А&B, или Как Приручить Мародеров (гет)

Особая благодарность AdrianaS, как невольному идейному вдохновителю этой главы. А также большое ей спасибо за видео, посвященное этому фанфику. Ссылку на него Вы можете найти у меня в блоге. =)

____________________

Что взбрело Альбусу Персивалю Вульфрику Брайану Дамблдору в голову на этот раз, было абсолютно непостижимо для всех студентов. Впрочем, человеку с таким именем позволительно быть немного... эксцентричным.

На одном из завтраков директор внезапно поднялся во весь свой немалый рост, привычным жестом постучал ложкой о стенку кубка и громогласно объявил о Рождественском Бале, назначенном на двадцать третье декабря, за день до отправления учеников на зимние каникулы. Хищный блеск в его глазах ничего хорошего не сулил — ведь если в голову Дамблдору приходит Идея, на страдание обречены все, кто не успел вовремя сбежать.

На этом неутомимый директор не остановился и объявил, что набор в танцевальные классы открывается сегодня же и профессора МакГонагалл, Флитвик и мадам Помфри будут счастливы принять всех желающих. Судя по удивленным лицам преподавателей, эту новость они слышали впервые.

— С каких пор, — тускло спросил Питер, — в честь Рождества устраиваются балы?

— Ты не прав, малыш Пит, — Блэк деловито листал внушительную тетрадь, зачем-то обернутую в черную тряпку. — Рождественский ужин, к примеру, проводится ежегодно.

— Я не говорю про ужин, я говорю про бал. На нем же нужно... — Питер понизил голос и с легкой паникой в глазах закончил: — танцевать.

— И? — удивленно поднял глаза Блэк.

— Я ужасно танцую.

— Все не может быть настолько плохо, Питер, — Джеймс уже сверлил взглядом Лили Эванс, входящую в зал.

— Может, — обреченно отозвался Питер. — У меня было четверо учителей, но ни один из них так и не смог привить мне ни грацию, ни гибкость, ни чувство ритма.

— Ну, ты всегда можешь отказаться, — пожал плечами Сириус, игнорируя печальный вздох Петтигрю. — Джеймс, прекрати на нее пялиться! Она снова тебе откажет, мы ведь оба это знаем.

— В этот раз все будет по-моему, — нахохлившись, отозвался Поттер и, не желая продолжать обсуждение, сразу же перевел тему: — И вообще, чего это ты там читаешь?

Сириус огляделся вокруг, затем придвинулся к друзьям и тихо произнес:

— Дневник Малфоя со всеми его грязными делами.

Секундное замешательство сменилось удивленными возгласами:

— Что?!

— Откуда он у тебя?

— Ты шутишь, что ли?

— Где взял, там больше нет, — ухмыльнулся Блэк, несколько нервно оглядываясь в сторону слизеринского стола.

— И почему ты не сказал раньше? — удивился Джеймс, оскорбленно уставившись на друга.

— Я... — Сириус замялся и совершенно нелепо закончил: — Просто забыл.

Ремус лишь скептически приподнял брови, но не стал ничего спрашивать, лишь неодобрительно покачав головой. Питер продолжал удивленно взирать на Сириуса, а Джеймс, подозрительно разглядывая Блэка, наконец фыркнул и проворчал:

— Не хочешь говорить — твое право. Но учти — это уже вторая тайна за неделю!

— И почему я должен отчитываться перед тобой после каждой новой девчонки? — тут же вспылил Сириус, позабыв про свое увлекательное чтиво.

Ремус лишь вздохнул — разговор вновь перешел во взрывоопасное русло, в который раз за последние несколько дней.

— Это не какая-то там девчонка, Блэк, — с жаром заговорил Джеймс. — Это Беата Спринклс! Единственная на моей памяти девушка, рядом с которой ты похож на упрямого барана без малейшей тени манер и твоего особого шарма. Мало того, что ты впервые в жизни умалчиваешь о ночи, проведенной с девушкой, так еще и твой вид по возвращении был совершенно невменяемым. Я так и не понял, ты был в ярости или в экстазе? И, кстати, где твой мотоцикл?

— Джеймс, ты слишком много говоришь, — проворчал Блэк, скептически выслушивая монолог друга.

— Я просто хотел сказать, что если бы не знал тебя, я бы назвал это влюбленностью, а...

— Ты сошел с ума! — тут же запротестовал Сириус, но как-то уж очень неубедительно. — Я и Беата? Да ты...

— Что интересного в дневнике Малфоя, Бродяга? — Ремус постарался поскорее переключить внимание друзей на что-нибудь менее разрушительное.

— Тут шифр, который я пытаюсь разгадать... — Блэк раздраженно покосился на Джеймса. Тот замолчал, продолжая злобно сопеть. — Но кое-что интересное здесь имеется.

— К примеру?

— Позже, — покачал головой Блэк. — Опасно обсуждать это здесь.

* * *

Надо отдать должное Сириусу Блэку — как бы яростно он не отрицал свою привязанность к Беате Спринклс перед друзьями, с собой он стремился быть честным до самого конца.

В его жизни было множество девушек и, как это часто бывает в случае таких парней, как Сириус Блэк, ни одной из них он не смог увлечься хотя бы капельку серьезно — он просто не допускал для себя подобной возможности. Он и не стремился к отношениям.

Когда все свое детство ты наблюдаешь весьма сомнительный брак столь мягкого и покорного человека, как твой отец, и строгой, даже жестокой матери... Какой идеал семьи может сложиться в наивном и неокрепшем еще детском разуме? Сириусу иногда казалось, что если бы не Вальбурга, отец примирился бы с мировоззрением сына. Возможно даже, не оказывай на него миссис Блэк такое жесткое давление, Сириус бы со временем стал мягче и вернулся в семью, пусть и продолжая быть «неправильным ребенком». Но теперь, после бегства из дома, ссоры с матерью и младшим братом, после всех грубых, жестоких слов, что он высказал прямо во время приема, устроенного в честь его дня рождения... о чем тут говорить? Он сделал шаг вперед, сжег за собой все мосты и не видел причин оглядываться назад.

А с Беатой... было просто. В этом-то и заключалась ее огромная ценность. Ему не нужно было помнить о манерах, не нужно было играть роль аристократа, которую он ненавидел до глубины души, хоть она и въелась в него получше сока бубонтюбера. Он мог яростно орать на нее, мог ссориться с ней до посинения, презирать ее на словах, но он не мог отрицать того, что после Джеймса она была единственным человеком, который воспринимал его, как Сириуса Блэка — обычного парня с Гриффиндора. Все остальные видели в нем некую помесь «плохого мальчика» и «принца на белом драконе». И конечно же, желали, чтобы он этому идеалу соответствовал. Шла ли речь о представительницах прекрасного пола или же о его собственных сокурсниках, но Сириус был практически уверен — не будь он «Блэком Разрушителем Традиций», внимания на него обращали бы не больше, чем на Питера.

Мысль пригласить Беату на Рождественский Бал пришла столь неожиданно, что Сириусу даже понадобилось некоторое время, чтобы осознать, о чем он только что подумал. Это было то же самое чувство, как и тогда, когда он сбежал из дома прямо посреди праздника, когда в первый раз посмел перечить матери, когда покупал свой разбитый нынче мотоцикл. Иррациональный, необъяснимый поступок, но так бывает, что ты чувствуешь: именно он — самый правильный.

Единственной проблемой были несколько напряженные отношения Сириуса и Беаты после недавних событий. С той ночи они совершенно не разговаривали, в очередной раз поссорившись в пух и прах, но, как и всегда это бывало в случае Спринклс — Блэк надеялся, что девушка забудет о ссоре через пару дней. Это было одной из наилучших черт ее характера — она не умела держать зла, совершенно искренне удивляясь, когда человек даже через неделю после ссоры продолжал игнорировать ее или обходить стороной. Сириус очень рассчитывал на эту ее особенность, когда спускался в слизеринские подземелья с целью примирения и приглашения девушки на Рождественский бал.

На нижних этажах было неуютно и промозгло, огоньки свечей робко подрагивали от сквозняков, блуждающих по коридорам, а странные нечеловеческие завывания пробирали до самых костей. Обитель холода и мрака — это, пожалуй, лучше всего подходило под описание подобного места. Сириус неуверенно поежился, кутаясь в легкую мантию, и зашагал быстрее.

Но разве может быть все так просто, если речь идет о Беате Спринклс?

— Да, — вдруг раздался голос Беаты за ближайшим поворотом, — пожалуй, из всех возможных вариантов, ты наиболее подходящий.

— Ты никогда не чтила ни чины, ни титулы, Беата, — завораживающий баритон Малфоя на миг очаровал даже Сириуса. В ответ слизеринка лишь неопределенно хмыкнула. — Пора взрослеть, — подытожил он.

— Не указывай мне, Люциус, — мягко ответила Спринклс, но ее голос похолодел.

— Как скажешь, Кавендиш, — фыркнул Малфой. — Надеюсь, для бала ты выберешь достойный чистокровной наряд.

— Не сомневайся, Люциус. — Что-то проскользнуло в ее словах, что-то такое, что Блэку на секунду показалось — не все так просто. Беата снова что-то задумала. Но мысль пришла и ушла, уступая место ворчащему внутри раздражению и злости.

И в этот момент его совсем не волновало, почему Малфой назвал ее «Кавендиш». Быть может, это была добрачная фамилия ее матери. Или кличка. Да какая, собственно, разница?

Потрет, судя по звукам, захлопнулся, и лишь шаги в коридоре возвестили Сириуса о том, что один из слизеринцев все еще остался снаружи. Через мгновение он столкнулся нос к носу со Спринклс. Та удивленно приподняла брови, явно собираясь что-то сказать, но внезапно плотно сжала губы и прошла мимо Блэка, даже не коснувшись того плечом. Взгляд ее был хмур и неприветлив, а в руке было сжато письмо, все измятое и покрытое кофейными пятнами. Впрочем, Сириусу было не до того.

Беата знала, что он слышал их разговор, знала, как он относится к ней, и после всего того, что она сотворила в ту ночь... Почему он, Сириус Орион Блэк, вообще должен за что-то извиняться?! Это был удар под дых, и в Сириусе медленно просыпалась самая настоящая Блэковская ярость. Терпеть подобное по отношению к себе он был не намерен.

Следом выскочившая из-за поворота Нарцисса Блэк, украдкой смахивая слезы с глаз, налетела на Сириуса и испуганно ойкнула, тут же отскочив. День встреч, не иначе.

— Сириус? — практически мгновенно девушка вернула голосу былую надменность.

Идея в голове Блэка созрела в ту же секунду.

— Не составишь ли мне компанию на Рождественском балу, дорогая кузина?

По яростно сверкнувшим глазам Нарциссы и нехорошей усмешке, искривившей ее тонкие губы, Сириус понял, что попал в цель. Кто-то явно хотел отомстить Малфою не меньше, чем он сам — Беате.

* * *

— Как. Она. Могла. — Эмили ходила из угла в угол, игнорируя возмущенные взгляды мадам Пинс и сочувствующие — Люпина.

— Эмили, я полагаю...

— Она всегда так поступала. Всегда! — Эмили всплеснула руками, продолжая раздраженно расхаживать возле стола. — Отдать часть дневника Блэку и, конечно же, даже словом не обмолвиться мне! Рассказать Сириусу о том, кто я, не погнушавшись сделать это в мельчайших деталях! Навести вас на след А&B! А я ведь молчала! Никогда даже словом не обмолвилась о том, кто она такая! Хотя, было бы что скрывать...

— В этом нет особой трагедии, — резонно заметил Ремус. — Едва ли подобную вещь можно использовать против тебя, да и Сириус не пойдет на это. А что ты имела в виду, когда говорила о том, что...

— Неважно, — жестко ответила Эмили. — Дело не в том, пойдет ли на что-то Сириус или нет. Дело в том, что все мои тщательно продуманные и сконструированные планы катятся ко всем чертям из-за какой-нибудь очередной ее выходки! А если Малфой заметит дневник у Блэка? А если Сириус наворотит каких-нибудь дел? Об этом ты не подумал?

— На случай безумных поступков, — усмехнулся Ремус, — у Сириуса есть я. И все же — что не так с Беатой?

— Ты не способен ходить за ним следом двадцать четыре часа в сутки! — Паркер напрочь проигнорировала вопрос Люпина.

— Эмили, успокойся, пожалуйста, — Ремус прикрыл глаза, что обычно означало наивысшую степень его раздражения. — Что у вас произошло с Беатой в конце концов?

— Ничего такого, что бы стоило чьего-то внимания, — хмуро отозвалась Эмили, наконец-то усаживаясь на стул. — Ты идешь на этот дурацкий бал? Я вот никогда на балах не бывала. У меня даже платья нет! И прическу я делать не умею, а о косметике...

— А ты меня приглашаешь? — прервал ее Ремус, так и не дождавшись окончания тирады. И вдруг, резко вскочив со стула, обхватил девушку за талию и закружил ее меж книжных стоек и столов. Та поначалу попыталась высвободиться, но под конец сдалась и звонко рассмеялась.

— Ага. Только я совершенно не умею танцевать.

— Ну, — чуть смущенно улыбнулся Люпин, — ты в этом не одинока.

Мадам Пинс, выглянувшая из-за угла, так взглянула на парочку влюбленных, что те сразу же отскочили друг от друга на добрых полметра и неуверенно потупились в пол.

* * *

Если бы только Сириус знал, он бы, наверное, не смог сдержать смеха и парочки язвительных комментариев — Джеймс Поттер добровольно решил посетить танцевальный кружок! Ну, пусть и не кружок, а группу, и не добровольно, а после слов одной небезызвестной гриффиндорки: «Я же не могу пойти на бал с тем, кто танцует словно вомбат!..»

Кто такой этот самый «вомбат», Джеймс представлял смутно, зато перспективу остаться на балу без Эванс он видел абсолютно четко. И не то чтобы он не смог бы с этим смириться... Но такие девушки, как Лили, никогда не остаются одни, а уступить ее некоему гипотетическому кавалеру было для Поттера категорически неприемлемо. Только не теперь, когда A&B выставили его посмешищем, а Северус явно «усилил» свои позиции. Да и Блэк совершенно неожиданно для Джеймса отказался преподать урок Снейпу. Поттер поначалу разозлился, но решил, что у друга, вероятно, была веская причина отказать, и решил пока не действовать в одиночку.

Занятие проводилось в одном из классов, столы и стулья были безжалостно отлевитированы в соседний кабинет, а декан Гриффиндора даже надела свою парадную мантию по случаю столь важного события. Когда все собрались и ждать дольше не имело смысла, МакГонагалл, оглядев присутствующих строгим взглядом, начала увещевать о том, что танцы — язык не только тела, но и души, что выражение собственной чувственности и страсти посредством танца — необходимое умение для каждой девушки и для каждого юноши, что...

Все последующие слова Джеймс успешно пропустил мимо ушей. Его взгляд совершенно случайно скользнул по группе слизеринцев и наткнулся на нечто, что привело его в состояние исключительно чувственной ярости, которую он желал немедленно выразить посредством... ну, не совсем танца.

Северус Снейп.

Худенький, с болезненно-бледным цветом лица, завернувшийся в свою потрепанную старую мантию, которая была столь коротка, что почти открывала лодыжки. Рядом со своими сокурсниками он выглядел столь жалко и нелепо, что ярость Джеймса на мгновение отступила. В Снейпе появилось что-то такое, вызывавшее не только уважение, но и чувство опасности. Наверное, дело было в его осанке или непривычно жестком взгляде.

«К седьмому курсу Северус Снейп наконец-то приобрел характер», — усмехнулся Поттер.

Вот только сейчас это было совсем не на руку гриффиндорцу. Ведь Джеймс прекрасно понимал, ради кого Снейп все-таки решился пойти в настолько людное место, презрев насмешку и возможную опасность встречи с вездесущими мародерами. Он тоже претендовал на одну прелестную рыжеволосую девушку, но у Поттера даже в голове не укладывалось, как это может считать себя достойным Лили Эванс?!

Снейп тем временем встретился глазами со своим старым врагом, ощутимо вздрогнул, но взгляда не отвел, чем вновь изрядно удивил Джеймса. В глазах его застыла решимость и стремление стоять до конца.

— Если вы хотите пригласить мистера Снейпа на танец, мистер Поттер, достаточно просто подойти и заговорить с ним, а не сверлить молодого человека голодным взглядом, — профессор МакГонагалл строго поджала губы, и если бы не бесенята, плясавшие в ее глазах, Поттер мог бы поклясться, что она говорит серьезно.

— Боюсь, уважаемый, — Джеймс скривился, — мистер Северус Снейп не одобрит столь дерзкой решительности с моей стороны. По правилам этикета, кавалер обязан быть более галантным с дамой.

Зал всколыхнулся от смеха, но Северус продолжал стоять, неестественно выпрямив спину и будто бы каждую секунду ожидая нового удара или очередной насмешки. А Поттер и сам не знал, откуда в нем внезапно взялись такие красиво выстроенные и напыщенные слова. Этикет, галантный, дама... Все же Сириус оказывал хоть какое-то благоприятное влияние на своего друга.

Последующее занятие Джеймс запомнил плохо. Он и его неожиданный соперник кружили по классу, придерживая за талию партнерш и сверля друг друга взглядами, полными ненависти. Все замечания МакГонагалл они попросту игнорировали. Стоило обоим только приблизиться на достаточное расстояние, как они шипели друг на друга, всякий раз отпуская едкие комментарии и пытаясь толкнуть соперника посильнее.

Под конец занятия, когда взгляд МакГонагалл превратился в поистине парализующий, ситуацию неожиданно спасла Лили Эванс. Участия в репетиции она не принимала, ибо, как знал Джеймс, Лили в детстве, еще до школы, ходила в кружок бальных танцев. Пластика, движения и легкость сохранились в ней и по сей день.

Эванс впорхнула в зал, как всегда радостная и излучающая свою безумную солнечную энергетику, подбежала к Северусу и звонко произнесла:

— Я иду с тобой на бал, Северус! — и, довольно рассмеявшись, обняла слизеринца.

Практически весь зал, лицезревший эту картину, вздрогнул, опасливо переведя взгляд на Поттера. Тот стоял, не шелохнувшись, первый раз в жизни ощущая, что сам «оказался за бортом». Это было так странно — будто кто-то играючи отшвырнул тебя в сторону, на самый край, уронил на самое дно, и теперь все, что тебе остается — это взирать снизу вверх на ненавистного победителя. И это ощущение, запомнившееся Джеймсу на очень долгое время, Поттер простить не мог.

В глазах Снейпа, обращенных к гриффиндорцу, светилось неприкрытое торжество и насмешка над проигравшим. Лили, заметив наконец, что Снейп смотрит куда-то за ее плечо, тоже обернулась и в неуверенности застыла.

— Я... Джим, я... — она не знала, что и сказать. Не знала даже, почему она пытается перед ним оправдаться.

— Ничего, — мотнул головой Поттер. — Ты не единственная в Хогвартсе девушка, Лили Эванс. Но... — он на секунду замолчал и закончил неожиданно для всех: — Ты все равно будешь моей.

Студенты замерли после услышанных слов, а Лили как-то неосознанно сжалась. В глазах ее блеснула то ли радость, то ли тревога. Она настороженно смотрела вслед удаляющемуся Поттеру, пытаясь трезво осмыслить происходящее. Говорил ли Джеймс серьезно или в нем взыграло уязвленное самолюбие?

Снейп лишь тяжело вздохнул, с горечью почувствовав, что эта его победа вновь обернулась проигрышем. И пусть Лили и шла на бал вместе с ним, но отчего-то Северусу вновь стало до боли тоскливо и одиноко. Эванс, ощутив перемену в настроении друга, вдруг решительно тряхнула головой и вновь взглянула на Снейпа с улыбкой, ободрительно похлопав его по плечу.

«Ничего, — внезапного для самого себя подумал Снейп, — мы еще поборемся».

* * *

Подготовка к балу шла полным ходом — Дамблдор развил небывалую деятельность, загрузив всех домовиков и половину студентов работой. Замок драили, красили, украшали, изгоняли духов-вредителей, избавлялись от паутины, выпекали невиданные ранее торты, пироги, пирожные, приводили в порядок заснеженные поля вокруг Хогвартса. Кто-то из студентов даже пошутил, что такими темпами Дамблдор заставит всех подстригать Запретный Лес, чтобы создать на его месте «парковый ансамбль». На беднягу тут же зашикали друзья-сокурсники, опасаясь, что если директор услышит подобную идею, то воспримет ее чересчур серьезно.

Филч расхаживал важный и довольный, наслаждаясь зрелищем учеников, привлеченных к общественному труду. Временами он подходил к одному из несчастных и тыкал пальцем в совершенно чистую стену, намекая, что здесь все еще осталось пятно. В ответ на раздраженное пыхтение он лишь качал головой и разводил руками, намекая на то, что его вины в этом нет, это все Дамблдор.

А вот Флитвик отнюдь не разделял взглядов воспрявшего духом Аргуса. Рассерженный на весь магический мир, он необычайно строго отчитывал учеников за несделанную домашнюю работу, за промашку с заклинанием и даже за простейший чих на уроке. Причина его недовольства заключалась в одной простой вещи — Дамблдор строго-настрого запретил ему собирать хор, сказав лишь о том, что у него запланировано выступление иных... групп. И если бы профессор знал, что речь идет ни о ком ином, как о мародерах, он, наверное, не выпустил бы их из класса вплоть до самого рождества.

— Ремус, где ты нашел эту рухлядь? — скептически поинтересовался Сириус Блэк, придирчиво разглядывая гитару в руках друга.

— Какая тебе разница? Не ты же будешь на ней играть. У тебя вон, — Ремус качнул головой в сторону непритязательной черной махины с потрескавшейся краской, — личное пианино.

Блэк насмешливо наклонил голову и с легкой ноткой пренебрежения ответил:

— Это не пианино, мой друг, это — рояль.

— А в чем разница? — совершенно бесцеремонно в разговор влез подошедший Джеймс. В руках у него тоже была гитара, но ей, в отличие от Ремусовской, было явно меньше столетия.

Блэк лишь грустно покачал головой, но все же снизошел до ответа:

— Где ты, скажи мне, пожалуйста, видел пианино крылообразной формы и с горизонтальным расположением струн?

Джеймс продолжал взирать на друга с весьма скептическим выражением лица.

— А какая разница? — наконец выдал он.

— О Мерлин, за что ты обрекаешь меня на столь безжалостные муки? — Сириус возвел глаза к потолку. — Как можно быть столь невежественным, Джим!

— Видишь ли, Бродяга, — вкрадчиво произнес Люпин, — не все мы выросли окруженные представителями высшего общества и не все мы имели честь приблизиться к прекрасному так близко, как ты.

— Я же говорю об элементарных вещах, Лунатик! Питер, ну хоть ты-то понимаешь разницу между пианино и роялем?

— Еще бы, — очень мрачно ответил Хвост. — Моя матушка вбила себе в голову, что ее ребенок должен получить как можно более полное образование, а значит, и начинать нужно пораньше. Куда я только не ходил! И в музыкальную школу, и в спортивную, и в художественную, и... Ну, про уроки танцев я уже говорил.

— Он тебя сделал, Бродяга, — довольно ухмыльнулся Джеймс.

— Так, как я — он все равно играть не умеет! — оскорбленно выдал Сириус.

— Честно говоря, Бродяга, — осторожно начал Люпин, с каким-то странным опасением все дальше и дальше отступая от Сириуса, — наш рождественский репертуар вообще не требует клавишника. Тем более, с роялем. Так что выступать ты будешь соло, да и...

Взгляд Блэка с каждым новым словом, произнесенным Люпиным, становился все более гневным.

— Мы еще посмотрим, — он в привычном, чуть манерном жесте, откинул волосы со лба, — кого больше полюбит зал!

И удалился прочь с таким видом, будто бы оказал всем присутствующим немыслимую честь.

— Ну прямо-таки прынц, — хихикнул Питер, взмахивая палочкой — внушительного размера ударная установка, повинуясь его движениям, воспарила в воздух и начала медленно перемещаться по сцене.

Джеймс задумчиво проследил взглядом за барабанами и наконец произнес:

— Ремус на бас-гитаре, я на соло...

— Все еще хочешь найти ритм-гитару, Сохатый? — спросил Люпин. Джеймс только кивнул.

— Ну вообще-то... — замялся Питер. — Есть у меня на примете один человек...

Джеймс с интересом уставился на Петтигрю.

— В общем, я поговорю... с ним.

* * *

За неделю до предстоящего торжества Хогвартс приготовил ученикам очередной сюрприз, но на этот раз — довольно занимательный и не требующий особых физических или духовных усилий. Сюрприз принял вид симпатичной белокурой женщины, одним морозным днем объявившейся на территории школы и вызвавшей массу пересудов.

В этот день Беата Спринклс выглядела особенно напряженной, отпуская едкие комментарии в сторону каждого не угодившего ей ученика. Несчастные просто сторонились девушки, стремясь всяческими способами избежать с ней встречи в узком коридоре. Причина ее плохого настроения объявилась как раз после завтрака, застав врасплох не только саму Спринклс, но и учеников, спешивших к главной лестнице.

— Беата? Беата, подожди!

Мародеры, пересекающие уже лестничную площадку, удивленно оглянулись: в холле, у самых дверей, стояла маленькая миловидная женщина. Она куталась в тонкое короткое пальто, отделанное по краям бахромой, и сжимала в руках весьма внушительного размера золотистый зонтик с изящной изогнутой рукоятью. Светлые волосы, убранные в аккуратную, но чуть растрепанную от долгой дороги прическу, и небольшие золотые серьги-шарики завершали образ. Она вся была столь легкой, воздушной и грациозной, что сама того не желая, притягивала к себе непрошенные взгляды старшекурсников и преподавателей. Было в ней что-то неуловимо милое, вызывающее открытую улыбку и доверие.

— Это что, новая старшекурсница? — с хищной усмешкой спросил Блэк. Парень тут же распрямился, тряхнул головой, убирая волосы со лба, и бросил на гостью свой фирменный Блэковский взгляд.

— Ты неисправим, Бродяга, — вздохнул Джеймс, наблюдая, как его лучший друг буквально парализует новоприбывшую взглядом. — Эй!

Гневный вскрик гриффиндорца был вызван столкновением с неясной черной тенью, "пролетевшей" мимо него вверх по ступенькам.

Неизвестная женщина тем временем скользнула взглядом по мародерам, не обратив ни малейшего внимания на Сириуса, проследила глазами за стремительно убегающей фигурой в черном и вдруг воскликнула:

— Беата! Доченька! Куда же ты?

Сириус застыл с изумленно-сконфуженным выражением на лице.

— Хм, — задумчиво произнес Питер, — видимо, это твоя карма, Бродяга. Не пропускать ни одной юбки, если дело касается женщин из семьи Спринклс.

Блэк только мрачно взглянул на смеющихся друзей. Беата тем временем, демонстрируя немыслимые чудеса акробатического искусства, невероятно ловко для ее координации и всем известной неуклюжести перепрыгнула с перил одной движущейся лестницы на перила ближайшей. Сириус, пожалуй, смог бы повторить маневр Беаты, если бы за ним гналась стая дементоров, Филч и разозленная матушка в придачу. Но преодолеть расстояние под три метра в обычной ситуации на движущихся объектах и без какой-либо подготовки... Скажем, он не был столь уверен в своих силах.

Миловидная незнакомка, а вернее, мать Беаты, уже проталкивалась через толпу студентов, снося их с пути с совершенно нечеловеческой силой. Определенно, сходство между матерью и дочерью, несмотря на первое впечатление, все-таки имелось. Причем выражение на лице женщины было столь печальным и тоскливым, что проникся даже Сириус.

— Миссис Спринклс! — Дамблдор вступил в игру «кто догонит одну из Спринклс быстрее остальных». — Прошу вас, задержитесь на секундочку!

Женщина тут же обернулась и, заломив руки, устремилась в обратную сторону. Студенты поспешно вжимались в стену, дабы избежать повторной встречи с грозной матерью старосты Слизерина.

— Альбус! — воскликнула она. — Альбус, она снова не желает со мной разговаривать! Не ответила ни на одно из моих писем!

Голос у новоприбывшей оказался грудным, чувственным и завораживающим. И пусть звучал он как-то очень уж обреченно, Блэк был практически уверен в том, что искусно прикрытой фальши в этих словах куда больше, нежели искренности.

— Однако, какая хрупкая и чудесная женщина, — ворчал Джеймс, потирая ушибленное плечо. — Не хочешь познакомиться со своей будущей тещей, Бродяга?

Тот лишь закашлялся от такого предложения и замахал руками. Гостья тем временем, схватив директора за руки, что-то с жаром ему втолковывала.

— Альбус, я... Альбус, она же снова отказывается со мной говорить! Я хочу немедленно видеть Амелию! Быть может, хотя бы она...

— Серена, успокойтесь, моя дорогая, я прошу вас. Я думаю, нет нужды в данный момент искать мисс Паркер, когда в трех шагах от вас находится молодой человек мисс Спринклс.

Дамблдор лукаво улыбнулся и кивнул в сторону компании мародеров. Его очки-половинки хитро сверкнули, и директор устремил взгляд прямо на Сириуса, не оставляя тому не малейшего выбора.

— Ты попал, друг, — ухмыльнулся Джеймс, наблюдая, как вытягивается лицо ошарашенного Блэка, который с каждой секундой открывал для себя очередную градацию отчаяния, боли и безысходности, настигших его столь внезапно.

«Он мне мстит, — тоскливо подумал Сириус. — Точно мстит. Это конец».

«Ну что вы, мистер Блэк, — внезапно раздался в голове Сириуса знакомый доброжелательный голос директора, — это только начало».

Парень пораженно уставился на Дамблдора, пытаясь понять, что происходит, но тот лишь продолжал безмятежно улыбаться.

— Мо...лодой человек? — удивленно переспросила Серена. Ее лицо разом растеряло все напускное отчаяние и горечь. — У Беаты?

— Видишь, — хмыкнул Джеймс, — ей, как и тебе, тоже сложно в это поверить.

— Что задумал этот старикан? — прошипел Сириус себе под нос. — Старый сводник!

— Ты бы помолчал, Бродяга, — опасливо прошептал Питер. — Иначе он тебя еще и сосватает.

— Хвост! — тут же ухмыльнулся Поттер. — Ты не переусердствуй, а то видишь, Бродягу уже и так качает.

Сириус и вправду чувствовал себя не очень хорошо. Отчаянно пытаясь сообразить, что он должен сказать матери Беаты, дабы опровергнуть грязные слухи, и как вообще себя вести, чтобы не потерять лицо, он совершенно упустил из виду тот факт, что миссис Спринклс, вновь развив необычайную скорость, уже настигла Блэка на лестничной площадке.

Секунду они смотрели друг другу в глаза: взгляд Серены был цепким, проницательным и пробирающим насквозь, взгляд Сириуса — настороженным, взволнованным, но наполненным мрачной решимостью.

При ближайшем рассмотрении лица Серены можно было заметить тщательно замаскированные маленькие морщинки около ее глаз и губ и легкий проблеск седины в волосах. Блэк, поначалу сжавшийся от непонятного ему самому страха, логично рассудил, что он, потомственный чистокровный аристократ с великолепным воспитанием, внешностью и со вполне развитым интеллектом, не должен бояться хитрых бородатых стариков и нервных белокурых дамочек.

Женщина напротив, видимо, подумала о том же, так как внезапно и совершенно насмешливо хмыкнув, протянула Сириусу руку, словно бы для рукопожатия. Сириус, с ответной нахальной улыбкой, перевернул руку миссис Спринклс тыльной стороной вверх и, наклонившись, поцеловал ее, как и полагается истинному, хорошо воспитанному джентльмену.

По хитрым искрящимся глазам женщины он понял — этот раунд был засчитан в его пользу. Джеймс, наблюдавший эту картину, приподнял брови, явно удивленный поведением своего друга.

— Не ожидала, — улыбнувшись, словно кобра, заманивающая жертву в ловушку, произнесла Серена, — что у моей дочери появится ухажер из столь... древнего и уважаемого рода. Мистер Сириус Орион Блэк, если не ошибаюсь?

Блэк удивленно уставился на гостью, но тут же взяв себя в руки, спокойно кивнул и ответил:

— Приятно видеть человека, столь осведомленного во всех возможных переплетениях родословной чистокровных волшебников.

— Мне доставляет удовольствие наблюдать за жизнью этих напыщенных птах, — хмыкнула Серена.

Блэк никак не ожидал услышать подобную фразу и был вынужден признать то, что этой женщине вновь удалось его удивить. Видимо, это была фамильная черта семьи Спринклс.

Гостья тем временем продолжала:

— Тем более, о вас я наслышана более чем подробно — все высокородные семьи буквально бурлили, обсуждая позор достопочтенной Вальбурги, а вернее — ваше бегство из дома во время собственного дня рождения.

В принципе, того, что сейчас произнесла Серена, хватило бы на пару-другую вызовов на магическую дуэль. Пренебрежение к старейшим чистокровным семьям, явное оскорбление одной из самых уважаемых колдуний древнего рода Блэков и обвинение ее старшего сына в позорном бегстве и отрицании семейных традиций... Это то, что всегда обсуждают тихо, практически шепотом, в узком кругу и за чашечкой чая, промывая косточки всем своим недругам. Но вслух обычно выражают либо соболезнование, либо хранят почтительное молчание. Блэк задумчиво окинул Серену взглядом и как ни в чем не бывало ответил:

— Похвальная честность, миссис Спринклс. Но позволю себе вас поправить — то было не бегство, а совершенно логичное желание почти совершеннолетнего волшебника начать взрослую и самостоятельную жизнь вдали от материнского дома.

— Да-да, — закивала головой Серена. — Я уверена, что гости, наблюдавшие разбитое окно и удаляющийся в небеса летающий мотоцикл, подумали точно так же. Простите мне мою бестактность, я совсем забыла предположить подобный вариант.

Глаза волшебницы смеялись, да и Блэк едва удерживался от ответной улыбки.

— Что вы, я ни в чем не хотел вас обвинить! — он отчаянно пытался сдержать смех.

— Не могли бы вы в таком случае, мистер Блэк, найти мою неразумную дочь?

— Боюсь, это не представляется возможным, миссис Спринклс, — из голоса Блэка внезапно исчезла улыбка и смех. — Ваша дочь не желает быть найденной. По крайней мере, мной, — он лишь хмыкнул, столкнувшись взглядом с Малфоем.

Женщина удивленно посмотрела на Блэка, затем перевела взгляд на Люциуса и как-то особенно обреченно вздохнула. Дамблдор, с улыбкой наблюдавший сей занимательный разговор, встрепенулся, смекнув, что пора брать дело в свои руки, и обратился к гостье:

— Позвольте, я провожу вас до гостевой комнаты, Серена. Или желаете отобедать?

— Пожалуй, пара-другая запеченных крылышек, тарелочка супа и несколько эклеров не повредят. И было бы неплохо еще добавить жареной картошечки...

По мере дальнейшего перечисления всех яств, которые худенькая, хрупкая миссис Спринклс желала испробовать, глаза учеников округлялись все больше и больше.

— Ну, зато теперь мы знаем, в кого пошла Беата, — весело прокомментировал происходящее Джеймс. — И... может быть, ты все-таки расскажешь, что произошло?

— Ничего, — отрезал Сириус. — Просто я снова ошибся.

Друзья лишь недоуменно переглянулись, гадая, что скрывается за этой простой с виду фразой, но продолжать расспросы не стали.

* * *

За неделю до Рождественского бала Хогвартс будто бы сошел с ума. В субботу представительницы прекрасного пола ринулись в Хогсмид, разом раскупив все возможные духи, помады, туши, бальзамы для волос, крема для кожи и прочие косметические прелести. Их кавалеры с недоумением и легкой опаской взирали на происходящее безумие, а те, кто так и не отважился пригласить девушку на бал, облегченно выдохнули.

Мародеры проводили дни на репетициях, практически полностью игнорируя учебные занятия и посещая разве что только Трансфигурацию, чтобы не раздражать МакГонагалл еще больше. Сириус продолжал вынашивать свой план мести, все еще не уверенный в том, что выбрал правильный путь. С Нарциссой с того дня они больше не разговаривали, не испытывая в этом никакой надобности. Джеймс же после отказа Лили ходил взъерошенный и нервный, хоть и старался делать вид, что все хорошо. Что задумал друг, Блэк представлял смутно, но вызнавать не пытался, ибо сам был занят размышлениями о предстоящем бале.

Впрочем, все это меркло по сравнению с недавно разыгравшимся представлением с участием Серены и Беаты Спринклс. Ученики продолжали шепотом обсуждать это событие, провожая слизеринскую старосту любопытными взглядами. Та начисто игнорировала пересуды за своей спиной, нисколько не обращая внимания и на собственную мать, которая задумчиво смотрела вслед дочери, но навязываться не собиралась. Малфой в обществе Беаты теперь был замечен гораздо чаще, что выводило из себя Сириуса, Паркер и всех воздыхательниц Люциуса.

Наконец наступил тот самый долгожданный момент открытия бала.

Большой зал в очередной раз изумил учеников: наполненный сверкающими снежинками, парящими в воздухе, серебристыми свечами, расположенными под потолком и складывающимися в витиеватую «H», украшенный узорчатой драпировкой и ледяными статуями, он разом заставил забыть о тех неделях студенческой кабалы, на которую жаловались все ученики. Девушки блистали в своих сногсшибательных нарядах всех возможных расцветок и фасонов, а от сверкающих ожерелий, колец, серег и браслетов рябило в глазах.

Эмили, несмотря на праздник, не изменила себе, предпочтя блеску и сиянию изящное черное платье в пол и минимум неброских серебряных украшений. Как меланхолично сказала ей соседка по комнате, одалживая свои туфли: «Платье в пол скроет твои кривые ноги». Правда, она не сочла нужным сообщить, что ходить на каблуках и не цепляться за подол собственного платья — куда более сложное искусство, чем поначалу предполагала Паркер. Ремус встретил девушку радостной улыбкой, поклонившись и поцеловав ей руку. В его глазах застыло восхищение, заставившее Эмили смутиться и отступить назад. Неуверенно потоптавшись друг перед другом они почти одновременно сделали вывод, что им срочно необходимо выпить. Ибо это был единственный способ, как выразился неунывающий Джеймс, «развязать обоим ноги» и заставить их танцевать. Совет оказался кстати, и уже через полчаса оба бойко отплясывали посреди танцпола, совершенно не чувствуя ритма и отдавливая ноги окружающим. Но ни Ремуса, ни Эмили это нисколько не волновало.

Рядом с ними кружили Лили и Северус. Девушка вся сияла, против традиций надев ярко-зеленое кружевное платье с плиссированной юбкой. Некоторые преподаватели косились неодобрительно, ибо и без того короткая — чуть выше колен — юбка, при каждом развороте взлетала «солнышком», открывая загорелые ноги гриффиндорки. А вот Северус был несколько скован, чувствуя на себе насмешливые взгляды слизеринцев. Он был не столь изящен в танце, как его хорошо образованные сокурсники, да и парадная мантия оставляла желать лучшего. Вместе они выглядели словно пресловутые «Красавица и Чудовище». Но на лице Лили сияла улыбка, и этого Северусу было достаточно.

Явление Беаты перед празднующей толпой можно было бы назвать практически триумфальным. Люциус, уже час раздраженно ожидающий слизеринку в Большом зале, обернулся на гул голосов, да так и застыл с дергающимся глазом. Спринклс деловито прошествовала мимо студентов и преподавателей, подойдя прямо к Малфою, и с легкой полуулыбкой наклонила голову.

Честно говоря, Сириусу было очень любопытно, как же Беата будет выглядеть в бальном платье, на каблуках и с аккуратной прической. Собственно, ему до сих пор было любопытно, ибо ни того, ни другого, ни третьего на Спринклс не наблюдалось.

Не то чтобы это было так уж неожидаемо... Но и Малфой, и Блэк до последнего верили в благоразумие слизеринки. Как оказалось — зря.

Рваные фиолетово-красные джинсы с кожаными вставками по бокам, распущенные черные волосы с одной стороны и поставленные практически стоймя ярко-красные с другой и все та же многострадальная футболка с надписью «Led Zeppelin» создавала ощущение, что Спринклс ошиблась дверью и вместо бара байкеров попала на бал. Известные всей школе тяжелые гриндера прекрасно гармонировали с остальной одеждой, но никак не с торжественным событием. Когда же Беата повернулась к Сириусу спиной, тот не смог сдержать болезненного стона: на спине Спринклс, прямо на шипованной кожаной косухе, ярко светилась фраза «Я разбила мотоцикл Сириуса Ориона так его Блэка!»

— Действительно? — Нарцисса неслышно приблизилась к Сириусу, с интересом разглядывая последний предсмертный хрип моды имени Беаты Спринклс.

Сириус обернулся на голос и оценивающим взглядом окинул свою разлюбезную кузину.

Привитый с самого детства изысканный вкус и стиль вкупе с внушительным достоянием семьи Блэков позволили девушке создать совершенный наряд для Рождественского бала. Блэк прекрасно разбирался во всевозможных веяниях моды и не смог не оценить тонкой насмешки Нарциссы — декольте, выгодно открывающее хрупкие плечи и шею, заключенную в плен тяжелого платинового колье с изумрудами, переходило в корсет, ну а тот, в свою очередь — в юбку-метлу, опоясанную ремешком из змеиной кожи. И хоть юбка получила свое название отнюдь не потому, что в ней летали рассерженные ведьмы на метле, намек был вполне ясен. Изящный браслет на руке Нарциссы, если приглядеться, изображал весьма занимательную картинку: устрашающая кобра вцепилась в брюхо беспомощной щуке*, застежка будто бы невзначай была выполнена в виде цветка нарцисса.

«Я Ведьма! — словно бы гордо заявляла слизеринка всем своим видом. — Не стоит переходить мне дорогу».

Малфой, все еще ошеломленный и обескураженный видом своей спутницы, перевел глаза на Нарциссу. Его взгляд задержался на «говорящей» юбке, а затем скользнул по руке. Люциус прищурился, рассматривая узор, и тут же побелел от ярости. Его взгляд не сулил ничего хорошего, но девушка лишь гордо вскинула голову и отвернулась к своему кавалеру. Блэк понимающе усмехнулся и подал Нарциссе руку, приглашая на танец.

Вместе они выглядели изумительно — грациозная и изысканная Нарцисса и элегантный, уверенный Сириус Блэк, прекрасно чувствующий как себя, так и партнершу в танце. Блэк усмехнулся, и ему даже на секунду показалось, что он слышит скрип зубов Люциуса Малфоя, в данный момент пристально наблюдающего за их танцем. Беату же, казалось, ничего не было способно взволновать. Ее мать без особого удивления разглядывала дочь, грустно подперев рукой подбородок. Сама Серена могла бы посоревноваться нарядом как с Нарциссой, так и с любой другой ученицей Хогвартса.

Сириус до сих пор не был уверен в том, чего же он хочет добиться подобным пассажем. Заставить ревновать Беату? Немыслимо. Эта девушка не знала таких слов, как ревность и привязанность. Разозлить Малфоя? Что ж, это ему удалось. Но что дальше? Вызов на магическую дуэль? Кровопролитное сражение? Нарцисса, судя по ее отрешенному взгляду, думала о том же. Она сделала выпад в сторону Люциуса Малфоя, но не могла не понимать, что торжество ее будет недолгим — Люциус не стерпит подобного, а если семья прознает о том, что любимая дочь отвергла столь выгодную партию ради бездельника и бунтаря, Нарциссе не поздоровится. Но страха в ее глазах не было, и Сириус впервые заметил в своей кузине то, чего не замечал раньше — Нарцисса Блэк давно уже перестала быть домашней, хрупкой девочкой. Она медленно, но верно превращалась в уверенную в себе женщину — кровь Блэков не водица, и какому-то там Малфою не удастся так просто подчинить себе такую, как Нарцисса Блэк.

Дамблдор хлопнул в ладоши, прерывая размышления Сириуса и привлекая всеобщее внимание. После эпопеи с балом студенты справедливо опасались этой хитрой и задумчивой улыбки, играющей на губах директора.

— Я хотел бы представить вашему вниманию, — директор широко улыбнулся, — новый творческий коллектив, известный вам под названием «Мародеры». — Директор сделал паузу, ожидая реакции со стороны студентов, но те все еще переваривали услышанное. — Прошу вас, друзья.

Дамблдор небрежно махнул рукой, отчего огромные шторы, закрывающие собой полстены, разъехались в стороны, открывая вниманию зрителя вместительную сцену. Джеймс и Питер уже начали подниматься по ступенькам, Ремус весело подмигнул удивленной Эмили и поспешил за ними, а Сириус отчего-то остался в зале вместе со всеми.

Джеймс поднял гитару, перебрасывая ремень через плечо и бережно обхватывая правой рукой** гриф, Ремус занял место чуть позади него, также подхватывая гитару, ну а Питер уселся за барабаны с палочками в руках. Третья гитара появилась на сцене в компании белокурой Элизы. Слегка покачиваясь от количества выпитого, девушка поднялась к мародерам и, развязно подмигнув покрасневшему Питтергю, заняла свое место.

— Мы, конечно, не Beatles, — бодро произнес Джеймс, провожая Элизу скептическим взглядом, — но можем попробовать ими притвориться.

Студенты ошеломленно молчали. Немногие из них разбирались в маггловской музыке, а потому для большинства мародеры, по сути, открыли новую группу.

Лже-Beatles стартовали с бодрой и ненавязчивой «Hello Little Girl» и, если Лили Эванс поначалу еще сомневалась, что весь этот концерт посвящен ей, то со следующей песней ее уверенность приобрела монолитную прочность. «The Taste of Honey», исполненная мародерами и Элизой, определенно нашла своего слушателя. Джеймс, веселый, не перестающий кривляться перед толпой и строить забавные гримасы, время от времени посылал Эванс горящий взгляд.

После очередного куплета Лили устало вздохнула, избегая смотреть в глаза своим многочисленным хихикающим и подмигивающим подружкам:

I dream of your first kiss and then

I feel upon my lips again

A taste of honey,

A taste of honey

Tasting much sweeter than wine.

Некоторые многозначительно смотрели на Лили, словно бы спрашивая: «Первый поцелуй? Мы чего-то не знаем?»

Далее последовала «Help!», во время исполнения которой взгляд Джеймса становился все наглей и уверенней. При этом он ничуть не стеснялся открыто выказывать свою привязанность и всю песню целиком пропел то розовеющей, то краснеющей Лили. После «I’m a Loser» гриффиндорка лишь закатила глаза, качая головой, и скрестила руки на груди, насмешливо наблюдая за Поттером. Завершающая и очень говорящая композиция «I’ll get you» поставила окончательную точку в прилюдном признании любви Джеймса Поттера к Лили Эванс и доступно передала намерения гриффиндорца.

Северус, застывший словно изваяние, смотрел на своего врага с черной ненавистью, прекрасно осознавая, что ни подобной харизмы, ни голоса, ни навыка игры на гитаре у него нет. Единственное, чего он не мог понять — как Джеймс Поттер умудрился превратить единственный радостный момент в жизни Снейпа за многие годы в ад.

— Прежде чем закончить наше великолепнейшее выступление, — по толпе прокатился гул одобрительного смеха, — я хочу кое-что сказать одному своему старому... знакомому.

Джеймс вздохнул, прикрыв глаза и набираясь смелости. Теперь студенты смотрели на звезду сцены удивленно — неуверенность не входила в число известных черт характера Джеймса Поттера. Тот, наконец, собравшись с духом, громко объявил:

— Я публично прошу прощения у Северуса Тобиаса Снейпа за все отвратительные поступки, совершенные мною и мародерами. Я понимаю, что эти слова не окупят всего того, что он перенес по нашей вине, и уж точно не сделают нас с ним приятелями. Но пусть борьба будет честной и победит достойный. — После этих слов Поттер обвел зал уверенным в себе взглядом победителя и остановился на изумленной Лили.

Гул удивления прокатился по залу: все изумленно смотрели на Джеймса. Слизеринцы с легким скепсисом, гриффиндорцы — с восхищением. Ремус недоверчиво взглянул на Джеймса, пытаясь понять, что это — очередной розыгрыш или же серьезные слова. Сириус Блэк, скрестив руки на груди, застыл с ошеломленным выражением лица. Его приподнятые брови, казалось, уже не смогут вернуть себе привычное положение. Даже Дамблдор, казалось, был тронут происходящим. Он окинул Джеймса непривычно серьезным взглядом и покачал головой, то ли выражая одобрение, то ли просто в такт своим размышлениям.

Лили же просто не находила слов. Она завороженно смотрела на Джеймса, позабыв про огромную толпу людей, окружающую ее. Конечно, она понимала, что все это — лишь красивый жест, очередная попытка завоевать ее доверие. Но она понимала и то, что теперь Джеймс публично отказался от издевательств над Снейпом. И, если он нарушит слово, он потеряет не только Лили, но и уважение всей школы. Эванс неуверенно взглянула на Северуса, еле сдерживающего порыв злости. Снейп не желал признавать того, что Поттер способен на подобные поступки, и искренне полагал, что все это лишь дешевый трюк. Но, сжав зубы, он напряженно и тихо произнес:

— Я принимаю твои извинения, Джеймс Поттер.

А что ему еще оставалось?

________________________________________________________________

* Люциус (Lucius) — в переводе с латыни означает «щука».

** Джеймс — левша.

* * *

Ажиотаж после выступления новоявленной группы никак не утихал. Тем более, всех крайне взволновал рояль, стоявший в углу сцены и до сих пор нетронутый. Хоть инструмент и был весьма непритягательного вида, но чары, наложенные на него, не давали повода усомниться в его исправности. Студенты гадали, что за еще сюрпризы им преподнесет Рождественский бал? И какую роль во всем этом сыграет многострадальный рояль? Но вопрос так и оставался без ответа, хоть время уже приближалось к полуночи.

Впрочем, студентам и так хватало событий для одного дня. Сириус, Ремус и Питер сразу после выступления окружили Джеймса и буквально хором задали вопрос:

— Какой гиппогриф тебя укусил?!

Джеймс лишь пожал плечами:

— Надо что-то менять. — И улыбнулся.

Когда Питер удалился с Элизой в укромный уголок, а Сириус продолжил третировать Малфоя на пару с Нарциссой, Люпин подошел к задумчиво улыбающейся Эмили.

— Я знаю эту улыбку, — настороженно произнес он. — И в прошлый раз она означала то, что я должен был подорвать гостиную Слизерина вместе со всеми ее учениками.

— Не будь таким скучным, Ремус, — Эмили раскраснелась от быстрых танцев и пары живительных коктейлей. Румянец ей очень шел, оживляя обычно бледную и хмурую девушку. Локон выбился из прически, и магическая снежинка, запутавшаяся в волосах, переливалась на свету, лукаво подмигивая Люпину.

— Мне кажется, или в деле с Джеймсом и Лили не обошлось без Эмили Паркер? — Ремус на секунду залюбовался изящным изгибом шеи, скользнул взглядом ниже, к груди, неожиданно для себя отметил, что таковая имеется и...

— На что-то засмотрелся, Ремус Люпин? — голос Эмили был вкрадчивым и тихим, предвещавшим все муки ада. Парень тут же дернулся, поднимая глаза, на что Паркер лишь усмехнулась. — Видимо, твоему рогатому другу пришелся по вкусу тот самый «псих-подход», как он его обозвал. Которым Беата воздействовала на Блэка, — пояснила она.

— И? — туповато спросил Ремус.

— И... он пришел ко мне, сначала мялся, потом что-то промямлил, после чего решил поиграть в самоуверенного болвана. В общем, я уже думала, что мне понадобится переводчик с особого Поттеровского языка, но после несвязных «Лили, я мириться, она — нет», я все же уловила суть.

— Спорим, что все было не так печально, — улыбнулся Ремус.

— Это всё детали, — небрежно отмахнулась Эмили. — И я объяснила ему, как надо действовать.

— Я думаю, он был просто в ярости, услышав про публичное извинение перед Северусом.

— Был, пока я не объяснила ему суть. Как ни странно, дошло до него почти сразу. И вообще-то я не говорила про публичное извинение... я говорила про обычное — тет-а-тет. Но разве Джеймс когда-то довольствовался малым?

— Никогда, — подтвердил Люпин. — И в чем же эта суть заключалась?

— У Джеймса остались последние полгода в школе, Ремус. Гораздо проще потерпеть полгода без ежедневных издевательств на слизеринцем, зато совершить достойный поступок и заполучить девушку, с которой, возможно, ты проведешь остаток своих дней.

— Твоя идея была хороша... Но ты должна была понимать, что это очень сильно ударит по дружбе Северуса и Лили.

— У них нет никакой дружбы, Ремус. Дружит с ним только она, Сев же влюблен в нее до беспамятства. И так будет всегда. Я не верю в них, Ремус. Такая, как Лили, никогда не полюбит такого, как Северус. Он всегда будет для нее милым забитым зверьком, которого нужно защищать, а сам он будет бегать за ней по пятам, оставаясь жертвой. Ему нужно стать охотником, а для этого ему необходимо... от чего-то отказаться.

— От Лили, например, — Люпин нахмурился. — Мне не нравятся такие идеи, Эмили. Ты действовала за спиной своего друга.

— Я давно говорила ему, что пора что-то менять. Что Лили для него не пара.

— Но у них что-то начало получаться. И не тебе это решать.

— Я вижу его мучения. Наблюдала их с третьего курса. И сейчас они просто вернулись к тому, с чего начали.

— Мне сложно понять, как ты можешь принимать такие решения за его спиной. Скажи ему об этом хотя бы.

— Я сказала, — пожала плечами Эмили и поморщилась. — Теперь со мной не разговаривают уже двое моих друзей. Хочешь вступить в их клуб?

Ремус задумчиво взглянул на Эмили и медленно покачал головой:

— Нет. Кто-то же должен объяснить тебе, почему ты не права. Если у этих двоих не вышло, то, быть может, у меня есть шанс?

— Спасибо, что веришь в мою... разумность, Ремус Люпин, — и было непонятно, саркастически или же серьезно Паркер говорит.

— Кто-то же должен. Тем более, ты веришь в меня, — Ремус улыбнулся, но в глазах его скользнула неуверенность. — Пойдем танцевать.

Быстрая ритмичная музыка как раз сменилась на медленную, и самые стойкие парочки, включая Эмили и Ремуса, разбрелись по танцполу. Но стоило окончиться первой мелодии, как директор поднялся вновь:

— Еще один небольшой сюрприз, друзья!

Студенты с интересом взглянули на Дамблдора, некоторые же лишь обреченно вздохнули.

— Наши дорогие мародеры, ну и конечно, — директор отвесил шутливый поклон Элизе, — их помощники продемонстрировали нам, какой чудесной и талантливой может быть маггловская музыка. Также мы не можем отрицать и того, что маггловские классики внесли огромный вклад в искусство, равнозначный как для людей, так и для волшебников. Один из присутствующих здесь хотел бы продемонстрировать это вам, друзья. И, — Дамблдор лукаво улыбнулся, — вероятно, посвятить эту композицию кому-то особенному, не так ли мистер Блэк?

Если раньше половина девушек школы души не чаяла в Сириусе Блэке, то теперь каждая, буквально — каждая, жаждала ощутить взгляд Сириуса на себе и узнать, что именно ей посвящена эта композиция.

— Для той, что действительно оценит, — коротко и необычайно серьезно произнес Блэк и сел за рояль, распрямив спину.

Откинув крышку, он на секунду прикрыл глаза, а затем плавно опустил пальцы на клавиши. Мелодия, так внезапно ворвавшаяся в притихший зал и заполнившая его до самых краешков, не оставила равнодушным даже самого привередливого слизеринца. Длинные пальцы Сириуса буквально порхали над клавишами, заставляя их оживать с каждым разом по-новому, сплетая восхитительную мелодию, незримыми прикосновениями трогая душу слушателя, порождая в ней восхищение, завораживая и не давая опомниться. Лицо Блэка было спокойно и сосредоточено, лишь в глазах мерцал странный блеск, выдававший внутреннее напряжение и невероятный по силе душевный порыв, что он вкладывал в свою игру. Музыка была тревожной и волнующей, то нарастая и ускоряясь, набирая силу с каждым новым касанием, заставляя слушателей замирать и неотрывно наблюдать за тем, как пальцы Блэка уже с силой «врезаются» в клавиши, то на мгновение утихала, давая зрителю краткую передышку.

Вероятно, многие знали о талантах Сириуса Блэка, но разве хоть кто-либо мог предположить, что он может так играть?

— Прелюдия и фуга ля минор, — в пустоту произнесла Беата, зачарованная прекрасной игрой. — Талантливо.

— А кто это? — неуверенным шепотом спросила ее младшекурсница с Пуффендуя. Девочка слушала с наивным интересом, но в силу своих лет еще не могла проникнуться так глубоко, не ощущая в полной мере того душевного порыва и внутреннего подъема.

Презрения и надменного удивления во взгляде Беаты хватило бы на десять Малфоев и еще кусочек Нарциссы Блэк.

— Бах, — все же снизошла она до ответа. — Композитор, а не тот, кто сейчас играет, — насмешливо добавила она. Девочка лишь обиженно насупилась и отвернулась.

Слизеринцы, в большинстве своем, включая и Малфоя, взглянули на Сириуса с неподдельным уважением. Что бы кто не говорил про мир магглов, но даже чистокровные ценили произведения гениальных классиков, хоть и категорически отказывались признавать это.

Музыка все лилась и лилась, завораживая слушателей, а взгляд Беаты впервые утратил всю свою насмешливость, оставив лишь задумчивую заинтересованность и отблеск восхищения в глазах. Неважно в чем она была сейчас одета и как бы нелепо, с точки зрения многих, не выглядела. С выпрямленной спиной, плотно сжатыми губами и взглядом, наполненным вдохновением и почти эйфорическим наслаждением от игры, она выглядела более чистокровной, чем все слизеринцы вместе взятые. И только слепому было неясно, кто же «та самая, что оценит».

Серена с неподдельным интересом взирала на Сириуса. В глазах ее не было очарования молодым человеком, но переводя взгляд с гриффиндорца на дочь, миссис Спринклс загадочно улыбалась.

Еще несколько мгновений невероятной игры, и Сириус с облегчением выдохнул, приподнимая руки от клавиатуры рояля и уже бездвижно кладя их на колени. С минуту толпа молчала, приходя в себя и возвращаясь в реальность, а потом взорвалась оглушительными овациями. Эта музыка тронула слушателей куда больше, нежели выступление Джеймса и компании. Последний, впрочем, не унывал. Он и сам не знал, что Сириус может так играть. Друг изредка упоминал, что единственное, за что он был благодарен матери, было обучение искусству игры на фортепиано. Но какой на самом деле смысл скрывался в этих словах, Поттер и не представлял. Аплодировали абсолютно все, некоторые из тех, кто сидел, поднялись, выражая свое уважение и восхищение мастерством. Лишь Беата осталась неподвижна и нема, но ее взгляд, столкнувшись со взглядом Сириуса, сказал о многом.

Спокойно спустившись со сцены, Сириус подошел прямо к Спринклс, а затем, совершенно внезапно для всех отвернулся от слизеринки и направился к своей спутнице — Нарциссе Блэк. Беата, изогнув бровь, с удивлением наблюдала за происходящим. Нарцисса тем временем, разгадав план Блэка, подала ему руку и, когда тот склонился для поцелуя, мягко произнесла:

— Мне очень понравилось, Сириус. Я и не ожидала, что ты будешь столь точен в выборе посвященной мне композиции.

— Как я мог ошибиться, дорогая кузина? — Сириус вернул девушке улыбку.

Он чуть дрожал, все еще напряженный после сложной игры, но держался уверенно, несмотря на пылающий взгляд Беаты, ввинчивающийся в его спину. Собравшиеся вокруг студенты с интересом наблюдали за развернувшимся представлением.

— Приятно осознавать, что существует хотя бы одна девушка, способная оценить мои усилия по заслугам.

Толпа выдохнула. Беата вдохнула. Если бы она была огнедышащим драконом, то через мгновение зал был бы заполнен кричащими и подожженными студентами, но, увы, взгляд ее не был столь действенен.

— Станцуем? — невинно улыбнулся Блэк. Нарцисса кивнула, и они вместе вышли в центр зала.

Беата и Малфой стояли не шелохнувшись, глаза обоих горели огнем возмездия, но, как известно, месть — это блюдо, которое нужно подавать холодным. Люциус не собирался спешить. Он аккуратно перехватил руку Беаты, готовой уже "ринуться в бой", и покачал головой. "Не сейчас, — говорил его взгляд. — Тебе нужно успокоиться". Спринклс отступила, безмолвно соглашаясь со своим спутником.

«Пожалуй, — подумал Альбус Персиваль Вульфрик Брайан Дамблдор, — это было не совсем то, что я планировал. Но немного остроты не повредит этому вечеру». И хитро улыбнулся.