Изгои (джен)

Домой Ойген вернулся ближе к полудню: утро у них с Ролин было свободным, и они позволили себе выспаться, затем неспешно завтракали, а потом просто валялись. И не только… А потом Ойген бросил сам себе вызов и отправился домой по знакомому маршруту пешком. Днём в парке было безопасно, и даже несмотря на странный, коснувшийся спины холодок, просто пройтись было очень приятно: он, наконец, мог ходить без боли, и это было отдельным новым для него наслаждением.

— Мой блудный брат вернулся, — поприветствовал его Рабастан с порога. Он выглядел уставшим и слегка бледным и, но, кажется, был в хорошем настроении — и Ойген, обнимая облизывающего его лицо Бенсона, ответил, уворачиваясь от его горячего мокрого языка:

— Твой блудный брат всегда возвращается. Смирись.

— Как всё прошло? — поинтересовался Рабастан зажимая Бенсона между колен, и давая Ойгену, наконец, снять куртку и разуться, пока чесал пса за ушами.

— Визитки закончились достаточно быстро по меркам подобных сборищ, — довольно сказал Ойген. — Да и сам я собрал вполне неплохой урожай. Полны карманы… надо будет, кстати, их разобрать. Там есть несколько потенциально весьма полезных, я точно помню.

— Бедолаги, — засмеялся Рабастан, идя следом за Ойгеном в гостиную. Тот с наслажденьем упал на стул, вытряхнул на столешницу всё, что было в карманах, и принялся разбирать получившуюся весьма внушительную стопку. — Эти несчастные ещё не знают, что это, как им кажется, случайное и ничего не значащее знакомство им скоро ещё аукнется!

— Асти, кем ты меня считаешь? — шутливо возмутился Ойген, откладывая часть карточке в сторону.

— Человеком, который захватил у своего босса половину кафе? — спросил Рабастан в ответ, и они засмеялись.

Сидевший возле стола Бенсон вдруг вскочил и, скользя когтями по полу, с громким лаем ринулся в спальню.

— Ты его напугал! — с упрёком сказал Ойген, а Рабастан вздохнул устало:

— Он так с ночи. Я почти не спал! А под утро к нему присоединился и Бальфур — и, как я ни пытался успокоить Бенсона, ничего не помогало. Ты не представляешь, с каким наслаждением я шёл утром на прогулку! Они только успокоились перед твоим приходом, мы едва уснули с ним вдвоём на диване — и тут ты, — закончил с упрёком он.

— Ты и Бенсон — на диване? — изумился Ойген. — Асти, что я слышу?

— Больше ничего не помогало, — Рабастан развёл руками и зевнул. — Я тоже не железный.

— Хочешь, я сейчас пойду с ним погуляю? — сочувственно предложил Ойген, слушая отчаянный лай Бенсона. — Часа на три. А ты поспишь?

— Да нет, — подумав, отказался Рабастан. — Я надеюсь, он скоро успокоится. Давай лучше пообедаем и приготовим что-то… неспешное.

— Лазанью? — тут же предложил Ойген. — У нас остались готовые листы с тех пор, как я тут маялся от безделья и бросился грудью на кулинарный фронт. Фарш есть?

— Нет, — тут же ответил Рабастан. — Но есть курица, и в шкафу обитает древняя мясорубка. Кажется, даже рабочая.

— В принципе, можно просто мясо мелко нарезать, — решил Ойген. — Это же почти как пицца: что есть — то и кладут. Идём? — он закончил раскладывать карточки по группам и поднялся, поймав насмешливый взгляд Рабастана на ту, где отчетливо виден был отпечаток губ.

Пока Ойген неторопливо занимался приготовлением лазаньи, он смешил устроившегося за столом Рабастана историями с вечеринки и время от времени бросал усевшемуся в какой-то момент в его ногах Бенсону кусочки курицы.

— Имейте оба в виду, — в какой-то момент спохватился Рабастан, — я против. Ты безобразно балуешь этого пса.

— Он всё равно сегодня вечером вернётся домой, — Ойген пожал плечами и кинул истекающему слюнями Бенсону ещё кусочек. — Будем считать это прощальным баловством. Да? — спросил он и пёс довольно завилял хвостом.

Когда лазанья, наконец, была готова, Рабастан предупредил:

— Ему нельзя. Хотя бы потому что там лук.

— Ты слышал? — грустно спросил Ойген — и хитро улыбнулся. — Но… я про лук помнил. И поэтому… смотри, что у меня есть, — он извлёк из холодильника маленькую форму, в которой обычно пекут маффины. — Без соли, лука и без перца! — торжественно провозгласил он и гордо поглядел на Рабастана. — А также и без теста, и без курицы. Один, — Ойген продемонстрировал ему содержимое формочки, — чистейший огурец. Даже без шкурки!

— Ах ты, негодяй, — медленно проговорил Рабастан, и в его тёмных глазах плескался смех. — Подлый, отвратительный и мерзкий. Я ведь верил тебе.

— Ты сам виноват, — пожал плечами Ойген, опрокидывая маленькую «огуречную лазанью» в блюдце. — Не смотри так. Ему же огурец можно!

— Ну, можно, — вздохнул Рабастан. — Но это безобразие! Полнейшее.

— Я дядюшка, — засмеялся Ойген. — Мне просто положено по закону жанра, раз уж огромного наследства за мной просто нет.

— Ты будешь так же баловать ребёнка Энн? — Рабастан приподнял брови, принюхиваясь к дымящейся на его тарелке лазанье. — М-м-м…

— Так тоже буду, — кивнул Ойген. — Но с детьми это можно делать куда разнообразнее! Асти, ты ведь ещё возьмёшь его? Да? Бенсон? Пойдёшь к нам? — он взял блюдце со стола и, опустив его на пол, погладил тут же ткнувшегося в еду носом Бенсона по голове.

Лазанья удалась на славу, и в офис Ойген пришёл сытым и расслабленным. Была суббота, время неторопливо подходило к двум часам, и в офисе Ойгена встретили лишь Саймон с Джозефом. Толлет по субботам, как правило, устраивал себе выходной, а Энн сегодня вместе с её мамой Марк повёз за покупками — и Джозеф, озвучив ему эту новость, не удержался от замечания:

— По-моему, мама Энн готовится как минимум к нашествию варваров, а не к рождению внука.

— Ну, ей-то как раз виднее, — улыбнулся Ойген. — У неё самой пятеро.

— А у вас с Энн пока только по коту, — заметил Саймон, и все трое рассмеялись.

Энн с удовольствием делилась новостями о жизни Шедоу — и Ойген показательно вздыхал и ревновал, на самом деле, радуясь, что тот буквально ожил. По ночам Шедоу теперь спал в обнимку с Энн, а днём носился по квартире или сидел на подоконнике, изучая ветви растущего неподалёку дерева и наблюдая за жизнью их пернатых обитателей через стекло.

— Хотел спросить, — сказал Ойген, включая свой ноут, — кто-нибудь повесил новости на сайт с экохимией?

— Куда? — переспросил Джозеф.

— На сайт с экохимией, — повторил Ойген и добавил, сверившись с пометкой в почте: — Они уже, кажется, пятый день ждут.

— У меня ДжиБиСи, — развёл Джозеф руками. — Там с обменом какая-то странная штука. И Бассо — ты сам сказал, что они в первую очередь. Могу подвинуть.

— А у меня база данных на Л-Сити Ньюс, и ещё вот, — Саймон отложил яблоко, которое грыз и ткнул в свой монитор пальцем: там был открыт документ со списком задач с пометками от самого же Ойгена «Срочно!» и «Ни в коем случае не забыть!»

— Энн вся в рекламных компаниях, — вздохнул Ойген. Они вообще старались в последнее время не слишком загружать её, понимая, что сочетать беременность, работу и учёбу совсем непросто.

— Марк? — Джозеф с Саймоном переглянулись.

— У меня для него шесть задач, — Ойген очень захотелось застонать, потому что три из них имели отношения к «Зеркалам», и их нужно было бы сделать как можно быстрее. — А на мне новый каталог пирогов, продление договора, и... много-много непрочитанных писем, — всё-таки вздохнул он, открыв почту. И, не сдержался: — Неужели у нас некому просто повесить новости? Там даже мозги особо не нужны! Мы же не можем откладывать их бесконечно, пока у нас не появится свободное время! — вопрос был, конечно, скорей риторический, но не задать его Ойген не мог.

С самого начала года крупных и сложных задач у них стало больше, и конец месяца обещал приятно их финансово удивить; но текучка, разумеется, никуда не делась, и её нужно было кому-то делать. Вот только руки до неё доходили в последнюю очередь, так как казалось, что тут дел-то на пятнадцать минут, и к тому же это было ужасно нудно. Все говорили себе «успеется», и конечно с появлением новых задач чаще всего забывали.

— Нам бы не помешал какой-нибудь контент-менеджер, — сказал Саймон. — Тут не нужны какие-то особые навыки, только старание и еще умение отвечать на звонки, — он кивнул на офисный телефон. — Очень уж от работы всех отвлекает. Иногда я даже теряюсь что врать, — он вздохнул, да и Джозеф на телефон посмотрел очень мрачно.

— Нужен, — задумчиво согласился Ойген.

Он сам уже просто не успевал делать всю мелочь и отвечать на десятки звонков из разряда «Вы не могли бы поправить время работы». Разумеется, им весьма пригодился бы человек, которым мог бы этим заниматься — и, в случае чего, был в состоянии найти того, кто сможет выполнить более сложные и требующие наличия интеллекта вещи, ну, или самого Ойгена. Или, по крайней мере, сказать клиенту, когда он будет доступен, а в идеале еще зафиксировать, что ему передать… Мерлин, он начинает думать как Северус, поразился сам себе Ойген, но тут же отвлёкся на голос Джозефа:

— Можем взять в рабство Мика, — предложил тот. — Он наверняка…

— Рабство в Британии незаконно, — Ойген вздохнул, заправив прядь волос за ухо. — Тем более, вряд ли его мама это одобрит. Хотя это, конечно же, куда интереснее, чем учиться.

— И прибыльнее... — добавил Саймон.

— А ведь там и младшие есть, — напомнил Джозеф.

— Мы же не китайская прачечная, — Ойген засмеялся, откидываясь на стуле. — Что бы сказала твоя почтенная бабушка — использовать детский труд!

— Лучше женский, — раздался от двери голос Толлета. — Девочки в этом плане намного лучше. Утречка всем... вернее дня.

— Толлет, ты же понимаешь, как это звучит? — смеясь, осведомился Ойген.

— О чем вы думаете?! — укоризненно покачал головой Толлет. — Я говорю о том, что милые леди обычно старательнее и лучше с рутиной справляются. Моя... кхм... Адалин была отличным менеджером по персоналу, поэтому скучной работой занимался обычно не я... И поверьте мне, обтравить пятьдесят фотографий я доверю скорее старательной девочке, чем талантливому парнишке, который через три часа начнёт тихо выть.

— Ну, убедил, — ответил Ойген — и вздохнул. — Всё это здорово, конечно — вот только мы выяснили, что рабство не слишком законно, а денег у нас лишних нет.

— Пф-ф, — фыркнул Толлет снисходительно. — Наберите студентов.

— А им что, можно не платить? — спросил Ойген с сомнением. — Или они работают за еду?

— Это называется стажировка, друг мой, — Толлет хлопнул его по плечу. — Полезнейшая же вещь! Всем нужно себя попробовать — и пара записей в резюме тоже никому не помешает.

— А нам нужно вешать вовремя новости, — задумчиво промурлыкал Ойген, картинно облизнувшись и вызвав этим всеобщий смех. — Совсем не платить будет не слишком красиво, но... сколько-то мы найдем.

— Обучение у ведущих специалистов и практика тоже многого стоят! — важно сказал Толлет.

— У ведущих — да, — не удержался от шпильки Саймон.

— Вот-вот, — поддакнул Ойген. — Только вот…

— У вас есть я! — без тени скромности заявил Толлет — и с этим было не поспорить: он был вполне себе фигурой в дизайне, как Ойген успел убедиться. — Можете смело пользоваться мною без меня в рекламных целях!

Эту идею нужно было обдумать, но тут зазвонил телефон, и Ойген ретерировался в переговорную с ноутбуком. И, в общем-то, ему стало не до того. Зато через пол часа он всё же повесил злосчастные новости, понимая, что занимается явно немного не тем: ему сегодня нужно было, прежде всего, выставить счета и закончить с продлением договора. А ещё, несмотря на субботу, его ждали несколько важных телефонных переговоров.

В кафе на смену Ойген перебрался, не отнимая телефона от уха. И, закончив разговор, налил себе свежего кофе, наслаждаясь бездумно тем как жужжит машина, а затем втянул в себя его аромат. Как же славно, что народу сегодня в кафе было совсем немного, и что кофе изумительно пах. Минут пять он просто сидел за стойкой, и очень медленно, по крошечному глотку, смаковал кофе, набирая Ролин смс. Но этот тихий момент, как и всё прекрасное, всё же кончился, и его ждала целая пачка сообщений с «Зеркал» — за сутки нападало вполне прилично. Но это могло слегка подождать — и Ойген первым делом занялся то, что делал теперь каждый день: с каким-то тайным азартом отправился изучать статистику.

Регистраций на сайте с каждым днём становилось всё больше, да и просто посещаемость сама по себе росла, что, с одной стороны, было, конечно, чудесно, но с другой вместе со всем этим возрастала и нагрузка на сайт, и пора было уже задуматься о том, что пора предпринять, чтобы «Зеркала» не начали тормозить. А ещё было бы здорово сделать внутреннюю статистику самых обсуждаемых тем, и, возможно, выводить её где-то на главной странице — Ойген записал эту идею себе в свой список, и вернулся к счётчику сообщений у собственных тем в админке.

Коты, кулинария… и неожиданная дискуссия под фотографией пропавшей Констанс Фейтфул.

Надежда в нём остро вспыхнула, но быстро угасла: чуда, конечно же, не случилось. Ни сама Констанс, ни кто-то, кто знал её, не откликнулись. Дискуссия же, между тем, была достойна скорей маглловского спиритического салона или волшебного чаепития пожилых ведьм. Да, да, призраки, прошлые жизни, видения и… Бастет, кто-то даже цитировал что-то из Нострадамуса. Ойген читал всё это со странной смесью скепсиса, удивления и азарта — он даже не представлял, как тонок был с маггловской стороны Статут.

«Невежественно мерить наш мир только рациональным, — писала дама с зодиакальным символом девы на аватарке, — Наш мир сложнее, чем кажется. Но если вернуться к теме блуждающих призраков, то это по Дискавери даже показывали — призраки кладбища Кенсал Грин. Там даже фото было — она вместе с другими призраками стояла на краю поляны — а потом исчезла…»

Подобных сообщений от любителей мистических передач Ойген насчитал с примерно с полдюжины, покуда не наткнулся на следующее:

«Телевизор нужно иногда выключать. Эта девочка вообще-то часть городской легенды о доме престарелых в Стрэтэме! В котором умерло странной смертью много людей» — писал молодой человек под ником SamuraiX.

«И что же делала такая малышка среди стариков? Очень бы интересно послушать!» — в том ему отвечала «Дева»

«Бабулю навещала! Что ещё-то?» — включились в обсуждение остальные.

«Ага, конечно, и осталась на ночь. Так, случайно. Потом подушечкой бабулю того…»

«Ребят, да ладно, это просто девочка! Она просто потерялась!»

«Ага, конечно. Вот так взяла — и потерялась. Дети так просто никогда не исчезают!»

«Не случайно, а потому что её родителям так нужно было! Если не какой-то маньяк, то это всегда кто-то обычно из близких…»

Что ж, детективы Ойген тоже смотрел, и не мог с этим не согласиться.

«Это какие года! Они скорее всего детей почти и не видели. А она просто соскучилась по ним, спряталась — и началось!»

«Вообще, убийство невинной души — сиречь ребёнка — как правило ведёт к возникновению призрака. Или — шире — аномальной зоны», — подключился еще один, судя по профилю достаточно увлеченный специалист.

Ойген читал эти пространные рассуждения доморощенных мистиков и чувствовал, как его брови поднимаются всё выше. Да, подобного эффекта вовсе не ожидал…

Наверное, он бы так и продолжил смеяться, если бы в пылу дискуссий один из самых горячих адептов «призрачной теории» не прикрепил к своему сообщению ссылку на фотографию на каком-то не слишком надежном хостинге. Она грузилась так долго, что Ойген успел записать в список дел возможность добавлять фотографии в сообщения и поставил несколько знаков вопроса.

Однако, когда она загрузилась полностью, Ойген перестал смеяться и даже в первый момент вздрогнул — настолько изображённая на старой фотографии девочка была похожа на ту, что он как-то видел во сне за окном. И ту, что чинно сидела на руках у своей сестры… Снимок бы довольно тёмный — явно снимали то ли вечером, то ли в достаточно пасмурный день. На первом плане была запечатлена радостная обнимающаяся пара каком-то парке — а вот за ними, сзади, у воды, среди деревьев стояла… девочка, случайно попавшая в кадр.

Впрочем…

Прежде, чем Ойген собрался с мыслями, под этим сообщением появился ответ от некой судя по всему овчарки в очках:

«Не стыкуется. Фото с Констанс сделано в тридцатые. В вашей городской легенде странные смерти происходили в шестидесятых. На этом фото явно восьмидесятые. Опять же, девочка для призрака слишком материальная — вон, сквозь неё не видно ничего.»

Ойген улыбнулся и убрал руки с клавиатуры. Пожалуй, он не станет сам вмешиваться — да и потом, читать дискуссию было почти так же увлекательно, как в ней участвовать. Но, впрочем, он продолжал разглядывать тот снимок — и чем дольше смотрел, тем больше убеждался в том, что она просто похожа на Констанс, и, действительно, это, скорее, начало восьмидесятых. По крайней мере, таких, какими он сам и запомнил их.

Ну что ж — по крайней мере, дом престарелых был точно не на его… их совести, подумал Ойген, и с облегченьем выдохнул. Да и зачем он им, продолжил он молчаливый диалог с самим собой. Это было бы слишком близко к нарушению Статута. А они ведь преследовали совсем другие цели… да нет, какие призраки. После них никаких призраков никогда не оставалось…

Эти мысли Ойгена расстроили, и он какое-то время просто сидел, ничего не делая, лишь выдавая пароли новым посетителям, и вспоминал тот последний перед тюрьмою год. Нападения… Суды… И всё это оставляло неприятный осадок.

Ближе к восьми вечера он волевым решением заставил себя всё-таки приняться уже за работу, и к концу смены почти смог отвлечься и успокоиться, так что домой вернулся со стойким намереньем просто лечь спать — но, когда подходил к дому, увидел пробивающийся сквозь шторы в гостиной свет. Это было странно: Рабастан днём выглядел уставшим, и давно бы должен был спать. Почему же…

— Асти! — позвал Ойген, заходя в квартиру. Рабастан действительно не спал и возился на кухне. И, кажется, обрадовался Ойгену:

— Привет, — он откинул выглянул, потерев глаза. — Чай будешь пить?

— Давай, — Ойген смотрел на него, нахмурившись, и Рабастан повёл плечами:

— Наверное, я к Бенсону уже привык. Мне без него весь вечер было как-то тревожно… Лягу — и не могу уснуть. Наверное, просто нервы. Зря я отказался сегодня от травяного чая… а, да, — спохватился он. — Я утром забыл разобрать корреспонденцию — там для тебя письмо. Видимо, принесли ещё вчера. Оно у меня тут, на столе.

— Что за письмо? — Ойген двинулся на кухню за ним, так как отвечать Рабастан не стал — и Ойген, добравшись до письма, помрачнел, глядя на штемпели еще до того, как открыл, но тянуть не было смысла.

— Что там? — спросил Рабастан, подходя и останавливаясь за его плечом. — Что от тебя хочет Корона?

— Вызов в суд, — Ойген поморщился и, сложив письмо, зачем-то засунул его назад в конверт. — Дурацкий день. Выпьем чаю — и спать, — он резковато развернулся и ушёл мыть руки.