Двадцать лет выдержки (гет)

Вот это да, вот это да!

Заблудший сын?

В.Высоцкий

Этот-наш-чудо-ребёнок… Я, если честно, совершенно забыла о нём, и уж, конечно, не думала, что его появление в школе внесёт такие коррективы в мою жизнь. И в жизнь одного достаточно близкого мне профессора. В то лето я была озабочена совсем другим: я всерьёз задумалась о необходимости завести собственное чадо. Женщины-волшебницы, конечно, стареют медленнее, и по магическим меркам у меня ещё было какое-то время. Но, как ни крути, а осенью мне должно было исполниться тридцать шесть, и никаких изменений в моей жизни уже не предвиделось. Как я тогда по наивности полагала. И вот тут возникали трудности. Несмотря на слухи, которые распускали обо мне школяры и отвергнутые деревенские поклонники, я все эти годы была верна одному единственному человеку. Ну, или почти верна… В общем, не важно — ребёнка я хотела только от него. И значит, для начала, необходимо было как-то уговорить или перехитрить этого человека. И то, и другое было в данном конкретном случае практически невозможно. И даже если бы (ах, отчего бы не помечтать?) мне это удалось, пришлось бы продать «Мётлы» и навсегда покинуть Хогсмид. Что скажут в школе, если по деревне будет бегать уменьшенная копия слизеринского декана? И всё-таки я дала себе слово, что обязательно поговорю с Северусом, как только прекратится суета, связанная с началом нового учебного года.

Но я так и не решилась затеять этот разговор: первого сентября девяноста первого года в Хогвартс приехал Гарри Поттер. Я, помнится, отнеслась к этому событию без фанатизма. Ну, ещё один парнишка с непростой судьбой. Он ведь не виноват в том, что невольно стал спасителем магического мира. К чему ажиотаж устраивать? Пусть себе учится, и дай ему, Мерлин, счастья. Но, увы, Северус отреагировал на появление мальчишки совершенно иначе. Он следил за новым учеником с жадным, болезненным интересом, с неизменной пристрастностью истолковывая его поступки наихудшим образом.

— Ты представляешь, Роз, он — вылитый Джеймс! Во всём! Знаешь, о чём он попросил Шляпу? «Только не в Слизерин!» Каково! Без году неделя в магическом мире — и уже нос воротит, как будто мой факультет — помойная яма! И, конечно же, попал в Гриффиндор, как папочка! Самое место для таких тупоголовых болванов!

— Очень интересно! Он, что, при всех разговаривал со Шляпой?

— Нет, конечно! И не смотри на меня так! Не использовал я против него никакую легилеменцию! Он просто губами шевелил, как ненормальный!

— Сев, да верю я тебе! Успокойся только! И почему бы тебе не оставить ребёнка в покое?

— Ребёнка? Нахамил мне на первом же уроке! А сам за лето не удосужился даже учебник раскрыть!

— Да ладно тебе! Забудь ты о нём хоть на пару часов…

— Забудешь тут! А мне, между прочим, нужно его защищать,… то есть, я хотел сказать — мы, профессора, должны защищать учеников, а как это сделать, если они ничего знать не хотят?

— Постой, о чём это ты?

— Не обращай внимания… — У меня остаётся ощущение, что он проговорился, сказал что-то такое, что не должен был мне говорить. Как всегда в таких случаях он резко меняет тему: — Кстати, о «защите». Мне снова отказано. И ты знаешь, кого наш директор взял на эту должность?

О, Моргана! С этой фразы у нас начинался каждый учебный год. И с обсуждения очередного экспоната из коллекции под названием «Преподаватели ЗОТС, бывшие и нынешние». Я никак не могла взять в толк, почему Северус каждый год изъявляет желание преподавать эту дурацкую дисциплину, не имеющую ничего общего ни с настоящей наукой, ни с искусством. Так, «Основы безопасности жизнедеятельности», грубо говоря. Никакого сравнения с зельями! И тем более непонятно было, почему Дамблдор отказывает ему со столь же завидной регулярностью. Неужели думает, что Тамплиер научит детишек плохому? Дикость какая! И приглашает при этом каких-то на редкость одиозных субъектов.

Но теперь даже превратности кадровой политики глубокоуважаемого директора не способны были надолго занять моего друга. Его речи и мысли снова и снова возвращались к этому несчастному Поттеру, сыну ненавистного Джеймса и причине гибели Эванс, святой, единственной и неповторимой. Казалось, мальчишка растравил все его давние обиды, напомнил о незаживающих ранах и роковых ошибках. Мы как будто вернулись на двенадцать лет, в прошлое. Северус снова стал дёрганным, раздражительным и почти чужим. И я призывала на помощь всю свою выдержку и весь свой многолетний опыт общения с ним, любимым, чтобы продолжать вести себя, как ни в чём не бывало.

И ещё один момент настораживал: с появлением Поттера в школе стали происходить страшные и загадочные вещи. Конечно, никто не сообщал мне подробностей: ни Северус, ни Дамблдор, ни другие профессора. Но волей-неволей мне приходилось слышать обрывки фраз, которыми обменивались клиенты, а любознательная Кики не считала для себя зазорным и подслушать иную интересную беседу, с тем, чтобы потом честно рассказать всё мне.

Началось всё с тролля, который вдруг вырвался на свободу. Я была в курсе, что в Хогвартсе и окрестностях обитает достаточно всяких тварей разной степени агрессивности. Но ни разу на моей памяти они не разгуливали по школе вот так запросто! Новость эту в тот же вечер сообщила мне Кики, которая отпросилась на Хэллоуин в школу: тамошние домовики устраивали вечеринку. Эльфийка вернулась подозрительно рано и пропищала, дрожа от возбуждения:

— Ой, миссис Мерта! Там тако-о-о-е быть! Тролль в школе, миссис Мерта!

— Что ты такое говоришь, Кики?

— Кики не врать! Это был такой страх!

— Пострадал кто-нибудь?

— Нет, миссис Мерта. Но этот ваш мистер Сев…

— Ты видела его? Что с ним?

— Кики видеть. Он — хромать. Что-то с ногой…

Нужно ли говорить, что я тут же метнулась в свою комнату и сунула голову в камин, попав «из огня да в полымя» — и в прямом, и в переносном смысле. Мой ненаглядный, кривясь и чертыхаясь, поливал ранозаживляющим зельем рваную рану на икре — явный след чьих-то немаленьких зубов. Меня он встретил без энтузиазма.

— Вот поверишь, Роз: тебя только и не хватало! Твоя зелёная шпионка донесла?

— Как это понимать, господин профессор? Ты сражался с троллем?

— С троллем сражался Поттер. А я — так — погулять вышел.

— Удачно, ничего не скажешь! Кто это сделал?

— Пёс Хагрида.

— Клык? Я понимаю, ты можешь довести кого угодно, но он всегда казался мне безобидным…

— Другой пёс, бестолочь!

— Зачем держать в школе таких монстров? Что у вас там хранится? Кальсоны Мерлина? Любовная переписка Фаджа? Философский камень?

Моё «трудное счастье» внезапно выходит из себя. Потом-то мне стала известна причина — надо же было так виртуозно попасть пальцем в небо!

— Роз, если ты немедленно не уберёшься, я подожгу твою шевелюру!

Я вижу направленную на себя палочку и оскорбляюсь в лучших чувствах — к его внезапному хамству привыкнуть невозможно.

— Вот и отлично. Только в «Мётлах» больше не появляйся! Даже если сумеешь сюда доковылять!

Ага, конечно! Это была всего лишь сотая ссора, за которой последовало сто первое примирение. И начало многолетней эпопеи «Гарри Поттер и проблемы, которые сами его находят». В конце года при таинственных обстоятельствах погиб профессор Квиррелл. В девяносто втором в школе появился василиск. В девяноста третьем — Сириус Блэк, сбежавший из Азкабана. Но я уже не удивлялась.