Женщина постарше (гет)

Он просыпается среди ночи и долго лежит, глядя в темную пустоту перед собой. Нашаривает на тумбочке очки, встает, подходит к окну. Площадь Гриммо пуста, одинокий фонарь освещает только ее правый дальний угол, где сейчас видна закрытая на ночь решетка продуктового магазина. Сердце все еще колотится. Четыре часа утра — тусклая, томительная пора, когда собственная смертность ощущается особенно тяжко. Во времена Вольдеморта он часто просыпался в эти же часы в гриффиндорской спальне, и лежал, слушая похрапывание Рона и сопение Невилла, до того момента, когда шторы на окнах начинали светиться от зари, и голодный, как акула, Рон принимался торопить всех на завтрак. Он избавился от пугающих снов только после знакомства с Каролиной. Надеялся, что окончательно. Гарри спускается в гостиную, где накануне лже-Гермиона объяснялась ему в любви. Малфой определенно тронулся. Привычная волна злости окатывает сердце, и Гарри сжимает кулаки, пытаясь успокоиться. По крайней мере, он не разнес родовое хоречье гнездо. Этим можно гордиться.

Мебель застыла в темноте, как неродная, часы истерически тикают. Двадцать минут пятого. Настоящая Гермиона сейчас, наверное, спит, уткнувшись лицом в плечо Рона. Гарри искренне желает им счастья — и оставить его в покое. Кошмаров не было так давно, что зелье Сна-без-сновидений перекочевало в задние ряды склянок, и проходит минут десять сдавленного чертыхания прежде, чем ему удается найти в буфете нужный фиал.

**

— Галлеон за твои мысли.

Каролина откидывается на спинку выгоревшего дермантинового дивана и смотрит на него аквамариновыми глазами. За окнами МакДональдса ночь, освещенная огнями реклам и фарами бесчисленных желтых такси, умудряющихся подрезать друг друга, несмотря на плотность движения. Забегаловка cтоит возле пересечения Амстердам Авеню и 71-й улицы, окнами на Бродвей. От Центрального парка, где находится дверь в зачарованную комнату, они прошли всего пару rварталов. С верхней палубы двухэтажных экскурсионных автобусов щелкают вспышками туристы.

Гарри макает "френч фрайз" в жидкий кетчуп. Каролина, сидящая напротив, унизанными перстнями пальцами вытаскивает из картонной коробки куски пережаренной до хруста курятины. Вокруг стоит многоголосый гомон. Временами звенят мобильные телефоны, и слышно, как кто-то втолковывает собеседнику: "You gotta go downtown to gо uptown!". Они что-то подсыпают в свои чизбургеры, определенно. Эта снедь просто не может быть такой вкусной сама по себе. Неимоверных размеров задница протискивается мимо Каролины за соседний столик. Сверху раздается:"'scuse me, Mam". Гарри немедленно пересматривает свой взгляд на фигуру дяди Вернона в лучшую сторону. Не так уж тот был и толст! Он протягивает руку к лицу Каролины и проводит пальцем у уголка губ. Привычное чувство счастья от того, что он с ней, наполняет его, на минуту смягчая вызванное вчерашним вечером беспокойство.

— Ты вся в этой курице.

Она наклоняется вперед.

— Возьмем еще по гамбургеру и мороженое? А потом попробуем найти в этом городе приличный кофе.

Кончики ее волос пачкаются в кетчупе. Красные капли на черном шелке. Похоже на кровь, и Гарри отводит глаза. В Замке есть африканская комната, комната с Лазурным берегом, Альпы и Индия, Нью-Йорк. Если расчеты Гермионы верны и если... Визит Малфоя выбил его из колеи больше, чем он готов признать. Гермина не имела права тащить в его личную жизнь слизеринца. «Хотела, как лучше», — навязшее в зубах оправдание. Сириус тоже хотел, как лучше, когда срывался в Министерство. Да и он сам... Гарри снова мрачнеет.

Каролина вытаскивает галлеон и крутит его на ладони, ловя отражение ламп. Из-за соседнего дивана косит глазом на незнакомую монету усатый мексиканец.

— Что с тобой все-таки?

Когда-нибудь им надо начать говорить друг с другом откровенно. Через четыре дня их свадьба. Супруги разговаривают, так ведь? Гарри пожимает плечами и произносит вслух:

— Если что-нибудь случится, какой станет моя комната?

Взгляд Каролины темнеет.

— Давно об этом думаешь?

Он снова пожимает плечами.

— Пару минут. По-моему, это был бы Хогвартс. Запретный лес.

Тонкая вертикальная морщинка появляется между высоких бровей. Она смотрит на него долго, серьезно. Пару раз собирается что-то спросить и останавливается. Потом все-таки спрашивает:

— Что вчера случилось? Ты на себя непохож.

Нет, настолько откровенно разговаривать он не способен. Это его любовь — и его риск. Подставлять Гермиону, пусть та и влезла обеими ногами не в свое дело, он не станет. Он смотрит в изменчивые глаза Каролины и чувствует, как сердце переполняется любовью так, как кровь наполняет открытую рану.

Дамблдор говорил, что вся сила Гарри в умении любить. Он кривит губы, как всегда, когда вспоминает о том, что сказал и чего не сказал старый директор. Каролина вздыхает и решается.

— Мы можем все отменить. Моей репутации уже ничто не повредит, ты ведь знаешь.

Теперь она выглядит потерянной маленькой девочкой.

— Нет уж, — отвечает Гарри, улыбаясь как можно веселее. — Я собираюсь надеть тебе на палец кольцо и превратить в добропорядочную и занудную миссис Поттер.

Каролина расцветает и призывает со стойки порцию мороженого. Все равно в этой толчее никто ни на что не обращает внимания. За окном медленно цокает копытами лошадь, с которой обозревает окрестности бравый верховой полисмен.

И уж совсем непохоже на Гермиону — потерять бдительность до такой степени,чтобы позволить себя усыпить в доме белобрысого слизняка, продолжает думать Гарри. Неужели она настолько ему доверяет? Это смахивает на предательство. Словно Гермиона променяла дружбу с Гарри на общение с этим пронырливым слизеринцем, наглым, как полтергейст! Остатки кетчупа покрываются ледяной изморозью. Каролина предупреждающе кладет теплые пальцы на его руку.

— Не надо крушить Нью-Йорк. Ничего с тобой не случится, ребенок. Не будет никакой комнаты. Поверь мне.

Ее слова звучат с подкупающей искренностью — или Гарри ничего не понимает в людях.

— Этот ребенок сейчас заведет тебя на какую-нибудь крышу и трахнет, — машинально огрызается он.

Сколько раз просил не шутить над их разницей в возрасте! Каролина звонко смеется, и в забегаловке снова теплеет.

— Возьмем жратву с собой?

— Как ты сказала?

— Предлагаешь называть это едой?

— Эээ... хавкой?

Гарри вспоминает, как Гермиона смеялась над тем, как сильно Малфой ненавидит сленг. Это было давно, еще зимой. В последнее время она даже не улыбается, а уж ее смеха он, пожалуй, не слышал с середины февраля. Он угрюмо запихивает в рот остатки гамбургера.

— Нет, — говорит Каролина, глядя на него с мягкой улыбкой.

— Что нет?

— Не надо никакого траха, как ты выражаешься. Просто пойдем гулять.

— Хватит на меня так смотреть, — отвечает Гарри.

— Как — так? — спрашивает самая красивая женщина в Нью-Йорке, не переставая смотреть ТАК.

— Мерлин, ты хуже Дамблдора!

— Это серьезное оскорбление.

— Ты смотришь с видом: "Какой ты еще мальчишка!"

— Да что с тобой сегодня? ПМС?

— Что?

— Ты, конечно, мальчишка, но я смотрю на тебя не поэтому. Пошли. Может, я все-таки разрешу тебе завалить меня в каком-нибудь темном углу. Похоже, тебе это нужно.

Рядом с ними плюхает набитый едой поднос микроскопическая вьетнамка. Гарри встает. Каролина тоже поднимается, и один Мерлин знает, как ей удается с таким изяществом выскользнуть из-за прижатого к дивану стола. Он подает ей руку, краем глаза замечая девиц в расклешеных джинсах, фотографирующих все вокруг. Они с Каролиной наверняка тоже попали в кадр, и на секунду Гарри задумывается обо всех этих миллионах случайных лиц на чужих снимках.

Они вываливаются на Бродвей. Машины едут в четыре ряда, боком к боку, словно стадо быков, которых гонят с востока на запад. В городе гораздо жарче, чем было с утра в Англии. Каролина небрежным движением сдергивает куртку и кидает в урну. Тонкий маггловский свитер она трансфигурирует в рубашку, не смущаясь снующими вокруг людьми.

— Можно подняться на Башни. Это раз в двадцать выше вашей Астрономической.

— Нафиг Башни, — говорит Гарри, пытаясь наконец выбросить из головы вчерашний вечер, — давай просто заберемся в какой-нибудь отель или кинотеатр? Ты была в кино?

Но их планам не суждено сбыться. В воздухе разносится мелодичный звон.

— Гости, — говорит Каролина, утягивая его в замусоренный проулок между домами.

— Блейз разберется?

Она стоит, склонив голову, словно прислушивается, и наконец отвечает.

— Боюсь, что нет. Надо возвращаться. Хочешь, оставайся, поброди тут один? Я буду занята пару часов.

Гарри растерянно кивает, и в ту же секунду Каролина аппарирует прочь. Он не знает, как точно работает комната. Нужно ли ей возвращаться в Центральный парк к двери в комнату, или она может сразу оказаться в холле первого этажа, куда доставят визитеров эльфы? Нью-Йорк сияет огнями, и всего в нем слишком много. Слишком много машин, рекламы, задов, голов, боков, рук, фонарей, витрин, шума. Гарри бредет по направлению к парку.

— Красавчик! — хватает его за руку чернокожая толстуха в цветастых юбках, — хочешь узнать судьбу?

— Ни в коем случае, — он дергает руку на себя, и что-то в его глазах заставляет толстуху сбиться с привычного ритма уговоров.

Действительно жарко. И чертовски одиноко. Он шляется по Бродвею, заходит в модные магазины. Маггловских денег у него достаточно, гоблины даже сумели снабдить его вполне рабочей кредиткой. Надо как-то протянуть оговоренные Каролиной два часа. Когда он добирается до парка, приходится еще с четверть часа ждать, пока уберется целующаяся парочка голубых, устроившаяся прямо у корней вяза, за которым скрывается дверь. В конце концов его терпение кончается, и он отгоняет влюбленных обычными антимаггловскими чарами.

Потом толкает ствол вяза, от толчка превращающегося в дверь, и выходит в устланный коврами коридор, где в ту же секунду нос к носу сталкивается с Блейзом и Малфоем, с напряженным видом крадущимися куда-то вдоль стен. При виде Гарри, вывалившегося на него в черной футболке с выложенной стразами надписью "Black Magic", Малфой идет красными пятнами. Блейз останавливается.

— Привет, — говорит ему Гарри, изо всех сил игнорируя Малфоя. Он не ввяжется в драку в доме Каролины. Но лучше бы этот урод поспешил убраться! Пару секунд Блейз явно борется с идеей заговорить с Поттером, но в конце концов кивает.

— Привет.

Это прогресс в их отношениях. Никогда они не были так близки к дружелюбной беседе. Гарри быстро обдумывает следущую фразу.

— Каролина сказала, что у вас гости(лучше не начинать про Каролину) — У вас гости? (и речь идет не о чертовом Драко Малфое, бесстыжем трансвестите, ворующем тела чужих подруг) — Что это вы тут делаете? (не то, чтобы это было СЕЙЧАС мое дело, но скоро я стану хозяином в этом замке, так что, сам понимаешь, хотелось бы знать, что происходит) — Главное, следи, чтобы твой друг-извращенец не украл твои волосы! Или волосы твоей матери! (без комментариев). — Прекрасная сегодня погода, не правда ли?

Последнее, кажется, подойдет.

— Прекрасная погода, — говорит он.

Блейз снова кивает. Малфой сжимает и без того тонкие губы в совсем уж невидимую полоску.

— Откуда ты сейчас вышел? — спрашивает Блейз.

Гарри машинально оглядывается на дверь, успевшую слиться со стеной.

— Из Нью-Йорка.

— Ты там не видел игрушки?

— Что?

— Ты там не видел куклы с белыми волосами?

— Блейз, — доброжелательно говорит Гарри, — это какой-то шифр? Если да, я его не знаю. Нью-Йорк — огромный город. Раз тебе нужна игрушка, я могу вернуться и купить.

Малфой хочет что-то сказать, но вместо этого благоразумно кашляет.

— Ладно, вали, — машет Блейз рукой.

Пожав плечами, Гарри отправляется на поиски Каролины. Когда он доходит до угла и оглядывается назад, хорек с Блейзом стоят, склонив друг к другу головы, и о чем-то шепчутся.

"Гостей" он замечает из окна каролининой гостиной. Сверху видно, как четверка авроров бредет по вечереющему парку к воротам. Временами они оборачиваются и смотрят на замок, чьи белые стены, наверное, кажутся сейчас розовыми от лучей заходящего солнца.

— Что им было нужно? — спрашивает он у вернувшейся хозяйки замка. — А? А, это из-за какой-то журналистки. Понятия не имею, почему они решили искать что-то здесь. Если проклинать всех журналистов, которые лезут в мой котел.., — Каролина не договаривает и машет рукой.

— Как ее звали? — рассеяно интересуется Гарри. — Журналистку?

— Кларисса Ли. Ты о ней слышал?

— Кажется, встречал на каком-то банкете, — пытается вспомнить он, — звучит знакомо.

— Они сказали, что она собирала материал о разных людях. В том числе о нас. Странная работа.

— Что еще сказали?

— Ничего. Хотели поговорить с портретами. Но у меня нет портретов, ты же знаешь.

«Кроме одного», — вспоминает Гарри, снова отворачиваясь к окну. Авроры выходят за ворота и исчезают. Каролина подходит к нему сзади, на секунду прижимается всем телом, ерошит волосы и отступает.

— Возвращайся домой, — говорит она, — сегодня мы оба не в настроении.