Амаретто (гет)

— Что, синьорина Бовино, хорошо теперь? Теперь вам стало хорошо? С женихом? С другим?

Занзас старается, безуспешно старается держать себя в руках, но сейчас — пороховая бочка, не нужно даже огня, чтобы взорвалось. Летиция видит, она видит, как сжимаются у него кулаки, как расползаются шрамы. Летиции хочется кричать от ужаса и боли. Не физической, но душевной, и оттого — в несколько раз сильнее. Сердце сжимается, она — тоже. Смотреть на него, на страшного человека, Летиция сейчас не может, отводит глаза, но паутина шрамов впивается в память.

— Синьорина Бовино, восемь лет вам тоже было прекрасно? Вы в блядских туфлях ходили с кем-то в кино, целовались с кем-то в них же. Синьорина Бовино, вы предательница. Вы, блядь, меня предали!

Занзас срывается на крик. Летиция не узнаёт его совершенно. Приближаться к такому человеку опасно, она просто стоит посреди чертового сада, сжимает в руках сумку. Любит она его? Ненавидит? Не разберёшь. Сейчас Летиции страстно, до ужаса хочется убежать отсюда со всех ног, чтобы только не слышать, не видеть, не чувствовать. И не свою боль — боль Занзаса. Он ведь прав. Прав. Да вот только что с этим делать?

— Скажи, Летти, какого хуя ты помолвлена с этим мусором? В чём он лучше меня? В том, что не был восемь лет почти мёртв? А?! Летти!

Летиция вздрагивает, всё-таки поднимает глаза — и отшатывается. У Занзаса глаза — бешеные, страшные, больные, ей безумно его жалко и безумно холодно внутри. Летицию саму трясёт, пережитая боль вновь поднимается к горлу, слёзы чуть ли не катятся из глаз. Летиция стоит в дурацком шифоновом платье, — едва ли не таком же, как тогда, восемь лет назад, — и плечи у неё подрагивают.

У Занзаса глаза становятся совсем большими, неверящими, яростными. Летиция будто прирастает к месту. Ноги не шевелятся, ей остаётся только мотать головой, изо всех сил стараясь не расплакаться. Этот Занзас не поймёт. Тот — понял бы. Наверное. Этот — нет.

Летиция зажмуривается, ожидает чего-то плохого, но слышит только шаги. Она приподнимает веки. Занзас, развернувшись, идёт с прямой спиной, слишком прямой, и гневом от него несёт до сих пор, и кулаки так и не разжимаются.

Летиция дожидается, пока он уйдёт далеко, почти ничего не видя из-за слёз.

Занзас пропадает — и Летти падает.

Слёзы разбиваются о каменную плитку.

regenschirm