Harry Potter and the Champion's Champion (джен)

Нарцисса Блэк очень быстро стала звездой волшебного мира. Каждые несколько дней в «Ежедневном пророке» и других газетах и журналах по всему миру появлялись истории, описывающие ее последние наряды, то с кем она встречается, и в какое время ночи/дня был этот человек замечен покидавшим ее гостиничный номер. Она путешествовала по миру и прежде чем решила осесть, провела время во Франции, Италии, Австралии и на Дальнем Востоке. Выдвигались даже предположения, что она снялась для одного из предстоящих выпусков Плейволшебника. Нарцисса быстро обнаружила, что быть одинокой, красивой и богатой гораздо веселее, чем быть спутницей жизни помпезного, высокомерного фанатика-чистокровки. Что касается статуса крови, Нарцисса поняла, что мужчины-маглы, более сведущи в искусстве доставления ей наслаждения, чем их коллеги-волшебники, особенно если подлить в их напитки бодроперцовое зелье. Как оказалось, оно приводило к поразительным побочным эффектам на «палочки» мужчин-маглов. Позже один из этих мужчин сделал себе анализ крови и «случайно» совершил открытие, которое позже превратилось в новое лекарство, в химии известное как цитрат Силденафила.

Теперь Драко Малфой мог читать газету, только когда кто-нибудь оставлял ее валяться поблизости. Его подписка на «Пророк» закончилась, и Драко узнал, что поскольку имя отца до сих пор значилось и на его трастовом хранилище, то гоблины конфисковали и его, оставив парня без единого кната, неспособного даже позволить себе газету.

Спустя три недели поле развода родителей и приговора отца, Драко вновь в одиночестве сидел за столом Слизерина. Он смотрел по сторонам, в надежде, что кто-нибудь оставит газету, и он сможет проследить за текущими событиями в жизни его матери. Она была ему противна — постоянно в компании маглов и грязнокровок, и всегда с этой чертовой улыбкой на лице. Он чуть было не выпрыгнул из ботинок, когда на его плечо опустилась чья-то рука. Подняв глаза, он увидел стоящую перед ним профессора МакГонагалл.

— Мистер Малфой, мне нужно, чтобы вы проследовали за мной в кабинет директора, — сказала заместитель директора школы.

По прибытии в кабинет директора, Драко и МакГонагалл пришлось подождать, пока директор соизволит прийти в себя.

В данный момент профессор Дамблдор пребывал в глубокой задумчивости. Северус только что представил свой еженедельный отчет, касающийся Темной метки на его руке, и того, что она становится темнее. Дамблдор вовсе не нуждался в таких частых донесениях, но мысли о Снейпе и его татуировках всегда оживляли день древнего директора. Тем более что татуировка, о которой шла речь, наделялась серьезным смыслом в символическом поле сексуальной ориентации директора. Он часто задавался вопросом, где еще у Мастера зелий могут быть татуировки, — «Интересно, а не подумывает ли он сделать миленького маленького феникса прямо на...».

— Кхмммм.

От размышлений профессора Дамблдора оторвал звук прочищающегося горла. «Опять эта женщина-кошка. Всегда появляется, когда меньше всего желаешь ее видеть. Может, если завести собаку, она оставит меня в покое...ммм...Сириус?».

В этот момент в Малфой-мэноре по спине Сириуса пробежал мороз, и его охватило неодолимое желание принять душ. По какой-то причине Сириус вдруг почувствовал себя грязным.

— Кхе-кхм....Кхе-кхмм.... — снова кашлянула МакГонагалл.

— Да, Минерва? О, я вижу, вы привели молодого мистера Малфоя, — внимание Дамблдора переключилось на молодого человека, у которого было так мало волос и совсем не было бровей.

— Юноша, — огонек в глазах Дамблдора замерцал ярче, — вы здесь сегодня, чтобы определить, где будет ваш дом, и кто будет о вас заботиться. Есть несколько вариантов.

— Мой отец, — начал Драко.

— О да, ваш отец — прекрасно для начала, это один из вариантов, который у вас есть. Гоблины предлагают вам разделить его заключение. Вы можете провести свое время, занимаясь тем же, чем и он, и тогда он выплатит свои долги вдвое быстрее, — сказал Дамблдор.

Он посмотрел на пергамент на его столе.

— Вам придется потратить минимум сто тридцать лет, чтобы вдвое сократить долг своего отца, — он с любопытством посмотрел на Драко. — Хотели бы вы таким образом помочь отцу?

— Сто..сто..СТО ЛЕТ! — воскликнул Драко.

— И еще тридцать, да, я так и сказал, — спокойно подтвердил директор.

— Ну нет, думаю, что предпочту другой вариант, — в этот момент Драко осознал, что жизнь, которую он знал до приезда в прошлом году в Хогвартс, закончилась. Ни отца, ни матери, ни невесты, ни денег, ни дома. Пока он размышлял над тем, во что превратилась его жизнь, Карма еще раз собиралась ударить его по самому дорогому.

— Очень хорошо, — Дамблдор снова посмотрел на пергамент, — еще один вариант — послать вас жить к любой из ваших тетушек. Конечно, ваша тетя Лестрейндж сейчас находится в Азкабане, но тамошний надзиратель уверил меня, что вы можете разместиться в ее камере, и вас также будут кормить.

Он снова взглянул на Драко.

— Вы предпочитаете жить с вашей тетей Беллатрис?

— В Азкабане? — задал риторический вопрос Драко, — думаю, нет.

— Отлично, — Дамблдор вычеркнул имя из списка, — ваша вторая тетя — миссис Андромеда Тонкс. Она не горит желанием принять вас, поскольку была отлучена от дома вашей матери, но пока она готова...

— Остановитесь. Я не собираюсь жить в ЛЮБОЙ нечистокровной семье, тем более у любящей маглорожденных су...личности, — отрезал Драко.

— Возможно, вы захотите пересмотреть ваше утверждение, так как это сильно ограничивает список тех, кто готов за вами присматривать.

Драко выхватил палочку и решительно произнес.

— Я, Драко Малфой, клянусь своей жизнью и магией, что я никогда не соглашусь жить в нечистокровной семье.

— Эх, полагаю это была не очень удачная идея, — сказал Дамблдор.

Он снова посмотрел на пергамент и начал вычеркивать имена.

— Северус вызывался, но поскольку профессор Снейп полукровка, он отпадает, -Дамблдор продолжал вычеркивать имена, пока не осталось только одно. — Осталась только одна чистокровная семья, которая готова вас принять, но прежде чем назвать их, я предложу вам другой вариант. В обычном случае вас могли бы поместить в детский дом для волшебников, но ваш отец недавно проголосовал за урезание бюджетных расходов на эти объекты, и сейчас они не в состоянии взять еще сирот.

— Забудьте про все другие варианты, директор, — ухмыльнулся Драко, — просто скажите мне, что это за чистокровная семья, с которой я буду жить. Гринграссы? Нотты? Крэббы очень хорошие друзья моего отца, это они, не так ли?

— Мм, нет. Кажется, большинство чистокровных семей потеряли всякий интерес, как только узнали, что у вас нет никаких денег. Они также обеспокоены тем, что договор, подписанный вашим отцом, мог содержать пункт о конфискации всех активов наследников. Они боятся, что их собственность может быть изъята, если они возьмут вас к себе, — Дамблдор поднялся со стула. — Я немедленно уведомлю вашу новую семьи о вашем решении.

Внезапно у Драко засосало под ложечкой. Он наблюдал как директор подходит к камину, и подбросив в него летучий порох, произносит слово, которое Драко не сумел уловить, после чего вспыхнуло зеленое пламя.

— Он согласился на вашу семью.

Из камина раздался женский голос, который Драко слышал дважды в своей жизни.

— Отлично. Я сейчас буду.

Драко почувствовал, как его спина покрывается холодным потом, когда он вспомнил, где он прежде дважды слышал этот голос. Первый раз — от Вопиллера, который взорвалась и накричала на Рональда Уизли, когда он сам был на втором курсе, и последний — когда приземистая рыжеволосая женщина преследовала дракона, крича — «Ронникс». В этот момент огонь вспыхнул зеленым, и из камина вышла Молли Уизли.

— Славненько. Я всегда говорила, что у вас никогда не может быть достаточно детей, — сказала Молли, оценивающе глядя на молодого парня перед ней.

— Можете сказать это еще раз, — пробормотала себе под нос МакГонагалл.

— Конечно, нам нужно привести его в форму, — сказала миссис Уизли, — но я уверена, что после лета, проведенного за разгномливанием сада, уборкой дома и кормлением кур, он будет в полном порядке.

— Я ни в коем случае не стану жить с этой любящей грязнокровок ...м-ммм, — голос Драко исказился, когда из его рта начала выливаться мыльная пена.

Молли опустила свою палочку и продолжила.

— Теперь больше не будет этой нецензурной речи. Я вырастила семерых детей и знаю, как с ними обращаться. Кивни, если все понял.

Лицо Драко покраснело, пока он отплевывался от пены, которая по-прежнему появлялась в его рту. Молли снова взмахнула палочкой, и мыло становилось все более кислым на вкус, пока, наконец, Драко не кивнул, обливаясь слезами.

— Прекрасно, — сказала Молли Уизли, когда по взмаху ее палочки рот Драко очистился от мыла.

— Я НЕ, — начал Драко, но осекся, когда палочка миссис Узли поднялась снова, — э-э.. а есть другие варианты?

— К сожалению, после магической клятвы, которую вы дали раньше — нет.

— Что насчет тети Беллатрис? Она чистокровная, и...и...Азкабан не может быть настолько плохим, — закричал Драко при мысли о том, что придется целое лето сидеть рядом с Роном Уизли и смотреть как тот ест, и вдобавок заниматься физическим трудом.

— Ну, полагаю, такой вариант остается, — ответил Дамблдор

— Да, пожалуйста. Я буду жить с тетей Беллатрис.

— Очень хорошо, — Дамблдор повернулся к матриарху клана Уизли, — спасибо за желание помочь, но, боюсь, юный мистер Малфой хочет пойти другим путем.

— Нас дом всегда будет открыт для него, Альбус, если он передумает, — ответила Молли, отправляясь в изумрудном пламени обратно в Нору.

— Я дам знать начальнику тюрьмы, чтобы он ожидал вас на следующей неделе, — обратился Дамблдор к Драко.

— СЛЕДУЮЩАЯ НЕДЕЛЯ? — закричал Драко. — Я думал, это будет в конце года.

— Мне жаль, но ваш отец всегда настаивал на ежемесячной оплате вашего обучения их вашего же трастового хранилища. К сожалению, когда последний раз мы попытались получить плату за обучение, гоблины уведомили нас, что теперь хранилище пусто.

— Но..но...но, — запнулся Драко.

Дамблдор ощутил сердечное расположение к стоящему перед ним молодому человеку.

— Я позволю вам остаться на неделю после Пасхальных каникул, что даст вам здесь еще две недели.

Позже когда Драко лежал на кровати в своей спальне, его внезапно осенило — «Я могу продать свою метлу. Я смогу получить достаточно денег за Нимбус 2001, по крайней мере, еще на один семестр, или даже до конца года». С надеждой, большей чем за весь день, он спрыгнул с кровати и открыл свой чемодан, и в этот момент вспомнил, что оставил свою метлу в Малфой-мэноре, потому что отец рассказал ему о Триволшебном турнире, и что в этом году квиддича не будет.

Когда он рухнул обратно на кровать, его единственной мыслью было — «Во всем виноват проклятый Поттер и его шлюха-грязнокровка. Прежде чем уйти, я заставлю их поплатиться».

* * *

Сириус был так счастлив, как не был очень долгое время. Малфой-мэнор и прилегающая территория были огромны. Он купил дом со всей обстановкой. Так что ему не надо было волноваться, о том, как его меблировать. Он изучал его с тех пор как въехал. Только вчера он открыл чулан, в том, что, по всей видимости, было комнатой Драко, только затем, чтобы найти засунутый туда Нимбус 2001. «Он, наверное, заранее знал о Триволшебном турнире, и не стал заморачиваться и брать в школу метлу. Отлично». Вскоре после этого Сириус уже летал над своими землями.

Позже он понял, что ему понадобится домовой эльф, что бы помочь ему ухаживать за этим местом. Он вспомнил о Кричере, домовике его детства, и не захотел иметь с ним дела.

* * *

Миллисента Булстрод распланировала свои Пасхальные каникулы, с момента получения от отца письма об отступных на несостоявшуюся свадьбу. На этой недели должна была состояться ее свадьба и начаться медовый месяц, но теперь у нее были другие планы. Она знала, что Драко никогда не хотел ее, но она была для его отца последним вариантом. Она устала быть предметом для шуток по всей школе. Она устала от того, что ее сравнивают с каргой. Девушка была полна решимости изменить это.

Уезжая их Хогвартса на неделю, она записалась в медицинскую магическую клинику, специализирующуюся на полном преображении тела. Она переписывалась с ними по совиной почте, составляя недельное расписание для процедур, которые они рекомендовали. Как только она туда попала, то сразу же записалась на процедуру по уменьшению структуры скелета. Это было похоже на то, что случилось с Гарри Поттером на втором курсе. Одна за другой кости были убраны, а рост новых костей контролировался таким образом, чтобы они становились меньшего размера. Кожа и мышцы тоже были уменьшены, чтобы соответствовать новой структуре. К тому моменту, когда все закончилось, она была на пару десятков килограмм легче и на несколько сантиметров ниже. Теперь с ее более миниатюрным телом, грудь казалась заметнее. Определенно, ее тело стало более женственным. Она также сделала несколько процедур аналогичных магловской пластической хирургии, которые смягчили черты ее лица и подбородка. Ее волосы, зубы и кожа подверглись нескольким очистительным процедурам, и наконец, легкая магическая регулировка ее голоса, сделало его на несколько тонов выше для более женственного звучания.

За неделю она потратила почти все галеоны, уплаченные Малфоями, и испытала боль, которую никогда раньше не знала, но посмотрев в зеркало в ночь перед возвращением в Хогвартс, она поняла, что это стоило каждого кната и каждой мучительно-болезненной секунды. Миллисент знала, что никогда не будет обладать красотой вейлы, но она к этому и не стремилась. Она только хотела, чтобы парни смотрели на нее без желания оскорбить или сравнить с каким-нибудь монстром. Она не хотела быть последним вариантом, и, глядя в зеркало, почувствовала, что стало той, кем хотела быть. Ее отец с матерью сперва были против такой резкой перемены, но затем смягчились, когда увидели, как отчаянно она хочет больше не быть особой, которая обручена с Драко Малфоем только потому, что больше он никому не нужен. В качестве подарка своей дочери, они полностью обновили ее гардероб.

Когда на следующий день Миллисент Булстрод вошла в Большой зал Хогвартса взгляды нескольких мальчишек устремились на нее, гадая кто же эта миловидная новая ведьмочка, одетая в слизеринскую мантию. Улыбка пробежала по ее лицу, когда она заметила это внимание. Сначала она подошла к преподавательскому столу, где назвала себя, а потом направилась к столу Гриффиндора где перебросилась парой слов с Гарри Поттером и Гермионой Грейнджер. Несколько человек задались вопросом, почему из рук Гарри выпала вилка, когда эта ведьма что-то им сказала. После быстрых переговоров и кивка близнецам Уизли, она подошла и села напротив Драко. Малфой был ошарашен, увидев, что кто-то сел около него. Никто не делал этого несколько месяцев. Хотя ведьма напротив него казалось очень знакомой, он не мог понять кто это.

— Привет Драко, — поздоровалась Миллисент.

— Я тебя знаю? — ответил он.

— Можно и так сказать.

— Ты выглядишь очень знакомо, но я не помню тебя. Уверен, что запомнил бы кого-то столь же привлекательного, как ты, — сказал он в надежде, что комплимент поможет.

— Хорошо. Именно эти слова я и надеялась услышать, — с этими словами Миллисент поднялась, — о, и Драко, сегодня должен был быть день, когда бы мы вернулись из нашего медового месяца.

Глаза Драко вытаращились до его несуществующих бровей.

— Мил...Миллисент? Но...но...но, — только и смог выдавить он.

Она повернулась, улыбнулась ему и пошла прочь.

Следующие несколько лет в Хогвартсе Миллисент наслаждалась своим новоприобретенным самоуважением. Она отказывалась встречаться с теми, кто оскорблял ее. Желая слегка отомстить, она попала в компанию близнецов Уизли и помогала им с их шалостями, особенно с теми, которые были направлены против тех людей, что раньше дразнили ее, а теперь пытались за ней ухаживать. Дружба упрочилась, и она стала завсегдатаем в гостиной Гриффиндора. Через близнецов она также подружилась с Джинни и Невиллом. У нее по-прежнему оставались друзья среди слизеринцев. Когда женская часть Слизерина увидела, как по-джентельменски ведут себя с Миллисент гриффиндорцы в сравнении с мужской частью «слизи», обитавшей в подземельях, Панси, Дафна, Астория и Трейси стали больше интересоваться представителями других домов для компании. С постоянно присутствующей в новостях Нарциссой Блэк, ведьмы во всем волшебном мире, и особенно в Хогвартсе, последовали ее примеру и значение статуса крови здорово упало.

Когда, в конце концов, близнецы открыли свой магазин розыгрышей, Миллисент стала их первым сотрудником. Через них она познакомилась с их старшим братом Чарли, и они мгновенно нашли общий язык. Они постоянно переписывались, и Миллисент часто навещала Драконий заказник, чтобы встретиться с красавчиком-драконологом. На ее двадцать третий день рожденья Чарли сделал ей предложение, и Миллисент Булстрод знала, что не была его последним вариантом.

* * *

Школьный год летел быстро. Гарри наслаждался проводимым с Гермионой временем. С гермиониной системой вознаграждения и в отсутствии постоянно жалующегося на необходимость делать домашнюю работу Рона, ждущегося чуда, которое поможет ему закончить свою работу, оценки Гарри стремительно выросли. Удивительно, но он обнаружил, что имея более четкое представление о предметах, он тратил на домашнее задание гораздо меньше времени, и недели летели мимо. Незадолго до Пасхи он получил от Сириуса сову.

Эй, малыш,

Просто чтобы ты знал — теперь я в гораздо более безопасном месте. Не знаю, слышал ли ты о том, что Малфой-мэнор был выставлен на продажу, но это так, и мое предложение было принято моей кузиной Нарциссой. Теперь я живу здесь, и эта камера просто потрясающая. Нет никаких шансов, что меня обнаружат. Это место феноменальное. Здесь так много комнат, что я боюсь заблудиться. У меня есть чудесный бассейн для плавания, и даже небольшое поле для того, чтобы попрактиковаться в квиддиче. Я уже летаю, и иногда Кювокрыл составляет мне компанию. Конечно, я приглашаю вас с Гермионой провести здесь все лето. Она даже может привезти родителей, здесь для них достаточно места. Если ты знаешь домового эльфа, который бы согласился на меня работать, пожалуйста, пришли мне его. О, и если хочешь хорошенько посмеяться, спроси у Драко где его метла. Похоже, что он оставил ее здесь, а так как все бывшее в доме на момент покупки теперь мое... а на чем, как ты думаешь, я летаю последнюю пару дней? Я надеюсь, ты позволишь мне полетать на Молнии этим летом, но и Нимбус 2001 не так уж плох.

Нюхалз.

Гарри с Гермионой понравилась идея провести лето с Сириусом, и Гермиона начала думать о том, как убедить родителей позволить ей там остаться. Оба сразу же подумали о идеальном домовике для Сириуса.

— Добби.

Незамедлительно перед ними возник домовой эльф.

— Как может Добби помочь сэру Гарри Поттеру.

— Добби, есть здесь место, в котором мы можем поговорить, так чтобы никто не смог нас подслушать? — спросила Гермиона.

— Мы можем пойти в Выручай-комнату, — ответил тот.

— Что за Выручай-комната? Я никогда о такой не слышала, и она не упоминается в «Истории Хогвартса».

— Это специальная комната, которая становится тем, чем вы хотите, чтобы она стала. Идите за Добби, и Добби вам покажет. Нам нужно на седьмой этаж, к гобелену с Чокнутым Варнавой.

— Эта та уродливая вещь с троллями, одетыми в балетные пачки?

— Именно, мисс Грейнджи.

Спустя несколько минут они стояли перед глухой стеной напротив гобелена.

— Теперь вам нужно три раза пройти перед стеной, думая о том, чего вам хочется и комната появится.

Гарри подумал, а не разыгрывает ли их маленький эльф, но сделал, как тот говорил. Он три раза прошел взад-вперед, тихо повторяя:

— Мне нужна комната, чтобы поговорить с Добби наедине, мне нужна комната, чтобы поговорить с Добби наедине...

На третьем проходе дверь появилась. Когда они ее открыли, то оказались в небольшой комнатке, где не было ничего кроме стула и дивана.

Когда Гарри с Гермионой сели на диван, и настояли на том, чтобы Добби устроился на стуле, что заставило его немедленно расплакаться от того, что великий Гарри Поттер обращается с ним как с равным, они, наконец, смогли рассказать Добби, чего хотят.

— Добби, ты знаешь, что дом твоего старого хозяина продали? — начал Гарри.

— Добби что-то слышал об этом.

— Ну, мы знаем, кто его купил, и они заинтересованы в том, чтобы нанять домового эльфа, который бы помог за ним присматривать, — продолжила Гермиона. — Ты был бы заинтересован в такой работе?

— Теперь он принадлежит моему крестному отцу, Добби, — добавил Гарри. — Он хороший человек.

— Вы хотите, чтобы Добби работал на вашего крестного? — со слезами на глазах спросил Добби. — Добби почтет за честь.

Маленький эльф на несколько секунд опустил глаза, а затем нервно посмотрел на Гарри и Гермиону.

— А вашему крестному отцу не нужен второй эльф? Винки не так уж плохо справляется.

— Уверен, что Сир... новый хозяин не будет против. На самом деле, это не даст быть ему таким одиноким в Мэноре, — сказал Гарри.

— Можем мы сейчас пойти к вашему крестному? — спросил Добби. — Добби не терпится начать.

— Мы не может туда попасть, — возразил Гарри, — Хогвартс-эскпресс не уедет до завтра. Думаю, тогда мы сможем поехать, если хочешь.

— Добби может вас взять, — ответил Добби. — Возьмите меня за руку.

Он протянул руку Гарри и Гермионе, и секунду спустя они были на территории Малфой-мэнора.

— Сейчас Гарри Поттер представит Добби своему крестному.

— Как...как ты это сделал? — поразилась Гермиона. — Нельзя аппарировать из Хогвартса. Об этом говорится в «Истории Хогвартса».

— Волшебники и волшебницы не могут, — пояснил Добби, — но не домовые эльфы. Они не используют ту же магию.

— МАЛЫШ? — раздался крик Сириуса. — Откуда ты взялся?

— Друг подбросил, Сириус, — ответил Гарри.

В конце концов, Добби и Винки перешли на работу в Малфой-мэнор, а Гарри с Гермионой провели большую часть Пасхальной недели у Сириуса. Как-то после полудня в середине недели ребята сидели под деревом. Гермиона читала книгу, а Гарри лежал рядом на траве, наблюдая за ней. Он размышлял о прошедшем годе, о том насколько лучше стало, когда Гермиона превратилась в его девушку. Неожиданно ему в голову пришла мысль о том, как сделать ее счастливой, или, подумал он, по крайней мере, она станет счастливее.

— Сейчас вернусь, — сказал он своей девушке и умчался, оставив ее гадать, куда же он пошел.

Оказавшись вне поля ее зрения, он быстро позвал Добби и спросил, может ли он кое-что сделать. Когда маленький эльф ответил утвердительно, они вдвоем вернулись к Гермионе.

— Давай, — сказал ей Гарри, — нам надо кое-куда пойти.

Он жестом попросил ее схватить Добби за руку.

Гермиона посмотрела на него с любопытством, и, думая, что он хочет вернуться в Хогвартс, взяла эльфа за руку. Они с треском появились в уединенном месте заднего сада зажиточного пригородного дома. Глаза Гермионы расширились, когда она поняла, что стоит на собственном заднем дворе. Она обернулась и посмотрела на своего парня.

— Гарри?

— Ты провела последние несколько дней с моей семьей; я подумал, ты захочешь провести пару дней со своими родителями, — ответил он.

Он повернулся к Добби.

— Подожди здесь Добби, пока мы подготовим ее родителей.

— Добби сделает, как сказал Гарри Поттер.

Гермиона уже тянула Гарри к задней двери. Обнаружив, что она заперта, он быстро нашла в саду рядом с дверью камень. Подняв его, она надавила на низ пластиковой двери, и ключ выпал. Быстро открыв дверь, она вошла.

— МАМ! ПАП!

Конечно, Гарри знал ее отца и мать. Он видел их перед вторым курсом в Косом переулке, но кода двое старших Грейнджеров торопливо вошли в кухню, на звук, как им показалось, голоса их дочери, он понял, что не все хорошо продумал. Как обычно он вошел в логово льва, даже не подумав об этом. Он встречался не с родителями Гермионы Грейнджер — своей лучшей подруги, а с родителями Гермины Грейнджер — его девушки. Гарри тяжело сглотнул, его пульс участился, а тело покрылось холодным потом. Глядя на родителей Гермионы, он понял, что до этого момента не помнил, насколько большим был мистер Грейнджер. В такой ситуации любой человек казался бы в три раза выше, чем обычно, и в четыре раза страшнее. Он вспомнил, что переписка, которой он с Грейнджерами обменялся на Рождество, касательно подарка для Гермионы, была приятной, но сейчас все было по-другому. На этот раз он был на таком расстоянии, когда его легко можно убить. Гарри рассмеялся от мысли, что отец Джинни, по крайней мере, выглядел гораздо менее внушительно. Опять же, злая Гермиона может быть очень, очень страшной — должна же была она откуда-то получить это. Он заставил себя перестать нервничать и убедился, что поддерживает зрительный контакт с ними двумя.

— Мам...пап, вы же помните Гарри, не так ли? — начала Гермиона.

— Конечно, дорогая. Здравствуй Гарри, я — Джин, Джин Грейнджер.

— А я — Ричард, — сказал мистер Грейнджер и протянул руку.

Как и все отцы, которым представляют парней своих дочерей, он осмотрел мальчика с головы до пят, выискивая какой-либо недостаток, который даст основание предположить, что парень недостоин привязанности его девочки. Когда Гарри пожал его руку, Ричард убедился, что рукопожатие вышло достаточно крепким, чтобы подчеркнуть молчаливое послание — «сделаешь больно моей дочери — больно будет тебе».

— Миссис Грейнджер, мистер Грейнджер. Приятно с вами познакомиться, — сказал Гарри, кивая каждому. — Э...и спасибо за помощь на Рождество.

— О, всегда пожалуйста, Гарри, но никаких мистеров и миссис. Пожалуйста, Джин и Ричард.

Она с кривой усмешкой повернулась к дочери.

— Или он должен, забегая вперед, называть нас мамой и папой?

— МАМ! — Гермиона покраснела, но заулыбалась, когда вспомнила об их разговоре на Рождество.

— Ну, не похоже чтобы мы совсем его не знали. Твои письма за последние три года в основном были про этого молодого человека.

Это заставило их дочь покраснеть еще больше.

— Мы были удивлены, когда эта красивая сова доставила от Гарри сообщение о рождественском подарке и Святочном бале, и о том, что он хочет достать что-то особенное для своей девушки.

Так как Гермиона продолжала краснеть, Гарри обнял ее за талию.

— Все в порядке, Миона. Говорю тебе — относительно этого — все нормально. Я люблю тебя.

Брови старших Грейнжеров поползли вверх, и они посмотрели друг на друга при упоминании этого слова на букву «Л». Не само слово, но что-то в его взгляде, когда он его произнес, и та искренность, с которой они прозвучали. Когда Гермиона повернулась и в поисках утешения обняла Гарри, они поняли, что это определенно большее, чем просто школьное увлечение. Шутки в сторону — они оба почувствовали, что через несколько лет этот молодой человек будет называть их мама и папа.

— А теперь серьезно. Как вы двое сюда попали? Вы воспользовались тем автобусом, которым, ты говорила, раньше пользовался Гарри?

— Это автобус «Ночной рыцарь», мам, — нет, мы нашли кое-что получше. На самом деле, оно сейчас ждет на заднем дворе.

Гермиона снова открыла дверь и позвала.

— Добби!

Маленький эльф торопливо прошмыгнул на кухню и остановился, увидев Грейнджеров. Герминоа начала процедуру представления.

— Мама, папа, это Добби и он домовой эльф.

Сначала при виде маленького эльфа Грейнджеры были шокированы. Гермиона упоминала об них в нескольких письмах, включая громкие слова о эльфийском рабстве в начале года. Тогда они оба решили, что не достаточно разбираются в теме, чтобы вникать в это, пока их дочь не привела его.

— Здравствуй, Добби, — сказала Джин.

— Добби счастлив встретить родителей Гарри Поттеровой мисс Грейнджи, — ответил Добби.

Миссис Грейнджер вопросительно посмотрела на дочь, которая в ответ улыбнулась.

— Ну, присаживайся и устраивайся поудобнее, Добби.

Маленький эльф незамедлительно забормотал.

— Обращаются с Добби как с равным. Семья Грейнджи великого Гарри Поттера..., — остаток речи исказился, когда на глазах Добби выступили слезы.

— Ты наш друг, Добби, — возразил Гарри, — конечно, мы равны.

Спустя некоторое время Добби аппарировал в Малфой-мэнор, заверив Гарри, что услышит, когда тот позовет в обратный путь. Они провели следующую пару часов, знакомясь друг с другом, но когда немного позже мистер Грейнджер позвал Гарри в свой кабинет, тот снова занервничал.

После того, как Ричард налил себе стакан шотландского виски, он уселся в кожаное кресло и принялся изучать молодого человека, который, нервничая, сидел на самом краешке другого стула.

— Я полагаю, ты знаешь, почему ты здесь, Гарри?

— Э..э, думаю да, сэр, — нервничая, ответил Гарри. — Гермиона?

— Верно. Она мой единственный ребенок и вся моя жизнь, — начал Ричард, пока его глаза продолжали изучать молодого человека. — Только прошлым летом я снова отправлял мою маленькую девочку в школу, а теперь юная леди, которая выглядит в точности как она, приводит в дом молодого человека.

Ричард глотнул виски, перед тем как продолжить.

— Сегодня, когда она нуждалась в утешении, она повернулась к тебе. Да, мы с ее мамой слегка подразнили ее, но тот к кому она обернулась, был ты.

— Но, сэр... — начал Гарри, прежде чем Ричард продолжил.

— Не пойми неправильно Гарри, это естественный ход вещей. Я не говорю, что это не больно, и я не возражал бы, если бы она подождала до тридцати, прежде чем в ее жизни появился бы мужчина, но вот ты здесь.

Гари все еще чувствовал на себе его взгляд.

— А теперь вопрос, который должны задать все отцы, — каковы твои намерения относительно моей дочери?

В ответ на этот вопрос Гарри перестал нервничать, посмотрел отцу Гермионы в глаза и ответил.

— Сэр, ваша дочь для меня все. Она мой лучший друг и та, кого я люблю. Что касается ее, мои намерения просты; Я хочу сделать все что могу, чтобы делать ее счастливой так долго, как только она мне позволит. Когда она несчастна, это как будто у меня пропал кусочек сердца.

Ричарду пришлось бороться с желанием моргнуть. Зрелость ответа молодого человека говорила о силе его характера. Он глотнул еще виски.

— Судя по тому, что видно в глазах моей дочери, думаю, она считает, что ты — целый мир.

— Тогда, сэр, нам по пути, — ответил Гарри.

— Ты же знаешь — обидишь ее — придется тебя найти, не так ли? — спросил Ричард. — Это отцовская работа.

— Сэр, если я сделаю больно вашей дочери, я сам найду вас, чтобы вы могли вбить в меня разум, потому что, очевидно, в таком случае я его потеряю.

Даже Ричард не смог удержать серьезное выражение лица после такого ответа. Он кивнул Гарри, а затем жестом указал молодому человеку на ящик. Когда он открыл его, Гарри увидел всевозможно вида крючки и щипцы, и прочие забавные вещицы.

— Знаешь, что это? — спросил он и удивился, когда Гарри покачал головой. — Никогда не видел, чем пользуется дантист, когда заботится о твоих зубах?

Гарри вспомнил, что родители Гермионы — дантисты.

— Извините сэр, я..э-э..никогда не был у стоматолога.

— Ну, а я собирался сказать, что не буду угрожать тебе применением этого, если ты обидишь Гермиону. Я имею в виду, что подготовил этот ящик специально для того, чтобы угрожать возможным соискателям, но, думаю, я добрее. Так ты никогда не был у стоматолога? Гермиона объяснила, что ты потерял родителей, когда был маленьким, но ведь ты же живешь с родственниками, правильно?

— Да, сэр — ответил Гарри, но больше ничего не сказал.

В качестве дантиста Ричард Грейнджер видел много молодых людей. Он распознал вид человека, который не хочет о чем-то говорить, и тон, которым говорил юноша, сказал ему о многом, но пока он решил отложить это. Он знал: это то, о чем он позднее бережно расспросит дочь. Он знал, что если Гарри рос в атмосфере жестокости, то статистически есть большая вероятность, что он будет жесток по отношению к тем, кто его любит. Ричард отказывался судить о молодом человеке лишь на основании статистики, но он собирался изучить это тему с Гермионой, и постараться узнать этого парня как можно лучше, чтобы полностью понять его.

— Я хотел бы как-нибудь повести твой полный осмотр, Гарри, — Ричард заметил, какое выражение лица было у Гарри, когда тот посмотрел на ящик, заполненный острыми стоматологическими инструментами. — Обещаю, Гермиона сможет остаться в комнате, чтобы убедиться, что я тебя не пытаю, хотя если ты никогда не был у дантиста, то ты можешь подумать, что мы с Джин как раз этим и занимаемся.

Гарри снова посмотрел на ящик, прежде чем ответить так спокойно, как только мог.

— Э-э..все нормально, сэр.

— А теперь последний вопрос, прежде чем мы вернемся к дамам. Я размышляю над тем, чтобы пригласить тебя провести здесь ночь. Если я сделаю это, я смогу тебе доверять? Я имею в виду в том, что касается моей дочери и ее спальни?

— Да, сэр, э.. я имею в виду, что я бы никогда, сэр. Мы..э...я, — он решил, что лучше заткнуться и просто кивнул.

Нервозности ответа было более чем достаточно для Ричарда, и Гарри был приглашен остаться на ночь. На самом деле, он и Гермиона провели там две следующие ночи, прежде чем вернулись в Малфой-мэнор к Сириусу. Ричард и Джин взяли Гарри в свой офис для полного осмотра и чистки, и нашли, что для того, кто никогда не был у стоматолога, его зубы были в довольно хорошем состоянии. Они по-прежнему настаивали на полном рентгеновском сканировании и хорошей чистке. Покидая их офис, Гарри был уверен, что в дрели, которую они использовали, внутри сидит маленький дементор, из-за того страха, который вызывал даже ее звук.

Гарри попросил Добби принести бутылку огневиски из Малфой-мэнора. Казалось, что Люциус только что заказал новую партию, прежде чем его приговорили гоблины. Первый глоток Ричардом Грейнджером этого напитка оказался очень забавным, когда он извергнул язык пламени, а его отбросило назад. Но когда он пришел в себя, то от души посмеялся.

Когда Гарри и Гермиона взяли домового эльфа за руки и исчезли, Джин повернулась к своему мужу.

— Ну как?

— Прекрасный молодой человек, я должен признать. Хотя я немного обеспокоен относительно его жизни в его доме.

— Согласна. Но не думаю, что он пострадал от этого. Ты видел, как он смотрит на Гермиону?

— К сожалению, да — проворчал Ричард, — ни одному парню не позволено любить мою дочь, пока ей не исполнится, по крайней мере, двадцать пять.

— Я что-то не помню, чтобы ты ждал, пока мне исполниться двадцать пять.

Он не мог не согласиться с логикой своей жены, так что пошел к себе в кабинет за еще одним стаканом огневиски, и подумал о маленькой девочке, которая носила платья с оборочками, и которой он читал сказки. Теперь казалось, что эта маленькая девочка живет в сказке, и нашла своего Прекрасного принца.

* * *

В последний вечер пасхальных каникул Гарри и Гермиона сидели за столом Гриффиндора, когда к ним подошла странная новая ведьма в слизеринской мантии и заговорила с ними.

— Гарри, Гермиона, — тихо начала она. — это я — Миллисент Булстрод.

После этого заявления из рук Гарри упала на его тарелку вилка, а он принялся изучать новую ведьму. У нее определенно были те же глаза, и некоторые схожие черты лица, но все о чем Гарри мог думать, это о том, как могла произойти такая перемена.

— Я только хотела сказать, что мне надо сесть с Драко на очень, — она подчеркнула слово «очень», — короткое время. Если можете, дайте знать близнецам, что это не для хорошего дела.

Она послала короткий кивок близнецам, сидящим дальше за столом, и не имевшим ни малейшего понятия, кто была эта юная ведьма.

— Э-э..., да..., конечно...Миллисент.

— О, и скажите им спасибо. Я всем им обязана и что-то подсказывает мне, что и вам двоим тоже.

— Удачи, Миллисент.

На ее лице вспыхнул улыбка, и она отправилась к столу Слизерина.

Гермиона посмотрела на Гарри.

— Ну, мы же говорили, что в Слизерине будет интересно, разве нет?

* * *

Барти Крауч-младший по-прежнему был в глубоком запое. Пора перед вторым испытанием была очень напряженной, и алкоголь, который он в течение этого времени употреблял, привел к зависимости от огневиски. Мало того, что он по-прежнему добавлял сильный алкогольный напиток в свое оборотное зелье (он открыл, что это помогает сохранить хорошее настроение в течение целого часа), но он больше никак не мог заснуть, кроме как вырубившись из-за его потребления. На его столе был календарь, на котором следующий после третьего испытания день был обведен красным. На следующий день после того как он передаст Гарри Поттера своему Хозяину, Барти собирался убить этого рыжеголового, извини за выражение, человека. Он все еще придумывал способы, как это сделать. Убивающее проклятье было слишком безболезненным для такого случая. У него была идея поместить его в подземную темницу, заполненную пищей, начиненной медленнодействующим ядом. Он даже скажет идиоту, что в пище яд, а затем просто позволит ему постараться не есть продукты, окружающие его.

Также Барти недавно выяснил, что самый большой страх Уизли — пауки, так что в настоящее время его любимым способом было помещение парня в медленно исчезающий защитный пузырь посреди колонии акромантулов. Лже-учитель защиты гадал — убьют ли его акромантулы прежде чем он умрет от чрезмерного количества продуктов собственной жизнедеятельности. В любом случае это будет приятный способ провести несколько часов. Крауч прикончил еще одну бутылку огневиски и начал свои обычные приготовления ко сну.

* * *

Волдеморт потихоньку сходил с ума. Он провел около год в компании Хвоста и заработал, и ощущал нестерпимый зуд в пальцах, держащих палочку. Как будто все было недостаточно плохо, но он еще заработал сыпь на своей нижней части, а Хвост так и не выяснил, как согреть свои руки.

— Хвост! — закричал Темный младенец. — Какое сегодня число?

— Какое-то апреля, мой Лорд, — ответил Петтигрю.

— Я же сказал, чтобы ты всегда знал точную дату. КРУЦИО!

— АААААААААААААА....

Пока одна часть его блестящего злодейского ума изливала свою ненависть в проклятии своего верного слуги, другая пришла к выводу, что сегодня должно быть восемнадцатое апреля. «Тогда восемнадцать минут пыток». Спустя шесть минут его голова начала болеть от криков его верноподданного, тогда он заставил Хвоста замолчать, а затем начали использовать Круциатус по новой. Пока Хвост безмолвно кричал от боли около его высокого стульчика — упс...около его регулируемого по высоте «Злодейского пункта приема пищи», он молча подсчитывал через сколько дней на него будут смотреть безжизненные глаза Гарри Поттера. «Шестьдесят семь дней». Злая усмешка появилась на его лице, но быстро пропала, когда он ощутил некоторый дискомфорт, который вышел из него.

— ХВОСТ! Ты бесполезен. Даже не можешь хорошенько вытереть меня.

* * *

Во время Пасхальных каникул Рон Уизли сидел в Большом зале, приканчивая свою пятую тарелку с яичницей и беконом, когда рядом с ним приземлилась большая серая сова с письмом и объемным пакетом. Когда Рон подошел и схватил письмо, сова его укусила.

— Ой...ты чертова сова, — завопил он.

Сова протянула лапку с письмом. Пока Рон его отвязывал, сова снова укусила его за палец. Высосав кровь и пальца, он прочитал записку.

Рон,

Сова, которая доставит это — новая сова нашей семьи. Ее зовут Ригнад. Твой отец смог купить ее за очень небольшую цену, из-за ее повадки кусать человека, получающего письмо. В прилагающемся пакете пасхальные яйца для тебя, Гарри, Гермионы и Джинни. Проследи, чтобы каждый получил свое.

Мама.

Спустя три окровавленных пальца, коробка была освобождена от совиной лапы, и Ригнад, перед тем как улететь, наклонилась и укусила Рона за ухо. Рон открыл коробку и увидел в ней четыре яйца. Каждое было размером с Драконье яйцо. Он посмотрел вокруг стола. Гарри с Гермионой не было, а Джинни была слишком поглощена разговором с Невиллом.

«Они никогда не схватятся того, о чем не знают», — подумал он и начал есть все яйца.

* * *

Гарри и Гермиона почти сразу же извлекли пользу из их дружеского расположения Миллисенты Булстрод. Она предупредила их, что Драко Малфой планирует напасть на них где-нибудь, прежде чем в конце недели будет вынужден покинуть школу. Гарри везде носил с собой Карту мародеров, проверяя по ней, где находится блондинчик...э-э...змея черно-светловолосого вида. Они всегда приходили на общие с ним занятия пораньше, чтобы всегда сесть сзади, предупреждая тем самым возможность Малфоя оказаться позади них.

За день до конца недели, когда Гарри и Гермиона уходили с обеда немного раньше обычного, карта показала Малфоя, укрывшегося в нише на четвертом этаже прямо на их обычном пути в башню Гриффиндора. Они знали, что он планирует напасть сейчас. Ребята быстро придумали план.

Они решили сделать то же самое, что первоначально сделали Дафне и Трейси, только на этот раз Гарри был под плащом один. Когда они добрались до верхней площадки лестницы четвертого этажа, они оглянулись назад на ступеньки и произнесли три заклинания.

— Глиссео, — прошептала Гермиона, и ступеньки выровнялись в скат.

— Агуаменти, — пробормотал Гарри, и вода из его палочки покрыла лестницу.

— Глассиус, — в этот же момент прошептала Гермиона, и вода превратилась в лед.

Ступеньки, по которым они только что поднялись теперь стали ледяным скатом.

Гарри нырнул под плащ-невидимку и приблизился к нише, где прятался хорек. Гермиона, напевая себе под нос, прошла мимо ниши. Как они и предполагали, Драко вылез за ней, и, быстро посмотрел по сторонам, дабы убедиться, что она одна.

— Ну, разве это не поттерова грязнокровка?

Гермиона улыбнулась про себя и повернулась к нему лицом.

— Чего тебе надо, хорек? — спросила она.

Драко усмехнулся, хотя когда почти безволосый, безбровый, с деформированным ухом, человек насмехается над тобой, это самое забавное зрелище из всех возможных.

— Вы двое разрушили мою жизнь. Не знаю как, но это сделали вы. Хотел поквитаться с вами обоими, но сначала я займусь тобой, а потом найду Поттера.

Он поднял свою палочку, но Гермиона только указала на него пальцем и произнесла — «ЭКСПЕЛЛИАРМУС!» и, как и в случае с Дафной и Трейси, палочка Драко вылетела из его руки, когда Гарри тихо вызвал ее.

— ЧТО? Это невозможно!

Гермиона улыбнулась, а затем ее глаза сузились, и она посмотрела на Драко.

— Только не говори мне, что ГРЯЗНОКРОВКА лучше тебя, а Малфой? Что, не владеешь беспалочковой магией? Давай посмотрим, как способна жалить беспалочковая .

Когда она снова подняла палец, трусливый хорек побежал прямо к ведущей вниз лестнице. Гарри послал вслед последнее заклинание, лишившее хорька одежды, и голый Драко проехался по скату лицом вниз. Лестницы воспользовались этим моментом, чтобы включиться, и он соскользнул в сторону и упал с третьего этажа. Он мог бы серьезно пострадать, если бы в этот момент там не проходил Северус Снейп, и все кончился тем, что Драко Малфой снова приземлился на него сверху. Несколько студентов, выходящих из Большого зала, нашли голого Драко, лежащего верхом на профессоре Зелий. Там же оказался и Пивз.

Тремя этажами выше Гарри и Гермиона отменили заклинания, наложенные на лестницу, бросили вниз на ступеньки палочку Драко, и исчезли так быстро, как только могли.

— Снейп и Малфой лежат в холле...БУ-ГА-ГА..., — начал Пивз, прежде чем их нашла заместитель директора.

— СЕВЕРУС СНЕЙП! — закричала Минерва МакГонагалл при виде лежащих там голого студента и Снейпа.

Снейп спокойно шел из Большого зала к себе в кабинет, когда он услышал раздающиеся сверху крики. Он только и успел, что поднять голову и увидеть обрушившегося на него голого Драко Малфоя. Следующее что вспомнил пришедший в сознание Мастер Зелий, было то, как над ним кричала Минерва МакГонагалл. До конца не осознавая, что происходит, он опять сказал очень неуместную вещь.

— ДА В ЗАДНИЦУ ЭТО ВСЕ!

Только произнеся это, он понял, что Драко по-прежнему лежит на нем сверху. «Мне действительно надо исключить это выражение из своего словаря», — подумал он.

— Снейп и Малфой лежат в хол... — попытался снова начать Пивз.

— Немедленно прекратите так аморально себя вести, — сказала заместитель директора, вновь резко оборвав полтергейста.

— Позвольте узнать — что тут происходит? — осведомился идущий наверх Альбус Дамблдор.

— Похоже, что Северус и юный Малфой продолжают заниматься сексом, директор, — ответила МакГонагалл. — На этот раз, Альбус, я требую вас принять серьезные меры.

— Северус...Северус, — мягко сказал директор своему ручному Пожирателю Смерти, — ты знаешь, на этот раз у меня нет выбора. Я должен сделать то, что должен.

— Вы же не имеете в виду, что... — начал сальноволосый мастер зелий, — но...

— Мне жаль, Северус, — директор сделал глубокий вдох, прежде чем продолжить выполнение этой неприятной задачи. — На этот раз я должен тебя наказать, Северус. Мне неприятно это говорить, но всю следующую неделю, тебе не разрешается есть яблочный пирог. Надеюсь, это понятно. Минерва, уведомите эльфов.

Снейп опустил голову и усмехнулся.

— Да, директор.

— Но...но... — прошипела МакГонагалл. — Он собирался заняться сексом со студентом.

— И я наказал его за это.

— Но он даже не любит яблочный пирог! — воскликнула заместитель директора.

— Тогда соблюдения наказания не будет большой проблемой. Всем доброй ночи, — Дамблдор повернулся и направился в свой кабинет, оставляя позади себя взгляды, колеблющиеся от недоумения до веселья и полного отвращения. «Получилось немного резко, но Северус должен научиться контролировать эти побуждения» — подумал он.

Уход Драко из замка был обставлен по-тихому. Ни один студент не мог взглянуть на хорька без мыслей о нем и профессоре Снейпе, что помутняло их рассудки и вызывало приступы освобождения от пищи. Перед тем как он ушел, Миллисент пробралась в его комнату и заполнила его чемодан Канареечными помадками, Хвосторогими конфетками и Утиными Вкусняшками, любезно предоставленными близнецами.

Спустя несколько часов Малфой оказался в маленькой лодочке, пересекающей Северное море. Вскоре его поместили в камеру тетки.

— Белла. У нас для вас новый сосед. Здесь находиться ваш племянник, чтобы разделить вашу камеру, — сказал начальник тюрьмы, открывая камеру и позволяя Драко с чемоданом войти внутрь.

Конечно же, перед приездом в тюрьму Драко пришлось сдать свою палочку.

Беллатриса с отвращением рассматривала своего племянника.

— Значит ты, дорогой, сын старушки Нарциссы?

— Да, — пробормотал Драко — ему не понравился сумасшедший блеск в глазах тети.

— Ну, и что же у тебя в чемодане? — спросила она.

— Вещи и одежда.

— Открой его, — потребовала она.

Когда он открыл его, она, первым делом увидела Канареечные помадки и, завопив — «КОНФЕТЫ!», схватила пригоршню и быстро запихнула себе в рот. Спустя несколько секунд она была большой желтой сумасшедшей канарейкой, а ей не понравилось быть канарейкой. К несчастью для Драко, бежать было некуда, и его долбили клювом следующие десять минут, пока Белла не облиняла и не превратилась обратно в человека. К сожалению, близнецы до сих пор не разобрались с проблемой линьки, и теперь Драко смотрел на свою голую тетю, которая провела последние тринадцать лет впроголодь и без каких-либо физических упражнений, не говоря уж о том, что на ней не было лифчика. Так что он мог увидеть ребра под тонкой кожей, нетренированное тело с грудью, свисающей до пояса. Он бросился к окну и выбросился из него.

К несчастью для Драко, начальник тюрьмы не видел никаких причин для замены одежды Беллатрис, и когда из окна дул холодный ветер Северного моря, тетя настаивала, что они должны делиться теплом своих тел, чтобы не замерзнуть ночью.