Его багровые лилии (джен)

В лес на охоту шли отцы, сыновья,

А матери ждали их с дальней дороги.

Находиться в дому должны матеря,

Сохраняя очаг их общей берлоги.

Пока за окном завывали метели

Погоды зловещей и роковой,

В тепле и защите матери пели,

Зовя нетронутыми любимых судьбой.

Но знали все, что в лесу все плодятся

Опасности, страхи и ужас природы,

Что волки в стаи зимою сплотятся

И выпрыгнут с воем и шумом охоты.

И матери ночью, у окна ожидая,

Увидят за пламенем свечки фигуры

Родных у бессмертности и гибели края,

Знакомых смелостью своею натуры.

Но забирает жена их другая:

Та, что косу на плече держит верно.

Для всех и каждого судьба любая

Окончится ею, с часом померно.

Этот стишок постоянно повторял Маня. Только это и слышал я в начале. Он бегал из стороны в сторону, пытаясь каждому помочь, и будто приводил себя в чувство стихотворением нашего детства. Стихотворением, которое читала ему его мать жуткой и страшной зимой, когда бывало невероятно холодно.

* * *

Ощущение, что мир для тебя закончился. Осталась только вражда со всем, что вокруг тебя. Только страх умереть бьет дрожью тебя. Нет, сначала кажется, людей вокруг тебя. Как и дорог, по которым можно бежать. В горле встает ком, как от простуды, но ты не можешь откашляться от него. Пытаешься — и только больше чувствуешь, что задыхаешься. Нарастает паника. Уже представляешь свое красное, затем синеющее умирающее лицо, как в детективных книгах. Вот только твою смерть никто не раскроет. Ведь нет никого. Никого нет. Только ты, твой ком в горле и холод вокруг. Только твои руки и твое же горло, сжимающееся так, что не проходит ни один пузырек воздуха.

«Надо успокоиться, — диктуешь своему Я, и стыдно перед самим собой. — Как это делает Маня?.. Какой ты плакса, Феликс! Какая тряпка! Ты должен выживать, а не паниковать в соплях и огне! Просто проглоти! Больше не пытайся отхаркнуть или откашлять ком. Так... Больше сглатывай слюну. Дыши спокойнее. Да, во рту стало сухо, но спокойно! Теперь вдохни носом, а выдохни ртом. Несколько раз. Так что мы видим? Надо успокоиться. Надо описать. Огонь не окольцовывает город, он внутри, поулочно. А люди... Люди...».

Я видел... Видел, как на меня идет Дафна... Без каблуков, просто босиком... Часть ее лица поразила судорога, ноги она ломанно переставляла одну за другой. Она пыталась что-то сказать мне, но хрипела. Шла она, скручиваясь от какой-то боли у нее внутри. Она сильно хваталась рукой за живот, сжимая в кулаке белое платье в цветочек, которое нередко надевала раньше. Вдруг она остановилась, и взгляд ее выпученных больших глаз застыл на мне. Эта ужасающая картина... Дафна смотрела на меня, и один ее зрачок был сильно меньше другого. Будто точка посреди радужки, как если бы в нее ткнули острой иголкой. Моя девушка дрогнула... И начала кашлять. С губы ее потекла попавшая брызгами на кожу мокрота, как пена, какого-то розоватого цвета, который хорошо было видно в свете пламени около меня, от которого я уже почти сжарился будто изнутри. Но продолжал стоять на месте и смотреть, как умирает служанка. Тут ее тело жестко перегнуло, и рвотой из Дафны вышла какая-то светящаяся в ночи жидкость. За ее спиной я вдруг увидел сотню таких людей. Они выглядели безумными... Кричали просто так в стену, в небо. Ругались. Кто-то из них падал и бился в конвульсиях прямо на земле, и другие бежали, наступая прямо на них. Их кожа то покрывалась обширными ожогами, то загоралась прямо у меня на глазах. Все вокруг превратилось в ад!

И среди него... Среди светящейся рвоты, розовой пены и самовоспламеняющихся психов будто под невидимым куполом сидел, обняв свои колени, плачущий мальчик. Сам воздух вокруг него горел, но зеленым пламенем. Я разглядывал ребенка и его огонь, как и тот, что кидался с человека на человека, и ничего не делал. Но вдруг кто-то сильно толкнул меня в плечо, одним движением сбив меня с ног, и я почувствовал боль от самого локтя. Это был Великан. Здоровяк в следующее же мгновение наклонился быстро ко мне, схватил меня за плечи, потряс, как куклу, так что капюшон черной мантии спал с моей головы, он меня поднял и поставил обратно. Но после его медвежьих дерганий я с трудом, признаться честно, устоял на своих двоих, почувствовав, как с трудом держу собственное тело на ногах и упираюсь в землю, будто она отчаянно тянет меня к себе. Как уже мертвеца.

— Приди в себя! Ты пялишься на демона, пока город, за который ты тоже был в ответе, сгорает до тла! Тут уже нечем дышать! Тебя спасает только твоя магия! А что делать с другими людьми, которые о ней не знают!? У них есть только вера в своего Посланника Солнца, а где он сейчас? Маня бегает от домика к домику, пока сам не сгорит здесь заживо!..

«Ну все... — подумал я. — Сейчас он предложит сбежать из этого города. Снова сбежать и бросить товарищей... Этот мерзкий тип...» — но Великан опять тряхнул меня, и мозги мои перемешались в жидкости черепной коробки.

— Эй! Ты вообще меня слышишь!? Это была не твоя Фаина! — попытался он будто успокоить меня. Сам повернул мне голову в сторону, и я увидел, что рядом стоит седой задыхающийся в рвоте старик. И я заплакал. — Мане нужно помочь! Мы не можем оставить его и всех остальных людей так! Давай, колдуй, колдун хренов! А я буду помогать отыскивать остальной народ. И кошку подержи! — вдруг впихнул в мои руки он Марусю. Без Манджиро она казалась сейчас просто бешеной, и царапалась так, что оставляла на мне глубокие кровавые подтеки и следы, как после удара тесаком. Но я продолжал держать Марусю. Как я посмотрю другу в глаза, если не уберегу даже его кошку?

Я не знал, как я должен колдовать. Ускакавшая на лошади Фаина будто длинной черной фатой касалась всех стен и земли за собой, остужая их и туша тем самым пламя. Но ее давно уже не было видно поблизости, и новый и новый пожар продолжал возгараться разрастаться.

Я решил положиться на то, в чем я всегда должен быть уверен: в своих знаниях. Я закрыл глаза, чтобы не доставать из мешка кота Шредингера, и представил, что я видел до того, как мы поднялись в ту самую злосчастную башню.

Испуганные, страдающие мотыльки, ударяющиеся о мое лицо и врезающиеся в уши, светлячки, птицы, собаки, — все бежали от пожара, а из центра доносился звон колокола. Хотя на него, наверное, никто уже реагировать не мог.

Я... Я видел надвигавшиеся тучи... Да, я уверен, что звезды на небе сейчас должно полностью заслонять грозовое облако, а гроза сейчас — это то, что нужно. Я несколько раз представил себе эту картину, абстрагировавшись так, что уже давно не слышал плача мальчика неподалеку от себя. Зато до меня донесся стук грома. Он приближался, пока не ударил над моей головой так, что дрогнуло сильно все тело. Как будто небо сбросило на нас тяжелый валун, готовый раздавить и превратить в кровавую кашу и мясо всех людей под собой. Я услышал собственное шумное дыхание, и поднял веки уже как сквозь пелену вылитого на голову ведра воды. Все вокруг накрывал дождь.

И снова... Кроме мальчика... Я подошел к нему сквозь пугающе умирающих в страданиях воющих людей, которые даже не видели ничего перед собой, а когда наклонился над ним, он посмотрел на меня, и в этом ребенке я точно увидел самое красивое существо на земле. Его лицо все светилось и выражало доброту, оно было ангельским. Зеленое пламя отступило, подпустив меня ближе к тому, кто плакал в нем, как под куполом. Чистые голубые глаза этого дитя будто содержали в себе целый мир. Такое впечатление передавал тот необычный ребенок.

— Как... Как тебя зовут? — спросил я относительно тихо несмотря на ливень и гром, зная, что меня все равно услышат.

— Фосфор, — ответил так же негромко мальчик с блестящими, как море в лучах солнца, белыми кудрями. — Я ненавижу людей, — искренне сказало дитя, и я не поверил своим ушам. — Это вы закоптили все небо безумием и своей завистью. Ненавистью. И гневом.

— Так зачем же тебе становиться как мы? — еле слышимо задал я резонный вопрос.

— Так затем, чтобы отплатить вам той же монетой, — сказал мальчик, и за его спиной появились покрытые пухом и перьями ангельские крылышки.

Он посмотрел вдруг на меня с такой злобой, какой я не видел никогда ни в разбойниках, ни в пожирающем все живое огне.

И мальчик взлетел, точно птица, в небо, озаряя его и прекращая дождь. Но вместе с тем, как он оказался среди звезд, потух и весь огонь в городе.

Винтейн затих, и я обратил внимание, что и кошка затихла у меня на руках. Маруся лишь испуганно поднимала на меня свои широко раскрытые желто-зеленые глаза и сильнее вжималась в широкий и теплый карман моей мантии, в котором я держал ее.

Но люди выглядели обезжизненными. Они лишь немного постанывали, волоча свои истерзанные зеленым огнем тела, и дымились под остужающим их дождем, как будто какие-то зомби, которые ничего не видели перед собой. Некоторые бились об стены и столбы разбитых фонарей, попавшихся им на пути, кто-то падал с деревянных мостиков над небольшими рвами с канализацией.

Я увидел Маню, за которым уже бегала его личная бригада, и в ней я узнал нескольких людей, которым мой друг за наше время в Винтейне успел помочь. Вместе они доставали из-под тлеющих балок придавленных стариков, которые не смогли вовремя и самостоятельно даже покинуть дом. Но земля под нашими ногами затряслась, будто в предсмертных конвульсиях ее Души... Похоже, она все же здесь была, но ее... Никто не уберег. Еще один город остался с вырванным сердцем.

«Кто, если не я?» и «Как? Что я должен сейчас сделать?» крутятся наверняка мысли в голове Манджиро прямо сейчас. Он тоже чувствует это — Душа покидает Винтейн.

На небе вдруг появилась странная шумная машина с красными лампочками. Это вертолет! Как я сразу не понял, что это такое? Он прилетел тушить Винтейн! Но почему так быстро? Я знаю, что в мегаполисах, наверное, полно таких штук, и они нужны затем, чтобы тушить обширные пожары, но откуда люди из крупных городов узнали о том, что здесь все горит? В любом случае они опоздали, но, если бы они прибыли всего на пару минут раньше, они бы действительно успели. И это было бы очень странно.

— Эй! Тащи свою жопу сюда! Мы эвакуируем людей!

— Подожди, но... Хватит ли вертолетов? И им нужно сначала оказать первую помощь. Многим придется промывать желудки после паров фосфора и обрабатывать накожные раны! А где мы возьмем медный купорос?

— Рос выкуп или не рос, я не понимаю, о чем ты, а вертолеты еще будут! Я в этом уверен! Главное, чтобы на нашу «звезду» в небе не напоролись.

— Это ты так про Фосфора что ли?

— Говорю: собирать людей! — закричал командно Манджиро, а за его спиной стал подбегать уже Великан с кем-то из уцелевших.

— Я собрал группу на площади за аркой! — отрапортовал он коротко.

— Учись! — показал мне большим пальцем на паренька в два метра ростом мой друг, и я развернулся, чтобы поискать выживших.

Люди не сильно доверяли мне, но те, у кого сознание четко застелила пелена произошедшего, даже никак не сопротивлялись. И мне пришлось покомандовать немного: две матери и какой-то пьяный псих вынуждены были слушаться меня и собирать пострадавших в одну группку. Нам пришлось даже вылавливать ребенка из канализации, который упал туда совершенно без сил. Запах стоял зловещий, но общая и слаженная работа накладывала на плечи приятное напряжение мышц и приводила в некоторое возбуждение и тонус. Было уже все равно на вонь вокруг нас, на грязь, на то, как отталкивающе выглядели некоторые люди из-за обожженной кожи и разбросанных соплей. Наверное, так себя обычно чувствуют медики в горячих точках. Это просто долг: спасти всех, пока сам не свалишься с ног лицом в землю.

Да, я сначала сказал, что плохо помню, что произошло, поскольку меня самого подхватило сначала происходившее безумие. Во мне оставалось только впечатление от того, что случилось в начале, а спасение для меня стало уже совершенно другим событием.

Но я видел, как в то же время в темных уголках появлялись немощные и едва ли человеческие фигуры. Возможно, это те же проклятые разбойники, которых видели мы в Кохлее...

Я вспомнил об этом и начал искать срочно своего друга, но нигде не видел его. Зато мне легко постоянно попадался Великан, и я спросил его.

— Он убивает своих демонов, — вот что он ответил мне.

«Что если они появились, потому что я думал о них? Желал мести?» — позже говорил мне Маня, но его рассуждения пугали меня. Я все время считал, что никто так хорошо не справляется со своим стрессом как он. Но, похоже, это было не так.

Я нашел его рядом с переулком, в котором, грязный и мокрый от ливня и луж вокруг себя, Манджиро избивал живую тень. Я тоже увидел в ней это. Это было существо, что вылезало из-под земли, как тогда в Кохлее. Все это реально... Мой приятель на моих глазах превращался в монстра, который в ярости уже скорее всего не знал самого себя. Он продолжал мучать тень, которая никак не давала отпор. Это действительно был не разбойник. Не знаю, что это было, но вокруг него было множество пиро-фей, которые провоцировали легко воспламеняющиеся вещества к возгоранию. Они были похожи на маленькие таблетки из аптечек людей, спустившихся из вертолетов, но с горящими красным попками, как у светлячков.

— Мань... — попытался я позвать друга, и кошка, все время находившаяся со мной, мяукнула ему.

Он обернулся, держа за шиворот тень. Все его лицо было в слезах, как у маленького мальчика, и вина кольнула меня в сердце.

— Маруся... — посмотрел он в глаза черной, и она выпрыгнула из моего кармана к нему.

Отпустив существо, которое тут же растворилась в земле под ногами, Манджиро трясущейся ладонью бережно, насколько мог, погладил кошку.

— Ты козел! — вдруг почувствовал я ненависть к своему другу. — Если бы ты не пытался поэкспериментировать с призывом этой кицунэ, Королевы Ужасов, или кто она там теперь, всего этого бы не было! Не было! Зачем мы вообще вкладывались в этот город, если вся наша помощь была напрасной!?

— Ты дурак, помощь людям не может быть напрасной! — рявкнул на меня Маня, а Маруся запрыгнула на него и зашипела в мою сторону.

— Это ты сам вдолбил себе в голову еще в детстве! Но мир жесток! Жесток... И иногда нет смысла помогать.

— Ты ошибаешься... Кто, если не мы? Вот большинство людей так и думает, как ты сейчас сказал, поэтому и получается такая ерунда! Запустишь в сеть, а оно вернется! Возьми свои слова назад!

— Посмотри! На всех людей даже не хватает вертолетов... — отчаялся я и показал пальцем в сторону площади, на которой проводилась эвакуация. Толпы раненых и умирающих заполняли все.

— Значит, не было людей, кто еще мог бы прилететь за нами. Тем более этот транспорт, очевидно, очень быстрый. Он еще может слетать в другой город и вернуться сюда, за оставшимися. В этот раз я не сдамся и не оставлю никого в беде. И ты тоже не можешь так поступить! Эти люди остались без Души своей малой родины, как и мы! Кто, если не мы можем понять их?

— Да... Да... — согласился я.

Маня как всегда был прав.

Когда мы вызволяли всех тех людей, когда они или их родственники говорили «спасибо», сам же чувствовал себя горделиво. И то ощущение было очень приятным. Согревающим, как бальзам на сердце. Наверное, так и работает помощь другим. Когда посылаешь в магическую паутину, создающую связи между тобой и кем-то рядом с тобой, добро, оно возвращается к тебе теплотой. Наверное, в этом и есть смысл жизни.