Дамы семьи Паркинсон (джен)

Примечания:

Счетчик желающих узнать продолжение снова набрался, чему я очень рада!

Глава получилась интересная, я даже немного поддалась ностальгии по своему детству :)

Молли у меня совсем необычная, кажется, я еще такой не встречала. Интересно, придется ли она по вкусу вам.

Поликсена выпила горький кофе, затянулась сигаретой и вытряхнула пепел прямо в открытое окно. Она сидела на подоконнике в коридоре, привалившись спиной к стене, и отрешенно наблюдала за тем, как темнокрылые голуби важно ходят по соседним крышам и курлычут друг с другом в нескончаемом брачном танце. Над крышами медленно поднималось тусклое желтое солнце в накидке из лондонского смога.

Смешно сказать, но она так и не привыкла к этому дому. Сколько раз тут бывала — на обедах, на званых вечерах, оставаясь на ночь на правах невесты рода, — но так и не привыкла.

Всю ночь Поликсена ворочалась на пуховой перине, как дракклова принцесса на горошине, но глаза сомкнула далеко за полночь. Вот и сейчас — вскинулась спозаранку, и сон уже не идет. Сидит теперь в коридоре, как нашкодивший ребенок, и прячется от Кричера с его прозрачными намеками, от высокомерных блэковских портретов… а главное — от своего опостылевшего вечного положения молодой хозяйки… А еще курит — а ведь за сигаретами Поликсена тянулась редко, только в моменты крайнего внутреннего раздрая… Нет, все же это место творит с ее сознанием странные вещи.

Поликсена последний раз глубоко затянулась, притушила сигарету об подоконник — варварские замашки, но этот дом всегда пробуждал в ней какое-то нелепое бунтарство, — и уничтожила окурок щелчком пальцев. И вовремя — из-за поворота послышалось нарочито громкое шарканье, а затем показался старательно сгорбившийся Кричер.

— Кричер накрыл завтрак в столовой, молодая хозяйка, — проскрипел он, неодобрительно щурясь на подпалину на подоконнике. Поликсена прищурилась в ответ, и у него хватило ума отвести взгляд. — Яйца Бенедикт, вкусные, вкусные яйца — как молодая хозяйка любит, Кричер знает, да-да, он знает, как угодить молодой хозяйке.

А ведь запомнил, — отстраненно подумала Поликсена, пристально глядя на хитрое рыльце в седых волосках и умные, глубоко посаженные глазки-маслины. — Сколько же я тут не бывала, а он все еще помнит, что я люблю есть на завтрак…

— Скажи мне, Кричер, — сказала Поликсена неожиданно для себя, хотя история Дерри и его предательства была еще свежа в памяти; ох и не одобрит Патрокл ее самоуправство! — Хочешь ли ты перейти в услужение к Благороднейшему и древнейшему роду Паркинсон?

Домовик застыл, косясь на нее, а затем отчаянно замотал головой и упал ей в ноги.

— Помилуйте, молодая хозяйка, — скрипучим стариковским голосом заныл он. — Старый Кричер не будет гневить хозяйку! Негодный Кричер плохой эльф, но он больше не будет лукавить… Только не забирайте бедного верного Кричера из дома Блэков, из дома его любимой хозяюшки леди Вальбурги!

— Да не стану я тебя никуда забирать, — поспешила успокоить его Поликсена, немного ошарашенная такой бурной реакцией. Вслед за удивлением пришла злость, в первую очередь на собственную наивность, и она вскочила с подоконника, уперла руки в боки. — Уж не ты ли жаловался, что защита вконец прохудилась и что тебе тут одиноко?! Ты же и нескольких лет не протянешь тут один, а я предложила достойную альтернативу этому склепу! Неужели умереть в доме Блэков лучше, чем спокойно жить в доме Паркинсонов?

— Кричер будет рад служить молодой хозяйке, — тихо проговорил домовик, хитро поглядывая на нее снизу вверх. Он так и продолжил стоять на коленях, видно, для пущего эффекта — уже успел безошибочно почуять ее мягкосердечие и жалостливость. — Если молодая хозяйка изволит вернуться в дом Блэков и жить тут, Кричер будет очень рад, ах как рад! Ему больше не будет одиноко и холодно, нет-нет, совсем нет.

— Хозяйка не изволит, — устало отмахнулась Поликсена. — Вставай уже, ушастый Макиавелли. Мне здесь не место, понимаешь?

— Хозяйке здесь самое место! — горячо возразил Кричер и разохался, вставая. — Хозяйка — невеста Благороднейшего и древнейшего рода Блэк!

— А еще оба моих жениха недоступны для принесения свадебных обетов, — язвительно напомнила Поликсена, скрещивая руки на груди, и какое-то время они с Кричером просто молча буравили друг друга взглядом. К чести эльфа, он не отвел глаз, и Поликсена хмыкнула.

— Как же Блэки вас так вышколили, интересно знать, — пробормотала она себе под нос, немного завидуя такой отчаянной преданности, и направилась в библиотеку под тихое и неодобрительное ворчание Кричера: яйца остынут, кофе надо пить после завтрака, а не вместо, и вообще невесте рода полагается жить в доме Блэк, как велят приличия, а не появляться в нем раз в десять лет…

Библиотека встретила Поликсену привычным запахом старой бумаги, книжной пыли, чернил и дорогого пергамента. Она вздохнула и принялась за третий слева стеллаж — из всех, которые она не успела осмотреть накануне, тот выглядел наиболее многообещающе. Для урожденного Блэка найти здесь нужную книгу не составило бы никакого труда, — в очередной раз угрюмо подумала Поликсена. — Жаль, что леди Вал запечатала дом, и Нарси не войти… Ей самой библиотека повиновалась постольку-поскольку, как и весь дом: ящики открывались с едва заметной, но раздражающей заминкой, дверные ручки в виде серебряных змей пытались выскользнуть из ладони, да и Акцио то и дело сбивалось, принося ей вместо нужной книги то журналы по колдомедицине, то какие-то школьные конспекты родом из далекого восемнадцатого века. Все это дико бесило, но Поликсена упорно продолжала поиски.

Ей еще повезло — на пороге безумия леди Вал все же не забыла о существовании несостоявшейся невестки и включила ее в список тех, кто имел доступ в дом. Поликсена подозревала, что кроме ее собственного в нем значатся еще два имени, но оба этих человека вряд ли воспользуются таким правом. Не помешало и то, что она Блэк по матери, — дверные ручки все же просто норовили вывернуться из ее захвата, а не пытались вгрызться в ладонь.

Очередная книга, которую она достала с полки, была совсем уж увесистой, и Поликсена присмотрелась к корешку повнимательнее. «Катрены⁽¹⁾ Фомальгаута II Блэка, собственноручно им составленные и записанные потомкам в назидание», — гласило название. Книга была роскошной — в старинном золоченом переплете, богато украшенная сапфировыми и рубиновыми кабошонами.

Неожиданно для себя Поликсена почувствовала слабый интерес и попыталась открыть ее, но листы будто слиплись. Все ясно, зачарована на кровь членов рода. Поликсена скривилась, кляня себя за неуместное любопытство, но все же кольнула палец лежащим на столе ножом для писем. Книга открылась на странице, заложенной черной шелковой закладкой, и Поликсена мазнула взглядом по витиеватому тексту с роскошными инициалами-миниатюрами: здесь феникс среди хрустальных яблок, там — вздыбившийся белый единорог на зеленом поле…

И застыла, вчитываясь в слова:

Дом Блэков будет долго процветать,

Но в этот час предвижу скорбь и боль:

Наложит на наследника печать

Змеиный самоназваный король.

Другого сына будет ждать тюрьма,

Глава семьи пойдет на корм червям,

Его жена, одна, сойдет с ума —

О Блэки, Блэки, вижу: горе нам!

Страница была кем-то испорчена: пергамент был испещрен пятнами, будто от… слез? Поликсена пролистала несколько страниц, но дальше ничего не было. Катрены, катрены… предсказания! Прорицатели прошлых веков любили стихотворную форму — в катренах свои видения зашифровывал Нострадамус, стихи предпочитали кумские сивиллы...

Поликсена никогда не слышала о Фомальгауте Блэке — но если он предсказал будущее своего рода, да еще столько веков назад, он должен был быть поистине выдающимся прорицателем. Она закрыла книгу и отложила ее в сторону — надо будет почитать на досуге, вдруг найдется еще что-нибудь полезное. С некоторых пор она доверяла предсказаниям — и ненавидела их всей душой.

* * *

— Спасибо большое, миссис Уизли, — приятно улыбнулся сидящий на месте почетного гостя Драко и пылко прижал руку к сердцу. — Вы сегодня нас просто балуете. Эти ваши тефтели с подливкой просто божественны.

— Ну что ты, дорогой, — Молли разулыбалась в ответ и смущенно отмахнулась от него полотенцем. Тем не менее ее порозовевшие щеки предательски выдавали, что комплимент ей очень приятен — в семье Уизли хорошие манеры как-то не прижились. — Хочешь добавки?

— Благодарю, мадам, я предпочту сохранить место для вашего волшебного пирога с яблоками, — с сожалением покачал головой Драко. — Что вы добавляете в него, миссис Уизли, что делает его таким вкусным? Или это фамильный секрет?

— Ну что ты, какие там секреты! — еще пуще зарделась Молли. — Я просто беру щепотку корицы, немного соли… очень важно добавить соль, тогда тесто получится не слишком сладким…

Гарри и Панси, сидящие друг напротив друга, быстро переглянулись и опустили глаза в тарелки, чтобы не рассмеяться. Они гостили в «Норе» вот уже две недели, и все это время, с самого первого дня, хитрец Драко планомерно окучивал Молли Уизли: осыпал комплиментами ее готовку, навыки домохозяйки, прекрасное воспитание и академические успехи ее детей… То и дело Гарри и Панси слышали: «Ах миссис Уизли, фирменное соте наших домовиков не способно даже приблизиться к вашему рагу», «Джиневра растет такой красавицей, мадам! Вся в вас!», «Матушка просила передать, что саженцы роз, которые вы ей великодушно передали, лучше привезенных ею из Нормандии».

Драко не знал устали: он постоянно находил все новые и новые поводы польстить самолюбию матриарха семьи Уизли, щедро расточал на удивление искренние улыбки и умело пользовался своим привилегированным положением — Молли уже в начале второй недели переселила Драко к Гарри, отправив Рона под бочок к Перси, так как «бедный мальчик не высыпается из-за твоих ночных бдений, Персиваль! Он не привык делить с кем-то комнату, нужно обеспечить ему достойные условия, к которым Драко привык у себя в семье!». Перси попробовал было заикнуться о том, что он вообще-то спит как сурок и засыпает куда раньше Малфоя, но наткнулся на предупреждающий взгляд матери и затих.

О да, Драко безошибочно угадал, кто тут на самом деле глава семьи.

Рональд, как и предсказывала Панси, возненавидел его пуще прежнего — при виде воркующего с Молли Малфоя он весь шел красными пятнами и надувался, как воздушный шарик. Драко только довольно прикрывал глаза, будто разнежившийся кот, вдоволь погонявший мышку, — отпустить уже или, может, еще разок поддеть лапкой?

— Панси, деточка, а ты наелась?

— Спасибо, миссис Уизли, все очень вкусно, — улыбнулась Панси, откладывая вилку и нож. — Драко прав, вы прекрасно готовите.

— Вы такие вежливые дети, — умилилась Молли и тут же, подбоченившись, гаркнула на уныло ковыряющегося в тарелке Рона: — Рональд Билиус Уизли! Когда ты соизволишь поблагодарить мать за приготовленный завтрак? Или ты думаешь, что я твой домовой эльф?

— Спасибо, — буркнул Рон и склонил рыжую вихрастую голову еще ниже. Кроме него, из детей семьи Уизли за обеденным столом осталась только Джиневра, пожирающая глазами Драко, — все остальные уже доели и разошлись по комнатам.

Панси усмехнулась: Джинни выросла на сказках о герое магического мира, добром, безотказном и бескорыстном Мальчике-Который-Выжил, и столкновение с суровой реальностью оказалось для нее первым жизненным потрясением — настоящий Гарри Поттер оказался типом расчетливым, холодным и интересующимся исключительно благом узкого круга лиц. Панси и Драко в этот круг входили, но у Джиневры не было ни единого шанса завоевать его благосклонность: Джинни росла как редкий тепличный цветок — любимица семьи, единственная девочка, маленькая принцесса. Видит Мерлин, их с Драко так не баловали, как Молли Уизли свою дочурку. Гарри признался, что Джинни иногда напоминала ему его изнеженного кузена Дадли — совсем не те ассоциации, которые могли бы проложить путь к сердцу героя.

Поэтому место Поттера в мечтах мисс Уизли вскоре занял его галантный и очаровательный светловолосый друг, который не скупился на изысканные комплименты и был так похож на прекрасного принца. У него даже свой мэнор имелся — ну чем не дворец?

— Мадам, мы хотели бы прогуляться по вашему чудному саду, — тем временем пропел Драко, трепеща ресницами. — Возможно, вам нужна помощь по сбору черешни?

— Ну что ты, — покачала головой Молли. — У вас ведь каникулы. Рон справится сам.

Панси кинула быстрый взгляд на Рональда из-под ресниц: тот крепко сжал в руке вилку и выпрямил спину, будто кол проглотил. Она мысленно покачала головой: педагогические таланты Молли оставляли желать лучшего. Надо будет намекнуть Драко, что пора бы прекращать этот аттракцион — не хотелось бы проснуться от Авады в лоб, если Рональд окончательно слетит с катушек и решит расквитаться с семьей, да и с любимчиками своей близорукой матери заодно.

— Рон, — тихо позвала Панси через стол, и мальчик нехотя поднял на нее несчастные глаза. Ей вдруг стало его жаль — по крайней мере, у нее была тетя, которая точно ее любила и никогда не позволила бы себе такой откровенный фаворитизм. — Давай мы все-таки тебе поможем.

— Обойдусь, — зло буркнул Рон в ответ и отвернулся. Панси прикусила губу — нет, все же надо что-то с этим делать, это никуда не годится.

— Мадам, — сказала она громко, обращаясь к Молли. — Мы с удовольствием поможем Рональду, вместе и работа спорится. А затем, если не возражаете, мы хотели бы сходить на речку.

— Конечно, дорогая, — согласилась Молли. — Возьмете с собой Джинни?

Джиневра сразу подобралась и выжидательно взглянула на Панси. Та мягко улыбнулась — если счастье и благополучие Рона мало волновало его мать, то за дочку Молли готова была стоять горой, так что отвязаться от компании младшей Уизли было практически невозможно.

— Если Джинни пообещает не плавать, — пошла на компромисс Панси, и та тут же обиженно надула губы. — Я опасаюсь, что мы не сможем проследить за ней как подобает — мы ведь всего на год старше, вдруг что-то случится? Возможно, с нами отправится Персиваль, чтобы присмотреть за сестрой?

Молли задумалась, метнула взгляд в сторону лестницы на второй этаж.

— Перси в последнее время совсем закрылся в своей комнате, — со вздохом пожаловалась она. — Все пишет и пишет кому-то, уже вконец загонял несчастную Стрелку. Да, пора бы ему развеяться... Рон, иди позови брата.

— Не пойду, он мне до самого вечера не откроет, — процедил Рональд и мстительно добавил: — А пишет он своей новой подружке, Пенни Кристалл, — скоро комната вся будет в розовых соплях, фу!

— Я схожу, — вызвался Гарри, вставая, и незаметно для Молли подмигнул Панси. Та кивнула, и Гарри вышел. Панси сняла с колен вафельную салфетку, аккуратно сложила ее и встала из-за стола. Драко тут же вскочил, галантно поцеловал на прощание руку Молли, раскланялся с раскрасневшейся Джиневрой и прошел мимо Рона как мимо пустого места.

Они вышли на крыльцо и, спустившись по ступенькам, направились в сад — там они успели облюбовать дальний уголок за зарослями дикой малины, под сенью старой раскидистой яблони. Рон и близнецы туда редко заглядывали, да и Джинни их с трудом находила, особенно когда Панси все же удавались чары отвлечения внимания.

— Умерь пыл, Драко, — посоветовала Панси, когда они уселись на утоптанную траву. Друг немедленно принялся собирать малину — для него эти каникулы обернулись неожиданно приятным приключением. В мэноре ему приносили малину домовики — по первому зову, свежую, отборную, да еще и на серебряном антикварном блюдце. Но эта малина — невзрачная, разномастная, с колючими шипами и с зелеными, отвратительно пахнущими клопами, прячущимися на ветках, — почему-то нравилась ему гораздо больше. — Рон уже и так на грани, не дразни его пока. Сделай перерыв.

— Вот еще, — фыркнул Драко, с удовольствием засовывая себе в рот очередную неказистую ягодку. Они сидели друг напротив друга: Драко по-турецки, ловко шаря руками в малиннике, а Панси — прислонившись спиной к широкому надежному стволу яблони. — Рональд заслужил хорошую трепку за свое отвратительное поведение в школе, но я милосерден, так что причиняю ему исключительно моральные неудобства.

Панси вздохнула. Иногда Драко заносило, и она пока плохо понимала, что с этим делать.

— Ты уже и так отомстил ему за все сторицей. Драко… подумай об этом в перспективе. Сейчас ты создаешь себе смертельного врага — Рон ведь злопамятный. Ты и правда хочешь целых шесть лет ночевать в одной спальне с человеком, который тебя ненавидит?

— Что-то не припоминаю, чтобы ты была против моего плана, когда мы только прибыли, — прищурился Драко. Его щеки были перемазаны малиной, и Панси прыснула: видел бы своего наследника Люциус Малфой. Драко усмехнулся и смачно утерся рукавом — ему доставляло особое удовольствие изображать из себя простого деревенского парня. — К тому же, я с ним безукоризненно вежлив, мне нечего предъявить.

Панси опять вздохнула и покачала головой. Возможно, в ней говорило осторожное женское начало, но она предпочитала не создавать себе врагов на пустом месте, тем более, таких отмороженных, как Рональд. Станет ли Рон вызывать Драко на дуэль повторно, по всем правилам, — или просто ударит исподтишка в спину, если слетит с катушек?

— Знаешь, какой самый страшный зверь? — зашла она с другой стороны, и друг изогнул левую бровь.

— Даже угадывать не стану, это наверняка вопрос с подвохом, — проницательно сказал он, отрываясь от малины. — Мерлин, когда стану главой — надеюсь, это случится как можно позже — обязательно велю домовикам засадить часть французского сада дикой малиной и буду лично собирать ее каждое утро.

— Можешь просто заглядывать к нам, когда припечет, — улыбнулась Панси. — У нас малина уже растет.

— Дикая? — скрупулезно уточнил Драко. — С клопами?

— Дикая, — подтвердила смеющаяся Панси. — Клопов пока нет, но можешь завести парочку, даю тебе свое официальное дозволение.

Они торжественно пожали руки, помолчали, и Панси продолжила уже серьезно:

— А самый страшный зверь, друг мой, — это обычная крыса, если ее загнать в угол. И ты уже почти загнал Рона, так что на следующем повороте притормози.

Драко подумал с минуту, а затем тряхнул головой.

— Ладно, все ради прекрасной дамы, — сверкнул белозубой улыбкой он. — Мы же пойдем на речку, когда спасем Рональда от страшной и опасной черешни?

— Конечно, — пообещала она.

Панси нравилось ходить на местную речку. Она была неглубокой, но чистой, с высокими зелеными берегами и небольшим песчаным пляжиком, окруженным камышами. Иногда в глубине мелькали толстые рыбины с зеркальными боками, и Панси нравилось нырять за ними наперегонки с Гарри.

Панси прикрыла глаза, вспоминая вчерашний поход: с разрешения Молли они отправились туда на рассвете, взяв с собой неизменный плед, термос с кофе и бутерброды с ветчиной и сыром. Над водой стоял туман, в перелеске на другом берегу звонко пели птицы, и солнце только начинало подниматься на востоке, красно-желтое, как наливное яблоко. Они валялись на песочке, в шутку зарывая друг другу ноги, купались и ныряли, а Драко наловчился бросать плоские камешки так, что они ловко скакали по воде. Панси читала учебник по Трансфигурации за второй курс, чтобы не растерять форму перед интенсивной летней учебой, а потом сумела разговорить верткого и любопытного ужика, показавшегося из камышей погреться на солнце.

Она никак не могла понять, почему дети семьи Уизли не проявляли к речке ни малейшего интереса — может, воспринимали ее как должное? Панси задумалась над тем, ценила ли она сама то, что давала ей фамилия Паркинсон: мэнор, помощь домовиков, огромный сад, возможность не считать каждый кнат…

Послышались шаги, кусты зашуршали, и к ним проскользнул Гарри, сел рядом с Панси.

— Перси в деле, он присмотрит за Джинни, — деловито сказал он и пихнул Драко в плечо — делись, мол, — и Малфой тут же щедро отсыпал другу малины.

— Уже хорошо, — порадовалась Панси. Джиневра не давала им проходу: караулила на крыльце, роняла вещи, неотступно следила за ними взглядом и пыталась всячески вклиниться между ними.

А еще она жутко ревновала обоих мальчишек — однажды Панси даже проснулась от того, что Джиневра сидела на кровати и молча неотрывно смотрела на нее. После этого Панси стала вызывать на ночь верную Элси и засыпала только под ее бдительным присмотром. Молли она объяснила свою новую привычку тем, что на новом месте ей стали сниться кошмары, но с того момента стала чаще звать Джиневру с собой: иногда та летала наперегонки с мальчишками, а в другие разы Драко терпеливо учил свою поклонницу танцевать вальс. Джинни таяла в его объятиях и на радостях стала куда лучше относиться к своей «сопернице», но иногда Панси все же ловила на себе ее пристальные взгляды.

Она обняла колени руками и искоса посмотрела на Гарри. После того случая в библиотеке он пару недель избегал их компании, почти до самых экзаменов, но потом все-таки решился и рассказал им о своей догадке. Сказать по правде, для Панси это ничего ровным счетом не изменило: Гарри оставался собой, и этому человеку она могла бы доверить собственную жизнь. Тот факт, что часть его сознания некогда принадлежала Темному Лорду, не делал Гарри менее надежным или недостойным ее дружбы. Драко придерживался того же мнения, хотя сначала и взял пару дней на то, чтобы переварить новые откровения.

Их отношения стали почти прежними, но у этой истории все же было одно неприятное последствие: с тех пор Гарри наотрез отказывался использовать парселтанг. Завидев змею, он предпочитал держать рот на замке, чтобы не переходить на ее язык автоматически, а уж о том, чтобы научиться контролировать их общий дар, и речи не шло. Панси понимала его — как поступила бы она сама, зная наверняка, что парселтанг унаследован от убийцы ее родителей? — но ей все равно было обидно, будто своим решением Гарри рвал какую-то связь между ними. Несмотря на близость друзей и множество новых впечатлений, Панси чувствовала себя до странности одиноко.

* * *

Молли проводила внимательным взглядом Панси и Драко, направлявшихся вглубь сада, и поджала губы. Когда Дамблдор просил ее приютить героя, он ни словом не обмолвился о том, насколько тот дружен с двумя отпрысками семей из Священных Двадцати Восьми — только то, что дети пытаются избавиться от мрачного наследия своих родов, и кому, как не самой Молли, знать, что это такое. Возможно, именно история ее счастливого замужества станет для детей важным примером?

Альбус как был, так и оставался романтиком — Молли невооруженным глазом видела, что Панси и Драко были слеплены из совсем другого теста, чем те же Андромеда Тонкс и Сириус Блэк, что бы там Дамблдор ни полагал на старости лет. Просто директор Хогвартса так и не стал до конца своим в чистокровной среде, вот и поверил в желание Малфоя и Паркинсон отречься от семьи. Молли Уизли, отягощенная бытом многодетная домохозяйка, любительница романчиков в духе Локхарта, тоже могла бы клюнуть на эту слезливую историю, однако Мелинду⁽²⁾ Прюэтт, которая все еще жила где-то внутри нее, провести было куда сложнее.

Дети врали. Она отчетливо видела, как глаза Панси теплеют при одном упоминании ее тетки, и как Драко иногда грустно посматривает на фамильное кольцо-заглушку, — видимо, вспоминает о доме. А еще они повадились иногда уединяться перед сном в саду — якобы посмотреть на звезды и подышать свежим воздухом, — но Молли готова была поставить последний галеон на то, что на самом деле они отчитывались перед семьями по сквозному зеркалу.

За спинами Драко и Панси темнели монументальные фигуры их отцов, и пока Молли понятия не имела, что ей с этим делать и следует ли делать что-то вообще.

Она взяла в руки чашку, отхлебнула остывшего травяного чаю с медом и оглянулась на дочь — та как раз вставала из-за стола, чтобы пойти переодеться перед речкой. Молли в очередной раз порадовалась, что, подобно Биллу, Джинни удалась в бабок по обеим линиям — пока этого не видно, но она вырастет красивой девушкой. Конечно, с Драко Малфоем ей ничего не светит, и чем быстрее дочка это поймет, тем лучше, но Молли не станет подсказывать — помимо внешности, Джинни унаследовала типично блэковский нрав, и чем больше Молли станет давить, тем сильнее будет противодействие.

Конечно, Драко разобьет ей сердце. Все его комплименты и реверансы Джинни пока принимала за чистую монету, в отличие от самой Молли. Впрочем, у всех бывает первая несчастная любовь — и пускай лучше это будет Драко Малфой, по крайней мере, у девочки есть вкус. Молли и сама порой не могла удержаться от улыбки при виде его стараний — несмотря на то, что она видела мальчишку насквозь, тот рос весьма обаятельным мерзавцем, весь в папеньку.

Впрочем, к моменту разочарования в первой симпатии Джинни будет такая не одна — хоть Гарри Поттер пока пребывает в блаженном неведении, ему тоже ничего не светит с Персефоной Паркинсон. Будь у нее братья, были бы и варианты, но насколько знала Молли, Патрокл так и не соизволил жениться снова, так что курсу к третьему Паркинсоны сговорят дочь за какого-нибудь второго сына, и герой будет тосковать… а кому-то придется его по-дружески утешить. К этому моменту Джинни как раз повзрослеет и лишится большей части иллюзий, и будет лучше, если перед этим она набьет шишки на неразделенной любви к Драко, а не к герою магического мира.

Артур так ничего и не понял, — горько подумала она, вспоминая то, как он ярился при одном упоминании фамилий «Паркинсон» и «Малфой». — А ведь план проще некуда — уверена, что Патрокл и Люциус тоже до него додумались, не зря ведь подсуетились и подсунули Поттеру своих наследников. Захотели обскакать ее на повороте и снять сливочки. Но нет, Артура больше волновали давние обиды, чем вероятное блестящее будущее.

«Никогда ни один Малфой не войдет в мой дом! — громыхал обычно спокойный муж и топал ногами, как бык перед красным сукном. — Уизли ничего не забыли! Мы помним, как Малфои и Паркинсоны отняли наши права, вышвырнули нас из Визенгамота, как вшивых псов, отказались вести с нами дела, забрали наши предприятия! И ты — ты! — хочешь, чтобы я сидел с их детьми за одним столом, преломил с ними хлеб?!»

Молли только плечами пожимала: Артур может кричать, бить посуду и даже временно уйти из дома, но эти дети идут довеском к Поттеру, а ей, Молли, совсем не помешает Гарри Поттер. Что Артур предлагает: облизывать мальчика и демонстративно игнорировать его друзей? Или может, вовсе не пустить их на порог? В этом случае о благосклонности Поттера можно забыть.

Артур, как водится, ничего толкового не предлагал, так что все случилось так, как единолично решила Молли: друзья героя были обласканы наравне с ним самим, а Артур упрямо ночевал у брата — наверняка глушил с ним огневиски и жаловался на жестокосердную супругу, которая держит его под своим каблуком.

Матушка, — в который раз с отчаянием подумала Молли, — знали ли вы, как тяжело мне будет с ним? И стоило ли оно того?

Она пристально взглянула на Рона, вяло ковыряющегося вилкой в тефтелях, и тяжело вздохнула — пока что по всему выходило, что нет, совершенно не стоило.

* * *

В Коукворте ничего не изменилось. Все так же дымили заводские трубы, все так же смог застил солнце. Северус ненавидел это место, но впервые за все эти годы он задумался над тем, почему каждое лето упорно возвращается сюда. Что это за садомазохизм такой — четверть года проводить в доме, где каждый угол, каждая трещина напоминают о том, что хотелось бы навсегда забыть?

Он сидел на кухне на скособоченном табурете и барабанил пальцами по столу, придирчиво оглядываясь по сторонам. Диван с выскочившими пружинами и подпалинами от сигарет — Тобиас любил вырубаться на нем во время очередного запоя, — дышащий на ладан холодильник, старая запыленная люстра в нелепый цветочек… Что он тут делает? И, раз уж живет здесь, то почему ничего не меняет?

Северус решительно встал и, одним глотком допив кофе, направился к выходу — пора было узнать, сколько можно выручить за эту развалюху.

Визит в местную риэлторскую контору приятно удивил его — за годы, прошедшие с его выпуска, цены на недвижимость у магглов значительно выросли, и при пересчете на галеоны получалась весьма значительная сумма. Разумеется, на собственный дом где-нибудь в приличном месте ее не хватило бы, но Северус и так не представлял себя почтенным домовладельцем.

Зачем вообще обзаводиться собственным жильем, если девять месяцев в году он пропадает в Хогвартсе? К тому же, этим летом его репетиторские услуги снова востребованы, а значит, можно будет оставаться на ночь в гостевых покоях — раньше он предпочитал возвращаться в Коукворт, но теперь его мало беспокоило, что о нем подумают и будет ли он кому-то мешать. Северус как-то не привык заботиться о себе, но был готов меняться: когда тебе за тридцать, пора уже задуматься о собственном комфорте, а не пытаться сделать хорошо всем окружающим.

Вернувшись, он медленно прошелся по скрипящим половицам, заглянул в родительскую спальню, в гостиную, в собственную комнату… Все они будто застыли во времени — на тумбочке возле кровати до сих пор лежала заржавевшая отцовская бритва, на стене в спальне Северуса висела таблица совместимости животных ингредиентов… Ему не было жаль этого дома. Он до сих пор помнил рев отца, гонявшего заплаканную мать по лестнице, и собственный ужас, когда он сидел в углу, сжавшись в комочек и закрыв уши руками, — словно это могло как-то его защитить…

Северус выдохнул — тело само напряглось, как когда-то, в ожидании скорого удара, — и пошел обратно на кухню. Она всегда чем-то притягивала его, была любимым местом в этой дыре. Может, потому, что там водилась еда?

Он принялся готовить яичницу с сосисками — единственное, что умел, — когда внезапно ощутил непривычное желание попробовать на ужин что-то новое. Может, курицу? Или рыбу? Очередное воспоминание встало перед глазами в полный рост, и Северус едва успел выключить плиту.

— Так вот где ты пропадаешь, когда не в Ставке и не на рейде, — усмехается Поликсена, проводя пальцами по грубой столешнице. В ее глазах уже застыло знакомое жесткое выражение, а у губ пролегла ироничная складка. — И почему ты раньше никогда не звал нас в гости? Ждал весомого повода?

Он пожимает плечами и отворачивается к плите. На ней пыхтит ризотто с белым вином, его коронное блюдо, — сегодня ему хочется поразить подруг своими умениями. Каролина, приподнимаясь на цыпочки, заглядывает ему через плечо.

— Что это? — спрашивает она с интересом и принюхивается. — Мерлин, как вкусно пахнет! Поликсена, это что-то невероятное!

— Как и все, что наш гениальный друг затевает, — хмыкает та и садится за стол вполоборота к ним, закидывает ногу за ногу. У нее скованные движения, словно она сильно ушиблась. Поликсена наливает себе красного вина и внимательно осматривает щедро накрытый стол. — Север, когда это ты научился готовить?

— После выпуска, — говорит он небрежно. — Оказалось, что зельеварение и кулинария имеют немало общего. Неожиданно затянуло.

Каро улыбается и принимается кружить по кухне, приподнимая двумя пальцами краешек расклешенной юбки, будто в танце. За окном щедро падает снег, но в доме тепло — Северус расстарался к приходу гостей, даже чахлую елочку поставил, украсил ее трансфигурированными игрушками. Ангел на верхушке, одна из немногих вещей оставшихся после матери, — темноволосый, с морозным румянцем и синими глазами, с золоченой трубой у рта — напоминает ему Каролину.

Он оборачивается спиной к плите, складывает руки на груди и любуется дурачащимися подругами, впитывает в себя эту мирную картину, будто сошедшую с праздничной открытки, чтобы как можно лучше ее запомнить. Самое лучшее Рождество в его жизни.

Которое он все-таки забыл. Северус досадливо тряхнул головой, приходя в себя, и взглянул на кухню по-новому. Здесь сидела Поликсена… тут кружилась Каро, словно танцевала вальс с невидимкой… выходит, этот дом знавал не только боль и горечь, но и смех, и радость, и дружеское участие. Северусу на мгновение расхотелось продавать его, и он усмехнулся собственной сентиментальности.

Удивительно все-таки, как он умудрялся не замечать новое, жесткое выражение лица Поликсены, то, как она садилась спиной к стене и лицом к двери — чтобы в любой момент первой заметить врага, — и то, как прижимала руку к боку — видимо, накануне получила ранение и не успела вылечиться до конца… Он так и не поговорил с ней, так и не рассказал, что теперь знает: слова не шли с языка. Но собраться с мыслями придется — совсем скоро начнутся уроки с шебутной троицей их подопечных, и Северус не сможет врать Поликсене в глаза — не после той беседы на Астрономической башне.

А курицу он купит сегодня же и попробует заново научиться готовить ее. И ризотто, обязательно ризотто с белым вином — в память о горько-сладких былых временах.

Примечания:

Как водится, немного визуала :)

Глава 28: https://ibb.co/4pn1cVd

Музыка к Рождеству: https://www.youtube.com/watch?v=EKkzbbLYPuI

Кабошоны (самая старая огранка камней):

https://ae04.alicdn.com/kf/HTB19LgGakxz61VjSZFrq6xeLFXaz/Joanlyn.jpg

https://sc04.alicdn.com/kf/He6ff9317dd7f4be4b931a3529abfab8b9.jpg

https://upload.wikimedia.org/wikipedia/commons/thumb/8/8c/Codex_Aureus_Sankt_Emmeram.jpg/640px-Codex_Aureus_Sankt_Emmeram.jpg

Инициалы-миниатюры:

https://bigenc.ru/media/2016/10/27/1235186599/11676.jpg

https://creativepro.com/wp-content/uploads/2017/08/A.Yates-Thompson-MS-25-f.-1.jpg

Ангелы на елку:

https://i.pinimg.com/736x/fb/73/b5/fb73b58306d1e4866d23909e281c996d-silver-christmas-tree-holiday-tree.jpg

https://i.pinimg.com/736x/80/d6/7c/80d67c5a8c09316c9254734478623167.jpg

https://www.morozko-shop.ru/files/store162273.jpg

Немного о родителях Молли: канон и доп. источники не дают их имен, они названы "Мистер и миссис Прюэтт". Однако мы знаем, что был еще один Прюэтт, Игнациус, женатый на Лукреции Блэк. Вики предполагает, что он был дядей Молли — вероятно, бездетным, потому что о его детях ничего не известно. Я решила не множить сущности, поэтому Игнациус и Лукреция в моей работе — родители Молли и ее братьев-близнецов, Гидеона и Фабиана, погибших во Вторую Магическую. Интересный факт: второе имя Персиваля — как раз Игнациус.

Добавлю, что Прэютты входят в Священные Двадцать Восемь — до замужества Молли была одного круга с Малфоями и Паркинсонами.

1) Катрен — рифмованная строфа в четыре стиха, имеющая завершенный смысл.

Вернуться к тексту

2) Молли — традиционное сокращение от имен Мэри, Марта, Маргарет, Мартина или Мелинда

Вернуться к тексту