Его багровые лилии (джен)

— Когда!? Когда ты успел придумать такой план!? — требовал я ответа от нового короля.

— Еще когда сидел за чашкой чая с Фаиной, — признался Маня, а кошка на нем, услышав это имя снова, недовольно заходила по плечам моего друга, как бы в поисках удобного места, чтобы зацепиться получше и прилечь прямо на нем, — если не раньше. Но остальное — секрет. Лично для тебя только у меня благодарность: ты много говорил со мной об устройстве этого мира. Навязывал мне свои книги, а я не хотел слушать. Но именно в них я нашел нужный способ и все ответы. Я был уже почти уверен, что этим миром не правит король. Но для того, чтобы проверить эту догадку, стоило сначала поплыть по течению, а затем придти во дворец даже с самой небольшой армией. Даже так: именно такое маленькое войско и могло проникнуть сюда и окружить Еруима, защищаемого райским садом с его магическими благовониями. Король был способен к чудачеству, но больше всего он боялся таких же чудных, то есть спятивших колдунов и волшебников. И вот они засели около его лилового дворца, выжидая момент. Он не мог распознать наш план, потому что фэйри уже соткали полотно времени.

Еще когда я и ты были в том лесу возле Кохлеи, я впервые увидел фей. Это не всегда маленькие существа с крыльями. Иногда они похожи на обычных взрослых людей, как мы. И с ними вполне можно договориться. Особенность их в том, что самые крошечные из них шепчут человеку чужие мысли и мечты, этакие сплетники, а большие управляют временем и пространством. Они переместили меня, тебя и малышку Фаину в Винтейн на юге страны, и так мы уже приблизились к столице. Маленькие феи стали разносить по всей земле мысль о том, что это я сжигаю все города и деревни, в которых бываю, ведь по пути на юг мы также миновали несколько населенных пунктов, и в нескольких из них были пожары. Но это не я устраивал их. Как ты уже наверняка знаешь, Руины прокляли банду наших разбойников, чтобы та охотилась за Душами наших же земель. Еще когда я подослал сюда своих друзей, они подслушали у близнецов, что у них есть сестра и еще братья, и как раз те уехали в нашу Кохлею. Они служили маяком для демонов, потому что Фосфор, все время наблюдающий за людьми при дворе, каверкал мысли в их головах, путал, направлял против их владельцев. Еруим и не видел особо этого ангела, но он знал, что тот должен быть, чтобы сохранять славу Его Величества. Но Денница понял это сам и переметнулся ко мне, зацепившись за забавную историю с беженцем из деревни. Отличная ведь возможность погрузить мир во тьму, как ежик, который верен Сатане. В то же время сам двор заметил, что по стране гуляет зеленый огонь вместе с обычными пожарами. Решив, что я буду еще одним жестоким королем, да, к тому же, очевидно глупым, раз я такого происхождения, бульдожьи морды захотели меня поставить на место Еруима. Но они еще не знают, что я не собираюсь плясать под их дудку. Я не буду сохранять на себе лицо младшего брата бывшего короля, который уже одной ногой в могиле, а другой — в больничной койке, чтобы удерживать мнимую власть. Раз та наша с тобой попытка устранить Посланника Солнца в Винтейне увенчалась успехом со слухами, ползущими по народу, то и в этот раз надо начинать с внушения доверия. Я не коронуюсь, пока не получу поддержку людей нашей огромной страны, Страны Холода. Пусть этот холод будет в наших головах, когда мы будем выбирать: жить дальше в хаосе с хозяевами-бульдогами или навести порядок, ограничить магическую сеть и вымести неугодных дворян.

— Мой мальчик стал таким серьезным и взрослым! — пошутила бы сейчас Фаина, если бы была здесь.

«По ней не скажешь, но она терпеть не может накаленную и серьезную обстановку», — рассказывал мне Маня.

Я внимательно выслушал его рассказ. Да... Сначала он хотел выставить это как секрет, а потом вывалил на меня большую часть своих рассуждений.

— Хайсей, который стал для меня наставником и другом, нашел на востоке некого Детектива. Того грызет трагическое событие в прошлом, за которое, очевидно, он расплачивается до сих пор. Он из так называемых «Богов», подобных Нарциссу, которые могут жить веками и при этом не стареть, не умирать, пока не искупят какую-то свою вину, — продолжал мой друг монолог. — Он готов служить стране и своему народу, если я этого прошу. Я не допущу больше, чтобы кто-то страдал, как страдала моя семья много лет назад. Я делаю это ради... Ради своей мамы, — признался он. И хотя Манджиро пыталася держать лицо в такой момент, я как его друг мог видеть, насколько мягким в этот момент он становился. Весь стальной стержень короля как-то плавился и уплывал. В глазах я видел ту Душу, которую подарила нам наша родная земля, в которой мы выросли. Сейчас я уверен, что он на все сто процентов заслужил, чтобы его мечта, наконец, сбылась. С самого детства Маня грезил о сверкающей камнями золотой короне и о белой шерстяной накидке с багровыми гербовыми лилиями на ней. — И ради вас, моих друзей, я должен что-то изменить в стране, в которой мы живем, а не как большинство людей прятаться в своей крошечной области со своей парадигмой, навязанной чокнутыми писателями, психами и художниками, чье влияние на мир почему-то сильнее всего. Я докажу всем, что человеком должен править разум, а не фантазия.

— Да... — оставалось только согласиться мне. — Покажи себя.

Великан, слушая все это, тяжело вздохнул:

— Распустили нюни. Нет чтобы уже начать заниматься делом.

— Не слушай его, я тоже в тебя верю, Манечка, — подбежала к нему Дафна, чтобы обнять, но Маруся не подпустила ее. Кажется, кошка сегодня была не в настроении, и поэтому смело узурпировала нашего общего друга.

— Велик прав, возьми с полки пряник. Пойдемте осмотрим этот дворец. Я чувствую, мы много интересного в нем найдем.

Перечить никто не стал. Только Дафна насупилась после того, как не получила свои законные объятия. Солдаты помогали нам, и Маня, похоже, был прав, когда сказал, что мы много чего здесь увидим. Одна из комнат была двухуровневой и уходила в пол, образуя некий подвал, в котором были люди. Несколько сотен истощавших мужчин с заросшими лицами. Несчастных и голодных. Почти одичавших. Когда мы вытащили их старым принцесским способом, связанными простынями из королевских покоев, они оказались добрейшими людьми, но все с заплаканными глазами. Когда мы спросили их, как так вышло, что они попали в подвал во дворце, они рассказали нам, как скитались по Стране Холода в обличье демонов, как разбойничали в восточных деревнях и в Кохлее нашли, наконец, Душу. Заполучив ее, они обрели вновь совесть и раскаяние.

В другой такой же комнате мы увидели еще одного близнеца с розовыми волосами, вот только его хвост разделялся на несколько длинных и был похож на щупальца осьминога, которые тянулись к большим ткацким настенным станкам и сами управляли ими, а молодое лицо с большими эльфийскими ушами по бокам лишь следило за получающимися картинами. На них были и маленькие мы с Маней, и история кошки Маруси, чей носик сейчас любопытствующе ходил по воздуху в комнате, и Ельген, и Еруим, и даже какая-то девушка, которой я не знал вовсе. Она была невысокой, имела кукольное лицо и рыжеватые кудряшки. Она садила дерево, что-то приговаривая, судя по рту, а фоне нее можно было видеть торжествующего Манджиро.

— По описанию это и есть та ведьма, которую нашел Детектив, — напомнил о своем присутствии наставник Хайсей.

На другом полотне можно было увидеть, как Маня поднимается по ступенькам к трону, на голове его сверкающая золотая корона, а на плечах королевская мантия. Как он и хотел. Похоже, его судьба была уже соткана...

Фэйри, который заставлял запечатлеться время на картинах, как мы узнали от него и от разведчиков, обладал уникальным разумом, который мог следить за всеми областями и эпохами в этой стране. Благодаря нему и держалось такое большое количество парадигм вместе.

* * *

В путешествии обратно на восток я и Дафна отказались сопровождать Маню. Теперь он и сам Хайсей, и эта фамилия, можно сказать, дарует ему иммунитет против тех, кто хочет оспорить его происхождение. Он прочел по моему указанию заклинание перед зеркалом, и цвет его глаз точно копировал тот, что принадлежал настоящему наследнику трона. Сам же мальчик действительно быстро скончался от болезни, а Маня обещал упокоить и его душу.

Его же судьба была уже предрешена, и мы могли не волноваться за сохранность нашего друга. Но я знал, что он захочет навестить Кохлею, и я намеренно отказался видеть эти останки от нашей счастливой жизни. Да и мне и Дафне уже хотелось одного только спокойствия да гармонии. Стабильности.

— Будет тебе стабильность, — пообещал он мне.

* * *

Я лишь кратко опишу то, что происходило, когда Маня отправился за ведьмой на другой конец страны, основываясь на рассказах уже двух Хайсеев. В городе Вален-Вилль, а точнее в Исполинском белом лесу, обитал некий злой Бог Эйдос, жадный до внимания людей. Судя по всему, он любил их и не один век в тайе заботился о них, но те либо боялись его, либо уже давно не верили в его существование. И он приютил потерянное существо без своей души, ведьму, созданную теплом страусиного пера. Именно ее выбрал некий Детектив, помогающий Хайсеям, поскольку только та девушка была достаточно наивна и сговорчива для того, чтобы ее можно было в чем-то убедить или уверить, а также она являлась чудной с силой, равной магии психопатов. Это было идеальное сочетание для создания идеи, что только Манджиро является истинным королем. В городе еще до приезда моего друга начал бесчинствовать убийца. Приняв участие в качестве наблюдателей, Маня и его наставник подбросили некоторые улики, чтобы чудной разум Таси, той самой ведьмы, принял в свой мир некоторые детали. Далее будущий король поймал публично того убийцу, который терроризировал Вален-Вилль, и без того полный мистичечких проблем, а девушка тем временем посадила на главной площади рядом с людьми дерево, заговаривая его, чтобы мысль о справедливом Манджиро разрослась корнями по всей земле. И так, передаваясь от растения к растению, по стране прошлась идея о том, что именно мой друг достоин своего престола и короны.

Вернувшись к нам в столицу, мой друг встретил всплески бурных апплодисментов, свистов и криков радостных карликов, которые верили уже в то, что все они ниже нашего нового короля.

— А что же все-таки пропало из святилища Афродиты? — не унимался от любопытства мой мозг и приставал словами языка ко всем солдатам, встречавшим Маню по струнке и в традиционной для Центра небесно-голубой форме. Но те, как назло, мне не отвечали.

Я лишь понял потом по их удивленным взглядам и по реакции толпы. Когда торжественно и публично мой друг шел по красной ковровой дорожке к красно-золотому высокому — слишком выше, увы, нашего низенького самого по себе короля — трону, между людьми вместе с охами их пролетела птичка. Желтенькая и сверкающая, как Солнышко, маленькая, аккуратная и круглая, с пушистой белой попкой, она взмыла прямо перед носом Мани вверх и прочирикала что-то красивое на своем птичьем языке.

Манджиро, уже в своей долгожданной белой накидке с красными багровыми лилиями, больше похожими на какие-то пики, на ней, протянул руку в бесконечное небо, и желто-золотистая, искрящаяся на солнце кроха подлетела к моему другу и села ему на палец.

— Мама... — тихо сказал он, но я смог прочитать по губам. И незаметно на его щеке заблестела маленькая слеза, чтобы никто не видел, как король плачет.

— Вот она! Это и есть пропавшее сокровище Богини любви, Афродиты! Золотое сердце государства Россов — услышал я из толпы. И Маня тоже слышал, но он не стал реагировать на те слова. Для него эта птица была олицетворением или перерождением тепла мамы. А я верил в то, что он был прав.

Стоял разгар погоды, как вдруг с неба посыпались мягкие белые снежинки, щекочущие своим холодком лицо. Все люди вокруг затихли и порозовели. В этот день, в день, когда страну накрыло тонким тюлем зимы, Маня заполучил свою корону.

Я, Дафна, новый наставник и даже Великан с его хвостом, Сохатым, который эмоционально расплакался во время этого торжественного часа, сейчас были горды и счастливы за нашего яркого Манджиро.

«Ты это заслужил», — было единой мыслью во всех наших головах.

А своим гербом он все-таки сделал черную кошку, а не багровые лилии, как мы думали.

* * *

Во дворце его встретила девушка невообразимой красоты: высокая и утонченная, с волосами цвета перьев той самой птицы, тронувшей так сердце моего все же ранимого друга.

— Познакомьтесь, это Геката, — презентировал нам ее Хайсей.

— Да это же вылитая Фаина! — выпалил я как на духу.

— Госпожа! — обрадовалась Дафна и вся засветилась, подбежала к девушке и крепко, что было сил, обняла ее, сдавив той все внутренности. — Зачем тебе, моя госпожа, все эти лица? Ты ведь такая, какая есть, и мы все равно принимаем тебя.

— Что значит «все равно»!? — откровенно удивилась все-таки Фаина.

— Впервые я тебя увидел без «маски»... — признался я, и лисица сразу же отреагировала на меня мимикой своего лица, но ничего не сказала вслух.

— Я очень тебе рад, — разоткровенничался тоже Маня. — Тебе идет этот цвет волос.

— Да, я заметила, как ты смотрел на ту маленькую птичку на коронации...

«Ты заметила не все», — прокомментировал в мыслях я, но взгляд Фаины тут же переметнулся на меня, как бы следя за тем, что пробежало у меня в голове.

— Теперь я буду твоей королевой, — продолжила лиса диалог с нашим другом. — Это уже решенный вопрос.

— Что ж... Мне в любом случае сейчас не до этого.

— И что же ты будешь делать?

— Я искореню эту полипарадигмовую систему и сравняю все области в государстве. Пока магия есть, я могу это делать, но потом придется либо от нее отказаться, либо внедрить в ее сеть правила, по которым она может работать. А Фосфора, который сейчас сидит в клетке, нужно вернуть в какую-нибудь книгу, из которой он вылез.

* * *

Ночью, однако, Манджиро снился ужасный сон, которым он поделился только со мной. Этот мир — это остров собранных воедино душ. Люди терзали и мучали Землю, как только могли, пока не пришел конец света. Отказавшись от всяческой борьбы, один ученый в области нейротехнологий перенес людей и их сознания в капсулу, в отдельную вселенную, которая существует по закону психологической карты мира: «Эта карта у каждого своя, и при том ни одна не является более правильной или более истинной». Поэтому место, в котором мы сейчас живем, является букетом из обрывков воспоминаний спасшихся людей. Лишь если сила сознания одного больше силы сознания, мании или фантазий другого, то она может перекрыть это и навязать ему свою картинку, свое мировоззрение. Другими словами, новый король, к которому перешла память о создании всего сущего, достаточно силен, чтобы переделать что угодно вокруг себя, и он же назначает того, кто будет контролировать состояние получившегося мира. То есть не важны были все те свершенные жертвы, не важны те, кто родится потом. Все остаются лишь образами в капсуле воспоминаний человечества.

— Нет, — заявил мне Маня, стукнув передо мной зачем-то по столу. — Я... Я верю, что все не напрасно. Это всего лишь временное убежище для нас. Мы должны переделать, конечно, мир, если мы находим его неправильным или несправедливым, особенно по отношению к нашим родным, но это потому, что он существует. Нельзя изменить то, чего материально нет. Значит, то, что мы видим, есть. И наша великая страна, за которую мы дрожали, заслуживает гармонии и стабильности. Пусть люди больше читают, пусть наберутся побольше терпения друг к другу, отстроют заново деревни и города и взрастят на своей родной земле Души. Я верю в них и в свое существование.