Женщина постарше (гет)

Цветы и драгоценности, заколдованные жемчуга, созданные гоблинами из росы и утреннего света, прекраснейшее — прекраснейшей! Гарри похож на солдата, вернувшегося со столетней войны, но любовь превращает в поэтов даже усталых вояк.

Он идет по лондонским улицам, щурясь от солнца . Кажется, впервые после войны он передвигается открыто, не по каминной сети, не с помощью ненавистных портключей или аппарации. Ботинки шлепают по мелким лужам, взметая облачка сияющих брызг. В руке букет разноцветных гиацинтов, купленных в простом цветочном на углу Корниш-стрит, и он направляется в Косой переулок, чтобы добавить к букету достойную Каролины драгоценность — в маггловском "Харрод'c" ничего подходящего не нашлось.

— Здравствуйте, мистер Поттер!

— Добрый день, Том, — раньше они называли друг друга по именам, но теперь уважение мешает владельцу "Дырявого котла" фамильярничать.

Гарри в очередной раз думает, что надо узнать у кого-нибудь его фамилию, потому что Том его старше, и называеть его по имени, когда тот обращается так официально, не слишком удобно. Мысль мелькает и исчезает.

Пара завсегдатаев восторженно поднимают кружки. Тема для вечерней похвальбы перед собутыльниками готова: "Поттер, сам Поттер, зашел прямо с улицы, видел, как сейчас тебя! Да точно Поттер, это ж днем было, трезвый, как стекло..."

Гарри привычно улыбается публике и ныряет в расступившийся между кирпичами проем. В ювелирном магазине "Живопыр и сыновья" седой подозрительный гоблин осматривает его внимательным взглядом.

— Как срочно юный маг желает получить драгоценность?

— Нет, ни за какие деньги.

— Вот и отлично. Пусть волшебник принесет в мастерскую волос, ресницу или частицу ногтя той дамы, для кого предназначается колье, и через месяц...

— Во сколько раз?

— Через неделю, но не раньше. В противном случае мистер Гарри Поттер может обратиться в ювелирный магазин Уилфриды Валленбергер, это дальше по улице. Дешевкой торгуют там!

Гарри вынимает из медальона на груди блестящий черный локон, отделяет от него волосок и оставляет ювелиру вместе с задатком. Гоблин-подросток с рыжеватым пухом на острых ушах провожает его до высоких стеклянных дверей. Звякают прощальные чары.

На фонаре у входа в лавку уже сидит дряхлый каролинин филин с привязанным к лапке письмом.

"Миссис Каролина Забини пока не находит возможным совместный выход в свет с мистером Гарри Поттером, однако будет рада, если тот соблаговолит навестить ее около восьми часов вечера"

Гарри улыбается, не обращая внимания на то, что неподалеку от него высокая девица, одетая в слишком легкую для британского климата мантию, безостановочно жмет на кнопку колдокамеры. За последние месяцы он привык к тому, что его постоянно фотографируют туристы. Бороться с их многоголовой гидрой все равно бесполезно.

До восьми целая куча времени, и он решает проведать друзей.

— Легок на помине, — заявляет Рон довольным голосом, когда он вылезает из камина в "Норе".

Гермиона, как всегда в последние дни, сидит тут же, одной рукой придерживая открытую книгу, а второй направив палочку на шкворчащую на плите кастрюлю. Молли поблизости не видно, кажется, миссис Уизли прислушалась к доводам Артура и стала иногда оставлять сына с невестой в одиночестве.

Когда через пять часов он оказывается в замке Забини, на его шее висит целая гроздь амулетов — результат четырех проигранных в подрывного дурака партий.

Как он согласился играть на желание? И кто мог ожидать, что эта героическая парочка придумает такие дурацкие желания? Три месяца подряд носить эти дебильные украшения, не снимая!

— Я похож на безумного хиппи, — думает он, улыбаясь.

Прекрасное настроение, в котором он пребывает этой зимой, ничто не способно испортить. Груда побрякушек выглядит, конечно, глупо, но вместе с тем и смешно. У Каролины отличное чувство юмора, она наверняка оценит забавную коллекцию.

На его шее висит нефритовый жук-скарабей, крашеное перышко на цепочке, камень с изображением руны "защита дружбы", который снял с себя Рон, и безумно уродливый амулет "от сглаза", снятый с шеи Гермионы и больше всего напоминающий сушеного паука, разве что позолоченного. Если бы не магическая клятва, принесенная игроками друг другу, он, пожалуй, попробовал бы сжульничать и носить это последнее украшение в кармане, а не на шее.

В замке Забини для обычных гостей на вход работает только парадный камин в главном вестибюле, которым он никогда не пользуется — идти оттуда в комнаты Каролины слишком далеко, а аппарировать внутри дома могут только члены семьи. Он не обычный гость, и в назначенный час Каролина открывает для жениха камин на своей половине.

Стройная черноволосая фигура поворачивается к нему от окна.

— Стой, где стоишь, — командует он.

Она улыбается, надменная и прекрасная, и в два прыжка Гарри оказывается рядом, сгребая ее в охапку.

— Я соскучилась, — она устраивается в объятиях поудобнее, он целует ее волосы, машинально бросая поверх ее головы взгляд наружу.

Две фигуры бредут по парку в сторону замка. Блейз и Малфой. Эту светловолосую жердь Гарри ни с кем не спутает. На секунду он задумывается, почему хорек зачастил в замок — в прошлые месяцы он его ни разу здесь не видел. Может быть, просто не пересекался?

— Они что, близко дружат? — спрашивает он, потихоньку прикусывая нежное розовое ухо и на секунду убирая руку с ее бедра, чтобы указать за окно.

— Пожалуй, да, — задумчиво отвечает Каролина, передавая букет невидимому эльфу. Еще пару минут они стоят, обнявшись. Гарри утыкается носом в шелковые волосы, чувствуя себя так, словно всё сегодня вело к наступившей минуте, которая и придает — задним числом — смысл и блеск тому, что он делал на протяжении дня. Блейз со своим гостем скрываются под стеной замка.

— Пойдем ужинать. У меня для тебя сюрприз.

— Какой?

— Тебе понравится. Закрой глаза.

— Ладно. Вообще говоря, Гарри ненавидит сюрпризы, и Каролина это знает.

Она ведет его по заглушающим шаги коврам, крепко держа под руку, и успокоительно шепчет, явно улыбаясь, судя по голосу:

— Прости, не могла удержаться. Потерпи, уже близко.

Почти беззвучно открываются и закрываются несколько дверей, внезапно становится очень жарко. Гарри открывает глаза и застывает от изумления. Вокруг них, на почтительном отдалении, замерли обнаженные чернокожие мужчины, все как один рослые, с копьями, украшенными перьями. Земля под ногами выжжена до красноты, жесткая сухая трава примята, в обе стороны, до самого горизонта, простирается африканская саванна. Редкие баобабы тут и там вздымают опухшие ветви к небу.

Каролина хлопает в ладоши, и над ними появляется навес, а под ногами раскидывается ковер с вытканными золотом и багрянцем подушками. Неподалеку вспыхивает костер, возле которого тут же начинают суетится черные женщины в травяных набедренных повязках.

Темно-красное солнце медленно валится в пыльную тучу у далекого горизонта. Через минуту вокруг стремительно темнеет, и на небе загораются близкие крупные звезды. Пламя костра бросает быстрые отсветы на лицо Каролины, и выражения ее глаз не видно. Сейчас они кажутся черными. Откуда-то сбоку глухо и размеренно ударяют тамтамы.

— Ты когда-нибудь ел печень буйвола? — говорит Каролина, и ждет, спокойно улыбаясь, пока Гарри обалдело оглядывается, — Это довольно вкусно.

— Что? — отвечает Гарри.

— Пе-чень буй-во-ла! — повторяет она весело.

Обводит рукой окружающее их пространство, включая в этот широкий жест и саванну, и благоговейно замерших воинов, и костер, и небо с его звездами.

— Это моя земля. Мы должны провести для них ритуал призвания дождя.

— Ммм, — говорит Гарри, проведя восемь лет в магическом мире и пережив столько приключений, он не думал, что еще способен чему-либо удивляться, но небо над ними его поражает.

Вдали слышен рев льва. Ночные хищники вышли на охоту. Что Каролина говорила про ритуал?

— Больше сюрпризов я ненавижу только ритуалы, — говорит он честно.

Тамтамы бьют все так же медленно. На коленях подползает одна из чернокожих женщин, предлагая огромную деревянную чашу, наполненную темной и горячей жидкостью, от которой в нос ударяет дурманящий аромат. Еще одна негритянка подает Каролине нечто вроде бокала, третья протягивает такой же бокал Гарри. В прыгающих отсветах ему кажется, что форма бокала похожа на форму черепа, впрочем, он слишком мал, чтобы действительно оказаться черепом. Каролина пьет, поощряюще улыбаясь ему, и он тоже зачерпывает кисло-сладкую жидкость, одновременно и разогревающую, и утоляющую жажду. Поначалу он думал отпить немного, но это вкуснее, чем компот от Молли Уизли, и он допивает бокал до дна.

Тамтамы убыстряют ритм, зубы Каролины сверкают в улыбке. Мантия куда-то исчезла с ее сияющих белизной плеч, которые теперь прикрыты только широким золотым ожерельем. На бедрах такая же короткая набедренная повязка, как у женщин племени. Под повязкой, судя по всему, ничего, кроме самой Каролины. Гарри ревниво косит глазом на пожирающих ее глазами чернокожих воинов. Какого дьявола она разделась при них?

Каролина отворачивается от него и взмахивает рукой. Раздается дикий вой, и в освещенный круг рядом с костром десяток мужчин втаскивают огромное связанное животное. Его длинные рога уложены на спину и накрепко примотаны, в огромных влажных глазах плещется ужас.

Из группы мужчин выступает седовласый негр, одетый только в белую треугольную шапочку, с кривым ножом в руке. Кровь хлещет в подставляемые чаши, капли летят на затканные золотом подушки. Тамтамы бьют чаще. Над костром вращают на вертеле тушу, от низко стелющегося мясного запаха в Гарри просыпается зверское чувство голода. Каролина переступает босыми ногами по парче, словно танцует, и это сонное выражение в ее глазах он не перепутает ни с чем.

— Наколдуй стены, — просит он охрипшим голосом.

— Тебе жарко? — полуспрашивает, полуутверждает она.

Он кивает, и Каролина беззвучно шепчет какой-то приказ. К Гарри подходят две молодые девушки, и раньше, чем он успевает их остановить, оказывается, что мантии на нем уже нет, как нет и остальной одежды. Он должен смутиться, но тамтамы ударяют все быстрее, и чаша с напитком снова оказывается у самых губ, а руки чернокожих служанок шарят по всему телу, натирая его маслом, от аромата которого земля под ногами начинает покачиваться. Он отводит руки одной из женщин, когда та пытается снять с него амулеты, но не успевает убрать руки другой, уверенными движениями втирающей масло во внутреннюю сторону бедер.

— Наколдуй стены, — просит он снова.

Слова тягучими сгустками парят в воздухе. Его палочка осталась в мантии, Мерлин знает, как до нее добраться и поможет ли в этом беспалочковое "ассио". Мир качается, окрашенный в багровое и золотое. Каролина хохочет. Он не видел ее более красивой.

— Нельзя, — говорит она, — для них честь наблюдать за нами. Забудь о них. Они просто дикари, которым нужен дождь.

Негритянки, пятясь, удаляются. Вместо них подходят двое юношей с блюдами, наполненными кусками истекающего соком мяса, и Гарри почти рычит, разрывая его зубами. Он чувствует, как переполняет его сила, как крепнут под кожей жилы и кости, словно мощь убитого буйвола переселилась в его тело.

Каролина подходит ближе, ее кожа блестит от масла, когда она прижимается к нему и вкрадчиво начинает тереться о него всем телом. Ожерелье сверкает на груди, между золотыми бусинами видна розовая бусина соска. Это сонное выражение в ее глазах, язычок, облизывающий губы, когда она тянется к нему за поцелуем...

— Я не могу так, — выдыхает он, но желание сильнее смущения, а рев барабанов заглушает стыд. Каролина гладит его живот ладонями, Гарри вздрагивает и выгибается под ее руками, удерживаясь от стонов только по причине проклятых наблюдателей, тянущих шеи, чтобы ничего не пропустить.

— Пусть они отвернутся!

— Они должны смотреть. Они ждали этого ритуала годы, он принесет дождь в их страну, они не посмеют сдвинуться с места, — шепчет Каролина, перебирая украшения на его груди. Потом тянет его на подушки, делая повелительный жест в сторону замерших вокруг людей.

Женщина начинают петь. Племя издает подбадривающие вопли, когда Гарри падает на спину. Поощрительно ревет, когда Каролина перебрасывает через него ногу и опускается сверху. Тамтамы бьют так быстро, что удары сливаются в один низкий гул. Полог над любовниками зачарован под зеркало, и когда Гарри поднимает взгляд над ритмично склоняющейся к нему Каролиной, он видит отражения рук и ног, сплетенных в объятиях, струящуюся по ослепительно белой спине гриву черных волос и свою перекошенную от стыда и сладострастия физиономию. В тот момент, когда неестественно долгая судорога восторга почти вышибает из него дыхание, в небе над пологом раздается первый раскат грома.

Ливень таков, что ничего больше не требуется. Негров не видно за темной стеной дождя. Чернокожая певица скрылась куда-то, под пологом тепло, дождь окружает и укутывает их со всех сторон, и до рассвета они любят друг друга на затканных золотом и багрянцем подушках, сливаясь в объятиях снова и снова. Это настолько упоительно, что напоминает сон, и вдвойне хорошо от того, что сном не является.

Облокотившись на локоть, он смотрит на свою женщину, и та выглядит восхитительно уставшей в свете встающего солнца. Каролина сворачивается возле его груди и сонно бормочет что-то. Через секунду полог, ковер и подушки вместе с развалившимися на них любовниками поднимаются и плавно летят куда-то, и Гарри чувствует, что ему безразлично, куда он летит, пока он летит с ней...

Просыпается он, тем не менее, один. Комната ему знакома — это спальня Каролины. Судя по небу за окном, утро далеко не раннее.

— Мерлинова мать! — говорит Гарри, торопливо спуская ноги с высокой кровати, — мать-мать-мать... Эльфы! Вы здесь? Черт, насколько удобнее, когда их видно... Где моя одежда?

Чистая, выглаженная мантия, джинсы и остальные вещи лежат на кресле возле туалетного столика. Там же приготовлен халат, который Гарри накидывает, пытаясь вспомнить, не обещался ли он сегодня быть на какой-нибудь презентации.

Кажется, весь день свободен. Все его амулеты по-прежнему на груди, только паук выглядит каким-то потрепанным — видно, вчерашняя ночь далась ему нелегко. Сам Гарри чувствует себя настолько бодро, что, кажется, еще немного — и его волосы заискрят от избытка энергии. Это первый раз, когда он проспал полдня в замке, предоставленный сам себе, и ощущение от каролининого доверия... приятные. Ее личная комната, ее вещи в гардеробной за зеркальной стеной, сладкий аромат вчерашнего африканского масла. Этот сеанс первобытного секса случился на самом деле?

— Поверить не могу, — бормочет Гарри себе под нос, думая, можно ли хотя бы намекнуть Рону о событиях прошлой ночи.

Он не переживает из-за недоверия друзей по отношению к его невесте, но это как песок, насыпавшийся в ботинок — идти можно, только неудобно. Если бы Рон знал, что они с Каролиной вытворяли... он краснеет, и зеркало в ванной комнате, отразив его румянец, мелодично и понимающе вздыхает. Зеркала в замке, как и эльфы, не говорят без разрешения.

— Где Каролина? — спрашивает он пустоту, одевая мантию.

Неужели ни один чертов эльф не ответит ему? Он щелкает пальцами. Каролина вызывает слуг каким-то особенным движением, каждый раз слишком неуловимым, чтобы успеть его запомнить.

— Я хочу есть, — говорит он вслух.

В ту же секунду невидимая рука цепляется за его локоть, и через миг он оказывается в столовой, сервированной для позднего завтрака. Впрочем, судя по приборам, здесь ожидается практически полный обед.

— Позовите вашу хозяйку, — приказывает он пустоте.

Никакого ответа. Разные блюда зависают перед ним в воздухе, предлагая себя, Каролина все не идет, и он принимается есть. Когда через час он встает из-за стола, отсутствие хозяйки дома начинает его беспокоить всерьез. Он не рискует больше звать эльфов — аппарация с кем-то невидимым ужасно неприятна, — и начинает наугад бродить по замку.

Эта часть ему более-менее знакома, Каролина успела показать ему многие помещения. Он проходит мимо гостевых спален, мимо лестницы на второй этаж, в комнаты Блейза, раздумывая, не зайти ли от скуки к бывшему однокурснику. Пора наконец как-то налаживать отношения. Узнать у него, как поживают Малфои... он обещал себе присматривать за семьей Нарциссы.

Проходит через картинную галерею — в отличие от большинства известных ему замков, в этой нет портретов, только пейзажи, всегда пустые, без фигур людей или животных. Он долго рассматривает плещущее море на одной из них — ночное, южное, с горящими на горизонте огоньками прибрежного городка. Галерея выходит в коридор, ведущий к спальне Каролины. Стоит ли вернуться и ждать ее там? Нет, если она появится, то легко найдет его в замке, где бы он ни был.

А может, Каролина отправилась купаться? Он знает, как попасть в коридор с зачарованными комнатами и легко находит ту, где Сан-Тропе. Дверь не заперта, пляж пуст. Комната с горами и снегом заперта, подумав, он пробует на двери "аллохомору", и та открывается. Никаких признаков Каролины, настроение стремительно ползет вниз. Отправиться домой и ждать совы? Зачем, если он уже тут и никто его не гонит?

Гарри упрямо сжимает губы и принимается открывать все двери подряд. Две следующие оказываются, судя по всему, малой библиотекой и еще одной гостевой спальней, пятая по счету "аллохоморе" не поддается.

— Аллохомора максима, — говорит Гарри, направляя в волшебную палочку всю силу своего желания, чтобы дверь открылась.

Он чувствует, как магия стекает с его руки и волной ударяет в замок. Дверь распахивается. За ней всего лишь еще один кабинет с парой книжных шкафов, окном, потемневшим от времени камином и полукруглым диваном. Вся она охватывается взглядом с порога, и Гарри было решает не заходить... но тут его ноздри улавливают тот же сладкий масляный запах, которым пропахла спальня Каролины и который ему не удалось смыть с тела даже за полчаса яростного отмывания сегодня утром. Это запах африканского масла, а значит, она недавно сюда заходила.

— Что за черт?

В вазе на камине стоят подаренные им гиацинты, и на его сердце теплеет. Но тут же он замечает другое. Букет установлен прямо под рамой портрета, подняв голову, он встречается глазами с высокомерным взглядом Люциуса Малфоя и отшатывается.

— Что? Ммм.... Простите, сэр, вы показались мне удивительно похожим на одного моего... гм... знакомого, — извиняется он перед изображенным на портрете блондином, который действительно похож на Малфоя, одетого в карнавальный костюм. На его глазах полумаска, но сами эти серые глаза настолько узнаваемы... правда, по возрасту он явно ближе к Драко...

Может ли это и быть Малфой? Портрет движется, но не разговаривает — то ли потому, что не хочет (высокомерная сволочь!), то ли потому, что не может (не умер еще, высокомерная сволочь!). Гарри вспоминает лицо Малфоя позавчера, презрительно скривленные губы. Нет, на портрете, скорее всего, какой-то малфоевский родственник... но он явно дорог Каролине, раз она украшает его цветами. Или виной всему бестолковые эльфы?

— Вы можете со мной поговорить, сэр? — снова пытается он заговорить с портретом, — сэр? Меня зовут Гарри Поттер, не соблаговолите ли назвать ваше имя?

Чуть язык не сломал, пока выговорил эту фразу, а портрет только вздернул верхнюю губу и снова молчит. Хорек? Не хорек? Какого черта художник нарисовал его в маске! За овальным окном, выходящим во внутренний двор замка, небо начинает темнеть. Он проспал почти весь день, и время близится к вечеру. Гарри бросает вокруг угрюмый взгляд и выходит из комнаты, еле сдерживая желание хлопнуть дверью. За его спиной раздается вздох.

В очередной раз пройдя через галлерею, он спускается на половину Блейза. Маловероятно, что слизеринец будет рад его видеть, но, по крайней мере, можно будет попробовать выяснить что-то о загадочном портрете.

— Что ты здесь забыл? — вежливо интересуется Блейз, завидев его физиономию в проеме двери. Гарри пытается натянуть на лицо дружелюбное выражение.

— Привет, Блейз. Видел тебя вчера с Малфоем.

Блейз тут же упирается в его лицо помрачневшими глазами. Гарри прокручивает сказанную фразу в голове и краснеет. Да уж, он просто гений дипломатии. Одно предложение — и сразу ясно, что он ночевал в замке. Это все равно, что сказать однокурснику вместо приветствия:

— Привет. Я пришел вчера вечером и всю ночь трахал твою мать. Круто, да? Теперь отоспался и могу продолжать, но она куда-то делась. Ты не видел?

— Кхме, — изрекает Гарри в результате раздумий. В черных глазах Блейза столько ненависти, что его взглядом можно травить скорпионов.

— Поттер. Ты куда-то собирался? Хочешь воспользоваться моим камином? Так лезь в него и проваливай. Мне омерзительно находиться с тобой в одной комнате.

Сказав это, Блейз встает с дивана, бросая на стол перед собой свернутый "Пророк", который изучал до этого, поворачивается и скрывается за дверью с противоположной стороны. Поле битвы остается за Гарри.

Блейз просто придурок. Все равно рано или поздно им придется общаться! Черт побери, они с его матерью любят другу друга — неужели он настолько ограничен, что не может этого принять?

Гарри занимает место сбежавшего Блейза и подтягивает к себе газету. Первая полоса — там-парам-парам! Подписано новое таможенное соглашение с объединенными магическими странами Европы! С Англии сняты все связанные с войной ограничения! Портрет сияющего Шеклболта, пожимающего руку бельгийскому министру магии — в этой году в объединенном правительстве главенствуют бельгийцы.

В Аврорат Гарри теперь на аркане не затащишь. К политике он никогда не имел склонности, но Кингсли, Гермиона и Перси Уизли убедили его, что у него "огромный политический потенциал", который может послужить на благо всему магическому обществу. Так что пока он прилежно следит за всеми политическими новостями.

Он выбил у Шеклболта год отдыха, тот постоянно прикрывает его перед газетами, а взамен просит всего ничего: побывать на закрытом благотворительном аукционе, поучаствовать во "встрече без прессы" с представителями крупного европейского бизнеса.

Вторая страница — экономические прогнозы и новости внутрикабинетных перестановок, на третьей и четвертой — интервью и обзоры магических новостей. К Мунго пристраивают новое крыло со специализацией на ментальных проклятиях... популярная статья сэра Филиуса МакКонахью об особенностях древнеуэльских проклятий и методов их блокирования... В Корнуэлле видели дикого дракона... Зарубежные новости вкратце: ребенок во время вспышки стихийной магии случайно вызвал демона тьмы, Нью-Йорк погрузился в темноту на несколько часов, не работало ни маггловское, ни магическое освещение. Тут же реклама: компания "Чара" предлагает родителям застраховать свою ответственность от ущерба, нанесенного вспышками стихийной магии детей.

На пятой полосе Драко Малфой и Гермиона Грейджер смотрят друг другу в глаза, настолько поглощенные этим занятием, что не замечают ничего вокруг.

— Эй! Герми! — Гарри чуть стучит по газете, ноль внимания. Гермионины губы чуть приоткрываются, и с еле заметным вздохом она кивает Малфою.

— Что за бред? — стонет Гарри, дочитав до конца измышления некоей Клариссы Ли, перевенные на английский и снабженные коммантарием "от редакции", — Гермиона бы никогда...

Он запускает обе пятерни в волосы. Разве можно быть уверенным в любом "никогда"? Но что будет с Роном? Да нет, не может быть, он видел их вчера в "Норе" — они выглядели как обычно! Гермиона не смогла бы лгать им с Роном так убедительно. Или смогла бы, если бы сочла нужным?

Но... Гермиона и Малфой? Малфой, ненавистник грязнокровок, и Грейнджер, борец за права эльфов? И тем не менее, вот они, на колдографии — стоят так близко, словно собираются целоваться.

Гарри бросает взгляд на окно, за которым совсем стемнело, на блейзовский камин, который наверняка находится в списке подключенных к личному камину Малфоя, и решает навестить поганца.

— Гостиная Драко Малфоя — говорит он, высыпая горсть дымолетного порошка себе под ноги.

Надо надеяться, тот не проклянет его с порога. Но хорька в гостиной нет, хотя незапертый камин горит, готовый принимать гостей. Гарри осторожно выступает на ковер, стараясь не сшибить ничего из мебели, которой загромождено пространство. Огромный диван, кресло, столик с пустой бутылкой огневиски. И запах. Запах африканского масла. Запах саванны. Запах секса, запах Каролины, которая точно была здесь сегодня.

Портрет блондинистого красавца в запертой комнате, ее отсутствие весь день, частые визиты Малфоя в замок — только ли к Блейзу? — все это вдруг складывается в голове Гарри в одну убийственную картину.

Боль, которую он испытывает, такова, что он вынужден опереться о кресло. Не может быть, она не могла лгать... с такими глазами не лгут! Он видел, какой огонь горит в них, когда она тянется к нему с поцелуями... Она просто не может так же целовать Малфоя...

Из-за двери справа вдруг доносится слабый стон, и он замирает. Снова стон, сильнее, скрип кровати, все громче и громче, вскрики, судорожные всхлипы, чей-то неузнаваемый голос лепечет что-то, словно умоляя. Гарри стискивает кулаки и подходит к двери.

В этот момент он может думать только об одном: — Ради всего святого, пусть это окажется Гермиона!!