Проверено на грамотность 
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
Ты часть моего прошлого,
которую я презираю.
— Я склонен дать отрицательный ответ.
Голос Драко звучал властно и настойчиво. Он сидел в министерском кабинете невыразимца Карлоса Донавана и держал в руках бокал с бренди, отстранено наблюдая сквозь граненое стекло за своим собеседником. Драко сделал пару глотков, и алкоголь приятно обжег горло: он никогда не любил бренди, но всегда с благодарностью принимал его от своего «начальника».
Карлос, хмуро улыбаясь, медленно поднялся с кресла и подошел к окну, за которым светило искусственное сентябрьское солнце.
— Я предполагал, что ты будешь категоричен. И я знаю, мы условились, что твое прошлое задание было последним. Однако Драко, мы оба понимаем, что ты единственный кто справится с этим делом.
Драко поставил бокал на стол и резко поднялся. Донаван обернулся и, взглянув на Драко, терпеливо ожидал ответа:
— Лестно слышать, Карлос, — усмехнулся он. — Но я пять лет выполнял грязную работу для Отдела тайн. Думаю, с меня достаточно. А сейчас позволь откланяться.
Драко шагнул к двери: он был зол, его тяготила каждая минута, проведенная здесь, и единственное, что он желал — это выкурить сигарету в своем кабинете несколькими этажами выше.
— Пояс Ориона (1).
Два слова, которые заставили Драко Малфоя остановиться. Несколько секунд он боролся с желанием уйти, захлопнуть за собою дверь и оставить в прошлом Донавана, Отдел тайн и артефакты, за которыми он гонялся по всему свету. Но его любопытство пересилило и остановило в шаге от желанной свободы.
Донаван ждал. Драко слышал его напряженное дыхание и понимал, что невыразимец медленно терял терпение.
— Пояс Ориона? — удивленно спросил он. — Признаться, сложно поверить, что твои ищейки нашли что-то стоящее.
Драко замешкался, но все же обернулся и медленно направился к столу. Его лицо не выражало эмоций, и лишь легкая улыбка выдавала интерес.
— Однако это так, — мягко произнес Донаван, облегченно выдохнул, и жестом предложил Драко вновь занять кресло напротив.
— Что же, пожалуй, я выслушаю информацию об артефакте, собранную твоими бездарными помощниками.
Донаван усмехнулся и, допив бренди, взглянул на Драко с легким раздражением.
— Порой твое высокомерие обескураживает.
— А, ты сегодня щедр на лесть.
Забавно, что за несколько лет их непрерывного общения он так и не смог привыкнуть к едким замечаниям Драко.
— Это был не комплимент, — возмутился Карлос.
— Это был он.
Донаван взмахнул палочкой, и бокалы вновь наполнились алкоголем.
— Мерлин, дай мне терпение, — тихо прошептал Карлос, протягивая Драко черную папку с документами. — Здесь все, что нам удалось выяснить об этом деле.
Драко медленно раскрыл папку и, пролистав пару страниц, произнес:
— Изучу на досуге. Но ты же знаешь, я предпочитаю информацию, изложенную в устной форме.
— Хм, я надеялся избежать этого разговора, — заметил Донаван и, устало выдохнув, продолжил. — Тебе известно, что Пояс Ориона представляет собой темный артефакт, обладающий способностью сохранять и развивать любой вид магии, с которым соприкоснется. Естественно, он вызывает особый интерес у Отдела тайн, и поэтому было решено наложить гриф секретности на это дело.
Последним обладателем Пояса был, покойный Хоакин Бартос, — пояснил Карлос и улыбнувшись, заметил: — Алхимик и редкостный скряга. Его похоронили в безызвестной могиле со всей коллекцией ценностей, включая Пояс Ориона. Место захоронения Бартоса было неизвестно до недавнего времени. Полагаю, ты слышал об Архивариусе?
Драко удивленно взглянул на Карлоса и усмехнувшись, ответил:
— Архивариус? Хранитель тайн Маракандской библиотеки (2), знаменитый и, что не менее важно, неуловимый коллекционер редких артефактов. Он возглавляет список мирового магического розыска. В шестнадцати странах объявлен персоной нон грата.
— В семнадцати, — быстро добавил Карлос. — Британия также запретила ему въезд на территорию страны. И из проверенных источников стало известно, что он скрывается в Америке.
— Значит, Архивариус обнаружил захоронение Бартоса, и теперь Пояс Ориона является венцом его коллекции? — спросил Драко, лениво просматривая документы.
— Нет, — ответил Донаван, — Бартос оказался расчетливее и хитрее. Все, что удалось обнаружить в могиле алхимика — карту, которая приведет к артефакту. А тебе же необходимо отправиться в Америку, найти Архивариуса и изъять карту.
— Что? Ты, верно, шутишь, — сердился Драко. — Лучшим мракоборцам магического мира не удалось разыскать Архивариуса, едва ли это под силу мне, расхитителю гробниц. К тому же, он пользуется особым магическим шифром и очевидно, позаботился о том, чтобы защитить карту. А, я не криптограф, Донаван.
Драко был возмущен: на миг ему показалось, что невыразимец не понимает всей сложности задания, не осознает, насколько невозможным является предстоящее дело.
— Драко, мы несколько месяцев готовились к этому заданию и продумали все до мелочей. Если ты согласишься, то мы приставим к тебе лучшего криптографа и у тебя не возникнет проблем с шифром.
— Донаван, — терпение Драко сходило на нет, а в голосе отчетливо слышались металлические нотки, — я работаю один, никаких посторонних контактов.
— Драко, иного выхода нет, — убеждал его Карлос. — Я с глубоким уважением отношусь к твоим методам работы, но ты и сам понимаешь, что одному тебе с этим не справиться. Обещаю, это будет твоим последним заданием в твоей нелёгкой работе. Нет необходимости общаться с криптографом, просто дай ему сделать свою работу.
Некоторое время Драко молчал, тщательно обдумывая свое решение.
— Хорошо, но только потому, что это Пояс Ориона. Какие будут инструкции?
— Спасибо, — Донаван облегченно выдохнул и улыбнулся, — всю необходимую информацию ты найдешь в письме, в конце папки. Завтра в восемь утра я жду тебя здесь, в моем кабинете. Я представлю тебе криптографа, и вы вместе отправитесь в Фонтэйн.
— Что же, до завтра, — произнес Драко, пожимая Карлосу руку.
* * *
Солнце клонилось к закату. Огненные лучи слабо освещали комнату, создавая мягкий розовый свет. В камине полыхал огонь, поленья шумно потрескивали, и пламя, словно живое, горело в странном, причудливом танце.
Драко стоял у окна и наблюдал, как солнце догорало за горизонтом. Вдох, и его легкие наполнил сигаретный дым, такой желанный и запретный. Выдох, и сизая дымка быстро испарилась, оставляя в воздухе легкий табачный аромат. Сигареты были его маленькой слабостью, дурманом, заглушающим тревожные мысли в голове. В такие минуты, Драко полностью отдавался ощущениям, возможно, поэтому предпочитал курить в тишине.
Несколько часов он внимательно изучал документы в кабинете своего поместья, запоминая все инструкции в письме. Пожалуй, Драко поспешил с ответом. Задание было сложным и на редкость опасным. Ему предстоит отправиться в Блэкстоун, в заброшенную деревушку в северной части Калифорнии. Блэкстоун — магическая деревня-призрак, которая имеет множество альтернативных «потусторонних» реальностей. (3). Остается лишь надеется, что Драко и его попутчику удастся выбраться из проклятой деревушки.
Это дело станет последним штрихом в его работе расхитителя гробниц. Он помнил как семь лет назад стоял в зале суда перед всем Визенгамотом, ожидая получить тюремный срок, но, к счастью был оправдан. Тогда ему казалось, что все невзгоды остались позади и мир вновь падет к его ногам. Он жестоко ошибался. Поттер поспособствовал спасению его жизни и жизни его семьи, однако Министерство решило, что за подобное благодушие Малфои обязаны заплатить.
Его отца, главу чистокровного семейства Люциуса Малфоя по решению суда отправили в бессрочную ссылку в Италию, без средств на существование и ограниченного в использовании магии. А его мать, Нарцисса Малфой, как верная жена отправилась вслед за мужем.
Драко остался один. Лишенный прав и наследства, он как изгой жил в собственном поместье, которое душило его каменными стенами. Малфой Мэнор стал для него персональным адом, где все напоминало о прошлом.
Война и ее последствия сломили Драко и посеяли в сознании хаос, крах и безнадежность. В глубине души он знал, что не должен сдаваться. Последняя частица здравого смысла все еще цеплялась за жизнь, а его внутренний голос просил бороться. Драко часто слышал этот голос, когда пропивал остатки сбережений, и когда просыпался в дешевых борделях. Он слышал его даже на последней ступени самоуничтожения.
И.О.Н. Девятый круг ада должен носить это название. Искусственный органический наркотик, более известный как И.О.Н — маггловское вещество, которое было доработано зельеварами Лютного переулка. В послевоенное время, наркотик имел небывалую популярность в магической Британии. В период великой скорби каждый хотел избавиться от тяжелых воспоминаний и окунуться в мир пустоты. И.О.Н имел необычные свойства: он заставлял мозг работать так быстро, что время вокруг замирало. Привычный мир разлетался на частицы и собирался вновь, но уже в новом виде. Все, что раньше было незаметным, незримым, теперь обретало форму. Мир заиграл новыми красками, он стал ярче, теплее и, так хотелось окунуться в это буйство и раствориться в нем навечно.(4)
Драко тонул в иллюзии, в искусственных ощущениях, он словно жил в воздушном замке и верил в его существование. Но с каждой новой дозой его чувства притуплялись, и стены нерушимого замка осыпались, превращая крепость в груду камней. Однажды среди этих развалин он словно увидел осколки собственной жизни: слишком маленькие, чтобы вновь собрать их вместе, но достаточно острые, чтобы причинить боль. В тот день он понял, что уничтожен, разбит и сломлен.
Он умирал каждое утро. Его тело горело, он бился в агонии, и единственное, о чем он мог думать — это небольшая коллекция редких ядов в кабинете отца. Кажется, что конец был близок и он словно чувствовал как смерть дышала ему в затылок. В такие моменты Драко понимал, что имел только два пути: умереть или быть спасенным. Он предпочел бы умереть, но судьба решила иначе.
Драко редко вспоминал тот день. Тогда он лежал на полу в собственной гостиной и смотрел на пламя, горящее в камине. Его измученное сознание видело в огне знакомые образы, словно обрывки прошлого. И когда пламя вспыхнуло зеленым светом, и он увидел образ человека, то счёл, что это очередная картина его разума. Однако в этот раз видение оказалось реальным. Драко помнил, как вглядывался в лицо волшебника, которого он знал целую вечность, в том забытом прошлом.
Блейз Забини, его друг, стоял над ним и смотрел на Драко взглядом полным горечи и злости. В ту ночь Блейз говорил много, обрывки его гневных речей доходили до сознания Драко, но он был слишком слаб, чтобы оправдаться. Блейз был зол: разбил вазу из венецианского стекла, которой так гордилась Нарцисса, несколькими заклинаниями сломал мебель и удалился. Он вернулся на рассвете и без лишних объяснений схватил Драко и отравился с ним в клинику Святого Петра. Эта лечебница имела дурную славу, но она была единственным местом, где излечивали от зависимости и душевных недугов. Там он провел долгих четыре месяца, и об этом периоде своей жизни он старался не вспоминать.
Обитание среди психически нездоровых людей заставило Малфоя переосмыслить собственную жизнь. Целитель, который занимался его лечением, опаивал Драко редкими, порой даже запрещенными зельями, которые помогли ему избавиться от зависимости. Среди прочих процедур были и "душевные копания" — так обычно Драко называл разговоры с целителем душ. Во время таких разговоров он обычно молчал или отпускал едкие замечания на умозаключения целителя. Но спустя некоторое время, он стал вспоминать события, которые привели его к такой жизни. В итоге, он пришел к выводу, что поступил крайне неразумно, подавшись влиянию наркотических зелий. И спустя несколько месяцев, Драко покинул стены лечебницы уже другим человеком.
Блейз, которому удалось избежать показательную казнь Министерства над сторонниками Темного Лорда, сохранил свое имущество и связи в волшебном мире. Он предложил Драко продолжить учебу в Магическом Университете в Швейцарии, а после получить работу в Министерстве. Драко эта идея казалось невозможной, учитывая его прошлые грехи. И все же он согласился. Его выбор пал на факультет международного магического сотрудничества, Блейз же, всегда мечтавший стать квалифицированным адвокатом, поступил на факультет юриспруденции. Среди студентов был и их школьный друг — Теодор Нотт. Судьба его сложилась лучшим образом, и он намеревался получить образование в области зельеварения. И спустя два года, трое друзей окончили университет и поддерживали дружеские отношения.
Драко все же удалось получить работу в Министерстве, в отделе Международного магического сотрудничества. Он был рад, что достиг невозможного, однако радость быстро сменилась разочарованием, когда в первый рабочий день представитель Визингамота уведомил его о личной аудиенции, которая состоялась тем же вечером. Как и предполагал Драко, данная встреча не сулила ничего хорошего.
Бенедикт Линнес, член судебной коллегии объяснил Драко, что Визенгамоту представляется невозможным наличие бывшего Пожирателя смерти в стенах Министерства. Однако, если он согласится на помощь и сотрудничество, то тем самым искупит свои прошлые грехи и заслужит доверие Министерства. Его отказ расценивался бы как предательство, и впоследствии Драко бы получил билет в один конец до Азкабана. Он согласился, и уже на следующий день стоял в кабинете главы Отдела тайн — невыразимца Карлоса Донавана. Суровый взгляд, надменное выражение лица и властные нотки в голосе Карлоса подтвердили худшие опасения Драко. Донаван нелестно отзывался о прошлых деяниях Драко, его отце и войне в целом. Весь его грозный вид напомнил Малфою злостного тюремщика Азкабана, о котором изредка упоминал отец. Разбавляя свой монолог оскорблениями и слепой ненавистью к бывшим Пожирателям, Донаван объяснил, что Отдел тайн принял решение создать группу расхитителей гробниц, целью которых были поиски редких артефактов, формул заклинаний и зелий. Учитывая, что работа была крайне опасна и среди достойных волшебников не нашлось добровольцев, Донаван решил отобрать среди помилованных Пожирателей наиболее талантливых. Так, Драко, с отличием закончивший университет и имеющий знания в темной магии, зельеварении и истории, попал в список претендентов на весьма сомнительную должность.
Первые несколько месяцев Драко с трудом привыкал к работе расхитителя гробниц. Спустя год, он уже побывал в самых необычных магических местах: в снежных просторах Сибири, в бескрайней пустыни Сахара и гремучих лесах Шотландии. Десятки раз Драко испытывал судьбу и рисковал собственной жизнью, чтобы добыть очередной артефакт. И с каждым заданием на его теле появлялись новые шрамы, как напоминание об опасных приключениях.
Донаван был доволен работой Драко, и их отношения плавно перетекали в приятельские. Частично избавившись от его давления, Драко решил улучшить свое финансовое положение. Во время своих странствованиях он нередко натыкался на ценные вещи, которые можно было бы сбыть на черном рынке за хорошую цену. Этот способ противоречил новой, правильной жизни Малфоя, однако неплохо подправил его бедственное положение. А обладая прирожденным талантом дипломата, он с легкостью мог договориться с любым, даже самым искушенным коллекционером.
Спустя три года работы в Министерстве, Драко возглавил Международный совет по выработке торговых стандартов, а спустя год он стал главой отдела Международного магического сотрудничества. В своем резком карьерном росте Драко обязан Донавану, который имел особые привилегии и рекомендовал его на этот пост. Он отблагодарил Карлоса тем, что продлил контракт с Отделом тайн еще на один год. За это время Драко не только успешно завершил все задания, данные ему невыразимцем, но и заключил несколько весьма важных контрактов с другими странами. Тем самым, он укрепил репутацию своей семьи, заслужил доверие Министерства и волшебников из древних магических семей.
Драко был бесконечно горд собой, он достиг желаемого и постиг все вершины. Однако, все же оставалась непокоренная вершина — брак с достойной девушкой. Его мать не забывала упоминать об этом в письмах и при редких встречах. Нарциссу крайне беспокоило, что ее сын обзавелся репутацией убежденного холостяка. Сам же Драко не спешил обременять себя узами брака, он знал, что в его весьма выгодном положении многие чистокровные семейства пожелают породниться с ним.
Особое внимание к своей персоне, Драко привлек после опубликованной статьи в женском журнале. В статье, неизвестный источник поведал историю о том, что юный Малфой решил исполнить последнюю волю своей любимой бабушки и избрать в жены девушку, которая будет прекрасна душой. В подтверждение к этому, в статье прилагались фотографии кольца покойной леди Офелии, снятые тем же самым неизвестным источником. Этим источником оказался Блейз, который нередко потешался над тем, что Драко не расставался с изумрудным кольцом и даже повесил его на цепочку на шею.
Драко взглянул в окно. Ночь быстро сменила жаркий полдень, и мягкий лунный свет освещал цветущий сад поместья Малфоев.
С нижнего этажа раздался бой настенных часов. Они отбили ровно одиннадцать раз, и Драко удивился, что воспоминания заставили его потерять счет времени. Он подошел к столу и проверил все записи, сделанные ранее. Завтрашний день обещал быть сложным и все, что сейчас было ему нужно — это крепкий сон.
* * *
Ранним утром Драко спустился на нижний этаж, в Отдел тайн. Из открытой двери кабинета Донавана лился яркий свет, освещающий каменные стены. Малфой подошел к входу и молчаливо наблюдал, как Карлос что-то объяснял девушке, стоящей спиной к двери. Она была одета в серый непримечательный брючный костюм, а темные курчавые волосы были стянуты в тугой узел на затылке. По всей видимости, она была новой секретаршей Донавана, который имел обыкновение менять своих помощниц как перчатки.
Драко зашел в привычный кабинет, и Карлос подняв голову, приветливо улыбнулся.
— Драко, рад тебя видеть, — громко сказал Донаван, вставая из-за стола.
— Здравствуй, Карлос, — натянуто произнес он в ответ.
Карлос улыбнулся и жестом предложил Малфою сесть.
— Драко позволь представить тебе…
— Здравствуй.
— О, Мерлин! — громко проговорил Драко, с удивлением вглядываясь в знакомое лицо.
— Обращение "мисс Грейнджер" предпочтительнее, Малфой.
— Конечно, мисс Грейнджер, — сухо произнес Драко опускаясь на предложенный ему стул. — Позволь поинтересоваться, что ты здесь делаешь? Впрочем, можешь не отвечать, судя по всему — разносишь почту.
Гермиона шумно выдохнула. Она не ждала, что Малфой с радушием примет новость, что им придется работать вместе. Но сейчас, с трудом выдерживая его пристальный взгляд, она в очередной раз задалась вопросом: стоило ли ей соглашаться на эту работу?
— Я не стану тебе отвечать. Лишь понаблюдаю за выражением твоего лица, когда ты узнаешь, что тебе придется терпеть меня ближайшие пару дней.
Гермиона со злорадством наблюдала, как Малфой поменялся в лице.
— Что? Донаван…
— Боюсь, что мисс Грейнджер права, — мягко произнес Донаван. — Она возглавляет исследовательскую группу Кристофера Крауна и является лучший криптографом. Ее достижения впечатляют, и мистер Поттер крайне рекомендовал…
— О, и здесь не обошлось без нашего славного героя. Полагаю, так он мне мстит за все школьные обиды.
Драко был зол: ему пришлось пожертвовать ради этого дела собственной свободой, но терпеть самоуверенную выскочку было выше его сил.
— Драко, тебе известно, сколько времени ушло на подготовку задания, прошу, не усугубляй ситуацию, — устало произнес Карлос.
— Уму непостижимо, где я так согрешил? — тихо произнес Малфой, взглянув на Гермиону.
— Список твоих грехов, Малфой, официально заверен Визенгамотом, — иронично заметила Гермиона.
— Крайне тебе советую заткнуться, Грейнджер, — злобно прошипел Драко.
— Да как ты…
— Довольно. Я не потерплю подобного поведения в своем кабинете. Надеюсь, что ваше пренебрежительное отношение друг к другу не повлияет на предстоящее дело, — серьезно произнес Донаван. — В полдень вы должны переместиться в Фонтэйн, и завтра утром отправитесь в Блэкстоун. Также я жду подробного письменного отчета. Повторяю, Драко — подробный письменный отчет! — сурово повторил Карлос. — Я надеюсь на вас и прошу, берегите себя. Не смею вас больше задерживать.
Малфой быстро поднялся с кресла и, не сказав ни слова, направился к выходу.
— Я надеюсь, вам хватит терпения, мисс Грейнджер, — устало произнес Донаван.
— Боюсь, одного терпения будет не достаточно, сэр.
Гермиона вздохнула и быстро покинула кабинет невыразимца. В коридоре, догнав Малфоя, она осторожно спросила:
— Мы должны договориться о встрече, чтобы переместиться в Калифорнию. Портал, который...
— Дырявый Котел, ровно в полдень. Гостевая комната на втором этаже.
— Я не...
— Не вздумай опаздывать, Грейнджер, — грубо ответил Малфой и прибавив шаг, скрывается за ближайшим поворотом. Спустя пару минут Гермиона поднялась в Атриум и исчезла в зеленом пламени министерского камина.
* * *
Гермиона открыла дверь своей лондонской квартиры. Переступая через порог, она вошла в гостиную. Плотные шторы не пропускали солнечный свет, и в гостиной царил теплый полумрак. Она сняла неудобные туфли и прошла к панорамным окнам и распахнув шторы, на миг закрыла глаза, позволяя утренним лучам осветить комнату. Крохотные, бесцветные пылинки вились на свету: то синхронно кружились, то беспорядочно распадались. Она, замерев, наблюдала за пылинками и протянула пальцы к свету, словно играя им. Оставив бесполезные игры со светом, Гермиона медленно прошла на кухню.
В просторной, светлой столовой с геометрической темной мебелью царила тишина. И лишь монотонное тиканье настенных часов нарушало звенящий полуденный покой. Гермиона подошла к столу и налила себе чашечку горячего кофе, вдохнув его аромат, она добавила пару щепоток корицы. Ей всегда нравилось, как пряность оттеняла горький и томный вкус кофе. Забавно, но бодрящий и возбуждающий напиток, напротив, успокаивал ее, позволял приглушить чувства и просто наслаждаться вкусом.
Она вернулась в светлую гостиную и удобно расположилась в кожаном кресле, которое одиноко стояло у окна. Гермиона, вдохнув манящий аромат кофе, оглядела комнату и грустно улыбнулась. Эта квартира, словно каменная крепость, стала для нее символом свободы, гранью между новой жизнью и прошлым, серым и унылым. Она хорошо помнила, как за пару месяцев окончила седьмой курс и получила диплом с отличием. Даже после войны, подобная привилегия в Хогвартсе была скорее исключением, чем правилом. Гермиона была лучшей ученицей столетия и героиней войны, а подобные звания открывали многие двери. Она получала десятки писем с предложениями о работе от самых разных компаний и фирм магической Британии. Однако Гермиона отказала всем, твердо решив работать в Министерстве, в Отделе регулирования магических популяций и контроля над ними. Она была счастлива: работа казалось ей интересной, а ее отношения с Роном стремительно развивались.
Пару месяцев спустя, ее горячо любимый Рон сделал ей предложение руки и сердца. Он был робок и нерешителен, но Гермиона сочла это милым и, нежно поцеловав его, уверено произнесла «Я согласна». Последующие месяцы прошли в томящем ожидании и хлопотах, она с сердечной благодарностью принимала поздравления от родных и знакомых ей людей. Но мнимое счастье и мечтательно-светлое будущее длилось недолго.
В тот день, Гермиона прибывала в дурном настроении из-за отказа о принятие нового законопроекта в отношении домашних эльфов, привычно возвращалась в холодную и пустую квартиру. Рон в последнее время был занят, помогая своему брату Джорджу в магазине в Косом переулке. Порой он возвращался за полночь, когда Гермиона мирно спала в их спальне. А в тот вечер, стоя у порога их общей квартиры и задумавшись об одиноких часах, Гермиона решила отправиться в Косой переулок, чтобы провести остаток дня с Роном.
Она стояла у стены и почти не глядя, осторожно провела палочкой по кирпичам и неспешно вошла в Косой переулок. В поздний вечер здесь было безлюдно, и Гермиона уверенно шла по каменным плиткам к магазинчику братьев Уизли. Гермиона вошла через служебный вход, который всегда был открыт, и направилась в складское помещение, где обычно работал Рон. Она бесшумно вошла в небольшую комнату, и замерла, в удивлении открыв рот. Ее некогда скромный и неловкий Рон, резкими и жесткими толчками входил в пышногрудую девицу, которая непристойно и громко стонала. Гермиону захлестнули смешанные чувства, и ее единственным желанием было убежать и остаться незамеченной. Но она продолжала стоять, словно не веря своим глазам и подходя ближе, дрожащим голосом произнесла его имя.
В тот вечер Рон говорил много: его слова были наполнены сожалением, а виноватый взгляд словно молил о прощении. Из его скулящего бормотания Гермиона запомнила лишь одну единственную фразу, которая месяцами позже преследовала ее: «Я люблю тебя, Герм, но чувствую себя в твоей тени. Извини, но я не могу конкурировать с твоим хваленным интеллектом».
Молча выслушав его, Гермиона наспех собрала вещи и отправилась к Поттерам.
Несколько недель Гермиона жила, словно в тумане, окутавший ее ядовитой дымкой. И каждый раз возвращаясь к воспоминаниям той ночи, она убеждалась, что в происшедшем виновна лишь она. И с каждым разом это убеждение лишь крепчало.
— Не могу поверить, что измена моего никудышного братца способна разрушить твою жизнь, — голос Джинни звучал тихо, но в нем отчетливо слышались нотки злости.
«Разрушить твою жизнь…» Фраза эхом звучала в ее голове бесконечное количество раз, до тех пор, пока смысл слов не достиг сознания и не стал понятен.
— Ты права, не может, — уверенно произнесла Гермиона, без объяснений покидая дом Поттеров.
На следующее утро она как обычно отправилась на работу, но вместо того чтобы приступить к обязанностям, направилась в кабинет своего начальника с заявлением об уходе. Несколько часов спустя, она сняла почти все сбережения со своего счета в Гринготссе и отправилась в маггловское агентство недвижимости. Весь день она рассматривала варианты квартир, предложенные ей риелтором, но ничего стоящего не нашла. И лишь под вечер она нашла эту самую квартиру в фешенебельном районе Белгравия. Квартира разительно отличалась от предложенных ранее, она была в ахроматических тонах с идеально точными, геометрическими линиями. Апартаменты были выдержаны в стиле hi-tech, как объяснил ей агент, а это значит: никаких пастельных тонов, цветов и узоров, никаких мягких кружевных тканей, которые до боли напоминали ей их с Роном квартиру. Здесь все было минималистическим и точным. Ей нравилась эта квартира; где черно-белые тона словно напоминание о боевом прошлом, а математическая точность будто подчеркивала ее знание и стремление к науке. Она решила купить эту жутко дорогую квартиру, после того, как увидела панорамное окно с широким подоконником, откуда открывался прекрасный вид на Итон сквер и ночной сверкающий Лондон.
С приобретением квартиры, Гермиона была убеждена, что ее новая жизнь не за горами. Но время тянулось медленно и тягуче, проходили недели, но ничего не менялось. Запертая в бетонной клетке со своими мыслями, она медленно теряла надежду обрести себя. Она отклоняла все предложения, которые хоть как то были связаны с ее бывшей работой или военным прошлым, и вновь продолжала поиски. Ее мучениям пришел конец, когда однажды, ранним утром, она получила письмо от своей бывшей коллеги и подруги Мэгги Бирс, в котором, помимо прочей формальной ерунды, было написано о формировании новой исследовательской группы Кристофера Крауна. Гермионе и раньше доводилось слышать о нем: свободный ученый, алхимик и историк. Его книга «Мифы анималькулизма» была одной из полюбившихся Гермионе еще в школе. А сколько его трудов и трактатов она прочла перед тем самым походом с Гарри и Роном на седьмом курсе.
Гермиона решила, что ей стоит рискнуть и добиться места в исследовательской группе Крауна. Она написала ему письмо и спустя пару дней получила ответ с предложением о встрече. Гермиона помнила тот день. Кристофер произвел на нее неизгладимое впечатление, а их продуктивная беседа длилась часами. Казалось, они могли обсудить все на свете, начиная от зарождения алхимии на Востоке и заканчивая военной политикой гоблинов на Западе. Кристофер, не задумываясь, предложил Гермионе работу в его группе в качестве переводчика. И спустя несколько месяцев Гермиона поняла, что обрела себя.
Она будто снова научилась дышать, а мрачные мысли, казалось, таяли в том буйстве красок, в которые преобразилась ее жизнь. Она путешествовала по самым невообразимым местам на планете, живя то в каменных пещерах как древние маги, то в роскошных дворцах Арабии. Она знакомилась с невероятными людьми, слушала их историю и наблюдала древние ритуалы неизведанной магии. Гермиона переводила античные тексты в ветхих книгах и получала удивительные знания. Ее партнёром по работе была амбициозная особа по имени Эббигейл Бланшет. Она специализировалась по истории древнего магического и магловского мира. Будучи воспитанной во Франции в семье мага-отца и магла-матери, Эбби придерживалась современных взглядов и изучала историю обоих миров. Она крайне целеустремленна и добродушна, а ее осведомленность о жизни магической Британии удивляла. Внешне Эбби была полной противоположностью Грейнджер. Гермионе она напоминала роковую красавицу из старых магловских фильмов: золотые локоны до плеч, лазурные глаза, правильный овал лица и лучезарная улыбка. Ей бы стоило разбивать мужские сердца, плести интриги и заводить романы, однако она избрала путь исследователя, утверждая, что «красота не вечна, в отличие от интеллекта». Гермиона и не заметила, как Эбби стала ее лучшей подругой, ворвавшись ураганом в ее жизнь и заняв в сердце Гермионы важное место.
Их скитания порой утомляли, однако, воодушевленные любимой работой, они вновь отправлялись в путешествие. В одном из таких путешествий, а именно в индийском городе Аграба (5), поддавшись уговорам Эбби посетить местное вечернее заведение, Гермиона познакомилась с Робертом Коллинсом. Молодой целитель пленил гордую Гермиона своей улыбкой, мягким нравом и эрудицией. Проговорив с ним пару часов, Гермионе казалось, будто она знает Роберта целую вечность. Он работал целителем в частной лечебнице в Гиллингеме, графстве Дорсет, а в Индии практиковал новый антидот на яд амфисбены. После их встречи Гермиона чувствовала волну разливающего тепла внутри, как только думала о нем, о его бархатном голосе и зеленых глазах, ощущала, что каждая частица ее сознания тянется к нему.
По возвращению из Индии, Гермиона боролось с побуждением написать ему, листок с его адресом, который он оставил на прощание, лежал на прикроватной тумбочке, и Гермиона так часто заглядывала в него, что уже наизусть помнила адрес. Однако, долго бороться с сомнениями ей не пришлось, ведь глубокой ночью она услышала стук в дверь и была крайне удивлена, когда увидела на пороге своей квартиры Роберта.
— Как… как ты меня нашел? — с волнением в голосе спросила Гермиона, глядя в сияющие глаза Роба.
— Я тебя и не терял, — смеясь, ответил парень.
С того дня Гермиона смело может заявить, что знает что такое истинная любовь, ведь встречаясь с Робертом больше года, она ни разу не усомнилась в его чувствах. И когда пару недель назад он сделал ей предложение, она утвердительно сказала «я согласна» и позволила любимому надеть на безымянный палец бриллиантовое кольцо.
Глубоко вдохнув, Гермиона допила уже остывший кофе и, улыбаясь, посмотрела на кольцо; лучи солнца отражали свет от граненных краев драгоценного камня и играючи плясали по потолку. Гермиона, вспомнив о завтрашнем дне, решила отдохнуть. Ей требовался здоровый сон, ведь лишь только набравшись сил, можно было вытерпеть общество Малфоя.
* * *
Малфой стоял посреди маленького дешевого номера в Дырявом котле. Он поморщив нос от запаха плесени, влажной древесины и золы и, взглянул на настенные часы. Почти полдень. Пару минут, и портал активируется, а Грейнджер не удосужилась явиться в точно указанное время.
Тридцать четыре секунды до полудня. Драко резко обернулся на шум в коридоре, и пару секунд спустя, перед ним предстала запыхавшаяся Грейнджер.
— О, кажется, я вовремя, — произнесла она, переводя дыхания.
— Хм, я впечатлен. Обычно девушкам свойственно опаздывать, но тебя вряд ли можно отнести к представительницам прекрасного пола, — нарочито произнес Драко, слегка усмехаясь.
— Да как ты… — начала было Гермиона, но Малфой ее прервал, подняв руку.
— Портал, — сказал он, указывая на светящуюся книгу на столе.
Они одновременно подошли к порталу и, дотронувшись до него, исчезли в пространстве.
1) Пояс Ориона (придумано автором) — древний магический артефакт, способность которого впитывать и усовершенствовать любой вид магии, с которым соприкоснётся. Согласно легенде, был создан Диадеей Мирной, дочерью жреца древних магов Октавиона. Диадея, будучи могущественной волшебницей, родила ребенка-сквиба Ориона и, чтобы уберечь себя и сына от гнева отца, создала магический пояс из гоблинского золота и драконьих кристаллов, который впитывал магию и позволял Ориону пользоваться ей.
2) Маракандская библиотека (придумано автором)— названа в честь античного города Мараканда, столицы империи Тимуридов. Является самой большой библиотекой в магическом мире. Доступ разрешен лишь магам высшего уровня, либо обладателям печати Таинств.
3) Потусторонний город — заимствованные понятие и название из серии игр «Сайлент Хилл». Представляет собой заброшенный город, имеющую свою альтернативную реальность.
4) И.О.Н — описание наркотика заимствовано автором из фильма «Судья Дредд».
5) Аграба — вымышленный волшебный город. Прототипом для названия, является город Агра в Индии. Именно в Аграбе происходит основное действие голливудского мультфильма «Алладин».
— Куда мне отсюда идти?
— А куда ты хочешь попасть?
— А мне все равно, только бы попасть куда-нибудь
— Тогда все равно куда идти. Куда-нибудь ты обязательно попадешь.
«Алиса в стране Чудес»
Медленно приземлившись, Драко огляделся: долина, как и прежде, была тихой и мрачной. Ветер гулял по открытой местности и неприятно леденил лицо. Драко вздрогнул: он знал, что холодные ветра и вечно скрытое солнце за низкими облаками — часть защитной магии, но теплее от этой мысли не становилось. Несколько веков, с основания Фонтейна, в долине царствовал бушующий ветер и отпугивал своей свирепостью случайных путников-магглов, которые и назвали это место Долиной Ветров. «Магглы, — подумал он, — как же они любят драматизировать».
— Долина Ветров, — восхищенный голос Грейнджер отвлек его от мыслей.
— Я читала о ней в «Путешествиях по магическим местам» Зигмунда Горбатого, — продолжила она, оглядываясь по сторонам и любуясь мрачным пейзажем. — Это удивительное место, защитный купол не только скрывает долину от маггловских глаз, но и создает жуткие погодные условия, на случай если чары прервутся. Ах, а вон и поместье Манес [1].
Драко взглянул на север и, как и ожидал, увидел старое поместье, стоящее на вершине холма. Удивление Грейнджер его заинтересовало: «Неужели наша милая зазнайка никогда прежде не бывала в Фонтейне? — подумал он. — Насколько помнится, Зигмунд Горбатый не описывал в своей книге, что ждет путника в поместье. Хм, а это может быть забавно».
Улыбнувшись своим мыслям, он вновь посмотрел на Грейнджер, которая продолжала вслух восхищаться местностью. Она резко умолкла, закончив свой доклад, и посмотрела на Драко.
— Я сообщу тебе, если мне понадобятся услуги экскурсовода, — раздраженно произнес он.
— Я рассказывала не для тебя. Просто проверяла, соответствует ли прочитанное мною действительности, — спокойно сказала Гермиона, гордо задрав подбородок и скрестив руки на груди.
— Отличное оправдание собственному зазнайству, — ответил ей Драко.
Фыркнув на его едкое замечание, Гермиона прошла мимо Малфоя в сторону поместья.
— Путешествие обещает быть интересным, — прошептал Драко, последовав в ту же сторону, что и Гермиона.
Со стороны расстояние до поместья казалось куда меньше, чем оно было на самом деле. Драко об этом знал, но каждый раз прибывая в Фонтейн, проклинал создателей защитного купола за то, что в долине воспрещалось пользоваться магией, и переместиться к поместью представлялось невозможным, впрочем, как и защититься от сурового ветра.
Потеплее закутавшись в легкий кардиган, Драко посмотрел на Грейнджер, которая шла на пару шагов впереди. Она была одета куда теплее, чем он: кожаные полусапожки, узкие брюки, теплое короткое пальто и длинный красный шарф, который, как кричащее знамя, развевался на ветру.
— Гриффиндорец — это диагноз, — фыркнув, произнес он.
Спустя некоторое время они оказались у старых дубовых ворот поместья. Внутри это место было куда хуже, чем снаружи: деревянный пол, который местами отсутствовал, разрушенные стены, разбитые стекла на окнах и невыносимый запах сырости. Поместье напомнило Гермионе ветхую и разрушенную Воющую Хижину. Она старалась не замечать возню мышей за плинтусом и осторожно следовала за Малфоем, который поднимался по скрипучей лестнице на второй этаж. Пройдя по темному коридору, он остановился у двери и, слегка приоткрыв ее, жестом указал Гермионе пройти первой.
— Что за проявление вежливости, Малфой? — спросила Гермиона, внимательно взглянув на него.
— Лишь издержки моего воспитания. Ничего больше, — спокойно произнес Драко, позволяя Гермионе пройти первой.
— Раз, два, три… — улыбаясь, отсчитывал он, пока не услышал крик Грейнджер за дверью.
Драко усмехнулся и вошел в комнату, с наслаждением взглянул в испуганные глаза Гермионы, онемевшей от страха. Впрочем, он ее не осуждал. Сложно удержать крик, когда видишь расчленённый труп с разбросанными по всей комнате внутренностями.
— Хм, кровь, кажется свежая, — философски произнес Драко, макнув палец в небольшую лужицу крови на полу. Он вновь взглянул на Грейнджер, которая с ужасом смотрела в его улыбающиеся глаза.
— Хочешь проверить? — поинтересовался Драко, протягивая испачканную в крови руку.
— Что? Тут мертвый человек! — истерично вскрикнула она.
— Превосходный анализ, Грейнджер, — иронично заметил Малфой. — Можешь убрать свои дешевые декорации, Крикз.
Гермиона перевела взгляд на Малфоя, который, казалось, смотрел сквозь нее. Услышав шорох за своей спиной, она резко обернулась.
— Бу! — вскрикнул призрак и, заметив испуганный взгляд Гермионы, довольно улыбнулся.
Крикз, сторожевой призрак поместья Манес, проплыл мимо Малфоя и щелкнул пальцами. Труп и прочие пугающие декорации исчезли, и комната приобрела свой привычный вид.
— Веселье ведь только началось, зачем тебе нужно было все портить! — расстроенно произнес Крикз, обращаясь к Драко.
— Боялся, что меня стошнит от твоей неоригинальности, — ответил ему он.
— Я думал, что вы магглы. Здесь так давно не было магглов, что я начал было скучать. Хотя, вы, дамочка, кричали как настоящая маггла, — радостно добавил призрак.
— Видишь, Грейнджер, даже призраку очевидно твое истинное происхождение, — улыбаясь, сказал Малфой, смотря на все еще ошарашенную Гермиону.
— Так если вы маги, почему не постучали в дверной молоток? — лениво спросил Крикз, медленно кружась над потолком.
— Точно. Так вот почему меня не покидало ощущение, что я что-то забыл, — сказал Драко, сделав вид, будто его только что осенило.
— Малфой, — злобно произнесла Гермиона, — да ты, ты…
— О, не утруждайся, Грейнджер, — прервал ее Малфой.
— Ты за это ответишь, Малфой, — прошипела Гермиона, мысленно проклиная себя за то, что согласилась отправиться на задание с этим мизантропом.
— Не сомневаюсь, — ответил Малфой и, обращаясь к призраку, продолжил, — открой проход.
Крикз медленно опустился, что-то бормоча, подплыл к небольшой двери на противоположной стене, которую Гермиону приняла за встроенный шкаф и, звеня ключами, открыл дверцу. Гермиона подошла ближе, и ожидая увидеть проход, заметила лишь овальное зеркало в громоздкой потертой раме, висевшее на стене за дверцей.
— Прошу, — отстранено произнес призрак.
— Мы должны пройти сквозь зеркало, Грейнджер, — пояснил Малфой, наблюдая за ней.
— Как в «Алисе»? — спросила Гермиона, медленно проводя рукой по гладкой холодной поверхности зеркала.
— Именно, — ответил Драко, — американцы не могут устоять перед дешевыми спецэффектами.
— Ты пойдешь первым, — грозно произнесла Гермиона.
Малфой закатил глаза и, покачав головой, спросил:
— Чем же я заслужил ваше недоверие, мисс?
Усмехаясь, он спокойно шагнул в гибкую поверхность зеркала и исчез. Гермиона нервно выдохнула и медленно прошла сквозь магическое зеркало.
Как только Гермиона прошла сквозь проход, то невольно прищурилась от яркого солнечного света. «Так странно пройти сквозь зеркало…» — подумала она, посмотрев по сторонам. «Как бы оно не оказалось кривым».
Зазеркалье было еще более сказочным, чем представлялось Гермионе. Чтобы попасть в Фонтейн, она прошла лабиринт из цветущих, поющих вьюнков, которые нежно звенели, колыхаясь на ветру. А дорожка из желтого кирпича, по которой шла Гермиона, следуя за Малфоем, напомнила ей страну Оз. Да, и все кругом казалось ей дивным и удивительным, словно она путешествовала по страницам старых книг.
— Все чудливей и странноватей [2], — не сдерживая улыбки, произнесла Гермиона, не обращая внимания на фырканье Малфоя.
— Интересно, — сказала она, — почему магическая деревушка называется Фонте… Вау!
Пройдя через лабиринт, они попали на главную улицу Фонтейна — Кроличью Нору, в центре которой стоял невероятной красоты фонтан. Хрустальный фонтан, инкрустированный сверкающими самоцветами, был словно живым. Вода в нем не журчала и не струилась из античных статуй — она оживала, взмывала вверх, образуя невероятные фигуры. Трое русалок вились в воздухе, нежно щебеча, мгновение, и вода вновь меняла форму, и вот уже перед удивленной Гермионой стая русалок сменилась лесными феями, которые, махая водяными крылышками, обрызгивали прохожих. Завороженно глядя на удивительные истории фонтана, Гермиона не заметила, как Малфой усмехался над ее детской, по его мнению, впечатлительностью.
— Есть что-либо в этом мире, что не способно тебя удивить, Грейнджер? — улыбаясь, поинтересовался Малфой.
— Да, — ответила Гермиона, продолжая смотреть на чудные формы фонтана, — твое высокомерие.
— Жаль тебе это сообщать, но нам пора, — произнес Малфой, пуская в небо сноп желтых искр. Мгновение спустя, к ним подлетел экипаж, запряженный двумя породистыми пегасами. Гермиона удивленно наблюдала, как Малфой подошел к повозке, открыл дверцу и вальяжно расселся на сидении. Она села напротив Драко, который, прикрыв глаза, откинул голову назад.
— Добрый день, мисс, — поприветствовал ее кучер, заглядывая в небольшое окошко в повозке. Гермиона улыбнулась и собиралась ответить на приветствие, как Малфой ее прервал:
— Отель, Мистик плаза. И поживей!
— Как вам будет угодно, сэр, — ответил кучер, преклонив голову.
Как только они взлетели, Гермиона выглянула в окошко, рассматривая магическую деревушку.
— Кажется, вы здесь впервые, — догадался кучер, поглядывая на Гермиону.
— Вы правы, — кивнув, ответила она. — Здесь красиво, словно в сказке.
— Лишь раз в году, мисс. Вам повезло, признаться. Во второй четверг сентября начинается Кроличья неделя, — пояснил кучер, дергая поводья.
— Простите, как вы сказали? Кроличья неделя? Не приходилось слышать об этом раньше.
Кучер обернулся, удивленно взглянул на Гермиону и спросил:
— Не приходилось? Вы, мисс, точно волшебница?
Малфой злобно ухмыльнулся, не обращая внимания на суровый взгляд Гермионы.
— В эту неделю, — продолжил кучер, — многие детки со всего магического мира приезжают сюда с одной единственной целью — попасть в Страну чудес.
Гермиона ахнула, вспомнив, что Страна чудес, в которой побывала Алиса из маггловской сказки, существует в магическом мире. Это показалось Гермионе удивительным, и ей непременно захотелось побывать в Стране чудес, но она быстро позабыла о детской мечте и даже не поинтересовалась, что парк развлечений находился, здесь, в Фонтейне.
— Даже на Рождество в Фонтейне не бывает так оживленно и многолюдно, — добавил кучер и приземлил повозку у отеля.
Расплатившись, Драко направился к отелю — старому небольшому замку. Разглядывая фасады, Гермиона последовала за Малфоем, который уверенным шагом вошел внутрь и направился к стойке регистрации.
— Рады приветствовать вас в Мистик плаза, — расплываясь в улыбке, произнесла девушка, поглядывая на Малфоя.
— Были забронированы два номера на имя Драко Малфоя, — безразличным тоном произнес он.
Девушка улыбнулась, взмахнула палочкой, перелистывая списки забронированных мест.
— Извините, сэр, — осторожно начала она, — но на ваше имя только один номер.
— Проверьте еще раз, — потребовал Малфой.
— Ошибки быть не может, мистер Малфой. Номер четыреста седьмой, люкс с двумя спальнями и общей гостиной.
— Нам необходимы два раздельных номера. Иные причины меня не волнуют, — в его послышались напряженные нотки.
— Извините, но я не могу вам ничем помочь. Все номера уже заняты, либо забронированы. Обычно отель переполнен в Кроличью неделю.
— Разве я не ясно выразился … — начал Малфой, но Гермиона его резко прервала.
— Извините его. Он сегодня не в духе, — оправдывалась Гермиона, уводя его в сторону.
— Спешу тебе напомнить, Малфой, что мы на задании по приказу Отдела тайн, а не на увеселительной прогулке. Так что прекрати привлекать внимание к своей персоне и вести себя как истеричная дамочка, — прошептала Гермиона, злобно взглянув на Малфоя.
— Советую тебе в будущем остерегаться подобного поведения в отношении ко мне. Иначе это возымеет неприятные для тебя последствия, Грейнджер, — ядовито произнес Драко, с отвращением глядя на нее.
Он вернулся к стойке, забрал ключ от номера и направился к картине на противоположной стороне, служившей проходом для перемещения на верхние этажи.
Спустя некоторое время Гермиона заняла одну из спален в номере и, удобно расположившись, решила не терять оставшееся время и изучить Фонтейн. Переодевшись, она достала необходимые книги из своей бисерной сумочки и отправилась на прогулку.
Гермиона купила небольшой путеводитель в сувенирной лавке у отеля и воспользовавшись советами в брошюре, начала изучение деревни с Кроличьей Норы. Небольшая главная улица Фонтейна была вымощена необычной плиткой, которая образовывала причудливый рисунок. В преддверие главного события осени улица была ярко украшена и многие магазины или заведения всячески декорировали витрины, завлекая покупателей. Грейнджер посещала каждый магический магазин, который только попадался ей на глаза: Энимеджикал [3] — магазин, продающий различных животных: от сверчков до кроликов; Салемские ведьмы — дамский салон, где возможно приобрести модные мантии и всевозможные зелья красоты; Эбриус [4] — ночной паб; Сниджет [5] — спортивный магический магазин; Чешир — сувенирный магазин, на заднем дворе которого находился вход в Страну чудес; Вандерленд — небольшой театр, в котором проводились спектакли каждые выходные, а в Кроличью неделю — каждый день. Также тут магическая галерея мистера Пиббоди, ряд торговых магазинов и закусочных, аптека зелий мисс Ловетт и Лайбрериум, книжный магазин и библиотека с небольшим читальным залом. В последнем Гермиона решила остановиться и провести свободный вечер. Она никак не смогла отказать себе посетить библиотеку, не смотря на все буйство ярких магазинов и заведений в Кроличьей Норе.
Набрав большую стопку интересных книг и чашку травяного чая, она заняла крайний стол в пустом читальном зале. Как обычно зачитавшись увлекательной книгой, Гермиона потеряла счет времени, и лишь когда мисс Баркет, владелица магазина, объявила о закрытии библиотеки, она вернулась в отель. Было уже за полночь, когда Гермиона, осторожно открыв дверь номера, прошла через общую гостиную в свою спальню. Она испуганно вздрогнула заметив Малфоя в углу комнаты. Он сидел в мягком кресле, крутил в руках наполненный бокал и отпив глоток виски, откинул голову на спинку кресла.
— Доброй ночи, Грейнджер, — лениво произнес он.
Гермиона подумала, что возможно ошиблась спальней, но, заметив свои вещи на кровати, возмущенно произнесла:
— Малфой, что ты делаешь в моей спальне?
— Это ведь очевидно, Грейнджер, — растягивая слова, произнес он, — я здесь спал.
Шумно выдохнув и сжав пальцы в кулак, Гермиона спросила:
— У тебя есть своя кровать. Чем она тебе не угодила?
— Мне там было тесно, — спокойно ответил Малфой и посмотрев на нее сквозь гранёное стекло бокала, отпил большой глоток и с наслаждением наблюдал, как грань ее терпения исчезала, а в глазах заблестела знакомая злоба.
— Тебе, одному, было тесно на двухместной кровати? — нервно спросила Гермиона, едва сдерживаясь.
— С чего ты решила, что я был один?
Услышав это, Гермиона открыла рот от возмущения. Что этот надменный циник себе позволяет?
— Уму непостижимо! Накануне важного задания ты развлекаешься с дешевыми девицами?
— Дешевыми? — переспросил Малфой, слегка приподняв бровь. — Я никогда не платил за удовольствие.
— Не обманывайся, Малфой! Девушки видят в тебе лишь зажиточного аристократа.
— О, как же я жил все это время? — иронично спросил Малфой и, допив виски, добавил:
— Обсудим мою знатную персону позднее, Грейнджер. Что ты знаешь о Блэкстоуне?
Гермиона подошла к камину, опустилась в кресло напротив Малфоя и затараторило:
— Многое. В отличие от тебя, я работала, Малфой. Блэкстоун — магическая деревушка, была основана в тысяча восемьсот тридцатом году Гарольдом Стоквелом и названа в честь черного эльфийского камня, который добывался в деревушке местными старателями. На данный момент она не существует, а местность ограждена защитной магией. Блэкстоун является источником спонтанной магии, посему территория опасна и внесена в реестр запретных магических мест как зона повышенной опасности.
Выговорив, как заранее заученный стих, Гермиона выдохнула и надменно посмотрела на Малфоя.
— Впечатляет, — произнес Малфой пару секунд спустя.
— Знание — сила, Малфой. И если бы ты…
— Впечатляет то, с какой точностью ты вызубрила текст, — усмехаясь, произнес Драко и показал ей книгу, которую она привезла с собой. Он открыл нужную страницу и, сверяя сказанное Гермионой с оригинальным текстом, произнес:
— Даже знаки препинания ты произнесла с интонацией. Хм, хорошо учиться не значит быть умной, Грейнджер. И это, — он указал на книгу, которая тут же полетела в камин, — тебе больше не понадобится.
Гермиона чувствовала себя так, словно ее облили холодной водой. Она ощущала себя униженной. Сказанное Малфоем оскорбило ее настолько, что ей хотелось расплакаться, как маленькой обиженной девочке. Но почему? За школьные годы она научилась абстрагироваться от оскорблений Малфоя. Так почему сейчас ком обиды засел в груди? Возможно, потому, что Гермиона почувствовала, что Малфой оказался прав?
Она, не дыша, наблюдала, как он медленно поднялся с кресла, подошел к ней, и наклонился так близко, что она почувствовала запах алкоголя и тонкий аромат парфюма — сандал и апельсиновое масло.
— Знаешь, как называют людей, которые отправляются в Блэкстоун? — томным голосом произнес он и, не дожидаясь ответа, наклонился к ее уху и добавил:
— Смертники!
Резко повернувшись, Малфой отошел от Гермионы, позволив ей дышать, и продолжил:
— Блэкстоун не является источником спонтанной магии, он отравлен ею. Подобный вид магии непредсказуем и бесконтролен, соответственно, последствия могут быть разрушительными. В данном случае, магия уничтожила основные параметры пространства, образуя альтернативные реальности. Их количество постоянно увеличивается, реальности сливаются, образуя новые, либо разделяются. Переступая за границу Блэкстоуна, ты попадаешь в иную реальность, которая постоянно меняется, и тебе не удастся найти обратный путь и выбраться из проклятого городка.
Драко умолк и с любопытством наблюдал за Грейнджер. Он знал, что у нее возникнут вопросы и не желая выслушивать ее бесконечные "а, что и почему", направился к двери.
Как только Малфой покинул ее спальню, Гермиона свободно выдохнула. Ее одолевали сомнения, а стоит ли ей верить словам Малфоя? Впрочем, едва ли он стал бы лгать в подобном вопросе, ведь он понимал, что они зависят друг от друга. Он бы не посмел. Но это же Малфой, и от него всего можно ожидать .
Гермиона мерила шагами комнату, пытаясь успокоиться. Ее беспокоил завтрашний день, ведь, как ни прискорбно это признавать, Малфой прав — ее знания о Блэкстоуне ничтожны. А это значит, что у нее нет иного выхода, как…
— Тебе придется довериться Малфою, Гермиона, — вслух произнесла она и ужаснулась собственным словам. Довериться Малфою — все равно, что добровольно ступить на эшафот.
* * *
Раннее калифорнийское утро выдалось на редкость морозным и туманным. Слабый ветер приятно холодил кожу, а солнце, скрытое в густом пелене, сияло бледным диском на небе. Укутавшись в кашемировый шарф, Гермиона следовала за Малфоем, силуэт которого размывался в плотной тумане. Они покинули отель на рассвете и двинулись на север от Фонтейна. Малфой хранил молчание всю дорогу и игнорировал надоедливые вопросы Гермины, в голосе которой слышалось волнение. Спустя час они приблизились в границе Блэкстоуна, и лишь тогда Малфой заговорил:
— Запомни все, что я скажу, Грейнджер. Не верь тому, что видишь. Не теряй меня из виду. Владей своими страхами, иначе ты растворишься в них. А последнее правило самое важное — если что-либо случится, я не стану тебя спасать.
Гермиона запомнила каждое из сказанных им слов. Они снова и снова звучали у нее в голове. Гермиона посмотрела на Малфоя и заметила, что он был серьезен, но на его лице не промелькнуло даже тени волнения или же страха. Забавно, но это ее успокоило, хотя она понимала, что Малфой не тот человек, на которого можно положиться, даже теоретически.
— Как мы туда попадем, и как мы вернемся обратно? — тихо спросила Гермиона.
— Вот ты и начала задавать правильные вопросы, Грейнджер. Жаль, ведь это разрушает мое предположение о твоей умственной несостоятельности, — ухмыляясь, ответил Малфой и достал из кармана брюк небольшой бархатный футляр. — Есть только два способа попасть в Блэкстоун. Первый находится в этом футляре.
Малфой аккуратно открыл прямоугольный футляр, и Гермиона увидела небольшой сосуд, в котором медленно кружилось черное тягучее вещество. Оно двигалось, словно живое, перемещалось и меняло форму.
— Tenebrosam materia, — восхищенно воскликнула Гермиона. — Зелье «Темная материя» самое редкое в магическом мире. Оно бесценно! Ну, конечно, зелью неподвластны магические и физические законы, оно способно трансформировать и поглощать пространство.
— Пять баллов Гриффиндору, Грейнджер! Этого количества зелья хватит на два часа, и если по истечению времени мы не успеем вернуться, то будем вечность блуждать в реальностях Блэктоуна.
Малфой улыбнулся, отпил ровно половину зелья и протянул склянку Гермионе. Она, осторожно держа в руках фиал, внимательно рассмотрела содержимое и, повернувшись к Малфою, спросила:
— А какой второй способ?
— Что? — недоумевая, переспросил он.
— Ты сказал, что существует лишь два способа попасть в Блэкстоун, один из которых — зелье. А какой же второй?
— Только мертвым неподвластно пространство. Если желаешь воспользоваться этим способом, с радостью готов тебе помочь, — ехидно ответил ей Малфой, внимательно наблюдая, как она глотает зелье до последней капли.
— Оставь надежду, всяк сюда входящий [6], — тихо произнес он и ступил за черту.
Гермиона последовала его примеру, и как только она очутилась по ту сторону, то привычная реальность растаяла, и перед ней был новый мир, скрытый во мгле.
— Здесь уже ночь, — тихо произнесла она.
— Это лишь иллюзия. Альтернативные реальности не подчиняются законам времени.
Гермиона сделала пару шагов вперед и заметила за собой яркую светящую нить. Она поняла, что это магия зелья, нить будет следовать за ними повсюду, пробираясь сквозь реальности, и в конце их пути, словно нити Ариадны в лабиринте Минотавра, укажет им обратный путь.
Малфой шел впереди, освещая путь палочкой, а Гермиона следовала за ним.
— Гермиона, Гермиона, — она услышала знакомый голос и инстинктивно повернулась на зов.
Она посветила палочкой и заметила знакомый мужской силуэт среди груды камней. Гермиона подошла ближе и в ярком свете увидела Фреда. С его лица стекала кровь, одежда разорвана в клочья, а глаз и вовсе не было — лишь пустые темные глазницы.
Гермиона хотела вскрикнуть, но липкий страх словно сковал ее горло, не позволяя дышать.
— Помоги мне, — жалобно произнес мертвый Фред и протянул к ней руку.
— Помоги нам, помоги нам, — слышались голоса со всех сторон. И обернувшись она увидела, как все, кто погиб в ту ночь, медленно подходили к ней, смыкая круг.
— Инсендио! — выкрикнул Малфой, и призраки растаяли.
— И-инферналы? — запинаясь, произнесла испуганная Гермиона. — Но как они…
— Я ведь предупреждал тебя не верить всему, что видишь. Это альтернативные реальности, Грейнджер, здесь возможно все! — злобно выкрикнул Малфой.
— Прости, — зачем-то произнесла Гермиона и заметила, как Малфой изменился в лице.
— Иди рядом со мной, — коротко произнес Драко.
Пару минут они молча шли в темноте, как вдруг послышался треск и шум, а резкий, сильный ветер еле удерживал их на ногах.
— Что происходит? — выкрикнула Гермиона, надеясь, что Малфой услышит ее вопрос сквозь гул ветра.
— Реальность меняется, Грейнджер. — Голос Малфоя Гермиона услышала в своей голове. «Что он себе позволяет?» — мысленно возмутилась Гермиона и поставила ментальный блок.
Ветер мгновенно затих и, оглядевшись, Гермиона поняла, что они стоят на рифе среди скалистых камней и десятков погибших кораблей в дельте реки. Место было мрачное: тонкая дымка тумана покрывала поверхность воды, а легкий ветер покачивал мачты кораблей, от чего они жутко скрипели. Скалистые рифы возвышались и, смыкаясь, закрывали дневной свет [7]. Гермиона обернулась и увидела, как Малфой взобрался на палубу одного из кораблей, сбросил веревочную лестницу, и она неуверенно поднялась к нему.
— Твоя беспечность обескураживает, — возмущенно произнес Малфой, обращаясь к Гермионе. — Инферналы извлекли твои страхи из глубин незащищенного сознания. Похорони свои эмоции, Грейнджер, пока они не похоронили нас обоих.
Гермиона чувствовала себя виноватой и старалась не смотреть Малфою в глаза, чей взгляд был полон презрения.
— Я … — начала было Гермиона, как вдруг заметила движение в воде. Она наклонилась за борт, заглядывая в водяную мглу. Приглядевшись, Гермиона заметила, как существо, похожее на русалку, проплыло прямо у корабля.
— Кто это? Русалки? — спросила она, поднимая голову. Малфой стоял в паре метров, а вокруг него вились водяные сирены.
— Драко, Драко! — сладко напевали они, пытаясь заманить его в воду. Одурманенный Малфой с притупленным взглядом слепо следовал за сиренами, которые продолжали петь и кружиться вокруг него.
— Малфой, очнись, — выкрикнула Гермиона, уводя его подальше от сирен. Малфой, вырываясь, зачарованный их пением, вновь возвращался к сиренам. Гермиона безрезультатно пыталась оттащить Малфоя от борта корабля, не позволяя сиренам утащить его в воду.
— Силенцио, — выкрикнула Гермиона, направляя палочку на сирен. Заклинание подействовало, и они смолкли, но она подозревала, что ненадолго. Гермиона встряхнула Малфоя, и тот словно очнулся от то сна.
— Убери от меня руки, Грейнджер, — воскликнул Малфой.
— Сирены, — запыхавшись, сказала Гермиона, указывая на стайку существ в воде.
— Ты применила заклинание? — спросил ее Драко.
Гермиона кивнула, и тут вновь послышался знакомый шум. Все вокруг словно растворялось в воздухе, таяло как дымка, и спустя пару минут они были уже в другом мире.
В этот раз они стояли на пустой городской площади.
— Это площадь Блэкстоуна, — уверенно заявил Малфой.
— Как ты узнал? — спросила Гермиона.
— Оглянись, и ты придешь к логическому умозаключению. Хотя, в твоем случае, просто заключению, — иронично ответил ей Малфой.
Гермиона фыркнула и все же посмотрела по сторонам. В центре площади стоял небольшой обелиск. Приглядевшись, Гермиона заметила, что он сделан из черного эльфийского камня, а надпись «Блэкстоун. Основан в 1813 году» окончательно убедила ее, что Малфой был прав.
— Если бы ты жила одна в пустом, проклятом городе, то где бы ты поселилась? — спросил Малфой.
— Не знаю. Возможно, воспользовалась бы любым пустым домом, либо поселилась бы в часовне. А почему ты спрашиваешь? — подозрительно спросила его Гермиона.
— Мне необходимо было знать мнение посредственного ума, так как Архивариус — гений, и вероятность того, что вы мыслите с ним одинаково, крайне ничтожна.
— Малфой, еще хоть слово о моем….
— Кладбище, — воскликнул Малфой и двинулся в сторону небольшого пригорка, на котором виднелись надгробья.
— Но это безумие — жить среди мертвых, которые в разных реальностях могут ожить, — сказала Гермиона, еле успевая за Драко.
— Так же как и он сам, — ответил Малфой, открывая железные ворота, ведущие на кладбище. — Естественно, он мертв, иначе в Блэкстоуне не выжить. Он возвращается к своей сокровищнице в иных реальностях, но…
— В этой реальности он мертв, и мы беспрепятственно ликвидируем карту, — закончила мысль Гермиона.
Малфой блуждал среди могил, пытаясь найти необходимую. Они уже обошли все кладбище, как Гермиона заметила вход в небольшой склеп.
— Это тайное жилище Архивариуса. Видишь шифр, — сказала она, указывая на выгравированные руны.
— Настал твой час, Грейнджер. И чтобы прозрение озарило тебя прямо сейчас, напомню, что осталось тридцать семь минут.
Гермиона кивнула и принялась расшифровывать код. Спустя пару минут, соединив нужные магические руны с древними, магловскими, она открыла дверь.
— И что нам искать среди всего этого хлама? — спросила Гермиона, рассматривая склеп изнутри, который был завален всякими склянками, книгами и коробками.
— Первое правило, Грейнджер, — выдохнув, произнес Драко.
«Не верь тому, что видишь!» — мысленно повторила Гермиона. Так, значит эта иллюзия. Она взглянула на Малфоя, и тот взял осколок цветного стекла со стола и посмотрел сквозь него. Гермиона сделала тоже самое, и склеп преобразился. Вместо старых, ненужных вещей, были аккуратные полки с расставленными на них предметами, сверкающими в слабом дневном свете.
— Шкатулка, — указал Малфой на верхнюю полку, на которой стояла небольшая мраморная шкатулка с теми же выгравированными рунами, что и на двери.
Передав ее Грейнджер, Малфой раздраженно напомнил ей:
— Двадцать три минуты, Грейнджер.
Без лишних слов, она принялась за работу. Как и предполагала, шифр оказался сложней, чем прежний. Минуты текли за минутой, и Гермиона старательно расшифровывала руны, мысленно благодаря Малфоя за тишину. Спустя тринадцать минут шкатулка открылась, и на ее дне одиноко лежал папирусный свиток. Малфой раскрыл его, и Гермиона увидела, что папирус был абсолютно чист.
— Пустой свиток? — возмущенно произнесла Гермиона. — Я рисковала жизнью ради этого?
Малфой, промолчав, достал палочку и произнес несколько заклинаний, с помощью которых возможно увидеть скрытый текст. Однако заклинания не сработали, и Гермиона поняла, что это всего лишь кусок пустого свитка.
— Нам пора уходить, — резко произнес Малфой.
— Но, но как же…
— Можешь остаться, Грейнджер, я возражать не стану.
Они быстро покинули кладбище и бегом направились за светящейся нитью, которая с каждой минутой блекла.
— Одна минута, Грейнджер.
Они бежали со всех ног, словно от зверя, взявшего на них след. Им оставалось преодолеть последние метры, как нить растаяла в воздухе. Оставалось еще пару секунд, но им удалось перепрыгнуть через черту, оставляя позади меняющиеся реальности.
* * *
Они вернулись в Фонтейн ближе к вечеру, изнеможённые и усталые. Солнце таяло за горизонтом, и на небосклоне сияли яркие солнечные нити. Гермиона стояла у окна в своем номере, любовалась закатом, а мысли ее сумбурно метались в голове. Им не удалось найти карту, и лишь Малфою известно, почему. Она думала о том, как заставить Малфоя рассказать правду об артефакте, но все ее идеи казались пустыми и бессмысленными.
Гермиона подошла к столу и пересмотрела заметки, которые она подготовила для письменного отчета. Взяв пару свитков чистого пергамента и несколько страусиных перьев, Гермиона уверенным шагом направилась в спальню Малфоя.
Несколько секунд она стояла у его двери, раздумывая, стоит ли ей войти. Она выдохнула и постучала пару раз. Ответа не последовало, и Гермиона, открыв дверь, вошла в комнату.
— Я не позволял тебе войти, — послышался знакомый ядовитый голос. Гермиона заметила Малфоя, сидящего в кресле.
— Мне не требуется твоего позволения, Малфой, — сказала Гермиона и подошла к нему ближе. — У нас осталось чуть меньше суток, и мы должны рационально использовать оставшееся время. Я принесла все необходимое для написания письменного отчета Донавану, думаю, лучше начать его прямо сейчас.
— Она думала, — философски произнес Малфой. — Тебе стоит меньше думать, Грейнджер. В силу женских особенностей ни к чему хорошему это не приводит. И ты глубоко заблуждаешься, считая, что я проведу целые сутки за бумагомарательством.
— Твои отговорки меня не волнуют. Я обещала мистеру Донавану, что прослежу за тем, как ты составишь грамотный отчет, описывая все, не упуская подробностей.
Малфой громко засмеялся и, подойдя к Гермионе, тихо произнес:
— Твоя наивность граничит с глупостью, Грейнджер. Но ты вольна делать все, что тебе заблагорассудится, а я даже доверюсь тебе в этом вопросе и позволю написать отчет за нас обоих. А меня ждет блудливый и грешный Вегас.
— Что? Вегас? — возмутилась Гермиона. — Ты не имеешь право так поступать, мы на задании, Малфой.
— Мне плевать на условности, Грейнджер, и на тебя в частности. А теперь покинь мой номер.
— Нет, — злобно выкрикнула Гермиона, — я не уйду, пока ты не приступишь к своим прямым обязанностям и не напишешь отчет, иначе я…
— Иначе что? — насмешливо спросил Малфой.
— Иначе я... я поеду в Вегас с тобой. Да, именно. Либо мы пишем отчет здесь, в Фонтейне, либо я порчу твой отдых в Вегасе.
Малфой громко и искренне рассмеялся, затем, захватив с собой пиджак, двинулся к выходу:
— Это самый нелепый шантаж, который мне доводилось слышать, Грейнджер. Что же, добро пожаловать в Лас-Вегас!
-
Примечания:
[1]. Манес — с латыни переводится как «призрак». Так— так, мисс Грейнджер, как переводчице вам следовало бы и догадаться.
[2]. «Все чудливей и странноватей» — фраза принадлежит Алисе из «Алисы в стране чудес».
[3]. Энимеджикал (Animagical) — (англ. "animal" — животное, "magic" — магия ) — оригинальное название принадлежит бренду Puma.
[4]. Эбриус (Ebrius) — с латыни переводится как «пьяный».
[5]. Сниджет или золотой сниджет — редкий вид волшебных птиц. До появления механического снитча, птицы использовались в квиддиче.
[6]. «Оставь надежду, всяк сюда входящий» — заключительная фраза текста над вратами ада в «Божественной комедии» Данте Алигьери.
[7]. Место, в котором оказались Драко и Гермиона — Клыки Дракона, вход в Тартар из мира Синбада.
Если враг не сдается — на нем женятся.
Гермиона пила остывший чай с бергамотом, неотрывно наблюдая за танцующим пламенем в камине. Огненные языки пламени быстро разгорались, медленно сжигали свежие поленья, оставляя Гермиону в едва различимой темноте, наедине со своими мыслями.
Пару часов назад Малфой ушел, театрально хлопнув дверью, не забыв при этом съязвить и гадко ухмыльнуться. Гермиона каждый раз прилагала колоссальные усилия, чтобы не ударить его по лицу и не видеть эту ухмылку. Именно так, по-маггловски, ударить по его аристократической физиономии и почувствовать пульсирующую боль в руке, как свидетельство того, что она действительно это сделала. За эти пару дней, ей не единожды приходила в голову эта мысль, но удивительным образом Гермионе удавалось успокоить в себе бунтующий пыл и промолчать на очередную порцию колкостей. Но сейчас она злилась не на Малфоя, а на себя. Ведь она должна была предугадать такой исход: сложно представить себе, даже обладая богатым воображением, что Малфой, скрипя пером по пергаменту, витиеватым почерком исписывает страницу за страницей, описывая все происходящее в Блэкстоуне. И это чертово чувство ответственности и необходимость контролировать всех и вся взяло вверх над ее здравым смыслом. Но больше ее злило другое: нелепый, по-детски глупый шантаж, к которому она прибегла, чтобы удержать Малфоя. Поехать с ним в Вегас? О чем она, черт возьми, думала! Она ведь терпеть не могла азартные игры, шумные компании и суету в городе, который горел миллионами огней, будто Рождество там длилось вечность.
Гермиона не меньше Донована была заинтересована в отчете Малфоя, ведь ему единственному известно, что действительно произошло в Блэкстоуне. Почему им не удалось найти карту и почему Архивариус рискнул собственной жизнью, чтобы спрятать ветхий свиток, который, возможно, уже не существовал? Эти вопросы не выходили у нее из головы, и жгучее любопытство мешало здраво мыслить. Именно это любопытство стало причиной ее глупого поведения, и теперь она не может отступить от собственных условий. «Возможно, тебе стоит отказаться, Гермиона, ведь эта поездка не сулит ничего хорошего, — подумала она, — твое поведение, словно акт мазохизма».
От мысли ее отвлек Малфой, который уверенно вошел в общую гостиную и, прошагав мимо нее, направился в свою спальню.
— Малфой, — окликнула его Гермиона. Реакции не последовало. — Малфой, — злобно прикрикнула она и, резко встав с кресла, подошла к нему.
— Я занят, Грейнджер, — не оборачиваясь, ответил он.
— Неужели? Чем это, интересно? — спросила Гермиона, скрестив руки на груди.
Малфой медленно повернулся и, ехидно ухмыляясь, ответил:
— Игнорирую тебя.
Гермиона злобно взглянула на него, и желание врезать ему по лицу вновь вернулось. Рука опасно дернулась, но Гермиона, прикрыв глаза, заставила успокоить в себе волну нахлынувшей злости. Она сосредоточилась на том, что скажет ему и, осторожно подбирая слова, произнесла:
— Я хотела вернуться к нашему разговору относительно моего условия поехать в Вегас, если ты не напишешь отчет, что, по сути, является твоей прямой обязанностью, и я решила, что...
— О, так ты решила отказаться, — перебил ее Малфой, ухмыляясь. — Я рад, что к тебе вернулось благоразумие. Пришли мне свой отчет, хочу лишний раз убедиться в твоей бездарности.
Услышав это, Гермиона вздрогнула. Как и прежде, его слова задели ее, ведь мало кому удавалось выбить ее из колеи, кроме этого мерзкого типа. Она действительно решила отказаться от своей необдуманной идеи поехать в Лас-Вегас, ведь, в конце концов, она не обязана нянчиться с ним. Но сейчас, замечая усмешку в его взгляде и эту гаденькую улыбку, которая раздражает ее больше всего, она выпалила:
— Я не передумала. Я никогда не отказываюсь от своих слов.
— Не глупи, Грейнджер! Ведь ты понимаешь, что это будут твои худшие выходные.
— Не пытайся меня запугать, Малфой, это тебе никогда не удавалось. Я не откажусь от своих слов, — гордо произнесла Гермиона. Она знала, что ее слова звучали убедительно, ведь иначе Малфой не был бы так удивлен и разочарован.
— Что ж, если это твое решение, то милости прошу. Как бы то ни было, на любом празднике есть место клоуну.
Малфой натянуто улыбнулся и проследовал в сторону своей спальни. Открыв дверь, он остановился и, не оборачиваясь, произнес:
— Отправляемся через четверть часа.
* * *
Драко медленно выкуривал очередную сигарету. Его легкие медленно заполнял табачный дым и, выдыхая его, он чувствовал дурманящую слабость. Растворяясь в приятных ощущениях, он туманным взглядом окинул убранство своего номера, который был окутан легким полумраком. Комната была выдержана в темных тонах, в современном готическом стиле. Как тривиально! Жалкая пародия на архитектурный стиль средневековья.
Он внимательно осматривал детали интерьера, оценивая дешевые копии и раздражительно фыркнул. Единственное, что удостоилось его внимания — белое перо птицы Рух [1]. Малфой купил его пару часов назад в переулке Лимб [2], на окраине Фонтэйна. Снежное птичье перо радужно искрилось, притягивая к себе его взгляд. Он тихо усмехнулся, думая, что, пожалуй, это излишне расточительно — использовать редкое перо в качестве портала в Вегас, однако когда не испытываешь материальной нужды, то стараешься окружить себя редкими и изящными вещами. Это убеждение касалось и людей. Драко всегда умело разделял свой круг общения: тех, чьи интеллектуальные способности были куда выше средних и на людей, преимущественно девушек, обладающих выдающимися внешними данными. Он довольно улыбнулся, вспоминая свою коллекцию любовниц. Именно так — коллекцию, ведь каждая из них была особенной и тщательно подобранной, как редкий набор восточных вин в его погребе. Молодые, изящные, талантливые, благородные и немыслимо наивные девицы. Раз за разом, они признавались ему в искренней любви, на которую только способно девичье сердце. И каждый раз, Малфой, слабо улыбаясь, убеждал девушек, что ему лестно слышать подобное. Они расценивали это как взаимное признание, хотя Драко никогда не говорил о любви.
Любовь! Что за мистическое, лицемерное и абсолютно бессмысленное чувство. Драко всегда удивлялся созидательной силе любви, заставляющей совершать немыслимые подвиги, подвергаться опасности и приносить жертвы. Сколько столетий люди воспевали эту силу, возносили это чувство до небес и поклонялись ей, словно древней языческой богине.
Магглы — странные существа! Они верят в неосязаемую, незримую любовь, но покажи им настоящую магию, и они будут утверждать, что это лишь удачный фокус. Они убеждены, что не способны выжить без любви. Без воздуха, полагается, выжить они способны. Глупые магглы! Их вымысел касательно любви так заразителен, что даже благородные волшебники поддались этой плебейской истерии.
Малфой в любовь не верил. Он убежден, что это миф, в который уверовали лишь глупцы. Он знал, насколько масштабной и разрушительной может быть сила любви . Сколько боли она принесла, сколько разбитых сердец и сколько уничтоженных жизней.
Перед его глазами все еще стояла картина: измученная, ослабленная, безликая Офелия терпеливо выносила гнет собственного мужа Абраксаса Малфоя. Драко помнил, как мать запирала его в комнате, когда дед мучил жену бесчисленным количеством запрещенных заклинаний, а позже, когда она немела от боли, запирал ее в подвалах. Драко ненавидел деда за его жестокость, ведь леди Офелия в глазах мальчишки была чистой, невинной девой. Она была единственной женщиной в его жизни, которая понимала его, заботилась и берегла, как самое ценное сокровище. Он помнил ее теплую ладонь, когда она стирала слезы с его лица, после очередного наказания Люциуса. Он помнил ее голос: нежный, тихий, успокаивающий. В его воспоминаниях ее лик был окружен ореолом святости.
Однажды он осмелился спросить, почему она так терпелива к жестокости мужа. "Потому что я люблю его, Драко!" — искренне ответила она. Тогда Драко понял лишь то, что любовь виновна в слезах бабушки, ее криках по ночам и кровяных ранах. Тогда он и увидел обратную сторону любви, ее сокрушительную мощь.
Когда, умирая, бабушка умоляла его избрать достойную невесту, он согласился и, рыдая, принял изумрудное обручальное кольцо. Позже он поклялся себе, что его невеста будет такой, как леди Офелия, но годами позже он понял, что никогда не встретит подобную женщину.
Вспоминая все это, Драко инстинктивно дотронулся до кольца, которое висело на серебряной цепочке. Он никогда не расстанется с ним и никому не позволит его носить. Кольцо было символом его силы; сколько раз, находясь на грани, он держал его в руках, и облик улыбающейся бабушки вмиг появлялся перед глазами. Это помогало ему бороться.
Тяжело вздохнув, Драко взглянул на часы. Через десять минут портал активируется, и он забудется в прекрасном Вегасе.
— Грейнджер, — злобно произнес он. Мысли о Вегасе заставили вспомнить его о лохматом балласте. Зачем она вообще увязалась за ним?
Но больше Драко интересовал другой вопрос: зачем он позволил ей ехать с ним? Ведь он мог отправиться и без нее, не соглашаясь на глупое условие.
Ответ был очевиден: ему было скучно. Его нынешняя жизнь размерена и прекрасна, но бесконечно прозаична. Драко изголодался по бунтующим эмоциям, волнующим интригам и беспечным поступкам.
Грейнджер, словно диковинная зверюшка, внесла в его скучную жизнь новые эмоции, которые будоражили и волновали его. В глазах Малфоя ее внешность была безликой и серой. Но ее бунтующий дух, дерзость и раздражающая заносчивость привлекали его внимание. Драко забавляли ее попытки возразить ему и достойно ответить на его колкости. Ее злость и раздражительность приносили ему моральное удовлетворение. Каждое ироничное замечание — словно охапка дров, брошенная в тлеющее пламя. Малфою не требовалось особых усилий, чтобы взволновать Гермиону, впрочем, она обладала стойким терпением, но в отношении к нему ее дерзкое упрямство распадалось на части.
Эти пару дней заставили Драко осознать, что есть женщины — если Грейнджер можно считать представительницей прекрасного пола — которые возражают и перечат ему. Он привык, что девушки безропотно доверяли его словам и млели от бархатного голоса и пленительного взгляда. Словно заворожённые, они следовали за ним, готовые исполнить любое желание, на которое только было способно его изощренное воображение. Ему нравилось овладевать ими, не только их телом, но и мыслями, сознанием и чувствами. Он представлял себя кукловодом, который дергал за нити своих безвольных кукол, таких нежных, хрупких и желанных. Но Грейнджер разительно отличалась от его фарфоровых марионеток, она была эмоционально сильнее их и, и… и все. Больше Драко положительных качеств в гриффиндорке не видел. Сильный характер? Лишь издержки военного прошлого. Пылкий ум? Штудирование учебников, не более. Львиная храбрость? Скорее безрассудная глупость. Но, несмотря на все это, гриффиндорская зазнайка его забавляла. И, когда она в порыве злости ультимировала свои требования относительно поездки в Вегас, Малфой посчитал, что судьба к нему благосклонна, и его желание разнообразить свою скучную жизнь вскоре исполнится. А кто он такой, чтобы отказываться от даров госпожи Фортуны?
Пребывая в хорошем расположении духа от предстоящей поездки, Драко встретил Грейнджер на пороге своей спальни улыбкой Чеширского кота и, указав на сверкающее перо, отправился вслед за ней в Вегас.
* * *
Они приземлились недалеко от аэропорта Лас-Вегаса. Размеренным шагом Малфой последовал к выходу, возле которого его ожидал роскошный черный лимузин. Гермиона осторожно следовала за ним, вслух возмущаясь, что он использовал редкое и ценное перо в качестве портала.
Удобно расположившись в кожаном салоне автомобиля, Малфой наблюдал, как Грейнджер, мешкая, несмело садится в лимузин. Он тихо усмехнулся и попросил шофера везти их на улицу Лас-Вегас Стрип, в центре которого располагался роскошный отель Белладжио.
— Хм, забавно, — нарушая тишину, произнесла Гермиона, — человек, некогда боровшийся за истребление магглов, вполне комфортно чувствует себя среди них.
Малфой шумно выдохнул и спокойно произнес:
— Единственное, в чем магглы преуспели, так это умение развлекаться. И ты удивишься, когда узнаешь, что большая часть этого города принадлежит волшебникам.
Гермиона промолчала и, отвернувшись от Малфоя, с любопытством смотрела на сверкающий Вегас сквозь стекло автомобиля. Город, освещенный солнечными лучами, все еще тонул в неоновом свете, привлекая посетителей в сотни заведений. Вегас впечатлял буйством огней и красок; сотни сверкающих вывесок, неоновых инсталляций и голограмм. Десятки небоскребов, возвышаясь над городом, удивляли своим величием и архитектурой. Это город-праздник, город утех и развлечений, город порока и лжи.
Они подъехали к отелю Белладжио [3], и Гермиона, изумленно оглядываясь по сторонам, медленно следовала за Малфоем, уверено шагавшего к входу. Персонал встречал их широкой улыбкой, и она удивилась тому, как многие при виде Малфоя выстроились в ряд, приветствуя его. Это натолкнуло Гермиону на мысль, что здесь он частый гость и, по всей видимости, довольно важный.
— Доброе утро, Катрин, — томно произнес Малфой, обращаясь к красивой светловолосой девушке за стойкой регистрации.
— Мистер Малфой, рады приветствовать вас в отеле Белладжио, — с легким волнением в голосе произнесла она.
— Прошу, распорядись, чтобы подготовили мой пентхаус, — устало произнес Драко.
— О, мне так жаль, мистер Малфой. Но боюсь, пентхаус занят. Я могу предложить вам более роскошный номер — президентский люкс.
— Хм, в последнее время мне не везет с размещением в отелях. Полагаю, всему виной негативное гриффиндорское влияние, — тихо сказал Малфой, слегка поворачиваясь в сторону Гермионы.
— Что, простите? — спросила Катрин.
— Не важно. Пожалуй, я приму твое предложение, Катрин. Ведь ты никогда меня не подводила.
— Мне лестно... то есть приятно. Я хотела сказать, что я... я всегда к вашим услугам, — робко произнесла девушка, заметно нервничая.
Драко, улыбаясь, принял от девушки электронный ключ и последовал за администратором, который вмиг возник перед ним.
Гермиона злобно смотрела ему вслед и, обращаясь к девушке, произнесла:
— Мне нужен обычный одноместный номер.
— Думаю, вам подойдет номер три тысячи пятьсот седьмой с видом на Поющие фонтаны, — произнесла Катрин, улыбаясь.
— Отлично. Скажите, а как далеко находится этот номер от пентхауса мистера Малфоя?
Девушка удивленно приподняла бровь и, натянуто улыбнувшись, ответила:
— Ваш номер находится на третьем этаже в северной части отеля, пентхаус мистера Малфоя — на тридцать шестом этаже в южной части отеля. Боюсь, мисс, это достаточно далеко.
— Отлично. То, что нужно, — радостно произнесла Гермиона и, не обращая внимания на удивление девушки, последовала к лифту.
* * *
Ее номер был светлым и просторным с прекрасным видом на бульвар Лас-Вегас Стрип и огромный Поющий фонтан, которым был известен отель Белладжио. Гермиона стояла на небольшом балконе и любовалась видом, подставляя лицо утренним лучам солнца. Она всегда любила раннее утро — девственно прекрасное и тихое. Гермиона часто встречала рассветы в своей лондонской квартире, раздвигая темные шторы, в предвкушении наблюдала, как темное, мрачное небо медленно меняло оттенки, а солнечный диск появлялся на горизонте, освещая небо спящего города. Гермиона с трепетом наблюдала, как неспешно таяла ночь в первых лучах солнца, которые отражались в зеркальных небоскребах. Эти минуты для нее были волшебными. Каждый раз ей казалось, что рассвет принадлежит лишь ей.
Простояв еще пару минут, она вернулась в комнату. Гермиона устало смотрела в свое отражение в громоздком зеркале, которое висело на противоположной стене и, грустно улыбнувшись, произнесла:
— И что же ты будешь делать дальше?
Она действительно не имела ни малейшего представления о своих дальнейших действиях. Как она позволила Малфою манипулировать ее решениями? И почему она здесь, в Вегасе, с самым дремучим, мерзким, эгоцентричным мужчиной в ее жизни, когда она должна быть в Лондоне и с нетерпением ожидать возвращения любимого из поездки в Иорданию.
Она ужасалась лишь мысли о том, что Роберт узнает о ее глупом, необдуманном поведении и разочаруется в ней. Меньше всего ей хотелось причинить ему боль и посеять в его сознании сомнение относительно ее искренности и верности. Она знала наверняка, что Роберт доверял ей и любил искренне и трепетно. Он оберегал ее, защищая от невзгод и трудностей.
Гермиона улыбнулась, думая о любимом; ее сердце билось чаще, а вспоминая его томный и бархатный голос, она чувствовала мелкую покалывающую дрожь.
Мысли о Роберте словно взбодрили ее, и она окончательно решила не ввязываться в неприятности. Свои выходные в Вегасе она проведет спокойно, исключая любые контакты с Малфоем. Да, в порыве злости она грозилась, что испортит его отпуск в Вегасе, однако сейчас, когда бунтующий пыл утих, Гермиона не представляла, как навредить Малфою. Ведь никогда прежде ей не приходилось мучить и третировать людей, а Малфой имел огромный опыт в этом вопросе, с которым, ей, увы, не в силах конкурировать.
Довольная своим решением, она отправилась принять душ, а затем решила позавтракать в одном из многих ресторанов в Белладжио.
* * *
Ее выбор пал на небольшое кафе Cafe Galoro, где подавали восхитительные вафли, оладьи и мороженное. Заказав себе обильную порцию вафель в шоколадном соусе и свежих экзотических фруктов, политых медом и кунжутным маслом, она заняла свободный столик в углу. Медленно поедая завтрак, она разглядывала разношерстную толпу посетителей, среди которых были: семейные пары, суровые мужчины, в компании молодых девиц в вечерних коротких нарядах, компании молодых людей, по всей видимости студентов, которым удалось вырваться из цепких лап учебы и приехать в Вегас. Среди прочих Гермиона заметила знакомую светлую шевелюру и, узнав Малфоя, прикрыла лицо небольшой брошюркой, надеясь, что Драко не заметит ее. Ее опасения оправдались, и спустя пару секунд он приблизился к ее столику и по-хозяйски расселся на соседнем стуле. Гермиона возмущённо посмотрела на не него и быстро произнесла:
— Этот столик занят.
— Да, — коротко ответил Малфой. — Мной.
— Займи любой другой свободный стол. Твое присутствие портит мне аппетит, — раздраженно произнесла Гермиона, злобно сузив глаза.
Некоторое время Драко отрешенно смотрел на нее, а затем кончиками пальцев взял небольшой ломтик ананаса, мокнул его в сладкий сироп и, откусив небольшой кусочек, медленно, почти лениво произнес:
— А мне твое присутствие безразлично. Посему позволю тебе остаться и ловить на себе завистливые взгляды других девушек.
Гермиона возмущенно открыла рот, и Драко, воспользовавшийся этой паузой, демонстративно мокнул пальцы в бокал с водой, из которого она пила, и вытер их об салфетку.
— Малфой, что ты себе позволяешь? Да ты…
— Святая Моргана! — раздался знакомый мужской голос за ее спиной. — Драко Люциус Малфой собственной персоной.
Гермиона, не оборачиваясь, смотрела на Малфоя, который искренне улыбался мужчине позади нее.
— Признаться, я приятно удивлен твоему появлению, — продолжил мужчина высоким, слегка ироничным голосом. — Однако я в полном замешательстве. Я считал, что Цербер Донаван спустил свою собачонку с поводка и отправил на поиски очередной безделушки для Отдела тайн. Но ты здесь, в Вегасе!
— И тебя с добрым утром, Блейз, — ухмыляясь, ответил Драко.
— Оставим формальности. Прошу, ответь мне, что за прекрасная дама сопровождает тебя сегодня? — томно спросил Забини, наклоняясь к самому уху Гермионы, и, положив руки ей на плечи.
Легким движением Гермиона смахнула его руки с плеч и, повернувшись, посмотрела на него, слегка усмехаясь.
— Грейнджер? — отшатнулся Блейз, удивленно смотря на девушку. — Извини, спутал тебя с красавицей.
— Я тоже рада тебя видеть, Забини, — сквозь зубы произнесла Гермиона, стараясь, чтобы слова звучали иронично.
— Прости, не могу ответить тебе тем же, — ответил ей Блейз, удобно располагаясь на свободном стуле.
— А ты сделай как я — солги.
Малфой, едва сдерживая смешок, покосился на удивленного друга. А Гермиона изучающе рассматривала изменившегося, по ее мнению, Забини. В школьное время они никогда не общались, и Блейз был лишь парнем, входившим в круг друзей Малфоя. Последний оставил в ее воспоминаниях болезненный след. Постоянные оскорбления, издевательства и прочие унижения на всю жизнь запомнились Гермионе, и даже спустя семь лет она с первого взгляда узнала Малфоя, который внешне заметно изменился. Забини же никогда не причинял Гермионе вреда, возможно, именно поэтому он смутно запомнился ей. Сейчас Блейз виделся ей возмужавшим молодым человеком, а не худощавым мальчишкой в школьной мантии.
Он оценивающе смотрел на нее и, переведя взгляд на Малфоя, произнес:
— Драко, друг мой, прошу, утоли мое любопытство и ответь, почему вы вместе, иначе мое бурное и воспаленное воображение сделает это за тебя.
Малфой знал, что кроется за этим вопросом и поэтому, улыбаясь другу, искренне ответил:
— Зная твою слабость к интригам, боюсь тебя разочаровать. Мы с Грейнджер вместе работаем.
— Горизонтально?
— Забини! — возмущенно выкрикнула Гермиона, привлекая внимание посетителей за ближними столиками. — У нас с Малфоем исключительно деловые отношения.
— Прости, ты сказала сношения? — уточнил Забини.
— Блейз! — спокойно произнес Драко. — Донаван послал меня и эту, — он кивнул в сторону Гермионы, — на общее задание.
— Скука! Мой вариант был куда веселее, — разочарованно произнес Блейз, подзывая официанта и заказывая кофе.
Пару минут спустя официант появился вновь, но уже с небольшим подносом с кофе — двойным эспрессо для Драко и капучино с корицей для Блейза.
— Где же Тео? Я думал, что вы приехали вместе, — спросил Драко, отпивая небольшой глоток обжигающе-горячего кофе.
— Ты знал, что мы здесь?
— Кто еще, кроме вас, мог занять мой пентхаус?
Блейз усмехнулся догадливости друга и спустя некоторое время ответил:
— Он в апартаментах, проводит подбор для нашего вечернего эскорта. Надеюсь, он подойдет к этому вопросу требовательно.
Допив свой кофе и отложив чашку в сторону, которая тут же была убрана внимательным официантом, Малфой заметил входящего в кафе Теодора Нотта, в компании двух прелестных молодых особ.
— А, вот и наш охотник, — громко произнес Блейз, — с прекрасными трофеями.
Драко поприветствовал друга рукопожатием и коротко кивнул в сторону девушек, одна из которых заняла свободное место возле Блейза, а вторая села между Теодором и Драко.
— Грейнджер? — удивленно спросил Нотт.
Гермиона подняла голову, отвлеклась от прочтения брошюры, которая помогла ей пропускать мимо ушей болтовню Забини и Малфоя и не обращать внимания на образовавшуюся суету после прихода нового члена их бравой команды. Она удивленно посмотрела на Нотта, пытаясь вспомнить, где ей приходилось видеть его раньше. Возможно, ее изумление было настолько очевидным, что Теодор, обращаясь к ней, спросил:
— Ты не помнишь меня? Теодор Нотт.
Нотт! Ну конечно. Очередной отпрыск благородного чистокровного семейства, которому удалось избежать справедливого суда Министерства. Молодого Теодора Гермиона не помнила, но Нотта-старшего знала. Грейнджер лично присутствовала на судебном заседании по рассмотрению дела мистера Нотта и была крайне удивлена оправдательному приговору, вынесенного членами Визенгамота.
Теодор, очевидно, был оскорблен тем, что девушка его не узнала и, одарив ее недовольным взглядом, манерно поправил прядь длинных темных волос. Его слегка загорелая кожа выгодно сияла в дневном свете, а острые скулы и впалые щеки придавали его лицу некую серьезность.
— Я не удивлен тем, что она тебя не узнала, — раздался голос Забини. — Ты ведь не издевался над ней в школе.
Гермиона нахмурилась, недовольно глядя на Блейза, он же одарил ее легкой улыбкой и громогласно объявил:
— Негоже уделять внимание одной лишь гр... Грейнджер, когда в нашей компании присутствуют более прекрасные дамы. Моника, — Блейз указал на пышногрудую девушку, сидящую возле Теодора, — и Джастин.
Он улыбнулся миленькой молодой девушке возле себя, которая, хлопая ресницами, смущаясь, покусывала губы. Затем Забини представил девушкам остальных, и молоденькая Джастин, внимательно разглядывающая Гермиону, спросила:
— А тебя правда зовут Гермиона?
Грейнджер удивленно взглянула на нее и коротко ответила:
— Да.
— Это французское имя, верно? — донимала ее вопросами Джастин.
— Нет, Гермиона — греческое имя.
— О, так ты приехала из Греции. Наверное, живешь в Риме, да?
Гермиона от удивления открыла рот и, не обращая внимания на тихий смех Малфоя, многозначительно посмотрела на Блейза, который, уловив ее взгляд, ответил:
— Ну, Греция некогда входила в Римскую империю. Исходя из этого, ее слова теоретически верны.
Блейз выдохнул и, обращаясь уже к своей спутнице, произнес:
— А тебе, дорогая, лучше молчать и мило улыбаться.
— Почему? — недоуменно спросила Джастин.
— Потому что твой ротик, — он медленно провел пальцем по губам девушки, — предназначен для другого.
Натянуто улыбнувшись, Блейз повернулся к Гермионе и елейным голосом произнес:
— Предположим, Грейнджер, что я поверил, будто душка Донаван послал вас обоих на общее задание. Очевидно, оно завершилось успешно, и Драко по своему обыкновению приехал в Вегас, дабы окунуться в волну похоти, дорогого алкоголя и азартных игр. Но вот что ты здесь делаешь?
Гермиона замешкалась, обдумывая, что ответить на излишне любопытные вопросы Забини, и спустя пару секунд осторожно произнесла:
— Я здесь потому что, я, я….
Замечая хитрый взгляд Малфоя, она замолчала. Тихо усмехнувшись, Драко воспользовался паузой и, не отрывая взгляда от глаз гриффиндорки, ответил Блейзу:
— Уверен, Блейз, ты придешь в восторг, когда узнаешь истинную причину. Дабы не искажать факты, я в точности процитирую слова мисс Грейнджер, сказанные мне накануне: «Либо ты пишешь отчет для Отдела тайн, либо я испорчу твой отпуск в Вегасе».
Последнюю фразу он произнес наигранным тонким голосом, точно копируя ее манеру разговора, тем самым вгоняя в краску Гермиону.
— Неужели? — радостно воскликнул Блейз. — Признаться, я питаю симпатию к людям, страстно желающим навредить моему, идеальному во всех отношениях, другу. Не томи, Грейнджер, признайся: каков твой план?
— Я не уверена, то есть… я не думала о том, чтобы… — замялась Гермиона, нервно закусывая губу.
— Ты серьезно? — удивленно спросил Блейз. — Взгляни на него — хамоватый аристократишка, с неуемной жаждой власти, ты действительно считаешь, что сможешь одолеть его голыми руками?
Гермиона в недоумении посмотрела на Забини, который буквально воспрянул духом, услышав о ее намерениях навредить Малфою.
— Почему тебя это так волнует, Забини?
— Это не имеет никакого значения. Важнее то, что ты только что обрела союзника.
— Извини, Забини, я не нуждаюсь в твоих услугах, — произнесла Гермиона. — Пожалуй, я покину ваш серпентарий.
Она быстро рассчиталась по счету и, не попрощавшись, встала из-за стола, направилась к выходу, оставляя незамеченными едкие смешки и колкости, брошенные ей в спину.
* * *
Весь последующий день Гермиона провела в своем номере, медленно потягивая французское мерло. Она чувствовала гнетущую усталость, и даже пенистая ванна, в которой она пролежала несколько часов, не помогла ей избавиться от тяжелого изнеможения.
Она стояла на балконе в одном лишь банном халате, держа в руках бокал красного вина. Гермиона уныло наблюдала, как суетливо жужжит Вегас, сверкая миллионами огней. Сегодняшний день она планировала провести иначе: посетить картинную галерею, в которой представлены картины великих мастеров, позагорать у бассейна под открытым небом, прогуляться по бульвару и посетить десятки других увлекательных мест в Вегасе. Но ее настроение было испорчено кучкой никчемных бывших слизеренцев и, пребывая в дурном расположении духа, угнетенная, она решила остаться в номере. Но сейчас, глядя на сверкающий и яркий город, она чувствовала себя отрешенной от праздника, и волна обиды медленно заполняла все ее существо.
«К черту все!» — в порыве злости подумала Гермиона и, залпом осушив бокал, вернулась в номер. Спустя четверть часа Гермиона была готова к выходу в город, пожалуй, она управилась бы и за десять минут, если бы ей не пришлось возиться с трансформацией кардигана в коктейльное платье. Бросив быстрый взгляд на свое отражение в зеркале, она осталась довольной: естественные локоны, собранные в небрежный пучок, легкий макияж и платье, идеальной формы и самой подходящей длины. Однако единственное, что ее смущало — это изумрудный цвет платья. Сколько бы она не пыталась его изменить, оно упорно оставалось глубокого зеленого цвета и, решив прекратить любые манипуляции, она спешно надела его и покинула свой номер.
Заранее заказанное такси ожидало ее у выхода из отеля. Водитель, глядя через зеркало на свою пассажирку, попросил уточнить, куда именно ему следует ехать.
— В бар, — ответила Гермиона первое, что пришло ей в голову.
— В Вегасе их сотни, мисс.
— Отвезите меня в самый посещаемый, — произнесла она. Сейчас ей хотелось чувствовать себя частью этого города, быть среди других людей, чтобы заглушить в себе ощущение необъяснимого и внезапного одиночества.
— Что ж, тогда я отвезу вас в Chandelier, — сказал водитель и тронулся с места, как только услышал одобрение Гермионы.
* * *
— Какую цель ты преследуешь, помогая ей? — спросил Теодор, обращаясь к Блейзу, который оторвался от изучения тела своей новой пассии — Николь и, недоумевая, посмотрел на друга.
— О ком ты говоришь?
— О Грейнджер, — пояснил Тео.
— А, маленькая мисс Надоеда? Единственная цель, которую я преследую в отношении к женщине — это удовольствие. В случае с Грейнджер я имею в виду моральное удовлетворение. Позволь напомнить тебе случай с той девушкой, которая вознамерилась отомстить Драко за измену и разбитое девичье сердце. Никак не припомню ее имени, — произнес Блейз, вопросительно глядя на Драко, который пил виски, отстранённо глядя в окно лимузина, везущего их по ночному Вегасу.
— Ты имеешь в виду ту девушку, которой ты вызвался помочь организовать покушение на Драко, а в итоге привлек ее к суду, выиграл дело и заставил ее папашу выложить целое состояние за свободу дочери, — сказал Теодор.
— Точно. Кладет Каллен — дочь главы отдела магического правопорядка в Министерстве Магии в Швейцарии. Дело четыреста пятьдесят седьмое.
Теодор тихо усмехнулся и принял от Драко бокал виски. Несколько минут они молчали, не обращая внимания на щебечущие голоски своих спутниц и тягучие ноты музыки.
— Едем в наш любимый Ghostbar? — спросил Блейз, обращаясь к друзьям и девушкам, которые дружно закивали и весело воскликнули, поддержав предложение Забини.
— Не сегодня, — произнес Драко, привлекая внимание остальных. — Едем в Chandelier.
* * *
Гермиона сидела за барной стойкой в огромном белом баре Chandelier. Как только она вошла сюда, восхищенная невероятным интерьером, то поняла, что приняла верное решение, покинув номер. Бар впечатлял своей обстановкой: выдержанный в светлых, преимущественно белых тонах, с высокими подиумами в центре, к которым с потолка свисали длинные хрустальные нити, образующие огромную люстру. Весь потолок искрился в неоновом свете, придавая бару почти сказочный вид [4].
Пожалуй, здесь было излишне шумно, и музыка звучала так громко, что Гермионе казалось, будто она играет у нее в голове. Однако, спустя некоторое время, она словно растворилась в этой феерии, не замечая суету вокруг.
За последние полчаса к ней трижды подходили мужчины, предлагая угостить ее коктейлем или пригласить танцевать. Однако она вежливо отказывала им, ведь сама мысль об общении, предполагающем флирт, была ей противна.
— Зеленое? — послышался знакомый ядовитый голос у самого ее уха. — Удивительно, как человек способен изуродовать столь благородный цвет, лишь только облачившись в него.
Гермиона резко развернулась и увидела перед собой Малфоя в черном смокинге с шелковой отделкой на лацкане пиджака. Он, ехидно ухмыляясь, близко подошел к ней и, взяв в руки бокал-снифер [5], из которого она пила, принюхался к напитку.
— Бургундский виски, — констатировал Драко. — Любопытно.
Гермиона, не ожидавшая увидеть его здесь, резко отодвинула от него бокал и возмущенно произнесла:
— Что ты здесь делаешь, Малфой?
— Обычно в барах отдыхают, попивая коктейли, Грейнджер. Не удивлен, что такой, как ты, это неизвестно.
— Грейнджер, и ты здесь? — радостно воскликнул Блейз, не позволяя Гермионе ответить на колкость Малфоя.
Она недовольно взглянула на Забини, который заказывал коктейли для своей новой спутницы. Пару минут спустя к ним подошел Нотт, который так же был с другой девушкой.
— А где же Моника и Джастин? — иронично спросила Гермиона, допивая виски.
— Кто, прости?
— Девушки, что были с вами утром, — ответила Гермиона, довольно наблюдая, как новые пассии возмущенно посмотрели на своих партнеров.
— Это были утренние девушки, — спокойно ответил Блейз.
— О, боги, — выдохнув, произнесла Гермиона, удивляясь тому, как просто они использовали людей.
— Спасибо за комплимент, Грейнджер, — иронично произнес Блейз, салютуя ей наполненным бокалом виски.
Пару минут она стояла и наблюдала за танцующими людьми, вспоминая время, когда также беззаботно веселилась, не нагружая себя мыслями о проблемах и о будущем. Погруженная в работу, она с трудом находила время для встречи с Гарри и Джинни, с которыми чувствовала себя свободно и непринужденно. Каждое Рождество они встречали вместе, до того времени, как Гермиона возжелала познакомить возлюбленного с близкими ей людьми. В тот сочельник, собравшись шумной, веселой компанией у Поттеров в Годриковой впадине, она пришла с Робертом, которого все ее друзья приняли с радушием. Все, кроме Рона. В тот вечер он ушел, не дождавшись десерта, а в последующие рождественские дни всегда находил оправдания, чтобы не прийти. После этого ей приходилось реже видеться с друзьями, и, полностью окунувшись в работу, она забыла, что такое безмятежное, ничем не обремененное веселье.
— Грейнджер, как насчет текилы? — спросил Блейз, отвлекая ее от мысли и протягивая шот [6] с алкогольным напитком и с солью по краям рюмки.
— Нет, спасибо, Забини. Я, пожалуй, воздержусь, — ответила Гермиона.
Малфой, стоявший возле нее, громко рассмеялся и, обращаясь к Забини, произнес:
— Ты это серьезно, Блейз? Взгляни на нее: олицетворение благодетели, занудства и скуки. Она способна лишь рыться в книжках, словно земляной червь. Считаешь, она пила что-то крепче имбирного эля?
Драко смотрел на нее, и злоба закипала у него внутри. Он намеренно злил ее, ведь она, очевидно, решила пойти на попятную и не возражать его едким колкостям. Он позволил ей приехать в Вегас, чтобы она забавляла его своими никчемными попытками ему противиться, а не для того, чтобы она раздражала его своим скучающим видом.
Гермиона с ненавистью смотрела на него и чувствовала, что слезы предательски заблестели у нее на глазах. Она была в ярости, руки дрожали, и желание дать ему пощёчину возрастало с каждой секундой. Она не позволит ему манипулировать собой и, успокоившись, развернулась и направилась к выходу.
— Что и следовало ожидать от поганой магглорожденной девицы, — фыркнув, кинул ей вслед Малфой.
Слова, сказанные ей в спину, ранили сильнее, чем когда-либо и словно разбудили в ней необъяснимую, поглощающую злость. «Не умею развлекаться, Малфой? Что же, это мы еще увидим!» — подумала она и, развернувшись, вернулась к барной стойке.
— Какой у вас самый крепкий коктейль? — спросила она бармена.
— Diablo rojo [7], но он…
— Сделай его мне, — перебила Гермиона парня за стойкой.
— Грейнджер, не глупи, — шепотом произнес Нотт, схватив ее за руку выше локтя. — Diablo rojo — самый опасный коктейль, и последствия могут быть ужасны. Поверь мне, я говорю тебе это как зельевар.
— Отпусти. Мою. Руку. Нотт, — прошипела она, незаметно тыкая палочкой в бок. Теодор резко отпустил ее и отошел на пару шагов.
Бармен поставил перед ней высокий треугольный бокал с кровавой жидкостью, горящей жутким красным пламенем. Края бокала были украшены перцем чили и походили на рога демона из маггловских книжек. Гермиона задула пламя и залпом выпила обжигающий, горячий коктейль. Его вкус был настолько жгучим, что у нее выступили слезы, и голова пошла кругом.
— Добро пожаловать в ад, Грейнджер, — радостно произнес Малфой. — Лишний раз убеждаюсь в твоей глупости.
— А я в твоей слабости, — парировала Гермиона, все еще пребывая в дурманящем состоянии.
— Что ты сказала?
— Сказала, что ты — трус. Слабый, инфантильный трус, — медленно произнесла Гермиона, наслаждаясь каждым словом.
Он смотрел на нее взглядом полной злости, словно обезумевший зверь, жаждущий разорвать свою жертву.
Его ярость была так очевидна, что Гермиона, усмехнувшись, произнесла:
— Что, хочешь меня ударить? Давай, слабаки так и поступают.
Шумно дыша, он повернулся к бармену и гаркнул:
— Еще один!
— Драко, нет. Тебе не хуже меня известно к чему это может привест….
— Заткнись! — выкрикнул Малфой, перебив Блейза на полуслове.
Залпом выпив коктейль, он, усмехаясь посмотрел на Грейнджер, и направился к танцующей толпе в центре бара. Недолго думая, Гермиона направилась в противоположную сторону, к шумной компании студентов.
— Мы должны остановить их! — взволнованно произнес Теодор спустя некоторое время.
— Тео, друг мой, скажи, когда ты в последний раз видел, как Драко в сомбреро танцует сальсу? И как Грейнджер на спор выпивает бутылку самбуки?
— Э-э, никогда...
— Именно. Поэтому заткнись и не предлагай глупые идеи, — весело ответил Блейз, направившись к центру зала.
* * *
Ранние лучи сентябрьского солнца пробивались сквозь тонкий светлый занавес гостиничного номера. Они мягким светом озаряли комнату, оставляя в тени двухместную кровать, на которой безмятежным сном спала Гермиона. Ее тело покрывало тонкое шелковое одеяло, взъерошенные волосы, путаясь, беспорядочно рассыпались по подушке, а темные ресницы слегка подергивались, когда она, пробуждаясь, медленно открывала глаза.
Некоторое время Гермиона пребывала в туманной эйфории и, вглядываясь в незнакомую обстановку комнаты, медленно вспоминала, что находится в Вегасе, а не дома — в Лондоне. После, когда сонная пелена отступила, и неясный разум прояснился, она поняла, что проснулась в неизвестном ей номере. Гул в голове беспорядочно жужжал и усиливался при каждом незначительном шорохе, а тошнота неприятно подступала к горлу. Присев на кровать, она закрыла уши руками, пытаясь усмирить шум в голове, но на любое движение тело Гермионы отвечало резкой болью. Она закрыла глаза, пытаясь защититься от солнечных лучей, и заставила себя сосредоточиться на воспоминаниях о вчерашнем вечере, ведь она определенно точно не помнит, как оказалась в этой комнате. Кажется, она пила вино на балконе своего номера, затем она направилась в бар Chandelier, где звучала громкая музыка, и вспышками мигал неоновый свет, в котором радостно веселилась подвыпившая толпа. Все это вспоминалось ей обрывками, отдельными звуками и ощущениями. Затем…затем… Что же было после?
— Малфой, — вслух выкрикнула Гермиона, вспоминая вчерашнюю выходку Малфоя, из-за которой ей пришлось выпить этот жуткий коктейль, а, возможно, и еще что-то, но этого она не помнила: все дальнейшие ее воспоминания обрывались.
— М-м-м, ну что еще? — услышала Гермиона сонный голос Драко возле себя. Она медленно повернула голову и увидела, как на другой стороне кровати спокойно спал обнаженный Малфой. Его тело, наполовину скрытое под одеялом, словно светилось в дневном свете, притягивая к себе взгляд. Осознав, что Малфой действительно был рядом и спал в одной с ней кровати, она истерично вскрикнула.
— Детка, помолчи… — сонно пробормотал Малфой и протянул руку к Гермионе, пытаясь прикрыть ей рот.
— Малфой! — возмущенно выкрикнула Гермиона, ударив его по руке. В ту же секунду он резко открыл глаза и начал всматриваться в лицо возмущенной и помятой Гермионы. — Немедленно объяснись, что ты тут делаешь?
— Скачу галопом на единороге, Грейнджер. А вот что ты делаешь в моем номере?
«Так это его номер!» — подумала Гермиона, осторожно оглядываясь по сторонам.
— Малфой, что вчера было? Ты помнишь хоть что-нибудь? Где мы вчера были? И самое главное, как я оказалась здесь? — быстро и громко затараторила Гермиона.
— Тише, Грейнджер, — прошептал Драко, прикрывая руками уши. — Твой голос и без того звучит омерзительно.
— Да неужели? — назло выкрикнула Гермиона, отчего Драко отшатнулся, тихо скуля.
Гермиона выдохнула и внимательно посмотрела на Малфоя, который пил воду, сотворенную им магией. Она решила осторожно задать ему вопрос, который не выходил у нее из головы с той самой секунды, как она его увидела.
— Малфой, — тихо начала она, — у нас… что-то было?
Услышав это, Драко поперхнулся и, откашлявшись, недоумевая, посмотрел на нее.
— До такого я не допиваюсь, — иронично ответил он.
— Это не доказательно! — не унималась Гермиона.
— А это? — спросил Драко, резко откидывая одеяло, от чего Гермиона инстинктивно отвернулась. — Я не занимаюсь сексом в брюках, — усмехнулся он.
Гермиона медленно повернулась и с облегчением заметила, что он был в черных классических брюках. Она также откинула одеяло и увидела, что на ней надето платье, и это окончательно убедило Гермиону, что между ней и Малфоем ничего не было.
Драко подобрал разбросанные им собственные вещи и направился переодеться за ширму.
Гермиона поднялась с кровати и, расхаживая босиком по комнате, искала свою бисерную сумочку и черные лаковые туфли на небольшом каблуке. Она обнаружила свои вещи на журнальном столике, где помимо прочего лежало ее обручальное кольцо. Она взяла его в руки и внимательно осмотрела, недоумевая, зачем ей пришлось его снять, ведь она не снимала его, даже проводя раскопки. Убедившись, что кольцо действительно принадлежало ей, она решила вновь надеть его на безымянный палец, но с ужасом заметила, что на пальце уже было кольцо, сделанное из тонкой платины, усыпанное мелкими бриллиантами и большим граненым изумрудом в центре. Вглядываясь в зеленый камень, она заметила знакомый выгравированный символ и, теряясь в догадках, спросила Малфоя:
— М-малфой, герб твоей семьи случайно не змея, обвивающая букву М?
Услышав это, Драко усмехнулся и иронично произнес:
— Что бы ты ни задумала, Грейнджер, учти, что даже если ты выжжешь мой родословный герб на своем маггловском теле, благороднее тебя это не сделает.
— Тогда, почему он выгравирован на кольце? — недоумевая, произнесла Гермиона, не обращая внимания на колкое замечание Малфоя.
Драко инстинктивно прикоснулся к цепочке на шее и с ужасом заметил, что кольца не было. Наспех застегнув рубашку, он подбежал к Гермионе и резко потянул ее за руку. На ее тонком безымянном пальце он увидел обручальное кольцо своей бабушки. Волна жгучей ярости завладела им, и он, схватив Гермиону сильнее, злобно произнес:
— Сними. Его. Немедленно.
Гермиона видела, как его серые глаза наливаются свинцом, и голос звучал угрожающе. Испуганно глядя на Малфоя, она кивнула, и он, ослабив хватку, отошел. Пару секунд спустя она безрезультатно попыталась снять кольцо и, несмело посмотрев на Малфоя, осторожно произнесла:
— Оно не снимается, словно вросло в кожу.
— Что ты сказала?
Она вновь повторила, и смысл ее слов медленно доходил до Малфоя. «Нет, нет, нет!» — мысленно выкрикивал он остервенело, смотря на испуганную Грейнджер в коротком белом платье. Что… белом?
— На тебе вчера было другое платье, — произнес Малфой, и Гермиона отчетливо услышала в его голове стальные нотки.
Она посмотрела вниз и поняла, что Малфой был прав. Вчера на ней было изумрудное платье-футляр, сейчас же она облачена в короткое платье из белоснежного фатина.
— Да, ты прав. Это платье принадлежит не мне, оно больше похоже на…
— …свадебное, — закончил за нее Малфой.
Они посмотрели друг на друга, словно им в голову пришла одна и та же мысль.
— Ты же не хочешь сказать, что мы…
— …молодожены! — громко воскликнул Блейз, настежь открывая дверь в номер и привлекая к себе внимание озадаченных Драко и Гермионы.
Радостно улыбаясь, он протянул девушке бокал с шампанским, которая приняла его и тут же отложила в сторону. Теодор стоял, облокотившись о входную дверь, и лениво наблюдал за происходящим.
— Как прошла брачная ночь? — шепотом спросил Забини Малфоя, хитро улыбаясь и передавая ему бокал с игристым вином, добавил: — Твой змей проник в логово гордой львицы?
Драко изумлённо посмотрел на улыбающегося друга и медленно произнес:
— Обещаю сделать все возможное, чтоб твои пошлые метафоры были уголовно наказуемы.
— Не грози иском адвокату, — весело произнес Блейз, удобно расположившись в кресле.
— Немедленно объясните, что тут происходит? — истерично выкрикнула Гермиона. — Почему на мне это кольцо?
Она раскрыла кисть руки, демонстрируя присутствующим массивное изумрудное кольцо на безымянном пальце.
— Потому что Драко надел его на твой палец, предварительно произнеся клятву, — пояснил Блейз.
— Что я сделал? — выкрикнул Драко.
— Вы, правда, ничего не помните? — вмешался Теодор, медленно подходя к изумленным Драко и Гермионе. — Вчера ночью вы поженились!
— Что? — одновременно выкрикнули они.
— Это невозможно, — произнесла Гермиона. — Я обручена и весной выхожу замуж.
— Спешу тебя разочаровать, Грейнджер, но согласно магическому брачному кодексу ты не имеешь права выходить замуж, будучи э-э… замужем, — произнес Забини.
Злобно прорычав, Драко вмиг сократил расстояние между собой и Блейзом, поднял его с кресла и, пригвоздив к стене, грозно прошипел:
— Объяснись немедленно, иначе я тебя…
— Да-да, я знаком с твоей свирепостью, — спокойно произнес Блейз, отталкивая от себя Драко.
— Вы действительно ничего не помните? — уточнил Блейз. — Это была самая безумная магическая свадьба в истории!
Замечая злобный взгляд Грейнджер, Блейз шумно выдохнул и продолжил:
— То есть, ты, Грейнджер, не помнишь, как, налакавшись самбуки, выиграла двадцать тысяч галеонов в покер в казино в отеле Палмс ?
Гермиона изумленно открыла рот и покачала головой.
— Сколько? — удивленно спросил Малфой.
— Кстати, твои двадцать тысяч, Драко, — ухмыляясь, произнес Блейз, замечая ошеломленного Драко. — Ночка действительно была безумной. После казино, Грейнджер посчитала забавным повести всех нас смотреть на Поющие фонтаны и кидать в них выигранные галеоны. Но после она уже плескалась в нем, левитируя остальных отдыхающих в фонтан и устраивая настоящие водные поединки…
Гермиона слушала Блейза, удивляясь собственному поведению под действием алкоголя. Разве она способна на подобное? Краснея от услышанного, она старалась не смотреть на ухмыляющегося Малфоя.
— … а эти танцы на бульваре, — продолжал Блейз. — Магглы тебе рукоплескали, Грейнджер. А вот когда мы были на шоу в цирке Дю Солей, Драко развлекался, подбрасывая акробатов под самый купол и бросал их на батут, снова и снова. Мерлин, а что, друг мой, ты устраивал в стрип клубе, — смеясь, рассказывал Блейз.
— Так, хватит, — не выдержал Драко. — Я хочу знать, почему кольцо леди Малфой на пальце этой поганой… Грейнджер, — прошипел Малфой, сжав руку в кулак от злости.
— Я признаться, немногое помню, — начал Блейз.
— Зелье памяти, — неожиданно выкрикнул Теодор. — Оно поможет им вспомнить забытую ночь. Я знаю, Блейз, ты держишь его на случай, что, когда, однажды проснувшись в сомнительной компании девиц после грандиозной попойки, ты забудешь прошлую ночь, а зелье поможет тебе вспомнить. Но сейчас оно нужнее Драко.
— Что? Исключено. Ты не представляешь, какое это редкое зелье и каких усилий мне стоило его добыть, — возмущенно сказал Забини.
— Ты украл его из моей лаборатории.
— Изъял, — уточнил Блейз, — юридический термин.
Он тяжело вздохнул и, теряясь в сомнениях, все же призвал флакон с зельем из своего номера и передал его Драко.
— Учтите, этого количества должно вам хватить, чтобы вспомнить только момент свадьбы и не больше. Вы должны сосредоточиться на общем воспоминании.
Драко коротко кивнул, выпил небольшое количество серебристого зелья и передал склянку Гермионе.
* * *
Семь часов назад.
Черный автомобиль мчал по улицам Лас-Вегаса, обгоняя неспешно проезжающие машины. Миллионы огней сливались в яркую, светящуюся полосу, когда автомобиль на скорости проезжал мимо десятков развлекательных заведений. Компания молодых людей, весело смеясь, двигалась в такт излишне громкой и дерзкой музыке. Гермиона, приоткрыв окно автомобиля, наслаждалась потоком свежего вечернего воздуха и разглядывала яркие инсталляции, которые привлекали посетителей своим буйством красок. Напевая знакомую ей песню и не обращая внимания на громко смеющихся Драко и Блейза, которые пили виски, разливая добрую половину из бокала, она открыла люк и, просунув голову, осторожно огляделась по сторонам. Наслаждаясь скоростью, она пролезла в люк по пояс и, разводя руки в сторону, громко и надрывно выкрикнула. Это был клич свободы, безмятежной и поглощающей, он заполнял каждую клеточку ее тела, и Гермиона растворилась в этом ощущении. Словно скинув цепи обременяющей реальности, она поистине наслаждалась моментом. Ее зов радостно поддержали подвыпившие незнакомцы, которые проезжали мимо.
— Это потрясающе! — возбужденно выкрикнула она, вернувшись в салон автомобиля.
— Это жизнь, Грейнджер! Она прекрасней, чем ты думаешь, — ответил Малфой, искренне улыбаясь ей, пожалуй, впервые за все время их знакомства.
Проехавшая мимо машина громко и надрывно сигналила, и остальные автомобили, поддержав зачинщика дорожного шума, так же непрерывно жали на клаксон.
— Что происходит? — спросила Гермиона.
— Молодожены! Очевидно, они обвенчались в одной из церквушек в Вегасе и теперь едут праздновать, — пояснил Блейз.
— Жениться в Вегасе проще простого, именно поэтому сотни влюбленных пар приезжают сюда, — продолжил Теодор, подтягиваясь к водителю и нажимая на клаксон.
— Это удивительно! — радостно воскликнула Грейнджер. — Жаль, не удастся увидеть церемонию.
— Ну, почему же, — усмехнувшись, произнес Малфой, протягивая Гермионе бокал с виски, который она тут же осушила. — Любой из нас может жениться прямо сейчас.
— Да, например, ты, — предложил Блейз, указывая на Драко. — Нарцисса будет просто счастлива, если ты женишься на какой-нибудь недостойной маггле, — иронично заметил Забини.
— Или на Грейнджер, — смеясь, предположил Малфой.
Мужчины громко рассмеялись, и их задор был так заразителен, что Гермиона, не сдерживаясь, веселилась вместе с ними.
— А почему бы и нет? Что скажешь, Грейнджер? — спросил Драко, давясь от смеха.
— Выйти замуж за тебя? — воскликнула Гермиона. — Магический мир сойдет с ума от такой новости. Я согласна! Ничего безумней я не делала.
Блейз удивленно смотрел на них и, допивая виски, спросил:
— Вы уверены?
Гермиона и Драко дружно кивнули, задыхаясь от смеха и невнятно выкрикивая слова, которые смешили их еще больше.
— Вы это серьезно? — не унимался Блейз. — Вы точно не пожалеете об этом? [8]
— Угомонись, Блейз! Это ведь забавно! — ответил Драко.
— Это чертовски безумная идея! И мне это нравится, — успокоившись, воскликнул Блейз и попросил водителя везти их в церковь.
Через некоторое время они подъехали к небольшой церкви в фешенебельном районе Вегаса. Блейз, которого Драко назначил своим шафером, договорился о церемонии и аренде зала со священником и объявил, что через час Гермиона и Драко поженятся. Теодор, открыв бутылку игристого вина и произнеся тост за молодых, залпом выпил напиток. Николь и Моника уводя Гермиону в сторону, шепотом спросили:
— Ты ведь не собираешься выходить замуж в этом платье?
— И тебе нужно обручальное кольцо для Драко, — сказала Моника с явным австралийским акцентом.
— К чему мне все это? Вся эта церемония лишь представление, не более, — недоумевая, произнесла Гермиона.
Но девушки не унимались и, предупредив своих партнеров, увезли Гермиону в один из свадебных салонов в Вегасе.
Грейнджер пересмотрела огромное количество каталогов и без особого желания выбрала короткое платье из белого фатина и шелка. Платье пришлось ей впору, и, увидев свое отражение в зеркале, она довольно улыбнулась и пообещала себе, что на своей настоящей свадьбе с ее Робертом она выберет платье похожего фасона. Далее следовал выбор обручального кольца для Малфоя, и Гермиона была просто счастлива, что ей не приходилось ходить по ювелирным магазинам и рассматривать тысячи колец сквозь стекло витрины: представители магазинов лично демонтировали ей лучшие кольца в больших бархатных шкатулках. Лениво просматривая предложенные варианты, Гермиона задумалась, какое же кольцо подойдет заносчивому, эгоцентричному цинику. Ее выбор пал на необычное платиновое кольцо с вороном, крылья которого смыкались, обвивая палец.
Вовремя успев к церемонии, Гермиона вошла в часовню и застала возмущенного Малфоя, который спорил с Блейзом.
— Я чистокровный маг, представитель древнейшего семейства, — доносился до нее голос Малфоя. — Считаешь, я позволю какому-то разодетому магглу вести церемонию?
— Успокойся, Драко. Все это лишь формальность и ...
— Немедленно найди мне волшебника, который способен провести брачный обряд, — не унимался Драко.
— Вспомни о кодексе Ордена и о том, что магические брачные узы невозможно...
— Сейчас же! — прервал его Малфой.
Спустя некоторое время, Блейзу все же удалось найти волшебника, владеющего магией брачных уз и, начав церемонию с приветственной речи, маг произнес несколько заклинаний, которые связали жизненные нити Драко и Гермионы.
— Вы должны произнести клятвы, — коротко пояснил волшебник, — после чего брачный обряд будет завершен.
Драко, мешкая и ухмыляясь, быстро произнес:
— Я беру тебя в жены и обещаю ненавидеть тебя всегда, в богатстве и в бедности, в болезни и в здравии, в радости и в печали, с этого дня до тех пор, пока смерть не разлучит нас.
Гермиона рассмеялась и в точности повторила клятву Малфоя.
— Теперь вы можете обменяться кольцами, — подсказал волшебник.
— Кажется, у меня нет кольца, — шепотом произнес Драко, обращаясь к Гермионе.
— А это что? — спросила Гермиона, показывая на кольцо леди Офелии, которое висело на цепочке и виднелось из-под рубашки.
Драко аккуратно снял кольцо с цепочки и надел его на безымянный палец Гермионы, с которого она предварительно сняла кольцо, подаренное ей Робертом.
— Если с кольцом что-либо случится, я разорву тебя на части, — грозно прошептал Драко на ухо девушки.
Нахмурившись, Гермиона надела кольцо, купленное ей некоторое время назад, на палец правой руки Малфоя.
— Как ты узнала? [9] — спросил Малфой, рассматривая кольцо и удивленно глядя на Гермиону.
Она лишь улыбнулась в ответ.
Радостные крики присутствующих на церемонии словно растворялись, и обстановка бледнела, постепенно исчезая из сознания Гермионы. Она открыла глаза и увидела разъяренное лицо Малфоя, который также, как и Грейнджер, вернулся из собственных воспоминаний, которые детально восстановило зелье Памяти.
Она наблюдала, как Малфой мечется по номеру, злостно обвиняя Блейза в случившемся, и его слова эхом отдавались у нее в голове. Малфой был в ярости: глаза наливались свинцом, а стальной голос заставлял девушку содрогнуться. Она покорно сохраняла молчание, понимая, что может невольно стать жертвой его устрашающей ярости. Он глубоко вздохнул, заставил себя успокоиться и затем, быстро собрав вещи, направился к выходу.
— Куда это ты собрался? — спросил его Блейз.
— Я возвращаюсь в Лондон, мне необходимо встретиться с юристом.
— Приятно осознавать, что ты сомневаешься в моей компетентности и профессионализме, — иронично заметил Блейз.
— Ты способен развести меня с этой ведьмой?
— Прости, тут даже я бессилен. Вот если бы ты убил министра Магии, то я смог бы тебе помочь.
— Вот именно поэтому мне и нужен Лайнел, — произнес он и, громко хлопнув дверью, испарился.
Гермиона с трудом осознавала, что происходит. Все, что она чувствовала, это поглощающее опустошение, словно из нее выкачали все эмоции, и она безвольной куклой наблюдала, как рушится ее жизнь.
— Все ведь образуется, верно? — тихо произнесла Гермиона.
— Сомневаюсь, Грейнджер, — искренне ответил Забини.
— Почему?
— Потому что Малфои не разводятся!
Она закрыла глаза, и слезы тонкой струйкой полились по щекам, оставляя влажные следы. Слова Блейза сотни раз эхом прозвучали у нее в голове, пока она не поняла их истинный смысл. Теперь ее чувства вернулись, и сейчас она ощущала, как злость бурлящей лавой сжигает все ее естество.
--
Примечания:
1. Птица Рух — в средневековом арабском фольклоре огромная (как правило, белая), способная уносить в своих когтях и пожирать слонов и каркаданнов.
2. Лимб (первый круг ада, согласно «Божественной комедии» Данте) — переулок на окраине Фонтэйна, где продают редкие, запрещенные реликвии.
3. Белладжио (англ. Bellagio) — пятизвёздочный отель-казино, расположенный на бульваре Las Vegas Strip. Главной достопримечательностью является музыкальный фонтан, расположенный перед зданием отеля.
4. Chandelier — один из самых дорогих и роскошный баров в Лас-Вегасе. Описание бара в тексте полностью соответствует действительности.
5. Бокал-снифер — специальный коньячный бокал шарообразной формы с суженым верхом на маленькой ножке.
6. Шот — рюмка предназначается для подачи крепких алкогольных напитков в чистом виде.
7. Diablo rojo (испан. «красный дьявол», вольный перевод) — редкий алкогольный коктейль, состоящий из красного жгучего ликера, нескольких видов крепких алкогольных напитков и Дурманящего зелья.
8. Трижды заданный вопрос Блейза — отсылка к «Фаусту» Гёте: Фауст был вынужден трижды пригласить Мефистофеля в дом, прежде чем дьявол вошел. Аналогичная ситуация встречается в фанфике «Что обещаем мы».
9. Галлеон тому, кто догадался! Да, именно ворон — патронус Драко. А вот как об этом узнала Гермиона, я расскажу позднее.
Promises shift into judgments
I cannot deny that you were designed for my punishments
(Обещания становятся карой.
Не могу отрицать, ты была создана для моего наказания.)
Slipknot — Gehenna
Лондон — дождливый и серый. Грозовые тучи плотно затянули небо, в тяжелом плотном воздухе витал запах дождя и, казалось словно город замер, задержав дыхание в ожидании бури.
Пару часов назад Гермиона вернулась в Лондон. Захлопнув дверь своей квартиры, она позволила эмоциям возобладать над собой, зная, что здесь никто не увидит ее такой — разбитой и угнетенной. Ее не душили слезы, и тело не содрогалась от рыданий, лишь оцепенев, она пустым взглядом всматривалась в темноту. Просидев несколько часов на холодном полу, она решила принять душ и позволить шуму воды заглушить мысли, которые медленно сводили ее с ума. «Ты вышла замуж!» — снова и снова повторяла она. «Ты — супруга Малфоя!»
Ее злость заполняла каждую клеточку тела, заставляла вздрагивать от одной лишь мысли о Малфое. Гермионе казалось, что будь он сейчас здесь, она, не думая, послала бы в него парочку добротных заклинаний и определенно точно наслаждалась бы его страданиями. Гермиона винила его в случившимся: он был инициатором сумасбродной идеи обвенчаться в Вегасе, и именно Малфой спровоцировал ее выпить коктейль с дурманным зельем, из-за которого она нарушила Статут о Секретности, и пару десятков магглов были свидетелями применения волшебства. Благо, Забини и Нотт позаботились о том, чтобы этот инцидент остался незамеченным для прессы и министерства. Конечно, в глубине души она понимала, что часть вины лежит и на ней; если бы не ее глупый шантаж, она бы благополучно прибыла в Лондон и уже сейчас ужинала бы с женихом. Мысли о Роберте пугали ее больше всего. Что, если ей не удастся вновь стать миссис Коллинс, и она навсегда останется женой Малфоя? И что, если Забини был прав, и члены семейства Малфоев никогда не прерывают брачные узы?
Каждая новая мысль заставляла слезы предательски поблескивать на глазах, и, выдохнув, она постаралась успокоиться. Гермиона не может позволить себе разрыдаться: она должна придумать, как все исправить и вновь зажить своей привычной жизнью. Однако ее знания о магических брачных узах были весьма ограничены, да и сейчас она была слишком взволнована, чтобы сосредоточено штудировать книги.
Гермиона вздрогнула от холода и, махнув палочкой, зажгла камин, пламя в котором ярко запылало, отбрасывая неровные тени на полу. Она задумчиво глядела на танцующее пламя, и вслушиваясь в потрескивание поленьев, вдохнула жаркий аромат сгорающего дерева. Языки пламени медленно окрасились в ярко-зеленый цвет, и Гермиона внимательно всматриваясь в пылающий огонь, ожидала незваного гостя. Ее камин был закрыт от посторонних, и только трое могли нарушить ее покой: Роберт, который был в Ирландии, Гарри, который всегда оповещает ее письмом о визите и...
— Гермиона, — выкрикнула молодая девушка, отряхиваясь от пепла и золы. Она аккуратно поправила светлые волосы и быстро последовала в спальню, не замечая Гермиону в углу гостиной.
— Гермиона Джин Грейнджер, я знаю, что ты здесь — видела твою сумочку в спальне, — послышался звонкий голос Эбби, которая ходила по комнатам, выискивая свою подругу. — Я вся извелась, пока ждала твоего возвращения, ты просто обязана рассказать мне о поездке в Америку. Гермиона, где же ты?
— Я здесь, Эбби, — устало произнесла Гермиона, привлекая внимание подруги. Эббигейл довольно улыбнулась и, взмахнув палочкой, зажгла лампы на люстре. Яркий искусственный свет озарил комнату, и Гермиона невольно зажмурилась.
— Почему ты сидишь в темно… Гермиона, что случилось?
Гермиона отвернулась, подозревая, что ее внешний вид определенно дает повод для беспокойства. Эбби шагнула к ней, присела на корточки и, положив теплые ладони ей на колени, посмотрела на Гермиону.
— Все хорошо, я просто устала, — произнесла она, натянуто улыбнувшись.
Эббигейл громко фыркнула: она знала Гермиону слишком хорошо, чтобы поверить в эту неприкрытую ложь.
— Ты же не думаешь, что я в это поверю.
— Эбби, я правда… — начала Гермиона, но замолчала, заметив понимающий взгляд подруги. Глубоко вздохнув, Гермиона подумала, что Эбби — единственная, кто сможет ей помочь и ни за что не осудит ее.
— Я… я вышла замуж, — быстро произнесла Гермиона, внимательно наблюдая, как меняется выражение лица Эбби.
— Что? — удивленно воскликнула Эбби.
— В Вегасе, — продолжила Гермиона.
Эббигейл открыла рот от удивления и спустя некоторое время произнесла:
— Довольно неожиданно, но я так рада за вас с Робертом, — она крепко ее обняла.
— Это не Роберт, — спокойно произнесла Гермиона.
— Что?
— Я вышла замуж не за Роберта, — пояснила Гермиона, стараясь, чтобы ее голос не дрожал от слез.
Милое лицо Эббигейл, на котором минуту назад сияла искренняя улыбка, резко изменилось, и, присев на диван, она осторожно спросила:
— А за кого ты вышла замуж?
Гермиона встала, чувствуя, как слезы заблестели на глазах, подойдя к окну, прислонилась лбом к холодному стеклу и хриплым голосом произнесла:
— За Малфоя.
— За Драко Малфоя? — изумлено произнесла Эббигейл.
— Да, — грозно выкрикнула Гермиона. — За Драко, Мерлин его дери, Малфоя.
— Вы ведь друг друга недолюбливаете, — уточнила удивленная Эбби.
— Именно, — подтвердила Гермиона, меря шагами комнату.
— И он бывший Пожиратель смерти, — констатировала Эббигейл.
Гермиона кивнула и, опустив голову, прислонилась спиной к стене.
— А ныне — начальник Отдела магического международного сотрудничества и завидный жених магической Британии, — выпалила Эббигейл, вспоминая все, что ей было известно о Малфое.
— Эбби! — резко выкрикнула Гермиона.
— Прости. Как это вообще могло произойти?
— Это вышло случайно, — прошептала Гермиона.
— Случайно ты можешь наступить кому-то на ногу, но не выйти замуж за человека, которого недолюбливаешь! — возмутилась Эббигейл.
Гермиона отвернулась от подруги, не желая, чтобы она заметила ее слезы и медленно произнесла:
— Не столь важно, как это произошло, главное — как это исправить?
Она повернулась к Эбби и вопросительно посмотрела покрасневшими от слез глазами.
— Что мне делать, Эбби? Что я скажу Роберту? Как я...
Эбби подошла к Гермионе и, не проронив ни слова, мягко обняла ее. Некоторое время они так и стояли у окна, до тех пока не послышался тихий голос Эбби:
— Посмотри на меня, — Гермиона подняла глаза, встретившись с серьезным взглядом подруги, — я сделаю все возможное, чтобы помочь тебе ...
— Но как я... — начала было Гермиона, но Эбби ее прервала.
— Уверена, Малфой заинтересован в вашем разводе не меньше твоего. Учитывая его положение в обществе и связи, он быстро решит эту проблему. А я, в свою очередь, поговорю со своим кузеном Маркусом, который прекрасно разбирается в брачных ритуалах и обрядах.
Гермиона вернулась в кресло и, подобрав под себя ноги, коротко произнесла:
— Ты правда думаешь, что все разрешится?
— Конечно.
Слабо улыбнувшись, Гермиона почувствовала, как теплота разливается внутри, медленно возвращая ей утраченную веру. Задумавшись, Гермиона поняла, что Эбби права — Малфой сделает все возможное, чтобы исключить ее присутствие из своей жизни и забыть все, как страшный сон. Однако легкое чувство беспокойства словно эхом раздавалось внутри, заставляя ее вспомнить короткий разговор с Забини, который состоялся до отъезда из Вегаса.
— Тебе что-то известно об Ордене двадцати восьми? — спросила Гермиона, смутно вспоминая, как об этом вскользь упомянул Забини.
— Возможно, ты имела в виду Орден священных двадцати восьми?(1) — уточнила Эбби и, нахмурившись, продолжила: — почему ты спрашиваешь?
— Забини, его друг упомянул об этом, утверждая, что Малфои не разводятся из-за своей причастности к Ордену, — пояснила Гермиона.
Эбби, разочаровано вздохнув, жалостливо посмотрела на подругу, и Гермиона поняла, что этот взгляд скрывает за собой печальные новости.
— Если Малфои причастны к Ордену и значатся среди двадцати восьми его основателей, то это может негативно на тебе отразиться, Гермиона, — серьезно произнесла Эбби. — Орден был основан несколько столетий назад представителями древних чистокровных семейств магической Европы. В те времена чистокровные династии имели определенную власть в министерстве, так как финансово поддерживали внутреннюю экономику своих стран. Это давало им особые привилегии, главной из которых было неподчинение некоторым магическим законам. Именно поэтому члены Ордена создали Кодекс, которому они и все их потомки следовали. Кодекс для каждого из двадцати восьми семейств был разным, однако единственное, что их объединяло, это Закон о нерушимости брачного контракта. Чистокровные волшебники всегда считали, что магия брачных уз невероятно сильна и нарушить ее означало предать собственный род. И если же сейчас Кодекс имеет юридическую силу, это означает, что ты...
— Что я никогда не разведусь с Малфоем! — испуганно произнесла Гермиона. — О, Мерлин.
— В любом случае ты не должна сдаваться, — уверенно произнесла Эббигейл и подошла к Гермионе.
— И сделать все возмож… Что это за звук?
Эбби замолчала и повернула голову, прислушиваясь к резкому звонкому стуку.
— Это из моей спальни, — произнесла Гермиона и, взяв палочку со стола, уверенно прошла в комнату.
Она включила свет в спальне, внимательно разглядывала обстановку, пытаясь найти источник шума.
— Окно! — воскликнула Эбби, указывая на оконную раму, за стеклом которой сидел черный ворон и грозно постукивал мощным клювом.
— Кыш, — произнесла Гермиона, открывая окно и отгоняя наглую птицу.
Ворон громко каркнул, словно протестуя, и уверенно влетел в комнату.
— Что за... — начала было Гермиона, пытаясь выпустить птицу в окно, но замечая небольшой свиток на вороньей лапке, осторожно произнесла: — Кажется, он принес мне письмо.
— Ворон? — удивленно спросила Эбби.
Гермиона не ответила и потянула руку к письму, надеясь, что ворон выставит лапку, как это обычно делают почтовые совы, но птица, опасно щёлкнув клювом, перелетела на платяной шкаф.
— Чего же он хочет?
Гермиона осторожно подошла к ворону и, смотря на него снизу вверх, произнесла:
— Я Гермиона Грейнджер.
Ворон разорвал клювом нить на лапке, сбросил письмо на пол и быстро вылетел в окно.
Гермиона подняла небольшой свиток и, развернув его, прочла содержимое вслух:
— Завтра в семь утра, в моем кабинете. Драко Люциус Малфой.
— Кажется, у твоего муженька есть план, — ухмыляясь, сказала Эббигейл.
— Эбби!
— Извини, не сдержалась, — виновато произнесла Эбби. — Не обижайтесь на меня, миссис Малфой.
Нахмурившись, Гермиона громко фыркнула и быстро покинула комнату. Она думала о том, стоит ли ей идти завтра на встречу с Малфоем, впрочем, у нее не было выбора, ведь, кажется, Эбби оказалась права, и у него действительно есть план.
* * *
Легкий осенний ветер мягко шелестел опавшую листву: то кружа ее в танце, то вновь опуская на влажную пожелтевшую траву. Дождь прошел больше часа назад, но в воздухе все еще витал мягкий древесный аромат. Прикрыв глаза, Драко сидел у старого дуба, наслаждаясь тишиной и осенней прохладой. Он любил это место — тихое и уединенное. Будучи мальчишкой, Драко часто прятался в тени дуба в жаркий летний день и, зачитывался очередной запретной книгой, украденной из кабинета отца. Или же он закапывал зелья в земле старого дерева, которые после испытывал на полевых мышах. Драко помнил, как гордился собой, когда, украв палочку матери, он с помощью магии вырезал свое имя на темной дубовой коре. Тогда дуб не уберег его от наказания, и он провел три дня в холодном северном крыле поместья.
Драко открыл глаза, внимательно разглядывая Малфой Мэнор в ночных сумерках. Днем, когда поместье залито солнцем, отсюда открывается прекрасный вид на все его владения. Но сейчас надвигающийся туман стирал очертания мэнора, и лишь слабые огни в башнях могли указать Драко обратный путь домой. Но он не спешил уходить и, прислонившись спиной к стволу дуба, раздумывал о произошедшем в Вегасе.
Весь сегодняшний день он провел в библиотеке, выискивая необходимые книги для Лайнела О`Дели — их семейного юриста, который уже добрых сорок лет верно служит Малфоям. Утром, вернувшись из Вегаса, он направился к Лайнелу и, обрушив гневную тираду на Грейнджер и весь ее род, попросил О'Дели расторгнуть брак. Спокойно выслушав просьбу Драко, Лайнел пообещал сохранить в тайне новость о браке и найти способ развести его с этой маглорожденной ведьмой.
Драко подготовил документы и свитки для Лайнела и направился в восточное крыло, где в галерейной, за картиной его прадеда Арманда Малфоя, вошел в небольшую светлую комнату. Она была пуста, за исключением необычного дерева, ветки которого упирались в потолок. Необычным оно было потому, что каждая веточка была разного цвета, начиная от корней и заканчивая самым маленьким листочком.(2) Драко знал, что цвет его семьи — синий, и, обойдя дерево, он нашел ветку нужного цвета. Крупная темно-синяя ветка, на которой золотыми буквами значилось имя его отца, соединялась с красно-синей веткой Нарциссы, и, аккуратно проводя пальцами по древесным прутьям, Драко нашел свою. Он выкрикнул, когда увидел, что его ветка соединяется с другой, на которой значилось имя — Гермиона Джин Малфой. (3)
Драко выскочил из комнаты, прошел по длинным коридорам поместья и, направился к дубу, где и провел весь сегодняшний вечер. Все его мысли были лишь о этом случайном браке. И он знал, что если Лайнелу не удастся найти лазейку в семейном кодексе Малфоев, то он станет предателем своего рода.
Все эти годы он по крупицам восстанавливал репутацию своей семьи в глазах чистокровного общества и Ордена священных двадцати восьми. Он страдал о унижений и гонений, которым его подвергло Министерство и проклятый Отдел тайн. Драко затыкал рот своей гордыни каждый раз, когда приносил Доновану заветную косточку (4). и покорно ожидал очередного задания. Он десятки раз испытывал судьбу и подвергал свою жизнь опасности, умоляя себе вытерпеть еще один год. Он льстил и смеялся над глупыми шутками чиновников в Министерстве, лишь бы войти в их круг доверия и добиться высот по службе. Его сегодняшняя жизнь и безупречная репутация — результат адского труда и терпения. И сейчас, когда он освободился от влияния Донавана и занимал престижную должность в Министерстве, в его жизнь вихрем ворвалась Грейнджер и разрушала его жизнь. Мысли об этом злили Малфоя и заставляли презирать Грейнджер больше, чем когда-либо.
Но все это не шло ни в какое сравнение с тем, что она отняла у Драко то единственное, что оберегало и защищало его — кольцо леди Офелии. Он готов был отрубить Грейнджер палец, лишь бы вернуть свое сокровище. И если ему не удастся сделать это, то он обязательно заставит ее заплатить за все.
— Хозяин, — низкий голос эльфа отвлек Драко от мысли, и, глубоко вздохнув, он посмотрел на слугу, который по своей натуре отличался от обычных домовиков. Ферн был представителем дэльфов, которые обладали высоким интеллектом и безропотной преданностью. Ферн был воспитан и обучен магами, вырос в поместье и сейчас управляет внутренними делами Мэнора, а также является хранителям тайн и традиций рода Малфоев. (5)
— Ты же знаешь правила, Ферн, — раздраженно произнес Драко.
— Прошу прощения, господин, но, боюсь, дело не имеет отлагательств, — медленно произнес дэльф, приклонив голову.
— Что случилось? — коротко спросил Малфой.
Ферн, шагнув вперед, протянул Драко пергаментный конверт и тихо произнес:
— Вам письмо от мистера О’Дели с пометкой «срочно».
Драко взял письмо и, развернув конверт, быстро прочитал содержимое:
«Спешу сообщить, что, изучив материалы по Вашему делу, я без скромности заявляю, что имею возможность расторгнуть Ваш брак. Однако есть некоторые нюансы, которые я должен обсудить с Вами и Вашей супругой.
Прошу сообщить мне время и место для нашей встречи.
С уважением, Лайнел Карлос О’Дели».
Драко усмехнулся и, повернувшись в дэльфу, произнес:
— Отправь письмо Лайнелу, что я готов встретиться с ним завтра, в семь утра в моем кабинете.
— Как прикажете, хозяин.
— И, — начал Драко, — и Грейнджер тоже.
Ферн поклонился и вмиг исчез.
* * *
Драко нервно выкуривал сигарету в своем кабинете. Напротив него сидел престарелый Лайнел, со скрупулёзностью просматривая папку с документами. Его худое морщинистое лицо выражало серьезность, которое, по личному убеждению Драко, было лишь притворством. Юрист покашлял, снял очки в тонкой металлической оправе и спокойно произнес:
— Полагаю, ваша супруга не отличается пунктуальностью.
Потушив сигарету и выпустив последнее облако табачного дыма, Драко злобно произнес:
— Вам, Лайнел, известно, как я искусен в темных заклинаниях. Вспоминайте об этом, каждый раз, когда надумаете назвать эту девицу моей супругой.
— Я лишь скромный служитель закона, а согласно закону…
— Лайнел, — прошипел Драко. — Не испытывайте мое терпение.
— Как вам будет угодно. Я лишь хотел обратить ваше внимание на то, что мисс опаздывает.
— Уже нет, — коротко произнес Драко, прислушиваясь к торопливым шагам в холле, и, как он и ожидал, мгновение спустя Грейнджер вошла в кабинет.
— Ты опоздала, — недовольно произнес Драко, подходя к окну.
Гермиона выдохнула и, посмотрев на наручные часы, усмехаясь, произнесла:
— Лишь на минуту.
— Лучше прийти на три часа раньше, чем на минуту позже, (6) — ответил Лайнел и, вставая с кресла, подошел к Гермионе. — Лайнел О’Дели, личный управляющий юридическими делами семейства Малфоев.
— Гермиона Грейнджер, — коротко представилась она.
— Мисс Грейнджер, — задумчиво произнес Лайнел. — Я запомню.
Он мелком взглянул на ухмыляющегося Драко и продолжил:
— Пожалуй, приступим к нашему разговору. Когда мистер Малфой посвятил меня в курс дела, я, признаться, был не уверен в благополучный исход. Однако досконально изучив документы, в частности Кодекс рода Малфоев и личные записи ваших предков, Драко, я обнаружил на первый взгляд неприметную деталь, которая в итоге поможет вам расторгнуть нежеланный брак.
Николас Малфой, ваш уважаемый прадед, Драко, с рождения был повенчан с чистокровной Шарлоттой Арингард. Годы спустя, заключив брак, Николас узнал, что его молодая жена, увы, не способна к деторождению. Это новость огорчила Малфоев, ведь, как известно, одна из причин заключения брака в чистокровных семьях — продолжение рода. Именно поэтому Арманд Малфой, имевший огромное влияние в Министерстве магии и в Ордене священных двадцати восьми, был вынужден внести дополнение в семейный Кодекс. Итак, — Лайнел внимательно посмотрел на присутствующих, в особенности на взволнованную Гермиону, которая внимала каждому его слову. — Дополнение к пункту 7.1.4 «Чистокровный маг, гордо носящий благородное имя Малфой, имел законное право аннулировать брак с супругой, в случае, если оная спустя календарный год не родит наследника».
— Что все это значит, мистер О’Дели? — взволнованно спросила Гермиона, нервно покусывая губы.
— Это дополнение — ваш единственный способ аннулировать брак, мисс Грейнджер. К счастью, оно не изменялось и по сей день имеет юридическую силу, а значит, спустя год мистер Малфой имеет право подать законное прошение об аннулировании брака.
— Год? — переспросил Драко. — Вы уверены, что иного пути нет?
Лайнел покачал головой и передал Малфою документы.
— Это невозможно! — воскликнула Гермиона. — Будущей весной я выхожу замуж.
— С юридической стороны это не представляется возможным, мисс Грейнджер, — спокойно пояснил О’Дели. — Лишь осенью вы имеете право вновь вступить в законный брак с волшебником.
Гермиона с трудом верила в происходящее, она надеялась, что в ближайшее время разведется с Малфоем и заживет своей привычной жизнью. Она даже не представляла, как вытерпит год в качестве супруги Малфоя, а главное, что она скажет Роберту?
— Я полагаю, мне нет необходимости объяснять вам, Драко, к чему вас обязывает этот брак.
— Нет, — коротко ответил Малфой.
— И я взываю к вашему благоразумию и прошу соблюдать традиции вашей семьи.
Драко сел в кожаное кресло и, глубоко вздохнув, произнес:
— Можете не беспокоиться, я не опозорю свой род неугодным поведением. Еще раз...
Лайнел кивнул и, направившись к выходу, повернулся к Гермионе:
— Вас это так же касается, мисс Грейнджер, — произнес он.
— Что? — недоумевая, спросила Гермиона.
— Драко посвятит вас в детали. Всего доброго!
Лайнел вышел, тихо закрыв за собой дверь.
У Гермионы звенело в ушах, и, медленно повернувшись, она, запинаясь, спросила Малфоя:
— Что... что все это значит? Ты...
— Молчать! — грубо ответил Драко и, к своему удивлению, обнаружил, что Грейнджер покорно повиновалась. Усмехаясь, он продолжал молчать, со злорадством наблюдая, как ее терпение сходит на нет.
— Малфой, объясни мне все сейчас же. Я не намерена ждать, пока ты соблаговолишь поговорить со мной.
Драко медленно повернул голову, внимательно разглядывая Гермиону, а затем, растягивая слова, произнес:
— Даже отвечать тебе не стану. Лишь с наслаждением понаблюдаю за выражением твоего лица, когда ты поймешь, что тебе придется терпеть мое присутствие ближайший год.
Драко хорошо заполнил фразу, которую Грейнджер кинула ему при их первой, после стольких лет, встрече. Он заботливо хранил в себе эту колкость, выжидая момент, когда сможет вернуть Грейнджер долг.
Гермиона изменилась в лице и, недоумевая, спросила:
— Что это значит?
— Ты переедешь в Малфой Мэнор и будешь жить там год до дня, пока я не расторгну брак. И...
— Я ни за что...
— Это не обсуждается, Грейнджер. Согласно Кодексу, супруги, — он злорадно усмехнулся, — должны жить вместе в родовом поместье.
— Что бы ты ни сказал, я не перееду в Малфой Мэнор. Никогда! — взволнованно выкрикнула она.
— Поверь мне, и я не желаю осквернять свое поместье... такой как ты! — фыркнул Драко.
— Я туда не поеду. Ты меня не заставишь!
— А мне и не придется. Напомни себе виды Нерушимых клятв, и ты с полным осознанием поймешь свою безнадежность.
Гермиона, глубоко вздохнув, быстро восстановила в памяти главу из книги "Магические клятвы и области их применения". Согласно книге, Нерушимыми клятвами считаются: древние, клятвы на основе человеческой крови и.. обеты брачных уз.
Драко довольно улыбнулся, замечая, как Гермиона расстроенно склонила голову.
— Твою строптивость магия не приемлет. И кольцо... — он взглянул на руку Гермионы и заметив вместо изумрудного кольца фальшивую безделушку, вскипел от злости.
— Где кольцо? — он подошел к Грейнджер и, схватив ее за горло, грубо пригвоздил к стене. — Где оно?
— Отпусти, — задыхаясь, произнесла Гермиона, испуганно глядя в безумные глаза Малфоя.
— Отвечай! — выкрикнул Драко.
— Отпусти. Мне больно, — прошептала Гермиона, стараясь ослабить его крепкую хватку.
— Неужели? — усмехнулся Драко. — Запомни это чувство, Грейнджер, в будущем оно будет часто тебя преследовать.!
— Нечем дышать, — прохрипела Гермиона. Драко разжал руку, и она, не чувствуя ног, упала на пол, жадно хватала ртом воздух.
— Я трансфигурировала его в точную копию своего кольца, чтобы не привлекать внимания. Это примитивная магия, она не навредит твоему драгоценному кольцу, — прошипела Гермиона, задыхаясь уже не от недостатка воздуха, а от нахлынувшей обиды.
— Уходи, — коротко произнес он.
Она встала и, гневно взглянув на Малфоя, направилась к двери.
— Ты за это ответишь, Малфой!
Драко тихо рассмеялся и, повернувшись к ней, серьезно произнес:
— Сегодня в пять часов вечера ты должна явиться в Малфой Мэнор. Это не обсуждается и твои оправдания не принимаются, Грейнджер.
Он взмахнул палочкой, и книжка в тонком переплете слетала с полки в его руки. Драко быстро произнес несколько заклинаний, создавая портал, и после бросил его Гермионе.
— В пять часов, — повторил Драко.
— Ненавижу, — тихо произнесла она и, громко хлопнув дверью, вышла из кабинета Малфоя.
* * *
— Ненавижу, — злобно прошипела Гермиона и бросила несколько книг на кровать к остальной куче вещей. — Высокомерный ублюдок.
— Кажется, это уже слишком, — прошептала Эбби, внимательно наблюдая, как Гермиона разбирала свои вещи и, не глядя, забрасывала их в бисерную сумочку.
— Поверь мне, это малое, что я могу сказать об этом гаде, — произнесла она.
— Я говорила о твоих вещах, — усмехаясь, пояснила Эбби, кивая в сторону вещей, беспорядочно разбросанных по всей комнате.
Гермиона огляделась, рассматривая бардак в собственной спальне. Все ее мысли были сосредоточены на Малфое и его выходках. Поэтому она необдуманно собирала вещи, забрасывая в сумочку все, что попадалось ей под руку.
Возвращаясь сегодняшним утром из Министерства, Гермиона заехала к Эбби на Пикадилли, где та снимала небольшую квартиру, и в слезной истерике пересказала ей разговор с Малфоем. Эббигейл выслушала подругу и, напоив ее успокоительным зельем, объяснила, что Малфой прав, и нарушение клятвы может привести к плачевным последствиям. В глубине души Гермиона понимала, что обречена, и ей не стоит идти наперекор древней магии, но внутренний голос кричал об обратном. Всем своим существом она противилась и пыталась противостоять угрозам и условиям Малфоя. Переехать в Уилтшир? В его родовое поместье? Малфой Мэнор — место, где она испытала страх и боль, которую была вынуждена терпеть, чтобы защитить друзей. Вернуться туда означало прочувствовать, пропустить через себя воспоминания, которые она с трудом погребла в самых дальних уголках своего сознания.
Разговор с Эбби помог ей принять единственное верное решение — согласиться на условия Малфоя и переехать в его поместье. И, вернувшись домой с подругой, Гермиона обнаружила в своей гостиной Олика, филина Роберта, терпеливо ожидавшего ее с посланием. Гермиона прочитала короткое письмо Роба, в котором он предупреждал ее о сегодняшней встрече и тихо выругалась. Она злилась, что не увидит его сегодня, злилась, что должна солгать ему и перенести свадебную церемонию. Чертов Малфой!
Гермиона ответила на письмо, извинившись перед Робертом, что не сможет встретиться с ним из-за срочной поездки в Шотландию. Она боялась, что он уличит ее в обмане, как только прочтет эти несколько строк, которые она писала дрожащей рукой. Но она ошиблась, и спустя пару часов Гермиона получила от него короткое письмо:
«Жаль, что не увижу тебя сегодня.Скучаю.Роберт»
— Гермиона? — взволнованный голос Эбби отвлек ее от мыслей. — О чем ты задумалась?
— Я.. я все еще с трудом верю в происходящее. Кажется, будто это чья-то злая шутка или же дурной сон, — печально произнесла Гермиона и взмахнула палочкой, разбирая бардак.
— Я уверена, все обойдется, — тихо произнесла Эбби.
Гермиона тяжело вздохнула и, прикрыв глаза, устало села на кровать.
— Мерлин, что же я скажу Роберту?
— Я бы посоветовала сказать ему правду, но боюсь, он не поймет.
— Я буду вынуждена ему лгать, — печально произнесла Гермиона. — И в этом виноват Малфой.
Гермиона взглянула на часы и с грустью поняла, что время стремительно движется вперед. Через пару минут портал активируется, унося ее в мир кошмаров.
* * *
Гермиона стояла у высоких кованных ворот. Она внимательно разглядывала сложный замысловатый узор, который заканчивался уже знакомым ей гербом Малфоев. Она аккуратно провела рукой по извилистому орнаменту и, как только ее пальцы коснулись холодного металла, почувствовала легкую вибрацию, и в следующее мгновение ворота со скрипом отворились. (7) Гермиона отшатнулась, мешкая, стоит ли ей войти, и, аккуратно ступая на законные владения Малфоя, она испуганно дернулась, когда услышала за своей спиной тихий низкий голос:
— Мисс?
Гермиона обернулась и увидела странного домового эльфа. Она внимательно рассмотрела его и поняла, что домовик был дэльфом; об этом говорили его большие аквамариновые глаза, светло-голубая кожа и маленький круглый нос. Ей никогда раньше не приходилась видеть дэльфов вживую, лишь только на блеклых страницах старых школьных учебников по магическим существам.
— Меня зовут Ферн, мисс, и мне было велено проводить вас до аванзала. Прошу, следуйте за мной.
Гермиона кивнула и пошла по мраморной тропинке к главному входу поместья. Она оглядывалась по сторонам, рассматривая низкие зеленые лабиринты по обе стороны от тропинки, мраморный фонтан и белоснежную беседку. Ландшафт впечатлил буйством красок, ухоженными клумбами, деревьями и газоном. Поместье Малфоев запомнилось ей зловещим жутким замком и не шло ни в какое сравнение с тем, что она видела сейчас.
Они прошли через парадную в светлый аванзал. Гермиона оглянулась, ожидая увидеть Малфоя, но его здесь не было.
— Грейнджер, — услышала Гермиона знакомый язвительный голос и, обернувшись, увидела Малфоя в черных классических брюках и светлой рубашке с закатанными рукавами. — Моя пленница.
— Возможно только в твоем воображении, Малфой, — фыркнула Гермиона.
— Не только, — усмехнулся он, держа в руках книгу в зеленой кожаной обложке.
— И в Уставе семейства Малфоев тоже. (8)
Он бросил ей книгу, которую она с трудом поймала, и серьезно произнес:
— Советую изучить его.
— Думаю, это лишнее, — произнесла Гермиона, откладывая книгу в сторону.
— Единственное, что здесь лишнее — ты, Грейнджер, — злобно произнес Малфой. — И если мне придется терпеть твое присутствие в моем доме, ты будешь жить здесь соблюдая правила.
— Приму к сведению, и если ты закончил, я, пожалуй…
— Стоять! — проговорил Драко. — Ты внимательно выслушаешь все, что я тебе скажу, и уйдешь лишь только тогда, когда я закончу.
Гермиона гордо задрав подбородок, подошла к ближайшему креслу и села в него, скрестив ноги.
— Существует ряд правил, которые тебе не дозволено нарушать, — начал Драко заняв кресло напротив Гермионы. — Первое и самое главное из них — семейный ужин...
— Что?
— Семейный ужин в семь часов вечера — вековая традиция моей семьи. Мне откровенно плевать, чем ты будешь заниматься на протяжении дня, но ты должна присутствовать на этом ужине.
— Ты, верно, шутишь? — возмутилась Гермиона. — Я обычно задерживаюсь на работе до полуночи и часто выезжаю из страны.
— О, как жаль, что не существует способа перемещаться в пространстве за короткий промежуток времени, — иронично заметил Драко. — Ты обязана присутствовать на ужине, и это не просьба. Традиция не нарушалась веками, даже во время войны отец не позволял себе подобной дерзости.
— Какая трогательная верность семейным традициям, — раздраженно произнесла Гермиона.
Она и не рассчитывала проводить в мэноре большую часть своего свободного времени, надеясь, что Малфой будет только рад ее отсутствию.
Драко, проигнорировав язвительное замечание Грейнджер, взял со столика бокал с виски и, отпив небольшой глоток, продолжил:
— В поместье существуют места, куда тебе не дозволено заходить. Западное крыло одно из таких мест…
— А что в Западном крыле?
— Запрещено, — рявкнул Драко. (9) — Посещение моего личного кабинета и моей спальни так же под запретом, ну и... библиотека.
Драко растянулся в улыбке, залпом осушил бокал и внимательно наблюдал, как от удивления Грейнджер округлила глаза и заметно расстроилась.
— Ты ведь намеренно запрещаешь мне посещать библиотеку?
— Да, — коротко ответил Драко.
— Ну ты и сволочь, Малфой, — констатировала Гермиона.
— Я старался, — ухмыляясь, произнес он.
Гермиона сверлила Малфоя злобным взглядом. Она напрасно тешила себя надеждой, что библиотека станет ее пристанищем в этом доме. Ей не раз приходилась слышать хвалебные речи относительно библиотеки Малфоев, ведь именно здесь находятся редкие экземпляры книг по древней магии и рукописи историков, которые были свидетелями самых знаменательных событий в магическом мире.
— Ты будешь жить в крайней комнате в Северном крыле,— голос Малфоя отвлек Гермиону от мысли.
— Не удивлюсь, если это самая худшая комната в поместье.
— Не удивишься, — иронично произнес Драко и рукой указал Гермионе на главную лестницу, которая вела в Северное крыло.
Гермиона резко встала и быстро направилась к выходу.
— Как я и сказал, Грейнджер, ты в этом доме скорее пленница, чем гостья, поэтому советую тебе унять свой строптивый характер и следовать Уставу.
«Это мы еще посмотрим,» — подумала Гермиона. Она остановилось у выхода и, повернувшись, подошла к Малфою.
— Вовсе не обязательно пропитывать каждую свою фразу ядом, чтобы показать мне, насколько сильно ты меня ненавидишь. Я знаю, как сильно, и принимаю это как неоспоримый факт, — проговорила Гермиона, не отрывая взгляда от Малфоя.
Он слабо ухмыльнулся и, наклонившись к Гермионе, внимательно посмотрел в ее темные от злости глаза и тихо произнес:
— Я не испытываю к тебе ненависти, Грейнджер. Все, что я чувствую — безразличие. Абсолютное и всепоглощающее. Прими это, как неоспоримый факт.
Она лишь хмыкнула на это замечание и, задрав подборок, развернулась и направилась к широкой мраморной лестнице.
Довольно улыбаясь, Драко, обернулся и, заметил Ферна, который, приклонив голову, несмело произнес:
— Прошу простить меня, господин, но я обязан напомнить вам, что согласно традиции, мисс должна жить в Белой спальне в Восточном крыле.
— Я что, спрашивал твоего мнения?
— Нет, господин, но как хранитель традиций вашей семьи я обязан следить за их строгим выполнением.
Драко шумно выдохнул. Чертовы традиции!
— Напомни, кто доверил тебе быть хранителем?
— Ваш дед, хозяин, Абраксас Малфой.
— А кто имеет право лишить тебя полномочий?
— Ваш отец, Люциус Малфой.
— То есть я должен убить собственного отца, чтобы не потакать прихотям домовика?
Ферн задумался и, испуганно глядя на Драко, произнес:
— Боюсь, что так, господин.
— Дожил, — фыркнул Драко и направился к выходу. — Проводи эту девицу в Белую спальню.
* * *
— Моя госпожа, Дейзи так рада вас видеть, — тонкий, звонкий голосок домовика радостно встретил Гермиону, когда она вошла в Белую спальню.
— Я... я тоже рада, — необдуманно произнесла Гермиона, восхищенно рассматривая просторную комнату. Высокий потолок был украшен тонким золотым узором, а из больших окон, лился мягкий закатный свет. В центре спальной комнаты стояла роскошная кровать с балдахином, покрытая белоснежным покрывалом. А у противоположной стены расположился камин, выполненный из белого мрамора. Его гладкая поверхность отражала свет от множества свечей, расставленных на каминной полке.
— Моя госпожа, позвольте распаковать вещи и подготовить вас к ужину, — произнесла эльфийка, привлекая внимание Гермионы.
— Тебя зовут Дейзи, верно? — ласково спросила Гермиона. — Я бы не хотела утруждать тебя, я справлюсь со всем сама.
Дейзи испуганно глядела на Гермиону, и ее большие круглые глаза быстро наполнились слезами.
— Дейзи, вас чем-то обидела? Дейзи вам не понравилась? Прошу, госпожа, не выгоняйте меня.
Гермиона, недоумевая, глядела на ревущую эльфийку, чувствуя, как вина щемила сердце. Она подошла к Дейзи, присела на одно колено и, виновато произнесла:
— Ну что ты, Дейзи, я не хотела тебя обидеть. И я не хотела нагружать тебя работой.
— Дейзи так счастлива помочь молодой госпоже. Дейзи ждала этого дня всю свою жизнь. Матушка научила Дейзи, как ухаживать за госпожой, быть верным и незаметным домовиком.
— Но я не твоя госпожа, и ты не должна…
Гермиона замолчала, замечая, как Дейзи вновь захлебывается в рыданиях.
— Нет-нет, прошу, не плачь, — тихо произнесла Гермиона, поглаживая Дейзи по руке. — Я хотела сказать, что тебе вовсе не обязательно обращаться ко мне "госпожа".
— А как Дейзи обращаться к хозяйке?
— Гермиона... Вернее, мисс Гермиона, — поправила себя она, замечая испуганные глаза Дейзи.
— Дейзи готова выполнить любую просьбу госпо… мисс Гермионы, — пропищала Дейзи.
Улыбаясь, Гермиона довольно кивнула.
— Не могла бы ты рассказать мне немного об этой комнате, — попросила Гермиона.
— С давних времен в Белой спальне жили все молодые госпожи, до рождения наследника. Покои господина находятся в другом конце поместья, но особая магия связывает комнаты господина и ваши, и все происходящее тут не останется без его внимания.
«Прекрасно, — злобно подумала Гермиона. — Золотая клетка для супруги»
— А сколько домовиков в поместье? — с интересом спросила Гермиона.
— Нас только трое, мисс, — произнесла Дейзи.
— Трое? — удивилась Гермиона. Она ожидала, что не меньше дюжины несчастных домовиков обслуживали огромные владения Малфоя.
— Так и есть, мисс Гермиона. Ферн — самый главный домовик, он следит за всеми внутренними делами поместья, а Дейзи служит на кухне и занимается уборкой и теперь, согласно традиции, будет личным домовиком молодой мисс. Еще есть Оддо, он следит и ухаживает за садом, оранжереями и всеми земельными владениями. Оддо — неразговорчивый эльф, живет под деревом рододендрона в Зимнем саду и верен только леди Нарциссе Малфой. (10)
Упомянув Нарциссу, Гермиона невольно вспомнила о родителях Малфоя. Она знала, что, согласно решению суда, их отправили в ссылку, но, сомневаясь в собственных предположениях, она спросила у Дейзи:
— А как скоро мистер и миссис Малфой приедут?
— Хозяевам запрещено приезжать в Малфой Мэнор еще три года, мисс Гермиона, — печально произнесла Дейзи. — Скоро время ужина, вам необходимо подготовиться и выбрать наряд, мисс.
Дейзи суетливо забегала по комнате, поглядывая на настенные часы.
— В этом нет необходимости, Дейзи, — произнесла Гермиона любуясь огненным закатом, который отбрасывал красновато-оранжевые тени на роскошно цветущий сад. — Я не спущусь на ужин.
— Нет-нет-нет, — торопливо произнесла Дейзи, пугливо глядя на Гермиону. — Вы не должны нарушать традиции, хозяин разгневается.
— Вот именно, — коротко ответила Гермиона.
Она не намеривалась потакать Малфою и следовать его глупым правилам. Он вырвал ее из привычной жизни, и Гермиона не станет прозябать в этом доме, которое, хоть и впечатляет своим великолепием, но ворошит худшие воспоминания.
* * *
— Грейнджер, — растянуто произнес Драко, услышав робкие шаги за спиной.
— Хозяин, — произнесла испуганная Дейзи, медленно входя в светлую трапезную. — Хозяин, умоляю, простите, Дейзи так виновата.
Писклявый голос домовика тонул в рыданиях и, захлебываясь в слезах, Дейзи обошла обеденный стол и, пав ниц к ногам, Драко громко и жалобно запричитала.
— Где она? — прошипел Малфой.
— Мисс отказалась спуститься на ужин. Дейзи умоляла и просила, но мисс была непреклонна.
— Отказалась? — уточнил Драко, чувствуя закипающую внутри злость.
Эльфийка закивала, и ее длинные уши шумно захлопали по лицу.
— Дейзи объяснила мисс, как это важно и что нельзя нарушать традицию, но...
— Дело в том, — проговорил Драко, — что ты не умеешь объяснять на доступном ей языке.
Он резко встал и направился к выходу. Он ожидал, что эта девица проявит неуважение к семейным традициям. Она не понимала, чем Драко пожертвовал, позволив ей жить в Малфой Мэноре, она не понимала, что он рисковал собственной жизнью и, наконец, она не понимала, что согласно брачному обряду она его супруга. И он имел право безнаказанно делать с ней все, что только взбредет ему в голову. Мерлин тому свидетель, он не желал мучать ее, но...
— Грейнджер, открой дверь и немедленно спускайся в трапезную! — рявкнул Драко, молотя по дубовой двери.
Гермиона, босая, стояла на кафельном полу в ванной комнате и, обернувшись в белоснежное полотенце, расчесывала длинные волосы гребнем. Она резко обернулась, услышав громкий стук в дверь и злобный крик Малфоя.
— Я не голодна, Малфой, — крикнула через дверь в ванной Гермиона.
— Она не голодна, — фальшиво рассмеялся Драко и, достав палочку, не глядя, разнес замок, и дверь покорно отворилась. Он вошел в комнату, сдерживая в себе желание разорвать Грейнджер на куски.
Гермиона испуганно вскрикнула и, закрыв дверь на засов, попятилась назад и прижалась к влажной стене. Она вспомнила, что оставила палочку в спальне и мысленно понадеялась, что у Малфоя хватит такта не врываться в ванную.
Драко оглядел комнату и, уловив тонкий аромат лавандового масла, понял, что Грейнджер скрывается в ванной. Усмехнувшись, он взмахнул палочкой и открыл очередную дверь. Он вошел в душную ванную и увидел испуганную Грейнджер с распаренным лицом и влажными волосами, с которых медленно стекала вода. Она стояла у зеркала, пытаясь прикрыть наготу белым махровым полотенцем, едва прикрывающим ее узкие бедра.
— Что ты себе позволяешь? — вскрикнула Гермиона. — Немедленно выйди.
— Только после тебя, дорогая, — усмехнулся Драко и, грубо схватив сопротивляющуюся Гермиону за руку выше локтя, вытолкал ее из спальни.
— Отпусти меня! — закричала Грейнджер, и в голосе ее явно послышались панические нотки.
Драко проигнорировал ее выпады и, не ослабив хватку, поволок по холодным каменным коридорам. Гермиона кричала, пытаясь остановить его, но чувствовала, как паника медленно овладевала ей. Придерживая свободной рукой полотенце, которое норовило упасть от любого движения, она выкрикнула:
— Малфой, остановись, я ведь не одета.
— Не переживай, Грейнджер, — не оглядываясь, произнес Драко. — Ты выглядишь соответствующе своему происхождению.
Гермиона, сгорая от стыда, сдерживала в себе слезы, понимала, что разозлила Малфоя и, необдуманно выкрикнула:
— Отпусти меня, чертов ублюдок.
Драко остановился и медленно обернулся. Он сверлил Грейнджер яростным взглядом и, шумно дыша, толкнул ее к стене:
— Я просил тебя следовать моим правилам, Грейнджер. Но ты ослушалась. Пожинай плоды.
— Ты не имеешь права так вести себя со мной, — тихо произнесла Гермиона, стараясь всем телом отклониться от него.
Драко усмехнулся, отошел на пару шагов, и оглядел ее худое, трясущееся от холода, тело. Жалкое зрелище! В голове мелькнула мысль, что она похожа на уличную собачку, промокшую под дождем. Это сравнение его раззадорило и, наклонившись к ней, он отбросил палочкой прядь влажных волос и прошептал ей на ухо:
— Я могу делать с тобой все, что угодно. Умоляю, только дай мне повод.
— Я тебе не позволю! — возразила она.
— Мне не требуется твое разрешение, Грейнджер.
— Не рассчитывай, что я буду следовать твоим глупым правилам. Никогда! — воскликнула Гермиона.
— Повторяй себе это почаще, Грейнджер.
Он вновь схватил ее и грубо довел до трапезной, где бросил на стул и, сев напротив, спокойно принялся за ужин. Гермиона, дрожа от нахлынувшей злости, резко встала.
— Сядь, — приказным тоном произнес Драко, аккуратно разрезая сочный кусок мяса.
Гермиона шикнула и уверенно отошла от стола.
— О, Мерлин, — устало произнес Драко. — Инкарцеро.
Несколько крепких веревок вырвались из палочки Драко и обвили Гермиону, прибив ее к стулу. Она вскрикнула от боли и, запаниковав, дернулась, и силки стянулись крепче, оставляя следы на теле Гермионы.
— Отпусти меня! Немедленно, — истерично выкрикнула она.
Драко усмехнулся, манерно отпил из бокала с красным вином и, с любопытством наблюдал, как Грейнджер пытается вырваться из крепких силков. Он допил вино и аккуратно промокнув губы салфеткой, произнес:
— Скажешь еще хоть слово, и я найду, чем заткнуть тебе рот. И уверяю, тебе это очень не понравится.
Его шипение больше походило на рык и внушало взволнованной Гермионе страх. Она смотрела, как он спокойно поедает ужин, медленно прожевывая куски мяса, и ненавидела его каждой клеточкой своего тела. Она никогда прежде не испытывала подобного унижения и даже в страшном сне не могла представить себе, что почти обнаженная будет сидеть перед Малфоем, привязанная к стулу.
Драко спокойно доел ужин, поднялся из-за стола и, пройдя мимо Гермионы, направился к выходу.
— Ненавижу тебя, Малфой, — выкрикнула Гермиона ему в след.
— Ненавидишь? — тихо спросил он, подошел к Гермионе, грубо схватил ее двумя пальцами за подбородок, заставив смотреть в его глаза. — Я разочарую тебя, Грейнджер — ты не умеешь ненавидеть. Но не волнуйся, я тебя научу.
Он отпустил ее, демонстративно вытер пальцы салфеткой и продолжил:
— Кстати, сегодня был первый урок. Советую не опаздывать на следующий.
Он усмехнулся и покинул трапезную и, как только его шаги затихли, веревки ослабли и упали на пол, освобождая Гермиону и позволяя ей дышать.
* * *
Весь следующий день Гермиона провела на работе, заперлась в своем кабинете и не могла заставить себя не думать о вчерашнем. Она уснула ближе к рассвету, проведя всю ночь в раздумьях и безмолвной злости, которая помыкала ее растерзать Малфоя за его жестокую выходку. Сейчас она как никогда чувствовала себя одинокой: Эбби уехала на несколько дней во Францию, взяв с нее обещание не принимать необдуманных решений, а Роберт…
Мерлин, как же она хотела увидеть его, обнять и разрыдаться у него на груди, чувствуя себя нужной и защищенной. Она хотела рассказать ему обо всем, снять с себя это бремя, хотела пожаловаться ему, как маленькая девчонка, на жестокого Малфоя, но она не могла и, увы, никогда не сможет.
Время приближало ее к неизбежному часу, и, тяжело вздохнув, она покинула свой кабинет и вернулась в Уилтшир.
Сегодняшний ужин прошел без эксцессов. Спустившись в трапезную в назначенное время, Гермиона села за стол и, не притронувшись к еде, терпеливо ждала, когда Малфой доест. Спустя некоторое время Драко молча вышел из комнаты, и тогда Гермиона спокойно поднялась в спальню, где ее встретила Дейзи.
— Мисс Гермиона, вы плохо себя чувствуете? — обеспокоенно спросила Дейзи.
— Нет, — соврала Гермиона. — Я просто устала.
— Если мисс желает, Дейзи могла бы проводить вас до сада или показать вам поместье.
— Может быть, в следующий раз, Дейзи. Сейчас мне лучше отдохнуть, — устало произнесла Гермиона и села в широкое бархатное кресло.
— Дейзи могла бы принести вам ужин. Дейзи так расстроилась, когда увидела, что мисс ничего не ела, — печально произнесла эльфийка, с надеждой глядя на Гермиону.
— Было бы чудно, — ответила она.
Дейзи радостно захлопала в ладоши и, быстро передвигая короткими ножками, направилась к выходу. Она остановилась у самой двери и робко спросила:
— Мисс Гермиона злится на господина?
Гермиона лишь грустно улыбнулась и покачала головой.
— Хозяин не плохой человек, — произнесла Дейзи и замешкавшись, добавила:
— Вам стоит прочесть Устав, мисс. Вам это поможет.
Гермиона задумалась, поднялась с кресла и заглянула под кровать, где лежала книга, которую она бросила туда в порыве злости. Гермиона быстро пролистала ее и, вернувшись к оглавлению, решила начать со страницы двести сорок, а именно с главы «История Малфой Мэнора».
Вернувшись в кресло, Гермиона приступила к чтению и, пролистывая страницу за страницей, с интересом углублялась в историю поместья. Она почти дочитала главу до конца, как вдруг остановилась и перечитала последний абзац. Вникая в суть, Гермиона усмехнулась, подошла к туалетному столику и переписала несколько строк в блокнот.
— Кажется, пришло время вернуть тебе долг, Малфой, — тихо рассмеялась Гермиона.
1) "Орден священных двадцати восьми" — упоминался в Рождественских рассказах, опубликованных Дж.К. Роулинг на Pottermore. Пояснение к Ордену надумано автором.
2) Семейное древо — редкое магическое растение, выращенное немецким травологом Рехбартом Фрайсом в 1734 году. Обычно дерево сажают в закрытом помещении, дабы уберечь его от солнечных лучей. Первые несколько месяцев саженец поливают специальным травянным раствором с несколькими каплями крови представителя рода. Это помогает дереву "запомнить" кровных членов семьи и их супругов.
3) В отличие от остальных, ветка Гермионы самая обычная. Это означает, что она не причастна ни к одному магическому роду, а родилась в семье маглов.
4) Здесь Драко сравнивает себя с собакой, которая бегает по приказам своего хозяина. Малфой признает этот унизительный факт, и именно поэтому он не ответил Забини, когда тот назвал его "собачонкой Отдела тайн" в Вегасе
5) Дэльфы являются отдельным видом домовиков, обладают выдающимися интеллектуальными способностями и умением развивать свою магию по мере взросления. Путешественник Тиавиль Дарактес сравнивает дэльфов с кентаврами, которые так же живут отдельными общинами и предпочитают не связываться с волшебниками. Ферн был воспитан и обучен в семье Малфоев, и Абраксас, который никогда не доверял другим волшебникам, позволил верному дэльфу вести внутренние дела поместья.
6) Фраза принадлежит У. Шекспиру и встречается в комедии «Виндзорские насмешницы».
7) Ворота открылись, признав в Гермионе члена семьи. Кстати, если бы она не была супругой Малфоя и дотронулась бы до ворот, то обожгла бы руку.
8) «Устав семьи Малфоев» существует для новых членов семьи — невест. Соблюдать устав является обязательным условием для будущих жен. Наследники Малфоев не следуют уставу и даже не перечитывают его. Традиции и семейные ценности прививаются им с детства, а главным законом для них является Кодекс.
9) Ситуация слизана из мультфильма «Красавица и чудовище».
10) Имена почти всех домовиков в поместье тесно связаны с флорой. Ферн (Coral Fern) — очень выносливое и неприхотливое растение группы папоротниковых, Дейзи (англ. Daisy) — маргаритка, Оддо — сокращенно от "рододендрон", невероятно красивое цветущее дерево. Поппи (англ. Poppy — мак) — матушка Дейзи и личный домовик Нарциссы Малфой, Блюбелл (англ. Bluebell — колокольчик) — личный домовик Люциуса. Такое совпадение не случайно. Офелия Малфой, бабушка Драко, обожала Зимний сад в поместье и проводила там большую часть своего времени, именно поэтому она называла домовиков в честь какого-либо растения. Позже эту традицию продолжила Нарцисса.
Must be exhausting to lose your own game
Selfishly hated, no wonder you're jaded
(Проигрывать в свою же игру, должно быть, изнуряет.
За эгоизм и ненависть ты расплатился сполна)
Evanescence — Call me when you're sober
* * *
— Что ты с ней сделал? — удивленно спросил Теодор, не отрывая взгляда от Драко.
Малфой тихо усмехнулся и отвернулся к окну. Закат медленно догорал на горизонте, освещая имение Фооак, огненно-красными бликами. Семейный дом Забини — единственное магическое место в графстве Норфолк, окруженное лесом и озером Скарлет (1), всегда казался Драко уединенным и свободным. В прошлом он был частым гостем в Фооаке и помнил, как они, мальчишками, запирались в подвале и изучали темную магию, или шумной компанией, играли в квиддич на берегу озера. Фооак оставил в памяти Драко добрые воспоминания, и, каждый раз возвращаясь сюда, он чувствовал спокойствие.
Солнце исчезало за кронами высоких деревьев, и осенний вечер тенью сменял ясный день. Начало октября было теплым и туманным. Деревья сменили окрас и золотистая листва покрыла тропинки ярким ковром. Драко, улыбаясь, наблюдал из окна за метаморфозами природы, ведь в его собственном поместье подобных перемен не встретишь; все деревья и цветы поддерживались магией и цвели круглый год.
Он обернулся и посмотрел на все еще удивленного Теодора, который терпеливо ждал его объяснений. Драко мысленно повторил вопрос, заданный Тео, и усмехнулся. Он подробно рассказал друзьям о своей выходке, не забывая упомянуть эмоции Грейнджер, которые пробуждали в нем желание причинить ей как можно больше боли.
Так что же он с ней сделал? Подчинил? Принудил повиноваться? Возможно. Ведь с того дня прошло несколько недель, и Грейнджер вела себя на удивление покорно. Он видел ее лишь раз в сутки, когда она спускалась к ужину и, не притрагиваясь к еде, терпеливо ждала, пока Драко закончит трапезу. Казалось бы, он добился желаемого: заставил ее чтить традиции, следовать правилам, однако поведение покорной рабыни ему изрядно наскучило. Ее нынешнее поведение полностью противоречило характеру, ведь Грейнджер прошла войну, вытерпела терзания безумной Беллатрисы и одинокое заключение в темницах его поместья (2). И сложно представить, что показательная жестокость Драко сломила дух такой особы как Грейнджер.
Спустя пару дней после того случая, Драко наслаждался собственным превосходством, но в глубине души он знал, что Грейнджер нанесет ответный удар. Но дни тянулись и превращались в недели, а она продолжала изображать из себя рабыню. Драко начал было сомневаться, а игра ли это, и, возможно, ему действительно удалось ее приручить? Конечно, это не могло не радовать, но он все чаще ловил себя на мысли, что вновь желает видеть ее противостояние и борьбу за собственные идеалы. Это желание разгоралось сильнее, когда он язвил и задевал ее, ожидая услышать либо колкий ответ, либо увидеть злобный взгляд. Она молчала и проглатывала все издевки, на которые только был способен его изощренный ум.
Драко тихо выдохнул, занял кресло у окна и медленно произнес:
— Все было именно так, как я и рассказал.
— Поступок достойный маркиза де Сада (3), — лениво произнес Блейз, наблюдая за Драко сквозь гранёное стекло пустого бокала. — Откуда эта жестокость, Драко?
— Она меня разозлила, — фыркнул Драко и, взмахнув палочкой, вновь наполнил бокалы.
— Достойная причина. Именно так оправдывался Хоакин Губитель, когда линчевал гоблинов в семнадцатом веке, — иронично подметил Блейз.
Драко шумно вздохнул и, прикрыв глаза, откинул голову на спинку кресла.
— До недавних пор тебе удавалось сдерживать свой пылкий нрав, однако сейчас…
— Не удивляйся, Тео, — весело произнес Блейз, перебивая Нотта. — Драко привык беседовать с девушками, когда те привязаны к стулу. Впрочем, признаться, я разочарован, что ты воспользовался столь варварским способом договориться с Грейнджер, ведь существует более действенный и гуманный метод.
Блейз хитро улыбнулся и залпом выпил ром.
— Неужели, гуру? Просвети нас, — ухмыльнувшись, ответил Драко.
— Секс — лучший парламентер, — произнес Блейз и услышав брезгливое фырканье Драко, растянулся в улыбке.
— Впрочем, — сменил тему Тео, — я все же считаю, что ты, Драко, поступил верно. Подобное обращение оправданно в отношении тех, кто не чтит традиции и игнорирует правила.
Драко улыбнулся и поднял бокал за сказанное Теодором.
— Подхалим, — шикнул Блейз. — Не удивлен, что ты поддерживаешь своего фаворита.
— Фаворита? — недоумевая, уточнил Драко.
Блейз кивнул и, встав с кресла, подошел к небольшому высокому столу, на котором стояли различные напитки. Он выбрал хрустальную бутылку с дэльфийским бренди и, разлив напиток по бокалам, громко и торжественно произнес:
— Мы заключили пари.
— О, Мерлин, — устало произнес Драко. — И что на этот раз?
— Это грандиозное пари, перед которым меркнут все предыдущие. Противостояние двух стихий — холодного чистокровного мерзавца, Драко Люциуса Малфоя и горделивой выпускницы Гриффиндора, героини войны Гермионы Грейнджер… Э-э, слишком много букв «г», вы не находите? Наводит на мысль о г…
— Я ставил на тебя, Драко, — нетерпеливо произнес Тео, весело ухмыляясь.
— Вы оба хотите нажиться на моем несчастье? — недовольно спросил Драко.
— Нет, — резко ответил Нотт, мотая головой.
— Это Теодор, — быстро произнес Блейз, указывая на Тео.
Драко сузил глаза, подозрительно глядя на друзей, переводя взгляд то на одного, то на другого.
— Ты, — грубо произнес Драко, обращаясь к Блейзу, — принял сторону Грейнджер?
Забини, виновато взглянул на друга, наполнил бокал Драко и произнес:
— Я верю в эту зануду. Помнится, на третьем курсе она тебя с легкостью одолела, полагаю, и в этот раз мисс Надоеда будет почивать на лаврах.
Теодор с трудом сдерживал смех и, обходя небольшой круглый стол, обтянутый зеленым сукном, подбросил несколько покерных фишек и, обращаясь к друзьям, спросил:
— Сыграем?
Драко и Блейз дружно закивали в ответ и, удобно расположившись за покерным столом, принялись за игру.
— Как бы то ни было, — начал Теодор, тасуя пластиковые карты. — Драко лидирует, и в скором времени я озолочусь на пятнадцать тысяч галлеонов.
— Пятнадцать? — удивленно спросил Драко, подкидывая несколько черных фишек в центр стола, повышая ставку Блейза.
— Да, мы решили не мелочиться, — весело ответил Блейз. — Раскрываем карты, господа.
— Две пары королей, — произнес Теодор.
— Фул хаус, — весело пропел Блейз. — Ты ведь не против нашего спора, Драко?
Драко, усмехаясь, не спешил открывать карты и медленно произнес:
— Конечно же нет, учитывая, что победитель разделит со мной выигрыш.
— Что? — одновременно спросили Блейз и Тео.
Драко потушил сигарету в хрустальной пепельнице и быстро раскрыл карты:
— Каре.
Нотт и Забини разочарованно воскликнули, наблюдая, как Драко сгребает высокую кучу цветных фишек, которые после превратятся в галлеоны.
— Грабить меня в покере у вас с Грейнджер семейное, — грустно произнес Блейз, взмахивая палочкой и пополняя заметно опустевший запас покерных фишек.
* * *
Ранние солнечные лучи мягко освещали светлую комнату, в которой безмятежным сном спала Гермиона. Она натянула одеяло, прячась от надоедливого солнечного света, и вновь окунулась в сладкую дремоту.
— Мисс уже проснулась? — послышался тонкий голосок Дейзи. Очевидно эльфийка, как догадалась Гермиона, ожидала ее пробуждения с самого рассвета. Гермиона тяжело вздохнула, откинула одеяло и с трудом поднялась с мягкой, теплой кровати. Она вздрогнула от холода, взяла с прикроватной тумбочки палочку и зажгла камин.
— С добрым утром, — сонно произнесла Гермиона, повернувшись к Дейзи. Эльфийка, смущаясь, улыбнулась и медленно спросила:
— Мисс желает позавтракать?
— А Малфой в поместье? — задумчиво спросила Гермиона.
— Нет, хозяин ушел на рассвете.
Гермиона улыбнулась, радуясь представившейся возможности изучить огромное поместье и повернувшись к Дейзи, произнесла:
— В таком случае я позавтракаю в трапезной.
Дейзи поклонилась и вмиг исчезла. Гермиона, пребывая в отличном расположении духа, поплелась в ванную. Она подумала, что, возможно, сегодня ей удастся осуществить свой план и отплатить Малфою за его жестокость и унижение. Прошло несколько недель, но Гермиона все никак не могла заставить себя забыть о выходке Малфоя. И все это время она скрывала свой гнев, игнорировала колкости Малфоя и боролась с желанием стереть его самодовольную ухмылку чем-то тяжелым и травмоопасным.
Гермиона знала наверняка, что ее истерики и нападки лишь забавляли Малфоя, поэтому она терпеливо ждала подходящего момента, чтобы нанести ответный удар. Согласно брачному договору, Гермиона не могла причинить Малфою боль с помощью магии, навредить его работе она также не могла, ведь Эбби была права, и он действительно обладал завидным влиянием и необходимыми связями. Его же личная жизнь оставалась для Гермионы тайной. Она ожидала, что станет невольным свидетелем всевозможных оргий и пирушек, однако каждую ночь в поместье царила умиротворяющая тишина.
Из возможных вариантов ей оставалось только противостоять жестким правилам и давить на его слабые места, одним из которых являлся Малфой Мэнор. Она знала, как он оберегал свое родовое поместье, чтил вековые традиции и безоговорочно следовал правилам своего дома. В глубине души Гермиона восхищалась такой преданностью, но зверские выходки Малфоя заставили ее изменить свое мнение. Гермиона прочитала устав и зацепившись за незначительную деталь, решила, что нашла способ задеть самолюбие Малфоя и доказать собственную значимость. Она знала, что ее план был сложным и требовал определенных навыков в области магических заклинаний но, задавшись целью, она уже не могла остановиться. Теперь ей оставалось только изучить поместье, и сегодня для этого выдалась отличная возможность.
Гермиона спустилась в трапезную и принялась за еду. Нужно было отдать Дейзи должное: эльфийка приготовила вкусный и обильный завтрак, состоящий из вафель с соусом, свежих ягод, нежирного йогурта и сока.
— Доброго вам утра, мисс, и приятного аппетита, — тихо произнес Ферн, появившись в трапезной. Гермиона ответила на приветствие, допила сок и, внимательно наблюдая за серьезным домовиком, спросила:
— Ферн, я слышала, ты вырос в Малфой Мэноре, и очевидно знаешь все об истории поместья?
— Так и есть, мисс Гермиона, — коротко ответил Ферн.
— Ты не мог бы провести для меня небольшую экскурсию? — осторожно спросила Гермиона. Она хотела бы больше узнать о поместье. Нет, не только ради осуществления собственного плана, но и чтобы утолить любопытство и рассмотреть старинное поместье, которое в прошлом было для нее хранителем страшных воспоминаний, а ныне — золотой клеткой.
— Для меня честь показать вам поместье и его окрестности, мисс, — ответил Ферн, покорно преклонив голову.
Гермиона улыбнулась и, аккуратно промокнув рот салфеткой, убирая излишки, встала из-за стола и быстро проговорила:
— Что же, в таком случае начнем прямо сейчас.
Дэльф коротко кивнул и последовал к выходу из трапезной, который вел в аванзал. Он остановился и, повернувшись к Гермионе, произнес:
— Если вы не возражаете, мисс, мы начнем с аванзала. Данное помещение служит для встречи гостей, является своего рода парадной приемной. Обратите свое внимание, мисс, что эта комната выдержана в классическом стиле барокко, с рельефными панелями и пилястрами.
Ферн замолчал, позволяя Гермионе разглядеть убранство аванзала, которое впечатляло своим великолепием и гармоничным сочетанием цветов. Светлый цвет стен радовал глаз, а позолоченная, искусно выполненная лепнина придавала комнате роскошный вид. Больше всего Гермиону поразил потолок, расписанный сусальным золотом. В утренних солнечных лучах узоры словно светились, и Гермиона боролась с желанием лечь на отполированный деревянный пол и внимательно рассмотреть рисунки на потолке. Она улыбнулась при мысли, что если бы Малфой увидел ее в таком положении, то осудил бы за неприличное поведение.
Ферн продолжил рассказывать о деталях интерьера, важно расхаживая по комнате. Они подошли к одной из трех дверей, которая вела в парадный зал. Гермиона в изумлении застыла на пороге, рассматривая огромную белоснежно-серебряную комнату. Парадная также была выдержана в стиле барокко, с присущими для этого интерьера фресковой росписью, зеркалами, плавными линиями, роскошными хрустальными люстрами и белоснежным мраморным полом. Из огромных панорамных окон открывался вид на Цветочный сад и фонтан. Гермиона прикрыла глаза, представляя, как сотни свечей ярко освещали зал, а девушки смущенно принимали приглашения на танец от своих кавалеров и, тихо шурша шелковыми юбками, танцевали под живую музыку. Это напомнило ей Святочный бал на четвертом курсе в Хогвартсе, но даже сейчас, в дневном свете, парадная в Малфой Мэноре впечатляла Гермиону больше, чем когда-то роскошно украшенный Большой зал в родной школе.
Дальше Ферн показал ей остальные помещения на первом этаже: комнаты для гостей, кухню, комнаты для слуг, трапезную, музыкальную комнату, малую приемную и цветочную оранжерею. Самой большой комнатой на первом этаже была библиотека, но Ферн, искренне извинившись перед Гермионой, сказал, что Малфой велел ему не подпускать ее даже к дверям библиотеки. Она так и стояла в коридоре, грустно смотрела на огромные резные двери. Над ними тонким готическим шрифтом было выгравирована фраза на латыни: «Scientia est potentia».
— Знание — сила, — вслух перевела Гермиона.
— Желает ли, мисс, подняться в Восточное крыло?
Гермиона утвердительно кивнула и направилась к мраморной лестнице, ведущей на второй этаж.
В Восточном крыле, помимо спальни Гермионы, личной комнаты и кабинета Малфоя, было несколько гостевых комнат, будуар леди Нарциссы, запертые покои родителей Малфоя, а также малая столовая и галерейная. Гермиона знала, что на этом этаже находилась еще одна комната, в рассмотрении которой она не нуждалась. В гостиной на втором этаже она была лишь однажды — в давно забытом прошлом. Ей хотелось верить, что оно забыто, но такое прошлое всегда оставляло следы и навсегда врезалось в память. Она стояла в коридоре напротив до боли знакомой двери. Гермиона вздрогнула и невольно дотронулась до предплечья правой руки, на котором еще виднелись тонкие рубцы, но вот ненавистное слово «грязнокровка» уже невозможно было прочесть.
— Желаете войти, мисс? — раздался голос домовика.
— Нет, я бы хотела взглянуть на галерейную комнату.
— Простите за вольность, мисс, — осторожно начал Ферн, — но мне кажется, что вам следует избегать галерейной комнаты, так как портреты предков хозяина Драко уже пробудились и будут не довольны новому жильцу поместья.
— Переживу, — коротко ответила Гермиона и направилась в сторону галерейной.
Она следовала за Ферном по коридору и остановившись у входа в галерейную, решалась войти.
Темные бархатные шторы на окнах не пропускали солнечный свет и в помещении царил легкий полумрак. Гермиона проходила мимо картин, замечая что портреты, пробуждаясь от легкой дремоты, внимательно, но молчаливо следили за ней. Она старалась не задерживаться, рассматривая картины, и лишь краем глаза успевала прочитывать имена предков Малфоя на выгравированных позолоченных табличках. Тишина таяла в перешептывании голосов, и она с трудом улавливала короткие фразы изображенных на портретах людей.
Гермиона вздрогнула, когда, проходя мимо картины Абраксаса Малфоя, услышала грозный, суровый голос:
— Кто вы?
Она остановилась и, повернувшись, внимательно посмотрела на усталое и грузное лицо деда Малфоя, который смотрел на нее холодным взглядом.
— Меня зовут Гермиона Грейнджер, сэр.
— Мисс Грейнджер, — растягивая слова, произнес Малфой-старший, и Гермиона явно уловила в его тоне знакомые нотки. — Я не припоминаю вашей фамилии среди Ордена священных двадцати восьми или других чистокровных семейств магической Европы.
— Неудивительно, мистер Малфой, я родилась в… — замолчала Гермиона, замечая взгляд Ферна, который почти незаметно дал ей понять, что Абраксасу Малфою вовсе не обязательно говорить правду. — … родилась на Востоке и лишь недавно переехала в Англию.
— Хм, — произнес мистер Малфой. — Что вы делаете здесь, в Малфой Мэноре?
— Я была приглашена в поместье вашим внуком, Драко Малфоем, в качестве консультанта касательно его нынешней работы, — осторожно объяснила Гермиона.
— Весьма туманное разъяснение, мисс. Надеюсь, вы не задержитесь в поместье.
— Уповаю на то, что ваши надежды оправдаются, мистер Малфой, — проговорила Гермиона и слегка преклонив голову, попрощалась с портретом.
Она глубоко вздохнула, успокаиваясь, и продолжила уверенно проходить мимо картин, направляясь к выходу.
После Ферн предложил ей показать верхние этажи, но Гермиона, чувствуя легкую усталость, отказалась. Она решила рассмотреть сады, которые цвели под окнами ее спальни, позволяя ей ежедневно наслаждаться прекрасным видом ярких клумб.
Зимний сад с северной стороны поместья привлекал ее своей цветущей красотой. Каждое утро, любуясь садом со второго этажа, Гермиона часто задавалась вопросом, почему сад называли — Зимним. И лишь только сейчас, она поняла, по какой причине сад носил именно это название. Белые глицинии — невероятно красивые цветущие деревья, соединяясь кроной, образовывали навес из белых цветов, которые, свисая, напоминали падающие хлопья снега.
— Какая красота, — восхищенно изумлялась Гермиона. — Они цветут так, словно сейчас весна!
— Так и есть, мисс, — произнес Ферн и, замечая удивленный взгляд Гермионы, продолжил: — Защитная магия поместья поддерживает цветение растений круглый год.
— Неужели деревья цветут так уже несколько столетий? — недоумевая, спросила Гермиона.
— Не совсем, мисс. Несколько десятилетий назад леди Офелия предпочла видеть цветущие деревья в зимнее время. С тех пор растения продолжали цвести.
Гермиона задумчиво огляделась по сторонам, вдыхая сладкий аромат глициний. Она улыбнулась, понимая, что сказанное Ферном подтверждало ее догадки касательно поместья. Это убедило ее совершить задуманное и отомстить Малфою уже сегодня. Оставалось лишь прийти с работы раньше и подготовить все необходимое до начала ужина.
— Работа! — вскрикнула Гермиона, поглядывая на наручные часы. — О, Мерлин, я опаздываю.
Она выбежала из сада, оставляя удивленного Ферна и схватив сумочку в спальне, исчезла в камине.
* * *
— Мисс Грейнджер, это вы..
— Да-да, Роузи, я опоздала, — быстро произнесла Гермиона, обращаясь к секретарю, и вошла в кабинет.
Переводя дыхание, она захлопнула дверь и заметила Эбби, которая, обложившись книгами, увлечено водила пером по пергаменту.
— Гермиона, — воскликнула Эбби, вставая из-за стола. — Все тебя только и ждут.
— Что произошло? — устало спросила Гермиона. — Я задержалась лишь на пятнадцать минут.
— Оливьер Дис (4) вернулся из Мексики, — шепотом произнесла Эбби, прищурив глаза.
Гермиона разочарованно вздохнула. Приезд Диса означал, что ему и его команде удалось найти недостающую часть письменности друидов, а это отличный повод для издевок и напыщенной гордыни. Этот ирландец с французскими корнями считает должным конкурировать с исследовательской группой, возглавляемой Гермионой, и это несмотря на то, что они оба работают на Кристофера.
— Прежде мне еще не удавалось видеть его таким довольным и напыщенным, — продолжила Эбби. — Сейчас он у Кристофера — отчитывается о проделанной работе. И да, Краун просил тебя зайти. Срочно.
Гермиона удивленно вздернула бровь и, внимательно посмотрев на Эбби, произнесла:
— Что-то произошло?
— Мне неизвестно, но в отделе ходят слухи, что Кристофер получил крупный заказ.
Гермиона кивнула и, сняв легкое пальто, направилась в личный кабинет своего начальника. Как только она вошла, то сразу почувствовала резкий запах хвои — излюбленный парфюм Диса. Он вальяжно сидел в кресле напротив Кристофера, весело смеясь и манерно отхлебывая кофе из маленькой белой чашки.
— Гермиона, — произнес Дис, низким голосом. — Рад тебя видеть.
— Ты так и не научился лгать, Оливьер, — ответила ему Гермиона, присаживаясь в свободное кресло.
— Жаль, что ты не отличаешься пунктуальностью и пропустила увлекательный рассказ о моих приключениях в Мексике.
— Впервые искренне рада своему опозданию. Здравствуй, Кристофер, — произнесла она, улыбаясь Крауну.
— Пожалуй, я никогда не устану наслаждаться вашими перепалками, — усмехаясь, ответил Кристофер и, сняв очки в тонкой серебряной оправе, устало продолжил: — Начну без вступлений. Я получил заказ на перевод книги от известного в своих кругах коллекционера. Дабы избавить вас от пустых объяснений, я позволю вам увидеть все самим.
Перебирая бумаги в выдвижном ящике стола, Кристофер протянул им потертую колдографию. Гермиона внимательно всмотрелась в старый снимок и от удивления воскликнула:
— Это же «Книга ужасов Ориндела»(5) , написанная Сезааром, известным некромантом четырнадцатого века. Это самый редкий и ценный артефакт в истории некромантии. Но кто же владелец книги?
Она продолжала всматриваться в снимок, вспоминая, что нередко встречала упоминания о «Книге ужасов» в античных текстах и древних писаниях. Мысль о том, что она воочию увидит и прочтет книгу, заставляло ее сердце биться чаще. Мельком взглянув на Диса, она заметила, что он, словно зачарованный, рассматривал колдографию, и подумала, что, возможно, им придется вместе работать над книгой.
— Заказчик пожелал оставить свою личность в тайне, — спокойно ответил Краун, отвлекая Гермиону от мысли.
— Что ж, Кристофер, задание достойное, — начал Дис. — Я согласен.
Гермиона открыла рот от удивления, изумляясь напыщенности своего коллеги.
— Не воображай Оливьер, что ты единственный желающий перевести книгу, — злобно произнесла она, обращаясь к Дису.
— Не смеши меня, — ухмыляясь, фыркнул Дис. — Ты слишком молода, нерасторопна и неопытна. Кристофер не станет рисковать репутацией нашей организации, назначая тебя главной в этом деле.
— Что ты…
— Прекратите, — рявкнул Краун. — Я рассматриваю обе ваши кандидатуры, но, поверьте, окончательное решение приму не я. Я выслал ваше личное досье заказчику, и он пожелал убедиться в вашей квалификации. Здесь, — он протянул им запечатанные конверты, — манускрипт с секретописью, который вы должны расшифровать в течение недели. И лишь тогда заказчик лично решит, кто из вас возьмется за перевод книги.
— Кажется, результат очевиден, — гордо произнес Дис, с усмешкой поглядывая на Гермиону.
— Рада, что и ты поддерживаешь мою кандидатуру, — ответила ему Гермиона и, встав с кресла и попрощавшись с Кристофером, уверенно направилась к выходу.
— А девица с характером, — произнес Краун, когда за Гермионой закрылась дверь.
— Не смеши меня, Кристофер, она лишь бесхребетная мышь, — фыркнув, произнес Дис.
— Смотри не пожалей о своих словах, Оливьер, — ответил Краун вслед уходящему Дису.
* * *
Драко вошел в свою спальню и, снимая пиджак, устало сел в кресло. Тяжело вздохнув, он откинул голову на спинку и, прикрыв глава, вновь подумал об условиях контракта, которые он изменил сегодня с норвежской компанией «Фрейгейр Брос». Дотошные скандинавы Ингер и Ларс Фрейгейры, основатели известной компании по обработке драконьих чешуек, жил, когтей и прочих полезных ингредиентов для изготовления зелий и палочек, уже четвертый месяц тянут с подписанием контракта по двустороннему сотрудничеству. После войны многие частные компании и поставщики прервали все отношения с магической Англией, и вот уже который год мастера волшебных палочек, целители, аптекари и зельевары закупали ингредиенты втридорога в Индии, Тибете и Иране. Безусловно, это сказалось на цене зелий, лекарств и магических предметов, и заключение сделки с «Фрейгейр Брос» вдвое уменьшило бы расходы на ингредиенты и соответственно повысило бы производство и спрос покупателей. Но братья Фрейгеры, придирчиво прочитывая контракт, каждый раз меняют условия и обязанности сторон, тем самым испытывая терпение Драко.
— Хозяин, вы уже вернулись, — раздался знакомый голос Ферна, отвлекая задумчивого Драко от мысли. — Желаете выпить кофе перед ужином?
— Не откажусь. Добавь в кофе корицы и принеси его в столовую на втором этаже.
Драко встал с кресла и бросил взгляд на растерянного Ферна, в глазах которого явно читалось сомнение.
— Что-то не так, Ферн? — поинтересовался Драко.
— Вовсе нет, хозяин, я лишь предположил, что вам будет неприятно пить кофе в обществе мисс Гермионы, — осторожно произнес Ферн, преклонив голову.
— Она в столовой?
Ферн быстро закивал ухмыляющемуся Драко.
— Крыса выползла из своей норы, — улыбаясь, тихо пропел Драко. — С каких это пор мисс Занудство безнаказанно прогуливается по моему поместью?
— Сегодня утром мисс пожелала осмотреть поместье. Я сопровождал мисс Гермиону и, следуя вашему приказу, не допускал ее до запрещенных мест, включая гостиную.
— Гостиную? Не припомню, чтобы я запрещал ей появляться там, — задумчиво произнес Драко.
— Мисс сама не пожелала осматривать гостиную, господин, — объяснил дэльф.
— Интересно, — медленно произнес Драко, ясно понимая, почему Грейнджер решила держаться подальше от этой комнаты.
— Желаете, чтобы я принес кофе в ваш кабинет, хозяин? — спросил Ферн.
— Сделай так, как я сказал. И впредь не утруждай меня своими предположениями, Ферн, — сурово произнес Драко, наблюдая, как дэльф низко кланяется и испаряется.
* * *
Драко неспешно вошел в залитую солнцем столовую, замечая Грейнджер, склонившуюся над книгами за кофейным столиком в углу комнаты. Он знал, что она слышала его приближающиеся шаги, но не подняла головы и не посмотрела на него. Она обложилась увесистыми томами, словно возводя защитные стены, и сосредоточено скользила взглядом по папирусным страницам.
Драко сел напротив, не отрывая от нее взгляда, взял чашку с горячим кофе и, отпив глоток, наблюдал за ее стараниями игнорировать его. Он знал наверняка, что она слышит и терпит его присутствие, раздражаясь любому шороху с его стороны, но ее демонстративное пренебрежение распаляло его с каждой минутой все сильнее. Драко сложно было признаться себе, но он желал видеть ее злобу и жалкие попытки противостояния, ведь это будоражило его больше, чем азарт в играх или жажда победы. В последнее время она ведет себя покорно, тихо и мирно. Какое гадство!
Все его попытки разозлить ее провалились, и даже сейчас, когда он намеренно сверлил ее взглядом, она проявляла неподдельную стойкость.
С шумом поставив чашку на блюдце, Драко достал портсигар из внутреннего кармана пиджака и, медленно закуривая, внимательно наблюдал за ее реакцией. Она глубоко вздохнула и раздраженно смахнула со лба волнистую прядь волос, продолжая быстро скользить по чернильным строчкам, впитывая каждое написанное слово, одновременно делая небольшие заметки в исписанном блокноте. Ее губы беззвучно двигались, прочитывая страницу за страницей, и время от времени она облизывала кончиком языка иссохшуюся, потрескавшуюся кожу губ.
Драко медленно выпустил облако едкого плотного дыма, который быстро окутал Грейнджер, и, невольно кашлянув, она закусила губу от злости, но не подняла взгляда на Драко. Он усмехнулся, продолжая курить, верно рассчитав, что сигаретный дым будет раздражать ее больше, чем его немое присутствие.
— Ты слишком много куришь, — тихо произнесла она, продолжая читать.
— Ты против? — удивленно спросил Драко.
— Да.
— Жаль, — грустно произнес он, — что мне плевать.
Она усмехнулась и, перелистывая страницы, спросила:
— Знаешь, что общего между сигаретой и Смертельным заклятием?
— Просвети меня, — ехидно ответил Драко.
— У них общая цель, вот только скорость разная, — иронично пояснила Гермиона, делая заметки в блокноте. — Надеюсь, твои сигареты окажутся быстрее.
— Не дождешься, — злобно ответил он.
— Жаль, — печально произнесла Грейнджер. — Я была бы самой счастливой вдовой.
Он потушил сигарету, наблюдая, как она усмехается, вчитываясь в ветхий манускрипт и аккуратно переписывая из него руны. Драко злило, что ему не удалось добиться желаемого — извести Грейнджер, пробуждая в ней гнев. Он продолжил внимательно наблюдать за ней, всматриваясь в блокнот, исписанный тонким почерком. Слегка повернув голову, он прочел несколько строк, понимая, что Грейнджер не просто переводит текст, а подбирает слово-ключ, чтобы расшифровать манускрипт. Подобный вид письма применяли в Греции несколько столетий назад, а сейчас маги используют его для секретописи — тайных посланий и писем.
Секретопись представляла собой бессмысленный набор слов и букв, и лишь только слово-ключ способно расшифровать текст. Грейнджер выписала руну "даахра", которая с ассафийского имела несколько значений, и неверный перевод может истолковать секретопись иначе.
Драко, ухмыляясь, откинулся на спинку кресла и, обращаясь к Грейнджер, громко произнес:
— В который раз я должен констатировать твою интеллектуальную несостоятельность, Грейнджер. "Даахра" переводится как "странник", ты же выбрала более примитивное значение — "пламя", и эта ошибка неверно истолкует секретопись. Удивлен, как, обладая такими умственными способностями, ты получила работу. Переспала с начальником?
Гермиона, резко захлопнув блокнот, злобно посмотрела на Малфоя и громко произнесла:
— "Даахра" переводится как "пламя", Малфой.
— Неужели? Можешь доказать? — ехидно произнес Драко, с жадностью глядя на медленно вскипающую Грейнджер.
— Ты знаешь, что не могу, — едва сдерживаясь, прошипела Гермиона. — Ассафийский толкователь находится в ...
— . . . Маракандской библиотеке, — перебивая Грейнджер, продолжил Драко, — а его точная копия — в Национальной Магической библиотеке в Швейцарии, куда требуется особое разрешение.
Гермиона прикрыла глаза, стараясь унять заметное волнение и желание резко возразить этому ухмыляющемуся мерзавцу, и, с трудом сдерживая злость, быстро проговорила:
— Согласно книге "Древние истории Ассафии" Эдилта Лиморта, где он подробно рассказывает о рунах, "даахра" толкуется как...
— Лиморта? — искренне рассмеялся Драко. — Неужели твои аргументы настолько иссякли, что ты ссылаешься на безумного историка, закончившего свои дни в лечебнице для душевнобольных?
— Профессор Лиморт написал книгу до того, как его прокляли, — оправдываясь, произнесла Гермиона, чувствуя, что ей не удастся убедить Малфоя.
Она и не заметила, как, злясь на Малфоя, встала с кресла и, нервно покусывая губы, гневно смотрела на него. Гермиона видела, как его серые глаза блестели, а губы скривились в довольной усмешке, понимая, что он добивается ее бурной реакции, с которой ей, увы, сложно совладать.
— И чтобы окончательно убедить тебя в твоей же собственной тупости, я напомню цитату Осахара, последнего правителя Ассафии, выгравированную над входом в его гробницу — "Daahra mie elnaas czhis, daahra mie goaus" — "Странником я пришел в этот мир, странником уйду в иной". (6)
— Нет, это... это спорный перевод. Многие историки считают, что фраза истолкована неверно, и...
Запинаясь, Гермиона пыталась оспорить его аргументы, но, понимая, что ее попытки были жалкими и неубедительными, замолчала. Грейнджер злобно посмотрела на Малфоя, который медленно подошел к ней и, резко подняв ее подбородок, тихо произнес:
— Ты ничего не стоишь, если не способна стоять на своем. Твое мнение, даже будучи верным, можно с легкостью оспорить.
Она резко смахнула его руку и медленно произнесла:
— Ты знал, что я права, и руна истолкована верно, но все равно ты... Зачем?
Он пожал плечами и, направляясь к выходу, произнес:
— Мне было скучно, но ты меня изрядно повеселила!
* * *
— Чертов ублюдок! — злобно выкрикнула Гермиона, громко хлопая дверью в спальню.
Дейзи, ожидавшая свою хозяйку, испуганно пискнула, услышав стук. Преклонив голову, она подошла к Гермионе и осторожна произнесла:
— Мисс чем-то расстроена? Дейзи может помочь?
— Все хорошо, Дейзи, — произнесла Гермиона, стараясь придать своему голосу более доброжелательный тон.
— Тогда, может, Дейзи поможет мисс подготовиться к ужину?
Гермиона повернулась к эльфийке, довольно улыбаясь, она ответила:
— Нет, Дейзи, я уже тщательно подготовилась к ужину. Однако я буду тебе благодарна, если ты оставишь меня одну, чтобы я могла проверить все приготовления.
Дейзи удивленно посмотрела на Гермиону, но не сказав ни слова, испарилась.
— Теперь тебе точно не будет скучно, Малфой! — вслух произнесла Гермиона, беря в руку палочку и свитки с записями, спрятанными под кроватью.
* * *
Гермиона осторожно вошла в трапезную, мельком взглянув на громоздкие настенные часы, стрелки которых указывали на семь часов вечера. Она посмотрела на спокойного Малфоя и, гордо вздернув подбородок, прошла к столу и села на мягкий стул.
Малфой, не удостоив ее взгляда, кивнул Ферну, и через пару минут дэльф подал ужин: форель с овощами в кисло-сладком соусе. Гермиона, не притрагиваясь к еде, наблюдала, как Малфой отделяет рыбу тонким ножом от крупной кости и, аккуратно разрезая на маленькие кусочки, медленно нанизывает их на вилку. Он ел размеренно, растягивая ужин дольше обычного, возможно, для того, чтобы ожидание Гермионы превращалось в пытку. Она терпеливо ждала, изредка поглядывая на часы и делая небольшие глотки воды из узкого стакана.
Стрелки лениво двигались, и в нетерпении Гермиона постукивала пальцами по столу, привлекая внимание Малфоя. Он взглянул на нее, замечая ее волнение и частый взгляд, брошенный на часы, и, бросив нож в опустевшую тарелку, Малфой ухмыльнулся, замечая, как Гермиона вздрогнула от металлического звона. Она промолчала, лишь взглянув на него суровым взглядом.
«Еще пару минут!» — подумала Гермиона, отпивая пару глотков воды из стакана, стараясь унять легкое волнение.
Раздался громкий звон, извещая хозяев о прибытии нежданного гостя. Гермиона вздрогнула и, шумно выдохнув, взглянула на удивленного Малфоя.
— Ферн, разве кто-то должен был прийти?
— Нет, господин, мне было бы известно, — ответил дэльф, слегка преклонив голову.
— Хм, открой дверь, я желаю знать, кто беспокоит меня поздним вечером.
Ферн поклонился и направился к парадной двери.
— Не утруждайся, Ферн, — мягко произнесла Гермиона, вставая из-за стола. — Я открою дверь лично, встречая своего гостя.
Она прошла мимо ошарашенного Малфоя и быстро направилась к двери, надеясь, что он не остановит ее. Быстро пройдя через аванзал, намеренно оставляя дверь открытой, Гермиона подошла к парадному входу. Она потянулась к ручке двери и, прежде чем открыть ее, повернулась, чтобы посмотреть на удивленного Малфоя, стоящего у входа в аванзал и внимательно наблюдающего за каждым ее движением. Гермиона ехидно улыбнулась, предвкушая реакцию Малфоя, на ее глупую, но дерзкую выходку.
Она распахнула дверь и посмотрела на растерянного молодого паренька в синей униформе.
— Э-э-э, здрасьте, пиццу заказывали?
— Да, — весело произнесла Гермиона, с трудом сдерживая смех. — Две пепперони, верно?
— Ага, — произнес курьер, с удивлением разглядывая поместье. — С вас семнадцать фунтов, мисс. А вы здесь живете? Не знал, что здесь есть дома.
— Нет, — улыбнувшись, ответила Гермиона, отсчитывая деньги и протягивая их парню. — Разве здесь можно жить?
— М-да, жутковато, дом такой старый. Вы, наверное, тут фильм снимаете? (7)
— Да, документальный, — смеясь, ответила Гермиона, закрывая дверь.
Улыбаясь, она прошла по аванзалу, возвращаясь в трапезную, гордо неся картонные коробки с горячей пиццей перед собой. Гермиона села за стол, намеренно не замечая разъяренного Малфоя, она открыла коробку и взяла небольшой треугольный кусочек пиццы. Откусив, она посмотрела на Малфоя невинным взглядом и, протянув коробку, произнесла:
— Угощайся.
Шипя от злости, Драко резко взмахнул палочкой, и пицца вмиг разлетелась на мелкие кусочки.
— Я предполагала, что ты так поступишь, — произнесла Гермиона, смахивая кусочки пиццы с блузки. — Именно поэтому я заказала две. Пожалуй, остальное я доем у себя.
Она встала из-за стола и быстро направилась к лестнице, ведущей в Восточное крыло.
— Стоять! — рявкнул Малфой и, подбежав к Гермионе, резко схватил ее, приставив палочку к горлу.
— Ты даже не представляешь, что я с тобой сделаю.
Его голос звучал грозно и опасно, и если бы Гермиона не пребывала в легкой эйфории, то определенно точно испуганно вздрогнула бы, услышав его властный тон.
— Оставь свои фантазии при себе, Малфой! — дерзко ответила Гермиона, отходя от Малфоя на пару шагов.
— Ты. Привела. Маггла. В. Мой. Дом, — прошипел Малфой, продолжая направлять на нее палочку.
— Да, — кивнула Гермиона. — Но прежде я сняла защитные чары с поместья.
— Нет, ты не могла. Защитные чары может снять только...
— Малфой, — радостно выкрикнула Гермиона. — Я ведь тоже часть этой семьи.
Яростно выкрикнув, Драко схватил ее за плечо и, прижав к стене, прошипел:
— Если это правда, ты дорого заплатишь.
— Я ведь обещала, что ты за все ответишь, Малфой. Пожинай плоды, — выкрикнула Гермиона. — Ты сам вложил оружие мне в руки.
— Я? Что?
— Устав, — радостно произнесла Гермиона. — Часть третья, "История Малфой-мэнора", где во второй главе подробно рассказывается о Фердинанте Малфое, основателе поместья, водившего дружбу с Луи Гелиффардом, известным мастером по защитным заклинаниям и чарам. Этот факт навел меня на мысль, что именно Геллиффард был создателем защитного купола, состоящего из цепи десятков связанных между собой чар. Подобная защита нерушима, но раз в несколько десятилетий необходимо обновлять защитные заклинания. Что ж, — она взглянула на часы, — через четыре часа защитная магия восстановится, можешь не благодарить, Малфой. (8)
Гермиона осторожно посмотрела на Малфоя, который, дрожа от злости, боролся с желанием растерзать ее. Остервенело глядя на Гермиону, он сжал палочку сильнее и тихо произнес:
— Я тебя уничтожу, Грейнджер.
Гермиона, шумно выдохнув, повернулась и быстро поднялась по лестнице, надеясь, что Малфой не сдержит своего обещания прямо сейчас.
* * *
— Драко, прошу, скажи еще раз. Я так хочу это услышать! — весело пропел Блейз, смотря на злого Малфоя сияющими глазами.
— Она сняла защитные заклинания с поместья и привела маггла! — выкрикнул Драко, залпом выпивая виски.
Теодор, с трудом сдерживая смех, осторожно посмотрел на Блейза, который достал носовой платок из нагрудного кармана и, театрально промокнув воображаемые слезы, произнес:
— Моя малышка выросла. Я так горжусь ею!
Нотт не выдержал — рассмеялся в голос, привлекая внимание Драко, стоящего у окна.
— Прости, Драко, — виновато произнес Тео. — Но это действительно смеш…
— Заткнись! — рявкнул Драко, нервно расхаживая по комнате и вслух проклиная Грейнджер.
— А пиццы не осталось? — невинным голосом произнес Блейз. — Я бы не отказался от кусочка!
— Еще одна усмешка в мою сторону — и я отправлю вас обоих в путешествие… по частям, — злобно прошипел Драко, закуривая сигарету.
Он отвернулся к окну, вдыхая едкий дым, медленно заполняющий его легкие. Собравшись с мыслями, он прикрыл глаза, вспоминая выходку Грейнджер, которая пробуждала в нем почти животное желание разорвать эту девицу на мелкие кусочки. Она зашла за все грани дозволенного, посчитав, что ее дерзость останется незамеченной и безнаказанной. Глупая, наивная Грейнджер!
Драко не простит ей эту вольность: медленно, но верно он заставит ее пожалеть о том дне, когда в ее глупую голову пришла мысль посягнуть на единственное, что так дорого Драко: родовое поместье.
Пожалуй, это его вина! Драко был излишне добродушен и терпелив к той, что вмиг изменила его привычную жизнь, перевернув все с ног на голову. Что ж, эту несправедливость легко исправить. Драко медленно поднес палочку к очередной сигарете, быстро поджигая ее. Кажется, сегодня ему потребуется больше никотина, чтобы унять бушующую злость, которая путает мысли, мешая думать здраво.
Радует, что Грейнджер покинула поместье сразу после ужина, иначе ему было бы сложно совладать с искушением ворваться в Белую комнату и заставить ее поплатиться за содеянное. Драко знал, что в гневе он жесток и способен совершить непоправимое, именно поэтому он научился искусно скрывать свои эмоции, не позволяя чувствам взять вверх.
— Тео... Тео, — звонкий голос Блейза отвлек Драко от мыслей, и, повернувшись, он посмотрел на друзей. — Ты слышишь? Что это за звон?
Теодор, недоумевая, посмотрел на Забини и, закатив глаза, произнес:
— О, Блейзи, сколько виски ты выпил?
— А, это же звон пятнадцати тысяч галлеонов в моем кармане, — весело рассмеялся Блейз.
— И не мечтай, — возмутился Теодор. — Драко это так не оставит. Ведь так?
— Не сомневайся во мне, Тео, — произнес Драко, ехидно ухмыляясь. — Я ее уничтожу!
* * *
«Я это сделала», — подумала Гермиона, радостно кружась по гостиной в своей квартире.
Прошел час, как она в спешке покинула поместье, и лишь только сейчас она осознала, что действительно совершила задуманное. Гермиона знала наверняка, что Малфой придет в крайнее бешенство; брызгая ядом и шипя от злости, он едва сдержался, чтобы не причинить ей боль. Но, несмотря на его угрозы, она была довольна собой, ощущая это необъяснимое чувство превосходства и гордости за собственные поступки. Сердце все еще учащённо билось, а нахлынувшие волны адреналина едва утихли, оставляя после себя легкое чувство эйфории.
Потратив львиную долю сил и времени на то, чтобы разорвать цепь заклинаний, не нарушая защитную магию, Гермиона понимала, что ей придется поплатиться за свою выходку. Однако, вспоминая тот вечер, когда она, нагая, тащилась за Малфоем, который волочил ее по холодным коридорам, она не жалела, что решилась на такую дерзость как привести маггла в незащищенное поместье. И если ей удалось задеть Малфоя за живое, то она не зря терпела его колкости и издевки, притворяясь покорной и сломленной.
Гермиона улыбнулась и направилась на кухню. Она потянулась к навесному шкафчику, где обычно хранила молотый кофе, но, остановившись, она уверенно подошла к стеллажу, беря с полки бутылку красного вина.
«Пожалуй это стоит отметить», — подумала Гермиона, наливая немного вина в широкий бокал, на тонкой ножке.
— Празднуешь? — услышала Гермиона знакомый голос за спиной и, широко открыв глаза от удивления, медленно повернулась.
— Роберт! — воскликнула Гермиона, подбежав к любимому, крепко его обняла.
— Скучала? — ласково спросил он, искренне улыбаясь ей.
«Ты даже не представляешь, как сильно!» — мысленно ответила Гермиона, улыбаясь.
Она не видела его больше трех недель, с той самой поездки в Вегас. Вернувшись в Лондон, она намеренно избегала встреч с ним, ссылаясь на занятость и отсутствие времени. Конечно, это были лишь глупые оправдания, так как она была не в силах сказать ему правду, которую он никогда не примет и не простит.
Вынужденная жить в мэноре под гнетом Малфоя она все чаще вспоминала его улыбку и зеленые сияющие глаза. И сейчас, когда он стоял перед ней, нежно поглаживая ее по щеке, она поняла, что скучала по нему сильнее, чем предполагала.
— Да, — коротко ответила она, томно глядя на него и в нетерпении облизывая губы. — Я скучала.
— Я тоже, — шепотом произнес он, впиваясь в ее губы страстным поцелуем и шумно дыша, медленно потянулся к пуговицам на ее блузке.
— Роберт, — тихо проговорила она, отрываясь от его губ. — Роберт, нам надо поговорить.
Ну вот, она решилась. Сейчас она солжет ему, пожалуй, впервые за все то время, что они вместе. Она промолчит о случившимся в Вегасе, о том, что стала женой своего врага, который изводит ее, медленно превращая жизнь Гермионы в ад.
Мысленно проклиная Малфоя, она посмотрела на озадаченного Роберта и тихо произнесла:
— Кажется, мы должны перенести дату свадьбы.
— Что? — недоумевая, выкрикнул Роберт. — Гермиона, что это значит? Сначала ты избегаешь встреч со мной, а теперь желаешь перенести нашу свадьбу?
Гермиона виновато посмотрела на него и, вдохнув, медленно произнесла:
— Я.. я просто не знала, как тебе сказать, и боялась, что ты рассердишься.
— Я хочу знать причину, — серьезно произнес он, отходя от нее на пару шагов и скрестив руки на груди.
Она продумывала в голове сотни причин, но ни одна из них не казалась ей правдоподобной. Она должна солгать убедительно, без тени сомнения в глазах и волнения в голосе. Десятки раз Эбби просила ее поговорить с Робертом, не вынуждая его мучиться, когда он будет придумывать причину ее молчания и внезапной отстранённости.
Как же ей объяснить, что она боится потерять его, опасается, что он узнает правду и никогда ее не поймет.
— Меня назначили руководителем нового проекта, — быстро проговорила Гермиона. — Эта работа над переводом книги по некромантии — «История ужасов Ориндела». Представляешь?
— Правда? Это потрясающе, — радостно произнес Роберт. — Но как это связано с нашей свадьбой?
«Никак», — подумала Гермиона и, опустив глаза, произнесла:
— Мне придется несколько месяцев жить в Норвегии — условие заказчика. В Англию я буду перемещаться каждую неделю, чтобы повидаться с тобой и родными. Понимаешь, я не хочу, чтобы работа мешала организации нашей свадьбы, и отказаться от проекта я бы тоже не хотела… Но если ты против, я откажусь, и свадьбу проведем весной.
«Пожалуйста, Роберт, пойди мне на уступки. Я не смогу отказаться. Увы, никак!» — подумала Гермиона, смотря на Роберта жалобными глазами, нервозно покусывая губы.
Он шумно выдохнул, раздумывая, взъерошил волосы и серьезно произнес:
— Я не хочу, чтобы ты чем-то жертвовала. Знаю, как ты дорожишь работой. И если это так важно для тебя, я согласен перенести свадьбу.
— О, Мерлин. Роберт, ты уверен? — спросила Гермиона, чувствуя, как слезы выступили на глазах.
— Да, уверен, — твердо произнес он. — На какой месяц, мы перенесем свадьбу?
— Я думаю, что на сентябрь, — произнесла Гермиона, отвернувшись от Роберта, чтобы скрыть слезы.
Заметив ее волнение, он быстро подошел к ней и, крепко обняв, ласково произнес:
— Эй, посмотри на меня, — Роберт аккуратно поднял ее подбородок. — И в радости, и в горе?
Она быстро закивала, чувствуя, как одинокая слеза скатилась по щеке и, прижавшись к его груди, ощущала, как тепло и спокойствие разливаются внутри.
Он ушел поздней ночью и, закрыв за ним дверь, Гермиона взглянула на часы, понимая, что ей нужно возвращаться в Малфой-мэнор. Она печально вздохнула и поплелась в спальню, чтобы забрать некоторые личные вещи и книги для работы.
Она аккуратно складывала книги в бисерную сумочку, как вдруг раздался дверной звонок.
— Роберт, — произнесла Гермиона и, подбежав к двери, резко ее отворила. — Роберт, ты что-то забыл?
— Мисс Гермиона Грейнджер?
Гермиона кивнула, недоумевая, глядя на двух магов в форме работников Министерства.
— Эдмунд Крофтон, работник Департамента магического правопорядка британского Министерства и, — высокий мужчина с коротко стриженными волосами и серьёзным взглядом указал на молодого парня в серой мантии, — герр Абелард Мюллер, помощник заместителя главы Департамента Министерства магии в Германии.
Оба мужчины протянули Гермионе удостоверения личности, и, скользнув взглядом по прямоугольным картонкам, она недоумевающе посмотрела на министерских работников.
— Извините, — робко произнесла она. — Чем я могу вам помочь?
— Увы, ничем, мисс. Вы задержаны по обвинению в краже имущества герра Экхарда Вагнера до выяснения обстоятельств.
— Я…Что? Я работала с мистером Вагнером несколько месяцев назад и не понимаю, о каком обвинении идет речь.
Мужчина посмотрели друг на друга, и тот, что назвался Эдмундом Крофтоном, протянул ей конверт с сургучовой печатью Министерства. Дрожащими руками Гермиона взяла конверт и, надломив сургуч, развернула письмо. В уведомлении было написано, что она обвиняется в хищении имущества, и ей надлежит провести под стражей определенное время, пока Департамент правопорядка расследует это дело.
— Вам следует пройти с нами, мисс. Предъявите свою палочку, мы трансгрессируем.
— Куда? — недоумевая, спросила Гермиона.
— В Министерство, фрау Грейнджер, — произнес Мюллер с явным акцентом.
* * *
— Я не виновата! Я не крала свитки Муоана, — выкрикнула Гермиона.
— Успокойтесь, фрау Грейнджер, — ударил по столу суровый седовласый мужчина, представившийся Гермионе как Берхард Сиджисвалд.
Вот уже несколько часов Гермиона пыталась убедить сотрудников правопорядка, что она не причастна к краже свитков, принадлежащих Экхарду Вагнеру, частному коллекционеру, живущему в родовом поместье в северной части Германии. Несколько месяцев назад Гермиона переводила для мистера Вагнера древние свитки Муоана — кельтского друида, живущего в семнадцатом веке в магическом поселении, в западной части Европы.
До сегодняшнего дня свитки сохранились в единственном экземпляре, и Вагнеру удалось заполучить их в свою коллекцию реликвий. Несколько недель Гермиона провела в Германии, переводя свитки, и, выполнив работу, она вернулась в Англию. Больше ей не приходилось встречаться в Вагнером или притрагиваться к свиткам, и сейчас она определенно точно не понимала, почему ее обвиняют в краже и держат под стражей ночью в опустевшем Министерстве.
— В который раз мне приходится объяснять вам, фрау Грейнджер, что сегодняшним вечером уважаемый герр Вагнер обнаружил пропажу свитков. А последний, кто видел реликвию, это вы, фрау Грейнджер, — грубо произнес мистер Сиджисвалд, резко вставая со стула и наклоняясь близко к Гермионе.
— А я в который раз объясняю вам, что не притрагивалась к свиткам, — возмутилась Гермиона.
— Ложь! Ложь, — выкрикнул Сиджисвалд, быстро доставая бумаги из папки и протягивая их Гермионе, произнес:
— Вот, прочтите, это показания Алана Гриффта, оценщика, работающего в переулке Лимб в Фонтейне. Он утверждает, что несколько недель назад некая «английская дамочка» приходила к нему и уточняла точную стоимость свитков и место, где их можно сбыть. Вы прочтите его показание и описание этой женщины, которое подозрительно похожа на вас.
Недоумевая, Гермиона быстро прочла показания некого Гриффта, который описал внешность упомянутой женщины, похожей на Гермиону.
— Вы ведь были в Фонтейне несколько недель назад?
— Да, но я была там по работе и …
— Это кто-то может подтвердить? — спросил Сиджисвалд, подозрительно глядя на Гермиону.
«Малфой», — подумала Гермиона, но не произнесла его имени вслух, понимая, что он последний человек, кто выступит в ее защиту, особенно после того, что она сделала.
— Нет, — грустно произнесла Гермиона.
— Значит, у вас нет оправданий, фрау Грейнджер.
Гермиона вздохнула, опустив голову, она подумала о последствиях, которые абсолютно точно будут, если ей не удастся доказать свою непричастность к этому делу.
— Гермиона, — дверь резко открылась, и в комнату вошел взъерошенный и взволнованный Гарри.
— Гарри! — воскликнула Гермиона, радуясь приходу друга.
Он улыбнулся и, повернувшись к Сиджисвалду, серьезно произнес:
— Гарри Поттер, глава мракоборческого центра. Я попросил бы вас выйти, мне необходимо переговорить с мисс Грейнджер.
— Она под стражей, и я не имею права…
— Это приказ главы Департамента, — грозно произнес Гарри, протягивая Сиджисвалду бумагу с приказом.
Сиджисвалд недовольно фыркнул и удалился.
— Как ты себя чувствуешь, Гермиона? — заботливо произнес Гарри, подходя к ней.
— Я не знаю, что происходит, Гарри? Почему меня ночью конвоем привели в Министерство? Почему этим делом занимаются сотрудники Департамента магического правопорядка Германии?
— Все реликвии и артефакты в Германии находятся под защитой Министерства, — спокойно произнес Гарри, обеспокоенно глядя на Гермиону. — Именно поэтому за дело взялся этот остолоп Сиджесвалд.
— Он сказал, что Вагнер, обнаружил пропажу сегодняшним вечером. Как им удалось за пять часов найти свидетеля и взять с него показания? А также, как он получил ордер на мой арест в английском Департаменте правопорядка? — быстро проговорила Гермиона, едва сдерживая слезы.
— Показания лишь основание для ареста. Сиджесвалд получит разрешение на взятие воспоминаний у свидетеля только через три дня, — пояснил Гарри.
— Почему меня взяли под арест? Дела о хищении имущества не требуют подобных мер. Согласно закону мне должны были выслать извещения и назначить слушание.
— Думаю, это был приказ английского Департамента и Отдела тайн, — тихо произнес Гарри.
— Отдела Тайн? — удивленно спросила Гермиона. — Я не понимаю, Гарри.
Поттер встал, шумно выдохнув, серьезно посмотрел на Гермиону и тихо произнес:
— То, что я скажу тебе должно остаться в этой комнате, — и заметив короткий кивок Гермионы, продолжил. — Как тебе известно, после войны, Отдел тайн собрал группу расхитителей гробниц, целью которых были поиски утерянных реликвий и возвращение их на Родину, для национального достояния. Но истинная причина их деятельности была иной.
— Что ты имеешь в виду? — удивленно спросила Гермиона.
— Четыре года назад, Отдел тайн организовал закрытый аукцион «Арканум»(9) где продавались многие артефакты найденные расхитителями.
— Что? Это возмутительно, Гарри! Как Министерство допустило подобное? — воскликнула Гермиона, резко вставая со стула.
— Ты должна понимать, что после войны финансовое состояние Министерства резко ухудшилось. Да, это не лучший способ пополнения казны, но нам удалось восстановить сотни разрушенных домов, зданий, деревень и школы, в конце концов. Ныне «Арканум» не существует, аукцион прекратил свою деятельность, после того как Министерство реабилитировалось.
Гермиона тяжело вздохнула, понимая, что Гарри был прав, и, грустно посмотрев на него, она произнесла:
— Как все это связано с моим делом?
— Донаван делает все возможное, чтобы подробности этого дела не покинули стен Министерства. Пресса и общество не должны узнать о том, что героиню войны обвиняют в краже артефакта. И если это история всплывет, то Вагнер непременно расскажет, где именно он приобрел свитки.
— Что? Вагнер выкупил свитки на аукционе, организованном Отделом тайн? — Гарри коротко кивнул, виновато опустив голову. — Я переводила свитки, украденные расхитителями и проданные на закрытом аукционе. О, Мерлин!
— Именно поэтому тебя арестовали и привели в Министерство ночью. Донаван делает все возможное, чтобы общество не узнало правду, — пояснил Гарри.
Гермиона опустила голову, закрыв ладонями лицо и стараясь понять все то, что рассказал ей Гарри. Она думала о краже и Вагнере, расхитителях и Донаване и о том, что несколько недель назад она согласилась работать с Отделом тайн и помочь Малфою в поисках карты. Малфой!
— Гарри, — медленно произнесла Гермиона внимательно глядя на друга. — Кто именно из расхитителей нашел свитки Муоана?
— Я не уверен, но, кажется, на тот момент группу расхитителей возглавлял Малфой, — произнес Гарри и, взглянув на ошарашенную Гермиону, добавил:
— Подожди, ты думаешь, что Малфой знаком с Вагнером и может убедить его, что ты невиновна. Я поговорю с ним, думаю, Малфой согласится помочь.
— Нет! — воскликнула Гермиона. — Не смей к нему обращаться!
— Брось, Гермиона, мы ведь уже не дети, и между нами нет вражды. Ты сама мне об этом говорила, когда соглашалась работать с Малфоем, — улыбаясь, произнес Гарри.
— Я ошиблась, — твердо произнесла Гермиона. — Он все тот же заносчивый гад.
Гарри повернулся, услышав стук в дверь и посмотрев на наручные часы, быстро произнес:
— Мы с тобой это еще обсудим. А пока тебе нужен адвокат, который защитит твои права и не даст Сиджесвалду давить на тебя. Я свяжусь со своим адвокатом, и утром он…
— Нет, — резко прервала Гарри Гермиона. — У меня уже есть адвокат. Ты можешь послать письмо своей совой?
Гарри удивленно взглянул на Гермиону, но не сказав ни слова, утвердительно кивнув.
* * *
— Знаешь, Грейнджер, есть три вещи на которые я могу смотреть вечно: как горит огонь, как сыпятся галеоны в мой карман и как ты сидишь в камере для подозреваемых. Умиротворяющее зрелище! — иронично произнес Блейз, вешая пиджак на спинку стула и усмехаясь глядя на Грейнджер.
— Удивительно, ты явился по первому зову. Верный песик своего белобрысого дружка, — ухмыляясь, произнесла Гермиона.
— А ты не очень-то доброжелательна с человеком, который, возможно, поможет тебе избежать пары уродливых татуировок на теле и общества потных изголодавшихся уголовников, — иронично ответил ей Забини.
— Я знаю, что мое заключение дело рук Малфоя.
— Веский аргумент. Так и скажи членам коллегии Визенгомота, — ответил Блейз.
Гермиона усмехнулась, надеясь, что Забини не заметит ее волнение, и ей удастся убедить его помочь.
— Удивительно, я так сильно задела самолюбие Малфоя, что он развернул целое представление за столь короткий срок. Передай ему мое восхищение.
— Непременно. Ну я, пожалуй, пойду, — произнес Блейз, резко вставая и направляясь к двери.
— Подожди, — окликнула его Гермиона. — Если меня признают виновной, а моя жизнь превратится в ад, то будь уверен, я потащу Малфоя за собой.
— Я заинтригован, Грейнджер, — произнес Блейз, возвращаясь к стулу.
— Я расскажу всем, что он женат на маглорожденной ведьме и уголовнице. Уверена, это подпортит его идеальную репутацию, — улыбаясь, произнесла Гермиона.
— Позволь мне уточнить: ты угрожаешь мне, шантажируя Драко? — удивленно спросил Забини.
— Именно.
— Детка, ты окончила не тот факультет, — усмехаясь, ответил Забини.
— Так ты согласен защищать меня на слушании? — спросила Гермиона, игнорируя его замечание.
— Возможно. Но учти, что мои услуги стоят дорого.
— Не переживай, — ехидно произнесла Гермиона. — У меня очень богатый муж.
Блейз искренне рассмеялся и громко произнес:
— Истинная слизеринка.
* * *
Блейз медленно шел по длинному коридору, ведущему в его личный кабинет. Он подошел к знакомой двери и тихо, произнеся пароль, быстро вошел внутрь. В кабинете было темно, и лишь тусклый свет от уличного фонаря слабо освещал комнату. Услышав тихий шорох, Блейз повернулся к столу и, включая свет, заметил Драко, вальяжно сидевшего в кожаном кресле.
— Что ты здесь делаешь? — недоумевая, спросил Забини.
— Ты помог ей, — произнес Драко, игнорируя вопрос Блейза.
Блейз, шумно выдохнув, подошел к шкафу, где за книгами он обычно хранил бутылку хорошего скотча и, разлив напиток по бокалам, тихо произнес:
— Я помогал не ей, а тебе.
— Трогательная забота, — произнес Драко, принимая бокал со скотчем. — Мы оба знаем, что ты помогал Грейнджер исключительно из личных интересов. А иначе Теодор выиграл бы ваше глупое пари.
— Знал, что ты меня раскусишь, — смеясь, произнес Блейз. — Ты выглядишь вполне спокойно для человека, чей план мести с треском провалился.
— Я вовсе не собирался сажать ее в тюрьму, — произнес Драко.
— Да, это было очевидно, иначе мне не удалось бы освободить ее из-под стражи так быстро, — ответил Блейз, отпивая несколько глотков из бокала. — И все же я не понимаю, к чему это представление?
— Это демонстрация силы, Блейз. Я дал ей тончайший намек на то, что я способен сделать с ее жалкой и никчёмной жизнью, если она разозлит меня сильнее.
— Значит ли это, что ты продолжишь измываться над ней?
— Именно. Я буду медленно уничтожать все то, что ей дорого, — злобно произнес Драко.
— И с чего же ты начнешь? — с интересом спросил Блейз.
Драко усмехнулся и, залпом выпивая скотч, серьезно произнес:
— С любви!
1) Скарлет (англ. «scarlet» — алый) — небольшое озеро, является частью владений семейства Забини и расположено на территории имения Фооак [англ.«four» — четыре, «oak» — дуб]. Пресная вода озера имеет красноватый оттенок из-за коралловых водорослей.
2) Пожалуй, это единственное явное расхождение с каноном. Здесь и далее возможно упоминание заключения Гермионы в темницах поместья Малфоя после пытки Беллатрисы Лестрейдж.
3) Франсуа де Сад (1740—1814), вошедший в историю как маркиз де Сад — французский аристократ, писатель и философ. По его имени сексуальное удовлетворение, получаемое путём причинения другому человеку боли и/или унижений, получило название "садизм" (впоследствии слова "садизм", "садист" стали употребляться и в более широком смысле).
4) Оливьер Дис — имя персонажа заимствованно. Оливьер и Дис — имена двух демонов-искусителей.
5) "Книга ужасов Ориндела" (придумано автором) — книга, состоящая из трех частей, написана некромантом Сезааром. В книге описываются события, происшедшие в магическом Оринделе, родном городе известного семейства некромантов Минорис. Дети Льюиса Минорис и его жены Салемы — Фердинант, Аригор и Грета — были урождёнными некромантами. Минорисы с детства увлекались темной магией и ее видами, и часто их эксперименты имели плачевные последствия. Нередко ночуя на кладбище, братья Фердинант и Аригор оживляли умерших животных, и годы спустя их сестра Грета, соревнуясь в некромантии с братьями, убила и позже оживила двух сестер-близняшек Джеффирсон. Так, повинуясь воли Греты, инферналы грабили, сжигали и убивали жителей Ориндела. Позже, используя личный дневник Аригора, Сезаар написал трилогию событий, происшедших в городе. Сохранилась лишь только первая часть книги, и именно ее Гермиона желает перевести.
6) Ассафия (придумано автором) — небольшое царство на Востоке, существовавшее в VII — VIII веках нашей эры. Скрытое в скалистых горах царство считалось магическим, несмотря на то, что большинство ассафийцев были магглами. Единственный правитель Ассафии Осахар был известным зельеваром, создателем редких лечебных снадобий и зелий, рецепты которых хранились в тайне и были известны истинным ассафийцам. Позже европейцы прозвали Ассафию "краем зелий или царством зельеваров".
После вторжения гоблинов царство было разграблено и уничтожено. Раскопки помогли обнаружить несколько сооружений и гробницу Осахара, с выгравированной фразой — "Странником я пришел в этот мир, странником уйду в иной". Странником Осахар называл себя, считая, что душа его отвергнута Богом (волшебники на Востоке религиозны, и их способности и мировоззрение отличаются от европейских) и вынуждена блуждать по мирам в поисках вечного покоя.
7) Курьер назвал поместье "жутковатым", потому как после снятия защитной магии мэнор был виден маглам как старый, обветшалый дом, заросший мхом и сорняками. Не волнуйтесь, как только защитная магия поместья восстановиться, магл не вспомнит о Малфой Мэноре.
8) Луи Геллиффард (придумано автором) — внук Агнеста Геллиффарда, известного волшебника, создавшего защитный магический купол, состоящий и сотен сплетённых между собой заклинаний и чар. Связующее заклинание служит главным звеном среди цепи чар. С годами оно иссякает, и его необходимо обновлять(снять и установить), именно это заклинание нашла Гермиона и сняв его, лишила поместье защиты. К слову, Агнест Геллиффард создал магический защитный купол для Хогвартса.
9) Арканум [лат.arcanum — тайным] (придумано автором) — закрытый аукцион, организованный Отделом тайн. Подробнее об аукционе можно прочесть в первой главе приквела.
Не срывай с лица маску тифона -
Победитель пока не известен.
Не страшна нам стрела купидона:
Дышим мы остатками мести.
Надежда Яркая
Легкий полумрак, исходящий от трясущегося пламени свечей, царил в просторной гостиной. Медленно выпуская едкий дым, Драко стоял у окна, наблюдая за ночным, сияющим, суетливым Лондоном. Нескончаемые извилистые улочки, похожие друг на друга, и сотни крыш домов тонули в ослепляющем неоновом свете бетонных исполинов, которые магглы считали современной архитектурой.
Драко грустно усмехнулся и, отвернувшись от окна, внимательно рассмотрел темную гостиную, в которой ему приходилось бывать довольно редко и только в компании своих многочисленных любовниц, считавших себя единственными гостьями в этих апартаментах.
Квартиру на Корвус стрит [1] Драко приобрел несколько лет назад. Подыскивая укромное место в магическом районе для переговоров и заключения сделок с коллекционерами, которые втридорога покупали украденные реликвии, Драко пришел к выводу, что апартаменты в маггловской части города подойдут для этой цели куда лучше. Рассмотрев множество вариантов, он выбрал именно эту квартиру, на семнадцатом этаже, которую после покупки защитил магией. Именно поэтому в апартаменты триста пятьдесят три можно было попасть по личному приглашению хозяина, которое также служило порталом.
Но частыми гостями здесь были вовсе не потенциальные клиенты, помешанные на древних диковинных артефактах, а любовницы Драко, наивно считавшие себя особенными для одинокого холостяка. Обладая хорошей памятью, Драко помнил особенности каждой из своих девушек, знал все их привычки, черты характера, предпочтения в искусстве, музыке, литературе. Эти знания, которыми Драко часто пользовался, раздвигали горизонты его возможностей, и он получал куда больше, чем мог рассчитывать. И сегодняшний вечер не станет исключением, ведь, терпеливо ожидая свою гостью, Драко тщательно продумал план, следуя которому он принудит Агату выполнить его небольшое поручение.
Взглянув на наручные часы, Драко отметил, что через пару минут юная Агата появится перед ним и, смущенно улыбаясь, томно произнесет: «Я скучала». В этом она проявляла упорное постоянство, и если бы необычное приветствие не льстило Драко, то он упрекнул бы Агату в занудстве и отсутствии воображения.
Агате Аббингтон, внучке главы Отдела магических происшествий и катастроф Олина Аббингтона, лишь пару месяцев назад исполнилось двадцать лет, и сейчас она оканчивает Высшую школу зельеваров в Норвегии. По ее собственному убеждению она создана для целительства, и, несмотря на уговоры отца податься в журналистику, Агата настояла на выборе своего будущего призвания. Драко в этом вопросе был солидарен с отцом Агаты, считавшим свое чадо излишне робкой, наивной и эмоциональной девушкой для работы целителя, однако, обладая завидными внешними данными и пользуясь любовью деда, Агате удавалось удовлетворять свои капризы. Драко же с легкостью применял тот же трюк, только в отношении Агаты, пользуясь ее наивностью и очевидным желанием быть с ним. С того самого дня, как они познакомились на ежегодном благотворительном балу, Агата стала для него очередной девушкой, покорно выполняющей его нескромные желания. И, несмотря на то, что его сегодняшняя прихоть в корне отличается от предыдущих, Драко убежден, что ему удастся уговорить свою покорную и безотказную девушку.
Он услышал шум и вновь отвернулся к окну, терпеливо ожидая Агату. Она приближалась к нему легко и почти бесшумно, но Драко, почувствовав тонкий аромат ее парфюма и услышав взволнованное дыхание, резко обернулся и, заметив, как она испуганно вздрогнула, тихо усмехнулся.
— Драко, — она произнесла его имя томно, на выдохе. Он улыбнулся в ответ и потянул руку к ее длинным золотистым локонам и, пропустив сквозь пальцы прядь волос, прошептал:
— Ты скучала, дорогая.
Смущенно закусив губу и опустив глаза, обрамленные густыми черными ресницами, она кивнула и ответила:
— Да.
— Это был не вопрос.
Он рассмеялся, и Агата одарила его недовольным и слегка насмешливым взглядом.
— Ты снова меня дразнишь.
— Ты прекрасна, когда злишься, — произнес он и, подняв указательным пальцем ее подборок, внимательно посмотрел на розовые манящие губы Агаты, и, заметив легкий румянец, Драко продолжил: — … и когда смущаешься — тоже.
Она вновь взглянула на него, искренне улыбаясь, осторожно потянула руку к Драко и, дотронувшись кончиками пальцев до его губ, тихо произнесла:
— Тебя не было так долго. Я думала, что ты забыл меня.
Обиженно надув губки, она нахмурилась, и Драко усмехнулся, замечая, что в такие моменты ее милое личико выдавало юный возраст. Но если опустить взгляд, скользнув по тонкой шей и выступающим ключицам, можно заметить томно вздымающуюся упругую грудь, обтянутую черной тканью короткого платья. Понимая, что единственным препятствием к ее манящему юному телу было это злосчастное платье, которое подчеркивало каждый ее изгиб, Драко тихо выдохнул, стараясь побороть внезапное желание содрать с нее тонкую материю и обладать ею, до тех пор пока она сама не попросит его остановиться. Впрочем, он редко прислушивался к желаниям своих девушек.
— Моя работа занимает слишком много времени, дорогая, — произнес Драко, с трудом отрывая взгляд от ее груди, и, посмотрев в светлые глаза девушки, продолжил:
— Как твоя учеба?
Нахмурившись, Агата осторожно присела на мягкий диван, изящно сложив ноги. Незаметно приподняв платье, она произнесла:
— На следующей неделе нас определят в лечебницы, чтобы мы могли перенять опыт целителей. Жаль, что я проведу время практики в больнице Святого Петра в Норвегии среди скучных старых лекарей.
— Предположу, что ты имела в виду более опытных и зрелых лекарей, — уточнил Драко, наливая белое сухое вино в бокалы из темного стекла.
— Ах, это не столь важно.
Шумно втянув воздух, Драко протянул Агате бокал вина, стараясь не думать о ее легкомыслии и отсутствии благоразумия. В отличие от других троих девушек Драко, Агата была менее образованна. Она предвзято относилась к чтению книг и саморазвитию. Однако у неё было преимущество перед остальными — она была преданна и с щенячьим восторгом исполняла все желания Драко, особенно если ему удавалось убедить Агату, что он к ней небезразличен.
И вот сейчас она, внимая всем его словам и вожделенно смотря на него, кротко произнесла:
— Рада, что ты интересуешься моей жизнью.
— Я скажу тебе больше, дорогая, — произнёс Драко, присаживаясь к ней, и, медленно поглаживая её по спине, продолжил:
— Я хочу быть частью твоей жизни.
Произнеся эти слова, от которых у Агаты учащённо забилось сердце, Драко, аккуратно откинув прядь волос, нежно поцеловал Агату в плечо, медленно поднимаясь вверх по гладкой коже, шумно дыша от возбуждения, языком очертил мочку уха. Сдерживая стон, Агата закусила губу и, задержав дыхание, нежно посмотрела на Драко.
— Если ты желаешь, — томно произнёс он, продолжая оставлять влажные поцелуи на шее Агаты, — я могу позаботиться о том, чтобы тебя определили в больницу Святого Варфоломея в Гилленгеме.[2]
Агата удивленно взглянула на Драко и, нежно проведя рукой по его лицу, произнесла:
— Ты, правда, сделаешь это для меня?
— Конечно.
Радостно вскрикнув, Агата бросилась Драко на шею и, мягко отстранившись, легко прикоснулась к его губам. Медленно проведя языком по его нижней губе, Агата осторожно, словно спрашивая разрешения, углубила поцелуй. Драко резко отстранился и, сжав её волосы на затылке, жадно впился поцелуем в шею Агаты, радуясь тому, что ему вновь удалось избежать слюнявого поцелуя в губы.
Нет, Агата не была единственной девушкой, с которой Драко воздерживался от поцелуев, — подобного удовольствия были лишены все, с кем он когда-либо имел интимные отношения. Эти манипуляции губами и изучение языком ротовой полости не вызывали у него ни трепета, ни восторга. Напротив, поцелуи казались ему чем-то брезгливым, отталкивающим, и он никогда не понимал, что это может быть возбуждающим и желанным. Но, увы, девушки Драко не разделяли его мнение, и каждой из них поцелуи казались залогом истинной любви. Воспитанные на светской болтовне своих мамаш и глупых романах, любовницы Драко с трепетом ждали, когда он сорвет с их уст долгожданный поцелуй и поклянется в любви. Омерзительно!
Драко медленно встал и, потянув за собой Агату, томно произнёс:
— Иди за мной.
Послушно последовав за Драко, Агата глупо усмехнулась, и, когда он остановился у напольного зеркала в бронзовой раме, она удивленно спросила:
— Драко, что ты задумал?
Усмехнувшись в ответ, Драко заставил Агату встать напротив зеркала и, обняв её сзади, внимательно всмотрелся в собственное отражение. Агата робко улыбалась, всматриваясь в серые глаза Драко в гладкой поверхности зеркала, и медленно погладила его руку. Он целомудренно поцеловал её в затылок и осторожно провёл рукой по спине, неспешно расстегивая молнию платья. Мгновение спустя платье с шорохом упало на пол, обнажив юное тело Агаты. Драко усмехнулся, когда заметил в отражении, что Агата была облачена лишь в чёрные кружевные трусики. А ее небольшая упругая грудь медленно вздымалась от каждого его незначительного прикосновения. Драко отметил, что она выглядела вульгарно, особенно когда он сжимал её грудь, а она в ответ прикрывала глаза и покорно открывала рот, тихо постанывая. Удивительно, как несколько простых движений могут изменить поведение женщины, превращая её из робкой скромницы в дерзкую развратницу. Интересно, правильная Грейнджер также меняется под умелыми ласками мужчин или изучает потолок, терпеливо ожидая, когда её партнёр кончит?
Отвлекаясь от мысли, Драко осторожно провёл пальцами по нежной шее Агаты, вдыхая тонкий запах камелии, исходящий от её волос. Медленно спускаясь вниз, он задержался на груди, сжимая набухшие от возбуждения соски, и, тихо зарычав, резко развернул Агату. Прижимаясь губами к её ключицам, он провел дорожку влажных поцелуев к груди и нежно, кончиком языка, обвел розовый ореол. Стоная громко и почти непристойно, Агата обняла Драко за шею, вонзаясь аккуратными ноготками в его кожу, и, рвано дыша от нарастающего возбуждения, она томно спросила:
— Драко, может мы...
— Нет, — резко выкрикнул он, спешно снимая с себя рубашку.
Драко знал, что она попросит его продолжить в спальне, но он хотел её здесь и сейчас, на том кресле у окна, на которое он предусмотрительно накинул кашемировый плед. Он проследовал к креслу и, вальяжно рассевшись, внимательно наблюдал, как Агата, чье женственное тело с трудом прикрывал неровный приглушенный свет, грациозно, покачивая бедрами, подошла к Драко и, усаживаясь на него сверху, тихо произнесла:
— Что ты хочешь, чтобы я сделала для тебя?
Услышав эти слова, Драко явственно представил себе весьма провокационные позы, в которых бы он желал Агату, однако, сдерживаясь, он спросил:
— Все зависит от того, на что ты готова пойти ради меня.
— На все, — не думая, ответила Агата, нежно целуя его в шею.
— Осторожно, дорогая. Ведь ты не знаешь, о чем я могу тебя попросить.
Она слегка отстранилась от него и, непонимающе взглянув, хотела было что-то сказать, но Драко резко прервал ее:
— Погорим об этом позже, а сейчас…
Не договорив, он опустил взгляд и, нежно прикасаясь рукой к ее плоскому животу, опустился ниже, осторожно провел пальцами по мягкому кружеву, чувствуя скользкую влагу, которая только усиливалась от его легких движений. Агата замерла в ожидании и, нетерпеливо качнув бедрами, прижалась к нему сильнее. Драко ухмыльнулся про себя и, отодвинув тонкую ткань ее белья, нежно провел кончиками пальцев по клитору, а мгновение спустя скользнул внутрь.
Он двигался в ней неспешно, наблюдая, как она, прикрывая глаза в томлении, открывает рот и тихо стонет, желая, чтобы он был настойчивее. Однако он не торопился, медленно доводя её до крайней степени экстаза, терпеливо ждал, пока скулящие стоны, смешанные с обрывками слов, не превратятся в мольбу.
— Драко, прошу тебя...
— Просишь? — уточнил Драко, сжав свободной рукой её грудь.
— Умоляю, — через стон произнесла она.
Драко чувствовал, что она была искренна... буквально, и остановился, внимательно посмотрел на ее лицо с лёгкой испариной и, наклонившись к Агате ближе, тихо произнёс:
— Я готов озвучить свою просьбу.
— Что? — недоумевая, спросила Агата и, задумавшись, хитро улыбнулась: — Что ты хочешь, чтобы я сделала?
Драко легко поцеловал её в щеку и шепотом произнёс свою просьбу, чувствуя, как она напрягается от сказанного им.
— Ты шутишь? — возмутилась она. — Почему ты хочешь, чтобы я это сделала?
— Я лишь прошу скомпрометировать ситуацию, вовсе не обязательно доводить начатое до конца. Я знаю, что прошу о многом, и поверь, корю себя за то, что вынужден впутывать тебя, однако ты единственная, кому я могу довериться.
Он лгал и знал, что был убедителен, иначе Агата не улыбалась бы так глупо и наивно, веря каждому его слову.
— Хорошо, я сделаю это для тебя, — тихо ответила она, целуя его в шею.
— Я знал, что ты не подведешь, а теперь... — Он резко, но аккуратно перевернул ее, стараясь удобно расположить Агату в кресле, и улыбнулся, услышав её игривый и немного детский визг. — Мы перейдем к самому интересному.
* * *
Сегодняшнее утро в Уилтшире выдалось солнечным и ясным. Вдыхая свежую прохладу, Драко стоял на открытом балконе, слушая, как журчит фонтан в саду, стоящий среди пестрых цветочных клумб. Неподалёку, в тени белых глициний, сидела Грейнджер, поджав под себя ноги, внимательно читала книгу, так жадно, словно боясь, что чернильные строки растворятся в пергаменте.
Ехидно улыбаясь, Драко вновь взглянул в ежедневник Грейнджер, который по его приказу украл Ферн, когда мисс Нерасторопность беззаботливо завтракала в малой столовой. Прежде чем заполучить блокнот с личными записями Грейнджер, Драко пришлось выслушать целую тираду от дэльфа о том, что воровство — недостойное дело, а кража личных хозяйских вещей противоречит правилам. Однако, несмотря на все это, Драко держал в руках увесистый ежедневник, внимательно изучая планы и встречи Гермионы на этой неделе. Впрочем, его интересовала лишь одна единственная запись, датированная сегодняшним днем: «Встреча с Робертом в лечебнице в пол пятого». И, вписав место и время в письмо, Драко терпеливо ждал, когда в небе чёрным пятном появится его ворон. Пару минут спустя Драко услышал знакомое карканье и протянул руку, позволив Диогену удобно расположиться на его предплечье.
— Здравствуй, дружище, — улыбаясь, произнёс Драко, поглаживая ворона. Диоген склонил голову в приветственном поклоне и громко каркнул.
— У меня небольшое поручение.
Услышав это, Диоген послушно вытянул лапку, позволив Драко привязать небольшое письмо.
— Послание для Агаты Аббингтон, графство Дербишир, и не перепутай, как в прошлый раз.
Ворон виновато склонил голову, издав короткий невнятный звук, больше похожий на усмешку, нежели извинения. Драко улыбнулся и, проведя рукой по иссиня-черным перьям на крыльях Диогена, тихо произнес:
— Лети!
Резко оттолкнувшись от руки своего хозяина, Диоген взмахнул крыльями и быстро взлетел. Драко наблюдал, как ворон скрывается в величественных соснах в небольшом лесу к югу от мэнора, и вспомнил, что несколько лет назад, когда Драко привез неумелого Диогена из Мексики, ворон с трудом мог летать из-за сломанного крыла, но спустя долгие месяцы тренировок он умело пикировал между деревьев и башен поместья. Диоген оказался довольно умной птицей и часто повторял услышанные слова, что удивляло Драко, учитывая юный возраст пернатого пересмешника.[9] Он также имел привычку воровать разные вещички, преимущественно серебряные и сверкающие, и Драко, терявший нужные мелочи, нередко находил их в совиной башне, где удобно расположился Диоген. Так он часто воровал навесные фонарики с террасы и летал с ними, пока ветер не затушит слабый огонек небольшой свечи. Наблюдая за этой забавной картиной, Драко решил назвать ворона Диогеном, в честь маггловского философа, имевшего привычку ходить днем с фонарем, что нередко вызывало насмешки его коллег.[3]
Драко и не заметил, как привязался к нему, радуясь и немного гордясь тем, что Диоген был предан и не позволял остальным даже прикасаться к себе. Драко вполне мог назвать его своим другом, несмотря на то, что он был птицей, так же, как он считал своим другом породистого арабского коня Анкониана, которого ему в детстве подарил отец.[4]
Драко взглянул на конюшни за садом, тяжело вздохнув, он напомнил себе, что в последнее время мало уделял внимания Анкониану из-за суеты и выходок взбалмошной Грейнджер. Но вскоре ему удастся усмирить ее буйный характер, и он, как и прежде, прогуляется с Анконианом по лесу или в северной долине.
* * *
Гермиона быстро шагала по знакомому коридору к кабинету Кристофера, размышляя о причине, по которой Краун желал видеть ее в воскресный день. В организации царила тишина: кабинеты работников были заперты, и лишь дубовая дверь начальника Грейнджер была открыта настежь. Она неспешно вошла, замечая Кристофера, сидящего за столом с чашкой байхового зеленого чая — его любимым напитком.
— Гермиона, рад тебя видеть, — поприветствовал ее Краун, приглашая сесть на соседнее кресло и наливая чай в фарфоровую чашку.
— Здравствуй, Кристофер, — ответила Гермиона, аккуратно присаживаясь в кресло. — Признаться, я была удивлена, получив твое письмо с просьбой о встрече.
— Прости, что испортил твой выходной день, однако, учитывая скорость, с которой разносятся сплетни в нашей организации, я счел разумным поговорить с тобою лично, не боясь, что нас могут услышать.
— Что-то произошло? — взволнованно произнесла Гермиона, со звоном поставив чашку на блюдце.
Кристофер мягко улыбнулся, допив чай, он протянул Гермионе небольшой сложенный пергамент, похожий на распечатанное письмо. Гермиона аккуратно развернула его и, скользя взглядом по чернильным строчкам, взволнованно спросила:
— Это письмо от заказчика? Он выбрал меня?
— Да, я получил его вчера ночью. Поздравляю!
Гермиона радостно улыбнулась, вновь прочитывая заветные строчки: «Я остановил свой выбор на мисс Гермионе Грейнджер!", и, взглянув на Кристофера, она с интересом спросила:
— Он не уточнил, почему выбрал именно меня?
Нахмурившись, Кристофер долил себе горячего чаю и, взяв в руку овсяное печенье, ответил:
— К сожалению, нет. Обычно он всегда прислушивается к внутреннему чутью, нежели руководствуется логикой.
— Так ты его знаешь! — воскликнула Гермиона, выжидающе глядя на Кристофера.
— Язык мой — враг мой, — улыбаясь, ответил он. — Думаю, ты имеешь право знать личность заказчика. Освальд Гард, известный коллекционер Западной Европы.[5]
— Освальд Гард, — медленно произнесла Гермиона. — Не припомню этого имени в списке знаменитых коллекционеров.
— Возможно, ты знаешь его под другим именем, — начал Кристофер и, выждав небольшую драматическую паузу, заявил: — Роршах!
Гермиона, воскликнув от удивления, выронила письмо из рук и, резко встав, быстро заговорила:
— Невероятно! Роршах! Самый влиятельный и загадочный коллекционер этого столетия. Обладатель редкой коллекции ассафийских ядов и точной копии книги Таинств, а теперь и книги «Ужасов Ориндела». Поразительно!
— Ты встретишься с ним лично, — произнес Краун, намеренно оставив под конец их разговора важную новость.
— Что? — удивилась Гермиона и, вновь сев в кресло, внимательно посмотрела на Кристофера.
— Поздравляю! — повторил он. — Позже я пришлю тебе письмо с дальнейшими инструкциями, но, думаю, в течение двух недель ты начнешь работу над книгой.
Гермиона, искренне улыбнувшись, пыталась унять бурю восторженных эмоций, которые комом подкатили к горлу, и, лишь одобрительно кивнув Кристоферу, неспешно вышла из его кабинета.
Она покинула организацию и, вдохнув свежего холодного воздуха, перешла дорогу, где за углом, в небольшом переулке, она решила трансгрессировать к бару «Дырявый котел». Все ее мысли занимала встреча с коллекционером и предстоящая работа над книгой. Она предвкушала момент, когда увидит Роберта и расскажет ему о Роршахе, ожидая, что жених разделит с ней радость. Сжав в руке бисерную сумочку, Гермиона нащупала портал, который активируется через час и приведет ее в Гилленгем, к лечебнице Святого Варфоломея, где работал Роберт.
Она свернула за угол и неспешно направилась к переулку, как вдруг ее окликнул грубый мужской голос, который она не сразу узнала.
— Грейнджер! — услышала Гермиона и, обернувшись, заметила Оливьера, который стоял в тени.
— Здравствуй, Оливьер, — елейно поприветствовала она коллегу.
— Радуешься, что будешь работать над переводом книги? — злобно спросил он, замечая легкую улыбку на лице Гермионы.
— Кристофер был прав: слухи действительно разносятся быстро, — спокойно произнесла Гермиона, глядя на озлобленного Оливьера.
— Роршах, — воскликнул он, и Гермиона удивилась осведомлённости Диса, — никогда не работает с женщинами. Интересно, что его заставило перешагнуть через собственные принципы и выбрать тебя?
— Обязательно спрошу его об этом при встрече.
Она повернулась и уже собиралась трансгрессировать, но Оливьер остановил ее, проговорив:
— Не воображай, что это сойдет тебе с рук, Грейнджер. Я отомщу за это унижение.
— Вставай в очередь, Оливьер, — усмехнувшись, произнесла Гермиона и мгновение спустя исчезла, оставляя за собой слабую светлую дымку.
* * *
Тяжело вздохнув, Роберт вышел из лаборатории, где работал несколько часов, и, взглянув на наручные часы, убедился, что успевает к встрече с Гермионой. Она редко приезжала к нему на работу, так как Роберт не желал, чтобы угнетающая и унылая атмосфера, царящая в лечебнице, портила настроение его доброй и чувствительной невесте. Но в этот раз она настояла на встрече именно в лечебнице, и, замечая ее строгий учительский взгляд, он не посмел ей возразить.
Быстро шагая по коридору, он просматривал истории своих больных, и когда Том, его помощник, подошел к Роберту, он вздрогнул от неожиданности.
— Целитель Коллинс, — осторожно произнес молодой парень в очках и в длинном белом халате.
— Том, что произошло? — раздраженно произнес Роберт.
— Я хотел напомнить, что сегодня прибывают студенты для практики из Высшей школы зельеваров.
— Исключено, — произнес Роберт. — Они прибывают завтра в одиннадцать утра.
— Час назад пришло письмо с уведомлением о смене времени и даты встречи, — осторожно сказал Том, протягивая Роберту письмо. — Студенты ожидают вас в учебном зале.
— У меня назначена встреча, и, думаю, целитель Гослинг вполне может меня подменить.
— Боюсь, что нет, сэр, — виновато начал Том. — Главный целитель Стэффорд убедительно просил, чтобы инструктаж провели именно вы.
Раздраженно выдохнув, Роберт подошел к своему кабинету и, замешкавшись, повернулся к Тому.
— Мне необходимо забрать некоторые документы, а ты проследи за студентами и дождись моего прихода.
Том утвердительно кивнул и быстро направился к лифту. Роберт огляделся и, тихо произнося пароль, услышал знакомый щелчок и вошел в свой кабинет.
— Целитель Коллинс!
Роберт испуганно дернулся, услышав незнакомый женский голос, и, оглядевшись, он заметил молодую девушку, уютно расположившуюся в кресле за его столом.
— Мисс, кто вы такая и что вы делаете в моем кабинете?
— О, простите мою бестактность, меня зовут Агата Аббингтон, студентка четвертого курса в Высшей школе зельеваров, — улыбаясь, ответила девушка, протягивая ему руку.
— Мисс Аббингтон, — серьезно начал Роберт. — Вы неверно информированы. Лекция пройдет в учебном зале, а не в моем личном кабинете.
Изящно изогнув бровь, Агата заправила за ухо светлую прядь волос, обнажая шею, и, вернувшись в кресло, она медленно произнесла:
— Мне об этом известно, целитель Коллинс. Я здесь, чтобы поговорить с вами лично.
— Все вопросы вы можете задать после окончания лекции, а сейчас покиньте мой кабинет.
Роберт был раздражен: мало того что он должен читать нудную лекцию взбалмошной толпе студентов, так еще эта девица затеяла игры в его кабинете, в тот самый момент, когда должна прийти Гермиона.
— Это не займет много времени, — отвлекая Роберта от мысли, произнесла Агата. — Я лишь хотела высказать вам свое восхищение. Вы не представляете, как я была счастлива, когда узнала, что именно вы будете курировать нашу практику в лечебнице, ведь на втором курсе я прочла все ваши статьи и доклады и даже писала эссе по вашей работе об антидотах к яду амфисбены. И я…
— Мисс Аббингтон, — резко прервал ее Роберт. — Было бы удобней, если бы вы высказали свое восхищение в письменном виде и прислали мне совой. А сейчас я занят!
Он быстро подошел к двери и, распахнув ее, жестом указал Агате уйти. Она резко встала, нервно покусывая губы, и выкрикнула:
— Я влюблена в вас!
— О, Мерлин…
— С того самого дня, как увидела вас на конференции в Норвегии, я питаю к вам самые нежные чувства. И то, что сейчас я прохожу практику под вашим руководством в лечебнице Святого Варфоломея, только доказывает, что наша встреча неслучайна.
— В силу своего юного возраста вы заблуждаетесь в ваших чувствах ко мне. И что бы вы ни утверждали, между нами не может быть никак отношений. Запомните это, а лучше — запишите и покиньте мой кабинет, — злобно произнес Роберт, указывая девушке на дверь.
Тяжело вздохнув, Агата обошла стол и, близко подходя к Роберту, внимательно посмотрела на него. Она опустила взгляд, и Роберт заметил, что девушка начала медленно расстёгивать пуговицы на блузке, и мгновение спустя она стояла перед ним лишь в тонком кружевном бюстгальтере. Оторопев от неожиданных действий юной особы, Роберт возмущенно воскликнул:
— Что вы себе позволяете? Немедленно оденьтесь!
— Я хочу принадлежать лишь тебе, Роберт, — томно произнесла она, и Роберт открыл было рот, чтобы ей ответить, но Агата, резко потянув его за галстук, впилась поцелуем в губы, тихо постанывая.
— Р-Роберт…
Гермиона стояла у открытой двери, наблюдая, как ее Роберт целуется с обнаженной девицей, и улыбка медленно таяла у нее на губах. Она почувствовала, как ком подступает к горлу, а внезапно нахлынувшая волна обиды быстро заполнила каждую клеточку ее тела, заставляя сердце биться чаще. На мгновение она закрыла глаза, словно не веря в происходящее, и, открыв их, вновь увидела ту же картину, в которую верилось с трудом.
— Гермиона, — произнес Роберт, в голосе которого слышалось отчаяние. — Гермиона, это не то… прошу, выслушай меня.
— А ты кто такая? — дерзко спросила Аббингтон.
— Я его невеста, — спокойно ответила Гермиона, удивляясь, что ее голос не дрожал от слез. — По всей видимости — бывшая.
Она резко повернулась и быстро зашагала по широкому коридору, игнорируя слова Роберта, которые он кричал ей в спину.
* * *
Сумерки медленно опускались, а величественный мэнор таял в тени и в легком вечернем тумане. Солнце, скрывшееся за горизонтом, оставило за собой розовые блики, и мрачное небо на мгновение преобразилось в розово-синее, словно спокойный океан на закате.
Гермиона тихо произнесла заклинание, и фонари на террасе заполнились мягким светом. Она сидела на небольшой кушетке, обернувшись в теплый плед, держала в руках книгу, и, перевернув страницу, Грейнджер вновь погрузилась в чтение. Гермиона скользила взглядом по строчкам, но ни одно из напечатанных слов не цеплялось за ее сознание. Она устало вздохнула и вновь прочла последнюю фразу, которая забылась, как и все предыдущие, словно оставалась не прочитана.
— Бесполезно! — прошептала она, но не закрыла книгу, которая больше не служила источником знаний, а была щитом, скрывающим ее от любопытных глаз.
Как бы она ни пыталась скрыться от собственных мыслей, которые тенью преследовали ее и жужжали в голове десятками голосов, Гермиона вновь возвращалась к воспоминанию того вечера. Грейнджер явственно помнила, как ее переполняли эмоции, когда быстрым шагом она шла по коридору к кабинету Роберта, предвкушая момент их встречи. Она повернула за угол, подходя к открытой двери его кабинета, как перед глазами встала отвратная сцена: обнаженная молоденькая девица нагло целует Роберта, ее Роберта. Увиденное настолько потрясло Гермиону, что она, задержав дыхание, наблюдала за этим зрелищем, чувствуя, как жгучее, гнетущее чувство иголками кололо ее тело и комом остановилось в горле. Глотая слезы, которые предательски заблестели на глазах, она прошептала его имя, наблюдая, как он поворачивается к ней и смотрит виноватым взглядом. Как же больно!
С того дня прошло чуть меньше недели, но воспоминания были настолько свежими, что ей казалось, будто все произошло вчера. И эти дни она провела в Малфой-мэноре, зная, что Роберт будет искать встречи с ней, пытаясь все объяснить и оправдаться. Но она не хотела его видеть, боясь, что сломается и поверит в его ложь, либо услышит правду и позволит старым ранам на сердце кровоточить.
В глубине души она знала, что вела себя глупо и нелепо. Скрываясь в старом поместье, в стану врага, как обиженный ребенок прячется в платяном шкафу, она не решит проблему, а лишь усугубит ее. Стоит ли возводить вокруг себя стены, ожидая, когда время превратит их в каменные, которые заглушат собою голос разума? Или, возможно, стоит перебороть себя, перешагнув через эмоции, и позволить человеку, вонзившему нож в спину, оправдаться? Ведь прокручивая в очередной раз в голове эту сцену, она заметила детали, заставившие ее усомниться в абсолютной вине Роберта. Ведь, человек, решившийся на измену, позаботится о том, чтобы никто не уличил его в позорном деянии, и оставить дверь открытой, зная, что его невеста придет с минуты на минуту, крайне рискованно. И, возможно, Эбби права, утверждая, что Гермиона должна позволить высказаться человеку, которого она знает больше двух лет и за которого собирается замуж? Мерлин, как же она запуталась!
Все то время, что она проводила в поместье, Гермиона старалась заглушить в себе бурю эмоций и чувств, пытаясь отвлечься книгами, прогулками по саду и оранжерее. Удивительно, но прохладный свежий воздух, цветущие глицинии и редкое пение птиц успокаивали ее, придавая сил. Забавно, но в борьбе с собой и попытке стойко переносить страдания Гермиона обязана Малфою, который был бы просто счастлив, видеть ее такой: разбитой, угнетенной и обманутой. Вспоминая об этом, она прилагала все оставшиеся усилия, чтобы скрыть истинные чувства и не давать ему повода для злорадства. Она, как и раньше, отвечала на его колкости, проявляла характер, лживо улыбалась ему в лицо и не пропускала ужины. Странно, но подобное ее поведение удивляло Малфоя, словно он ожидал видеть Гермиону другой. Интересно, почему? Впрочем, стоило ли углубляться в причины изменения настроения Малфоя?
Тяжело вздохнув, Гермиона решила не терзать чернильные страницы пустым взглядом и, закрыв книгу, аккуратно поднялась с кушетки. Она уже подходила к двери, как вдруг услышала едва различимый топот копыт. Оглядевшись, она заметила, как черным пятном мимо террасы проскакал конь и, громко заржав, остановился, словно дожидаясь кого-то. Спрятавшись за колонной, Гермиона с восхищенным любопытством разглядывала черного как смоль жеребца с длинной волнистой гривой и удивительно яркими янтарными глазами. Не отрывая взгляда, она наблюдала за каждым движением коня, мысленно восхищаясь его статью и грацией. Услышав знакомый голос, Гермиона повернулась и заметила Малфоя, который шел к коню, держа в руках кожаное седло. Жеребец, увидев хозяина, резко дернулся, галопом поскакал к Малфою и, поравнявшись с ним, покорно преклонил голову, позволяя ему погладить черную сияющую шерсть.
— Скучал по мне? — улыбаясь, спросил коня Малфой, и Гермиона, удивившись его искренней улыбке, сильнее прижалась к колонне, стараясь оставаться незамеченной.
Быстро прикрепив седло, Малфой ловко взобрался на коня и, наклонившись к нему, что-то тихо прошептал. Жеребец осторожно двинулся и, услышав клич хозяина, галопом поскакал к озеру.
— Мисс Гермиона, — услышала она писклявый голос эльфийки и, испуганно дернувшись, резко повернулась.
— Дейзи, ты напугала меня.
— Простите, мисс, — виновато произнесла Дейзи. — Дейзи лишь хотела напомнить, что скоро ужин и вам следует принять ванну и переодеться.
— Хорошо, — коротко ответила Гермиона, продолжая наблюдать за жеребцом. — Какой же он красивый!
— Вы правы, мисс, — произнесла Дейзи, проследив за взглядом Гермионы. — Многие считают хозяина Драко привлекательным.
— Я говорила о коне, — возмутившись, уточнила Гермиона. — К слову, а много лошадей в конюшне?
— Только один конь, мисс. В поместье были и другие лошади, но остался только жеребец хозяина Драко.
— Как же зовут коня? — с интересом спросила Гермиона.
— Анкониан, мисс, — ответила Дейзи и, замечая неотрывный, восхищенный взгляд Гермионы, продолжила:
— Дейзи просит молодую мисс не подходить к коню. Анкониан слушает только хозяина, а для остальных он опасен.
— Как столь грациозное животное может быть опасным?
— Нет, нет, нет, — запротестовала Дейзи. — Мисс не должна подходить к коню, иначе быть беде.
Гермиона повернулась к взволнованной эльфийке и, мягко улыбнувшись, тихо произнесла:
— Хорошо. Думаю, не стоит терять время. Надо начать готовиться к ужину.
Дейзи быстро закивала и отправилась в поместье вслед за Гермионой.
* * *
Драко спешно вышел из ванной комнаты, наспех обернув бедра темным махровым полотенцем. Тело ломило от приятной усталости после прогулки с Анкотианом, и, разминая руками шею, Драко небрежно откинул влажные светлые пряди волос. Медленно одеваясь в заранее приготовленный Ферном легкий костюм, Драко бросил взгляд на письмо, присланное ему Агатой меньше недели назад, и вновь вспомнил о Грейнджер, которая все эти дни с завидным постоянством умудрялась раздражать его. Он помнил, как пару дней назад, прочитав письмо, в котором Агата подробно описала происходящее, Драко предвкушал проявление собственного злорадства, когда он увидит угрюмую, сломленную Грейнджер за ужином. Но эта маггловская девица вела себя спокойно и сдержанно, чем больше раздражала Драко. Немыслимая стойкость! Откуда в этой женщине умение так умело скрывать свои эмоции за маской повседневности и за лживой улыбкой?
Он чувствовал, что проигрывал ей в молчаливой эмоциональной борьбе, и эта мысль коробила его больше, чем ее спокойное пренебрежение. Будучи собственником, Драко был вынужден привлечь в эту игру Агату, наивно полагая, что эта жертва обеспечит ему место в зрительном зале, откуда он будет наблюдать за мучениями Грейнджер. Ведь понимая, что ему достаточно быть сторонним наблюдателем ее терзаний, нежели участником, он приложил усилия, дабы видеть, как она страдает, не осознавая, что он является источником всех ее бед. Однако Грейнджер крайне не вовремя вспомнила, что она выпускница львиного факультета. И как и все гриффиндорцы проявляет безрассудную стойкость. Как же это нервирует!
Злобно фыркнув, он смял письмо и отправил его в горящий камин, наблюдая, как пожелтевший пергамент быстро превращается в горстку черного пепла. Отвернувшись к зеркалу, он внимательно рассмотрел свое отражение и, смахнув с плеч невидимые пылинки, услышал за спиной тонкий писклявый голос:
— Хозя-я-яин.
Драко обернулся и удивленно посмотрел на Оддо — домовика-отшельника, который ухаживал за садом и крайне редко выходил из своего деревянного домишки под старым рододендроном. Он выглядел довольно забавно в своей светлой тунике, короткой жилетке и с большим листом дармеры на голове, который закрывал половину его лица.[6]
— Оддо? — удивленно произнес Драко. — Что заставило тебя выйти из сада?
— Оддо должен был прийти, — тихо произнес домовик, пугливо оглядываясь по сторонам. — Оддо должен был показать хозяину.
— Что ты должен был мне показать?
Домовик, осторожно приподняв зеленый лист, испуганно взглянул на Драко, а затем он раскрыл ладошку, на которой лежал небольшой пожелтевший листик.
— Это просто лист, Оддо, — раздраженно произнес Драко, громко фыркая.
— Опавший лист, хозяин. В Малфой-мэнор пришла осень.
«Не может быть!» — подумал Драко и подошел к окну, рассматривая Зимний сад и парк. Кроны деревьев заметно пожелтели, цветы вяли, а листья тонким ярким ковром покрывали мраморные дорожки. Почему он не замечал этих перемен раньше?
— Цветущая магия сада разрушена, хозяин. Оддо слышал, что молодая хозяйка обновила защитную магию поместья и, возможно, поэтому …
— В Малфой-мэнор пришла осень, — повторил Драко ранее сказанные слова домовика.
— Да, хозяин. Вы должны восстановить магию сада и…
— Нет, — резко выкрикнул Драко, продолжая наблюдать из окна, как листья, кружась, падают на землю. — Я не стану нарушать законы природы.
— Вы позволите цветущему саду увянуть, хозяин? — осторожно спросил Оддо.
— Именно, — улыбаясь, ответил Драко. — В этом году Зимний сад будет поистине снежным.
Домовик громко взвизгнул и, хлопнув в ладоши, воскликнул:
— Оддо так рад, что сможет позаботиться о саде и посадить новые цветы.
Драко улыбнулся и, замечая стоящего в дверях Ферна, вопросительно взглянул на него.
— Господин, я пришел оповестить вас, что ужин подан в трапезной, — произнес дэльф, замечая, что привлек внимание Драко своим появлением.
— В трапезной, — задумчиво произнес Драко. — Грейнджер уже ожидает меня?
— Нет, господин. Я полагаю, Дейзи позаботится о том, чтобы мисс Гермиона вовремя спустилась к ужину.
Шумно выдохнув, Драко подумал о том, что Грейнджер вновь будет раздражать его своей дежурной улыбкой и до омерзения радостным видом. Как бы ему хотелось, чтобы она дала волю чувствам и утопала в собственных страданиях. Впрочем, этого можно с легкостью добиться!
— Нет, — воскликнул Драко, обращаясь к Ферну. — Сегодня мы будем ужинать в гостиной на втором этаже. Не забудь оповестить об этом Грейнджер.
— Как прикажете, господин, — спокойно ответил Ферн и, приклонив голову, увел Оддо из хозяйский покоев.
— Это будет забавная игра!— тихо произнес Драко, ухмыляясь.
* * *
Гермиона стояла у дубовой двери, ведущей в гостиную, и, прикрыв глаза, она пыталась успокоить в себе чувство паники, которое нарастало с каждой пройденной секундой. Простояв у двери несколько минут, она не раз пыталась дернуть за ручку и войти в гостиную, ставшей для нее персональным кошмаром. Гермиона ясно представила, как со скрипом открывается дубовая дверь, и до боли знакомая обстановка тает в вечернем сумраке и легком осеннем тумане. Воспоминания нахлынули волной, и, как бы она ни пыталась отвлечься от мысли, картина из прошлого так и стояла перед глазами, а желчный смех безумной Беллатрисы звоном звучал в голове.
— Грейнджер.
Гермиона испуганно дернулась, услышав за спиной насмешливый голос Малфоя. Медленно повернувшись, она осторожно посмотрела на него, стараясь, чтобы эмоции на лице не выдали завладевший ею страх.
— Польщен, что ты ожидаешь моего прихода у порога, словно верный пес. Однако тебе не требуется моего позволения, чтобы войти в гостиную, — усмехаясь, продолжил Драко.
— Я просто… я... — запинаясь, начала Гермиона, чувствуя, как паника сотнями голосов загалдела у нее в голове.
Драко наблюдал за растерянной Грейнджер, которая бледнела на глазах и нервно покусывала губы. Тяжело дыша, она с трудом пыталась скрыть эмоции, и Драко словно чувствовал, как ее сковал липкий страх, который она старалась перебороть. Возможно, впервые за это время он видел ее такой: испуганной и забитой, но продолжающей бороться. Почему она, не проявив свой жуткий характер, не попыталась возразить и потребовать перенести ужин в трапезную? Почему она не старалась защититься и пошла на поводу страха? Глупое безрассудство! Странно, но, замечая ее стойкость и борьбу с собственным кошмаром, он почувствовал некоторое… восхищение?
Мысленно рассмеявшись своим выводам, Драко решил сменить правила игры, и, прервав Грейнджер, он медленно произнес:
— Могу ли я надеяться, что ты отойдешь в сторону и позволишь мне войти в гостиную?
— Да, — коротко ответила Гермиона. — Проходи.
— Жаль, что правила этикета не позволяют мне этого сделать, — ехидно произнес Драко, продолжая стоять на месте.
— Почему? — растерянно спросила Гермиона.
— Как истинный джентльмен, я обязан пропустить даму вперед, — уточнил Драко.
— С каких это пор ты видишь во мне женщину, Малфой? — спросила Гермиона, удивленно подняв брови.
Мягко улыбнувшись, Драко намеренно медленно осмотрел Грейнджер, оценивая опытным взглядом, чем смутил ее, вогнав в краску.
— С недавних, — ответил Драко, сделав несколько шагов к ней.
Замечая, как Малфой приближается к ней, Гермиона сильнее прижалась к двери, быстро оглядываясь по сторонам в поисках пути отступления.
— Ма-а-алфой? — запинаясь, произнесла Гермиона, замечая, что расстояние между ними разительно сократилось.
— Да, — томно ответил Драко, не отрывая взгляда от ее покусанных губ.
— Что ты себе позволяешь? — воскликнула Гермиона, надеясь привести в чувство этого белобрысого безумца.
— То, на что имею право, — ответил Драко, и, медленно нагнувшись к уху и возбужденно дыша, он продолжил: — Юридические, магические и супружеские.
— Малфой, немедленно отойди от меня! — заистерила Гермиона. Она не знала, какие игры он затеял и чего пытался добиться, но его поведение пугало ее куда больше, чем возможность вновь побывать в гостиной.
— Я считаю, — произнес Драко, обжигая ее кожу горячим дыханием, и, остановившись у самых губ, продолжил: — Что пришло время.
Испуганно зажмурив глаза, Гермиона чувствовала, как он дышал ей в губы... И это ощущение показалось ей отвратительным и мерзким.
— Пришло время для чего? — спросила она, нагло смотря в его серые глаза.
— Бороться со страхом, — усмехаясь, ответил он и, замечая ее удивление, резко дернул ручку, отчего дверь открылась, и Гермиона, потеряв равновесие, упала на пол. Замешкавшись, она подняла голову и посмотрела на улыбающегося Малфоя, который резко захлопнул перед ней дверь, оставляя наедине с ее страхом.
Запаниковав, она быстро поднялась и, в отчаянии стуча в дверь, воскликнула:
— Малфой, немедленно открой дверь!
— Грейнджер, послушай… — раздался приглушенный голос Драко.
— Нет-нет, — закричала она. — Открой, открой дверь сейчас же!
— Прекрати истерить и послушай меня…
Рвано дыша, Гермиона чувствовала, как страх ледяной волной прошелся по всему телу. Дрожащими руками она продолжала стучать в дверь. Ощущая, как сердце учащенно забилось, а голова закружилась, она устало прохрипела:
— Пожалуйста, Малфой…
— Грейнджер, повернись и оглядись по сторонам.
— Нет! — воскликнула Гермиона, мотая головой. — Открой дверь.
— Грейнджер, повернись…
— Мне страшно, — тихо прошептала она, устало опустившись на пол и надеясь, что Малфой не слышал ее слов.
Нервно сглотнув, Драко замолчал и пару секунд спустя осторожно произнес:
— Грейнджер, я открою дверь, если ты обернешься. Обещаю.
— Нет, — прошептала Гермиона, чувствуя, как горячие слезы текут по щекам. Как же она устала от тирании Малфоя и предательства Роберта, устала быть сильной, несломленной и готовой бороться до конца. За что она вынуждена так страдать?
— Я не могу, — дрожащим голосом прошептала она.
— Ты сможешь, — твердо ответил Малфой. — Обернись!
Держась за ручку, она медленно поднялась, и, собравшись с последними силами, Гермиона обернулась. Она моргнула, внимательно вглядываясь в абсолютно незнакомую обстановку, и, услышав, как за спиной открывается дверь, она изумленно посмотрела на Малфоя.
— Я полностью изменил гостиную после войны. Матушка не одобрит подобного своеволия, — усмехаясь, объяснил Драко, рассматривая растерянную Грейнджер.
Она молчала некоторое время, медленно оглядываясь по сторонам, а затем посмотрела на Малфоя взглядом полного презрения.
— Какая же ты сволочь, Малфой! — злобно прошипела она и, резко повернувшись, направилась к двери.
— Ужин, Грейнджер! — вскрикнул Драко.
— Я не голодна, — ответила она, резко захлопнув дверь.
Драко промолчал, позволяя Грейнджер безнаказанно уйти, и, тяжело вздохнув, он задумчиво произнес:
— Забавно. А ведь сегодня я не был этой сволочью.
* * *
Гермиона стояла у зеркала в ванной комнате, медленно проводя гребнем по влажным волосам. Мысли сумбурно метались у нее в голове, и, взглянув на собственное отражение, она грустно улыбнулась. Прикусив губу, она критично осмотрела свое тело, всматриваясь в резко выступающие ключицы, острые плечи, небольшую грудь и немного впалый живот. Все это определенно точно не делало ее привлекательной и вожделенной для многих мужчин. Возможно, именно поэтому Роберт увлекся молоденькой стройной девицей с пышной грудью и тонкой талией. Она махнула головой, словно пытаясь избавиться от навязчивой идеи, которая червем выедала в ней остатки разума.
"Не смей винить себя, Гермиона", — мысленно приказала она себе, быстро покидая ванную.
Малфой-мэнор утопал в ночной мгле, а хмурые тучи, затянувшие осеннее небо, скрывали за собой россыпь ярких звезд и бледный лунный свет. Гермиона грустно смотрела в открытое окно, чувствуя плотный дождливый запах, и, шумно выдохнув, она зашторила окна и устало легла на кровать. Медленно закрыв глаза, Гермиона старалась отогнать волнующие мысли и не думать о странной выходке Малфоя сегодняшним вечером и о причинах изменчивого поведения Роберта, и, погрузившись в легкий сон, она вскоре уснула.
Грейнджер резко открыла глаза, услышав громкий, разрывающий тишину ночи крик. Находясь в сонливой дреме, ей казалось, что это лишь кошмар, и, успокоившись, она вновь попыталась уснуть. Крик полный боли и отчаяния раздался снова. Гермиона испуганно встала с кровати и резко схватила волшебную палочку, зажигая огни на люстре, она осторожно подошла к двери, чтобы убедиться, что коридор пуст и ей не угрожает опасность.
Она вздрогнула и прикрыла рот рукой, вновь услышав крик человека, которого, вероятно, жестоко истязали, и он мучительно скулил от боли. Успокоившись, Грейнджер прислушалась к обрывкам слов мученика, и, узнав его голос, она удивленно прошептала:
— Малфой?
— Мисс Гермиона, — пропищала тоненьким голосом Дейзи.
Гермиона обернулась и, бросившись к эльфийке, быстро затараторила:
— Дейзи, что происходит? Почему Малфой кричит? Кто-то напал на поместье?
— Мисс, вам не стоит беспокоиться, лучше вернуться в кровать, — спокойно произнесла Дейзи.
— Что происходит? Немедленно объясни мне! — потребовала Гермиона. Ее колотила мелкая дрожь, и паника медленно нарастала, ведь она понимала, что некто, напавший на Малфоя, опасен и для нее.
— Мисс Гермиона должна послушать Дейзи и не выходить из комнаты, — запротестовала эльфийка.
— Если ты мне не скажешь, я сама все узнаю, — произнесла Гермиона, уверенно открывая дверь своей спальни.
— Нет-нет, мисс. Дейзи все расскажет.
Гермиона остановилась и внимательно посмотрела на Дейзи, терпеливо ожидая, когда она начнет говорить.
— Хозяин будет зол! Бедная, бедная Дейзи, — запричитала она и, заметив испуганный взгляд Гермионы, продолжила:
— Такое происходит довольно часто, мисс. Хозяин запирается в спальне и никому не позволяет к нему подходить. Однажды хозяин Драко жестоко наказал Ферна за то, что он вошел в его покои.
— Но почему он кричит? — взволнованно спросила Гермиона, вновь вздрогнув от скулящего стона.
— Дейзи не знает, Дейзи лишь слышала, что хозяин болен.
— Что? — ошарашенно спросила Гермиона.
— Но мисс не должна подходить к хозяину, иначе быть беде. На рассвете все закончится. Дейзи останется здесь и позаботится, чтобы с вами ничего не произошло.
Гермиона нервно закусила губу, размышляя над словами эльфийки. Дейзи права, утверждая, что Гермиона не должна вмешиваться, и, коротко кивнув, она повернула обратно.
Ее остановил мучительный стон мольбы, и, мешкая, она встала у кровати.
— Дьявол! — выкрикнула она, поддавшись чувству, принуждающему ее сделать что-то. Подходя в камину, она набрала горсть Летучего пороха и, игнорируя протесты Дейзи, громко произнесла:
— Спальня Драко Малфоя.
Гермиона осторожно вышла из камина, наспех стряхивая пепел с плеч. Оглядев слабо освещенную комнату, она заметила Малфоя на широкой кровати. Гермиона подошла ближе, предчувствуя, что зрелище, которое предстанет перед ней через мгновение, точно ее не обрадует. Она смотрела на Малфоя, прикрыв рот рукой, чтобы не вскрикнуть и не выдать себя. Он лежал на кровати, раскинув руки, глаза его были закрыты, а лицо кривилось от боли. Он вновь надрывно вскрикнул, и Гермиона испуганно отпрыгнула, наблюдая, как Малфой мечется по кровати и изгибает спину, словно его бьют хлыстом.
— Малфой? — прошептала Гермиона, протягивая к нему руку.
Очевидно, он спал и не мог пробудиться от этого кошмара, и зов Гермионы остался неуслышанным, растворившись в воздухе. Малфой жалобно скулил и резко перевернулся на грудь, тяжело дыша и истекая потом. Гермиона подошла к краю кровати и увидела, как липкое, влажное кровяное пятно виднелось на белой ночной сорочке. С силой закусив губу, чтобы не вскрикнуть, Гермиона дрожащей рукой оттянула ткань, стараясь рассмотреть рану на спине Малфоя. Перед ней предстало жуткое зрелище: рана в несколько дюймов, кроя которой были обожжены, кровоточила темной, почти черной кровью, а когда Малфой вскрикивал, она закипала, словно бурлящая лава в жерле вулкана.
— О, Мерлин! Рана сакритуса,[7] — вскрикнула ошарашенная Гермиона, делая несколько шагов назад.
Гермиона видела подобные ранения прежде: несколько лет назад в Аграбе она со своими коллегами жила в местном поселении вдали от города. И, проснувшись однажды от жуткого крика, они сбежались к небольшому бараку, где жил их проводник Раиим, и увидели, что его двенадцатилетний сын бился в агонии от небольшой раны на руке. Тогда она и узнала, что раны от редкого магического животного сакритуса, похожего на дикую большую кошку, словно проклятие, которое преследует волшебника всю жизнь. Как объяснил ей Раиим, свежая рана заживает быстро, оставляя за собой тонкий незаметный шрам, но спустя некоторое время отравленная магия сакритуса пробуждается, и рана кровоточит, принося ужасные боли.
— Будто раскаленные угли ссыпаются в гнойную рану, и десятки шакалов терзают его тело, — тихо прошептал тогда Раиим, когда на рассвете рана затянулась и мальчик смог проснуться.
— Неужели ему нельзя помочь? — обеспокоенно спросила Гермиона, жалостливо глядя на измученного мальчика.
— Это проклятие, от него нет лечения. И мы слишком бедны, чтобы покупать обезболивающее зелье, которого лишь немного избавит его от мучений, — объяснил Раиим.
Вспоминая все это, Гермиона поняла, что, некогда желая видеть Малфоя в агонии, сейчас она не чувствовала злорадного удовлетворения, а лишь человеческое сочувствие. С трудом заставляя себя присесть на кровать и внимательно рассмотреть истерзанную плоть, она инстинктивно прижала руку к ране, когда он вновь вскрикнул, кривляясь от боли. Гермиона чувствовала, как пульсировала горячая вязкая кровь под ее ладонью, и, не убирая руку, она посмотрела на измученное лицо Малфоя. Медленно моргая, он осторожно открыл глаза, вглядываясь в темную обстановку своей спальни.
— Грейнджер? — удивленно спросил он, резко отталкивая ее руку. — Что ты здесь делаешь?
— Я услышала, как ты кричал и...
— Вон! — оборвал ее Малфой.
— Но я лишь хотела...
— ПОШЛА ВОН! — заорал он, хватаясь за палочку.
Гермиона испуганно отбежала к двери и гневно посмотрела ему в глаза, в которых вновь появилось презрение. Она отвела взгляд и быстро покинула его спальню.[8]
* * *
Лениво мешая нежный крем-суп, Гермиона взглянула на безмятежного Малфоя, который медленно ел свой ужин, попутно просматривая новостную ленту в "Ежедневном пророке". Она чувствовала себе неловко, когда вошла сегодняшним вечером в трапезную, ожидая, что гнев Малфоя испортит ей аппетит и даст очередной повод для презрения, но она ошиблась. Его спокойное лицо ничего не выражало, и он, как и прежде, принялся за еду, как только она села напротив, заняв свое привычное место. Картины вчерашней ночи преследовали ее весь день, и, усердно стараясь сосредоточиться на работе, она пыталась забыть, как Малфой истошно кричал от боли, когда его рана кровоточила и приносила ему адские мучения.
— Ты должен принимать обезболивающие зелья! — не выдержав, воскликнула Гермиона, бросив ложку в фарфоровую супницу.
— Закрой свой рот, Грейнджер, — угрожающе прошептал Малфой, не оторвав взгляда от газеты.
— Нет! — запротестовала Гермиона. — Бессмысленно терпеть боль, ведь раны сакритуса...
Она резко умолкла, когда заметила его взгляд, полный презрения и брезгливости.
— Я терпелив, Грейнджер, но если ты произнесешь хоть слово, упоминая вчерашние события, я наглядно продемонстрирую тебе, что значит "испытывать боль", — угрожающе произнес он металлическим голосом.
— Я имею право высказать свое мнение. И не смей мне угрожать, Малфой!
Он искренне усмехнулся, слушая ее наивные пререкания, и, внимательно посмотрев ей в глаза, спросил:
— Меня откровенно удивляет твоя заинтересованность, Грейнджер. Разве ты не должна наслаждаться моими мучениями?
— Я не опускаюсь до твоего уровня.
— Ох, прости, я забыл, что ты мнишь из себя святую благодетельницу, — бросил Драко, злобно глядя на Грейнджер.
— Ты вправе злиться на меня. Я знаю, что нарушила правила, входя в твою спальню, но я не смогла спокойно смотреть...
Она замолчала на полуслове, чувствуя, как Малфой, едва сдерживаясь, кипит от злости.
— Я лишь хотела понять...
— Понять? — перебил ее Драко. — Не терзай свой скудный ум, ища разумное оправдание. Твое любопытство — лишь жалкая попытка изменить мое поведение, которое не соответствует твоему мнению обо мне. Ведь такие ублюдки, как я, не должны терзать себя мучениями, отвергая обезболивающие зелья и не позволяя посторонним прикасаться к себе. Именно поэтому ты, прикрывшись наивной благодетелью, проявляешь мнимую заботу, стараясь сделать все, чтобы я вновь обратился в монстра, которого так просто ненавидеть. Отбрось лицемерие, Грейнджер, и позволь себе насладиться тем, что ты видела. И не смей проявлять ко мне свою маггловскую жалость.
Гермиона нервно сглотнула. Слова Малфоя задели ее, и, стараясь успокоиться, она осторожно произнесла:
— Я лишь хотела помочь. Прости, что попыталась.
Она медленно поднялась и направилась к двери, пытаясь сдержать слезы, мысленно ругая себя за то, что решилась войти в спальню Малфоя вчерашней ночью.
— Помочь? — фыркнул Драко, когда Гермиона потянулась к ручке двери. — Чем ты можешь мне помочь, поганая маггловка?
Закусив губу, Гермиона промолчала и, незаметно смахнув слезу со щеки, спешно покинула трапезную.
* * *
— Дементора мне в жены! — не сдерживаясь, произнес Блейз, ошарашенно глядя на Драко.
— Ты действительно отправил свою любовницу к... э-э-э... любовнику Грейнджер? — удивленно произнес Теодор.
— А мне ты не разрешаешь играть в свои игрушки, — обиженно упрекнул Блейз Драко.
— И не мечтай! — воскликнул Малфой.
— Ну, мам, — заныл Блейз, чем вызвал истерический смех у Теодора.
Драко усмехнулся, разливая друзьям виски, и жестом пригласил их к бильярдному столу, который стоял в широкой гостиной на втором этаже в Малфой-мэноре. В будние дни Блейз и Теодор часто посещали поместье Малфоев, обсуждая новости магического мира за бокалом виски, либо играя в бильярд, который несколько отличался от привычной маггловской игры.
Блейз решил воздержаться от бильярда. Сидя в кресле, он наблюдал за друзьями сквозь граненый бокал, в котором медленно таяли кубики льда, растворяясь в янтарном виски.
— А где же Грейнджер? — лениво спросил он.
Драко лишь пожал плечами, сжимая в руках деревянный кий, и, отвернувшись к столу, он принялся за игру. Он, правда, не знал, где она: вероятно, блуждает по поместью, читая очередную скучную книгу, либо сидит в оранжерее в окружении все еще цветущих клумб, а возможно, ее и вовсе не было в мэноре. Ему было безразлично. Из-за происшедшего пару дней назад он старался не видеться с ней, ведь каждый раз, когда она попадалась ему на глаза, Драко с трудом сдерживал в себе злость и желание растерзать ее на мелкие куски. Никогда прежде он не чувствовал такого презрения к Грейнджер, которая посмела увидеть его слабости, его проклятие и боль, сжирающую его медленно и безмерно мучительно. Он знал, что, позволив эмоциям возобладать над здравым смыслом, он выплеснет на нее всю злость, заставив ее забыть увиденное, чтобы не замечать в глазах жалость, которая злила его больше всего.
Стараясь не думать о выходке Грейнджер, Драко пытался понять, почему в этот раз ночной приступ длился не больше часа, когда раньше он терпел мучительную боль до самого рассвета. Перебирая в голове причины и прочитывая необходимую литературу, он так и не нашел ответа, и единственным объяснением было присутствие Грейнджер. Но как эта маггловская девица может повлиять на проклятую рану? Бред, полнейший бред!
— Грейнджер, — пропел Блейз, заметивший в дверях растерянную Грейнджер, которая, вероятно, направлялась в свою спальню. — Моя любимая преступница!
Забини, ехидно улыбаясь, подошел к Гермионе и, нагло схватив ее за руку, завел в гостиную. Драко заметил, что Грейнджер чувствовала себя неуютно. Глядя в пол, она пыталась отказать Блейзу в приглашении, но, зная друга, Драко был уверен, что уговоры Грейнджер не возымеют должного эффекта. Раздраженно фыркнув, Драко отвернулся к бильярдному столу и продолжил игру.
— Я не знала, что вы в поместье, — тихо проговорила Гермиона.
— Нет? — наигранно удивился Блейз. — Неужели Драко был столь бестактен, что не предупредил супругу о приходе гостей? Мне неловко за своего друга, миссис Малфой.
Гермиона сердито взглянула в насмешливые глаза Забини и серьезно произнесла:
— Я не успела прийти, а ты уже меня оскорбляешь, Забини.
— Ох, простите, мисс Грейнджер.
— Я, пожалуй, вас покину, — произнесла Гермиона. — Я совершенно точно лишняя на вашем празднике жизни.
Ей все еще было некомфортно находиться в гостиной, тем более в обществе Малфоя и его прихвостней, и, резко встав с кресла, она попыталась пройти к двери.
— Право же, Грейнджер, останься, — уверенно произнес Блейз. — Обещаю, что буду хорошим мальчиком.
Мешкая, Гермиона неуверенно вернулась в кресло, недовольно смотря на Забини.
— Расскажи доброму дядюшке Блейзу, как тебе живется в поместье? Ужасно, я полагаю? — насмешливо спросил Забини, наливая Гермионе бокал красного вина.
— Чудовищно, — искренне ответила Гермиона, отставив предложенный бокал в сторону.
— Чудно-чудно, — пропел Блейз. — Надеюсь, эта златовласка, — он кивнул в сторону Драко, — не доставляет тебе неудобств?
Гермиона многозначительно взглянула на Блейза, удивленно подняв бровь, и, услышав его тихий смех, она решила промолчать.
— Я горжусь им, — неожиданно серьезно произнес Блейз. — Он, словно феникс, возродился из пепла.
Раздраженно фыркнув, Гермиона сомнительно взглянула на Забини.
— Он лишь избежал справедливого суда, это не делает ему чести.
— Что ты к нему испытываешь, Грейнджер? — с интересом спросил Блейз, внимательно наблюдая за каждым движением Гермионы.
— Презрение, — фыркнув, ответила Гермиона, удивляясь любопытству Забини.
— Осторожно, дорогая, ненависть — сильное чувство.
Гермиона возмущенно хмыкнула и, скрестив руки, произнесла:
— В последнее время слышу об этом все чаще.
— Умным мыслям свойственно повторяться, — философски ответил Блейз, допивая виски.
— Я с этим не согласна, — возмущенно произнесла она и, заметив удивленный взгляд Забини, пояснила: — Ненависть не обладает силой.
— Неужели? В отличие от любви, ненависть всегда искренняя, — произнес Блейз, и, замечая, что Гермиона открыла рот, чтобы возразить, он резко ее прервал. — Как много людей ты знаешь, которые ненавидели бы корыстно, наигранно и лживо? Нет, люди ненавидят что-либо искренне, от всей своей лицемерной души, а любят они зачастую лживо, дабы угодить своим нескромным желаниям и получить выгоду.
Гермиона молчала, нервно покусывая губу, она размышляла над словами Забини, в которых, если вдуматься, был смысл. Ей было сложно признать, но он прав: ненависть — искреннее чувство, а любовь... Она тяжело вздохнула и, серьезно посмотрев на Забини, осторожно произнесла:
— Мне не приходилось размышлять об этом раньше.
— Все потому, что ты мыслишь однобоко, разделяя мир на черное и белое, забывая, что существуют сотни других оттенков. Все в этом мире относительно: добро зачастую бывает злым, а зло, случается, бывает добрым. И порой человеческие пороки и непростительные поступки имеет благородные причины. Измены, предательства и ложь простительны и часто оправдываются людской глупостью, — серьезно произнес Блейз, внимательно смотря на Грейнджер.
— Нет, — резко возразила она. — Измены и предательства не прощаются.
— Если тебе понятны причины, то проступки вполне простительны. Но тебе не стоит волноваться, таких правильных и хороших девочек не предают и им не изменяют, — ехидно усмехаясь, произнес Блейз, замечая, что Грейнджер изменилась в лице и натянуто улыбнулась, стараясь скрыть неловкость.
— Но если, не дай Мерлин, подобное произойдет, ты вполне можешь воспользоваться проверенным способом, — продолжил Блейз, стараясь развеселить поникшую Грейнджер.
— И каким же? — с интересом спросила Гермиона.
Блейз ответил не сразу и, выждав драматическую паузу, воскликнул:
— Переспать с горячим черным парнем.
Он засмеялся заливистым смехом, насмешливо глядя на возмущенную Гермиону, которая удивленно смотрела на него, часто моргая.
— Что за взгляд? — уточнил Блейз. — Ты подумала обо мне? Маленькая негодница! Но я тебя не виню: никто не способен устоять перед моим природным очарованием.
Гермиона, не сдерживаясь, засмеялась, привлекая своим беззаботным видом внимание Малфоя, который сердито поглядывал на хихикающую парочку.
— Мисс Гермиона, — важно произнес Ферн, появившийся в дверях, но, заметив, что она за собственным смехом не слышит его зова, вновь повторил ее имя.
— Бурая сова прилетела с посылкой для вас. Я посчитал известить об этом лично.
Гермиона удивленно смотрела на Ферна и, заметив в его маленьких ручках небольшой сверток, неуверенно взяла посылку. Развернув оберточную бумагу, она увидела небольшое письмо с ее именем, и, узнав строгий прерывистый почерк Эбби, Гермиона спешно развернула конверт.
Гермиона!
Мне очень жаль, что приходится сообщать тебе об этом лично, но я посчитала, что ты должна быть готова к завтрашнему дню. Как тебе известно, корреспондент Пип Роджерс присылает мне свежие выпуски «Ежедневного пророка» прежде, чем газету прочтет вся магическая Англия. И в этот раз я получила газету с твоей колдографией на первой полосе. Я высылаю тебе свой экземпляр, надеясь, что ты не наделаешь глупостей после прочтения. Постараюсь сделать все возможное, чтобы слух не навредил тебе. Крепись, подруга!
Эбби.
Нервно сглотнув, Гермиона дрожащими руками развернула газету и ахнула, заметив свое имя и колдографию, на которой она грустно улыбалась. Скользя взглядом по интригующим строчкам, она перелистнула газетные страницы и нашла необходимую статью, в которой подробно описывались истинные причины их с Роном расставания и разрыва помолвки. Некоторые фразы в статье так и цеплялись за сознание Гермионы, словно были выделены и обведены красными чернилами. «Изменил героине войны и своей давнишней подруге с собственной помощницей», «А была ли любовь на самом деле?», «Вот как меняет война истинных героев», «Почему мисс Грейнджер скрыла причину расставания и что она думает по этому поводу?» — выдержки из статьи снова и снова звучали у нее в голове, и, прерывисто дыша, она задумалась, кто посмел придать огласке позорную причину их с Роном расставания и вспоминать прошлое, которое с трудом забыла Гермиона.
— Малфой, — прошептала она, понимая, кто стоит за всем этим. — МАЛФОЙ!
Она резко встала с кресла, привлекая внимание всех присутствующих, в особенности ошарашенного Драко, который вздрогнул, когда услышал надрывный клич Грейнджер.
— Как ты мог? Как ты посмел лезть в мою личную жизнь? — воскликнула она, нагло бросая ему газету в лицо. Оторопев от возмутительных действий Грейнджер, Драко поднял газету и быстро прочел заголовок статьи.
— Я к этому не причастен, как ты смеешь…
— Не причастен? Только ты способен на подобное. Но это, — она указала на газету, — подло и низко даже для такого ублюдка, как ты. Теперь ты счастлив?
Едва сдерживая слезы, она выбежала из гостиной, оставляя озадаченного Драко в компании друзей.
Блейз резко вырвал газету из рук Драко и принялся читать. Теодор присоединился к другу и спустя пару минут произнес:
— Не думал, что когда-либо скажу подобное, но я согласен с Грейнджер: это низко даже для тебя.
— Это не моих рук дело, — уверенно произнес Драко.
— Брось, — фыркнул Блейз. — Ты нередко выискивал грязные подробности личной жизни своих конкурентов, а после они появлялись в газетах и журналах. Избитый прием, а в отношении Грейнджер — абсолютно неуместный.
— Я этого не делал! — воскликнул Драко. — К чему мне прилагать столько усилий, чтобы после отрицать собственную причастность.
Блейз и Тео переглянусь, размышляя о происшедшем, и Забини, прервав молчание, произнес:
— Если ты вправду не причастен, то это может означать только одно, — и, замечая удивленные взгляды друзей, продолжил: — У тебя появился конкурент.
-
Примечания:
1. Корвус стрит (Corvus street) — улица в деловой части Лондона, придуманная автором. Дословно с латыни переводится как «Воронья улица».
2. Лечебница Св. Варфоломея ( St. Bartholomew) — названа в честь знаменитого госпиталя в Лондоне. «Бартс» стал местом встречи Шерлока Холмса и доктора Ватсона из сериала «Шерлок BBC». И это моя небольшая дань уважения создателям сериала и автору «Шерлока Холмса» А. К. Дойлу.
3. Диоген — назван в честь древнегреческого философа Диогена Синопсиса, ученика Антисфена и основателя школы киников. Диоген вел аскетический образ жизни, обетая в бочке и используя плащ вместо постели. Его фонарь, с которым он бродил среди бела дня со словами «ищу человека», стал хрестоматийным примером еще в античности. К слову, «Диоген» также встречается в «Шерлоке», так назывался клуб для политиков и дипломатов, в котором также числится Майкрофт Холмс — брат Шерлока.
4. Восхищаясь футуристично-геометрическим дизайном концепта автомобиля Lamborghini Ankonian, от дизайнера Славча Таневски, я назвала арабского скакуна Драко — Анконианом.
5. Освальд Гард, более известный как Роршах, является обладателем одной из самых редких коллекций реликвий в Европе. Роршах ведет уединенный образ жизни в своем поместье и крайне редко появляется на светских мероприятиях. Пожалуй, причиной тому служат белые ассиметричные пятна на лице, больше похожие на известные «кляксы Роршаха» — психодиагностический тест для исследования личности, созданный швейцарским психиатром Германом Роршахом.
6. Дармера (лат. Darmera) — род североамериканских многолетних травяных растений семейства Камнеломковые. Используется как декоративное-лиственное садовое растение со светло-розовыми цветками и большими листьями (до 90 см.).
7. Сакритус (др.греч. — хранитель) — магическое животное, относящееся к тварям с классификацией опасности ХХХХ (согласно книге «Фантастические существа и места их обитания»). Преимущественно обитает в индийских лесах и крайне редко нападает на людей. Выглядит сакритус как большая вислоухая дикая кошка с небольшими белыми рогами. Особенностью животного является наличие отравляющей магии в когтях и клыках, которая при попадании в организм человека сохраняет свои свойства и обостряется лишь раз в году, причиняя магу невыносимую боль. К сожалению, лекарств и зелий от магического яда сакритуса не существует, и пострадавшие вынуждены терпеть приступы до конца своих дней, спасаясь лишь большой дозой обезболивающего зелья, которое в подобных количествах несомненно приносит вред организму человека.
8. Если верить словам Дейзи, приступ Драко длится всю ночь и прекращается лишь к рассвету. Однако взволнованная Гермиона, испугавшись криков Малфоя, невольно прикоснулась к ране, тем самым пробудив Драко и избавив его от боли. Причина подобного явления, увы, неизвестна, а я лишь хотела убедить вас в наличии особой связи между героями, которая способна унять боль.
9. Пересмешниками воронов считают из-за их удивительной способности в точности подражать звукам, учитывая и человеческий голос. Считается, что только взрослые особи приобретают такую способность, но нередко случалось, что одомашненные вороны начинали говорить спустя несколько лет после рождения.
Не нужна мне постыдная верность,
Ты не та, кто заманит в капкан.
Не питаю в душе даже ревность -
Только злоба: повсюду обман.
Даже в девочке, скромной, никчемной,
Просыпается женщина-вамп,
Посылая распутницу к черту,
Разрываю я зависти штамп.
Надежда Яркая
Раннее декабрьское утро выдалось холодным и серым, с колючим промозглым дождем и мелким снегом. Плотные темные тучи скрывали за собой солнце, которое бледным диском виднелось на горизонте, погружая унылый Лондон в зимнюю серость. Люди сновали по улицам, скрываясь под темными зонтами от моросящего дождя, и лишь светящиеся неоновые рекламные щиты и красные телефонные будки яркими красками разбавляли мрачную картину декабрьского утра.
Драко уверенно шагал по мраморному полу в Атриуме Министерства, незаметно стряхивая с плеч мелкие капли, которые быстро растворялись в мягкой кашемировой ткани пальто. Он лениво преклонял голову, приветствуя сотрудников, которые натянуто улыбались, замечая его присутствие. Записки-самолетики стаей вились над головами спешащих магов, а золотой фонтан громко журчал, привлекая к себе внимание посетителей, которые оказались в Министерстве впервые. Драко раздраженно фыркнул, когда заметил, что группа стажеров дружно кидала бронзовые монетки в фонтан и, замирая на мгновение, закрывала глаза, чтобы загадать желание. Он уже подходил к лифтам, когда к нему подбежал запыхавшийся Гордон Митчелл — его личный помощник.
— С добрым утром, мистер Малфой. Вы, как и всегда, пунктуальны, сэр, — улыбаясь, произнес Гордон.
— Напомни мне, Гордон, я плачу тебе за лесть? — раздражённо спросил Драко, заходя в пустой лифт.
— Нет, сэр.
— В таком случае, может, ты приступишь к своим непосредственным обязанностям? — спросил Драко, нажимая кнопку своего отдела, который находился на пятом уровне.
— Да... Конечно, сэр, — растерянно начал Гордон, суетливо просматривая бумаги в папке.
— Сегодняшнее собрание глав всех отделов перенесено на шесть часов вечера. Встреча с братьями Фрейгер из "Фрейгер и Ко", которая должна состояться на этой неделе, также перенесена на конец месяца. Министр Бруствер убедительно просил вас присутствовать на сегодняшнем слушании по делу Эдмунта Баслински. А это, — он протянул Драко несколько документов, — ваше расписание остальных встреч на сегодня.
Драко лениво просмотрел список и, услышав механический голос, оповещающий о необходимом уровне, вышел из лифта. Заходя в отдел, он заметил Айрин — его секретаря — волшебницу средних лет, которая обладала отличными профессиональными качествами, не отвлекая его от работы своей внешностью.
— С добрым утром, мистер Малфой, — вставая, поприветствовала она начальника. — Попали под дождь? Выглядите ужасно.
— Спасибо, ты, как всегда, тактична, Айрин, — улыбаясь, ответил ей Драко.
— Благодарю, сэр, — без смущения произнесла она. — Я отсортировала вашу корреспонденцию, среди которой вы заметите пару писем, полагаю, личного характера.
Драко удивленно приподнял бровь и, не сказав не слова, принял из рук секретаря стопку писем.
Он вошел в кабинет, окинув взглядом привычную обстановку, и, вальяжно рассевшись в кресле, принялся просматривать письма с различными приглашениями, прошениями и петициями. Без сожаления отправив ненужные письма в пылающий огонь в камине, он бросил взгляд на два конверта, предварительно отложенные в сторону. Брезгливо взяв в руки письмо из дешевого жёлтого пергамента, который к тому же был заляпан темными чернилами, Драко неохотно открыл его и быстро прочел содержимое. Послание было от Итона Клюзо — неряшливого, прыткого старикашки, нередко доставляющего Драко важную и зачастую секретную информацию. И в этот раз Клюзо не разочаровал Драко и детально описал в письме подробности очередного дела.
— Оливьер Дис, — тихо произнес Драко, прочитывая незнакомое имя из письма, и, ехидно ухмыляясь, сделал пару заметок в ежедневнике.
Второе же письмо, к большому сожалению Драко, было от его кузена, к которому он испытывал особую неприязнь. Адриан Греем, двоюродный внук леди Офелии, был лишь на несколько лет старше Драко, но его жизненные принципы и мировоззрение противоречили его возрасту. Всю свою убогую жизнь Адриан провел в праздном веселье, пропивая и проигрывая свое немалое состояние. А после, когда банковские счета опустели и семейные драгоценности были проданы, Адриан счел достойным вести развратную жизнь с богатыми влиятельными маггловскими дамочками, которые по своей женской наивности без сомнения оплачивали немалые расходы Греема. Человек-паразит, льстец, обманщик и манипулятор — именно таким видел его Драко, который нередко проклинал их родственную связь. За последние несколько лет Малфою приходилось вытаскивать кузена из очередных передряг, оправдывая его в глазах чистокровных влиятельных магов и улаживать проблемы с законом. И даже зная, что терпение Драко отнюдь не вечное, Адриан продолжает прожигать свою жизнь и портить репутацию семьи.
Но, несмотря на все его отрицательные качества, Адриан был силен лишь в одном — в соблазнении. По личному мнению Драко, поведение и внешние данные Адриана были отнюдь не выдающимися, а вот унаследованные способности их прабабки послужили причиной, по которой большинство женщин слетались к нему, словно стая глупых мотыльков на яркий свет.
Флорена Греем, мать Офелии и прабабушка Драко, — единственная из своего древнего рода, в которой проявилась кровь суккуба. Как известно, способности суккуба редко унаследовали прямые потомки и зачастую лишь особы женского пола, и Флорена, к удивлению своих родителей, стала одной из них — женщин с особой магической силой, способных соблазнить желанного мужчину. В отличие от вейл, которые обладали необычной красотой и пленительным голосом, суккубы были просты, привлекая своих жертв тем, что раскрывали их тайные интимные желания и туманили разум лживыми словами. К счастью, их сила не была абсолютной и действовала лишь на неуверенных, запутанных и слабых людей. [1]
К несчастью, Адриан унаследовал способности Флорены, хоть и в меньшей степени. Драко никогда не любил в Грееме его темную демоническую сторону и прилагал колоссальное терпение, когда кузен посещал Малфой-мэнор. Он бывал в поместье довольно редко, но всегда с одной и той же целью — изъять кольцо леди Офелии, которое некогда принадлежало ее матери, Флорене. Драко не уставал отказывать Адриану в этой просьбе, зная, что кольцо, согласно магическому закону, принадлежит ему и никому более. А это значит, что Драко придется тщательней следить за воровкой его кольца — Грейнджер, — когда Адриан, если верить письму, явится в поместье через пару дней.
* * *
Туманный дождливый Лондон, видневшийся из широкого окна, был единственным свидетелем переживаний Гермионы за те несколько дней, которые она провела в своей квартире в Белгравии. Воющий ветер, едва слышимый за толстым стеклом, нещадно срывал листья с почти голых деревьев и выворачивал зонты у случайных прохожих.
Вздрогнув, она отошла от окна и, теплее закутавшись в мягкий шерстяной плед, налила в пустую чашку травяного чая. Грея руки о горячий фарфор, Гермиона взглянула на стопку документов, которые она должна просмотреть, а после — выписать необходимые выдержки и составить отчет для Кристофера.
После выхода статьи она не появлялась на работе, и это была вовсе не ее прихоть, а приказ Крауна. Как бы она ни возражала, Кристофер был непреклонен, понимая, что жалостливые взгляды коллег, тихие разговоры и обсуждения навредят Гермионе и выбьют ее из привычной колеи. Она согласилась, и вот уже третий день работала в своей гостиной, стараясь не думать о происшедшем. Впрочем, это было довольно сложно, учитывая, сколько писем она получала, содержания которых были похожи настолько, что Гермиона, не распечатывая, бросала их в камин. Но пламя, быстро поглощающее пергамент, избавляя Гермиону от очередных сожалений, не помогало ей от нежданных гостей, которые то и дело появлялись у нее на пороге. Первыми, кто посетил ее, были Поттеры. Тем ранним утром взволнованный, негодующий Гарри говорил много, обещая найти и наказать виновных. Джинни, как показалось Гермионе, чувствовала себя немного неуютно, ведь поступок ее треклятого братца стал причиной, по которой вся магическая Англия осуждала семейство Уизли и жалела несчастную Гермиону. Чертов «Ежедневный пророк»! Чертов Малфой!
Выслушав друзей, Гермиона осторожно спросила о Роне, ведь спустя столько лет она больше не держала на него зла и сейчас искренне волновалась за его судьбу. Гарри успокоил ее, убедив, что позаботится о друге и сделает все возможное, чтобы эти сплетни вскоре поутихли и не причиняли неудобств его друзьям.
Спустя пару часов после ухода Гарри и Джинни на пороге ее квартиры появился Роберт. Как только Гермиона увидела его, она почувствовала, что все ее попытки и старания держаться и быть сильной, мигом рухнули, и вот она стоит перед ним в полной растерянности, ощущая, как учащенно бьется сердце, заглушая своим стуком остальные звуки. Это была их первая встреча после случившегося в больнице, после его внезапной измены. Гермиона видела, как ему было сложно подбирать слова и как он смотрел на нее виноватым взглядом. О, Мерлин, как же ей хотелось обнять его, уткнувшись в грудь, и забыть о той боли, что она пережила за последнее время. Но, вспоминая ту молодую полуголую девицу, которая нагло целовала Роберта, Гермиона, вновь глотая слезы обиды, не желала слушать его оправдания. Но как же хотелось ему верить…
Выпивая чай, Гермиона лениво подошла к столу и, шумно выдохнув, вновь принялась за работу. Внимательно прочитывая документы, она аккуратно выделяла необходимые фразы красными чернилами и после отдельно выписывала их на чистый пергаментный лист. Она почти закончила прочитывать отчет историков, как пламя в камине вспыхнуло, и мгновение спустя на темном ковре в ее гостиной стояла Эбби, которая тщательно отряхивалась от пепла и каминной золы.
— Здравствуй, — коротко поприветствовала Эбби Гермиону и, вешая теплую мантию на стул, удобно расположилась на диване. — Так и знала, что ты корпишь над бумагами в субботний вечер.
— Я должна закончить отчет для Кристофера и…
— Да-да, знаю, — серьезно произнесла Эбби. — Но я пришла, чтобы спасти тебя от нудного бумагомарательства и весело провести вечер.
Гермиона грустно вздохнула и быстро свернула свиток с отчетом.
— Если честно, я не в настроении веселиться, — искренне призналась Гермиона.
— Думаю, мы сможем тебе в этом помочь, — загадочно произнесла Эбби, ехидно усмехаясь.
— Мы? — недоумевая, спросила Гермиона.
— Да, — коротко ответила Эббигейл. — Я и Toscana del Vina. [2]
Гермиона, тихо прошептав: «Мерлин, только не это!», внимательно наблюдала, как Эбби театрально достает стеклянную бутылку с коллекционным итальянским кьянти и, широко улыбаясь, ловко откупоривает вино.
— Эбби, я не стану пить, — запротестовала Гермиона. — Тем более, после того, что случилось в Вегасе.
— Ну, во-первых, — серьезно начала Эбби, — это изысканное итальянское вино, а не жуткое дьявольское пойло. Во-вторых, здесь нет заносчивого Малфоя и его бравой команды, ну и, наконец, в-третьих, у нас имеется вполне достойный повод, чтобы испить этот чудный напиток.
— Неужели? — с сомнением в голосе произнесла Гермиона. — И какой же?
— Оливьер Дис уволен, — вскрикнула Эбби, наливая в наколдованные бокалы вино.
— Что? — удивилась Гермиона. — Ты уверена?
— Вполне, — ответила Эбби. — Я слышала это от Кристофера, — и, замечая сомнительный взгляд Гермионы, пояснила: — Точнее, я совершенно случайно подслушала разговор Кристофера с его секретарём. И, если верить услышанному, Дис подал заявление об уходе по собственному желанию, когда на самом деле Кристофер был вынужден уволить его по приказу из Министерства.
— Не может быть! — возмутилась Гермиона. — Мы — частная организация, и Министерство не имеет к нам никакого отношения.
— Да, если только сотрудники не нарушили закон, что не удивительно в отношении Диса, — произнесла Эбби, протягивая наполненный бокал Гермионе, которая, мешкая некоторое время, все же приняла его.
— Интересно, в чем провинился Дис, что Министерству пришлось сместить его с должности? — спросила Гермиона, медленно потягивая кьянти.
— У меня есть некоторые соображения на этот счет, — произнесла Эбби и, замечая одобрительный кивок Гермионы, продолжила: — Тебе не кажется странным, что статья в газете появилась сразу после того, как ты получила одобрение заказчика на перевод книги?
— Что? — удивилась Гермиона. — Эти два события никак не связаны. Статья в «Ежедневном пророке» — дело рук Малфоя.
— Но это бессмысленно! — возмутилась Эбби. — Я с трудом верю, что Малфой капался в твоем прошлом и, узнав об измене Рона, нашел журналиста, раздувшего из этого скандал. Ведь, привлекая внимание общественности и журналистов, которые не поленятся узнать больше о твоей личной жизни, Малфой рискует, что о вашем с ним браке вскоре узнает вся Англия. Думаешь, он настолько глуп, что подставит под удар свою репутацию только лишь ради того, чтобы насолить тебе?
— Ты просто не знаешь Малфоя и.. — замялась Гермиона, размышляя над словами Эбби, ведь ей тоже показалось странным, что Малфой отрицал свою причастность к статье, когда раньше он гордо признавал свои выходки. — Хорошо, предположим, что Малфой не причастен и Дис, который больше двух недель назад угрожал мне, действительно узнал об истинной причине нашего с Роном расставания и раздул из этого скандал. Но ты сказала, что его уволили по приказу Министерства, тогда кто… Думаешь, это Гарри? Наверняка он узнал, что Дис виновен, и сделал все возможное, чтобы его уволили.
— Конечно, Гарри вполне уполномочен на подобные действия. Но из твоих знакомых в Министерстве есть не менее влиятельные люди.
— И кто же? — спросила Гермиона, опустошая очередной бокал. — Мистер Уизли? Министр Кингсли?
— Мистер Малфой, — улыбаясь, произнесла Эбби. — Глава отдела международного сотрудничества и по совместительству твой муж.
Услышав это, Гермиона подавилась вином и, откашлявшись, воскликнула:
— Малфой? Ты с ума сошла? Зачем ему помогать мне, наказывая виновного?
— А вот это действительно интересный вопрос, — смеясь, произнесла Эбби. — И по этому поводу у меня назрел тост: за необъяснимое благородство Малфоя и честное правосудие над Оливьером Дисом — подлецом, лицемером и мелким мошенником!
— В этом они с Малфоем схожи, — улыбаясь, произнесла Гермиона, залпом выпивая полный бокал вина.
Гермиона и забыла, когда последний раз так беззаботно улыбалась и смеялась над глупыми шутками. Возможно, причиной тому было выпитое вино, которого у Эбби оказалось больше одной бутылки, а возможно, она устала от переживаний и боли и просто хотела чувствовать себя свободно и уютно. Она и не заметила, как быстро прошло время за разговорами с лучшей подругой и выпитым сладковатым кьянти, туманившим ее сознание, путавшим речь и расслаблявшим тело, вдруг ставшим словно ватным. Обстановка комнаты медленно плыла перед глазами, а пылающий камин, звучно потрескивающий поленьями, клонил ее ко сну. С трудом подняв голову, Гермиона взглянула на танцующую Эбби и невольно расплылась в улыбке. Она понимала, что Эбби, в силу своей беззаботливости и жизнерадостности, всеми силами пыталась отвлечь Гермиону от внезапно нагрянувших трудностей.
Гермиона, улыбаясь, смотрела на Эбби и спустя некоторое время грустно произнесла:
— Мне пора возвращаться в поместье. Ты случайно не захватила с собой Антипохмельное зелье?
— Оно, как и многие зелья, всегда со мной, — уверенно произнесла Эбби, роясь в сумочке.
Гермиона медленно выпила зелье и брезгливо поморщилась, чувствуя кисловатый плесенный вкус.
— Тебе обязательно возвращаться? — спросила Эбби, спешно надевая пальто.
— К сожалению, — печально ответила Гермиона, провожая подругу.
Сегодня ей вновь придется вернуться и провести ночь в холодном каменном мэноре. Она будет возвращаться туда каждую день, и, увы, наступающее Рождество не станет исключением.
* * *
— Как обстоят дела с подписанием контракта с братьями Фрейгер? — заинтересованно спросил Теодор, лениво пролистывая свежий выпуск журнала «Маги».
— Они вновь перенесли переговоры. Дотошные скандинавы! — выкрикнул Драко, подливая виски себе и Блейзу.
Сегодняшним вечером Драко решил остаться в поместье и провести свободное время в блаженном спокойствии. К его удивлению, Теодор и Блейз, заявившись в мэнор пару часов назад с очередной светской пьянки, изъявили желание провести остаток вечера за разговорами и бутылкой выдержанного виски, разделяя с Драко уютный домашний покой.
— Жаль, — грустно произнес Тео. — Поставщики из Индии грозятся повысить цену на некоторые ингредиенты, а это скажется на стоимости зелий и как следствие приведет к негодованию моих клиентов. И я вновь буду вынужден… Чем это ты занят, Блейз? — не закончив свою мысль, поинтересовался Нотт, внимательно рассматривая, как Забини, фыркая, чертит что-то красными чернилами на пергаменте.
— Борюсь с хронической безграмотностью в письмах своих поклонниц, — уточнил Блейз, продолжая перечеркивать ошибки и оставлять едкие комментарии. — Отныне спать со мной будет та девушка, которая знает хотя бы основные правила грамматики английского языка.
— К чему эти жертвы, дружище? — усмехаясь, произнес Драко. — Ты ведь самовольно лишаешь себя мужских радостей и рискуешь провести остаток дней в одиночестве.
Теодор, смеясь, взглянул на недовольного Блейза и быстро произнес:
— К слову о мужских радостях. Драко, ты получил приглашение на закрытую вечеринку в клубе «Аристо»?
— Если оно было в черном конверте, безвкусно украшенном орнаментом из красного бархата, то да — я его получил. Но, к сожалению, оно совершенно случайно сгорело в пламени моего камина, прежде чем я его прочел, — лениво произнес Драко, допивая виски.
— Если бы эта нелепая случайность не произошла, — продолжил Теодор, — то ты бы знал, что виновник торжества — виконт Бертрам Рочестер.
Драко разочарованно выдохнул, понимая, что проявит неуважение к сыну графа Рочестера, если проигнорирует приглашение и не посетит очередную вечеринку Бертрама, которые зачастую заканчивались банальной пьянкой и грязными оргиями со второсортными девицами, жадно желающими попасть в элитное чистокровное общество.
— И когда же ожидается сие мероприятие? — без интереса спросил Драко.
— В будущую пятницу, — ответил Блейз. — В девять часов вечера.
— Отлично, — натянуто произнес Драко. — Отпраздную уезд своего кузена.
— Святая Моргана! — резко воскликнул Блейз. — Только не говори, что приезжает Адриан.
Драко тяжело выдохнул, глотнул виски и, устало откинувшись на спинку софы, произнес:
— К величайшему сожалению.
Теодор негромко присвистнул и взглянул на Блейза, лицо которого вмиг преобразилось и стало серьезным.
— Учти, я не стану в очередной раз освобождать его из тюрьмы, если он вновь задолжал ростовщикам. Или в который раз разгромил паб, — злобно произнес Блейз, внимательно глядя на Драко.
— Не беспокойся, я не буду потакать его прихотям. Отныне и впредь, — спокойно ответил Драко, поднимая бокал и выпивая его залпом.
Блейз кивнул и, отбросив в сторону пачку писем, подошел к небольшому высокому столику, налил себе бурбон из хрустального графина и, повернувшись к Драко, спросил:
— Он вновь явится вымаливать у тебя кольцо леди Офелии?
— Иных причин его пребывания в поместье прежде не наблюдалось.
— Ну, и куда ты намерен спрятать Грейнджер? — усмехаясь, спросил Теодор, который, взмахивая палочкой, подбросил в камин больше поленьев.
— Прятать? — недоумевая, спросил Драко. — Она останется в поместье, чтобы кольцо было под моим чутким присмотром.
— В таком случае, — начал повеселевший Блейз, — ее стоит предупредить об особенностях твоего треклятого братца.
— В этом нет необходимости, — твердо произнес Малфой.
— Я удивлю тебя, Драко, но Грейнджер — женщина… по гендерному признаку. И Адриан…
— О, не смеши меня! — перебил Драко Блейза. — Обольстить Грейнджер Адриану не удалось бы, даже если бы он напоил ее целым котлом Любовного зелья. Она ведь до невозможности благодетельна, принципиальна, горделива и занудна. Даже мысль об измене ее похотливому женишку заставит эту девицу трястись от самобичевания и негодования. Скудоумные особы вроде Грейнджер, загоняющие себя в социальные рамки, где чтят целомудрие и осуждают полигамию, не приемлют измену ни в каком виде. И даже магия инкуба не способна переубедить их!
— По мне, Грейнджер — особа неоднозначная и непредсказуемая, и я бы не был в ней так уверен, — серьезно произнес Блейз, пытаясь переубедить Драко.
— Я знаю людей подобного сорта. Конец дискуссии! — грубо ответил Драко, недоумевая, почему Блейз не понимает очевидных вещей.
В гостиной воцарилось неловкое молчание, которое вскоре было нарушено Блейзом. В этот раз Забини решил развеселить друзей забавными рассказами из жизни его глупых клиентов, зачастую совершающих невероятно нелепые поступки. Драко, слушая Блейза, тихо ухмылялся, добавляя к рассказам друга истории, которые происходили с ним, когда он, странствуя, охотился за артефактами для Отдела тайн. Троица и не заметила, как за разговорами и школьными воспоминаниями прошло несколько часов, и вскоре Теодор и Блейз покинули поместье, оставляя Малфоя наедине со своими мыслями. Драко же решил побродить по поместью перед сном и не утомлять себя размышлениями о трудностях на работе и о Грейнджер, продолжающей испепелять его взглядом и мысленно проклинать за статью в газете.
«Интересно, а действительно ли Уизли был настолько глуп, что изменил Грейнджер, ставшей для него единственной выгодной партией?» — подумал Драко, вспоминая статью, и, повернув в оранжерею, скрылся за поворотом.
Он бесшумно и неспешно шел по коридору нижнего этажа, замечая слабое свечение, исходившее из открытой двери в гостиной. Остановившись у порога в комнату, он увидел Грейнджер, сидящую за грудой книг и свитками пергамента, беспорядочно разбросанных по столу. Драко медленно вошел в гостиную. Удобно расположившись на диване, он внимательно наблюдал, как Грейнджер просматривает справочники и, пачкая пальцы в чернилах, быстро ведет пером по исписанному пергаменту.
— Одно из побочных действий Антипохмельного зелья — сонливость, однако на тебя оно действует весьма ободряюще, — ухмыляясь, отметил Драко и, замечая возмущенный взгляд Грейнджер, продолжил:
— Кисловатый запах зелья, которым ты буквально пропитана, сложно спутать с чем-либо еще.
— Тебя это не касается, — грубо ответила ему Гермиона, опуская глаза.
— Не смею с тобой не согласиться, — спокойно произнес Драко, лениво просматривая одну из книг Грейнджер, — вопросы женского алкоголизма меня едва ли заботят.
Гермиона злобно посмотрела на Малфоя, решившего помешать ее работе над отчетом, досаждая глупыми колкостями, и тихо произнесла:
— Забавно слышать от тебя упреки, Малфой, учитывая что твой верный спутник — бутылка виски.
— Алкоголь — моя религия, Грейнджер, а осуждение религиозных убеждений человека крайне не этично. Впрочем, я здесь по иному вопросу.
Гермиона, игнорируя ироничное оправдание, вопросительно взглянула на Малфоя.
— Я должен предупредить тебя, что через пару дней в поместье прибудет мой кузен, и ты обязана…
— Не переживай, — перебив Малфоя, произнесла Гермиона, радуясь предстоящей возможности провести несколько дней в собственной квартире. — Я не появлюсь в мэноре, пока здесь гостит твой кузен.
— Я вынужден отказать тебе в амнистии, Грейнджер, — усмехаясь, ответил Драко. — Ты останешься в Малфой-мэноре, и это не обсуждается.
— Но что ты скажешь своему кузену? — возмутилась Гермиона.
— То же, что ты сказала портрету моего деда — Абраксасу Малфою, когда безнаказанно прогуливалась по поместью, восхищаясь его величием, — иронично заметил Драко.
Гермиона, смущенно опустив глаза, открыла очередную книгу и продолжила выписывать выдержки, лихорадочно водя гусиным пером по исписанному вдоль и поперек пергаменту. Драко, наклонив голову, лениво наблюдал за ее стараниями, изредка бросая взгляд на корешки десятков книг, стопкой лежащих на столе. Потянувшись к толстому справочнику по некромантии в потертой кожаной обложке, Драко намеренно брезгливо взял его в руки, пролистывая ветхие страницы, внимательно рассматривал выцветшие руны.
— Неужели Краун настолько наивен, что всерьез полагает, будто ты справишься с очередным переводом книги, которая, полагаю, по некромантии? — высокомерно произнес Драко, намеренно зля Грейнджер.
— Да что ты можешь знать о моей работе, Малфой! И ты вовсе... — злобно произнесла Гермиона, скрестив руки на груди, но, замолчав на полуслове, подозрительно взглянула на Малфоя и, сузив глаза, продолжила: — Ты сказал — Краун? Откуда ты знаешь моего начальника?
Тихо прокашлявшись, Драко аккуратно положил книгу на стол и, важно рассевшись в кресле, медленно произнес:
— Донаван упоминал, что ты возглавляешь исследовательскую группу Кристофера Крауна, и я…
— Так это и правда был ты! — воскликнула Гермиона, в удивлении открыв рот и часто заморгав.
— Излагай свою мысль яснее, Грейнджер. Я устал каждый раз находить в твоей глупой болтовне хотя бы толику смысла, — произнес Драко.
— Ты вынудил Кристофера уволить Оливьера Диса, — констатировала Гермиона, наблюдая за реакцией Малфоя, лицо которого оставалось бесстрастным.
— Оливьер Дис? — удивленно спросил Драко. — Кто это?
— Не притворяйся, Малфой, будто слышишь имя этого подлеца впервые. Я полагаю, ты узнал, кто
действительно причастен к статье в «Ежедневном пророке» и вынудил Кристофера, превышая собственные полномочия, уволить Диса. Однако я считаю, что увольнение — излишняя мера, — быстро выговорила Гермиона, обличая Малфоя и внимательно наблюдая за ним.
— Сорняк стоит выдергивать с корнем, — ехидно произнес Драко, медленно вставая с кресла и направляясь к выходу.
Гермиона удивленно смотрела на уходящего Малфоя, поражаясь тому, что он действительно причастен к увольнению Диса. Но… но почему он так поступил?
— Но почему? — тихо произнесла Гермиона, заставив Драко остановиться у самой двери.
— Я вернул тебе долг. Не люблю быть кому-то обязанным, — спокойно произнес он, грустно улыбаясь.
— Не припомню, чтобы ты задолжал мне, — недоумевая, произнесла Гермиона, невольно вставая с кресла и внимательно наблюдая за каждым незначительным движением Малфоя.
— Уже не должен, — тихо ответил он, нагло смотря на все еще удивленную Грейнджер. — И, раз уж ты обличила мой героический поступок, я жду извинений.
Гермиона замерла, непонимающе глядя на Малфоя, но, вспомнив, как она кричала, бросая газету Малфою в лицо, тихо произнесла:
— Да… Я сделала неверные выводы, обвиняя тебя. Я ошиблась, и...
— Ты назвала меня ублюдком, — напомнил Драко, откровенно усмехаясь над смущением Гермионы.
— Да, — признала Гермиона. — Я была не права, точнее, ты, конечно, ублюдок, но в той ситуации…
— О, ради Мерлина, заткнись, — расстроенно произнес Малфой. — Ты испортишь момент. Не каждый день горделивая и заносчивая героиня войны, стыдливо опуская глаза, приносит свои извинения.
— Ну ты и мерзавец, — воскликнула Гермиона.
— Осторожно, Грейнджер, возможно, тебе придется просить прощения и за это оскорбление, — иронично заметил Драко и торопливо скрылся за дверью, радуясь, что избежал приставучих вопросов со стороны Грейнджер.
Конечно, он понимал, что в силу своего характера она вернется к этому разговору, выпытывая причины его странного поступка. Да, она стала свидетелем его слабости, немощности — его проклятия. И Драко было сложно признать, что Грейнджер, сама того не ведая, избавила его от адской боли, которую он с каждым разом выдерживал все сложнее. И мысль об этом заставляла его кипеть от злости, презирать Грейнджер еще сильнее. Однако Драко никогда не смел лгать себе, и в этот раз он был вынужден признать, что Грейнджер, за неимением иных причин, стала его спасителем. О, Мерлин, как же мерзко быть ей благодарным! Но теперь он может вздохнуть спокойнее — его долг выплачен.
* * *
Гермиона сидела за туалетным столиком, тщетно пытаясь уложить вьющиеся волосы в аккуратную прическу, но непослушные локоны то и дело спадали на плечи. Устало вздохнув, она методично вынула металлические шпильки из волос и, взглянув на свою шевелюру, которая небрежно обрамляла ее узкое лицо, заплела локоны в тугую косу. Быстро взглянув на свое отражение в зеркале, она резко поднялась с мягкого пуфика и подошла к кровати, на которой лежало легкое платье, идеально отглаженное Дейзи. Внимательно рассмотрев его, она вернулась к мысли облачиться в классические брюки и строгую блузу, но, вспоминая уговоры Дейзи, она неохотно натянула тесное платье. Вновь вернувшись к зеркалу, критично осматривая свой образ и тяжело вздохнув, Гермиона взяла палочку и направилась к выходу.
Медленно проходя по каменному коридору, она каждый раз останавливалась напротив зеркал в громоздких серебряных рамах, бросая недовольный взгляд на собственное отражение. Стоило ли облачаться в узкое платье ради очередного ужина? Будь на то ее воля, она бы появилась в трапезной в мягкой футболке и удобных шортах и, усмехаясь, наблюдала бы, как Малфой, в изысканном костюме, с аккуратно уложенными волосами, шипит от злости при ее неподобающем виде. Впрочем, возможно, она именно так и поступит, но, увы, не сегодня, ведь через пару минут в поместье появится кузен Малфоя, а ей бы не хотелось выслушивать замечания этого изувера при посторонних.
Неспешно заходя в гостиную на втором этаже, она заметила Малфоя, сидящего за столом и терпеливо ожидавшего ее появления.
— Ты опоздала, — констатировал Драко, бросая взгляд на настенные часы.
— Простите, мистер Малфой. Я выбирала наряд к сегодняшнему ужину и потеряла счет времени, — елейным голосом произнесла Гермиона, аккуратно опускаясь на стул.
— Судя по тому, что на тебе надето, ты выбрала первое, что выпало из твоего платяного шкафа, — ехидно произнес Драко, жестом указывая Ферну подавать ужин.
Гермиона тихо усмехалась, прикрывая рот рукой, и, замечая удивленный взгляд Малфоя, пояснила:
— Никогда не думала, что буду обсуждать свой гардероб с Драко Малфоем.
Драко усмехнулся и, аккуратно взяв в руки столовые приборы, взглянул на Грейнджер, которая медленно отодвинула тарелку с лососем в винном соусе в сторону.
— Ты вновь, протестуя, откажешься от ужина? Или опасаешься, что я был столь не осмотрителен и отравил пищу? — спокойно спросил Драко, разрезая тонким ножом нежное мясо.
— Не исключаю подобную версию из возможных, — произнесла Гермиона.
— По отношению к тебе это было бы излишне гуманно, Грейнджер. А я редко занимаюсь благотворительностью. Так какова истинная причина? — ухмыляясь, поинтересовался Драко.
Гермиона шумно выдохнула и, замечая вопросительный взгляд Малфоя, неохотно ответила: — У меня аллергия на красную рыбу.
Драко лишь хмыкнул на признание Грейнджер и продолжил трапезу.
Гермиона медленно попивала сухое вино, лениво рассматривая убранство комнаты, и, остановив свой взгляд на единственной картине в гостиной, которая привлекла ее внимание в прошлый раз, она осторожно спросила:
— Малфой, могу я задать тебе вопрос?
— Нет, — резко ответил Драко. — Но ведь ты все равно его задашь.
— Кто эта девочка, изображенная на картине? — спросила Гермиона, внимательно рассматривая черты лица смуглой девочки с карими глазами и длинными черными волосами.
— Почему тебя заинтересовал этот портрет? — тихо спросил Драко, удивляясь, что его вовсе не злит интерес Грейнджер к картине.
— Это сложно объяснить, — ответила Гермиона. — Ее взгляд привлекает внимание. А еще немного странно видеть маггловскую картину в доме чистокровного волшебника.
Драко молчал, неспешно разрезая филе на мелкие кусочки, и спустя некоторое время он произнес:
— Ее зовут Марьям. И это единственное, что ты можешь о ней знать. [3]
— Но кто…
— Достаточно, — выкрикнул Драко, заставив Гермиону резко замолчать.
Гермиона покорно молчала, решив, что поддерживать праздную беседу с Малфоем было дурной затеей, и, допив вино, закусывая его твердым сыром, она терпеливо ждала окончания ужина.
— Как и прежде, в этом доме чтят вековые традиции, — услышала Гермиона за спиной незнакомый голос. — Какая скука!
— Адриан, — напряженно произнес Малфой, слегка преклонив голову, приветствуя своего кузена.
— Прости, что опоздал на семейный ужин, — надменно произнес молодой мужчина, приблизившись к столу и свободно усаживаясь на стул.
Гермиона, слегка наклонив голову, бросила быстрый взгляд на кузена Малфоя, которого, по всей видимости, звали Адриан. Она ожидала, что он, как и все члены семьи Малфой, обладает аристократической статью, светлыми волосами и бледной кожей лица, но она ошиблась. Внешне Адриан был полной противоположностью Малфоя: узкое смуглое лицо с выраженными скулами, обрамленными длинными черными волосами, уложенными намеренно небрежно, ровный нос, тонкие губы, искривлённые в насмешливой ухмылке, и черные как смоль глубокие глаза. Гермиона вздрогнула, чувствуя, как сотни иголок волной прошлись по ее телу, когда Адриан, улыбаясь, посмотрел ей прямо в глаза, замечая на себе ее изучающий взгляд.
— Драко, будь так любезен, представь мне свою гостью, — тихо произнес Адриан, не отрывая взгляда от Гермионы.
— Гермиона Грейнджер, — сухо произнес Драко, наблюдая, как кузен заинтересованно изучает Грейнджер. — Она…
— Мисс Грейнджер, — медленно произнес Адриан томным голосом. — Адриан Греем, к вашим услугам.
Гермиона натянуто улыбнулась и на миг прикрыла глаза, стараясь успокоить сбившееся дыхание.
— Поправьте меня, если я не совсем прав, но вы ведь та самая героиня войны, Гермиона Грейнджер? — с блеском в глазах спросил Адриан.
— Да, — коротко ответила Гермиона, слегка откашлявшись. — Но это было так давно и…
— О, прошу, не скромничайте. Вы одна из немногих, кто боролся за светлое будущее — за наше будущее, — улыбаясь, произнес он, поднимая бокал в честь Гермионы, и залпом осушил его.
Адриан продолжал внимательно осматривать Гермиону, заставляя ее невольно краснеть, и, чтобы как-то скрыть неловкость, она торопливо принялась за принесенный Ферном десерт.
— Прошу простить меня за дерзость, но могу я узнать, что вы делаете здесь, в Малфой-мэноре, Гермиона? Ведь я могу вас так называть? — спустя пару минут молчания заинтересованно спросил Адриан.
— Нет, — резко произнес Драко, не позволив Гермионе произнести и слова. — Соблюдай учтивость, Адриан.
Греем, тихо хмыкнув, проигнорировал замечание Драко и вопросительно взглянул на Гермиону, ожидая ответа на заданный им вопрос.
— Я, — взволнованно начала Гермиона, — я перевожу книгу по истории древней магии для мистера Малфоя.
— О, так вы лингвист, — утвердительно произнес Адриан.
— Не только, — пояснила Гермиона. — Я также специалист по рунологии, нумерологии, семиотике и криптографии.
Адриан восхищенно воскликнул, удивляясь ее способностям, и, смущенно отвернувшись, Гермиона встретила пренебрежительный взгляд Малфоя, в котором она явно уловила немой вопрос: «Хвастаешься, Грейнджер?». Она тряхнула головой, избавляясь от глупых мыслей, и Гермиона, повернувшись к Адриану, продолжила разговор.
— Меня всегда восхищали люди, страстно изучающие историю магии. Я, увы, на это не способен, — разочарованно произнес Адриан, взглянув на Гермиону, которая поймала себя на мысли, что почему-то увлеченно слушает Греема.
— Скорее, причина в том, что ты бросил школу магии Дурмстранг и позже тебя исключили из Высшей академии зельеварения, — ехидно произнес Драко, наблюдая, как меняется лицо Адриана.
— Не обращайте внимания на замечания моего кузена, мисс Грейнджер. Драко нравится указывать на мои ошибки, — печально произнес Адриан, замечая, как Гермиона невольно кивнула, словно соглашаясь с ним.
— Но почему? — вдруг спросила она.
— Я и сам часто задаюсь этим вопросом. Полагаю, причина кроется в том, что я несколько отличаюсь от других представителей нашей семьи. Я скептически отношусь к семейным традициям, считая, что это пережиток прошлого. И в вопросах классового неравенства я также придерживаюсь собственного мнения, — признался Адриан, игнорируя откровенные усмешки со стороны Драко.
Гермиона, внимательно слушая Адриана, мысленно сравнила его с Сириусом, который, хоть и был чистокровным волшебником, не разделял идей своей семьи. Адриан казался ей таким же… Или она ошибалась?
— Ужин окончен, — воскликнул Драко, отвлекая Гермиону от мыслей. — Андриан, следуй за мной.
Адриан поднялся со стула, улыбаясь, подмигнул Гермионе и направился к выходу вслед за раздражённым Малфоем.
Оставшись наедине с собой, Гермиона чувствовала, как учащенно билось ее сердце и по телу расплылась волна тепла и легкого блаженства. Так странно чувствовать подобное. Очень странно.
* * *
Драко устало потирал виски, удобно расположившись в бархатном кресле. После разговора с Адрианом в своем кабинете он чувствовал легкую раздражённость, которая не исчезала даже после выпитого бокала бурбона.
Как и прежде, Адриан требовал вернуть кольцо леди Офелии, уверяя, что именно он должен обладать семейной реликвией. Спокойно выслушав кузена, игнорируя его требование и повышенный тон, Драко попросил Адриана удалиться. Впрочем, глупо было полагать, что он незамедлительно покинет Малфой-мэнор и впредь не появится на его пороге. Ведь Адриан, потерпев неудачу, счел, что уйти с пустыми руками — потеря времени, и попросил Драко выплатить ему компенсацию в размере пяти тысяч галлеонов.
Внимательно наблюдая, как ловко и непринужденно Адриан меняет маски, превращаясь из крысы в беспомощного мышонка, Драко, усмехаясь, отклонил просьбу кузена. Услышав отказ, Адриан, шипя от злости, обвинил Малфоя в алчности, поклявшись от него отречься. Мысленно надеясь, что Адриан сдержит обещание и от их родства останется лишь воспоминание, Драко настоял на том, чтобы он покинул его кабинет.
И сейчас, страдая от головной боли, Драко размышлял о дальнейших планах своего незадачливого братца.
— Хозяин, — тихо произнес Ферн, незаметно появившись в кабинете. — Я подготовил овес и овощи для вашего коня.
— Хорошо, — тихо произнес Драко. — Я покормлю Анкониана лично, на сегодня можешь быть свободен.
Поклонившись, Ферн исчез, а Драко устало поплелся к выходу, направляясь в конюшню.
* * *
— Мне кажется, будто я знаю тебя целую вечность, — томно произнес Адриан, ближе наклонившись к Гермионе.
Больше часа назад Адриан появился на террасе, наблюдая из окна, как Гермиона, закутавшись в плед, читает книгу. Он бесшумно подошел к ней, напугав своим появлением, и, учтиво извинившись, решил составить ей компанию, аккуратно сев на край кушетки. Гермиона охотно слушала Адриана, каждый раз смущаясь, когда он неотрывно смотрел ей глаза. Ей казалось, будто в его взгляде было что-то неуловимое и магическое, что пугало ее, но необъяснимо влекло. Ее любопытство разгоралось сильнее, когда он томно и мягко обращался к ней, интересуясь ее работой, увлечениями и личной жизнью. Голос Адриана обволакивал, туманил, заставлял ее забыть о назойливых мыслях, жужжащих в голове, и она словно тонула в этом глубоком нежном баритоне.
— Я чувствую тебя, — начал Адриан, наклоняясь к Гермионе все ближе. — Я чувствую твою боль и усталость, ощущаю, что ты прилагаешь колоссальные усилия, чтобы быть сильной, любимой и желанной. Я убежден, что те, кем ты дорожишь, тебя ни капли не достойны. Ты должна знать…
Адриан продолжал говорить так, словно пролистывал страницы жизни Гермионы и без труда прочитывал их. Его притягательный голос опьянял, и Гермиона чувствовала, как медленно теряла связь с реальностью и неспешно погружалась в чувственную и нежную речь Адриана.
Ее тело, ослабленное и ватное, вмиг ожило, сердце забилось в сбившемся ритме, а жгучее желание пронеслось волной и тягучей лавой растеклось где-то внизу живота.
«В теле нет клеточки, которая бы не жаждала... Чего? Этого нельзя ни определить, ни объяснить. Словом, человека нет. Он выключен. Он ничего не хочет, ни о чем не мыслит, кроме…» [4]
Строки из прочитанных книг случайно всплывали в памяти, словно описывая ее чувства. Она невольно моргнула и, повернувшись, встретила черный омут его глаз, в которых не отражался ни ее взгляд, ни даже свет.
— Гермиона, — она видела, как движутся его губы, произнося ее имя, но голос звучал словно в голове. Гермиона подняла взгляд, вновь утопая в глубине его глаз…
«Его глаза такого же неопределенного оттенка, как городское небо в дождливую погоду. Когда он смеется, в них мерцают коварные искорки…»[5]
— Забыться… — шепотом произнесла она, повторяя строки из полюбившегося романа.
— Гермиона, — он вновь произнес ее имя, но она, охваченная желанием, медленно утопала в блаженной слабости. Гермиона чувствовала легкое прикосновение его руки на своей шее, и, прильнув телом к Адриану, она томно и шумно выдохнула. Лаская тонкую кожу, он ловко спустил рукав платья на ее плечо и нежно прикоснулся к выступающим ключицам.
«Одно прикосновение, и я исчезну» [6]
Мягкие губы обжигали горячим дыханием ее кожу, оставляя за собой дорожку влажных поцелуев. Медленно, словно испытывая ее, Адриан нежно прикоснулся к ее полуоткрытым влажным губам. Она ощущала его вкус…
«Я знаю: это смесь дьявола с моей кровью…» [7]
Желание чувствовать Адриана в себе только усиливалось, и, отвечая на его поцелуй, она несмело протянула к нему руку, нежно обнимая за шею. Опьяненная и ведомая необъяснимой страстью, Гермиона не могла противиться ему.
«Ты сможешь. Обернись!»
Слова, сказанные ей Малфоем в тот самый вечер, когда он запер ее в гостиной, прозвучали у нее в голове, и его холодный звонкий голос словно пробудил ее от легкой дремоты. Открыв глаза, она резко оттолкнула Адриана и, прижав руку в губам, которые все еще помнили его поцелуй, грубо произнесла:
— Уходи!
— Гермиона, я знаю, чего ты хочешь, и…
— Немедленно! — выкрикнула Гермиона, наблюдая, как Адриан, который мгновение назад тепло улыбался ей, кривится в мерзкой усмешке, и, злобно хмыкнув, он повернулся и направился вдоль аллеи к воротам поместья.
— О, Мерлин! — тихо произнесла Гермиона, не веря тому, что сделала, и, грубо вытерев рукой губы, словно стирая позорное клеймо, поднявшись по деревянным ступенькам, она повернулась к дверям, ведущим в аванзал. Испуганно вздрогнув, она заметила стоящего на пороге Малфоя и, сделав несколько шагов назад, воскликнула:
— Малфой! Ты что, следил за мной?
— Я кормил Анкониана, — безразличным голосом произнес он, опуская взгляд на пустое ведро в руках.
— Ты не понимаешь, — оправдываясь, произнесла Гермиона, замечая его брезгливую ухмылку. — Не смей судить меня!
— Я не произнес ни слова, Грейнджер, — спокойно произнес Драко, чувствуя, как злость медленно подступает к горлу.
— Я вижу укор в твоих глазах. Я не знаю, почему так поступила и…
— Достаточно, — грубо прервал ее Малфой. — Считаешь, я нуждаюсь в твоих глупых оправданиях?
— Нет, но я… — начала Гермиона, но, замечая, как Малфой, не слушая, поворачивается к ней спиной, резко замолчала. Чувствуя, как от стыда горят щеки, она, покусывая нижнюю губу, смущенно опустила голову.
— Я в тебе разочарован, — донеслись до Гермионы тихие слова Малфоя, но, когда она подняла голову, его уже не было.
— Я в себе — тоже, — шепотом ответила она, чувствуя, как горячая одинокая слеза быстро скатилась по щеке.
* * *
— Дорогой алкоголь, доступные женщины и лицемерное общество. Обожаю вечеринки Бертрама! — смеясь, воскликнул Блейз, закуривая сигарету.
Драко натянуто улыбнулся, расстёгивая верхнюю пуговицу на черной рубашке, и, глубоко вздохнув, растягивая ворот, залпом выпил охлажденное игристое вино. Он лениво наблюдал, как Блейз и Теодор играли в покер в компании подвыпивших прихвостней Бертрама, развлекая своих девиц и зевак, внимательно наблюдавших за игрой и слушавших глупые шутки.
Клуб «Аристо», вычурный и помпезный, находился в цокольном этаже маггловского отеля «Ritz» на Пикадилли, где каждую пятницу чистокровные отпрыски своих семей проводили шумные вечеринки, тратя галлеоны на алкоголь, игры и шлюх. Драко был не очень частым гостем на подобных мероприятиях, что зачастую ставили ему в упрек, но довольно желанным, судя по еженедельным приглашениям.
Виновник сегодняшнего торжества, виконт Бертрам Рочестер, собрал в клубе исключительно элитное общество, которое отличалось своей надменностью, лицемерием и чрезмерной напыщенностью. Знакомые для Драко качества, но изрядно поднадоевшие. Именно поэтому, скрываясь в отдельной ложе под бархатным балдахином, Малфой отрешенно наблюдал за наряженной толпой, медленно выкуривая последние сигареты.
— Поздравь меня, мой друг, — весело произнес Блейз, усаживаясь в соседнее кресло. — Мне удалось-таки оставить нашего незадачливого Тео без гроша.
— Ненадолго, — тихо произнес Теодор, разливая алкоголь по бокалам.
— Драко, твой усталый вид заставляет меня волноваться, — обеспокоенно произнес Блейз, внимательно наблюдая за другом.
— Моя тонкая аристократическая натура не выносит подобного рода сборищ, — манерно произнес Драко.
— О, простите, милорд, — смеясь, парировал Теодор.
— Ну, поведай нам новости с военного фронта, — задорно начал Блейз. — Рейхмаршал Грейнджер пошла в оборону или трусливо отсиживается в окопе?
— Засела в стану врага, — усмехаясь, ответил Драко и, замечая непонимающий взгляд друзей, пояснил: — Языком изучала ротовую полость Адриана.
Теодор громко присвистнул и многозначительно взглянул на Блейза.
— Плохая, плохая девочка, — констатировал Блейз. — Впрочем, это твое негативное влияние так подействовало на тщедушную Грейнджер.
— Что? — удивленно спросил Драко.
— Ты ослабил гриффиндорский дух, довел несчастную до отчаяния, заставив ее поверить в измену жениха. А эта статья в газете и вовсе превратила ее в мужененавистницу с кучей комплексов.
Драко, громко фыркнув и не сказав ни слова, резко встал с дивана и вышел из ложи.
— Ревнует? — спустя пару минут спросил Теодор.
— О, друг мой, ты ничего не смыслишь в человеческой натуре. Это злость, а не ревность. Драко всегда гордился своей способностью угадывать характер и слабости человека, лишь только взглянув на него, а Грейнджер своей выходкой убедила его в обратном.
— А я считаю, что это ревность. Поспорим? — улыбаясь, спросил Тео, замечая во взгляде друга азартные искорки.
— Прости, Тео, я не заключаю пари с нищими. К тому же я… О, Мерлин! Леда О’Брайн? — воскликнул Блейз, замечая, как Драко мило беседует со стройной девушкой с темно-янтарными волосами.
— Леда? — переспросил Теодор, прослеживая взгляд Блейза. — Кажется, Драко расстался с ней несколько лет назад.
— Именно, и теперь эта ненасытная фурия вновь положила на него глаз, — раздраженно произнес Блейз, наблюдая, как Драко, обняв Леду за талию, быстро уводит ее к выходу.
* * *
— Куда бы ты хотела пойти, дорогая? — томно произнес Драко, накидывая пальто у входа в отель.
— Мы не виделись так долго, Драко. Возможно, стоит обойтись без прелюдий и сразу направиться в твои апартаменты на Кровус-стрит? — тихо произнесла Леда, хищно улыбаясь.
Драко остановился, внимательно посмотрел на изрядно подвыпившую девушку в коротком коктейльном платье красного цвета, которое выгодно оттеняло ее янтарные короткие волосы, и, поддавшись мимолетному желанию, заправил непокорную прядь ей за ухо, шепотом проговорив:
— Есть место куда более интересное.
— Неужели, — удивленно произнесла Леда. — И какое же?
— Малфой-мэнор, — воскликнул Драко и, схватив Леду за руку, трансгрессировал.
* * *
Гермиона, ворочаясь в кровати, прикрыла глаза рукой, защищаясь от яркого лунного света, мягко освещающего Белую спальню сияющей перламутровой дымкой. Пламя, звонко потрескивая в камине, медленно догорало, сжигая сухие поленья в черную золу, и Гермиона, тихо заскулив, накрылась с головой пуховым одеялом, которое едва ли защищало ее от раздражающего треска. Она резко откинула одеяло и, уверенно встав с кровати, быстро подошла к окну. Щурясь от ослепляющего света, грубо задвинула шторы, погружая комнату в легкий полумрак. Гермиона, шагнув к прикроватной тумбочке, взяла кувшин и, уверенно направившись к камину, нещадно залила слабое пламя водой и, не обращая внимания на резкий запах, мирно вернулась в постель. Закрыв глаза, она уже начала погружаться в сон, как раздался звон настенных часов, находящихся в гостиной на первом этаже, и Гермиона, вздрогнув от неожиданности, в отчаянии взвыла.
Через несколько часов она должна переместиться в Норвегию для личной аудиенции с Освальдом Гардом, и мысль о предстоящей встрече с таинственным коллекционером медленно изводила ее, заставляя переживать из-за любой мелочи. Впрочем, если Гермиона осмелится углубиться в свои беспокойства, то непременно обнаружит. что причина ее нервозности, которая тугим комом засела в горле, заключалась вовсе не в мистере Гарде, а в жгучем пожирающем чувстве вины. Ей удалось занять себя насущными делами и откровенно игнорировать муки совести, но, как только она видела безмятежного Малфоя, воспоминания прошедших дней накатывали волной, и она, стыдливо опуская глаза, не смела ответить на его холодный и пренебрежительный взгляд. Чувство стыда обострялось, когда он мелькал перед глазами, и она невольно задавалась вопросом, винила ли она себя за отчаянный поступок или же ее коробило, что Малфой застал ее на месте преступления? О, Мерлин, как же ужасно она себя чувствовала! Хотелось спрятаться и забиться в темный угол, но разве можно было укрыться от собственных мыслей?
Но все ее переживания меркли перед страхом увидеть Роберта и взглянуть ему в глаза. Казалось, как только она осмелится это сделать, он заметит в ее стыдливом взгляде, как на старой кинопленке, сцену поцелуя с Адрианом. В своем воображении она представляла, как Роберт, злясь и упрекая ее в лицемерии, обрушает на нее гневную тираду и спешно покидает квартиру. Но реальность оказалось куда менее трагичной. Прошлой ночью он застал ее в квартире, и она, к своему удивлению, позволила ему войти, поддавшись на его аргументированные доводы. Гермиона даже выслушала жениха и, кивая головой, соглашалась с его выводами, презирая себя за то, что чувство вины вынуждает ее, перешагнув собственную гордыню, простить Роберта. Это было несправедливо! Роберт вполне достоин быть прощенным лишь только потому, что Гермиона доверяет и любит его, а не затем, что ее смехотворная месть сравняла счеты.
В тот вечер они говорили долго, и она чувствовала, что смягчилась по отношению к нему, а, возможно, она просто скучала? Простила ли она его? Гермионе непросто было однозначно ответить на этот вопрос, но она определенно точно позволила Роберту вновь быть частью ее сложной и запутанной жизни.
Но, вновь возвращаясь к потаенным мыслям, которые то и дело норовили о себе напомнить, она задавалась вопросом, ставшим для нее риторическим. Как она могла ответить на поцелуй Адриана? Как позвонила незнакомому мужчине управлять своими эмоциями?
Гермионе сложно было поверить, но она довольно туманно вспоминала разговор с Греемом со всеми вытекающими последствиями. Странно, но она не только не помнила свои мысли в тот момент, но и даже чувства. Словно это был полузабытый сон, который с каждым пройденным днем растворялся в задворках ее памяти. Но, тщетно выискивая оправдания, она все же признала собственную ошибку и ужасно винила себя за это. Как там говорила Эбби? «Это всего лишь поцелуй»? Что ж, Гермиона вполне могла с этим согласиться, ведь приоритеты меняются, когда неожиданная ситуация позволяет тебе померить шкуру своего партнера.
Гермиона, устало вздохнув, мысленно уговорила себя закрыть глаза и вскоре уснуть, ведь завтрашний день обещал быть сложным, а мистер Гард едва ли желает видеть сонную сомнамбулу вместо квалифицированного специалиста. С этими мыслями она медленно погружалась в сон, надеясь, что в оставшиеся часы ей удастся выспаться.
— Да, Драко, да…
— Что за..? — сонно пробурчала Гермиона, резко открывая глаза, вслушиваясь в незнакомый голос.
— О, Мерлин, быстрее…
«Это что… женский стон?» — подумала Гермиона, медленно вставая с кровати и осторожно приближаясь к камину, откуда раздавались весьма специфичные звуки. Вскрики раздались снова, и Гермиона, убедившись в своих догадках, громко выругалась, проклиная Малфоя.
— Уму непостижимо! — воскликнула она. — Он что, посмел привезти в поместье одну из своих девиц?
Она брезгливо вздрогнула, закрывая ладонями уши, стараясь заглушить неприличные стоны, гулом отдающиеся в стенах ее спальни. Она чувствовала себя омерзительно, словно несмышлёный любопытный ребенок, который остановился у дверей в спальню своих родителей, подслушивая, как те занимаются сексом. Отвратительно!
С каждым стоном этой неугомонной дамочки Гермиона чувствовала, как злость медленно, но верно закипает внутри, и желание прервать эту арию усиливалось все сильнее.
«Спокойно, Гермиона, ты не должна вмешиваться», — мысленно успокаивала она себя и, вновь спрятавшись под одеялом, попыталась абстрагироваться от раздражающих звуков и вскоре уснуть.
Но злость медленно выедала в ней остатки разума, и она в отчаянии попыталась заглушить стоны с помощью волшебства, предполагая, что древнюю магию, объединяющую спальни супругов, едва ли пересилят парочка бытовых заклинаний. Она оказалась права и, швырнув палочку в сторону, тихо заскулила, тщетно прикрывая уши руками.
— «Господин Драко — благородный волшебник и не осрамит поместье случайными связями», — кривляясь, съязвила Гермиона, вспоминая, как Дейзи гордо ответила на осторожно заданный Гермионой вопрос.
Нервно покусывая губы, Гермиона мерила шагами комнату, косо поглядывая на зашторенные окна, за которыми, вероятнее всего, уже виднеется светлая полоса на горизонте, предвещавшая о наступающем рассвете. Нет, именно сегодня Малфой устроил это откровенное безобразие, когда она должна набраться сил, а затем, полная решимости, отправиться в Норвегию. Как же это раздражает!
— О, Мерлин, да, да....
— Все, с меня достаточно! — выкрикнула Гермиона, накидывая халат поверх белой ночной сорочки и, стиснув зубы от злости, уверенно направилась к выходу. Быстрым шагом идя по каменному коридору, она старалась не думать, что Малфой, скорее всего, проклянет ее или отравит за безумную дерзкую выходку. Резко тряхнув головой в попытке избавиться от мыслей, она повернула за угол.
Что ж, если Малфой позволил себе осуждать ее за поцелуй с Адрианом, то она вполне могла...
— Добрый вечер, господа, — спокойно произнесла Гермиона, резко открыв дверь в спальню Малфоя. Голая девица, смело оседлавшая Малфоя, вздрогнула, испуганно поглядывая на появившуюся в комнате Гермиону. Пытаясь прикрыться шелковой простыней, она замерла и — слава Мерлину! — замолчала.
— Драко, кто она? — тихо прошептала Леда.
Малфой, обнажённое тело которого, к счастью Гермионы, было наполовину скрыто одеялом, медленно приподнялся на локтях, лениво отбрасывая неряшливую прядь волос, внимательно осмотрел Гермиону и, кривясь в ехидной усмешке, неспешно проговорил:
— Эта особа — моя прислуга, дорогая. Не стоит обращать на нее внимания.
— Возможно, в твоих фантазиях так оно и есть, Малфой, — парировала Гермиона, чувствуя, как гнев подступает к горлу и набатом отбивает ритм. — В действительности же я — твоя супруга.
— Что? — в удивлении воскликнула Леда, глупо открывая рот. — Драко, ты женат?
Гермиона, ведомая странным злорадным наслаждением, медленно подняла руку, демонстрируя массивное платиновое кольцо, и, замечая, как в глазах девушки медленно меркнет угасающая надежда, она тихо усмехнулась.
— Кольцо леди Офелии! Ты, ты...
Леда, хватая ртом воздух, ошарашенно глядела на спокойного Малфоя, тщетно пытаясь подобрать колкие оскорбления.
— Можешь быть свободна, Леда, — отрешенно произнес Драко, потянувшись за своими вещами.
Леда, онемев от услышанного, со слезами на глазах неумело обернулась в шелковую простынь и, соскользнув с кровати, путаясь в длинных полах, быстро собрала свои вещи, беспорядочно раскиданные на полу, и спешно направилась к выходу.
— Если ты вздумаешь проболтаться, Леда, — начал Драко, застегивая молнию на брюках, — это возымеет неприятные для тебя последствия.
Леда, злобно посмотрев на Малфоя и быстро проходя мимо Гермионы, в оскорбленных чувствах покинула комнату.
— Занятное представление, Грейнджер, — усмехаясь, произнес Драко, медленно приближаясь к потерянной Гермионе. — Если ты желала присоединиться к нам, то тебе не стоило варварски врываться в спальню — достаточно было лишь попросить. Впрочем, я мог предложить тебе лишь место в зрительском зале.
— Ты — мерзкое похотливое животное, Малфой, — злобно прошипела Гермиона.
— Крайне не советую оскорблять неудовлетворенного мужчину, Грейнджер. Иначе рискуешь приносить свои извинения, стоя на коленях, — язвительно произнес Драко и, наклонившись к самому уху Гермионы, продолжил: — С открытым ртом.
Оскорбившись, Гермиона сверлила Малфоя пренебрежительным взглядом и гневно произнесла:
— Через пару часов я должна быть в Норвегии на важной встрече, но вместо того, чтобы набираться сил, я вынуждена была слушать эти животные возгласы. Мерлин, она стонала будто ее имела рота солдат.
— Неожиданный комплимент. Благодарю, — ухмыляясь, ответил Драко. — Очевидно, ты не могла применить магию, дабы заглушить якобы мешающие тебе звуки, но почему ты не воспользовалась свободными гостевыми комнатами?
"Действительно, почему?" — мысленно спросила себя Гермиона. — "Мне ведь даже не пришло это в голову. Дьявол!"
— Не считаю, что должна лишать себя комфорта, лишь только потому, что ты устроил ночные оргии, — неуверенно оправдывалась Гермиона.
— Не очень убедительно, Грейнджер, — открыто улыбался Драко. — Вероятно, твоя порочная натура побуждала тебя незаметно подкрасться и, истекая от возбуждения, подсмотреть в замочную скважину. Но ты, очевидно, посчитав не опускаться до примитивных подглядываний, решила действовать в открытую.
— Что? — ошарашенно воскликнула Гермиона и думала было обрушить на него гневную тираду, но резко замолчала, наблюдая, как он беззаботно смеется, замечая ее смущение. С чего это он вдруг такой веселый? Разве что...
— Невероятно, ты вновь вынудил меня участвовать в своих грязных играх, — тихо произнесла Гермиона. — Ты намеренно привел эту девицу в поместье, надеясь, что я приду в крайнее бешенство. Ты добивался моей злости, иначе бы ты не усмехался так откровенно, а, пригвоздив к стене, угрожал бы мне очередной расправой.
— У тебя паранойя, Грейнджер, — спокойно произнес Драко, разминая шею.
— Знаешь, с меня достаточно твоих игр, Малфой. Я не намерена тратить на тебя свое время, и оставшиеся девять месяцев я, как мы и условились, останусь в поместье, соблюдая твои глупые правила. Но развлекать твой досуг, реагируя на твои выходки, я не намерена, — отчеканила Гермиона и, не взглянув на Малфоя, гордо направилась к выходу, и, остановившись у самой двери, она медленно произнесла:
— Простите, что нарушила правила и вновь оказалась в вашей спальне, мистер Малфой.
Драко, закатив глаза, спокойно наблюдал, как Грейнджер, гордо задрав подбородок, спешно покидает его спальню.
— А этого в планах не было, — вслух произнес Драко, как только за Грейнджер захлопнулась дверь. — Не желаешь участвовать в моих играх, Грейнджер? Боюсь, ты поздно спохватилась. Я только вошел во вкус.
-
Примечания:
[1]. Суккуб (от лат. “Succuba” — любовница) — согласно мифологии, демонесса похоти и разврата, посещающая ночью молодых мужчин и вызывающая у них сладострастные сны. Учитывая тот факт, что Адриан лишь на четверть перенял магию инкуба (муж. род), то его сил хватает лишь на дурманящие речи, которые по ощущениям схожи с наркотическими веществами. Возможно, это лишнее, но все же я объясню реакцию Драко, который хоть и испытывает к Гермионе презрительные чувства, но признает ее силу духа, и, соответственно, он не ожидал, что она позволит Адриану лишнего.
[2]. Toscana del vina — вымышленное название особого итальянского сорта вина — кьянти. Название придумано не случайно, ведь именно это сухое красное вино производят в регионе Тоскана.
[3]. О девушке Марьям я упоминала в приквеле «Над пропастью во лжи», и в следующих главах я подробно расскажу, какое она имеет отношение к Драко и что их связывает.
Здесь и далее источники фраз из известных произведений, которые вспоминались Гермионе как описания ее собственных чувств, когда она слушала опьяняющую речь Адриана:
[4]. Фраза взята из произведения Михаила Булгакова «Морфий».
[5]. Фраза принадлежит Вианн Роше, главной героине романа «Шоколад» английской писательницы Джоанн Харрис.
[6]. Фраза из одноименного аниме «В лес, где мерцают светлячки» режиссера Такахиро Омори.
[7]. Фраза взята из произведения Михаила Булгакова «Морфий».
Я не питаю вовсе нежных чувств,
Меня не манит мускулистость плеч,
Я не гонюсь за трепетным вниманием...
Однако всё же я к тебе стремлюсь,
Увы, не в силах сердце уберечь
От слов твоих, что хуже наказания...
Надежда Яркая
— Ты опоздал!
— Я задержался на собрании в Министерстве, — пояснил Малфой, спокойно глядя в серьезное лицо Блейза.
Драко, легко улыбаясь, небрежно смахнул тающие снежинки с волос и, аккуратно стянув с плеч темное кашемировое пальто, передал его домовому эльфу, стоявшему у дубовых входных дверей в имение Фооак.
Буря, нещадно завывающая за окнами, кутала графство Норфолк в белое покрывало, заметая дорожки пушистым декабрьским снегом. Четыре дуба-исполина, окружая имение, громко скрипели от сильного промозглого ветра, спуская свои ветви к покрытому толстым льдом коралловому озеру, в котором, изгибаясь, застыли длинные водоросли, образуя причудливой узор.
Драко вздрогнул от холода, слушая приглушенный гул ветра, и, мечтая о бокале глинтвейна, посмотрел на раздражённого Забини, который неспешно направился в гостиную, увлекая за собой друга.
— В то время как ты слушал нудную речь Кингсли и любовался прелестями его помощницы Алессы, — гневно шикнул Блейз, — я боролся за жизнь, отбиваясь от проклятий этой ведьмы.
— Убежден, что она — последняя женщина, которая искренне желает тебе смерти, — ухмыляясь, произнес Драко и, неспешно ступая по мягкому ворсу ковра, повернул за угол.
— Это еще почему? — удивленно спросил Блейз.
— В силу того, что эта женщина — твоя мать, идиот, — задорно ответил Драко, резко отрывая дверь в комнату.
Гостиная, освещенная искусственным светом, утопала в легком аромате белых роз, которые были расставлены на полу в узких фарфоровых вазах. У камина в изящном бархатном кресле сидела женщина, аккуратно держа в руках блюдце с чайной чашкой. Ее безукоризненную осанку подчеркивал туго затянутый корсет шелкового платья, а иссиня-черные локоны, уложенные в сложную прическу, мягко спадали на узкие плечи.
Определенно, эта женщина умела подавать себя с лучшей стороны, привлекая к себе внимание окружающих, в особенности, мужчин. Будучи подругой Нарциссы, она была частой гостьей в Малфой-мэноре, и Драко еще мальчишкой понял, что его крестная — истинная леди с бойким волевым характером. В отличие от его матери, крестная была менее консервативна, и это позволяло свободно беседовать с ней, не опасаясь осуждения и недомолвок. Возможно, именно подобная черта характера помогла ей принять измены мистера Забини и вскоре развестись.
Стойко пережив расставание с мужем, она с Блейзом переехала в семейное поместье в Англии и в скором времени повторно вышла замуж за лорда Фелтона. Ее последующие браки Драко едва ли вспомнит, ведь куда больше врезались в память непозволительные выходки, которые всегда сходили ей с рук. Один из таких поступков запомнился ему особенно: крестная, ведомая злостью и необъяснимой смелостью, влепила его деду Абраксасу Малфою звонкую пощечину за то, что тот запер десятилетнего Драко в псарне на всю ночь. Он помнил, как все его семейство замерло, когда звук удара по лицу рассек звонкую гнетущую тишину в трапезной родного поместья. Напряжение, витавшее в воздухе, нарушил Люциус, вскрикнув о непозволительном поведении непокорной крестной. Она лишь усмехнулась в ответ и, нагло глядя в разъярённое лицо Абраксаса, холодным тоном произнесла: «Я лишь высказала мнение Нарциссы и леди Офелии, лорд Малфой».
Ее дерзкое поведение до зуда раздражало многих знатных дам, которые тихо перешептывались за ее спиной на каждой светской вечеринке. Тогда Драко с трудом успокаивал в себе волну злости, не смея возразить взрослым холеным дамочкам, но когда он видел, как Блейз беспристрастно слушал оскорбления, то считал, что его друг уважает свою мать условно, как того обязывают традиции. Однако Малфой понял, что ошибался, наблюдая, как однажды Блейз избил сына графа Чесвордда за то, что тот назвал его мать «чистокровной потаскушкой». После Драко проговорил с Блейзом всю ночь, залечивая его раны бадьяном, и мысленно обещал себе сдерживать друга от рукоприкладства, решая конфликты более дипломатично.
Годы спустя Блейз с легкостью затыкал рот язвительной фразой любому, кто смел обвинить его мать в фривольном поведении, но сам едва ли сдерживался в ее присутствии. Однако, опасаясь прилюдно проявлять заботу к матери, Блейз часто называл ее «этой женщиной» или «этой ведьмой», считая, что подобное обращение докажет его безразличие к собственной семье и укрепит репутацию «язвительного негодяя». Драко же, напротив, считал, что, называя мать «этой ведьмой», Блейз невольно возводил ее над остальными женщинами, которые едва ли ему запомнились. Да, в странной, присущей лишь ему одному манере он глубоко уважал мать, боясь оскорбить ее резкими словами, и, возможно, поэтому Драко, выполняя роль смотрящего, появлялся в имении Фооак, когда его уважаемая крестная навещала своего сына.[1]
Драко тряхнул головой, избавляясь от вороха воспоминаний, и, стоя в дверях,наблюдал, как крестная, легко улыбаясь, поддерживала светскую беседу с Теодором, и затем, потянувшись к столу за небольшим чайником, она медленно повернула голову к входу.
— Крестная! — радостно воскликнул Драко, замечая на себе ее взгляд.
— Драко, мальчик мой, — радушно произнесла она и, аккуратно поднимаясь с кресла, торопливо подошла к Драко, крепко его обняв. — Как же долго мы не виделись!
— Более двух лет, Эленна, — улыбаясь, ответил он.
— Как спешно летит время, — грустно произнесла она. — Кажется, только вчера мы с Нарциссой наблюдали, как ты неумело держишься на метле, а сейчас передо мной стоит настоящий мужчина.
— А вы, как и прежде, прекрасны, моя дорогая крестная, — мило улыбаясь, произнес Драко, слегка вздернув подбородок Эленны указательным пальцем. — Право же, время над вами не подвластно.
— Ох, Драко, ты, как и все представители рода Малфоев, унаследовал чарующее обаяние, которое кружило голову всем знатным дамам. Осторожно, молодой человек, иначе рискуете стать моим пятым мужем, — игриво произнесла Эленна, подмигивая.
— За возможность слышать, как Блейз называет меня «папочкой», я готов пойти на эту авантюру, — смеясь, произнес Драко, игнорируя гневные шипения за спиной.
Эленна, искренне рассмеявшись, неспешно вернулась в кресло и жестом подозвала домовика, приказав ему разлить апельсиновый глинтвейн по длинным высоким бокалам. Драко, удобно расположившись на диване с Теодором, спокойно наблюдал, как Блейз несмело садится возле матери, и, тихо усмехнувшись, Малфой обратился к крестной:
— Что же заставило вас покинуть солнечную Тоскану и приехать в Англию?
— Пустые надежды, мой дорогой, — грустно произнесла Эленна, с укором глядя на Блейза. — Я напрасно ожидала, что мой единственный сын повзрослеет и, следуя повелению матери, вскоре женится. Но мои надежды рухнули, когда я, вернувшись в имение, увидела его в окружении дешевых девиц.
— Пятьдесят галлеонов за ночь! Не такие они и дешевые, — ухмыляясь, нагло произнес Блейз.
— Блейз Лиморт Забини! — воскликнула Эленна. — Как ты смеешь говорить подобное своей бедной матери!
— Бедной? Тебе принадлежит большая часть графства Девоншир и пять загородных домов в Сицилии и Тоскане, — ерничая, произнес он.
— Блейз!
— К чему эта драма? Ты приехала, чтобы убедить меня быть твоим адвокатом для очередного бракоразводного процесса и…
— Язвительный, подозрительный и высокомерный, — спокойно произнесла Эленна. — Как же ты похож на отца. Упокой, Мерлин, его душу!
Поперхнувшись горячим глинтвейном, Блейз, округлив в удивлении глаза, медленно повернулся к матери.
— Отец жив! — воскликнул Блейз.
— Не для меня, мой дорогой, — хмыкнув, произнесла Эленна. — И не отклоняйтесь от вопроса, молодой человек! Я обязана знать твои планы относительно женитьбы.
— А я не намерен подвергать себя такой опасности, как заключение брака, — усмехаясь, произнес Блейз, с наслаждением наблюдая, как Эленна в возмущении открыла рот.
— Я устала от твоего безрассудного ребячества, Блейз, — грустно ответила она и, взглянув на Драко, серьезно произнесла: — Ох, Драко, мне остается возлагать на тебя надежды, уповая, что ты вскоре женишься и мой бестолковый сын последует твоему примеру.
Блейз, отвернувшись и приглушенно смеясь, многозначительно переглянулся с Теодором и весело произнес:
— Если я последую примеру этого авантюриста, тебя хватит удар, матушка.
— Что ты имеешь в виду? — подозрительно уточнила Эленна.
Блейз, встретившись с серьезным взглядом Драко, резко умолк и, встав с дивана, быстро произнес:
— Я, пожалуй, отправлюсь в винный погреб и выберу к ужину твое любимое мерло, мама.
— Я с тобой, — прошептал Теодор и, последовав за Блейзом, скрылся за дверьми.
Эленна, наблюдая за этой суетой, грустно выдохнула, и, допив чай, она мягко улыбнулась Драко и устало произнесла:
— Он и вправду так категоричен к женитьбе?
— Отнюдь, — улыбаясь, ответил Драко. — Блейз непременно свяжет себя узами брака с благородной девушкой, которая будет так похожа на его мать.
— Льстец, — искренне смеясь, произнесла Эленна. Она подозвала домашнего эльфа, стоящего у входных дверей и облаченного в нелепую яркую тунику с этническим орнаментом, — очередная насмешка Блейза — и приказала заменить опустевшие бокалы с глинтвейном и подать травяной чай.
— К слову, я на днях навещала твоих родителей, — произнесла она, разливая горячий чай в фарфоровые чашки.
— Надеюсь, матушка пребывает в полном здравии? — спросил Драко, отпивая ароматный напиток.
— Да, — коротко ответила Эленна. — Вот только... — остановившись на полуслове, она взглянула на Драко и, замечая его вопросительный взгляд, продолжила: — Может ли мать, отлученная от сына, не испытывать беспокойства?
— Я непременно навещу ее в рождественские дни, — спокойно ответил Драко.
— Навестишь, — задумчиво повторила Эленна. — Ты не ограничен в перемещении, Драко, и можешь позволить себе жить с родителями в Италии.
— Вам известно, что я не единожды обсуждал этот вопрос с мамой, но, как и прежде, я останусь при своем мнении и не покину Англию, — серьезно ответил Драко.
Эленна слабо улыбнулась и, повернувшись на шум в дверях, посмотрела на домового эльфа, который держал в своих маленьких ручонках очередную охапку длинных белых роз.
Драко лениво наблюдал, как Эленна бережно кладет розы на стол и, умело обрезая стволы, аккуратно расставляет их в длинную узкую вазу. Прикрыв глаза, она вдыхала тонкий аромат цветов и, легко улыбнувшись, посмотрела на Драко.
— Ты не спросил об отце, — строго произнесла она.
— Что?
— Я упомянула о визите к твоим родителям, а тебя заинтересовало лишь здравие Нарциссы, — пояснила Эленна, возвращаясь и аккуратно опускаясь на диван.
— Я вовсе…
— Драко, — тихо произнесла она, внимательно взглянув на него. — Люди безрассудны в своих поступках, и порой это приводит к разрушительным последствиям. Однако, несмотря на все наши деяния, мы заслуживаем прощения. Считаешь, твой отец — исключение?
— Мне незачем его прощать, Эленна, — напряженно произнес Драко. — Мое отношение к нему обусловлено иными причинами. И с каких пор вас заботит душевное состояние моего отца?
Усмехнувшись, Эленна поднесла чашку к губам, и, замерев, она задумчиво посмотрела на Драко и уточнила:
— Я обеспокоена вовсе не Люциусом, а тобой, Драко, как и твоя мать. И я поддерживаю ее во мнении относительно брака и, соответственно, продолжении рода.
— Я с трудом мог вообразить, что козырем моей матери в вопросе брака будете вы, крестная. Однако моя мать, как истинная леди, искусна в убеждении, и едва ли она бы прибегла к вашей помощи в столь мелочном деле. Предположу, что вопрос женитьбы имеет более глубокие, неизвестные мне причины. Не так ли, Эленна?
Он вопросительно приподнял бровь, и, отведя взгляд, Эленна аккуратно поднялась и неспешно подошла к окну. Драко наблюдал, как она, вздрогнув от холода, обняла себя за плечи и грустно посмотрела в окно, за которым крупными хлопьями, кружась, шел снег. Ее напряженное лицо и взволнованный взгляд отражались на гладкой поверхности холодного стекла, и Драко терпеливо ждал, пока она обернется и заговорит с ним.
— Нарцисса никогда бы не осмелилась поделиться с тобой своими опасениями, Драко, — серьезно произнесла она, так и не обернувшись.
— А вы осмелитесь? — осторожно спросил Драко, чувствуя, как в нетерпении у него учащается дыхание.
— Пожалуй, — тихо ответила Эленна и, вернувшись, заняла место возле него. — Я помню тебя зазнавшимся мальчишкой, прячущимся за спиной отца. Тогда я видела в тебе того Люциуса, с которым училась еще в школе, но с годами я стала замечать в твоем поведении, Драко, деспотичные повадки лорда Абраксаса Малфоя. И сейчас, будучи взрослым независимым мужчиной, ты стал похожим на деда, которого некогда недолюбливал и боялся.
Вздрогнув, Драко криво улыбнулся, и, замечая серьезный взгляд Эленны, он резко поднялся с кресла, ощущая, как злость обжигающей волной растекается по телу.
— Это смешно, — прошипел он, чувствуя, что противоречит своим словам. — Я не похож на него. Моя мать, как и вы, ошибаетесь в своих выводах.
— Ты взволнован, — констатировала Эленна. — Я не намеренна оскорбить тебя, Драко. Я лишь хочу поделиться с тобой своими наблюдениями. Ты — жесток и едва ли способен оспорить сей факт. Однако, дабы не обзавестись репутацией тирана, которую некогда приобрел твой дед, ты научился искусно скрывать свои эмоции и чувства. Но с годами тебе будет сложнее сдерживать свой пыл, и именно поэтому…
— Моя мать решила женить меня, в надежде что какой-то девице удастся контролировать мой вспыльчивый характер? — злобно произнес Драко, прерывая Эленну.
— Скорее поддерживать тебя и разделять трудности.
— Как пошло! — усмехнувшись, воскликнул Драко. — Словно цитата из дамского романа.
Эленна улыбнулась и, протянув ему чашку все еще горячего чая, внимательно посмотрела на Драко.
— Ей не удавалось уберечься от жестокости моего деда, — грустно произнес он, отпивая чай. — Она никогда не была его отдушиной.
— Именно ею леди Офелия и была, — произнесла Эленна. — Ты был юнцом, который видел лишь безмолвные страдания своей бабушки, но ты не знал, что происходило, когда она с твоим дедом оставалась наедине. Лорд Малфой, к слову, не позволял ни одной женщине прикасаться к себе, он был верен лишь своей супруге.
— Как трогательно! — скривился Драко. — Жестокий преданный муж.
— Именно так, — согласилась Эленна. — Для каждого лорд Малфой был изувером, и только леди Офелия не видела в нем чудовище — лишь человека, которого любила.
Услышав слова Эленны, Драко, криво улыбаясь, фыркнул и, отставив фарфоровую чашку, отошел к камину, грустно наблюдая за пламенем, звонко потрескивающим сгорающими поленьями. Он чувствовал на себе внимательный взгляд крестной, понимая, что разговор не закончен, и, осторожно подбирая слова, Эленна выскажет все свои подозрения, которые, возможно, копились в ней годами.
Он похож на лорда Абраксаса Малфоя? Абсурд! Жестокость и тирания деда — это то, чего Драко сторонится в собственной жизни. И, вспоминая суровый взгляд деда и его сухой хриплый голос, Драко невольно сжимал кулаки, желая утопить необъяснимую злость в глотке терпкого виски, или, вдыхая едкий дым сигарет, выжечь его яркий образ из памяти и развеять пепел по ветру. Нет, он не похож на него и никогда не был! Ведь так?
— Она никогда не сожалела о сделанном выборе, — тихо произнесла Эленна за его спиной, осторожно дотронувшись до его плеча.
— Вы не можете об этом знать, — напряженно ответил Драко, желая закончить этот разговор.
— Конечно, нет, — согласилась она. — Я лишь повторила ее слова, сказанные мне в прошлом.
— Чьи слова? — послышался задорный голос Блейза, и, повернувшись, Драко увидел его стоящим в дверях вместе с Теодором.
— Невежливо подслушивать разговор взрослых. Разве я тебя этому не учила? — улыбаясь, произнесла Эленна.
— Верно, — согласился Блейз. — Но позже я понял, что на этом можно недурно заработать.
Шумно выдохнув, Эленна цокнула и подозвала домового эльфа, приказав ему подавать ужин в столовой комнате, и, низко поклонившись, домовик спешно покинул гостиную.
— Где же вы намерены встречать Рождество в этом году? — улыбаясь, спросила Эленна, обращаясь к мужчинам, которые тихо беседовали, распивая принесенное Блейзом вино из погреба.
— Думаю, в охотничьем доме в пригороде Эдинбурга, — лениво произнес Тео.
— Рождество — семейный праздник, а вы вновь отметите его в окружении продажных девиц и дорогого алкоголя, — ухмыляясь, произнесла Эленна, недовольно взглянув на початую бутылку вина.
— Мы — холостяки, у нас нет семей, — ерничая, ответил ей Блейз.
— Блейз Забини, если ты еще раз оскорбишь свою мать, я лишу тебя наследства, — возмущаясь, воскликнула Эленна.
— Весомый довод, — согласился Блейз. — Я непременно встречу Рождество с тобой, мама.
— Извини, дорогой, у меня иные планы, — улыбаясь, ответила она.
— И эта женщина — моя мать, — грустно вздохнув, произнес Блейз, допивая вино под приглушенные смешки друзей.
— К слову, возможно, я прибуду в Эдинбург только в новогодние праздники, — заметил Драко.
— Боишься, что женушка не пустит, — смеясь, прошептал Блейз, многозначительно переглянувшись с Теодором.
— Нет, — проигнорировал двусмысленное замечание Драко. — Кингсли грозился вновь отправить меня к Донавану, если я не подпишу договор с братьями Фрейгейр до Рождества.
— Скандинавы вновь перенесли встречу? — обеспокоенно произнес Теодор и, замечая кивок Драко, разочарованно выдохнул.
— Вы говорите о Ларсе и Ингере Фрейгейрах? — ко всеобщему удивлению, спросила Эленна.
— Верно, — изумляясь, произнес Драко. — Вы с ними знакомы, Эленна?
— Наслышана, — ответила она. — Мой третий муж — Винсент — некогда был дружен с их дядюшкой Вильгельмом и часто гостил в его доме. И, насколько мне известно, именно он основал компанию «Фрейгейр Брос» со своим братом Ульриком.
— И что вы можете сказать об этой семье? — заинтересованно спросил Драко, внимательно наблюдая за Эленной.
— Боюсь, мне немного известно, дорогой. Однако с определенной уверенностью могу сказать, что их семья особо преданно относится к священному институту брака. Несколько фанатично, на мой взгляд. Именно поэтому они нередко женятся на дальних кузинах и кузенах и не приемлют заключение делового договора с человеком, не состоящим с ними в родстве или хотя бы женатым.
— То есть я, будучи не обременённым брачными узами, представляюсь для них нежелательной фигурой для заключения делового договора? — удивленно уточнил Драко.
— Именно, дорогой. Холостяки — ненадежное инвестирование для братьев Фрейгейр, — ухмыляясь, произнесла Эленна.
— Варварство! — воскликнул Драко.
— Тебе придется найти к ним особой подход, — ответила она и, взволнованно взглянув на часы, устремила взгляд в сторону столовой. — Я, пожалуй, лично прослежу за тем, чтобы ужин подали вовремя.
Блейз внимательно наблюдал, как его мать торопливо направляется к выходу, и, когда она скрылась за дверьми, он наклонился ближе к столу и заговорщически произнес:
— Учитывая новые подробности, как же тебе удастся убедить Фрейгейров подписать двусторонний договор? Как жаль, что ты не женат!
Теодор, вновь рассмеявшись замечанию Блейза, разлил оставшееся вино по стеклянным бокалам на длинных тонких ножках.
— Ты прав! — задумчиво произнес Драко, не обращая внимания на задор друзей. — Я немедля должен найти достойную девушку, которая смогла бы сыграть роль моей супруги. Мои любовницы на эту роль не годятся, ибо их захлестнет обнадеживающая волна эйфории, что я когда-либо буду столь неосмотрителен, что женюсь хотя бы на одной из них. Так, ну кто же может подойти на роль моей постоянной пассии и супруги? — продолжил вслух размышлять Драко, не замечая удивленные взгляды Блейза и Теодора. — Она должна быть чистокровна, благородна, начитанна, в меру умна, не очень болтлива и хороша собой…
— Я один это слышу? — спросил Теодор.
— Я знаю такую особу, — обращаясь к Драко, произнес Блейз.
— Правда? — все еще недоумевая, спросил Драко.
— Да. Ты на ней женат.
— Что? — ужаснулся Драко. — Грейнджер? Кажется, выпитое тобою вино оказалось достаточно крепким.
— Но он прав, Драко, — воскликнул Теодор. — Грейнджер — единственная, кто не осмелится проболтаться о «роли жены Драко Малфоя», и, знаю, это прозвучит дико, но она умна и вполне способна поддержать разговор.
— И более убедительный довод — кольцо леди Офелии, которое Грейнджер очень кстати носит на своем безымянном пальце, — произнес Блейз.
Нет-нет, только не Грейнджер. Эта взбалмошная особа непременно закатит истерику в своих лучших традициях, когда услышит, что Драко задумал достигнуть желаемой цели, прибегнув к невинному обману. Но как бы он не хотел признавать, заглушая протестующий внутренний голос, Блейз и Теодор правы, утверждая, что она — единственная, кто подходит на роль его супруги. Какой забавный парадокс!
— Она не согласится, — сквозь зубы прошипел Драко.
— Ну же, Драко, — елейно пропел Забини. — Не думаю, что тебе стоит объяснять, как убедить женщину выполнить желаемое.
— Она точно не согласится, — повторяя, произнес Драко и, медленно поднявшись с дивана, вышел из гостиной.
— Веселье, веселье, веселье! — задорно восклицал Блейз, улыбаясь смеющемуся Теодору.
* * *
Драко стоял у широких окон в собственном кабинете, лениво наблюдая, как солнце бледным диском догорало на горизонте, скрываясь в плотных снежных тучах. Зима, с ее холодными ветрами и суровыми морозами, вовсю хозяйничала в садах и окрестностях мэнора, покрывая мраморные дорожки тонкой корочкой льда и украшая стекла на окнах причудливым узором. [2]
Улыбаясь, Драко следил, как в Зимнем саду, где некогда цвели ароматные белые глицинии, Оддо, вооружившись тонким молотком и колышком, кропотливо вырезал из толстой глыбы прозрачного льда высокие статуи. Увлеченный работой, домовик забывал применять магию и, потирая замершие ладошки, вновь осторожно постукивал молоточком, тщательно обтачивая плавные линии изящных фигур.
Выдохнув, Драко взмахнул палочкой, разжигая камин, и вернулся к рабочему столу, на котором ворохом лежало множество развернутых свитков, исписанных маркими темными чернилами. Он окинул взглядом недавно просмотренные документы, распечатанные письма и прямоугольные карточки с колдографиями, на которых, заигрывая, позировали девушки разных возрастов и с разной внешностью. Драко неохотно потянул руку к трем карточкам, лежавшим в стороне от остальных, и, внимательно вглядываясь в улыбающиеся лица светловолосых красавиц, разочарованно вздохнул.
Последние несколько дней он, внимая серьезным угрозам министра, кропотливо разрабатывал план, который помог бы ему подписать договор с крупной компанией «Фрейгейр Брос» по поставке ценных драконьих ингредиентов. Владельцы компании братья Ларс и Ингер, семья которых вот уже несколько столетий проживает в северной Норвегии в городе Берген, оказались на редкость упорными и несговорчивыми клиентами, с которыми Драко только доводилось работать. А он, привыкший обладать ценной и зачастую незаконной информацией о своих клиентах, поразился тому факту, что даже видавшему виды Итону Клюзо не удалось раздобыть необходимые данные о «грязных» делах дотошных братьев. И единственной нитью, ведущей к заветной цели, оказались слова крестной, сказанные на ужине в Фооаке неделю назад.
Мысль о том, что братья стараются не связываться с людьми, не имеющими собственную семью и, следовательно, не уважающими институт брака, засела в голове Драко, не давая покоя даже по ночам. Он должен был рискнуть и прибегнуть к небольшой хитрости, убедив Фрейгейров, что он, ведомый трепетной любовью к своей избраннице, связал себя с ней узами брака втайне до тех пор, пока родители, вернувшись из Италии, не благословят его брак и не позволят оповестить общественность о женитьбе единственного наследника семейства Малфоев. Идеальное стечение обстоятельств!
Драко был убежден, что, поклоняясь брачным узам, Фрейгейры, едва сдерживая слезы, непременно проглотят наживку, находя ее трогательной и волнительной. И единственной нерешенной задачей оставались поиски подходящей кандидатки на сомнительную роль его супруги. Именно поэтому, вспомнив о давних связях, Драко удалось собрать целую команду девиц с необходимыми достоинствами и одним недостатком — жалкой материальной жаждой.
Брезгливо вздрогнув, Драко откинул колдографии на стол, которые затерялись среди остальных бумаг, и отвернулся к окну. Нет, он не мог рисковать, впуская в Малфой-мэнор продажную шлюху, пусть и с благородным лицом, ведь даже в худшие дни Драко не позволял себе осквернять дом присутствием подобного отребья. Редким исключением являлись женщины, которых он по-праву мог назвать своими, и...Грейнджер.
Грейнджер. Одно имя этой женщины — будто застрявшая в горле рыбья кость, которая не дает дышать. Даже прогуливаясь по огромной территории поместья, Драко чуял Грейнджеровский дух в самых потаенных местах и всюду замечал кудрявую шевелюру неугомонной девицы. Ее присутствие отравляло благородную тишину, царящую в мэноре последние несколько лет, и это заставляло его напрягаться от каждого подозрительного шороха. Даже в собственной спальне, куда Грейнджер в последнее время зачастила, он не мог чувствовать себе уединенно и умиротворенно. Впрочем, Драко едва ли мог отрицать, что ее последняя выходка с «эффектным» появлением в его покоях, не доставила ему истинного наслаждения. В своих фантазиях он скромно надеялся, что Грейнджер во время ужина, надув от обиды и злости тонкие губы, выскажет ему свое мнение относительно Леды, а он, злорадно усмехаясь, заткнет ей рот очередным язвительным замечанием. Но мог ли он подумать, что у Грейнджер хватит наглости и смелости варварски вломиться к его спальню и, указав свои законные права, выгнать любовницу, которая ритмично двигалась, сидя на его бедрах? Нет, такой исход событий представлялся Драко в последнюю очередь, но доставил куда больше удовольствия, чем он мог рассчитывать, когда необдуманно привел Леду в мэнор. И это лишний раз доказывает, что Грейнджер влияет на него негативно, раз, невзирая на собственные правила, он приволок в поместье бывшую любовницу. Какая безрассудность!
Да, рассказывая о данном инциденте друзьям, которые, захлебываясь от смеха, аплодировали опрометчивости Драко, он нехотя согласился с мнением, что привел Леду в Малфой-мэнор, чтобы позлить Грейнджер. Но… но зачем? К чему прилагать столько усилий, чтобы разозлить женщину, которая поселилась в его доме?
В памяти всплыла сцена поцелуя Грейнджер с его неугодным кузеном Адрианом, которая, по-мнению Блейза, является ключевым моментом в странном поступке Драко. Но это же абсурд! Да, этот поцелуй удивил Драко, но никак не разозлил. Возможно, Драко и испытывал малую толику злости, учитывая, что эта неудовлетворенная девица развела содомию в его родном поместье, но определенно точно он не ощущал ревности к паразитирующему Адриану. Однако Драко забыл учесть, что Грейнджер — женщина, следовательно, подобные ситуации имеют место. Хм, забавное открытие: Грейнджер — женщина! Ведь еще со школы он считался с ней, как с забавной диковинной зверюшкой, и спустя столько лет отношение к ней не изменилось.
Но, несмотря на все свое нежелание, ему придется прибегнуть к варианту друзей и убедить Грейнджер сыграть роль его супруги перед братьями Фрейгейр. Мерлин, за что?!
— Ферн, — устало выкрикнул Драко и, повернувшись на звук хлопка, произнес: — Где она?
— Дейзи упомянула, что заметила мисс Гермиону поднимающейся в Южную башню, — ответил Ферн, не уточняя у хозяина, о ком идет речь.
— В совятник? — удивленно спросил Драко.
— Да, хозяин.
Кивнув, Драко попросил дэльфа удалиться и, накинув на плечи пиджак, в нагрудный карман которого положил аккуратно сложенный узкий лист пергамента, вышел из кабинета.
* * *
Быстро переступая через ступеньки в Южной башне, Драко вздрогнул от холода и, подняв голову вверх, взглянул на скрученную в спираль винтовую лестницу. Он подумал, что, возможно, стоило сразу переместиться на самую верхушку башни, где расположился пустующий совятник с единственным его обитателем — Диогеном, — и испугать Грейнджер своим появлением, но еще с детства он привык подниматься по закрученным ступенькам пешком. И, подходя к входу и услышав возмущенный голос Грейнджер, Драко замедлил шаг.
— Диоген, немедленно верни мою брошь, — вскрикивала Гермиона, наблюдая, как ворон, громко каркая, кружит под потолком. — Я не шучу! Верни сейчас же.
Диоген, пикируя, пролетел мимо и, удобно расположившись на деревянной балке, возмущенно взмахнул крыльями, повернувшись к Гермионе хвостом. Она шумно выдохнула, мысленно ругая себя за то, что оставила серебряную брошь, подаренную ей бабушкой, на видном месте, позволяя этой никчёмной хищной птице покуситься на ее единственную драгоценность. И ведь контрзаклятие против Манящих чар, установленное ею еще в школе, действовало и по сей день, и ее брошка лежала где-то в темном уголке среди других блестящих вещичек, которые украл и спрятал Диоген.
— Не заставляй меня применять к тебе магию, Диоген, — строгим учительским голосом произнесла Гермиона. — Иначе я больше не буду угощать тебя орехами и расскажу Малфою, что ты…
— Я внимательно слушаю, — лениво произнес Драко, медленно заходя в совятник и ухмыляясь растерянности Грейнджер.
— Малфой? Что ты здесь делаешь?
— Наблюдаю, как ты безнаказанно угрожаешь моему ворону, — лениво произнес Драко, вытянув руку, на которую аккуратно опустился Диоген, мягко перебирая лапками.
— Я лишь пыталась вернуть свою вещь, — оправдываясь, ответила она.
— Ты брал, — произнес Драко, обращаясь к ворону. Диоген возмущенно каркнул. — Это не вопрос, Диоген. Верни!
Ворон виновато преклонил голову и, неохотно взлетев, поднялся в свое деревянное жилище, где, перебирая клювом мелкие безделушки, отыскал небольшую серебренную брошь. Пролетая мимо Гермионы, он бросил брошь к ее ногам и вновь уселся на протянутую руку Драко, боязливо глядя на хозяина.
— Спасибо, — произнесла Гермиона, протирая брошку от мелкой грязи.
— И с каких это пор ты подкармливаешь Диогена орехами? — спросил Драко.
— С недавних, — растерянно ответила Гермиона и, замечая вопросительный взгляд Малфоя, продолжила: — Несколько недель назад я, как обычно, задержалась на террасе допоздна и заметила, что Диоген запутался в кустах терновника. Боясь, что он поранится об острые шипы, я постаралась ему помочь, за что он отблагодарил меня, больно клюнув в руку. Но пару дней спустя Диоген подлетел к окнам Белой спальни, оставив на подоконнике мертвую полевую мышь, и спешно улетел. С тех пор я иногда угощаю его орехами, а он изредка соглашается доставлять мои письма адресатам.
— Предатель! — тихо прошипел Драко, наблюдая, как Диоген прячет голову под крылом.
— Ты, наверное, хотел отправить письмо, — спешно произнесла Гермиона и, направившись к выходу, добавила: — Я, пожалуй, пойду.
— Я — здесь, чтобы поговорить с тобой, — максимально вежливо произнес Драко.
— Что? — удивленно воскликнула Гермиона, остановившись у самого порога. — О чем поговорить?
— Буду предельно краток, — напряженно начал Драко. — Я хочу заключить с тобой сделку. Через несколько дней в Малфой-мэнор прибудут особые гости, и мне необходимо, чтобы ты сыграла роль моей супруги.
— Что? — ошарашенно произнесла Гермиона, удивленно глядя на Малфоя, часто моргая. Ей что, это послышалось?
— Ты не ослышалась, Грейнджер. Я вынужден просить тебе сыграть роль моей жены, — убедительно произнес Драко.
Нет, не послышалось. Драко Малфой действительно попросил ее сыграть роль его супруги. Это что, очередная его выходка? Проверка? Розыгрыш?
— Сделка подразумевает выгодное положение для обеих сторон. Что я получу взамен? — спросила Гермиона, подозрительно наблюдая за каждым движением Малфоя.
Он, выдохнув, осторожно достал из нагрудного кармана сложенный листок и, ухмыляясь, протянул его Гермионе.
— Что это? — спросила она, разворачивая листок, который оказался обычным банковским чеком.
— Банковский чек, — натянуто ответил Драко, едва сдерживая в себе желание сыронизировать. — На нем моя подпись и фамильная печать Малфоев. Ты можешь вписать любую сумму, удовлетворяющую твои потребности.
— Любую? — усмехнулась Гермиона. — То есть я могу вписать туда сумму, скажем... в пятьдесят тысяч галлеонов?
— Думаю, ты несколько переоцениваешь свою помощь, Грейнджер. Тридцать тысяч галлеонов — уместная сумма за твои услуги.
— Тридцать тысяч? — захлебываясь в возмущении, воскликнула Гермиона. — Ты готов заплатить мне целое состояние за роль твоей жены? Как милосердно, мистер Малфой! Может, ты добавишь еще десять тысяч, и я буду целовать тебе руку при встрече?
— Думаю, пяти тысяч будет достаточно, — иронично заметил Драко.
Яростно вскрикнув, Гермиона разорвала чек на мелкие кусочки и, кинув их в лицо Малфоя, спешно направилась к выходу.
— Считаешь, что ты стоишь больше? — гневно прошипел Драко, грубо схватив ее за руку.
— Нет, не считаю, — воскликнула Гермиона. — Потому как в отличие от твоих шлюх, я никогда не называла за себя цену.
— Ох, прости, я забыл, что ты отдаешься даром, — ухмыляясь, прошипел Драко. [3]
Гермиона вздрогнула от его слов, и, едва сдерживая слезы, она наклонилась к нему, злобно прошипев на ухо:
— Да. Только не тебе, Малфой.
Он резко отпустил ее руку, гневно окинув взглядом. Последнее, что он слышал — ее удаляющиеся шаги вниз по лестнице.
* * *
Строптивая, взбалмошная, несносная… О чем он только думал? Опрометчиво было рассчитывать, что своенравная Грейнджер способна пойти на дипломатичный договор, который, к слову, был бы выгоден для обеих сторон. И вместо того, чтобы спокойно выслушать его предложение, она оскорбилась вознаграждением. Немыслимая женщина!
Тяжело вздохнув, Драко стоял у двери в Белую комнату, устало облокотившись о стену. Сжав кулаки и стиснув зубы от злости, он размышлял о том, что скажет этой истеричной девице, когда переступит порог ее спальни. Он чувствовал, будто безжалостно топтал собственную гордость, которая возмущенно выла, когда он решился вернуться и вновь попытаться уговорить ее выполнить небольшую просьбу. Мысль о том, что он должен был унижаться перед этой маггловкой, причиняла почти физическую боль, и, шумно выдохнув, он повернулся к двери.
Драко потянулся к дверной ручке и, замерев на мгновение, учтиво постучал в дверь. Усмехнувшись мысли, что правила этикета не позволяют ему врываться, он решил терпеливо дождаться приглашения войти в комнату, которого не последовало, и, наплевав на вежливость, Малфой нагло распахнул дверь, переступая порог Белой спальни.
Гермиона сидела за туалетным столиком на мягком бархатном пуфике, методично расчесывая редким гребнем длинные непослушные локоны. Взглянув в невозмутимое лицо Малфоя, которое отражалось в гладкой поверхности громоздкого зеркала, она холодно произнесла:
— Я не позволяла тебе войти.
— В отличие от тебя мне не требуется разрешения, чтобы войти в твою спальню, — напряженно произнес он и, медленно приблизившись к Гермионе, резко опустил обе руки ей на плечи и, наклонившись, взглянул в ее испуганное лицо, тихо прошептав: — Мне не требуется разрешения, даже чтобы войти в тебя.
Она, возмущенно шикнув, грубо смахнула его руки с плеч и, резко встав с пуфика, произнесла:
— Ты вернулся, потому как тебе показалось, что ты недостаточно оскорбил меня?
— Оскорбил? — удивленно переспросил Драко, удобно располагаясь на банкетке. — Я предложил тебе щедрое вознаграждение, но твоя горделивая натура сочла это оскорбительным.
— Ты привык, Малфой, что способен купить всех и вся. Даже людей.
— Я не пытался тебя купить, Грейнджер, — усмехаясь, произнес Драко. — Я лишь предложил тебе поработать на меня. А любой труд, как известно, должен быть оплачен.
— Красивое оправдание, — елейным голосом произнесла Гермиона. — Именно так ты убеждаешь людей прислуживать тебе?
— Ты невыносима! — закатив глаза, произнес он и, замечая ее недовольной вид, продолжил: — Возможно, я был немного груб.
— Немного? — удивилась Гермиона.
— Именно, — согласился Драко. — Не строй из себя обиженную невинную жертву.
Фыркнув, она покачала головой в возмущении и, повернувшись, открыла платяной шкаф, нервно просматривая скудные наряды.
— Я предлагаю начать разговор с начала, — произнес Драко, наблюдая, как она, мешкая, выбирает наряд к ужину.
— Зачем тебе представляться перед кем-то женатым? — спросила Гермиона. — Ведь это вызовет ряд вопросов, которые могут раскрыть нашу тайну.
— Исключено, — убедительно ответил он. — Я этого не допущу.
— И все же ты не ответил.
Драко вздохнул и внимательно посмотрел на Грейнджер, которая, скрестив руки на груди, терпеливо ждала ответа.
— Гости, о которых я упоминал, — братья Ларс и Ингер Фрейгейры, владельцы крупнейшей компании в Европе по поставке драконьих ингредиентов для редких зелий. К сожалению, после войны волшебная Англия ослабила свои позиции в Европе и ряде западных стран, и это привело к расторжению многих двусторонних договоров. На сегодняшний день зельевары, владельцы аптек, лекари, мастера волшебных палочек вынуждены заказывать ингредиенты в Индии, Тибете, Иране, где стоимость искусственно завышена. А договор с братьями Фрейгейр позволил бы значительно облегчить задачу с поставкой ценных ингредиентов для зелий. Увы, они отказывали мне в встрече и в обсуждении данного вопроса по смехотворным убеждениям: не заключать договора с волшебниками, не состоящими в браке. И именно поэтому я…
— ...ты предложил мне сыграть роль твоей жены, — закончила за него Гермиона, виновато покусывая нижнюю губу. Она и не предполагала, что Малфой может быть озабочен такими важными вопросами, и сейчас, когда он поведал ей все аспекты, то его предложение не казалось ей таким уж диким. Гермиона понимала, что он был вынужден просить именно ее, ведь кольцо его бабушки, подтверждавшее причастность к семейству Малфоев, было на ее безымянном пальце. Ну и конечно, она не осмелится проболтаться кому-либо о задуманной Малфоем авантюре.
— Но ведь ты обманным путем пытаешься заполучить согласие этих Фрейгейров на подписание договора, — строго произнесла Гермиона.
— Вовсе нет, — усмехаясь, ответил Драко. — Согласно закону, я женат.
Услышав его слова, Гермиона вздрогнула, понимая, что он был прав, и, мешкая, она спешно произнесла:
— Хорошо. Я помогу тебе.
— Правда? — удивленно спросил Драко. Это все? Вот так легко ему удалось убедить ее?
— Да, — подтвердила Гермиона. — Но только если ты выполнишь мою просьбу.
— Зависит от того, какого рода твоя просьба, — напряженно ответил он.
— Я хочу… хочу, чтобы ты позволил мне пользоваться библиотекой, — взволнованно произнесла Гермиона.
— Хорошо, — согласился он, удивляясь простоте ее просьбы. — Что-то еще?
— Да. Я хотела бы возвращаться в поместье позднее. Скажем… в два часа ночи.
— Нет, — покачав головой, произнес Драко. — В полночь!
— В час ночи, — торговалась Гермиона.
— В одиннадцать часов ночи, — усмехаясь, ответил он.
— Малфой! — возмутилась Гермиона. — Хорошо-хорошо, я согласна возвращаться в поместье в полночь.
— Увы, Грейнджер, я вынужден констатировать, что в тебе нет дипломатических способностей. Ты могла попросить у меня драгоценности, редкие фолианты и зелья, а выбрала библиотеку и лишний час, который ты проведешь за пределами поместья.
— Мне большего от тебя не нужно, Малфой, — улыбаясь, произнесла Гермиона, радуясь предстоящей возможности провести время в библиотеке среди редких книг, рукописей…
— Хорошо. Не опаздывай на ужин, — тихо произнес он, наблюдая за ее радостным видом, и, повернувшись, Малфой направился к выходу.
… свитков, фолиантов, собранных со всего волшебного мира и бережно сохраненных в известной библиотеке Малфоев. Неужели она действительно сможет войти в эту обитель знаний и дотронуться до истории уже сегодня? Она проведет там ночь, возможно, отпросится завтра с работы и даже…
— Воспользуешься библиотекой после того, как выполнишь свою часть сделки, — самодовольно произнес Драко, и замечая, как улыбка медленно тает на ее лице, вышел из спальни.
...Дьявол!
* * *
Гермиона отрешенно наблюдала за пламенем в камине, нещадно сжигающим свежие поленья, которые своим громким потрескиванием заглушали томный хрипловатый голос Роберта. Она, взглянув на него, невольно улыбнулась, краем уха слушая, как он делится с ней планами на праздничные дни, и, кивнув в ответ на очередное предложение, Гермиона отошла к панорамному окну. За толщей стекла яростно бушевал морозный ветер, срывая и переворачивая зонты торопливых прохожих. Она вздрогнула, почувствовав на своих плечах теплые ладони Роберта, и, улыбнувшись, осторожно повернула к нему голову.
— Ты выглядишь усталой, — тихо произнес он.
— Немного, — соврала Гермиона.
— Думаю, чашечка кофе тебя взбодрит, — предложил он и, замечая ее кивок, уточнил: — Черный и две ложечки сахара?
Тихо выдохнув, она внимательно посмотрела на него и, сухо улыбаясь, ответила:
— Кофе со сливками и без сахара.
Роберт осторожно прикоснулся губами к ее плечу и, повернувшись направился на кухню, тихо напевая придуманную на ходу мелодию.
Гермиона грустно смотрела, как он шагает по паркетному полу, сворачивая на кухню, и, прикусив нижнюю губу, она мысленно поругала себя, что вновь умолчала о его невнимательности. Забывчивость — его недостаток, но каждый раз Гермиона, умиляясь, прощала ему мелкие оплошности. Казалось бы, какой пустяк, что он забыл, какой кофе она предпочитает, но Гермиона знала, что Роберт не запомнит этого, даже если она повторит сотню раз. Именно поэтому она умалчивала, сдерживая растущую злость, когда понимала, что Роберт — ее жених, — не знает о ее привычках и предпочтениях, словно Гермиона была для него чужой. Он помнил каждого больного, которого когда-либо излечивал, но забывал, что у нее аллергия на красную рыбу, что она не терпит бульварные женские романы, которые он изредка дарит, что она предпочитает ужинать в тихой домашней обстановке, вместо тех шумных модных ресторанов, куда он водит ее по выходным и что она ненавидит розы.
Гермиона бросила взгляд на каминную полку, на которой в стеклянной вазе стояли алые розы, подаренные ей Робертом пару часов назад. Их тонкий томный аромат витал в воздухе, раздражая ее с каждой пройденной минутой все сильнее. В голове мелькнула шальная мысль схватить охапку шипованных роз и бросить их в горящее пламя камина. Образ алых цветов, охваченных жгучим пламенем, заставил Гермиону улыбнуться, но, встряхнув головой, она одёрнула себя за зловещую идею.
Устало потирая виски, она прикрыла глаза, пытаясь унять пульсирующую головную боль, и, резко сев в кресло, подбирая под себя ноги, Гермиона взяла в руки с журнального столика недочитанную книгу. Открыв ее на нужной странице, она попыталась сосредоточиться на чернильных строчках, но слова плыли перед глазами, и, выдохнув, она закрыла книгу, отложив ее в сторону. Кажется, Гермиона слишком устала, чтобы отвлечься на любимое занятие, ведь последние несколько дней она до изнеможения работала над переводом «Книги ужасов Ориндела» для придирчивого заказчика, Освальда Гарда.
После сумасбродной выходки Малфоя и ее не менее безумного поведения в его спальне она, усталая и обозленная, переместилась в Норвегию, где, встретившись с Роршахом, получила заветную книгу по некромантии. Вспоминая то мгновение, когда коллекционер неохотно протянул ей ветхую книгу и она в благоговении осторожно прикоснулась к корешку, сдерживая себя от жадного желания перевернуть твердую обложку и пролистать несколько страниц, Гермиона невольно улыбнулась. Ведь даже сейчас, проводя все свое свободное время с этой книгой, она испытывала то чувство восторга, которое ощутила, когда впервые взяла книгу в руки. Впрочем, радостное воспоминание омрачало странное поведение Роршаха, который при первом же знакомстве произвел на нее не лучшее впечатление. Он сухо поприветствовал ее и, проводив в личный кабинет, коротко изложил ее обязанности. Затем удостоверившись, что она поняла его верно, Роршах предложил подписать договор, который обязывал Гермиону сохранять книгу в целости, не использовать информацию, изложенную в древней рукописи, в личных целях и строго выполнять инструкции заказчика. После внимательного прочтения каждого пункта Гермиона подписала договор и спустя пару минут покинула особняк Роршаха, пребывая в дурном настроении от пройденной встречи. Совсем не вовремя в голове мелькнула мысль о словах, сказанных ее бывшим коллегой, Оливьером Дисом: Роршах принципиально не работает с женщинами. Так почему он выбрал именно ее?
Задумавшись, Гермиона вновь сдавила виски, стараясь унять ноющую боль, и, услышав приближающиеся шаги Роберта, подняла голову. Он, улыбаясь, подошел к ней, протягивая горячую чашку кофе, и, вернувшись в кресло, вновь заговорил о рождественских планах.
— Я бы хотела встретить Рождество у Гарри, — ответила Гермиона, когда Роберт осторожно намекнул, что, возможно, им стоит нарушить ежегодную традицию и отпраздновать в другом месте.
— Хорошо, если ты этого хочешь, — улыбаясь, произнес он.
Она знала, что Роберт согласится с любым ее решением, ведь чувство вины заставляло его потакать желаниям своей невесты, и Гермиона бессовестно этим пользовалась. Она не была уверена, что простила ему тот поцелуй с молоденькой студенткой, но, чувствуя искренность в его словах, Гермиона заставляла себя верить в невиновность Роберта.
«К тому же, я тоже перед ним виновата», — подумала Гермиона, стыдливо опустив глаза, вспоминая поцелуй с Адрианом.
— К слову, я совсем забыл… — начал Роберт.
«Не удивлена», — злобно подумала Гермиона.
— Я хотел, чтобы ты просмотрела эти бумаги, — продолжил он, протягивая ее картонную папку.
— Что это? — недоумевая, спросила Гермиона, рассматривая яркие брошюрки.
— Это план нашей свадьбы, — ответил он и, замечая удивленный взгляд Гермионы, уточнил. — Я нанял известного свадебного организатора — Шарлотту Патифор, и она предложила несколько вариантов для нашей свадьбы. Рассмотрев все нюансы, мы пришли к выводу, что вариант номер два подходит больше. Думаю, решение провести свадьбу в волшебном ресторане «Аудин» — идеальное и…
— Но это в Ирландии, Роберт! — возмущенно воскликнула Гермиона. — И, кажется, мы с тобой решили провести свадьбу в загородном доме твоих родителей.
— Да, но миссис Патифор права, утверждая, что свадебный шатер на заднем дворе — пережиток прошлого, — оправдываясь, произнес он.
— Но ты женишься на мне, а не на этой миссис Патифор, — вскрикнула Гермиона. — И почему ты сам решил взяться за организацию нашей свадьбы?
— Но ты ведь занята важным проектом, из-за которого мы перенесли дату нашей свадьбы, и я решил не обременять тебя и устроить все самому. Но, кажется, ты этому решению не рада, — грустно произнес он.
— Я понимаю, что тобою двигали благие намерения, но ты не понимаешь, Роберт, что для любой девушки организация собственной свадьбы — важное событие. А ты лишил меня этой возможности, даже не посоветовавшись со мной, — ответила Гермионы, шумно дыша от злости.
— Прости, я не подумал об этом, — виновато произнес он.
— Нет, ты не подумал обо мне, — констатировала Гермиона, возвращая Роберту папку с брошюрами, и, собрав необходимые книги, она направилась к камину.
— Я должна вернуться на работу, — произнесла она, опуская руку в котелок с Летучим порохом.
— Я все исправлю, — убедительно ответил он, когда Гермиона вошла в камин.
«Второй недостаток Роберта. Он все решает сам», — напомнила себе Гермиона, скрываясь в зеленом пламени.
* * *
Покинув спальню под внимательным взглядом Дейзи, Гермиона размышляла, что, возможно, совершила ошибку, согласившись подыграть Малфою в его театре абсурда. Но, отгоняя сомнения мыслью о заветной библиотеке, она прибавила шаг, направляясь на ужин с братьями Фрейгейр, которые представлялись ей злобными седыми старцами. Усмехнувшись собственным мыслям, Гермиона вспомнила повеления Малфоя относительно ее поведения на ужине. Покорность и молчаливость были главными составляющими идеальной жены чистокровного наследника, и, фыркнув, Гермиона посоветовала ему завести вместо супруги верную собачку, которая определенно будет обладать необходимыми для Малфоя достоинствами.
Медленно шагая по коридору, Гермиона аккуратно подбирала полы длинного платья и, остановившись у настенного зеркала, она, заламывая пальцы рук, осторожно подняла голову и посмотрела на свое отражение. Длинное темное платье с узкими рукавами выгодно подчеркивало ее хрупкую фигуру, и лишь небольшой треугольный вырез изящно оголял спину. Она улыбнулась, осматривая свой образ, который ей определенно нравился, несмотря на то, что это платье выбрал для нее Малфой и приказал Дейзи убедить Гермиону облачиться в него под любым предлогом. Смотря в большие глаза эльфийки, наполненные слезами, и слушая ее мольбы, Гермиона сдалась и неохотно натянула на себя это платье. Удивляясь, что Малфою удалось угадать с размером, Гермиона критично осмотрела свой образ, изумляясь сдержанности и изящности фасона, и, собрав волосы в легкую высокую прическу, она покинула спальню, стараясь не споткнуться о подол. И сейчас, вновь рассматривая себя в зеркале, Гермиона нервно закусила губу и, заправив за ухо непослушную прядь, спешно спустилась в трапезную.
— Одежда красит человека, — заметил Драко, когда Грейнджер вошла в комнату, смущенно опустив глаза. — Но не в твоем случае.
— Ты не можешь просто промолчать, верно? — шикнула она, опускаясь на стул.
— За молчание мне никто не платит, — заметил Драко. — Чего не скажешь о тебе.
— Ты мне не платишь, — напомнила Гермиона.
— Главное, что ты в это веришь, — произнес он, наполняя бокал вином. — Гости прибудут через несколько минут, и если ты выкинешь какой-либо фокус, я тебя уничтожу.
— О, Мерлин! Надеюсь, библиотека этого стоит, — выдохнув, произнесла она, расправляя салфетку.
Малфой усмехнулся и, замечая Ферна, стоящего в дверях, кивнул, когда дэльф оповестил о приходе гостей. В трапезную неспешно вошли двое взрослых мужчин в строгих костюмах и, замечая Малфоя, улыбаясь, пожали ему руки. Поприветствовав друг друга, они повернулись к Гермионе, которая осторожно поднялась со стула и неуверенно подошла к Малфою.
— Господа, — произнес он. — Прошу поприветствовать мою супругу Гермиону… Малфой.
— Пожалуй, будет уместно, если вы будете называть меня по имени, — осторожно заметила Гермиона, вздрогнув от странного сочетания своего имени и фамилии Малфоя.
— Вы очень милы, Гермиона, — произнес высокий голубоглазый мужчина с небольшой бородкой и густой шевелюрой. — Меня зовут Ларс Фрейгейр, а это, — он указал на длинноволосого мужчину со строгими чертами лица, — мой брат Ингер Фрейгейр.
Обменявшись любезностями, они вернулись за стол, и спустя пару минут в трапезной появился Ферн с подносом. Расставляя тарелки, Ферн поднял клош для блюд [4], демонстрируя гостям запеченную форель, и, замечая это, Гермиона разочарованно вздохнула, представляя, что ей вновь придется довольствоваться вином и сыром. Но, когда дэльф подал ей блюдо, то она с удивлением обнаружила, что вместо форели, на которую у нее аллергия, был сочный кусок мраморной говядины.
— Полагаю, ваше родовое поместье довольно древнее, Драко, — с легким акцентом произнес Ингер, с интересом рассматривая интерьер трапезной.
— Верно, — согласился Драко. — История Малфой-мэнора начинается в одиннадцатом веке, когда мой предок Арманд Малфой построил поместье. [5]
— Очевидно, вы цените традиции, — заметил Ларс Фрейгейр.
— Несомненно. Все члены семейства Малфоев глубоко ценят традиции, ровно как родственные и брачные узы, — уверенно произнес Драко и, усмехнувшись, взглянул на Гермиону.
— В этом наши семьи схожи, — произнес Ларс. — Признаться, ваше письмо, Драко, несколько нас озадачило, но куда больше меня и моего брата удивила новость о вашей женитьбе.
— Я счел уместным поделиться с вами этой новостью, но, к сожалению, не имею возможности заявить о своей женитьбе громогласно без благословения родителей, — убедительно произнес Драко.
— Какое трепетное отношение к семейным ценностям, — умиляясь, заметил Ларс. — Но, надеюсь, вы, Гермиона, не разочаровались, что свадьба прошла втайне от широкой публики.
— Я безмерно этому рада, — искренне ответила Гермиона и, замечая недопонимание на лицах братьев Фрейгейр и злобный взгляд Малфоя, оправдываясь, пояснила: — Я желала разделить этот радостный миг только со своим супругом. И рада, что он поддержал меня в этом вопросе.
— Завидная скромность, — восклицая, восхитился Ингер. — Моя супруга в былые времена пожелала провести пышную свадьбу, к которой готовилась больше полугода. Но теперь, Гермиона, я полагаю, вы стали опорой для своего супруга и хранительницей очага.
— Да, мне удается совмещать работу и обязанности хозяйки поместья, — улыбаясь, поддержала разговор Гермиона.
— Вы работаете? — удивился Ларс, и Гермиона, вздрогнув, заметила натянутую улыбку Малфоя, за которой, очевидно, скрывалась угроза.
— Любимое дело с трудом можно назвать работой, — оправдывалась Гермиона. — Но, тем не менее, я возглавляю исследовательскую группу, занимаясь переводами древних рукописей и фолиантов.
— Вы, верно, шутите? — удивился Ларс. — Вы и вправду занимаетесь исследованиями?
— Книги — страсть моей супруги, — ответил Малфой. — Еще в юном возрасте она интересовалась рунологией и криптографией.
— Удивительно, — воскликнул Ларс. — Гермиона, я полагаю, вы знакомы с работами рунолога Захария Тавински, чьим поклонником я являюсь. [6]
— Конечно, — подтвердила Гермиона. — Несколько лет назад мне попался редкий экземпляр его рукописи на санскрите с личными комментариями автора. Я потратила несколько месяцев на перевод.
— Неужели? Я вынужден вас просить ознакомить меня с переводом рукописи, — взволнованно произнес Ларс.
— Я буду только рада, мистер Фрейгейр, — улыбаясь, произнесла Гермиона.
— О, прошу, зовите меня Ларс, — ответил он и, обращаясь к Драко, продолжил: — Ваша супруга, Драко, удивительная женщина! Никогда прежде не встречал столь увлеченных наукой особ.
— Благодарю вас, — произнес Драко и многозначительно взглянул на Гермиону, намекая удалиться из трапезной.
Гермиона, извинившись, осторожно поднялась и покинула трапезную, позволяя Малфою обсудить с братьями Фрейгейр условия договора.
* * *
Луна серебряным диском светила на чистом небосклоне, озаряя перламутровым светом Зимний сад, покрытый пушистым снегом. Белоснежные снежинки, как мелкие осколки стекла, ярко поблескивали в мягком лунном свете, и поместье утопало в волшебстве тихой зимней ночи. Гермиона, сидя на широком подоконнике, беззаботно улыбалась, рассматривая зимний пейзаж из окна на кухне, и, облизнув ложку с мороженым, она вздрогнула, услышав приближающиеся шаги. Наспех потушив свечи, она спрыгнула с подоконника и спрятала ведерко с мороженым за спину, когда Малфой, переступив порог кухни, включил свет.
— Грейнджер? — удивленно воскликнул он, наблюдая, как она испуганно прячет глаза, стоя босиком на мраморном полу.
— А я тут… я... — замялась Гермиона, недоумевая, почему появление Малфоя застало ее врасплох.
— Что ты прячешь за спиной? — металлическим голосом спросил он.
— Ничего, — неубедительно ответила Гермиона.
— Грейнджер, я не потерплю воровства в своем собственном доме.
— Что? — воскликнула она. — Я не воровка.
Малфой, усмехнувшись, подозрительно сузил глаза и, сделав пару шагов, резко схватил ее за руку.
— Это всего лишь мороженое, — оправдывалась она.
— Мятное? — ухмыльнулся Драко, принюхавшись к содержимому ведерка.
— Да, именно, — прошипела она, обиженно выхватив мороженое из рук Малфоя. — Знаю, есть мороженое зимой — странно.
— Не так странно, как мятное мороженое, — парировал Драко. — И часто ты оккупируешь кухню по ночам?
— Лишь иногда, — пожимая плечами, ответила Гермиона. — А как насчет тебя?
— Много работы. Мне нужна двойная доза кофеина, — ответил он, открывая всевозможные навесные шкафчики.
— Ты ведь мог попросить Ферна, — произнесла Гермиона, лакомясь мороженым.
— Определенно, он уже спит, — заметил Драко, пересыпая молотый кофе в керамическую турку.
Промолчав, Гермиона мысленно удивилась, что Малфоя озаботило состояние его слуги, и, внимательно наблюдая, как он методично помешивает кофе в турке, спросила:
— Кстати, тебе удалось уговорить братьев Фрейгейров подписать договор? Я несколько часов в нетерпении просидела в гостиной, в надежде, что мне удастся узнать, как прошла ваша встреча. Но, кажется, вы проговорили до полуночи.
— О, так не терпелось воспользоваться библиотекой, что выждала несколько часов? — усмехнулся Драко.
— Вовсе нет, — запротестовала Гермиона. — Мне было любопытно, удалось ли тебе их убедить.
— Удалось, — скромно произнес он и, замечая ее восторженное выражение лица и радостное восклицание, задумался. Радуется чужому успеху? Воистину странная особа!
— Но, должен признать, что ты также внесла свою лепту и заслужила чашечку кубинского кофе, — произнес он, протягивая ей чашку с ароматным кофе.
— Отравлен? — подозрительно спросила Гермиона.
— Право же, Грейнджер, твои подозрения оскорбительны, — хмыкнул Малфой. — К тому же, я не намерен тебя убивать.
— Правда? — удивилась Гермиона, принимая чашку с кофе из рук Малфоя.
— Да. Спрятать труп не так просто, как может показаться, — ерничая, ответил он.
Гермиона, цокнув, закатила глаза и отпила глоток горячего кофе.
— Со сливками и без сахара? — удивилась Гермиона, чувствуя легкий сливочный вкус.
— Ты ведь пьешь именно такой, — недоумевая, ответил он.
— В-верно, — запиналась она. — Спасибо.
Допивая кофе в тишине, Гермиона, стараясь скрыть неловкость, с интересом рассматривала интерьер роскошной белоснежной кухни, и, взглянув на Малфоя, который наливал себе очередную чашку с ароматным напитком, она осторожно спросила:
— Малфой, ты ведь признаешь, что моя актерская игра помогла тебе провести должное впечатление на Фрейгейров?
— Что это, Грейнджер? — подозрительно уточнил Драко. — Прелюдия перед очередной просьбой?
— Да, — призналась Гермиона. — Через пару дней — Рождество. И я хотела бы тебя попросить позволить мне провести этот день с родными и друзьями. К тому же, тебя наверняка не будет в поместье.
— Неверное предположение, Грейнджер. У меня нет видимых причин покидать Малфой-мэнор, — признался Драко.
— И чем же ты будешь занят? — удивленно спросила Гермиона.
— Работой, — коротко ответил он, медленно направляясь к выходу.
— Но ведь это Рождество! — возмущалась Гермиона, заставляя Малфоя остановиться. — Волшебная ночь, наполненная добротой и любовью.
— Любовью? — рассмеялся Драко. — Что за глупости?
— Холодный эгоистичный богатей не верит в любовь. Какое клише! — усмехаясь, произнесла Гермиона.
— Любовь — лицемерное чувство, — произнес Драко, игнорируя замечания Грейнджер. — Люди любят своих партнеров за их достоинства, а недостатки, являющиеся частью человеческой натуры, предпочитают не замечать. Никто не скажет: «Я люблю свою жену, потому что она вредная истеричка и безответственная лентяйка».
— Человек, который никогда не любил, не поймет тех, кто влюблен, — улыбаясь, ответила Гермиона.
— Ценное замечание, — наигранно воскликнул Драко. — Непременно запишу его в ежедневник.
Усмехаясь, он поспешил к выходу и, остановившись у порога, не оборачиваясь, произнес:
— Я позволю тебе провести эту ночь за стенами поместья. Не могу отказать себе в удовольствии провести Рождество в блаженном одиночестве.
«Прозвучало грустно...» — заметила Гермиона, нахмурившись, когда силуэт Малфоя растворился в полумраке аванзала.
* * *
Весело напевая легкий мотив, Гермиона кружила по Белой спальне в предвкушении предстоящего празднования Рождества в доме у Поттеров, где соберутся самые близкие друзья. Этого
дня она ждала несколько недель, ведь сегодняшняя ночь должна была послужить наградой за месяцы ада, проведенные в угнетающем Малфой-мэноре. Аккуратно собрав яркие коробки с подарками в бисерную сумочку, Гермиона облачилась в шелковое красное платье, подаренное ей Эбби, и, окинув спальню взглядом, вошла в камин.
Переместившись в Гилленгем, в дом Роберта, Гермиона, отряхиваясь от каминной золы, аккуратно ступила на мягкий ворс ковра в гостиной и, оглядевшись, заметила Роберта в строгом синем костюме.
— Дорогая, ты как раз во время, — улыбаясь, произнес он, мягко ее целуя. — Прекрасно выглядишь!
— Спасибо, — смущаясь, произнесла Гермиона, заправляя за ухо волнистую прядь волос. — Нам стоит поспешить, Роберт. Я обещала Гарри не опаздывать.
— Не спеши, — взволнованно произнес он и, протягивая ей узкий конверт, добавил: — Я подготовил для тебя нечто необычное.
— Что это? — поинтересовалась Гермиона, обнаружив в конверте яркие пригласительные билеты.
— Приглашение на Венецианский рождественский бал, — восторженно воскликнул Роберт, выдержав паузу в надежде, что Гермиона расплывется в радостной улыбке.
— Подобный бал проходит раз в пятилетие, — пояснил Роберт, замечая смятение своей невесты. — Ты ведь мечтала побывать в Венеции.
— Вовсе нет, — расстроенно ответила Гермиона. — Я мечтала посетить Ватикан.
— В любом случае, нам удастся побывать на самом грандиозном празднике этого года, — радостно произнес Роберт.
— Да, это замечательно, — натянуто улыбнулась Гермиона. — И когда же состоится этот бал?
— Через четверть часа. Мы как раз успеваем, — ответил Роберт, взглянув на часы.
— Что? Мы должны отправиться на праздник к Гарри, — возмутилась Гермиона, чувствуя, как злость медленно закипает внутри.
— Не беспокойся, — успокаивал ее Роберт, легко обнимая. — Я его предупредил.
— Ты не предупредил меня! — вскрикнула Гермиона, закипая от мысли, что он вновь все решил самостоятельно.
Отвернувшись, она отошла к окну, заглушая в себе волну возмущения, которая комом застряла в горле, и, шумно выдохнув, открыла форточку, вдыхая свежий морозный воздух. Она так ждала этого дня, желая провести его в теплой уютной атмосфере среди друзей, а вместо этого ей предстоит улыбаться неизвестным людям, попивая жутко дорогое игристое вино. Конечно, она могла взбунтоваться, высказав Роберту все, что думала, но Гермиона понимала, что ее невнимательный жених пытался угодить ей, превращая домашнее празднование Рождества в сказочную ночь для Золушки.
— Хорошо, — с трудом согласилась она. — Отправимся в Венецию на этот бал.
— Если ты этого не хочешь, я…
— Я хочу, — солгала Гермиона, перебивая Роберта. — Нам... нам стоит поспешить.
Он кивнул и, грустно улыбнувшись, протянул ей старый ключ, который, очевидно, служил порталом в Венецию.
* * *
Мелодичная музыка легким эфиром окутала бальную залу во дворце Ка’Пезаро, [7] освещенную сотнями мерцающих огней в роскошной позолоченной люстре, которая отбрасывала радужные блики на стены и мраморный пол. Спокойная и непринужденная атмосфера царила на праздновании Рождества, позволяя присутствующим мило улыбаться, беседуя друг с другом, звенеть хрустальными бокалами, наполненными дорогим игристым вином, и легко вальсировать на паркетном настиле.
Гермиона, пригубив вино, огляделась, ища взглядом Роберта, которой, казалось, пару минут назад что-то весело обсуждал с Честером Листалем — профессором зельеварения в академии магии Шармбатон, — а сейчас она не замечала его среди наряженной толпы чиновников. Гермиона, грустно улыбнувшись, отвернулась и, поставив бокал на поднос мимо проходящего официанта, уверенным шагом направилась к своему начальнику Кристоферу, который также присутствовал на этом празднике безумия, и Гермиона, замечая его недовольный вид, подозревала, что он здесь очевидно не по собственной воле.
— Гермиона, — услышала она голос Роберта за спиной и, обернувшись, внимательно посмотрела в его улыбающиеся глаза. — Пойдем со мной, я хотел бы тебя познакомить…
С кем он хотел ее познакомить, она так и не услышала из-за излишне громкой игры оркестра, и, слепо следуя за Робертом, Гермиона с трудом пробиралась сквозь танцующую толпу. В следующее мгновение она была представлена индийским лекарям, зельеварам, французскому послу в забавном зеленом фраке, мадам Кастер, ее сыну Джерому и многим другим волшебниках, имена которых не запоминались Гермионе, ровно как и их лица. Чувствуя, что закричит от очередного вопроса о ее военных подвигах, Гермиона, извинившись, спешно направилась к открытому балкону. Сделав глубокий вдох, она устало опустилась на каменную скамью, радуясь заветной тишине и минутному одиночеству. Ее не покидало чувство, что Роберт привел ее сюда, чтобы наладить связи с именитыми волшебниками Европы, представляя героиню войны в качестве своей невесты. Гнусное чувство!
«Малфой, по крайней мере, не скрывал своих намерений использовать меня», — грустно улыбаясь, подумала она.
— Гермиона? — послышался голос Роберт. — Я всюду тебя искал.
Он медленно подошел и, стянув с себя мантию, заботливо накинул на дрожащие от холода плечи Гермионы.
— Ты ведь можешь простудиться, — мягко добавил он, крепко обнимая.
Она подняла голову, внимательно посмотрела в его глаза и, замечая его томный восторженный взгляд, вспомнила сказанные ей Малфоем слова.
— Роберт, ты любишь меня? — серьезно спросила она.
— Конечно, ты ведь знаешь, что люблю, — улыбаясь, ответил он.
— А за что? — не успокаивалась Гермиона.
— Что за странные вопросы, Гермиона, — рассмеялся он и, замечая ее серьезный взгляд, добавил: — Пожалуй, за то, что ты добрая, умная, заботливая и необычайно красивая.
— Но ведь несмотря на это, во мне есть и недостатки, — заметила она.
— Недостатки можно и исправить, — ответил Роберт, замечая, как улыбка медленно тает на ее лице.
— Я... я... Мне нужно в уборную, — мешкая, произнесла Гермиона и, вырвавшись из его объятий, она спешно направилась к выходу.
«Любовь — лицемерна», — набатом стучали в ее голове слова, когда Гермиона, не думая, бежала вниз по широкой лестнице и, растворяясь в зеленом пламени камина, сбежала из венецианского дворца.
Она, чувствуя давящую боль в груди, устало опустилась на пол в Белой спальне, куда необдуманно привели ее сказанные в непонятном порыве слова «Малфой-мэнор», и, захлёбываясь от злости, несмело поднялась. Она не знала, почему слова Роберта заставили ее сбежать и биться в истерике на холодном полу Малфой-мэнора, и лишь ощущала, как обида душит ее, сжимая горло узким кольцом. Ее охватило странное чувство, словно привычный мир, в котором она жила все это время, рушился, будто она не замечала очевидных вещей, а может, старалась не замечать. Но понимая, что ей следует вернуться и, извинившись перед Робертом, отправиться к Гарри, где в тихой уютной обстановке она заставит себя забыть о странных пугающих мыслях, что охватили ее сейчас, она направилась к камину.
«Я провожу Рождество в одиночестве», — вспомнились ей слова Малфоя, когда она вновь вошла в камин.
— Я об этом пожалею, — прошептала Гермиона, неуверенно направляясь в гостиную.
Как она и предполагала, Малфой был в гостиной, беззаботно сидя в кресле с бокалом виски.
— Грейнджер? — удивленно спросил он, замечая ее, стоящую в дверях. — Что ты здесь делаешь?
— Я не знаю, — искренне произнесла она, замечая на себе его внимательный взгляд.
— Через пару минут полночь, — прошептал он, взглянув на настенные часы. — Ты ведь понимаешь, что я не позволю тебе покинуть мэнор после полуночи?
— Да, — ответила Гермиона и, услышав бой часов, предвещавший полночь, грустно произнесла: — С Рождеством, Малфой!
__________________________
Примечания:
[1]. Эленна Арундел — единственная дочь Деметриуса и Иоланды Арундел, мать Блейза Забини и бывшая супруга Алонзо Забини. Эленна с детских лет отличалась дерзким характером и непокорностью, несмотря на то, что воспитывалась в строгости. Ее отец, Деметриус, был дружен с Сигнусом Блэком, и Эленна часто гостила в их доме, общаясь с самой радушной из трех сестер Блэков — Нарциссой.
Закончив школу, Эленна уехала в Италию и поступила в академию Чародейства, где и познакомилась со своим будущим мужем Алонзо. Спустя два года тесного общения Эленна вышла замуж и осталась жить в Сицилии. Однако после рождения сына, узнав об измене мужа, Эленна возвратилась в Англию. И только спустя десять лет она повторно вышла замуж за лорда Фелтона, но, увы, и этот брак закончился громким разводом.
[2]. Конечно, зима хозяйничала не только на территории Малфой-мэнора, но и во всем мире. Однако это — первая настоящая зима в садах поместья, и именно поэтому я выразилась подобным образом.
[3]. Сказанная Драко фраза было отсылкой к увиденной им сцене с поцелуем Адриана и Гермионы. И поэтому Гермиона, корившая себя за этот поступок, почувствовала себя задетой его словами.
[4]. Клош для блюд — металлическая крышка-колпак, используется для подачи горячих блюд.
[5]. Арманд Малфой — чистокровный волшебник родом из Франции. Прибыл в Британию во время завоевания Англии Норманским вторжением в тысяча шестьдесят шестом году. Он был первым Малфоем в Британии и основателем Поместья Малфоев в Уилтшире.
[6]. Захария Тавински — норвежский ученый— криптограф, преподававший рунологию в Высшей школе зельеваров. Он написал более полсотни книг по рунам и секретописи.
[7]. Ка’Пезаро — (итал. Ca' Pesaro) — дворец в Венеции в районе Санта-Кроче, на Гранд-канале.
Он живет с оглядкой на прошлое,
Каждый день привечая гостей:
Мертвецы, пустота и насилие
Ожидают кошмаром во сне...
Укажу я дорогу в хорошее,
Приручу я спесивых чертей,
Приложив над собою усилие,
Освещая дорогу во тьме...
Надежда Яркая
Поместье, окутанное дневным светом, утопало в блаженной тишине, и лишь монотонное тиканье настенных часов нарушало утренний покой. Тонкие солнечные нити, проникая сквозь толщу стекла, мягко освещали темный мраморный коридор. А приглушенные завывания морозного ветра, словно стоны раненного животного, слышались в дымоходе, заставляя Гермиону вздрагивать от пугающего гула. Поежившись, она взмахнула палочкой, разжигая сухие поленья в камине, и, покинув гостиную, вновь вернулась к запертой двери библиотеки, держа в руках стопку старых книг. Расположившись на полу, на мягком пледе, Гермиона перечитала записи в блокноте, дополняя их фразами из вычитанных книг, и, выдохнув, громко произнесла отпирающее заклинание. Услышав глухой щелчок в замочной скважине, она радостно воскликнула и резко дернула ручку все еще запертой дубовой двери, которая тихо поскрипывала, словно насмехаясь над ее бессилием.
Шумно выдохнув, она ударила рукой по шлифованной поверхности старого дерева и, прикрыв глаза, вновь перебрала в памяти все возможные заклинания, способные помочь ей открыть треклятую дверь, чтобы она могла прочесть древние фолианты и свитки, которые скрывал за неприступной стеной деревянный страж. Но, убедившись, что известные ей заклинания и чары не возымели должного эффекта, Гермиона, грустно взглянув на книги и потертые от времени свитки, ворохом разбросанные по полу, вновь открыла увесистый томик «Истории Малфоев», стараясь найти малейшую зацепку, которая помогла бы ей проникнуть в библиотеку. Но, увы, ничего, кроме хвалебных восхвалений и од чистокровности благородному семейству, перечисленных в хронологическом и алфавитном порядке, она не нашла.
— Чертов Малфой! — в отчаянии воскликнула Гермиона, недовольно хмурясь.
Она была вынуждена тратить свое драгоценное время на разгадывание головоломки, загаданной ей накануне Малфоем, когда тот, ехидно улыбаясь, поведал ей, что каждый представитель его семейства беспрепятственно может посещать библиотеку, лишь доказав свою причастность к древнему роду. И вот она с первыми лучами солнца стояла у библиотеки, шепча пароли, заклинания и проклятия в сторону Малфоя, который, по ее личному мнению, потешался над Гермионой, заставив ее поверить, что библиотека вовсе не защищена магией от постороннего проникновения. И с каждой неудачной комбинацией отпирающих чар это убеждение лишь крепчало, ровно как и ненависть к выходкам Малфоя.
«И как же мне доказать причастность к семейству Малфоев?» — злясь, думала Гермиона. «Притвориться высокомерным позером? Принести в жертву невинное животное? Или сплясать ритуальный танец, спеть гимн, выкрикивая...».
Резко замолчав, она в удивлении округлила глаза, понимая, что время, проведенное у порога библиотеки, бездарно потрачено, учитывая простоту и незамысловатость решения.
— Sanctimonia vincet semper[1], — воскликнула Гермиона и замерла в надежде услышать характерные щелчки.
Глухой стук в замочной скважине заставил ее радостно вскрикнуть, и, протянув руку к двери, она глубоко вдохнула в предвкушении увидеть сотни древних книг, сверху донизу расставленных в стеллажах. Осторожно открыв дубовую дверь, Гермиона заглянула в комнату, утопающую в глухой темноте. Аккуратно прощупывая ногой пол, она неуверенно вошла внутрь. Тихо произнеся заклинание, Гермиона прикрыла рукой глаза, защищаясь от яркого искусственного света, исходящего от ламп в позолоченных люстрах, и приглушенного — из окон с распахнутыми шторами.
— Невероятно! — изумленно воскликнула она, оглядываясь по сторонам.
Двухэтажная библиотека утопала в мягком ярком свете, который, поблескивая, отражался от белоснежной резной поверхности камина из каррарского мрамора[2] с висевшим над ним величественным портретом молодого мужчины с резкими чертами лица, в котором Гермиона узнала основателя мэнора, Арманда Малфоя.
Расписанный античными фресками потолок заставил Гермиону в удивлении раскрыть рот, и, запрокинув голову, она любовалась картинами, которые складывались в историю о лесных нимфах. Опустив глаза, она заметила резные фигуры фавнов, поддерживающие потолок, словно атланты, держащие небо на каменных руках.[3]
Книжные встроенные стеллажи, декорированные деревянными колоннами, тянулись стеной на первом этаже. Гермиона, подойдя к ближайшей полке, аккуратно дотронулась кончиками пальцев до корешка книги и, улыбаясь, обошла библиотеку, понимая, что рукописей и фолиантов было куда больше, чем ей представлялось. Осторожно поднимаясь по лестнице, ведущей на второй этаж, она заметила стеклянные стеллажи, в которых хранились ветхие свитки в инкрустированных камнями и минералами металлических тубусах.[4] Внимательно рассматривая их, Гермиона удивилась, заметив выгравированное на пластине название рукописи кельтского чернокнижника — «Писание Аригорна». Борясь с желанием раскрыть тубус и лично убедиться, что свиток вовсе не копия, которую она переводила в Национальной библиотеке в Швейцарии, а оригинальная рукопись, Гермиона закрыла стеллаж, понимая, что дотрагиваться до ветхого пергамента без перчаток весьма опрометчиво.
Библиотека была воистину хранилищем древних писаний и редких книг, изумляющим своим великолепием и размерами, и Гермиона, улыбаясь, оглядывалась по сторонам, убеждаясь в этом снова и снова. Спустившись вниз, она подошла к камину, у которого на высокой подставке лежала толстая книга в кожаной обложке с выбитыми позолоченными словами «Реестр рукописей и книг». Жадно пролистывая плотные страницы, Гермиона быстро вела пальцем по спискам и, остановившись у знакомого названия книги, прошептала:
— Не может быть! «Сказание о Гертруде»? Рукопись?
Как только она прочла название, чернильные строчки, светясь, окрасились алым цветом, и спустя мгновение книга, паря в воздухе, медленно подплыла к Гермионе. Она осторожно взяла ее в руки и, усевшись в бархатное кресло, аккуратно перевернула потертую от времени обложку, на которой в небольшой круглой раме была изображена светловолосая девушка — Гертруда.
Историю о девушке, покорившей время и разбивавшей сердца влиятельных лордов и герцогов магической Европы, Гермиона знала со школьных времен, и сейчас, держа в руках рукопись, написанную автором романа, она чувствовала, как в волнении учащенно бьется сердце. Решив отправить письмо Кристоферу, оповещая его о ее сегодняшнем отсутствии на работе, Гермиона, отложив книгу, направилась в Белую спальню, понимая, что, кажется, она забудет о сне в ближайшее время.
* * *
Вздрагивая от холода, Гермиона, босая, стояла у напольного зеркала, внимательно рассматривая свой строгий выдержанный образ. Темный брючный костюм придавал ей почти учительский вид, и, грустно улыбнувшись, она предпочла сменить серую блузу с атласным бантом на светлый топ. Решив, что выглядит соответствующе для утреннего посещения Министерства, она взглянула в окно, надеясь, что затянутое плотными тучами январское небо не предвещало снегопада или того хуже — ледяного дождя. Увидев солнце, бледным диском светящееся на горизонте, Гермиона выдохнула, радуясь возможности облачиться в легкое кашемировое пальто вместо неудобной развевающейся мантии.
Если верить письму Гарри, присланному Гермионе пару дней назад, ее сегодняшнее присутствие на открытом судебном процессе по делу Пия Толстоватого, скрывающегося все эти годы в Индии, было вовсе не обязательным, но желательным. И, решив, что своим отказом она поставит Гарри в неудобное положение перед коллегами, Гермиона, вновь отпросившись с работы, неохотно собиралась в Министерство.[5]
Почувствовав легкую дрожь от мысли, что там она, возможно, встретит Малфоя, который последние несколько недель, ссылаясь на занятость, отсутствовал в мэноре и появлялся лишь на ужинах, проходящих в полной тишине, Гермиона грустно вздохнула. И возможно, ее не заботило бы странное поведения Малфоя, если бы не ощущение, что он избегает разговоров с ней с той самой Рождественской ночи. Чувство, что она сделала что-то не так, беспокоило Гермиону все сильнее, когда Малфой холодно отвечал на вопросы во время ужина, стараясь не смотреть ей в глаза. И что же она сделала не так? Но быть может, он и вправду был озабочен проблемами, связанными с работой?
Тряхнув головой, избавляясь от назойливых мыслей, Гермиона решила не вникать в причины изменчивого поведения Малфоя, ведь она, наоборот, должна радоваться возможности проводить свободное время в библиотеке, не слушая его ехидные замечания и оскорбления. Куда больше ее должны заботить письма Роберта, в которых он просил встретиться с ним и обсудить случившееся на Рождественском балу в Венеции. Но каждый раз, смотря на чистый пергамент и держа в руках перо, Гермиона не могла найти в себе силы ответить ему. Она даже не могла ответить себе на вопрос, почему она сбежала, посчитав любовное признание Роберта лицемерным, и почему она не желала его видеть сейчас. Гермиона ощущала, что запуталась в своих чувствах, и боялась мысли, что, возможно, ей не стоит связывать свою жизнь с Робертом.
Казалось, ее привычный мир, к которому Гермиона могла прикоснуться кончиками пальцев, меняясь, рассыпался на сотни цветных осколков и вновь собирался в калейдоскоп событий, уследить за которым она, увы, не успевала. Туманный образ славного доброго Роберта словно обрел свои черты, и теперь она видела то, что прежде предпочитала не замечать.
Те самые недостатки, которые являются частью человеческой натуры, как уверял Малфой, стали причиной ее сомнений и колебаний. Ведь прежде ей было достаточно услышать признание Роберта, и недоверие исчезало, уступая место спокойствию, но теперь, кажется, все иначе. Она поняла, что не знала человека, которого любила. Думала, что знала, а может, думала, что любила?
Мерлин, все так сложно! И как же ей хотелось повернуть время вспять и вернуть свою прошлую жизнь, которую она оставила в Долине ветров, утопила в последнем глотке дьявольского коктейля в Вегасе и похоронила в холодных стенах мэнора.
Выдохнув, она грустно улыбнулась своему отражению и, накинув пальто на плечи, вошла в камин, исчезая в ярком зеленом пламени.
* * *
Уверенно шагая по мраморному полу в Атриуме, Гермиона тепло улыбалась знакомым и бывшим коллегам, стоявших у журчащего Золотого фонтана и бурно обсуждавших последние новости. Приближаясь к лифту, она услышала за спиной знакомый звонкий голос:
— Гермиона!
Она повернулась и, заметив Гарри, расплылась в радостной улыбке.
— Рада тебя видеть, Гарри.
— Я тоже рад, — искренне ответил он.
Заходя в пустующий лифт, Гермиона, взглянув на него, невольно улыбнулась, замечая, что строгая темная форма, отороченная серебряной нитью, придала его лицу некую серьезность и строгость, и неизменным оставался лишь его мягкий взгляд.
— Извини, что пришлось отвлечь тебя от работы, чтобы присутствовать на сегодняшнем судебном процессе, — улыбнувшись, произнес Гарри.
— Я рада помочь, — ответила Гермиона, отмахиваясь от назойливых самолетиков-записок.
— Как и всегда, — усмехнулся он. — Роберт приезжал в Годрикову впадину в Рождественскую ночь и искал тебя. Кажется, он упоминал, что ты внезапно исчезла с того бала, заставив его волноваться.
— Да, — неуверенно произнесла Гермиона, опешив от внезапной смены темы разговора. — Я… у меня возникли срочные дела.
— Прости, что лезу не в свое дело, Гермиона, — нахмурился Гарри. — Но ты ведь не веришь в его измену, верно?
— Что? — удивленно воскликнула она.
— Роберт рассказал об инциденте с той студенткой, и он переживает, что ты сомневаешься в его искренности.
— Причина вовсе не в этом, Гарри, — раздражённо ответила Гермиона. — Я занята работой и не успеваю уделять ему должного внимания.
Он удовлетворенно кивнул и, пытаясь разрядить обстановку, произнес:
— Как ты провела Новый год? Мы с Джинни ждали тебя.
— Я навещала родителей в Австралии, — мягко произнесла Гермиона. — Прости, что…
Гермиона замолчала, вздрогнув от громкого механического голоса, объявляющего об их прибытии на девятый уровень. Выходя из лифта, они уверенно прошли прямо по коридору и, свернув налево, спустились вниз по лестнице в подземелья Министерства, где в зале суда номер десять должно было проходить судебное разбирательство по делу Пия Толстоватого.
Полутемный зал, освещенный дрожащим пламенем настенных факелов, взбудоражил в сознании Гермионы неприятные воспоминания прошлого о, казалось бы, нескончаемом потоке судебных процессов над Пожирателями смерти. Вздрогнув, она последовала за Гарри, натянуто улыбаясь случайным знакомым, и, заняв место на ступенчатой скамье, амфитеатром окружающей зал суда, внимательно смотрела на разношерстную публику, пришедшую поглазеть на справедливый суд над приспешником Темного лорда.
— Собралось так много чиновников и министерских работников, — наклонившись к Гарри, прошептала Гермиона и, замечая входящих в зал суда членов Визенгамота в сливового цвета мантиях, добавила: — Неужели судебное разбирательство будет рассмотрено в полном составе членов Визенгамота?
— Нет, — прошептал в ответ Гарри. — В полдень назначено закрытое слушание по делу Элизабет Хэнкок, и чиновники, так же, как и члены Визенгамота, здесь в качестве слушателей.
— Верно, — произнесла Гермиона, вспоминая о подробностях громкого жестокого убийства. — Я и забыла, что суд состоится сегодня.
Историю Элизабет Хэнкок знала вся Англия, ведь «Ежедневный пророк» вот уже несколько недель не уставал печатать статьи о молодой убийце, матери двоих детей, которая отравила юного Юджина Найта — студента -маггла, проживавшего в Глазго. Узнав из маггловских газет о смерти Юджина и неизвестном яде, который был найден в крови судмедэкспертами, мракоборцы провели собственное расследование, в ходе которого удалось установить, что Элизабет Хэнкок хладнокровно отравила маггла без особых на то причин. На допросе она призналась в убийстве, указав, что «сделала это без сожаления», а причину поступка объяснила своей ненавистью к магглам.
— Надеюсь, ее накажут по всей строгости закона, — произнесла Гермиона, вздрагивая от злости, думая о поступке миссис Хэнкок. — Полагаю, что она…
— Гарри! — послышался знакомый голос за спиной, и, даже не оборачиваясь, Гермиона определенно знала, кому он принадлежит.
— Рон, рад тебя видеть, дружище, — радостно произнес Гарри, вставая, чтобы поприветствовать старого друга.
— Гермиона, — жеманно произнес Рон, усаживаясь рядом с Гарри и, слегка наклонив голову, посмотрел на нее.
— Рональд, — ответила она на сухое приветствие.
Окинув его быстрым взглядом, Гермиона заметила, что Рон очень изменился. Он выглядел усталым, скорее даже измученным, с мешками под светлыми глазами и небрежно растрепанными волосами. Легкая рыжая щетина, которая росла неравномерно, придавала ему довольно плачевный вид, не говоря уже о мятом сером костюме.
— Все-таки этого негодяя Пия поймали. Долго же он скрывался, — заметил Рон, обращаясь к Гарри. — Ну ничего, сегодня он получит по заслугам и отправится в Аз… А этот гаденыш что тут делает?
Сузив глаза, Гермиона недовольно посмотрела на Рона, который позволил себе такие вольности в зале суда, и, проследив за его взглядом, заметила светлую макушку Малфоя, сидевшего двумя рядами ниже и беззаботно беседовавшего с помощником министра, Фредериком Конелли. Выдохнув от внезапно участившегося пульса, Гермиона опустила глаза, недоумевая, почему вполне ожидаемая встреча с Малфоем произвела на нее такое действие. Возможно, это результат легкого волнения или ее собственного беспокойства относительно работы и Роберта. Верно, это лишь нервы.
— Драко здесь в качестве слушателя, как и многие главы отделов Министерства, — пояснил Гарри.
— Драко? — возмутился Рон. — О, так вы теперь друзья?
— Не утрируй. Наши школьные обиды остались в прошлом, — спокойно ответил Гарри, слегка улыбнувшись.
— Ага, и вы теперь выпиваете вместе каждую пятницу и отправляете друг другу поздравительные открытки на Рождество, — фыркнув, ехидно произнес Рон. — По мне, так сегодня нужно судить двух Пожирателей — Пия Толстоватого и Малфоя.
— Занятная позиция! — возмутилась Гермиона. — Если ты столь однозначен в этом вопросе, то не стоило выступать в его защиту восемь лет назад.
— Да что ты…
— Прекратите, — прошипел Гарри и, взглянув на Рона, спокойно произнес. — Гермиона права, Рон. Поверь, он искупил свои грехи перед Министерством и обществом. К тому же сегодняшнее разбирательство состоялось исключительно благодаря находчивости и дипломатическим способностям Малфоя.
— Что ты имеешь в виду? — удивленно воскликнула Гермиона.
Вздохнув, Гарри внимательно посмотрел на друзей, понимая, что избежать лишних вопросов не удастся, и, наклонившись, произнес:
— Выступив с докладом на собрании глав отделов больше месяца назад, Малфой убедил министра позволить ему провести мирные переговоры с главой независимой нелегальной группировки «Бихерион» [6] Ману Сингхом, который скрывал Пия Толстоватого все эти годы. Известно, что магическая законодательная система в Индии разительно отличается от европейской. Подобные группировки имеют особую власть в стране, и индийское Министерство, увы, не в силах повлиять на них. Пий Толстоватый знал об этом и верно рассчитал, что, заплатив определённую сумму Сингху, скроется от справедливого суда. За последние несколько недель Малфою удалось убедить Ману Сингха выдать Пия Толстоватого мракоборцам и судить его в Британии.
— Тоже мне герой, — фыркнув, прошептал Рон, недовольно таращась на макушку Малфоя.
«Так вот чем он был занят», — подумала Гермиона, удивляясь и, возможно, лишь немного восхищаясь поступком Малфоя. Ведь теперь, казалось, что все недостающие кусочки мозаики собраны, и ее предположение о собственной вине перед ним было лишь пустой теорией.
Глупо улыбаясь собственным мыслям, Гермиона, одернув себя, сосредоточила внимание на начавшемся судебном процессе.
* * *
После долгого и нудного разбирательства и неподвижного сидения на деревянной скамье Гермиона спешно попрощалась с Гарри и, пообещав ему навестить Джинни и малыша Джеймса в ближайшие выходные, покинула мрачный зал суда. Она уже подходила к Атриуму, когда услышала, что ее окликнули, и, развернувшись, она увидела приближающегося Рона.
— Нам нужно поговорить, — сурово пробубнил он.
— Ты неверно расставил приоритеты, Рональд. Тебе нужно поговорить, а я слишком занята, чтобы тратить свое время на пустые разговоры, — ответила Гермиона, резко отвернувшись.
— Нет! — воскликнул он. — Мы поговорим сейчас.
Рон грубо схватил ее за руку, повернув, повел прямо по коридору и остановился в темном слабо освещенном проходе.
— Что ты себе позволяешь? — возмутилась Гермиона, разминая ноющую руку и, оглядевшись, подумала, что безлюдный темный коридор — худшее место для разговора с обозленным мужчиной.
— Я хотел поговорить с тобою раньше, но ты словно намеренно избегала меня, — начал он. — Я знаю, что это твоих рук дело.
— Обвинение, — констатировала Гермиона. — Вот бы знать, в чем я виновата?
— Статья в газете, — выкрикнул Рон. —Узнав о том, что я намерен жениться на Каре, ты решила отомстить мне за прошлое, уничтожив мою репутацию. Что ж, ты добилась своего!
— У тебя паранойя, Рон, — произнесла Гермиона, удивляясь глупым надуманным аргументам. — Ты действительно считаешь, что я стала бы унижаться перед обществом, выставляя подробности своей личной жизни, только ради того, чтобы отомстить тебе за измену с этой Карой?
— Унижаться? — фыркнул Рон. — Не смеши меня! Вся магическая Англия жалеет несчастную героиню войны, а меня втаптывает в грязь. Да, я виноват перед тобой, но считал, что мы все решили.
— Ты можешь и дальше продолжать идти на поводу у своей больной фантазии, воображая, что мне есть до тебя дело. Оправдываться я перед тобой не стану, — уверенно произнесла Гермиона, заглушая в себе обиду, что человек, которого она некогда называла другом, а после — женихом, способен заподозрить ее в таком низком поступке.
Не желая больше выслушивать оскорбления, она резко повернулась, вновь направляясь в Атриум.
— История повторяется, да, Гермиона? — ухмыляясь, произнес он и, увидев, что она неуверенно остановилась, продолжил: — Слышал, как твой женишок поведал Гарри об измене с какой-то студенткой. Тебе следовало бы перестать строить из себя невинную жертву и задуматься: может, все дело в тебе?
— Как ты смеешь говорить мне подобное? — оборачиваясь, воскликнула Гермиона, чувствуя, как злость подкатывает к горлу от сказанных Роном слов.
— Наверняка он устал от твоих нудных нравоучений, — продолжил он, медленно приближаясь к Гермионе. — И нашел себе более удобную пассию. Обиженная и неудовлетворенная, ты решила, что именно я — причина твоих любовных неудач…
Продолжая говорить, Рон гадко улыбался, словно наслаждался каждым сказанным им словом, которые причиняли Гермионе почти физическую боль. Онемев, она молча выслушивала эти оскорбления, чувствуя, что дрожащий от едва сдерживаемых слез голос выдаст ее слабость и бессилие.
— Браво, Уизли, — она вздрогнула от надменного голоса Драко, широко открыв глаза. Нет, только не он и только не сейчас. Такого позора она определенно не вынесет. — Превосходная демонстрация отсутствия мужского достоинства.
Что? Она не ослышалась?
— Ты-то что тут делаешь? — гаркнул Рон, машинально сжав кулаки.
— Я здесь работаю, Уизли. А вот твое присутствие вызывает у меня ряд вопросов. Впрочем, можешь не отвечать, ведь судя по твоему плачевному виду и всплескам тестостерона, ты здесь… деградируешь?
Резко выхватив из заднего кармана палочку, Рон в пару шагов преодолел расстояние между ним и Малфоем и, ткнув в него палочкой, сердито прошипел:
— Не лезь не в свое дело, Малфой! Иначе я…
— Иначе ты — что? Затыкаешь меня палочкой? — усмехнулся Малфой.
Рвано дыша, Рон взмахнул палочкой, но прежде, чем он произнес заклинание, Гермиона остановила его:
— Он — глава отдела, Рон! Нападение на него в стенах Министерства будет расценено как покушение на убийство.
— О, Грейнджер, ты испортила все веселье, — нарочито расстроенно произнес Драко.
Задумавшись, Рон медленно опустил палочку, наблюдая, как Малфой смахивает с плеч невидимую пыль, и неспешно приблизился к нему.
— Влияние — тонкое искусство. Необходимо обладать высоким интеллектом, чтобы научиться искусно пользоваться им, — усмехаясь, пояснил Драко, брезгливо отстраняясь от Уизли.
— Что ты сказал? — прошипел Рон, сильнее сжав палочку в руке.
— Я сказал: интеллект, — растягивая слова, повторил Драко. — Советую посмотреть значение в толковом словаре сразу после слова «идиот».
Шагнув назад, Рон, громко фыркнув и убрав палочку, спешно направился к выходу.
— Я с тобой еще разберусь, — ткнув пальцем в Малфоя, произнес Рон и, повернувшись к Гермионе, добавил: — И с тобой тоже.
— Ты не должен был вмешиваться, — выдохнув, произнесла Гермиона, когда Рон скрылся за углом.
— Не воображай, Грейнджер, что я сделал это ради тебя, — ответил он. — Не смог устоять перед искушением довести Уизли до крайней степени исступления.
— Ты можешь третировать меня и измываться надо мной, но не смей лезть в мою личную жизнь, — злобно произнесла Гермиона, чувствуя, что вымещает свою злость на Малфое вместо вполне уместных слов благодарности.
— Я притворюсь, что услышал лишь слова благодарности, — спокойно произнес Драко и, повернувшись, скрылся за углом темного коридора.
* * *
За окном виднелось мрачное пепельно-серое небо с низкими тучами, лениво плывущими на восток. Заходящее солнце, скрываясь за плотным дождливым полотном, бледным диском меркло в поблекших красках Лондона.
Сегодняшний искусственный пейзаж, видневшийся за толщей стекла, был точной копией настоящего, и Драко, грустно вздохнув, отвернулся от окна, погода за которым навевала лишь тоску. Взглянув на аккуратную стопку накопившихся документов и писем, помеченных пометкой «срочно», он неохотно вернулся в кресло и, макнув перо в чернила, принялся подписывать десятки важных бумаг.
Состоявшийся несколько дней назад суд над Пием Толстоватым освободил его от частых поездок в Индию и поздних совещаний в Министерстве, но прибавил нудной бумажной работы в его собственном отделе. Впрочем, подобные мелочи волновали Драко в последнюю очередь, ведь тщательно спланированное дело его бравой команды дипломатов, которое занимало все его свободное время последние несколько недель, увенчалось успехом. И теперь он мог вздохнуть свободно, вновь погрузившись в беззаботное веселье в компании друзей, хорошего алкоголя и необременённых высокой моралью девиц. Славные ожидаются выходные!
Задумавшись, он не заметил стоявшего в дверях Гордона, и лишь его невнятное бормотание и неуверенное переминание с ноги на ногу дали Драко понять, что пришел его личный помощник.
— Извините, мистер Малфой, что отвлекаю вас от важных дел, ведь вы определенно занятой человек и…
— Меньше лести, больше информативности, Гордон, — прервал его Драко.
— Да-да, конечно, — опешив, продолжил Гордон. — Я лишь хотел напомнить, что собрание работников отдела начнется через пару минут, и все ждут вас в общем зале.
Нет, собрание! Опять? Кто придумал собирать кретинов в одном помещении и выслушивать нудные отчеты и доклады в течение часа?
— Мое присутствие там обязательно? — спросил Драко, грустно ухмыляясь.
— Боюсь, что да, сэр, — прошептал Гордон.
— Возможно, на сегодня у меня запланировано более важное дело, чем выслушивание бурчание Джорджа Гилберта? — с надеждой в голосе уточнил Драко.
Опустив глаза, Гордон принялся судорожно проверять записи в распланированном ежедневнике, и, подняв голову, он виновато взглянул на Драко.
— Собрание — последнее дело на сегодня, мистер Малфой.
— И почему я все еще тебя не уволил? — недовольно произнес Драко, вставая из-за стола и накидывая пиджак на плечи.
— Мистер Малфой, — дрожащим голосом произнес Гордон, когда Драко перешагнул через порог, покидая кабинет. — Мне было велено лично передать вам это письмо.
Драко, повернувшись, заметил в руках Гордона белоснежный узкий конверт с единственной надписью «Драко Малфою», написанной тонким почерком.
— Она вновь отправила письмо в секретариат? — безразличным тоном произнес Драко и, замечая кивок Гордона, неохотно принял письмо из его рук. — Можешь идти, я появлюсь на собрании через пару минут.
Как он и предполагал, письмо оказалось от матери, в котором она в довольно убедительной форме просила его присутствовать на званом ужине в их семейном имении на Сицилии. Подобные письма приходили и прежде, но он без сожаления отправлял их в камин, понимая, что за невинным ужином скрывается очередная попытка познакомить его с благородной девицей, жадно желающей сменить девичью фамилию на его собственную.
Устало вздохнув, он счел, что игнорировать третье письмо с приглашением неуместно, и, коротко ответив согласием, задумался о нескольких днях ада, которые он будет вынужден провести в окружение разодетых девиц, грустного, неразговорчивого отца и без устали болтающей о женитьбе матери. Надеясь, что крестная разбавит скуку своим появлением, Драко подумал, что ему, возможно, придется оставить мэнор на несколько дней и… Грейнджер!
Он почти забыл об ее отравляющем присутствии в каменных стенах поместья, ведь, занятый работой эти несколько недель, Драко появлялся в Малфой-мэноре поздней ночью и покидал его на рассвете. А минуты, проведенные без ее недовольного шипения и резких высказываний за ужином, и вовсе пробудили в нем забытое ощущение благородного одиночества. Однако довольствоваться спокойствием ему пришлось недолго, ведь Грейнджер напомнила о себе пару дней назад, когда Драко, выходя из зала суда, заметил тенью следовавшего за ней Уизли. Пригрозив, он уволок ее в безлюдный коридор Атриума, и Драко, поддавшись жгучему любопытству, скрылся в тени, бессовестно подслушивая их разговор.
Корил ли он себя за то, что необдуманно последовал за этой парочкой? Да, не единожды. Но если бы Драко не заметил во взгляде Уизли нескрываемую ярость, он бы не позволил себе вмешиваться. Он знал наверняка, что этот рыжий болван не способен на праздную беседу, и разговор мог бы закончиться плачевно для Грейнджер.
Какого черта его вообще это заботит? Ему следовало заглушить в себе жгучее чувство любопытства и пройти мимо. Однако он оправдывал свой опрометчивый поступок злостью на Грейнджер, которая, онемев, слушала Уизли, дрожа от едва сдерживаемых слез. Драко раздражало, что она, проявив слабость, молча переносила оскорбления, словно соглашаясь с каждым словом. Но еще больше Драко злило, что горделивая и строптивая Грейнджер, которая всегда пыталась противостоять ему, высказаться и ответить на его колкости, молча глотала слова, смешанные со слезами обиды. Неужели неотесанный Уизли оказался тем, перед кем она терялась, словно глупая девчонка? Это было почти личным оскорблением, и в попытке защитить задетое достоинство, Драко вышел из тени, раздражая Уизли эффектным появлением.
Да, именно, он счел себя задетым ее бездействием и защищал свое оскорбленное эго. Не более…
Драко старался ограничить свое общение с ней после того, как она, расстроенная и заплаканная, заявилась в мэнор той самой рождественской ночью. Очевидно, что она была взволнована случившимся, и Драко показалось странным, что единственное место, куда она могла сбежать, — мэнор, а единственный человек, которого она желала видеть, это он.
До самого рассвета он занимал себя мыслями о поступке Грейнджер, который не вписывался в рамки логики и здравого смысла. Он определенно не понимал подобного поведения, и это заставляло Драко держаться на расстоянии от нее, так что он заявлялся в поместье на рассвете, а порой и вовсе проводил ночи в своих апартаментах на Корвус стрит.
Довольно! Мысли об этой взбалмошной девице более не должны его занимать, ведь в конечном счете она права, и им, пожалуй, стоит провести оставшиеся месяцы в мирном спокойствии.
Грустно улыбаясь, Драко вышел из собственного кабинета, и, повернув, вошел в общий зал, где его ждали десятки работников отдела международного магического сотрудничества. Усаживаясь на привычное место во главе длинного узкого стола, Драко жестом указал Гордону начинать очередное нудное собрание.
— Что ж, на повестке дня — условия дополнительного соглашения с компанией «Фрейгейр Брос», которое нам удалось получить от…
Наклонив голову, Драко безучастно слушал бурчание мистера Гилберта, голос которого, как белый шум, вводил его в едва уловимое состояние транса.
«О, так часовое лизоблюдство с братьями Фрейгейр — ваша заслуга», — усмехаясь, подумал он.
Ему пришлось наступить на горло собственной гордыне, чтобы убедить Грейнджер сыграть роль примерной супруги. А эта дамочка закатила скандал в своих лучших традициях и разыграла пьесу в духе: «Я особа с тонкой душевной организацией и не беру за свои услуги наложенным платежом, подавайте мне библиотеку».
К слову, а удалось ли ей попасть в библиотеку Малфоев? Наверняка она перерыла кучу книг и документов, чтобы найти подходящий код-ключ к двери. А возможно, отчаявшись, воспользовалась парочкой добротных отпирающих заклинаний, чтобы попасть в хранилище древних рукописей и фолиантов. Представляя, как Грейнджер, насупившись, вопит от злости, стуча кулаками в дверь, Драко невольно улыбнулся и, замечая недоумение на лицах коллег, сменил выражение лица на более серьезное.
Взглянув на настенные часы, Драко мысленно выругался, осознавая, что с начала собрания прошло ровно семь минут. Мерлин, за что? Стрелки на часах словно намеренно двигались лениво, неспешно, раздражая Драко своим монотонным тиканьем и показывая лишь четверть восьмого.
— Ужин! — неожиданно воскликнул Драко, привлекая внимание присутствующих.
— Вы голодны, мистер Малфой? — ухмыляясь, спросил Джордж Гилберт, чем вызвал сдавленные смешки у своих коллег.
— Именно, — улыбаясь, ответил Драко и, подходя к двери, добавил: — Совсем как вы, Джордж, когда пожираете взглядом прелести своей помощницы.
* * *
Осторожно выходя из камина в гостиной мэнора, Драко аккуратно смахнул золу с пиджака и спешно направился к выходу. Спустившись по лестнице, он подошел к дверям, ведущим в трапезную, и, распахнув их, произнес:
— Приношу свои извинения за …
Замечая пустующий накрытый обеденный стол, Драко, негромко зарычав, гаркнул:
— Ферн!
Дэльф, появившись за его спиной, склонил голову, поприветствовав хозяина, и, не дожидаясь вопросов, спокойно произнес:
— Мисс Гермиона не спускалась к ужину, хозяин. Простите, но она не была замечена ни в Белой спальне, ни в гостиной, ни даже в Зимнем саду. Полагаю, мисс Гермиона не голодна.
— Этот червь пожирает книги в моей библиотеке. Конечно, она не голодна, — усмехаясь, заметил Драко и, повернувшись к двери, направился в библиотеку.
Тихо прошептав пароль, Драко распахнул дверь, медленно входя в освещенную искусственными огнями библиотеку. Грейнджер, как и предполагал Драко, сидела в бархатном кресле у камина, держа в руках книги и жадно вчитываясь в каждую написанную строчку. Она была так увлечена, что не заметила его появления, и, быстро шевеля губами, аккуратно перелистнула ветхую страницу.
— Грейнджер! — воскликнул Драко, намеренно близко наклонившись к ней, и, замечая, как она испуганно вздрогнула, довольно улыбнулся.
— Малфой? — удивлённо произнесла она. — Что-то произошло?
— Отнюдь, — спокойно произнес Драко, удобно усаживаясь в соседнее кресло. — Я здесь, чтобы лично убедиться в твоей некомпетентности и неуважении к традициям моей семьи.
— Мерлин, что я сделала на этот раз? — усмехаясь, произнесла Грейнджер, закатывая глаза.
— Позволь спросить тебя, который сейчас час?
— Что? Половина восьмого? — удивленно произнесла она, взглянув на наручные часы, и, виновато посмотрев на Драко, добавила: — Извини, кажется, я немного увлеклась.
— Занятно, что же тебя отвлекло? — усмехнулся Драко и, выхватив книгу из рук Гермионы, медленно прочел: — "Сказания о Гертруде". Пожалуй, я должен благодарить автора за то, что он совершил невозможное: заставил тебя молчать, а меня — наслаждаться тишиной.
— Я бы могла и вовсе избавить тебя от мучений и уйти из мэнора, — улыбаясь, заметила Гермиона.
— Я не доставлю тебе подобного удовольствия.
— Конечно же, нет, ведь доставлять удовольствие — не твой конек, — ехидно произнесла она, замечая, как он изменился в лице.
— Верно, мой конек — его получать, — спокойно ответил Драко, возвращая ей книгу.
Гермиона, прикоснувшись к потертой поверхности старой обложки, внимательно посмотрела на Малфоя, в глазах которого она не заметила былой злости, лишь легкое любопытство. Так странно: она не говорила с ним с Рождества, не считая того неприятного случая в Министерстве, и лишь сейчас поняла, что все же ей не хватало его злорадного ехидства и насмешливых колкостей. Так странно…
— Почему из всех книг и рукописей в моей библиотеке ты выбрала роман старого маразматика? — неожиданно спросил Драко, отвлекая Гермиону от мысли.
— Сказания о Гертруде — одна из моих любимых книг, — искренне ответила она, недовольно нахмурившись, когда услышала, что Малфой назвал Уилриха Стагга маразматиком. — Это удивительная история о девушке, путешествующей во времени и страстно желающей познать вкус жизни и смысл человеческих чувств и эмоций. Я прочла сокращенный вариант «Сказаний» еще в школе, а после переводила копию этой книги, но я никогда бы не могла подумать, что рукопись самого автора с его личными комментариями находится в библиотеке Малфой-мэнора. И когда я увидела знакомое название в реестре, то почувствовала, что… Прости, кажется, я вновь увлеклась.
Она замолчала, прикусывая нижнюю губу и мысленно ругая себя за излишнюю откровенность перед Малфоем.
— Когда я был в Петре, — произнес он, замечая ее смущение, — то слышал историю в бедуинском лагере, о девушке Хании, которая помнила прошлое семи поколений и видела будущее, но не замечала самое простое из времен — настоящее. Кто знает, возможно, история Гертруды основана на реальных событиях?
— Верно, — согласилась Гермиона. — Путешественник Дункан Эгнас утверждал, что Гертруда — вовсе не выдуманный персонаж, а реально существовавшая девушка. И он нередко находил подтверждения этому, странствуя по разным странам. А историк Рудолф Ринч упоминал в своей книге, что… Подожди-ка, ты сказал, что был в Петре? Но Иордания — закрытая страна для магов, и необходимо получить специальное разрешение в Министерстве… — продолжила тараторить Гермиона, удивленно глядя на Малфоя. — Неужели ты искал….
— Ужин, — напомнил Драко, нагло перебивая Грейнджер. — Я жутко голоден.
— Так ты искал в Петре город целителей? — не унималась Гермиона.[7]
— Не понимаю, о чем ты, Грейнджер, — наигранно недоумевал Драко.
— Хорошо-хорошо, идем в трапезную, — нехотя согласилась она.
Драко усмехнулся и, встав с кресла, уверенно направился к двери и, вдруг резко остановившись, произнес:
— Может, поужинаем в библиотеке?
— Что за дикость? — рассмеялась Гермиона и, замечая серьезное выражение лица Малфоя, добавила: — Ты это серьезно?
— В детстве я все свободное время проводил в библиотеке и имел дурную привычку есть овсяное печенье над книгами. Как-то раз отец запер меня в совятнике на целую ночь только лишь за то, что я накрошил на ветхий манускрипт. В ту ночь я пообещал себе ужинать в библиотеке, как только стану полноправным владельцем мэнора, — спокойно пояснил Драко, удивляя Гермиону излишней искренностью.
— Бунтующий Драко Малфой, — улыбаясь, произнесла она, огляделась по сторонам, убеждаясь, что в библиотеке они одни, и тревожным шепотом добавила: — А это вообще законно? Нас ведь не осудят?
— Я ведь могу сменить код-ключ, Грейнджер, — не впечатлился наигранной иронией Драко.
— Ужинаем в библиотеке! — радостно заявила Гермиона. — Отличная идея.
Драко усмехнулся и, позвав Ферна, приказал ему накрыть обеденный стол у камина в библиотеке.
Через несколько минут его просьба была выполнена, и, чувствуя легкое внутреннее удовлетворение, Драко неспешно принялся за горячее блюдо.
Лениво наблюдая, как Грейнджер бросает косые взгляды на недочитанную книгу, отвлекаясь от ужина, Драко усмехнулся. Намеренно испытывая ее терпение, он тщательно пережевывал каждый кусочек, растягивая положенное для ужина время.
— Малфой, могу я…
— Нет, — перебил ее Драко, улыбаясь.
Она разочарованно фыркнула и, скрестив руки на груди, откинулась на спинку стула и, не отрывая взгляд от Драко, внимательно наблюдала за каждым его движением. Спустя пару минут он решил не терзать ее и, аккуратно отложив приборы в сторону, поднялся со стула, решив покинуть библиотеку и подняться в гостиную, где выпитый бокал охлажденного виски смоет этот сложный день.
Подходя к двери, Драко услышал за спиной радостное копошение и, повернувшись, увидел, как Грейнджер, подобрав под себя ноги, удобно расположилась в кресле, все так же жадно вчитываясь в рукопись.
Это необъяснимая и непонятная для Драко страсть к книгам, определенно ставшая частью ее жизни, была чужда его пропитанному лицемерием и цинизмом миру. Наблюдая, как она бережно перелистывает страницы, почти неосязаемо дотрагиваясь до ветхого пергамента и улыбаясь прочитанным словам, выписывает цитаты в блокнот, он мысленно пристыдил себя за то, что не счел необходимым перечесть «Сказания Гертруды».
Он отдал за рукопись целое состояние на закрытом аукционе в Германии, отбивая лот у нахального дотошного Герха Штрауда, и, несказанно радуясь покупке, вернулся в Англию, где, вписав название книги в реестр и поставив на ней гербовую печать, отложил трофей в стеклянный стеллаж. Вот она, его страсть — обладать. Он -собиратель, цель которого хранить понравившиеся вещи, артефакты, женщин, совершенно не думая о том, что он будет делать со своей коллекцией дальше. Его привлекает охота, тонкая продуманная стратегия, а трофеи лишь издержки его неудержимого азарта и влечения. А сейчас, наблюдая, как Грейнджер восторженно читала книгу, аккуратно держа ее в руках, он понял, что книги не должны пылиться на полке, радуя своим видом, они достойны быть прочитанными, должны раскрыть свою историю читателю.
— Ты можешь забрать эту книгу, — неожиданно произнес Драко, не сомневаясь в своем решении.
— Что? — воскликнула Гермиона, открывая в удивлении рот. — Ты хочешь сказать, что я могу забрать рукопись насовсем?
— Именно, — усмехнулся Драко. — Я отдаю ее тебе в бессрочное пользование.
— Но эта же рукопись самого автора, Малфой! Она бесценна, — недоумевая, произнесла она.
«Не совсем», — подумал Драко. «Двадцать семь тысяч золотом».
— Она была подарена мне не самым приятным для меня человеком, — соврал он. — Мое предложение действует несколько секунд, и если ты…
— Я согласна, — резко воскликнула она, широко улыбаясь и в смущении прикрывая ладонями лицо. -
Но принять рукопись в качестве подарка я все же не могу, поэтому я сохраню ее у себя, пока ты не решишь вернуть книгу.
— Договорились, — кивнул Драко, смеясь над ее неподдельной радостью, и неспешно покинул библиотеку.
Гермиона радостно вскрикнула, когда Малфой скрылся за дверью, не веря тому, что рукопись «Сказаний о Гертруде» теперь принадлежит ей. Но скорее ей больше не верилось в то, что Малфой без сожаления отдал ей книгу. И где-то глубоко внутри крылось неприятное чувство сомнения, смешанное с недоверием. Он определенно что-то затеял, ведь подобные дары не могут быть безвозмездными. Но разве это имело значение, когда она стала обладательницей одной из самых удивительных книг? Конечно же, нет. Ведь теперь рукопись станет венцом ее небольшой библиотеки в лондонской квартире, и она будет перечитывать ее снова и снова, бережно храня в бархатном футляре.
Кажется, это самый необычный подарок, который она когда-либо получала. И вовсе не важно, что даритель — эгоистичный циник Малфой. Совсем не важно…
* * *
Устало разминая шею, Роберт вновь макнул перо в чернильницу, записывая в карты своих пациентов необходимые рекомендации. Взглянув в окно, за которым угасало на горизонте бледное солнце, смешивая мрачные свинцовые тучи с огненными бликами последних лучей, он грустно вздохнул, вспоминая о сегодняшней ночи, которую он проведет в лечебнице в окружении усталых сестер и тяжелобольных пациентов.
Мэдлин, старшая сестра его отделения, наблюдая за Робертом, шумно вздохнув, налила жасминовый чай в чашку и, поставив ее на стол своего начальника, вновь вернулась к работе. Прошептав слова благодарности, он неохотно отпил глоток горячего чая, вспомнив, что Гермиона любила добавлять в его чай щепотку корицы, утверждая, что терпкая пряность заглушает цветочный аромат жасмина. Поймав себя на мысли, что вновь вспомнил о ней, Роберт отставил чашку в сторону, думая о происшедшем на Рождественском балу в Венеции. Последние несколько недель все его размышления сводились лишь к одной-единственной мысли: почему Гермиона, не объяснившись, спешно покинула Венецианский дворец и где она встретила Рождество? Он чувствовал, что причина кроется в нем, но определенно не понимал, что он сделал или сказал не так.
Вся его жизнь — это череда зелий, лечебных заклинаний, книг по колдомедицине, новых открытий в области ядов и десятки спасенных жизней магов и волшебниц. Он смотрел на происходящее сквозь тонкое стекло лабораторных колб, не осознавая, что не все в жизни можно излечить, измерить и разлить по склянкам. Ничто и никто не представлял для него интереса, если не был связан с зельеварением, колдомедициной или знахарством, и, сузив свой мир до узкого круга близких знакомых, Роберт жил размеренно. Но после встречи с Гермионой его плотный купол дал трещину, столкнувшись с чем-то неизведанным и новым.
Встретив Гермиону в Аграбе, Роберт полюбил ее за неуемную жажду жизни и пытливую страсть к науке. Но, познакомившись с ней ближе, он узнал, что когда-то ей причинили боль, предав доверие примитивной изменой, и Роберт, желая помочь, сумел исцелить израненное сердце Гермионы, ведь единственное, что он мог, это лечить. А после он старался быть заботливым, даря ей цветы и книги, быть внимательным, водя ее в самые фешенебельные места волшебной Англии, и просто быть рядом. Но, кажется, этого оказалось недостаточно. И что же он сделал не так?
— Мэдлин, — осторожно произнес он. — Прости за неуместный вопрос, но ведь у тебя есть молодой человек, с которым ты состоишь в серьезных отношениях?
— Молодой человек? — удивилась Мэдлин. — Целитель Коллинс, я уже два года как замужем. Вы ведь были на нашей свадьбе.
— Верно, — вспомнил Роберт. — Я немного забылся. Скажи, ты была бы рада, если бы твой муж пригласил тебя на Рождественский бал?
— Бал? Я была рада, если бы он позвал меня хотя бы в бар, — усмехнулась Мэдлин. — Ну, я была бы просто счастлива, получив от него приглашение на бал. Какая девушка не хочет побывать на балу?
Да, верно, и он так считал, когда получил купленные им пригласительные во дворец Ка’Пезаро. Но, кажется, его девушка несколько отличается от остальных. И почему он не замечал этого раньше?
Однако Роберта волновал не только ее побег, нежелание встретиться или ответить на его письма, а разговор с Кристофером — начальником Гермионы, который состоялся той самой ночью в Венеции. Разыскивая ее по всему дворцу, он заметил Кристофера в толпе людей, и, подумав, что, возможно, тот видел Гермиону, Роберт подошел к нему. После нескольких вопросов Роберт услышал от Крауна, что Гермиона, как он и считал, была занята важным проектом, но не в Норвегии, как она утверждала, а в Англии. Но зачем ей лгать, ведь именно по этой причине она перенесла дату их свадьбы? И где Гермиона пропадала ночами, когда он ждал ее появления в лондонской квартире эти несколько недель?
Все казалось запутанным и странным. Особенно тот факт, что пару дней назад, когда Роберт прождал ее всю ночь в квартире, он нашел в спальне подаренное им кольцо. Убедившись, что это то самое кольцо с гравировкой на внутренней стороне, Роберт удивился, не понимая причины, по которой Гермиона сочла необходимым снять с безымянного пальца помолвочное кольцо. Неужели он обидел ее настолько, что она решила разорвать помолвку?
Вздрогнув от этой мысли, Роберт пытался понять, что же происходит с его невестой. Ведь никогда прежде Гермиона не пропадала, не лгала ему и не снимала кольцо. Никогда. А еще эта книга…
Книга в потертой обложке с ветхими пергаментными страницами и тонким рукописным текстом, которую он заметил в ее гостиной, привлекла его внимание тем, что стояла на деревянной подставке, что было довольно странно, ведь книги в квартире Гермионы занимали все свободное пространство и редко лежали на полках, так как регулярно перечитывались. Возможно, книга принадлежала очередному коллекционеру, но, вспомнив, что свитки и рукописи заказчиков Гермиона держала в специальном футляре, защищающем их от пыли, ярких солнечных лучей и влаги, Роберт усомнился в искренности своей невесты.
И, теряясь в догадках, он позволил себе рассмотреть книгу, удивившись замеченной им печати герба семейства Малфоев на титульном листе. Эту готическую букву «М» на черно-зеленом щите с изображенными с обеих сторон драконами и змеей знал каждый волшебник. И Роберт, понимая, что книга принадлежит этому надменному Малфою, которого Гермиона крайне недолюбливала, недоумевал, почему нашел рукопись в ее квартире.
Эти открытия породили в Роберте неприятные сомнения, и, вновь решив встретиться с ней, он потянулся к чистому листку пергамента и написал своей невесте письмо с просьбой поговорить с ним о случившемся в Венеции.
* * *
Глубокая тихая ночь окутала мэнор легкой туманной дымкой, и серебряный лунный свет, пробиваясь сквозь плотное полотно туч, слабо освещал гостиную на втором этаже. Кутаясь в теплый плед, Гермиона сидела в широком кресле, окружив себя справочниками, словарями, и, задумчиво помахивая пером, старательно переводила скандинавские руны в последней главе «Книги ужасов Ориндела». Взглянув на выпачканные в марких чернилах руки, Гермиона устало вздохнула. Произнеся очищающее заклинание, она вновь натянула неудобные тканевые перчатки и аккуратно перевернула ветхую страницу, подцепив ее тонким бамбуковым пинцетом.
Несколько часов она просидела в гостиной мэнора, судорожно работая над переводом рукописи, и даже присутствие Малфоя, вальяжно сидевшего в кресле со свежим выпуском «Ежедневного пророка», ее ничуть не смущало. Все ее мысли были заняты древними рунами, санскритом и символами, зашифрованными Сезааром в тайнопись, а возмущенного цоканья Малфоя она старалась не замечать. Почувствовав едкий сигаретный дым, Гермиона сурово взглянула на него, быстро выхватила окурок из его рук и затушила в хрустальной пепельнице. Проигнорировав его злобное шипение и замечание, что в следующий раз пепельницей послужит ее рука, если она осмелится выкинуть нечто подобное, Гермиона продолжила работу.
Перевернув последнюю страницу, она разочарованно вскрикнула, заметив размытые строки на пожелтевшем пергаменте. Прошептав несколько восстанавливающих заклинаний, она внимательно всмотрелась в чернильные закорючки, которые не желали складываться в полноценные слова и фразы.
— Дьявол, — вслух выругалась она, думая, как же ей удастся перевести описанный Сезааром ритуал воскрешения, ведь, просмотрев весь реестр библиотеки Малфоев, она не нашла ни единого упоминания о некромантии. Возможно, он хранит книги по темной магии вовсе не в библиотеке?
Вдохновленная этой мыслью, Гермиона внимательно посмотрела на Малфоя и, ломая пальцы рук, неуверенно произнесла:
— Малфой, а ты…
— Малфой, — медленно повторил он. — Впервые мое имя из твоих уст звучит не как проклятие. Полагаю, это — прелюдия к очередной просьбе?
— Верно, — честно призналась Гермиона, удивляясь, как он определил ее намерения по одной лишь интонации. — Мне нужна книга о ритуалах некромантии, а точнее, меня интересует ритуал воскрешения.
— Если ты вознамерилась умереть, а после — воскреснуть, предупреди меня заранее, чтобы я успел собрать последователей и основать новую религию, — иронично заметил Драко, перелистывая страницу газеты.
— Описание ритуала мне необходимо для перевода книги, не более, — пояснила Гермиона, игнорируя замечание Малфоя.
— Некромантия относится к темной магии, Грейнджер. Книги подобного содержания не хранятся в библиотеке, — лениво ответил он, не отрывая глаз от статьи.
— А где я могу их найти? — осторожно спросила Гермиона, надеясь, что увлеченный Малфой выдаст ей место, где хранятся необходимые книги.
— Книги по темной магии хранятся в… Хитро! Ты чуть было меня не подловила, Грейнджер, — кривляясь, произнес Драко.
О, Мерлин! Она должна выслать перевод книги в эти выходные, а из-за принципиальности этого эгоиста она будет вынуждена обратиться к коллекционерам или продавцам темных артефактов в Лютном переулке.
Вернувшись к переводу книги, Гермиона всячески старалась восстановить поблекший и размытый текст, однако спустя четверть часа она, почувствовав ноющую боль в спине, устало разогнула спину и, потирая шею, глотнула уже остывший чай. Решив, что ей необходимо немного отдохнуть , она взглянула на нахмурившегося Малфоя, который продолжал внимательно читать газету, изредка отпивая виски из широкого бокала. Фыркнув и мысленно назвав Малфоя пьяницей, Гермиона бросила взгляд на статью в газете, где мелькающие слова складывались в заголовок «Элизабет Хэнкок — оправдана!»
— Неужели члены Визенгамота вынесли оправдательный вердикт Элизабет Хэнкок? — возмущенно спросила Гермиона.
— Если условное осуждение можно считать оправдательным вердиктом, то — да, она оправдана, — спокойно произнес Драко, допивая виски.
— Решение Визенгамота несправедливо, — возмутилась Гермиона. — Она убила человека!
— Справедливость — понятие относительное. Не стоит верить в то, чего не существует, — произнес Драко, складывая газету.
— В твоем извращенном мире, возможно, так оно и есть, — продолжала возмущаться она. — Но Элизабет Хэнкок должны были судить за убийство и, согласно закону, отправить на длительный срок в Азкабан.
Нахмурившись, она скрестила руки на груди, думая о причинах странного решения суда. Ведь, ослепленная ненавистью к магглам, Элизабет Хэнкок без сожаления убила человека, и поэтому Гермиона решительно не понимала, почему судебная коллегия Визенгамота вынесла оправдательный вердикт. Возмутительно!
— Если бы от тебя зависела судьба Элизабет Хэнкок, ты бы отправила ее в Азкабан? — неожиданно спросил Малфой, отвлекая Гермиону от мыслей.
— Именно, — убедительно ответила она. — Подобные ей заслуживают тяжкого наказания.
— Убей всех убийц — и убийц меньше не станет, — усмехаясь, произнес Драко.
— Не удивлена, что ты согласен с возмутительным решением суда, ведь ты…
— Такой же, как Элизабет Хэнкок? — злобно прошипел Драко, резко вставая. — Душегуб, который без зазрения совести убьет человека? Не удивлен, что такая скудоумная особа, как ты, смотрит на мир через призму надуманных идеалов и не видит даже сотой доли происходящего.
— Я не намерена слушать твои оскорбления, — серьезно произнесла Гермиона, резко вставая с кресла.
— Сядь! — рявкнул Драко. — Я уже говорил тебе, что ты ничего не стоишь, если не способна отстоять собственное мнение. Ты начала этот разговор, Грейнджер.
— К чему мне говорить о справедливости с человеком, поддерживающим убийцу? — заметила Гермиона, нагло смотря на Малфоя, который фальшиво рассмеялся, услышав ее слова.
— Ты утверждаешь, что беспрекословно отправила бы Элизабет Хэнкок в Азкабан, где она, очевидно, погибнет, — произнес Драко и, замечая утвердительный кивок Грейнджер, продолжил: — Но будешь ли ты столь убедительна, вещая о справедливости, когда узнаешь, что миссис Хэнкок убила человека, изнасиловавшего ее десятилетнюю дочь на глазах ее же шестилетнего сына?
— Что? — ужаснулась Гермиона. — Но…но об этом не упоминалось в прессе.
— Благодаря твоему дружку Поттеру, который вынес на собрании глав отделов вопрос о мотиве убийства Элизабет Хэнкок. Услышав отчет Поттера по этому делу, главы отделов пришли к единогласному решению запретить «Ежедневному пророку» и другим издательствам печатать о растлении девочки до полного восстановления ее психологического состояния, — пояснил Драко.
Гермиона молчала, понимая, что Гарри принял верное решение, ведь подобная новость хоть и оправдает Элизабет Хэнкок в глазах общества, но навсегда заклеймит ее дочь, которая в следующем году отправится в школу. Что же хуже для маленькой девочки: иметь мать убийцу или быть жертвой изнасилования?
— Справедливость — понятие относительное, — вновь повторил Малфой. — Элизабет Хэнкок едва ли можно назвать убийцей. Ее целью было лишить жизни человека, который изуверски надругался над ее дочерью, и, сознательно идя на это преступление, она выбрала самый гуманный способ убийства — отравление.
— Как сейчас чувствует себя девочка? — спросила Гермиона, ощущая, как сердце щемит от чувства вины.
— Она вместе со своим братом в психиатрическом отделении лечебницы Святого Петра. Если ей не удастся оправиться, то она лишится способности колдовать и на всю жизнь останется сквибом, — грустно произнес Драко.
— Так кто из вас палач, Грейнджер? Элизабет Хэнкок, лишившая жизни педофила, или ты, отправившая на верную смерть женщину, отомстившую за издевательства над дочерью? — усмехаясь, спросил Драко.
— Прекрати! — вскрикнула Гермиона. — Я ведь не знала всех обстоятельств дела.
— Да, верно, — согласился Драко. — Но, несмотря на благородные мотивы, Элизабет Хэнкок убила человека. Так ты отправила бы ее в Азкабан?
— Нет, — искренне ответила Гермиона.
— Потому что на ее месте ты поступила бы так же, — констатировал Драко.
Гермиона не ответила, размышляя над словами Малфоя. Ведь он прав, утверждая, что справедливость относительна, учитывая, что истина у каждого своя. Пожалуй, она бы никогда не пришла к этому выводу сама и в глубине души чувствовала слабую благодарность Малфою. Удивительно, что такой нарцисс способен ее чему-то научить.
— Ты довольно категорична в вопросах справедливости, Грейнджер, — начал Драко. — И это вынуждает меня усомниться в истинных причинах твоего решения выступать в мою защиту на суде восемь лет назад. Считая меня виновным, едва ли ты согласилась выступить в роли свидетеля, чтобы оказать Поттеру услугу, ведь ты на все имеешь собственное мнение, хоть и не всегда верное. Так почему ты защищала меня и мою семью на суде? — спросил Драко.
— Я... — замялась Гермиона. — У меня действительно были свои причины.
— И какие же? — не унимался он, желая знать, почему Грейнджер, без промедления отправив на эшафот незнакомую ей женщину, защитила Драко — человека, изводившего ее все школьные годы и в итоге принявшего Темную метку.
— В ту самую ночь в Хогвартсе, — осторожно начала Гермиона. — Я видела, как ты спас двух первоклассников от дементора, вызвав патронуса. Это натолкнуло меня на мысль, что ты не законченный злодей и способен на сочувствие и жертвы. К тому же, темные волшебники не способны вызывать патронуса.
— Так вот почему ты выбрала для меня обручальное кольцо с вороном, — усмехаясь, вспомнил Драко.
— Верно, — рассмеялась Гермиона.
Улыбаясь в ответ, Драко поднялся и лениво направился к выходу, чувствуя легкую усталость. Остановившись у самой двери, он не оборачиваясь произнес:
— Завтра я отбываю в Италию. Меня не будет в поместье, и я надеюсь на твое благоразумие, Грейнджер.
— Я останусь в мэноре, — грустно согласилась Гермиона и, понимая, что Малфой не удовлетворился ответом, добавила: — Обещаю.
Он кивнул и, потянувшись к дверной ручке, резко остановился, вновь услышав голос Грейнджер за спиной.
— Как скоро ты вернешься?
— Меня не будет пару дней, — ответил Драко.
Забавно, но этот вопрос его порадовал, и, улыбаясь, он покинул гостиную.
* * *
Проведя весь следующий день в библиотеке, Гермиона тщетно пыталась найти хотя бы упоминание о ритуале воскрешения. Усталая, она поплелась в трапезную.
Дэйзи, стоявшая у стола, радостно встретила ее и, подав запеченное мясо с овощами, отошла к окну.
— Мисс Гермиона, несколько минут назад вам пришло письмо, желаете прочесть его сейчас? — осторожно произнесла Дэйзи, когда Гермиона потянулась к бокалу сухого вина.
— Да, пожалуй, — ответила она, удивляясь, кто же мог написать ей в Уилтшир.
Дейзи протянула ей узкий конверт, и, развернув его, Гермиона быстро прочла:
«Я требую письменного подтверждения того, что мое поместье не подверглось вандализму и террору.
Драко Малфой».
Рассмеявшись, Гермиона наспех ответила ему, удивляясь тому, что Малфой вынудил несчастную сову лететь из Сицилии ради пары насмешливых слов. Попросив Дэйзи отправить письмо, она приступила к десерту.
— Дейзи, — осторожно спросила Гермиона. — А Малфой хранит книги в своем кабинете?
— Дейзи не знает, мисс Гермиона. Хозяин запретил появляться в его кабинете, но Дейзи слышала от Ферна, что там много документов и книг.
«Прекрасно!» — подумала Гермиона.
Конечно, она помнила о запрете Малфоя не появляться в его личном кабинете, но она вынуждена нарушить вето ради благого дела. К тому же, судьба благоволит ей, и не воспользоваться отсутствием в поместье Малфоя и его личного слуги Ферна — преступление. Она всего лишь зайдет, найдет необходимую книгу и бесшумно покинет кабинет, словно ее и вовсе там не было.
Мысленно убедив себя нарушить правила Малфоя, Гермиона уверенно направилась в кабинет, находившийся на втором этаже.
Она беспрепятственно вошла в темный кабинет, удивляясь, что Малфой, полагаясь на ее благоразумие и честность, не защитил комнату даже примитивным запирающим заклинанием. Подойдя к окну, она резко распахнула плотные шторы, позволяя последним лучам заходящего солнца озарить кабинет мягким светом.
Рассмотрев богатую обстановку, выдержанную преимущественно в темных тонах, Гермиона уверенно подошла к стеллажу с книгами. Внимательно прочитывая названия на корешках книг, она разочарованно вздохнула, обнаружив, что среди десятков книг о политике, путешествиях, традициях в разных странах и некоторой художественной литературы не было ни единой книги по некромантии.
Вздрогнув от боя настенных часов, она испуганно попятилась назад и, не заметив напольную вазу, разбила ее вдребезги, обронив при этом документы со стола Малфоя. Выругавшись, Гермиона взмахнула палочкой, и десятки керамических осколков, притягиваясь, вновь собрались в целую вазу без единой трещины или царапины. Выдохнув, Гермиона опустилась на пол, чтобы собрать разбросанные бумаги, и, аккуратно складывая пергаментные листы в стопку, она заметила небольшую колдографию девушки, облаченной в тонкое, почти незримое кружево. Открыв в изумлении рот, Гермиона внимательно всматривалась в лицо девицы, которую она уже видела прежде — жадно целующую Роберта.
Нет-нет, этого не может! Неужели та молоденькая студентка — любовница Малфоя?
Дрожащими руками она перевернула колдографию; на обороте было написано тонким девичьим почерком:
«Драко, скучаю по твоим жарким объятиям. Твоя Агата».
Агата… Агата Аббингтон — так ее звали. И какова вероятность того, что любовница Малфоя — та самая девица, рассорившая Гермиону с Робертом? Драматичное совпадение.
Всхлипывая, Гермиона небрежно потерла глаза рукой, стараясь унять сбившееся дыхание и жгучее чувство обиды. Ей было больно от мысли, что Малфой изощренно отомстил ей, нагло вмешиваясь в ее личную жизнь, а после, как затаившийся гриф, внимательно наблюдал за ее страданиями. Как же больно…
Особенно сейчас, когда она считала, что он изменился по отношению к ней и вполне способен на мирное общение. Она жестоко ошибалась. Этот изувер готов пойти на самые низкие и мерзкие поступки, лишь бы сломить ее дух и растоптать задетую гордость.
Нет, в этот раз она ему это не простит.
Резко поднявшись, Гермиона стала судорожно копаться в документах Малфоя, выискивая письма или же записки от его любовниц. Да, она была убеждена, что их было куда больше, чем могло показаться, ведь человеку, возомнившему себя кукловодом, нужна целая коллекция марионеток, которых он будет дергать за тонкие веревочки, смеясь над их немощностью.
Наткнувшись на стопку писем, перевязанных лентой, Гермиона быстро записала имена на оборванный лист пергамента.
— Агата Аббингтон, — тихо диктовала она. — Аннабель Линч... Ирина Адамиди… София Уоррен.
— Это война, Малфой! — вслух произнесла она, громко хлопнув дверью.
_______________________
Примечания:
[1]. Sanctimonia vincet semper (лат. «Милосердие всегда одержит победу») — девиз семейства Малфоев, выбитый на гербе.
[2]. Каррарский мрамор (лат. marmor lunensis) — мрамор, добываемый в Апуанских Альпах на территории Каррары. Считается одним из ценнейших сортов мрамора.
[3]. "Атланты держат небо на каменных руках" — строчка из песни «Атланты» Александра Городницкого, написанной в 1963 году. «Атланты» считаются неофициальным гимном Санкт-Петербурга.
[4]. В стеклянных стеллажах поддерживается определенная температура для безопасного хранения фолиантов. Также стекло защищает от пыли и влаги.
[5]. Несмотря на то, что в фильме Пий Толстоватый был убит лордом Волан-де-Мортом, в книге его дальнейшая судьба неизвестна. Упоминание о том, что он был побежден Артуром Уизли, еще не говорит о смерти, именно поэтому я решила внести некоторые коррективы.
[6]. «Бехерион» (хинди «bheriyon» — волки) — нелегальная группировка в Индии, подчиняющаяся собственным магическим законам.
[7]. Очередная отсылка к приквелу «Над пропастью во лжи».
Я снова теряю крылья,
Пропадаю...
Путаю значения фраз.
Погибаю в оковах бессилия,
Замерзаю.
Сердце верит последний раз...
Воскресаю как вечная птица,
Вспыхиваю,
Гнев стремясь усмирить.
Трудно простить и с собой помириться!
Вскрикиваю,
Так нужно мне боль отпустить...
Надежда Яркая
* * *
Серебристый снег, мерцающий в огненных лучах заходящего солнца, мягким покрывалом стелился по мраморным дорожкам и ухоженным газонам, теряясь в глухой дубовой роще, отделяющей угодья имения Альтеза от городского улья современной Катании. Тёмная ветвистая полоса деревьев на горизонте, над которой возвышался величественный вулкан Этна, скрывала за собой ряд мрачных каменных замков с готическими фасадами, которые на фоне зимнего пейзажа казались акварельным рисунком. Умиротворяющее зрелище! [1]
Драко стоял на открытом балконе и, наслаждаясь теплом последних лучей февральского солнца и медленно вдыхая морозный, словно хрустящий свежестью воздух, прикрыл глаза.
Имение, окружённое чащей и бескрайними просторами частных земель, казалось, было погребённым в смиренную тишину, и лишь редкое пение птиц и едва различимая городская суета заставляли его отвлечься от тревожных мыслей. Выдохнув, он вздрогнул от лёгкого холода и, прислонившись к мраморному ограждению, лениво наблюдал с высоты второго этажа, как Нарцисса, беседуя с миловидной девушкой, провожая, медленно вела её к воротам.
Как и предполагал Драко, сегодняшний ужин в скромном семейном кругу был омрачён присутствием юной Карделии Кармайкл — дочери крупного землевладельца магической Италии — которая своим смущённым видом заставляла Драко поскорее покончить с трапезой и отправиться в Катанию. Однако Нарцисса, верно предугадав его намерения, всячески старалась поддержать светскую беседу с Карделией, расспрашивая о её увлечениях и предпочтениях. Слушая нудное бормотание девушки и разглядывая милое личико, Драко представлял её в роли будущей миссис Малфой. Тряхнув головой, он отмахнулся от этих мыслей, понимая, что изнеженная Карделия едва ли управится с обязанностями хозяйки Малфой-мэнора и с его спесивым характером. Нет, пожалуй, с этой задачей справится далеко не каждая женщина.
— Нарцисса, беспокоясь о твоём здоровье, просила укутать тебя в плед, — послышался задорный голос за спиной и, обернувшись, Драко заметил Эленну. — Однако я предположила, что бокал бургундского виски согреет тебя лучше.
Он, улыбнувшись, принял из рук крестной хрустальный бокал и жестом пригласил её сесть на каменную скамью, заботливо накинув на её хрупкие плечи кашемировый плед.
— Что ты думаешь о юной мисс Кармайкл? — усмехнувшись, спросила она, наблюдая за трепетным прощанием у ворот имения.
— Я бы предпочёл услышать ваше мнение, — ответил ей Драко, неспешно отпивая виски из широкого бокала.
— Воспитанная, благородная, чистокровная девица с завидными внешними данными, — ответила она.
Драко в удивлении приподнял бровь и, обернувшись, огляделся по сторонам, затем, взглянув на Эленну, тихо произнёс:
— Уверен, что моя мать не слышит вас, Эленна. И вы, не боясь, можете высказать своё мнение.
— Очевидно, ты придерживаешься иного мнения относительно юной Карделии, — серьёзно произнесла Эленна, игнорируя замечание Драко. — Однако я считаю, что она действительно подходит на роль будущей миссис Малфой.
— Она глупая, наивная, тщеславная и безмерно скучная девушка,— фыркнул Драко, удивляясь словам крестной.
— Эти качества сделают из неё гибкую глину, которая в умелых руках превратиться в изящную статую, — усмехнулась Эленна, вставая.
— Я не намерен марать руки, — оскорбился Драко и, взглянув на Эленну, добавил: — в грязи.
Эленна искренне рассмеялась, и он, наблюдая за ней, невольно улыбнулся.
— Капризный мальчишка, — ухмыльнулась она, легко дотронувшись до его плеча. — Будучи обременённым обязательствами ты излишне избирателен, Драко.
— Верно, — грустно произнёс он. — Долг превыше всего! Однако я тешу себя надеждой, что мне удастся связать себя узами брака с благородной и сильной девушкой. Ведь моему отцу это удалось.
Он взглянул вниз, наблюдая, как Нарцисса, аккуратно поднимая полы бархатного платья, осторожно ступает по мраморным ступенькам и, чувствуя на себе внимательный взгляд крестной, повернулся.
— Ты удивишься, Драко, узнав, что Нарцисса в юном возрасте была беспечной и наивной девушкой, — тихо произнесла Эленна. — Лишь время и вынужденное общение с твоим суровым дедом сделали её сильной женщиной.
Он промолчал, лениво наблюдая, как на горизонте, оставляя за собой тонкие оранжевые нити, бледнеет яркая полоска заходящего солнца. Восхитительный закат!
Увы, в родном Уилтшире ему редко удаётся насладиться солнечными красками, скрывающимися за толщей свинцовых туч. Словно тусклое блюдце, висящее на небосклоне, солнце медленно исчезает за горизонтом, уступая время кромешной беззвёздной ночи. И каждый раз, прибывая в имение Альтеза, Драко часами проводит время на открытом мраморном балконе, любуясь сказочным пейзажем, возрождающим в нем забытое чувство прекрасного.
— В вопросе женитьбы, Драко, — послышался тихий голос Эленны, и, нахмурившись, он серьёзно посмотрел на неё, — тебе стоит довериться матери. В противном случае, ты рискуешь обручиться с неугодной девушкой, недостойной имени рода Малфоев.
— Ты права, крестная, — улыбнувшись, произнёс он, чувствуя, как слова Эленны пробудили в нем забытую злость. — Я прислушаюсь к твоему совету.
— Правильно, мой дорогой, — оживилась она, теплее кутаясь в мягкий плед. — И помни, что брак — это выгодное слияние, а секрет прочности чистокровных связей кроется в другом.
— И в чем же, позвольте спросить, — усмехнулся он.
— В адюльтере, — объявила она.
— Эленна! — послышался возмущённый голос Нарциссы. — Я не считаю, что мой сын нуждается в твоих мудрых советах.
— Моя дорогая Цисси, — улыбнулась Эленна. — Боюсь, что Драко давно усвоил этот урок.
Драко, усмехнувшись, взглянул на утопающую в тени изящную фигуру матери, стоящую у мраморных колонн. Облачённая в чёрное бархатное платье Нарцисса неспешно подошла к каменной скамье, и, взглянув в её бледное лицо, освещённое тёплым светом последних лучей, он улыбнулся, заметив её строгий взгляд, брошенный в сторону крестной. Наблюдая за каждым движением матери, Драко отметил, что время великодушно к её красоте и стати. Беспристрастный взгляд пронзительных глаз, высокие, подчёркнутые лёгким румянцем скулы и тонкие губы выдавали в ней аристократическую натуру. Грация угадывалась в каждом её движении, изгибе, и, улыбнувшись собственным мыслям, Драко стянул с себя тёмный пиджак и аккуратно накинул на тонкие, вздрагивающие от холода плечи матери.
— Близится ночь, — тихо произнесла она. — Пожалуй, нам стоит спуститься в гостиную.
— Прости, — ответил ей Драко. — Я не могу отказать себе в удовольствии наблюдать звёздное небо.
Разочарованно выдохнув, она кивнула и, позвав домашнего эльфа, приказала подать горячий байховый чай.
— Карделия показалась мне милой девушкой, — улыбаясь, произнесла она, подавая чашку с чаем Эленне. — Не правда ли, Драко?
— Верно, — согласился он.
— К слову, её отец, Филипп Кармайкл, прислал приглашение на открытие охотничьего сезона в Тоскане. И я надеюсь, ты не оскорбишь его своим отказом, — серьёзно произнесла она.
— Моё увлечение охотой осталось в прошлом, — виновато ответил Драко. — И боюсь, что моё присутствие в поместье Кармайклов будет неуместным.
— Неужели? — улыбнулась Эленна, удивлённо взглянув на Драко. — Помниться, рождественские выходные ты с Блейзом и Теодором провёл в охотничьем домике в Ирландии.
— Должен отметить, у вас превосходная память, крестная, — прошипел Драко.
— Значит ли это, что тебе не приглянулась Карделия? — спросила Нарцисса, и Драко отчётливо услышал в её голосе недовольство.
— Я считаю, что мисс Кармайкл недостойна быть хозяйкой Малфой-мэнора.
— Думаю, я в этом вопросе более компетентна, Драко, — возразила Нарцисса.
— В таком случае, она недостойна быть моей супругой, — жёстко произнёс он.
— На меня возложена ответственность найти для тебя невесту, и я не намерена мириться с твоими капризами, — ответила она, вставая.
Выдохнув, Драко отвернулся, понимая, что спорить с матерью непозволительная дерзость и, осторожно подбирая слова, спокойно произнёс:
— Мы условились, что я женюсь после вашего с отцом возвращения в Англию.
— Верно, но, Драко...
— «Обещание, данное чистокровным волшебником — нерушимо». Ты воспитала во мне это убеждение, — констатировал Драко, замечая, что Нарцисса, промолчав, отвернулась.
— Я не устаю удивляться твоим дипломатическим способностям, Драко, — усмехалась Эленна.
— У нас это семейное, — ответил ей Драко, внимательно наблюдая за матерью, и, заметив за её спиной Ферна, жестом указал ему подойти.
— Прошу прощения за беспокойство, — осторожно начал он, обращаясь к присутствующим. — Но вам пришло письмо, хозяин Драко. [2]
Ферн протянул Драко аккуратно сложенный пергаментный лист и, поклонившись, удалился.
«Я непременно прислала бы тебе подробный отчёт о состоянии поместья, но я очарована восхитительным зрелищем сгорающего в пламени Малфой-мэнора. Жаль, ты этого не видишь!
Г.Дж. Грейнджер».
Драко улыбнулся наивным фантазиям этой девицы и, сложив письмо, убрал его в нагрудный карман.
— Письмо от женщины? — подозрительно спросила Эленна, замечая его улыбку.
— Что? — удивился он.
— Так мужчина улыбается, только лишь получив послание от женщины, — пояснила она.
— Кто она? — серьёзно спросила Нарцисса. — Драко, я должна знать, состоишь ли ты в серьёзных отношениях с женщиной.
— Вы меня раскусили, — разочарованно произнёс он. — Её зовут Айрин — женщина средних лет, несчастная вдова, работает моим секретарём.
— Насмехаешься над своей бедной матерью? — нахмурившись, спросила Нарцисса.
— Бедной? — удивился Драко. — Ты самая богатая женщина магической Европы, ведь у тебя есть такой сын, как я.
— Льстец! — рассмеялась Нарцисса.
— Это качество он, определённо, унаследовал от Люциуса. Верно, Цисси? — послышался задорный голос Эленны, и, заметив возмущённый взгляд матери, Драко улыбнулся.
Он, вздрогнув от холода, вспомнил о письме и вновь подумал о Грейнджер, которая, наслаждаясь его отсутствием в поместье, безнаказанно разгуливала по роскошным комнатам мэнора. Пожалуй, опрометчиво было оставлять её одну в родном поместье, ведь она непременно подастся искушению нарушить его правила. Кто знает, что взбредёт в голову этой взбалмошной девицы? Возможно, она вновь варварски вломится в его спальню и — не дай Мерлин! — уложит своё тощее тельце на его мягкую кровать. Или перероет, словно земляной червь, все рукописи и фолианты в библиотеке, отыскивая ту самую книгу по некромантии. Однако эти поиски едва ли увенчаются успехом, ведь книги по тёмной магии хранятся в Западной крыле, и... А что если она нарушит и этот запрет? Нет, ему, определённо, нужно возвращаться в поместье раньше положенного срока.
Взглянув на беседующих между собой женщин, Драко резко встал, направляясь к выходу, и, остановившись под мраморной аркой, тихо произнёс:
— Я вынужден вернуться в Лондон к завтрашнему вечеру, и…
— Что? — возмутилась Нарцисса, вставая. — Ты обещал, что проведёшь в Альтезе все выходные.
— Я предположил, что проведу в имении несколько дней, — поправил её Драко. — Однако министерские дела обязывают меня вернуться.
— Каждый раз, навещая своих родителей, Драко, — упрекнула его Нарцисса. — Ты находишь немыслимые отговорки вернуться в Уилтшир. У меня складывается впечатление будто ты, ведомый сыновним долгом, вынужден навещать нас.
— Думаю, он навещал бы тебя чаще, Цисси, — усмехнулась Эленна, подмигивая Драко. — Если бы ты не устраивала пышный парад невест в его честь.
— Я беспокоюсь о будущем нашей семьи, Эленна, — нахмурившись, возразила Нарцисса. — И мой материнский долг обязывает...
— Твой материнский долг выплачен, ведь ты воспитала настоящего мужчину с врождённым чувством ответственности перед традициями рода, — заявила Эленна, близко подходя к нему, и, наклонившись, Драко едва слышно прошептал: «Благодарю, крестная».
— Ну, хорошо, — сдалась Нарцисса. — В этот раз ты прощён. Однако не рассчитывай, что вопрос о Карделии Кармайкл закрыт.
Драко выдохнул, преклонил голову, соглашаясь с матерью, и, осторожно прикоснувшись губами к запястью её руки, вновь повернулся к выходу.
Уже завтра он будет в мрачном туманном Уилтшире, окружённый бескрайней пустошью, каменными стенами мэнора и неугомонной болтовнёй Грейнджер. Впрочем, в последнее время спесивый характер этой девицы стал менее раздражающим, а её присутствие вполне можно вытерпеть, если предусмотрительно вооружиться бутылкой выдержанного бурбона.
Возможно, ему стоит навестить лавку тёмных артефактов в Катании и отыскать книгу по некромантии, которую так рьяно искала Грейнджер. В противном случае, ему не избежать варварских набегов в хранилища библиотеки, и любые попытки остановить её едва ли увенчаются успехом.
Улыбаясь собственным мыслям, он спустился по широкой лестнице в холл и спешно покинул имение Альтеза, направляясь в магический переулок в северной Катании.
* * *
Тишина, угнетающая и звенящая, окутала невидимым эфиром холодные стены Малфой-мэнора. Монотонное тиканье часов и треск сгорающих поленьев гонгом разрывали дремлющий покой поместья, и, шумно выдохнув, Гермиона подошла к туалетному столику, нервно заводя небольшую музыкальную шкатулку, из которой полилась тонкая мелодия, заполняющая тишину.
Тяжело выдохнув, она оттянула тугой корсет платья из синей парчи и, борясь с желанием схватить палочку и разорвать тяжёлую ткань, приоткрыла окно, впуская в спальню поток морозного ветра. Вдыхая свежий воздух и рассматривая в окне зимний пейзаж, она старалась не замечать, как десятки металлических шпилек неприятно впивались в кожу, а туфли, словно кандалы, сжимали в жёсткой замше ноющие от боли стопы. Нет, терпеть эти неудобства — сущее наказание!
Заламывая пальцы рук, она вновь обернулась к зеркалу, грустно улыбаясь своему отражению. Её образ, словно овеянный мрачным гротеском, сливался с холодной обстановкой Белой спальни и казался кукольным. Желание сорвать с себя неудобную ткань и закутаться в мягкий плед, засыпая в кресле с любимой книжкой, нарастало с каждой пройденной минутой, и, отвернувшись, она нетерпеливо подошла к двери, ожидая прихода Дейзи.
Дверь едва слышно скрипнула, и на пороге появилась Дейзи, которая, взглянув на Гермиону, ахнула и, улыбаясь, в восхищении захлопала в ладоши.
— Мисс Гермиона такая красивая, — умилялась она. — Истинная хозяйка Малфой-мэнора!
Гермиона скривилась от подобного сравнения и, поблагодарив Дейзи, осторожно спросила:
— Дейзи, когда я могу спуститься в гостиную?
— Через несколько минут, мисс Гермиона, — торопливо пропищала эльфийка. — Возможно, мисс разрешит бедной Дейзи предупредить хозяина?
— Нет-нет, Дейзи, — спешно ответила Гермиона, наклоняясь к ней. — Я ведь говорила, что сегодняшнее мероприятие должно остаться в тайне для Малфоя. Ты ведь не хочешь испортить сюрприз?
Дейзи, улыбнувшись, помотала головой и, поклонившись, скрылась за дверью.
Гермиона шумно выдохнула, чувствуя колющее, дерущее изнутри чувство, которое тонким голосом вещало о её коварстве. Мерлин, в кого она медленно превращалась, чтобы отомстить за растоптанную гордыню и утопить Малфоя в унижении?
«Взгляни на себя, Гермиона, — шептал тот самый внутренний голос. — Ты вынудила бедную Дейзи поверить в твою ложь, за которую Малфой жестоко её накажет. Как далеко ты готова зайти?»
Пожалуй, ответ Гермиона узнает через несколько минут, когда она, позабыв о неловкости, ведомая ослеплённым чувством мести, спустится в гостиную на первом этаже и взглянет в обезумевшее от злости лицо Малфоя. Гермиона так часто рисовала себе эту сцену за прошедшие пару дней, что, казалось, будто она пережила тот момент, когда Малфой увидит её и, вновь пригвоздив к стене, сжимая шею в крепких руках, обрушит на неё десятки проклятий. Его угрозы — малое из того, что предстоит вытерпеть сегодня, ведь ей придётся, сжав, всю волю в кулак, отбросить сомнения и спуститься в гостиную, разыгрывая целое представление перед этим манипулятором и тираном.
Мерлин, как он мог? Её разрывало от мысли, что Малфой ловко использовал её, заставив поверить, что Роберт изменял ей... А после этот изувер спокойно наблюдал за её страданиями и, возможно, потешался над ней со своими дружками.
Как он посмел упрекнуть её в неверном поведении, заметив поцелуй с Адрианом? Зачем он изменил своё брезгливое отношение к ней, заставляя поверить, будто способен на нормальное общение? А эти разговоры, улыбки, попытки защитить её перед Роном, увольнение Оливьера, подаренная книга — все это чувство вины или извращённый способ усыпить её бдительность перед очередным унижением?
Все эти мысли крутились у неё в голове, превращая чувство обиды в глубокую ненависть к человеку, подвергшему сомнению её отношение к Роберту и медленно разрушившему гордыню Гермионы. Нет, она не позволит ему превратить себя в марионетку и использовать словно ненужную вещь.
Прикрыв глаза, она подняла руку, прижимая кончики пальцев к пульсирующему от боли виску, и, выдохнув, подошла к кровати, на которой ворохом лежали пергаментные листы и голографии. Скользнув взглядом по цветным карточкам, с которых, в весьма откровенных позах ей улыбались девушки, она усмехнулась. Четыре любовницы? Четыре! И как ему удаётся уделять должное внимание каждой из них? Ведь, судя по некоторым письмам, которые она совершенно случайно прочла, девушки испытывали к нему самые искренние и тёплые чувства. Наивные!
Задумавшись о мести пару дней назад, Гермиона вспомнила о способностях Эбби добывать необходимую информацию и выслала ей письмо, в котором она без лишних объяснений просила её узнать об этих четырёх девицах. Эбби, подозрительно взглянув на неё, молча вручила ей письмо, и после Гермиона, изучив его, изумлялась абсолютному отсутствию совести у Малфоя. Подтвердив свои догадки о причастности девушек к чистокровным и богатым семьям, Гермиона удивилась, узнав, что самая юная из них — София Маргарет Уоррен — лишь год назад закончила магическую школу Шармбатон. Бесстыдство Малфоя не знает границ!
Что ж, если задуматься, она совершит благой поступок, спасая девушек от пустых надежд, и отомстит Малфою за унижение. Она понимала, что столь безрассудная и дерзкая выходка противоречит её натуре, и от этой мысли Гермиона злилась на Малфоя больше чем когда-либо. Теперь она должна отбросить сомнения, заткнуть голос здравого смысла и совершить задуманное, забыв о последствиях, которые непременно последуют.
Взглянув на дверь, она, путаясь в полах длинного платья, вышла из Белой спальни, уверенно направляясь в гостиную на нижним этаже.
* * *
Гермиона, притаившись в тени, стояла на лестнице, наблюдая, как четыре девушки нетерпеливо ожидали прихода Малфоя. Они недовольно поглядывали друг на друга, ожидая, что окажутся единственными гостьями, но, не произнося ни слова, попивали предложенное им вино. Наблюдая за их поведением, Гермиона вновь тонула в сомнениях, чувствуя неуверенность от мысли, что ей предстоит вести себя так же высокомерно, бросая пренебрежительные взгляды на этих избалованных девиц. Нет, она, определённо, не создана для подобного!
Хмурясь, она прикусила нижнюю губу, задумав выдворить их из поместья до того, как появится Малфой.
«Вспомни, что он сделал, Гермиона, — подумала она. — Неужели у тебя не хватит смелости дать ему отпор?»
Выдохнув, она сжала в руке волшебную палочку, осторожно спускаясь по лестнице. Представление начинается!
— Добрый вечер, дамы, — громко произнесла Гермиона, неспешно заходя в светлую гостиную.
Четыре девушки, держа в руках бокалы с вином, повернулись, услышав её голос, и, выдохнув, Гермиона мысленно напомнила себе о высокомерном поведении, которое должно соответствовать её образу. — Приветствую вас в Малфой-мэноре! [3]
— Я желаю видеть Драко, — заявила худенькая девушка, стоявшая у камина. Её длинные русые волосы, обрамляли узкое лицо, подчёркивая светло-зелёные глаза и, улыбнувшись ей, Гермиона произнесла:
— Он прибудет позднее, мисс Линч. И чтобы скрасить томительное ожидание, я предлагаю провести время за беседой.
— Кто вы? — пренебрежительно спросила высокая черноволосая девушка с острыми чертами лица, в которой Гермиона узнала Ирину Адамиди.
— Вы непременно получите ответы на интересующие вас вопросы, мисс Адамиди, — ответила Гермиона, стараясь придать голосу холодный тон. — Но прежде, прошу всех вас присесть за стол.
Переглядываясь, девушки неуверенно подошли к широкому дивану, усаживаясь напротив Гермионы. Она, улыбнувшись, попросила Дейзи, стоящую у двери, подать чай.
— Пожалуй, я должна принести вам свои извинения, — произнесла Гермиона, принимая чашку чая из рук Дейзи, и посмотрела на Агату, которая, хмурясь, внимательно разглядывала её, словно пытаясь вспомнить, где она видела Гермиону прежде. — Приглашения, которые вы получили сегодняшним утром, были от моего имени, а не от лица Драко Малфоя, — продолжила она, и, замечая возмущение на лицах девушек, торопливо добавила: — и я считаю необходимым сообщить вам, что, ответив согласием на моё приглашение, вы невольно заключили магическую сделку...
— Что? — возмутилась Аннабель Линч, вставая. — О какой сделке идёт речь?
— Сделка о неразглашении, — заявила Гермиона, ухмыляясь. — Покидая сегодняшним вечером Малфой-мэнор, вы будете вынуждены умолчать об этом разговоре, в противном случае, вас ожидают неприятные последствия.
— Это возмутительно! — воскликнула Ирина. — Подобные действия незаконны, и вы понесёте наказание!
— Не смею с вами не согласиться, мисс Адамиди, — спокойно ответила ей Гермиона. — Однако вы будете вынуждены выбирать между правосудием и некоторыми внешними увечьями, которые последуют за вашей болтливостью.
Девушки, возмущаясь, принялись бросать в Гермиону угрозами, и, с трудом сдерживаясь, она выдохнула, стараясь унять дрожь в руках.
— Я понимаю ваше негодование, — громко произнесла она. — Однако к концу нашего разговора, вы поймёте о причинах моего поступка.
— Я не намерена вас слушать, — выкрикнула Аннабель. — Я буду говорить только с Драко. Где он?
— Зачем вы нас пригласили? — осторожно спросила юная белокурая София.
— Правильный вопрос, мисс Уоррен, — ответила Гермиона. — Несмотря на то, что мы не знакомы, нас многое объединяет.
— И что же? — недовольно спросила Ирина.
— Драко Малфой!— заявила Гермиона.
Да, возможно, она пожалеет, что затеяла это представление, но сейчас, замечая удивление на лицах девушек, она ощущала, как ликование тёплой волной разлилось по телу. Словно чувствуя своё превосходство? Глупости! Это лишь месть, холодный расчёт...
— Какое отношение мой Драко имеет ко всем вам? — усмехнулась Агата.
— Твой Драко? — прошипела Аннабель. — Как ты смеешь говорит подобное о моем женихе?
— Женихе? — выкрикнула Ирина. — Что ты о себе возомнила?
— Я встречаюсь с Драко более двух лет, и вскоре он сделает мне предложение, а ты...
— Два года? — удивилась София.
Гермиона, попивая чай, спокойно наблюдала за этой перепалкой, и, прикрыв глаза, мысленно напевала Лунную сонату Бетховена, которая тонкой мелодией лилась у неё в голове, заглушая возмущённые крики девушек.
— Замолчите, — грубо прервала ор Гермиона. — Я не позволю вам нарушать покой Малфой-мэнора.
— Не позволишь? — дрожа от злости, произнесла Аннабель. — Да кто ты такая?
— Ох, простите мою бестактность, — улыбаясь, ответила Гермиона. — Меня зовут Гермиона... Малфой.
— Ты кузина Драко? — предположила Аннабель.
— У Драко нет кузин, идиотка…
— Как ты смеешь разговаривать так со мной...
— Что ты о себе возомнила, ведьма?
— Что?
Перекрикивая друг друга, они вновь сцепились в словесной перепалке, до тех пор, пока София не заметила кольцо на руке Гермионы и дрожащим голосом не произнесла:
— На ней кольцо леди Офелии!
Эта фраза возымела мгновенный результат, словно кто-то незримый, устав от шумной болтовни, взмахивая палочкой, произнёс заклинание немоты.
— Это... это невозможно! — дрожащим голосом воскликнула Аннабель. — Это дешёвая подделка!
— Кольцо леди Офелии невозможно подделать, — грустно пояснила Ирина. — Ты его супруга?
Гермиона, натянуто улыбнувшись, кивнула, вновь погружаясь в волну возмущения и негодования.
— Это ложь!
— Если бы Драко женился, об этом знала бы вся магическая Европа, — злобно прошипела Аннабель.
— Прошлой осенью мы тайно обвенчались, — спокойно ответила Гермиона, вжившись в роль. — И как только его родители вернутся в Англию, мы сыграем пышную свадьбу. Не беспокойтесь, дамы, я непременно пришлю вам приглашения.
— Если мой отец узнает об этом...
— В этом случае, вы будете вынуждены мириться с последствиями сделки, — напомнила Гермиона. — И я настоятельно рекомендую вам…
— Я вспомнила, где видела тебя прежде, — выкрикнула Агата, округлив в удивлении глаза. — Ты девушка того целителя из клиники Святого Варфоломея!
Гермиона, опешив, вздрогнула и неспешно поднялась с кресла, медленно направляясь к горящему камину. Выдохнув, она старалась собраться с мыслями, шумным роем жужжащими у неё в голове, и, прикрыв глаза, осторожно произнесла:
— Забавно, что вам вспомнился тот случай, мисс Аббингтон.
Она внимательно посмотрела на опешивших девушек и, стараясь скрыть дрожь в ногах, вышагивала у камина.
— Пожалуй, я должна объясниться перед вами, — произнесла она. — Несмотря на то, что я не считаю себя обязанной оправдываться перед любовницами моего супруга...
— Любовницами? — возмущённо вскрикнула Аннабель. — Как ты смеешь оскорблять меня?
— Не стоит обижаться на правду, мисс Линч, — возразила ей Гермиона и, замечая, что Аннабель в возмущении открыла рот, резко подняла руку, призывая её замолчать.
— Думаю, вам известно, что адюльтер в чистокровных семьях не редкость, — продолжила она, не имея ни малейшего понятия, является ли сказанное истиной. — И мы с моим супругом условились о наличии некоторых сторонних связей. Однако он, очевидно, неверно расценил условия нашей договорённости, и с вашей помощью, мисс Аббингтон, — она кивнула в сторону Агаты, — заставил меня усомниться в верности моего... партнёра. Я же, в свою очередь, ответила ему тем же. Именно вы получили приглашения в Малфой-мэнор.
— Абсурд! — скрестив руки на груди, воскликнула Ирина. — Значит ли это, что Драко встречался со всеми нами одновременно?
— Боюсь, что так, — подтвердила Гермиона.
— Это невозможно!
— Ложь! — воскликнула Агата. — Драко не мог так со мной поступить.
— Где Драко? Я буду говорить только с ним, — прошипела Аннабель, нагло смотря на Гермиону.
— Думаю, через пару минут, — произнесла она, взглянув на настенные часы. — Вы встретитесь с ним лично.
— А ты — со своими предками.
Его голос, холодный и властный, звучал надрывно, как натянутая металлическая струна, и, вздрогнув, Гермиона подняла голову, чувствуя на себе его злобный взгляд.
— Драко, что тут происходит? — затрепетала Аннабель, подбегая к Малфою, который, не обращая внимания на вопросы девушек, неотрывно наблюдал за Гермионой. Его грудь тяжело вздымалась от шумных вздохов, а зрачки медленно темнели от нахлынувшей злости и, сжав кулаки, он неспешно вошёл в гостиную, окинув взглядом присутствующих.
— Кто она? — надрывно произнесла Агата, тыча пальцем в Гермиону.
— Ты встречался со всеми этими девицами?
— Как ты мог? Я ведь тебе верила...
— Ты использовал меня, и я...
Их возмущённые голоса слились в гулкий шум, и Гермиона, борясь с желанием покинуть гостиную, отвернулась.
— Молчать! — гаркнул Малфой, и, вздрогнув, Гермиона невольно взглянула на него. — Да, я спал со всеми вами, — усмехнувшись, продолжил он. — И нет, я не чувствую за собой вины.
— Как ты мог? — слёзно прошептала Аннабель. — Ты ведь обещал...
— Я не разбрасываюсь обещаниями, Бель, — возразив, ответил он. — Не дарю пустых надежд и не строю планы о совместном будущем. Все это присуще вашей больной фантазии.
— Ты использовал меня! — истерично выкрикнула Агата. — Ты солгал!
— Ты меня подловила, — потешался Малфой. — Так неловко!
— Она твоя супруга? — осторожно спросила София, указав на Гермиону. — На ней кольцо леди Офелии.
Малфой, шумно дыша, бросил яростный взгляд на Гермиону, которая заметила, что он с трудом сдерживает в себе желание броситься на неё и вгрызться в шею.
— Ферн! — гаркнул он, и, заметив дэльфа у двери, спокойно продолжил: — кажется, наши гостьи несколько задержались в поместье. Проводи их до ворот.
— Как прикажете, господин, — покорно ответил Ферн.
— Но, Драко...
— Я приму твои возражения в письменном виде, Ирина, — жёстко произнёс он.
— Я тебе этого никогда не прощу, — дрожащим голосом произнесла Аннабель, обиженно глядя на Малфоя.
Он промолчал, наблюдая, как девушки одна за другой покидают гостиную, не дожидаясь повторного напоминания.
— Помните об условиях сделки о неразглашении, — кинула им в спину Гермиона.
Слушая, как торопливые шаги медленно затихают, Гермиона почувствовала на себе суровый взгляд Малфоя и, внимательно наблюдая за ним, неумело попятилась назад.
Его молчание напрягало и, ощущая пугающую тишину, витавшую в воздухе, Гермиона, чувствуя бурлящий по жилам адреналин, громко произнесла:
— Тебе понравилось представление, Малфой? Признаться, оно оказалось не таким зрелищным, как то, что ты устроил для меня в больнице. Надеюсь, ты доволен, ведь я приложила столько усилий, чтобы тебе угодить!
Малфой лишь усмехнулся в ответ, и она, заметив, как он медленно приближается к ней, сильнее сжала в руках палочку.
— Я... — послышался его пугающий шёпот, который неприятно резал слух, — тебя уничтожу.
Вздрогнув, Гермиона наблюдала, как он неспешно направляется к выходу, и прежде чем скрыться за дверью, достаёт из кармана пальто небольшую книгу и небрежно кинул её в горящее пламя в камине.
«Обряды некромантии», — прочла Гермиона, прежде чем языки пламени, сжигая, превратили ветхий пергамент в пепел. Она больше не испытывала лёгкое чувство эйфории, а ощущала лишь полное поглощающее опустошение. Как странно...
* * *
— Грейнджер? — предположил Теодор, наблюдая, как Драко залпом выпил бурбон и бросил бокал в стену.
— О, да, — ехидно улыбаясь, подтвердил Блейз, протягивая Драко очередной бокал, который мгновение спустя также рассыпался на мелкие осколки.
— Стерва! — гневно выкрикнул он. — Спесивая неблагодарная тварь!
— Да, точно Грейнджер, — убедился Тео.
— Драко, прошу, не испытывай наше терпение, — возбуждённо произнёс Блейз. — Расскажи, что она учудила в этот раз?
— Она узнала, что я отправил Агату соблазнить её женишка, — шипя от злости, произнёс Драко. — И пригласила всех моих любовниц в поместье!
— Что? — ужаснулся Тео.
— Моя девочка стала совсем взрослой, — умиляясь, радостно объявил Блейз. — Мерлин, я так счастлив!
Драко, дрожа от нахлынувших вспышек гнева, привычно потянулся к хрустальному бокалу, и, глотнув жгучий бурбон, устало прикрыл глаза.
Как эта маггловка посмела так унизить его? Мысль об этом приводила его в бешенство, изводила, медленно пробуждая в нем дикую злость. Он приложил титанические усилия, чтобы не сомкнуть в своих руках её тонкую шею, и не наблюдать, как она, хватая ртом воздух, испуганно смотрит на него. Драко мысленно молил себя молчаливо сносить её выпады, боясь, что его слова выпустят едва сдерживаемый гнев, который тягучей лавой бурлил внутри.
Мерлин, почему она такая? Почему? Ведь он, смирившись с её присутствием в поместье, был снисходителен к ней, соглашаясь с условиями временного перемирия. Но, нет, эта горделивая ведьма решила испытать его терпение, которое сегодня достигло своего апогея.
— Должен признать, что у Грейнджер абсолютно отсутствует инстинкт самосохранения, — размышляя, произнёс Тео, наблюдая, как Драко, вдыхая сигаретный дым, нервно вышагивает по светлой гостиной имения Фооак.
— Ты просто завидуешь, Тео, что Драко оказался не столь изобретательным, — потешался Блейз. — И мне не совсем понятно твоё негодование, Драко, — продолжил он, привлекая его внимание, — ведь Грейнджер весьма оригинальным способом избавила тебя от необходимости общаться с твоими глупыми марионетками.
— Из-за неё я не могу заниматься сексом, — выкрикнул Драко.
— Не переживай, Драко, подобная проблема может возникнуть в жизни каждого мужчины. Причины тому: плохая экология, нервная работая. Думаю, Тео подберёт для тебя необходимые зелья, и ...
— Заткнись! — прошипел Драко, потушив сигарету в пепельнице.
— Ты так импульсивен! — скривился Блейз. — Тебе стоит расслабиться в нежных женских объятиях. Ох, прости, совсем забыл, — виновато продолжил он.
— По крайней мере, у него есть законная супруга, — произнёс Теодор, кусая красное яблоко.
— Фу, Тео, как тебе не стыдно, — ухмылялся Блейз. — А как Грейнджер узнала о твоём коварном плане соблазнить её жениха?
— Она перерыла мой кабинет и наткнулась на письма, — фыркнул Драко, устало опускаясь в кресло.
— Маленькая воришка, — ликовал Блейз. — Я не могу поверить — любовницы Драко в Малфой-мэноре. Какой сюжетный поворот в моем романе.
— Ро-мане? — удивлённо произнёс Теодор.
— Я решил написать роман об этой безумной парочке, — торжественно воскликнул Блейз, вставая. — Я назвал его — «Дракон и принцесса». К слову, принцесса — это ты, Драко.
— Бле-ейз, — гневно прошипел он.
— Какая экспрессия, — восхитился Забини, наблюдая, как Драко меняется в лице, и, потянувшись к перу и пергаменту, продолжил: — Я должен это записать: «...его ноздри раздувались от злости, как парус корабля в штормовую погоду, а серебристые глаза…»
— Серебристые? — переспросил Тео, с трудом сдерживая смех.
— Ты прав, — согласился Блейз. — Излишне драматичный эпитет. Возможно, стоит употребить иное сравнение? — поинтересовался он и, задрав подбородок, театрально произнёс: — «его свинцовые глаза... или же глаза цвета осеннего неба горели как...»
— Признайся, Блейзи, ты пьян? — спросил Теодор и, принюхиваясь, наклонился к Забини.
— Меня оскорбляют твои сомнения, Тео. Конечно, я пьян, — воскликнул Блейз.
Теодор, усмехаясь, покачал головой и взглянул на Драко, который, облокотившись о спинку кресла, отрешённо смотрел в сторону.
— Ты ведь ей этого не простишь? — обращаясь к Драко, спросил Теодор.
— Нет, — лениво ответил Драко. — Я заберу у неё последнее, что ей так дорого.
— Вновь запретишь ей пользоваться библиотекой? — наигранно ужаснулся Блейз. — Да, ты сущее зло!
— Подобные примитивные приёмы не для меня, — спокойно ответил Драко, игнорируя колкость Блейза.
— И что же ты задумал? — обеспокоенно спросил Теодор.
Задумавшись, Драко улыбнулся, наблюдая, как за окном, кружась, медленно падает снег.
* * *
Гермиона, грея руки о горячую чашку чая, медленно вдохнула ароматный цветочный запах и, беззаботно улыбаясь, наблюдала, как яркое солнце освещало современный Лондон тёплыми лучами. Чудесное начало февраля!
— Что ты сделала? — послышался удивлённый голос Эбби за спиной, и, не оборачиваясь, Гермиона мысленно представила себе её возмущённый вид.
— Ничего необычного, — улыбнулась Гермиона, вспоминая события вчерашнего вечера. — Я лишь пригласила его любовниц в поместье.
— Ты сошла с ума, — констатировала Эбби. — Мне стоило догадаться, что ты задумала, когда просила меня добыть информацию об этих девушках. О чем ты только думала?
— Он манипулировал мной, — сердясь, произнесла Гермиона, не понимая, почему Эбби осуждала е. — Он подослал свою любовницу соблазнить Роберта.
— Это возмутительно, — согласилась Эбби. — Но что ты ожидала от такого человека, как Малфой? И, судя по нераспечатанным письмам, — она кивнула в сторону стопки писем на столе, — ты была так увлечена мыслями о мести, что даже не вспомнила о Роберте.
— Я... я собиралась встретиться с ним в выходные, — соврала Гермиона, понимая, что упрёк Эбби вполне оправдан.
Эбби многозначительно взглянув на неё, выдохнула и, усаживаясь в кресло, серьёзно произнесла.
— Поступок Малфоя ужасает, но я не понимаю, почему ты уподобилась ему? Ты должна была пристыдить его, выказать своё недовольство или же написать письма любовницам, обличая его циничную натуру, а после встретиться с Робертом, который, определено, измучен твоим отношением. Но никак не устраивать это представление! Ты понимаешь что сделала, Гермиона? Ты унизила мужчину перед его женщинами, в его же доме!
— Женщинами, — фыркнула Гермиона. — Четыре наивные глупенькие девицы.
— Разве тебя должна волновать его личная жизнь? — спросила Эбби, подозрительно глядя на Гермиону. — Ты ведёшь себя как ревнивая супруга!
— Что? — воскликнула Гермиона, округлив глаза. — Он вторгся в моё личное пространство, заставил меня сомневаться в верности Роберта и...
— Да, и ты решила разрушить его жизнь, — усмехнулась Эбби, скрестив руки на груди. — А, возможно, устранила конкуренток?
— Эбби! — возмущённо вскрикнула Гермиона. — Я отомстила ему, потому что...
— Он разочаровал тебя, — закончила за неё Эбби. — Ты и не заметила, Гермиона, как ненависть к Малфою стала твоей зависимостью. Ты говоришь только о нем и...
— Да потому что он практически уничтожил мою привычную жизнь, — злясь, произнесла Гермиона, недоумевая, почему Эбби видит в её поступке безумные причины.
Она ревнует Малфоя к его любовницам? Абсурд! Разве она может испытывать что-либо помимо презрения к такому беспринципному цинику, манипулятору и лжецу?
— Как бы то ни было, Гермиона, — тихо произнесла Эбби серьёзным голосом. — Ненавидеть Малфоя оказалось для тебя предпочтительней, чем любить Роберта. И меня это серьёзно беспокоит.
Гермиона вздрогнула от услышанного, медленно осознавая, что Эбби права. Она погрязла в ненависти к Малфою, свыклась с ней и не заметила, как презрение поселилось в её мыслях, принуждая идти на безумные поступки. Неужели эта правда, и ненависть стала для неё необходимостью? Мерлин, все так сложно...
— Он этого не простит, Гермиона, — грустно произнесла Эбби. — Я беспокоюсь, что он может навредить тебе.
— Что он может сделать? — прошептала Гермиона. — Моя жизнь и без того превратилась в ад.
Гермиона знала, что ошибалась, вот только не представляла насколько.
* * *
Мягкий солнечный свет, пробираясь сквозь тонкий шифон занавесей, освещал трапезную розовыми бликами. Лучи заходящего солнца нитями тянулись из широких окон и, отражаясь от круглого зеркала над камином, отбрасывали десятки ярких радужных пятен.
Гермиона, усмехнувшись, вслушивалась, как подтаявший снег стекал тонкой струйкой с крыш и, падая, стучал о стекла окон, образуя причудливый ветвистый рисунок.
«Близится весна», — радостно подумала она и, потянувшись к стакану с яблочным соком, вновь взглянула на закрытую дверь. Малфой не появлялся в поместье с того самого вечера, и Гермиона, радуясь его отсутствию, несколько дней беззаботно разгуливала по тёмным коридорам и окрестностям Мэнора, но сейчас, заподозрив неладное, откровенно скучала. Возможно, он вновь был занят работой или же вернулся в Италию... [4]
«Или готовит для тебя тёплое местечко в аду», — мелькнула в голове мысль, и, выдохнув, она помешала ложкой остывший крем-суп.
После разговора с Эбби она извелась мыслями о своём поступке, который теперь не казался достойным её поведения. Гермиона разыграла этот спектакль, надеясь задеть Малфоя, отомстить ему за оскорблённую гордыню и высказать своё возмущение. Но она не ожидала, что Малфой ответит ей покорным молчанием, которое изводило, мучило, порождало подозрения, заставляя заглядывать за каждый угол.
А, может, довести её до паранойи — часть его мести? Или же он озадачился вопросом сжить её со свету и сейчас подбирает для неё смертельный яд?
Она тряхнула головой, избавляясь от бредовых мыслей, и, вздрогнув, махнула палочкой, разжигая потухшее пламя в камине.
— Прошу прощения за опоздание, — послышался знакомый голос за спиной, и, повернувшись, она заметила Малфоя, который, кивнув Ферну, спешно направился к столу.
Мгновение спустя Ферн вновь появился с подносом и бутылкой красного сухого вина. Он подал ужин Малфою, разлил вино и, поклонившись, покинул трапезную. Гермиона, нахмурившись, старалась унять сбившееся дыхание и, потянувшись к бокалу с вином, резко замерла, подумав, что, возможно, напиток отравлен. Её смятение было столь очевидным, что Малфой, усмехнувшись, продолжил трапезу, заставив её покрыться красными пятнами от смущения.
В аванзале послышался шум, сопровождаемый торопливыми приближающимися шагами, и, повернувшись, Гермиона заметила в дверях широко улыбающегося Забини с букетом тигровых лилий в руках и стоящего рядом с ним Нотта.
— Семейный ужин, — умилялся Забини. — Как трогательно!
— Что вы тут делаете? — возмущённо произнёс Малфой.
— Мы тоже рады тебя видеть, Драко, — ухмылялся Блейз, направляясь к столу.
— Грейнджер! — радостно продолжил он. — Моя героиня! Позволь выказать своё восхищение и подарить этот скромный букет, — улыбаясь ей, произнёс Забини, протягивая удивлённой Гермионе букет. — Признаться, я принёс цветы, дабы почтить твою память, но раз уж ты жива...
— Спасибо, — натянуто улыбнувшись, прервала его Гермиона. — Не стоило лишних трат.
— Ох, что ты, — махнув рукой, ответил он. — Мы с Тео были на панихиде старого чиновника, и я прихватил букетик.
Усмехнувшись, Гермиона покачала головой и попросила Ферна, расставляющего приборы на столе, поставить цветы в вазу с водой.
— Там для тебя записка, — шепнул ей на ухо Забини, занявший место возле Гермионы.
Она взглянула на букет, заметила небольшой конверт среди широких лепестков лилий и, развернув изящную открытку, прочла:
«Самой милой самоубийце. С восхищением, Блейз Забини».
— Благодарю, Забини, — произнесла она, взглянув на широко улыбающегося Блейза. — Я тронута.
— Да, мы все заметили, что ты не совсем в своём уме, — ехидно ответил он.
— Полагаю, обмен любезностями окончен, — раздражённо произнёс Драко. — И теперь вы можете покинуть поместье.
— Он обращается к тебе, Грейнджер, — прошептал Забини. — Беги!
— Блейз так волновался, что пропустит зрелище, как ты мстишь Грейнджер за её выходку, что ворвался в мою лабораторию, разлил котёл с зельем и приволок меня в Малфой-мэнор, — недовольно произнёс Нотт, попивая вино.
— Ябеда, — констатировал Блейз. — Я здесь вовсе не за этим.
— Неужели? — удивился Теодор.
— Я пришёл к Грейнджер, чтобы попросить её о небольшом одолжении, — ответил он и, взглянув на удивлённую Гермиону, продолжил: — Ты ведь пришлёшь мне письмо с адресами бывших любовниц Драко? Он отказался со мной делиться.
— Блейз, — прошипел Драко.
— Я ведь действую исключительно из благородных побуждений, — оправдывался он. — Бедные девушки пережили такое потрясение, их просто необходимо утешить, поддержать в трудное время, и...
— Переспать, — ухмыляясь, закончил за него Теодор.
— Если это поможет им забыть этого лжеца и манипулятора, то я готов прийти на помощь...
— Заткнись, — усмехнулся Драко.
Оскорбившись, он возмущённо посмотрел на Гермиону и торопливо произнёс:
— Он такой грубый, не правда ли? Предлагаю, основать общество ненавистников Драко Малфоя, которое ты, несомненно, возглавишь, Грейнджер. Учитывая тот факт, что количество последователей разительно прибавилось.
Гермиона, не сдержавшись, рассмеялась, не замечая стоящего возле неё Ферна, который, привлекая внимание, учтиво произнёс её имя и, протянув пару писем, удалился.
— Послание от твоего лицемерного женишка? — с интересом спросил Забини, разглядывая адресата на конверте. Гермиона, возмущённо взглянув на него, отвернулась и развернула письмо от Кристофера, в котором он оповещал её, что перевод книги полностью удовлетворил Роршаха, и он бы хотел отметить её успех.
Улыбаясь, она заметила аккуратный белоснежный конверт с маркой на правом углу и, разорвав его, принялась внимательно читать послание от матери.
Улыбка медленно таяла на её лице, и, резко встав, она уверенно направилась к выходу, не отрывая взгляда от письма.
— Ужин не окончен! — гаркнул Малфой.
— Мой отец тяжело болен, — дрожащим голосом произнесла Гермиона. — Считаешь, я должна спокойно наслаждаться ужином?
— Причины меня не волнуют, и ты...
— Драко, не стоит, — прервал её озабоченный Теодор, позволив Гермионе покинуть трапезную.
— Впредь постарайся не вмешиваться, Тео, — раздражённо произнёс Драко, злобно глядя на дверь, за которой только что скрылась Грейнджер.
— Ты ведь к этому не причастен, — внимательно взглянув на него, с подозрением спросил Блейз.
— Что? — возмутился Драко. — Я не имею к этому никакого отношения.
— Тео? — взглянул на друга Блейз, не удовлетворившись ответом Драко.
— Он не заказывал мне отравляющее зелье, — ответил ему Теодор, понимая, о чем идёт речь без лишних разъяснений.
— Считаешь, я способен отравить какого-то маггла, чтобы отомстить Грейнджер? — раздражённо спросил Драко.
— Ты непредсказуем в гневе, Драко, — серьёзно ответил ему Блейз. — К тому же, ты обещал отнять у неё самое дорогое.
— Я имел в виду нечто иное, — ухмыльнулся Драко.
— Что же ты затеял? — подозрительно спросил его Блейз.
Драко лишь усмехнулся в ответ, наблюдая, как за окном, в свете фонарей, поблескивал последний снег.
Близится весна.
______________________
Примечания:
[1]. Альтеза (итал. «высокая», «величественная») — имение в Италии, в южной части Катании, принадлежащее семейству Малфоев. Имение послужило подарком для Офелии Малфой от её супруга — Абраксаса — за рождение первенца и наследника чистокровного рода. Лорд Малфой назвал имение Альтеза в честь своей супруги, имя которой с греческого переводится как «величественная».
[2]. Несмотря на то, что Ферн считает хозяином поместья Драко, в присутствии Нарциссы он не позволяет себе обращаться к нему как «господин», «хозяин» или же «милорд», понимая, что подобное обращение уместно только к Люциусу.
[3]. Краткая биография девушек Драко:
— Аннабель Линч — дочь крупного землевладельца в Италии, Адриано Линча, и наследницы чистокровного рода, Изабелль Магвайр. Несмотря на то, что Аннабель до поступления в магическую школу провела в Академии благочестия, она с детства отличалась спесивым, дерзким характером. Её неуправляемое поведение был способен усмирить лишь Драко, с которым мисс Линч познакомилась в Магическом Университете в Швейцарии.
— София Маргарет Уоррен — дочь владельца банковского филиала Гринготтс, расположенного в Италии, Кристофа Уоррена, и Шарлотты Тавински. Милая и смиренная София познакомилась с Драко на званом балу, устроенному по окончанию школы в честь её совершеннолетия , куда Малфоя привёл Теодор по личному приглашению известного зельевара и брата Софии — Дамьена Уоррена.
— Ирина Иоанта Адамиди — дочь известного коллекционера, Элиоса Адамиди, и его супруги Юмелии. Рассудительная Ирина, закончившая школу Шармбатон, нередка сопровождала отца на закрытых аукционах, раскопках и захоронениях магических артефактов. Так, в Тибете, на одном из таких мероприятий, она познакомилась с Драко, курировавшим молодую группу расхитителей гробниц.
— Агата Виктория Аббингтон — внучка главы Отдела магических происшествий и катастроф, Олина Аббингтона, сейчас оканчивает Высшую школу зельеваров в Норвегии. Несмышлёная и капризная Агата привлекла Драко своей безропотной верностью, и, возможно, именно поэтому он прощал ей неумение выразить своё мнение или же поддержать беседу.
Все четыре девушки обладают разными внешними данными, что говорит об отсутствии определённого типажа девушек у Драко. Однако у каждой из них есть достоинства, которые вкупе составляют образ идеальной девушки для Малфоя: спесивость Аннабель, воспитанность Софии, рассудительность и начитанность Ирины и верность Агаты.
[4]. Если вам интересно, где Драко пропадал эти пару дней, то я вам отвечу: он устранял возможные последствия выходки Гермионы. И вполне удачно.
Как женщины порой эгоистичны:
Смириться надо с ношей непростой,
Она, напротив, глупо истерична;
Столь виртуозно губит мой покой...
Да разве женщина? Скорее хулиганка,
Мосты сжигает, в дом зовёт гостей;
Да с ней не жизнь — нелепая обманка!
И узелок на шее стянут все сильней...
Я отомщу. Мне нужно бросить кости,
Чтоб превратить её мечты в кошмар.
А уж молить начнёт — достанет злости,
Чтоб подвести заразу под удар...
Надежда Яркая.
* * *
Ночь, тихая и беззвездная, окутала невидимой дымкой пропитанные приторным кисловатым запахом стены маггловской больницы. Приглушенный лунный свет, пробираясь сквозь жалюзи, рассеивался тонкими нитями по ярким стендам, с которых лучезарно улыбались молодые доктора.
Гермиона, держа в руках остывший кофе, громко хмыкнула, заметив счастливую пару на глянцевом плакате и отвернувшись, вновь посмотрела на закрытые двери палаты экстренной терапии, в которой лежал ее больной отец.
Более двух часов назад она дрожащим голосом просила миловидную медсестру в регистратуре проводить ее к отцу, и девушка, улыбнувшись, старалась успокоить взволнованную Гермиону. Спешно шагая по коридору, она искала нужную палату и, заметив седовласого мужчину в белоснежном халате у дверей, уточнила о состоянии отца, боясь заметить в светлых глазах доктора сожаление.
— Опасность миновала, мисс Грейнджер, — серьезно произнес доктор Ричардс, и его бархатный баритон гулом отдавался в голове Гермионе, успокаивая растущее волнение. — Но я боюсь, вы не можете пройти в палату, до тех пор, пока медсестры не закончат процедуры.
В томительном ожидании она терпеливо сидела на кожаной скамье, не замечая снующих по коридору докторов и больных пациентов. А окрашенные в белый цвет стены, видавшие сожаления, слезы и стоны корчившихся от боли людей, угнетали, подпитывая пугающие мысли. И эта тишина, царящая в темном коридоре, скрипела, словно натянутая металлическая струна, норовя лопнуть и разорвать душащее затишье.
Выдохнув, Гермиона прикрыла глаза, стараясь унять дрожь в руках, и, вздрогнув от скрипа открывающейся двери, резко повернулась.
— Мама, — прошептала она, спешно подходя к усталой и взволнованной матери. — Что произошло? Я так волновалась, прочитав твое письмо...
— Я рада, что ты здесь, — произнесла Хэлен, обнимая дочь. Гермиона, услышав поникший, словно пропитанный болью голос, ощутила, как холодная волна разлилась внутри и, пульсируя, сжалась в тугой узел страха.
— Что с папой? — спросила Гермиона, нервно сглотнув.
— Врачи говорят, что им удалось предотвратить очередной инсульт, и...
— Инсульт? — запинаясь, переспросила Гермиона, испуганно глядя на мать.
Хэлен коротко кивнула и, осторожно опускаясь на скамью, серьезно посмотрела на Гермиону.
— Маргарет и Джулиан пригласили нас на годовщину свадьбы, и мы уже были в Хитроу, как Джим упал без сознания, — слезно рассказывала она. — Я так испугалась, Гермиона! Если Роберт не помог бы ему, я боюсь представить, что могло бы случиться...
— Почему Роберт встречал вас в аэропорту? И почему я не знала о вашем приезде? — возмущенно вскрикнула Гермиона.
— Он сказал, что ты занята на работе, — ответила Хэлен, удивляясь возмущению дочери. — Мы с отцом не хотели обременять тебя.
Шумно дыша, Гермиона отвернулась, чувствуя забытую злость на Роберта, который в очередной раз принял решение, не посоветовавшись с ней. Возмутительно!
— Какая удача, что Роберт оказался рядом, — вновь послышался торопливый голос матери за спиной. — Ведь он доктор.
— Целитель, — раздраженно произнесла Гермиона и, услышав приглушенный знакомый голос, повернулась к матери: — Роберт в палате отца?
Гермиона, заметив короткий кивок матери, выдохнула и, наклонившись, осторожно обняла ее за плечи.
— Ты выглядишь усталой, — тихо произнесла она. — Сегодня я останусь с папой, а ты можешь отдохнуть.
— Не смогу уснуть, пока Джим не придет в себя, — расстроено произнесла Хэлен. — А ты, милая, поговори с Робертом об отце.
Промолчав, Гермиона стянула с себя вязаный кардиган и, накинув его на дрожащие плечи матери, неспешно направилась в палату.
— Здравствуй, Роберт, — осторожно произнесла Гермиона, чувствуя неловкость и не поднимая на него глаз, внимательно посмотрела на бледного отца, безвольной куклой лежащего на металлической койке.
— Папа, — едва слышно прошептала она, дотрагиваясь до бледной холодной руки.
— Не волнуйся, родная, — послышался успокаивающий голос Роберта за спиной. — Он непременно поправится.
Она невольно вздрогнула, ощутив его горячие ладони на своих плечах, и, желая не чувствовать это неловкое объятие и тепло, исходящее от его рук, резко обернулась.
— Что с ним произошло? — серьезно спросила Гермиона. — Не смей мне лгать!
— Гермиона, ты слишком взволнованна, — ласково прошептал он, нежно дотрагиваясь кончиками пальцев до ее щеки.
— Я имею право знать, — прошипела она, грубо перехватив его руку.
— Верно, — согласился Роберт и, тяжело вздохнув, отошел к окну, за которым в свете сотни огней виднелся бессонный Лондон. — В аэропорту у Джима случился инсульт, — устало продолжил он. — Маггловская бригада скорой помощи поспешила вовремя и, ей удалось предотвратить необратимые последствия. И уже в больнице, врачи диагностировали у него тромбоз синусов твердой оболочки головного мозга... [1]
— Что? — ужаснулась Гермиона, поглядывая на отца. — Это... это серьезно?
— Да, — честно ответил Роберт, обернувшись. — Из-за оттока крови синусы, представляющие собой венозные коллекторы, закупориваются сгустками или же тромбами. Чаще всего инсульт является следствием подобного нарушения. Его состояние поддерживают антикоагулянты, — медленно прочел название Роберт, заглядывая в тонкую медицинскую карту, прикрепленную к картонному планшету у подножья койки. — Признаться, химический состав этих медикаментов ужасает. Иммунную систему твоего отца придется восстанавливать несколько месяцев, а...
— Они ему помогут? — нетерпеливо спросила Гермиона, надеясь на положительный ответ.
— Лишь на время, — серьезно ответил он. — Его бессознательное состояние обусловлено внутричерепной гипертензией, которая, как решили маггловские целители, требует хирургического вмешательства. И если после он не придет в себя, то, вероятно, впадет в кому, за которой последует...
— Хватит! — испуганно вскрикнула Гермиона, опасаясь услышать слово "смерть".
— Прости, — виновато прошептал Роберт. — Я напрасно счел, что ты должна знать о возможных последствиях.
— Маггловская операция не улучшит его состояние, верно? — спросила Гермиона, повторяя вслух мысленные опасения.
— Нет, — искренне ответил Роберт. — Я попросил Хэлен отвлечь разговором маггловских целителей, чтобы проверить его состояние с помощью магии. Я выяснил, что... Гермиона, ты должна понять: его кровь густая настолько, что предотвратить повторное появление тромбов невозможно. Она будет закупоривать венозные коллекторы снова и снова, и...
— Роберт, ты ведь сможешь его исцелить? — умоляюще спросила Гермиона, слезно глядя на жениха.
Она легко прикоснулась к руке отца, ощущая пугающий холод под кончиками своих пальцев, чувствуя, как страх и растущая паника звенящим гулом заглушают беспокойные мысли. Сейчас она не могла думать о затаившейся злости на Роберта, о своем отношении к нему: все ее внимание было сосредоточено на бескровном бледном лице отца.
— Гермиона, — осторожно произнес Роберт, серьезно взглянув на нее. — Ты ведь знаешь, что целительство губительно для обычного человека. Исцеляющие заклинания как поток энергии проникают в тело волшебника, излечивая поврежденные ткани, однако сердце маггла не способно выдержать подобного напряжения.
Он медленно подошел к ней, неуверенно протягивая руку, и, заглянув в ее затуманенные, смотрящие сквозь него глаза, тихо произнес:
— Чары и заклинания не помогут твоему отцу.
— И ты позволишь ему умереть? — злобно прошептала Гермиона, чувствуя, как одинокая слеза быстро скатывается по щеке, оставляя за собой неприятный влажный след.
Да, она бесчестно винила Роберта за ту боль, что разрывала ее на части, обвиняла за бессилие и излишнюю искренность, которая нещадно убивала в ней тлеющую надежду.
— Нет, — коротко ответил он, аккуратно стирая с ее щеки слезы, и Гермиона, невольно вздрогнув от его прикосновения, почувствовала легкое раздражение. — Я надеюсь, что его излечат зелья.
— Зелья? — оживилась Гермиона, вопросительно взглянув на него.
— Верно, — кивнул он и, протягивая ей лист пергамента, добавил: — существуют два наиболее подходящих: тромбоциадное зелье и эликсир Зигнера — Вердера. [2]
— И какое же из этих зелий следует приобрести в первую очередь? — серьезно спросила Гермиона, спешно прочитывая компоненты и рецепты зелий.
— Ни одно из них, — ответил он и, замечая недоумевающий взгляд Гермионы, продолжил: — В состав каждого из них входят магические ингредиенты животного происхождения. В случае с твоим отцом, мы можем использовать лишь зелья на растительной основе.
— Уровень содержания магии в истолченном роге дромарога [3] и крови саламандры [4] незначительны, — возмутилась Гермиона, не отрывая взгляда от рукописного рецепта в пергаменте. — И, возможно...
— Нет, — резко возразил Роберт. — Риск неоправданный, Гермиона. И единственное, что исцелит Джима — это Адамантовое зелье.
— Зелье ассафийского царя Осахара, — прошептала Гермиона, взглянув на Роберта.
— Верно, — улыбнулся он. — Приготовление зелья займет несколько дней, и я уже отправил письмо зельевару, который сварит его, как только нам удастся раздобыть Адамантовый камень.
— Безнадежная затея, — констатировала Гермиона. — Адамант — один из самых редких магических камней. [5]
— Тем не менее, я также отправил письма аптекарям, знахарям и торговцам на черном рынке с просьбой раздобыть камень. Завтра утром я ожидаю получить от них ответ.
"Это конец", — подумала Гермиона.
Она подняла глаза, рассматривая смиренное лицо отца, почувствовала пугающее опустошение, медленно заполняющее каждую частичку ее тела. Вот, значит, как выглядит отчаяние.
— Спасибо, Роберт, — с трудом произнесла она. — Я бы... хотела остаться с папой.
— Я понимаю, — ответил он, медленно направляясь к выходу. — Все будет хорошо, Гермиона.
"Не будет", — мелькнула в голове устрашающая мысль, как только Роберт скрылся за дверью. [6]
* * *
Пробираясь сквозь тонкий шифоновый занавес, искусственный солнечный свет отбрасывал яркие нити, в которых, кружась, вились мелкие пылинки. Успокаивающий треск сгорающих поленьев, терпкий запах древесины и нудное тиканье часов, убаюкивали, медленно вводя Драко в сладостную полуденную дрему.
Вздрогнув, он вытянул шею, разминая кончиками пальцев ноющие позвонки и, потянувшись к чашке с ароматным кофе, приготовленным Айрин, взглянул на аккуратную стопку писем, которую ему следовало разобрать к концу рабочего дня. И почему он должен прочитывать десятки исписанных неразборчивым почерком писем и отвечать в вежливой форме на заявления и петиции? Скука!
Последние несколько дней он проводил на работе, с трудом выдерживая нудную монотонную рутину, а, возвращаясь в поместье, в надежде блаженно расслабиться в кресле у камина в компании друзей и бокала бурбона, натыкался на угрюмую Грейнджер. Она словно призрак скиталась по поместью, прибиваясь на кушетке у окна и раздражая Драко своим печальным видом.
Борясь с желанием схватить ее за плечи и встряхнуть, приводя в чувства, или же отрезвляя окунуть в чане с водой — хм, занятная мысль — Драко старался не замечать, как она, обеспокоенная мыслями о больном отце, игнорирует его колкости, отвечая лишь короткими кивками и натянутой улыбкой. Подобное нахальное поведение распаляло его чувства, ведь она должна была содрогаться от подозрительных мыслей, ожидая его мести за дерзкую выходку, и беспокойно озираться по сторонам, боясь внезапного нападения. Но нет, рассеянная и поникшая она спускалась в трапезную, молчаливо усаживалась за стул и бездумно водила вилкой по тарелке, размышляя о своем. Мерлин, как же это раздражало!
Впрочем, внезапное ухудшение состояния ее отца, к которому он не имел никакого отношения, несмотря на подозрения Блейза, можно было считать достойным наказанием за ее деяния. Ведь то, что она сделала на прошлой неделе, не вписывалось в рамки разумного и злило Драко по сей день.
Подумать только, эта маггловская девица посмела влезть в его личную жизнь, вторгнуться на его территорию и провести шабаш ведьм в Малфой-мэноре! Неблагодарная тварь!
Он тряхнул головой, и, услышав шум и приближающиеся торопливые шаги, резко повернулся к двери.
— Нет, сэр, — раздался возмущенный голос Айрин. — Вы не можете войти в кабинет мистера Малфоя, если встреча не была назначена.
Но, очевидно, блокада его секретаря безудержно пала, и в следующую секунду дверь в его кабинет резко открылась.
— Драко, друг мой, — широко улыбаясь, заявил появившийся на пороге Блейз. — Завидная преданность этой гарпии, которую ты ошибочно считаешь своим секретарем, заставляет меня усомниться в ваших сугубо деловых отношениях. И ввиду недавних событий...
— Предложения по улучшению моего отдела принимаются в понедельник с утра до полудня, — прерывая Блейза на полуслове, произнес Драко.
— Зануда! — фыркнул Блейз.
— Что же привело вас обоих в Министерство? — возмущенно спросил Драко, поднимаясь с кресла и недовольно поглядывая на ухмыляющегося Блейза и усталого Теодора, стоящего у книжного шкафа.
— О, мы с Тео, — усмехаясь, пропел Блейз, вальяжно рассиживаясь в кресле, — прогуливались неподалеку и решили навестить нашего старого друга.
— Я был на конференции в Кельне, — гневно выкрикнул Тео. — Ты похитил меня!
— Меня оскорбляет твоя неблагодарность, Тео, — обиженно надул губы Блейз. — Я спас тебя от нудного бурчания скучных зельеваров.
Драко устало покачал головой и, выдохнув, внимательно посмотрел на друзей, которые возмущенно спорили, перебивая друг друга.
— Я вынужден повторить свой вопрос — повысив голос, произнес Драко. — Что вы тут делаете?
— Я здесь, мой дорогой друг, чтобы наполнить твою размеренную жизнь смыслом, — драматично воскликнул Блейз. — Озарить твой путь своим благодатным светом и... Мерлин, сколько у тебя скопилось писем, — удивленно заметил он, подходя к столу Драко и потирая в предвкушении ладони, продолжил: — Обожаю вскрывать чужие письма! Можно мне поиграть в важного начальника отдела и просмотреть твою корреспонденцию? Можно, можно?
Блейз наигранно округлил глаза, вопросительно глядя на Драко, который, удивляясь поведению друга, усмехаясь, ответил:
— Если это единственное, что заставит тебя молчать, то...
— Ура! Папочка разрешил поиграть, — по-детски радуясь, воскликнул Блейз.
Теодор, наблюдая, как он, вооружившись перочинным ножом, спешно разрывал конверты, важно прочитывая вслух вложенные письма, повернулся к Драко и тихо произнес:
— Меня несколько беспокоит его душевное состояние. Пожалуй, стоит приготовить пару порций Успокоительного зелья.
— Или же Антипохмельного, — добавил Драко, подозрительно глядя на Блейза.
— Уважаемый мистер Малфой, прошу вас... — продолжал декламировать Забини, усмехаясь. — Скука!
Он потянулся к очередному письму и, скользнув взглядом по чернильным строчкам, повторил: "Скука!"
— О, а это довольно интересное письмецо, — воодушевился он, разрывая следующий конверт и жадно вчитываясь в исписанный пергамент. — Похоже на колдомедицинскую карту. Взгляни-ка, Тео.
— Я зельевар, — устало напомнил ему Теодор, — а не целитель.
— Всем нам известно, что ты закончил курсы целительства в Норвегии и исключительно из-за своей социопатии решил стать зельеваром. Жалкий интроверт, — усмехался Блейз, протягивая Теодору письмо.
Фыркнув, Нотт резко выхватил из рук друга пергаментный лист и, гневно взглянув на Блейза, недовольно произнес:
— Это маггловское медицинское заключение на имя некого... Джеймса Грейнджера. О, Мерлин...
— Грейнджер, Грейнджер, — пропел Блейз, словно вспоминая знакомую фамилию. — Где мне приходилось слышать это ранее? А, это ведь девичья фамилия твоей благоверной, Драко. Какое совпадение!
— Я не верю в совпадения, Блейз, — серьезно произнес Драко, понимая, что задумал этот интриган.
— Я тоже, — улыбаясь, ответил он. — Вот так совпадение!
— Что бы ты ни задумал, — угрожающе прошипел Драко. — Прекрати этот фарс и убирайся из моего кабинета.
— Где ваши манеры, мистер Малфой? — обиженно упрекнул его Блейз. — К тому же, мне не совсем понятно твое негодование, учитывая, что я не имею никакого отношения к этому письму. Однако ты не можешь отрицать, что автор письма — добрый самаритянин, очевидно, ведомый благими намерениями, проявил завидную сноровку, пробравшись в маггловскую больницу и воспользовавшись своим природным очарованием, уговорил медсестру сделать копии документов отца Грейнджер. Право же, я восхищаюсь этим парнем!
— Это твой почерк, Блейзи, — улыбаясь, произнес Теодор, заглядывая в пергаментный лист.
— Что? — наигранно возмутился Забини, подходя к Тео и заглядывая в рукописное письмо. — Жалкая пародия. К тому же, письмо подписано неким Длейзом Казини.
— Блейз, — нетерпеливо прорычал Драко.
— Ну же, Тео, не томи, — продолжил Блейз, игнорируя угрожающее шипение Драко. — Озвучь свои прогнозы.
— Согласно диагнозу маггловских целителей, ему осталось жить не более недели, — серьезно произнес Теодор, изучая копии документов. — Пожалуй, стоит отправить Грейнджер письмо с соболезнованиями. А сейчас я все же вернусь на конференцию.
Он резко встал с кресла, направляясь к выходу, но Блейз, грубо схватив его за руку, спешно произнес:
— Не хочешь ли ты сказать, друг мой, что он обречен на смерть?
— Именно, — потвердил Тео. — И я согласен с примечаниями целителя, который исключил некоторые подходящие зелья из-за особенности болезни.
— О каком целителе идет речь? — удивленно воскликнул Блейз, вновь взглянув в копии документов. — Ах, этот женишок Грейнджер, — фыркнул он и, повернувшись к Драко, заметил: — В виду отсутствия у тебя любовниц, ты будешь вынужден сам соблазнить этого докторишко, чтобы Грейнджер прекратила с ним общаться.
— В соблазнении мужчин у тебя больше опыта, Блейз, — усмехнулся Драко в ответ.
— Если ты говоришь о том случае в Вене, то я уже утверждал, что спутал тебя с распутной блондинкой. И учитывая то, как ты стонал... — мечтательно произнес Блейз.
— Прекрати! — брезгливо фыркнул Драко.
— Забавно, что тогда ты просил меня об обратном, — потешался Забини. — Однако мы отвлеклись. Тео, неужели зелья не способны излечить отца Грейнджер?
— Магия, которая содержится в основных ингредиентах указанных зелий, уничтожит его и без того ослабленную иммунную систему, — объяснил Теодор. — И единственное, что может его спасти — это чудо или Адамантовое зелье. Однако Адамант...
— Редчайший искусственный камень в магическом мире, — закончил мысль Драко и, ехидно улыбнувшись, добавил: — он обречен!
— Верно, — согласился Теодор. — Адамант настолько редкий камень, что среди зельеваров часто оспаривают его существование.
— Тем не менее, я знаю одного любителя редкостей, который... — произнес Блейз, многозначительно взглянув на Драко.
— Мне лестно, что ты ценишь мои способности, Блейз. Но боюсь, даже мне это не под силу, — усмехнулся Драко. — И Грейнджер определенно не стоит моих усилий.
— Драко, но ситуация...
— Хватит, — злясь, гаркнул Драко. — Я не намерен слышать о ней и терпеть твое присутствие в моем кабинете тоже.
— Какой ты грубый, — игриво ответил ему Блейз. — Но, признаться, мне это нравится.
— Заткнись и покинь мой кабинет, — нетерпеливо прошипел Драко.
— О, прекрати со мной заигрывать, — усмехнулся Блейз и, замечая серьезный взгляд Драко, произнес: — Мы уходим! И я, пожалуй, оставлю у тебя копии документов в надежде, что в тебе заговорит совесть.
— Моя совесть нема, — спокойно ответил Драко, бросая сложенные пергаментные листы в горящее пламя в камине.
Блейз, разочарованно выдохнув, неспешно направился к стоящему у порога Теодору и, театрально хлопнув дверью, вышел.
— Глупо было надеяться, что Драко ей поможет, — размышляя, произнес Теодор, спускаясь в Атриум.
— Я не единожды повторял, что ты ничего не смыслишь в человеческой натуре, — напомнил ему Блейз. — Драко — жуткий собственник. Ему претит мысль, что кто-то терзает ее сильнее, чем он сам.
— То есть, он ревнует, — усмехнулся Тео.
— Откуда в тебе этот слащавый драматизм? — фыркнул Блейз, исчезая в зеленом пламени министерского камина, так и не услышав ответа Теодора.
* * *
Оранжевый закат, загорая на горизонте, отбрасывал неровные, словно нарисованные мазки, которые терялись в кучевых облаках, окрашивая небосклон ярким заревом. Приглушенные голоса детей, беззаботно разгуливающих во дворе, слышались сквозь толщу стекла, наполняя радостными возгласами утопающую в звенящей тишине кухню.
Гермиона, чувствуя ноющую головную боль, устало прикрыла глаза, продолжая бездумно размешивать давно растворившийся сахар в чашке с черным кофе. Его тонкий аромат поднимался извивающейся дымкой, заставляя ее вынырнуть из потока тревожных мыслей и, открыв глаза, она взглянула на исчезающее за горизонтом солнце, напоминая себе, что нужно вернуться в больницу, а после отправиться в унылый и холодный Малфой Мэнор.
Она шумно выдохнула, задумавшись об отце, который бессознательно спал, медленно угасая, словно свеча, и погружая своих близких в уныние. Десятки вопросов "а что если...?" жужжали у нее в голове, когда Гермиона сидела у его кровати, наблюдая за дремлющей матерью в кресле, усталой и казалось сильно постаревшей за эту тревожную неделю.
Она чувствовала скребущий когтями изнутри страх, медленно перерастающий в злость на собственное бессилие и беспомощность. К чему ей быть волшебницей, если она не способна спасти отца?
Казалось, она сделала все возможное, чтобы отыскать Адамант, но десятки аптекарей и зельеваров, лишь покачивая головой, смотрели на нее как на безумную, которая спрашивала о чем-то вымышленном и несуществующем. Она предполагала, что, несмотря на все ее упорные попытки, ей не удастся найти этот камень, но надежда, не угасая, шептала успокаивающим голосом каждый раз, когда она писала письма или стояла у порога в кабинет очередного коллекционера.
Увы, даже репутация героини войны и магического переводчика не помогли ей добыть редчайший камень, и разочарованная она возвращалась в больницу, стыдливо смотря в поникшие глаза матери.
Однако Роберт, наблюдая за ее мучениями, продолжал сыпать обещаниями, и Гермиона, шепча благодарности, лишь кивала в ответ.
В ее голове все еще звучал скрытый в обыденном разговоре упрек Роберта, о том, что она не прочла написанных им писем и не знала о недомоганиях отца и приезде родителей. Слова Роберта посеяли в ней жгучее чувство вины, которое медленно изводило, терзало ее каждый раз, когда Гермиона всматривалась в спокойное, но бледное лицо отца.
Возможно, она и вправду виновата? Последние несколько месяцев Гермиона была встревожена лишь мыслями о поступках Малфоя, распыляющих в ней злость и жгучую ненависть, и все остальное казалось ей несущественным. Однако Гермиону не покидала мысль, что он причастен к происходящему, и болезнь отца — месть за ее невинные шалости. Разве Малфой осмелился бы навредить человеку ради нелепого возмездия? Пожалуй. Но она не желала верить в пустые подозрения и, принуждая себя не думать о Малфое, вновь погружалась в сожаления.
"Виновна..." Казалось, она отчетливо слышала стук судейского молотка в своей голове и, вздрагивая, кусала губу, мысленно просила у отца прощение. В такие минуты, она злилась на Роберта, борясь с желанием высказать все свои обиды и отказаться от его помощи. Но разве она могла идти на поводу своей гордыни, позабыв об отце? Мерлин, все так не просто...
Выдохнув, она глотнула остывший кофе и, взглянув на наручные часы, удивленно ахнула и прошла к выходу, накидывая на плечи легкое пальто.
Пару минут спустя, прибыв в больницу, она поздоровалась с медсестрой за стойкой регистрации и спешно направилась к лифту, с трудом успокаивая сбившиеся дыхание. Поднявшись на третий этаж, Гермиона шагнула в широкий светлый холл и, привычно поворачивая налево, прошла к палате отца. Толкнув дверь, она уверенно вошла внутрь, оглядывая просторную комнату, наполненную тонким ароматом полевых наколдованных цветов и, заметив пустую, застеленную белоснежными простынями кровать, она судорожно огляделась по сторонам.
— Папа? — прошептала она, чувствуя мелкую дрожь.
— Гермиона, его здесь нет, — серьезно произнес Роберт, стоящий в дверях.
— Что? — ужаснулась она, задыхаясь от внезапного приступа паники.
— Он в порядке, — спешно ответил он, замечая смятение Гермионы. — Джим на процедурах вместе с Хэлен.
— Что ты имеешь в виду? — недоумевая, спросила она. — Он...
— Очнулся, — произнес Роберт. — Я считал, ты знала об этом.
Гермиона, широко улыбаясь, покачала головой и, шагнув к нему, быстро произнесла:
— Он и вправду очнулся? С ним все в порядке? Как это произошло?
— Как я и предполагал, ему помогло Адамантовое зелье, — натянуто улыбнувшись, ответил ей Роберт.
— О, Мерлин! — радостно воскликнула Гермиона. — Тебе удалось его найти?
Улыбаясь, она ощутила, как теплая волна разливается внутри, согревая и успокаивая ее, переполняя эмоциями, которые норовили выплеснуться в радостный клич.
— Удалось, — подтвердил Роберт, доставая из кармана брюк сложенный конверт и протягивая его Гермионе добавил: — но не мне.
Удивленно взглянув на него, она аккуратно раскрыла разорванный конверт и, не замечая письма, вновь посмотрела на Роберта.
— Я обнаружил конверт у окна пару часов назад, — пояснил он. — Письмо не прилагалось, лишь склянка с Адамантовым зельем и твое имя на обороте.
Чтобы убедиться в его словах, она перевернула белоснежный пергаментный конверт и заметила собственное имя, написанное синими чернилами аккуратным витиеватым почерком.
"Малфой?" — мысленно вопросила она, внимательно разглядывая чернильные строки.
Она знала наверняка, что почерк принадлежал Малфою, ведь Гермиона еще со школы помнила эти тонкие, аккуратно вырисованные, плавные линии, а пару недель назад она потратила несколько часов, чтобы в точности повторить его манеру письма. Сомнений нет — письмо было прислано им. Но как он узнал об острой необходимости в Адамантовом зелье? Как ему удалось отыскать редкий камень? И главное: зачем он помог? А возможно, он причастен к болезни ее отца, а сейчас, решив, что она достаточно исстрадалась, благодушно отправил зелье? Или же противоядие...
— Гермиона.
Серьезный голос Роберта отвлек ее от тревожных мыслей, и она подняла голову, вопросительно взглянув на него.
— Тебе известно, кто прислал зелье? — спросил он, внимательно наблюдая за каждым ее движением.
— Нет, — солгала она.
— Очевидно, у тебя больше тайн, чем я мог предполагать, — грустно произнес он. — Но я вынужден верить тебе, ведь мы должны доверять друг другу.
Его слова, пропитанные приторной желчной иронией, резали слух, заставив ее онеметь от неожиданности. Она всегда угадывала насмешку в разговоре, и если издевки Малфоя злили будоражили ее, заставляя колко ответить за оскорбленную гордыню, то слова Роберта приносили почти физическую боль. Тонкий упрек, как звонкая пощечина.
— Передай Джиму мои пожелания о скорейшем выздоровлении, — произнес он, повернувшись к выходу.
— Роберт, я действительно... — начала было Гермиона, но, прервав себя на полуслове, задумалась, что ей незачем оправдываться и, наблюдая, как он покидает комнату, отчетливо почувствовала, что ее отношения с Робертом медленно приближались к концу.
Прикусив губу, она тяжело выдохнула и вновь подумала об отце.
"Я должна его увидеть", — подумала она, заставив себя улыбнуться, и, направляясь к выходу, исчезла за дверью.
* * *
Наблюдая, как окрашенные ярким оранжевым светом ветвистые верхушки деревьев, медленно бледнея, исчезали в сумраке, Гермиона стояла у окна, держа в руках чашку с ромашковым чаем. Казалось, что Белая спальня была пропитана травяным ароматом, и, потянувшись к ручке, она резко открыла окно, вдыхая все еще морозный воздух. Тонкое журчание тающего снега, капающего с черепицы, и шумная возня щебечущих птиц, говорили о приходе долгожданной весны и, улыбнувшись, Гермиона внимательно наблюдала, как Оддо в Зимнем саду, крутясь вокруг ледяных скульптур и громко причитая, пытался восстановить холодные, потекшие от теплых солнечных лучей, статуи.
Отложив чашку в сторону, она взглянула на сложенный пергаментный конверт, который измучил ее своим видом, принуждая заглушить голос гордыни и поговорить с надменным Малфоем. За эти пару дней после полного выздоровления отца и скорого возвращения родителей в Австралию, она задавалась вопросом, почему эгоистичный и высокомерный Малфой снизошел до помощи той, что выставила его не в лучшем свете перед его женщинами. Не находя причин столь странному, но благородному для этого изувера поступку, она ощущала, как совесть червем выедала ее мысли, заставляя чувствовать некое сожаление.
Протянув руку помощи врагу, который пытался утопить его в унижении, Малфой, казалось, постиг новые горизонты отомщения, принуждая Гермиону мучиться от волнующих мыслей и не затыкающейся совести. Как же это раздражало!
Она, шумно выдохнув, успокоила в себе трепещущее волнение и, схватив конверт, уверенно направилась в гостиную на втором этаже, в которой, как она предполагала, скрывался Малфой. Переступая с ноги на ногу, Гермиона стояла у дубовой двери, решаясь потянуть за ручку и войти внутрь. Перешагивая через порог, она оглядела утопающую в розовом свете заходящего заката гостиную и, найдя Малфоя, сидящего за столом у камина, неспешно подошла к нему.
— Я бы хотела поговорить с тобой, — неуверенно начала она.
— У меня нет желания вести с тобой диалог, — фыркнув, ответил Малфой, продолжая просматривать документы.
Выдохнув, она мысленно молила себя промолчать и, протянув конверт, аккуратно положила его перед Малфоем. Бросив взгляд на сложенный лист пергамента, он смахнул его в сторону и, макнув кончик пера в чернила, вновь принялся писать.
— Я знаю, что ты прислал это письмо, — уверенно произнесла Гермиона и, усмехнувшись, добавила: — тебя выдал каллиграфический почерк.
Драко, игнорируя ее замечание, развернул очередной свиток и бегло прочитывая написанное, с трудом сдерживал в себе желание выставить эту выскочку за дверь и не чувствовать ее присутствие.
Он предполагал, что Грейнджер узнает его почерк, но не ожидал ее наглого желания обсудить его странный, во всех отношениях, поступок. Казалось, Драко уже слышал ее недовольные крики о том, что она не нуждается в его подачках, обвинениях, что он вновь вторгся в его личную жизнь и...
— Спасибо, — кротко произнесла она.
"Что?"
— Я верно расслышал? — сомневаясь, спросил Драко, взглянув на нее.
— Верно, — ответила она, в смущении заламывая пальцы рук. — Мне неизвестно, как ты узнал о болезни моего отца и как тебе удалось раздобыть Адамант. Но, несмотря на то, что меня возмущает твой нездоровый интерес к моей жизни, я благодарна тебе...
— Прекрати, Грейнджер, иначе я разревусь от распирающей сентиментальности, — усмехался Драко. — И если ты закончила — избавь меня от своего присутствия.
— Да как ты... — начала было Гермиона, но, промолчав, повернулась и направилась к выходу.
Впрочем, чего она ожидала? Глупо было полагаться, что ее благодарность растопит лед и Малфой забудет о своем обещании уничтожить ее жизнь.
Остановившись у порога, она выдохнула, успокаивая в себе волну негодования, и, резко обернувшись, воскликнула:
— Что же заставило тебя помочь моему отцу?
— Ответ очевиден, Грейнджер, — выдержав паузу, усмехаясь, ответил он. — Я причастен к его болезни и поспешил исправить ситуацию, пока он не отправился к твоим прародителям.
— Что? — ужаснулась Гермиона, изумленно глядя в его наглые ухмыляющиеся глаза.
— Я лишь высказал твои опасения, Грейнджер, — улыбнулся Драко, наблюдая, как она меняется в лице. — Удобно, когда есть демон, которого можно обвинить во всех земных грехах, не правда ли?
— Я так не считала, — запинаясь, оправдывалась Гермиона.
— Лгунья, — констатировал он, продолжая ухмыляться.
Закусив губу, она мысленно проклинала Малфоя, не упускающего возможности потешить свое самолюбие и вгоняющего ее в краску от смущения.
— Все же ты не ответил на мой вопрос? — напомнила она, скрестив руку на груди.
Так почему же он помог этому магглу? Этот вопрос мучил Драко последние несколько дней, и он не вникал в истинные причины, остерегаясь, что ответ окажется неожиданным и недостойным его поведения. Драко Малфой — самоотверженный альтруист, защитник немощных и убогих! Какой позор!
Возможно, причина крылась в нежелании выслушивать нытье Блейза, относительно его черствости, а, возможно, он не хотел, чтобы Грейнджер скиталась по поместью с похоронным видом, заливая слезами и без того мрачные стены Мэнора.
Но больше всего, он склонялся к мнению, что не причастен к мучениям Грейнджер, которые изводили ее, медленно превращая в безжизненное лохматое существо. К тому же, ежедневное лицезрение ее унылого вида, скорее раздражало Драко, нежели приносило ему внутреннее удовлетворение. И, пожалуй, именно это и послужило причиной его странного поступка. Да, именно это...
— Болезнь твоего отца служила отвлекающим фактором, — спокойно произнес Драко и, замечая ее недоумение, пояснил: — Моя месть была бы несоразмерна его возможной кончине.
Гермиона, удивленно взглянув на него, открыла рот, чтобы ответить ему, но, промолчав, вновь повернулась к двери.
Да, медаль за цинизм заслуженно присуждается...
— Знаешь, — не выдержав, выпалила она, резко повернувшись. — Узнав, что ты насильно заставил меня усомниться в верности моего жениха, я хотела ответить тебе тем же. Но, позже замечая твое безразличие к обманутым девушкам, я поняла, что допустила ошибку, познакомив их друг с другом. Зря я надеялась, что тебя это заденет, и я сожалею что...
— Считаешь, что твои сожаления уберегут тебя от моей злости? — фыркнул Драко.
— Я сожалею, что пригласила их в поместье, которое ты так трепетно оберегаешь от постороннего вмешательства, — злобно продолжила Гермиона. — Ведь я хотела испортить твою личную жизнь, которой у тебя, как оказалось, и не было. Забавно, верно?
— Что ты сказала...? — начал было Драко, вставая с кресла, но Грейнджер, ухмыляясь, скрылась за дверью.
"Стерва!" — мысленно проклинал эту наглую девицу Драко.
"Бессердечный циник", — подумала Гермиона, спешно возвращаясь в Белую спальню и шумно дыша от негодования.
* * *
Жмурясь от яркого солнечного света, Гермиона повернулась на широкой постели, кутаясь в мягкое невесомое одеяло. Неохотно открыв глаза, она потянулась и, медленно сползая с кровати, поплелась в ванную комнату. Мерлин, как же было приятно просыпаться к полудню в выходной день в собственной квартире! Никаких Малфоев и бесконечных блужданий по холодным коридорам.
Приняв легкий душ, она направилась на кухню, где, вдыхая ароматный терпкий запах свежего кофе, наблюдала за суетой за окном, радуясь весенним солнечным лучам. Неспешно отпивая из чашки и наслаждаясь вкусом, Гермиона мысленно корила Малфоя за привитую им странную зависимость к кофе, приготовленного в турке.
Вспомнив о непрочитанных письмах, скопившихся за то время, что она провела в больнице с отцом, Гермиона прошла в гостиную и, вооружившись пером и чернилами, принялась просматривать почту. Прочитывая письмо Эбби с напоминанием о скорой поездке в Грецию, она улыбнулась, радуясь возможности вновь исследовать древние письмена и, коротко ответив подруге, аккуратно разорвала очередной конверт от мамы. Рассматривая вложенные фотографии улыбающихся родителей, Гермиона искренне смеялась и, отложив их в сторону, взялась прочитывать письмо от Роберта. Он просил ее встретиться сегодня вечером и, предполагая, что он желает обсудить их странные отношения, Гермиона неохотно ответила ему согласием. Пожалуй, пришло время расторгнуть помолвку и не терзать Роберта ложными обещаниями и томительным ожиданием.
Тяжело вздохнув, она развернула письмо от Кристофера, который, очевидно, вновь решил напомнить ей о поездке в Грецию, расписывая инструкции на несколько страниц и бегло прочитывая содержимое, резко встала.
— Что? — удивленно вскрикнула Гермиона, перечитывая письмо.
Направившись в спальню, волшебница, чувствуя легкую дрожь, спешно переоделась и, подходя к камину, сжимая Летучий порох в руке, взволнованно произнесла:
— Кабинет Кристофера Крауна!
Шагнув на мягкий ковер, Гермиона оглядела комнату и, заметив опешившего Кристофера за столом, гневно выкрикнула:
— Что это значит Кристофер?
— Здравствуй, Гермиона, — спокойно произнес он. — Я все изложил в письме, тебе незачем было уточнять лично.
— Ты уволил меня! — воскликнула она.
— Я расторгнул контракт, — пояснил Кристофер, вставая с кресла.
— Ты ввел эти контракты для наемных рабочих, для остальных они лишь условность, — возмущалась Гермиона, сжав кулаки от злости.
— Не в этот раз, — ответил ей Кристофер. — Перевод "Книги ужасов Ориндела" было твоим последним делом в моей организации.
— Этот контракт, — прошипела Гермиона, подходя к его столу, — свидетельство твоей трусости. Ты не осмелился объясниться со мной лично и отделался надуманным поводом. Однако я имею законное право знать о причине моего увольнения.
— Я так решил и...
— Я работаю с тобой с самого основания организации, возглавляю исследовательскую группу и являюсь одним из лучших переводчиков и криптографов магической Англии, и все что ты можешь сказать — это "я так решил"? — спросила она, гневно глядя на Кристофера, спешно перекладывающего, словно скрывая, документы. Медленно опустив взгляд на стол, на котором ворохом были разбросаны бумаги, волшебница заметила среди документов белоснежный лист с аккуратно напечатанным текстом. Заинтересованно разглядывая очевидно маггловский документ, она бездумно потянулась к нему, и прежде чем Кристофер успел это заметить, резко выхватила его, жадно вчитываясь в содержимое.
— Договор с маггловской инвесторской компанией? — удивленно воскликнула Гермиона. — С каких это пор маггловские инвесторы вкладывают деньги в магическую исследовательскую группу?
— С недавних, — прошипел Кристофер, протягивая руку к бумагам. — Внутренние дела организации не имеют к тебе никакого отношения. Верни документы, Гермиона.
— Занятно, кто же заинтересован в партнерстве с твоей организацией, Кристофер? — не унималась Гермиона и, перелистывая бумаги, вслух прочла имя инвестора: — Мистер Дрейк Миллиган. И кто же он? [6]
— Гермиона, немедленно верни... — сокрушался Кристофер, подходя к ней.
— Договор подписан за несколько месяцев до основания организации, — перебивая его, продолжила Гермиона. — Мне всегда казалось, что ты единственный владелец и основатель исследовательской группы, Кристофер. Любопытно, что же ты еще утаил от своих работников, и как...
Резко замолчав, она внимательно вгляделась в цветной логотип инвесторской компании и, подходя к окну, рассмотрела на свету мелкий шрифт, который она приняла за тонкую извивающуюся линию.
— Гермиона, — обеспокоено произнес Кристофер.
— Sanctimonia vincet semper, [7] — прошептала Гермиона, задыхаясь от внезапного осознания.
— Что, прости? — спросил он, подходя к Гермионе.
— Милосердие всегда одержит победу, — перевела Гермиона и, повернувшись к Кристоферу, взволнованно произнесла: — Прошу, Кристофер, скажи, что Малфой не является владетелем этой инвесторской компании, и что он не скрывается под именем Дрейка Миллигана. Прошу, убеди меня, что он не причастен к моему увольнению.
Кристофер разочарованно выдохнул и, виновато взглянув на Гермиону, тихо произнес:
— Мне очень жаль, Гермиона. Я… я не мог поступить иначе. Он грозился уничтожить организацию, если ты продолжишь работать, и я...
— О, Мерлин! — закусывая губу, воскликнула Гермиона.
Волна возмущения, сменяла разрывающую на части обиду, медленно разливалась внутри и комом подкатывала к горлу, заставляя Гермиону задыхаться от нахлынувших слез.
— Я не знаю, что вас связывает, — продолжил Кристофер. — Но я был удивлен подобному условию. Драко никогда не вмешивался во внутренние дела организации, однако, очевидно, ты задела его настолько, что он пошел наперекор своим принципам.
— Так вы знакомы? — удивлялась Гермиона, вспоминая, как Малфой вскользь упоминал имя Крауна, когда заставил того уволить Оливьера Диса. — Кристофер, я имею право знать, как Малфой связан с тобой.
— Прошу тебя, успокойся, — произнес он, протягивая Гермионе стакан с водой. — Прежде ты должна пообещать мне, что все, что я расскажу, останется между нами, — продолжил он и, замечая уверенный кивок Гермионы, добавил: — преисполненный сомнительным чувством авантюризма, я принял предложение Карлоса Донована и стал добровольным расхитителем гробниц...
— Что? — удивилась Гермиона.
— Да, об этом периоде моей жизни, я стараюсь умалчивать, — признался он. — Мне удалось выбраться из этой чудовищной трясины, и я решил основать собственную исследовательскую группу. Однако Отдел Тайн не был заинтересован в возможной конкуренции в лице бывшего расхитителя, и Гринготтс отказывал мне в банковском займе, необходимом для основания частной организации. А Драко, узнав о моей проблеме, предложил беспроцентное инвестирование, и...
— Благородный поступок, достойный уважения, — усмехнулась Гермиона. — Бескорыстный меценат Малфой!
— Понимаю твою иронию, Гермиона. Однако Драко помог мне и поддерживал на протяжении всех этих лет...
— Он купил тебя, Кристофер, — вскрикнула она. — И сейчас ты вынужден выполнять его приказы.
— Все совсем не так, Гермиона. Я понимаю твое возмущение…
— Что ты обещал ему? — серьезно спросила Гермиона, перебив Кристофера. — Малфой никогда не инвестировал бы в твою организацию, если бы подобное вложение не принесло ему выгоды.
— Ты права, — усмехнувшись, согласился Кристофер и, тяжело выдохнув, неуверенно продолжил: — тебе ведь известно, что по решению суда Министерство конфисковало большую часть имущества Малфоев? Это колоссальная сумма, Гермиона. Тебе никогда не приходило в голову, как Драко удалось вернуть потерянное имущество?
— Подобные мелочи меня не заботят, — фыркнула Гермиона.
— Мелочи? — удивился Кристофер. — Это продуманная схема достойная восхищения! Он понимал, что должность главы отдела международного сотрудничества вернет утраченную репутацию его семьи, но не восполнит убытки. И тогда он решается основать маггловскую компанию, и инвестировать в организации занимающиеся добычей и переработкой драгоценных металлов и природных ископаемых. Позже этот список пополнился развлекательными парками, отелями и казино. Так Драко не только вернул свое наследство, но и приумножил его.
— Невероятно, — изумлялась Гермиона. — Чистокровный маг наживается за счет ненавистных магглов. Это познавательно, Кристофер, однако ты не ответил на мой вопрос.
— Что ж, инвесторская деятельность принесла ему не малый доход, должность главы отдела вернула репутацию, а работа расхитителей — утраченные связи в магическом мире, — продолжил Кристофер.
— За время блужданий по самым опасным местам магического мира, Драко не редко натыкался на артефакты и древности, о которых было не известно Министерству. И продавая их частным коллекционерам и торговцам на черном рынке, он приобрел определенную репутацию среди магического сообщества. Он исполнял роль консультанта редких древностей, способного связать заинтересованных лиц с необходимыми людьми. Однако после расторжения контракта с Отделом тайн он потерял возможность путешествовать по миру под защитой Министерства и тогда попросил меня выступить в роли посредника...
— Нет, — возмущенно вскрикнула Гермиона. — Только не говори мне, что все это время я со своей группой работала на Малфоя, который указывал тебе место, а мы, как верные псы, рыли яму.
— Гермиона ты не понимаешь — объяснял Кристофер. — Драко обеспечил организации клиентскую базу, среди которой были уважаемые коллекционеры, такие как...
— Роршах! — ужаснулась Гермиона. — Я переводила книгу для Малфоя? Кристофер, ответь мне!
— Роршах обратился к Драко с просьбой найти человека, способного перевести "Книгу ужасов Ориндела" и он, в свою очередь, посоветовал мою организацию, — произнес Кристофер, наблюдая, как Гермиона, сжимая кулаки от злости, мечется по кабинету. — На встрече с ним я предложил твою кандидатуру, однако Роршах, несмотря на переведенную тобою секретопись, склонялся к Оливьеру Дису. И тогда Драко удалось убедить Роршаха...
— Малфой убедил Роршаха принять мою кандидатуру? — вскрикнула Гермиона, и замечая кивок Кристофера, воскликнула: — о, Мерлин!
Все эти долгие месяцы, что она провела в холодных стенах поместья, Гермиона спасалась от гнета Малфоя переводом книги известного некроманта. Она помнила, как ее распирало от гордости при мысли, что верный своим принципам Роршах разглядел в ней достойного переводчика, которому можно доверить рукопись. А сейчас ее расколотое самолюбие рассыпалось на части от мысли, что Малфой лишь использовал возможность лично наблюдать за переводом книги. Его интерес к ее работе был обусловлен не праздным любопытством, а уверенностью, что она выполняет перевод должным образом. Так вот, почему он помогал ей, позволил пользоваться библиотекой и отыскал необходимую книгу по обрядам некромантии, которая безжалостно сгорела в огне.
Наивная! Она полагала, что он способен на нормальное общение, убеждаясь в этом, меняла свое отношение к нему. Но все это лишь фарс, маска, за которой он скрывал свое истинное обличие. И как она только могла поверить ему, ощущать необходимость говорить с ним, когда он вновь использовал ее в своих корыстных целях. Как же больно чувствовать себя обманутой, ненужной и брошенной! Мерлин, за что ей все это?
— Гермиона, — произнес Кристофер, отвлекая ее от мысли. — Я обещаю, что сделаю все возможное, чтобы вернуть тебя в организацию. Я виноват перед тобой и прошу, как своего друга дать мне время решить эту проблему.
— Не стоит Кристофер, — прошептала она, направляясь к нему. — Ты, так же, как и я — его марионетка. Вот только я мириться с этим не намерена.
Она спешно скрылась за дверью, надеясь, что Кристофер не заметит ее слез.
* * *
Безмолвие, царящее в трапезной, нарушалось лишь раздражающим тиканьем настенных часов и шумным дыханием Гермионы. Она сидела за столом и, не притрагиваясь к еде, топила свою злость в бокале с красным вином, наблюдая за Малфоем, беззаботно поедающим ужин.
Сегодня он был облачен в строгий черный костюм, идеально скроенные линии которого выгодно подчеркивали его подтянутую фигуру. Этот парадный образ, как демонстрация его превосходства, раздражал Гермиону больше, чем присутствие Малфоя в трапезной и, допив вино, заглушая волну нахлынувшей злости, она отвернулась к окну.
Ей с трудом удалось убедить себя не закатывать скандал, обвиняя Малфоя в жестокости, ведь определенно этот тиран наслаждался бы ее негодованием и эмоциональным поведением. Нет, подобного удовольствия она ему не предоставит, и единственное, на что Малфой может рассчитывать, это на покорное молчание и непринужденную улыбку. Но, Мерлин как же хотелось растерзать его за растоптанное самолюбие и методичное уничтожение ее жизни.
Слезы, в которых она топила свою ненависть к нему, лишь распыляли ее злость, заставляя презирать его сильнее, чем когда-либо. Малфой казался ей зверем, терзающим свою жертву, а после, сожалея, зализывающим раны, и, чувствуя собственное слабоволие, вновь вонзающим зубы в тонкую плоть. Терпеть его деспотичный характер, она была не в силах и даже помощь, которую он оказывал, не скрывала его истинное лицо. Мерлин, за что ей эти мучения?
Вспомнив о встрече с Робертом, она шумно выдохнула и, резко поднявшись со стула, повернулась и направилась к выходу.
— Я не позволял тебе встать из-за стола, — спокойно произнес Драко. — Сядь!
"Ненавижу" — эта мысль, как загнанная в клетку птица, билась в ее голове, каждый раз, когда она слышала приказной тон в его голосе.
— Я спешу на личную встречу, — пояснила Гермиона. — Вопреки принятому мнению, я не привыкла опаздывать на свидание.
— Я бы проникся пониманием, Грейнджер, — усмехаясь, произнес Драко. — Но, как человек с отсутствием личной жизни, вынужден отказать тебе в просьбе покинуть поместье.
— Мы условились о моем личном времени, которое я могу провести за стенами темниц... ох, прости, Малфой-мэнора, — нагло ответила ему Гермиона.
Драко, подняв голову, злобно посмотрел на нее, промолчав о возмутительном сравнении его поместья.
— Если ты не вернешься к полуночи, я тебя линчую, — пригрозил ей он.
— Приму к сведению, — произнесла Гермиона. — Впрочем, сложно уследить за временем в объятиях любимого. Жаль, тебе этого не понять.
— Испытываешь мое терпение? — прошипел Драко, чувствуя необъяснимую злость.
— Нет, — ответила Гермиона невинным голосом. — Доброй ночи, мистер Малфой.
— Полночь, Грейнджер! — напомнил ей Малфой, прежде чем она скрылась за дверьми.
Выходка Малфоя заставила ее пересмотреть свое решение расторгнуть помолвку, и она постарается растопить лед непонимания в их с Робертом отношениях.
Сегодня ночью она изменит свою жизнь, а, возможно, ночь изменит ее?
--
Примечания:
[1] Тромбоз синусов твёрдой мозговой оболочки — редкая форма нарушения мозгового кровообращения, представляющая собой ухудшение оттока крови от головного мозга из-за закупорки синусов кровяными сгустками (тромбами). Проявляется головной болью, нарушением зрения, гемипарезом лица или конечностей, судорогами и др.
[2] Тромбоциадное зелье и эликсир Зигнера — Вердера — зелья, созданные на основе Адаматового. Отличием является ингредиенты животного происхождения (саламандра, дромарог), которые заменяют растительный камень Адамант.
[3] Рог дромарога (англ. Graphorn horn) — ингредиент, добываемый у дромарога. Истолченный в порошок рог дромарога используется во многих зельях, несмотря на его дороговизну — добыть такие рога очень трудно.
[4] Кровь саламандры (англ. Salamander blood) — составляющая некоторых волшебных зелий, обладающая чудодейственными лечебными свойствами и оказывающая укрепляющее воздействие.
[5] Адамант (от «Адам» — первородный) — растительный камень, созданный Осахаром, последним царем Ассафии и зельеваром. Камень создан из четырех редких зелий, разной консистенции и плотности, которые ученые, наслаивая друг на друга, заливают в форму, а после застывания делят на небольшие камни.
[6] Симптомы и некоторые последствия болезни выдуманы автором.
[7] Дрейк Миллиган — вымышленное имя Малфоя является отсылкой к Билли Миллигану — известному мужчине с раздвоением личности (у него их 24). Своеобразная насмешка Драко.
[8] Sanctimonia vincet semper (лат. «милосердие всегда одержит победу») — семейный девиз семейства Малфоев.
* * *
Не уходи, спасаясь бегством,
Из мира счастья и любви,
Ты не спеша прощайся с детством,
Обиды, грозы не таи.
Ведь ты еще совсем ребенок:
Пускай тебе не двадцать лет,
От принца чуть ли не с пеленок
Ждешь страстный и простой ответ.
И пусть сейчас, расставшись с другом,
Ты плачешь над своей судьбой,
Но вскоре встретишься с супругом,
Стежки сплетутся меж собой.
Надежда Яркая
Яркие зеленые всполохи озарили утопающую в темноте гостиную, и Гермиона, осторожно переступив низкую, украшенную металлическим узором решетку камина, усталым взглядом осмотрела знакомую комнату. Уверенно шагнув в спальню, она взмахнула палочкой, зажигая тусклый искусственный свет в напольном торшере, и, повернувшись к туалетному столику, взглянула на собственное отражение.
Ее стройную фигуру, облаченную в темное платье, освещали рассеянные нити приглушенного света, выгодно подчеркивающие плавные изгибы ее тела. Недовольно фыркнув, Гермиона резко оттянула подол, стараясь прикрыть голые колени. Повернувшись к платяному шкафу, она решила сменить тесное платье на удобные брюки и легкую блузу, но, вспомнив о предстоящем свидании с Робертом, не раздумывая, уверенно закрыла дверцу.
Свидание! Занятное определение встречи с обиженным женихом, копившим в себе недовольства и претензии последние несколько недель ее откровенного равнодушия.
Гермиона не понимала причин собственного отношения к Роберту, ведь, убедившись в правоте его слов относительно поцелуя с подставной студенткой, она не чувствовала былого трепета при встрече с ним. Мужчина, при виде которого ее сердце некогда билось в бешеном ритме, а тело легкой дрожью отзывалось на его прикосновения, сейчас казался ей чужим. И, пожалуй, стоит признать, что причина нынешнего поведения Гермионы кроется в белокуром демоне, посеявшем в ней зерна сомнения в ее истинных чувствах к Роберту.
Да, Малфой косвенно был виновен в ее отношении к жениху. Беседуя с ней о чувствах и любви, он заставил ее разглядеть темные стороны Роберта, которые терялись в ярком свечении его безупречности. И, доверившись лицемерным речам Малфоя, она уверенно решила расторгнуть помолвку, понимая, что терпеть скрытый под маской благодушия эгоизм Роберта не в силах.
Но после выходки Малфоя события завертелись цветным калейдоскопом, и, заглушая в себе злость, Гермиона беспечно убедила себя забыть о расставании с женихом. И что же заставило ее передумать?
Возможно, поступок этого манипулятора вынудил ее осознать, что все, принадлежавшее ей, бесследно ускользало, оставляя за собой лишь разочарование. И, отчаянно пытаясь вернуть свою привычную жизнь, она, откинув мысли о расставании, бездумно ответила согласием на письмо Роберта.
Гермиона словно чувствовала, что все в ее маленьком мире было связано с Малфоем, словно кто-то незримый протягивал тонкие нити, тесно сплетающие их судьбы. И, ощущая эту связь, Малфой методично уничтожал ее жизнь, превращая пребывание в Малфой Мэноре в сущий ад.
Гермионе казалось, что она, постепенно превращаясь в марионетку, развлекала Малфоя бездарной игрой в его спектакле. Игра в манипулирование с податливой и наивной Грейнджер. Как же это раздражало!
Сложно признать, но она чувствовала разочарование при мысли, что мимолетное внимание Малфоя лишь фарс. В глубине души, на задворках женского самолюбия, Гермиона невольно наслаждалась его интересом к собственной персоне, нуждалась в разговорах с ним и радовалась его помощи. Но Малфой ловко снимал маску доброжелателя, вновь и вновь проявляя жестокость и медленно разрушая жизнь, отравлял ее существование.
Потеря должности руководителя исследовательской группы в организации Кристофера оказалась большим ударом, нежели нелепый поцелуй Роберта с бывшей любовницей Малфоя и, возможно, поэтому презрение к последнему распаляло в ней почти животную злость.
Как он посмел так поступить с ней?! Как мог…
Чувствуя, как предательски выступили слезы на глазах, Гермиона, стараясь успокоить в себе волну негодования, шумно выдохнула, мысленно пообещав себе не думать о Малфое и сосредоточить внимание на предстоящем разговоре с Робертом.
И что же она скажет ему при встрече? Выслушает порцию претензий, выдумает нелепые оправдания и, шепча извинения, нежно обнимет? Дай Мерлин, ей выдержать этот разговор.
Прикусив губу, Гермиона взглянула на наручные часы, напомнив себе, что через четверть часа она встретится с Робертом в его доме в Эдинбурге и, покинув комнату, спешно направилась к камину в гостиной.
— Здравствуй, Гермиона, — неожиданно послышался знакомый голос за спиной, когда она, стоя у камина, потянулась к небольшому котелку с Летучим порохом.
Испуганно дернувшись, Гермиона взмахнула палочкой, зажигая свет в гостиной, и увидела у окна вальяжно сидящего в кресле Роберта. И как она не заметила его раньше?
— Здравствуй. Я считала, что мы встретимся в твоем доме, — торопливо ответила она.
— Не беспокойся, — усмехнулся он, небрежно пролистывая ветхие страницы книги, которую держал в руках. — Я привык ждать твоего прихода.
Гермиона, возмущенно хмыкнув, невольно бросила взгляд на книгу в руках Роберта и, узнав рукопись, подаренную ей Малфоем, нервно сглотнула.
Определенно, Роберт заметил семейную печать Малфоев на титульной странице и, возможно, знает об их маленьком секрете. Мерлин, только не это!
— И часто ты ждешь меня? — спросила Гермиона, чувствуя дрожь в руках от волнения.
— Так же часто, как ты отсутствуешь в своем доме, — ответил Роберт и, внимательно посмотрев на нее, добавил: — по ночам.
Гермиона вздрогнула, услышав его колкий упрек, и, борясь с желанием выказать свое возмущение относительно его тайных визитов в ее квартиру, шумно выдохнула. Кажется, сейчас она понимала чувства Малфоя, ревностно охраняющего свое родовое поместье и приходящего в бешенство от одной лишь мысли о незваных гостях.
— Издержки моей профессии, — ответила она, стараясь придать голосу спокойный тон.
Он усмехнулся и, вставая с кресла, заметил внимательный взгляд Гермионы, прикованный к книге в его руке.
— Не думал, что ты интересуешься глупыми романтическими историями, — заметил Роберт, медленно подходя к ней и протягивая рукопись.
— «Сказания о Гертруде» — одна из моих любимых книг, — произнесла Гермиона, чувствуя раздражение. — К тому же, эта рукопись весьма ветхий экземпляр, и с ней следует обращаться бережно.
— Прости, — тихо произнес он, услышав ее недовольное замечание. — Я излишне любопытен.
Он отошел к витражному окну, наблюдая, как за толщей стекла, мерцая сотнями огней, кипит бессонный город и, не оборачиваясь, произнес:
— Как себя чувствует Джим?
— Замечательно, — спешно ответила Гермиона, шумно дыша от волнения, и, осторожно опустившись на мягкую поверхность дивана, добавила: — родители отправились в путешествие по Европе.
— Да, Хелен на днях прислала мне открытку из Мельбурна, — произнес он, обернувшись.
Гермиона, чувствуя напряжение, натянутой струной звенящее между ними, мысленно молила себя промолчать, делая вид, что не замечает колкости Роберта.
— В письме ты писал, что хотел серьезно поговорить со мной, — вспомнила Гермиона.
— Верно, — согласился он и, взглянув на каминную полку, где обычно Гермиона хранила нераспечатанные письма, добавил: — рад, что ты ответила мне.
Гермиона, прикусив губу, виновато опустила глаза и торопливо произнесла:
— Роберт, ты ведь понимаешь, что моя работа занимает слишком много времени, и я…
— Я уже слышал эти оправдания прежде, — прошипел он. — Ты и раньше была занята работой, однако уделяла мне должное внимание. Что же изменилось теперь?
Гермиона, слушая нелепые обвинения, мысленно удивлялась разительной перемене в поведении Роберта. Откуда этот слащавый тон и злобное шипение в его голосе?
— Ничего, — осторожно вымолвила она.
— Ты изменилась, — констатировал Роберт, серьезно глядя на нее. — Ты избегаешь меня, не ценишь моих стараний быть внимательным к тебе, не делишься своими переживаниями и упорно стараешься убедить меня, будто я не знаком с твоими предпочтениями и привычками.
— Но так оно и есть! — нетерпеливо выкрикнула Гермиона, вставая.
Чувствуя, что желание сохранить их отношения и вновь окунуться в водоворот забытых страстей растворилось в кипящей волне негодования и злости от сказанных Робертом слов и, уступив место оскорбленной гордыне, Гермиона взбунтовалась.
— Ты не знаешь меня, Роберт, — спокойным тоном продолжила она, сдерживая себя, и, заметив возмущённую гримасу на его лице, продолжила: — ты помнишь истории болезней всех своих пациентов, но едва ли вспомнишь день моего рождения. Я наивно полагала, что подобные мелочи не существенны, но это не так. И как бы я не пыталась убедить тебя в этом, ты упорно отказывался услышать меня.
— Ты любишь не меня, Роберт, — серьезно продолжила Гермиона. — Ты влюблен в заслуженную Героиню войны и обладательницу Ордена Мерлина. Такую девушку не стыдно познакомить с друзьями и представить холеным чиновникам на светском балу, верно?
— Абсурд, — злобно вскрикнул Роберт, и Гермиона, прежде не замечавшая в нем эту злобу, почувствовала легкую дрожь. — В твоих словах нет смысла. И я не вижу ничего предосудительного в том, чтобы помочь своему будущему мужу обзавестись необходимыми связями. Я делал это ради блага нашей семьи.
— Семьи? — рассмеялась Гермиона. — Ты использовал меня в угоду себе. Не смей прикрываться нашим будущим.
— Да что же с тобой происходит? — спросил он и, близко подойдя к Гермионе, нагло поднял кончиками пальцев ее подбородок внимательно вглядываясь в возмущенные глаза. — Это не ты. Моя Гермиона всегда считалась с моим мнением, не оспаривала мой выбор и никогда не возражала.
— Твоя Гермиона, очевидно, была глупой, — прошипела она, резко отстранившись от него. — Я не идеальна, Роберт. И ты должен понимать, что я могу возразить твоим словам и осудить поведение, а не отмалчиваться, замечая эти немыслимые выходки.
— Ты бы усмирила свой пылкий нрав, если бы действительно меня любила, — упрекнул ее Роберт.
— Да, верно, — согласилась она. — Если бы любила…
Он сухо рассмеялся, и Гермиона, услышав в его голосе напряженные нотки, предвещающие громкий скандал, невольно отошла к камину.
— Я позволил тебе оправдаться, — тихо произнес он. — Но ты, очевидно, решила обвинить во всем меня.
Усмехнувшись, Роберт опустил руку в карман и, мгновение спустя, разжав кулак, показал Гермионе обручальное кольцо, некогда подаренное им.
— Я нашел его в твоей спальне, — объяснил он.
— Ты копался в моих вещах? — возмутилась Грейнджер, чувствуя легкую дрожь от волнения. Неужели он знает правду? А, возможно, это лишь уловка?
— Ну, что ты, дорогая, — иронично произнес он. — У нас все должно быть общим, ведь мы вскоре станем семьей.
Он подошел к ней, резко схватил за руку, игнорируя ее попытки вырваться и, рассматривая точную копию кольца на безымянном пальце, убедительно произнес:
— Фальшивка. На настоящем кольце магическая гравировка «101», — продолжил он, указывая ей на аккуратную тонкую надпись на кольце, лежащем на его ладони. — Сделав тебе предложение, я сказал, что…
— Когда ты видишь меня, твое сердце бьется в ритме ста одного удара в минуту, — быстро произнесла Гермиона, чувствуя, что ее собственное сердце в эту самую секунду бьется с такой же частотой, только не от приятного волнения, а от страха.
— Верно, — ухмыльнулся он. — Когда я нашел настоящее кольцо в твоей спальне, то решил, что ты, в оскорбленных чувствах, сняла его. Но, позже, заметив в палате Джима эту фальшивку на твоем пальце, я счел, что, возможно, у тебя аллергия на определенный род металла. Просмотрев твою колдомедицинскую карту, я убедился, что это не так. Тогда мне пришла в голову мысль, что, быть может, это не копия, а чары, которые скрывают нечто большее.
Крепко держа волшебницу за руку, Роберт вытянул из внутреннего кармана пиджака волшебную палочку и направил ее на безымянный палец Гермионы.
— Отпусти, — вскрикнула она, пытаясь остановить его, и, чувствуя, как страх ледяной волной разливается внутри, необдуманно добавила: — мне больно.
— Мне тоже больно, Гермиона, — дрожащим голосом прошипел он.
— Прошу тебя, не надо, — слезно молила Гермиона, глядя в одурманенные от злости глаза Роберта. Она содрогнулась при мысли, что вот так он узнает ее секрет, то позорное клеймо, потаенное в глубинах опьяненного сознания. В голове гулом шумели тревожные мысли и, чувствуя собственную слабость, она вновь попыталась вырваться из цепкой хватки.
— Позволь мне самой все объяснить, — прошептала волшебница, замечая, как он, не отрывая взгляда от фальшивого кольца на пальце невесты, мешкал произносить заклинание.
— Нет, — гаркнул он. — Я хочу знать!
Прикрыв глаза, Гермиона ощутила легкое тепло от произнесенного заклинания и, боязливо взглянув на ошарашенного Роберта, резко выхватила руку.
— Ма-малфой? — запинаясь, произнес Роберт, оцепенев от замеченного им выгравированного герба в изумрудном кольце. — Ты… ты вышла замуж за этого чистокровного ублюдка?
— Нет… нет, — оправдывалась Гермиона, чувствуя, как слезы невольно выступили на глазах. — Все совсем не так, мы были на задании, и…
— О, Мерлин, как ты смела лгать мне и обвинять в измене? — сокрушался Роберт, остервенело глядя на нее. — Я волновался за тебя, выжидая здесь ночами, в то время как ты трахалась с Малфоем?
— Что? — удивленно вскрикнула Гермиона. — Я вовсе не… Как …как ты смеешь говорить подобное?!
— Как же я был слеп, — причитал Роберт. — Я думал, что женюсь на любимой девушке, а ты оказалась дешевой шлюхой.
— Роберт! — воскликнула Гермиона, задыхаясь от возмущения и обиды.
Он назвал ее шлюхой? Если бы он только знал, через какие мучения она прошла, чтобы скрыть свой позор и уберечь Роберта от лишних переживаний! Но разве теперь это имело смысл, когда она видит презрение и желчную брезгливость в глазах, некогда глядевших на нее с нежностью. Так вот этот шаг, который отделяет любовь от ненависти?
— Я тебе этого не прощу, — гневно выкрикнул он, спешно подходя к камину. — Никогда!
Он ушел, но, казалось, стены, впитавшие его гневный крик, все еще нашептывали сказанные им слова, эхом звенящие в ее голове.
Гермиона позволила ему уйти, исчезнуть из ее жизни, громко хлопнув дверью, и оставить наедине с собственными мыслями. И почему же она не попыталась остановить его, объясниться и оправдать себя?
* * *
Луна, скрываясь за плотными облаками, серебряным блюдцем светила на небосклоне и озаряла ночной, укутанный легкой дымкой тумана Лондон. Мягкий свет, пробираясь сквозь тонкий занавес, нитями рассеивался в темной гостиной, раздражая Гермиону своим ярким свечением. Шумно выдохнув, она взмахнула палочкой, зашторивая витражные окна, и, привыкая к кромешной темноте, устало откинула голову на спинку кресла.
Как долго она просидела в собственной гостиной, жалея себя и захлебываясь от слез? Час, два? Эта ночь, словно насмехаясь над ней, тянулась лениво и медленно.
Она должна была вернуться в мэнор более часа назад, но видеть Малфоя, чувствовать его присутствие, которое впитал каждый потаённый уголок его треклятого поместья, она желала меньше всего. Сейчас ее гордыня, вскормленная злостью, обиженно свернулась клубочком, молчаливо выжидая появления своего мучителя, которого хотелось растерзать на мелкие кусочки. Ненависть к нему словно растеклась по жилам и, борясь с желанием вскрикнуть, разрывая звенящую тишину, она резко поднялась с кресла.
Роберт знает о ее позорном поступке, и эта мысль, словно заевшая пластинка, звучала у нее в голове, заставляя ощущать противное чувство вины. Да, она виновата, что, подавшись минутной слабости, необдуманно ответила согласием на безумное предложение Малфоя пожениться в Лас-Вегасе. Да, она солгала Роберту, опасаясь, что он едва ли поверит в эту сумасшедшую историю. Но если бы он позволил ей высказаться, то Гермиона объяснила бы, что в отношениях с Малфоем нет ничего предосудительного, кроме взаимной ненависти. Однако убеждать Роберта в собственной верности она вовсе не желала. Так странно...
Гермиона хотела разорвать все связи с ослепленным собственным тщеславием Робертом, но поступок Малфоя вынудил ее идти наперекор здравому смыслу и попытаться сохранить давшие трещину отношения. Но сейчас, слушая его обвинения, она откинула сомнения и позволила ему уйти. Надолго ли?
Устало выдохнув, зажигая свет, Гермиона неохотно потянулась к пергаменту, на котором, кратко описав случившееся, просила Эбби поговорить с Робертом и убедить его молчать о ее замужестве.
Едва ли ей удастся выдержать заголовки газет, скандирующие об измене несчастному жениху и меркантильному решению выйти замуж за добродетельного Малфоя. Нет, она должна предотвратить возможный скандал! [1]
Отложив аккуратно сложенное письмо в конверт, Гермиона, взглянув на наручные часы, решила покинуть квартиру, стены которой душили ее воспоминаниями о сегодняшнем вечере, и отправиться в излюбленное тихое местечко — сад Литл Би.
* * *
«Пчелиный» сад на окраине Лондона, светящийся неоновым светом, был известен своими цветочными композициями, которые привлекали медоносных пчел, поселившихся здесь в десятках домиках-ульях. Опасаясь жужжащих насекомых, магглы редко посещали Литл Би в дневное время суток а, маги же, напротив, старались обходить сад стороной ночью. Причиной тому был магический паб «Гадкий Джек», находившийся через дорогу и имеющий скверную репутацию. [2]
Нередко сотрудникам правопорядка приходилось посещать данное заведение из-за участившихся сообщений о беспорядках и дебошах. Вот и сейчас, вдыхая свежий воздух и любуясь цветочными статуями, Гермиона невольно вздрогнула, услышав шум со стороны паба. Обернувшись, она заметила, как двое рослых мужчин выталкивали из заведения худощавого пропойцу, который, размахивая палочкой, выкрикивал проклятия. Услышав угрозы от мужчин, он трусливо шагнул в сторону и, заворачивая за угол, трансгрессировал.
Раздраженно фыркнув, Гермиона отвернулась и, грея руки о картонный стаканчик купленного за углом кофе, вновь взглянула на шумную компанию магглов, задорно напевающих песни в соседней беседке и наполняющих тихий Литл Би беззаботным весельем. Улыбнувшись, она допила остывший кофе и, поднявшись с деревянной скамьи, неспешно направилась вдоль ухоженных клумб.
Свежий ночной воздух усмирил в ней терзающую злость и, чувствуя некую пустоту внутри, смешанную с едва различимой обидой, она попыталась забыть о сегодняшнем дне. Но в памяти невольно всплывали гневные слова Роберта и холодный, пренебрежительный, с легким налетом превосходства взгляд Малфоя за ужином, который пробуждал в ней желание подкормить собственную ненависть и растерзать мерзавца.
Он разрушил ее привычную жизнь, растоптал, унизил гордыню и сейчас, возможно, потешается над ней в компании своих дружков. И как она только могла чувствовать себя защищенной рядом с ним, привыкнуть к его чопорности и снобизму, не замечая презрения в глазах?
Выдохнув, Гермиона мотнула головой, избавляясь от навязчивых мыслей, и, остановившись у светящейся инсталляции, отбрасывающей радужные пятна на вымощенную декоративной плиткой дорожку, взглянула на наручные часы, стрелки которых указывали на два часа ночи. Твердо решив вернуться в собственные апартаменты в Белгравии, а не в холодный, угнетающий звенящей тишиной Малфой Мэнор, она направилась к выходу.
Проходя через металлическую арку, Гермиона задумалась о том, что намеренно нарушила данное Малфою обещание возвращаться в поместье к полуночи, и, возможно, этот маленький протест казался нелепым, но придавал ей силы противостоять этому манипулятору.
Он лишил ее работы, стал причиной громкого разлада с Робертом, которого она старалась избегать все эти месяцы, и превратил ее жизнь в сущее наказание. И злость на него терзала Гермиону с такой силой, что хотелось винить его во всех своих бедах и забыть скрытое благородство в его безумных поступках, за которое она заплатила слишком высокую цену.
Услышав громкие голоса, доносящиеся из бара, она вздрогнула и, крепче сжимая палочку в руках, спешно направила к темному переулку, где, скрывшись от прохожих магглов и пьяниц, могла бы спокойно трансгрессировать на Итон сквер.
— Гермиона? — послышался мужской голос за спиной.
Невольно ускорив шаг, она обернулась, взглянув на стоящего у фонарного столба высокого мужчину, в котором узнала Адриана. Мерлин, что он-то тут делает?
— Здравствуй, Адриан, — тихо произнесла она.
— Не ожидал тебя здесь встретить, — улыбнулся он, быстро подходя к ней. — Ты выбрала довольно позднее время для прогулки.
— Впрочем, как и ты, — резко ответила ему Гермиона, догадываясь, что он, очевидно, вышел из того самого бара.
— Мой друг частый клиент в «Гадком Джеке», и мне нередко приходится вытаскивать его из неприятностей, — нелепо оправдывался Адриан, замечая ее укорительный взгляд.
Гермиона, почувствовав терпкий запах дешевого алкоголя, недовольно хмыкнула, услышав его откровенную ложь. Сейчас он вовсе не казался ей загадочным и притягательным, а его голос не дурманил, не манил, а лишь раздражал и настораживал.
— Как благородно, — иронично заметила Гермиона. — Очевидно, это семейная черта.
— Я знаю, ты злишься на меня, — мягко прошептал Адриан, дотронувшись до ее плеча. — Я пытался связаться с тобой с нашей последней встречи, чтобы принести свои извинения. Я был невежлив и груб. Прости меня.
— Я вовсе не держу на тебя зла, Адриан, — серьезно произнесла Гермиона и, заворачивая за угол, добавила. — извини, я спешу.
— Позволь мне проводить тебя, — попытался остановить ее Адриан. — Здесь довольно небезопасно и я опасаюсь, что ты…
— Доброй ночи, — спешно произнесла Гермиона, и мгновение спустя трасгрессировала.
— И тебе, моя дорогая, — хищно улыбнувшись, ответил в пустоту Адриан, и прежде чем светлая дымка трасгрессии исчезла, торопливо отправился вслед за Гермионой.
* * *
Глубокая тишина заполняла каждый уголок холодного поместья, и лишь легкий треск тлеющих в потухшем камине поленьев и скрип пера нарушали благородный покой погруженного в полумрак кабинета.
«… согласно двустороннего соглашения № 11, Международная конфедерация магов в лице временно исполняющего обязанности председателя Норвака Пламета, постановляет о…»
Драко, оторвав взгляд от пергаментного свитка, вздрогнул, услышав бой старинных часов, гонгом разорвавший тишину и, макнув перо в чернильницу, вновь сосредоточился на составлении письма для Конфедерации.
Он редко утруждал себя работой в ночное время суток, но скитаясь по мэнору без сна, Драко решил отвлечь себя нудным бумагомарательством. Стоит ли отрицать, что причиной его бессонницы является эта спесивая, непокорная девица, которая нарушила данное ему обещание, не вернувшись в поместье к полуночи.
Очевидно, Драко наивно предположил, что дотошная и придирчивая Грейнджер способна придерживаться условий сделки и сдержать собственное слово. А, возможно, это нелепая месть за то, что он лишил ее работы? Что же, в таком случае, он глубоко разочарован отсутствием у нее фантазии и оригинальности.
Да, пожалуй, опрометчиво было вынуждать Кристофера уволить Грейнджер, нарушив негласное правило не смешивать личные отношения с работой, и… Личные? С каких пор Грейнджер обрела статус «личного» в его жизни? Скорее постороннего, несущественного и не стоящего его внимания.
Выдохнув, он вновь скользнул взглядом по только что прочитанным строчкам, стараясь вникнуть в смысл написанных тонким витиеватым почерком слов.
«… доводим до Вашего сведения, что вопрос относительно незаконной деятельности браконьеров в магических заповедниках Исландии открыт на рассмотрение и…»
Он приложил столько усилий, чтобы лишить ее возможности переводить древние манускрипты и, заметив раздражающее покорное молчание за ужином, испытал лишь разочарование, приправленное злостью. Впрочем, едва ли Грейнджер известно, что именно он скрывается за маской личного мучителя и, быть может, ему удастся пробудить эмоции, которые она неумело скрывала за своим молчанием.
Но сейчас в нем бурлила злость от мысли, что она вновь нарушила его правила, демонстрируя свою строптивую натуру. Занятно, чем Грейнджер занята в столь позднее время, что забыла явиться в поместье к полуночи?
«…сложно уследить за временем в объятиях любимого»
Вздрогнув, Драко почувствовал, как хрупкое перо в руках треснуло, и капли едких синих чернил, брызнув, запачкали тонкие пальцы и исписанный лист пергамента.
— Дьявол! — вслух произнес Драко.
Потянувшись к палочке, он быстро произнес очищающее заклинание и, невольно взглянув на настенные часы, злобно зашипел.
Несносная, невыносимая, горделивая дрянь! Она знала, что Драко не терпел своенравия и слабовольных людей, не утруждающих себя сдерживать обещания, и намеренно злила его своей абсурдной выходкой. Но, кажется, пришло время преподать ей урок и научить манерам поведения, установленным в его поместье.
Шумно дыша от злости, он спешно покинул собственный кабинет и, шагая по каменным плиткам холодного коридора, остановился у двери Белой спальни. Переступив порог, Драко быстро подошел к камину и, зачерпнув небольшую горсть Летучего пороха из котелка, уверенно произнес:
— Апартаменты Гермионы Грейнджер.
* * *
Стоя под холодными струями воды, Гермиона, задумавшись, прикрыла глаза, вслушиваясь в монотонное журчание, которое, успокаивая, расслабляло каждую мышцу ее усталого тела. Потянувшись к махровому полотенцу, она шагнула на холодную влажную поверхность кафельной плитки, невольно всматриваясь в едва запотевшее зеркало. Грустно улыбнувшись своему отражению, Гермиона открыла дверцу навесного бельевого шкафа, доставая легкие шорты и мягкую белую футболку, принадлежавшую Роберту. Неотрывно глядя на кусок хлопковой ткани, она тряхнула головой, не позволяя беспокойным мыслям вновь погрузить ее в уныние и, неохотно переодевшись в футболку, которая, казалось, впитала в себя тонкий аромат мужского парфюма, повернулась к двери.
— Что ты здесь делаешь? — раздался знакомый приглушенный голос из гостиной.
«Малфой?» — мысленно удивилась Гермиона.
Она спешно направилась в гостиную и, заметив по пояс обнаженного Адриана, вальяжно сидящего в кресле, и стоящего у камина Малфоя, в изумлении замерла у порога. Что, черт возьми, здесь происходит?
— Что вы оба тут делаете? — нервно вскрикнула Гермиона.
— О, дорогая, — ухмыльнувшись, произнес Адриан, вставая. — Ты не говорила, что мы ждем гостей.
— Что? — удивленно воскликнула Гермиона. — Как ты попал в мою квартиру? [3]
— Милая, к чему этот спектакль? — продолжал Адриан. — Драко безразличны мои развлечения.
Развлечения? Мерлин, кто сегодня еще обвинит ее в распутстве?
Чувствуя дрожь в руках, Гермиона боязливо взглянула на Малфоя, который брезгливо смотрел на нее, пройдясь сосредоточенным взглядом по неприкрытым ногам, и, заметив на ней мужскую футболку, перевел взгляд на обнаженного по пояс Адриана. Усмехнувшись, он внимательно посмотрел на Гермиону и, прочитав в его глазах знакомое разочарование, смешанное с гневом, она неуверенно шагнула к нему.
— Все не так… — невольно оправдывалась Гермиона, но, осознав, что перед ней ненавистный Малфой, замолчала.
— Я бы не хотел показаться грубым, — не умолкал Адриан. — Но ты, Драко, очевидно, помешал нашему…
— Замолчи! — вскрикнула Гермиона, едва сдерживая в себе желание расплакаться от бессилия. — И немедленно покинь мой дом! Сейчас же.
— Дорогая, ты ведь этого совсем не хочешь, — упрашивал ее Адриан.
— Этого хочу я, — спокойно произнес Малфой. — Избавь меня от своего присутствия.
Адриан взглянул на серьезного Малфоя, и, опустив голову, неохотно поплелся к выходу.
— Наслаждайся, — злобно ухмыльнулся он. — В отличие от тебя, Драко, я умею делиться.
Вздрогнув от сказанных Адрианом слов, словно от удара, Гермиона пожалела, что в спешке оставила палочку в ванной комнате, которой бы она сейчас непременно воспользовалась. Но волнение и странное чувство бессилия словно овладели ей и, ощущая, как ком обиды подкатил к горлу, она, онемев, смотрела в спину уходящего Адриана.
— Уходи, — прошептала она, гневно взглянув на Малфоя.
— Только вслед за тобой, — усмехнулся он. — Ты вернешься в поместье немедленно.
— Нет, — вскрикнула она. — Я не намерена…
Драко, слушая ее капризы, устало прикрыл глаза, силясь усмирить в себе волну пробудившегося гнева. Он намеревался выказать ей свое недовольство, объяснить, что прихоти, с которыми она упорно борется, вовсе не его причуды, но, встретив в ее гостиной Адриана, рассвирепел.
Адриан? Разве он не дал ей понять, что общение с этим выродком чревато неприятными последствиями? Неужели ее переживания, самобичевание и разочарование собственным поведением были лишь фарсом, и все это время она тайно встречалась с его треклятым братцем?
Увидев обнаженного Адриана и Грейнджер с влажными от только что принятого душа волосами, он онемел от терзающих подозрений и ярких картин, которые невольно рисовало его воображение.
В этот миг Драко испытывал странное чувство, освобождающее едва контролируемую ярость, которая лавой растекалась внутри, заполняя каждую клеточку его тела. И сейчас, слушая ее возражения, ведомый животной злостью, он подошел к ней и, резко схватив за руку, насильно затолкал в камин, отправляя в поместье.
Выходя из камина в Белой спальне, он грубо швырнул ее на кровать и, стараясь не замечать возмущённых вскриков, отошел к окну.
— Что ты себе позволяешь? — истерила Грейнджер, сидя на кровати и потирая саднящую от сильной хватки Малфоя руку.
— Должен признать, Грейнджер, — прошипел Драко, презрительно глядя на нее, — ты весьма не дурно устроила свою жизнь. Влюблена в одного, замужем за другим и спишь с третьим.
— Что? — возмущенно вскрикнула Гермиона. — Я не спала с твоим братом. Я никогда не осмелилась бы на подобное после того позорного поцелуя, и как ... как ты смеешь обвинять меня?
Его слова, наполненные едкой желчью, презрением и толикой разочарования, приносили почти физическую боль. Хватая ртом воздух, она невольно прикусила губу и, чувствуя соленый металлический вкус собственной крови, отвернулась, боясь, что Малфой заметит выступившие на глазах слезы и, ехидно ухмыльнувшись, вновь оскорбит ее обидным словом.
Малфой неотрывно наблюдал за ней, словно зверь выжидающий свою жертву, и Гермиона, с трудом выдерживая на себе его гневный взгляд, опустила глаза. Его злость, дикую и жгучую, она чувствовала так явно, словно прикасалась к ней кончиками пальцев. Неужели, нарушив данное ему обещание, она обрушила на себя его гнев?
— Очевидно, я был снисходителен к тебе, — нетерпеливо произнес он и, тяжело дыша, расстегнул пуговицы и потянул ворот темной рубашки. — Раз ты сочла, будто я позволю тебе нарушать мои правила и…
— Снисходителен? — взорвалась Гермиона, резко вставая.
Гордыня, бунтуя, неприятно жгла изнутри и, теряя последнее терпение, она ведомая злостью и копившейся обидой, не сдерживаясь, выкрикивала все, что терзало и мучило ее все эти месяцы. Слова лились не сдерживаемым потоком, словно кто-то незримый нашептывал их, и она, бездумно повторяя оскорбления, срывалась на крик.
— Ты считаешь, после всего, что ты сделал, я безропотно буду следовать твоим правилам? Считаешь, я позволю тебе втаптывать остатки моей гордости в грязь? Ты разрушил мою жизнь, отнял у меня все, чем я дорожила, только лишь из-за того, что я отказалась придерживаться твоих глупых принципов. Ты готов топить меня в унижениях, жертвовать людьми, лишить меня работы, чтобы потешить собственное самолюбие и восторженно наблюдать, как я, сломленная и разбитая, выполняю каждый твой указ!
— Мерлин… как же я тебя ненавижу, Малфой! Ненавижу все, что с тобою связано. Этот чертов дом я ненавижу, — она схватила фарфоровую статуэтку с прикроватной тумбочки и бросила ее в стену, у которой стоял Малфой. Осколки градом рассыпались по полу, но он, не пошевелившись, продолжал остервенело смотреть на нее, впитывая каждое сказанное в гневе слово. — Презираю твою животную жестокость и бесчувственность. Ненавижу, что привыкаю к тебе, когда ты превращаешься в обычного человека, и ненавижу, когда ты вновь становишься чудовищем. Потому что ты чудовище, Малфой! Чудовище!
Она резко замолчала и, не замечая, как слезы, скатившись по щеке, затерялись во влажных волосах, виновато взглянула на рассвирепевшего Малфоя. Она его задела, вонзила острие ножа в старую рану и сейчас испуганно наблюдала, как он медленно приближался к ней. Липкий страх волной разлился по телу и, чувствуя, как паника трепещущей птицей забилась в голове, призывая спасать свою жизнь от этого изувера, она глупо попятилась назад.
Гермиона пожалела о сказанных словах сразу же, как только необдуманно выкрикнула их, и эти оскорбления, словно заводной механизм, разбудили в Малфое дремлющего зверя.
— Чудовище? — переспросил он напряжённым голосом. — Что ж, если ты так желаешь, я непременно им стану.
Он вновь грубо схватил ее за все еще ноющую от боли руку и спешно вывел из спальни.
— Что ты делаешь? — паниковала Гермиона, впервые опасаясь за свою жизнь. — Куда ты меня ведешь? Отпусти меня немедленно.
Игнорируя яростные выпады, он уверенно вел ее по каменным коридорам первого этажа, и, проходя трапезную, кухню, кладовую, остановился у стены в темном тупике. Взмахнув палочкой, Малфой разжег тусклые огни в лампах, и Гермиона, щурясь, увидела на стене блеклое потускневшее от времени вышитое полотно, с изображенной на нем маленькой девочкой в белом платьице и цветными мелками в руках.
— Ричард Вейн, — шумно дыша, произнес Малфой. [4]
Нахмурившись, Гермиона заметила, как бездвижное изображение ожило, и, нарисованная девочка коротко кивнула, сжимая в руке мелки красного и фиолетового цветов. Повернувшись к голой стене, она неумело нарисовала дверь и, трижды постучав, бесшумно ее отворила.
Толкнув Гермиону в проем, Малфой запер за собой дверь, и, оказавшись в кромешной темноте, она старалась не замечать затхлый гнилой запах и горячее дыхание за спиной.
— Куда… куда ты меня привел? — запинаясь, спросила она, чувствуя дрожь в руках.
— Я убежден, — раздался голос у самого ее уха. — Что ты знаешь ответ.
— Прекрати это, — испуганно прошептала Гермиона. — Я вовсе не намерена…. НЕТ!
Он вновь взмахнул палочкой, разжигая факелы, и, привыкая к яркому свету, Гермиона, узнав до боли знакомое ей место, истерично выкрикнула:
— Нет, выпусти, меня! Выпусти!
Малфой, резко потянув ее за руку, грубо толкнул Гермиону на запертые металлические прутья, за которыми виднелись низкие одиночные темницы. Стоя у нее за спиной, он не позволил ей шевельнуться, пресекая любые попытки вырваться из его цепкой хватки, и все, что она могла — это рассматривать камеры, в одной из которых, истекая кровью от заклинаний безумной Беллатрисы, провела несколько часов. Воспоминания о той самой ночи нахлынули на нее, и, задыхаясь в беззвучном рыдании, она закрыла глаза. [5]
— Смотри! — гневно прошипел Малфой, крепче сжимая ее руки за спиной, и, низко наклонившись к ней, едва слышно добавил: — вот что значит быть чудовищем.
— Не надо, прошу тебя, — лепетала Гермиона, понимая, что он намерен запереть ее в той самой темнице, оставляя наедине с забытым страхом.
— Просишь? — переспросил он, повернув ее к себе, и резко поднял ей подбородок, заглядывая в заплаканные глаза. — Неужели страх заткнул скандирующий о ненависти голос твоей гордыни, и ты готова молить о пощаде? Быть может, чудовище смилуется, если ты будешь убедительна в своих мольбах.
Она молчала. Прикусив губу, Гермиона отвела взгляд и, глубоко вздохнув, старалась унять бьющееся в бешеном ритме сердце.
— Никогда, — презрительно произнесла она, нагло взглянув на него. — Можешь запереть меня в этой темнице, но я не стану тебя умолять.
Зарычав, он резко ослабил хватку, и Гермиона, не удержавшись, сползла на пол, замечая, как Малфой уверенно направился к выходу, и мгновение спустя скрылся за открытой дверью.
* * *
Теряясь в рваных мыслях, Драко чувствовал, как злость, разъяренная и остервенелая, рвала его изнутри, пытаясь вырваться и растерзать все, что попадалось ему на глаза. Поднимаясь по мраморной лестнице, он резко распахнул дверь в гостиную и, шумно дыша, привычно потянулся к граненому графину, дрожащей рукой налил виски в бокал и залпом осушил его.
Мысли жужжали в голове, снова и снова повторяя сказанные в порыве гнева и несдержанной истерики слова.
«…Ты чудовище, Малфой!»
«…Ты стал похожим на своего деда»
«…Ты напоминаешь мне отца, Драко»
— Дьявол! — яростно выкрикнул он, бросая бокал в стену и наблюдая, как мелкие осколки, разлетевшись, рассыпались по полу, устало прикрыл глаза.
Он потратил столько лет, чтобы обуздать свой гнев, запереть эмоции и похоронить их в глубинах собственного сознания, но одно лишь слово этой твари, и он, вновь теряя контроль, чувствовал себя беспомощным слабым ребенком, наблюдавшим за чудовищной жестокостью деда.
Драко знал, что опасение превратиться в тирана будет преследовать его всюду и сейчас, он словно ощущал легкую дрожь, проходившую по позвоночнику. Затаившиеся в его сознании детские страхи рисовали забытые картины прошлого и, нашептывая некогда ранившие его слова и, загоняли в угол.
Казалось, он разучился бояться, забыл о чувствах, но эта строптивая девица вынудила его вспомнить и вновь окунуться в водоворот безумия. Ее слова медленно отравляли, заставляли чувствовать собственную немощность и, озверев, Драко вынудил ее молчать и умолять о милости. Но она не сдалась, не прогнулась под своим страхом, лишь исступленно глядела на него, доказывая правоту сказанных ею слов.
Вспоминая застывший в карих глазах страх и ненависть к нему, Драко обернулся, рассматривая бездвижное спокойное лицо маленькой девочки, нарисованное на плотном полотне.
Марьям… В проклятом, прогнившем в тщеславии Карингарде она смотрела на него таким же взглядом — умоляющим, горящим в страхе, но не сломленным. Храбрая сердцем, она встречала свою смерть стоя, а он, наблюдая за ее мучениями, продал свою гордость за возможность жить на коленях. Этот выбор наградил его чувством вины, которую можно было выжечь лишь прощением. Но, увы: мертвые не умеют прощать. А живые… [6]
Он вздрогнул, вспомнив об оставленной в темницах Грейнджер и, борясь с желанием вновь утопить свою злость в очередном бокале жгучего бренди, мешкая, медленно поплелся к выходу.
Заперев ее в прогнившем подвале, он, отравленный гневом и злостью, доказал ей свою чудовищность, и теперь винить ее в обидных оскорблениях было бессмысленно. Как бы он не хотел признавать, но она оказалась права, словно разглядев в нем нечто неведомое, обнажила темные стороны его натуры, и Малфой, сорвавшись, загнал свою жертву в угол.
Однако он этого не желал. Но разве это достойное оправдание?
Драко, проходя кухню, повернул за угол, вновь оказавшись у знакомой стены, дверь в которой была открыта настежь. Мысленно надеясь, что у Грейнджер хватит благоразумия покинуть темницу, он осторожно переступил порог, оглядываясь по сторонам. Она сидела на грязном полу, на том самом месте, где он ее оставил и, усмехаясь ее беспечности, едва слышно прошептал:
— Грейнджер?
Она не вздрогнула, услышав разрывающий тишину голос, лишь продолжала бездвижно сидеть, низко опустив голову. Драко нахмурился, наблюдая, как некогда бунтующая и возмущенная Грейнджер смиренно сидела на каменных плитах. Ее бездействие раздражало, и, наклонившись, он, едва ощутимо дотронувшись до ее плеча, вновь произнес:
— Грейнджер!
Чувствуя его прикосновение, она дернулась, словно напуганная жертва, загнанная в угол и, нервно сглотнув, Драко старался усмирить ноющий голос чувства вины.
— Ты должна вернуться в спальню, — произнес он, взяв ее за руку выше локтя и потянув, вновь подтолкнул к выходу.
Она послушно плелась рядом, раздражая Драко покорным молчанием. Ему хотелось встряхнуть ее за плечи, вновь пробуждая неуемные эмоции и чувства, которые она, не стыдясь, выставляла напоказ, и, отводя от нее внимательный взгляд, Драко отвернулся. Он остановился у резной двери, ведущей в Белую спальню и, открыв ее, позволил Грейнджер первой переступить порог. Драко вошел следом, наблюдая, как она устало садится на край кровати и, нервно кусая губу, одергивает футболку, пытаясь прикрыть ноги. Он учтиво отвернулся, чувствуя, что невольно смущает ее своим присутствием и, повернувшись к двери, потянулся к металлической ручке.
— Я… я был груб, — с трудом произнес Драко и, выдохнув, сухо прошептал: — прости.
— Прости? — послышалось злобное шипение за спиной. — Вновь потешаешь свое самолюбие лживым прощением? Считаешь, что скажешь «прости», и все забудется?
— Я был искренен, — обернувшись, спокойно произнес Драко. — В отличие от тебя, я готов принести извинения в уплату своей вины.
Он усмехнулся, замечая, как Грейнджер возмущенно вздрогнула, услышав его упрек и, наблюдая в ее взгляде знакомые искорки, вновь предвкушал жаркий спор. Какое же странное садистское удовольствие чувствовать ее непокорность и столь же странно злиться на ее строптивость.
— Я тоже была искренна, Малфой, — солгала Гермиона.
Обида в ней все еще зализывала раны от безумства Малфоя, и она не могла позволить себе заткнуть непокорную гордыню и признать свою вину. Да, она сожалела о сказанных словах и лжи, способной вновь разозлить его, но непокорная гордыня не позволила ей поступить иначе. Гермиона не могла отделаться от ощущения, что, извинившись перед ним после пережитых унижений, подчинится его воле. Да, она ощущала вину и странное чувство стыда, от того, что даже такой изувер, как Малфой, пересилил себя и принес извинения той, которую презирает. А, возможно, это очередная игра? Уловка, чтобы усыпить ее бдительность и вновь утопить в унижениях?
— Неужели? — оскалился Малфой уверенно закрывая дверь и, медленно приближаясь к ней, продолжил: — должен признать, в своем беспомощном положении ты излишне самоуверенна.
— Не смей угрожать мне, Малфой, — твердо произнесла она и, замечая, как он крепче сжал палочку, резко поднялась с кровати. — Как же я устала от твоих выходок, от твоей жестокости и от тебя.
— О, бедная несчастная овечка, — состроив злобную гримасу, воскликнул Малфой, — оторванная от стада и загнанная в логово зверя! Какая драма с легким привкусом гротеска! А ты когда-либо задумывалась о том, что чувствую я? Едва ли. Тебя заботит лишь собственная гордыня, которую ты подкармливаешь ненавистью ко мне.
Малфой медленно подходил к ней, и она, невольно попятившись назад, прижалась к стене, внимательно наблюдая за каждым его движением.
— В тот день, когда ты появилась на пороге моего поместья, — хмыкнул он, приблизившись к ней на пару шагов и, выдохнув, Гермиона пыталась успокоить сбившееся дыхание. — Я назвал тебя своей рабыней. Оскорбившись подобному сравнению, ты напрасно не последовала совету изучить устав моей семьи. Ведь тогда ты бы знала, что твое положение в качестве супруги наследника семейства Малфоев весьма плачевно, — он грубо поднял ее подбородок и, хищно взглянув на нее, прошептал: — я могу сделать с тобой все, что пожелает мое воспаленное воображение, и никто не посмеет меня осудить. Но, уважая наше общее прошлое, я не позволил себе подобного обращения к тебе. Я молча терпел твои безумные выходки, твой взбалмошный строптивый характер, но в итоге, как оказалось, мои старания были напрасны — ты видишь во мне лишь чудовище.
— Малфой, я вовсе…я, — дрожа, лепетала Гермиона, пытаясь подобрать слова и оправдать себя. Она так сильно его задела, что он, словно наполненный кувшин, выплеснул всю свою злость и обиду.
Чувствуя дрожь в руках, Гермиона исступленно глядела на него, впитывая каждое слово, которое эхом отдавалось у нее в голове. Он был так взволнован, что она, молчаливо глядя в пустые глаза, слушала его обвинения. Прежде ей не приходилось видеть его таким: встревоженным и обиженным. Замечая в нем эти перемены, Гермиона мысленно задалась вопросом: а думала ли она когда-либо, что он чувствовал? Думала ли она, что он способен чувствовать?
— Мы ошиблись, жестоко и непростительно. И я сделал все возможное, чтобы исправить эту ошибку. В обмен я просил тебя лишь уважать мое поместье и чтить традиции. Но что сделала ты? Осквернила мой дом присутствием маггла, сняла вековую защиту, притащила в Мэнор моих женщин и нарушила традиции. И все это сходило тебе с рук…
Серьезно взглянув на нее, он, грустно усмехнувшись, опустил взгляд и, чувствуя дрожь, сотнями иголок проходящей по телу, Гермиона выдохнула, не смея возразить его словам.
— Я потеряю все, если новость о нашем браке предастся огласке, — признался Малфой, внимательно наблюдая за ней. — Но для тебя подобные мелочи не существенны. Обиженная и оскорбленная, ты видишь себя жертвой заточенной в моем поместье, которая испытывает гонения и тиранию злобного хозяина. Однако ты забываешь, что истинная причина твоего нахождения в Малфой Мэноре — безрассудное поведение, — взволнованно прошептал он и, мгновение спустя, срываясь на крик, продолжил: — И если тебе ненавистна жизнь в поместье рядом со мной, то задумайся, что испытываю я? Задумайся о ком-либо, кроме себя самой, Грейнджер…
Рвано дыша, он смотрел на нее тяжелым взглядом — взглядом полного отчаяния и боли. Никогда прежде ей не приходилось видеть его обнаженные чувства, которые он заботливо скрывал за маской жестокости и тирании, и, ощущая, как жалость разливалась внутри, она невольно заплакала.
Смахнув кончиками пальцев одинокую слезу, Гермиона внимательно посмотрела на Малфоя, борясь с желанием просить у него прощения за оскорбившие его слова, которые, казалось, сломили его, заставляя унижаться в откровении перед ненавистной грязнокровкой. Но она продолжала стоять, наблюдая за его терзаниями и разрываясь от чувства вины к мужчине, уставшему быть сильным, ведомая сочувствием, неспешно шагнула к нему.
— Я не имею права на ошибку, Грейнджер, — серьезно прошептал он, смахнув спавшую на лоб светлую прядь и грустно усмехнувшись, добавил: — но разве столь благодетельная горделивая ведьма способна это понять?
Он прав. Гермиона никогда не задумывалась о его чувствах, мыслях, душевных переживаний, ее заботило лишь собственное благополучие. Впрочем, едва ли ее поведение — показатель эгоизма, ведь она не утруждала себя мыслями о человеческой стороне натуры Малфоя. И если бы Гермиона задумалась, то, возможно, понимание его личности избавило от ненависти, доводящей ее до безумия и безудержной злости.
Сегодня она переступила ту тонкую грань, что отделяла его благоразумие от животной свирепости, и, оказавшись в той темнице, отчетливо это поняла. И сейчас ее ненависть и злость медленно растворялись в сочувствии, которое определенно задело бы самолюбие Малфоя, и, возможно, поэтому, боясь оскорбить его своей жалостью, она лишь молчаливо наблюдала за ним.
Так странно… Что-то внутри нее билось, молило утешить его, и ведомая этим волнительным трепетным чувством она невольно шагнула к нему, мягко взглянула в светлые глаза и, потянувшись, осторожно прикоснулась к его сомкнутым губам. Легкое касание, едва ощутимый поцелуй обжег тонкую кожу, разлился приятной волной по телу, и, широко распахнув глаза, Гермиона резко отшатнулась, осознавая всю нелепость своего поступка.
— Я… я вовсе не хотела, то есть я думала… о, Мерлин, — заплетаясь в словах, шептала Гермиона, виновато глядя на удивленного Малфоя.
Ее сердце билось в бешеном ритме, и, часто дыша, она пыталась собраться с мыслями и объяснить ему, что этот поцелуй, нет, точнее, прикосновение, лишь необычный способ принести ему свои извинения. Ее так переполняли эмоции, что она решила следовать велению чувств и... А поверит ли он в такое глупое оправдание? А она верит?
Драко, игнорируя ее бессвязный лепет, опешив, медленно поднял руку, прикасаясь кончиками пальцев к горящим от легкого целомудренного поцелуя губам.
Невесомое касание, вспышкой взорвавшее нервные окончания, теплой волной разлилось по телу и сжалось в тугой пульсирующий узел где-то внизу живота. Странное ощущение от поцелуя…
Мысль об этом чувстве билась у него в голове, и, мешкая, он, нахмурившись, серьезно взглянул на Грейнджер, которая испуганно глядела, ожидая, что он, сокрушаясь, оскорбит ее за своевольный поцелуй. Но он не злился. Им овладело жгучее любопытство, и, пытаясь понять, что заставило его тело дрожать от приятного томления, он, шумно дыша, приблизился к прибившейся к стене Грейнджер.
Неужели причина в ней, в ее присутствии, в нелепом дерзком поцелуе? А, быть может, он был взволнован настолько, что забытые эмоции открыли в нем новые, прежде неизведанные ощущения?
Он должен понять, он просто должен…
Драко наклонился к ней, чувствуя горячее дыхание и легкий тонкий запах ее влажных спутанных волос. Подняв руку, он осторожно, кончиками пальцев обвел линию скул, и, замечая, как Грейнджер, невольно выдохнув в его губы, взглянула горящими в томлении глазами, резко притянув ее к себе, жадно впился поцелуем. Десятки искорок, вспыхивая, электрическим током пронеслись по телу и, напрягая каждую мышцу, разлились в жгучее неистовое желание терзать тонкие губы и чувствовать их вкус.
Грейнджер, томно выдохнув, уверенно проводя языком по его нижней губе, жадно углубила поцелуй, и Драко, ощущая, как она, поддразнивая, смело прикусывает тонкую кожу зубами, нетерпеливо выдохнул.
Вот он ее характер! Даже сейчас, послушно открывая рот, отвечая на его поцелуй, она строптиво противится ему, заставляя мучиться от разрывающего его желания.
Сомкнув тонкие пальцы на ее шее, он дерзко облизнул ее губы и, грубо одёргивая подбородок, провел языком по пульсирующей тонкой вене. Выгнув спину, она сильнее прижалась к нему и, чувствуя сквозь тонкую хлопковую ткань разгоряченное тело, Малфой невольно оттянул край футболки и, смело проводя рукой по ее животу, сжал небольшую грудь. Томно застонав, она обожгла горячим возбуждающим дыханием кожу на его шее, и, облизав кончиком языка мочку уха, вновь издала сладостный стон, который разрывал его на сотни частиц. Казалось, он отчетливо услышал лязг сорванных цепей внутри себя и, зарычав в предвкушении, потянул ее за шею, впиваясь жадным поцелуем в открытые губы, чувствуя ее вкус, испивая ее до дна и, обняв за тонкую талию, уверенно шагнул к кровати.
Она не возражала, словно прочитывая его желания, чувствуя его, Грейнджер опустилась на край кровати, снизу глядя мягким томным взглядом, и, потянув за ворот его рубашки, удобно расположилась на шёлковой поверхности светлых простынь.
Тревожные мысли и жгучая злость исчезали в ее жарком дыхании и, растворяясь в эмоциях, он, ведомый голыми инстинктами, мучительно медленно изучал ее тело. Бесстыже постанывая, она изгибалась под его горячими прикосновениями, и Драко мысленно молил ее молчать, не произносить и слова, которое определенно разрушит тонкую эфирную атмосферу, окружающую их невидимой паутинкой. И она молчаливо отвечала на его поцелуи, объятия, жаркие прикосновения, боясь поддаться уговорам внутреннего голоса, и, оттолкнув его, не утолить жажду, разрывающую ее разгоряченное тело.
Драко чувствовал ее характер в каждом касании, стоне, жарком поцелуе, разодравшем тонкую кожу губ, и мысли об этом возбуждали сильнее любых ласк. Грейнджер не следовала безропотно его желаниям, позволяя грубо терзать свое тело, она изучала его, прочитывала. И, наслаждаясь этой строптивостью, он серьезно взглянул на нее, замечая в глазах дьявольские искорки и, резко сдирая с нее футболку, намеренно отбросил ее в горящее пламя в камине. Драко желал разодрать эту тряпицу в клочья, как только почувствовал впитавшийся чужой аромат мужского парфюма, и, сейчас ощущая запах горящей в пламени ткани, хищно улыбнулся.
Стянув рубашку, он прижался к ее груди и, жадно целуя тонкую кожу на шее, обвел языком выступающую линию ключицы, и, спустившись ниже, обхватил губами возбужденный сосок. Рвано дыша, она нетерпеливо заерзала и, резко приподняв его подбородок, осторожно прикоснулась к нему губами… как в первый раз. Чувствуя дрожь и легкий трепет, он послушно открыл рот, предвкушая жаркий желанный поцелуй и опешил, заметив, что она, нагло воспользовавшись его слабостью, резко перевернулась, оказавшись на нем.
Ведьма! Драко бы высказал свои возмущения, но, слыша ее непроизвольные стоны, он решил довести ее до исступления в наказание за дерзость. Мгновение спустя, грубо перевернув Грейнджер, он сжал ее грудь, целуя, терся о ее живот, впитывая манящий запах женского тела. Грубо втягивая губами тонкую кожу и нежно проводя языком по свежему укусу, он резко стянул шорты и, замечая, что на ней не было белья, удивленно взглянул в карие глаза. Дьявол! Кажется, сгорать от возбуждения и умолять о требовательных ласках будет не она.
Избавившись от одежды, Драко потянулся к ней и, мягко целуя, уверенно провел рукой по ее жаркому телу, медленно двигаясь к клитору и хищно наблюдая, как она, прикрыв глаза, замерла в ожидании…
Она будет сожалеть. Эта мысль билась у нее в голове, каждый раз, когда он нежно прикасался к ее телу. Но, чувствуя его жаркие дерзкие поцелуи, которые будоражили, волновали, заставляли содрогаться в томительном трепете, ее сомнения исчезали. Так же как и она растворялась в желании чувствовать его в себе, ощущать горячее тело каждой клеточкой и нежно отвечать на грубые ласки.
Гермиона чувствовала тонкое единение, словно он был зеркальным отражением ее ощущений. И, кажется, так точно чувствовать друг друга их научило взаимное презрение, которое невольно раскрывало в них все слабости, пороки и мысли. И сейчас они растворялись в страсти, рожденной в ненависти, и пусть в их связи не было места нежности и любви, Гермиона определенно точно не испытывала нечто подобного прежде. Это большее, чем примитивное животное желание, это борьба характеров, страсти и чувств. И все же она будет сожалеть…
Нетерпеливо качнув бедрами, Гермиона вздрогнула, когда он провел пальцами по клитору, нежно едва ощутимо, но достаточно, чтобы теплая волна разлилась внутри, сжавшись в тугой возбужденный узел и, протяжно выдохнув, почувствовала, что его мучительные ласки стали увереннее и требовательнее. Не дыша, она выгнулась и, нежно обняв его за шею, осторожно провела рукой по напряженной спине. Чувствуя под собственной ладонью десятки мелких тонких шрамов, она, нервно сглотнув, внимательно посмотрела на Малфоя, опасаясь, что он заметил ее смятение и тень сочувствия в глазах. Но, невольно вскрикнув от его ласк, она растворилась в нарастающем наслаждении, забыв о тревожных мыслях и сомнениях.
Продолжая сладостно стонать, чувствуя в себе его уверенные пальцы, она потянулась к его губам и, в предвкушении открыв рот, прикрыла глаза, когда он властно поцеловал ее, прикусывая нижнюю губу и нежно, кончиком языка, зализывая укус. Чувствуя его возбужденный член, Гермиона нетерпеливо прижалась к его бедру, мысленно умоляя о более серьезных ласках.
Заметив его хищную ухмылку, она ощутила, как влажные длинные пальцы едва ощутимо поглаживали ее по бедру, и как Малфой, обводя языком розовые ареолы сосков, заставляя ее, прикусив губу, впиться короткими ноготками в спину, резко вошел в нее. Широко распахнув глаза, Гермиона ощутила, как ее вскрик растворяется в глубоком поцелуе, и, замерев на мгновение, позволяя ей привыкнуть, Малфой начал мучительно медленно двигаться в ней. Ощущая, как тело тонет в сладостном удовольствии, заполняющем каждую ее клеточку, а разум затуманивается от наслаждения, она громко и надрывно застонала. Малфой словно вторил ее желаниям и, наращивая темп, зарычав, зубами оттянул нижнюю губу Грейнджер и, углубив страстный поцелуй, вновь сорвал с ее губ томительный стон.
Безудержная страсть, что овладела ими, окутав невидимой волшебной дымкой, сливала их воедино, и, тонко чувствуя друг друга, они растворялись во взрывающейся десятками искорок волне наслаждения. Содрогаясь в оргазме, Гермиона почувствовала, как он резко потянул ее на себя и, грубо сжав ягодицы, входил в нее глубже и, яростно двигаясь, неотрывно смотрел в ее одурманенные глаза. В его бешеном взгляде спадающих на лицо влажных прядях волос, легкой испарине на лбу и растерзанных красных губах было что-то неуловимо прекрасное и опасное, бездумно привлекающее и манящее, словно яркое перламутровое свечение.
Откинув голову, Грейнджер разрывалась от быстрого, словно электрического потока, фейерверка, взрывающегося в ее голове, и, почувствовав, как Малфой, перевернув ее, вошел сзади, нетерпеливо захныкала. Медленно замедляя темп, он удовлетворенно вскрикнул, разливаясь внутри нее и мгновение спустя, тихо произнося очищающее заклинание, рвано дыша, он осторожно перевернув Гермиону на спину, устало опустил голову на ее живот.
Гермиона, успокаивая сбившееся дыхание, повернула голову, замечая за окном огненную линию рассвета, окрашивающую темный небосклон яркими оранжевыми мазками. Чувствуя, как усталое тело ныло в приятном томлении, она резко подняв голову, увидела, как Малфой, скользнув с кровати на паркетный пол, расправил плечи, устало разминая шею, спешно натянул брюки и, даже не взглянув на нее, исчез в зеленом пламени камина, прежде чем она успела что-либо возразить.
Вот он, тот момент, когда тонкая, сотканная из эмоций дымка, принуждающая забыть о непримиримой вражде, утонуть в страсти и сладостной неге, рассеивается, и вся тяжесть суровой действительности и благоразумия обрушивается волной.
Чувствуя подкативший к горлу ком обиды, она поднялась и медленно направилась в ванную, желая смыть с себя его запах и тяжкий груз беспокойных мыслей. На мгновение она невольно ощутила себя его очередной игрушкой, которая сгорит в пламени собственных чувств и его холодного безразличия. Гадкое чувство!
Гермиона знала, что сегодняшние события ничего не изменят в их отношениях, что после она будет сожалеть, но сейчас ее заботили мысли, о том будет ли сожалеть об этом Малфой? Странно, что это стало для нее важным.
-
Примечания:
1. Ее опасения относительно испорченной репутации, в случае, если магическое сообщество узнает об их браке, связаны и со статусом Малфоя в обществе. Гермиона невольно защищает и его репутацию. Вот только она пока этого не осознает.
2. Литл Би (англ. Little Bee — маленькая пчелка, выдуман автором) — цветущий парк-сад в восточной части Лондона, посещаемый магглами преимущественно ночью, из-за частых уличных концертов на открытой площадке в центре сада. Именно по этой причине Литл Би — одно из любимых мест Гермионы в Лондоне.
3. Магия инкуба, которой обладает Адриан, позволяет выслеживать свою жертву и разрушать бытовые защитные заклинания.
4. Ричард Вейн — преобразованное в имя первое и последнее слово в мнемонической фразе «Richard Of York Gave Battle In Vain» (Ричард из Йорка дал бой напрасно), в которой начальная буква каждого слова обозначает цвета радуги на английском языке (red — красный, orange -оранжевый и т.д.)
После войны, Драко замуровал открытый вход в темницы и повесил волшебное полотно.
5. В сносках к 5 главе я уже упоминала о расхождении с каноном относительно заточения Гермионы в темницах после пыток Беллатрисы Лестрейдж.
6. Очередная отсылка к приквелу «Над пропастью во лжи», который я никак не могу закончить, но очень постараюсь.
Береги сердечность, искренность и нежность,
Подаренные ночью бурю, безмятежность.
Взывай к насмешкам, мести осторожно:
Бунтарство в женщине, и губит остроножно..
Надежда Яркая
* * *
Тонкие весенние лучики, пробираясь сквозь занавес, бликами освещали утопающую в теплом полумраке Белую спальню. Хрустальная люстра, сверкая гранями, переливалась радужными пятнам, отбрасывала солнечных зайчиков по светлой, искусно вышитой шелковой нитью поверхности стены.
Прикрыв рукой лицо от яркого надоедливого света, Гермиона недовольно фыркнула и, потянувшись, разлепила глаза. Чувствуя приятную усталость в теле, она выгнулась, разминая тонкими пальцами шею, и, ощущая, как воспоминания о вчерашней ночи словно окатили ее волной, тихо застонала.
Мерлин, она действительно переспала с Малфоем! Эта мысль билась, трепыхалась в голове, и, борясь с желанием скрыться от зудящего чувства стыда, Гермиона резко поднялась с кровати, направляясь в ванную.
Нервно кусая губы, она взглянула в свое отражение в навесном зеркале над фарфоровой раковиной и, заметив взлохмаченные волосы и темные круги под глазами, грустно выдохнула. Наклонившись ближе к зеркалу, она принялась методично рассматривать лицо и шею, ожидая увидеть красные пятна от грубых ласк Малфоя, но, заметив лишь чистую кожу, раздевшись, повернула кран, подставляя руку тонким прохладным струям воды. Монотонное журчание убаюкивало, утешая в ней бурлящее чувство стыда, которое заполняло каждую клеточку ее измученного в сладостном наваждении тела. Вспоминая короткими вспышками вчерашнюю ночь и все еще чувствуя горящую от прикосновений истерзанную кожу губ, она приглушенно взвыла.
Так странно… Гермиона смутно помнила его одурманенные глаза, напряженное лицо и обнаженное тело, словно воспоминания были вырваны из сна, созданного воспаленным воображением. Но его прикосновения, запах, горячее дыхание и жаркие пьянящие поцелуи она чувствовала так ярко, будто он стоял за спиной и едва ощутимо касался ее плеча кончиками длинных пальцев. Вздрогнув, Гермиона махнула головой, подставляя лицо бодрящим струям воды и, потянувшись к стеклянной бутылочке с сандаловым маслом, попыталась отвлечься.
В голове всплыли тревожные воспоминания о минутах, проведенных в прогнивших холодных темницах прошлой ночью и, чувствуя, как пробудившийся страх неприятно защекотал внутри, она невольно поежилась. Забытая злость на Малфоя лавой разлилась в ней, и, шумно дыша, она старалась не думать о пережитом, но сознание, словно насмехаясь, вновь и вновь прокручивало жуткие воспоминания. Да, осознав, что Малфой намерен запереть ее в клетке старых страхов она, чувствуя нарастающую панику от собственного бессилия, умоляла его прекратить, но он, измываясь над ее раздавленной гордыней, продолжал невыносимую пытку.
Захлебываясь от слез, она мысленно жалела, что отказала ему в просьбе молить о пощаде, боязливо ожидая оказаться запертой в темнице. Но разве ее гордыня позволила бы пасть ниц перед ним и унижаться в мольбах? Никогда. И, замечая, как он, брезгливо усмехаясь, покидает прогнившие в сырости темницы, Гермиона невольно бросилась к открытой двери, но, остановившись, вновь медленно шагнула к металлическим прутьям. Она понимала, что если сейчас сбежит от своего страха, то так и останется маленькой напуганной девочкой, забившейся в угол. Как ни странно, но этот урок она переняла от Малфоя, когда тот запер ее в гостиной на втором этаже. И хотя тогда она ненавидела его за жестокость, но не могла отрицать, что он, оставив ее одну, научил бороться с собственными страхами.
Успокоив сбившееся дыхание, Гермиона открыла глаза, рассматривая тусклую, выложенную старыми каменными плитами комнату, которая угнетала, возвращала в прошлое, но не представляла никакой угрозы. Это всего лишь комната, каменная коробка, впитавшая в свои стены воспоминания, крики и жалобные стоны десятка несчастных людей. Лишь комната — простая истина. И Малфой был прав: страхи живут в людях и в их измученном сознании.
Размышляя тогда, сидя на холодном, сыром каменном полу в мрачной темнице, она вздрогнула, почувствовав едва ощутимое прикосновение и, подняв голову, взглянула на Малфоя, который, потянув ее за руку, вывел из старой темницы. Медленно следуя за ним, Гермиона чувствовала, как злость уступила место пустому безразличию, и, оказавшись в Белой спальне, она лишь желала опуститься на мягкую кровать, уснуть и забыть этот день. Но, увы, у Малфоя на этот счет было иное мнение.
Все, что случилось после, едва ли поддается разумному объяснению. Да, она, выслушав его гневную тираду, поддалась скулящей в голове жалости и бездумно поцеловала Малфоя. И зачем она только это сделала?
Впрочем, сейчас, размышляя под струями воды о прошлой ночи, она удивлялась, тому, что не чувствовала и малой толики сожаления. Нет, конечно, оскорбленная честь и нравственная натура занудным голосом повторяли в голове мантру о раскаянии, но она вовсе не ощущала зудящих, загоняющих в угол угрызений совести. Напротив, что-то внутри нее довольно урчало, ликовало, заставляя сознание вновь и вновь прокручивать события вчерашней ночи, а ее саму — краснеть. Определенно она стыдилась своего поведения, но никак не сожалела. И это более чем странно…
Но, пожалуй, Гермиону больше беспокоили мысли о предстоящей встрече с Малфоем, который не упустит возможности унизить ее, вспоминая подробности прошлой ночи. Быть может, он уже растрепал своим дружкам о том, что ему удалось прогнуть под себя горделивую Грейнджер, и теперь у этой троицы гиен есть превосходный повод утопить ее в насмешках. Но стерпеть колкости Забини и Нотта она вполне способна, а предстоящий разговор с Малфоем — нет. Внутри все переворачивалось от мысли, что ему вдумается обсуждать их ночное рандеву. Впрочем, возможно, она зря беспокоится, ведь он взрослый мужчина и понимает, что подобный разговор в их положении крайне неуместен. Но это же Малфой!
Разочарованно воскликнув, Гермиона повернула кран и, потянувшись к махровому полотенцу, осторожно шагнула на скользкий кафельный пол. Мерлин, дай ей силы выдержать это день!
* * *
Драко, вдыхая тонкий терпкий аромат черного кофе, стоял у витражных окон в Малой столовой, наслаждаясь видом вновь цветущего Зимнего сада. Утопая в мягком солнечном свете, едва распустившиеся белые глицинии гроздями спускались к каменной дорожке, образуя цветущую арку. А цветы в клумбах, разрастаясь в сложную композицию, яркими пятнами, словно акварельными мазками, разбавляли белоснежный сад. Воистину весной Малфой Мэнор был прекрасен!
Взглянув на напольные часы, Драко мысленно напомнил себе о предстоящем утреннем совещании, которое определенно убьет его умиротворенное настроение. Устало выдохнув, он отошел от окна и, потянувшись к обжаренному тосту, любезно приготовленному Дейзи, вышел из столовой.
Глухие монотонные шаги по каменным плитам и хруст свежего хлеба нарушали утреннюю тишину, царящую в темном коридоре. И, повернув за угол, Драко уверенно направился к дубовой двери, ведущей в его личный кабинет и, хлопнув дверью, разбавил немое беззвучие еще и скрипучим стуком.
Пламя в камине лениво догорало, сжигая почерневшие поленья, и, взмахнув волшебной палочкой, Драко потушил тлеющую дымку, шагнув к зашторенным окнам. Впуская солнечный свет в затхлую комнату, он взглянул на разбросанные бумаги и свитки на столе и, потянувшись к недописанному письму, разочарованно выдохнул, заметив небрежные кляксы.
Кажется, мысли о своевольном поведении Грейнджер вчерашним вечером завлекли его настолько, что он, в спешке покинув поместье, забыл о своих обязанностях и элементарном порядке на рабочем столе. Да, у этой девицы врожденное умение раздражать и вырывать его из привычной и уютной зоны комфорта.
Пожалуй, события вчерашней ночи он предпочел бы забыть, начиная от возмутительной выходки Грейнджер и заканчивая напрасно сказанными в порыве ярости словами. Но, увы, эти воспоминания не страшный сон, рожденный в измученном подсознании, а суровая безвозвратная действительность.
Прикрыв глаза, Драко стиснул зубы, сдерживая в себе желание выкрикнуть от злости, нервно открыл выдвижной ящик и, заметив позолоченный портсигар, довольно выдохнул. Мерлин, из-за проделок Грейнджер, он вскоре пополнит ряды никотиновых рабов!
Едкий тягучий дым медленно заполнял его легкие, затуманивал сознание и сизым облаком выходил из приоткрытого рта. Наблюдая, как тонкая бумага сгорала при каждом вдохе, обнажая табачный пепел, Драко, выпустив дым, спешно потушил сигарету в хрустальной пепельнице. Какое приятное туманное спокойствие!
Злость возвращалась семимильными шагами, заставляя его вновь и вновь прокручивать в голове момент, как он, унижаясь в откровении перед Грейнджер, обнажал свои чувства, медленно превращаясь в жалкого слабака. Он был зол, расстроен, растерзан колющимися эмоциями и не заметил, как разрушил стены, выстраиваемые им все эти годы. И теперь что же он найдет среди этих обломков?
Покинув Белую спальню на рассвете, он забылся сном в собственных покоях, не беспокоя себя мыслями об укорительном взгляде Грейнджер, брошенном ему вслед. К чему ему терпеть неудобства от присутствия женщины в его постели и нависшего напряжения после проведенной ночи?
Да, сложно признать, но он, вновь подавшись сдерживаемым чувствам, проявил слабость и совершил на редкость глупый поступок. И о чем он только думал, ответив на поцелуй Грейнджер? Впрочем, эта дамочка тоже далеко не безвинная жертва, а скорее жертва Стокгольмского синдрома, которая, покинув темницу, бросается с поцелуями на своего мучителя. Латентная мазохистка и прирожденный садист. Чудная парочка!
Однако Драко мысленно благодарил Грейнджер за то, что она взорвала в нем эмоции своей истерией и пробудила неизведанные ощущения. Он и не предполагал, что, освобождая свои чувства от неусыпного контроля, можно расширить границы внутренних ощущений и утонуть в волнительном томлении. И теперь он мог применить новое умение к более опытным и желанным девушкам и забыть об этой раздражающей особе, бесцеремонно поселившейся в его мыслях.
И все же занятно, как она себя поведет? Возможно, стыдливо опустит глаза, заметив его за ужином, или будет прятаться по темным углам поместья, а, быть может, обрушит на него гневную тираду, обвиняя в происшедшем. Но, не дай Мерлин, Грейнджер привяжется к нему, разрушив их прежние отношения, и начнет ластиться у его ног, как кошка. В этом случае, Драко без сожаления запрет ее в темнице, пробуждая в ней привычную и ставшую уже родной ненависть.
Шумно выдохнув, Драко взмахнул палочкой, и беспорядочно разбросанные пергаментные листы на его столе свернулись в свитки, а запечатанные письма сложились в аккуратные стопки. Услышав шорох за спиной, он обернулся и, заметив Ферна, стоящего у порога с небольшим подносом для писем, разочарованно выдохнул.
— Хозяин, прошу, простите за дерзость, — начал было Ферн, протягивая Драко стопку писем.
Как бы Драко не сожалел о сказанных им словах вчерашней ночью, он должен поговорить с ней и успокоить в себе ноющее чувство...
— Но я должен согласовать с вами вопрос...
Да, ему придется заткнуть свою гордыню, вещающую о непозволительном поведении Грейнджер, забыть о ее словах, пробуждающих в нем злость, и объяснить, что...
— Как вы помните ежегодно в середине апреля в поместье...
— Грейнджер все еще в поместье? — задумавшись, спросил Драко, игнорируя очередные пустые нотации Ферна.
— Я бы знал, если бы мисс покинула Малфой Мэнор, — вкрадчиво ответил дэльф.
Драко кивнул и спешно направился к выходу. Он должен поговорить с ней сейчас, пока она не заняла себя тревожными мыслями и, прячась, не забилась в темном углу.
— Но, господин, вы не выслушали...
— Позже, Ферн, — гаркнул Драко, резко закрывая дверь.
* * *
Он привычно стоял у дубовых дверей Белой спальни, борясь с желанием ворваться в комнату и застать смущенную Грейнджер врасплох. Но, раздумывая, он поднял руку и трижды постучал, вслушиваясь в тишину за дверью.
Драко шумно втянул воздух, и, тихо зарычав, резко распахнул дверь.
— В силу своего происхождения, Грейнджер, — усмехнувшись, начал он, — очевидно, тебе неизвестно, что держать волшебника за дверью крайне... невежливо.
«Сбежала», — мысленно констатировал он, оглядывая пустую спальню, но, почувствовав пряный запах сандалового масла, повернул голову к ванной комнате. Намереваясь уйти, отложив разговор до ужина, Драко шагнул к выходу, но, резко остановившись у двери, неспешно прошел к светлому бархатному креслу. Он вполне мог позволить себе выждать несколько минут и, усмехаясь злорадно наблюдать за реакцией растерянной Грейнджер. Занятное предстоит зрелище!
Драко уже начал было терять терпение, когда замок в двери щелкнул, и, впуская в комнату жаркий, пропитанный сандалом воздух обернутая в полотенце Грейнджер, не замечая его, неспешно прошла к платяному шкафу.
— Доброе утро! — усмехнулся Драко, наблюдая, как она испуганно дернулась.
— Малфой, что ты делаешь в моей спальне? — возмущенно вскрикнула она, инстинктивно прикрываясь руками.
— Возможно, я удивлю тебя, Грейнджер, но, как владелец этого поместья, я имею право находиться во всех ста четырнадцати комнатах, — медленно произнес он, наблюдая, как она, смущенно краснея, юркнула за ширму.
— Очевидно, ты не слышал о личном пространстве, — послышался ее серьезный голос.
— По отношению к тебе, — произнес Драко, вставая, — это прозвучало как оксюморон.
— Зачем ты пришел? — спросила она, проигнорировав его колкость, и закинула влажное полотенце на перекладину ширмы.
— Я хотел поговорить о событиях вчерашней ночи, — серьезно ответил он.
«Нет, — запаниковала Гермиона. — Он ведь не собирается… О, Мерлин!»
— Я бы побеседовала с тобой, Малфой, но я спешу, — едва скрывая волнение, солгала она и, подходя к трюмо, заколола все еще влажные волосы.
— Неужели? — рассмеялся Малфой. — Насколько мне известно, Кристофер Краун тебя уволил.
— Ты меня уволил! — злясь, выкрикнула Гермиона.
— О, так ты знаешь, — улыбнулся он. — А я беспокоился, что моя коварная месть останется незамеченной. И, признаться, мне казалось, что, меряя роль наблюдателя, я почувствую тот самый приторно-сладкий вкус мести, подкармливающий обиженную гордыню. Но осознание в твоих глазах — слаще. Жаль, ты этого не чувствуешь.
Гермиона, часто дыша, не отрывала взгляда от ухмыляющегося Малфоя и, чувствуя, как злость, закипая, подкатила к горлу, нервно прикусила нижнюю губу. Дура! Она предоставила ему столько поводов для издевок, что стереть эту ухмылку ей не хватит терпения.
— Значит, Кристофер все же проболтался о моем непосредственном участии? — спросил Малфой, отвлекая ее от мыслей.
— Отнюдь, — возразила она. — Я видела договор с вашей инвесторской компанией, мистер Миллиган. Весьма опрометчиво использовать семейный девиз в качестве логотипа.
— Всему виной мой дизайнер, — спокойно произнес Драко, искусно скрывая удивление в голосе. — Он неуправляем.
Гермиона фыркнула и спешно подошла к камину, не имея и малейшего представления, куда отправится.
— Поговорим за ужином, Грейнджер, — послышался его едкий голос за спиной. — Но прежде, чем ты сбежишь, я бы хотел знать: что ты почувствовала, осознав, что твой маленький жалкий мир вертится вокруг меня?
Замечая привычное негодование в глазах Грейнджер, он намеренно злил ее, стараясь стереть воспоминания о прошлой ночи, которые могли изменить их отношения.
— Жаль, что я ограничена во времени, иначе бы поупражнялась с тобой в остроумии, Малфой, — нагло произнесла она и, заходя в камин, нервно улыбаясь, добавила: — А пока я пойду и поверчусь вокруг кого-либо еще.
«Стерва!» — мелькнула в голове Драко мысль, когда зеленое пламя в камине вспыхнуло, и Грейнджер исчезла.
* * *
— Бесхребетный меркантильный циник, — яростно выкрикивала Эбби, меряя шагами комнату, и внимательно наблюдала за Гермионой, которая аккуратно выписывала термины из справочника и попутно кивала головой, соглашаясь с каждым словом подруги.
Несколько часов назад, она, спешно сбежав из поместья, вернулась в собственные апартаменты за палочкой и, закрыв камин от нежеланных гостей, отправилась на Пикадилли в небольшую квартиру Эбби. Надеясь, что подруга отвлечет ее от тревожных мыслей и усмирит нарастающую злость, она, бездумно вслушиваясь в гневную тираду Эбби, старалась вникнуть в значение письменности северного племени Каисури. Но точные линии иероглифов, похожие на следы птичьих лапок, лишь проскальзывали в памяти, и Гермиона, безуспешно пытаясь перевести написанное, закрыла книгу, наблюдая за мечущейся Эбби [1]. И в то время, как она сетовала на безрассудность Кристофера, Гермиона же размышляла об утреннем инциденте с Малфоем. И как он только посмел бесцеремонно ворваться в ее спальню и злорадствовать относительно ее увольнения? Паршивец!
Как только, покинув ванную, она услышала его голос за спиной, то почувствовала, как по телу ледяной волной разлилась паника, а звонкий взволнованный голос громогласно вещал о предстоящем злорадстве. Но, обернувшись, и, опасаясь увидеть хищный взгляд, скользящий по ее обнаженному телу, она выдохнула, замечая, что он смотрел в ее глаза. В голове все еще звенели его слова о мести, которые пробуждали в ней необъяснимую злость. Он лишил ее работы, довел до истерии, заточил в каменных стенах ее личного страха, а она, смущаясь, заливалась краской от мысли, что он вознамерился поговорить о вчерашней ночи, разбирая случайную, подпитанную эмоциями связь до молекул. Как же это раздражало! И почему она, забыв о жестокости Малфоя, позволяет ему злорадствовать и вновь втаптывать ее гордыню в грязь? Нет, усмехаться над ее бессилием она не позволит, равно как и стыдить ее за добровольное согласие спать с ним. Ошиблась! С кем не бывает!
«Со многими, — напомнил все тот же совестливый голос в голове. — Но не с тобой, Гермиона!»
— ... и наша группа отказалась от участия в раскопках в Индонезии, — продолжала говорить Эбби. — А Кристофер заявил, что... Гермиона, ты меня слушаешь?
— Разумеется, — солгала она и, взглянув на Эбби, добавила: — Ты ведь понимаешь, что Малфой вынудил Кристофера уволить меня.
— Не защищай этого старого циника! — хмурясь, воскликнула Эбби. — А Малфой... Поверить не могу, что мы работали на этого узурпатора. К слову, что произошло вчерашним вечером?
Гермиона, тяжело выдохнув, устало откинулась на спинку кресла и виновато взглянула на серьезную Эбби.
— Ничего, — мямлила она. — Я выслушала порцию угроз и унижений, высказала Малфою все, что думала и уснула только под утро.
Вот, она солгала. Не посмела признаться подруге, что ведомая безумием таяла в ласках человека, подвергшим ее мучениям и унижениям. Впрочем, она и себе не могла в этом признаться или же придумать достойную отговорку, которая бы оправдала ее в глазах Эбби, не позволяя утопить Гермиону в осуждении. Или утопиться в них самой.
— Ничего? — переспросила Эбби, подозрительно глядя на нее. — Кажется, ты уже привыкла к его садистским выходкам.
— Нет, — запротестовав, оправдывалась Гермиона. — Я научилась их игнорировать.
Эбби, тяжело вздохнув, аккуратно уселась на край дивана и, серьезно взглянув на Гермиону, произнесла:
— Сегодня утром я была в больнице Святого Варфоломея и говорила с Робертом. Я постаралась его убедить, что ваш брак с Малфоем — нелепая фикция, и его подозрения относительно каких-либо отношений с этим изувером беспочвенны. Думаю, Роберту нужно время, чтобы принять все, что произошло.
— Я… я не уверена, что хочу выходить за него замуж, Эбби, — призналась Гермиона, чувствуя, как дрожал ее голос. — Я полюбила человека, который никогда не был со мною рядом, — и, закрыв ладонями лицо, осторожно прошептала: — Я… я так запуталась и устала от всего этого.
Эббигейл молчала, осторожно обняв ее за плечи. В такие моменты Гермиона была рада, что Эбби стала для нее человеком, с которым уютно помолчать.
— Тебе следует отвлечься, — спустя некоторое время задорно произнесла Эбби. — И я знаю как.
Она поднялась с дивана, спешно шагнула к каминной полке и, достав из деревянной шкатулки стопку писем, перевязанных тонким льняным шпагатом, улыбаясь, протянула их Гермионе.
— Это личные письма организации, Эбби! — возмутилась она, рассматривая конверты.
— Они адресованы тебе, — ответила Эббигейл, разворачивая письма.
— Это грубое нарушение должностных обязанностей, — продолжала негодовать Гермиона. — Кристофер будет в ярости.
— Гермиона, зачастую коллекционеры заключают договоры с организацией ради возможности поработать с тобой. Тебе вовсе не обязательно быть сотрудником организации Кристофера, чтобы продолжать заниматься любимым делом.
Задумавшись, Гермиона поняла, что Эбби права: она может и дальше переводить древние книги и манускрипты. Ведь из-за негодования и злости на Малфоя эта мысль и вовсе не приходила ей в голову.
— Просмотри письма, возможно, ты найдешь интересное предложение, — уговаривала Эбби.
«Возможно», — мысленно согласилась Гермиона, отложив письма в сторону, вновь потянулась к справочнику и пергаментным листам с записями.
* * *
— Опоздала! — послышался суровый голос Малфоя, как только Гермиона вошла в утопающую в искусственном свете трапезную. — Ты так пунктуальна в своей непунктуальности, Грейнджер.
— Благодарю, — спокойно ответила она, аккуратно усаживаясь на стул. — Я старалась.
Наблюдая, как Ферн умело открывает вино, наливает его в фужер, аккуратно подкручивая горлышко бутылки, Гермиона нервно схватилась за тонкую стеклянную ножку и залпом осушила терпкий напиток. Заметив удивленный насмешливый взгляд Малфоя, она смущенно опустила глаза и, пытаясь скрыть неловкость, потянулась к кусочку твердого сыра на тарелке с закусками. Мысли в ее голове вились жужжащим роем, и, чувствуя легкую дрожь в руках, она взволнованно ожидала обещанного разговора с Малфоем. И к чему он только задумал вести бессмысленные беседы о прошлой ночи? Ведь она и без лишних уточнений понимала, что секс между ними — результат эмоционального срыва, и его едкие комментарии излишнее тому подтверждение. Да и затаившаяся обида набатом отбивала ритм в голове, призывая ее пойти на поводу своей злости и заставить Малфоя пожалеть о сказанных словах.
«…осознание в твоих глазах слаще любой мести»
«…твой жалкий мир вертится вокруг меня»
Гермиона тряхнула головой, отвлекаясь от назойливых мыслей и, услышав голос Малфоя, недовольно взглянула на него.
— Полагаю, ты понимаешь, что разговор… — начал было он, отпивая красное вино из бокала.
«Нет, только не снова, — хмурясь, думала она. — Мерлин, упаси…»
Двери в трапезную отворились, и Гермиона, прерывая мысленную мольбу, испуганно вздрогнула.
— Семейный ужин, — послышался за спиной наигранный голос. — Обидно, что вы начали без нас!
— Забини! — повернувшись, воскликнула Гермиона, впервые радуясь приходу дружков Малфоя.
— Тео, ты только погляди, — умилялся Блейз. — Моя малышка рада меня видеть. Я так счастлив!
— Вы пришли как раз вовремя, — недовольно поприветствовал друзей Драко, наблюдая, как они по-хозяйски усаживаются за обеденный стол, приказывая Ферну подать ужин. — Не правда ли, Грейнджер?
Гермиона, избегая взгляда Малфоя, сухо улыбнулась и, аккуратно разрезая нежный кусок телятины, повернула голову к Забини.
— Как ты поживаешь, душа моя? — улыбнулся он, близко наклонившись к Гермионе.
— Прекрасно, — кисло ответила она, потянувшись к бокалу с водой.
— Маленькая лгунья, — усмехаясь, произнес он. — А как поживает твой нерадивый женишок? — ехидно спросил он.
— Признаться, я несколько обеспокоена твоим интересом к чужому мужчине, Забини, — усмехнувшись, ответила ему Гермиона.
— Колкость с сексуальным подтекстом? — восхитился Забини. — Моя девочка так на меня похожа, — умилялся он. — Я так горжусь тобой, душа моя. И в продолжение праздной беседы поинтересуюсь твоими успехами на работе.
— Меня уволили, — спокойно произнесла Гермиона, потянувшись к свежему кусочку французского хлеба.
Блейз открыл рот, застыв в удивлении, и, наигранно ужасаясь, возмутился:
— Ах, как они могли лишиться такого специалиста и…
— Малфой меня уволил, — прервала его Гермиона.
Выдохнув, Забини взял в руку граненый бокал с янтарным бренди и, отпив глоток, радостно воскликнул:
— Так ты знаешь! Я начал было переживать, что низкий поступок моего непутевого друга остался не замеченным, но наша умница сама докопалась до истины. А ведь я хотел отправить тебе анонимное письмо, обличая подлую натуру этого паршивца, — продолжил он, но, заметив возмущенный взгляд Драко, добавил: — Но я, связанный крепкими узами преданной дружбы, не посмел бы поступить так с Драко. Никогда. Ни в коей мере.
Гермиона усмехнулась и продолжила трапезу, но, чувствуя на себе внимательный взгляд Забини, возмутившись, вновь повернулась к нему.
— Ну, же Грейнджер, не томи, — возбужденно произнес он. — Поведай мне, как ты намерена ему отомстить?
— Я задумала коварную месть, — заговорщически прошептала она и, замечая восхищенный взгляд Забини, добавила: — Безразличие.
— Что? — серьезно возразил Блейз. — Ты только взгляни на этого высокомерного педанта, возомнившего себя вершителем судеб. Ты должна, моя Фемида, поднять меч справедливости и снести голову дракону.
— Весьма поэтично, Блейз, — усмехнулся Драко. — Я впечатлен.
— Я подумаю над твоим заманчивым предложением, Забини, — улыбаясь, ответила Гермиона, и Блейз, подмигнув, поднял бокал в ее честь.
Тишина на мгновение воцарилась в трапезной, и, наслаждаясь из окна поздним огненным закатом, растянувшимся тонкими нитями на светлом небосклоне, Гермиона зачарованно наблюдала за последними лучами заходящего солнца.
— Мы слышали, что ты вчера нарушила правила и не явилась в поместье к полуночи, — раздался голос Нотта, и, вздрогнув Гермиона почувствовала, как неприятное ледяное чувство разлилось внутри, зарождая тревожные подозрения. Какие еще подробности вчерашней ночи разболтал Малфой?
— Я… я была занята, — взволновано ответила Гермиона, мысленно одернув себя за излишние оправдания.
— Кем? — с подозрением поинтересовался Забини и, заметив ее смущение, обратился к Драко: — а ты, друг мой, разъяснил своей неверной женушке последствия ее необдуманного поступка?
— Да, — ехидно улыбнулся Драко. — Весьма красноречиво.
— Мы жаждем подробностей, — в предвкушении произнес Блейз.
— Ничего особенного не произошло, — ответил он.
— Скука! — недовольно воскликнул Блейз и, повернувшись к Гермионе, добавил: — Грейнджер, поведай нам, что произошло вчерашней ночью?
— Ничего, — неуверенно солгала Гермиона и, замявшись, возмутилась: — Почему тебя это так волнует?
— Я беспокоюсь о своей репутации, — сокрушался Блейз. — В случае, если Драко вознамерится тебя убить, я должен знать подробности вашей жизни, чтобы придумать достойное алиби и…
— Они на нас поспорили, Грейнджер, — прервал Драко Блейза. — Заключили пари, кто первый из нас одержит победу над вторым.
— Это возмутительно, — воскликнула Гермиона, серьезно глядя на Забини и Нотта. — Что вы оба себе позволяете?
— Я ставил на тебя, — оправдывался Забини, поднимая руки в знак примирения.
— Но, к счастью, лидирует мой фаворит, — хвастался Нотт, салютуя бокалом Малфою.
— Да, Драко выиграл сражение, но не битву, Грейнджер, — успокаивал ее Забини. — Ты можешь решить исход этой войны. И если тебе потребуется помощь, — шептал он, но, заметив возмущенный взгляд друзей, добавил: — Можешь на нее не рассчитывать. К тому же, впечатляющий выигрыш в размере пятнадцати…
— Нет, Блейз, не стоит, — прервал его Драко, подняв руку.
— … тысяч галлеонов может послужить для тебя стимулом, — задорно тараторил Забини.
— Сколько? — удивленно воскликнула Гермиона.
— Ну, началось, — скривился Драко.
— В то время, как магическое сообщество все еще восстанавливает разрушенную жизнь после войны, вы тратите такие деньги на глупое пари? — возмущаясь, сокрушалась Гермиона. — Больница Святого Мунго уже несколько лет нуждается в реконструкции восточного крыла, а финансирование строительства детского дома для сирот из волшебных семей постоянно откладывается. Неужели вам безразлична судьба детей?
— Меня беспокоит только жизнь моих детей, — серьезно ответил Забини. — Но у меня их нет. Нет детей, нет забот.
— Забини! — ужаснулась Гермиона. — Как… как ты только можешь…
— Я вырос брошенный своими родителями, но никого не беспокоила моя судьба, — нахмурившись, произнес Блейз. — И лишенный материнской ласки я вынужден искать тепло в объятиях десятка женщин, — театрально переживал Забини и, внимательно рассматривая Гермиону, томным голосом произнес: — Сложно определить по внешним признакам, но ты ведь тоже женщина, Грейнджер? Прояви сочувствие к несчастной сироте.
— Да, женщина, — прошипела Гермиона.
— Позволишь проверить? — хищно улыбнулся Блейз.
— Позволю, — уверенно произнесла Гермиона и, наклонившись к нему ближе, добавила: — Но в этом случае, боюсь подтвердить подозрения о твоей мужской несостоятельности.
— Что? — захлебываясь в возмущении, спросил Блейз и, повернувшись к смеющемуся Драко, воскликнул: — Твоя женушка мне хамит.
— Пожалуй, ее стоит за это наградить, — смеясь, произнес Теодор. — Смею предложить вам пять процентов от своего выигрыша, мисс Грейнджер.
— Пятьдесят процентов, — скрестив руки на груди, объявила Гермиона.
— У вас непомерные аппетиты, миссис Малфой, — усмехался Блейз. — Равно как и у вашего мужа.
— Вы отдадите половину выигрыша на благотворительность, иначе я буду вынуждена подать на вас иск в суд, — учительским голосом пригрозила Гермиона и, услышав смех Забини, добавила: — Согласно статье 14.1 закона № 244 от 29.12.1967 года «О регулировании деятельности по организации и проведению азартных игр», заключение магической сделки, пари или спора на волшебников, не предоставивших письменное согласие на участие в пари, запрещено. А согласно поправке… [2]
— О, прекрати, Грейнджер, — усмехнулся Блейз. — Юридически подкованные женщины меня заводят, и я… Или ты намерено? Ах, бесстыдница, соблазняешь чужого мужчину в присутствии супруга? Но я тебя разочарую, Грейнджер — я не сплю с женами своих друзей. Это недостойное поведение чистокровного мага… — сокрушался Блейз и, прикрыв ладонью рот, прошептал Гермионе на ухо: — Жду тебя завтра вечером в своем имении…
— Забини! — возмутилась Гермиона.
— Я не осрамлю своего друга бесстыдным поведением… — громко вещал Блейз, задрав голову. — Хорошо, поднимайся в гостевую комнату и жди меня, — усмехаясь, продолжал шептать он.
— Прекрати, Блейз, — серьезно произнес Драко.
— Ах, барин сердится, — наигранно ужаснулся Забини и, Гермиона, не сдержавшись громко рассмеялась, но, заметив суровый взгляд Малфоя, неохотно замолчала.
Закончив с десертом, Гермиона, не вслушиваясь в болтовню мужчин, взглянула на часы, вспомнив о предстоящей работе, аккуратно приложила отутюженную белоснежную салфетку к губам и, поднявшись, неспешно направилась к выходу.
* * *
Искусно высеченные из натурального камня фавны, словно стражи библиотеки, агатовыми глазами наблюдали за каждым движением Гермионы. Склонившись над свитками, она внимательно прочитывала потускневшие от времени чернильные строки, водя пальцем по ветхому пергаменту. Дрожащее пламя свечей в позолоченном канделябре отбрасывало неровные тени, принуждая Гермиону щуриться от тусклого света. Аккуратно свернув очередной свиток, и, возвращая его в тубус, Гермиона потянулась, устало разминая шею, вновь пролистала реестр книг и, прошептав название, наблюдала, как фолиант медленно плыл по воздуху к ее столу. Чувствуя знакомое волнение, она в предвкушении раскрыла фолиант и, жадно вчитываясь в строчки, кропотливо выписывала в блокнот незнакомые термины. Что ж, возможно Эбби была права, и очередная работа над артефактом вернет ей былой вкус к жизни.
Вздрогнув от яркого искусственного света в навесных люстрах, Гермиона, моргая от пляшущих цветных пятен перед глазами, прищурившись, взглянула на входную дверь и, заметив знакомый силуэт, недовольно фыркнула.
— Тебе стоило выбрать более подходящее место, если ты хотела скрыться от меня, — послышался ехидный голос Малфоя.
— Пожалуй, — согласилась Гермиона, не поднимая головы. — Я выбирала между библиотекой и темницей, но книги оказались для меня куда приятнее, чем общество помойных крыс.
Колкий упрек пробудил в Драко приглушенную злость, и, стиснув зубы, он скривился в ухмылке, внимательно наблюдая за Грейнджер. Да, поначалу ее глупые попытки избежать разговора казались ему умилительными, но сейчас, чувствуя себя несмышленым мальчишкой, бегающим за надменной девицей, он испытывал раздражающую злость. Драко, признав свою вину, наступил на горло своей гордыни и, заглушая заносчивый внутренний голос, явился к Грейнджер, надеясь на мирный разговор. Но нет, она мнит из себя обиженную особу, досаждая Драко своим поведением. До чего раздражающая женщина! Словно муха, жужжащая над ухом в жаркий летний день.
Усмехнувшись подобному сравнению, Драко медленно шагнул к столу и, взглянув на Грейнджер, произнес:
— Но, должен признать, что ты смотрелась гармонично в прогнивших стенах темницы.
Бросив на него злобный взгляд, Гермиона резко закрыла блокнот, раздраженно спросив:
— Что тебе нужно, Малфой?
— Ты знаешь, — убедительно ответил он.
— Хорошо, — устало выдохнув, произнесла она и, скрестив руки на груди, добавила: — Я тебя слушаю.
Малфой ухмыльнулся, сел в кресло у камина, потянувшись к стопке свежих газет и журналов и, испытывая терпение Гермионы, заговорил:
— Я думаю, что события происшедшие вчерашней ночью можно считать ошибкой, — начал он.
«Прекрасно, Малфой! Добей оскорбленную женщину своими обидными комментариями», — мысленно проклинала его Гермиона.
— Я был зол и несколько не в себе…
«Да, ты был во мне, Малфой» — злобно подумала Гермиона, чувствуя напряжение от его слов.
— И могу заверить тебя, что подобное более не повториться, — убеждал он, внимательно наблюдая за ней.
«Какое облегчение! — мысленно восклицала она, молча выслушивая его. — Едва ли я выдержу такое унижение еще раз».
— Подобного я себе не позволю и…
«Ну, конечно! Я ведь подпортила твой чистокровный список любовниц»
— Я не пытаюсь искать оправданий и сожалею…
«Что? — ужаснулась Гермиона, нервно сглотнув. — Конечно, вбей гвоздь в гроб моей оскорбленной гордыни своими сожалениями».
Пожалуй, и в этот раз ей следовало найти способ избежать разговора, не позволяя Малфою топить ее в унижениях. Она измучилась от зудящего чувства стыда, успокаивала себя, пытаясь найти оправдания, и, убедившись, что Малфой намерен забыть о прошлой ночи, успокоилась, погрузившись в работу. Но нет, он решил поведать ей о своих сожалениях, втаптывая ее женское самолюбие в грязь!
— Достаточно, — злясь, воскликнула Гермиона. — Я не намерена выслушивать все это.
— Признаться, мне несколько непонятна твоя реакция и…
— И если ты решил высказать свое мнение, — резко произнесла Гермиона, вставая и складывая книги. — То я, пожалуй, последую твоему примеру и признаюсь, что не сожалею о прошлой ночи. Но соглашусь с тобой, что повторять…
— Позволь прояснить, — прервал ее Малфой, и, заглянув в ее глаза, продолжил: — ты не сожалеешь, что я чуть было не запер тебя в темнице?
Оцепенев, Гермиона смотрела на него, округлив глаза, чувствуя, как осознание медленно заполняло каждую частицу ее тела. Мерлин, какая же она дура!
— Я… я, пожалуй, пойду, — затараторила Гермиона, заливаясь от стыда краской. Как же неловко она себя чувствовала!
— Ты думала, что причина моего желания поговорить с тобой — секс? — едко усмехнувшись, произнес он, когда она спешно направилась к выходу.
— Это физиология, Грейнджер, — продолжил он, медленно приблизившись к ней. — Потребность организма. Ты ведь не ведешь задушевные беседы после каждого приема пищи.
«Я переспала с циничным мизантропом. Надеюсь это не заразно», — мысленно содрогнулась Гермиона.
— Считай это уплатой за твою дерзкую выходку с моими любовницами, — усмехнулся он.
— Ты высказался? — прошипела Гермиона.
— Конечно, — елейно ответил он. — Доброй ночи, Грейнджер.
Злобно взглянув на него, она шагнула к двери, потянулась к ручке и, услышав за спиной голос Малфоя, остановилась.
— К слову, я беседовал с Кристофером относительно твоего увольнения, и мы пришли к выводу, что если ты желаешь вернуться в организацию, то тебе придется умолять об этом меня, — злорадствовал Драко.
— Неужели? — шикнула Гермиона. — А если тебе или Кристоферу потребуется переводчик для работы над артефактами, не зарегистрированными в Министерстве, то вам придется умолять об этом меня.
Весомый аргумент! Увлеченный местью об этой стороне вопроса Драко не подумал. А ведь она единственный годный криптограф в магической Европе. Дьявол!
Она хмыкнула и, гордо задрав подбородок, резко открыла дверь.
— Значит, ты не сожалеешь, — бросил ей в след Драко. — Занятно!
* * *
Драко просматривал письма, быстро скользя взглядом по чернильным строчкам и, посмотрев на монотонно тикающие часы, устало выдохнул. Искусственное небо за окном горело в лучах заходящего солнца, огненным диском скрывающегося за горизонтом, и, потянувшись к чашке остывшего черного чая, Драко поднялся с кресла, шагнув к стеллажу с десятками документов.
Магическая международная конференция должна состояться в будущий четверг, а юристы его отдела не доработали детали соглашения о сотрудничестве с некоторыми северными странами, и Драко вот уже третий день проводил в Министерстве, возвращаясь в поместье лишь за полночь.
И, несмотря на собственный запрет, он самовольно пропускал вечерние ужины, не желая видеть недовольный взгляд Грейнджер, в глазах которой поблескивали дьявольские искорки. Вспоминая их разговор в библиотеке, Драко невольно улыбнулся, ощущая ликующее чувство превосходства над этой несносной девицей. Уму непостижимо: Грейнджер считала, что он намерен обсуждать их мимолетное влечение. И в то время как Драко, приглушая голос гордыни, убедил себя извиниться перед ней за жестокое обращение, она же занимала себя мыслями об их ночном приключении. И что за непреодолимая присущая женщинам тяга к разговорам о сексе! Ведь куда приятнее заниматься любовью, нежели беседовать об этом. Ох, женщины! Непостижимые точному мужскому уму существа.
Но признаться, Драко не отпускала мысль о том, что она вовсе не сожалела. Ведь согласно законам логики, она должна была чувствовать угрызения совести после ночи проведенной с человеком, которого так рьяно ненавидела. А, быть может, это признание лишь фальшь? Попытка возразить ему, удивить и заставить путаться в догадках? Верно, воспринимая его извинения за оскорбления, она, защищая свою честь, возразила ему. Не более…
И все же, злорадствуя, он весьма опрометчиво оскорбил Грейнджер, ведь эта девица вознамерится ему отомстить. К черту! Что эта строптивица ему сделает?
Как бы то ни было, занимать себя мыслями о странном поведении Грейнджер дело пустое, особенно когда через пару часов он окажется в своих апартаментах на Корвус стрит, предаваясь ласкам юной особы. Предвкушая жаркую ночь и представляя молодое подтянутое тело, плавящееся от его прикосновений, Драко откинулся на спинку кресла и шумно выдохнул.
— Мистер Малфой? — послышался занудный голос, и, открыв глаза, Драко заметил Гордона, стоящего в дверях. — Простите сэр, что отвлекаю вас, но я забыл предупредить, что министр Бруствер желает вас видеть в своем кабинете.
— Забыл? — серьезно произнес Драко, вставая.
— Простите, сэр, — запинаясь, произнес Гордон. — Я отвлекся и…
— На мисс Мортон, из отдела магического транспорта, я полагаю, — усмехался Драко, накидывая пиджак.
— Нет, что вы, сэр, — запротестовал Гордон, смущаясь. — Я вовсе не… все совсем не так, сэр, — и протягивая Драко небольшую картонную коробку, произнес: — Я принес вам эклеры в… в качестве извинения.
— Очередные дары твоей лести? — улыбнулся Драко, подходя к двери. — К сожалению, я не питаю страсть к сладкому.
— И кофе, — добавил Гордон.
Выдохнув, Драко покачал головой и, похлопав помощника по плечу, тихо произнес:
— Полагаю, мисс Мортон оценит это, — он взглянул на коробку и картонный стаканчик с кофе, — больше чем я.
— Вы считаете, сэр? — воодушевившись, спросил Гордон.
— Да. На сегодня можешь быть свободен, — кинул ему Драко, направляясь к лифту. — А завтра придешь в мой кабинет с объяснительной.
Услышав за спиной разочарованное шипение, Драко улыбнулся и вошел в лифт.
* * *
Сухо поприветствовав личного помощника министра, Драко уверенно вошел в кабинет и, закрыв за собой дверь, взглянул на Кингсли Бруствера, сидящего за столом и серьезно читающего длинный пергаментный свиток. Пристрастие министра к этнической атрибутике не изменилось, и сейчас он был облачен в пестрящую яркими красками мантию и виднеющимся из-под нее шелковым сюртуком. Весьма необычно для туманной, утопающей в мрачных готических красках Англии, но Драко едва ли мог представить министра в строгом сером костюме. Улыбнувшись своим мыслям, Драко шагнул к столу, привлекая к себе внимание Бруствера, и, заметив его взгляд, слегка склонил голову в приветственном поклоне.
— Драко, рад тебя видеть, — улыбнувшись, произнес министр. — Прошу, присаживайся.
— Чем обязан, министр? — мягко спросил Драко, занимая кожаное кресло у стола.
— Я хотел поговорить с тобой, — признался Бруствер. — Но прежде мы дождемся еще одного участника нашего разговора.
— И кто же… — начал было Драко, но, услышав шум за спиной, повернулся и, заметив Донавана, стоящего в дверях, разочарованно выдохнул.
— Добрый вечер, министр, — радостно произнес он. — Здравствуй, Драко.
— Мор! — воскликнул Драко, обращаясь к Карлосу. — Твои приспешники не почтят нас свои присутствием? [3]
— Я, признаться, — начал Донаван, усаживаясь на кресло рядом с Драко. — Скучал по твоей язвительности.
Бруствер улыбнулся, наблюдая за ними, и, предложив Драко чашку чая, поднялся с кресла и отошел к окну.
— Наш сегодняшний разговор, Драко, — серьезно произнес он, всматриваясь в яркую полосу на горизонте за окном, — не должен покинуть стен моего кабинета.
— Я понимаю, министр, — убедительно ответил Драко. — И о чем же пойдет речь?
— О медальоне Эирух [4], — повернувшись, произнес Кингсли, внимательно наблюдая за каждым движением Малфоя.
Драко вздрогнул и, нервно сглотнув, бросил суровый взгляд на министра, чувствуя, как злость медленно разливается внутри, заставляя его невольно сжать кулаки. Воспоминания о Карингарде, где он провел пару часов в поисках медальона, приносили почти физическую боль и, ощущая жгучее чувство вины, он резко поднялся.
— Я вынужден привлечь к этому делу тебя, Драко, — выдохнув, произнес Кингсли.
— Дело об Эирухе и городе целителей закрыто, — твердо произнес Драко, не отрывая взгляда от министра.
— Верно, — согласился Донаван, привлекая к себе внимание. — Однако мы не предполагали, что столкнемся с подобными проблемами.
— Не предполагали? — усмехнулся Драко. — Я предостерегал вас, что воровать медальон у приспешника одного их самых жестоких градоначальников магической Европы весьма опрометчиво.
— Мы приняли неверное решение, — произнес Кингсли, возвращаясь в кресло. — И теперь мы должны предотвратить возможные последствия, — продолжил он и, заметив вопросительный взгляд Драко, выдохнул, протягивая ему темную папку с документами. — Мы получили достоверные данные, что анонимный коллекционер, выкупивший медальон на нашем аукционе пять лет назад, намерен вновь продать его. И как только Эирух попадет на страницы каталога закрытых аукционов…
— Нариман аль-Хаичи объявит охоту на расхитителя, выкравшего медальон, — закончил мысль министра Донаван.
— Верно, — согласился Кингсли. — Раскрыв личность коллекционера, слуги Наримана, вынудят его рассказать подробности продажи медальона…
— И деятельность Отдела тайн и расхитителей будет известна широкой публики, — разочарованно произнес Драко, тяжело выдохнув.
— Общественность утопит нас в порицании, Драко, — взволнованно прошептал министр. — И вызовет волну негодования в странах магического Востока.
— Масштабы возможных последствий впечатляют, — грустно усмехнулся Драко. — Очевидно, вам не удалось убедить коллекционера продать артефакт или же не выставлять его в качестве лота на закрытом аукционе. И вы решили прибегнуть к моим дипломатическим способностям?
— Ты, прохвост, — рассмеялся Донаван. — Способен убедить самого Мерлина.
— Твоя зависть не уместна, Карлос, — усмехнулся в ответ Драко.
— Ты, верно расценил наши намерения, Драко, — спокойно произнес Кингсли, устало откидываясь на спинку кресла. — И должен предстать перед коллекционером заинтересованным в приобретении артефакта лицом и убедить его продать медальон.
— На кону репутация Министерства и твоя должность, Драко, — произнес Донаван, наблюдая за ним.
— Я польщен твоей заботой, — натянуто улыбнулся Драко и, размышляя, тихо произнес: — Очевидно, у меня нет иного выбора, кроме как согласиться на ваше предложение. Я хотел бы знать личность коллекционера.
Кингсли, переглянувшись с Карлосом, осторожно протянул Драко пергаментный свиток.
— Гарольд Каллен? — удивленно воскликнул Драко.
— Нам известны ваши натянутые отношения с мистером Калленом, но... — начал было Кингсли.
— Натянутые? — усмехнулся Драко. — Если бы мне в голову пришла такая блажь, как составление списка презирающих меня магов, то Каллен занимал бы в нем второе место.
— А на каком месте значилось бы мое имя? — скрестив руки на груди, поинтересовался Донаван.
— Ты возглавил бы список людей, которых ненавижу я, — улыбаясь ответил ему Драко.
— Я полагаю, — привлёк к себе внимание министр. — Что ты несколько переоцениваешь его отношение к тебе, Драко.
— Я лишил его членства в гильдии коллекционеров, сместил с должности главы Отдела магического правопорядка в Министерстве Магии в Швейцарии, спал с его дочерью и выиграл суд, заставив Каллена выплатить крупную сумму за попытку покушения на мою жизнь, — серьезно произнес Драко. — И вы полагаете, что мне удастся убедить его продать медальон? [5]
— Боюсь, Малфой, — нахмурившись, ответил Кингсли. — У тебя нет иного выбора. В противном случае, твой отказ негативно отразится на должности начальника Отдела.
Драко, прикрыв глаза, выдохнул, поднялся с кресла и, взяв со стола папку с документами, направился к двери.
— Угрозы, — усмехнулся он, потянувшись к дверной ручке. — Как недипломатично, господин министр.
* * *
Драко стоял на открытом балконе, наблюдая, как угасает яркая полоса заката на горизонте, вдыхал свежий, пропитанный древесным ароматом воздух. Шотландская долина фей Глен Лион утопала в огненном свете нитями, тянувшимися по изумрудной зелени. Холмистые горы, как каменные истуканы, возвышались над особняком Каллен-холл, скрывая его в своей тени от теплых лучей солнца [6].
Он прикрыл глаза, вздрогнул от ветра, предвещающего холодную ночь и, вслушиваясь в журчание реки Лион, змейкой протекающей по долине, легко улыбнулся. Девственная природа шотландских земель умиротворяла, скрывала от людской суеты и тревожных мыслей.
— Драко Малфой, — послышался брезгливый голос за спиной, и, обернувшись, Драко заметил Гарольда Каллена — седовласого коллекционера в белоснежном костюме с черной окантовкой. Сжимая трость в руке, он шагнул к Драко и, гадко усмехаясь, прошипел: — В моем доме тебе не рады!
— Я польщен твоему гостеприимству, Гарольд, — улыбаясь, произнес Драко. — И благодарен, что ты согласился на встречу со мной.
— Ты имел наглость прислать мне письмо и выразить свою заинтересованность к медальону Эирух, и я был вынужден терпеть неудобства из-за твоего появления в Каллен-холле, — фыркнул Гарольд и тростью указал Драко покинуть балкон и продолжить разговор в гостевой комнате.
Драко шагнул к выходу и, переступив порог, поморщил нос, почувствовав приторный запах благовоний, исходящий от тлеющих индийских палочек. Украшенные вычурным пурпуром стены, позолоченная мебель и мраморный камин, заставленный фигурками божеств, подтвердили убеждение Драко об отсутствии вкуса у хозяина особняка, и, выдохнув, он осторожно опустился на диван.
— Учти, — раздался суровый голос Гарольда, — Я не стану предлагать тебе выпивку.
— Какое облегчение, что мне не придется восхищаться твоими способностями к виноделию, — произнес Драко, рассматривая комнату.
— Щенок, — едва слышно выдавил из себя Каллен. — Очевидно, министерские псы выболтали, что именно я являюсь обладателем такого редкого артефакта, как медальон целителей.
— Не стоит корить безвинных, Гарольд, — спокойно ответил ему Драко. — Я знал, что за маской тайного покупателя скрываешься именно ты. И, признаться, был рад известию, что ты вознамерился выставить Эирух на закрытом аукционе. Но я не намерен терпеть общество алчных невеж, борясь за возможность обладать медальоном, и посему предлагаю выплатить тебе сумму втрое, превышающую ту, что ты выручишь в ходе торгов.
Гарольд рассмеялся и откинувшись на спинку кресла, произнес:
— Ты полагаешь, я пойду с тобой на сделку?
— Да, — уверенно ответил Драко. — Каждый имеет свою цену, Гарольд, и к концу нашего разговора ты узнаешь свою.
— Покинь мой дом немедленно, — дрожа от злости, прошипел Гарольд, указывая ему на дверь.
— Сиванму, — воскликнул Драко и, подходя к каминной полке потянулся к нефритовой статуэтке. — Китайская богиня, покровительница Запада, хранительница источника и плодов бессмертия.
— Не стоит прикасаться к моим личным вещам, — ревностно произнес Гарольд.
— Обереги, пентакли, амулеты и талисманы, — проигнорировав замечание, продолжил перечислять Драко. — Ты излишне суеверен, Гарольд.
— Мои личные предпочтения тебя не касаются, — злился он.
— Ты прав, — согласился Драко. — Однако это наводит меня на мысль об истинной причине продажи медальона.
Гарольд молчал, и Драко, чувствуя, как по телу разливается приятное чувство, предвещающее победу, продолжил:
— Эирух — артефакт, преобразующий энергию лекаря в исцеляющую магию. На Востоке бедуины верят, что медальон хранит в себе силу, способную оживить мертвеца и умертвить живого. Ты, как и все члены гильдии коллекционеров [7] веришь в несуразицы и легенды, которые окружают многие редкие артефакты. И, подозревая, что причина твоих неудач кроется в медальоне, ты в страхе быть проклятым, решил избавиться от него, — усмехался Драко и, подходя к Гарольду, добавил: — Никто из коллекционеров гильдии не осмелится приобрести медальон, и единственные, кто заинтересуется артефактом — это скупые торговцы на черном рынке.
— Я не приму твое предложение, Малфой, — прошипел Гарольд и, повернувшись к выходу, добавил: — Убирайся!
Драко, наблюдая, как Каллен спешно направляется к двери, потянулся к бумагам во внутреннем кармане пиджака и, аккуратно разворачивая письмо, принялся прочитывать вслух содержимое, заставив Гарольда резко остановиться.
— Как бы я хотел познать теплоту вашего тела, Элизабет, — усмехаясь, произнес Драко. — Окунуться в омут ваших чарующих глаз и утонуть в них навечно… Лирика, — фыркнул он и, подходя к оцепеневшему Каллену, добавил: — Но я едва ли смогу по достоинству оценить твой писательский талант, а вот твоя супруга… [8]
— Смеешь шантажировать меня? — дрожа от злости, воскликнул Гарольд.
— Что ты, — наигранно оскорбился Драко. — Я лишь констатирую факты. Кто бы мог подумать, что ты скрываешь столько скелетов в своем шкафу.
— И что же ты сделаешь, Малфой? — послышались едкие нотки в голосе Гарольда. — Поведаешь моей супруге об измене, обнародуешь документы, доказывающие денежное мошенничество или же расскажешь магическому миру о постыдной болезни моего сына? Не утруждай себя попыткой смешать мое благородное имя с грязью, потому как я сам сделаю это.
Повернувшись, Гарольд подошел к низкому стеклянному столу и, взяв в руку стопку документов, произнес:
— Это, — он указал на сложенный пергаментный лист. — Письмо моей супруге с искренним признанием. Среди остальных документов — наброски статьи для «Ежедневного пророка» о болезни Чарльза и обращение в отдел правопорядка, подготовленное моими юристами. Боюсь, твои угрозы потеряли свою ценность. Шах, Малфой.
Драко нервно сглотнул, чувствуя собственное бессилие, шумно выдохнул, ощущая, как злость бурлила, разливаясь лавой внутри. Как он только узнал? Гарольд Каллен, этот высокомерный глупец, раскрыл его план и, злорадствуя, осадил Драко? Нет, он излишне печется о своей репутации, чтобы позволить общественности утопить его в осуждениях.
— Занятное представление, Гарольд, — спокойно произнес Драко, мысленно успокаивая в себе душащую злость. — Я польщен, что ты готов принести себя в жертву, чтобы лишить меня возможности потешится над тобой. Какое завидное, несвойственное тебе благородство! Однако я тебе не верю. Ты не осмелишься пойти на такой шаг, но твой осведомитель, очевидно, считает иначе.
— Осведомитель? — рассмеялся Гарольд. — У тебя богатая фантазия.
Раздумывая, Драко молчал и, опустившись в кресло, чувствуя напряжение, стянувшее его тело тугой струной, медленно произнес:
— Прогнозирование не входит в скудный список твоих достоинств. Именно поэтому ты окружил себя юристами, советниками и консультантами. Ты не сделаешь и шага без их аргументированного одобрения, и посему я желаю продолжить разговор с твоим осведомителем в надежде, что он оценит мое предложение и убедит тебя продать медальон.
— Боюсь, твои ожидания не оправдаются, — искренне усмехался Каллен.
— Я все же попытаю удачу, — убеждал его Драко и, замечая недоверие в глазах Гарольда, добавил: — Не обманывайся, ты понимаешь, что мое предложение более чем выгодно, и твой отказ едва ли послужит достойной расплатой за все мои деяния. В бизнесе нет места чувствам.
— Четверть часа, Малфой, — спустя некоторое время нехотя произнес Каллен. — Тебя будут ожидать в кабинете на втором этаже.
Улыбнувшись, Драко подавил в себе желание ликующе воскликнуть и, размышляя о предстоящей встрече, последовал за домовым эльфом к лестнице, ведущей на второй этаж. Кто-то оказался устойчивым к его умению управлять страхами и глупостью людей. И мысль об этом заставляла его кипеть от злости.
* * *
Он неторопливо следовал за домовым эльфом, ведущим его по извилистому коридору и, остановившись у кабинета, домовик резко открыл дубовую дверь, позволяя Драко войти. Комната, заставленная книжными стеллажами, утопала в ярком искусственном свете и, оглядываясь, Драко неспешно шагнул к широкому накрытому столу, стоящему у камина.
— «Я слышал шаги, разрывающие гнетущую тишину, эхом отзывающиеся от каменных стен и, чувствуя леденящий страх, сковавший мое тощее тело, я обернулся. Пробил мой час: дьявол стоял у порога», — послышался тонкий голос, и, повернувшись к окну, Драко удивленно взглянул в знакомое лицо [9].
— Грейнджер? — едва слышно произнес Малфой.
— Восхитительный пейзаж, не правда ли? — усмехнувшись, спросила Гермиона, держа в руках чашку ароматного чая. — Долина фей прекрасна в это время года!
Последние лучи солнца растаяли в темном полотне небосклона, на котором россыпью заблестели звезды. Над рекой загорелись огоньки, вились в воздухе, стайкой поднимались к холму и вновь медленно затухали. Полуночные феи — хозяйки этих земель проснулись, освещая долину, ярким перламутровый свечением.
— Ты работаешь на Гарольда Каллена.
Не вопрос — утверждение. В его голосе слышалась угроза, и, взглянув на Малфоя, Гермионе показалось на мгновение, что он сорвется с места и вновь сомкнет в своих руках ее шею. Но нет, он, не двигаясь, продолжал стоять, а на его лице кривилась злобная усмешка, и, внимательно наблюдая за ней, Малфой шагнул к окну.
— Мы... мы опоздали к ужину в поместье, — неуверенно произнесла Гермиона, с трудом выдерживая его остервенелый взгляд. — И я попросила миссис Каллен подать ужин в этом кабинете.
Она прошла к столу, и, заметив, что Малфой послушно последовал за ней, аккуратно опустилась на стул.
— С каких пор ты прислуживаешь Каллену? — усмехнувшись, спросил он, стоя за ее спиной и умело наливая сухое вино в бокалы.
— Не осуждай меня, — произнесла Гермиона, пригубив вино. — Я вынуждена была согласиться на предложение мистера Каллена. Видишь ли, я попала в неприятную ситуацию: один надменный циник счел, что вправе распоряжаться моей жизнью и уволил меня.
Драко наигранно рассмеялся и, чувствуя, как злость, закипая, подкатывала к горлу, взглянул на нее.
— Месть, — констатировал он.
— Да, — расплылась в довольной улыбке Гермиона. — Мне казалось, что, меряя роль наблюдателя, я почувствую тот самый приторно-сладкий вкус мести, подкармливающий обиженную гордыню. Но осознание в твоих глазах — слаще. Жаль, ты этого не чувствуешь.
Чувствуя, как гордыня, ликуя, довольно урчала внутри, Гермиона злорадно наблюдала, как напрягаются мышцы на его лице, а глаза медленно темнеют от злости.
«Терпение, Драко, — мысленно усмирял он нарастающий гнев. — Ты разберешься с ней позже».
— Неужели хитрость и коварство передаются половым путем? Надеюсь, я не подцепил от тебя занудство, — усмехнулся Драко и, заметив, как она от возмущения открыла рот, поднялся из-за стола.
— Очевидно, Каллен упомянул, что я намерен приобрести медальон, и ты предложила ему свою помощь, — выпытывал Драко, раздумывая, как ему обернуть ситуацию в свою сторону. Ведь эта безумная девица, упиваясь чувством собственного превосходства, не отступит.
— Он прислал мне письмо...
«Точнее, Эбби его украла», — мысленно поправила себя Гермиона.
— С предложением выступить в роли оценщика артефакта, который он вознамерился выставить на закрытом аукционе. Узнав, что будущий лот — редчайший медальон Эирух, я, не раздумывая, согласилась. А позже мистер Каллен упомянул, что отказал Отделу тайн в продаже медальона и намерен отклонить и твое предложение. Я лишь посоветовала ему, как лучше всего это сделать, — улыбаясь пояснила она, потянувшись к вазе с фруктами.
— Ты не ограничилась советом, Грейнджер, — прошипел он. — Ты знала о моих планах.
— Задача простая. Угрозы и шантаж — твой излюбленный способ манипулирования людьми, — возразила она.
— Нет, — протянул он. — Ты знала, на какую из больных точек я буду давить, и подготовила Каллена к нашему разговору. Я хочу знать, как тебе это удалось.
— Всему виной, — ответила Гермиона. — Твоя привычка не запирать кабинет в поместье.
— Ты посмела вновь ворваться в мой личный кабинет? — едва сдерживаясь, прошипел он.
— Мне совестно, — выдохнув, произнесла она. — Уверена, ты поверишь в мою искренность, заметив записку с извинениями, приколотую перочинным ножом к твоему столу.
— Это стол из черного эбенового дерева [10], — возмущенно воскликнул он.
— Ах, если бы я знала, — продолжала злорадствовать Гермиона. — Так неловко.
Гермиона расплылась в улыбке, наблюдая, как Малфой, стиснув зубы, неспешно подошел к ней и, встав за спиной, вцепился в спинку стула. Она кожей чувствовала его злость, едва ощутимой вибрацией исходящей от сильных рук, слышала рваное дыхание и, инстинктивно сжав палочку, спокойно продолжила трапезу. Ликующий голос звенел в ее голове, убеждая загнать Малфоя в угол и наслаждаться его бессилием. Но, понимая, что напряженное спокойствие Малфоя лишь маска, за которой он скрывает желание разорвать ее на части, она убедила себя не подкидывать дров в горящее пламя его злости.
Быть может, Гермиона, испытывая его терпение, вновь перешла черту, но оскорбленное женское самолюбие помыкало продолжить опасную игру. Но в этот раз, пожалуй, стоит задуматься о последствиях.
— Тебе известно, — шепотом произнес он, грубо сжав ее плечо. — Я привык достигать поставленной цели, и если моей преградой будешь ты, то я с легкостью тебя одолею.
— Мистер Каллен не согласится продать артефакт без моего одобрения, — фыркнула она, смахивая его руку с плеча.
— Верно, — ответил Малфой, расстегивая пиджак и удобно располагаясь в кресле. — Именно по этой причине я намерен заключить с тобой сделку.
— Я не заключаю сделок с мошенниками и ворами, — хмыкнула Гермиона и, заметив удивление на его лице, пояснила: — Отдел тайн так же, как и ты проявил заинтересованность в приобретении артефакта до того, как его внесут в каталог. Это навело меня на мысль, что мистер Каллен приобрел медальон на закрытом аукционе «Арканум», организованном и одобренном Министерством. А расхититель, укравший его — ты.
— Однажды болтливость Поттера его погубит, — спокойно произнес Драко, догадываясь, откуда Грейнджер известно об аукционе. — И ты ошиблась в выводах: я не крал медальон.
— Изъял, конфисковал, — злилась она, вставая. — Называй, как пожелаешь, но сути твоих возмутительных поступков это не меняет. Это же Эирух, Малфой! Ты хоть осознаешь, какую ценность медальон представляет для целителей? Это не просто магический предмет, а оберег, хранитель целительной силы. А ты желаешь приобрести его, как трофей и сделать венцом своей краденой коллекции?
Драко, прикрыв глаза, шумно выдохнул. Почему из всех спесивых, горделивых женщин ему досталась эта неугомонная девица? Ведь отец, словно предрекая, не единожды предупреждал его не оскорблять самолюбие женщины, с которой состоишь в интимных отношениях. И вот, его неосторожность дала плоды. Теперь ему придется объясниться с ней, втереться в доверие и вынудить ее убедить Каллена продать артефакт.
— Ты вновь ошиблась в выводах, Грейнджер, — спокойно ответил он. — Пребывание в Карингарде вызывает во мне болезненные воспоминания, и медальон станет лишь неприятным напоминанием.
— Тогда зачем ты… — недоумевая, начала Гермиона.
— Думай, Грейнджер, — резко прервал ее Малфой. — Ведь если верить слухам о твоем переоцененном уме, ты вполне способна на логические выводы.
— Не смей оскорблять меня и… — прошипела Гермиона, скрестив руки на груди. — Ты здесь по приказу Министерства.
— Я стал свидетелем редкого явления, — ерничал Драко. — Ты прогрессируешь на глазах, Грейнджер.
— Зачем Министерству вновь понадобился медальон? — игнорируя едкое замечание Малфоя, поинтересовалась Гермиона.
— Быть может, затем, что он понадобился кому-то еще, — ответил Драко, ухмыляясь.
— Целители? — угадывала Гермиона, усаживаясь в кресло напротив Малфоя.
— Скорее их беспощадные покровители, — пояснил он.
— Значит, как только медальон появится в каталоге, — размышляла Гермиона. — Незаконная деятельность расхитителей и Отдела тайн станет известна широкой публике, и тогда министр Кингсли под давлением прессы и общественности будет вынужден сместить тебя с должности начальника Отдела. И, быть может, Визенгамот осудит тебя за кражу национальных ценностей и отправит в Азкабан, — мечтательно произнесла Гермиона.
— В этом случае я потащу за собой твоего дружка Поттера, Донована и Кингсли, — злясь, прошипел Драко. — Ты готова взять ответственность за их судьбы?
— Ложь, — отмахнулась Гермиона. — Ты переоцениваешь свои возможности, Малфой.
Драко устало откинулся на спинку кресла, внимательно наблюдая за ней. Невозможная женщина!
— Должен признать, что я принял верное решение, убедив Кристофера уволить тебя, — усмехнулся Драко. — Ведь ты некомпетентна.
— Что? — возмутилась Гермиона, вставая.
— Ты здесь в качестве консультанта и должна представлять интересы Каллена. Но единственное, что тебя заботит — это глупая месть, — произнес Драко, поднявшись с кресла, и, взглянув в ее удивленные глаза, добавил: — И прежде, чем ты примешь решение относительно моего предложения, задайся вопросом: как наемники узнают о расхитителях и Аркануме.
Понимая, что мистер Каллен будет вынужден нарушить клятву и поведать наемникам о расхитителях, Гермиона, опустив голову, прикусила губу. Малфой прав — она заигралась.
— Думаю, самое время обсудить условия нашей сделки, Грейнджер, — воодушевился Драко, заметив в ее глазах тень сомнения.
— Что, вновь попытаешься заткнуть мне рот своими деньгами, Малфой? — фыркнула Гермиона, злобно взглянув на него.
— Я предпочел бы заткнуть тебе рот иным способом, — усмехнулся он, и, вздрогнув, Гермиона отвернулась.
— Возможно, ты хотела бы обладать редкой книгой или же артефактом, — не унимался Драко. — Тебе стоит лишь попросить.
— Мне от тебя ничего не нужно, Малфой, — фыркнула она, отходя к окну.
— Тебя, очевидно, восхищают ландшафты Глен Лиона, — вновь послышался его голос за спиной. — Я мог бы помочь тебе в приобретении дома у подножья холма.
— Меня вполне устраивает моя лондонская квартира, — злясь, ответила Гермиона.
— Быть может, тебя заинтересует небольшое магловское издательство? — не успокаивался он. — Оно досталось мне в уплату долгов, и сейчас я не представляю, что с ним делать.
— Нет, меня это не интересует, — грубо произнесла она, и прежде чем он продолжил, повернулась и, нагло взглянув на него, добавила: — Не утруждайся, я не продаюсь, Малфой.
Чувствуя, как злость, сжимаясь в тугой узел, подкатывала к горлу, она направилась к выходу.
— Маракандская библиотека, — послышался голос Малфоя, и, остановившись у двери, она обернулась.
— Что? — недоумевала она.
— Ты получишь разрешение на посещение Маракандской библиотеки, если убедишь Каллена продать мне артефакт, — пояснил Драко, чувствуя, что ему-таки удалось найти ее слабость.
— Это невозможно, — возразила она. — Только обладателям международной магической премии позволено посещать библиотеку.
— У членов Ордена священных двадцати восьми особые привилегии, — солгал Драко, понимая, что если Грейнджер согласится, то ему придется выложить целое состояние за неофициальное разрешение.
— Багдад — закрытый город для магов, — напомнила Гермиона, чувствуя волнение при мысли о посещении легендарной библиотеки.
— Верно, — согласился Драко. — Тебе потребуется портал, одобренный Министерством, и разрешение с личными подписями начальника Отдела транспорта и начальника международного сотрудничества, коим являюсь я.
— Ты лжешь, — произнесла Гермиона, внимательно наблюдая за ним.
— Я всегда сдерживаю свои обещания, Грейнджер, — убеждал ее Малфой. — Только представь, что скрывает в своих стенах Маракандская библиотека. Тысячи редких рукописей, талмудов, фолиантов и свитков, которые будут тебе доступны. Тысячелетние знания взамен на твое слово.
Посещение Маракандской библиотеки было для нее невозможной мечтой. С детства она развлекала себя мыслями, что перемещается в сказочный Багдад и направляется к расписанным искусным орнаментом вратам библиотеки. И все, что ей нужно — это пойти на поводу у Малфоя, проглотить обиды, заглушить ноющий голос гордыни и согласиться на сделку. Она определенно будет сожалеть о своем решении.
— Я жду, Грейнджер, — нетерпеливо произнес он.
— Я ведь уже сказала, Малфой, — устало произнесла Гермиона. — Я не продаюсь.
Она скрылась за дверью прежде, чем он успел возразить. Вскрикнув от злости, Драко необдуманно смахнул посуду со стола и, шумно дыша, судорожно соображал, как оправдается перед министром.
* * *
— Хозяин, мистер Забини и мистер Нотт ожидают вас в гостиной, — послышался голос Ферна, стоящего в дверях.
— Хорошо, — коротко ответил Драко и, аккуратно сложив письмо, протянул его дэльфу. — Отправляйся в совятник и отправь письмо леди Нарциссе.
— Как прикажите, хозяин, — поклонившись, произнес Ферн и мгновение спустя исчез.
Драко, прикрыв глаза, кончиками пальцев сжал пульсирующие от головной боли виски и, выдохнув, поднялся с кресла. Душный, пропитанный древесным запахом воздух словно душил его и, резко открыв окно, он медленно вдохнул. Повернувшись к столу, Драко бросил взгляд на тонкую светлую царапину от перочинного ножа на гладкой деревянной поверхности и усмехнулся. Да, в ту ночь Грейнджер его удивила!
А после, следующим утром, когда он сидел в кабинете министра, ожидая услышать выговор за проваленное задание в Каллен-холле, заметил на лице Кингсли довольную улыбку и, принимая из его рук бокал с бурбоном, недоумевая, взглянул на стоящего возле него Донавана. Карлос начал разговор с благодарственной речи, восхищаясь дипломатическими способностями Драко, а после Кингсли кратко пояснил, что Каллен прислал письмо с согласием продать артефакт за предложенную Отделом тайн цену.
Поразительно! Грейнджер, понимая, что Каллену угрожает опасность, убедила его продать артефакт Министерству. Условно Драко выполнил задание Кингсли, но проиграл этой девице, оставшейся верной своим принципам.
Как глупо! Она ведь могла согласиться на условия сделки и отправиться в Багдад, но ее горделивая натура не позволила следовать зову здравого смысла. Бессмысленная трата возможностей, но Драко неохотно признал, что ее поступок вызвал в нем малую толику… восхищения? Возможно, впервые за время их общения, она поступала разумно и, не отступив от собственных принципов, доказала свою независимость. И скорее из-за этого ведомый странным чувством благодарности Драко раздобыл нелегальное разрешение на посещение Маракандской библиотеки, которое, как он и предполагал, обошлось ему в целое состояние. Но, пожалуй, Грейнджер это заслужила.
Драко отправил ей письмо с разрешением на пару дней, пригрозив, что если она откажется, то он сожжет свиток на ее глазах. Она согласилась, и теперь Драко предстояла превосходная возможность отдохнуть от ее занудного присутствия и насладиться обществом более молчаливых и безотказных особ.
Закрыв окна, Драко, потушив свет, покинул кабинет и, шагая по широкому коридору, направился к открытой двери гостиной, откуда доносился заливистый смех Грейнджер.
Нахмурившись, он остановился, скрываясь в тени, и, повернув голову, прислушался к разговору.
— Если бы вы только видели его лицо, когда он понял, что консультант мистера Каллена — я, — смеясь, рассказывала Грейнджер.
— Душа моя, я в тебе не сомневался, — послышался насмешливый голос Блейза. — Мало кому удавалось срывать сделки мистера Я-всегда-на-коне Малфоя!
— Да, но, как правило, эти люди проживают короткую жизнь, — усмехнулся Теодор.
— Тео, зависть — пагубное чувство, — ерничал Блейз, протягивая Грейнджер бокал с красным вином.
— Продолжай, Грейнджер. Впрочем, исход очевиден — он предложил тебе сделку.
— Верно, — воскликнула она.
— Ты отказалась? — удивился Тео.
Грейнджер довольно кивнула головой, и Блейз, радостно воскликнув, потянулся к бутылке игристого вина в ведерке со льдом.
— Мы должны это отметить и…
— Развлекаетесь? — произнес Драко и, шагнув в комнату и заметив, как улыбка на лице Грейнджер медленно тает, усмехнулся.
— Пожалуй, мне пора, — произнесла она и, поднявшись с дивана, направилась к выходу.
— Нет-нет, Грейнджер, куда же ты? — заныл Блейз. — Мы ведь только начали праздновать нашу победу.
— На рассвете я отправляюсь в Багдад на неделю, — ответила она, потянувшись к дверной ручке.
— Багдад? — удивился Тео. — Ты ведь не думаешь, что тебе удастся попасть в Маракандскую библиотеку?
— У меня есть разрешение, — довольно объявила Гермиона.
— Что? — возмутился Теодор. — Это невозможно!
— Только не для членов Ордена священных двадцати восьми, правда, Малфой? — ответила она, скрывшись за дверьми.
— С каких пор членам Ордена позволено посещать библиотеку? — удивлялся Блейз, залпом выпивая игристое вино.
— Я солгал, — признался Драко. — Я купил разрешение на черном рынке и отдал его Грейнджер.
— Я один это слышу? — удивился Блейз.
— С каких пор ты занимаешься благотворительностью, Драко? — спросил Тео.
— Это вынужденная мера, — пояснил Драко, потянувшись к граненому графину с виски. — Я должен был исключить появление Грейнджер в поместье в ближайшую неделю.
— Зачем? — недоумевая, спросил Теодор.
— Середина весны, — выдохнул Драко, вспоминая напоминание Ферна. — Леди Нарцисса приезжает в Малфой Мэнор.
-
Примечания:
1. Я впала в детство и вспомнила сериал «Динотопия», где использовалась письменность, похожая на следы птиц.
2. Я использовала и видоизменила действующий федеральный закон РФ «О государственном регулировании деятельности по организации и проведению азартных игр и о внесении изменений в некоторые законодательные акты РФ», в частности, пункт 14.1
3. Мор (он же Завоеватель) — имя первого из четырех Всадников Апокалипсиса, согласно шестой главе «Откровения Иоанна Богослова», последней из книг «Нового завета». Имена остальных Всадников: Война (едет на рыжем коне), Голод (едет на вороном коне) и Смерть (едет на сером коне).
4. Подробнее о медальоне Эирух (араб. — душа) я расскажу во второй главе приквела.
5. О дочери Гарольда Каллена — Кладет — я упоминала в третьей главе. Именно ее Блейз убедил отомстить Драко за измену, а после выдвинул обвинения против Кладет за покушение на жизнь Малфоя. Гарольд выплатил круглую сумму за освобождение дочери и возненавидел Драко еще сильнее.
6. Глен Лион — долина в Шотландии, расположенная вдоль реки Лион, известная также как «долина фей» из-за чарующей атмосферы. Чудесный фотообзор долины вы можете посмотреть здесь: http://reports.travel.ru/letters/2015/08/248104.html
7. Члены гильдии коллекционеров суеверны до мозга костей и часто верят в истории о проклятиях, которые таят в себе некоторые редкие артефакты.
8. Фраза, равно как и ситуация взяты из сериала «Шерлок» (сезон 3, серия 1).
9. Я хотела создать впечатление того, что Гермиона процитировала известную фразу из классического произведения. Однако это не так.
10. Эбеновое дерево или Эбен — черная (или черная с полосами) древесина некоторых тропических деревьев рода Хурма (Diospyros), произрастающих во влажных тропических лесах Западной, Центральной и Восточной Африки, Южной и Юго-Восточной Азии. Дерево растет очень долго, в труднодоступных местах и ограничено к вывозу. Разрешается вывозить его квотами, мелкими партиями. Поэтому Эбен очень дорогой. В Европе и Америке дерево продается на развес. Наряду со слоновой костью и золотом черное дерево является драгоценностью со времен Древнего Египта.
Отпусти страдания и муки,
Не взывай к напрасной тишине,
Прогони печали от разлуки -
Целый мир откроется тебе!
Зарони же в сердце розу счастья,
И она спасёт от всех невзгод,
Вырасти, скрывая от ненастья,
Светлое добро несущий плод...
Яна Щелкова
* * *
Площадь Пикадилли — жужжащий рой снующих и спешащих людей, шума перекрестных дорог и сигналов сотни автомобилей. Возвышающиеся над площадью здания, овеянные тенью прошлого, пестрили световыми пятнами от неоновых реклам. А скрытое за крышами домов солнце огненными лучами горело в окнах десятка заведений и музеев, радуя жителей туманного Лондона последним теплом уходящего дня.
Выходя из уютной кофейни, Гермиона смущенно улыбнулась проходящей мимо компании молодых людей и, глотнув горячий кофе, свернула за угол, направляясь на улицу Ковентри.
Пешая прогулка по Пикадилли-серкус, казалось, возродила в ней забытую любовь к бешеному ритму большого города, которая таяла в тишине каменных стен Мэнора, а последнюю неделю — блаженном безмолвии Маракандской библиотеки.
По прибытии в Багдад — древнюю столицу Аббасидов, а ныне современного Ирака, Гермиона очаровалась сказочным колоритом и теплым радушием местных магов. Покорно следуя за своим проводником — Муслимом, она оказалась в старой части города, с невообразимыми кривыми улочками и глиняными домами, выходящими на набережную реки Тигр [1]. Муслим проводил ее к древним развалинам и, оставив среди разрушенных строений некогда величественной мечети, удалился. Заметив среди руин каменную арку, Гермиона почувствовала легкое волнение и, выдохнув, боязливо прикрыла глаза, проходя между каменных столбов. Оказавшись по другую сторону, она в изумлении открыла рот, рассматривая величественную, горящую в солнечных лучах Маракандскую библиотеку. Медленно направляясь к резным воротам, она в предвкушении ожидала момента, когда сможет воочию увидеть кладези тысячи древних рукописей, писаний и талмудов. И вручив свиток с разрешением архивариусу, Гермиона зашла в главный зал, едва сдерживая в себе желание вскрикнуть от разрывающего изнутри восторга.
Последующие дни она провела словно в волшебном сне, наслаждаясь обществом известных ученых, алхимиков и писателей книг по древней магии. Она посещала частные лекции, внимала каждому слову профессоров, кропотливо записывая полученные знания в пергаментные свитки. И если бы не непростительная безответственность, которая наградила ее латронамией или же «болезнью вора», Гермиона провела бы сегодняшнее утро в Зале темных искусств, а не в кабинете целителя Нельсона.
Вчера в полдень она, просматривая свитки с древними рунами, почувствовала усталость от ноющей боли в спине и, сняв тонкие защитные перчатки, потянулась к чашке чая. Вдыхая травяной аромат, она лениво рассматривала стеклянные стеллажи с рукописями. Заметив среди книг первый том из трилогии о криптографии Дорокея Талинского, который по сей день считался утерянным, она бездумно подошла к стеллажу и, потянувшись к книге, спешно ее открыла. Вспомнилось ли ей в ту минуту, что все пергаментные листы Дорокей пропитывал Беленым зельем, которое защищало рукописи от посягательств, наказывая вора мелкой багровой сыпью [2]? Конечно же, нет. Она, забыв надеть перчатки, прикоснулась голыми руками к книге и, лишь почувствовав жжение на кончиках пальцев, одумавшись, вернула рукопись на полку. Прознав об этом, архивариус в наказание запретил ей посещать библиотеку до тех пор, пока она не излечится. Но, увы, багдадские целители не смогли ей помочь, и Гермионе пришлось вернуться в Англию на день раньше положенного срока.
Уму непостижимо, ей выпала редчайшая возможность посетить древнюю библиотеку и окунуться в вековые знания, а она заразилась латрономией, забыв надеть печатки. Безответственная идиотка!
Пожалуй, едва ли ей выпадет возможность в очередной раз прижучить Малфоя и получить в ответ заветный свиток с разрешением вместо привычной порции угроз и оскорблений. Да, за прошедшую неделю Гермиона не раз задавалась вопросом о причине неожиданной благодарности Малфоя. Она определенно не понимала, что заставило его сменить гнев на милость и предоставить ей такую возможность, как посещение легендарной библиотеки. Конечно, гордость не позволяла ей принять его предложение, нашептывая о безумных причинах этого поступка, но его угроза сжечь свиток на ее глазах возымела противоположный эффект, и Гермиона, едва сдерживая эмоции, собрала вещи и отправилась в Багдад. Впрочем, ей было сложно отделаться от мысли, что ее путешествие — очередная уловка Малфоя, которая обернется для нее плачевными последствиями. Но опасения относительно его коварной мести не оправдались, и лишь ее собственная беспечность принесла неудобства, заставив вернуться в Англию.
Казалось, в тысячный раз мысленно ругая себя, Гермиона остановилась у жилых домов, которые соединялись арочным проходом и, подходя к металлическим воротам, быстро набрала короткий код. Уверенно шагая по внутреннему двору, в центре которого журчал потертый от времени мраморный фонтан, она остановилась у парадной двери. Заходя в светлый холл, Гермиона поздоровалась с милым седовласым консьержем, свернула к широкой лестнице и, стуча каблуками, привычно поднялась по ступенькам на четвертый этаж. Она остановилась у двери с выгравированным на золотой пластине номером «408» и уверенно постучала. Послышались приглушенные шаги, и мгновение спустя на пороге стояла запыхавшаяся Эбби.
— Здравствуй, — скромно поприветствовала удивленную подругу Гермиона.
— Что ты здесь делаешь? — воскликнула Эбби, позволяя Гермионе войти в гостиную. — Ты ведь должна была вернуться только завтрашним вечером.
— Верно, — согласилась она, устало усаживаясь в широкое кресло. — Я спешила отдать тебе обещанные лекции Эрнеста Густафа.
Улыбнувшись, Гермиона протянула Эбби тонкий блокнот, исписанный чернилами.
— Не может быть! — верещала Эбби, жадно пролистывая блокнот. — Он же самый молодой историк магического мира, автор книги «Тайны Северного царства», почетный член историков и обладатель национальной магической премии…
— Так и есть, — смеясь, подтвердила Гермиона. — Открой последнюю страницу.
Недоумевая, Эбби раскрыла блокнот на последней странице и, округлив глаза, запинаясь, прочла:
«Эббигейл Бланшет!
Надеюсь, мой скромный труд принесет Вам пользу.
Эрнест Густаф»
— Мерлин, Гермиона, это невероятно, — продолжила улыбаться она и, обняв подругу, продолжила: — Ты просто… — остановилась она и, подозрительно сузив глаза, произнесла: — Лекции Эрнеста не основная причина твоего возвращения, верно?
Гермиона выдохнув, неохотно сняла легкий кардиган, подняла усыпанные багровыми пятнами руки и, заметив беспокойство в глазах Эбби, виновато опустила глаза.
— Что это? — взволнованно произнесла Эбби, разглядывая ее руки. — Аллергическая реакция?
— Симптомы латрономии, — тихо произнесла Гермиона, набрасывая на плечи кардиган.
— О, Мерлин, — ужаснулась Эбби. — Ты что, притрагивалась к пергаменту, пропитанному Беленым зельем?
— Поверить не могу, что я была так неосторожна, — выдохнув, произнесла Гермиона. — Глупо, правда?
— Все ошибаются, — улыбнулась Эбби и, бережно отложив блокнот на книжную полку, потянула Гермиону за руку и повела на кухню. — Ты консультировалась с целителем? — поинтересовалась она, разливая по чашкам черный чай. — Какая у тебя форма латрономии?
— Мне неизвестно, — ответила Гермиона, потянувшись к овсяному печенью. — На днях целитель Нельсон должен прислать мне зелье и рекомендации относительно лечения.
— Думаю, ничего серьезного, — уверенно произнесла Эбби, раскладывая по тарелкам свежие тосты.
— Меня больше беспокоит то, что мне пришлось покинуть Багдад раньше, — грустно произнесла Гермиона. — Ты не представляешь, какие книги я изучала в Маракандской библиотеке и что…
— Нет-нет, — запротестовала Эбби. — Не вздумай сейчас рассказывать мне о библиотеке. Я заказала столик на выходные в ресторане «Петрус» и намерена услышать рассказ о Маракандской библиотеке за бокалом красного вина.
Улыбнувшись, Гермиона наблюдала, как Эбби, отложив палочку в сторону, ловко нарезала овощи, отправляя их тушиться в сковороду. Редко пользуясь бытовыми заклинаниями, Эбби предпочитала готовить еду самой, что, к слову, прекрасно ей удавалось. А вот Гермиона в отличие от подруги не могла похвастаться таким умением.
— Ты не виделась с Робертом, когда была в больнице Святого Варфоломея? — осторожно поинтересовалась Эбби.
— Не думаю, что хотела бы с ним увидеться, — призналась Гермиона, виновато прикусывая нижнюю губу.
— Тем не менее, вам следует встретиться и окончательно разрешить сложившуюся ситуацию, — серьезно заметила Эбби, повернувшись к ней.
— Ты права. Каким бы Роберт не был, он заслуживает объяснений, — грустно произнесла Гермиона и, взглянув на наручные часы, ахнула: — Половина седьмого! Я опаздываю на ужин.
— Какая послушная жена, — улыбнулась Эбби, наблюдая, как, возмущаясь, Гермиона исчезала в зеленом пламени камина.
* * *
Солнце, умирая на горизонте, освещало мягким розовым светом угодья Малфой Мэнора, тянувшиеся от северной долины Уилтшира до глухого соснового леса на западе. Белые глицинии в Зимнем саду, переливаясь в последних лучах, горели оранжевым светом и, медленно потухая, терялись в тени наступающих сумерек.
Наблюдая, как на горизонте, в ветвистых кронах сосен, терялось огненное блюдце, Драко, выдохнув, потянулся к фарфоровой чайной чашке и, вновь взглянув в пустующий камин, напрягся. Неделя, проведенная в поместье с благоверной матерью, стала для него сложным испытанием. С трудом вытерпливая замечания леди Нарциссы относительно ведения хозяйства в Мэноре, Драко запирался в гостиной, наслаждаясь тишиной. Этой комнаты, так кстати послужившей ему убежищем, леди Нарцисса старательно избегала, злясь на Драко за измененный интерьер, который, по ее словам, демонстрировал отсутствие вкуса и утонченности. А сколько слов он выслушал, когда Нарцисса заметила, что цветущая магия сада нещадно разрушена, и ее оранжерея напоминает сарай с голыми кустарниками, нежели яркий цветник. В этот момент Драко молчаливо выносил гневные тирады матери, мысленно проклиная Грейнджер за бездумную дерзость. Наглая, безответственная, нахальная…
Потухшее пламя в камине заверещало, и, повернувшись, Драко всмотрелся в зеленое свечение, яркими нитями осветившее гостиную.
— Скучал по мне? — насмешливо произнес Блейз, стряхивая пылинки каминной золы с плеч.
— Необязательность — не лучшее качество для адвоката, — упрекнул его Драко. — Ты должен был появиться в поместье, — он наигранно взглянул на наручные часы, — позавчера!
— Прости, — виновато ответил Блейз. — Я счел, что судебное разбирательство об убийстве трех маглов в Ньюкасле важнее твоих пересудов с матерью.
— Я близок к отчаянию, — жаловался Драко, вставая с кресла. — Думаю, я не переживу возвращения родителей в Малфой Мэнор.
— Не утрируй, друг мой, — серьезно произнес Забини, потянувшись к гроздям винограда во фруктовой вазе. — Леди Нарцисса разумнее моей непостоянной матери.
— Я выслушал оду собственной безответственности, когда она заметила разительные изменения в поместье, — прошипел Драко, нахмурившись. — Терпел общество десятка декораторов, реставраторов и флористов, украсивших комнаты цветами, от запаха которых свербит в носу. Едва выдержал нескончаемые разговоры о моей скорейшей женитьбе и молчаливо позволил ей разыскать все мои запасы сигарет и запереть винный погреб.
— Что? — ужаснулся Блейз. — Только не говори мне, что я должен уподобиться тебе и пить бергамотовый чай.
— Ферн предусмотрительно приберег для меня пару бутылок бурбона, — хитро улыбнулся Драко, отпивая из чашки.
— Но, очевидно, алкоголь не помогает тебе избавиться от нависшего напряжения, — угадал Блейз, наблюдая за Драко.
Тут он, пожалуй, был прав. Присутствие матери в поместье, подготовка к конференции магов, переговоры с послом магического Китая, долгожданная первая поставка драконьих ингредиентов от «Фрейгейр Брос» выматывали его, лишая последних сил и терпения. Стараясь унять моральное истощение, превратившееся в сексуальное, Драко, ожидая встречи с девушкой, намеревался забыться в желанных ощущениях и ласках. Чувствуя кончиками пальцев ее юное разгоряченное тело, Драко, лаская ее, покрывал поцелуями тонкую шею и предвкушал испытать томное возбуждение. Но каждый ее стон и нежное объятие скорее раздражали его, нежели пробуждали животное желание. И что же пошло не так? Быть может, причина кроется в той дикой необузданной злости, которую вызвала в нем спесивая Грейнджер? Возможно, тогда опьянённый эмоциями, он испытал нечто новое неопознанное, то, что приносило тягучее удовольствие. Что это — страсть? Или похоть? Верно, причина кроется в новых чувствах, но не в Грейнджер же, в конце концов. Смешно!
— Увы, мой друг, — произнес Драко. — В присутствии моей матери мы лишь можем довольствоваться угодными ей напитками — белое сухое вино, кьянти и благородное мерло.
— Совсем как в школьные годы, — мечтательно произнес Блейз. — Скука! Мне следовало пополнить твои запасы и… Ты сказал мерло? — ужаснулся Забини и, заметив усмешку на лице Драко, воскликнул: — Только не говори мне, что моя мать тоже в Малфой Мэноре.
— Прости, — виновато произнес Драко. — Я был вынужден умолчать о прибытии Эленны в поместье, в противном случае, ты бы нашел сотню отговорок не присутствовать на прощальном ужине.
— Признаться, подобного я от тебя не ожидал, — занервничал Блейз, резко вставая. — Это предательство, Драко!
— Не драматизируй, — успокаивал его Драко. — Эленна не намерена задерживаться в Англии.
— Это обнадеживает, — ерничал Блейз. — Где, черт возьми, Тео? Мне нужна поддержка настоящего друга.
— Он отбыл в Ирландию, — спокойно ответил Драко, наполнив вторую чашку бурбоном из чайника, протянул ее Блейзу и, улыбаясь, спросил: — Чаю?
* * *
Гермиона спешно вышла из камина в собственной квартире и, направившись в спальню, взглянула на наручные часы. Через четверть часа состоится очередной семейный ужин, присутствие на котором, по велению Малфоя, стало обязательным. Но, пожалуй, сегодня был один из тех редких дней, когда Гермионе хотелось разделить с ним трапезу. И причина скорее кроется в распирающем желании поделиться впечатлениями о пребывании в Маракандской библиотеке. Хотя бы с кем-то… Хотя бы с Малфоем. Вот только следует подобрать наряд, который скроет багровые пятна на руках, ведь Малфою не составит труда определить симптомы латрономии, и тогда он утопит ее в унижениях и, насмехаясь, прочтет лекцию о безалаберности.
Представив его хищный насмешливый взгляд, она поежилась и, распахнув дверцы платяного шкафа, внимательно рассмотрела скудные наряды. Облачившись в темное платье средней длины, отороченное по линии груди и талии тонкой бархатной лентой, Гермиона взмахнула палочкой, разглаживая складки на струящейся ткани, и, небрежно заколов локоны, вновь вошла в камин.
Оказавшись в Белой спальне, она невольно ахнула, заметив вазы с розами, расставленными по всей комнате и, поморщив нос от приторного запаха, огляделась.
Белая спальня, утопающая в искусственном свете и тонком аромате роз, была идеально убрана, словно роскошный гостиничный номер, а личные вещи Гермионы на будуарном столике, в ванной комнате и платяном шкафу и вовсе исчезли. Недоумевая, она взглянула в пустой шкаф и, нахмурившись, вновь осмотрелась по сторонам.
Какого черта Малфой себе позволяет? Она отсутствовала в поместье лишь неделю, а он на радостях избавился от ее вещей?
— Паршивец, — злобно прошипела Гермиона и, резко открыв дверь, уверенно шагнула в коридор.
Остановившись у дубовой двери, ведущей в гостиную, она потянулась к ручке и, дернув, вошла в комнату.
— Малфой! — злобно выкрикнула она, заметив, как он, вздрогнув, повернулся к ней и в удивлении округлил глаза. Забини, разинув рот, оперевшись о каминную полку, замер с фарфоровой чашкой в руках. Да что это с ними?
— Что за кладбище цветов в моей спальне? И где мои вещи? — скрестив руки на груди, прошипела Гермиона.
— Какого черта ты тут делаешь? — удивленно вымолвил Малфой, резко поднимаясь с кресла.
— Несколько грубо, на мой взгляд, — послышался уверенный женский голос за спиной, и, повернувшись, Гермиона с ужасом заметила стоящую у порога леди Нарциссу Малфой. — Но я разделяю с Драко удивление и интерес относительно вашего присутствия в Малфой Мэноре, мисс Грейнджер.
Ее голос, уверенный и властный, набатом звучал в голове Гермионы, и, шумно дыша, она взглянула на Малфоя, в потемневших глазах которого явно читалась едва сдерживаемая злость.
— Добрый вечер, леди Нарцисса, — произнесла Гермиона, стараясь придать собственному голосу спокойный тон.
— Добрый вечер, — ответила ей миссис Малфой, и, судя по ее тону, Гермиона поняла, что ничего доброго сегодняшний вечер ей не сулил.
Изящно сложив руки, леди Нарцисса вошла в комнату и, взглянув на Драко, терпеливо ждала объяснений. Мысли в его голове сумбурно метались, и, старательно пытаясь испепелить непокорную Грейнджер взглядом, он дернулся, услышав радостный голос Блейза.
— Нарцисса! — воскликнул Блейз, подходя к ней, и, осторожно прикоснувшись губами к тыльной стороне ее руки, продолжил: — Я солгал главе Визенгамота и сбежал из зала суда, только ради вас, моя дорогая.
— С нашей последней встречи, Блейз, — мягко улыбнулась леди Нарцисса. — Ты преуспел в искусстве лести.
— И сегодняшним вечером вы не единожды в этом убедитесь, — подмигнул Блейз, и Нарцисса, аккуратно прикрыв кончиками пальцев рот, тихо рассмеялась. — Право же, вы выглядите превосходно, — восхищался он, внимательно разглядывая роскошный образ миссис Малфой. — Вы непременно должны поделиться секретом молодости с моей матерью, которая в последнее время определенно… Мамочка! Я так рад тебя видеть, — наигранно радостно воскликнул Блейз, заметив Эленну в дверях.
— Неужели? — удивилась она.
Гермиона, наблюдая, как Забини осторожно обнимает мать, с интересом взглянула на незнакомую ей женщину, с тонкими красивыми чертами лица и темными волосами, собранными в изящную прическу.
— Добрый вечер, — неожиданно произнесла она, взглянув на Гермиону, и та, заметив на себе ее взгляд, смущенно опустила глаза.
— Добрый…
— О, не спешите обмениваться приветствиями, — воскликнул Блейз, подходя к Гермионе. — Прежде я должен вас представить.
— Ты должен? — удивленно произнес Драко, недоумевая, что задумал Блейз.
— Верно, — кивнул он, уверенно взяв Гермиону за руку, и прежде чем возмутиться подобной наглости, она почувствовала, как Забини сжал ее ладонь, призывая молчать. — Душа моя, — ласково произнес он, повернувшись к Гермионе, — это моя мама — леди Эленна Арундел. Мама, — улыбнувшись, он взглянул на Эленну. — Это мисс Гермиона Грейнджер — моя девушка.
— Девушка? — опешил Драко. Что, черт возьми, он творит?
— Одна из тех, которым ты платишь за час? — усмехнувшись, произнесла Эленна.
— Эленна! — возмутилась Нарцисса. — Я думаю, данное сравнение неуместно.
— Нет, мама, — серьезно произнес Блейз. — Одна из тех девушек, на которых женятся.
Повисло молчание. Гермиона, дрожа, растворилась в желании вскрикнуть или сбежать, сделать все, что угодно, чтобы не чувствовать на себе эти взгляды, полные осуждения и недовольства. Она знала, что Малфой без зазрения совести утопит ее в озере у поместья, если она выдаст их секрет и опорочит его лживое благородное имя перед матерью. Впрочем, выставлять себя в дурном свете перед леди Нарциссой ей не хотелось. Она, пожалуй, единственная из семейства Малфоев вызывала в Гермионе уважение и симпатию.
— Думаю, разумнее продолжить знакомство за ужином, — произнесла Нарцисса, прервав напряженную тишину. — Вы присоединитесь к нам, мисс Грейнджер?
— Благодарю за приглашение, леди Нарцисса, — натянуто улыбнулась Гермиона и, осторожно вытянув руку из крепкой хватки Забини, проследовала к выходу.
— Веди себя благоразумно, Грейнджер, — послышался угрожающий шепот за спиной, и, повернувшись, она гневно взглянула на Малфоя.
* * *
Гермиона бездумно плелась по длинному коридору, ведущему в трапезную, чувствуя, как от волнения дрожали руки, а ком, подкативший к горлу, едва позволял ей дышать. Спустившись по лестнице, послушно следуя за благородным семейством, она остановилась у порога, наблюдая, как Малфой и Забини, предусмотрительно отодвинув стулья, помогали своим матерям сесть на них и приступить к трапезе. Малфой, мягко улыбнувшись, опустил руки на плечи леди Нарциссы и, наклонившись, что-то прошептал ей на ухо, и она, смущенно улыбнувшись, коснулась кончиками пальцев его лица. Опустив взгляд, Гермиона чувствовала сковавшую ее неловкость, словно она невольно стала свидетелем чего-то личного и, нервно заламывая пальцы руки, прошла к столу.
Гермиона заняла свободное место за столом и, разглядывая множество серебряных столовых приборов, аккуратно разложенных перед ней, занервничала. Нет, конечно, ей было известно назначение того или иного ножа, но Гермионе редко выпадала возможность трапезничать по правилам этикета, установленным в светском обществе. И ей бы не хотелось стать объектом насмешек в таком мелком деле.
— Мисс, какое вино вы предпочитаете? — послышался вкрадчивый голос Ферна, и, вздрогнув, Гермиона повернулась к нему.
Вино? Пожалуй, сейчас она бы не отказалась от бокала виски. Чего-либо терпкого, жгучего, что смогло бы унять мелкую дрожь в руках.
— Думаю, белое сухое вино, — осторожно произнесла она.
Ферн кивнул и умело налил золотистый напиток в высокий бокал на длинной ножке.
— Благодарю, Ферн, — необдуманно произнесла она и, замерев, почувствовала на себе гневный, почти угрожающий взгляд Малфоя.
— Ну, как же, — усмехнулся Забини, заняв место возле нее. — Запомнить имена домовиков Малфоев ты способна, а день, когда я впервые выиграл дело в суде — нет.
Он обиженно надул губы, и Гермиона, бросив на Блейза удивленный взгляд, мысленно поразилась его актерской игре. К слову, довольно правдоподобной.
Миссис Малфой промолчала, лишь изящно изогнула бровь и мельком взглянула на кисти рук Гермионы.
Гермиона, заметив идеальные ногти леди Нарциссы, окрашенные бледно-розовым лаком, стыдливо сжала пальцы, опустив руки на колени. Да, ее неокрашенные, коротко остриженные ногти определенно оскорбляли своим неопрятным видом миссис Малфой, но не придавала этому значения. Ведь она не обращала на подобные мелочи внимания. А, быть может, ее приучили не замечать?
Малфой и его дружки никогда не позволяли себе оскорбить ее непозволительный внешний вид. Нет, конечно, Малфой еще ребенком потешался над ее длинными передними зубами и волнистыми волосами, сравнивая их с гнездом, но, повзрослев, он развлекал себя колкостями относительно ее характера и умственных способностей. И, возможно, решив, что Малфой, как и многие мужчины, не замечает детали ее скромных образов, она иногда позволяла себе разгуливать по Мэнору в удобной, но далеко не изящной одежде. Но, как, оказалось, он замечал. Она поняла это именно сейчас, когда внимательно разглядела струящиеся платья леди Нарциссы и леди Эленны, их аккуратный, почти незримый румянец на гладкой коже лица, гладко уложенные волосы и идеально подобранные украшения. Вот таких женщин замечал Малфой и ему подобные. Им он мило улыбался, а не скалился, как дикий зверь, почтенно подавал руку, а не тащил по темным коридорам, обхаживал их, а не угрожал, сжав в сильной руке тонкую шею.
И всю эту неделю она воображала, что Малфой отдал ей свиток с разрешением, лишь потому, что ему хотелось порадовать ее. Наивная идиотка! Он избавился от нее, отослав на другой край земли, лишь бы не позволить ей очернить своим присутствием в поместье сияющий лик его матери.
Опустив глаза, Гермиона почувствовала, как обида разрывает ее изнутри, ломая ее самолюбие на мелкие части. Она вздрогнула, отвлекаясь от мыслей, услышав голос леди Нарциссы.
— Я надеюсь, мисс Грейнджер, — спокойно произнесла она, — что пребывание в поместье не доставит вам неудобств? Малфой Мэнор изменился с некоторых пор.
Тонкий намек, проскальзывающий в ее словах, заставил Гермиону невольно окунуться в неприятные воспоминания, но, заметив мягкий взгляд леди Нарциссы, в котором не было и тени упрека, она, успокоившись, выдохнула.
— Благодарю вас за беспокойство, леди Нарцисса, — улыбнувшись, ответила она. — И, пожалуй, вы правы — Малфой Мэнор преобразился. Ведь у вас такой чудесный сад, — необдуманно произнесла Гермиона, желая сделать комплимент хозяйке поместья, но, заметив удивление на лице Малфоя, взволнованно добавила: — Если верить рассказам Блейза.
— Ох, прошу, не напоминайте мне об этом, — грустно выдохнув, произнесла Нарцисса. — Мой сын позволил себе дерзость нарушить цветущую магию Зимнего сада.
— Мы ведь обсуждали этот вопрос, мама, — мягко ответил Драко, накрыв своей ладонью руку леди Нарциссы, и, покосившись на Грейнджер, виновато прикусившую нижнюю губу, усмехнувшись, добавил: — Природе не требуется вмешательство магии.
Миссис Малфой, улыбнувшись, кивнула Ферну, позволяя ему подать блюда и приступить к трапезе.
— Так вы действительно состоите в серьезных отношениях с моим сыном, мисс Грейнджер, — голос леди Эленны звучал властно, недоверчиво, и, мысленно проклиная Малфоя, который не удосужился предупредить ее о прибытии своих родственников, Гермиона повернулась к Забини.
— Да, — несмело произнесла она, — очевидно, так.
— И как долго вы встречаетесь? — требовательно спросила Эленна, потянувшись к бокалу мерло.
— Пару месяцев, — убедительно ответил Забини, спасая растерянную Гермиона. — Время пролетело так незаметно.
Миссис Арундел, бросив злобный взгляд на сына, посмевшего вмешаться в разговор, вновь повернулась к Гермионе. Кажется, этот ужин обещает быть непростым.
— Занятно было бы услышать историю вашего знакомства, — спокойным тоном произнесла Эленна, с любопытством смотря на Гермиону.
Забини, засуетившись, незаметно толкнул ее рукой, призывая молчать и позволить ему ответить. Гермиона, не возражая, выдохнула, нервно потянувшись к бокалу с вином.
— Позволь мне рассказать эту историю, — повернувшись к Гермионе, произнес Забини, аккуратно накрыв ее ладонь своей. — Ее обвинили в краже артефакта, а я, исполненный благородством, выдворил ее из каземат и…
— Забини! — возмущенно воскликнула Гермиона, и, услышав ее возмущенный голос, он резко замолчал.
— Какое завидное влияние вы оказываете на моего сына, мисс Грейнджер, — усмехнулась Эленна, внимательно наблюдая за ней.
— Простите, — смущенно ответила Гермиона. — Я, признаться, всегда довольно резко реагирую на его неуместные шутки. В действительности же, история нашего знакомства до глупого прозаична, — выдумывала Гермиона, надеясь не выдать себя видимой дрожью в руках. — Мне требовалась юридическая помощь в вопросе, связанным с моей работой, и я обратилась к За… к Блейзу.
Услышав приглушенный смешок Малфоя, которого, очевидно, не заботила сложившаяся ситуация, Гермиона, бросив на него гневный взгляд, отвернулась.
Драко заглушал в себе волнение, смешанное со злостью, вторым бокалом красного вина. И, наблюдая развернувшийся театр с бездарными актерами, он судорожно размышлял над более правдоподобной причиной появления Грейнджер в поместье.
Нет, Блейз же, заметив смятение Драко, представил ситуацию в выгодном свете, за что он мысленно благодарил друга. Однако ни его мать, ни крестная не поверят в смехотворную связь между Блейзом и Грейнджер. Абсурдная пара! Впрочем, он довольно искренен в своем внимании к этой девице, даже слишком. Быть может, Блейз и не такой плохой актер. Впрочем...
— Так вы работаете, мисс Грейнджер? — послышался голос Эленны, с едва уловимыми нотками удивления.
— Верно, — робко ответила Грейнджер, и, Драко, замечая в ее голосе волнение, фыркнул.
— К слову, — вновь вмешался Блейз. — Она занимает должность историка в исследовательской группе...
— Переводчика, — одновременно поправили его Гермиона и Малфой.
«Дьявол», — мысленно выругался Драко, заметив на себе удивленные взгляды.
— Мне доводилось работать с ней, — спокойно ответил Драко и, внимательно взглянув на мать, иронично добавил: — До того, как ее уволили.
«Чертов ублюдок», — вспыхнула Гермиона, гневно взглянув на ухмыляющегося Малфоя.
Да, он злил ее, тревожил ущемленное некогда самолюбие в отместку за непозволительную дерзость. Мерлин, он отправил ее на край света, преисполненный уверенности, что его мать не заметит присутствия чужой женщины в родном поместье, но эта девица явилась в самый неподходящий момент.
— Ты неверно информирован, Малфой, — натянуто улыбнувшись, произнесла Гермиона, стараясь не замечать удивления на лице леди Нарциссы, вызванного фамильярным обращением Гермионы к ее сыну. — Я была вынуждена освободить должность главы исследовательской группы из-за лицемерного, похотливого инвестора, которому я отказала в отношениях, выходящих за рамки дозволенного.
— Бедняга, очевидно, страдал слабым зрением, — стиснув зубы, прошипел Драко.
— Тебе виднее, Малфой, — дерзко ответила, аккуратно нанизывая нежное мясо на вилку.
— Еще в школьные годы я считал понапрасну пройденным день, если мне не удалось стать свидетелем перепалки этих двоих, — смеясь, произнес Блейз, стараясь разрядить накалившуюся атмосферу в трапезной. — Чудное было время!
— Я полагаю, это неуместный повод для радости, мой дорогой, — заметила миссис Малфой, с подозрением наблюдая за Драко.
— Прости его, Цисси, — улыбнулась леди Эленна. — Он дурно воспитан.
Гермиона почувствовала, как Забини, сидящий рядом, дернулся, услышав слова матери, и, повернувшись к нему, она заметила беззаботную улыбку на его лице. Кажется, впервые ей показалось, что за этой улыбкой скрывается нечто большее.
— Признаться, — воскликнула Эленна, внимательно наблюдая за Гермионой. — Мне редко выпадает возможность знакомиться с многочисленными пассиями моего сына, мисс Грейнджер. И я полагаю, вы не возражаете против беседы со мной относительно ваших отношений с моим сыном?
— Я не возражаю, — ответила Гермиона, стараясь унять волнение от предстоящего разговора.
Однако каждая частичка ее сознания возражала, но она продолжала молчать, мысленно удивляясь своему поведению. И зачем она участвует в этом театре абсурда? Ведь она вполне могла уйти и предоставить Малфою возможность самому объяснять матери ее появление в поместье. Но поступить подобным образом она бы не посмела, даже с таким хамом, как Малфой.
— Что же, прежде я бы хотела знать, — продолжала Эленна, прерывая мысленные сомнения Гермионы. — Какую цель вы преследуете, встречаясь с моим сыном, мисс Грейнджер?
— Я... я не совсем вас понимаю, леди Эленна, — запинаясь, произнесла, чувствуя, как жар растекается по телу. Неужели весной в Уилтшире всегда так жарко?
— Я поясню, — улыбнулась Эленна. — Видите ли, молодые девушки, подобные вам, задаются определенной целью, встречаясь с моим непостоянным сыном. Чаще всего причина кроется в материальной выгоде, и, — леди Эленна подняла руку, заметив возмущение на лице Гермионы. — Я вынуждена разочаровать вас, мисс Грейнджер: Блейз, увы, лишен всех привилегий и не имеет доступа к семейному хранилищу в Гринготтсе. Имение Фооак, которое он имеет наглость называть своим, также ему не принадлежит, равно как и иные частные владения семьи Арундел. Единственные средства, коими он владеет — это вырученные галлеоны за адвокатские услуги, которые он спускает на азартные игры, алкоголь и общество не обремененных моралью девиц.
— Меня не интересует его материальное положение, — грубо ответила Гермиона, и тут она не кривила душой. Но чувство, что она невольно стала посредником в определенно сложных отношениях Забини и его матери, неприятно скоблило внутри. Леди Эленна, обращаясь к Гермионе, словно пыталась поговорить с сыном, позволить ему понять, что она не одобряет его поведения. Но Гермиона определенно не понимала подобные методы воспитания и ее несколько беспокоил приунывший Забини.
— Знакомые слова, — усмехнулась Эленна, игнорируя слова Нарциссы прекратить этот разговор. — Возможно, вас интересует титул? Боюсь, вновь вас разочаровать, мисс...
— Не теряйтесь в догадках, леди Эленна, я не преследую никаких целей, — нагло выпалила Гермиона, устав от намеков относительно своей меркантильности. — Могу с большой уверенностью заявить, что девушки, подобные мне, связывают свою жизнь с мужчиной по одной единственной причине И если вы не видите в своем сыне иных качеств, помимо материальных благ, то мне искренне жаль.
Воцарилось молчание. Взгляды присутствующих были прикованы к Гермионе, и, подняв голову, она встретилась с парой серых глаз, горящих от возмущения и злости.
— Очевидно, ваша дерзость доставляет вам неудобства, мисс Грейнджер, — серьезно произнесла леди Нарцисса.
— Вы правы, — согласилась Гермиона и, взглянув на Малфоя, добавила: — Порой я испытываю неудобства физического плана.
Ужин был безнадежно испорчен, впрочем, как и аппетит. Нетронутый десерт, поданный Ферном некоторое время назад, Гермиона отложила в сторону и, грея кончики пальцев о чашку горячего байхового чая, устало выдохнула. Кожа рук под тонкой материей платья нещадно горела, и, едва вытерпливая боль, Гермиона мечтала о спасительной охлаждающей травяной настойке, бездумно оставленной в Белой спальне.
— Я боюсь, что разговор не окончен, мисс Грейнджер, — вновь произнесла Эленна.
О, Мерлин, за что ей это!
— Мама, я думаю, что на сегодня достаточно... — начал было Забини, и, Гермиона, заметив, как изменился его голос, забеспокоилась.
— Разве я спрашивала твоего мнения, Блейз? — возмутилась Эленна.
Драко, стиснув зубы, наблюдал за унылым Блейзом и чувствовал, как внутри все сжималось от необъяснимой злости и собственной беспомощности. Он знал, что нет ничего сильнее, что может ранить отходчивую натуру Блейза, чем слова матери. И виной сегодняшнего представления был Драко. Нет, не он — Грейнджер. Наглая, беспардонная...
— Вы настроены так решительно, мисс Грейнджер, что, очевидно, намерены прощать ему многочисленные измены, — усмехнувшись, предположила Эленна.
— Ни одна женщина не станет прощать измены своему мужчине. И я не стану, — раздраженно ответила Гермиона.
— В силу своего юного возраста вам неизвестно, что существуют обстоятельства...
— Какие обстоятельства могут оправдать измену мужчины? — возмутилась Гермиона, перебивая Эленну.
— Дети, — спокойно ответила она.
— Весомый аргумент, — согласилась Гермиона. — Но знаете, если мне придется выбирать прощать или проститься с мужчиной, я выберу второе. Лучше в одиночку воспитывать своих детей, чем жить на обломках собственной гордости, утешая себя призрачной надеждой, что все останется прежним. Но, думаю, вам мой выбор покажется глупым...
— Напротив, — улыбнулась Эленна. — Однажды я сделала такой же выбор.
Гермиона, резко подняв голову, удивленно взглянула на миссис Арундел.
Кажется, она вновь невольно вторглась в тайны чужой жизни, и это чувство неудобства беспокоило ее все сильнее.
— Что же, если мои предостережения вас не запугали, мисс Грейнджер, то вы должны знать о репутации нашей семьи в светском обществе...
— Не думаю, что мисс Грейнджер должна об этом знать, Эленна, — обеспокоенно произнесла Нарцисса.
— Я соглашусь, — произнес Малфой, глядя на крестную. — Эленна, прошу вас...
— Блейз, едва осмелится рассказать об этом, поэтому я возьму на себя смелость, — уверенно ответила Эленна. — В чистокровном обществе, мисс Грейнджер, мое имя ассоциируется с бесчестьем, бесстыдством и распутством. Причины тому — развод с моим первым мужем и многочисленные браки с последующими. Именно поэтому меня называют светской потаскухой... [3]
Гермиона ахнула и испуганно вздрогнула, услышав металлический звон брошенных столовых приборов в фарфоровую тарелку.
— Ни в своем доме, ни где-либо еще, — прошипел Малфой, глядя на Эленну. — Я не позволю вам так говорить о себе, Эленна. А тот, кто посмеет — жестоко за это поплатится.
Шумно дыша, он дрожал от злости, и, Гермиона наблюдая за ним, отметила, что он выглядит устрашающе.
— Довольно странно признавать, но мне приятно это слышать, Драко, — тихо произнесла Эленна. — Жаль, что мне не удастся услышать подобного от своего сына, который, увы, придерживается того же мнения, что и остальные...
— Абсурд! — возмутилась Гермиона. — Едва ли он станет поддерживать возмутительные слухи о своей матери.
— Неужели? — удивилась Эленна. — Боюсь, мисс Грейнджер, вы ошибаетесь на его счет.
— Нет, не ошибаюсь...
— Грейнджер не стоит, — прошептал Забини, хранивший все это время молчание.
— Не смей, — пригрозил Малфой.
— Но ведь это ложь, — продолжала возмущаться Гермиона и, повернувшись к Забини, произнесла: — Лишенный внимания отца и воспитанный лишь матерью ты не позволишь себе насмехаться и упрекать ее, ведь так? Скажи...
— Ну же, Блейз, скажи ей, — подначивала Эленна, в голосе которой слышалось волнение. — Разбей девичьи надежды и...
— Это правда, — произнес Блейз и, шумно дыша, взглянул в разочарованные глаза матери. — Я никогда не придерживался подобного мнения и никогда не осуждал тебя, мама.
Эленна, удивленно округлив глаза, посмотрела на Блейза и открыла было рот, чтобы ответить, как он резко ее прервал.
— Прекрасный ужин! — иронично воскликнул Забини. — Нарцисса, безмерно рад нашей встрече и благодарен за приглашение. Но, к сожалению, я вынужден покинуть вас ненадолго и проводить свою благоверную.
Забини резко схватил Гермиону за руку и потянул, принуждая встать из-за стола.
— Я открою для вас каминную сеть, — подхватил Драко, вставая.
— Доброй ночи, леди Нарцисса, леди Эленна, — быстро произнесла Гермиона, покидая трапезную.
Дверь резко закрылась, и, выдохнув, Нарцисса повернулась к Эленне.
— Признаться, я удивлена поведением мисс Грейнджер, — уверенно произнесла она. — Равно как и твоим, Эленна. К чему был этот нелепый допрос?
— Ты права, Цисси: я была несколько груба, — взволнованно ответила Эленна. — Меня огорчило поведение Блейза. Впрочем, ему все же придется объяснить истинную причину появления в поместье этой девушки. Или же Драко — объясниться...
— Да, верно, — серьезно произнесла Нарцисса, вспомнив странное поведение сына за ужином.
* * *
— Что ты себе позволяешь? — нетерпеливо выкрикнул Малфой, как только закрылась дверь Белой спальни. — Почему ты сегодня явилась в поместье?
— Следовала вашему велению присутствовать на всех семейных ужинах, милорд, — злясь, ерничала Гермиона.
Драко шумно втянул воздух, едва сдерживая злость, сковавшую его тело тугим кольцом. Он шагнул к Грейнджер и, заметив ее наглый взгляд, фыркнул. Спесивая и невоспитанная девица…
— Ты намеренно устроила эту сцену и… — прошипел Драко.
— Ты меня подловил, Малфой, — злилась Гермиона и, нахмурившись, недоверчиво взглянула в его глаза, которые, темнея, наливались свинцом. — Ты ведь любезно предупредил меня о приезде леди Нарциссы, и я решила познакомиться со свекровью.
— Не смей называть мою мать…
— Заткнитесь! — послышался взволнованный, рваный голос Забини, который наблюдал за их перепалкой, стоя у окна.
Гермиона, вздрогнув, удивленно взглянула на него и, чувствуя, как мелкая дрожь растекается по телу, замолчала. Взволнованный, растерянный, со злобным блеском в глазах, Забини казался ей чужим, тем, кого она предпочла бы остерегаться, а не расплываться в улыбке, смеясь над его беспечностью.
— Блейз, — осторожно произнес Малфой, шагнув к нему, но, заметив, как тот резко поднял руку, остановился.
— Я, — злобно усмехнулся Забини, глядя на Гермиону, — я вступился за тебя, Грейнджер, а ты посмела вмешаться в мои отношения с матерью.
— Что? — удивилась Гермиона. — Считаешь, я должна была промолчать?
— Я объяснюсь перед Эленной, — уверял Малфой, не отрывая взгляда от Блейза. — Уверен, мне удастся справиться с ситуацией и…
Забини рассмеялся, и Гермиона, заметив в его смехе проскальзывающую едва заметную грусть, ощутила, как чувство вины медленно заполняло каждую клеточку ее тела. Так странно…
— Ты и с одной женщиной не способен справиться, считаешь, тебе удастся обмануть двух?
Драко молчаливо наблюдал, как Блейз, направляясь к выходу, скрылся за дубовой дверью, и, повернувшись к растерянной Грейнджер, произнес:
— Браво, Грейнджер, тебе удалось невозможное — разозлить Блейза Забини.
— Разве я была не права? Я лишь хотела…
— Права? — грубо перебил ее Драко, подходя к ней ближе. — Так ли важна твоя истина, приносящая одни лишь разочарования? Все, что от тебя требовалось — покорное молчание, — прошептал он и, грубо схватив ее за подбородок, продолжил: — Но, по всей видимости, ничто не способно заткнуть твой грязный рот.
— Не прикасайся ко мне, — прошипела Гермиона, резко дернувшись. — Благодаря тебе у меня нет видимых причин опасаться огласки о нашем браке, чего не скажешь о тебе. И сегодня я терпела общество твоих благородных родственников не для того, чтобы выслушивать твои оскорбления…
— А для чего? — усмехнулся Драко, сузив глаза. — У тебя была возможность утопить меня в унижении перед моей матерью и крестной, притворяясь хозяйкой Малфой Мэнора, так что заставило тебя поступить иначе?
— Я лишь хотела помочь, — серьезно произнесла Гермиона и, усмехнувшись, добавила: — Очевидно, напрасно.
Драко удивленно взглянул на нее и, заметив ее смущение, промолчал. Она хотела помочь… Но почему? Определенно у нее была причина внезапным всплескам альтруизма по отношению к нему. Пожалуй, ему никогда не удастся понять эту женщину.
— Возвращайся в Лондон. Я оповещу, когда ты сможешь вернуться в поместье, — произнес Драко, подходя к выходу, и мгновение спустя скрылся за дверью.
«Будто я желаю возвращаться», — мысленно возмутилась Гермиона и, схватив с каминной полки стеклянный фиал с настойкой, скрылась в зеленом пламени.
* * *
Драко спешно спустился по мраморным ступеням, направляясь на открытую террасу. Обычно именно там Нарцисса, наслаждаясь видом цветущего сада и свежим, пропитанным дождем воздухом, предпочитала пить травяной чай после ужина.
— Я требую, чтобы ты объяснился, Блейз, — послышался суровый голос Эленны, и, замерев, Драко прислушался к разговору.
— Ты уже знаешь причину, к чему мне… — устало отвечал Блейз.
— Я узнаю о твоих пассиях из статей с возмутительным содержанием и слухов на светских мероприятиях, — продолжала возмущаться Эленна. — Ты не упускаешь возможности потешиться над моим желанием женить тебя на благородной девушке и намеренно заводишь романы с продажными девицами. В последний раз миссис Ричардсон на званом ужине громогласно заявила, что получила приглашение на твою свадьбу с младшим сыном семьи Галбрейдов — Амеусом…
— Тебе не угодишь, мама, — заметил Блейз, подавляя смех. — Он чистокровный маг из благородной и уважаемой семьи. Такой душка!
— Прекрати, — резко прервала его Эленна. — Ты считаешь, после всех твоих выходок, я поверю, что ты изъявил желание познакомить меня со своей девушкой? Будь эти отношения правдивы, я бы узнала о ней, после того, как она родила бы от тебя бастарда.
— Бастарда? — насмешливо оскорбился Блейз. — Вот поэтому я не знакомлю тебя со своими детьми, мама.
Нарцисса, бросив на Блейза возмутительный взгляд, поджала губы и, отложив чашку чая на столик, произнесла серьезным голосом:
— Ребячество не к лицу такому взрослому мужчине, как ты, Блейз. И я возмущена твоим поведением по отношению к матери.
— Простите, Нарцисса, — усмехнулся он. — Как верно заметила леди Эленна, я дурно воспитан.
Эленна, разочарованно выдохнув, поднялась с софы и отошла к ступеням террасы. Драко, наблюдавший за ней со стороны, заметил, что она выглядела поникшей, словно мысленно убеждала себя прекратить борьбу за расположение сына. В ее глазах читалась обида, скрытая тусклым блеском усталости, и, вздрагивая от холода, она серьезно взглянула на Блейза. Если бы она только знала…
Пожалуй, Драко единственный, кому известны истинные чувства Блейза, умело скрываемые им за стеной безразличия. Но, зная, что он не имеет права вмешаться в их отношения, произносить вслух то, что Блейз стыдится признать, Драко мог лишь наблюдать со стороны. Наблюдать, как Блейз стоял за кулисами светской жизни своей матери, как напивался до бессознательного состояния каждый раз, когда Эленна переживала развод, и как отказывался встречаться с отцом, посмевшим обидеть его мать многими годами ранее. Эти чувства, та незыблемая, тайная слабость Блейза, к которой Драко не имел право прикасаться. А Грейнджер…
Да, Драко опешил, заметив ее в гостиной, недоумевая, что заставило ее вернуться в поместье. Но, что больше не поддавалось объяснению — это ее желание скрыть правду от его матери и крестной. Драко казалось, что, заметив Нарциссу, Грейнджер вновь разыграет роль хозяйки Малфой Мэнора, как в случае с его любовницами. Однако она повела себя ровно наоборот. Но почему?
«Я лишь хотела помочь», — вспомнились ее слова, причины которым он так и не понял.
Но злился Драко вовсе не из-за ее поведения, которое, несомненно, было возмутительным, а потому что она позволила себе переступить ту грань в отношениях Блейза и Эленны. И это раздражало его больше всего!
— Ты определенно не намерен озвучить истинную причину появления мисс Грейнджер в поместье, — усмехнувшись, заметила Эленна, обращаясь к Блейзу.
— Пожалуй, я могу озвучить эту причину, — уверенно произнес Драко, появившись у порога и шагнув к Эленне, продолжил: — Появление Грейнджер в Малфой Мэноре — моя вина.
— Что это значит, Драко? — подозрительно спросила Нарцисса, поднявшись со стула.
«Не смей!» — губами произнес Блейз, серьезно взглянув на Драко.
— Я объяснюсь, — ответил Драко. — Некоторое время назад мы с Блейзом и Тео были в Лас-Вегасе…
— Опять? — возмутилась Нарцисса. — Кажется, я высказала свое мнение относительно вашего пребывания в этом развращенном городе. Это портит твою репутацию, Драко!
— Ты права, мама, — виновато согласился Драко и, игнорируя предостерегающие жесты Блейза, произнес: — Однако мы были там, и Блейз довольно предсказуемо проиграл мне крупную сумму. Учитывая его бедственное материальное положение, я решил в качестве выигрыша вынудить Блейза появиться в светском обществе с маглорожденной ведьмой. Жертвой я выбрал Грейнджер. Однако я опрометчиво не уточнил место и время их появления, и Блейз, очевидно, воспользовавшись этой оплошностью, выбрал мое поместье в качестве сцены главного действия. Браво, Блейз, тебе удалось обыграть меня в мою же игру!
— Мне льстит, что ты восхищен моим безупречным планом, — подыгрывал Блейз, понимая замысел Драко. — Забавное выдалось зрелище, не правда ли?
— Превосходное, — иронично согласился Драко. — Ты привел эту девицу в мой дом, разыграл абсурдную сцену, испортил ужин и настроение Эленны.
— Так это правда? — недоверчиво спросила Нарцисса. — Ты не состоишь ни в каких отношениях с этой девушкой?
— Мерлин, упаси, конечно же, нет, — оскорбился Блейз. — Мне едва ли удалось убедить ее сыграть роль моей девушки. Маленькая бездарная актриса!
— И как же тебе удалось уговорить мисс Грейнджер? — спросила Эленна, подозрительно наблюдая за Блейзом и Драко.
— Она высмеяла мое заявление, что ей выпала честь сопровождать такого мужчину, как я, и мне пришлось пообещать, что она посетит библиотеку Малфой Мэнора, — наигранно признался Блейз.
— Что? — возмутился Драко. — Я бы не позволил!
— Жадность тебя погубит, друг мой, — цокнул Блейз.
Молчаливо наблюдая за ними, Эленна повернулась к Драко и серьезно спросила:
— Ты не лжешь мне, Драко?
— Я не осмелился бы солгать вам, — уверенно произнес Драко, понимая, что Эленна, доверяя ему, не усомниться в его словах. Как же мерзко пользоваться ее доверием!
— Я возмущена твоим поведением, Драко, — вмешалась Нарцисса, — я не прививала тебе эту страсть к играм на людей и надеюсь, подобное не повторится. Что же касается мисс Грейнджер... Мне казалось, что она благоразумнее, но, очевидно, дурное воспитание сказывается на ее поведении.
Услышав слова матери, Драко почувствовал, что ее неодобрение разлилось в нем волной негодования и… разочарования? Странно…
— А мне, напротив, она показалась довольно занятной особой, — неожиданно произнесла Эленна, удивляя своими словами присутствующих.
— Неужели, Эленна? — удивилась Нарцисса словам подруги, которая четверть часа назад неодобрительно отзывалась о мисс Грейджер.
— Верно, Цисси, — улыбнувшись, ответила она. — В этой девушке чувствуется страсть.
Переглянувшись, Драко и Блейз прыснули от смеха и, заметив суровый взгляд Эленны, замолчали.
— Я говорю не о примитивном влечении, — пояснила она. — Я имею виду ее характер. Дерзкая, наглая, строптивая, придерживающаяся собственного мнения она определенно выбивается из ряда покладистых чистокровных девиц.
— Зазнайка Грейнджер получила одобрение леди Эленны, — усмехался Блейз. — Быть может, мне следует завести с ней роман?
— Ты неверно понял мои слова, Блейз, — цокнула Эленна. — Я не одобряю сегодняшнего поведения мисс Грейнджер, а лишь выделяю заметные черты ее характера.
— Тем не менее, вы находите ее занятной, — утверждал Драко, удивившись выводам Эленны.
— Это мнение твоей крестной, Драко, — вмешалась Нарцисса и, недоверчиво взглянув на сына, добавила: — Или ты тоже так считаешь?
— Глупости, — оживился Блейз. — Мы с Драко не позволим себе связаться с такой неблаговоспитанной девушкой, как Грейнджер, — и, хитро взглянув на Драко, произнес: — Правда, ведь, Драко?
Он промолчал, сурово взглянул на ухмыляющегося Блейза и, ссылаясь на занятость в министерских делах, удалился.
И в чем-то Блейз прав: он не должен позволять себе таких вольностей, как связь с девушками, подобными Грейнджер. Нет, не должен. И все же…
* * *
Тонкие веточки деревьев, колыхаясь от весеннего ветра, шуршали листьями, словно перешептывались, напевая странную, ведомую лишь старым дубам и соснам песнь. Переливаясь из кувшина лесной нимфы — мраморной хозяйки Зимнего сада Малфой Мэнора — подпевала, журча, вода в фонтане. А мотыльки, влекомые ярким светом ночных фонарей, бились о цветное стекло, будто отбивали ритм странной мелодии ветра. Поистине весна в тиши Уилтширских угодий была особенной!
Улыбнувшись, Гермиона, расположившись на террасе, на мягкой кушетке, теплее укуталась в плед и, перевернув страницу книги, вновь углубилась в чтение.
«…Надолго засиживаться в мужском обществе после обеда казалось ему нестерпимою повинностью. Ни вино, ни беседа не имели цены в его глазах, и он…» [4]
Она ведь поступила верно, заставив Забини признать свою непричастность к пустым и грубым слухам о леди Эленне? Едва ли он желал оскорбить свою мать собственным безразличием. Да, именно так…
«…Ни вино, ни беседа не имели цены в его глазах, и он рад-радешенек был перебраться поближе…»
А, быть может, существуют причины, из-за которых Забини был так холоден с матерью? В таком случае, предостережения и злость Малфоя были оправданы. Нет-нет, она определенно поступила верно.
«… перебраться поближе к тем, с которыми всегда чувствовал себя легко и свободно…»
«Так ли важна твоя истина, приносящая одни лишь разочарования», — вспомнились слова Малфоя, сказанные ей в тот самый вечер, пару дней назад.
Тихо зарычав, Гермиона закрыла книгу и, отложив ее в сторону, потянулась к чашке остывшего чая.
Прошлым вечером она получила письмо от Малфоя, в котором тонким почерком было написано лишь пару самодовольных слов. Неохотно вернувшись в Малфой Мэнор, Гермиона за ужином иронично поблагодарила молчаливого хозяина поместья за оказанное одолжение и, покончив с трапезой, отправилась в библиотеку. Книги и пыльные талмуды лишь на время отвлекали ее от мыслей об ужине с леди Нарциссой, и, спасаясь нудными трактатами Гектора Канта, она старалась не думать о наглых обвинениях Малфоя. Но все ее рассуждения и сомнения сводились к одному: быть может, ей не стоило вмешиваться в отношения Забини и его матери? Возможно, она заигралась, демонстрируя собственную дерзость, и оказала Малфою медвежью услугу, притворяясь девушкой Забини? Пожалуй, она знала ответ, так умело скрывающийся за чувством вины.
Выдохнув, она подняла глаза на квадрат света, исходящий от окна гостиной на втором этаже, и осторожно поднялась с кушетки. Кажется, пришло время заглушить в себе неугомонный голос так некстати пробудившейся совести.
Она поднялась по лестнице и, неуверенно шагая по темному коридору, перебирала в голове подходящие слова.
— Добрый вечер, — произнесла Гермиона, открыв дверь гостиной, и окинула взглядом присутствующих.
Нотт и Малфой, что-то бурно обсуждающие, резко умолкли, а Забини, хмыкнув, демонстративно отвернулся, обиженно поджал губы и скрестил руки на груди. Улыбнувшись его ребяческой реакции, она вновь заговорила:
— Я… я бы хотела поговорить.
— У меня нет желания беседовать с тобой, Грейнджер, — грубо ответил Малфой, вновь повернувшись к Нотту.
— Какое облегчение! — фыркнула Гермиона. — Я бы хотела поговорить с Забини.
— У меня тоже нет желания вступать с тобой в дискуссию, Грейнджер, — торопливо произнес он. — Посему, избавь нас от своего присутствия.
Какой ранимый! Впрочем, она вовсе не ожидала, что предстоящий разговор окажется легким.
— Тебе достаточно выслушать меня, Забини, — осторожно произнесла Гермиона, подходя к нему ближе и, заметив интерес в его глазах, улыбнулась.
— В тот вечер я повела себя… Я хочу сказать, что, — волнуясь, оправдывалась она, — мне не стоило вмешиваться в твои отношения с леди Эленной и спорить с ней тоже не стоило.
— И? — подначивая, повеселел Забини.
— И я вела себя необдуманно и глупо, — призналась Гермиона.
— А это означает, что ты… — не унимался Блейз.
— Что я сожалею о своем поведении, — виновато ответила она и, замявшись, продолжила: — И я приношу свои извинения.
— Ты не могла бы повторить, боюсь, что сегодня мой слух ослаб, — издевался он.
— Извини меня, — намеренно громко крикнула Гермиона. — Я не хотела тебя оскорбить.
— Тео, знаешь, что означают эти слова? — заулыбался Забини, взглянув на Нотта.
— Что я должен тебе пятьдесят галлеонов, — кисло произнес Теодор. — Я помню.
Хлопнув в ладоши, Забини поднялся с кресла и, потянувшись к початой бутылке бурбона, щедро налил в свой бокал.
— Кто бы мог подумать, что ты способна признавать свою вину, Грейнджер, — усмехнулся Малфой, нагло глядя на нее. — Я тоже жду своих извинений и…
— Вставай в очередь, — воскликнул Забини и, обращаясь к Гермионе, произнес: — Душа моя, конечно же, я тебя прощаю. Признаться, я не держал на тебя никаких обид, но не мог отказать себе в возможности услышать от горделивой супруги моего нерадивого друга желанные извинения.
— Не держал обид? — недоумевала Гермиона, усаживаясь в кресло.
— Вовсе нет, — улыбаясь, признался Забини. — После твоей возмутительной выходки леди Эленна, преисполнившись материнской любовью, наконец, вписала меня в завещание и позволила пользоваться семейным хранилищем в Гринготтсе.
— Ах ты, меркантильный эгоист, — возмутилась Гермиона.
— Нет-нет, душа моя, — цокнул Забини, осушив бокал с бурбоном. — Я неприлично богатый эгоист. И я намерен отпраздновать это и устроить пирушку, — он повернулся к Гермионе и, внимательно взглянув на нее, произнес: — К слову, ты тоже приглашена, Грейнджер. Тебе ведь не выпадала честь бывать в моем имении Фооак?
— Нет, — фыркнула Гермиона. — Мерлин уберег.
— О, дорогуша, ты проживаешь свою скучную жизнь зря, — усмехнулся Забини. — Ты определенно должна посетить мои вечеринки в Фооаке, где я устраиваю покерные турниры, раздариваю дорогой алкоголь, наслаждаюсь обществом нагих девушек и их прекрасным видом в зеркальных потолках моих спален.
— Боюсь, что твои вечеринки не для таких женщин, как Грейнджер, — напомнил ему Теодор.
— Ох, верно, — наигранно расстроился Забини, наблюдая за Драко, который, стоя у окна, пускал сигаретный дым изо рта и определенно терял интерес к разговору. — Каждый раз забываю, что ты женщина, Грейнджер. Тебе стоит носить блузы с более откровенным вырезом, чтобы напоминать мне об этом.
Заметив хищный взгляд Забини на своей груди, скрытой под тонкой вязкой темного пуловера, Гермиона недовольно посмотрела на него и произнесла:
— Ты последний мужчина, Забини, перед которым я бы пожелала оголиться.
— Последний? — воодушевившись, радостно воскликнул Блейз. — А какое же место занимает Драко?
Опешив, Гермиона взволнованно взглянула на Малфоя и, заметив его многозначительную ухмылку, опустила глаза.
— А Тео на каком месте? — не унимался Забини, очевидно, не заметивший подозрительных переглядываний Гермионы с Малфоем.
— На первом, — нарочито медленно произнесла Гермиона, наклонившись к Блейзу ближе, и повернувшись к Нотту, добавила: — Правда, Теодор?
Поперхнувшись, Нотт возмущенно взглянул на ухмыляющуюся Гермиону и, повернувшись к Драко, неуверенно произнес:
— Драко, я не представляю, о чем она…
Наблюдая за невнятными оправданиями Теодора и обескураженным Блейзом, Драко взглянул на откровенно усмехающуюся Грейнджер. Что за дешевый флирт с его друзьями? Смешно…
— Как ты мог, Тео? — возмущался Забини. — Задумал завести роман с супругой своего друга? Как это низко и подло… — продолжал сокрушаться он. — Подобное поведение непростительно! Как ты посмел наслаждаться адюльтером в одиночку?
Рассмеявшись, Гермиона беззаботно наблюдала за словесной перепалкой Блейза и Нотта и, почувствовав на себе взгляд Малфоя, повернулась. Чего это он высматривает?
— Ты не ответила, Грейнджер, — вспомнил Блейз, закончив раздражать Нотта подозрениями. — Так ты порадуешь меня своим присутствием в Фооаке?
— Пожалуй, лучше устроить званый ужин в Малфой Мэноре, — предложил Теодор.
— Скука! — фыркнул Забини, откинувшись о спинку кресла. — Я устал блистать своим великолепием только перед вами.
— Я бы могла… — необдуманно произнесла Гермиона, поддержав идею званого ужина. — Я бы могла прийти с подругой, если, конечно, Малфой не против.
— Подругой? — хитро улыбнулся Блейз. — Учитывая, что в дружеском тандеме красивые женщины предпочитают водиться с дурнушками, она, очевидно, прелестна собой. Без обид, Грейнджер.
Закатив глаза, Гермиона недовольно поджала губы и, бросив на Забини возмущенный взгляд, вздрогнула, услышав голос Малфоя.
— Ты доверяешь ей? — неожиданно спросил он.
— Да, — уверенно ответила Гермиона. — Эббигейл единственная, кому известно о нашем браке, и я уверена, что она не посмеет распускать об этом слухи.
— Хорошо, — кивнул Малфой. — В таком случае, я не возражаю устроить званный ужин в моей поместье.
— Папочка разрешил привести гостей, — захлопал Блейз и, повернувшись к Гермионе, хитро произнес: — Тебе удастся похвастаться перед подругой своим чистокровным муженьком и его роскошными владениями.
Проигнорировав слова повеселевшего Забини, Гермиона потянулась к вазе с фруктами за гроздью черного винограда.
— Что это? — резко схватив Гермиону за руку, воскликнул Нотт, очевидно, заметивший багровые пятна, выглядывающие из-под длинного рукава пуловера.
— Ничего, — замялась она, мысленно ругая себя за неосторожность. — Простое раздражение.
— Нет, — возразил Нотт, все еще крепко сжимая ее руку, и, резко оттянув рукав, рассмотрел пятна. — Похоже на реакцию от контакта с Беленым зельем. Это первичные симптомы латрономии.
Вот дьявол!
— Латрономии? — оживился Малфой, подходя ближе.
Ну, сейчас начнется!
— Ты вернулась из Багдада, только лишь потому, что посмела прикоснуться к книгам, защищенным от воровства Беленым зельем? — злился, Драко.
— Это вышло случайно! — оправдывалась Гермиона, захлебываясь от волнения.
— Ты смеешь называть себе переводчиком и криптографом, когда не способна обращаться с книгами должным образом? Насколько же нужно быть глупой, чтобы…
— Спокойно, Драко, — мягко произнес Блейз. — Она ведь пострадала.
— От собственного идиотизма, — фыркнул Драко.
Уму непостижимо! Размышляя о неожиданном возвращении Грейнджер в Англию, Драко предположил, что у нее определенно были серьезные причины покинуть Маракандскую библиотеку. Но выслушивать недовольства Нарциссы и Эленны относительно ее появления в поместье, лгать им, вынуждать Блейза унижаться перед матерью, только лишь потому, что эта девица не удосужилась надеть защитные перчатки, выходит за грани его терпения.
— Ты обращалась к целителю? — послышался голос Теодора. — Какая у тебя форма латрономии?
— Результаты будут известны лишь через пару дней, — прошептала Грейнджер.
— Я бы мог подготовить зелье на растительной основе, которое поможет снять жжение и зуд, и…
— При всем уважении, Нотт, — раздраженно произнесла Гермиона. — Ты зельевар, а не целитель, и думаю, в лечении латрономии ты несколько некомпетентен.
— Я закончил высший курс в норвежской академии целительства и прошел практику в больнице Святого Петра, — возразил Теодор, удивляя Гермиону.
— Поглядите на него, — возмущенно воскликнул Блейз. — Ты ведь стыдишься своей целительской натуры, но хвастаешься ею перед Грейнджер. Или надеешься, что она заведет еще одного любовника-целителя?
— Беленое зелье на основе яда белладонны — относительно безвредное, сопровождается багровыми пятнами на кожном покрове и излечивается разовым приемом лекарственного антидота, — игнорируя замечания Блейза, продолжил пояснять Теодор. — Это простая форма латрономии, довольно безобидная. Но если ты прикасалась к книге, пропитанной Беленым зельем на основе яда крильмара [5], то последствия могут быть плачевными…
— Нотт, благодарю за познавательную лекцию, но уверена, что целители подберут для меня необходимое зелье…
— Нет, выслушай меня, — грубо оборвал ее Тео. — Прогрессирующая латрономия протекает так же, как и простая, но яд крильмара проникает в организм и оседает на нервных окончаниях. Когда первичные симптомы в виде багровых пятен исчезнут, раздраженные нервные окончания начнут вызывать ложную боль, и отравившийся волшебник будет биться в агонии. Лечения от прогрессирующей латрономии не существует, и иммунитет за несколько месяцев справляется с болезнью самостоятельно. Но до полного выздоровления придется перетерпеть приступы латрономии, так как обезболивающие зелья не помогут, помимо тех, что сварены на животных ингредиентах.
— Кажется, я понимаю, почему ты выбрал профессию зельевара, а не целителя, — обеспокоенно произнесла Гермиона. — Ты не умеешь успокаивать людей.
Нотт усмехнулся и, нагло игнорируя протесты Гермионы, произнес заклинание, и ее запястья перетянули белоснежные бинты.
— Я не ребенок, Нотт, — возмущалась Гермиона, рассматривая забинтованные руки. — Мне известно, что не следует прикасаться к ранам.
— Не обольщайся, Грейнджер, — подал голос Малфой. — Тео заботился не о тебе, а скорее о нас. Латрономия может быть заразна.
— Маловероятно, — произнес Теодор, раздражая Драко своим ответом.
— Тео, друг мой, — обеспокоенно начал Блейз. — А латрономия передается половым путем?
— Определенно нет, — усмехнулся Нотт.
— Но вероятность все же существует? — не успокаивался Блейз и, повернувшись в Гермионе, печально продолжил: — Извини, душа моя, но, боюсь, наше сегодняшнее свидание отменяется.
— Забини! — возмутившись, выкрикнула Гермиона.
— К чему эти возмущения? — недоумевал он. — Пришло твое время играть роль моей девушки, но, увы, не сегодня.
— Не беспокойся, я найду, чем занять себя этим вечером, — нагло произнесла Гермиона. — Или кем.
— Что? — удивился Забини. — Не заигрывай со мной, женщина! Меня это заводит.
— Да, — улыбнулась она. — Я знаю.
— Мерлин всемогущий! — воскликнул он. — Дожил! Меня приводит в смущение заучка Грейнджер.
Гермиона рассмеялась, но, заметив серьезный взгляд Малфоя, замолчала. И, не желая терпеть его молчаливое недовольство и явное раздражение, она попрощалась и привычно отправилась в библиотеку, где, очевидно, вновь проведет бессонную ночь.
* * *
Ночной покой Малфой Мэнора нарушали монотонное тиканье часов и завывание дикого, бродящего в окрестностях животного, слышимого за толщей стекла личного кабинета Драко. Заглушая сонливость второй чашкой кофе, он кропотливо изучал присланный накануне отчет об успешной поставке драконьих ингредиентов в ведущие лаборатории и больницы магической Англии. Устав от неразборчивого почерка Джорджа Гилберта, Драко откинулся на спинку кресла, чувствуя неприятное покалывание в плечах, и, мечтательно задумавшись об умелых женских пальчиках, разминающих его усталые мышцы, невольно бросил взгляд на целительский справочник.
Если верить автору справочника, то Теодор был прав: латрономия не заразна и не навредит его организму. Невероятно! Эта девица просто источник проблем и неприятностей, с которыми впоследствии он должен справляться. Вот и сейчас он вынужден побеседовать с семейным целителем Воллангом и, возможно заставить Грейнджер пройти у него осмотр, чтобы убедиться, что Драко ничего не угрожает. Но, конечно же, она возразит и припомнит ему, что ее покладистый жених — целитель, и она не нуждается в посторонних услугах. Какая раздражающая особа!
Нетерпеливо выдохнув, Драко потянулся к увесистому справочнику и, открыв нужную страницу, прочел:
«… первичные симптомы латрономии (сыпь, раздражение, волдыри, пустулы) являются следствием контакта, преимущественно тактильного, с растительным и/или животным Беленым зельем… до приема лекарственного антидота рекомендуется перевязать пораженные участки кожного покрова чистыми бинтами и исключить из пищи продукты, содержащие природные аллергены (см. табл.47)…»
Резко закрыв книгу, он задумался, что уделяет слишком много времени внезапной болезни Грейнджер, в которой, к слову, виновата лишь она сама. Что ж, пусть расплачивается за собственную глупость. Усмехнувшись, Драко собрал книги и свитки, взятые из библиотеки и, потушив настольную лампу, уверенно покинул кабинет.
* * *
Библиотеку окутывал запах тягучего воска, стекающего каплями и застывающего острыми бугристыми пиками сгорающих в глубокой ночи свечей. Драко слышались лишь потрескивание тлеющей древесины в камине, шорох ветхих свитков, перелистывание страниц и тихий однотонный шепот. Он неспешно обошел стеллажи с книгами и, заметив Грейнджер, сидящую на ковре и выстраивающую стену из десятка справочников и свитков, усмехнулся. Да, похоже, страсть к зазубриванию обрела новые масштабы!
Грейнджер, увлеченная книгами, не слышала мягких и осторожных шагов Драко по ворсу персидского ковра, и, когда она оторвалась от чернильных страниц и потянулась к чашке кофе, он резко перехватил ее руку.
— Малфой? — вздрогнув, произнесла она и, возмущенно взглянув на него, возразила: — Это мой кофе!
— Уже нет, — улыбнулся Драко, нагло отпивая из чашки. — Ферну все же больше стоит практиковаться в приготовлении кофе. Зерна недостаточно обжарены… [6]
— Я должна закончить перевод эсфийского свитка к утру, — скрестив руки на груди, возмущалась Гермиона. — А ты наглым образом мешаешь мне бороться со сном.
— Перевод свитка? — удивился Драко, разглядывая аккуратно развернутый пергамент на деревянной доске. — Неужели кто-то предпочел работать с тобой после увольнения из организации Кристофера?
— Ты удивишься, Малфой, сколько частных заказов я получаю после освобождения от вашей с Кристофером диктатуры, — усмехнулась Гермиона, намеренно раздражая Малфоя. — Но, признаться, работать в команде мне куда привычнее, именно поэтому я приняла предложение основателя частной исследовательской группы.
— О, мне жаль этого беднягу, — наигранно сочувствовал Драко. — К слову, как его имя? Я бы хотел лично принести ему мои соболезнования.
— Леонард Дефо, — расплывшись в улыбке, произнесла Гермиона и, заметив удивление на лице Малфоя, рассмеялась.
— Ты работаешь на этого мерзкого меркантильного идиота? — зашипел Малфой. — Тебе ведь известны их ненавистные отношения с Кристофером. Как ты могла…
— Лучше работать на идиота, чем на вас — властолюбивого хозяина и слабовольного слугу, — резко ответила Гермиона.
— Я тебе не верю, — наклонившись к ней, прошептал Драко и, заметив ее смущение, усмехнулся. — Ты обладаешь таким бесполезным чувством, как совесть и не посмела бы так поступить с Кристофером. Ты лжешь мне, Грейнджер.
— Да, лгу, — без зазрения призналась Гермиона. — Но, признайся, ты забеспокоился, что я могу работать на твоих конкурентов и приносить неприятности.
— Глупости, — самоуверенно фыркнул Драко. — Ты не нужна мне, Грейнджер.
— Повторяй себе это чаще, — парировала Гермиона.
Хмыкнув, Драко расположился на кресле у камина и, отложив пустую чашку на небольшой столик, прикрыл глаза. Сегодняшний день выдался сложным, но довольно предсказуемым, и единственное, что выбивалось из планов — это извинения Грейнджер. Забавно, что девица, копошащаяся в свитках на ковре и страстно изучающая книги с определенно нездоровым блеском в глазах, еще способна его удивить. Он едва сдерживал в себе злость и желание разорвать ее на кусочки за дерзость и хаос, привнесенный в размеренную жизнь его родных, но простые извинения заставили Драко сменить гнев на милость.
— Леди Нарцисса и леди Эленна не поверили в выдуманные отношения с Забини, верно? — осторожно спросила Гермиона. Пожалуй, этот вопрос волновал ее все эти дни, но поговорить с Малфоем она так и не решалась.
— Даже незрячий безумец не поверил бы в твою бездарную игру, Грейнджер, — усмехнувшись, ответил он, так и не открыв глаза.
— И как ты оправдался? — игнорируя его колкость, поинтересовалась она. Не стоит тратить время на соревнование в остроумии, пока Малфой расположен к разговору.
— Это было довольно просто, — скромно ответил он и, усмехнувшись, добавил: — И правдоподобно. Я объяснил твое появление в поместье тем, что Блейз проиграл мне желание — его свидание с маглорожденной ведьмой на светском мероприятии.
— Мило, — кисло произнесла Гермиона. — Учитывая, что леди Нарцисса и леди Эленна поверили в эту абсурдную историю, тебе довольно часто приходится заключать пари на людей и людские чувства.
— Это занимательно, — признался Драко. — Но обычно я отдаю предпочтение золотым монетам.
— Я не сомневалась в твоей алчности, — улыбнулась Гермиона. — Но у тебя есть кое-что дороже золота.
— И что же? — недоумевал Драко. Какие глупости! Что может быть дороже золота?
— Преданные друзья, — мягко произнесла она, так, словно объясняла ребенку простую истину.
Онемев, Драко нахмурился и растерянно наблюдал, как она, повернувшись, вновь углубилась в чтение. Определенно в ее словах красной нитью тянулась истина. Он знал это… определенно, знал, но, пожалуй, ему никогда бы голову не пришла такая блажь, как произносить слова вслух. Однако это обескураживало, заставляло задуматься. И это, то единственное, что возмущало и удивляло Драко в характере Грейнджер: она давала свободу словам, глубоким мыслям и тайнам. Глупо, пожалуй,… и, быть может, немного смело.
— Как прошло твое знакомство с Маракандской библиотекой? — вспомнил Драко, стараясь сменить тему разговора.
— Потрясающе, — оживилась она и, повернувшись, в предвкушении расправила плечи, словно готовилась рассказывать длинную и увлекательную историю. — Багдад — город с удивительной культурой, а Маракандская библиотека… Помнится, в путеводителе магических мест я читала небольшую заметку, где автор рассказывал об уникальном экстерьере здания, упоминая, что сотни мастеров стачивали пальцы в кровь, высекая узоры и орнаменты. Но то, что я увидела, заставило меня онеметь от удивления. А сколько же книг, свитков и талмудов… Мерлин, это невероятно! Мне удалось побывать на частных лекциях самых именитых историков, алхимиков и создателей защитных заклинаний. Я беседовала с Матильдой Блеквингс и графом Арестелем… А еще я, — замолчав, Гермиона смущенно опустила глаза, вспомнив, что ее слушатель — Малфой, который скорее высмеет странное увлечение к книгам, нежели разделит с ней эту страсть.
— А еще ты…? — напомнил ей Малфой, удивленно взглянув на нее.
— Пожалуй, это не столь важно, — замялась Гермиона. — Тебе определенно неинтересно выслушивать мои истории о Маракандской библиотеке.
— Не смею с тобой не согласиться, — уверенно произнес Драко. — Мне не интересны истории о Маракандской библиотеке, но довольно занятно наблюдать, с каким восхищением ты рассказываешь об этом. Какая необычная страсть!
Гермиона открыла рот, чтобы ответить, но, промолчав, смешно прикусила губу и вернулась к работе. Определенно Малфой насмехался над ней. Не иначе!
— К слову, — хитро сузив глаза, вспомнила она. — Меня давно мучает вопрос. И мне казалось, что в Маракандской библиотеке удастся найти ответ, но, увы, даже беседа с Хавьером — новым архивариусом — не приблизила меня к причинам. Итак, мы безуспешно завершили задание в Блэкстоуне, возможно, потому что карта была спрятана в другом месте, а, быть может, наводка Отдела тайн была неверной или же Донаван ошибочно предположил, что именно Архивариус, стал тем, кто выкрал карту из гробницы Хоакина Бартоса. Но единственное, что мне предельно ясно — ты знаешь причину или же предполагаешь. Тебя не удивило отсутствие карты в тайнике Архивариуса, и я хочу знать почему? [7]
— Боюсь ты, как и обычно, ошиблась в выводах, Грейнджер, — усмехнулся Драко, чувствуя легкое волнение от мысли, что ей вздумалось докопаться до истины спустя столько времени.
— Нет, — самоуверенно заявила она. — Когда Гарри убедил меня работать на Отдел тайн, он упомянул, что ты отошел от дел и на задания отправится другой расхититель. Однако этим «другим» оказался ты, Малфой. Ты мог отказаться, так как срок действия контракта с Отделом тайн истек, но что-то заставило тебя передумать. Ты отправился в Блэкстоун, потому что хотел, а не потому, что был должен.
— О, ты меня подловила, — разочарованно выдохнул Драко. — Виновен.
— Ты уже бывал в Блэкстоуне и… — не унималась Гермиона.
— Нет.
— Значит, ты был знаком с Архивариусом прежде?
— Нет.
— Быть может, ты…
— Достаточно, — грубо оборвал ее Драко. — Я не стану обсуждать с тобой задание Отдела тайн. Однако если ты желаешь получить ответы, то тебе стоит подумать об этом самой. Понимаю, что для тебя это сложный физиологический процесс, но все же…
— Малфой! — нахмурившись, возмутилась Гермиона.
Драко закатил глаза и усмехнулся, глядя на ее недовольный вид. Право же, нелепое зрелище!
— Следует задать себе сотню вопросов, прежде чем ответить лишь на один, — философски произнес Драко. — Например: зачем Архивариус лишил себя жизни, чтобы спрятать карту?
— Чтобы защитить, то, к чему эта карта приведет, — уверенно ответила Гермиона. — В данном случае — Пояс Ориона.
— Я же сказал, что ты должна думать, Грейнджер, — раздраженно произнес Драко.
— Но это же логично, — продолжала возмущаться Гермиона. — Единственный способ выжить в городе с меняющими реальностями — это умереть, как бы абсурдно это ни звучало. Да, возможно, это глупо — лишать себя жизни ради куска пергамента… Да и Архивариус не был глупцом, а скорее гением, однако, — она резко замолчала, неожиданно осознав такую простую истину, которую Малфой познал еще в самом начале их путешествия в Блэкстоун. Так, вот почему он изъявил желание отправиться на задание.
— Архивариус защищал вовсе не карту, — прошептала она, наблюдая за реакцией Малфоя. — Нет, никакой карты! Ты знал, верно? Очевидно, карта была вымыслом Архивариуса, который пытался сбить с толку охотников за таким сокровищем, как Пояс Ориона. И прятал он в своем тайнике артефакт, а вовсе не карту, как предполагал Донаван. Вот почему ты не удивился отсутствию карты, ты знал, что ее и не должно было быть.
— Предполагал, — поправил ее Драко, удивляясь, что ей удалось-таки докопаться до истины. Не без его помощи, конечно. — Я убедился в этом лишь в Блэкстоуне.
— Невероятно! — воскликнула Гермиона. — Значит, именно в Блэкстоуне был спрятан Пояс Ориона. Так ты согласился на задания, чтобы заполучить артефакт?
— Что за глупость? — рассмеялся Драко. — Пояс Ориона — артефакт, сохраняющий в себе любой вид магии, с которым только соприкоснется. Ты хоть осознаешь, какую опасность он представляет, если окажется в «плохих руках»? Архивариус осознавал, именно поэтому пожертвовал собой, чтобы защитить магический мир от новой опасности. А я… я лишь опасался, что другому расхитителю удастся найти артефакт и Отдел тайн заполучит желаемое. Я ведь уже упоминал о «плохих руках»?
— Как благородно, Малфой, — иронично заметила Гермиона.
— Не восторгайся, Грейнджер, меня это смущает, — усмехнулся Драко.
Гермиона рассмеялась и, взглянув на часы, ахнула.
— Так поздно, — улыбнувшись, произнесла она. — Завтра у меня личная встреча и, возможно, я опоздаю на ужин, — предупредила Гермиона, вспомнив о встрече с Эбби в уютном ресторане «Петрус».
Драко недовольно хмыкнул, услышав слова Грейнджер. Ее личные встречи в последнее время участились и определенно заняли все свободное время. Конечно, она ведь готова пренебрегать его правилами ради встреч со своим женихом. Неужели он настолько хорош?
Спешно складывая книги, сворачивая свитки, она поднялась с ковра и, разминая ноющие колени, направилась к выходу.
— Что же, доброй… — начало было прощаться Гермиона, но, услышав голос Малфоя, замолчала.
— Ты ведь лгала Эленне относительно своего отношения к измене, верно? — неожиданно произнес Драко, вставая с кресла и медленно приближаясь к ней.
— Что? — удивилась она. — Нет, я…я была вполне искренна.
— Занятно, — усмехнулся он, заглянув ей в глаза. — Ты не приемлешь измену своего мужчины, но изменять ему самой не считаешь зазорным. Я могу ошибаться, но, кажется, это называется лицемерием.
Гермиона вздрогнула, услышав слова Малфоя, и, шагнув назад, удивленно взглянула на него. Он что, упрекает ее? В ту ночь она решилась расстаться с Робертом, так как считала, что их отношения изжили себя. И она вовсе не ожидала оказаться в постели Малфоя пару часов спустя. Но сейчас оправдывать свое поведение расставанием с Робертом она не намерена. Ведь Малфой воспримет этот разрыв как собственную победу и не устанет упоминать об этом, каждый раз, как ее увидит. А вот ссора вполне может оправдать ее поведение.
— Ты ошибаешься, Малфой, — взволнованно ответила она. — Это называется кризисный период в отношениях. В ту ночь мы с Робертом поссорились, и я была так расстроена, что…
— Решила использовать меня, чтобы отомстить своему женишку? — разозлился Драко, сжав кулаки.
Да что эта магловская девица себе позволяет? Использовать его, чтобы заглушить обиду, а после вернуться к другому мужчине?
— О, или же ты желала воспользоваться услугами моего братца, но я испортил твои планы? — прошипел он, чувствуя, как к горлу подкатывает волна необъяснимой злости.
— Что? — захлебываясь от возмущения, воскликнула Гермиона. — Я не пыталась кого-либо использовать… я вовсе не…
Да за кого он ее принимает? Лицемерную потаскуху? Его оскорбления слышать было куда приятнее, нежели эти грязные намеки. Мерлин, что вообще на него нашло?
Резко потянув за руку, Малфой толкнул ее к стене и, грубо схватив за подбородок, тихо произнес:
— Не смей играть со мной, Грейнджер.
Драко наклонился к ее губам так низко, что она, очевидно, чувствовала его горячее и рваное дыхание. Нагло взглянув на него, она привычно прикусила нижнюю губу, медленно оттянула тонкую кожу и невольно провела кончиком языка по свежему укусу. Драко завороженно наблюдал за этим зрелищем и, почувствовав, как теплая волна разлилась по всему телу, стянувшись в тугой ноющий узел, резко шагнул назад и уверенно открыл дверь.
Ведьма! Она вновь злит его, вызывая в нем эмоции, пробуждая какие-то странные чувства.
— Что, черт возьми, это было? — удивленно произнесла Гермиона, когда Малфой скрылся за дверью библиотеки.
* * *
Тяжелый воздух, пропитанный каплями дождя, окутывал Лондон приятной апрельской свежестью. Мокрый, покрытый лужицами асфальт, блестел в свете десятка фонарей, а прохожие, аккуратно ступая по выложенной тротуарной плитке, спешно забегали в уютные кофейни, которыми славилась улица Кенниртон, в роскошном районе Белгравия.
Среди цветочных магазинчиков и кофеин расположился ресторан «Петрус», с широкими панорамными окнами и довольно скромной вывеской с золотыми буквами, подсвеченными светлой неоновой лампой [8].
Роберт стоял напротив, через дорогу, наблюдал как за столиком, расположенным у окна, сидела Гермиона, бурно обсуждающая что-то с Эбби — своей лучшей подругой. Гермиона улыбалась, держа в руках бокал с вином и, часто поправляя небрежно спадающую темную прядь волос, внимательно слушала подругу. Он так и не решался войти, увидеть ее, поговорить с ней и заставить так искренне улыбаться только лишь ему.
Пару недель назад, в приемном отделении, его ждала Эбби. Он пригласил ее в свой личный кабинет, предполагая, что Эбби, поручившись за подругу, попросит его простить ее и не спешить с разрывом отношений. Но Эбби не оправдывала Гермиону, не упрашивала простить его лживую невесту. Она лишь объяснила, что Гермиона оказалась в затруднительном положении, и брак с Малфоем был не более, чем ошибкой. Она не вдавалась в подробности, рассказывая об отношениях Гермионы с этим изувером, лишь просила Роберта обдумать свое решение и набраться мужества поговорить с Гермионой, разрешив с ней сложившуюся ситуацию.
Он злился на Гермиону, ненавидел ее, обвинял во лжи, но никак не мог забыть ее и смириться, что этот хамоватый, наглый аритократишка отнял ту, что некогда принадлежала ему. Да, виной всему был этот Малфой, который изменил его Гермиону, вынудил ее грубить, возражать и отказывать ему. Его милая и нежная Гермиона не могла так поступать с ним без вмешательства этого лжеца и предателя.
Нет, Роберт никак не мог решиться расторгнуть помолвку и отметить предстоящую свадьбу. Да и что он скажет своим коллегам, родителям, и как этот разрыв повлияет на его репутацию успешного целителя? Ему придется изменить свой график, отменить запланированные встречи на званые ужины, где он рассчитывал появиться с Гермионой и отказаться от брони в роскошном ресторане «Аудин» в Ирландии.
Мучаясь вопросами несколько недель, Роберт решился на разговор с Гермионой после того, как целитель Нельсон поведал ему о визите его невесты в больницу Святого Варфоломея. Он забеспокоился и, кропотливо изучив ее колдомедицинскую карту с комментариями целителя, вынудил лаборантов закончить с ее анализами в ближайшее время. Глупенькая! Она отравилась Беленым зельем на основе животного ингредиента — яда крильмара — и заразилась прогрессирующей латрономией, лечение которой проходит довольно болезненно. Но для него это был подходящий повод, чтобы встретиться с ней, передать антидот, а после быть рядом, когда латрономия проявит себя в полной мере. И, убедив Эбби устроить их встречу, он приехал в Белгравию, но, наблюдая за Гермионой через толщу витражного стекла, так и не решился войти.
Нет, он определенно должен поговорить с ней, но прежде побеседует с Малфоем. Ведь Гермиона — невеста Роберта, и она может принадлежать только лишь ему!
-
Примечания:
1. Строительство Багдада по распоряжению халифа Абу Джафар аль-Мансура началось в 762 году, и город служил столицей государства Абассидов. Вторая династия арабских халифов, происходившая от Аббаса ибн Абд аль-Мутталиба, дяди пророка Мухаммеда, завершила создание Арабского государства, и эпоха правления Аббасидов считается периодом расцвета исламской государственности и культуры.
В начале XIII века Багдад приобрел статус крупного научного центра, где открылось более 30 библиотек. В 945 году город вошел в состав владений династии Буидов, с 1055 года находился на территории государства Сельджуков, а в 1258 году в Багдад вторглись монгольские войска хана Хулагу, разорившие и разрушившие город. В период всего своего существования город подвергался гонениям, разрушениям и завоеванием. На сегодняшний день приняты меры по восстановлению разрушенной столицы, город постепенно застраивается заново. Пущены пригородные поезда, создается наземный Багдадский метрополитен.
2. Латрономия (лат. latro — «вор») — кожное заболевание, проявляющееся вследствие отравления Беленым зельем, в состав которого входит растительный яд белладонны или же животный — крильмара. Алхимик Фиоген Кейн — создатель зелья — ревностно относился к своим рукописям и, опасаясь воров, посмевших посягнуть на его труды, пропитывал пергамент Беленым зельем. И к слову, библиотекари, продавцы книг, владельцы диковинных магазинов на Востоке должны были оголять предплечья рук, чтобы никто не мог усомниться в их честности. Отсюда и выражение «нечист на руку», и именно поэтому латрономия выявляется на руках.
3. В чистокровном обществе считается позорным разводиться с супругом, так как нарушается магия брачных уз, которая почитается среди волшебников с известной родословной. Разведенные волшебницы подвергаются осуждению и пренебрежительному отношению в обществе, что негативно сказывается на репутации. Эленна, наплевав на осуждения и наговоры, трижды выходила замуж, чем и заслужила своим «распутным» поведением прозвище «светская потаскуха».
4. Цитаты приведены из романа Джейн Остин «Эмма».
5. Согласно книге «Фантастические звери и места их обитания», яд крильмара (англ. Lobalug venom) — выделения волшебного существа крильмара, находящееся в его сумке. При угрозе нападения сумка сокращается, и яд выстреливает в противника. Волшебники, случается, применяют его яд в составе различных зелий, хотя это строжайше запрещено.
6. Здесь я хочу обратить внимание на важный момент: кофе входит в список природных аллергенов.
И еще автор является заядлым кофеманом, и кофе часто будет появляться на страницах фанфика. В данной главе Драко упомянул, что «зерна недостаточно обжарены...», так как он предпочитает кофе, приготовленный в турке (арабский/турецкий кофе, кофе по-восточному). Способ приготовления — сложный процесс, и зачастую мастера держат в секрете пропорции смеси сортов (арабика, робуста, мокко), способы обжарки, помола и главное — приготовления.
7. В сносках к первой главе я упоминала о происхождении Пояса Ориона. В третьей же главе я рассказала о путешествии героев в Блэкстоун, который как, вы помните, закончился безрезультатно. Теперь же, я полагаю, вы понимаете, что Драко согласился на задание Отдела тайн из-за подозрений, что Архивариус скрывает в Блэкстоуне не карту, а сам артефакт — Пояс Ориона. И по этой же причине, он отказался составлять отчет для Донавана, что разозлило Гермиону, заставив ее на пойти ультиматум и отправиться с Малфоем в Лас-Вегас.
Поясню также: Блэкстоун — деревня с меняющимися реальностями, кривыми измерениями. Меняются они хаотично, непоследовательно, но имеют обыкновение повторяться. Так, первая реальность — опустевшая деревня-призрак, в которой не существует Пояс Ориона, и Архивариус мертв, а в иной же реальности он жив и охраняет артефакт от случайных посягательств. Угадать, в которой из реальностей скрывается Архивариус, практически невозможно, так как, путешествуя по измерениям, охотники могут встретить собственную смерть или же не найти выход из Блэкстоуна.
8. Ресторан «Petrus» расположен на улице Кеннингтон, в районе Белгравия. Приятная атмосфера, изысканный интерьер и великолепная французская кухня, приготовленная именитыми поварами, по праву заслуживают две мишленовские звезды. «Petrus» входит в сеть ресторанов шеф-повара Гордона Рамси, более известного по участию в шоу «Адская кухня».
Доверия наивные черты
Развенчаны внезапным ароматом
предательства.
Адюльтер разбил мечты,
Кутила стал тираном и пиратом,
нарушил обязательства.
Обещанного призрачный намек
отринул в гневе,
Горит в его душе кровоподтек,
как на девичьей шее.
Единственная блажь — мучения
львицы,
Развратные видения
хмельной жар-птицы.
Моя! Гордыня требует публичного
реванша,
Игра. Пари. Нет личного,
ждет своего карт-бланша.
Обманом эфемерные
желания
Нанизывают скверные
признания.
А пока... безмерные
он раздает лобзания...
Надежда Яркая.
* * *
Нескончаемым гулом перешёптывающихся капель, дождь заполнял безмятежную тишину угодий графства Норфолк. Низкие свинцовые тучи нависали, клубились плотными облаками, в пелене которых где-то затерялся серебристый тонкий полумесяц. Вдали, на горизонте, вспышками горели молнии, виднеющиеся сквозь гущу бурых туч. А пепельно-серая дождевая стена скрывала за собой кроны высоких дубов — старых стражей имения Фооак.
Драко стоял у окна в гостиной и, прикрыв глаза, вслушивался в монотонный стук дождя, убаюкивающий, заглушающий размеренным шумом рой галдящих мыслей и задорные голоса друзей за спиной.
Наблюдая, как дождевые капли на стекле змеились причудливым узором, завораживая, словно сменяющиеся картинки калейдоскопа, он боролся с желанием распахнуть окно, вдохнуть землистый, наполненный свежестью запах и почувствовать влагу на своем лице. Но горячее дыхание на его шее и легкое прикосновение тонкой женской руки заставили его передумать, и, повернувшись, Драко улыбнулся уголками губ, вглядываясь в большие карие глаза.
— Не желаешь сыграть? — послышался тихий шепот Катрины — его новой пассии.
— Нет, — усмехнувшись, ответил Драко, наблюдая, как Блейз и Тео обыгрывали в карты своих девушек, принуждая их отдавать любую часть наряда в качестве проигрыша, пояснил: — Я предпочитаю наблюдать.
Она улыбнулась, коротко кивнула, соглашаясь с ним и, взяв его за руку, потянула к софе, стоящей в углу гостиной.
— Раскрываем карты, дамы, — послышался задорный голос Блейза и, потянувшись к перевернутым игральным картам, он состроил гримасу и грустно добавил: — Вы вновь проиграли, мои дорогие.
— Вы жульничаете, — обиженно надув пухлые губки, заявила Брианна — темноволосая девушка, с тонкими выразительными чертами лица.
— Верно, — согласилась светловолосая Оливия, с укором глядя на Теодора.
— Вы правы, — кивнул Тео, подливая девушкам вино, а Блейзу — виски. — Но едва ли вам удастся уличить нас в обмане.
Блейз рассмеялся и, потушив сигарету в переполненной окурками пепельнице, протянул руку, требуя девушек снять часть одежды.
— Вымогатель, — шутливо произнесла Брианна, намерено медленно снимая уже второй чулок.
Оливия, разочарованно выдохнув, неохотно развязала шейный платок, оголяя тонкую шею, и, протянув его Блейзу, спросила:
— А Драко не желает присоединиться к нам?
— В этом случае, моя дорогая, — улыбнулся Блейз. — Мы все рискуем остаться без одежды.
— Почему мы никогда не устраиваем вечеринки в поместье Малфоя? — повернувшись к перешептывающейся парочке на софе, спросила Брианна и, потянувшись к грозди винограда, уточнила: — Оно ведь находится в Уилтшире, верно?
— А я слышала, что в Малфой Мэноре водятся привидения, это правда? — взволнованным шепотом спросила Оливия, грубо перебивая возмутившуюся Брианну.
— Истина, — оживился Блейз, широко улыбаясь. — Там обитает жуткое привидение, скитается по поместью и раздражает Драко своим присутствием.
— А как оно выглядит? — заинтересованно спросила Брианна.
— Она, — поправил ее Блейз и, заметив недовольный взгляд Драко, пугающим шепотом продолжил: — У нее пронзительный взгляд, требовательный голос, длинные вьющиеся волосы и большие глаза.
— Совсем как Катрина, — рассмеялась Оливия, повернувшись к Драко.
— Верно, — согласился Блейз, рассматривая хрупкую Катрину. — И как я не замечал этого сходства раньше?
Фыркнув, Драко потянулся к низкому граненому бокалу с бренди и, услышав голос Катрины, повернулся.
— Это правда, Драко? — удивленно спросила она.
— Не верь россказням этого лжеца, — усмехнулся он, касаясь кончиками пальцев ее тонкой шеи.
Нежно проводя рукой по выступающей линии ключицы, Драко пропустил сквозь пальцы спадающую на плечи волнистую прядь каштановых локонов и, наклонившись, возбужденно прошептал:
— Следуй за мной.
Катрина глубоко выдохнула, кивнула и, взяв Драко за руку, послушно последовала за ним. Он уверенно вел ее по темному коридору и, остановившись за углом у двери гостевой спальни, потянул Катрину к себе, опустив руки на ее тонкую талию. Она взволнованно ахнула, совсем как испуганный ребенок и, несмело подняв голову, взглянула на Драко большими карими глазами, обрамленными черными густыми ресницами.
Она похожа на Грейнджер? Смешно! В юном лице Катрины, тонких, почти кукольных чертах не было и намека на сходство с этой взбалмошной дерзкой девицей. Разве что цвет глаз... Но нет, в свете настенных бра, Драко заметил в глазах Катрины россыпь зеленых точек, скрывающихся в карих глубинах. Определенно никакого сходства!
Тряхнув головой, отгоняя назойливые мысли, Драко потянулся к ней, осторожно, почти неощутимо прикасаясь к тонкой коже ее шеи. Чувствуя под кончиками пальцев учащённо бьющийся пульс, он взглянул в ее глаза, томные туманные, горящие в предвкушающем волнении, и тихо произнес:
— Иди ко мне.
Она выдохнула, обжигая его шею горячим дыханием и, невольно приоткрыв губы, потянулась к нему. Драко чувствовал, как тягучая волна возбуждения, сжимаясь в горящий в нетерпении болезненный узел, медленно заполняет каждую клеточку его тела. Он резко притянул Катрину к себе и, замерев на миг у самых ее губ, вслушался в прерывистое дыхание и робкий нетерпеливый шепот. Он легко прикоснулся к ее губам, углубляя поцелуй, прикусывая, оттягивая тонкую кожу, наблюдал, как, прикрыв глаза, Катрина послушно открывает рот. Ее приглушенные стоны, неумелые сминания губ раздражали его с каждой секундой все сильнее, и, чувствуя, как сжигающее его изнутри пламя медленно потухает, он резко отстранился.
— Драко, что-то… не так? — обеспокоенно спросила она.
Все не так. Все совсем не так…
— Вовсе нет, — мягко улыбнулся Драко, — я бы не хотел торопить события, Китти. Ты дорога мне, и я считаю, что наши отношения должны развиваться… постепенно.
— Да… да, ты прав, — уверенно кивнула она, обняв его в знак согласия.
Глупая. Драко знал, что неделями позже ему наскучит общение с Катриной, и, откупившись дорогой безделушкой, он забудет ее, так же, как и других. Меняются лишь лица, а слова, лживые улыбки, роскошные декорации остаются прежними. Какая скука!
Он знал, не тешил себя пустыми иллюзиями, что привлекал женщин своим очарованием или мирным характером. Нет, он далек от идеала, надуманных женских фантазий, и, тем не менее, Драко привлекал внимание. Его имя, статус, титул и аристократическое воспитание сполна восполняли некоторые недостатки, которыми щедро наградила его природа. И он бессовестно ими пользовался. Однако он перестал получать от этого удовольствие, и это его беспокоило больше всего.
Извинившись перед Катриной, он провел ее в гостевую комнату и, простившись с ней, наблюдал, как вспыхивало и вновь затухало зеленое пламя в камине. Бессмысленно потраченная ночь.
Шагая по темному, освещенному слабым свечением настенных бра коридору, он вернулся в гостиную.
— Драко, — воскликнул Блейз, заметив его у порога. — Ваше тесное общение с Катриной закончилось, — он наигранно взглянул на наручные часы, — довольно быстро. Я обеспокоен, друг мой.
Он хищно улыбнулся и, протянув Драко наполненный бурбоном бокал, продолжил:
— Или же ты держишь верность своей супруге?
Нахмурившись, Драко фыркнул и, бросив взгляд на закрытую дверь смежной комнаты, за которой слышалось глупое хихиканье девушек, залпом выпил бурбон.
— Через пару часов у меня важная встреча, — оправдывался Драко. — Я должен подготовиться.
— О, понимаю: ублажать Министерство куда приятнее, чем юную Катрину, — усмехался Блейз и, похлопав Драко по плечу, добавил: — Не переживай, в следующий раз у тебя получится… довести дело до конца.
— Не стоит глумиться над чужими проблемами, Блейзи, — серьезно произнес Тео, и секунду спустя, взглянув на Забини, громко рассмеялся.
— Идиоты, — констатировал Драко, раздраженно глядя на смеющихся друзей и, повернувшись к камину, исчез в пламени под глупые шутки Блейза и Теодора.
* * *
Гром, раскатистый и гулкий, гремящий в толще облаков, затихал где-то вдали, а тонкая полоса рассвета, бледнея на горизонте, рассеивала хмурые тучи яркими нитями первых лучей.
Грозовое утро, туманное, наполненное землистым запахом дождя, монотонным звуком капели и коротким пением пробудившихся ото сна птиц, царило в просторах Уилтшира, нарушая покой Малфой Мэнора.
Шагая по темному, казалось бы, нескончаемому коридору, Драко привычно направился в собственную спальню. Он повернул за угол и, услышав приглушенные шаги, настороженно, остановился в тот самый момент, когда запыхавшаяся Грейнджер налетела на него, едва не сбив с ног.
— Ма... Малфой, доброй ночи, — удивленно промычала она. — Ты уже вернулся?
Гермиона, шумно дыша, прошла мимо него, прибавила шаг, стараясь не встречаться с Малфоем взглядом.
— Что ты сказала? — подозрительно спросил он, заставив ее остановиться. Так-так, кажется, она вновь нарушила его правила. Что же эта девица натворила в этот раз?
— Я пожелала доброй ночи, — усмехнулась Гермиона, обернувшись. — Обычно люди употребляют эту фразу в качестве приветствия.
— Нет, — растянувшись в улыбке, произнес Драко и, шагнув к ней, принуждая, глупо попятиться назад и прижаться к холодной стене, продолжил: — Ты сказала: ты уже вернулся. Ждала моего прихода? Как лестно.
— Абсурд, — нервно рассмеялась Гермиона, наблюдая, как он медленно приближался, заставляя ее буквально раствориться в плиточной кладке холодной стены, взглянула на него, и, заметив недоверие в его глазах, быстро проговорила: — Я… я хотела обговорить с тобой завтрашний званый ужин, — и, заметив едкую ухмылку на его лице, добавила: — Он ведь действительно состоится?
— Мы уже обсуждали это, — напомнил Драко, забавляясь ее растерянностью. — Должна быть иная причина, которая заставила тебя провести бессонную ночь в ожидании меня.
— Я не ждала тебя, — злясь, выпалила Гермиона. Какой же он недоверчивый и надоедливый! — Я лишь задержалась в библиотеке и…
— Минуту назад ты утверждала, что хотела обговорить со мной ужин, — насмехался над ней Драко, хищно наблюдая, как она, теряясь, закипала от злости. — Тебе не стоит придумывать абсурдные причины, Грейнджер. Достаточно признаться, — томно произнес Драко, ближе наклонившись к ней, — что ты лишь хотела увидеть меня, перед тем как отправиться в спальню и там забыться в воспоминаниях о ночи, проведенной со мной.
— Ч-что? — возмущенно, пропищала Гермиона. — Да как ты… что ты себе позволяешь?
Драко улыбнулся, молчаливо наблюдая, как она, смущаясь, осыпала его наивными возмущениями, и, шагнув к Грейнджер, так близко, что, замолчав, она округлила в удивлении глаза, осторожно взял ее за руку. Он потянул ее к себе, держа тонкое запястье у своего лица и, наклонившись, едва ощутимо коснулся губами ее пальцев.
— Мята и мускус, — прошептал он, почувствовав, что она, дернувшись, попыталась вырваться из его хватки. — Пленительный аромат, не правда ли? [1]
— Что ты делаешь, Малфой? — ошарашенно спросила Гермиона, напуганная и немного взволнованная его поведением. Что он, черт возьми, задумал?
— Я жду откровения, — обжигая горячим дыханием, едва слышно прошептал он на ухо. — Признай, что ты ждала меня.
— Глупости, — прыснула она и, дернувшись, вновь попыталась вырваться и сбежать от него. — Зачем мне это?
— Затем, — произнес он в нескольких сантиметрах от ее губ. — Что ты посмела безнаказанно пробраться в мою лабораторию.
Вот дьявол! Не стоило ей задерживаться в лаборатории и торопливо возвращаться в Белую спальню после предупреждения Дейзи. И уж тем более, она должна была догадаться, что любопытный нос Малфоя учует запах приготовленной настойки, оставшейся на ее руках, а не стоять как загнанная в угол взволнованная девчонка. Идиотка!
— А что, в поместье есть лаборатория? — наигранно спросила Гермиона, потянувшись к палочке, спрятанной во внутреннем кармане пуловера. — Вот так неожиданность.
— Грейнджер, — злобно прорычал Малфой, резко отпустив ее руку.
— Да, я была там, — нагло выпалила Гермиона, скрестив руки. — В твоем глупом списке запрещенных для посещения мест лаборатории не значится, поэтому я…
— Никому, — прошипел он, — даже Теодору, я не позволяю спускаться в лабораторию.
— Да, я поняла это по испорченным ингредиентам и толстому слою пыли, — усмехнувшись, ответила Гермиона. — Но я должна была пополнить запасы охлаждающей настойки, — она невольно потянула рукав, скрывая багровые пятна и, заметив его внимательный взгляд, спрятала руки за спиной. — Я ждала твоего появления в поместье, чтобы спросить разрешения, но…
— Я оскорблен, Грейнджер, — разочарованно произнес Малфой. — За то время, что ты провела в поместье, рядом со мной, — Гермиона смущенно опустила глаза. — ты так и не научилась лгать. Я настолько плохой учитель?
— Ну, хорошо, я хотела закончить приготовление настойки без выслушивания твоих нравоучений и угроз, — без зазрения, призналась Гермиона. — И успеть уйти из лаборатории до твоего прихода.
— Твое признание неактуально, — усмехнулся Драко. — И не смей приближаться к лаборатории.
— Как предсказуемо, — закатив глаза, заметила Гермиона.
— Пожалуй, предостережений будет недостаточно, — произнес Драко. — Придумаю для тебя наказание позже — сегодня я слишком устал.
— Конечно, ведь у тебя была тяжелая ночь, — ехидно произнесла Гермиона и, заметив его удивленный взгляд, пояснила: — Судя по характерным следам на вороте твоей рубашки.
Хмыкнув, Гермиона повернулась и неспешно направилась в Белую спальню.
Кобель! Развлекался с кем-то всю ночь, а под утро решил потешить свое самолюбие и позлить ее. Как же это раздражает!
Драко, наблюдая, как Грейнджер скрывается за поворотом, ведущим в Восточное крыло, повернулся и спустился по лестнице.
Ведьма! Посмела упрекнуть его. Впрочем, эти игры волновали, и, быть может, немного заводили его. Хм, пожалуй, все же стоило провести с Катриной ночь и избавиться от этого напряжения.
* * *
Гул голосов спешащих и снующих магов в Атриуме Министерства отвлекал Драко от разговора с помощником министра Бруствера, и, нахмурившись, услышав брюзжания проходящего мимо гоблина, он спешно попрощался с Джонатаном и направился к лифту.
— Драко! — послышался знакомый голос, и, повернувшись, он заметил спешащего к нему Поттера. — Доброе утро!
— Доброе, — усмехнувшись, поприветствовал его Драко и, заметив на его лице несколько мелких ссадин и царапин, добавил: — Выглядишь неподобающе своей должности, Поттер. Повздорил с супругой? Или все же мои предостережения относительно выбранной тобой устаревшей тактики для вчерашнего рейда в Глазго были верны?
— Мы понесли незначительные потери, — оправдывался он, попутно приветствуя коллег.
— Уволь уже своего стратега, Поттер, — нетерпеливо произнес Драко, серьезно взглянув на него.
— Я не могу, — прошептал он, оглядываясь по сторонам. — Да, он в преклонном возрасте, но он же должен заботиться о своей семье. К тому же, Кингсли убежден, что он лучший специалист.
— Был лучшим, — поправил его Драко. — Его стратегии были действенны во времена восстаний гоблинов.
Гарри улыбнулся и, поправив мантию, приблизился к столпившимся магам у лифта.
— Доброе утро, мистер Малфой, — послышался голос запыхавшегося Гордона, подбежавшего к своему начальнику и, кивнув Гарри, добавил: — Здравствуйте, мистер Поттер.
— Ты опоздал, — констатировал Драко, намеренно взглянув на наручные часы и не позволив Поттеру ответить.
— Да, простите, — виновато оправдывался он. — Возникли проблемы с каминной сетью.
— Неужели, — хмыкнул Драко, пропуская тучную волшебницу в лифт, и, решив дождаться следующего, повернулся к Гордону: — Камины работников моего отдела обслуживаются в первую очередь.
— Что? — удивленно открыв рот, произнес Гарри, едва успев войти в переполненный лифт. — Что это значит, Малфой?
— Увидимся на вечернем собрании, Поттер, — улыбаясь, ответил Драко, махая рукой, и, наблюдал, как закрываются двери лифта, скрывая за собой возмущенного Поттера.
— Я жду объяснений, Гордон, — напомнил Драко, нажимая на загоревшуюся кнопку.
— Я... у меня, правда, возникли проблемы, — лепетал он, осторожно поглядывая на Драко.
— Возможно, — согласился Драко, заходя вслед за Гордоном в пустой лифт. — Если ты провел ночь не в своем домой, а… в квартире мисс Мортон.
Гордон, нервно одергивая ворот пиджака, виновато опустил голову, заинтересованно рассматривая потертый расписной пол лифта, словно видел его впервые.
— Простите, мистер Малфой, — несмело прошептал Гордон. — Я знаю, вы не одобряете служебные романы…
— Я рад за тебя, Гордон, — усмехнувшись, произнес Драко, похлопав удивленного помощника по плечу. — И приятно удивлен, что ты увлечен противоположным полом. Ведь у меня начали закрадываться сомнения…
— Нет-нет, что вы, сэр, — махая руками, отнекивался Гордон. — Мне нравится Гвен… о, мисс Мортон. Вы действительно не злитесь, мистер Малфой?
— Нет, — коротко ответил Драко и, ехидно усмехнувшись, добавил: — Как я могу злиться на человека, который добровольно вызвался работать в выходной день?
— Что? — удивился Гордон и, выходя за Драко из лифта, разочаровано добавил: — Справедливо, сэр.
— О, мистер Малфой, — торопливо окликнул его Гордон, остановившись в коридоре, и, неуклюже копаясь в портфеле, добавил: — Вы просили Айрин сортировать ваши личные письма, и это, — он тряхнул конвертом в руке, — я решил передать вам лично.
— Письмо от нее? — нахмурившись, спросил Драко, потянувшись к знакомому конверту.
— Да, сэр, пятое за неделю, — уточнил Гордон, входя в светлый холл.
Драко устало выдохнул. Он открыл конверт, скользнул взглядом по аккуратно выведенным строчкам и, злясь, спешно убрал письмо в карман.
Последнюю неделю Нарцисса, ведомая навязчивым беспокойством, все чаще писала письма, уговаривая Драко приехать в Сицилию и отужинать в имении семейства Кармайклов. Казалось бы, очередная безуспешная попытка матери свести его с Карделией Кармайкл, однако Драко знал, что между строк в письмах Нарциссы скрывалось подозрение.
Очевидно, что надуманная причина появления Грейнджер в поместье не убедила леди Нарциссу, и она решила докопаться до истины. Он знал это наверняка: ее беспокойство было столь заразительно, что отец, поддавшись ее уговорам, вызвал Ферна в имение Альтеза, расспросил о положении дел и о частых гостях в Малфой Мэноре. Драко стоило бы забеспокоится, но, женившись на Грейнджер, он стал полноценным владельцем поместья, и Ферн, как верный слуга, утаил некоторые подробности его жизни.
Но даже разговор с дэльфом не успокоил материнское чутье Нарциссы, и, настаивая на встрече с Карделией, она грозилась вернуться в Уилтшир и устроить ужин с очередной невестой здесь, в поместье.
Чертова Грейнджер! Если бы не ее глупость, ему не пришлось бы видеться с Карделией и беседовать с ее отцом.
— Здравствуйте, мистер Малфой, — послышался приветливый голос Айрин, и, отвлекаясь от мыслей, Драко преклонил голову и, не замечая семенящего рядом Гордона, привычно направился в кабинет.
— Простите, мистер Малфой, — его остановила Айрин, и, повернувшись, он нахмурился, услышав ее встревоженный шепот. — В кабинете вас ожидают.
— Я не назначаю ранних встреч, — раздраженно ответил он. — Тебе об этом известно, Айрин.
— Конечно, сэр, — вкрадчиво ответила она. — Но господин утверждал, что пришел к вам по... — она осторожно осмотрелась по сторонам, — по личному вопросу. Я сочла разумным впустить его в ваш кабинет, чтобы он не привлекал внимания. Вам ведь известно, как быстро разносятся слухи в нашем отделе.
Драко, замечая на себе внимательные взгляды, обернулся и, заметив перешептывающихся сотрудников его отдела, нахмурился.
— Да, верно, — ответил он, потянувшись к ручке двери.
Он вошел в кабинет и заметил у окна незнакомый мужской силуэт, скрываемый в ярких искусственных лучах солнца.
— Чудесный вид, — тихо произнес мужчина у окна, очевидно, услышав звук открывающейся двери. — Жаль, что фальшивый, — он медленно обернулся и, усмехнувшись, нагло взглянул на Драко. — Так же, как и ты, Малфой.
Улыбнувшись, Драко подошел к столу, и, наклонив голову, внимательно взглянул на самодовольного незнакомца. Он определенно не встречал его прежде: это смазливое лицо, неряшливо уложенные темные волосы и сверкающие в недовольстве зеленые глаза он бы запомнил. И кто же он? Обиженный клиент, призрак из забытого военного прошлого или же защитник одной из тех женщин, что Драко бездумно впускал в свою жизнь, а после исчезал.
— Фамильярничать в моем кабинете дозволено лишь министру, — спокойно ответил Драко. — А вам, — он намеренно окинул его внимательным взглядом, — я бы советовал быть избирательным в своих словах.
— Неужели? — сухо рассмеялся он. — Ты безнаказанно вмешиваешься в мою личную жизнь, поэтому я могу позволить себе не быть избирательным.
— По своей натуре я несколько брезглив, — ответил Драко, растягивая пуговицу на пиджаке и по-хозяйски усаживаясь в кресло. — И не имею привычки вмешиваться в чью-либо личную жизнь, в особенности в вашу, мистер...
— Не притворяйся, будто не знаешь меня, Малфой! — прошипел он, резко шагнув к Драко.
— Мерлин уберег, — потешаясь, ответил Драко.
— Роберт Коллинз, — громогласно объявил он, и, услышав его имя, Драко поменялся в лице. — Я жених Гермионы.
— Сочувствую, — ответил Драко спокойным тоном, стараясь скрыть в голосе волнение и закипающую где-то внутри злость.
— Чтобы ты знал, я намерен на ней жениться, — самодовольно объявил Коллинз, гадко ухмыляясь.
— Добровольно? — наигранно удивился Драко, собираясь с мыслями. — Учитывая, что вы искали встречи со мной и сейчас, теряя последнее мужское достоинство, разыгрываете эту сцену, Грейнджер была столь неосмотрительна, что поделилась новостью о нашем с ней случайном браке?
— Она доверяет мне, — лгал Роберт, нагло глядя на Малфоя и, заметив его ухмылку, добавил: — Во всем.
... Она доверяет. Драко чувствовал, как злость дрожью отдается в пальцах, тягучей волной разливается по телу и загорается где-то в области сердца. Нет, даже не злость, а гадкое чувство разочарования.
Он был убежден наверняка, что Грейнджер не посмеет нарушить их безмолвный договор. Уверенность росла в нем с каждым прожитым с ней днем, и он не позволял себе и мысль, что ей вздумается проболтаться о браке, о жизни в поместье, об их странных отношениях. Эта тайна была тем малым, что их объединяло, тем сокровенным, что заточило в каменных стенах Малфой Мэноре и вынудило привыкать друг к другу.
Он сказал ей однажды, нет, не сказал — позорно признался, что если новость об их браке предастся огласке, Драко потеряет все. Тогда ему казалось, что во влажных от слёз глазах мелькнуло понимание, а тот ее нелепый поцелуй был клятвой, залогом того, что она сохранит их тайну и не позволит ему пойти на дно. Но что она сделала? Разболтала обо всем своему жениху? Жаловалась... на него? Какой же он доверчивый идиот!
— Прошло столько времени, — усмехнулся Драко, разглядывая нахмурившегося Коллинза. — Она долго собиралась с мыслями.
— Гермиона опасалась, что я не пойму ее, — нервно ответил Роберт, едва выдерживая на себе внимательный взгляд. — Она боялась, что я расторгну помолвку и...
— Как трогательно, — злился Драко. — Если вы хотели заставить меня разрыдаться, мистер Коллинз, то вам бы следовало показать мне ваши банковские счета. Но вы, распушив хвост, пришли, чтобы заявить о себе и выдвинуть условия. Я вас слушаю.
Обескураженный, Роберт нервно сглотнул и, шумно выдохнув, уверенным голосом произнес:
— Я хочу, чтобы ты отпустил ее...
— А я хочу ручного дракона, — усмехнулся Драко, развлекаясь.
— Что? Дракона? — замявшись, удивленно спросил Роберт.
— Да, валлийский зеленый дракон, — кивнув, ответил Драко и, грустно выдохнув, добавил: — Мечта детства. Согласитесь, появиться на нем в Атриуме Министерства было бы эффектным зрелищем. Камины — так старомодно...
— Да, что ты...
— Я к тому, мистер Коллинз, что не всем мечтам суждено сбыться. И ваше желание также не осуществимо, — вкрадчиво объяснил Драко и, замечая, как Коллинз, краснея, сжал кулаки, улыбнулся.
— Она не твоя пленница, — прошипел он.
— Нет, — спокойно произнес Драко. — Согласно магическому закону, она моя... супруга.
Коллинз изменился в лице: тонкие губы изогнулись в брезгливой усмешке, вены у виска вздулись, а в глазах мелькнула знакомая злость. Он резко шагнул к столу, ладонью ударил по гладкой деревянной поверхности и, нагнувшись к Драко, произнес:
— Насмехаешься, Малфой? Такой чистокровный выродок, как ты недостоин ее, ясно?
— Очевидно, она достойна выродка поскромнее, вроде вас, мистер Коллинз, — ухмыльнулся Драко.
— Мерлин, как только Гермиона тебя терпит? — нервно рассмеявшись, спросил Роберт. — Ты и представить не можешь, как сильно она ненавидит тебя за жестокость, за то, что вынуждена видеть и терпеть тебя каждый день, — злясь, намеренно лгал Роберт. — Но чтобы ты знал, она не сдастся, потому как она боец, героиня...
— Она лишь женщина, — резко произнес Драко, чувствуя, как злость начинает подкатывать к горлу от сказанных Коллинзом слов.
— Да, но она не твоя женщина, а — моя, — объявил он.
— Признаться, не замечал на ней клейма, — усмехнулся Драко, вставая из-за стола и подходя к окну.
Грейнджер разочаровывала его все сильней. Она улыбалась ему, желала увлечь разговором, утверждала, что хотела помочь, разыгрывая сцену перед его матерью, а после, возвращаясь в объятия своего женишка, захлебываясь в слезах и стенаниях, жаловалась на жестокое обращение.
Да что она знает о жестокости? Он запирал ее в прогнивших темницах, морил голодом, терзал пыточными заклинаниями или опаивал дурманящими зельями? Нет, он позволял ей больше, чем мог позволить любой другой женщине. Он прощал ей все дерзкие выходки, безмолвно принимая на себя последствия, растрачивал сотни галлеонов, чтобы заткнуть рты своим любовницам, которых она привела в поместье, выслушивал упреки матери, а теперь вынужден лебезить перед очередной чистокровной простушкой, дабы не породить новые подозрения в мыслях родителей. Он прощал ей все это.
Неблагодарная тварь! Он протягивал ей руку помощи, когда она в этом нуждалась, бескорыстно, не ожидая слов благодарности и унижаясь, он просил прощения, когда был не прав. А что сделала она для него? Без устали твердила о ненависти, обвиняла в чудовищности, утешалась в его объятиях, чтобы забыть о другом, и как нож в спину подослала этого немощного рыцаря. Браво, Грейнджер!
— Отпусти ее, — послышался уверенный голос за спиной.
— Она покинет Малфой Мэнор, когда я ей позволю, — устало ответил Драко, повернув голову.
— Я вынужден требовать...
— Требовать? — рассмеялся Драко. — Меня умиляет ваша наивность, мистер Коллинз.
— Если ты не отпустишь Гермиону, — угрожающе прошипел Роберт. — То я...
— Вот мы и подошли к интересной части нашего разговора — угрозы, — улыбнувшись, произнес Драко, шагнув к удивленному Роберту. — Продолжайте, мистер Коллинз, мне любопытно, как низко вы готовы упасть.
— Если ты не отпустишь ее, — довольно ухмыльнулся Роберт, игнорируя колкость Малфоя. — Я расскажу об этом браке, — заметив смятение на лице Драко, он расплылся в улыбке: — Да, думаю, ты понимаешь, что твоей репутации в чистокровном обществе придет конец. Но для меня — это удачный исход событий. Удивительно: несколько моих слов способны уничтожить все, что тебе дорого, Малфой.
Драко молчаливо выслушивал угрозы изрядно повеселившегося Коллинза. Если этот жалкий шантажист раскроет рот, то Драко не справится с последствиями. Чертова Грейнджер!
— Кастель Вигго, — спокойно ответил Драко.
— Кто? — недоуменно спросил Роберт.
— Главный редактор “Ежедневного пророка” с удовольствием выслушает ваш рассказ и выпустит в свет чудесную статью со скандальным заголовком. Я также буду столь любезен, что организую вашу с ним встречу, — произнес Драко, внимательно наблюдая за Робертом, и, заметив тенью мелькнувшее удивление в его глазах, добавил: — Если вы готовы справится с последствиями.
— Я? — фыркнул Коллинз. — Это тебе следует беспокоиться о своем будущем, Малфой.
— Что мне мешает уничтожить вашу жизнь, прежде чем вы выйдете из моего кабинета, не успев открыть рот? — угрожающе произнес Драко. — Что мешает мне просить Леннарда Варренга — друга моей семьи и основателя международной ассоциации целителей — лишить лицензии одного надоедливого безумного докторишко?
— Ты не посмеешь! — занервничал Роберт. — Иначе я расскажу...
— Кто поверит в слова сумасшедшего? — рассмеялся Драко. — А вы им непременно станете, мистер Коллинз.
Растерянный и обескураженный Роберт пустым взглядом смотрел на Малфоя и, перебирая слова в голове, так и не решился ему ответить.
Преисполненный уверенности, более недели назад, он рисовал эту встречу у себя в голове несколько иначе. Ему представлялось, что Малфой, выслушав его угрозы, согласится на требование и отпустит Гермиону. Пожалуй, глупо было рассчитывать на это.
— Грейнджер никогда не умела разбираться в людях, — послышался голос Малфоя. — Забавно, но вы даже не задумались о своей дражайшей невесте, когда сыпали угрозами, мистер Коллинз. Вас не запугала мысль, что я могу навредить ей, чтобы заставить вас молчать или то, что общество утопит ее в осуждении, прознав о подробностях брака.
— Она героиня войны, никто не станет ее осуждать, — уверенно оправдался Роберт.
— Спросите ее однажды, хотела ли она ею быть. Уверен, ответ вас удивит, — усмехнулся Драко.
— Мы с тобой еще увидимся, Малфой, — бросил через плечо Роберт, повернувшись к выходу.
— Непременно, — ехидно улыбнулся Драко, наблюдая, как Коллинз исчезает за дверью.
* * *
Бескрайний и безмолвный Уилтшир, окрашенный яркими мазками заката, утопал в огненном свете заходящего солнца. Тихий, нашептывающий ветер ласкал листву на высоких величественных деревьях, срывая тонкие лепестки с распустившихся цветков.
Гермиона, заправляя за ухо волнистую прядь, раздраженно приподняла подол длинного платья и, обернувшись, взглянула на оглядывающуюся по сторонам Эбби, следовавшую за ней по мраморной дорожке Зимнего сада.
Званый ужин, на который Малфой позволил Гермионе пригласить Эбби, должен был состояться через несколько минут, и, трангрессировав к воротам, они неспешно направились в поместье [2].
— Мне не следовало надевать платье, — жаловалась Гермиона, взглянув на Эбби. — Брючный костюм был бы уместен.
— В тех брюках ты проводила раскопки в Неаполе в прошлом году, — фыркнув, напомнила ей Эбби, расправляя складки на коктейльном платье.
— Они довольно практичные, — оправдалась Гермиона, прикусив нижнюю губу. — Да и к тому же..
— Это званый ужин в родовом поместье в обществе чистокровных магов, — пожалуй, в десятый раз за сегодняшний вечер повторила Эбби. — Ты выглядишь соответствующе.
Выдохнув, Гермиона, соглашаясь с подругой, кивнула и, поднимаясь по ступенькам крыльца, потянулась к дверному бронзовому молотку, в виде змеи, извивающуюся в кольцо.
Она была взволнована. Казалось бы, очередной ужин, каких было десятки в Малфой Мэноре, в привычной компании Забини и Нотта, однако Гермиона чувствовала, как холодной струйкой внутри растекалось приятное волнение.
Она спорила с Эбби, возражала, но, поддавшись уговорам, все же облачилась в то самое платье, что некогда подарил ей Малфой для встречи с братьями Фрейгейр. Она чувствовала себя неуютно: плотная ткань стягивала, подчеркивала каждый изгиб, узкие рукава неприятно раздражали израненную кожу предплечья, а длинный подол и вовсе цеплялся за тонкий каблук туфель. Но, несмотря на все неудобства, ей хотелось, где-то в глубине души, выглядеть особенной сегодняшним вечером. Как знать, быть может, странный разговор ранним утром или довольно мирная беседа за завтраком, повлияли на ее настроение. Она не знала наверняка, лишь растворялась в желании. Так странно.
Гермиона трижды постучала, повернулась к Эбби, улыбнулась ей и, услышав шаги за дверью, шумно выдохнула.
— Грейнджер! — радостно воскликнул появившийся в дверях Забини в строгом парадном костюме, белой, идеально отутюженной рубашке и черной бабочке. — Душа моя, я так рад тебя видеть.
Улыбаясь, он повернулся к Эбби, рассматривая внимательным взглядом и, поприветствовав ее, протянул ладонь, чтобы проводить в аванзал. Хмыкнув, Эбби прошла мимо него, оставляя в полном недоумении, и Гермиона, тихо рассмеявшись, вспомнила, что подруга, довольно резко высказывалась о жестких методах Забини для защиты его виновных клиентов.
— Ты чудесно выглядишь, — обращаясь к Гермионе, произнес Забини и, нагло взяв ее под руку, добавил: — В кои-то веки.
— Забини! — возмутилась Гермиона, вырываясь из его рук, но, сжав сильнее, Забини наклонился к ней и заговорщически произнес:
— Ты ведь помнишь, какую чудную сцену мы разыграли перед моей матерью, Грейнджер? — недоумевая, Гермиона медленно кивнула. — Сегодня состоится действие второе.
— Что? — удивленно воскликнула Гермиона. — Кто-то из родственников Малфоя вновь присутствует на ужине?
— Хуже, душа моя, — грустно ответил он. — В ваше уютное с Драко гнездышко пробралась змея и желает выкрасть яйца. Фигурально выражаясь. Впрочем…
— Забини, что это значит?
— Улыбайся, дорогая, — произнес он. — Моя девушка не должна грустить.
Она удивленно взглянула на обеспокоенную Эбби и, не чувствуя ног, последовала за Забини в трапезную. Волнение нарастало.
Они вошли в светлую, окутанную тонким ароматом пионов, трапезную, и, взглянув на празднично накрытый стол, за которым сидел Нотт, а напротив — Малфой мило беседовавший со светловолосой девушкой, Гермиона нервно сглотнула.
— А вот и наши гостьи, — торжественно объявил Забини, и, повернувшись к выходу, Малфой внимательно посмотрел на нее, не отрывая дикого взгляда. Он натянуто улыбнулся, медленно поднялся и преклонил голову в приветственном поклоне. Нотт последовал его примеру.
— Что же, — начал Забини, указывая Гермионе и Эбби на свободные места и, помогая Теодору, отодвинуть стулья, продолжил: — Для тех, кто не знаком с этими прекрасными дамами, — он с укором взглянул на незнакомую девушку, сидящую возле Драко. — Это Гермиона Грейнджер — моя девушка и ее подруга э…
— Эббигейл Бланшет, — произнесла Гермиона, помогая растерявшемуся Забини.
— А это, — Забини указал на Нотта, представляя его Эбби. — Теодор Нотт — мой друг, зельевар и похититель женских сердец. Драко Малфой, — он, улыбнувшись, взглянув на Малфоя. — Также мой друг, хозяин этого поместья и лучший дипломат Министерства магии, коим он сам себя считает. А девушка, сидящая рядом с моим дражайшим другом — Кастелия…
— Карделия, — манерно исправила его девушка.
— Так неловко, — виновато ответил ей Забини, ухмыляясь. — Я всегда с трудом запоминал имена спутниц Драко…
— Блейз, — прошипел Малфой, серьезно взглянув на Забини.
— Я не спутница Драко, — важно заявила Карделия, потянувшись к бокалу с красным вином. — Я его невес…
— Моя девушка, — перебил ее Драко, взглянув на Гермиону, словно ожидая ее реакции. — Карделия Кармайкл.
Невеста? Он помолвлен?
Гермиона чувствовала, как внутри все сжалось в тугой узел, а то приятное волнение, что она ощущала весь сегодняшний день, готовясь к ужину, переросло в необъяснимую злость.
Конечно, она его невеста. Сомнений быть не может. Малфой не имеет привычки приводить в поместье своих многочисленных пассий, с которыми его не связывают серьезные отношения. Но эта Карделия — очевидное исключение. Он привел ее в поместье, пригласил на ужин, познакомил с друзьями и лично представил. Определенно она была его невестой.
Возможно, леди Нарцисса, появившись в Малфой Мэноре несколько недель назад, обсуждала с сыном его помолвку и готовила поместье к приходу новой миссис Малфой. Он не обмолвился и словом об этом. И вчерашнюю ночь, вероятно, он провел со своей новоиспеченной невестой, а не с очередной простушкой, как полагала Гермиона. А, возможно, он…
Довольно! Ее не должны волновать подобные мелочи, ведь официально она также помолвлена и бесконечно влюблена в своего жениха. Да, но чувства, эмоции подкатывали к горлу, монотонно звенели в голове, повторяя слова Малфоя как заевшую маггловскую пластинку. Она чувствовала себя обманутой, словно добродушное отношение Малфоя в последние недели было неким обещанием, надеждой, что глупая вражда окончена, и поднят белый флаг. Но, замечая на себе его остервенелый, наполненный непонятной для нее злостью взгляд она чувствовала себя виноватой. Что она сделала на этот раз?
— Ты в порядке? — едва слышно спросила ее Эбби, обеспокоенно взглянув на нее. Гермиона улыбнулась и уверенно кивнула.
— Дорогая, надеюсь, ты не откажешься от кьянти? — улыбаясь, спросил ее Забини, держа в руках декантер из гладкого хрусталя с красным вином.
— Я, пожалуй, воздержусь, — мягко ответила ему Гермиона, вспомнив о диете, которой она вынуждена придерживаться из-за латрономии.
— Оно созревало под тосканским солнцем только для тебя, — убеждал ее Блейз, потянувшись к ее пустому винному бокалу.
— Я вовсе не… — начала было Гермиона, но, услышав голос Малфоя, нахмурившись, повернулась к нему.
— Не стоит настаивать, Блейз, — серьезно произнес он, заметив, что Забини кивнул и подошел к Эбби подливая ей вино, ухмыльнулся.
Только взгляните на него. Какой заботливый! Несомненно, он знал о некоторых запретах в ее рационе, ведь Дейзи последние недели готовила для нее отдельное меню, которое исключало алкоголь и продукты, содержащие природные аллергены. И это показное внимание в присутствии его невесты злило и оскорбляло ее.
— Я не откажусь от белого вина, — уверенно произнесла Гермиона, повернувшись к удивленному Блейзу, и, нагло взглянув на Малфоя, добавила: — Пино Гриджио предпочтительней.
Своенравная идиотка! Она готова страдать от жгучей боли, лишь для того, чтобы пойти наперекор его словам. Будто ему есть дело до ее мучений.
Драко намеренно смерил ее взглядом, как только она вошла в трапезную, надеясь заметить в карих глазах тень раскаяния, или, быть может, чувства ликования. Но нет, она старалась выглядеть невинной, словно не подсылала своего женишка, который, угрожая ему, требовал свободы несчастной пленницы.
Его так разозлило и удивило появление этого Коллинза, что он бездумно ответил на письмо матери, соглашаясь на встречу с Карделией, а после пригласил ее на ужин в поместье. Леди Нарцисса ликовала. А он задыхался в облаке дыма сгорающих в его руках сигарет, раздумывая о последствиях, которые могут привести к официальной помолвке, а его — к глубокому отчаянию.
— Гермиона, — послышался задорный голос Карделии, и, повернувшись, Драко настороженно взглянул на нее. — Вы ведь позволите называть вас по имени?
— Вы уже назвали, мисс Кармайкл, — нагло ответила ей Грейнджер, потянувшись к наполненному белым вином бокалу.
— Верно, — улыбнувшись, согласилась Карделия. — Я лишь хотела заметить, что вы с Блейзом чудесная пара.
— Нам часто приходится слышать об этом, — широко улыбаясь, оживился Блейз и, взяв Грейнджер за руку, добавил: — Не правда ли, душа моя?
— Ох, нам с Драко тоже приходиться слышать о том, что мы идеально дополняем друг друга, — улыбаясь, ответила Карделия, глядя на Малфоя восхищённым взглядом.
Гермиона заглушила кипящую злость большим глотком вина и, взглянув на улыбающуюся Карделию, в глазах которой читался щенячий восторг, отвернулась.
Эта мисс Счастье походила на точную копию леди Нарциссы: светлая кожа, правильные черты лица, тонкий, вздернутый нос, большие светлые глаза и соломенные волосы, изящно убранные в высокую прическу. Однако если в каждом движении леди Нарциссы угадывалась грация, а в глазах — строгость, то Карделия производила впечатление наивной и беспечной девушки. Неужели Малфоя привлекают подобные?
— Вы ведь учились вместе в Хогвартсе, верно? — поинтересовалась Карделия, глядя на Гермиону, которую начало раздражать внимание этой девицы. — Вы ведь поделитесь со мной забавными историями из школьной жизни, Гермиона?
— Я не припомню ни одного случая, связанного с вашим женихом, — Гермиона подняла голову и нагло взглянула на Малфоя, — который я сочла бы забавным.
— Мне же, напротив, вспоминается много таких историй, Грейнджер, — ухмыльнулся Драко, злорадно наблюдая, как она, распыляясь от злости, раздраженно хмыкнула.
Забини, стараясь разбавить беседой нависшее напряжение, воцарившееся в трапезной, повернувшись к Эбби, принялся расспрашивать ее о работе. Нотт, поддержав разговор и возразив Эбби относительно ее заверения, что методы обучения в магическом университете изрядно устарели, поднялся и подлил вино в опустевшие бокалы. Отрешенно слушая их разговор, Гермиона водила вилкой по тарелке, перебирая запеченные овощи, и, заметив, как Малфой наклонился к Карделии, улыбаясь, нашептывал ей какие-то глупости, раздраженно фыркнула. Неужели она злилась? Возможно. Гермиону раздражал наполненный злостью взгляд Малфоя, его странное поведение, которое заставляло ее чувствовать себя виноватой. В чем он осуждал ее?
— Душа моя, ты должна отведать эти закуски, — произнес Забини, отвлекая ее от мыслей, выставил перед ней закусочную тарелку с небольшими тарталетками и нежными кусочками красной рыбы.
— Благодарю, — растерянно ответила Гермиона. — Я не голодна.
— О, прошу, не отказывайся, — заныл Забини, состроив разочарованную гримасу.
— Прекрати, Забини, — прошептала Гермиона, сурово взглянув на него.
— Очевидно, у твоей девушки, — ухмыльнулся Малфой. — аллергия. Не стоит настаивать, если ты не желаешь видеть ее бездыханное тело.
— Удивительно, как хорошо вы знакомы с привычками Гермионы, мистер Малфой, — дерзко ответила ему Эбби, и, изумленно округлив глаза, Гермиона незаметно сжала ее руку.
— Вас это беспокоит, мисс Бланшет? — спокойно поинтересовался Малфой, словно его ничуть не задели ее слова.
— Ни в коей мере, — усмехнулась она. — У вас уже есть та, — она многозначительно взглянула на Карделию, — которую действительно должно это волновать.
— В силу своего воспитания, Карделия более сдержанна в словах, — ответил ей Малфой, и, повернувшись к Гермионе, внимательно глядя на нее, продолжил: — Она так же обладает качествами моей будущей супруги и, которыми, увы, не может похвастаться мисс Грейнджер — покорностью и верностью.
— В таком случае, заведи себе собаку, Малфой, — злясь, не сдерживаясь, прошипела Гермиона и, услышав возмущенный возглас Карделии, улыбнулась.
— Уже завел, — все так же, не отрывая от нее взгляда, произнес Малфой.
Она фыркнула и отвернулась, не желая терпеть на себе его пристальный взгляд. Драко же, услышав бой настенных часов, вздрогнул и, повернувшись к Карделии, мягко произнес:
— Я обещал твоим родителям, что ты вернешься в имение раньше. Я провожу тебя.
— Но, Драко, — обиженно надув губы, прошептала она. — Я хотела рассмотреть поместье.
— Я предоставлю тебе такую возможность, — взяв ее за руку, ответил Драко. — Позже.
Карделия, смущенно опустив глаза, поднялась и, попрощавшись с присутствующими, покорно последовала за Драко. В сумерках, они прошли по дорожке, вымощенной мраморной плиткой, и, подходя к воротам, Драко протянул Карделии медный, украшенный камнями гребень.
— Через пару минут портал активируется, — вкрадчиво объяснил он, взглянув на гребень. — Ты ведь помнишь, о моей просьбе, Карделия?
— Я не стану упоминать о том, что Блейз встречается с магглорожденной ведьмой, — кивая, ответила она.
— Боюсь, обещаний мне недостаточно, — серьезно произнес Драко, взяв ее руку. — Согласишься ли ты на клятву? [3]
— Если ты желаешь…
Он улыбнулся, достал палочку и, сильнее сжав ее руку, тихо произнес заклинание. Завороженно глядя на светящуюся дымку, обвивающую их руки, Карделия произнесла клятву. Драко, заметив загорающийся ярким светом гребень, мягко прикоснулся губами к ее щеке и, простившись с ней, наблюдал, как она исчезает в тиши Уилтширских угодий.
* * *
Драко неспешно шел по коридору, направляясь к гостям, ожидавшим его на втором этаже и, услышав заливистый смех, доносящейся из приоткрытой двери гостиной, нахмурился.
— Абсурд, — смеясь, возражала Грейнджер. — Я не верю ни единому слову!
— Я не осмелился бы лгать тебе, душа моя, — улыбался Блейз, кусая красное яблоко и, заметив у порога Драко, воскликнул:
— А вот и он — похититель веселья. Надеюсь, ты избавился от этой раздражающей особы?
— Очевидно, что нет, — усмехнулся Драко и, кивнув в сторону Грейнджер, добавил: — она все еще здесь.
— Не обижай мою девушку, — наигранно оскорбившись, ответил Блейз, приобняв Гермиону за плечи.
— Ты заигрался, Забини, — возмутилась Гермиона, смахнув его руку с плеча, и отсела к молчаливой Эбби.
— Ты права, — грустно выдохнул Блейз. — Играть роль твоего мужчины невыносимо скучное занятие. И как только твой женишок тебя терпит?
— А твой? — нагло ответила Гермиона, и, заметив, как он, рассмеявшись, подмигнул ей, невольно улыбнулась.
Она повернулась к Эбби, не вслушиваясь в оживленный разговор Забини и Малфоя и, тихо беседуя с ней, потянулась к чашке с имбирным чаем.
— Мисс Бланшет, вы, очевидно, скучаете? — послышался задорный голос Забини. — Позвольте развлечь вас и ознакомить с многовековой историей поместья.
— Звучит заманчиво, — кисло произнесла Эбби, внимательно разглядывая Блейза.
— Прекрасно. В таком случае, может, начнем с гостевых спален? — предложил Забини, двусмысленно поглядывая на Эбби.
— А, может, вы трахните меня прямо на этой софе, мистер Забини, — злобно парировала Эбби.
Теодор, поперхнувшись, изо всех сил старался сдержать смех, Драко же откровенно усмехался, ехидно глядя на ошарашенного Блейза.
— При свидетелях? — опешив, спросил он.
— А что, боитесь опозориться, мистер Забини? — следом спросила Эбби, скрестив руки на груди, и нагло глядела на него.
— Что? Я не…
— Я знаю, кто вы! — важно заявила Эбби. — Владелец адвокатской конторы «Эрис» в Шотландии [4], работники которой глупые остолопы и вандалы, подстраивающие преступления, в которых Визенгамот осуждает простых волшебников. А после эти тщедушные маги идут к вам, тратя последние галлеоны на криминального, «черного» адвоката Блейза Забини.
— То есть секса не будет? — спокойно спросил Блейз, игнорируя сказанное Эбби.
— Нет!
— Жаль, — печально произнес Блейз и, повернувшись к Тео, заявил: — Увы, мой друг, пари отменяется, эта дамочка, очевидно, не в своем уме.
— Мне так не показалось, — хитро произнес Тео и, повернувшись к Эбби, произнес: — Простите моего друга, мисс Бланшет. Он бестактен.
— Не старайся, Тео, — не унимался Блейз. — Она наверняка уже знает, что ты заманиваешь девиц в свое поместье и после бурной ночи, напаивая ядом, испытываешь на них антидоты в своей лаборатории.
— Что? — удивленно воскликнули Эбби и Гермиона.
— Ох, так вы не знали? — невинно спросил Блейз. — Неловко вышло.
— Идиот, — едва слышно прошептал Теодор.
Гермиона, нахмурившись, покачала головой и, наклонившись к Эбби, предложила ей прогуляться по роскошным комнатам поместья. Они вышли из гостиной под глупые шутки Забини, наигранные расстроенные вздохи Нотта и внимательный взгляд Малфоя, от которого Гермиону бросало в дрожь.
Она водила Эбби по длинным темным коридорам и ярко освещенным залам, методично рассказывая краткую историю Малфой Мэнора. Восхищенно оглядываясь по сторонам, Эбби разглядывала нескончаемые книжные стеллажи библиотеки и, вполуха слушая монотонный голос подруги, усмехнулась, заметив, что Гермиона походила на строгого занудного профессора истории.
— Должна признать, что Малфой Мэнор — находка для историка, — заметила Эбби часом позже, когда они, разговаривая, пили чай в беседке в Зимнем саду.
— Да, вот только хозяин поместья — эгоистичный диктатор, — грустно заметила Гермиона.
— Ты знала, что он помолвлен? — сменив тему, спросила Эбби, внимательно наблюдая за ней.
— Он не упоминал об этом, — покачав головой, ответила Гермиона.
— Тебя это расстраивает? — донимала ее расспросами Эбби.
— Что? — фыркнула Гермиона. — Глупости! — и, заметив недоверчивый взгляд Эбби и легкую ухмылку, оправдалась: — Ну, возможно, я немного… удивлена.
Она отложила чашку остывшего чая и, поднявшись со скамьи, небрежно расправила складки на платье и, решив вернуться в поместье, шагнула к террасе.
— Думаю, мне пора возвращаться в Лондон, — улыбнувшись, произнесла Эбби, последовав за Гермионой. — Стоит попрощаться перед уходом.
Они, беседуя, поднялись на второй этаж, направляясь в гостиную, и, попрощавшись, Эбби поблагодарила Малфоя за приглашение.
— Позвольте проводить вас, мисс Бланшет, — улыбнувшись, произнес Нотт.
— Я, пожалуй, составлю вам компанию, — оживился Забини и, игнорируя возражения Эбби, уверенно вышел из комнаты.
Гермиона стояла у двери, чувствуя сковавшую неловкость и, наблюдая, как Малфой медленно выдыхал сигаретный дым у открытого окна, шагнула к бархатному креслу. Пожалуй, ей следовало бы уйти, забыться сном в Белой спальне и запретить себе думать о нежданной гостье на сегодняшнем ужине, но любопытство распирало изнутри.
— Тебе стоило предупредить меня о своей невесте, — нетерпеливо произнесла она. — Если она расскажет обо мне леди Нарциссе, то у нее могут возникнуть вопросы.
— Тебя не должно это волновать, — повернувшись, произнес Драко и, потушив дымящуюся сигарету в пепельнице, неспешно подошел к Гермионе. — Я доверяю Карделии. Во всем.
Она вздрогнула, услышав его слова. Он доверяет женщине? Немыслимо. Кажется, она совсем его не знает.
— Так ты помолвлен? — не унималась Гермиона. — Мне казалось, ты предпочитаешь свободную жизнь, не обремененную узами брака.
Драко, гадко усмехнувшись, серьезно взглянул на нее. Кажется, появление Карделии взволновало ее и несколько озадачило. Занятно. Разве она не должна ластиться у ног своего беспомощного защитника и жаловаться на жестокого бездушного Малфоя, который запер бедняжку в своем поместье? Как же она его раздражала своим поведением, словами, невинным видом и этим чертовым платьем, которое ему хотелось разорвать в клочья.
— Я предпочитаю жизнь, не обремененную узами брака с тобой, Грейнджер, — грубо произнес Драко и, заметив ее растерянность, улыбнулся. — Признаться, матушка права, утверждая, что мне стоит задуматься о браке с достойной девушкой и продолжении рода. К тому же, я устал делить постель со шлюхами, — намеренно злил ее Драко и, вглядываясь в возмущенные, горящие в злости карие глаза, медленно добавил: — Такими, как ты, Грейнджер.
Звонкий звук пощечины разрезал нависшую тишину в гостиной. Драко, почувствовав, как горит щека от резкого удара, остервенело взглянул на озлобленную, очевидно, оскорбленную, Грейнджер.
Он знал, что за его словами последует пощечина, но не ожидал, что вновь позволит ей ударить себя по лицу. Как глупо!
— Я не твоя шлюха, Малфой, — задыхаясь от злости, выкрикнула она.
Резко схватив за руку, игнорируя возмущенные вскрики, он толкнул ее к потухшему камину и, грубо сжав пальцами хрупкую шею, злобно прорычал:
— Моя! Желаешь, чтобы я доказал это сейчас?
— Не смей прикасаться ко мне, — пригрозила Грейнджер, вырываясь и грубо отталкивая его и, заметив в темных глазах привычное презрение, Драко резко отпустил ее и вышел из гостиной.
Гермиона, едва сдерживая слезы, устало опустилась на пол, потирая горящие от его крепкой хватки запястья.
— Ох, Грейнджер, — послышался задорный голос Забини в коридоре. — Теперь я убежден, что вы с мисс Бланшет с отличием окончили школу злословия. Невыносимая ведь… Грейнджер?
— Что он сказал? — обеспокоено произнес Нотт, заметив Гермиону на полу.
— Ничего, — едва слышно произнесла она.
Забини опустился на колени, взглянул на нее и, осторожно протянув руку к саднящей от боли шее, тихо произнес:
— Что он сделал?
Гермиона подняла голову, серьезно взглянув в его обеспокоенные глаза, промолчала и, поднявшись, спешно направилась к выходу.
— Что с ним происходит? — спросил Тео, повернувшись к Блейзу.
— Если мы не знаем ответ на этот вопрос, Тео, — произнес он. — То это серьезный повод для беспокойства.
* * *
Солнечные лучи, пробираясь сквозь гущу белых курчавых облаков, заливали гостиную ярким светом. Где-то вдали, за окном, слышались приглушённые завывания беспокойного ветра и заливистый смех местной детворы.
Гермиона, чувствуя пульсирующую боль в голове, сдавила виски и, поднявшись с кресла, зашторила окна, погружая светлую гостиную в легкий полумрак. Вздрагивая, она укуталась в шерстяной плед и лениво поплелась на кухню за очередной порцией имбирного печенья и горячего травяного чая. Настой мелиссы и мяты успокаивали раздражающее жжение в руках лишь на некоторое время, а после боль возвращалась, принуждая Гермиону бороться с желанием содрать белоснежные бинты и терзать зудящие раны.
Зелье, присланное ей целителем Нельсоном несколько дней назад, следовало принимать раз в сутки, перед сном. А, проснувшись утром, она, замечая затянувшиеся раны на руках, радостно вскрикивала, заставляя себя не думать о том, что последует после исцеления.
Если верить целителю Нельсону, Нотту и десяткам прочитанных справочников, ее ждут приступы агонии, облегчить которые, увы, обезболивающим настойкам не под силу. Впрочем, зелье, сваренное на основе яда амфисбены, способно облегчить ее мучения, но заказать его в аптеке практически невозможно. Получив отказ от десятка лучших зельеваров магической Англии, она, отчаявшись, измучила себя мыслью обратиться к Нотту. Но он, действуя по указке своего дружка, либо, высмеяв, откажет ей либо намеренно увеличит допустимую дозу яда в зелье. Нет, так рисковать она не посмеет [5].
Пожалуй, мысли о приступах прогрессирующей латрономии, не единственное, что беспокоило ее в последние несколько дней. События, происшедшие на ужине в поместье, не выходили у нее из головы, и, казалось, колкие слова Малфоя, растаяв, все еще слышались в воздухе.
Он оскорбил ее так сильно, что обида разрывала изнутри, и сожаления о том, что она ударила его по лицу, Гермиона не чувствовала. Мерлин тому свидетель, если бы ей представился подходящий случай, она сделала бы это снова.
Он не сожалел. Напротив, Малфой избегал встречи с ней, с трудом выжидая окончания ужина, закрывался в своем кабинете и не произносил ни слова. Он не язвил, не хамил, не пытался ее унизить, лишь призраком скитался по поместью, забыв о ее существовании. Это раздражало и, быть может, немного настораживало.
Поведение Малфоя заставляло Гермиону невольно чувствовать себя виноватой, будто это она испортила ужин неожиданным появлением его невесты, а после она же открыто обвиняла его в распутстве. И все же, в чем он ее винил? Неужели пощечина оскорбила его настолько, что он предпочел ее не замечать. Абсурд! Она нарушила его правила, сняла защитные заклинания поместья, привела маггла, собрала его любовниц, лишив возможности разнообразно развлекаться, и чуть было не сорвала сделку с мистером Калленом. Сотни причин для презрения, а он выбрал пощечину.
Гермиона вздрогнула, услышав дверной звонок, и, отложив чашку с травяным чаем, поплелась к выходу.
— Здравствуй, — услышала она знакомый голос, заметив на пороге Роберта.
Гермиона, замерев, удивленно глядела на него и, прошептав в ответ сухое «здравствуй», позволила ему войти.
— Не сочти меня невежливой, но что ты здесь делаешь, Роберт? — серьезно спросила она.
— Я беспокоился, — мягко ответил он. — Целитель Нельсон был вынужден проконсультироваться со мной относительно твоей болезни, и я…
— Очевидно, он не знаком с врачебной этикой, — грубо прервала его Гермиона и, заметив в руках Роберта зелье от симптомов латрономии, добавила: — Не стоило беспокоиться. Я справлюсь.
— Позволь мне взглянуть, — почти ласково произнес он, потянувшись к ее перевязанным рукам.
— Не стоит, — она шагнула назад. — Несмотря на то, что целитель Нельсон болтлив, он вполне компетентен.
Он выдохнул, кивнул и, повернувшись, устало сел на диван.
— Я… я пришел поговорить, — неуверенно начал он. — Пожалуй, стоило прийти к тебе раньше. Но я не мог. Меня мучили сомнения, злость. Ты… Гермиона, ты должна меня понять: довольно сложно простить человека, который тебя предал. Но я, пожалуй, простил.
Опешив, Гермиона удивленно взглянула на него и, раздумывая, не нашла подходящих слов. Она предала его? Она лишь ошиблась «жестоко и непростительно», как однажды сказал ей Малфой. И она нуждалась в Роберте, в его поддержке и заботе, когда насильно переехала в поместье и измучилась мыслями о своем поступке и угрызениями совести. Но после она увидела Роберта в ином свете, и этот образ обрел новые черты, не замеченные прежде и пугающие теперь. И сейчас его прощение виделось ей как подаяние нищему.
— Простил? — возмутилась Гермиона. — Я вышла замуж за другого, Роберт. Разве это можно простить? Я виновата, но…
— Это произошло случайно, я знаю, — перебив, ответил он. — Ты никогда бы не связалась с таким, как Малфой.
— Но я связалась, — злилась она. — И этого не изменить.
— Ты ведь разведёшься с этим ублюдком, верно? — убедительно произнес он и, заметив ее смятение, подошёл к ней. — Я прощаю тебя, и все будет по-прежнему.
— Не будет, Роберт, — ответила, шагнув назад. — Я не смогу жить, чувствуя себя обязанной тебе за это прощение. Я не смогу покорно следовать твоим прихотям в благодарность, за то, что ты принял свою неверную невесту. Это не прощение, Роберт, а одолжение.
— Все не так, Гермиона, — качал головой Роберт. — Ты запуталась. Он тебя изменил, запугал и измучил.
— Малфой ни при чём, — грубо ответила Гермиона. — Все дело в тебе.
— Нет-нет, — он уверенно подошёл к ней, мягко обняв за плечи. — Он опасен. Послушай, я наводил справки и мне удалось узнать, что пару лет назад он провел несколько месяцев в больнице Святого Петра. Ты понимаешь, он…
— Ты копался в его колдомедицинской карте? Это незаконно, Роберт, — злясь, возмущалась Гермиона и, понимая, что, работая в Отделе тайн, Малфой пережил многое, и, очевидно, лечение в больнице — вынужденная мера, добавила: — Впрочем, это не имеет значения. Он не навредит мне.
— Не навредит? — злился Роберт. — Он тиран, манипулятор, и жизнь рядом с ним, очевидно, сущий ад. Гермиона, послушай, я… я сделаю все возможное, чтобы ты покинула его поместье и вернулась ко мне.
— Это невозможно, Роберт, — убедительно произнесла она. «Я к тебе не вернусь», — слова комом застряли в горле, и, промолчав, она прикусила нижнюю губу.
— Ты покинешь поместье, — произнес он, указательным пальцем приподняв ее подбородок. — Я обещаю.
Он должен сделать все возможное, чтобы вернуть ее и не проиграть этому ублюдку. Даже лгать ему, что Гермиона лично рассказала Роберту о браке, жаловалась и молила защитить. Впрочем, разве это обман? Если бы не ее гордыня, то она непременно поделилась бы с ним и не вынуждала теряться в догадках и рыться в ее вещах. И сейчас, несмотря на угрозы Малфоя, Роберт уничтожит его репутацию и заставит отпустить Гермиону.
— Я знаю, милая, ты боишься, — ласково начал он. — Но ты ведь понимаешь, что тебе не место в Малфой Мэноре. Я знаю, ты хочешь все вернуть: жизнь в Лондоне, отношения со мной. И ты совсем не хочешь жить в его поместье, где тебя держали в плену во время войны, верно?
— Да, верно, — медленно произнесла Гермиона, и, обдумывая его слова, она вдруг поняла, что в действительности хотела именно этого, она чувствовала.
— Правильно, родная, я знал, что ты… — успокаивающе продолжил Роберт.
— Я хочу жить в Малфой Мэноре, — резко ответила она и, виновато взглянув на ошарашенного Роберта, добавила: — Все кончено, Роберт. Прости меня...
Последнее, что она слышала — его удаляющиеся шаги и стук запертой двери. Кажется, эта дверь закрылась навсегда.
___________________
Примечания:
1. Мускус используется в освежающей настойке в качестве фиксирующего элемента. То есть, мята обладает успокаивающим свойством и характерным запахом, а мускус фиксирует аромат, приглушая зловоние основных ингредиентов — растительного скополамина — белены и красавки.
2. Пожалуй, Гермиона могла встретить Эбби в поместье, но предпочла прибыть в Малфой Мэнор как гостья — трансгрессировав к воротам.
3. Магическая клятва отличается от известного Непреложного обета тем, что в случае нарушения условий давший клятву понесет наказание в качестве физических неудобств (увечья, болезни).
4. «Эрис» — (от др.греч. — борьба, спор; одно из имен богини раздора и хаоса — Эриды) — адвокатская фирма Блейза Забини, находящаяся в Абердине, Шотландии. Как верно заметила Эбби, Блейз довольно часто добывал доказательства невиновности своих клиентов нечестным, а порой и незаконным способом. Но осудить его за это вряд ли кому-то удастся.
5. При прогрессирующей латрономии раны причиняют неприятную боль (зуд, жжение), но довольно терпимую. Однако после первичного лечения болезнь прогрессирует в виде систематических приступов. И облегчить мучения поможет обезболивающее зелье, сваренное на основе животного ингредиента — яда амфисбены. Трудность же приготовления заключается в допустимой дозе, высчитать которую удается не многим зельеварам.
Привлечь внимание бы взглядом,
И хоть секундное прикосновение душ.
Встречаемся с неверия снарядом,
И так охотно верим в чушь.
Других же проще чувствовать виновность,
Возликовать от ложной правоты.
От безразличия почувствуем холодность,
И наша ненависть — бесплотные мольбы.
Надежда Яркая
* * *
Шумный, горящий неоновым светом город, утопая в плотной пелене тумана, виднелся за окном семнадцатого этажа. Внизу черными точками сновали люди, а шум перекрестных дорог и сигналов машин слышался приглушенно, словно оживленная жизнь Кровус стрит скрывалась где-то вдали.
Солнце, растекаясь красочным закатом, скрылось за горизонтом несколько часов назад, и сейчас бледный полумесяц, затерявшись в тучах, едва освещал ночной Лондон.
Драко стоял на открытом балконе, докуривая последнюю сигарету, и, втянув никотиновый дым, приятно обжигающий легкие, поднял голову, вглядываясь в беззвездное небо. Его тело ломило от усталости, а пульсирующая головная боль, раздражая, мешала собраться с мыслями, и, выдохнув, он спешно потушил сигарету. Сложная выдалась неделя. Бесконечные собрания, переговоры с дипломатами, тщательная подготовка к летнему Чемпионату мира по квиддичу выматывали его, лишая последних сил. Но сегодняшняя встреча с очередным коллекционером в этих апартаментах на Кровус стрит окончательно выбила Драко из колеи.
Несколько дней назад Драко получил письмо от Бастальда Морта — старого знакомого, владельца нескольких магазинов реликвий в западной части Норвегии. В письме Бастальд сообщил о своем знакомстве с влиятельным коллекционером, который остро нуждался в оценке некого свитка. Как позже узнал Драко, свитком оказалась вырванная страница из Дьяволомикона — книги по запрещенной религиозной магии. Подобной редкой рукописи прежде в практике Драко не встречалось, и, воодушевившись, он бездумно согласился на предложение Бастальда увидеться с коллекционером. Встреча состоялась более часа назад, и, пытаясь заглушить волнение тлеющим табаком, Драко выкуривал сигареты одну за другой, отстраненно наблюдая за шумным городом, горящим ярким светом десятками этажами ниже. Если бы он только знал, чем обернется для него эта встреча, если бы пошел на поводу у внутреннего чутья, тревожным колокольчиком звенящего где-то внутри. Чертово любопытство [1]!
«Должен признать, ты поднялся довольно высоко, юный лорд. Боюсь, что падение может быть болезненным».
Коллекционером оказался граф Лэндон Аберкорн, и его слова, сказанные на прощание, звучали в голове Драко как заевшая пластинка, порождая новые мысли, смутные и беспокойные. Перед глазами вновь всплыла картина, как граф, величавый и статный, уходя, взглянул на Драко, скривившись в злорадной усмешке. Драко знал, что скрывалось за этой улыбкой — абсолютное чувство превосходства, словно кто-то незримый защелкнул кандалы на его запястьях [2].
Будучи представителем древнего семейства хранителей первородной магии, членом Ордена священных двадцати восьми и одним из самых влиятельных магов Европы, граф вполне мог представить Малфоев в невыгодном свете перед чистокровным обществом или уничтожить репутацию их семьи. Он нередко обращался к старейшинам с требованием исключить Малфоев, посмевших очернить свою репутацию многочисленными судебными разбирательствами, скандалами и связями с недостойными магами, из Ордена. И только благодаря поддержке виконта Леннарда Варренга — друга семьи и крестного леди Эленны — Малфоям, наряду с другими провинившимися семействами, удалось сохранить членство в Ордене [3].
И теперь, когда графу стало известно о незаконной деятельности Драко в роли консультанта, ему стоит опасаться огласки, которая вновь поставит под удар репутацию семьи. Впрочем, граф Аберкорн едва ли осмелится очернить Малфоев перед членами Ордена, ведь старейшины не разделят его страсти к религиозной магии. Но, как знать, что взбредет в голову этим старым маразматикам!
Драко выдохнул, устало откинул голову, разминая пальцами выступающие позвонки, и, повернувшись к выходу, шагнул в светлую гостиную. Он подошел к кофейному столику и, потянувшись к блокноту с личными записями, бросил взгляд на наручные часы. Через пару минут в апартаментах должен появиться Кристофер, и, услышав за стеной хлопок, Драко, улыбаясь, поприветствовал своего гостя, появившегося на пороге.
— Поздний час, — заметил Краун, расстёгивая пуговицу на пиджаке и усаживаясь в кресло. — Что за срочность, Драко?
— Дело, не требующее отлагательств, — серьезно ответил тот и, взглянув на нахмурившегося Кристофера, продолжил: — Несколько часов назад у меня состоялась встреча с довольно влиятельным коллекционером…
— Кто он? — грубо перебил его Кристофер.
Драко усмехнулся, наблюдая за ним: нетерпеливый, нервозный Краун казался взволнованным и, судя по его измождённому виду, усталым. Кажется, не только у Драко выдался тяжелый день!
— Это анонимный клиент, — ответил Драко, заметив, как Кристофер разочарованно воскликнул и поднялся с кресла.
— О, Мерлин, тебе ведь известно, что я против анонимных клиентов, — сокрушался он. — Никогда не знаешь, что от них ожидать.
— Нас ожидают крупные неприятности, если мы осмелимся ему отказать, — объяснил Драко.
— Во что ты пытаешься меня втянуть? — усмехнулся Краун, подходя к высокому столику с графинами, наполненными алкоголем.
Драко промолчал. Он поднялся, подошел к Кристоферу, попивающему виски, и протянул ему колдографию свитка.
— Дьяволомикон? — удивленно воскликнул Краун, всматриваясь в яркий снимок. — Но, как..?
— Незнание спасет нас от возможных проблем, — произнес Драко и, наблюдая, как Кристофер завороженно рассматривает колдографию, спросил: — Ты возьмёшься за это дело?
Кристофер уверенно кивнул головой и, резко повернувшись к Драко, торопливо произнес:
— Хранение книг или свитков по религиозной магии преследуется законом. Что если представители правопорядка…
— Мои юристы подготовят необходимые документы, доказывающие нашу непричастность, — успокоил его Драко.
Кристофер, отложив бокал с виски, вернулся в кресло и, в нетерпении расправив плечи, проговорил:
— Что от меня потребуется?
Драко улыбнулся. Он предполагал, что, как историк и автор книг о магических ритуалах, Кристофер не откажет Драко в просьбе расшифровать свиток, ведь Дьяволомикон — редчайшая и запрещенная книга об обрядах религиозной магии.
— Тебе следует собрать команду, — начал Драко, прочитывая записи в блокноте. — Найди историка, переводчика, специалиста по религиозной символике и главное — криптографа.
Кристофер разочарованно выдохнул и, посмотрев на Драко виноватым взглядом, откинулся на спинку кресла.
— Боюсь, что с этим могут возникнуть трудности, — произнес Кристофер.
— Если ты не знаком с подходящим криптографом, я предоставлю тебе список… — начал было Драко, но, услышав недовольный голос Крауна, замолчал.
— Ты не понимаешь, Драко, — объяснял он. — Волшебники, практикующие религиозную магию, всегда подвергались гонениям, и, желая сохранить свои знания, они шифровали рукописи с подробным описанием своих обрядов и ритуалов. Сложность в том, что авторы использовали индивидуальную форму стенографии, подобной той, что изобрел Чарльз До́джсон [4], известный магглам как Льюис Кэрролл. Дьяволомикон же написан шифром Моарра, названым в честь самого автора. И я знаком только с двумя криптографами изучавшими этот шифр.
— И кто же они? — заинтересованно спросил Драко, недоверчиво глядя на своего самодовольного собеседника.
— Август Танно, — широко улыбнулся Кристофер.
— Насколько я помню, он умер несколько лет назад в Ирландии. Пышные были похороны, — фыркнул Драко.
— Да, но, к сожалению, он единственный, кто смог бы тебе помочь, — ответил Краун. — Так как второй криптограф — ученик Танно — не согласится работать с нами.
— О, Кристофер, ты, очевидно, плохо знаком с моими дипломатическими способностями, — довольно усмехался Драко. — Так почему же он не согласится?
— Потому как я уволил ее из своей организации, — скривившись в усмешке, объявил Кристофер, наблюдая, как Драко меняется в лице. — О, точнее ты настоял на ее увольнении.
Грейнджер… Конечно, кто же еще способен испортить ему жизнь? Только эта беспардонная лживая девица. С того злосчастного вечера, когда она посмела поднять на него руку, прошло несколько недель. И за это время он старательно пытался избежать с ней встреч, игнорируя ее жалкие попытки позлить его. И Мерлин свидетель, не видеться с ней — одно из самых приятных моментов, что происходили с ним за последнее время!
Впрочем, ее занудное присутствие в поместье Драко чувствовал всюду, куда бы он ни пошел. За эти дни она с завидным постоянством старалась не покидать стены Мэнора, блуждала по его угодьям или часами сидела в Зимнем саду. Как странно! Разве она не должна прильнуть к ногам своего женишка, благодарить его за попытку вырвать ее из цепких лап Драко? Впрочем, несколько дней назад, очевидно, торопясь на свидание со своим благоверным, она посмела покинуть поместье за полночь, несмотря на свое обещание проводить ночи в Малфой Мэноре. Но Драко промолчал. И вовсе не потому, что он знал, если верить заверениям Ферна, что она безмятежным сном спала в своей квартире… одна. Нет, лишь потому, что Грейнджер, нарушив свое слово, нажаловалась этому Коллинзу и напрочь отбила у Драко желание интересоваться ее жизнью. Его перестала коробить и злить мысль, что эта строптивая девица противится и отказывается следовать его правилам. Да, именно так. Определенно.
— Несколько лет назад, — начал Кристофер, отрывая Драко от мыслей. — Гермиона вынудила меня отправить ее на обучение к Августу Танно, и, несмотря на мое убеждение, что шифр Моарра едва ли пригодится в нашей работе, я поддался ее уговорам.
«Слабак», — злобно подумал Драко.
— Драко, быть может, мне стоит побеседовать с Гермионой и…
— Нет, — резко прервал его Драко. — Я не желаю слышать о ней.
— Как пожелаешь, — кисло произнес Кристофер. — Но, в таком случае, ты должен заняться поисками криптографа, деятельность которого не контролируется Министерством.
— Тебе не стоит об этом беспокоиться, — убедил его Драко. — Как только свиток будет расшифрован, твоя команда должна заняться переводом, но прежде они подпишут договор о неразглашении.
— Ты такой недоверчивый, — усмехнулся Кристофер, и, заметив, что Драко улыбнулся в ответ, поднялся с кресла и уверенным шагом направился к выходу.
— Что ж, — протянул он у порога. — Я буду ждать твоего письма.
Драко кивнул и, попрощавшись, наблюдал, как Кристофер исчез за дверью.
* * *
Грозовые тучи, окрашенные багровым закатом, клубились на горизонте, приближаясь к просторам графства Уилтшир. Вдали слышался гром, раскатистый и гулкий, словно удар в гонг, предвещающий грозу.
Вмиг смолкли звуки: гам щебечущих птиц, ищущих укрытие в ветвях высоких сосен, шум ветра, шелест листьев и монотонное журчание воды фонтана в Зимнем саду. Беспокойное безмолвие. Солнце же, бледным блюдцем скрывшись за горизонтом, пронзало последними лучами, словно стрелами, толщу свинцовых туч. Блеснула молния, и следом вновь раздался гром, нарушивший звенящую тишину.
Драко, откинувшись в кресле, отрешенным взглядом смотрел в открытое окно и, почувствовав землистый запах приближающегося дождя, устало выдохнул. И вновь дождь, вновь туманы и облака, затянувшие небо плотной пеленой и скрывающие мягкий солнечный свет. Какое уныние!
Потянувшись к остывшей чашке с кофе, Драко взглянул на стопки книг и развернутые свитки на столе и, хмыкнув, отошел к окну. Последние несколько дней, появляясь ранним утром в Министерстве, Драко отдавал распоряжения своим ленивым работникам и отправлялся на встречи с торговцами, переводчиками и коллекционерами. Добравшись до глубинки в северной части Ирландии, он, преисполненный надежды отыскать криптографа, встретился со старым Каламом Макгратом — рунологом, владельцем небольшой книжной лавки и бывшим работником Отдела тайн. Однако мистер Макграт, прослышав о шифре Моарра, лишь покачал головой и отказался от предложенной работы. Посетив все известные магические места в Англии, Драко пришел к выводу, что Кристофер был прав — криптографы и переводчики, опасаясь преследований со стороны работников правопорядка, не желали связываться с религиозной магией. И, кажется, лишь одной особе были не страшны запреты Министерства. Конечно, когда обладаешь народной любовью, военными регалиями и водишь дружбу с начальником мракоборческого центра, то вполне можешь позволить себе перейти за рамки дозволенного. Но именно с этой особой Драко не желал иметь каких-либо дел.
Намеренно пропуская ужины и возвращаясь в поместье за полночь, Драко изредка виделся с Грейнджер, но он знал, что она упорно продолжала отсиживаться в стенах Малфой Мэнора. Нет, он вовсе не следил за ней, лишь наблюдал со стороны. Иногда, чувствуя смертельную усталость после скитаний по Мерлином забытым местам Англии и долгих часов, проведенных за разговорами с торговцами в убогих тавернах, Драко забывался в табачном дыме и бокале хорошего рома, наблюдая из окна своего кабинета, как Грейнджер, расположившись на террасе, читала очередную книгу. В такие минуты, Драко задавался вопросом: почему же Грейнджер, рьяно пытающаяся вырваться из Малфой Мэнора, если верить словам ее женишка, упрямо не покидает ненавистное поместье в дозволенное ей время?
Если верить словам… А ведь он слепо поверил заверениям этого Коллинза, которого встретил впервые. Так почему Драко, подвергающий сомнениям всех и вся, не усомнился в словах незнакомца? Быть может, он хотел ему поверить. Возможно, Драко пытался найти в его словах причину собственной злости на Грейнджер, потому как ощущал, что, глубоко внутри, он начал привыкать к ней. Странное чувство, неизвестное и пугающее.
Абсурд! Единственное, что он испытывает к ней — это терпение. Колоссальное терпение.
Да, происшедшее задело его мужское достоинство, но не настолько, чтобы обвинять и упрекать ее или же отвечать на дотошные вопросы Блейза. Драко знал, что Блейз, равно как и Тео, не разделят его мнения относительно болтливости Грейнджер, и поэтому рассказывать друзьям о неприятном визите Коллинза вовсе не желал.
Нет, поведение Грейнджер и ее безрассудные поступки должны волновать его в меньшей степени, особенно сейчас, когда граф Аберкорн за последние дни дважды присылал к Драко своего человека, интересующегося продвижением дела. Конечно, Драко, понимая, что испытывать терпение графа чревато неприятными последствиями убедительно лгал, уверяя, что свиток вскоре будет расшифрован и переведен. Но, в действительности, дела обстояли куда хуже, чем он пытался представить их слуге графа. Мерлин, что же ему делать?
Услышав за спиной осторожный скрип открывающейся двери, Драко вздрогнул и, повернувшись, заметил Ферна, стоящего у порога.
— Хозяин, — дэльф учтиво преклонил голову. — Ужин будет подан через четверть часа.
— Благодарю, Ферн, — спешно ответил Драко, подходя к столу. — Прикажи Дейзи наполнить ванную. Сложный выдался день, — зачем-то добавил он.
Ферн кивнул и, повернувшись к двери, мешкая, остановился.
— Простите за вольность, хозяин, — вновь послышался его голос. — Но позвольте загнать Анкониана в конюшню. Приближается гроза.
Драко повернулся к окну, ища взглядом резвящегося коня у Зимнего сада и, заметив у живой изгороди Оддо, вооруженного небольшой лопатой и охраняющего клумбы от посягательств любопытного Анкониана, улыбнулся. Драко так увяз в рабочей рутине, что мало уделял внимания Анкониану, который обиженно отворачивал голову каждый раз, когда видел Драко в конюшне. В такие моменты он выпускал коня и позволял наслаждаться ему весенней теплотой и молодой зеленью.
— Позже, — ответил Драко, наблюдая, как Анкониан, возмущенно топая копытами, ускакал в сторону озера. — Я загоню его, как только пойдет дождь.
— Как вам будет угодно, — произнес Ферн. — Я прослежу, чтобы Дейзи подготовила для вас ванную, а после отправлю ее к озеру.
— Зачем? — нахмурившись, спросил Драко.
— Чтобы она напомнила мисс Гермионе об ужине, хозяин, — спокойным голосом ответил Ферн.
— Грейнджер у озера? — проговорил Драко.
— Да, господин. Мисс Гермиона провела там весь день, — ответил Ферн, скрывшись за дверью.
— Вот дьявол! — злясь, выругался Драко, смотря в окно, и, направившись к выходу, спешно покинул кабинет.
* * *
Глубоко вдохнув, Гермиона прикрыла глаза, чувствуя, как теплый, пропитанный влагой ветер приятно обдувал лицо. Придерживая страницу книги, она расправила плечи и, удобнее прислонившись к стволу старого дуба, взглянула в затянутое серыми тучами небо. Близится гроза. Вновь дождь стеной пройдется по Уилтширу, оставляя за собой пелену густого тумана, а после, на рассвете, когда за облаками покажется солнце, заблестит капель на молодой траве, преображая сады Малфой Мэнора.
В Уилтшире весна была особенной. Гермиона часто гуляла по окрестностям поместья, наблюдая, как северная долина горела в золотых лучах, а спустя миг уже утопала в тени, как только солнце скрывалось за кучевыми облаками. Или же как, вереща, перелетные птицы стайкой вились в небе, вырисовывая странные фигуры. Прелестное время — весна!
Перевернув страницу, Гермиона заправила за ухо длинную прядь волос и, вздрогнув от прохладного ветра, вновь углубилась в чтение. В последние недели книги стали для нее маленьким спасением, равно как и прогулки у озера или же в Зимнем саду. Попытки увлечь себя, окунуться в дивные истории и забыть, вычеркнуть из памяти минуты, когда ее тело ломило от боли, а она, заглушая крики, сжимала руки, оставляя на ладонях багровые следы-полумесяцы.
Приступы начались больше недели назад, когда Гермиона допила последнюю порцию зелья, и алые раны на руках зажили и затянулись. В ту ночь она спала беспокойным сном и, проснувшись в поту, поплелась в ванную и просидела на холодном кафельном полу до самого рассвета. Мышцы стягивала ноющая боль, а после пронзала резкими вспышками. Вполне терпимо, если стиснуть зубы и сдерживать крик, подставляя измученное тело холодным струям воды. Да, вполне терпимо.
Ее попытки унять боль обычными зельями не принесли никаких результатов, и, покончив с экспериментами, Гермиона терпеливо выносила приступы, надеялась проспать до рассвета, не чувствуя эту колющую боль. Надежды оправдывались не каждую ночь. Порой она перебиралась в пустые гостевые комнаты, не желая, чтобы Малфой слышал ее крики, и когда боль электрическим током разрывала позвоночник, ей вспоминалось прошлое, забытое, погребенное в глубинах сознания, но в такие минуты вполне осязаемое.
Это были темные ночи, одинокие и холодные. И единственное тепло, что она ощущала — это собственные слезы. Вскоре боль отступала, и Гермиона наблюдала, как рассвет бледнел на горизонте, окрашивая чернильное небо розовыми красками, а после солнце лениво поднималось, озаряя ярким светом Малфой Мэнор. В такие минуты она замечала, что рассветы всегда разные — иные звуки, оттенки и запахи. Рождение нового дня, рассвет новых мыслей.
Боль стала верным спутником, и, встречая ее с придыханием и слезами на глазах, она мечтала о простом: спокойном сне и глотке свежего воздуха. В такие моменты она, кажется, понимала, почему Малфой не позволял кому-либо наблюдать за его мучениями во время его приступов. Ведь это было нечто постыдное, немощное и личное. Бремя, которое ей придется нести одной. И она старалась нести его достойно. Мерлин тому свидетель, она прилагала последние усилия.
Вскоре, возможно, через пару недель, мучения закончатся, и Гермиона, как и прежде, забудется спокойным сном в стенах Белой спальни. Эта мысль в последние дни стала спасательным кругом, и, цепляясь за него, она заставляла себя бороться. Но так сложно вытерпеть все это в одиночку.
Одиночество следовало за нею тенью, и она чувствовала его незримое присутствие в последнее время все чаще. Роберт, несмотря на ее опасения, не искал с ней встреч, Эбби вот уже вторую неделю была в Перу, Гарри — семейный, занятой человек, и волновать его Гермионе было несколько неудобно, а Малфой…
Прежде, ей казалось, что, избавившись от неусыпного контроля Малфоя, оскорблений и колкостей, она вздохнет свободно. Но сейчас его показное безразличие волновало ее больше, чем следовало. Казалось бы: избегая встреч, он не беспокоил ее, не пытался оскорбить или кинуть язвительный комментарий. Он избавил ее от собственной диктатуры, и это достойный повод для радости. Но нет, Гермиона злилась, чувствовала себя оскорбленной и старалась сделать все возможное, чтобы оживить Малфоя и заставить вновь замечать ее присутствие. Да, его безразличие раздражало до зуда, но больше ее волновали причины подобного поведения. Что же вынудило Малфоя так резко изменить к ней отношение? Пощечина? Нет, Гермиона была уверена, что в тот вечер он заметил ее смятение и знал, что последует за его гадким оскорблением. Он мог перехватить ее руку, но не стал, словно позволил ей ударить. Мерлин, и зачем она забивает себе голову подобными глупостями?
«…Все, что я испытываю к тебе это — безразличие. Абсолютное и всепоглощающее. Прими это, как неоспоримый факт».
Слова, сказанные Малфоем в тот самый вечер, когда Гермиона впервые прибыла в поместье, вновь набатом звучали у нее в голове. С того самого дня прошло столько времени, и неужели ничего не изменилось? Неужели она так и осталась для него надоедливой маггловской девицей?
Гермиона пыталась разозлить его, привести в чувства и, намеренно нарушая его правила, покинула поместье за полночь. Глупо, пожалуй, но ей хотелось убедиться, что ему небезразлично ее поведение. И она убедилась в обратном. Он не сказал ни слова, не упрекнул, не угрожал, лишь в полном молчании отужинал с ней в трапезной и вновь покинул поместье. Как знать, быть может, он проводил ночи со своей невестой или в компании других девиц, а, возможно… Достаточно! Терзать себя мыслями о его безразличии она устала, да и, в конце концов, это она должна, в обиженных чувствах, не замечать его присутствия. Но у нее уже не осталось сил на обиды и злость.
Гермиона, оторвавшись от книги, взглянула в свинцовое небо, которое, громыхая, норовило хлынуть дождем. Вздохнув, она плотнее укуталась в легкий плед и, взглянув на наручные часы, засобиралась вернуться в поместье. Она поднялась с земли, услышала треск веток и приглушенный топот за спиной и, резко обернувшись, вскрикнула, смотря удивленными глазами на черногривого коня.
— Анкониан, — выдохнула Гермиона, пытаясь успокоить учащенное сердцебиение. — Ты напугал меня.
Анкониан, заржав, недовольно топая копытами, резко приблизился к Гермионе.
— Спокойно, Анкониан, — подняв руки, неуверенно произнесла она, шагая назад и стараясь смотреть в янтарные глаза коня. — Я не причиню тебе вреда.
Враждебно настроенный Анкониан, громко фыркнул и, цокая копытами, ближе подступился к Гермионе. Не двигаясь, она нервно сглотнула и, не прерывая зрительный контакт, осторожно протянула руку к Анкониану.
— Я не причиню тебе вреда, — вновь проговорила она, стараясь придать голосу доброжелательный тон.
Анкониан шагнул назад, наблюдая за Гермионой и переводя взгляд на ее руку, неуверенно потянулся головой. Гермиона, чувствуя горячее дыхание на кончиках пальцев, улыбнулась и осторожно, не спеша, прикоснулась к лоснящейся шерсти. Анкониан замер, привыкая к ее прикосновениям, и, прижавшись к ее руке, позволил Гермионе погладить шею.
— Красавец, — улыбнулась Гермиона, уверенно проводя рукой по черной шерсти. Анкониан, повернувшись, доверительно прислонил к ней голову. — Почему ты гуляешь один? — продолжила Гермиона. — Где твой непутевый хозяин?
Анкониан заржал, словно возражая, и, рассмеявшись, Гермиона ласково погладила его по загривку.
Над головой вновь грянул гром, и, вздрогнув, Анкониан резко дернулся, шагнув назад.
— Нет-нет, — пыталась успокоить его Гермиона. — Это всего лишь гром.
Грохот раздался сильнее. Испуганно пятясь назад, Анкониан встал на дыбы.
— Спокойно, Анкониан, — подбежав к нему, прошептала Гермиона.
— Отойди от него, — послышался злобный голос Малфоя за спиной.
Повернувшись, Гермиона увидела быстро приближающегося к ним Малфоя и не заметила, как Анкониан вновь поднялся на дыбы, завидев хозяина, и, испугавшись, случайно ударил ее копытом чуть ниже плеча. Не удержав равновесия, Гермиона упала на землю, вскрикнув от неожиданной боли, инстинктивно прижала руку к плечу и попыталась подняться.
Малфой прошагал мимо, подошел к взволнованному Анкониану и, быстро успокоив его, заговорил:
— Тебя ведь предупреждали не приближаться к…
Малфой резко замолчал, и, посмотрев на него, Гермиона заметила внимательный взгляд, прикованный к ее испачканной в крови ладони.
— Он не хотел навредить, — зачем-то оправдывалась она. — Он лишь испугался грома.
— Меня это не волнует, — фыркнул Малфой и, повернувшись к Анкониану, увел его в сторону поместья.
Да, верно, его это не волнует. Совсем.
* * *
— Бедная-бедная, мисс Гермиона, — в который раз повторила Дейзи, аккуратно обрабатывая рану на плече. — Дейзи ведь предупреждала мисс не приближаться к этому коню. Ох, бедная…
Монотонный тонкий голос Дейзи таял в шуме дождя и грозно громыхающего грома за окном. Гермиона отрешенно наблюдала, как по стеклу бежали, змеились тонкие ручейки и, стискивая зубы каждый раз, когда Дейзи притрагивалась к свежей ране чистой салфеткой, пропитанной лечебной настойкой, устало опустила голову.
И правда, почему она решила, что знакомство с Анконианом пройдет для нее благополучно? Впрочем, она не злилась на себя за беспечность. А эта царапина — пустяки, ей доводилось получать и более серьезные ранения. Единственное, что беспокоило ее, глубоко внутри, где голос гордыни звучал приглушенно — это поведение Малфоя. Ей почудилось на миг, что он появился, чтобы уберечь ее от нападения коня, и от этой мысли стало вдруг теплее, словно что-то горячее и тягучее медленно разлилось по телу. Лишь на мгновение.
А после это чувство испарилось, рассеялось, как дым потухшей свечи, когда она услышала его пропитанный желчью голос и заметила этот безумный взгляд. Нет, в его глазах не мелькнуло ни тени беспокойства, лишь раздражение и ставшая привычной злость.
Спустя недели молчания и откровенного безразличия она вновь услышала от него упреки и обвинения. И стоит ли мучить себя мыслями о причинах его равнодушия и пытаться вернуть его расположение? Достаточно! Он желает не замечать и терпеть ее присутствие до того заветного дня, когда их брак будет официально расторгнут? Прекрасно! Она тоже пойдет на поводу своей гордыни и проведет отмеренное ей время в Мэноре в блаженном одиночестве, наслаждаясь книгами и цветущим ландшафтом Уилтшира.
Она тряхнула головой, избавляясь от назойливых мыслей и, взглянув на Дейзи, заботливо перетягивающую рану белоснежным бинтом, улыбнулась. Повернув голову, Гермиона заметила легкое темное платье на кровати, очевидно выбранное Дейзи для ужина. Чуть выше, на перьевых подушках, лежала небольшая тряпичная кукла, одетая в пестрое короткое платьице.
— Дейзи, — нахмурившись, произнесла Гермиона и, указав на куклу, спросила: — Откуда эта кукла в спальне?
— Де-дейзи сделала ее для вас, мисс, — запинаясь, ответила Дейзи, смущенно опустив голову и перебирая тонкими пальцами тряпицу в руках.
— О, спасибо, — не зная, что ответить произнесла Гермиона и, подбирая слова, чтобы не обидеть Дейзи, добавила: — Но зачем?
— Это... это оберег, мисс Гермиона, — смущенно произнесла Дейзи, с интересом поглядывая на Гермиону. — Дейзи знает, что мисс плохо спит ночами, а кукла убережет вас. Матушка в прошлом часто делала кукол для молодой леди Нарциссы...
— Это очень мило с твоей стороны, — умиляясь, произнесла Гермиона, встав с кушетки и рассматривая куклу с каштановыми волосами из шелковых нитей заплетенными в тугие косы. — Я буду хранить ее.
— Кукла не только убережет вас от кошмаров, мисс, но и... — она замолчала, опустила глаза и, нервно теребя край платья, тихо произнесла: — Но и помирит вас с хозяином, чтобы он приходил в вашу спальню, мисс [5].
Гермиона вздрогнула, ощущая, как чувство неловкости сковывает ее тугим кольцом и, повернувшись к Дейзи, осторожно произнесла:
— Дейзи, ты ведь знаешь, что наш с Малфоем брак не настоящий, и вскоре я покину Малфой Мэнор.
— Дейзи хочет, чтобы вы остались, мисс, — всхлипывая, пролепетала она. — Дейзи к вам очень привыкла, и если бы хозяин проводил ночи с вами, то...
— Нет, Дейзи, — перебила ее Гермиона, нервно прикусывая нижнюю губу. — Я не допущу это.
«Больше. Не допущу этого больше», — про себя добавила Гермиона, краснея.
Дейзи кивнула, вздрогнула плечами и, опустив голову, медленно поплелась к выходу.
— Вы злитесь на хозяина, мисс Гермиона? — обернувшись, вдруг спросила она.
— Вовсе нет, — ответила Гермиона, мысленно вновь задавая себе этот же вопрос. А злится ли она? Злость — странное чувство. Оно раскаляется докрасна как железо, закипает, бурлит, а после медленно остывает.
Быть может, спустя столько дней, обида все еще таилась в ней, но не злость. Она остыла, покрылась тонким слоем инея и забылась где-то на задворках ее сознания.
— Хозяин вовсе не злой человек, — осторожно произнесла Дейзи, словно опасаясь, что ее услышат. — Он заботится о нас, о домовых эльфах. Хозяин позволил Дейзи и Ферну жить в пустых комнатах в северном крыле, а не в тех тесных каморках. А еще, — она оживилась, заметив улыбку Гермионы. — Хозяин никогда не наказывал Дейзи и запретил домовым эльфам наказывать себя за непослушание. И он... он позволил Дейзи шить одежду, — она аккуратно расправила складки на своем платьице, которым очевидно гордилась. — Дейзи очень рада.
Гермиона расплылась в улыбке. Она и прежде замечала, что Малфой был снисходителен к домовым эльфам, но и не предполагала, что он проявлял заботу. Что же еще он пытается скрыть за броней высокомерия и жестокости?
— Простите Дейзи за болтливость, — виноватым голосом пролепетала Дейзи, очевидно приняв молчание Гермионы за недобрый знак. — Просто Дейзи беспокоится о вас, мисс, — взволнованно продолжила она. — И когда хозяин вручил Дейзи заживляющую настойку и...
Она резко замолчала, закрыла ладошками рот и, глядя на Гермиону испуганными глазами, вновь потянула ручку двери.
— Так это Малфой велел тебе явиться ко мне? — спешно спросила Гермиона, пока Дейзи не скрылась за дверью.
— Де-дейзи ничего не знает, мисс, — запинаясь, ответила эльфийка и закрыла за собой дверь.
Так действительно ли она его не волнует? Или все же Дейзи ошиблась?
Гермиона выдохнула и, мысленно пообещав себе не размышлять о поведении Малфоя, потянулась за платьем, лежащим на кровати. Время ужина, время вновь пытаться не замечать безразличие Малфоя.
* * *
Серебристая луна мягко освещала утопающий в бархатных цветах глициний Зимний сад. Мраморная дорожка блестела в лунном перламутровом свете, и, громко цокая каблуками по белоснежным плитам, измученная и усталая Гермиона направлялась в поместье. Аванзал встретил ее глухой тишиной и легким полумраком. Где-то с верхних этажей раздался бой настенных часов, эхом разносившийся по поместью двенадцатью гулкими ударами. Полночь. Гермиона, мысленно сравнивая себя с Золушкой, успевшей явиться в дом злой мачехи до полуночи, улыбнулась и, стуча каблуками, поднялась по лестнице, ведущей в восточное крыло.
Сложный выдался день, напряженный и изнуряющий. В начале недели Гермиона получила письмо от своего старого знакомого Алана Морино — мага-историка, работающего в маггловском Британском музее. Как утверждал Алан, в музей поступила китайская нефритовая шкатулка времен правления династии Тан, в которой хранились, как предполагали работники музея, древние манускрипты. Открыть шкатулку не представлялось возможным, так как нефритовые дощечки, служившие не только украшением, но и замком, запирали ее изнутри. И, лишь аккуратно переворачивая эти дощечки, соединяя их в магические руны, можно было отпереть шкатулку [6].
Воодушевленная интересной работой, Гермиона ответила Алану согласием и вот уже третий день работала в Британском музее в качестве частного консультанта. Усталая, она возвращалась в поместье поздней ночью и, принимая холодный душ, укладывалась в кровать, надеясь, что приступы латрономии не застанут ее врасплох среди ночи.
Остановившись посреди темного коридора, Гермиона огляделась по сторонам и поняла, что, задумавшись, забрела в другую часть восточного крыла. В ту часть поместья, где обитал Малфой. Мерлин, не дай с ним встретиться!
Она повернулась и уверенным шагом направилась в противоположную сторону. Завернув за угол, аккурат, где находился кабинет Малфоя, она заметила яркую полосу света, пробивающуюся из приоткрытой двери, и, тихо выругавшись, Гермиона осторожно стянула туфли и босая медленно прошагала мимо кабинета.
— Ваше поведение, Драко, — послышался высокий незнакомый голос, и, замерев, Гермиона прислушалась. — Заставляет меня беспокоиться. Очевидно, вы не осознаете всю важность моего поручения.
— Уверяю, граф Аберкорн, — раздался уверенный голос Малфой. — Ваше беспокойство напрасно. Все идет согласно моему плану.
Граф Аберкорн? Гермионе не доводилось прежде слышать этого имени, впрочем, ее никогда не интересовали представители чистокровных аристократических семей. А, судя по титулу и высокомерным ноткам в голосе, этот мужчина определенно относился к таковым.
Пожалуй, она должна уйти, а не скрываться в тени, стоя на цыпочках. Но любопытство и странное чувство беспокойства заставили ее бесстыдно подслушивать приватный разговор, и осторожно, не дыша, шагнув к стене, она спряталась в нише, скрывающей ее от посторонних глаз и позволяющей ей наблюдать за происходящим в кабинете Малфоя через приоткрытую дверь. Теперь она видела этого графа, вальяжно сидящего в кресле — статного мужчину, с острыми чертами лица, длинными темными волосами, с проглядывающей светлой прядью, которые были перетянуты лентой в аккуратный хвост. Граф с поддельным интересом рассматривал набалдашник трости, которую вертел в руке и отстранено слушал Малфоя, скрывающегося где-то в глубине комнаты.
— Слова, слова, — усмехаясь, проговорил Аберкорн, и, заметив эту ухмылку, Гермиона невольно вздрогнула. — Я не привык доверять пустым обещаниям, юный лорд.
— Вам повезло, граф Аберкорн, — произнес Малфой, и Гермиона отчетливо услышала в его голосе напряженные нотки. — Я никогда не даю пустых обещаний. И, как мы и условились, свиток будет расшифрован в установленный вами срок.
— Несомненно, — улыбнулся граф Аберкорн. — В противном случае, вам не справиться с последствиями, Драко.
— Вы должны осознавать, граф, что перевод такой редкой рукописи, как Дьяволомикон требует тщательного изучения...
— Оставь эти словесные уловки для министерских крыс, — грубо произнес граф Аберкорн, поднимаясь с кресла, и, манерно расправив лацкан сюртука, продолжил: — Я не доверяю тебе, равно как и всему твоему, — он брезгливо поморщил нос, — роду. Признаться, имя Малфоев вызывает у меня чувство отвращения, но, к своему сожалению, я вынужден терпеть эти неудобства. И мое терпение не безгранично, Драко.
— Вам не стоит беспокоиться о сроках, — послышался ответ Малфоя.
Гермиона, нахмурившись, нервно прикусила губу, чувствуя, как злость медленно закипала внутри. Кто этот граф, и почему он позволяет себе выражаться подобным образом в чужом доме? А главное: почему Малфой молчаливо выносит эти оскорбления?
Граф недоверчиво хмыкнул, поднялся с кресла, брезгливо осматривая кабинет, и, сделав пару шагов, отошел к окну.
— Ты, очевидно, бесконечно горд собой, юный лорд, — спустя некоторое время проговорил граф, усмехаясь. — Возродил из пепла жалкое имя своей семьи, вернул наследство и добился неких высот по службе. Однако ты забыл, что только благосклонность старейшин Ордена уберегла твоего отца от убогой жизни в стенах Азкабана, а уговоры виконта Варренга позволили твоему семейству сохранить членство в рядах священных двадцати восьми.
— Как вам известно, я сполна выплатил Ордену за благодушие, — напряженно ответил Малфой.
— Вы недостойны быть среди членов Ордена, — прошипел граф, повернувшись, и Гермиона, заметив в его взгляде нарастающую злость, напряглась. — Твой отец — жалкий глупец, последовавший за осквернителем древней магии, ты — прислужник Отдела тайн, который бесстыдно наживался на воровстве артефактов, а твой дед — душегуб, связался с проклятым семейством Греем...
— Я не позволю вам осквернять имя моих предков, — прошипел Малфой, с трудом сдерживая злость. — В моей доме.
Гермиона, скрываясь в нише, в тени, не дыша, сжимала руки, чувствуя, как ногти больно впились в тонкую кожу. Возмущение и злость распирало ее изнутри, и она едва сдерживалась, чтобы не выйти из своего убежища, взглянуть на Малфоя, встряхнуть за плечи и заставить заступиться за себя.
— Бравый заступник, — рассмеялся граф. — Но, пожалуй, я несколько забылся в причинах неприязни к твоему никчемному семейству и отклонился от цели своего визита. На твою долю выпала удача быть полезным мне, и в благодарность я скрою от старейшин Ордена твою причастность к незаконной торговли магических артефактов. Зная твою беспечность, Драко, уверен, мне выпадет возможность лишить Малфоев членства в Ордене. Быть может, ты подобно своему деду свяжешь себя узами с какой-нибудь недостойной девицей...
— Думаю, вы исчерпали лимит оскорблений, отведенных моей семье, граф Аберкорн, — злобно произнес Малфой.
— Граф, граф, — передразнивал Малфоя, Аберкорн. — Тебя не обучили почтению?
«Нет, Малфой, не смей унижаться перед ним», — мысленно возмущалась Гермиона.
— Боюсь, что нет, — ответил Малфой. — Можете включить невежество в ваш нескончаемый список недостатков моей семьи.
Граф рассмеялся и, резко замолчав, прошипел:
— Я не намерен ждать. Дьяволомикон должен быть расшифрован по истечении трех дней...
— Это не представляется возможным...
— Три дня, Малфой. Не заставляй меня ждать больше, — повторил Аберкорн и, ухмыльнувшись, повернулся к камину и мгновение спустя скрылся в зеленом пламени.
Послышался звонкий треск. Кажется, это Малфой бросил в след графу хрустальный графин, который разлетелся на мелкие острые осколки. Малфой вскрикнул, отчаянно и громко. Гермиона вздрогнула, чувствовала, как жалость щемила, скоблила внутри и молчаливо наблюдала, как он, хлопнув дверью кабинета, прошел мимо нее и вскоре скрылся за поворотом.
Нет, она не должна была идти на поводу собственного любопытства и подслушивать этот разговор. Она не должна была чувствовать эту жалость.
* * *
Небо, окрашенное бледными полосами последних лучей солнца на горизонте, заблестело в россыпи ярких звезд и мягком свете полной луны. Уилтшир утопал в сумерках. Вдали виднелись ветвистые кроны высоких сосен, над которыми вилась стайка ночных птиц.
Драко медленно шагал по коридору, направляясь в гостиную, где его ожидали друзья. В последние недели видеться с ними удавалось все реже, и, опасаясь нашествий Блейза в личный кабинет в Министерстве, Драко пригласил их на пятничный вечер игры в покер, ставшей за последние годы традицией. Впрочем, эти двое не нуждались в приглашении: беспардонно заявляться в Малфой Мэнор — дело привычное.
Подходя к гостиной, Драко услышал заливистый смех Блейза и, остановившись у порога, прислушался.
— Нет, не может быть, — смеялся Тео, разглядывая колдографии, которые ему одну за другой протягивал Блейз. — Это не может быть правдой!
— Ты только взгляни на эти щечки, — наигранно умилялся Блейз. — Маленькая мучная принцесса! А, эти пухлые ручки… о, Драко, друг мой, ты как раз вовремя.
Драко нахмурился, медленно вошел в гостиную и, сев в кресло напротив друзей, принял бокал с виски из рук Теодора.
— Что скажешь? — усмехался Блейз, показывая ему колдографии, на которых была изображена полная маленькая девочка с тугими светлыми локонами, перетянутыми пестрыми лентами, лет шести, в бархатном платье.
— Выбираешь себе очередную молодую пассию? — усмехался Драко, рассматривая, как девочка на колдографии нахмурилась и, скрестив пухлые руки, возмущенно отвернулась.
Тео и Блейз переглянулись и, звонко рассмеявшись, протянули Драко тонкую папку с документами.
— Нет, это твоя пассия, — смеялся Блейз, наблюдая, как Драко, открыв папку, читал личное дело Карделии Кармайкл. — У тебя довольно специфичные вкусы, друг мой.
— Где ты взял ее личное дело и эти колдографии? — возмущался Драко, рассматривая документы в папке.
— Ты же не думал, что я оставлю без внимания будущую миссис Малфой? — оскорбился Блейз. — К тому же, копание в чужой личной жизни — часть моей нелегкой работы, — продолжил разглядывать колдографии Блейз, хихикая. — Только взгляните, — он перевернул карточку с полным светловолосым мальчиком в широкой темной мантии, в которой он больше походил на перекормленную сипуху. — Примерно так бы выглядел твой наследник, Драко. Это, к слову, ее брат Кристоф. Забавная семейка.
— Достаточно, — фыркнул Драко, игнорируя едкие смешки друзей. — Мне это не интересно.
— О, мы только начали развлекаться, — воодушевился Блейз. — Я добыл пару занятных школьных эссе и результаты экзаменов твоей Карделии, которые дают конкретную оценку ее интеллектуальным способностям. Определенно, она не была «лучшей ученицей школы». А это, — он вытянул несколько конвертов и, выждав театральную паузу, заявил: — Личные письма Карделии, довольно откровенного содержания с Магнусом Риггзом.
Теодор присвистнул, взглянув на Драко, спокойно попивающим виски. Да, Драко доводилось слышать об отношениях Карделии с этим хамоватым чистокровным выродком Риггзом, но он и предположить не мог, что Блейз добудет письма в доказательство случайных слухов.
— Хорошая работа, Блейз, — усмехнулся Драко, наблюдая, как Забини ответил ему поклоном. — Но твои попытки очернить Карделию и выставить ее в дурном свете напрасны.
— Почему же? — удивился Блейзом.
— Потому как я прекратил с ней какие-либо отношения, — улыбнулся Драко, взглянув в удивленное лицо Блейза. — Неделю назад.
— Что? — возмутился он. — Как ты… Почему я не знал об этом?
— Потому как моя личная жизнь тебя не касается, — ответил Драко.
Блейз откинулся в кресле, скрестил руки и, состроив гримасу, произнес:
— Прозвучало обидно.
Драко рассмеялся и, услышав голос Теодора, повернулся.
— Так что произошло? — спросил он, игнорируя возмущения Блейза.
— В отличие от Блейза, меня интересовали не ее личные качества, а состояние, благополучие и репутация семьи Кармайклов, и мне удалось узнать, что ее отец погряз в долгах, которые растут с каждым днем, и замужество Карделии со мной подправило бы их бедственное состояние. Но я не занимаюсь благотворительностью. Женитьба на обнищавшей аристократке с сомнительной репутацией — последнее, о чем желала бы моя мать, — объяснил Драко.
— Очевидно, женитьба на магглорожденной ведьме с идеальной репутацией предпочтительней, — бурчал Блейз, выпивая залпом виски.
— Что думает о твоем решении Нарцисса? — расспрашивал Тео.
— Беснуется, — выдохнул Драко, вспоминая нелегкий разговор с матерью.
— Так, значит, ты не намерен жениться на этой гарпии? — спросил Блейз, и, заметив, как Драко покачал головой, улыбнулся и, в предвкушении потерев ладони, продолжил: — Ты должен мне сто галлеонов, Драко. Ровно столько я заплатил за эти бесполезные письма.
Теодор, смеясь, высказался относительно наивности Блейза и, разливая виски в опустевшие бокалы, принялся тасовать карты.
— Как обстоят дела с расшифровкой свитка для графа Аберкорна? — спросил Блейз, раскладывая цветные фишки в ровные стопки.
Драко разочарованно выдохнул. Граф, свиток, криптограф — эти мысли крутились у него в голове, как заевшая пластинка. С последней встречи с графом прошли ровно сутки, и за это время он не продвинулся в поисках ни на дюйм.
Тем вечером, когда Ферн оповестил о личном визите графа Аберкорна, Драко заметно нервничал. Собравшись с мыслями, он предусмотрительно спрятал палочку в выдвижной ящик стола, опасаясь, что не выдержит нападок и оскорблений Аберкорна и невольно лишит его способности двигаться или говорить. А после, желание заткнуть ему рот росло с каждой пройденной минутой, и к концу разговора Драко был уже близок к непреднамеренному убийству. Но, увы, только в мыслях. Мерлин, как же это злило! Он ненавидел общение с членами Ордена — напыщенные высокомерные вельможи, перечить которым ему не позволял титул лорда — низший в магической аристократической иерархии. И если в общении с обычными магами он мог ответить на оскорбление, то, беседуя с членами Ордена, он лишь отмалчивался и, фальшиво улыбаясь, во всем с ними соглашался. В такие минуты, Драко особо остро чувствовал собственную беспомощность. Словно он вновь марионетка в чьих-то властных руках. К черту! Он выдержит и это.
— Я все еще в поисках стоящего криптографа, — ответил Драко, наблюдая как ровные кубики льда, медленно таяли в солодовом виски.
— Мы могли бы помочь, — обеспокоенно предложил Теодор.
— А я вот знал, что тебе не справиться без помощи старого доброго друга, — ухмыльнулся Блейз. — И я воспользовался своими уникальными способностями добывать информацию и нашел достойного криптографа.
— Кто он? — оживился Драко. — Как бы я мог с ним связаться?
— О, он живет недалеко, — продолжил Блейз, потянувшись к портсигару. — В десяти метрах отсюда. Его имя начинается на Грейн, а заканчивается на Джер.
— Потешаешься? — скривился Драко в улыбке. — Я не нуждаюсь в ее помощи.
— Но ты едва ли успеешь в срок, — возразил ему Теодор. — Граф Аберкорн ищет повод опозорить твою семью. Не зли его, Драко.
— Я не стану унижаться перед ней, — злясь, выкрикнул Драко. — Я что, не ясно выражаюсь?
Грейнджер, Грейнджер… В последнее время он только и слышал, что ее имя: от друзей, Кристофера и других криптографов. И, быть может, где-то на задворках сознания, он понимал, что она, возможно, единственная, кто осмелится расшифровать свиток Дьяволомикона. Но нет, гордыня — дама упертая, непреклонная и не позволит ему обращаться к Грейнджер, как бы сильно ни давил на него граф.
Пожалуй, он не желал общаться с ней не только потому, что разочарован ее поведением, но и потому, что она стала ключом к решению возникшей проблемы с графом Аберкорном. Это злило. Будто кто-то незримый сплетал нити событий и, насмехаясь над ним, сталкивал с Грейнджер, снова и снова.
Мерлин, эта женщина несет хаос и разруху в его размеренную жизнь. Но в последние дни она приняла оборонительную позицию и прекратила любые попытки вывести его из себя. Драко видел ее лишь раз в сутки, за ужином, а после она пропадала в библиотеке или же покидала поместье, но всегда возвращалась к полуночи. Где же она проводила эти часы? Возможно, она была занята работой или вилась вокруг своего женишка, а, быть может, отсиживалась в своей лондонской квартире, переживая приступы латрономии. Он не знал наверняка. Нет, ее приступы не остались бы без его внимания — он слышал все, что происходило в Белой спальне. Да и Драко не замечал ее корпевшей над кипой свитков и стопками. Значит, остается этот Коллинз — маленький надоедливый целитель.
К черту! Она может делать со своей никчемной жизнью все, что ей заблагорассудится, если только это не касается его. Как, к примеру, в случае с Анконианом. Идиотка! Домовые эльфы не раз предупреждали ее не приближаться к Анкониану, но нет, мисс Я-лучше—всех решила, что знает толк в общении со своенравными лошадьми.
Драко заботился об Анкониане с рождения, впрочем, даже будучи жеребенком, он показывал свой пылкий нрав. Отец намерено подарил ему такого коня, чтобы научить своего сына терпению и ответственности. И Драко удалось войти в круг доверия Анкониана, но на это ушли годы. А Грейнджер решила, что пару ласковых слов, и Анкониан поскачет с ней за горизонт. Нет, тем-то конь и опасен: он позволяет незнакомцам к себе прикасаться, а после нападает. Своенравный, ревнивый и пылкий. Совсем как Грейнджер — строптивая кобыла.
— К слову, — осторожно произнес Теодор, отвлекая Драко от мыслей. — Зелье, которое ты заказал мне пару недель назад, готово.
Нотт потянулся к внутреннему карману пиджака и положил перед Драко бархатную вытянутую коробочку, в которой очевидно было несколько фиалов с зельем.
— Что это? — оживился Блейз, жадно схватив коробочку. — Неужели, яд для графа Аберкорна?
— Нет, это обезболивающее зелье, — пояснил Тео, внимательно наблюдая за Драко.
— Обезболивающее? — удивился Блейз, разглядывая склянки с зельем. — И для кого же ты… ах, Грейнджер, — он широко улыбнулся и, хитро поглядывая на молчаливого Драко, продолжил: — Как мило, что ты беспокоишься о своей супруге. Такой заботливый!
Заботливый? Драко? Так значит, таким он выглядит для окружающих. Да, он заказал зелье для этой девицы, исключительно для того, чтобы не слышать ее криков по ночам, а не потому, что его заботит ее состояние. Нет, он вовсе не заботливый!
— В этом зелье больше нет необходимости, — сухо проговорил Драко, вставая. — Можешь продать его или же выбросить. Я возмещу все убытки.
— Что? — возмутился Теодор. — Ты хоть представляешь, сколько времени и сил я убил на это зелье. Оно ведь нужно ей, Драко.
— Мне безразлично, — фыркнул Драко и, не желая продолжать разговор, вышел из гостиной.
Теодор, злясь, вскрикнул и, отбросив фишки со стола, потянулся к тлеющей сигарете в пепельнице и взглянул на Блейза.
— Не беспокойся, друг мой, — спокойно произнес Блейз, пряча коробочку с зельем в карман. — Твой труд не пропадет даром.
— Что ты задумал? — взволнованно произнес Теодор, наблюдая, как Блейз направился к выходу.
— Отдам зелье той, для кого оно и предназначено, — улыбнулся Блейз, остановившись у порога.
— Не стоит, Блейз, — возразил Тео. — Драко разозлится.
— Разве ты не слышал? Ему безразлично, — произнес Блейз, покидая гостиную.
* * *
Гермиона, сидя за туалетным столиком, водила по волосам редким гребнем и отрешенно глядела в зеркало. Последние дни приступы не проявлялись: ей удавалось выспаться, отправиться на рассвете в музей и забыться среди десятка экспонатов и древностей до поздней ночи. А после она возвращалась в поместье, ужинала в компании угрюмого молчаливого Малфоя и вновь отправлялась в музей. Алан считал, что она одержима работой, а его коллеги удивлялись ее способностью часами корпеть над книгами и личными записями, забыв о голоде и сне. Но едва ли кто-то посмел бы предположить, что она окунается с головой в работу, чтобы заставить себя не думать о ночных приступах, а за последние сутки — свитке Дьяволомикона.
Книги о религиозной магии — большая редкость, и неудивительно, что многие коллекционеры готовы грызть друг другу глотки за возможность обладать такой реликвией. Волшебники Западной Европы признают исключительно традиционные виды магии: светлой, древней и темной. А магия, основанная на приданиях о безликих, всемогущих верховных существах, которые отрицают основные законы колдовства, считалась абсурдной и невежественной. Удел дремучих колдунов, ведущих кочевой образ жизни. И дабы учения этих плебеев не дошли до современных волшебников, многие магические страны сочти необходимым признать религиозную магию незаконной. Но Гермиона, выросшая в обществе верующих людей, не считала подобную магию варварской. Напротив, зашифрованные свитки с учениями этих магов привлекали ее внимание как криптографа. И именно поэтому она вынудила Кристофера отправить ее на обучение к Августу Танно — единственному криптографу изучавшему шифры религиозной магии. Впрочем, убедить мистера Танно взять ее в ученицы было непростой задачей, но Гермиона, твердо решившая, добиться своей цели, вынудила старого криптографа взять ее на испытательный срок.
Но все ее старания казались напрасными, ведь за годы работы в организации Кристофера, ей так и не попались свитки или же рукописи, зашифрованные магами-религиолистами. И когда прошлой ночью Гермиона услышала разговор Малфоя с этим графом о Дьяволомиконе, то она с трудом боролась с искушением пробраться в кабинет и хотя бы взглянуть на свиток. Она тешила себя надеждой, что Малфой позабудет об обидах и попросит ее расшифровать свиток. И, пожалуй, эта просьба растопила бы лед между ними.
Она знала наверняка, что Малфою не удастся найти криптографа, способному расшифровать Дьяволомикон за двое суток. Даже ей это не под силу. Но если постараться…
О, Мерлин, почему же мысли о свитке не выходят у нее из головы? Неужели ею движет лишь ученый интерес? А, быть может, она хочет помочь Малфою, несмотря на то, что он лишил ее работы и оскорбил, поставив в ряд со своими продажными девицами. О, какие глупости лезут ей в голову! Помочь Малфою после всего, что он сделал? Нет, пусть он сам справляется со своими проблемами, в конечном итоге ему всегда это удавалось. Но удастся ли в этот раз?
Всему виной это сочувствие, которое сводит ее с ума, заставляя прокручивать в памяти подслушанный разговор. Пожалуй, никогда прежде ей не приходилось наблюдать, как Малфой молчаливо выносил оскорбления, нанесенные его семье. Кто же этот граф Аберкорн? И почему он позволяет себе поносить семейство Малфоев?
За сегодняшний день Гермиона не раз ловила себя на мысли, что ей хотелось вступиться за Малфоя и заткнуть рот этому высокомерному графу. И, пожалуй, она бы согласилась помочь Малфою, если бы он осмелился попросить. Но, кажется, он вовсе не нуждался в ее помощи.
Она вздрогнула и, услышав настойчивый стук в дверь и отложив гребень, осторожно поднялась с пуфика. Сердце заколотило от мысли, что Малфой все же решился прийти к ней и, произнеся громкое «войдите», она схватила книгу, открыла ее и опустилась на кушетку, словно сидела тут весь вечер.
— Грейнджер, душа моя, — радостно воскликнул появившийся на пороге Забини. — Я так рад тебя видеть.
— Здравствуй, Забини, — опешив, произнесла Гермиона. Мерлин, что он-то тут делает?
— Как поживаешь? — спросил он, оглядываясь по сторонам. — Ужасно, я полагаю?
— К твоему несчастью — прекрасно, — хмыкнув, ответила Гермиона. — И что ты тут…
— Белая спальня, — пропел Забини, шагая по комнате и рассматривая роскошные убранства. — Я не бывал здесь довольно давно. Помнится в детстве, мне редко доводилось гостить в Малфой Мэноре, и лишь единожды мне удалось побывать в Белой спальне, — улыбаясь собственным мыслям, спокойно рассказывал он. — Ничего не изменилось. Здесь словно застыло время.
— Вы ведь дружите с Малфоем с самого детства, — удивляясь, произнесла Гермиона. — Так почему же ты был редким гостем в поместье?
— Дружим с детства? — рассмеялся Забини. — Драко терпел мое общество исключительно потому, что Эленна — моя мать. Он водил дружбу лишь с теми, кто беспрекословно соглашался с его мнением, а остальных он предпочитал не замечать. Маленький высокомерный паршивец.
Гермиона рассмеялась, вспоминая, каким был Малфой в школе, и невольно согласилась с Забини.
— Мне было чуть больше десяти лет, когда моя мать силком привела меня в Мэнор и наказала найти общий язык с Драко, — продолжил вспоминать Забини, удобно расположившись в кресле у окна. — Но, несмотря на собственное обещание, я не предпринял ни единой попытки заговорить с этим эгоистом и после когда он подошел ко мне и спросил, не желаю ли я пробраться с ним в родительскую спальню и украсть волшебную палочку его матери, я был удивлен. Однако, я питаю слабость к авантюрам с детства и именно поэтому я согласился. Уже после, когда мы пробрались в Белую спальню и через камин попали в комнату Нарциссы и Люциуса, нас поймали с поличным. Тогда, к моему удивлению, Драко взял вину на себя, и я подумал, что он не так плох, каким кажется на первый взгляд.
— И с тех пор вы дружны? — увлеченная рассказом Забини, спросила Гермиона.
— О нет, наша дружба как хорошее вино, настаивалась с годами, — улыбаясь, ответил Забини. — Драко слишком поздно понял, что наличие собственного мнения у человека не недостаток, а скорее преимущество.
— Занятно, — выдохнула Гермиона и, чувствуя неловкость от его присутствия, осторожно спросила: — И все же, что ты тут делаешь, Забини?
— Ох, прости, душа моя, — наигранно воскликнул он, поднимаясь с кресла и протягивая Гермионе небольшую коробочку, проговорил: — Драко просил меня передать тебе это.
Гермиона удивленно округлила глаза и, потянувшись к коробочке, медленно, с легким интересом и предвкушением, ее открыла. Пять хрустальных фиалов, наполненных янтарным зельем, утопали в мягком бархате, и, взглянув на ухмыляющегося Забини, она произнесла:
— Что это за зелье?
— Обезболивающее, — уверенно ответил он, внимательно наблюдая за Гермионой. — Если верить заверениям Теодора, то зелье облегчит симптомы твоих приступов.
Обезболивающее зелье? Для нее? Мерлин, она писала зельеварам, обегала магические аптеки и уже потеряла всякую надежду найти это зелье и тут Малфой, игнорирующий ее последние несколько недель, оказывает ей такой широкий жест. Нет, здесь определенно что-то не так.
— Малфой передал это зелье? — уточнила Гермиона.
— Верно, — кивнул Забини. — Понимаю твой скепсис, Грейнджер, но Драко слишком занят работой, чтобы передать зелье лично.
— Ложь, — покачала головой Гермиона, взглянув на удивленного Забини. — Да, несомненно, Малфой способен на подобные жесты, но он всегда делает это лично. Чтобы я точно знала, кому я должна быть благодарной.
Нет, она не верит словам Забини. Малфой нашел бы десятки способов передать ей зелье: прислал бы его с Диагеном, попросил бы Дейзи оставить у ее двери или же в спальне. Если бы он действительно хотел облегчить ее мучения, то он нашел бы способ.
— Должен признать, — замялся Забини, виновато улыбаясь. — Ты знаешь его лучше, чем я бы мог предположить.
— Он не хотел передавать мне зелье, верно? — догадалась Гермиона, заметив смятение Забини.
— Нет, — коротко признался он, и Гермиона на мгновение почувствовала, как что-то внутри рухнуло, разбилось на колющие осколки. — Он заказал зелье Тео несколько недель назад, и когда оно было готово, Драко передумал.
Нервно кусая губы, Гермиона понимающе кивнула, стараясь не замечать, как обида комом подкатывала к горлу и, протянув коробочку с зельем Забини, произнесла:
— Мне оно не нужно.
— Мы оба знаем, что это не так, — ответил Забини и, смотря на нее серьезным взглядом в котором исчезла привычная усмешка, продолжил: — Не имеет значения, хотел Драко передавать зелье тебе или нет, прими его. Прими от меня и Тео.
— Нет, — настаивала Гермиона, понимая, что Забини прав: ей нужно это зелье, но нежелание Малфоя оскорбляло, и теперь эта помощь казалась ей подаянием. Странное чувство.
— Я не возьму его, — убедительно ответил Забини. — Можешь делать с этим зельем все, что тебе заблагорассудится, но я бы предпочел, чтобы ты оставила его на случай, если боль будет невыносимой.
— Почему тебя это так заботит, Забини? — удивлялась Гермиона.
— Мне неловко за Драко, — признался он и, выдохнув, отвернулся к окну, проговорил: — Что произошло тем вечером, Грейнджер? Что ты сделала?
— Ничего, — ответила она, не возмущаясь, что Забини интересуется ее личными делами. Она бы тоже хотела знать, что же такого она сделала, что Малфой наказал ее безразличием. Именно наказал, потому что она чувствовала, как это неведение сводило ее с ума. Она подняла голову и встретилась взглядом с Забини. — Это правда, — добавила она. — Он оскорбил меня, а я влепила ему пощечину, но не думаю, что…
— Что? — удивленно воскликнул Забини. — Опять? Мерлин, женщина, прекрати калечить моего друга, — возмущался он и, разочарованно выдохнув, добавил: — Драко получил оплеуху! И почему я каждый раз пропускаю все самое интересное? Я даже готов заплатить за это зрелище.
— Он вел себя возмутительно, — зачем-то оправдывалась Гермиона. — И я…
— Серьезно, Грейнджер, я предлагаю тебе сто галлеонов.
— Забини! — невольно улыбаясь, воскликнула Гермиона.
— Убедила — пятьсот галлеонов, — продолжил Забини и, хитро сузив глаза, добавил: — А ты умеешь
торговаться. Но если быть серьезным, то пощёчина едва ли является причиной его странного поведения.
Так, значит, поведение Малфоя вызывает недоумение не только у Гермионы, но и у его друзей. И, судя по расспросам Забини, Малфой не счел необходимым поделиться причинами своего отношения к Гермионе. Да, что она ему сделала?
— Что бы он ни надумал, — напряженно произнесла Гермиона. — Меня это не беспокоит. Он может злиться и презирать меня сколько пожелает.
— Презирать? — удивленно округлив глаза, улыбался Забини. — Право же, Грейнджер твоя наивность умилительна. Поверь моему скромному опыту, если бы Драко тебя презирал, ты прочувствовала бы это каждой клеточкой своего тела. А поводы для злости он всегда находит разные, но истинная причина одна.
— И какая же? — спросила Гермиона, стараясь скрыть интерес. Она определенно противоречит своим словам: ей небезразлично то, что думает Малфой. А, быть может, она лишь хочет потешить обиженную гордыню?
Забини, испытывая ее терпение, мерил шагами комнату и, повернувшись, по-хозяйски расположился в кресле, расправил плечи и наконец, ответил:
— Драко придется не по нраву то, что я намереваюсь сказать тебе, — перебив ее, произнес Забини, и Гермиона, услышав в его голосе напряженные нотки, шумно выдохнула. — Но я хочу, чтобы ты знала, Грейнджер. Я хочу, чтобы ты поняла.
Гермиона молчала, терпеливо ожидая, когда Забини соберется с мыслями и заговорит.
— Ты как никто понимаешь, что прошлое оставляет следы, — выдохнул Забини, и Гермиона, наблюдая за ним, заметила, что привычная беспечность исчезла из темных глаз, а легкая насмешливая улыбка сползла с лица. — Твое прошлое запечатлено на страницах книг по истории, его — в хрониках мракоборческого центра. И, несмотря на это, спустя годы, его жизнь вновь наполнилась всеми мирскими удовольствиями. Но благо имеет свою цену и его цена — свобода.
Гермиона молчала. Казалось, она растворилась в размеренном голосе Забини, внимая, пробуя на вкус каждое слово, словно боялась упустить нечто важное. Быть может Забини прав: ей стоит научиться понимать Малфоя? Но стоит ли постигать глубины человеческой души, того кто мучает ее безразличием и сравнивает с девицами непристойного поведения. Стоит ли тратить на него последние силы?
— Свобода — запертая в клетку из стальных прутьев долга и обязанностей, — продолжил Забини, не замечая смятение Гермионы. — С самого детства ему внушали, что как только он станет полноправным хозяином Малфой Мэнора, должен будет защищать честь и репутацию семьи, следовать традициям и заботиться о собственном наследии. Но уже будучи подростком он был вынужден потакать прихотям безумца, чтобы сохранить жизнь своим родителям. Тяжелая ноша, не правда ли? А пару лет спустя на него взвалили все семейные дела: хозяйственные, юридические и финансовые.
Гермиона нахмурилась, задумалась, наблюдая как Забини вновь зашагал по комнате: лениво рассматривал принадлежности на туалетном столике, небольшие стопки книг, разложенные то тут то там и остановившись у вазы с фруктами, любезно оставленной Дейзи на журнальном столике, потянулся к яблоку.
— Но, как глава семьи, подобными вопросами должен заниматься его отец, — недоумевала Гермиона.
— Орден лишил Люциуса права вести семейные дела, — произнес он, подбрасывая яблоко. — Это плата за свободу.
— Какое отношение Орден имеет к приговору мистера Малфоя? — фыркнув, возмутилась Гермиона. — Это прерогатива Визенгамота.
— Наивность тебе не к лицу, Грейнджер, — улыбнувшись уголками губ, произнес Забини. — Орден — сборище влиятельных снобов, способных вмешиваться в исход важных политических событий. И эта маленькая гвардия серых кардиналов, решила не отправлять Люциуса в долгосрочный отпуск в Азкабан и не лишать Малфоев членства в Ордена, в том случае если Драко удастся справиться с ролью главы семьи, который вернет былое уважение к роду.
Неужели Забини прав и Орден куда влиятельнее, чем работники Министерства? И неужели на Малфоя взвалили всю ответственность за сохранение семьи?
В Гермионе скреблись странные чувства: понимание, сочувствие и легкое недоумение. Теперь угрозы этого графа Аберкона не казались беспочвенными, ведь если члены Ордена способны влиять на решение справедливого суда, то уничтожить репутацию какого-то начальника отдела не составит труда. А что если граф узнает об их случайном браке? О, Мерлин! Если Малфой пойдет ко дну, то и она последует за ним.
— Я… я не совсем понимаю, — запинаясь, проговорила Гермиона. — роль Ордена в магическом сообществе. Расскажи мне.
— Занятно, — улыбнулся Забини, хитро сощурив глава. — Раньше ты не интересовалась подобными вопросами.
— Ты ведь хотел, чтобы я поняла Малфоя, — дерзко ответила Гермиона, скрестив руки на груди. — А деятельность Ордена, очевидно, играет не последнюю роль в нашем с Малфоем положении.
Она лукавит. Маленькая недомолвка, чтобы скрыть истинные мотивы. Быть может ей и хотелось понять положение Малфоя, но больше ее волновал граф Аберкорн — напыщенный беспардонный маг, который пытался добиться желаемого через угрозы и оскорбления. И раздражало, то что это срабатывало и Малфой молчаливо сносил унижения. Мерлин, она чувствовала себя так неловко, когда вспоминала тот разговор с графом Аберкорном. И неловко и даже быть может чуточку обидно, ей за Малфоя. Так и хочется все исправить и помочь ему, но вот только он этого вовсе не желает.
— Орден, как я и упоминал, сборище магов, с высокими моральными устоями и ценностями, — начал Забини, облокотившись о каминную полку, и, с интересом рассматривая надкусанное яблоко, продолжил: — Аристократия, равно как и титулы, изжили себя в современном магическом обществе, и теперь сыновья, внуки графов и виконтов лишь волшебники из чистокровных семей. Едва ли тебе доведется быть свидетелем, как общество с почтением и трепетом относится к бывшим аристократам. Нет, эта маленькая высокомерная иерархия пала под гнетом демократии и равноправия, но только не Орден, — Забини усмехнулся и, очевидно увлеченный собственным рассказом, опустился в кресло, взглянул на Гермиону, которая, подперев рукой подбородок, внимательно его слушала. — Орден требует к себе почтения, а общество смиренно его оказывает. Не в дань традициям с затхлым запахом прошлого, а в знак благодарности. Чтобы ты понимала: четверо членов Ордена относятся к первому рангу пэрства, имеют титулы герцогов, владеют большей частью магической Европы и, соответственно являются старейшинами. Они сделали для общества куда больше, чем Министерство: их прадеды были основателями школ, больниц, магических высших заведений, банков и благотворительных фондов. И имея всевозможными регалии, старейшины обладают абсолютным авторитетом в Ордене, а после следуют маги второго ранга — графы и виконты, а крошки уважения достаются низшему рангу — лордам.
Гермиона округлила от удивления глаза. Вот уж она бы не подумала, что известное семейство Малфоев, гордо именуемое себя чистокровными лордами, не пользуется должным уважением среди себе же подобных — надменных аристократов, зажимающих носы именными платками в присутствии неугодных магов.
— Но, почему... , начала было Гермиона, но Забини смакующий яблоко, резко ее прервал.
— Лорд — это дарованный титул, — продолжил он, поняв вопрос Гермионы. — Некогда прадед Драко, оказал услугу Вильгельму Завоевателю, и тот в благодарность выделил Малфоем землю в Уилтшире, эту землю, — Забини развел руками, словно охватывал угодья Малфой Мэнора [7]. — И, следовательно, как крупный землевладелец, Арманд Малфой приобрел титул лорда, а его супруга стала леди. Именно поэтому лордов в Ордене не жалуют, не признавая в них аристократов. А после того как Малфои запятнали свое имя во время войны, их членство в Ордене стояло под вопросом. И только благодаря поручительству виконта Леннарда Варренга…
— Варренг? — удивилась Гермиона. — Глава международной ассоциации целителей, автор десятка книг по магическим заболеваниям и владелец детской лечебнице в Абердине член Ордена?
— Верно, — улыбнулся Забини. — Виконт Варренг некогда был близким другом лорда Абраксаса, а также он крестный моей матери, — Забини кивнул и, заметив явное удивление на лице Гермионы, произнес: — Да, Грейнджер, у моей матери достаточно влиятельных покровителей. Но мы отошли от разговора. Теперь, я полагаю, ты понимаешь как Драко зависит от Ордена — одно неверно принятое решение и он лишится всего. Я не утрирую, Грейнджер. Члены Ордена связаны негласным договором, нарушение которого лишает виновного наследства, имущества и титула [8].
— Так вот почему, Малфой опасается огласки о нашем случайном браке, — хмыкнула Гермиона, прикусывая губу.
Кажется, она начала понимать Малфоя. Нет, эти правила, традиции, ограничения все еще кажутся ей нелепицей, пережитком прошлого, словно вырванная страница из книги по истории былой эпохи. Но то, что Малфой относится к этому с полной ответственностью и считает важной составляющей своей жизни, Гермиона понимает и, быть может, немного уважает. Она начинает понимать именно его, а не всю эту аристократическую чепуху. И это странно.
— Верно, — раздался голос Забини, вырывая из ее собственных мыслей. — Но, несмотря на то, что я осознаю масштабы возможных последствий, все же я рад вашему браку.
— Почему? — нахмурилась Гермиона.
— Ты знаешь, Грейнджер, что я питаю страсть к безумным поступкам, — широко улыбнулся Забини. — Да, и Драко, пожалуй, впервые решился на серьезный шаг по собственной воле. Да, необдуманный, беспечный и глупый шаг. А еще, — он поднялся, шагнул к двери и повернувшись, подмигнул ей. — Я верю, что ты многому его научишь.
Гермиона рассмеялась. Мерлин, какие глупости! Чему она может его научить? Хорошему обращению с женщинами, точнее с ней?
— Забини, — она окликнула его, заметив, что он поднялся и направился к выходу. — Ты не ответил, в чем же причина его неприязни?
Он улыбнулся собственным мыслям, словно знал, что она спросит его, несмотря на то, что минуту назад вещала о безразличии. Он улыбался и, Гермиона чувствовала себя неловко, но терпеливо ждала, когда он ответит.
— В твоем характере, Грейнджер, — наконец ответил он и, Гермиона услышав его слова, вздрогнула. — Но удивительно и то, что эта так же причина его доверия и уважения к тебе.
— Доверия? — прыснула от смеха Гермиона. — Ты верно шутишь?
— Ничуть, — серьезно ответил он. — Несмотря на то, что твоя болтливость может сломать ему жизнь, он не вынудил тебя давать магическую клятву о неразглашении, верно? — она кивнула, а Забини, хмыкнув, продолжил: — Он поверил тебе на слово из уважения к тебе, к вашему общему прошлому.
«…Я могу сделать с тобой все, что пожелает мое воспаленное воображение и никто не посмеет меня осудить. Но, уважая наше общее прошлое, я не позволил себе подобного обращения к тебе».
Слова, сказанные Малфоем той ночью, когда она бездумно провела с ним ночь, разозлила его, провела долгие минуты, показавшиеся вечностью в темницах Малфой Мэнора и, когда впервые почувствовала его.
Так был ли Забини прав? Или же это слова успокоения, чтобы усмирить в ней бунтующий пыл и многочисленные попытки навредить его другу?
— Однако, — вновь послышался голос Забини. — Не дай Мерлин, тебе разочаровать его, Грейнджер.
— Я вовсе не намерена…я, — она запиналась в словах, понимая, что глупо оправдывается и дает нелепое обещание. Да, что это с ней?
— Доброй ночи, Грейнджер, — произнес Забини, открывая дверь, и, остановившись, повернулся и произнес: — Что ты испытываешь к нему?
— Ты уже спрашивал меня об этом однажды, — напомнила Гермиона, чувствуя волнение.
— Да, но с тех пор прошло столько времени.
— Мой ответ не изменился, — ответила она, стараясь придать голосу уверенный тон. — Он мне безразличен.
— Забавно, — усмехнулся Забини. — В одном вы определенно схожи — вы лжете одинаково.
Он скрылся за дверью, прежде чем Гермиона успела возразить.
* * *
Солнце, тонкой огненной полоской загоралось на горизонте. Яркие лучи пробираясь сквозь толщу лениво плывущих облаков, мягко озаряли просторную кухню, согревая весенним теплом. Безмолвное раннее утро в Уилтшире было прекрасным: легкая прохлада с травяным запахом, тихое журчание воды в фонтане и приглушенное пение птиц, доносящееся из чаши леса где-то вдали.
Гермиона чувствуя аромат имбирного чая, потянулась к горячей чашке, стоящей на столе и невольно зевая, опустилась на стул. Завтраки на уютной кухне, освещенной первыми лучами рассвета, стали для нее утренним ритуалом. Здесь всегда пахло свежей выпечкой и ароматным кофе, а из окна открывался чудесный вид на Зимний сад.
Но, пожалуй, не желая сталкиваться с Малфоем ранним утром, она предпочитала завтракать на кухне. Обычно он спускался в малую столовую на рассвете, выпивал чашку кофе с тостами и отправлялся на работу, а Гермиона, в это время мирно завтракала на кухне, иногда беседуя с Ферном или читая свежий выпуск “Ежедневного пророка”. Впрочем, и сегодняшнее утро не отличалось от предыдущих, за исключением того, что Малфой, если верить словам Дейзи, не появится в поместье до следующего утра, и Гермиона не представляла чем ей занять этот день. Точнее представляла, но не могла решиться.
К ее удивлению, но больше к счастью, приступы не проявлялись уже несколько дней, и именно поэтому она отправила пару часов назад письмо целителю Нельсону, надеясь, что ее страдания от латрономии закончились и она может вздохнуть свободно. Но целитель убедил ее не питать ложных иллюзий, а копить силы на то время, когда ей все же придется вновь испытать эту боль.
Второе письмо Гермиона отправила Алану, предупреждая его, что сегодня она не появиться в музее, а займется расшифровкой магических рун дома. Маленькая ложь: руны она расшифровала еще пару дней назад, а сегодня намерена заняться нечто другим. Конечно, если она все же решится.
Вчерашний разговор с Забини заставил ее поразмыслить о многом, и, не смыкая глаз, она провела в раздумьях всю ночь. Многое стало для нее открытием: она подтвердила свои опасения относительно угроз графа Аберкорна и всерьез задумалась помочь Малфою. Несомненно, ее удивила и возмутила способность членов Ордена принимать решения за других, в угоду собственным прихотям, и, кажется, она начинала понимать, что Малфою, несмотря на пестрящую мишуру, приходится непросто справляться с взвалившейся на его плечи ответственностью. И, конечно, он не может отказаться от долга и идти на поводу у своих желаний — слишком велика цена за свободу. И все же неужели Забини прав, и жизнь Малфоя лишь иллюзия свободы?
Все эти размышления заставили ее проникнуться сочувствием и внести свою лепту в конфликт с графом Аберкорном. Да, и, в конце концов, Малфой оказывал ей помощь, когда она в ней остро нуждалась, и сейчас ей выпала возможность выразить свою благодарность должным образом.
Но впрочем, последним гвоздём, вбитым в крышку гроба ее обиде, вещающей о возмутительном поведении Малфоя, была мысль, что он злился и противился их браку не потому что, она магглорожденная ведьма и женитьба на ней — удар по самолюбию, а потому что Орден не признает подобную связь. И как-то ей стало теплее от мысли, что Малфой не придерживается убеждениям Ордена, но увы, вынужден мириться с их капризами.
Гермиона выдохнула, лениво мешая ложкой овсяную кашу и, отложив ее в сторону, потянулась к груше на фруктовой тарелке и, поднявшись со стола, направилась к выходу. Она уверенно поднялась по лестнице, но с каждым шагом ее решимость сменялась сомнением, но вот она уже стоит у двери, ведущей в кабинет Малфоя, раздумывая, стоит ли ей войти. Потянувшись к ручке, она открыла поскрипывающую дверь и, оглядываясь по сторонам, осторожно перешагнула через порог и вошла в комнату. Мысленно удивляясь беспечности Малфоя, который так и не защитил личный кабинет от ее вторжений, Гермиона, заметив на столе, в стеклянном ящике, рукописный свиток, восторженно воскликнула. Мерлин, ей даже не пришлось его искать! Но все же глупо рассчитывать, что Малфой не защитил ящик заклинаниями, и, подходя ближе к столу, Гермиона убедилась в этом, заметив легкое, почти незримое свечение. Она знала, что одно легкое прикосновение к стеклу, и она обожжет руку, попытается открыть ящик, и защитная магия накажет ее проклятием. Поэтому Гермиона использовала палочку только для того, чтобы призвать сумку из спальни, где она обычно хранила некоторые инструменты для работы с артефактами.
В кабинете царил полумрак: плотные шторы не пропускали солнечный свет, а наглухо закрытые окна — свежий воздух. Идеальные условия для хранения хрупкого пергаментного свитка, исписанного блеклыми выцветшими чернилами, но не для кропотливый работы, которая ей предстояла. Гермиона шумно выдохнула, достала из сумки небольшую маггловскую лампу, которая излучала холодный свет, а также лупу, тканевые перчатки и пару справочников. Она опустилась в кресло, взглянула на идеально убранный стол, хмыкнула и, не заметив пера и чернила, потянулась к выдвижным полкам. Письма, папки, брошюры лежали аккуратными стопками и буквально кричали о педантичности Малфоя, и, покачав головой, Гермиона выдвинула последний ящик. Заметив перья и чернила, она облегченно выдохнула и прежде чем задвинуть полку, бросила взгляд на несколько золотых коробок с тисненными буквами Godiva. Приоткрыв картонную крышку, она почувствовала тонкий запах шоколада и, заметив несколько фигурных конфет, улыбнувшись, задвинула полку. Малфой — любитель горького шоколада! А ей казалось, что он и вовсе равнодушен к сладкому и десертам.
Она принялась за работу, стараясь не прикасаться к стеклянной поверхности ящика, скрывающего древний свиток. Но довольно сложно сосредоточиться, терзая себя мыслями о своем решении расшифровать Дьяволомикон и о Малфое, который, прознав, что она вновь пробралась в его кабинет, едва ли с благодарностью бросится ей в ноги, а скорее пригвоздит к стене или применит пару добротных заклинаний.
— Мисс Гермиона, — испуганно вздрогнула Гермиона, и, услышав знакомый голос и подняв голову, она заметила Ферна у порога. — Я вынужден просить вас покинуть кабинет хозяина.
— Ферн, — Гермиона виновато прикусила губу и, подбирая слова, продолжила: — Я здесь не для того, чтобы насолить Малфою.
— Вы уже трижды нарушили запрет хозяина, и я должен сообщить…
— Нет-нет, Ферн, — запротестовала Гермиона и, стараясь оправдаться, неуверенно проговорила: — Я… Я хочу помочь.
— Вы намерены перевести свиток? — спокойно спросил Ферн.
Гермиона молчала, мысленно удивляясь осведомленности Ферна. Нет, возможно, Малфой обсуждал появление Аберкорна в поместье, и Ферну известна причина, но как он догадался, что Гермиона знает о Дьяволомиконе, если только…
— Ты видел меня той ночью, верно? — спросила Гермиона, и, заметив, что Ферн кивнул, разочарованно выдохнула. — Ты рассказал об этом Малфою?
— Я не счел необходимым, мисс, вмешиваться в личные дела господ Малфой Мэнора, — ответил Ферн, удивляя Гермиону.
— Спасибо, — прошептала Гермиона, расплывшись к улыбке. Она испытывала странное, приятное чувство, понимая, что домовики, верные Малфою, заботятся о ней, считая полноправной хозяйкой поместья. — Я так же была бы тебе благодарна, если бы ты позволил мне остаться здесь и не рассказал о нашем разговоре Малфою. Я правда хочу помочь.
— Я предупрежу Дейзи, что обедать вы будете в кабинете, мисс, — ответил Ферн и, поклонившись, повернулся к выходу.
Она улыбнулась. Теперь она должна закончить расшифровку свитка к следующему утру, иначе нарушит данное обещание Ферну и… и самой себе. Двадцать три часа на разгадку. Кажется, ей потребуется укрепляющее зелье.
* * *
Напольные часы отбили полдень, когда Гермиона успела закончить расшифровку лишь пары строк, а к ужину она дошла лишь до половины. Работать в таких ограниченных условиях было крайне некомфортно: спину ломило от усталости, ноги затекали, а голова гудела от мыслей. Устав сидеть за столом, она расположилась на полу в окружении десятка словарей и справочников, и, дождавшись захода солнца, она распахнула шторы, где за окнами сгущались сумерки, приоткрыла окна, впуская в комнату свежий вечерний воздух.
Несомненно, расшифровка Дьяволомикона зажигала в ней интерес: она погружалась в процесс, сверяла личные записи, перечитывала справочники, переписывала расшифрованный текст, даже пару раз ломала перья от злости и каждый раз, слыша бой часов, сомневалась, что ей удастся закончить к утру. А, возможно, она зря тратит время, и Малфою удалось найти молчаливого криптографа, который, покусившись на горстку золотых галлеонов, расшифрует код Моарра. И тогда она будет выглядеть весьма глупо, когда все же решиться отдать Малфою расшифрованный текст. Он рассмеётся ей в лицо, кинет пару обидных фраз и в очередной раз втопчет ее гордыню в грязь. К черту! В конце концов, она поступает правильно, несмотря на последствия и получает удовольствие от работы с такой реликвией, как запрещенный свиток по религиозной магии.
К двум часам ночи она поняла, что в борьбе со сном стоит применить более радикальные методы, нежели пару чашек кофе, и, боясь пить укрепляющее зелье, которое может спровоцировать приступы латрономии, она попросила Дейзи сварить травяной отвар.
За час до рассвета измученная, усталая, она-таки закончила расшифровку свитка, что отпраздновала радостным кличем, который, возможно, был слышен за пределами поместья. Чувство гордости, переполняющее ее было непередаваемым, словно кто-то зажег в ней пламя, в котором сгорели все сомнения и страхи. Да, приятно осознавать, что этим кем-то была она сама.
Улыбаясь, она быстро собрала все книги, записи и личные вещи, боясь, что Малфой появится в поместье с минуты на минуту и застанет ее в своем кабинете. Да, в этом случае ее желание выспаться исполнится, и она погрузиться в сон, в вечный сон.
Гермиона покинула кабинет в тот самый момент, когда, проходя по коридору, мимо лестницы, она услышала Ферна, приветствовавшего своего хозяина в аванзале. И, судя по резкому ответу, Малфой был раздражен и рассержен. О, Мерлин уберег ее от его гнева!
Скрываясь за дверью Белой спальни, она задумалась, что даже если отдаст Малфою расшифрованный текст, то команда Кристофера не успеет перевести его к установленному графом Аберкорном сроку, а точнее, к полуночи. Кристофер будет вынужден обратиться за помощью к маггловским специалистам по символике и религиоведам, а это повлечет за собой кучу проблем. А вот если попросить помощи у Алана, то ей не придется объясняться со специалистами из Британского музея. Возможно, все же стоит отправиться в музей через пару часов, проконсультироваться с религиоведами, расшифровать несколько неизвестных ей символов и перевести текст с латыни. И тогда, к вечеру, после ужина, она может отдать Малфою готовый перевод, который поможет ему избежать угроз графа Аберкорна. Гермиона тихо заскулила. Кажется, о сне придется забыть.
* * *
Вечер утопал в легкой пелене тумана. Воздух, пропитанный землистым запахом, предвещал дождливую, беззвездную ночь, а восточный ветер шелестел невысокую траву и срывал распустившиеся цветки с деревьев, которые застилали тонким ковром Белый сад.
Гермиона, закутавшись в легкий плед, сидела в беседке и читала простой роман в свете навесных фонарей, то и дело бросая взгляд на широкий конверт, лежащий на ее коленях. В нем скрывалось несколько пергаментных листов с переводом свитка Дьяволомикона, который она закончила пару часов назад в Британском музее. И сейчас она, собираясь с мыслями, решалась подняться в гостиную и отдать Малфою этот злосчастный конверт. Пожалуй, стоило отправить ему перевод совой, но она переживала, что он разорвет конверт, даже не открыв. Довольно! Она устала от всех этих «а что если…».
Закрыв книгу, Гермиона подняла голову и, заметив горящий свет из окна гостиной, направилась в поместье. Поднимаясь по лестнице, шагая по коридору, она отгоняла любые мысли, которые заставили бы ее остановиться и повернуть назад, и, стоя у двери, она, нервно переступая с ноги на ногу, осторожно открыла дверь.
Как она и ожидала, Малфой сидел за небольшим столом в углу гостиной и, не поднимая головы, что-то судорожно писал, время от времени макая перо в чернильницу. Наблюдая за ним, она стояла у порога и, сжав в руке конверт, уверенным шагом подошла к столу. Он продолжал писать, не обращая на нее внимания до тех пор, пока она нагло не положила конверт на незаконченное письмо.
— Убери, — прошипел он, злобно взглянув на нее исподлобья.
— Нет, — уверенно ответила она, скрестив руки на груди. — Пока ты не откроешь конверт.
Он сверлил Гермиону взглядом, словно испытывая ее терпение, и на миг ей показалось, что он ехидно усмехнется, отбросит конверт со стола или взмахнет палочкой и превратит пергамент в пепел. Но, к ее удивлению, он отложил перо, нехотя открыл конверт и беглым взглядом прочитал содержимое письма.
— Это же… — удивленно начал он, но Гермиона резко его прервала.
— Да, расшифрованный и переведенный свиток Дьяволомикона, — протараторила она.
— У тебя, Грейнджер, — вновь прошипел он, поднимаясь с кресла и нависая над ней, продолжил: — есть лишь минута, чтобы объясниться, прежде чем я заставлю тебя пожалеть о том, что ты посмела вмешаться в это.
— Я не намерена перед тобой объясняться, — нахмурившись, ответила Гермиона.
Глупо, несомненно, глупо. Она хотела рассказать, объяснить, что не намерена дразнить и потешаться над ним, вертя конвертом перед его носом, как костью перед псом. Но тон голоса, холодный и презрительный, и взгляд, полный злости, заставили ее передумать, развернуться и просто уйти.
— Стоять! — приказал он, вмиг оказавшись перед ней. — Ты не уйдешь, пока не объяснишься передо мной.
— Ошибаешься, — фыркнула она. — И если ты думаешь, что…
Она ахнула, когда он резко схватил ее руку, потянул к себе, заставив замолчать, и нагнулся к ней так близко, что она, почувствовав его дыхание на своей коже, попыталась шагнуть назад. Он сильнее сжал ее руку, спокойно наблюдая, как она, возмущаясь, брыкается.
— Если я сказал, что ты не уйдешь, то так оно и будет, — угрожающе прошептал Малфой. — Наглая, — он поднял ее подбородок другой рукой. — Ты не представляешь, во что впуталась.
— Представляю, — шумно выдохнула она.
Малфой усмехнулся, резко отпустил ее руку и, шагнув к столу, потянулся к пергаменту с переводом.
— Как ты узнала о свитке? — спокойно начал он. — Если Кристофер обмолвился хоть словом…
— Я узнала о свитке не от Кристофера, — покачав головой, ответила она.
— Мое терпение не безгранично, — напомнил ей Малфой, оторвавшись от пергамента.
— Я… Я случайно подслушала твой разговор с неким графом Аберкорном, — неуверенно промямлила она, наблюдая, как он меняется в лице. Он в любом случае узнает об этом, если не от нее, то от Ферна. Что же, лучше признаться.
— Ты что..?
— Да, мне не стоило слушать ваш разговор, но я… Но в разговоре вы упомянули Дьяволомикон, и я не смогла заставить себя уйти.
А точнее, угрозы графа и его дерзкий тон насторожили ее, и она не смогла заставить себя уйти. Но Малфою знать об этом не стоит.
Драко, с трудом сдерживая в себе злость, внимательно наблюдал за растерянной Грейнджер, которая запинаясь, старалась оправдаться. Подслушала разговор с графом Аберкорном? Беспардонная, невоспитанная...
Драко чувствовал, как злость огненной струйкой растекалась по телу, закипая, подкатывала комом к горлу, и, шумно дыша, он напряженно усмехнулся. Грейнджер, ведомая любопытством, подслушала приватный разговор и стала свидетелем его бессилия. Это злило больше, чем ее возмутительное поведение. Каждый раз, как в памяти всплывало скривившееся лицо графа, Драко чувствовал, как истоптанная в унижениях гордыня выедала его изнутри. Он ненавидел быть слабым, чувствовать беспомощность и осознавать, что он проживает жизнь марионетки, которая начинает плясать, как только кто-то сверху потянет за тонкую нить. И она видела этот постыдный танец. Дьявол!
Зачем она пришла? К чему ей помогать тому, кого она презирает и от кого пытается сбежать. Это акт милосердия или выкуп ее свободы?
Грейнджер знает, как он нуждается в переводе свитка, и, быть может, надеется, что в благодарность он выполнит пожелание ее женишка и разрешит покинуть Мэнор. Нет, он не позволит, даже если придется вновь унижаться перед графом.
Нет, он определенно не понимает эту женщину. Грейнджер знает, что ее болтливость разрушит ему жизнь, и все же, жалуясь, рассказывает о браке этому никчемному целителю, но, подслушав разговор с графом Аберкорном, она послушно молчит. Она желает уйти из поместья, уйти от него, но не покидает стены Малфой Мэнора уже несколько недель. И это… Это заставляет Драко задуматься, что, возможно, он напрасно поверил словам Коллинза. Пожалуй, стоит в этом убедиться.
— Что ты желаешь в обмен на перевод свитка? — спокойно спросил Драко, наблюдая, как Грейнджер удивленно округлила глаза и, возмущаясь, открыла рот. — Я не намерен тратить время на угрозы и предлагаю тебе назвать свою цену, Грейнджер.
— Я вовсе не… — начала было Гермиона, но Малфой грубо ее прервал.
— Я готов выслушать твои пожелания, — иронично заметил он. — Какими бы безумными они ни были: запрещенная литература, законопроект о правах домашних эльфов. А, быть может, ты желаешь покинуть Малфой Мэнор?
— Вовсе нет, — серьезно ответила Гермиона и, заметив удивление на лице Малфоя, возмущенно добавила: — Ты удивлен? Я приняла твои условия и обещала покинуть поместье, как только наш брак расторгнут.
— Могу ли я верить твоим обещаниям, Грейнджер?
— Я ведь верю твоим, — нахмурившись, ответила она. — И я ничего не прошу взамен за перевод свитка.
— Зачем же ты…
— Я просто хотела помочь, — вскрикнула Гермиона и, чувствуя злость на Малфоя за его уверенность в ее меркантильности, добавила: — Да, возможно, я сошла с ума, помогая человеку, который считает меня своей шлюхой, но я... Это лишь благодарность за твою помощь, которую я не просила, но которая спасла жизнь моему отцу.
Мерлин, как эта девица злопамятна! Конечно же, он не считал ее своей шлюхой, ни одну из своих женщин он не считал таковой. Он намеренно злил ее тем вечером, в отместку за слова ее женишка. Она ведь намерена выйти за него замуж, стать с ним единым целым, что же, пусть учится отвечать за слова своего благоверного.
Драко спокойно наблюдал, как, краснея от возмущения, Грейнджер пытается убедить его в собственном бескорыстии. Она хотела помочь… Но зачем? Что заставило ее пойти на такой шаг? Нет, он определенно не понимает эту женщину.
Грейнджер, все продолжала говорить, хмурясь и жестикулируя. И, заметив на ее безымянном пальце кольцо леди Офелии, Драко удивленно вскинул брови.
— Ты не применила маскирующие чары к кольцу, — произнес Драко, перебив Грейнджер.
Недоумевая, она посмотрела на него и, переведя взгляд на безымянный палец, спешно убрала руки за спину.
— Да, я спешила и забыла обновить чары, — неуверенно оправдывалась Гермиона. Какой внимательный! К чему он вообще заговорил о кольце?
Драко усмехнулся, наблюдая, как она, опустив глаза, переступала с ноги на ногу. Маленькая лгунья! Она терялась, прикусывала нижнюю губу, отводила взгляд каждый раз, когда пыталась скрыть правду. Драко знал наверняка, что Грейнджер лжет: он замечал кольцо бабушки на ее пальце последние несколько недель. Ему сложно представить, что осторожная Грейнджер забывала применить маскирующие чары к кольцу леди Офелии. Быть может, причина не в беспечности, а в нежелании видеть на своей руке кольцо своего жениха? Хм, занятная мысль.
— Забыла? — грубо произнес Драко, медленно подходя к ней. — Если хоть кто-то заметит на тебе мое кольцо, тебе придется дорого заплатить за забывчивость, Грейнджер.
— Но я ведь в поместье и…
— Ты рассказывала кому-либо о нашем браке? — спросил Драко, чувствуя, что знать ответ ему стало необходимо. Крайне необходимо.
— Нет, — возмутилась Гермиона. — Я ведь обещала.
Мерлин, за кого он ее принимает? Неужели за эти месяцы, что она провела с ним, Малфой не научился верить ее словам. Как там говорил Забини: он доверяет ей? Как же!
Никому, кроме Эбби, Гермиона не осмелилась признаться, что невольно стала женой Малфоя. Даже перед Робертом, который копался в ее вещах, нашел собственное кольцо, книгу Малфоя и насильно снял маскирующие чары, она не призналась и не пыталась оправдаться.
Она не лгала: ее голос не дрожал, она не заламывала пальцы, а во взгляде не угадывалась привычная растерянность. Нет, Грейнджер определенно не лгала. Так, значит, Драко ошибся, и лгал ему Коллинз. Но как он узнал? Впрочем, только полный идиот не заметит странного поведения и постоянного отсутствия своей невесты. Главное, чтобы этот идиот не вздумал раскрыть свой рот.
— Если ты закончил свой допрос, я, пожалуй, пойду, — вздернув подбородок, проговорила Гермиона и, повернувшись, уверенно направилась к двери. Дура! И почему она решила, что Малфой оценит ее попытку помочь ему? Благо, что он вновь не стал оскорблять ее и сыпать угрозами.
— Спасибо за помощь, Грейнджер, — услышала она за спиной растерянный шепот и, обернувшись, неуверенно кивнула.
Она почувствовала, как по телу теплой волной разливается сладкая истома. Одно лишь слово заставило ее расплыться в улыбке, одно лишь слово растопило в ней ноющую обиду. Одно лишь слово человека, не умеющего признаваться в своих чувствах, просить помощи и благодарить. Да, странное чувство.
-
Примечания:
1. Дьяволомикон (лат. diabolus — «дьявол, бес») — темная книга с описанием ритуалов и обрядов, собранных из различных религий и учений (каббала, вуду, пало). Второй том книги — «Ангелиум» — (лат. angelus — «ангел») представляет собой учение о светлых ритуалах.
Обе книги не признаются в Западной Европе и считаются запрещенными. Так же пресекается распространение религиозной магии, и именно поэтому религиолисты ведут кочевой образ жизни на востоке и севере. Дабы защитить собственное учение от уничтожения, маги-религиолисты зашифрововали Дьяволомикон индивидуальной формой стенографии, которая представляла собой строки из примитивных геометрических фигур. Чтобы расшифровать фигуры и преобразовать их в латинские слова следовало знать способ их написания. Например, некоторые шифровальщики использовали зеркало, которое ставили под определенным углом перед печатной латинской буквой и переписывали образовавшуюся в отражении фигуру. Так, используя простые предметы, авторы книг создавали уникальный код, расшифровать который можно было только зная его способ написания.
2. Лэндон Чарльз Аберкорн — потомственный маг уважаемого чистокровного семейства Аберкорн. Имеет титул графа. Его семья входит в число семерых основателей Ордена священных двадцати восьми и именно по этой причине имеет особое положение среди остальных членов Ордена. В прошлом, его отец — граф Уильям Аберкорн — враждовал с Абраксасом Малфоем, и Лэндон, очевидно, разделяющий мнения своего отца, решил продолжить эту вражду.
3. В фанфике представлена система дворянских титулов (пэрство) магов, которая аналогична маггловской. Так, признаны пять рангов наследственных пэров: герцог, маркиз, граф, виконт и барон. Лорд же приобретенный (дарованный) титул в отличие от наследственных. Изначально титул лорда считался титулом учтивости, а после его признали частью пэрства.
4. Чарльз Доджсон — математик и логик, известный как писатель Льюис Кэррол, изобрел несложное приспособление для стенографии, названное нектографом. Данное изобретение позволяет записывать что-либо в темноте и представляет собой кусок плотного картона с 16 квадратными вырезами. К нему прилагался шифр, вписывающий каждую букву в квадратик нектографа. Используя эту систему, Доджсон мог записывать пришедшие в часы бессонницы мысли, не утруждая себя поисками свечи.
Так как в предыдущих главах я представляла Страну чудес как магический парк развлечений, мне кажется, что Чарльз Доджсон вполне мог относиться к волшебному миру, возможно, был сквибом, и, используя псевдоним, рассказывал магглам о Стране чудес.
5. Домашние эльфы, обладающие особой беспалочковой магией наверняка имеют собственные традиции и обряды. И создание оберегов для своих хозяев — распространенная традиция среди домашних эльфов. Довольно часто эльфийки шьют тряпичную куклу для молодой пары, в качестве защиты хозяев. Аналог подобной куклы существует и среди славянских оберегов, но имеет несколько иное значение.
6.Китайская нефритовая шкатулка, описанная в главе, относится к магическим артефактам, но случается, что подобные реликвии попадают к маггловским археологам. Историк-исследователь Алекс Танно — маг-полукровка, предпочел работу в Британском музее и, работая с магическими артефактами, часто обращался за помощью к Гермионе.
7.Информация об Арманде Малфое — первом представителе рода Малфоев в Англии и основателе Малфой Мэнора — а так же его дружеских отношениях с Вильгельмом Завоевателем, королем Англии (1066-1087 гг.) взята с сайта:
http://ru.harrypotter.wikia.com/wiki/%D0%90%D1%80%D0%BC%D0%B0%D0%BD%D0%B4_%D0%9C%D0%B0%D0%BB%D1%84%D0%BE%D0%B9
8.Несмотря на то, что Блейз рассказал об Ордене, он так и не ответил на вопрос Гермионы о его деятельности. Подробнее об этом я расскажу в будущих главах.
Старинный замок, что стоит особняком,
Увитый паутиной грустных песен,
Портрет напишет мелким дождем
Мужчины, что провел в нем много весен.
Он столь угрюм, как и хозяин, щедр,
Грозой и молнией ревет признания.
Проникнуть в таинства душевных недр
Позволит лишь в минуты созидания.
Надежда Яркая
* * *
Забрезжил рассвет. Чернильное небо едва засветлело на горизонте и мгновение спустя, разгоняя туманный сумрак, загорелось огненным заревом и разлилось тонкими лучами солнца. А легкий прохладный ветерок доносил с северной долины тонкое верещание птиц — первых предвестников раннего утра.
Гермиона, лениво мешая травяной чай, задумчивым взглядом наблюдала за рассветом из открытого окна на кухне и, зевая, потянулась к стопке свежих газет. На повестке дня, впрочем, как и неделю назад, новости о подготовке к грядущему Чемпионату мира по квиддичу, а также скучные анализы предстоящих матчей и нескончаемые статьи о спортсменах. Состроив кислую мину, она сложила газету и, подумав о работе, открыла кожаный ежедневник, который всюду таскала с собой. Гермиона грустно выдохнула, рассматривая пустые, разлинованные по дням страницы, и задумчиво обвела карандашом единственную запись на этой неделе — «День рождения Тедди» [1].
Последние несколько недель она, изнывая от скуки из-за отсутствия работы, развлекала себя переводами ветхих свитков или чтением толстых справочников по криптографии, которые ей удавалось находить в дальних стеллажах библиотеки Малфой Мэнора. Порой она засыпала в кресле с пером в руках, окруженная десятками раскрытых книг, и лишь поздней ночью, когда обеспокоенная Дейзи просила ее подняться в Белую спальню, соглашалась и неохотно плелась по темным коридорам в свою комнату.
Погода угнетала. Солнце ласкало Уилтшир лишь на рассвете, а после, как по волшебству, тучи пеленой затягивали небо и разливались нескончаемым дождем. Вот уже больше недели капли настукивали барабанную дробь о крышу поместья и топили в дождевой воде клумбы с едва распустившимися цветами. И каждое утро, замечая серую полосу туч на горизонте, Гермиона теряла призрачную надежду прогуляться по Зимнему саду или отдохнуть в тени дуба у озера и вновь спускалась в библиотеку.
Безделье изводило ее, и, скитаясь по пустому поместью, она пыталась отвлечься от мыслей о приступах латрономии, которые наступали поздней ночью и исчезали лишь к утру.
Она все так же запиралась в гостевых комнатах, когда чувствовала острую боль, медленно пробирающуюся по позвоночнику и вспышкой взрывающуюся в области затылка. Ей удавалось сдерживать крики, но порой боль сжигала изнутри, и Гермиона, казалось, тонула в собственных мольбах, отражаемых от кафельных стен ванной комнаты. В такие минуты, находясь в дальних комнатах поместья, она накладывала заглушающие заклинания, надеясь, что Малфой не услышит ее крики. Она знала, что, беспокоясь, Дейзи топчется у закрытой двери и тонким голосом молит помочь ей. Но Гермиона, захлебываясь в стенаниях, старалась не слышать ее голос и уже позже, ранним утром, просила эльфийку молчать и не упоминать о ее страданиях.
В последнее время приступы наступали все реже, но ощущались довольно остро, и пару дней назад, страдая от боли, Гермиона все же приняла обезболивающее зелье, сваренное для нее Ноттом. Боль утихла, но через пару часов вновь напомнила о себе и исчезла лишь с восходом солнца.
По заверениям целителя Нельсона, приступы будут беспокоить не больше месяца, а после ей предстоит пережить непростую ночь, когда латрономия все же отступит. О, Мерлин, сможет ли она пережить эту ночь?
Гермиона, грустно вздохнув, глотнула остывший чай и вновь взглядом покосилась на сложенный выпуск газеты, со страницы которого на нее смотрел серьезный Малфой. Его имя последнюю неделю часто мелькало в статьях, восхваляющих работу Отдела международного магического сотрудничества и его главу до небес.
«Мистер Малфой удачно завершил переговоры с дипломатами из магической Болгарии…», «Корвус Стейн, глава Отдела магических игр и спорта, и Драко Малфой приняли ряд поправок по организации Чемпионата мира по квиддичу…», «Глава Отдела международного магического сотрудничества тесно сотрудничает с работниками Отдела правопорядка Ирландии…»
Мистер Малфой, мистер Малфой... Изо дня в день он становился героем очередной статьи о предстоящем Чемпионате по квиддичу, чем раздражал Гермиону все больше и больше. Нет, не потому, что он достиг определенных высот по службе — тут она, пожалуй, чувствовала малую толику гордости за него — а потому, что Малфой не появлялся в поместье сутками, но требовал, чтобы она не смела нарушать правила в его отсутствие. Будто его наказы когда-то ее останавливали!
Впрочем, в те редкие дни, когда Малфой не был обременен работой и проводил свободное время в стенах родного поместья, он, как и прежде, развлекал себя спорами с Гермионой. Но если раньше он желчью пропитывал все свои замечания и едкие комментарии, то сейчас посмеивался над ней, не пытаясь оскорбить или задеть. Он беседовал с ней за ужином, не забывая высказаться относительно ее диеты, порой даже намеренно просил Дейзи готовить для него любимые блюда Гермионы и наблюдал, как она, злясь, с неохотой поедает тушеные овощи. А иногда Малфой спускался в библиотеку, садился в кресло у камина и, не замечая расположившуюся на ковре Гермиону, читал старые справочники по заклинаниям. Она косилась на него, бросала возмущенные взгляды, но молчаливо терпела его присутствие. А он нарушал библиотечную тишину, заводил разговоры о работе, и Гермиона, не замечая, увлекалась этой беседой. Удивительно, но ей нравилось говорить с ним: Малфой мог поддержать любую тему разговора, оспорить ее мнение, доказывая свое, и рассказать, если Гермионе удавалось уговорить его, о своих приключениях, когда он работал на Отдел тайн.
Неужели ее помощь в переводе свитка Дьяволомикона заставила Малфоя забыть об обидах и изменить свое отношение? Она все еще размышляла о причинах его злости, но так и не осмелилась спросить, боясь вновь вызвать в нем волну негодования. Быть может, он сам поведает ей об этом?
Как бы то ни было, несмотря на туманные ночи и дождливые дни, казалось, будто поместье заиграло новыми красками, а преследующее ее тенью одиночество растворилось в серых насмешливых глазах. Все же странно видеть его таким после нескольких недель откровенного пренебрежения.
Гермиона выдохнула и, подняв голову, заметила, как за окном проливной дождь стеной застилал Зимний сад, а свинцовые тучи на горизонте клубились, скрывая под собой утреннее солнце. Вздрогнув от холода, она мысленно отругала себя, что оставила легкий кардиган в спальне и спустилась на кухню облаченная лишь в короткие шорты и мягкую длинную футболку. Возможно, несколько неподобающий вид, но стоит ли утруждать себя выбором подходящего наряда, когда она, вот уже который день, одна в поместье. Да, и она вовсе не...
— Доброе утро, — послышался голос Малфоя за спиной. Гермиона дернулась, округлила в удивлении глаза и, не поворачиваясь к Малфою, который, очевидно, стоял у порога, медленно оттянула край футболки, стараясь прикрыть голые ноги. Чувствуя, что краснеет от смущения, она осторожно повернулась и произнесла:
— Д-доброе, не думала, что ты... — она резко замолчала, удивленно рассматривая Малфоя. Сегодня он выглядел иначе: светлые волосы не были аккуратно уложены, а влажными прядями неряшливо спадали на глаза, легкая щетина преображала его деловитый вид, а наспех надетая рубашка и вовсе не прикрывала обнаженную грудь. — Что ты в поместье, — закончила Гермиона и, чувствуя, как странное тепло разлилось по телу, отвернулась. Мерлин, да что это с ней? Ведет себя как взволнованная девчонка. Будто ей не доводилось видеть его таким. Да, доводилось, в ту самую ночь, когда они...
— Выдался свободный день, — ответил он, подходя к навесным шкафчикам.
Она тряхнула головой и, стараясь отвлечься от мыслей, спешно открыла ежедневник. Любопытство разрывало изнутри, и, осторожно повернув голову, Гермиона бросала на Малфоя косые взгляды, наблюдая за каждым его движением. Он стоял к ней спиной и, отложив палочку в сторону, потянулся к навесному шкафчику, достал резную герметичную банку с обжаренными зернами кофе, жерловую кофемолку — узкий металлический сосуд, искусно украшенный восточным орнаментом — медную турку и длинную десертную ложку. Он управлялся так ловко, что Гермиона, увлеченно наблюдая за ним, потянулась к карандашу и, судорожно водя острым грифелем по бумаге, записывала рецепт приготовления кофе по-малфоевски, как она называла его про себя. Глупо отрицать — Малфой варил изумительный кофе, который по-новому раскрывал свой аромат в каждом глотке, оставлял тонкое сливочное послевкусие и легкую горчинку. Пить такой кофе — все равно, что подставить лицо теплым каплям дождя, все равно, что следить за безмятежными движениями рыб в пруду, возможно, карпов кои, где-нибудь в японском саду, усыпанном лепестками сакуры. Это то чувство, которое дарит мимолетное спокойствие, легкое забвение и заставляет мир остановиться, пока на дне чашки не покажется кофейная гуща.
Она продолжала писать, отсчитывая количество брошенных зерен в кофемолку, запоминая заклинания, которыми Малфой заставлял жерла вращаться и молоть кофе, записывая соотношение воды, сахара в турке и точное количество помешиваний ложечкой. После Малфой взмахнул палочкой, и где-то с верхней полки слетела широкая металлическая чаша, наполненная золотистым песком. Еще одно плавное движение руки, и песок, темнея, слегка потрескивая, начал нагреваться, и Малфой, выждав пару минут, погрузил медную турку в чашу.
Заметив его взгляд, Гермиона, мешкая, отвернулась и, вчитываясь в записи, расплылась в улыбке. Теперь у нее есть рецепт приготовления хорошего кофе, и ей не придется выслушивать недовольства Дейзи, которая, учуяв запах пригоревших зерен на кухне, бурчит, что Гермиона нарушает предписанную ей диету. Осталось дело за малым: дождаться, когда Малфой покинет кухню и попробовать сварить кофе по…
— Приятно, что ты записываешь за мной, — голос Малфоя раздался у самого ее уха, и, резко закрыв ежедневник, Гермиона вздрогнула от неожиданности. — Но осторожно, Грейнджер, это может войти в привычку.
— Я не… — начала было оправдываться она, но, заметив, как он ловко выхватил ежедневник, возмущенно вскрикнула: — Верни немедленно!
— Десертная ложка молотого кофе и сахара (8 грамм), — игнорируя ее недовольства, вслух зачитывал Малфой. — Около двухсот миллилитров воды, перемешать… о, Мерлин, это кофе, Грейнджер, а не зелье.
Гермиона поднялась со стула, скрестила руки на груди и, взглянув на ухмыляющегося Малфоя, заявила:
— Я считаю, что точное описание рецепта обеспечит правильное приготовление напитка или же зелья, а если верить…
Грейнджер, задрав подбородок, вещала о последствиях незначительных отклонений в приготовлении некоторых блюд, проводила параллели между зельями и известными напитками, и Драко был уверен, что позволь он этой ведьме метнуться в библиотеку, она собрала бы внушительный список исторических справок. Кажется, Грейнджер нравится быть правой, но наивность совсем ей не к лицу.
Вдыхая ароматный запах кофе, Драко лениво слушал возмущенную Грейнджер, замечая, как она то и дело одергивала края этой нелепой футболки. Словно ему не доводилось видеть ее обнаженной и неумело прикрытой банным полотенцем. Он увлекся мыслью, что Грейнджер выглядела растерянно и вовсе не от томительного волнения, нет, а скорее от неловкости. Он замечал подобное смущение в поведении других девушек, с которыми ему доводилось проводить ночь, но это было скорее проявлением игривости и попыткой привлечь его внимание. Грейнджер же робела и краснела как школьница, заметившая неприличную иллюстрацию в бульварном романе. Так ли это? Она подбивала его узнать наверняка. Ведьма!
— Что же, — протянул Драко, возвращая Грейнджер ежедневник. — Тебе с легкостью удастся развеять мои сомнения относительно твоих умений в приготовлении кофе.
Малфой жестом указал ей подойти к разделочному столу, и, мешкая, Гермиона открыла ежедневник и принялась варить кофе. Задача простая! Малфой все же прав — это лишь кофе.
Она старалась строго следовать рецепту, но с каждой пройденной минутой ее уверенность катилась в пропасть внутренней паники. Малфой стоял у нее за спиной, она чувствовала его внимательный взгляд кожей и могла поклясться, что он бесстыдно ухмыляется, наблюдая за ней. Этот паршивец так и ищет повод для издевок и насмешек.
Гермиона только и успела наполнить чашку горьким кофе, как Малфой резко выхватил ее из рук. Он вдохнул вздымающийся струйкой пар и, улыбнувшись, произнес:
— Чудно…
Похвала? Да, он не в своем уме.
— Чудное средство для травли надоедливых насекомых, — закончил он свою мысль.
А, нет, все в порядке.
— Ты ведь даже не попробовал, — возмутилась Гермиона, заметив, как Малфой выливает кофе в раковину.
— Я планировал прожить долгую жизнь, — потешался он и прежде, чем Гермиона успела открыть рот, добавил: — Умение приходит с опытом, Грейнджер.
Она хмыкнула и, переступая с ноги на ногу, обвела взглядом кухню.
— Да, — произнесла она, глядя на шкаф позади Драко. — Мне лишь не хватает практики.
Драко улыбнулся, замечая, что Грейнджер, хмурясь, смущенно опустила голову и рассматривала босые ноги. Определенно вступать с ним в спор она была не намерена, и наблюдать, как она отмалчивается, а не пытается заткнуть ему рот аргументами, вызубренными из сотни справочников, было довольно забавно.
Драко признал, что в последнее время ей удавалось раздражать его в меньшей степени, и порой он даже позволял себе беседовать с ней, забыв о былой злости. Он раздумывал о причинах: возможно, ее помощь в переводе Дьяволомикона растопила лед в его сердце, а, быть может, он поверил ее словам и убедился, что она не растрепала своему женишку об их браке. Глупости! Он изменил свое отношение к ней в благодарность за помощь, не более. Впрочем, он уже выразил свою благодарность… словесно.
— Тебе не хватает определенных знаний, — произнес Драко и, замечая, как Грейнджер подняла на него недовольный взгляд, добавил: — моих знаний.
Он выдохнул, мысленно ругая себя за внезапный порыв альтруизма, и, потянувшись к лотку с молотыми зернами в кофемолке, произнес:
— В варке кофе многое имеет значение: сорт, степень обжарки, а главное — помол, — важно продолжил он, растирая между пальцами щепотку молотых зерен. — Исключительно мелкий. Кофейная пыль.
— И на это есть определенная причина? — воодушевившись, спросила Гермиона и незаметно потянулась к ежедневнику, но, заметив взгляд Малфоя, поджав губы, отложила его в сторону.
— Крупные частицы оседают на дно, мелкие же растворяются в воде прежде, чем она успеет вскипеть. Благодаря этому кофе получается густым и терпким, — ответил Драко, борясь с желанием кинуть колкость на вопрос Грейнджер.
Он продолжил говорить, и Гермиона, внимательно слушая его, наблюдала за каждым его движением. Малфой вновь взмахнул палочкой, подогревая песок, а Гермиона, стоя у стола с туркой в руках, помешивала молотый кофе, залитый парным молоком. Она чувствовала, как от песка шел жар, и вздрогнула, когда услышала шепот Малфоя позади себя, у самого уха. И жар волной пролился уже по ее телу [2].
— Следует использовать кварцевый песок, так как кварц… — медленно произнес он, обжигая ее дыханием.
— Кварц лучше пропускает тепло, — резко выпалила Гермиона, чувствуя сковавшую неловкость.
Она услышала его одобрительное хмыканье и, аккуратно погрузив турку в песок, шумно выдохнула.
— Источники тепла могут быть разными, — продолжил он тем же низким томным голосом и, нагнувшись, накрыл ладонью руку Гермионы, заставив уверенней держать рукоять турки. — Угли, газовая горелка или же магия, но я предпочитаю песок — он распределяет тепло равномерно, — он сжал ее руку сильнее, и она, едва дыша, напряглась. Несомненно, ее возмущало его поведение, но глупо отрицать, что она чувствовала странное волнение от его прикосновений. А, быть может, это раздражение? Да, верно.
Драко ухмылялся, чувствуя, как Грейнджер, напрягшись всем телом, терпеливо выдерживала его смелые прикосновения. Он намеренно смущал ее, желая буквально прочувствовать истинные причины этой неловкости кожей. Цокнув, Грейнджер раздраженно смахнула его руку и резко повернулась, заставив шагнуть назад. Она что, возмутившись, отмахнулась от него? Вот ведь ведьма!
— Понимаю твое желание любоваться мной, — усмехнулся Драко, чувствуя на себе недовольный взгляд Грейнджер. — Но если кофе закипит, то будет безвозвратно испорчен.
Она резко обернулась, замечая, как вздымается молочно-кофейная пена, и, вновь услышав голос Малфоя, прислушалась.
— Не упусти момент, — улыбаясь, предостерег он.
— Но как я узнаю… — начала было Гермиона, но Малфой ее прервал.
— По изменившемуся цвету, — ответил он. — И запаху — терпкому, сливочному и легкой горечи.
Гермиона кивнула и склонилась над парами закипающего напитка. Все, что она чувствовала — это привычный запах кофе, никаких оттенков. И как Малфою удается различать ароматы? Она и прежде замечала, что он способен учуять самый тонкий аромат и различить его составляющие. Даже в тот вечер, когда он поймал ее выбегающей из лаборатории, она удивилась, как ему удалось почувствовать едва различимый запах мускуса.
— Наверное, ты перенял способность различать запахи от Нотта, — заметила Гермиона, аккуратно поднимая турку с дымящимся кофе над песком.
— Нет, от Северуса, — ответил он, нахмурившись.
Гермиона прикусила губу, вспомнив, что их некогда суровый профессор зелий был крестным Малфоя и по всей видимости развивал способности крестника.
— Тебе следовало бы работать зельеваром, — усмехнулась она, аккуратно наливая готовый кофе в чашку.
«А не министерской ищейкой», — подумала она, но не осмелилась произнести дерзкий упрек вслух.
Малфой промолчал и прежде, чем Гермиона успела поднести чашку ко рту, резко выхватил ее.
— Сносно, — оценил он и, вновь вылив содержимое, добавил: — Насколько мне известно, твоя диета не предполагает употребление кофеина.
Мысленно проклиная Малфоя, Гермиона скрестила руки на груди и отвернулась к окну, за которым все еще шел проливной дождь.
— Как правило, зельевары имеют дурную славу, — услышала она голос Малфоя за спиной, и, повернувшись, взглянула на него: он стоял, облокотившись о стену, раздраженно смахивая светлые волосы со лба. — Для меня это неприемлемо.
— Для тебя или для твоей семьи? — хмыкнув, уточнила Гермиона и, заметив грозный взгляд, поджала губы и мгновения спустя, ведомая странным выедающим изнутри любопытством, спросила: — Так ты хотел быть зельеваром?
— Мои желания не учитываются, Грейнджер, — напряженно ответил он, и Гермионе показалось, лишь на мгновение, что в его голосе проскользнули нотки грусти. — Если это касается репутации моей семьи.
«… он заперт в клетку из стальных прутьев долга и обязанностей»
Слова, сказанные Забини тем самым вечером, когда он передал ей зелье, набатом звучали у нее в голове. Она раздумывала над их странным разговором, прокручивала его в голове и задавалась вопросом: неужели Малфой так связан чувством долга? И почему он смиренно принимает глупые правила, диктуемые Орденом и высшим обществом? И почему не пытается что-то изменить?
— И поэтому ты запер свои мечты в пыльной лаборатории? — выпалила она.
— Грейнджер, — рыкнул он, шагнув к ней. — Ты забываешься.
Да, она злилась. Так же как и в тот вечер, когда стояла в тени у кабинета и наблюдала, как Малфой смиренно выносил оскорбления графа Аберкорна. Да, ее злила его слабость и полное отсутствие желания бороться за собственные убеждения. Но почему это вдруг стало для нее важным?
— Я никогда не хотела работать в Министерстве, — выдохнула Гермиона, вновь повернувшись к окну. — Мне прочили высокие должности, вещали о работе на благо общества и возлагали надежды. И я несла на себе эти надуманные ожидания. Но знаешь, — она повернулась к Малфою, заметив, что он, напрягшись, терпеливо выслушивал ее, — однажды я услышала правильные слова от старого знакомого и приняла верное решение. Он сказал: «Мечты покоряются смелым».
— Мерлин, как трогательно, — язвил Малфой. — Еще немного, и я пущу слезу.
— Я к тому, Малфой, — произнесла Гермиона, взяв в руки ежедневник и направившись к выходу, — что в моей жизни был человек, который помог мне что-то изменить. Быть может, и в твоей жизни появится такой?
— И ты, очевидно, решила, что этот человек — ты? — фыркнул Малфой.
— Нет, — она махнула головой и, перешагнув через порог, добавила: — Это ты так решил.
Она скрылась за дверью прежде, чем он успел заткнуть ей рот язвительной фразой. Эта ведьма вознамерилась его поучать?
* * *
Голоса магов, выкрикивающих приветствия, бурчащих о ненастной погоде и обсуждающих последние новости, казалось, слились в нескончаемый гул, отраженный от высоких мраморных стен Министерства.
Уверенно шагая по Атриуму, Драко склонял голову в приветственном поклоне, замечая в толпе того или иного чиновника и, встретившись взглядом с улыбающимся Поттером, стоящим у лифта, резко направился к лестнице.
— Мистер Малфой! — послышался запыхавшийся голос Гордона за спиной. — Доброе утро, сэр! Направляетесь на собрание глав отделов?
Драко кивнул и, поднимаясь по лестнице, уверенно прошел в арочный проход, ведущий в зал заседаний. Из-за тщательной подготовки к Чемпионату мира по квиддичу, Кингсли настаивал на утренних собраниях с главами Отделов Министерства. И Драко приходилось несколько часов терпеть общество этих престарелых зануд, которые за последние несколько недель не уставали высказываться о статьях в Ежедневном пророке. Будто бы он желал, чтобы его имя мелькало на страницах газеты чаще, чем астрологический прогноз Всевидящей Аиды. Он просто делал свою работу, а другие считали, что он выслуживается перед министром и магическим сообществом. Да, зависть — известный яд.
— Перенеси сегодняшние встречи, — устало проговорил Драко, поворачиваясь к Гордону. — И вели Айрин никого не впускать в мой кабинет.
— Но, сэр, а как же… — начал скулить Гордон.
— Выполняй, — грубо перебил его Драко.
Гордон выдохнул, неуверенно кивнул и, промямлив что-то невнятное, спустился вниз по лестнице.
Драко уверенным шагом прошел по коридору и, свернув за угол, вошел в зал заседаний, где, ожидая министра, перешептываясь между собой, сидели главы Отделов. Натянуто улыбнувшись, он поприветствовал присутствующих и, заняв привычное место, повернулся, услышав в коридоре голос Кингсли.
— Доброе утро, коллеги! — воскликнул Бруствер, подходя к трибуне. — Итак, на повестке дня…
— Здравствуй, Малфой, — послышался шепот Поттера за спиной, и, вздрогнув, Драко неохотно повернулся.
— … и я получил отчет за прошедшую неделю и возмущен работой Отдела магического транспорта. Я обращаюсь к вам, мистер Фелпс, — суровый голос Кингсли раздался по залу, и, кивнув Поттеру, Драко отвернулся, вслушиваясь в речь министра так, словно боялся пропустить что-то важное.
— Не стоит беспокоиться, министр, — запинаясь, произнес Фелпс. — Мы устранили все последствия того инцидента.
— Вы устранили? — гаркнул Кингсли. — Ваши сотрудники оставили активированный портал на Эбби роуд, который перенес пятерых магглов в графство Дербишир. Из-за вашей безалаберности пострадали люди.
— А моим ребятам пришлось работать до полуночи, — возмутился Абрахам Стентон — глава Отдела магических происшествий и катастроф.
— Ну, и дел вы натворили, Фелпс, — недовольно проговорила голос Лилиан Мэлоун.
Негодуя, главы Отделов один за другим начали высказывать свои возмущения, жалуясь министру на работу нерадивого Фелпса, который, краснея, казалось, сливался цветом с бархатной обивкой кресла.
— Ты не занят в полдень? — вновь проговорил Поттер. — Быть может, пообедаем вместе?
— Очевидно, ты спутал меня со своей секретаршей, Поттер, — усмехаясь, ответил ему Драко, наблюдая за словестной перепалкой Фелпса и Стентона.
— Я женатый человек, Малфой, — возмутился Гарри, неверно расценив слова Драко. — И я не завожу служебных романов.
— Хороший мальчик, — ерничая, похвалил его Драко. — Но тебе следует…
— Молчать! — вскрикнул министр, оборвав Драко на полуслове. — К концу дня представите мне отчет, Фелпс. Вам следует лучше следить за работниками вашего Отдела. Показателем слаженной работы вам должен служить Отдел международного магического сотрудничества, возглавляемый мистером Малфоем. Десятки результативных переговоров с дипломатами Ирландии, Франции и Болгарии, привлечение иностранных инвесторов к организации Чемпионата мира и разработанный проектный план палаточного городка. Уровень, к которому следует стремиться, Фелпс, — отчитывал главу Отдела Кингсли и, повернувшись к Драко, добавил: — Хорошая работа, Драко.
— Благодарю, министр, — кивнув, произнес он, не замечая недовольные взгляды присутствующих.
— Хороший мальчик, — похлопав по плечу, проговорил ухмыляющийся Поттер.
Остальное время в зале заседаний Драко вполуха слушал наставления министра, устные отчеты глав Отделов и пресекал любые попытки Поттера заговорить с ним. После, на пару с Корвусом Стейном — главой Отдела магических игр и спорта — он отправился на встречу с болгарскими дипломатами в солнечную Софию, где и провел большую часть рабочего дня. Вечером, усталый он вновь вернулся в Министерство, радуясь, что десятки снующих по Атриуму посетителей не толпились у лифтов, и, поднявшись в свой Отдел и входя в холл, улыбнулся Айрин.
— Добрый вечер, мистер Малфой, — она поднялась, приветствуя его.
— Поздний час, — заметил Драко, потянувшись к дверной ручке кабинета. — Не стоило дожидаться меня.
— Да, но... — Айрин, заикаясь, виновато опустила голову, и Драко, заподозрив неладное, повернулся к ней. — В кабинете вас ожидает мистер Поттер.
— Ты не слышала моего приказа, Айрин? — прорычал Драко.
— Да, — она закивала. — Извините, сэр, но я не могла отказать мистеру Поттеру.
— А ослушаться своего непосредственного начальника ты смогла, — нервно произнес он, повернувшись к выходу. Мерлин, Поттер назойлив как насекомое.
— Драко! — он услышал голос Поттера за спиной, который слышал его разговор с Айрин. — Рад, что ты вернулся, — продолжил он и, повернувшись к Драко, одарил его недовольным взглядом. — Поговорим?
Мысленно проклиная докучливого Поттера и стараясь не замечать его довольную улыбку, Драко нехотя шагнул в свой кабинет.
— Пять минут, Поттер, — предупредил он, привычно усаживаясь в кожаное кресло. — Больше мне не удастся притворяться, что мне приятно твое общество.
— Мне тоже, — улыбнулся Гарри и, откидываясь на спинку кресла, достал из нагрудного кармана небольшой конверт, добавив: — Прочти.
Подозрительно взглянув на помятый конверт, Драко кончиками пальцев вытянул самодельную цветную открытку и, ужаснувшись примитивному акварельному рисунку на обложке, перевернул страницу.
Неровные чернильные строчки с трудом выстраивались в слова, и, внимательно вглядываясь в неразборчивые каракули, Драко прочел:
«Дядя Драко!
Приглашаю тебя на свой день рождения.
Будет весело.
Очень-очень надеюсь, что ты придешь.
Тедди».
— Что ты об этом думаешь? — спросил Поттер, наблюдая за ним сквозь стекла круглых очков.
— Думаю, мистеру Люпину следует взять несколько уроков каллиграфии, — усмехнулся Драко, возвращая Поттеру клочок исписанной бумаги. — Ужасный почерк.
— Я серьезно, Малфой, — проговорил Поттер, и, Драко, услышав в его голосе стальные нотки, натянуто улыбнулся.
Что он об этом думает? Родство с Андромедой обязывает его принимать участие в жизни ее восьмилетнего прикормыша — Эдварда Люпина, которого все кругом называют плюшевым именем — Тедди. Нет, выносить странную привязанность Люпина он вполне способен, но то, что мать после войны прониклась чувствами и помирилась с родной сестрой, а после как верная жена отправилась за мужем в долгосрочную ссылку и вынудила Драко общаться с новоиспеченными родственниками, приводило его в крайнее бешенство. И теперь материнский долг перед Андромедой висел на нем как дохлый гусь. Он был вынужден общаться с Люпином — несчастным сиротой — и притворяться, что рад слушать его несусветную чушь и умиляться способностям к магии.
Отец был прав: Блэки непостоянны! И стоит ли, внимая голосу совести, признавать ту, от кого некогда отреклась семья, а после вынуждать собственного сына выполнять сестринский долг. Ох, Нарцисса!
— Ты знаешь мой ответ, Поттер, — резко произнес Драко, отложив открытку в сторону. — И не стоило отвлекать меня от более важных дел.
— Он ребенок, Драко, — голос Поттера звучал приглушенно, так, словно он пытался донести простую истину. — И все, что он желает в свой день рождения — это увидеть тебя.
— Я слишком занят для подобных глупостей, — хмыкнул Драко, наблюдая, как Поттер, нервничая, шумно втянул воздух.
Он знал, что Поттер, едва сдерживая нарастающую злость, старался взять себя в руки. В его зеленых глазах так и горело желание пригвоздить Драко к стене и, приставив палочку к горлу, разъяснить всю важность предстоящего мероприятия. Но он выдыхал, натянуто улыбался и продолжал упрашивать Драко снова и снова, из года в год. В этом он проявлял завидное упорство, и если раньше Драко раздражали его просьбы, то сейчас он, забавляясь, изводил Поттера отказами и злорадно наблюдал, как его терпение сходит на нет. Ребячество? Возможно. Но так сложно отказать себе в удовольствии довести Поттера до крайней степени исступления.
Что же до Люпина, то Драко никогда не понимал его нездоровый интерес к собственной персоне. Мальчика озаряла искренняя улыбка, когда Драко, после угроз матери, уговаривал себя навестить Андромеду и ее нерадивого внука. Быть может, сравнение несколько оскорбительное, однако Люпин, без приуменьшения, был привязан к нему как верный пес. И Драко раздражало это, потому как проявление подобных чувств было за гранью его понимания и казалось чем-то нездоровым, как странная экзотическая болезнь.
— Что же, — вновь выдохнул Поттер. — Я ожидал, что ты будешь категоричен. И надеюсь, тебе хватит мужества объясниться перед Тедди.
— Я, пожалуй, возложу эту миссию на тебя, Поттер, — усмехнувшись, ответил ему Драко.
Поттер устало прикрыл глаза, поднялся и, нахмурившись, серьезно взглянул на него.
— Знаешь, мне не хотелось бы расстраивать леди Нарциссу известием, что ее единственный сын пренебрежительно относится к ее родне, — наигранно грустно произнес Поттер. — Мне бы очень не хотелось.
— Угрожаешь мне? — в голосе Драко слышались напряженные нотки.
— Что ты, конечно, нет, — во весь рот улыбался Поттер. — Хотя погоди-ка: да, я тебе угрожаю.
— Боюсь тебя разочаровывать, но для угроз ты выбрал не ту женщину, за юбкой которой смог бы спрятаться, — поднимаясь с кресла, произнес Драко. — Я вполне смогу объясниться с матерью, а тебе предстоит непростой разговор с маленьким Люпином.
— Ну, ты и сволочь, Малфой, — фыркнул Поттер, резко поднялся с кресла и направился к выходу.
— За годы нашего знакомства ты мог бы проявить большую оригинальность в оскорблениях, — кинул ему в спину Драко и, наблюдая, как тот скрылся за дверью, потянулся к дверце шкафчика, где была припрятана бутылка хорошего скотча. Мерлин, сложный выдался день.
* * *
Закат, пробираясь сквозь толщу лениво плывущих туч, догорал на горизонте. Где-то вдали слышался гром, а в воздухе витал едва ощутимый запах дождя. Вновь окрестности Уилтшира окрасятся в мрачные краски, как на старых картинах уличных художников, а Малфой Мэнор в свете мерцающих молний приобретет пугающий вид старого замка.
Грустно выдохнув, Гермиона оторвала взгляд от окна и вновь погрузилась в чтение. Перелистывая страницы, она старалась не замечать шорох пергаментных свитков и скрипа пишущего пера в руках Малфоя, который сидел за письменным столом у окна. Почему он решил работать в темной гостиной, а не в собственном кабинете, она не знала, но ловила себя на мысли, что его присутствие отвлекало ее от чтения. Она то и дело бросала на него недовольные взгляды, но он, хмурясь, продолжал что-то судорожно писать, не обращая на нее ни малейшего внимания. Быть может, ее раздражало именно это? Обычно находясь с ней в одной комнате, он развлекал себя едкими комментариями в ее сторону и, гадко ухмыляясь, наблюдал, как она в возмущении жадно хватала воздух. И почему ее это волнует? Ей следовало бы радоваться, что он не нарушает ее покой и позволяет разгуливать по поместью, не кидая ей в спину свои запреты и не угрожает снести голову каждый раз, когда она оказывается не в той части поместья. Представив, как Малфой, подобно Красной королеве, верещит от злости: «Голову с плеч!», Гермиона невольно рассмеялась. Она замолчала, заметив странный взгляд Малфоя, который смотрел на нее как на безумную, беспричинно хихикающую в тишине.
Перевернув очередную страницу, Гермиона мысленно уговорила себя забыть о раздражающем присутствии Малфоя и дочитать-таки книгу до конца. Увлеченная историей, она вздрогнула и, услышав раскатистый гул грома и повернув голову к окну, заметила извилистые струйки воды, бегущие по стеклу. Мерлин, вновь этот дождь!
— Ты разбираешься в символах, Грейнджер? — неожиданно раздался голос Малфоя.
— У меня ученая степень по семиотике и написанный несколько лет назад доклад о сакральной геометрии, — фыркнув, произнесла Гермиона, не отрывая взгляда от книги [3].
— Ты всегда находишь повод похвастаться своими достижениями? — усмехнулся он, и, недовольно посмотрев на него, Гермиона, промолчав, отвернулась. — Тем не менее, я просил бы тебя взглянуть на этот свиток.
— Уверена, что ты найдешь необходимый толкователь в библиотеке, — произнесла Гермиона.
— Несомненно, — не унимался Малфой. — Но к чему мне утруждаться, когда ты вызубрила все книги в моей библиотеке.
— Да что ты… — начало было возмущаться Гермиона, но Малфой, подняв руку, ее прервал:
— К тому же, ты должна проявить благодарность за возможность безвозмездного пользования библиотекой Малфоев.
— Запретишь мне ею пользоваться? — злясь, спросила Гермиона.
— Нет, — улыбнулся он. — В противном случае, ты изведешь меня своим занудством.
Выдохнув, Гермиона неохотно поднялась, подошла к столу и развернула свиток с символом.
— Если ты желаешь, чтобы тебе оказали помощь, следует соблюдать вежливость и употреблять слово «пожалуйста», — серьезно произнесла Гермиона, разглядывая изображение девушки в длинном одеянии, закрывающей уши руками.
— Не за что, Грейнджер, — ерничал Малфой и прежде, чем Гермиона успела возмутиться, добавил:
— Я предполагаю, что девушка символизирует собой идею недеяния зла: ее глаза закрыты — она не видит, губы сомкнуты — не говорит, и уши прикрыты руками — не слышит [4].
— В японской культуре это устойчивая композиция и изображается в виде трех обезьян, — возразила Гермиона, внимательно разглядывая чернильный рисунок.
— В виду отсутствия особой привлекательности у изображенной девушки, то вполне можно провести параллель между ней и обезьяной, — улыбнувшись, произнес Драко, наблюдая, как Грейнджер присела на край стола, невольно обнажив худые ноги, и рассматривала рисунок сквозь увеличительное стекло. Мерлин, у этой девицы нет никаких манер!
— Я могу предположить, что это изображение богини Риэ, — произнесла Гермиона, внимательно разглядывая плавные линии рисунка.
— Богиня народа долины Ия, — задумчиво произнес Малфой.
— Верно, — кивнула Гермиона, удивляясь, что ему известно о магах-поселенцах долины в Японии. — Известно, что маги долины Ия, как и многие на востоке, религиозны и поклоняются богине Риэ, Согласно приданию, она была глухой с рождения и обладала особыми способностями к магии. Так, однажды ценой собственной жизни Риэ спасла свое поселение и стала святой. С тех пор маги долины поклонялись богине, но они не молились ей, так как она не могла слышать... [5]
— Они изображали молитвы на своем теле, — догадался Драко, заметив, как, улыбнувшись, Грейнджер кивнула.
— Это символический рисунок Риэ, — она ткнула пальцем в свиток. — Маги долины не изображали богиню, а вырисовывали иероглиф с ее именем на теле.
— Риэ… — задумчиво повторил Малфой, аккуратно записывая имя в блокнот, не замечая, как Гермиона внимательно разглядывала его записи и развернутые свитки.
— Ты подбираешь код-ключ к секретописи? — заинтересованно спросила она.
— Не имею ни малейшего представления, о чем ты говоришь, — ответил Драко, резко закрыв блокнот.
— Расскажи мне, — ее глаза загорелись нездоровым блеском. — Я могла бы…
Прикусив нижнюю губу, она замолчала. Казалось, она и вовсе забыла, что перед ней Малфой — человек виновный в ее увольнении и отсутствии работы. Тот, кто каждый раз находил повод ткнуть пальцем в пробелы в ее знаниях и потешался над ее нездоровым интересом к изучению справочников и исторических книг. Гермиона научилась не обращать внимания на его издевки, но каждый раз чувствовала, как неловкость сковывала ее тугим кольцом. Вот и сейчас, она мысленно одернула себя, что вновь увлеклась беседой с ним и, замешкав, повернулась, вернувшись в кресло.
Нахмурившись, Драко поднял голову и взглянул на Грейнджер: она, смущенная и растерянная, судорожно перелистывала страницы очередного справочника и, выдыхая, вновь погрузилась в чтение. Грейнджер нервно прикусывала нижнюю губу, чем отвлекала Драко от работы, заставляя его поднимать взгляд на нее и исступленно наблюдать, как она оттягивала тонкую кожу. Мысленно одернув себя, он откашлялся и вернулся к нудной расшифровке секретописи, как она верно подметила.
— Благодарю, Грейнджер, — тихо произнес Малфоя, и, вздрогнув, Гермиона кивнула, но промолчала.
Она ожидала услышать очередную колкость, которая заставит ее краснеть от смущения, но нет, Малфой рассыпался в благодарности. Она вновь почувствовала, как приятное тепло разливается по телу, и невольно улыбнулась. Как же странно ощущать это трепетное волнение от простых слов.
Тлеющая дымка в камине вдруг разгорелась, поленья защелкали в зеленом ярком пламени, и, повернувшись, Гермиона внимательно всмотрелась в знакомые силуэты.
— Я вас не ждал, — громко проговорил Малфой, даже не взглянув в сторону камина.
— Гостеприимство можно смело вычеркнуть из списка твоих положительных качеств, Драко, — усмехнулся Забини, стряхивая с плеч каминную пыль.
Держа в руках обернутую в белоснежную бумагу картину, Забини шагнул в гостиную и, улыбнувшись Гермионе, удобно устроился на диване. Молчаливый Нотт последовал за ним.
— Как поживаешь, душа моя? — усмехнувшись, спросил Забини и прежде, чем Гермиона успела ответить, нагнулся к ней и заговорчески произнес: — Нам с Тео сова на хвосте принесла, что ты прониклась сочувствием к своему супругу и не позволила злобному графу уничтожить репутацию семьи. Моя маленькая героиня.
— Я вовсе не... — замялась Гермиона, смущенно опустив голову. Она чувствовала как Малфой не сводит с нее взгляда, внимательно наблюдает за ней и, обратившись в слух, терпеливо ждет ее оправданий. Как странно: она не сделала ничего постыдного, но чувствовала себя неловко.
Драко, устало выдохнув, свернул свитки, отложил перо и, поднявшись с кресла, направился к друзьям. Он прошел мимо Грейнджер, встретился с ней взглядом и, улыбнувшись уголком рта, наблюдал, как она пугливо опускает глаза. Он задавался вопросом: сожалела ли она о своем поступке или же смиренно выжидала подходящий момент, когда осмелится просить достойную плату. Ему все сложнее понять ее: нескончаемый запутавшийся клубок из чувств, эмоций и взбалмошного характера.
— Благородно, Грейнджер и… — начал было Нотт, но Забини, нагло прикрыв ему рот рукой, быстро проговорил:
— Душа моя, поведай всем нам, что же ты потребовала взамен?
— Ничего, — хмыкнув, ответила Гермиона, не поднимая головы.
— Что? — возмутился Блейз. — Напомни мне на досуге прочесть тебе лекцию о финансовой выгоде.
— Мне ничего от него не нужно, — пробурчала Грейнджер, открывая потертый кожаный блокнот.
— Не смей говорить так, Грейнджер, — прорычал Драко, — словно меня нет в этой комнате.
— Мне ничего от тебя не нужно, Малфой, — повторила она, гордо задрав подбородок и не отрывая от него взгляда.
Бесстыжая... Эта девица, краснея, смущенно опускает глаза каждый раз, когда Блейз задает ей каверзный вопрос, но на замечания Драко она отвечает нахальным взглядом. Наглая!
— Тебе не доводилось слышать подобное от женщин, верно, Драко? — усмехнулся Нотт, похлопав Малфоя по плечу, но, заметив его недовольный взгляд, отвернулся к копошащемуся Забини, который крутил картину в руках. — Что это, Блейзи?
— Я подготовил небольшой свадебный подарок, — оживился Забини и, поднимаясь с дивана, взял в руки принесенную картину.
Гермиона поднялась с кушетки, подошла к Забини, глядя на удивленного Малфоя и Нотта.
— Я должен выдержать драматическую паузу, — выдохнул Забини, испытывая терпение присутствующих, и, резко сорвав оберточную бумагу, продемонстрировал картину с радостным возгласом: — Та-дам!
— Что за…
— О, Мерлин, Забини ты с ума сошел?
— Блейз, я тебя линчую.
Гермиона, возмущаясь, обвиняла Забини и, взглянув на Малфоя, изменившегося в лице, вновь посмотрела на картину. На большой колдографии в золоченой раме были запечатлены они: Гермиона, Малфой, Забини и Нотт в ту самую роковую ночь в Вегасе. Они стояли вчетвером в роскошной церкви и, держа в руках бокалы с игристым вином, широко улыбались. Вот, Малфой, нахально обнимающий Гермиону, наклоняется к ней, что-то шепчет на ухо, и она заливисто смеется, глядя на него восхищенным взглядом. Нотт машет рукой, а Забини открывает очередную бутылку, пробка из которой вылетает, и золотистая пена заполняет опустевшие бокалы. Забавная колдография, если не учитывать обстоятельства.
— Ты выжил из ума, Блейз, — прорычал Малфой. — Эта картина — доказательство нашего позора! Сожги ее.
— О, не драматизируй, Драко, — надсмехался Забини. — Я защитил картину магией от твоего вандализма. К тому же, колдографию видят только те, кто изображен на ней, а для остальных — это библейская история о Еве, которая вкусила запретный плод Адама — его змея.
— Забини! — брезгливо фыркнув, воскликнула Гермиона. — Змей искусил Еву испробовать запретный плод — яблоко.
— Неужели? — удивился Блейз. — Я думал змей — это метафора. Очевидно, те прелестные леди, представившиеся монашками, поведали мне иную версию этой истории, — он, широко улыбнувшись, замер, словно его посетила грандиозная идея, и тихо проговорил: — Так они не монашки. Вот, чертовки!
Теодор засмеялся, обвиняя Блейза в богохульстве, и даже Малфой, минуту назад злившийся на своего друга, невольно улыбнулся.
— Ну же, Драко, прими мой скромный дар, — не унимался Забини. — Учитывая, что ты расторг помолвку с этой Кастелией, — он скривился, коверкая имя невесты Малфоя, и, заметив удивленный и любопытный взгляд Гермионы, подмигнул ей. — А милая женушка избавилась от твоих любовниц, то ты смело можешь украсить этой картиной стену в своей спальне. Увы, больше некому посягать на место в твоей постели.
— Да, кроме кричащей во все горло девицы, — хмыкнув, пробурчала Гермиона и, чувствуя на себе удивленные взгляды, резко замолчала. Мерлин, кто тянул ее за язык.
— Это зависть или упрек, Грейнджер? — язвил Малфой.
— Я не… — оправдывалась Гермиона, глупо открывая рот.
— Довольно странно слышать от тебя укоры, Грейнджер, учитывая, что ты не далее, как пару недель назад, бесстыдно пригласила мужчину в Белую спальню, — серьезно проговорил Забини.
Драко, услышав заявление Блейза, в удивлении округлил глаза и, повернувшись к Грейнджер, наблюдал, как она, теряясь, шагнула назад. Он не ослышался? Что она сделала?
— Что? — воскликнула Гермиона. — О каком мужчине ты говоришь?
— О себе, — пояснил Блейз. — Или же ты отрицаешь тот факт, что я был в твоей спальне поздним вечером.
— Да, но я не приглашала тебя, — захлебываясь в возмущении, верещала Гермиона. Каков наглец!
— Ты позволила мне войти, — издевался Забини. — Я понимаю, что ты ослеплена моим великолепием, но боюсь, что не смогу ответить тебе взаимностью и согласиться на то, на что ты пыталась меня скомпрометировать.
— Забини! Ты... да как ты… Я вовсе не пыталась…
— Не стоит оправданий, Грейнджер, — нагло перебил ее Забини. — Я разочарован твоим бесстыдным поведением. И тебе должно быть совестно перед моим уважаемым другом Драко, — он сощурил глаза, нагнулся к ней и с укором прошептал: — Ты возглавила список плохих девочек в этом году. Санта будет недоволен.
— Что? Ты… ты… что ты себе позволяешь, Забини?
— Блейз забавляется, — улыбнувшись, произнес Нотт и, потянувшись к яблоку в фруктовой тарелке, добавил: — Не стоит принимать его слова всерьез, Драко.
— Едва ли меня это заботит, — Малфой посмотрел на Гермиону испытывающим пристальным взглядом так, что она невольно отшатнулась как от звонкого удара. Он что, поверил Забини?
Драко жестом пригласил друзей за небольшой покерный стол и, взмахнув палочкой, разлил по бокалам терпкий до оскомины бургундский бренди. Тео принялся тасовать карты, Блейз же, протягивая Драко палочку, зажег сигарету в его руках. Малфой, вдыхая едкий дым, вмиг окутавший его тело приятной истомой, выдохнул, наблюдая сквозь сизое облако, как Грейнджер, недовольно морща нос, потянулась к остывшей чашке чая на столе.
Гермиона, фыркнув, отвернулась, пробежалась взглядом по исписанной тонким неразборчивым почерком, странице и, потеряв нить повествования, вновь вернулась к началу главы. Она, стараясь не замечать едкий сигаретный дым, громкие разговоры и заливистый смех Забини, поднялась с кресла и удобно устроилась на велюровой кушетке у окна, и, подложив под голову подушку-валик, взмахнула палочкой, зажигая настенное бра. Ей нравилось это тихое уютное место, и обычно, когда Малфой не занимал гостиную, она прокрадывалась сюда и до самого рассвета зачитывалась очередным историческим романом. А иногда, после мучительных болей от приступов латрономии, она засыпала на кушетке под завывания ветра или монотонный стук дождя за окном. Это стало ее убежищем в поместье, где она предавалась ночным раздумьям и легкому чтению.
Глухой повторяющийся звук медленно сводил Гермиону с ума, вновь отвлекая от чтения и, подняв голову, она взглянула на Малфоя, стучавшего покерной фишкой по столу. Стук, еще стук. Она, замерев, наблюдала за каждым его движением: вот он стянул пиджак, небрежно бросив его на кресло, закатал рукава до локтя, обнажив предплечья рук, и вновь потянулся к пластиковой фишке, которую ловко перебирал между пальцами. Ей не доводилось замечать прежде, но сейчас, в приглушенном свете абажуров у покерного стола, она видела, как тени играли на его руках, подчеркивая каждое выступающее сухожилие, каждую бугристую вену на запястьях и костяшки длинных тонких пальцев, изящно перебирающих карты. Она сглотнула, облизав, казалось, иссохшие губы и невольно перевела взгляд на мышцы на предплечьях, напряженные, словно тугие струны. В ее памяти, как яркая вспышка загорелось воспоминание как эти жилистые руки ласкали ее тело, очерчивали каждый изгиб, сжимали и стягивали. Стук, еще стук…
— Нравится? — томный голос Малфоя, казалось, звучал у нее в голове, и, переводя на него взгляд, Гермиона замерла и, краснея отвернулась. Идиотка! Наверняка она глазела, как обезумевшая и привлекла к себе внимание. Мерлин, да что это с ней?
— Нравится… наблюдать за игрой? — продолжил Малфой, ухмыляясь.
Он потешается или же намеренно испытывает ее?
— Вовсе нет, — отмахнулась она. — Я… я задумалась и…
— Ну же, Грейнджер, присоединяйся, вспомним былые времена, проведенные в развратном Вегасе, — развеселился Забини. — Повтори свой покерный триумф — раздень Драко догола.
Гермиона поперхнулась, смущенно опустила глаза и едва слышно проговорила:
— Я, пожалуй, воздержусь.
— Ну что, ты, Грейнджер, не стоит… воздерживаться, — все так же ухмыляясь, произнес Малфой.
Мерлин, он заметил, он знает. Дьявол!
— Что это значит, Драко? — спросил Нотт, допивая бренди и с подозрением глядя на Малфоя.
Малфой отмахнулся и, улыбаясь, долил другу выпивку.
Время текло медленно и размеренно. С нижних этажей раздался приглушенный бой настенных часов, но Гермиона, отвлекаясь на разговоры и смех этой троицы, сбилась со счету. Определенно была глубокая ночь: дождь прекратился, и капли то тут, то там, стекая с крыш, стучали по стеклу, а лунный свет пробирался сквозь плотную пелену туч, серебряными лучиками освещал темную гостиную. Пожалуй, ей стоило перебраться в Белую спальню и забыться сном или же спуститься на террасу, наслаждаясь полуночной прохладой, а не терпеть едкий сигаретный дым и странные взгляды Малфоя. Но ей хотелось быть здесь, в комнате, наполненной теплом, жизнью и голосами.
На пороге показался Ферн. Он неспешно подошел к Малфою, учтиво извинился за беспокойство и передал хозяину письмо. Гермиона покосилась на узкий алый конверт в руках Малфоя и, почувствовав, как что-то щелкнуло внутри, она поняла, что послание было от женщины. Его невеста? Нет, если верить случайно брошенной фразе Забини и его хитрой многозначительной улыбке, Малфой расторг помолвку. Мысль об этом вспыхивала в ней искрой и разливалась по телу приятным теплом. Как странно…
— Чертов Поттер! — яростно выкрикнул Малфой, заставив Гермиону вздрогнуть от испуга, и, услышав имя друга, она прислушалась. — Я его уничтожу.
— Приятно слышать это спустя столько лет, но что послужило причиной твоего… О! — произнес Забини, подобрав брошенное письмо, беглым взглядом прошелся по написанным строчкам и скривился, сочувственно взглянув на Малфоя. — Он-таки нажаловался Нарциссе. Ябеда!
— Она грозится вернуться в Уилтшир, если я перестану нянчиться с сироткой Люпином. Дьявол! — Малфой поднялся, подошел к камину, держа в руках бокал с бренди и, залпом осушив его, повернулся к друзьям.
Он говорил о… Тедди? Какое отношение малыш Римуса и Тонкс имеет к этому хаму?
— Кажется, друг мой, — раздался развеселившийся голос Забини, — тебе все же придется навестить брата своего меньшого.
— Да, Драко, мы в ответе за тех, кого приручили, — серьезно произнес Нотт и, поймав насмешливый взгляд Забини, прыснул со смеху.
Гермиона, удивленно вздернув брови, возмутившись, поднялась с кушетки, наблюдая, как эти невоспитанные мужланы гоготали как стайка гиен.
— Вы что, насмехаетесь над Тедди Люпином? — подбочив руки, спросила она.
— Его имя — Эдвард, — небрежно махнув рукой, заметил Малфой.
— Глупости, — фыркнула Гермиона. — Все зовут его Тедди.
— Мама-волчица злится, — напел Забини, и Нотт, рассмеявшись, резко умолк, заметив на себе злобный взгляд Гермионы.
Она шумно втянула воздух, прокручивая в голове слова, которые кинет Забини в лицо, заставляя его замолчать и не бросать грязные намеки о ликантропии Тедди. Возмутительно, что они смеют потешаться над ребенком!
— Если ты посмеешь оскорбить Тедди еще раз, то я заставлю тебя об этом пожалеть, Забини, — она нахмурилась, поджала губы и крепче сжала палочку в руках.
— О, да, моя доминантка, — расплылся в улыбке Забини и, смиренно протянув ей обе руки так, словно желал, чтобы их связали, добавил: — Накажи меня! Я вел себя очень плохо.
— Забини! — завизжала она, чувствуя, что покрывается красными пятнами. Мерлин, этот мужчина не способен воспринимать что-либо всерьез!
Нотт вновь рассмеялся, внимательно наблюдая за Гермионой, чем смущал ее еще больше.
— Какое отношение к тебе имеет Тедди, Малфой? — серьезно спросила Гермиона, стараясь не замечать хихикающего Забини.
— Никакого, — коротко ответил Малфой, ухмыляясь над глупыми шутками Забини. — Никогда не имел и никогда не будет. А, учитывая,..
— Люпин его питомец, — заявил Забини, смачно откусывая яблоко, и, услышав его слова, Гермиона в возмущении открыла рот, но Блейз не дал произнести ей ни слова: — Точнее, племянник. Ох, я так не силен в терминологии.
Племянник? Ах, верно, Андромеда — бабушка Тедди, родная сестра леди Нарциссы. И, по всей видимости, она помирилась с миссис Тонкс и теперь вынуждает Малфоя общаться с новоиспеченными родственниками. Чему он определенно не рад. И почему Гермиона не знала, что он изредка видится с Тедди? Да и Гарри не упоминал об этом.
— Тебя пригласили на празднование дня рождения Тедди? — удивленно спросила Гермиона, стараясь сдержать улыбку. Ей представилось, как Малфой в цветном колпаке сидит за праздничным столом в доме Андромеды и с трудом вытерпливает шумную семейку Уизли и Поттеров. Какая нелепица.
Малфой, фыркнув, промолчал. А Забини поднял со стола бокалы, которые стояли на небольшом сложенном листе бумаги и, встряхнув его от капель бренди и табачного пепла, протянул Гермионе. Она прочла открытку и вложила ее в книгу на столе Малфоя, уберегая от пятен и посягательств Забини.
— Думаю, ты должен пойти на праздник, Малфой, — осторожно произнесла она. — Ради Тедди. Кажется, он к тебе привязан.
— Точнее, приручен, — рассмеялся Забини.
— Как верный пес, — сквозь смех, добавил Нотт.
— Ради него, — хмыкнул Малфоя, отвлекая Гермиону от желания взмахнуть палочкой и заткнуть рты этим нахалам. — Я не пошевелю и пальцем.
— Неужели? — удивился Забини. — И, тем не менее, ты устроил его в лучшую частную школу Лондона, Тео же варит для него Волчье зелье в профилактических целях, а я слежу за финансовым состоянием мальчишки, которое магическим образом увеличивается с каждым годом.
Малфой поднял голову и взглянул на Забини так, словно тот напрасно открыл рот и выдал постыдную тайну. Блейз расплылся в улыбке Чеширского кота и, похлопав Малфоя по спине, гордо произнес: — Наш скромный меценат.
Гермиона, наблюдая за ними, размышляла о том, что Малфой с каждый днем представлялся ей в новом свете, раскрывая в себе качества, о которых она и не подозревала. Он был неоднозначным: суровым и пугающим, но стыдливо скрывающим свою доброту. Малфой, как она могла заметить, оказывал помощь тем, кто действительно в этом нуждался и не вещал о своем благодушии на каждом углу. Быть может, за этим стоят корыстные мотивы, но ей бы хотелось верить, что его бессердечие имеет и иную, светлую сторону, скрытую от посторонних глаз.
— Ты должен увидеться с ним и… — начала Гермиона, но взгляд Малфоя заставил ее замолчать.
— Я, — прошипел он, — никому ничего не должен, Грейнджер. Тем более, этому прикормышу. А тебе я бы крайне не советовал лезть в чужие дела.
Светлая сторона? Да, так и излучает тепло и радушие.
— Если бы ты не измерял все долгом, Малфой, — произнесла она, чувствуя, как злость комом подкатывает к горлу, мешая ей дышать, — то ты бы понимал, что следует проявлять уважение к чувствам ребенка, который разглядел в твоей черствой натуре что-то помимо ханжества и высокомерия. Ведь, если задуматься, не так много людей терпят твой скверный характер из-за искренних чувств, не прикрытых корыстью, Малфой. Да, ты ничего ему не должен, но все, что ему нужно — это лишь твое внимание. Но, очевидно, оно стоит довольно дорого и не по карману маленькому мальчику.
Драко едва сдерживал в себе злость, тлеющую где-то внутри и вспыхивающую искрами от сказанных Грейнджер слов. Кажется, его снисходительное отношение действует на нее опьяняюще, придает смелость и уверенность, что он терпеливо выдержит ее выходки. Наглая! Вознамерилась его поучать.
— Как сентиментально, — криво усмехаясь, произнес Драко, короткими шагами приближаясь к ней, так близко, чтобы видеть, как зрачки ее глаз расширяются, а грудь вздымается от тяжелого и шумного дыхания. — Что, нашла себе еще одного сиротку, к которому ты могла бы проникнуться жалостью?
— Единственный, к кому я испытываю жалость — это ты, Малфой, — шикнула она и резко повернулась, направляясь к двери как раз в тот самый момент, когда Драко хотел схватить ее за руку и преподать этой девице урок.
Она покинула комнату, намеренно хлопнув дверью, словно ставя жирную точку в их споре и лишая Драко возможности вставить последнее слово. Раздраженный, он смотрел на закрытую дверь, как громкие хлопки разорвали напряженную тишину, и, повернувшись, он увидел Блейза, улыбающегося и аплодирующего.
— Вот это женщина! — восхищенно декламировал он и, взглянув на Драко, добавил: — Ответь, друг мой: что испытывает самовлюбленный мужчина, которого так резко осадила женщина?
— Не стоит воспринимать ее слова всерьез, — произнес Тео. — Думаю, ее раздражение связано с приступами латрономии, — он заметил удивленные выражения лиц друзей и пояснил: — Капилляры в ее глазах повреждены. Кровоизлияние — результат частых и продолжительных приступов.
— Чушь! — фыркнул Драко. — Я бы знал, если бы она стенала по ночам от боли.
— Кажется, она скрывает приступы так же умело, как и ты свои, Драко, — грустно улыбнувшись, добавил Теодор.
Драко промолчал. Он и вовсе забыл о ее болезни: она улыбалась, хмурилась, возражала ему, как и всегда. Никаких признаков болезненного немощного вида. Так скрывала ли она эти приступы от всех или только от него?
* * *
Солнце острыми пиками пробиралось сквозь лениво проплывающие облака и отражалось в лужицах ярким пятном. Лондон, туманный и хмурый, казалось, ожил в лучах полуденного солнца и утопал в звонких голосах радостной детворы и монотонных сигналах машин. Такой Лондон был Драко по душе — цветущий, гудящий шумным роем и переливающийся солнцем в витринах магазинов и домов.
Он стоял под старым дубом, шуршащим молодой листвой, и наблюдал, как из старой школы, вереща, выбегали мальчишки. Они что-то шумно обсуждали, останавливались у фонтана, обливая друг друга водой, и носились по внутреннему двору как обезумевшие. Драко, цокнув, покачал головой и, поймав на себе обеспокоенный взгляд проходящей мимо мамаши, держащей своего ребенка так крепко, что тот морщился от боли, отвернулся. Мерлин, что он тут забыл? Поддался как мальчишка уговорам Блейза, который бесцеремонно заявлялся в Министерство и мучил его разговорами о предстоящем дне рождении этого Люпина. Блейз ныл, что Драко — бессердечный чурбан, который не признавал чувства не только маленького Люпина, но и близких ему людей. Он рассыпался в обвинениях, театрально закатывал глаза, привлекая к себе внимание работников его Отдела, и позорил Драко своим поведением. Тео же, принимая нейтралитет, разыгрывал из себя Швейцарию и, потешаясь, наблюдал за этим зрелищем со стороны. Нападки Блейза продолжались изо дня в день, и Драко, подозревая, что этот жук заручился помощью Поттера и беспрепятственно проскальзывал в Министерство, старался не замечать занудное присутствие друга. А вот Нарцисса продолжала посылать к нему сов с угрожающими письмами, и Драко, понимая, что терпение матери не безгранично, сдался.
Слабак! Прогнулся под двумя женщинами и надоедливым другом.
«… если задуматься, не так много людей терпят твой скверный характер из-за искренних чувств, не прикрытых корыстью, Малфой»
Ее слова все еще отдавались эхом у него в голове. Да, Грейнджер его задела так, что, замечая ее в поместье, Драко вспоминал, как она, теряя последнее терпение, обвиняла в черствости. Злость бурлила в нем каждый раз, когда Грейнджер поднимала свои бесстыжие глаза и глядела на него с осуждением и раздражением. Но он, отмалчиваясь, сдерживал в себе желание сжать ее хрупкую шею в руке и заставить ее смотреть на него иначе. Быть может, где-то глубоко внутри, на задворках здравого смысла, он понимал, что она права, и ему следует относиться к Люпину менее пренебрежительно.
Драко не презирал мальчишку, вовсе нет. Он больше злился на его мать — Нимфадору, которая, поддавшись мимолетным романтическим чувствам, обрекла сына на одиночество и скрытую болезнь. Безответственная идиотка! Если в ней была бы толика разума, она не связалась бы с больным ликонтропией Люпином, а задумалась о дурной наследственности. Впрочем, она не единственная, кто боялся пасть на войне и, спешно вступая в брак, обзаводился детьми, которые годами позже прозябали в переполненных приютах.
Драко помнил, как пять лет назад, когда маленький Люпин едва начал говорить, Андромеда высказала свои опасения относительно странного поведения внука. Он был нелюдимым и диким, а в полнолуние страдал от высокой температуры. Тогда Андромеда просила Драко позволить семейному целителю Малфоев осмотреть мальчишку и рассеять ее сомнения. Драко понимал, что она была вынуждена обратиться именно к нему, ведь целители, обслуживающие членов Ордена, были лучшими в своем деле и не допускали к осмотру пациентов из простых семей. Целитель Волланг все же осмотрел Люпина и успокоил Андромеду диагнозом скрытой формы ликонтропии, которая проявляется лишь некоторыми симптомами болезни, излечивающимися небольшими дозами Волчьего зелья.
Драко считал, что, выполнив просьбу Андромеды, снял с себя какие-либо обязательства, но его мать, казалось, желающая окружить сестрицу заботой и заполнить пропасть в их общении, вынудила его снабжать Люпина Волчьим зельем. И с годами забота об этом ребенке стала его бременем, тяжелым и порой непомерным. Впрочем, он сам виноват, что не посмел возразить матери и ослушался наказа отца сторониться семейных дел Блэков.
Мальчишки, галдящие и перекрикивающие друг друга как стайка сорок, толпились у школьных автобусов, развозивших их по домам. Вскоре гул голосов стих, и двор медленно погружался в блаженную тишину. Мерлин, неужели они также детьми болтали без умолку и сводили с ума преподавателей Хогвартса?
Заметив знакомую темную шевелюру в толпе детей, неспешно выходивших из школы, Драко окликнул Люпина, но увлеченный разговором с одноклассниками тот не обратил на него никакого внимания.
— Эдвард, — вновь крикнул он, и, озираясь по сторонам, Люпин заметил Драко, одиноко стоящего под кроной старого дуба. Он расплылся в улыбке, махнул рукой и, не попрощавшись с друзьями, подбежал к Драко, запыхаясь.
— Дядя Драко! — радостно воскликнул он.
— Обращение «мистер Малфой» предпочтительней, — заметил Драко, рассматривая неопрятный вид повзрослевшего с их последней встречи мальчишки.
— Но ты ведь мой дядя, — возразил Люпин, все также улыбаясь.
— К величайшему сожалению, — выдохнул Драко и, взглянув на наручные часы, добавил: — Ты, очевидно, спешишь домой.
— Нет, — помотал головой Люпин. — Школьный автобус приедет через двадцать минут.
Драко кивнул, огляделся по сторонам и, заметив скамью у фонтана, жестом указал Люпину следовать за ним.
— Ты получил мое приглашение? — нетерпеливо спросил Люпин, запрыгивая на скамью и дергая ногами. — Крестный сказал, что отдал его тебе лично в руки.
— Я прочел, — коротко ответил Драко. — И я…
— Ты не придешь, верно? — грустно выдохнул он. — Ты пришел, чтобы сказать мне об этом.
— Верно, — произнес Драко, удивляясь догадливости мальчика. — Но я пришел также, чтобы поздравить тебя с днем рождения, — и, задумавшись, добавил: — лично.
— Правда? — вновь улыбнулся Люпин и, ерзая в предвкушении, посмотрел на Драко. — Ты не забыл!
Драко усмехнулся. Сложно забыть «о столь важном событии», когда каждый в его окружении считает себя обязанным напомнить ему об этом.
— У меня есть небольшой подарок для тебя, — произнес Драко, доставая из внутреннего кармана бархатную коробку. — С днем рождения.
Люпин восхищенно округлил глаза, заулыбался, искренне и так по-детски, что Драко невольно ухмыльнулся.
— Золотой галлеон? — удивленно спросил Люпин, рассматривая широкую монету в коробке.
— Это Саламейская монета, — пояснил Драко и, замечая недоумение на лице мальчика, добавил: — Меньше столетия назад сын известного зельевара — Гитерион Саламей — собрав небольшую группу союзников, поднял мятеж против представителей власти Министерства. Каждый из тринадцати приспешников Саламея имели такие монеты в знак того, что они разделяли взгляды своего предводителя. Но бунт был подавлен, виновники отправлены в Азкабан, а монеты с выгравированным гербом Саламея признали запрещенными. Ни торговцы, ни банки не осмелятся обменять эту монету на галлеоны и…
— Я… я не совсем понимаю, дядя Драко, — недоумевал Люпин.
— Эту монету подарил мне отец, когда я был еще мальчишкой, — выдохнув, произнес Драко. — Он хотел, чтобы я помнил, что не все золото одинаково ценно, и единственная ценность, которая имеет значение — это семья.
Мальчишка молчал, рассматривая моменту со всех сторон, и, серьезно взглянув на Драко, осторожно спросил:
— Если эту монету подарил тебе отец, то, наверное, она важна для тебя? — Драко кивнул, и Люпин, грустно выдохнув, добавил: — В таком случае, ты должен отдать ее своему сыну.
— Ты прав, — согласился Драко. — Однако мне еще представится возможность подарить что-то значимое своему сыну, а тебе получить нечто подобное от своего отца — нет. И я взял на себя ответственность…
Драко, опешив, резко замолчал, чувствуя, как Люпин обнял его, сомкнув руки за его спиной.
— Я ведь уже беседовал с тобой о нарушении границ личного пространства, — разраженно произнес Драко.
— Да-да, я помню, что ты не терпишь объятия, — прошептал Люпин, смущенно опуская глаза. — Я просто… я, — он замялся и, выдохнув, осторожно произнес: — Спасибо, я буду хранить монету.
— Очень на это надеюсь, Эдвард, — усмехнулся Драко и, повернувшись, заметил приближающийся школьный автобус. — Тебе пора возвращаться домой.
— Ты навестишь нас с бабушкой во время летних каникул? — спросил Люпин, поднявшись со скамьи.
— Нет, — честно ответил Драко.
— Ну и ладно, я все равно буду присылать тебе письма, — обиженно произнес мальчишка. — Гарри спросил, какой подарок я хотел бы получить, и я ответил, что хочу почтового ворона, как у тебя. Но крестный сказал, что только чокнутые заводят себе воронов и подарил мне красивую сипуху.
— Зависть может быть губительна для твоего крестного, — улыбнулся Драко, и Люпин, рассмеявшись в ответ, взглянул на подъехавший автобус и, попрощавшись, побежал по аллее к дороге.
Что же, долг выполнен. Странный выдался день. Странный, но необыкновенно солнечный.
* * *
Ночь, спокойная и глубокая, окутывала легкой туманной дымкой угодья Малфой Мэнора и таяла в ярком свете фонарей. В поместье царили полумрак и звенящая тишина, нарушаемая лишь боем часов и монотонным цоканьем каблуков. Гермиона неуверенной походкой ступала по мраморным ступенькам парадной лестницы и, поднявшись на второй этаж, свернула за угол, привычно направляясь в гостиную. Стук каблуков эхом отдавался от каменных стен и, казалось, разносился по всему поместью, и, остановившись, Гермиона замешкала и повернулась.
Покидая теплый, наполненный уютом, смехом и голосами дом Андромеды, она убедила себя вернуться в поместье и, несмотря на поздний час, поговорить с Малфоя. Выпитое вино за праздничным столом придавало ей уверенности, и она даже прокрутила в голове сцену их беседы, но сейчас, приближаясь к отрытой двери гостиной, из которой лился яркий искусственный свет, ее решимость вмиг исчезла. Глупая идея!
Сегодняшний вечер выдался насыщенным, наполненным улыбками, разговорами и хорошим вином. Поттеры, Уизли, Лавгуды едва вмещались в небольшом домике Андромеды, и, оставив детей на попечение Молли, усталые молодые родители и их многочисленные друзья разместились в гостевой комнате на втором этаже. Каждый пытался поделиться новостями, сплетнями, и Гермиона не заметила, как за разговорами прошло несколько часов. К концу вечера Джинни заманила ее в пустую комнату под каким-то пустым предлогом, и как только закрылась дверь, Гермионе вдруг показалось, что ей предстоит непростой разговор с подругой. Так и случилось, когда, чуть позже, к Джинни подоспела помощь в виде ее беспокойного супруга, и, наседая, они выпытали подробности ее расставания с Робертом. Нет, она не осмелилась упомянуть о Малфое, избегая все острые углы в беседе с друзьями и рассказала лишь о своих изменившихся чувствах к некогда любимому мужчине. Джинни пыталась отговорить ее от спешных выводов, а Гарри, хранивший молчание во время всего разговора, сказал, что какое бы решение ни приняла Гермиона, оно будет верным. В эту минуту она всем сердцем была ему благодарна, чувствуя, как внутри разливается приятное тепло и малая толика гордости за мужчину, которого она знала еще мальчишкой.
Ее молчание и одинокое пребывание в поместье стали для нее тяжелым бременем, но спустя месяцы она поняла, что не стыдится своего безрассудного поступка и не боится осуждения друзей. И единственное, что удерживало ее от откровенного разговора с четой Поттеров — это данное обещание Малфою. Обещание, скрепленное лишь его доверием, связывало ее сильнее магических клятв. Но надолго ли?
Она знала, что Малфой не посмеет появиться на пороге дома Андромеды и порадовать Тедди своим присутствием, но каждый раз, слыша стук в дверь, она чувствовала, как внутри что-то копошилось, заставляя ее теряться в приятном томлении. Мерлин, она провела единственный вечер за стенами Малфой Мэнора, но все же чувствовала его незримое присутствие среди близких ей людей.
Перед ее уходом Тедди подошел к ней и с важным видом заявил, что хотел бы поговорить, как он выразился, по «очень секретному делу». Она улыбнулась, умиляясь его детской серьезности, и, согласившись на разговор, проследовала за ним на террасу. Тедди, боясь быть услышанным, озирался по сторонам и, убедившись, что они одни на террасе, заговорил тревожным шепотом:
— Гермиона, а правда, что вы разбираетесь в старинных вещах? Крестный рассказывал, что вы путешествуете по странам и ищете такие вещицы.
— Эти вещицы называются артефактами, Тедди, — улыбалась она. — И Гарри был прав: я действительно в этом разбираюсь.
Он кивнул, нахмурился и тихо произнес:
— Обещайте, что никому не расскажете о том, что я вам покажу.
Гермиона ответила, что сохранит его секрет, и, наблюдая, как он доставал из кармана бархатный футляр, ахнула, заглянув внутрь. Золотая монета Саламея, поблескивая, лежала на шелковой подкладке, и, потянувшись, Гермиона аккуратно взяла ее в руку. Монета, некогда служившая символом мятежников, а ныне — безделицей, была объектом желания многих коллекционеров, в особенности, нумизматов. Их привлекала не ценность, этим, увы, Саламейская монета, не может похвастаться, а запрет о ее продаже, обмене и покупке. И единственные способы обладать такой монетой — это украсть ее или же получить в качестве подарка. Но кто подарит маленькому мальчику бесполезную монету?
— Красивая, правда? — отвлек ее от мыслей Тедди. — Это мой подарок.
— Тедди, тебе ведь известно, что Саламейская монета ничего не стоит? — осторожно спросила Гермиона, внимательно наблюдая за мальчиком.
— Не все золото одинаково ценно, — пожав плечами, ответил он.
Хм, какая взрослая мысль!
Как она поняла позже, Тедди доверил ей свой секрет, боясь потерять свой подарок, и просил Гермиону защитить монету магией. Она выполнила просьбу, и, наблюдая, как он бережно кладет монету в футляр и прячет в кармане, невольно улыбнулась. Наверное, в эту самую минуту она решила поговорить с Малфоем и поблагодарить его за странный, но ценный подарок для Тедди. Ее грела мысль, что Малфой, надменный и заносчивый, все же прислушался к ее словам и встретился с мальчиком. Быть может, она ошибалась, и истинная причина вовсе не в ее словах, но все же ей хотелось думать иначе.
Задумавшись, она повернулась и направилась к открытой двери гостиной, держа в руках небольшой пакет. Как она и предполагала, Малфой сидел за письменным столом у открытого окна и, часто обмакивая перо в чернильницу, водил им по длинному пергаментному свитку. Она осторожно подошла к нему и, привлекая к себе внимание, проговорила:
— Доброй ночи.
— Мы виделись сегодня, — напомнил ей, Малфой не поднимая головы.
— Да, но...
— Но изрядно выпитый тобою алкоголь подбивает тебя начать вести задушевную беседу, — перебил ее Малфой и взглянул на нее, ехидно ухмыляясь.
— Я выпила лишь пару бокалов вина, — зачем-то оправдывалась Гермиона, скрестив руки на груди.
Драко откинулся на спинку кресла, выдохнул и, подняв голову, усталым взглядом посмотрел на стоявшую перед ним Грейнджер. Возмущенная, с горящим румянцем на щеках, она глядела на него затуманенными от излишне выпитого вина глазами. Ему вдруг стало любопытно: исчезнет ли в бесстыжем взгляде эта серьезность, если он вынудит ее осушить бутылку вина? Впрочем, едва ли ему удастся утопить характер этой девицы в алкоголе и наблюдать, как медленно тает раздражение в ее глазах, уступая место игривости.
— Я уже говорил, что вопросы женского алкоголизма меня не заботят, — усмехнулся он, замечая, как она в возмущении открыла рот.
— Какое облегчение, — фыркнула Гермиона. — Теперь я могу без зазрений совести опустошить твой винный погреб.
— Ты не осилишь и бутылку вина, — рассмеялся Драко.
— Ты прав, — она улыбнулась в ответ и, вздернув подбородок, добавила: — Проще продать твои коллекционные вина, нежели попытаться их выпить.
Улыбка медленно сползла с его лица. Вот ведьма!
— Как бы там ни было, я хотела передать тебе это, — Грейнджер протянула ему темный пакет с тисненным изображением девушки верхом на лошади и золотой надписью «Godiva».
— Я обеспокоен, — заявил Драко, вертя в руках коробку с горьким шоколадом — его любимым. — Надеюсь, у тебя за спиной не припрятан букет цветов?
Она заливисто рассмеялась и, заметив удивленный взгляд Драко, покачала головой.
— К чему все это? — серьезно произнес Драко, удивляясь ее поведению и искренне надеясь, что это лишь влияние алкоголя, не более.
— Это... — она замешкалась, виновато опустила голову и, заламывая пальцы рук, добавила: — Это благодарность... за Тедди. Я знаю, что ты виделся с ним, точнее, догадываюсь.
— Догадываешься? — усмехнулся Драко и, поднявшись с кресла, обошел письменный стол и остановился в шаге от смущенной Грейнджер.
— Никому, кроме тебя не взбредет в голову подарить восьмилетнему мальчику Саламейскую монету, — выпалила она, глядя на Драко своими большими карими глазами.
Люпин, Люпин… Как же болтлив этот мальчишка!
— Не представляю, о чем ты говоришь, — пожал плечами Драко. — И обычно женщины благодарят меня иным способом, но все же я приму твой дар.
Она загорелась румянцем, бросила на него возмущенный взгляд и шагнула назад так, будто опасалась, что он позволит себе дотронуться до нее. Опустив глаза, Грейнджер смотрела куда угодно, только не на него и вновь одергивала подол короткого платья, боясь его осуждающего взгляда. Очевидно, сегодня она облачилась в это платье, надеясь, что ее женишок заметит обтянутую в тонкую ткань стройную фигуру. Быть может, этот паяц оценил ее старания и, стянув с нее платье, искренне… отблагодарил. Мысль, что она пришла к нему после ночи проведенной со своим суженным, разливалась в нем лавой и закипала где-то внутри. К черту! Да, ему нет до нее дела!
— Ты абсолютно не умеешь говорить слово «спасибо», — грустно улыбнувшись, произнесла Гермиона.
Малфой промолчал, и она, чувствуя себя неловко, замешкалась и повернулась к двери.
— Грейнджер, что Блейз делал в твоей комнате? — раздался голос Малфоя, и Гермиона, остановившись у порога, обернулась.
— Все не так, как он пытался представить, — оправдывалась она. — Он лишь принес мне обезболивающее зелье, не более.
— Какое зелье? — удивился Малфой.
— То, от которого ты отказался, — упрекнула его Гермиона и, заметив его ухмылку, недовольно нахмурилась.
— Но, тем не менее, оно у тебя, — заметил Драко, напомнив себе устроить взбучку этому интригану, который выставил его идиотом перед этой девицей. — Но ты должна понимать, что подобное поведение неприемлемо.
— О, не сомневайся, я понимаю, — возмутилась Гермиона. — Забини просто…
— Я говорю не о Блейзе, а о тебе, Грейнджер, — перебил ее Малфой.
— Что? — она в удивлении открыла рот, часто моргая. Так, значит, он поверил россказням Забини, который выставил ее легкомысленный простушкой, заманивающей мужчин в свою спальню. — Ты действительно думаешь, — она задыхалась от возмущения, — что я… что я пыталась соблазнить Забини?
— Нет, — ухмылялся Малфой. — Этим умением ты едва ли можешь похвастаться, — издевался он и, вдруг пристально взглянув на нее, серьезно произнес: — Но ты должна понимать, что присутствие мужчины в твоей личной комнате может стать поводом для слухов.
— Я позволила ему войти в Белую спальню и, тем самым, дала повод для пустых сплетен? — злясь, выпалила Гермиона. Что за глупости?
— Именно, — подтвердил ее догадку, Малфой. — Блейз наглядно показал, как твоя беспечность может сыграть с тобою злую шутку.
— Но ты позволяешь себе подобное, и…
Драко поднял руку, прервав ее на полуслове. Нет, она действительно не понимает.
— Я мужчина, Грейнджер, — подчеркнул Малфой. — И как бы твоя феминистская натура не вещала о равноправии, ты не станешь отрицать, что наше общество отравлено стереотипным мышлением. И если фривольное поведение свободного мужчины не порицается, то подобное поведение женщины осуждается. Тебе следует быть осторожнее… в тесном общении с мужчинами. И это не очередное правило моего поместья, а совет.
Она молчала. Ее терзали противоречивые чувства: что-то внутри билось в возмущении, вынуждая ее доказать Малфою его неправоту, а что-то понимало — в его словах есть смысл. Быть может, при иных обстоятельствах, если бы кому-то довелось стать свидетелем того, как малознакомый мужчина поздней ночью заходит в ее спальню, то на нее непременно стали бы бросать осуждающие взгляды и шептаться за спиной. Обществом правят двойные стандарты!
— Мне не приходилось задумываться об этом прежде, — осторожно произнесла Гермиона. — Я приму твой совет во внимание.
Она согласилась с ним? Не возражала, не обвиняла, а, признав себя неправой, согласилась? Да, эта женщина еще способна его удивить.
— И без видимой на то причины я больше не позволю мужчинам входить в мою спальню, — добавила Грейнджер.
Драко одобрительно кивнул. Да, подобное положение дел его определенно устраивало, и он…
— Включая тебя, Малфой.
… Что?
— Это мой дом, Грейнджер, и я имею право делать здесь все, что мне заблагорассудится, — натянуто ответил ей Малфой.
— Да, но я должна быть осторожнее в тесном общении с мужчинами, — напомнила ему Гермиона. — А ты ведь мужчина, Малфой!
Она повернулась и скрылась за дверью прежде, чем он успел ей возразить. Невозможная женщина! Кажется, Грейнджер затеяла опасную игру, в которую непременно проиграет. Они все проигрывают.
-
Примечания:
1. Эдвард Римус «Тедди» Люпин (англ. Edward Remus «Teddy» Lupin) — метаморфомаг, полукровка, единственный сын Римуса Люпина и Нимфадоры Тонкс. Тедди родился в апреле 1998 года. Назван в честь Теда Тонкса, своего дедушки, погибшего незадолго до рождения внука. Драко является кровным родственником маленькому Люпину, игнорирует второе имя племянника и настойчиво называет его Эдвард.
2. Будучи кофеманкой, я не могла не упомянуть о любимом напитке. Это мое маленькое посвящение.
3. Семиотика, или семиоло́гия (от др.-греч. — «знак, признак») — наука, исследующая свойства знаков и знаковых систем.
Сакральная геометрия — (от лат. sacralis — священный, обладающий святостью, признаваемый божественным) — совокупность религиозных и/или мифологических представлений о формах и пространстве мира, его гармонии, упорядоченности, пропорциональности, как геометрия форм, лежащих в основе жизни. Сакральная геометрия — часть мифологического и религиозного мировоззрения, результат мистического опыта. Сакральная геометрия применялась во все времена и во всех мировых религиях, в музыке, искусстве, в архитектуре храмов и алтарей, в живописи и иконографии — как божественная пропорциональность, в геометрической интерпретации космоса — как формы упорядоченности Вселенной (в противоположность хаосу).
4. Три обезьяны (яп. самбики но сару — «три обезьяны») — устойчивая композиция из трёх обезьяньих фигур, закрывающих лапами глаза, уши и рот.
Считается, что три обезьяны символизируют собой идею недеяния зла и отрешённости от неистинного. «Если я не вижу зла, не слышу о зле и ничего не говорю о нём, то я защищён от него».
Каждая из трех обезьян имеет собственное имя: не видит Мидзару, не слышит Кикадзару и не говорит Ивадзару.
Иногда в композицию добавляется четвёртая обезьяна — Сидзару, символизирующая принцип «не совершать зла». Она может изображаться прикрывающей свой живот или промежность. Но она непопулярна из-за азиатской нумерологии, в которой число «4» считается несчастливым.
5. Богиня Риэ — священный прообраз глухой девушки с выдающимися магическими способностями, живущей в поселении долины Ия. Долина — одна из трех наименее исследованных уголков Японии, находится в западной части Токусимы, почти в самом центре острова Сикоку.
Маги долины Ия — известные провидцы, десятилетиями восхваляли земные деяния Риэ, веря, что находятся под ее незримой защитой. Молитвы, грехи и важные события своей жизни маги выбивали на теле в виде иероглифов и рисунков, дабы после смерти богиня могла их прочесть.
Скрой во мне позорные секреты,
Расстанься с наивными мечтами
И оставь меня в темнице с грехами -
Ни к чему мне пустые советы.
Воздух вокруг спёртый, как мышеловка,
А доверия нет: блажь, иллюзий уловка.
Так что если боишься меня — отпусти,
И пока я бессилен — спасайся, беги!
Надежда Яркая
* * *
Тонкие лучи, тянущиеся золотыми нитями от лениво поднимающегося над горизонтом солнца, отбрасывали длинные тени на все еще спящую под утренней росой северную долину. Птицы щебетали, прятались в кустарниках Зимнего сада, утопающего в сладком запахе распустившихся цветов.
Драко стоял на открытом балконе, наслаждаясь прохладой раннего утра и допив кофе, отложил чашку на резной чайный стол. Встречать рассветы перед изнуряющим рабочим днем стало для него ритуалом, а за последние несколько недель его утро и вовсе начиналось с крепкого кофе и горящего в розовом цвете небосклона. Но, увы, в ближайшие пару дней Драко не удастся окунуться в это безмятежное утреннее спокойствие: ему придется довольствоваться душным гостиничным номером в Берне.
К полудню делегация министерских работников, возглавляемых Кингсли, отправится в Швейцарию на первую магическую конференцию четырех континентов. Инициатором подобного мероприятия выступил президент МАКУСы — Сэмюэль Дж. Куахог, а Великобритания, поддержав идею международной конференции, провела переговоры с некоторыми магическими странами Европы [1].
Драко, понимая, что организация дипломатических переговоров ляжет на его Отдел, и он денно и нощно будет отсиживаться в Министерстве, все же согласился на предложение Кингсли. Он осознавал, что магическая Англия ослабила свои позиции после войны, и сейчас сотрудничество с другими странами — возможность, которую не стоит упускать. Довольно долго Англия, разрушенная и разграбленная, как побитый зверь, зализывала свои раны, и сейчас самое время напомнить магическому миру о ее былом величии.
Он устало прикрыл глаза, выдохнул и, вспомнив о свитках, беспечно оставленных в библиотеке, повернулся к двери и направился в Восточное крыло. Библиотеку окутывал легкий полумрак: солнечные лучи едва пробивались сквозь плотную ткань штор, свечи потухли, растекаясь в канделябрах восковыми лужицами, и, оглядевшись, Драко взмахнул палочкой, зажигая искусственный свет в люстрах. Он уверенно шагнул к небольшому столику у камина и невольно вздрогнул, заметив безмятежно спящую Грейнджер на ковре. Окруженная раскрытыми книгами и свитками, она свернулась калачиком, прикрывая лицо испачканными в чернилах пальцами.
Мерлин, неужели она провела в библиотеке всю ночь и, вызубрив очередные справочники, усталая, не доползла до Белой спальни, а улеглась на полу? Воистину у этой девицы ни манер, ни совести!
Он обошел ее спящее тельце, нагнулся, смахнул палочкой неряшливую прядь волос с лица и, усмехнувшись, вскрикнул:
— Грейнджер!
— А? Что? — недоумевая, она резко подняла голову, инстинктивно сжав палочку в руке, и, размахивая ею, огляделась по сторонам. — Малфой? — она сузила заспанные глаза, всматриваясь в его лицо. — Что ты тут делаешь?
— В данный момент я задаюсь тем же вопросом, — он растянулся в улыбке и, наклонившись к ней, добавил: — Если тебе предпочтительней спать на полу, я велю Дейзи постелить коврик у Белой спальни.
— Уже утро? — игнорируя его замечание, удивилась она, взглянув на напольные часы. — Кажется, я не заметила, как уснула вчера ночью.
Маленькая ложь. Она определенно помнила, как, проиграв борьбу с бессонницей, спустилась в библиотеку, стараясь унять ноющую боль в мышцах травяным чаем и приятным шорохом страниц. Чтение отвлекало, заставляло окунуться в изучение какого-либо ветхого свитка и забыть о преследующих ее по ночам приступах. Вчера, до поздней ночи она забивала себе голову рунами и санскритом, не оставляя себе и минуты на размышления о латрономии, но все же усталость взяла свое, и она забылась сном, здесь, на колючем ворсе ковра, в библиотеке. Впрочем, ее это и не беспокоило бы, — Гермиона просыпалась и в более странных местах, — но то, что ее заметил Малфой, заставляло чувствовать некую неловкость.
— Я, пожалуй, поднимусь в спальню, — осторожно произнесла Гермиона, стоя на коленях и собирая раскрытые книги и свитки. — Мне необходимо принять ванну, — зачем-то добавила она и, прикусив губу, подняла взгляд на Малфоя.
— Да, — согласился он. — Не забудь воспользоваться расческой, — усмехнулся Малфой и, бросив взгляд на ее очевидно растрепанные волосы, добавил: — Тщательно.
— Я не нуждаюсь в твоих ценных замечаниях, — фыркнула Гермиона, нахмурив брови, но как только Малфой повернулся к столику за пергаментными свитками, она пригладила распушившиеся волосы на затылке.
— Тебе следует знать: ближайшие пару дней я буду на конференции в Берне, — повернувшись, произнес Малфой.
Гермиона кивнула. Статьи о конференции, равно как и о Чемпионате мира по квиддичу пестрили на разворотах всех магических изданий Англии и вещали о переменах в положении страны. Несомненно, Министерство надеялось возобновить потерянные связи, наладить отношения со странами Востока, и конференция должна послужить хорошим толчком для подобного содружества. Гермиона предполагала, что Малфой, как Глава Отдела войдет в коллегию дипломатов, и мысленно радовалась возможности провести несколько дней в Лондоне с Эбби, а не в пустом холодном поместье. Впрочем, она сроднилась с Малфой Мэнором, привыкла к его тихим мраморным коридорам, заброшенным комнатам и цветущему ландшафту. И даже мрачные краски туманного Уилтшира не угнетали, не заставляли впасть в уныние, а лишь отдавались эхом тех прошлых лет, когда она маленькой девочкой жила в волшебном замке, ставшем для нее домом. Но если Хогвартс был наполнен теплом и привычным уютом, то в Малфой Мэноре царила тишина, поглощающая и глубокая. Она особо остро чувствовала это в последние недели, когда Малфой, погруженный в работу, отсиживался в кабинете и пресекал любые ее попытки начать разговор, или же, когда ночами он отсутствовал в поместье, а она, едва сдерживая слезы, терпела приступы латрономии. Иногда ей хотелось рассказать ему о той боли, что терзает и рвет ее на части, но, закрывая глаза, она представляла, как он усмехается, бросает в лицо пару обидных фраз и отступала снова и снова. Разве он поймет? Скорее обвинит ее в беспечности.
— Я буду вынужден денно и нощно выслушивать россказни о магическом содружестве и убедительно просил бы тебя не нарушать мой покой своими выходками, — продолжил Малфой, наблюдая за ней. — Что бы с тобой ни произошло, не смей меня беспокоить, Грейнджер! Пожалуй, я даже не смогу присутствовать на ужинах и…
— Хорошо, — спешно произнесла Гермиона. — Я поняла.
Она поднялась с пола, держа в руках собранные свитки, и осторожно подошла к столу у камина. Листая увесистый реестр, Гермиона касалась палочкой названий книг, и, взлетая, свитки возвращались на полки и стеллажи. Малфой, казалось, наблюдал за каждым ее движением, и, чувствуя кожей на себе его пристальный взгляд, она отвернулась, стараясь отвлечься мыслями о предстоящей встрече с Эбби. Гермиона невольно расплывалась в улыбке, вспомнив о предложении подруги отправиться в Глазго на весенний фестиваль волшебных растений и цветов. Да, она определенно с пользой проведет эти пару дней без Малфоя.
— Не стоит радоваться моему отсутствию столь откровенно, — усмехнувшись, заметил Малфой.
— Ну, что вы, милорд, — нахмурилась Гермиона, взглянув на него. — Я, напротив, опечалена вашим отъездом, — она наигранно вздохнула. — Ведь поместье опустеет без вас.
Он в удивлении изогнул бровь, скривился в улыбке, и на миг ей показалось, что он вновь утопит ее в грязи гадких усмешек и едких фраз. Но нет, Малфой состроил умилительную мину, словно ее слова тронули его до глубины души, и, шагнув к ней, он медленно произнес:
— Я опечален так же, как и вы, миледи, — Малфой нагло вздернул ей подбородок и, наклонившись к уху, добавил: — Но тешу себя мыслями о том, как вы, стоя на коленях, порадуете своего супруга.
— Малфой! — вспыхнула она.
Драко рассмеялся, наблюдая, как Грейнджер, краснея, стыдливо отвела взгляд и принялась сворачивать пергаментные свитки и черновые письма.
— Не играй со мной, Грейнджер, — ухмыляясь, произнес он, подавая ей выпавшие из ее рук свитки. — Ты проиграешь.
— Неужели? — спросила она, раздраженно взглянув на него. — Игра предполагает правила — твои правила, которым я никогда не следую.
Вот ведь женщина! И не пытается скрыть свою наглую бесстыжую натуру.
— Наивность стала твоим верным спутником, — усмехнулся он, взглянув на стопку вскрытых писем на столе. — И я…
Он замолчал, заметив знакомое имя, написанное небрежным почерком на обороте конверта, и потянулся к письму, прежде чем Грейнджер попыталась его остановить.
— Дефо! — злясь, фыркнул он. — Предложил тебе место криптографа в своей группе.
— Тебя это не касается, Малфой! — воскликнула она, потянувшись к пергаментному листу в его руке, но он увернулся так ловко, что она почувствовала себя ребенком, которого дразнят подростки. — Верни письмо!
— Что ты ему ответила? — не унимался он.
— Согласилась, — нагло ответила она, наблюдая, как он меняется в лице.
Да, она лгала. Совсем, как в прошлый раз, когда Малфой спрашивал ее о работе, а она соврала о предложении Дефо возглавить его исследовательскую группу. И вот ее ложь, как страшный сон воплотилась в жизнь. Письмо от Леонарда она получила пару дней назад, но так и не решилась ответить ему отказом. Нет, Гермиона вовсе и не думала принимать его предложение, — Дефо — человек, которого стоит остерегаться — ей лишь хотелось позлить Малфоя, заставить его пожалеть о том, что он добился ее увольнения. Возможно, это и ребячество, и ей действительно не стоит затевать игры с Малфоем, но как же велик соблазн.
— Ты не будешь на него работать, — серьезно произнес он, в голосе, которого явно слышались угрожающие нотки.
— Когда мне потребуется твое разрешение, я непременно тебя спрошу, — нагло ответила ему Гермиона и ахнула, почувствовав, как он схватил ее руку и резко притянул к себе.
— Ты, очевидно, не расслышала: ты не будешь работать на Леонарда Дефо, — прорычал Малфой, и она, вздрогнув, попыталась вырваться. — Иначе тебе придется справляться с последствиями.
— Угроза? — фыркнула Гермиона.
— Факт, — резко ответил он.
Она вырвала руку, шагнула назад и, потирая саднящее запястье, недовольно произнесла:
— Я поступлю так, как считаю нужным.
— Что же, — он усмехнулся, потянувшись к свиткам на столе, — я поступлю с тобой так же.
Гермиона нервно сглотнула, наблюдая, как Малфой направляется к выходу, и на мгновение ей хотелось окликнуть его и признаться, что ее слова лишь фарс, глупая попытка позлить его. Но она промолчала, размышляя о том, что уступать ему ей вовсе не хотелось.
* * *
Тихая звездная ночь окутывала просторы Уилтшира легкой туманной дымкой, словно воздушным одеялом. Лениво плывущие облака затянули небо тонкой паутинкой, растворяясь в свете ярких звезд. Казалось, будто кто-то незримый рассыпал горсть драгоценных камней, и, переливаясь, как светлячки они мерцали на темном полотне небосклона.
То тут, то там слышалось уханье сов, а с северной долины и вовсе раздавались завывания волков.
Вой разрывал тревожную тишину, затихал лишь на мгновение и вновь слышался где-то вдали. Гермиона вздрогнула, услышав очередной вопль, и поспешила в поместье, быстро шагая по мраморной дорожке.
Гостиная привычно встретила ее тишиной, беззвучной, напряженной и, казалось, наполненной эхом некогда галдящих голосов. Прежде ей не приходилось ощущать, как поместье менялось в отсутствие своего хозяина, затихало, холодело, но за эти последние несколько дней угнетающее чувство тревоги не покидало ее ни на секунду. Пустота, как ползучее насекомое, медленно заполняла бесчисленные комнаты старого поместья, заползала в дальние уголки и прикасалась к Гермионе цепкими холодными лапками. Она вздрагивала от шороха листвы и скрипа старых ставень, как пугливая девчонка, но, чувствуя незримое присутствие Малфоя, ей казалось, что он войдет в комнату, заполнит пустоту своим насмешливым голосом, и насекомое боязливо уползет в свою нору.
Не в силах терпеть затянувшие часы одиночества, Гермиона закончила перевод арамейского свитка для Алана, выслушала лекцию Ферна о «святых правилах Малфоя» и, захватив порцию обезболивающего зелья, отправилась с Эбби в Глазго.
Волшебные цветы, звонкий голос Эбби, имбирный эль и приятная суета на фестивале окунули ее в забытое беззаботное время, когда все мысли витали вокруг десятка фолиантов, книг и нескончаемых поездок по свету. Чудные воспоминания, к которым она возвращается с улыбкой на лице, но уже без сожаления и грусти. Уже нет. Ее страсть к книгам, неизведанным знаниям, хранящимся на ветхом пергаменте, как и прежде, пылает ярким огнем, и ничто не заставит это пламя угаснуть. И, быть может, на горизонте забрезжил первый луч надежды — надежды основать собственную исследовательскую группу и утереть Малфою нос.
Она улыбнулась собственным мыслям и застучала каблуками по лестнице, направляясь в Белую спальню. И все же, несмотря на уговоры Эбби переночевать в гостиничном домике в Глазго и на угнетающую атмосферу, царящую в поместье, ночами Гермиона возвращалась в спальню — свою спальню.
Она потянулась к дверной ручке, но резкий стук, доносящийся с нижнего этажа, заставил ее дернуться и инстинктивно сжать палочку. Гермиона осторожно прошла по коридору и, спрятавшись в тени, нагнулась, опершись о мраморные перила, и, заметив мелькающий мужской силуэт в аванзале, насторожилась.
— Грейнджер! Душенька!
Гермиона открыла в изумлении рот, наблюдая, как Забини, качаясь и держа в руках початую бутылку виски, широко улыбался.
— Забини? — удивленно спросила она, медленно спускаясь по лестнице. Мерлин, да он мертвецки пьян!
— Та-дам! — воскликнул он, раскинув руки и расплескав виски на светлый ковер. — Где твой муженек, этот… — неразборчиво произнес он, щелкая пальцами, словно пытаясь что-то вспомнить — Жрако! Э-э-э... Драко, где он?
— Его нет в поместье, он отбыл в Берн, на международную конференцию, — осторожно произнесла Гермиона, наблюдая, как Забини неуверенной походкой шагнул назад, уронив высокую венецианскую вазу. Она ахнула, боясь, что тонкое стекло разобьется на мелкие кусочки, но ваза лишь покатилась по мягкому ворсу ковра.
— Да, ты пьян! — злясь, произнесла она.
— Зеленый змий придет за всеми нами, — кивая, философствовал Забини. — Драко, Драко, где же ты прячешься? — он нагнулся, поднял край ковра, заглянув под него, и разочарованно произнес: — Его здесь нет.
— Забини, тебе лучше отправиться домой, выспаться и… — она начала уговаривать его мягким голосом, словно перед ней был не взрослый подвыпивший мужчина, а ребенок. Гермиона замолчала, заметив, как он поднял руку и принялся копошиться во внутренних карманах мантии. Наконец, Забини достал палочку, и прежде чем она успела его остановить, неуверенно произнес призывающее заклинание [2]. Оно стрелой пролетело мимо онемевшей Гермионы, попало в противоположную сторону к камину, разбив мраморную статуэтку.
— Ох, неловко вышло, — кривляясь, произнес Забини и, вновь взмахнув палочкой, добавил: — Я все исправлю.
— Нет, Забини, не смей…
— Эта статуэтка из каррарского мрамора, — послышался знакомый голос за спиной, и, обернувшись, она увидела Ферна. — Ее невозможно восстановить с помощью магии. Хозяин должен узнать об этом.
— Что ты наделала, Грейнджер? — цокнул Забини, глотнув виски из горлышка бутылки. — Такая неуклюжая!
— Что? — возмутилась Гермиона, бросила на Забини недовольный взгляд и, повернувшись к Ферну, произнесла: — Я знаю хорошего реставратора, Ферн. И тебе не стоит докладывать Малфою об этом неприятном происшествии. — А ты, — злобно прошипела она, вновь взглянув на Забини, растрепанного, грязного и едва стоящего на ногах. — Немедленно отдай мне свою палочку, пока ты не разрушил поместье и не покалечил себя.
— Женщина, что ты о себе возомнила! — возмутился он. — Отнять палочку у благородившего… э-э-э благоредеющего, — он выдохнул, словно потерял всякую надежду вспомнить подходящее слово, — у честного волшебника? Ведьма!
Забини качнулся, шагнул назад и, прижав палочку к груди, как дитя, глядел на нее возмущенно и недоверчиво. Гермиона устало выдохнула — право же, она не обязана, нянчиться с ним — и открыла было рот, чтобы убедить этого пропойцу отдать палочку, но, заметив уже высохшие пятна крови на костяшках его пальцах, воскликнула:
— У тебя кровь на руках.
— Это не кровь, а вино, — улыбаясь, ответил он и, принюхавшись, кивнул: — Определенно вино.
Гермиона прикусила губу, задумавшись, что Забини не только изрядно выпил, но ввязался в драку — примитивную маггловскую драку. Ее злость медленно угасала, уступая место щемящему чувству жалости к мужчине, который, кажется, не просто кутил всю ночь напролет в пьяном угаре, а глушил алкоголем собственные переживания. Чем громче смех, тем глубже страдания — так ведь говорят о людях, которые потешаются над всем и вся, но наедине мучаются от внутренних терзаний? А, быть может, она ошибается?
— Ферн, — она обернулась к дэльфу и, нахмурившись, произнесла: — Мне нужно заживляющее зелье.
Ферн лишь кивнул и мгновения спустя испарился.
— Что ты задумала, Грейнджер? — подозрительно сузив глаза, спросил Забини.
Гермиона шикнула, призывая его молчать, и, заметив Ферна, проговорила серьезным голосом:
— Сядь!
— Я не привык, чтобы женщина мне приказывала, — хмыкнул Забини, скрестив руки на груди. — Только если она не в латексном костюме и с плеткой в руках. Натягивай костюм, Грейнджер!
— Забини! — возмущенно воскликнула она и, выдохнув, толкнула его в плечо, а тот, не удержав равновесие, упал в стоящее за ним кресло.
— Мерлин всемогущий! Женщина, одумайся, ты ведь замужем за моим другом, — он усмехался, но когда Гермиона шагнула к нему, поджал под себя ноги и забавно свернулся калачиком, защищаясь от ее посягательств.
— Не беспокойся, Забини, твоя честь не пострадает, — рассмеялась она. — Я лишь хочу залечить твои раны.
Уткнувшись в диванную подушку, он покачал головой, совсем как непослушный ребенок.
— Не хочу, — пробурчал он.
— Раны следует обработать, чтобы избежать инфекции, — уговаривала Гермиона, осторожно коснувшись его плеча. — Протяни руки.
Бросив на нее недовольный взгляд, Забини выпрямился и, спрятав за спиной руки, вновь покачал головой.
— Ну же, Забини, — убеждала она. И почему она возится с ним, как с маленьким ребенком? Достаточно лишь пару точных взмахов палочкой, и силки намертво стянут его тело, пару легких движений, и он отправится в камин, исчезнув в зеленом пламени. Но нет, поступить так не позволяет ей совесть, ведь если бы она налакалась виски, то Забини, пожалуй, развлекал бы себя забавным зрелищем и потешался бы над ней, но не бросил, оставив наедине с опьяненным воображением. Возможно, даже Малфой поступил бы так же…
— Блейз, прошу тебя, — обеспокоенно произнесла Гермиона.
— О, ты назвала меня по имени, — путаясь в словах, умилялся Забини. — Прошу, душа моя! — он протянул руки так, словно ожидал, что Гермиона падет ниц и примкнет к ним губами.
Она выдохнула, присела на край дивана, мысленно взывая к Мерлину с отчаянным кличем «за что?» и принялась методично водить палочкой над ранами, очищая от высохших сгустков крови. После она откупорила настойку бадьяна и осторожно, каплей за каплей, залечивала рваную кожу на костяшках его пальцев. Бадьян шипел, растворялся в ране и стягивал кожу, оставляя лишь тонкие рубцы. На мгновение ей показалось, что Забини в своем обыкновении примется наигранно ныть и ломать комедию, но он молчал, внимательно наблюдая за каждым ее движением. Это молчание звенело напряженной струной, и Гермиона, проговорив заклинание, которое обвилось светящейся нитью вокруг, обвязывая его руки плотными бинтами, улыбнувшись, произнесла:
— Леди Эленну определенно возмутило бы твое поведение, а ты бы…
— Не произноси имя этой женщины, Грейнджер, — Забини, нахмурившись грубо прервал ее, а после расплылся в улыбке и, нагнувшись к ней произнес: — Я должен увидеться с Драко.
— Даже если я пошлю Диогена в Берн, Малфой прочтет письмо только утром, — пояснила Гермиона, заканчивая бинтовать его руки и, поднявшись, усталым голосом добавила: — И мы условились, что я не стану его беспокоить.
— В таком случае, я сам… — он резко поднялся, качнулся и рванул к камину.
— Нет, Забини, — она схватила его за руку, прежде чем он успел шагнуть в камин. — Тебе нельзя перемещаться в таком состоянии.
— Найди моего друга, женщина, — возмущался он, выхватив свою руку и упав на колени, принялся ползать по полу, очевидно выискивая оставленную где-то бутылку: — И мой бурбон тоже!
Гермиона прикрыла глаза, стянула тонкими пальцами виски — казалось, в голове все трещало и раскалывалось — и, услышав голос Ферна, резко обернулась.
— Мисс, я должен предупредить вас, что хозяин разгневается, если вы не сообщите о происходящем, — монотонно произнес он. — Позвольте мне лично уведомить его.
— Нет, — покачала головой Гермиона. — Я не намерена выслушивать нотации, о том, что я отвлекла его от работы из-за пьяных выходок Забини и…
Она повернулась, оглядела комнату и, не заметив ползающего Забини, обеспокоенно взглянула на Ферна. Тот лишь покачал головой и принялся важно вышагивать по комнате, заглядывая под столы и за диваны. Гермиона же прошла в гостиную, а после в трапезную и, услышав треск, похожий на звук бьющегося стекла, насторожилась, пытаясь понять где же на этот раз дебоширил Забини.
— Думаю, мистер Забини в винном погребе, мисс, — вновь раздался непринужденный голос дэльфа. Она мысленно удивлялась спокойствию Ферна, которому очевидно и прежде доводилось устранять последствия проделок Малфоя и его друзей, но вот Гермиона к подобному поведению явно не привыкла. И она не имела ни малейшего представления как ей вести себя с изрядно выпившим мужчиной, которым управляли эмоции и первичные инстинкты. Палочку стоит держать наготове.
Гермиона осторожно следовала за Ферном, опасаясь, что Забини вдруг выпрыгнет из-за угла, бесцельно размахивая палочкой, и, остановившись у массивной деревянной двери, неуверенными шагами вошла в погреб.
Прежде ей не доводилось бывать здесь: широкая комната с низким сводчатым потолком, отделанным плитками из искусственного камня, у стен стояли деревянные стеллажи с косыми ромбовидными полками, забитые аккуратно расставленными бутылками алкоголя. Пол же был залит бордовыми лужами вина, в которых острыми пиками плавали осколки стекла.
— Грейнджер! — раздался радостный возглас. Она обернулась, поджала губы и недовольно взглянула на ухмыляющегося Забини. Он же раскинул руки, очевидно ожидая, что она бросится в его объятия и, протянув ей бутылку с бурбоном, улыбаясь, спросил: — Выпьешь со мной?
Мерлин, что же ей с ним делать? Быть может, обездвижить парочкой добротных заклинаний и оставить отмокать в луже пролитого вина? Нет, так поступить она не могла.
Как бы поступил Гарри, будь он здесь? Наверное, он отобрал бы палочку, напоил дебошира антипохмельным зельем и просидел бы с ним всю ночь, пока тот окончательно не придет в себя. Верное решение, вот только ей не хотелось применять магию к Забини, а обезоруженной противостоять пьяному мужчине довольно проблематично.
А как бы поступил Малфой? Этот скользкий хитрый тип. Пожалуй, он бы…
— А что ты пьешь? — заинтересованно спросила Гермиона, надеясь, что Забини не заметит, как она, меняясь в лице, обдумала созревший план.
Забини приблизил бутылку к лицу, прищурился, пытаясь прочесть название на потертой этикетке, и, выдохнув, произнес:
— Что-то очень крепкое.
— Звучит удручающе, — хмыкнула Гермиона и, шагнув к Забини, заговорчески произнесла: — Я знаю, где Малфой прячет коллекционный алкоголь.
— Ты ведь покажешь мне, где зарыт этот клад? — воодушевился Забини.
Она кивнула и направилась к выходу, Забини послушно последовал за ней. Они прошли кухню, повернули за угол и остановились в темном коридоре.
— Это тут, — убедительно произнесла Гермиона, открывая узкую дверь. — Но прежде отдай мне палочку.
Забини отшатнулся, шагнул назад и недоверчиво взглянул на нее.
— Если ты по неосторожности разобьешь все бутылки, что мы будем пить? — убеждала его Гермиона. Забини мешкал, но очевидно желание напиться еще больше, преобладало над его здравым смыслом, и он, протянув ей палочку, вошел в комнатушку.
— А здесь темно, — послышался его голос. — Похоже на чулан для метел.
— Так и есть, — воскликнула Гермиона, резко захлопнув перед его носом дверь.
Забини ломился, стучал кулаками, обещая расправиться с ней, как только выберется, но Гермиона, не слушая его, позвала Ферна.
— Ферн, отыщи Нотта, расскажи об этом пьянице и приведи его в поместье, — устало произнесла она.
— Быть может, мне лучше отправиться за хозяином? — продолжал убеждать ее Ферн.
— Нет, приведи Нотта, — прикрикнула она, наблюдая, как дэльф, поклонившись, исчез.
Игнорируя крики Забини и громкие стуки в дверь, Гермиона направилась в гостиную.
Кажется, ночь обещает быть длинной.
* * *
Небо за окном затянуло паутиной сизых облаков, скрывающих в своей толще россыпь звезд. Предрассветный туман — предвестник дождливого утра, клубился где-то вдали, в кронах величественных сосен и, опускаясь, застилал северную долину.
Гермиона, не отводя взгляда от окна, сидела в кресле, подобрав под себя ноги и грея руки о горячую чашку с травяным отваром. Она терпеливо выжидала возвращения Ферна, то и дело, поглядывая на настенные часы, стрелки на которых, словно намеренно ползли медленно, почти бездвижно. Ей слышались приглушенные звуки за стеной, голос неугомонного Забини, и сердце ее щемило с каждым стуком все сильнее. Мысли о том, что она без зазрения совести заперла человека в темноте, тесноте и холоде выедала ее червем, и она нервно вздрагивала от любого шороха и случайного звука. Она не поступила бы так с ним, если не опасалась бы, что он покалечится или же разгромит поместье. И завтра, когда ясность и трезвость ума вернутся к нему, Забини, он поймет, что она не желала навредить, а лишь хотела уберечь от безумных поступков. Он ведь поймет?
— Неужели военное прошлое не научило тебя бороться с пьяницами, Грейнджер? — послышался знакомый голос, и, повернувшись, она заметила появившегося Нотта в камине. — Где он?
— Я отняла у него палочку и заперла в чулане, — призналась Гермиона, виновато взглянув на Нотта.
Он бросил на нее укорительный взгляд и, покачав головой, уверенно направился к чулану.
Передав эстафетную палочку в безумном пьяном марафоне Нотту, ей следовало бы подняться в Белую спальню и забыться сном. Но она так и продолжала сидеть в кресле, слушая приглушенные жалобы Забини и успокаивающий голос Нотта.
Они появились в гостиной пару минут спустя, и Забини, еле перебирая ноги, сутулясь и обняв себя руками, завидев ее, громко вскрикнул:
— Тео, эта… эта ведьма заперла меня в чулане, как уличного пса, — он тыкал в нее пальцем, жалобно глядя на Нотта.
— Мы ее накажем, Блейзи, — успокоил его Нотт, и тот, кивнув, с трудом опустился на диван.
— Что с ним… — обеспокоенно поинтересовалась Гермиона, наблюдая, как Забини дрожал, стучал зубами, грея пальцы рук, горячим дыханием. Неужели это она довела его до обморожения? Разве в чулане так холодно [3]?
— Драко скоро прибудет? — не унимался Забини.
— Он в пути, думаю, появится через пару минут, — улыбаясь, ответил ему Нотт и, заботливо подложив Забини под голову подушку, взмахнув палочкой, спокойно произнес: — Петрификус тоталус!
— Ты… ты с ума сошел? — открыв от удивления рот, вскрикнула Гермиона.
— Тебе следовало обездвижить его, как только он появился в поместье, — хладнокровно произнес Нотт и потянулся к небольшому кожаному портфелю, который принес с собой.
— Это бесчеловечно! — возмущалась Гермиона.
— Твоя сердобольность ему не поможет, — фыркнул Нотт, открывая бархатный чехол, в котором лежал стеклянный шприц и пару тонких игл. — Равно как и жалость.
Она промолчала, наблюдая, как он аккуратно открывал маленькие склянки, втягивал зелье иглой в шприц и, потянувшись к жгуту, закатал рукав на руке Забини.
— Что ты делаешь? Что это за зелье? — взволнованно спросила она. Внутри скреблось неприятное чувство, гадкое подозрение к человеку, который, обманув друга, обездвижил его, а сейчас пытается вколоть зелье в руку. Уму непостижимо! Ей никогда не доводилось видеть, чтобы волшебники использовали маггловские методы лечения. Кажется, она доверилась не тому человеку.
— Думаешь, я могу навредить своему другу? — фыркнул Нотт.
— Объяснись! — серьезно произнесла она, угрожая Нотту палочкой.
Он выдохнул, отложил шприц и, поднявшись, внимательно посмотрел на нее.
— Я знаю Блейза лучше, чем ты можешь предположить, и когда он позволяет себе напиться, то не ограничивается бурбоном, — начал изъясняться Нотт. — Настойки с зельями дарят невероятное чувство забвения, но эффект исчезает через пару часов, и наступает похмелье. Обычное антипохмельное зелье не справится — оно усваивается медленно. Но если приготовленное мной укрепляющее зелье попадет в кровь, то алкоголь выведется из организма без вреда для внутренних органов. Теперь я могу помочь своему другу, Грейнджер, не опасаясь за собственную жизнь?
Гермиона кивнула. Чувствуя себя полной дурой, она спрятала палочку и, виновато опустив глаза, вернулась в кресло.
— Ты научился этому в лечебнице Святого Петра? — спросила она, наблюдая, как Нотт, нащупав выступающую вену на сгибе руки Забини, осторожно ввел иглу.
— Да, — коротко ответил он. — Лечебница имеет дурную репутацию, потому как целители не гнушаются использовать разные методы лечения. Даже маггловские, — отложив шприц, он дотронулся до запястья на руке Забини и, прощупывая пульс и выдохнув, добавил: — Он вскоре уснет и проспит до рассвета. Я побуду с ним до утра.
— А я, пожалуй, выйду на террасу, — устало произнесла Гермиона. — Сегодня мне уже не уснуть.
Она прихватила с собой книгу, направилась к выходу и уже у самой двери обернулась, наблюдая, как Нотт, сняв заклинание, уложил Забини на диван, сняв с него обувь и мантию. Нет, она доверилась тому человеку.
В саду, шелестя молодой листвой, гулял ветер. Гермиона взмахнула палочкой, зажигая навесные фонарики, и, уютно умостившись на кушетке, открыла книгу. В дни, когда болезнь отступала, ее беспокоила бессонница, и зачастую она проводила ночи в библиотеке, засыпая к утру или же к полудню. Да, и сегодня выдался сложный день, и о сне вновь придется забыть.
— Холодная ночь, — она вздрогнула и, услышав голос Нотта и обернувшись, увидела его стоящим у двери. — Выпей! — он протянул ей чайную чашку, и, почувствовав травяной аромат, она поморщила нос.
— Мне вовсе не холодно, — натянуто улыбнулась она. — Благодарю.
— Бессонница — один из симптомов латрономии, — пояснил Нотт, все еще протягивая чашку. — Тебе следует набраться сил перед завтрашним разговором с Драко.
— Что ты имеешь в виду? — заинтересованно спросила она.
— Ты не позволила Ферну оповестить его о случившемся, — Нотт выдохнул, устало опустившись в плетеное кресло. Гермионе на миг показалось, что он выглядел измученным и обессиленным: в голосе слышалась хрипотца, под глазами пролегли тени, а длинные волосы, обычно аккуратно уложенные, были собраны в небрежный хвост, и пару темных прядей спадало на напряженное лицо. — Он будет в ярости.
Гермиона фыркнула. Да, Малфою следует умерить спесь и поблагодарить ее за то, что уберегала Забини от возможных увечий, а поместье — от его варварских набегов. Кто из них еще должен злиться больше?
— Забини уснул? — спросила она, переводя тему разговора, и, заметив кивок Нотта, осторожно добавила: — Очевидно, у него была причина довести себя до такого состояния.
— Была, — хмыкнул он. — Всегда одна и та же причина.
— Леди Эленна, верно?
— Он что-то рассказал? — нахмурившись, спросил Нотт, и, заметив его беспокойство, Гермиона поняла, что верно угадала причину.
— Нет, — она покачала головой. — Я упомянула ее имя, а Забини это разозлило. И мне показалось…
— Думаю, ты уже знаешь, что у него сложные отношения с матерью и углубляться в этот вопрос не стоит, — перебил ее Нотт.
Она лишь кивнула и, чувствуя неловкость, вновь погрузилась в чтение. Строчки проскальзывали мимо глаз, урывками цеплялись в сознание, заставляя ее перечитывать одну и ту же фразу несколько раз. Ее занимала мысль, что за плечами каждого из этих мужчин стояла история — глубокая, чувственная и, возможно, печальная. Когда-то она знала их мальчишками, противными и задиристыми, а, встретив годами позже, наблюдая и общаясь с ними чаще, чем с собственными друзьями, поняла, что каждый из них пережил свою боль, а кто-то уживается с ней до сих пор.
— Вас троих многое объединяет, — усмехнувшись, произнесла Гермиона и, заметив вопросительный взгляд Нотта, пояснила: — Например, непростые отношения с женщинами.
Нотт рассмеялся, заливисто и громко.
— Блейз прав — однажды твой наивный романтизм тебя погубит, Грейнджер, — он продолжил смеяться, смотря на нее, как на глупую девчонку.
— Ну, — она замялась, пытаясь подобрать правильные слова. — Если бы Забини не заботила его мать, то он бы не пытался залить свои переживания алкоголем, и если бы Малфой не был так привязан к леди Офелии, то он бы не грозился отрубить мне палец, только бы вернуть кольцо, что некогда принадлежало ей. Испытывать такую привязанность — не значит проявлять слабость. Нет, это значит быть человеком, — она проговорила это так быстро, что не заметила, как с Нотта сползла улыбка, и он слушал ее, нахмурившись и прищурив глаза.
— Это я и имела в виду, говоря о том, что вас многое объединяет, — выдохнув, закончила Гермиона. — Быть может, и в твоей жизни была… — она замолчала, прикусив губу. Не стоит ей, ворошить чужое прошлое. И оставаться наедине с Ноттом тоже не стоит, ведь Малфой вновь выкажет ей свое недовольство. Впрочем, имеет ли значение, что подумает Малфой? Конечно же, нет, но она вдруг ощутила, как внутри скрежет неприятное чувство, словно она предает его доверие.
Она отложила чашку с выпитым чаем, закрыла книгу и осторожно поднялась с кушетки, шагнув к двери.
— Ее звали Эмилин, — он прошептал эти слова на выдохе так, словно ему было сложно говорить.
Гермиона остановилась, раздумывая, стоит ли ей уйти или же остаться и выслушать человека, который решился произнести вслух то, что, возможно, давно терзало и мучило его. Она не знала наверняка, но чувствовала, что этот разговор — его исповедь, а она лишь та, кто сможет безмолвно выслушать. Так стоит ли ей уйти?
— Твоя возлюбленная? — спросила она и, выдохнув, вновь присела на край кушетки.
— Нет, — он усмехнулся, возможно, вновь подумав, что она излишне наивна. — Моя младшая сестра.
— Сестра? — удивилась она. — Мне казалось, ты единственный ребенок в семье.
— Так и есть, — подтвердил он и, заметив ее недоумение, пояснил: — Для всех Эми умерла семнадцать лет назад, а для меня — пять лет.
— Я не совсем…
Он поднялся с кресла так резко, что Гермиона вздрогнула, и, проследив за ним взглядом, наблюдала, как он меняется в лице. На миг ей показалось, что он жалел о сказанных словах, боролся с самим с собой, решая продолжать ли разговор или же, бросив пару будничных фраз, вернуться в гостиную к спящему Забини. Она чувствовала себя неловко, будто доверия Нотта к ней недостаточно, чтобы обнажить чувства, сдирая с ран зажившую кожу. Быть может, так оно и есть.
— Моя мать умерла, когда я был еще ребенком, — наконец продолжил он, стоя к Гермионе спиной и облокотившись о мраморную колонну. — Отец горевал недолго и уже через пару месяцев женился на молодой ведьме, которую интересовали лишь деньги и положение моей семьи. Спустя год она родила ребенка, но не более достойного сына, чем я, а дочь — слабую и нездоровую. Видишь ли, Эми была особенным ребенком, — Нотт замолчал, выдохнул и, повернувшись к ней, произнес: — Она была больна Саламандровой хворью.
Гермиона подняла на него взгляд: Нотт молчал и грустно улыбался. Ей хотелось сказать: «Мне очень жаль», но слова комом застряли в горле и все, что она могла, — это наблюдать за ним и ощущать не покидающее чувство неловкости.
Саламандровая хворь — болезнь, о которой говорят шепотом, бросая презрительные взгляды в сторону магов — родителей нездорового ребенка. Впрочем, нездоровыми их никто не считал, скорее прокаженными и проклятыми, проживающими свой век в закрытом отделении больницы Святого Мунго [4].
В целительских справочниках Саламандровую хворь описывают как врожденную болезнь, которая преобразует стихийную магию ребенка в подобие опухоли, сжигающей больного изнутри.
Страшная и мучительная смерть. Случалось, что хворь развивалась медленно и словно спящий вулкан пробуждалась спустя годы, но чаще ребенок не доживал и до своего первого дня рождения.
— Отец бесновался, когда она родилась, — едва слышно произнес Нотт. — Он жестоко наказал мою мачеху, кричал, что она породила чудовище, велел запереть Эми в подвальном помещении, а остальным сказал, что нашу семью постигло несчастье — смерть новорожденного ребенка…
Гермиона слушала его, впитывая каждое сказанное слово и чувствуя, как злость медленно закипала внутри, поджала губы. Немыслимо, какими жестокими бывают люди!
— Мне было любопытно, что за чудовище поселилось в нашем имении, — продолжил он. — И я, вооружившись игрушечной волшебной палочкой и швейными ножницами, — Гермиона невольно улыбнулась, — отправился в подвал. Мои надежды не оправдались — чудовище оказалось маленьким молчаливым ребенком.
Домовики, ухаживающие за Эми, не позволяли ей покидать подвал: холод и сырость сдерживали Саламандровую хворь, а я втайне от отца все свое время проводил с ней, в этой подвальной темноте. Она росла обычным ребенком, и лишь иногда хворь проявляла себя, оставляя на ее теле выжженные раны. А, отправившись в Хогвартс, я получал от нее письма каждый день, боясь, что однажды узнаю о ее кончине. Но она продолжала писать, зарождая во мне надежду, что болезнь все же ее оставит. Тогда я уже решил, что стану зельеваром...
— Или целителем, — добавила Гермиона и, заметив ухмылку Нотта, поняла, что догадалась верно. — Ты рассказал о сестре Малфою и Забини еще в школе?
— На четвертом курсе я решился рассказать о ней Блейзу, — кивнул Нотт. — Он молча выслушал и заметил лишь, что в семье не без урода, затем взглянул на меня и добавил: — Это я о тебе, Тео.
Гермиона рассмеялась. Да, в этом весь Забини: насмешливый и непосредственный.
— А Драко... — он выдохнул. — Пожалуй, он был единственным, кому бы я не доверил свою тайну. Мне казалось, узнай Драко об Эми, слух достиг бы пределы Англии, и чистокровное общество закопало бы мою семью в порицании. Но я в нем ошибся. Драко нашел ее письмо и потребовал объяснений, и мне ничего не оставалось, как рассказать об Эмилин. Он не сказал ни слова, лишь вернул мне письмо, предупредив впредь быть осторожным.
Гермионе вспомнилось, что и Забини упоминал о своем недоверии к Малфою, но после и он, и Нотт разглядели человечность в его скрытой за высокомерием натуре. Возможно, и ей стоит отбросить недоверие и рассмотреть в Малфое что-либо, кроме черствости и спеси. Отбросить его маску не так и просто, она как вторая кожа вросла в лицо, пустила корни в характер и укрепила стены его крепости.
— Во время войны ты был с ней? — осторожно спросила Гермиона.
— Да, — Нотт кивнул. — Несмотря на наказы отца, я был с ней, а после войны поступил в магический университет. На этом настояла Эми.
— Думаю, ты принял верное решение, — поднявшись с кушетки и вздрогнув от холода, произнесла Гермиона. — Из тебя получился замечательный зельевар.
— Комплимент? — удивился Нотт, бросив на нее подозрительный взгляд. — Жаль, Блейз и Драко не слышат твоей похвалы. Они не поверят мне на слово. Но ты права — я принял верное решение. Ничто так не увлекало меня, как зелья и снадобья. Я зачитывался справочниками и книгами по зельям, денно и нощно проводил в лаборатории за котлом и развлекал себя тем, что пытался раскрыть скрытые свойства обычных зелий и…
— Скрытые свойства? — удивилась Гермиона. — Что могут скрывать в себе бытовые зелья?
— Многое, — улыбнулся Нотт. — Например, лекарственные снадобья не терпят влаги — их не следует хранить в ванной комнате, дурманящие зелья, приготовленные на основе полуночного дурмана меняют цвет при искусственном освещении и теряют свои свойства. А сыворотка правды, преимущественно не имеющая ни запаха, ни вкуса, ни цвета, но, вступая в реакцию с этиловым спиртом, оседает белым осадком на дно бокала, и именно поэтому сыворотку не добавляют в вина и алкогольные напитки…
— О, мне приходилось слышать об этом раньше, — воскликнула Гермиона, с интересом слушая Нотта.
— Об этом ты не прочтешь в учебниках и справочниках: зельевары хранят в тайне некоторые особенности зелий, — Нотт усмехнулся и, повернув голову посмотрел куда-то вдаль, словно что-то разглядел в туманной пелене, окутавшей Зимний сад. — Ей нравилось слушать мои бесконечные лекции о зельях: я мог не замолкать часами, рассказывая о зельеварении, а она внимала каждому слову, молчаливо выслушивая меня. Но с каждым днем ей становилось все хуже, и я уверил себя, что моих знаний и сваренных зелий недостаточно, чтобы облегчить ее страдания, и тогда я…
— И тогда ты продолжил учебу в лечебнице Святого Петра, — продолжила Гермиона, и, услышав его приглушенное тихое «да», улыбнулась.
— Она умерла, прежде чем я успел закончить учебу, — он произнес это так сухо, безразлично, что Гермиона взглянула на него не с возмущением, нет, а с сожалением, с щемящим чувством в сердце, заставляющим глаза блестеть от слез. Она вдруг поняла, что боль испарила в нем другие чувства, оставив место лишь черствости и безразличию. Кажется, именно боль искажала их личности, изменяла чувства и выстраивала неприступную стену, отделяющую их от людских привязанностей. Ей вдруг захотелось пройти сквозь эту стену, как некогда на Кинг Кросс и войти в мир традиций, ценностей, безумных правил отчужденных, но глубоких людей — мир, который она отрицала.
— Мне… мне жаль, что ты потерял ее, — осторожно произнесла, опустив голову, пряча влажные от слез глаза.
— Все мы кого-то теряем, — выдохнул Нотт и, опустившись в плетеное кресло, вытянул из внутреннего кармана пиджака портсигар и закурил.
— Знаешь, она ведь не была частью этого мира, — наблюдая за ним, произнесла Гермиона. — Но ее миром стал ты. Это многого стоит.
Он промолчал. Выпуская густой сигаретный дым, Нотт смотрел на Гермиону сквозь эту белую пелену и, на миг прикрыв глаза, тихо произнес:
— Он сделал для меня то, на что никто бы не осмелился, — он открыл глаза, вновь посмотрел на нее и, очевидно, заметив в ее взгляде недоумение, пояснил: — Драко. Ее имени нет в семейном регистре и посему, я не мог… не мог похоронить ее должным образом, среди прочих почивших родственников. И Драко предложил мне похоронить ее здесь, в Уилтшире, на семейном кладбище Малфоев. Никто из ряда чистокровных магов не осмелился бы на подобное. Никто, кроме Драко…
Гермиона не нашла слов, она так и стояла, глупо кивая головой и изумлёнными глазами глядя на Нотта. Она, как и прежде, ощущала противоречивые чувства к Малфою: то он преисполнен благородством и протягивает нуждающимся руку помощи, то переполненный злостью, сжимает эту руку на чьей либо шее. Мерлин, как же сложно его понять!
— Грейнджер, сколько же еще скелетов ты найдешь в шкафу? — усмехнувшись, спросил Нотт.
— Если ты беспокоишься, что я расскажу об Эмилин, — затараторила Гермиона, — то я…
— Нет, меня это вовсе не беспокоит, — перебил ее Нотт, поднимаясь с кресла. — Драко доверяет тебе, а у меня нет причин не доверять ему.
И вновь Гермиона слышит об этом мнимом доверии Малфоя, которое замечают остальные, но только не она.
— Светает, — Нотт кивнул в сторону горизонта, на котором забрезжил рассвет. — Блейз скоро проснется. Я, пожалуй, пойду.
Гермиона, натянуто улыбнувшись, кивнула, и, наблюдая, как Нотт скрывается за дверью, потянулась к недочитанной книге. Ей сегодня не уснуть — в голове бушует буря мыслей.
* * *
За окном солнце играло в прятки: то скрывалось за кучевыми облаками, то озаряло ярким светом мрачный Малфой Мэнор. Гермиона неохотно жевала овсяное печенье, макая его в стакан с теплым молоком, и, щурясь, наблюдала, как Оддо в Зимнем саду безуспешно боролся с садовыми гномами, бегая за ними с совковой лопатой. Примостившись на широком подоконнике в гостиной, она читала книгу, время от времени бросая взгляд на бегающего по саду Оддо. До нее доносились бранные слова недовольного домового эльфа, и, хихикая, Гермиона открыла окна, впуская в комнате легкий прохладный ветер.
— Грейнджер! — она вздрогнула, услышав голос Малфоя, и, осторожно заглянув за штору, увидела его стоящего у двери и глядящего на нее яростным взглядом.
«… дьявол стоял на пороге» — вдруг вспомнилось ей [5].
— Какого черта ты себе позволяешь? — он срывался на крик, и Гермиона, нервно сглотнув, сильнее сжала в руке палочку и спустила ноги с подоконника на пол.
— И тебе доброго дня, Малфой, — усмехалась она, стараясь скрыть в голосе волнение. — Не стану лгать, что рада тебя видеть и…
— Закрой рот, — угрожающе гаркнул он, и Гермиона, опешив, замолчала. — Как ты смеешь хозяйничать в моем доме, — Малфой медленно приближался к ней, заставив ее шагнуть назад, и прижаться спиной к стене. — Как ты смеешь приказывать моим домовикам и как смеешь ты, — он ударил рукой о стену, и она, дернувшись, посмотрела на него удивленными глазами, — вызывать моего друга как прислугу и решать, что мне следует знать, а что — нет.
— Я лишь хотела помочь Забини, он был не в состоянии…
— Я сказал тебе закрыть рот, — он прорычал каждое слово, как проклятие, и на миг Гермионе показалось, что он сорвется и вновь сожмет ее шею в своей руке или того хуже — заколдует.
— Не смей меня затыкать, Малфой, — она чувствовала, что страх закипал где-то внутри, но злость уже подкатывала к горлу. Гермиона, толкнув его в плечо, отошла от стены, надеясь, что несколько шагов, разделяющих их, спасут ее от внезапных нападок Малфоя.
Драко усмехнулся, наблюдая, как она, отступая, вытянула из кармана палочку. Правильно, девочка, возможно только магия спасет тебя от той злости, что кипит у него в груди.
Эти несколько дней, проведенные в Берне, показались ему адом: нескончаемая череда встреч, политических дискуссий, жеманных улыбок, ор любопытных журналистов медленно сводили его с ума. Он чувствовал, что усталость не покидала его тело: он спал лишь пару часов в день, запивая бессонные ночи десятками чашками крепкого кофе, выслушивал нудные наставления Кинсгли, у которого излюбленной фразой стало — «Драко, ты должен…» и вел бесконечные беседы с международными дипломатами. Но весь этот сумбур не шел ни в какое сравнение с тем, что он испытал после полученного письма от Теодора этим утром. Драко был в ярости, узнав, что Грейнджер не посчитала нужным сообщить ему о том, что Блейз, напившись, как заправский ирландец, ворвался в Малфой Мэнор с одной единственной целью — поговорить со своим другом.
Сколько лет прошло с тех пор, как Драко дал Блейзу свое обещание, зарок не позволять ему в одиночестве упиваться своими переживаниями? Восемь, нет, десять лет прошло с того самого дня, когда он просидел с ним всю ночь на холоде, в каком-то жалком лондонском районе. В тот день Эленна выходила замуж в третий раз. О, такого торжества магическая Англия запомнила надолго! Об этой свадьбе вещали газеты и модные журналы, люди пересказывали услышанные слухи, а чистокровное общество брезгливо морщило носы, осыпая Эленну оскорблениями. Драко не было дела до того, что говорили о его крестной, но вот Блейз воспринимал каждое презрительное слово, брошенное в адрес его матери как удар по лицу. И тем вечером он сбежал с торжества, прежде чем друзья успели заметить его отсутствие, и лишь к полуночи услужливые домовые эльфы нашли его в пабе «Гадкий Джек» — единственное место, где за пару сиклей нальют ром любому, даже ребенку.
Драко не пытался вразумить Блейза, вернуть его в имение Фооак или отчитать за недостойное поведение, нет — он лишь молча наблюдал, как тот топит свою боль на дне бутылки. Он знал, что Блейз — человек одного дня, тот, кто сегодня тонет в своих переживаниях, а завтра вновь озаряется беззаботной улыбкой. И Драко не беспокоил его способ найти правду в вине, нет, важнее, как ему казалось, находиться с ним рядом и пытаться найти эту правду вместе. Тогда-то Драко и дал свое обещание Блейзу. И годы спустя, в дни, когда Эленна сокрушала магический мир известием о новом браке, разводе или внезапной кончине очередного мужа, Драко и Тео пьянствовали со своим нерадивым другом. И вчера был именно такой день.
Если бы Блейз обмолвился хоть словом о том, что Эленна вновь будоражит общественность известиями о разводе, то он, Драко, бы наплевал на указы Кингсли и отправился бы в Англию. Но его друг предпочел молчать. Драко вполне мог понять решение Блейза в одиночку терзать себя дурными мыслями и напиваться в одном из тех пафосных баров, в которых смешивают алкоголь с дурманными зельями, но то что Грейнджер запретила Ферну сообщить ему о происходящем в Малфой Мэноре, приводило его в крайнее бешенство. Что эта паршивка себе позволяет?
— Тебе пора бы запомнить, что ты не гостья в моем поместье, — он вновь шагнул и, резко схватив ее за запястье и потянув к себе, добавил: — И самовольничать тебе здесь не позволено [6].
— Так выгони меня, Малфой, — она выхватила руку из его хватки и, не обращая внимания на саднящую боль, добавила: — Потому что мне безразличны твои позволения.
— Неужели? — он сухо усмехнулся и, наклонившись к ней, уверенно произнес: — Ты можешь уйти? — он замолчал и улыбнулся лишь краем губ, — если тебе безразлично.
— Я дала слово и…
— И ты останешься в Малфой Мэноре, — перебил ее Драко и, взглянув на нее, добавил: — с моего позволения.
— Как милосердно, — ерничала она. — Однако в чем бы ты меня ни обвинял, я считаю, что поступила верно. К тому же, ты убедительно просил не беспокоить тебя, что бы ни произошло.
— Нет, — он улыбнулся. — Я просил не беспокоить меня, что бы ни произошло с тобой. Чувствуешь разницу?
— То есть, — она прикрыла глаза, чувствуя, как проступают слезы от душащей обиды в горле. — Тебе безразлично…
— Абсолютно, — он перебил ее резким ответом. — Ты меня не волнуешь, Грейнджер.
Она промолчала. Конечно, она ему безразлична, стоило ли надеяться на другой ответ? Нет. Его слова прозвучали без тени усмешки, так честно, что она невольно поверила ему, чувствуя, как внутри что-то щелкнуло, разломилось на мелкие колющие осколки. Именно так ощущается разочарование.
— Да, я чувствую то же самое, — кивнув, произнесла она и, пройдя мимо него, направилась к выходу.
— Я не закончил, — прикрикнул Драко, но Грейнджер, не обращая на него внимания, скрылась за дверью.
Чувствует к нему безразличие? Маленькая лгунья.
* * *
Солнце клонилось к закату, оставляя воздушную розовую вуаль из перистых облаков на все еще голубом небосклоне. Имение Фооак — тихое, утопающее в аромате весенних цветов, запахе пресной воды озера Скарлетт и уханье шумных сов, важно восседающих на уличных фонарях.
Драко усмехнулся, замедлил шаг, рассматривая цветущий ландшафт на горизонте, которым можно насладиться только здесь, в графстве Норфолк, в холодной Восточной Англии, и вновь посмешил к парадной. Он подошел к двери, нервно выдохнул и неуверенным шагом направился в гостевую комнату. До него доносились знакомые голоса, сливающиеся в сплошной гул за стеной, и, скрывшись за поворотом, он остановился у полуоткрытой двери гостевой.
Драко размышлял о том, что обстоятельства и поведение этой взбалмошной девицы вынудили его нарушить обещание, данное другу, и остро ощущал, как чувство вины червем выедало ход для десятка тревожных мыслей. Его беспокоил предстоящий разговор с Блейзом, и он задумывался над тем, как подберет правильные слова и оправдается перед ним.
Но сколько бы он ни думал о встрече с Блейзом, невольно мыслями возвращался к этой сумасбродной девице. Он кричал, злился, обвинял, а она лишь смотрела на него широко распахнутыми карими глазами, как загнанный в угол зверек.
«…я лишь хотела помочь»
Мерлин, лучше бы она хотела его придушить, отвесить пощечину, а не быть добродетельной до скрежета зубов. Как же это раздражало!
В нем поселилась уверенность, что Грейнджер сдержит слово и не станет покидать поместье или устраивать здесь шабаши с его любовницами. И после ежедневных отчетов Ферна он убедился, что, несмотря на проведенное время в Глазго, на фестивале цветов, она каждую ночь возвращалась в Малфой Мэнор. Но Грейнджер напрочь подорвала доверие, когда предпочла молчать о происходящем в его доме, с его другом. Нет, она пожелала всю ночь беседовать с Теодором, встречая с ним рассвет на террасе и...
— Тео, смилуйся, — Драко услышал голос Блейза и, прислушавшись, заглянул в комнату. — Головная боль разрывает меня. Дай мне зелье!
— Мучайся, — послышался серьезный голос Теодора. — Ты заслужил.
— И чем же я заслужил такого друга, как ты, Тео? — жалобно ныл Блейз, и, слушая его, Драко усмехнулся и бесшумно вошел в комнату. — Бесчувственный, безжалостный, наслаждающийся муками других и…
— Муками? — улыбнулся Теодор. — У тебя похмелье.
— У меня разрывается сердце от твоей чёрствости, — Блейз наигранно стонал, лежа на софе, и то и дело прикладывал к голове влажное полотенце. — Но я слишком благодушен, чтобы обижаться на тебя, но этот… этот высокомерный аристократишка, жалкий предатель, прислужник и лизоблюд Министерства и…
Драко нахмурился, шумно выдохнул и, заметив на себе взгляд Теодора, натянуто улыбнулся.
— …Лживый, самовлюбленный, — продолжил перечислять Блейз и, посмотрев на Теодора, произнес: — Ты так кривишься, Тео, будто этот сатрап стоит за моей спиной, — Тео кивнул.
— Драко, друг мой! — радостно воскликнул Блейз, с трудом приподнявшись с софы. — Рад, что ты снизошел с министерских вершин и явился по первому зову. Я все еще зол на тебя, но в качестве извинений разрешу тебе убедить этого мучителя, — он кивнул в сторону Теодора, — дать мне обезболивающее зелье.
Драко улыбнулся, подошел к Блейзу, нагнулся к нему и серьезно произнес:
— Страдай!
— Ты упустил свою возможность вымолить у меня прощение, — фыркнул Блейз и, причитая, вновь приложил полотенце к голове.
— Боюсь, это тебе придется вымаливать у нас прощение за свое поведение, — заметил Теодор.
— Верно, — согласился Драко, усаживаясь в кресло рядом с Тео и пожимая ему руку. — Ты обещал нам не принимать скоропалительных решений и сообщать заранее о своем желании вылакать весь алкоголь Лондона. Ты нарушил наш уговор.
— Я… я был расстроен новостью об очередном скандале, связанным с этой ведьмой, — оправдывался Блейз. — Но вместо понимания и поддержки друзей я получил нож в спину. Меня предали, — он злобно взглянул на Драко, — мучили, искололи иглами, как подопытную жабу, отняли палочку и заперли в конуре.
— В чулане, — поправил его Теодор. — И Грейнджер тебя не заперла, а изолировала от возможных увечий. К слову, ты должен быть ей благодарен: она носилась за тобой по поместью, устраняя последствия твоих пьяных выходок, исцелила твои раны на руках и…
— Ты дрался? — удивленно спросил Драко. — Как маггл?
— Я не мог попасть в Косую аллею и пытался применить силу, — смущенно ответил Блейз, потирая костяшки пальцев.
— К стене? — усмехнулся Драко.
— Это не столь важно, как твое предательство, — упрекнул его Блейз, и Драко, ощущая, как чувство вины вновь сжимает его тугим кольцом, отвернулся. — Единственный, кто проявил ко мне сочувствие — это Грейнджер, — продолжил тараторить Блейз. — Поблагодарю ее при встрече. Ах, стоит только мечтать о женщине, которая после пьянки будет заботиться о тебе, а не упрекать и обвинять.
— Да, мы лишь хотели… — начал Теодор.
— Может, мне жениться на ней? — не слушая, продолжил размышлять Блейз. — Всегда мечтал связать себя узами брака с разведенной женщиной, которая бы раздражала мою мать и любила бы раздражать моего друга. У нас так много общего.
— Оставь свои фантазии, Блейзи, — усмехался Теодор, поглядывая на серьезного Драко. — Едва ли она согласится выйти замуж за законченного пьяницу.
— Никто не способен устоять перед моим обонянием, — скромно заметил Блейз. — Мы бы сыграли свадьбу в Италии, а брачную ночь провели бы в Вегасе, — Драко напрягся, выслушивая этот бред, но промолчал. — Интересно, у нее сохранилась школьная форма? — фантазировал Блейз, раздражая Драко сильнее. — Я бы снял с нее пару штрафных очков за плохое поведение.
— Жаль, что твои фантазии останутся в мечтах, — спокойно произнес Драко. — Только преподавателям и старостам позволено снимать штрафные очки.
— И что? — хмыкнул Блейз.
— А то, что ты не был старостой, — заметил Драко и, нагнувшись к нему, произнес: — А я был.
— Хочешь сказать, что ты… — оживился Блейз, но резко умолк и заскулил, услышав громкий, пробивающий тишину дверной звонок.
— Ты ждешь гостей? — удивился Теодор.
— Ранго! — выкрикнул Блейз и, повернувшись к появившемуся домовику, спросил: — Я жду гостей?
— Нет, хозяин, — мотая головой, произнес домовик.
— Очевидно, кто-то ошибся, — пожимая плечами, ответил Блейз.
Звонок, сопровождаемый уверенными и громкими стуками в дверь, раздался снова.
— Святая Моргана! — выкрикнул Блейз и, неохотно поднимаясь с софы и подходя к окну, добавил: — Кто смеет беспокоить меня… Мерлин всемогущий! — он зашторил окна, повернулся к друзьям и, испуганно глядя на них, тихо произнес: — Зачем она пришла?
— Эленна? — обеспокоенно спросил Драко.
— Хуже, — прошептал Блейз, шагая к софе на цыпочках. — Джи-джи.
Драко нахмурился, поднялся с кресла, взглянул в сторону входной двери, а Тео же многозначительно присвистнул.
— Тише, — шикнул Блейз. — Она вас услышит.
— Открой эту чертову дверь, недоносок, — послышался возмущенный женский голос.
Драко посмотрел на Блейза, прижавшегося к стене и испуганно озирающегося по сторонам, и, поймав на себе его жалобный взгляд, прошептал: — Открой дверь.
Блейз помотал головой, беззвучно шевелил губами, что-то доказывал Драко, но, выдохнув, сдался и медленно поплелся к двери.
— Джи-джи, — раздался приглушенный радостный голос Блейза и, почувствовав на себе обеспокоенный взгляд Теодора, Драко напрягся. — Я так рад тебя видеть и… ай, прекрати.
Мгновение спустя в гостевой вновь появился Блейз, семенивший возле обозленной Джи-джи, которая, возмущаясь, лупила беднягу тростью по спине. Блейз подпрыгивал от боли, уговаривал Джи-джи прекратить побои и убегая старался, спрятаться за диван. Но Джи-джи, несмотря на свой преклонный возраст, бранно ругаясь, резво бегала за Блейзом, угрожая ему тростью, и, судя по вскрикам, она, как и обещала, «выбила всю дурь из его головы».
— Ублюдок, — фыркнула она, держа Блейза за ухо. — Мелкий пьяница!
— Миссис Забини, прошу вас, — вступился Драко, серьезно волнуясь за друга, но, заметив ее взгляд, забеспокоился и о себе. — Объясните, в чем провинился Блейз, и я обещаю, что мы с Теодором не будем мешать вашему общению с внуком.
Джи-джи недовольно хмыкнула, отпустила Блейза и, удобно расположившись на диване, отложила трость в сторону. Блейз, как побитый зверь, хромая, сел в кресло, опасливо поглядывая на бабушку.
Драко распорядился принести французский коньяк, фруктов и сигарет. Пару минут спустя домовик вернулся с подносом, и Драко, разлив алкоголь по бокалам, протянул Джи-джи портсигар.
— Подхалим, — фыркнула Джи-джи, зажигая сигарету палочкой.
Драко усмехнулся, вспомнив, что пожилая Джиорданна Забини, которую все ласково называли Джи-джи, была женщиной особой закалки. Она — волшебница из некогда обнищавшего чистокровного рода, едва закончив школу, отправилась работать на ферму. Ее семья жила в ветхом старом доме на окраине Турина, в северной Италии, и сводила концы с концами на те гроши, что Джиорданна зарабатывала на ферме, ухаживая за животными.
Но спустя пару лет, в награду за тяжкий труд, Джи-джи получает в дар бесценный подарок — новорожденного единорога. Этот дар, пожалуй, решил ее дальнейшую судьбу. Она растила и выхаживала его и, несмотря на уговоры родителей продать животное за несколько тысяч галлеонов, оставила единорога себе, обращаясь с ним как с собственным ребенком. Раз в год Джи-джи позволяла себе продавать волосы единорога и на вырученные галлеоны строила свою ферму, которая разрасталась с каждым годом.
К двадцати пяти Джи-джи стала владелицей самой крупной магической фермы в Европе и завидной невестой, несмотря на репутацию своей семьи и взбалмошный, пожалуй, даже дикий характер. Ее выбор пал на спокойного тихого ювелира — Лимота Забини, который доверил все финансовые и юридические дела своей новоиспеченной супруге. Годами позже, Джиорданна родила троих сыновей, и младший — Алонзо, повзрослев, женился на прекрасной Эленне Арундел.
Несмотря на то, что Джи-джи презирала высшее общество с его устоями, традициями, лицемерными жеманными улыбками, к Эленне она относилась, как к дочери и искренне переживала из-за разлада в молодой семье. Так же, как и Эленна, Джи-джи не смогла простить сына за ту интрижку, которая послужила причиной развода, и все эти годы поддерживала теплые отношение с бывшей невесткой.
И сейчас ее появление в имении Фооак не случайно: очевидно, прошлой ночью, Блейз подпортил настроение не только своим друзьям.
— Пьянь! — бросила Джи-джи, косо глядя на скулящего Блейза. — Из-за твоих выходок я вынуждена была перемещаться в эту мерзкую страну. Я слишком стара для порталов!
— Прискакала бы на своих единорогах, — пробурчал Блейз и вновь вскрикнул, потирая колено от очередного удара.
— Мерлин покарал меня, послав такого внука, — причитала она, нервно закуривая. — Я чуть было не сгорела от стыда, когда ранним утром Симона Росси, эта старая клуша, поведала мне, что не далее, как вчерашней ночью мой бестолковый внук устроил скандал в доме Эленны и ее мужа. Опозорил мать перед гостями, разгромил дом и избил как треклятый маггл собственного отчима, громогласно заявив, что поквитается с ним. Позор на мою седую голову!
— Я не особо помню события прошлой ночи, — оправдывался Блейз, и, заметив, что Джи-джи, вставая, замахнулась тростью, отпрыгнул и спрятался за диван.
— Вспомнил? — вскрикнула она, ударяя Блейза по голове. — Гаденыш, посмел вновь обидеть мать. Весь в своего отца-идиота!
— Этот идиот — твой сын, — заметил Блейз, отползая от дивана и прячась за спиной Драко.
— Если бы я не видела, как он вылез из меня, то решила бы, что мне его подбросили, — фыркнула Джи-джи, вновь опускаясь на диван. — Не в мою породу уродился.
Драко, покачав головой, повернулся и серьезно взглянул на Блейза. Тот боязливо поглядывал на Джи-джи, то и дело прикрывая руками голову, и, заметив на себе взгляд Драко, лишь пожал плечами. Драко и не представлял, чем руководствовался Блейз, отправившись вчерашней ночью в Италию, испортив званый ужин и избив отчима, но, очевидно, причина была весомой. И, тем не менее, Драко чувствовал в этом свою вину.
— Ты извинишься перед матерью и отчимом, — пригрозила Джи-джи, вновь закуривая сигарету.
— Я ни в чем не виноват, — заявил Блейз. — И поверь, я смогу это доказать.
Джи-джи, скалясь, прошептала пару бранных ругательств, вытянула палочку, но прежде чем она взмахнула ее, Драко резко проговорил:
— Миссис Забини, — он поднялся и встал между ней и Блейзом. — Джи-джи, я возмущен поведением Блейза не меньше вашего и уверяю вас, что заставлю его извиниться перед моей крестной.
Джи-джи недовольно поджала губы, но все же опустила палочку.
— Не дай Мерлин, — пригрозила она, глядя на Блейза. — Ты еще раз напьешься и позволишь себе обидеть мать — я лишу тебя наследства, гаденыш.
Она потянулась к трости, и, заметив, что Блейз пугливо дернулся, улыбнулась и уверенным шагом направилась к выходу.
— Джи-джи, вы проделали такой путь, — произнес Теодор. — Прошу вас, останьтесь.
— Не уговаривайте, — бросила она через плечо, — в этой вашей Англии влажно, как в штанах престарелого Мерлина. Мерзость!
Драко, едва сдерживая смех, взглянул на Блейза, намекая ему загладить свою вину перед Джи-джи и проводить ее до ворот. Блейз, выдохнув, неохотно поплелся за ней и, обняв Джи-джи за плечи, увел в парадную.
— Идиот! — злясь, выругался Драко. — О чем он только думал?
— Очевидно, он намеренно не рассказал нам о предстоящем разводе Эленны, — нахмурившись, предположил Тео. — Иначе мы бы не допустили этого дебоша в Тоскане.
— Как бы то ни было, — выдохнул Драко, расстёгивая пуговицу на пиджаке и усаживаясь в кресло. — Мы должны помочь ему все исправить.
Теодор кивнул и, внимательно взглянув на Драко, осторожно произнес:
— Я бы хотел поговорить с тобой, — начал он. — о Грейнджер.
— Тео… — прорычал Драко. Сейчас для него было не самое подходящее время для разговоров об этой девице. Все его мысли витали вокруг провинившегося Блейза и Эленны.
— Выслушай, — убеждал его Теодор. — Несомненно, тебя возмутило и разозлило ее поведение, но ты не можешь отрицать, что она помогла Блейзу.
— Ее желание оказывать помощь скорее носит патологический характер, — усмехнулся Драко.
— Но, тем не менее, она пыталась его защитить, — серьезно произнес Тео и, улыбнувшись, добавил: — Даже пригрозила мне палочкой, когда я обездвижил Блейза и пытался вколоть ему зелье.
— Бравая защитница, — насмехался Драко. — Поддерживает репутацию национальной героини.
— Она виновата, — продолжил говорить Теодор. — И, ты вправе злиться на Грейнджер, но я хотел бы предостеречь тебя: ее состояние ухудшается, и на данном этапе болезни частота приступов зависит от ее эмоционального фона.
— Ты так внимателен и заботлив, — напрягся Драко и, наклонившись к нему, жестко произнес: — Я польщен.
— Я беспокоюсь о тебе, — твердил Тео, понимая, что Драко неверно расценил его слова. — Если с ней что-то случится, то ты не справишься с последствиями.
Драко, хмыкнув, откинулся на спинку кресла и задумался. Он, как и прежде, забывал о ее болезни, о частых приступах по ночам, которые она так тщательно от него скрывала, и не обращал внимания на ее изнеможённый усталый вид. Драко задевало то, что Грейнджер вовсе не желала делиться с ним своими переживаниями, не просила помощи и даже не думала о нем, когда того требовала ситуация. Нет, она, ведомая гордыней, терпела боль, заглушая крики заклинаниями и запертыми дверьми его поместья и искала помощи у его друзей, у кого угодно, только не у него. Да, это задевало, раздражало и подтверждало ее уверение о безразличии. Так действительно ли она в нем не нуждалась?
— Приму к сведению, — спокойно ответил Драко, взглянув на Теодора, и тот, кивнув, бросил взгляд на появившегося в гостевой Блейза.
— Я на грани того, чтобы подать в суд на эту ведьму за избиение и жестокое обращение, — хромая заныл Блейз.
— Тебе ведь известно, что рукоприкладство без использования магии не наказуемо, — усмехнувшись, заметил Драко. — Ты ведь поэтому избил своего отчима, как маггл [7].
— Даже в пьяном состоянии я так предусмотрителен, — гордился собой Блейз, и прежде чем Драко попытался возразить и прочесть ему лекций, повернулся к Теодору. — Тео, смилуйся и исцели меня. Я изнемогаю от боли.
Теодор взглянул на Драко и, заметив его одобрительный кивок, неохотно поднялся и, шагнув в камин, исчез в зеленом пламени.
— Я знаю, что ты скажешь, Драко, — нарушил тишину Блейз. — И я не желаю…
— Прости меня, — выдохнул Драко и посмотрел на удивленного друга. — Я… я нарушил обещание и оставил тебя одного.
— Черт! — воскликнул Блейз. — Я ведь рассчитывал злиться на тебя, даже если бы ты вымаливал прощение. В моем воображении ты даже стоял передо мной на коленях. Но, взгляни: одно твое слово, и я растаял как девочка.
— Меня пугает то, что ты воображаешь обо мне, — рассмеялся Драко и, заметив улыбку Блейза, серьезно продолжил: — Но не рассчитывай, что тебе удастся избежать разговора об Эленне.
— Как я и сказал — я не виноват, — вновь твердил Блейз.
— Блейз ты…
— Я что? — нервничая, вскрикнул он и, поднявшись с дивана, принялся мерить шагами комнату. — Должен извиниться перед ней? Я устал от ее выходок, Драко. Я устал, что она делает все возможное, чтобы унизить себя, втоптать свое имя в грязь и даже не задуматься о том, что чувствую я. Словно меня и вовсе не существует, — он произнес это шепотом, отвернулся к окну и вновь заговорил: — Если вы с Тео решили, что я надрался вчера, потому что меня поразила новость о ее разводе, то вы ошибаетесь. Она не намерена разводиться. Это ее ублюдочный муженек вознамерился обвинить ее в измене, настоять на разводе и, согласно брачного контракта, отобрать все ее имущество. На вчерашнем ужине он рассчитывал опоить ее зельем и подложить в кровать к какого-нибудь магу. Об этом я и узнал вчера, решив внести свои коррективы в его план.
— Эленна знает? — спросил Драко, чувствуя, как злость подкатывала к горлу.
— Нет, для нее, я, как и прежде, недостойный сын, — грустно улыбнувшись, заметил Блейз и, повернувшись к Драко, добавил: — Не беспокойся, она привыкла к этой мысли.
— В любом случае, ты должен поговорить с ней, Блейз, — убеждал его Драко. — Эленна не виновата…
— Она виновата в каждом упреке, брошенным в ее сторону, в каждом слухе и презрительном слове, — злясь, выговаривал Блейз. — В своей неуемной жадности и безнравственном поведении. Во все этом. И я не намерен перед ней извиняться. Но все же я закончу начатое — уничтожу этого выродка.
— Нет, — возразил ему Драко и, поднявшись с кресла, подошел к нему: — Мы уничтожим. Никто не смеет обижать мою семью.
— Так я могу на тебя рассчитывать? — осторожно спросил Блейз.
— Всегда, — коротко ответил Драко.
— Как и на меня, — послышался за спиной голос Теодора, и, повернувшись, Блейз расплылся в улыбке.
* * *
Драко шагал по мраморному полу, и свернув за угол уверенно направился в трапезную. Белая комната, утопающая в лучах оранжевого заката, как в языках пламени, встретила его непривычной тишиной. Обычно он спускался в трапезную с последним боем часов или же, задерживаясь на работе, опаздывал на пару минут, но всегда Грейнджер, ожидая его, сидела за столом, читала газету или книгу, попивала сухое вино или же опустошала тарелку с сырной закуской. Но сегодня трапезная казалось ему пустой, словно в интерьере пропала какая-то деталь мебели, и теперь эта зияющая пустота бросалась ему в глаза.
Он наблюдал за ней последние пару дней и замечал, как бессонные ночи сказывались на цвете ее лица, как усталость покрасневшими капиллярами пролегла в белках глаз и как ладони ее рук саднили от ранок, оставленных ногтями.
Ночами Драко скитался по поместью и останавливался у закрытой комнаты, за которой от него пряталась Грейнджер и, едва сдерживая сдавленные крики, переносила приступы. Его терпения хватало лишь на пару минут, а после он возвращался в кабинет, налегал на виски, листая справочники по магическим заболеваниям. Драко удалось заполучить копию ее колдомедицинской карты и показать семейному целителю Воллангу, который подтвердил предостережения Теодора, что Грейнджер не помогут ни зелья, ни целительная магия. И, кажется, она понимала это тоже.
Он задумывался также, так ли она безразлична ему, или же в нем разгорелась примитивная жалость? Драко задавался эти вопросом снова и снова, но так и не смог себе ответить, и единственный вывод, к которому он пришел — это то, что его вовсе не радуют ее страдания, а скорее раздражают и злят.
Драко взглянул на часы, обошел накрытый стол, сел на свое привычное место и принялся терпеливо ждать появления Грейнджер. Спустя пару минут он услышал шаги за спиной и, не оборачиваясь, раздраженно произнес:
— Ты опоздала!
— Простите, хозяин, — послышался скулящий голос Дейзи и, повернув голову, Драко заметил эльфийку, стоящую у порога: — Дейзи... Дейзи, так жаль, но мисс Гермиона не сможет спуститься на ужин. Она плохо себя чувствует, хозяин. И… и даже не может подняться на ноги. Прошу не гневайтесь и…
— Помолчи, — перебил ее Драко и, задумавшись, позвал Ферна.
Спустя мгновение, дэльф стоял перед ним и, низко поклонившись, внимательно взглянул на Драко.
— Оранжерея на верхнем этаже, — серьезно произнес Драко. — Ты знаешь, что делать.
Ферн исчез, а Драко, поднявшись, направился в Белую спальню, не обращая внимания на жалобные умаливания Дейзи.
Он стоял у Белой спальни, и поднял было руку, чтобы постучать, но, передумав, резко открыл дверь. В комнате царил полумрак и ощущался терпкий запах травяных настоек. Грейнджер лежала на кровати и, услышав шум, подняла голову и устало, едва слышно произнесла:
— Я не позволяла тебе входить в мою спальню.
— И, тем не менее, я вошел, — усмехнулся Драко, шагнув к кровати, и внимательно разглядел Грейнджер, босую и одетую в одну лишь тонкую сорочку.
— Сегодня я не смогу присутствовать на ужине, — произнесла она. — И я была бы благодарна, если бы ты оставил меня в покое.
— Поднимайся, — не слушая ее, уверенно произнес Драко.
— Но я же… — взглянув на него, начала возмущаться Грейнджер.
— Не заставляй меня повторять дважды, — грубо перебил ее Драко.
Гермиона, чувствуя, как ком подступает к горлу, а глаза предательски наполнялись слезами, прикусила губу. Что еще она могла ожидать от человека, которому безразличны чужие страдания, а важны лишь глупые правила и традиции? Мерлин тому свидетель, она не хотела показывать ему свою слабость и просить Дейзи предупредить Малфоя об отсутствии на ужине, но стягивающая боль в мышцах не позволяла ей даже подняться с постели. К черту! Она найдет в себе силы и спустится в трапезную вслед за ним, вытерпит боль, наблюдая, как он спокойно поедает свой ужин, но не станет унижаться перед ним и просить остаться в спальне.
Она выдохнула, мысленно успокаивая в себе нахлынувшее чувство обиды, и посмотрела на Малфоя так, как глядят только на своего мучителя, бессердечного и жестокого. С трудом поднявшись, Гермиона осторожно опустила ноги на пол, и чуть было не вскрикнула от боли, когда встала.
Малфой хмыкнул и, наблюдая за ней и повернувшись к выходу, бросил через плечо:
— Следуй за мной!
Она едва передвигала ноги, дрожа он пульсирующей боли и шагая за Малфоем по коридорам, держалась рукой о стены, чтобы не упасть. Малфой прошел мимо лестницы, ведущей в трапезную, и свернул за угол.
— Куда мы… — произнесла Гермиона, но, заметив взгляд Малфоя, замолчала и продолжила идти за ним.
Они поднялись на верхний этаж, — где Гермионе за все месяцы, проведенные в Малфой Мэноре, так и не удалось побывать — и остановились у старой обветшалой, но искусно вырезанной из светлого дерева двери.
Малфой едва слышно прошептал пароль, открыл дверь и, шагнув в сторону, позволил Гермионе войти первой. Недоумевая, она растерянно топталась у двери, но все же перешагнула через порог. Просторная, невероятных размеров комната утопала в ярких разноцветных пятнах, так, будто бы кто-то разлил акварель, и, улыбнувшись, Гермиона подняла голову, взглянув на стеклянный купол, украшенный витражной росписью. Она так бы и стояла, рассматривая цветные истории, рассказанные на стекле, но, заметив, как Малфой уверенно прошел куда-то вглубь комнаты, неохотно поплелась за ним.
Он прошел сквозь арочный каркасный проем, обвитый сухими стеблями некогда цветущего растения, и, остановившись у белоснежной глубокой ванны, стоящей на позолоченных резных ножках, повернулся к Гермионе.
— Где мы? — нервно произнесла она, оглядываясь по сторонам и замечая всевозможные горшки с сухими цветами, подвешенными к стенам или стоящими на полу и вьющиеся растения, небольшие кусты и низкие деревья с пожелтевшими листьями. Она словно оказалась в заброшенном саду, окруженном каменными стенами и ярким цветным потолком.
— Это старая оранжерея, — спокойно ответил Малфой и, встретившись с ее взглядом, жестом указал на ванну.
— Утопить меня вздумал? — нахмурившись, спросила Гермиона, шагнув назад.
— Если бы я желал твоей смерти, то выбрал бы более изящный способ, — усмехаясь, ответил он.
— Не сомневаюсь, — ответила Гермиона. — Зачем ты привел меня сюда? Я думала, мы спустимся в трапезную.
— Позже, — произнес Малфой и, внимательно взглянув на нее, продолжил: — Несколько лет назад, на одном из заданий Донавана, меня занесло в небольшую горную деревушку в Тибете. Там мне довелось познакомиться с монахом Норбу, который, будучи магглом признал во мне волшебника, — Малфой обошел ванну, присел на небольшую скамью, и Гермиона, чувствуя ноющую боль в коленях, заметила низкое бархатное кресло у окна и осторожно опустилась в него. — Он так же, как и ты был свидетелем моих приступов и предложил мне способ, успокаивающий боль — ванну с лечебными горными травами.
Гермиона, удивленно взглянув на него, нахмурилась. Он что, пытается помочь ей унять боль? Малфой?
— Я не счел должным объяснять ему, что причина моих приступов несет магический характер, но и оскорблять Норбу отказом я тоже не хотел, поэтому согласился на его предложение, — продолжил объяснять Малфой таким спокойным голосом, будто это не он пару дней назад, срываясь на крик, обвинял Гермиону. — К моему удивлению, горячая вода и травы помогли, и я смог спокойно продолжить задания Отдела тайн.
— Ты хочешь, чтобы я приняла ванну с лечебными травами? — удивленно произнесла Гермиона.
— Стоит попробовать, — пожав плечами, произнес Малфой и, поднимаясь со скамьи, медленно подошел к ней.
— Зачем ты это делаешь? — раздраженно произнесла Гермиона, подняв голову и взглянув на стоящего возле нее Малфоя. В ней закралось сомнение, что он, прикрывшись добрыми намерениями, пытается навредить ей.
— Если боль мешает тебе следовать моим правилам, то стоит устранить ее, — вкрадчиво объяснил он. — Я не намерен навредить тебе, — словно прочитав ее мысли, добавил Малфой и протянул руку, чтобы помочь ей подняться с кресла.
— Мне это не поможет, — убеждала Гермиона, раздумывая и все еще недоверчиво глядя на него.
— Поверь мне, — убедительно произнес он, и в этот миг в ней что-то оборвалось, и она просто протянула к нему руку. К дьяволу! Если есть что-то, что способно унять эту боль, то она должна попробовать. Она устала с этим бороться и бороться с Малфоем — тоже.
Он притянул ее к себе и медленно провел к ванной. Гермиона провела кончиками пальцев по воде, на поверхности которой плавали раскрытые цветки, листья, лепестки и мелко порубленные травы, и, выдохнув, она забыла о Малфое и потянулась к пуговицам на вырезе сорочки. Она, чувствуя мелкую дрожь в пальцах, медленно расстёгивала пуговицы и, заметив на себе внимательный взгляд Малфоя, резко прижала руки к груди.
— Малфой! — возмутилась она.
— Продолжай, — спокойным голосом ответил он.
— Немедленно отвернись.
Он, покачав головой, фыркнул и, отходя от нее на пару шагов, учтиво отвернулся.
Драко слышал, как Грейнджер за его спиной копошилась, снимала обувь и расстегивала пуговицы, и, шагнув к заросшим кустам чайной розы, он тихо усмехнулся. Забавная! Даже сейчас, едва выдерживая боль, ее беспокоили глупые приличия. Будто ему не доводилось видеть ее обнаженной.
Улыбаясь собственным мыслям, он поднял голову и обомлел, заметив перед собой громоздкое запыленное зеркало, в котором отражалась стоящая от него в нескольких метрах Грейнджер. Драко опустил голову, чувствуя себя мальчишкой, подглядывающим за раздевающейся девушкой, и, ощущая, как желание вновь взглянуть на отражение и жадно наблюдать за ней, словно звенело в голове, шагнул в сторону. Мерлин, он ведет себя как двенадцатилетний школьник с разыгравшимися гормонами! Но если задуматься, созерцание женского обнаженного тела — почти искусство, которое воспевали веками. Это ведь не более, чем праздное любопытство, желание освежить в памяти забытое воспоминание и … К черту! Он поразмыслит над причинами позже.
Драко вновь поднял голову и взглянул на отражение. Он понимал, что зеркало скрыто за разросшимися ветвями чайной розы, и Грейнджер не заметит его пристальный изучающий взгляд. Драко видел ее так явно, будто она стояла в шаге от него, и, повернувшись спиной, недоверчиво поглядывала назад, убеждаясь, что он не поддался искушению и не разглядывает ее. Драко смотрел на Грейнджер, не отрывая взгляда так жадно, будто пытался запомнить каждый изгиб, каждую линию на ее теле, так, словно позади него стояла не она — женщина, испытывающая его терпение, а другая, которая сейчас вынуждает его чувствовать это напряженное томление. Но это Грейнджер: стоит к нему спиной, осторожно и неловко расстегивает пуговицы, спускает короткие рукава с плеч и медленно, почти мучительно для него, стягивает сорочку вниз, оголяя бедра и стройные ноги. Драко нервно сглотнул и шумно дыша, вглядываясь в холодную гладкую поверхность зеркала, обводил взглядом ее тонкую шею, с проглядывающимися позвонками, плечи, острые и худые, спину, выступающие лопатки, изгиб талии и округлые ягодицы, скрытые под мешающей тряпицей нижнего белья. Он видел, как свет цветными пятнами переливался на ее коже, но даже в этом неровном освещении Драко заметил, что на ее теле не было и следа шрама или же россыпи веснушек. Идеально ровная, гладкая кожа, к которой хотелось прикоснуться, почувствовать кончиками пальцев, вдохнуть запах и ощутить теплоту. Да, женщины многое бы отдали за такую гладкость кожи, особенно эти бледные, усыпанные веснушками англичанки.
Грейнджер стянула белье и, перешагивая с ноги на ногу, отложила его в сторону, и теперь Драко мог рассмотреть ее полностью, собирая в голове, как кусочки мозаики, воспоминания той единственной ночи, когда он чувствовал ее кожей, ощущал себя в ней. И сейчас тело предавало его: напрягалось каждой мышцей, мешало спокойно дышать, заставляло вглядываться в ее отражение и почти не моргая впитывать каждую ее частицу. Драко хотелось бы прекратить это примитивное подглядывание, подойти к ней, развернуть к себе и увидеть, почувствовать все то, что сейчас было от него скрыто. Как глупо, это ведь Грейнджер!
Она подняла руки и вытянула несколько шпилек из собранных волос, тряхнула головой, и пряди пушистой волной покрыли спину. Ему вдруг подумалось, что прежде он не видел ее с распущенными волосами, которые сейчас казались ему непривычно длинными: она то заплетала косу, то собирала локоны на затылке в пучок или же в хвост, а то и вовсе представала перед ним с мокрыми небрежными прядями. Удивительно, но эта пушистая вьющаяся копна волос дополняла ее обнаженное тело, как завершающий штрих.
Грейнджер, вставая на цыпочки, осторожно перешагнула бортик ванны и опустилась в воду.
— Ты можешь обернуться, — тихо, словно смущаясь, произнесла она. Драко, улыбнувшись, опустил взгляд и повернулся, наблюдая, как она, откинув голову, прикрыла глаза.
— Не следует принимать ванну дольше получаса, — наставлял ее Драко. — После спустишься в трапезную, и мы приступим к ужину.
Гермиона кивнула, внимательно посмотрела на него, и, чувствуя, как вода согревала каждую напряженную мышцу, расслабляя ее тело, хотела поблагодарить его, пока он не повернулся к выходу и не ушел, но промолчала.
— Не вздумай засыпать, Грейнджер, — предостерег он, шагнув к двери. — Некоторые травы могут вызвать отравление, если ты захлебнешься в воде.
Он уверенным шагом прошел к двери, думая о контрастном душе, который поможет снять напряжение или же паре сигарет, а, возможно…
— Останься, — послышался ее голос за спиной, как только он потянулся к дверной ручке. — Я… я боюсь уснуть.
Он так и стоял у двери, размышляя, стоит ли ему остаться или же лучше приказать Дейзи приглядеть за ней, а после помочь подготовиться к ужину. Драко обернулся, посмотрел на нее и, выдохнув, подошел к креслу у окна.
— Говори со мной, — приказным тоном произнес Малфой, и Гермиона, вздрогнув, открыла глаза. Кажется, фиолетовые лепестки ветреницы, плавающие среди прочих цветков, одурманивали, медленно погружая ее в сон.
— Я… — неуверенно начала она, раздумывая, стоит ли ей продолжать разговор о Забини. — Я знаю, ты злишься, что я не сообщила тебе о Забини. Но я растерялась и не подумала о тебе…
— Именно, — напряженно произнес Драко, чувствуя, что возвращаться к тому разговору, ему вовсе не хотелось. — Ты в моем доме, с моим лучшим другом, и единственный о ком ты подумала — это Теодор.
— Он зельевар, — оправдывалась Грейнджер, приподнявшись так, что он видел ее обнаженные плечи. — И имеет некоторые целительские навыки.
— В таком случае тебе следовало привезти своего женишка, — усмехнулся Драко, слушая ее глупые оправдания.
Она фыркнула, закатила глаза и отвернулась. На миг он пожалел, что цветки и листья скрывали ее обнаженное тело под водой но, мысленно одернув себя, сосредоточился на разговоре.
— Не молчи, — напомнил Малфой, и Гермиона, выдохнув, пыталась побороть в себе желание закрыть глаза и уснуть. Она взглянула в его серьезное лицо и, пожав плечами, вновь откинула голову на бортик ванны.
— В таком случае говорить буду я, — произнес он. — О чем вы беседовали с Тео в ту ночь?
— О многом, — спешно ответила Гермиона, чувствуя, как краснеют ее щеки. Смущаясь, она опустила глаза и тихо произнесла: — Я обещала не обсуждать наш разговор.
Он посмотрел на нее удивленным взглядом, шумно втянул в себя воздух и, нагнувшись, произнес:
— Нет того, чего бы я ни знал о Теодоре.
— И все же это вовсе не значит, что я могу обсуждать наш разговор, — возразила ему Гермиона, чувствуя, как боль, затихая, медленно покидала ее тело.
Бесстыжая девица! В последнее время она обзавелась дурной привычкой беседовать с его друзьями наедине. То она разговаривала в спальне с Блейзом, то всю ночь вела задушевные беседы с Теодором.
— Он рассказал тебе о ней, — произнес Драко и, замечая ее растерянный взгляд, понял, что угадал верно. — Об Эмилин.
Ее молчание раздражало, равно как и стойкое желание защищать чужую тайну. Конечно, Драко понимал, что она не станет разбалтывать о том, что происходит в Малфой Мэноре, но его злило, что она умалчивает и скрывает все это и от него.
— Надеюсь, ты понимаешь, что твоя болтливость может разрушить Теодору жизнь, — вкрадчиво объяснил Драко.
— Так же, как и твою, — нахмурившись, заметила Гермиона. — Но тебе не стоит об этом беспокоиться. Я не стану об этом никому рассказывать.
— Я знаю, — усмехнулся Драко и, устало откинувшись на спинку кресла, закрыл глаза.
Слова Малфоя заставили ее улыбнуться, словно он признался в своем доверии, о котором ей так часто приходилось слышать от других.
— Надеюсь, тем вечером, Забини не ввязался в неприятности? — спросила Гермиона, глядя на усталого Малфоя.
— Ввязываться в неприятности — часть его профессии, — заметил он, не поднимая головы.
— Неужели у него настолько сложные отношения с матерью, что он забывается в бутылке бурбона? — спросила Гермиона, понимая, что, возможно, несколько бестактно влезать в чужую личную жизнь, но ее беспокоило то, что леди Эленна вызывала в своем сыне такие смешанные чувства. Забини не был похож на человека, которого просто вывести на эмоции, но его матери очевидно это удавалось. В Гермионе разыгралось любопытство: леди Эленна не казалась ей деспотичной дамочкой, заботящейся лишь о собственной персоне, нет, она видела в ней сильную самостоятельную женщину, которую разочаровывало поведение сына. Как же они оба противоречивы!
— И об этом тебе поведал Теодор? — усмехнулся Драко, наблюдая, как она, смущаясь, прикусила губу и покачала головой в ответ. Он задумался, что, возможно, Грейнджер видит отношения Блейза и Эленны под иным углом и замечает детали, которые он упускает. Он вспомнил тот ужин, когда Грейнджер своей наглостью и настырностью неосознанно тронула лед в отношениях Блейза и его матери, и, возможно, сейчас она поможет Драко разобраться в этой запутанной истории. — И Блейз, и Эленна страдают от недопонимания и тем самым усложняют свои отношения.
— Что может быть сложного в таких отношениях? — недоумевала Грейнджер.
— Многое, — коротко ответил Драко и, заметив зажегшийся словно пламя интерес в ее глазах, улыбнулся. Кажется, она и вовсе забыла о боли. — Эленна убеждена, что ее единственный сын придерживается мнения общественности относительно ее ветреного распущенного поведения. Блейз же винит себя в поведении матери и старается сделать все возможное, чтобы избавиться от этого бремени.
— Почему он винит в этом себя? — задумавшись, спросила Грейнджер. — Расскажи…
Драко улыбнулся и, задумавшись, продолжил:
— После развода с отцом Блейза — Алонзо, Эленна столкнулась с большими трудностями: ее почивший отец оставил свою дочь без гроша и с кучей долгов. Чистокровное общество, осуждающее ее за развод, и вовсе отвернулось от Эленны, узнав о ее бедственном положении. Она горделива, — Малфой усмехнулся собственным мыслям и, взглянув на Гермиону, добавил: — но ей пришлось забыть о гордости ради благополучия сына. И вскоре она вышла замуж за лорда Фелтона, обеспечив себе титул и положение в обществе, а Блейзу — жизнь достойную наследника чистокровного рода. Многие, как и прежде, презирали ее, но им пришлось считаться с ее мнением, учтиво обращаться с ней, а не кидать брезгливые проклятия в лицо. Однако Блейз пропускал через себя каждое оскорбление, брошенное в сторону его матери, и ведомый детской наивностью, верил слухам об Эленне. Взрослея, он понимал, что она вынуждена жертвовать своей репутацией ради его благополучия, и, чувствуя за собой вину, пытался остановить ее. Но Эленна следовала своим убеждениям и, вскоре расставшись с новым мужем, вышла замуж за другого. Стоит ли говорить, как общество воспринимало ее выходки? Ее втаптывали в грязь, но она, отряхиваясь, вставала и шла по намеченному пути. В оправдание, я могу сказать, что Эленна не гналась за богатством своих мужей, нет, она выбирала мужчин, которые только в браке с ней добивались успеха и положения в обществе. Но этого никто не замечал, все видели лишь жадную до денег женщину, пренебрегающую традициями…
— Даже Забини? — осторожно спросила Гермиона, внимательно слушая Малфоя и размышляя над его словами.
— Нет, — задумавшись, покачал головой Драко. — Он не осуждал ее, нет, он разочаровывался в ней. Ведь материнский долг выплачен: она обеспечила сына завидным наследством, и ей было незачем будоражить общество новостями об очередном браке или же разводе.
— Я… я вполне могу понять Забини, — произнесла Гермиона, облокотившись на бортик ванны так, что он скрывал ее обнаженные плечи и грудь. — Но мне показалось, при нашем знакомстве, что леди Эленна несколько пренебрежительно относилась к Забини.
— Нет, — усмехнулся Драко. — В Эленне говорит не пренебрежение или же злость, а обида, — не отрывая взгляда от Грейнджер, произнес он. — Я помню тот день. Отец Блейза — Алонзо заявился в имение Фооак, устроил скандал, обвиняя Эленну в распутном поведении, и заявил, что намерен забрать и воспитывать Блейза лично. Эленна возмущалась, твердила, что не отдаст сына, но Алонзо был непреклонен и предложил Блейзу сделать выбор между отцом и матерью.
— Глупость, — фыркнула Гермиона. — Конечно, Забини решил остаться с матерью.
— Да, и я был убежден в этом, — кивнул Малфой и грустно улыбнувшись, добавил: — Но он ушел с отцом.
Гермиона, открыв от удивления рот, взглянула на Малфоя. Да, теперь она понимала, почему леди Эленна так строга со своим сыном.
— В тот день я впервые видел слезы своей крестной, — отвлекая Гермиону от мыслей, продолжил Малфой. — Блейз вернулся домой спустя пару месяцев, и Эленна поступила, как верная мать — приняла и простила его. Но я не простил. Я не разговаривал с ним весь учебный год, и только на летних каникулах он решился объясниться передо мной. Блейз, ведомый подростковой глупостью и собственным чувством вины, решил, что, оставив мать, избавит ее от необходимости связываться с влиятельными мужчинами и беспокоиться о его будущем. Я понимал его и дал обещание быть рядом, когда он вновь захлестнется в переживаниях к матери.
— И в этот раз, я стала причиной того, что ты нарушил обещание, — заметила Гермиона и, чувствуя, как необъяснимая злость подкатывала к горлу, нетерпеливо воскликнула: — Как же это все глупо!
— Личные переживания кажутся тебе глупыми? — прошипел Малфой.
— Глупым мне кажется то, что Забини, уже будучи взрослым мужчиной, все еще прикрывается надуманным чувством вины, — возмущалась Гермиона.
— Надуманным? — воскликнул Драко, мысленно жалея, что решился рассказать ей об Эленне и Блейзе. Глупо было надеяться, что девица разделит переживания Блейза.
— Ты не понимаешь? — недоумевала она, серьезно глядя на него. — Леди Эленна понимала, что развод с отцом Забини вызовет резонанс в обществе, но она решилась на этот шаг только потому, что муж предал ее доверие, верность и любовь, — Малфой фыркнул, но Гермиона, не обращая на него внимания, продолжила: — Она посвятила себя сыну — единственному мужчине в ее жизни, ради которого она пожертвовала своей честью, репутацией и достоинством. Но что она получила взамен? Лишь уверенность в том, что ее сын верит глупым слухам, стыдиться и осуждает ее образ жизни. И она пыталась заполнить в себе эту пустоту, ища поддержку и заботу в других мужчинах. Ты сказал — она не гналась за богатством, — заметила Гермиона, грустно улыбнувшись. — Она просто пыталась быть матерью для кого-то… кого-то еще.
— Все совсем не так, — отрицал Драко. — Ты не видишь сути…
— Это ты не видишь, — злилась она. — Забини переживает за мать, наблюдая со стороны. Он забился в угол и жалеет себя вместо того, чтобы поговорить с ней, убедить, что она дорога ему. Но нет, он упивается как последний пьяница, а ты, — она сурово посмотрела на Малфоя, — потакаешь его глупости вместо того, чтобы разрешить это недопонимание между ними.
— Это их личное дело, и я не должен вмешиваться, — злился Драко, медленно приближаясь к ней.
— Но он твой друг, и ты должен…
— Грейнджер, — рыкнул он, нависая над ней. Он оперся рукой о бортик ванны и смотрел на нее сверху, так, что ей хотелось подняться и взглянуть прямо ему в глаза. — Не лезь не в свое дело.
— Но…
— Прежде чем поучать кого-то, возможно, стоит начать с себя, — хмыкнул Драко и, заметив недоумение в ее глазах, пояснил: — Почему ты так рьяно пытаешься скрыть от меня свои приступы?
— Тебя это никоим образом не касается, — фыркнула она и, чувствуя неловкость, скрестила руки на груди, боясь, что цветки и листья не скроют ее обнаженное тело от его пристального взгляда. — Это личное…
Он рассмеялся, и Гермиона вдруг поняла — Малфой вынудил ее подтвердить упрек. А она так глупо попалась на его уловку.
— Ты скрываешься от меня, потому как не желаешь, чтобы я видел тебя ослабленной и измученной, — насмехался он. — Я желал того же. Но ты плевала на мои запреты и разыгрывала добродетельность, ворвавшись в мою спальню. Быть может, мне поступить так же?
— Нет, — опустив взгляд, прошептала Гермиона, вспоминая, как несколько месяцев назад, она вошла в его спальню, когда он кричал от боли.
— Нет? — Малфой улыбнулся краем губ и, резко подняв ей подбородок, заставил смотреть ему в глаза. — В таком случае не пытайся скрыться от меня. Ты не одна в моем поместье.
— Я справлюсь, — тихо проговорила Гермиона. — И я не прячусь, а лишь …
— Тебе придется пообещать мне, — нетерпеливо проговорил Драко, глядя на нее пристально, не отрывая взгляда от ее карих глаз и капель воды, бусинами скатывающихся с ее лица, словно очерчивая каждую линию.
Гермиона выдохнула, нахмурилась и, привычно прикусив губу, серьезным тоном произнесла:
— К чему мне давать обещание человеку, которому я безразлична?
Упрек! Эта девица злопамятна. Но Драко на миг задумался, что его слова о безразличии — лишь фарс, который сейчас рассыпался на части. Грейнджер живет в его доме, ест с ним за одним столом, раздражает, нервирует, выводит на эмоции и занимает его мысли, нет, эта женщина не может быть ему безразлична. Глупо отрицать и обманываться.
— Это не так, — спокойно произнес он, и Гермиона, удивленно взглянув на него, почувствовала, как теплая волна полилась по телу. — Уже не так.
Она промолчала, наблюдая, как он отходит на пару шагов, бросает взгляд на наручные часы напоминает, что время вышло, и ей следует подняться из воды, а после спуститься на ужин. Гермиона, казалось, все еще слышала его голос, эхом звучащий в ее голове, и, не отрывая от него взгляда, смотрела, как он уверенным шагом направляется к выходу.
— Я… я обещаю, — запинаясь, осторожно произнесла она, прежде чем он скрылся за дверью.
— Я запомню, — усмехаясь, отвечает он, перешагивая через порог.
Пару его слов, и обида в ней рассеивается, как дым, уступая место странному трепещущему волнительному чувству. Пожалуй, в этом вся магия его слов. Магия Драко Малфоя.
-
Примечание:
1. МАКУСа — Магический Конгресс Управления по Северной Америке (англ. Magical Congress of the United States of America), сокращенно — МАКУСА (англ. MACUSA) — волшебный орган власти, руководящий магическим населением Соединённых Штатов Америки. В отличие от маггловского конгресса, магический является однопалатным. Последний президент — Сэмюэль Дж. Куахог (англ. Samuel G. Quahog)
2. Забини использовал призывающее заклинание (Акцио), пытаясь найти Драко. Он и вовсе забыл, что заклинание используется исключительно на неживые материи и в случае призыва разумного существа преобразуется в разрушительное.
3. Как и упомянул Теодор, Блейз не ограничивается только лишь алкогольными напитками и смешивает их с зельями на основе дурмана, мака опийного.
4. Саламандровая хворь — (от перс. (samandar): sām = огонь, andarūn = внутри.) врожденная болезнь, преобразующая магию в злокачественную опухоль, которая сжигает внутренние органы. Из-за некоторых особенностей хвори больных сравнивают с проклятыми или прокаженными и изолируют в закрытых помещениях с повышенной влажностью.
5. «… Дьявол стоял на пороге» — Гермиона вспомнила фразу из романа, которую она процитировала Драко при их встрече в доме Гарольда Калена:
«Я слышал шаги, разрывающие гнетущую тишину, эхом отзывающиеся от каменных стен и, чувствуя леденящий страх, сковавший мое тощее тело, я обернулся. Пробил мой час: дьявол стоял у порога» — глава 13.
6. Слова Драко были отсылкой к его заявлению при первом появлении Гермионы в поместье: «— И да, запомни, Грейнджер, что ты в этом доме скорее пленница, чем гостья, именно поэтому советую тебе унять свой строптивый характер и беспрекословно следовать уставу» — глава 4.
7. Согласно положениям Уголовного магического кодекса, нанесенный вред здоровью без использования магии (рукоприкладство, телесные повреждения) относится к средней тяжести наказания (денежный штраф, ограничение по классу или типу чар). Неприкосновенными к данному нарушению относятся Аристократический круг привилегированных семей и/или Орден священных двадцати восьми.
Дважды члены Визенгамота пересматривали данный тип нарушения, но так и не ужесточили меры наказания, придя к общему согласию, что волшебники в магической Англии не опустятся до примитивного рукоприкладства.
Небесный омут — свет,
Калейдоскоп улыбок
И лунный блик планет
Спасает от ошибок.
Серые глаза, как лёд,
Культ для кротких леди,
Честность не спасёт
От слепых комедий.
Карий взор — вино,
Грязь, тоска, желанье,
Скрасит полотно
Вечное прощанье...
Надежда Яркая
Малфой Мэнор — величественное, овеянное культурой прошлого поместье, как каменный страж, возвышалось над деревушками, едва виднеющимися вдали, за тонкой линией горизонта. Окруженный лесом, небольшими озерами и гектарами земли, разделенными на точные квадраты полей Мэнор, скрытый от маггловского взора, как серый островок, выделялся среди цветущих угодий Северной долины. И лишь на закате солнце разливалось огненным заревом, и старое поместье загоралось оранжевыми пятнами, отражающимися от десятка витражных окон.
Гермиона, подогнув под себя ноги, привычно сидела в беседке в Зимнем саду и, наблюдая за игрой света, отрешенно слушала Эбби. До ее ушей донеслось пугающее слово «грабители», и, повернувшись к подруге, Гермиона, увлекаясь историей о нападении на лагерь исследовательской группы Кристофера в Перу, потянулась к кусочку пиццы, любезно принесенной Эббигейл.
Заливаясь смехом и пугая гоготом маленьких птиц, уютно уместившихся на ветках, Гермиона взглянула на Эбби и почувствовала, что скучала по таким беседам — беззаботным, наполненным легкостью и улыбками. Лишь прошлым летом они часами гуляли по Гайд парку, забредали в проулки старого Лондона, где, казалось, остановилось само время, или же в дождливые дни сидели на кухне в квартире Эбби и говорили обо всем и ни о чем. Она с улыбкой возвращалась к воспоминаниям об этих теплых вечерах, но ощущала, будто те события застила пелена времени, словно их разделяли не прошедшая зима и осень, а годы. Все некогда дорогое и близкое сердцу забывалось, затуманивалось и хранилось где-то на задворках памяти. И неужели она так просто отпустила то, что считала частицей себя, то в чем находила смысл, или она просто отдалась настоящему, шагнула в его объятия и нашла себя здесь — в тихом, мрачном, но уже ставшим родным Малфой Мэноре?
Гермиона тяжело выдохнула и, отложив кусок пиццы, подняла голову, взглянула на окно гостиной, из которого лился свет и мелькали силуэты Забини и Нотта. Очевидно, они прибыли после ужина, когда Гермиона говорила с Эбби через каминную связь и приглашала ее провести субботний вечер вместе. Конечно, ее и раньше посещали мысли видеться с подругой здесь, в поместье, но она, опасаясь грубого отказа Малфоя, покорно отмалчивалась. А сегодня за ужином она все же осмелилась спросить, и он, промолчав, лишь кивнул в ответ.
Всю эту неделю Гермиона ожидала и надеялась в душе, что после того странного поступка Малфоя в оранжерее он изменит свое холодное отношение к ней и забудет обиды, таящиеся где-то внутри. Но, как и прежде, он был погружен в работу и лишь изредка позволял себе разбавлять угнетающую тишину в поместье будничной беседой. Но она была рада и такому общению и не потому, что горела желанием расположить к себе Малфоя, а лишь потому, что чувствовала, как усталость и одиночество, гнездясь в ней, угнетали тревожными мыслями, и участие любого живого существа казалось ей спасением, ярким лучом в тумане сомнений и боли.
Мысли о латрономии порождали в ней какие-то новые страхи, которые росли как снежный ком, когда она пыталась представить себе ту боль, что ей придется пережить. Но все же она улыбалась как глупая девчонка, вспоминая тот вечер в оранжерее, теплую ванну, размеренный голос Малфоя и обещание, данное ему напоследок. В тот вечер она, мучаясь от ноющей боли в мышцах, предвещающей ночные приступы, лежала на кровати, стиснув зубы, мысленно уговаривала себя перетерпеть эту агонию и, услышав голос Малфоя за спиной, чуть было не взвыла от смущения и злости. Она не хотела, чтобы он видел ее такой: измученной, страдающей, с бледной кожей на лице и иссохшими губами. И, попросив его уйти, Гермиона надеялась, что он проявит толику уважения и молча покинет Белую спальню. Но нет, Малфой наблюдал за ней взглядом хищного зверя и имел даже наглость заставить ее встать и последовать за ним. В этот момент ей хотелось собрать оставшиеся силы в кулак и врезать этим кулаком по его самодовольной физиономии или же выплеснуть на него всю злость, всю ненависть, наполнявшие ее до краев. Но Гермиона в нем ошиблась. Он привел ее не в трапезную, как она предполагала, нет, а в ту заброшенную оранжерею с расписным витражным потолком. Увидев ванну посреди оранжереи, наполненную травами, Гермиона отрешенно слушала Малфоя, ощущая, как теплой волной в ней разливается чувство благодарности.
Конечно, чуда не произошло, и целебная вода не избавила от ноющей боли, а лишь притупила ее на четверть часа — время, которого после хватило на ужин. Гермиона понимала, что любое средство против тех жутких приступов ее болезни бессильно: будь то зелье, ванна или успокоительные настойки. Но ее согревала призрачная мысль, что Малфой желает помочь и не станет упиваться ее криками и наслаждаться болью.
Но это уже не имело значения: куда важнее было маленькое проявление заботы, его способ сказать: «Мне не все равно». И тот разговор о сложностях в отношениях Забини и его матери заставили ее поверить, что Малфой доверяет ей как человеку, как другу… как женщине. Разве он позволит себе обсуждать Забини с одной из тех девиц, что сменяют друг друга в его постели? Гермионе хотелось думать, что нет.
И все же она до сих пор, спустя неделю, мыслями возвращалась в ту оранжерею, вспоминала, как, краснея, медленно стягивала с себя одежду и оборачивалась каждый раз, когда чувствовала пристальный изучающий взгляд. Ей казалось, что, повернув голову, она заметит Малфоя, поддавшегося любопытству и бесстыдно подглядывающего, но нет: он стоял к ней спиной и словно изучал листья на иссохших вьюнках. Эта заразная мысль и не покидающее чувство, что за ней наблюдают, превращались в паранойю, и после, находясь с ним наедине, Гермиона подозрительно посматривала на Малфоя, пытаясь уловить на себе его изучающий, очерчивающий линии ее тела взгляд. Но единственное, чего она добилась, — это недоумение и смешинки в его глазах, когда он замечал, как Гермиона раз за разом поглядывала на него и, краснея, опускала глаза. И почему ей думалось, что он проявит к ней мужской интерес и… Достаточно! Забивать голову такими глупостями бессмысленно, и сейчас ей стоит подумать о болезни и той ночи, когда ее тело наполнится нестерпимой болью. Она ведь выдержит эту маленькую битву? Справится с приступом и заставит, наконец, болезнь отступить?
— Гермиона? — окликнула ее Эбби, очевидно заметив ее задумчивый взгляд. — Тебя что-то беспокоит?
— Я… я только и думаю, что о латрономии, о приступах, — тяжело выдохнула Гермиона, нервно заправив за ухо прядь волос.
— Ты ведь была на приеме у целителя пару дней назад, — нахмурившись, обеспокоенно произнесла Эбби. — Что он сказал?
— Согласно результатам анализов, — натянуто улыбнувшись, проговорила Гермиона, — прогрессирующая латрономия окажется на пике примерно через неделю. Как объяснил целитель Нельсон, к этому моменту моя иммунная система в купе с Мойровым зельем уничтожат всех возбудителей латрономии, осевших на нервных окончаниях, — она посмотрела на Эбби, глядящую на нее испуганными глазами, и осторожно добавила: — Этот процесс довольно болезненный, но, вытерпев приступ, я, наконец, излечусь… навсегда.
— Значит, неделя? — уточнила Эбби и, заметив утвердительный кивок Гермионы, задумавшись, спросила: — Что за Мойровое зелье? Тебе ведь нельзя употреблять какие-либо зелья.
— Верно, — согласилась Гермиона. — Это зелье следует принимать исключительно во время последнего приступа латрономии. Видишь ли…агония будет нестерпимой, и велика вероятность, что я могу потерять сознание от болевого шока, а Мойровое зелье поможет мне не упасть в обморок, — Гермиона грустно улыбнулась и, вновь взглянув на подругу, произнесла: — Но есть и хорошие новости: всю эту неделю меня не будут беспокоить приступы, однако мне все же стоит придерживаться предписанной диеты, воздерживаться от употребления зелий и избегать эмоциональных срывов. (1)
— Да, Малфой Мэнор подходит для этого как нельзя кстати, — иронично заметила Эбби, и, рассмеявшись, Гермиона мысленно с ней согласилась. — Впрочем, при легком недомогании ты могла бы попросить своего супруга наполнить для тебя ванну.
— Эбби! — вскрикнув, возмутилась, Гермиона, чувствуя, как краснеет.
Эббигейл, хитро поглядывая на нее, расхохоталась заливистым заразительным смехом, и, невольно улыбнувшись, Гермиона потянулась к уже остывшему кусочку пиццы.
— Но если серьезно, — вдруг проговорила Эбби, — я не хочу оставлять тебя одну во время этого приступа, Гермиона. Завтра я отбываю во Францию и к концу недели вновь прибуду в Лондон. Обязательно сообщи мне, когда все начнется.
— Хорошо, — кивнула Гермиона и, чувствуя легкую теплую волну, разливающуюся внутри, произнесла: — Спасибо, Эбби.
— А, быть может, тебе лучше остаться в клинике? — предложила Эббигейл, теплее кутаясь в легкий плед.
— Нет, — покачала головой Гермиона. — Я не хочу видеть Роберта. По мне лучше оставаться здесь, в поместье.
— Он не появлялся? Роберт? — поинтересовалась Эбби.
— Нет, — хмыкнула Гермиона и добавила: — И меня это беспокоит.
Она не лгала. Ее беспокойство связано не с тем, что она предавалась романтическим воспоминаниям, трепетала при мысли о бывшем женихе, нет: Гермиону не покидало неприятное чувство надвигающейся беды. Она вспоминала письмо, которое получила от Роберта после их разговора и ее решения расторгнуть помолвку. Он истерзал пергаментный лист обвинениями, угрозами и оскорблениями, а она, скользнув взглядом по чернильным строчкам и проглотив обиду от прочитанных слов, ответила Роберту пустым конвертом с его кольцом. Гермиона не жалела потраченного на него времени, неоправданных ожиданий и невыполненных обещаний, напротив, она чувствовала, что, возможно, впервые приняла верное решение и отпустила того, кого не любила. Пыталась любить и верила в эту любовь, но никогда ее не чувствовала.
Казалось, Гермиона закрыла эту дверь, оставила в прошлом человека, которого считала родным, но все же ее тенью преследовало чувство, что Роберт, улыбчивый и милый, затаив обиду, поджидает ее у порога. И, появляясь в клинике, она то и дело оглядывалась по сторонам, стараясь избегать с ним встреч. Вот и через несколько дней ей придется посетить целителя Нельсона, получить его рекомендации и фиал с Мойровым зельем и вновь попытаться не сталкиваться с Робертом или же — не дай Мерлин — остаться с ним наедине.
— Не думаю, что он осмелится навредить тебе, — послышался голос Эбби, отвлекая Гермиону от мыслей.
Она улыбнулась, кивнула в ответ и, решив сменить тему разговора, взволнованно произнесла:
— Эбби, я… я тут подумала, а что, если мне основать собственную исследовательскую группу, и…
— Отличная мысль, — восторженно воскликнула Эбби. — К тому же, тебе непременно потребуется грамотный историк и …
— Нет-нет, Эбби, — запротестовала Гермиона. — Это лишь идея. Для подобного вида деятельности необходимо заручиться письменным разрешением министра и некоторых членов Визенгамота, — грустно выдохнула Гермиона, представляя себе этот бюрократический марафон и, вновь взглянув на Эбби, добавила: — Да и пока я замужем за Малфоем основать исследовательскую группу не удастся.
— Почему же? — фыркнула Эбби, взмахивая палочкой и подогревая остывшую пиццу.
— Если у меня не будет разрешения на перемещение за пределы магической Англии с личной подписью начальника отдела международного сотрудничества, коим является Малфой, то Визенгамот не рассмотрит мое прошение, — объяснила Гермиона, кусая кусочек сырной пиццы. — А он — монополист и не позволит мне конкурировать с организацией Кристофера.
— Неужели он откажет своей супруге?— заметила Эбби, хитро поглядывая на Гермиону.
— Эббигейл! — вновь возмутилась она.
Эбби рассмеялась, и, не сдерживаясь, Гермиона невольно улыбнулась. Они переглянулись и вновь прыснули от смеха, в который раз пугая семенящего рядом Оддо, подстригающего кусты огромными садовыми ножницами.
— Мерлин Всемогущий! — раздался знакомый насмешливый голос за спиной, и, притихнув, Гермиона повернулась и заметила приближающегося к ним Забини, а позади него — Малфоя и Нотта. — Услышав визг, я предположил, что Грейнджер пытает несчастную сипуху, а это лишь вы, мисс Бланшет, наполняете своим смехом Зимний сад.
Он остановился у беседки, облокотился о мраморную колонну и, поглядывая на Эбби, расплылся в насмешливой улыбке.
— А я, почувствовав терпкий запах алкоголя, посчитала, что кто-то разлил винную бочку, а это всего лишь вы, мистер Забини, — нахмурившись, парировала Эбби, скрестив руки на груди.
Забини округлил в удивлении глаза и возмущенно взглянул на Гермиону, которая уже пожалела, что рассказала Эбби о его выходке на прошлой неделе. Нотт, неумело подавив смех, закашлял, а Малфой, откровенно усмехаясь, неспешным шагом приблизился к беседке.
— Ябеда! — не отрывая взгляда от Гермионы, обиженно фыркнул Забини. — У вас тонкий нюх, мисс Бланшет, как у породистой…
— Блейз! — остановил его Нотт. — Мы прервали игру в покер только потому, что ты жаловался на приступы удушья и вынудил нас спуститься в сад. Но, очевидно, целебный воздух тебя уже излечил, и мы вполне могли…
— Очевидно лишь, то, — раздался голос Малфоя, и, заметив на себе его взгляд, Гермиона невольно отвернулась, — что желание блеснуть сарказмом куда сильнее, нежели необходимость в свежем глотке воздуха. И нам все же придется, Тео, нарушить праздную беседу Грейнджер и ее гостьи.
— Папочка разрешил поиграть в песочнице, — улыбался Забини, поглядывая на возмущенного Нотта.
— Чем бы дитя ни тешилось… — выдохнул Нотт, усаживаясь на скамью в беседке. — Добрый вечер, Грейнджер, мисс Бланшет.
Гермиона кивнула в ответ и повернулась, услышав голос Малфоя, который, также поприветствовав их, подозвал Дейзи и велел ей принести чай.
— Душа моя, — произнес Забини, и Гермиона, привыкшая к подобному фамильярному обращению, повернулась к нему, ожидая услышать очередную глупость, но, заметив удивленный и несколько раздраженный взгляд Малфоя, растерянно посмотрела на Эбби, которая, кажется, разделяла его недовольство. С каких это пор Малфоя возмущает наигранная фривольность Забини?
— Рад, что ты разбавляешь свой скудный рацион, — улыбался Забини и, нагло взяв в руки треугольный кусочек пиццы, надкусил и, скривившись, поменялся в лице так, словно прожевал одну из конфет Берти Боттс со вкусом ушной серы. — Эта мучная пародия на пиццу порочит своим существованием традиционную итальянскую кухню, которая способна довести любого гурмана до гастрономического экстаза, — скривился он, брезгливо возвращая надкусанный кусок в тарелку, и, взглянув на Гермиону, возмущенно произнес: — Есть ведь более гуманный способ обзавестись язвенной болезнью, Грейнджер.
— Привереда, — фыркнула Гермиона, потянувшись к чашке с травяным чаем.
— Если ты испытываешь страсть к пицце, Грейнджер, — произнес Забини, садясь рядом с Гермионой, и, наклонившись к ней, заговорчески продолжил: — то мы непременно должны отправиться в Неаполь — город с лучшими пиццериями и ресторанами Италии, которыми владеет моя семья и…
— А вы не упустите шанса хвастнуть своими возможностями, мистер Забини, — усмехнулась Эбби, недовольно поглядывая на Блейза.
— Если бы я желал хвастнуть своими возможностями, мисс Бланшет, — непринужденным голосом ответил Забини, — то я пригласил бы вас в свою спальню, и вы покинули бы мою постель только во вторник. А сегодня, к слову, пятница!
— Забини! — возмутилась Гермиона, бросая взгляды в сторону хихикающих Малфоя и Нотта, которых очевидно забавляла эта перепалка. Гермиона знала, что пошлые намеки не заставят Эбби краснеть, но все же ей не хотелось, чтобы Забини обзавелся дурной привычкой оскорблять ее подругу.
— Лжец вы такой же фальшивый, как и адвокат, — хмыкнула Эбби.
— Я бы развеял ваши сомнения, но боюсь, что место в моей постели уже занято, — улыбался Забини.
Гермионе на миг показалось, что Забини, изнывая от скуки, решил развлечь себя дешевыми провокациями и пошлыми шуточками. Возмущенно посмотрев на Малфоя, она в этом убедилась, заметив, как он почти незаметно приложил указательный палец к губам, призывая ее молчать.
— К слову, Грейнджер, — вновь послышался голос Забини. — Ты свободна во вторник?
Вот ведь хам!
— Нет, — коротко ответил Малфой, прежде чем Гермиона успела возмутиться и ответить.
Бравый защитник! Ее злило, что только в присутствии Эбби Малфой предстает в образе покладистого гостеприимного хозяина родового поместья, отвечает за нее и возмущается фамильярному отношению Забини. Где же он прячет свою браваду, когда она остается с ним наедине? Паяц!
— Да, свободна, — усмехнулась Гермиона, заметив, как Малфой изменился в лице. — Но боюсь, что ты занят, Забини.
— Неужели? — воодушевившись, спросил он.
— Да, я записала тебя в группу анонимных алкоголиков, — резко ответила Гермиона. — Встречи по вторникам.
— Чудная идея, — невозмутимым голосом ответил Забини, не обращая внимания на смех Эбби и Нотта. — Прихвачу и тебя с собой, и ты поведаешь нашим собратьям, как, налакавшись текилы, женила на себе богатого чистокровного наследника и завидного жениха всея Англии.
— Да, что ты… — начала было Гермиона, чувствуя, как покрывается красными пятнами от смущения.
— Вы возмутительно бестактны, мистер Забини, — перебила ее Эбби, злобно поглядывая на ухмыляющегося Забини.
— Я излагаю факты, мисс Бланшет, — насмехался он. — Издержки профессии.
— Все, что вы излагаете — это ложь и провокации, приправленные надуманными аргументами, — злилась Эбби.
Забини скривился в ухмылке, повернулся к Эбби и посмотрел на нее таким взглядом, что Гермиона поняла — он готовится к прыжку в словесной перепалке.
— Забини, не вздумай… — предупредила его Гермиона, но он поднял руку и, не отрывая взгляда от Эбби, улыбаясь, произнес:
— Вас с Грейнджер многое объединяет, мисс Бланшет: вы обе страдаете от синдрома Фемиды — нездорового обостренного чувства справедливости, — начал он, и Гермиона хотела было возразить, но, почувствовав, как Эбби осторожно сжала ее ладонь, промолчала. — И ваше извращенное представление о моей работе отличается от реальности: я не восстанавливаю справедливость, я защищаю людей с разбитыми судьбами. Но есть и то, что нас объединяет, — Забини выдержал паузу, переглянулся с Малфоем, который, отмалчиваясь, забавлялся этой ситуацией, и продолжил: — Это умение угадывать характер и привычки людей. Вы уже не раз высказывали свое мнение обо мне, и я полагаю, не станете возражать, если я последую вашему примеру.
— Забини, прекрати этот… — возмущалась Гермиона.
— Нет-нет, — остановила ее Эбби. — Позволим мистеру Забини высказаться.
Забини шумно втянул воздух, подмигнул Эбби и, расправив плечи, затараторил:
— Предположу, что вы родились во Франции, и, учитывая, что я не припоминаю никого по фамилии Бланшет, учившегося в Хогвартсе, то вы, очевидно, закончили Шармбатон. Однако отсутствие акцента в вашей речи заставляет меня задуматься о том, что с детства вам довольно часто приходилось бывать в Англии. Едва ли вы навещали здесь любимую бабушку или же брата, — нет, такой наглой натурой может обладать лишь единственный ребенок в семье — скорее одного из родителей, возможно, отца? — он вопросительно взглянул на Эбби и, заметив, что та поменялась в лице, удовлетворительно кивнул: — Очевидно, повзрослев, вы решили остаться в Англии и посвятить себя неженской профессии, скитаясь по миру в поисках реликвий и магических артефактов. А, быть может, это был способ сбежать от реалий, которые вам подбрасывала судьба? Девушка с такой внешностью, определенно привлекала к себе мужское внимание. Но вот незадача: никто не осмеливался заглянуть за смазливое личико и рассмотреть в вас что-то больше, чем объект вожделения и… (2)
— Блейз, кажется, ты увлекся, — нагло прервал его Малфой.
Забини проигнорировал замечание друга и продолжил сыпать обидными словами, заставляя Эбби нервно перебирать пальцами складки платья и отводить смущенно взгляд. Гермиона чувствовала, что сказанное задевало ее, сдирало с затянувшихся ран кожу, но, едва сдерживаясь, продолжала молчать. Она знала: Эббигейл не терпела, когда говорили за нее и не позволяла никому, даже такому искусному манипулятору, как Забини, смешивать ее гордыню с грязью. Вот в этом они действительно были схожи.
— Сколько раз вы разочаровывались в любви? — усмехался Забини. — Десятки? Уверен, чувство предательства стало вашим верным спутником, и посему не стоит обманываться и надеется, что судьба будет к вам более благосклонна, — он, продолжая говорить, поднялся со скамьи и, поворачиваясь к Эбби спиной, достал из нагрудного кармана портсигар и закурил: — И воспринимать мои предложения к совместному досугу за оскорбление тоже не стоит. Я старался быть с вами честным и…
— Блейз, Мерлина ради, — сквозь зубы прошипел Нотт, и, повернувшись к нему Забини, наконец, заметил беззвучные рыдания Эбби.
— Прекрасная речь, Блейзи, — злобно прошипел Малфой и, повернувшись к Эбби, спокойным голосом произнес: — Мисс Бланшет, я прошу вас извинить моего друга. Он, очевидно, забыл, что воспитание чистокровных волшебников не предполагает публичное унижение женщин.
Гермиона нахмурилась и, резко повернувшись к Малфою, посмотрела на него пристальным взглядом. Пожалуй, ему на пару с Забини не мешало бы вспоминать о тонкостях воспитания и поведения по отношению к женщинам. Или же эти правила на нее не распространялись?
— Мисс Бланшет, я вовсе не желал вас обидеть, — растерялся Забини, осознав, что довел Эбби до слез. Он переглядывался с Малфоем и, виновато посмотрев на Гермиону, вновь опустился на скамью, протянул Эбби платок и осторожно добавил: — Это было грубо с моей стороны, и… о, прошу вас, не плачьте.
Гермиона обняла дрожащую от слез Эбби и, успокаивая ее тихими словами, едва сдерживала в себе желание ткнуть палочкой Забини в нос и огреть этого грубияна парочкой заклинаний. Но она предполагала, что последует после слов Эбби и терпеливо отмалчивалась.
— Если я и жалела, что оскорбила вас, Забини, — сдавленным голосом произнесла Эбби. — То сейчас, я убедилась, что была права — вы грубый, бестактный, эгоистичный самодур, который без сожаления втаптывает в грязь любого, даже женщину.
— Вы правы на мой счет, — соглашался Забини. — Я виноват и приношу вам свои извинения, и, признаться, я привык, что женщины плачут по моей вине только от счастья и благодарности, но вы, очевидно…
Он резко замолчал, услышав негромкое хихиканье, и посмотрел на Эбби такими испуганными глазами, словно счел, что у нее началась истерика, или, быть может, она тронулась умом.
— Мисс Бланшет? — спросил он так тихо и осторожно, словно боялся, что его голос может кого-то ранить. Забини нервно сглотнул и посмотрел на друзей умоляющим взглядом, ожидая, что они спасут его из этой странной ситуации, но Малфой лишь пожал плечами, а Нотт, зажигая сигарету палочкой, закурил.
— Вы только поглядите на себя, мистер Забини, — Эбби, рыдающая пару секунд назад, ехидно улыбалась и, похлопав его ладонью по щеке, добавила: — Завидев парочку женских слезинок, из самоуверенного напыщенного мужчины вы превратились в скулящего мальчишку. Бедный-бедный, мистер Забини.
Малфой рассмеялся в голос, и Гермиона, все это время сдерживая улыбку, невольно захихикала. Да, она не раз была свидетельницей этих спектаклей и выступала против подобного рода лжи, но подыгрывала Эбби и всегда убеждалась в ее правоте: мужчины слабее, чем пытаются казаться.
— Вы страшный человек, мисс Бланшет, — проговорил Забини, отходя от шока. — И кто из нас манипулятор?
— Очевидно, что вы, — нагло ответила она. — Довели впечатлительную девушку до слез.
Забини сухо рассмеялся и недовольно поглядывал на друзей, которые, отшучиваясь, предлагали ему сменить профессию или повысить квалификацию у Эбби.
— Ввиду обстоятельств я впредь не поверю твоим слезам, — послышался голос Малфоя у самого уха, и, вздрогнув, Гермиона повернулась и, заметив его легкую, несколько заигрывающую улыбку, недоверчиво прищурилась.
— Не беспокойся, Малфой, — прошептала Гермиона. — Я не стану лить по тебе слезы.
Гогот и споры слышались все сильнее, и ответ Малфоя растаял в этом шуме, но Гермиона могла поклясться, что он сказал ей: «Станешь». Каков наглец!
— И все же я жду ваших извинений, мисс Бланшет, — самодовольно произнес Забини и, заметив удивление на лице Эбби, добавил: — Вы оскорбили святость моего дела.
— Прошу прощения, но вы… — начала было возмущаться Эбби, скрестив руки на груди.
— Извинения приняты, — нагло перебил ее Забини и, обращаясь к Малфою и Нотту, произнес: — Не думал, что это будет так просто.
Эбби фыркнула, сетуя на его ребяческое поведение, и, устало откинувшись на спинку скамьи, повернулась к Гермионе, увлекая ее в разговор.
— Вы обвиняли мою адвокатскую контору в криминальной деятельности, а меня — в нарушении некоторых законов магического Кодекса, — вновь привлек к себе внимание Забини. — Однако я все же объясню вам суть моего нелегкого труда, — Эбби переглянулась с Гермионой и нехотя кивнула, Забини же продолжил: — я крайне ответственно отношусь к своей работе, так как ввиду семейных обстоятельств вынужден лично оплачивать свою роскошную жизнь. Но немногие одобряют мои источники информации, а один из них и вовсе вызывает крайнее недовольство у некоторых моих конкурентов. Я называю этот источник — пышногрудые пташки, — Нотт присвистнул, а Гермиона, покачав головой, шумно выдохнула. — Это милые стенографистки и секретари, которые помимо приятной внешности обладают уникальной способностью выискивать информацию из сплетен. Они штудируют женские журналы, подслушивают разговоры, наводят интриги, и в итоге мои пташки осведомлены обо всех важных событиях магической Англии. Я не склонен верить слухам, но и не отрицаю, что в них содержится зерно истины. Нет дыма без огня!
— Если ваши аргументы основаны на слухах, то я была права на ваш счет, — хмыкнув, ответила ему Эбби.
— К чему ты клонишь, Блейз? — серьезно спросил Малфой, и Гермиона, почувствовав в его голосе напряжение и скрытое подозрение, невольно напряглась. Он прав: Забини, прикрывшись праздной беседой, пытался что-то рассказать, и это неведение заставляло ее нервничать.
— К самому интересному, — ответил ему Забини, внимательно взглянув на Гермиону. Дышать стало труднее. — Я развею ваш скепсис, мисс Бланшет, — он вновь беззаботно улыбался, — и приведу занятный пример. Не далее, как пару дней назад, мне довелось услышать любопытную историю от одной из моих пташек. Она поделилась со мной тем, что ее старшая сестра, работающая в одной из частных клиник, беспокоилась о своем чутком молодом начальнике, который впервые за свою целительскую практику поставил неверный диагноз пациенту. Этого бы не произошло, если бы он не пребывал в отчаянии от того, что его горячо любимая невеста изменила ему с богатым чистокровным волшебником, — Гермиона почувствовала, как горячая волна растеклась по телу и залила багрянцем щеки. — Несчастный целитель был готов простить свою неверную невесту, но она, расторгнув помолвку, ушла к этому богатею.
— Забини, прекрати, — едва дыша, произнесла Гермиона, стараясь не смотреть в сторону Малфоя, который, она чувствовала кожей, буравил ее взглядом. Ей было сложно понять, что она ощущала в этом момент: стыд, смущение, растерянность или же страх? Все слилось воедино, подкатывало комом к горлу и звоном отдавалось в голове.
— О, так ведь я не поведал вам самое интересное, — Забини продолжил, но уже не улыбался, а внимательно наблюдал за растерянной Гермионой. — Этот целитель решил отомстить за унижение и заказал весьма занятную и содержательную статью журналисту «Ежедневного пророка». Хочешь знать ее содержание, Грейнджер?
— Хватит! — не сдерживаясь, рявкнула Гермиона, не заметив как, злясь, поднялась со скамьи и, взглянув на Забини влажными глазами, проговорила: — Ты мог поговорить со мной лично, а не устраивать этот спектакль, Забини.
— Ты бы ответила, что это не мое дело, — поднимаясь, спокойно произнес он.
— Но это действительно тебя не касается, — все еще злилась Гермиона, чувствуя, как мелкая дрожь пробирает по коже.
Он хотел было ответить, но Эбби обрушила на него обвинения, и в споре с ней Забини, кажется, забылся и уже не обращал внимания на Гермиону. А ей лишь хотелось уйти.
— Так это правда? — послышался голос Малфоя за спиной, и Гермиона, мгновение назад решившая уйти, остановилась. — Ты расторгла помолвку?
— Не думаю, что я должна перед тобой отчитываться, Малфой, — на выдохе проговорила она и, услышав тихое: «Пошли» от Эбби, кивнула.
— Грейнджер, — ее остановил Забини, мягко потянув за руку выше локтя. — Я не желаю тебя обидеть, — в его голосе вдруг послышалось волнение. — И не хочу, чтобы пустые слухи вновь порочили твое имя. Если это правда, и ты не желаешь мириться со званием неверной невесты, то я не допущу публикации этой статьи. Если же это очередной слух, то тебе не о чем волноваться.
Гермиона выдохнула, пытаясь успокоить трепещущее сердце, и, задумавшись, осторожно произнесла: — Да, я рассталась с Робертом. И Малфой здесь ни при чем.
Зачем она упомянула Малфоя и к чему Забини устроил это позорное зрелище? И, о Мерлин, неужели Роберт презирает ее настолько, что готов прилюдно втоптать в грязь? Сейчас ей не хотелось забивать этими вопросами голову. Все, что она желала — это скрыться от пары серых глаз, которые неотрывно следили за ней, и, потянув Эбби за руку, она направилась к поместью.
— Ты оскорбил двух женщин меньше, чем за час, — осуждающе проговорил Теодор. — Превзошёл самого себя, Блейзи.
— Да, я…
— Рукопись статьи у тебя, Блейз, — перебил его Драко, наблюдая, как Грейнджер поднимается на террасу.
— Вовсе нет, — ухмыляясь, ответил Блейз и, заметив серьезный и недоверчивый взгляд Драко, достал из внутреннего кармана пиджака стопку сложенного пергамента: — Занятное чтиво! Особенно абзац о «бывшем пожирателе, приспешнике Темного лорда, который как непотопляемое судно, остался на плаву и, пользуясь покровительством Ордена священных двадцати восьми, процветает, просиживая кресло начальника одного из отделов Министерства».
Драко, стиснув от злости зубы, взглянул на исписанные листы пергамента. Что же, Коллинс напрасно затеял эту игру.
* * *
Тик-так… Стенки настенных часов, словно насмехаясь, отбивали монотонный ритм, в точности повторяя гул бубнящих мыслей в голове. За окном щебетали птицы, галдели, перелетали с ветки на ветку и, хлопая крылышками, скрывались где-то в толще молодой листвы.
Драко раздраженно цокнул языком и, взмахнув палочкой, захлопнул окно, за которым бились надоедливые птицы. Эх, весна… Она вновь вдохнула жизнь в, казалось, безжизненную природу Уилтшира и наполняла могильную тишину Малфой Мэнора трепещущими звуками.
Глухие холодные стены словно дышали в такт тикающим часам, размеренного биения сердца и шаркающим шагам Ферна за дверью кабинета, и, прикрыв глаза, Драко откинулся на спинку кресла и забылся в этих однообразных звуках. Мысли в голове метались как те неугомонные птицы в саду, перекрикивали, перегоняли друг друга в безумной гонке, и, тихо застонав, он потянулся к почти догоревшей сигарете в пепельнице. Вдох, и густое табачное облако медленно заполнило легкие, выдох — сизый дым извивался в причудливой форме и рассеивался в воздухе. Потушив сигарету, он вновь посмотрел на увесистую папку, лежащую на столе, и, лениво пролистав исписанные листы пергамента, скользнул взглядом по нескольким последним строкам, которые он вызубрил наизусть, но все равно перечитывал, чувствуя какую-то маниакальную злость.
«… По заверению нашего достоверного источника, прославленная героиня войны — Гермиона Грейнджер, позабыв о чести и нормах приличия, связалась с бывшим Пожирателем смерти, которого она спасла от справедливого суда и убедила членов Визенгамота в его непричастности к ужасным деяниям Темного лорда. И, возможно, как предполагает наш источник, завидное место одного из глав отдела Министерства, очередной любовник мисс Грейнджер, занимает не только благодаря своим дипломатическим способностям, но и покровительству героини войны»
Эту статейку написал протеже Риты Скитер, Самюэль Янг, который в свои юные годы уже обзавелся скандальной репутацией среди прочих журналистов «Ежедневного пророка». Он обладал прирожденным талантом докапываться до истины, обличал людские пороки и позорные поступки, рылся в семейных тайнах известных магов Англии и напрочь забывал о морали и этике. Именно эти качества позволили Янгу стать одним из читаемых журналистов «Ежедневного пророка», и, несмотря на десятки возмущенных писем, которые администрация газеты получала каждый день, его статьи публиковали без жесткой правки главного редактора. Однако угрозы и недовольства сменялись судебными исками, и Янгу удавалось отделываться лишь небольшими взысканиями, несмотря на серьезные обвинения и приведенные доказательства. И нет, Янг не держал удачу за хвост, и в списке его талантов умение выкручиваться из сложных жизненных ситуаций, которые могли закончиться в Азкабане, не значилось. Чего не скажешь о Блейзе! Янг — его постоянный клиент, который расплачивался за юридические услуги не галлеонами, а информацией, зачастую оказывающейся куда ценнее, чем золото. Вот и в этот раз он передал Блейзу рукопись, подозревая, что Коллинс намерен смешать с грязью имя Драко и, пожалуй, …Грейнджер. Нет, Янг не упоминал имени Драко, но каждая строчка в этой статье словно кричала: «Это Малфой!», и едва ли кому-то составило бы труда догадаться, о ком идет речь. Несомненно, Блейз позаботился о том, чтобы Янг и не вспомнил о статье — за что Драко был ему безмерно благодарен — и предложил лишить некоторых воспоминаний и Коллинса. Но Драко отказался. Нет-нет, он намерен доказать этому ублюдку, что угрожать Малфою — все равно, что шагать по ступенькам, ведущим на эшафот. И пусть его семья запятнала себя в прошлом, ослабила влияние в чистокровном обществе, но это не дает никому права насмехаться над древней фамилией, оскорблять память его предков, особенно этому «благородному» детоубийце.
Драко взглянул на ворох архивных документов на столе и усмехнулся собственным мыслям. Забавно, но ему даже не пришлось приукрашивать подробности грязных дел этого целителя, нет: Коллинс сам вбивал гвозди в крышку гроба, а Драко оставалось лишь бросить этот ящик в могильную яму. И, пожалуй, Блейз прав: Грейнджер не разбирается в мужчинах!
Он надеялся, что ей удастся справиться с сантиментами и заставить своего женишка молчать о подробностях их случайного брака. Но напрасно Драко возложил столь непосильную ношу на ее плечи. Ведь он помнил, как Коллинс требовал вернуть свою нерадивую невесту, шантажировал, сыпал обвинениями и стушевался, когда Драко пригрозил ему в ответ. Странный персонаж! Он узнал, что Грейнджер — его невеста, вышла замуж за другого мужчину при весьма сомнительных обстоятельствах, и, безропотно простив ее, вздумал штурмом идти на Драко. После, брошенный и отвергнутый своей же невестой, он решил отомстить за унижение и клеймить Грейнджер, опубликовав скандальную статью, в которой она выступала в роли нечестивой падшей женщины, а Коллинс — несчастной жертвой. Что же, весьма наглядный пример отсутствия чести и мужского достоинства, и документы, собранные достоверными людьми в ассоциации целителей, прямое тому доказательство. И, пожалуй, расторгнуть помолвку с таким человеком было поистине верным решением для Грейнджер. Но что послужило причиной?
«Да, я рассталась с Робертом. И Малфой здесь ни при чем».
Малфой ни при чем… Это признание задело его гордыню, кольнуло иголкой и разлилось каким-то странным чувством. Нет, он вовсе не желал быть вовлеченным в любовный треугольник и становиться причиной чьих-то ссор, но невольно чувствовал какую-то… о, Мерлин ревность? Бред! Драко лишь оскорбило, что Грейнджер принизила его достоинство, словно он не имел никакого значения в ее до оскомины скучной жизни, и, признавшись в этом, только подтвердила сомнения Драко, что она привязалась к этому жалкому целителю как собачонка. И, тем не менее, Грейнджер расторгла помолвку и рассталась с Коллинсом, однако надолго ли? Драко сделает так, что навсегда! В отместку за ее наглое: «Малфой ни при чем».
Тот вечер в оранжерее стал для него небольшим открытием, будто он вновь перечитывал знакомую книгу и приятно обнаружил для себя новую главу. Драко понял несколько вещей, над которыми он раздумывал всю предыдущую неделю. Во-первых, ее болезнь протекает куда мучительней, чем он мог предположить, и даже его нелепая попытка умерить мышечные спазмы не заткнула ноющий голос совести. Драко размышлял: желал ли он помочь ей лишь для того, чтобы избежать неприятных последствий в виде ее внезапной кончины, или же он хотел избавиться от чувства, принуждающего его протянуть руку этой безалаберной девице, и сказать самому себе: «Ну, я сделал все, что мог»? А, возможно, это желание не что иное, как чувство сострадания к той, что без стука ворвалась в его жизнь и как чума посеяла хаос? Ведь он — человек, а не бесчувственное чудовище, каким она его видит.
Второе, что заставило его окунуться в мысли и наполнить пепельницу тлеющими окурками, — это разговор с Грейнджер о Блейзе и Эленне. Драко вовсе не жалел, что поделился с ней подробностями трудных запутанных отношений друга и его матери, но он не ожидал, что она, набравшись наглости, посмеет отчитать его как мальчишку. Она обвиняла Драко в том, что он потакал глупости Блейза, поддерживал его нежелание общаться с матерью и притворяться бестолковым сыном. Нет, он лишь старался быть другом, который… о, Мерлин, а, возможно, Грейнджер права, и он оказывает Блейзу медвежью услугу и безмолвно наблюдает, как тот разрывает ту тонкую нить, что связывает его с матерью? Драко знал, что терпение Эленны не безгранично, и если она прекратит бороться за внимание сына, отпустит его, то Блейз превратиться в надломленного слабовольного человека. Мать — его ахиллесова пята, и, возможно, Драко стоит уберечь друга от самобичевания и постоянных побегов от разговоров. Как же все сложно. И что же произошло в жизни Драко, что отношения с людьми стали запутанными, глубокими или же, напротив, наскучившими, с приторным привкусом лжи и жалкого лицемерия? Что заставило его прекратить придерживаться принципов и задумываться о чьих-либо чувствах, словно он считал проявление эмоций, не недостатком, а чем-то значимым и важным? Так, что же? Или кто…
В голове всплыл образ Грейнджер, нахмурившейся, серьезной, с поджатыми губами и сосредоточенным взглядом — невозможная девица! Но если прикрыть глаза, то образ менялся, и она виделась ему обнаженной, мучительно медленно стягивающей с себя сорочку и прикрытой, лишь яркими пятнами света от витражного потолка в оранжерее. Это, к слову, третье, о чем он задумывался и невольно возвращался мыслями.
Драко тряхнул головой, развеивая туманные образы, и, шумно выдохнув, потушил сгоревшую сигарету в пепельнице. Раздражение сменялось привычной злостью, когда он вновь бросил взгляд на развернутые пергаментные свитки, исписанные листы отчетов и фрагменты архивных записей о некоторых экспериментах Коллинса, которые ему удавалось скрывать все эти годы. Нет, вовсе не мысли о делишках этого целителя загорались в нем гневными вспышками, а осознание того, что Драко вынужден вновь решать проблемы Грейнджер, которые волшебным образом становились и его проблемами тоже. Мерлин, это не женщина, а катастрофа! Горделивая, вредная, принципиальная нарушительница спокойствия, отравляющая его жизнь своим присутствием.
Она обладала уникальным талантом злить его, держать в напряжении, и как только Драко вдыхал полной грудью и мысленно давал себе обещание не обращать внимания на маячащий раздражитель в поместье, то она появлялась на горизонте и намеренно выводила его из себя. Он бы простил эти немыслимые выходки, если бы считал, что она непроходимая идиотка, которая не понимала элементарных правил, установленных в его личных владениях. Но нет, она с каким-то мазохистским удовольствием продолжала упорно следовать своим принципам, словно мотылек, обжигающий крылья у открытого пламени, но продолжающий трепыхаться над факелом.
За последнюю неделю проблемы на работе и нескончаемые попытки Нарциссы познакомить его с очередной «будущей миссис Малфой» сменялись неким напряжением, скулящим в нем животным воем и сжигающим изнутри. Он чувствовал, что его тело сдавалось под нависшим грузом обязанностей и бессонными ночами, требовало разрядки и сводя все мысли к общему знаменателю — сексу. Но это вдруг стало проблемой! Нет, причина кроется не в отсутствии желания или физиологических возможностях, а в проявлении некой педантичности в знакомстве с девушками. Да, и Блейз не упускал возможности бросить пару скабрезных шуточек об излишней избирательности Драко, сравнивая его с коневодом, который, покупая очередную кобылу на Хаутемской ярмарке, проверял форму копыт и целостность зубов. (3) Абсурд! Нет, до того времени, как Грейнджер имела наглость лишить его личной жизни, он не занимал себя мыслями о других девушках, довольствуясь общением со своими любовницами — соблазнительными, покорными, воспитанными, а главное вызубрившими его привычки. Но сейчас, встречи с чередой незнакомых ему девушек, заканчивались сплошным разочарованием. Некоторые лоснились у его ног как голодные кошки, другие же болтали без умолку, выведывая подробности о его семье или положении в обществе, третьи и вовсе, услышав звон галлеонов в его кармане, без стеснений заявляли о желании разделить с ним постель. Ни морали, ни манер, ни принципов — меркантильные идиотки!
Впрочем, он мог бы позволить Катрине, той юной и наивной девушке, стать его постоянной любовницей, но намеки Блейза во внешней схожести ее и Грейнджер, напрочь убили в нем желание встречаться с Кэт. Порой он ненавидел черту Блейза видеть во всем скрытый смысл.
И вот, пытаясь отвлечься от назойливых мыслей и не замечать напряжение, стянувшее его тело, он погружался в работу, в алкоголь, в разговоры с Грейнджер, забавляясь ее наивными и осторожными взглядами, и невольно наблюдал, как она заполняет своим благодушием всю мрачную атмосферу Малфой Мэнора.
Беседуя с Грейнджер, он намеренно раздражал ее, возражал всем доводам, доказывая собственную правоту, и в итоге, она, злясь, вскакивала с места, бросала на него недовольный взгляд и монотонным учительским голосом заявляла: «Кажется, я потеряла интерес к этой беседе, Малфой!». И когда она скрывалась за дверью, Драко расплывался в улыбке и, едва сдерживаясь, чтобы не рассмеяться в голос, мысленно обещал себе злить ее сильнее в следующий раз.
Но эти жалкие попытки не помогали справляться с сексуальным напряжением и лишь сводили мысли к тому, что он должен заставить себя углубиться, — Мерлин, как двусмысленно — в кого-то другого и развеять образ Грейнджер в голове. И, быть может, поэтому он все-таки ответил на письма Софии, которые она продолжала присылать ему после той скандальной сцены, и которые он, не прочитывая, нещадно сжигал в огне. Но все же он согласился на личную встречу с Софией и увиделся с ней в привычном для них месте — апартаментах на Кровус стрит. Она была почти безмолвной, но из тех скудных фраз, что он услышал, Драко понял — София желает возобновить отношения на любых условиях и покорно следовать его правилам.
Мерлин тому свидетель, он желал отказаться от ее предложения и забыть об отношениях с ней и прочими, но к черту мораль! Время не стерло в нем воспоминания о ночах, проведенных в ее объятиях, не убило желание наслаждаться юным телом, и Драко решил воспользоваться представившейся возможностью и согласился. Он не лгал ей о своих намерениях и признался, что готов видеться с ней только ради одного — секса. Границы, которые он установил, четко давали понять, что это не отношения, а сделка, закрепленная магической клятвой. Да, и эти короткие встречи точно заставят его забыть об одной крайне надоедливой девице.
Устало выдохнув, Драко поднялся, размял тонкими пальцами напряженные мышцы на шее и, собрав документы в папку, шагнул к камину.
— Штаб ассоциации целителей, — вкрадчиво произнес Драко, бросая летучий порох в камин и исчезая в ярком искрящемся пламени.
* * *
— Целитель Коллинс! — послышался звонкий голос помощницы Роберта, но он, не обращая на нее внимания, продолжил судорожно просматривать колдомедицинскую карту одного из своих пациентов.
— Не сейчас, Мэдлин! — рявкнул он, не поднимая головы.
— Но сэр, — не унималась она, осторожно закрывая за собой дверь кабинета и посмотрев на Роберта обеспокоенным взглядом, добавила: — Главный целитель Стеффорд вызывает вас к себе. Срочно!
Роберт нахмурился: что-то в тревожном голосе Мэдлин заставило его волноваться, и тяжело выдохнув, он поднялся с кресла, расправил лимонный халат и направился к выходу.(4). Шагая по светлому коридору, попутно кивая коллегам своего отдела, Роберт взглянул на наручные часы: через четверть часа он должен начать утренний обход больных пациентов, а к полудню отправиться в Абердин на частную встречу с зельеваром, и серьезные разговоры с главным целителем могут изменить его привычный график. И по какой же причине Лейн вызвал его к себе ранним утром? Очевидно, он вновь попытается заставить его вести лекции бездарным студентам Высшей школы зельеваров или же напротив намерен отчитать Роберта за тот неприятный случай с неверно поставленным диагнозом. И как такое только могло произойти? Всему виной навязчивые мысли, мешающие сосредоточиться на работе, вспыхивающие в нем вспышкой, как только что-то напоминает ему об этой твари, придавшей его доверие и изменившей ему с этим чистокровным выродком. Он был готов проглотить унижения, заткнуть монотонный голос собственной гордости и забыть все обиды. Но нет, Гермиона предпочла остаться в каменной тюрьме этого лицемера Малфоя и расторгнуть их с Робертом помолвку. Неблагодарная тварь!
Все эти недели, он словно бродил в тумане, раздумывая над тем, что потерял не только невесту, но и шанс построить блестящую карьеру целителя, упустил возможность воспользоваться ее репутацией и влиянием в министерстве и стать наравне с прославленными героями. Мечты медленно таяли как дым, а за спиной горели мосты, сжигая ту нить, что связывала его со светлым, но уже несбыточным будущим.
Что же, если статус героини не способен вознести его на пьедестал славы, то он обличит безнравственную натуру Гермионы и покажет общественности, что за маской боевой подруги Гарри Поттера, скрывается меркантильная лживая женщина.
Повернув за угол, Роберт остановился у двери главного целителя Стеффорда и, услышав возмущенные голоса, неуверенно шагнул в кабинет. Лейн, недовольный и злой, спорил с кем-то из попечительского совета по каминной сети и, заметив Роберта у порога, взмахнул палочкой, прерывая разговор.
— Коллинс, Коллинс, — усмехаясь, пропел Аарон Стейн — приспешник Лейна Стеффорда и по совместительству заведующий отделением недугов от магических проклятий. Стейн вальяжно сидел в кресле и, не отрывая взгляда от Роберта, перелистывал документы в папке.
— Лейн, что произошло? — обеспокоенным голосом спросил Роберт, наблюдая, как его начальник трясущей рукой откупоривает початую бутылку виски и неосторожно наливает в бокал. — Неужели очередное массовое отравление дурманным зельем? О, Мерлин, мой отдел не выдержит…
— Заткнись и сядь! — рявкнул Стеффорд, залпом выпивая виски. Роберт, оскорбившись, возмущенно хмыкнул, но все же опустился в кресло.
— Ранним утром у меня состоялся неприятный разговор с помощником главы ассоциации целителей, — нервно начал Лейн. — О тебе, Коллинс!
Стейн гнусно усмехнувшись, швырнул папку Роберту и тот, растерявшись, взглянул на исписанные вшитые листы, которые оказались ни чем иным как копией его досье, колдомедицинской карты, личных писем, выписок и отчетов по работе и прочих весьма компрометирующих документов.
— Я…я не совсем понимаю, — путался Роберта.
— О, неужели? — наигранно иронизировал Лейн и, грубо выхватив папку, судорожно пролистал пару страниц и, подсунув под нос Роберту документ, выкрикнул: — И к этому ты очевидно тоже не причастен?
Роберту не было необходимости вкрадчиво вчитываться в копии исписанных собственной рукой записей, чтобы понять, в чем обвинял его Стеффорд, достаточно было взглянуть на колдографию, прикреплённую к верхнему уголку страницы. На небольшой карточке была изображена Алика Стэнроуз — семилетняя пациентка их лечебницы, страдавшая тяжелой формой драконьей оспы, которая скончалась после месячного пребывания в отделении магических вирусов. Тогда, четыре года назад, будучи обычным целителем, Роберт состоял в команде зельеваров, пытающихся улучшить противодраконью сыворотку, которая, увы, так и не исцелила Алику. Уже после ее кончины, Роберт, единственный из команды, разработал формулу для сыворотки, изменив пропорции и добавив новый компонент — драконью кровь перуанского змеезуба. Это открытие помогло Роберту продвинуться по службе так быстро, что спустя восемь месяцев он уже заведовал отделением отравлений от растений и зелий.
— В чем ты пытаешься меня обвинить, Лейн? — недоумевал Роберт.
— В чем? — Стеффорд срывался на крик. — Ты превратил умирающую пациентку нашей лечебницы в подопытную крысу. Она умерла не от драконьей оспы, как указано в заключение ее смерти, а от твоей экспериментальной сыворотки, — шипел Стеффорд, остервенело глядя на ошарашенного Роберта. — Это же ребенок, Роберт! Ребенок!
— Мисс Стэнроуз умерла бы от драконьей оспы, а так ее смерть спасла десятки магов, — признал Роберт, понимая, что представленные документы доказывали его виновность. — Я следовал согласно протоколу и заручился разрешением одного из родителей, позволившему мне проводить испытания на неизлечимо больной пациентке.
— Да, разрешение пропойцы отца, который за пару галлеонов продаст любого, даже собственную дочь, — недовольно ответил ему сидящий рядом Стейн. — К твоему сведению, его лишили родительских прав за месяц до того как ты получил разрешение. Какой нелепый просчет!
— Этого не может быть, — нервно воскликнул Роберт, чувствуя, как внутри все сжимается от холодного липкого страха. — Я … я уверен, что это недоразумение…
— Единственное недоразумение здесь — это ты, Коллинс, — опустошив второй бокал с виски грубо перебил его Стеффорд. — Ты давал клятву исцелять, а не убивать.
— Это жертва во благо! — восклицал Роберт. — Неужели ты не понимаешь, Лейн? Пожертвовать одним, чтобы спасти сотни, тысячи…
— Да, кем ты себя возомнил? — гаркнул Стеффорд. — Кто дал тебе право распоряжаться человеческой жизнью? Ты позоришь своим существованием наше святое дело, — он ударил кулаком по столу, и Роберт невольно вздрогнув, взглянул на него и открыл рот, чтобы ответить, но Лейн резко поднял руку. — Если бы тогда я знал о подробностях смерти Алики Стэнроуз, то ты бы вылетел не только из моей лечебницы, но и из колдомедицины. А сейчас, я могу тебе поклясться, что ты закончишь свои дни в Азкабане, если об этом деле узнают в министерстве.
— Да, все эти годы ты был на особом счету у комиссии, контролирующую деятельность лечебниц и твоему отделу удавалось избегать тщательных проверок, — вновь послышался гнусавый голос Стейна и, повернув к нему голову, Роберт заметил, как тот поднялся с кресла, шагнул к нему и гадко улыбаясь, произнес: — И кто же теперь будет оправдывать тебя перед ассоциацией целителей?
— Что ты имеешь в виду, Стейн? — фыркнул Роберт.
— Слышал, твоя невеста расторгла помолвку, — ответил он и, заметив, как Роберт поменялся в лице, добавил: — Очевидно, наша героиня поняла, что в семье только у одного должны быть яйца, — Стейн нагнулся к Роберту и прошептал: — И они у нее.
— Да, как ты смеешь, — трясясь от злости, воскликнул Роберт и резко поднявшись, схватил Стейна за грудки. Еще пару секунд он не отрывал взгляда от Стейна, едва сдерживая в себе желание, огреть этого выскочку парочкой заклинаний, но услышав очередной удар по столу, разжал кулаки.
— Эти документы, — Стеффорд ткнул пальцем в папку, — твой прямой билет в Азкабан, Коллинс. Ведь к твоим грехам помимо причастия к смерти Алики Стэнроуз, вполне можно приписать и незаконное изготовление ядов, хранение запрещенных в магической Англии растений и трав и прочее. И я отстраняю тебя от должности заведующего отделением, а члены комиссии заморозят твою лицензию целителя до выяснения обстоятельств.
— Что? Нет! — не веря своим ушам, отчаянно воскликнул Роберт.
— Кабинет заведующего ты должен освободить к вечеру, — продолжил Стеффорд. — И я уже подготовил приказ о твоем переводе в больницу Святого Мунго, главный целитель которой согласился взять тебя на должность лаборанта.
— Нет-нет, Лейн, ты не можешь так со мной, — умоляющим голосом произнес Роберт. — Я ведь лучший целитель этой лечебницы.
— Ты был лучшим, — тяжело выдохнув, ответил Стеффорд и, повернувшись к Стейну прошептал: — Уведи его.
Роберт еще пытался уговорить Лейна, пересмотреть свое решение и брыкался, когда Стейн грубо схватив его за руку, вытолкнул за порог и захлопнул перед ним дверь. Послышался щелчок и Роберт, в отчаянии, ударив по стене, вскрикнул. Неужели это происходит с ним? И неужели забытое дело Алики Стэнроуз способно разрушить его жизнь, уничтожить то единственное, что действительно имеет для него значение — целительство?
По телу пробежала мелкая дрожь, в ушах звенело, и сознание медленно заполнялось каким-то ядовитым туманом. Он потерянно шел к своему кабинету, не обращая внимания на больничную суету вокруг и остановившись у двери, повернул ручку и вошел.
— Вы заставили меня ждать, мистер Коллинс, — послышался знакомый голос за спиной, и резко повернувшись, Роберт заметил Малфоя, стоящего у окна. — Ваша помощница была столь любезна, что предложила мне чай.
— Какого черта ты здесь делаешь? — тяжело дыша, спросил Роберт.
— Вы не рады меня видеть? — наигранно удивился Драко и грустно улыбнувшись, добавил: — Прискорбно. А я ведь прибыл, чтобы помочь вам собрать вещи, — ухмылялся Драко и, заметив, как Коллинс поменялся в лице, добавил: — Быть может, организуем фуршет по случаю вашего ухода?
— Дьявол! — злясь, выкрикнул Коллинс. — Я должен был догадаться, что за моим увольнением стоишь ты.
— Едва ли, — Драко уверенно шагнул к нему. — Интеллект не самая сильная ваша черта. Ведь в противном случае вы бы понимали, что за намеренное убийство вам непременно придется заплатить. Но должен признать вы отделались малым и теперь я полагаю, вы понимаете, какого это «избежать справедливого суда, просиживая кресло заведующего одного из отделов лечебницы».
Драко видел как пелена, застилающая глаза Коллинса медленно спадала и, взгляд наполнялся прозрением, неким пониманием, что его гадкая месть в виде статьи не осталась незамеченной. Он размышлял над тем как далеко готов зайти, наказывая Коллинса за каждое слово, оскорбившее благородное имя его семьи. Драко мог упечь этого целителя в одиночную камеру в Азкабане или же лишить лицензии, угрожать его семье и шантажировать до конца дней, пока он в конец ему не наскучит. Но к чему пользоваться низкими приемами, опускаться до уровня этого мерзавца, когда достаточно поведать членам ассоциации о деяниях одного лживого целителя и наблюдать со стороны как разрушается его жизнь.
— Ты мстишь мне за статью? — удивился Коллинс. — Очевидно, благодаря твоему вмешательству она так и не украсит первую полосу «Ежедневного пророка»? Жаль, я так хотел наказать эту лживую дрянь, — Драко невольно скривился и шумно втянув воздух, продолжил слушать: — и намекнуть тебе, что может случиться с твоей жизнью, если я поведаю миру о вашем с Гермионой секрете.
— Любопытно, — усмехнулся Драко, мысленно удивляясь, как Грейнджер прежде не замечала в поведении Коллинсе маниакальные черты, — как низко вы еще должны упасть, мистер Коллинс, чтобы достигнуть дна?
— Мы непременно окажемся на дне вместе, Малфой, — Коллинс шагнул к нему и, усмехнувшись, добавил: — Если ты лишишь меня возможности заниматься целительством, то члены твоего дражайшего Ордена получать анонимное письмо с подробностями твоей семейной жизни с этой ведьмой.
— Угрозы? — рассмеялся Драко, чувствуя как злость, закипая, подкатывала к горлу.
— Нет, — покачал головой Коллинс, — это сделка, Малфой. Будем считать, что ты преподал мне урок, и я буду покорно отмалчиваться, если ты вернешь мне место заведующего отделением, — он протянул Драко руку и добавил: — Мы не враги, Малфой, но у нас есть общий враг. Ты ведь тоже ее не выносишь.
Неужели Драко производит впечатление человека, способного пойти на сомнительную сделку с тем, кто испачкал руки в крови лишь для того чтобы достигнуть определенных высот по службе? Или же Коллинс — глупец и не понимает, что его жалкая жизнь рассыплется на части, если он разозлит Драко сильнее. Этот целитель из назойливой мухи с раздутым самомнением, превращается в клопа, пытающегося впиться в кожу и насытиться кровью. Но, кажется, пришло время раздавить этого клопа.
Драко расплылся в добродушной улыбке, шагнул к самодовольному Коллинсу и протянул ему руку. Тот, кивая, сжал ладонь и, чувствуя боль, непонимающе взглянул на Драко, который резким движением притянул его себе, вывернул ему руку за спину и грубо прижал в стене. Послышался треск и вскрик, скорее даже визг — не мужественный и дикий.
— Отпусти! — срывался на крик Коллинс. — Чертов ублюдок, я…
— К вашему сведению, мистер Коллинс, — злясь, прошипел Драко. — Тот, кто угрожает мне и моей семье проживает мучительную жизнь.
— Я угрожал не тебе, а этой грязнокровке, — воя, с хрипом произнес Коллинс и, Драко чувствуя, как злость, распыляется внутри и растекается по венам жгучей струей, напрочь сжигая в голове здравые мысли, сломал Коллинсу второй палец. Тот вскрикнул и бранно ругаясь, проклинал Драко.
— Знаете, мистер Коллинс, заметив ползущего по земле жука, — злобно прошипел Драко у самого уха Роберта, — так и тянет наступить на него, услышать похрустывающий звук и, подняв ногу, взглянуть на дохлое насекомое. Вы знакомы с этим чувством? Это человеческое любопытство и тяга к разрушению, — Драко надавил на запястье Коллинса сильнее и, пресекая его попытки вырваться, улыбаясь, добавил: — Вы похожи на такого жука.
— Ублюдок! — вскрикнул тот. — Я засужу тебя.
— Попытайте удачу, — усмехнулся Драко. — Вы удивитесь, узнав, что магический закон слеп к маггловским способам рукоприкладства. Но мы отошли от сути нашего разговора, мистер Коллинс. Вам следует знать: я сломаю вам шею, если в очередной раз вы рискнете угрожать мне или же …, — он осекся, лишь на секунду, — Грейнджер.
— Ты пожалеешь об этом, Малфой,— послышался хрипловатый голос Коллинса.
Драко выдохнул, чувствуя, как раздражение медленно выводило его из себя.
— Ответьте мне, как целитель, — продолжил Драко, придавив другой рукой плечо Коллинса к стене. — Сколько из двадцати семи костей вашей кисти, я еще должен сломать, чтобы вы забыли, как держать палочку?
— Отпусти! Выродок! — вскрикнул Роберт, намеренно громко, чтобы кто-то из персонала его услышал, но очевидно Малфой наложил чары неслышимости.
— Сколько? — очередной треск костей и отчаянный вскрик боли. Драко ощущал, как терпение сходило на нет и он, едва сдерживал в себе желание взмахнуть палочкой и заставить Коллинса корчится от боли. Драко уже не знал наверняка, связана ли его злость с угрозами Коллинса, оскорблениями в сторону Грейнджер или же он чувствовал какую-то ненависть к человеку, виновного в смерти ребенка. Ненависть к кому-то столь жалкому, паразитирующему, трусливому, пропитанному гнилью и страхом, к кому-то похожему на него самого в том почти забытом прошлом. Быть может, в Драко выла собственная боль от старых ран и, сейчас слушая вопли Коллинса и неприятный трест костей, он пытался заглушить в себе голос проснувшейся совести. Заставить страдать других, чтобы не страдать самому?
Драко резко разжал ладонь, шагнул назад, наблюдая как Коллинс, повернувшись, сполз по стене и, прижав к себе сломанную кисть, баюкал ее как младенца. Драко присел на корточки, взглянул в глаза Коллинса и произнес:
— Я предоставлю вам выбор, мистер Коллинс: месть или же возможность держать в руке палочку? Уверяю, я вполне способен лишить вас не только работы.
— Пошел ты, — выдавил из себя Роберт.
— Значит ли это, что вы выбираете месть? — не обращая внимания на оскорбление, уточнил Драко. Коллинс фыркнул и опустил голову, рассматривая истерзанную руку. — Верный выбор, — кивнул Драко, наблюдая, как тот оценивает масштаб нанесенных повреждений. — Вам придется поклясться, что вы не станете угрожать мне и вашей бывшей невесте.
— Клянусь, — фальшиво произнес Коллинс.
— Это не метафора, — пояснил Драко, вынимая палочку из внутреннего кармана пиджака.
Роберт понимающе выдохнул, переводя взгляд с палочки на Малфоя. Готов ли он дать магическую клятву, забыть о случайном браке Гермионы и этого ненормального, упустить призрачную возможность верную потерянную должность и шанс использовать Малфоя до конца его дней? Конечно, нет. Но Малфой — этот самоуверенный индюк, действительно способен превратить его жизнь в ад и учитывая его прошлые «заслуги», слухи о его познаниях в темной магии — возможно вовсе не выдумки. К черту! Роберт устал от всего этого: лживой, прикрывающейся добродетелью невесты, недоумка-начальника, не понимающего, что открытия в целительстве требуют определённых жертв и этого чистокровного ублюдка, сломавшего ему руку в пяти местах. Нет, он оставит этот багаж в прошлом и возможно уедет в Италию, Индию или же свободолюбивую прогрессивную Америку. К черту затхлую погрязшую в традициях Англию, к черту Грейнджер и к черту ассоциацию целителей.
— О, Мерлин, будь ты проклят, Малфой! — усталый хриплым голосом выдохнул Роберт, опасливо протягивая левую руку.
— Аминь! — ерничал Драко, и намеренно сильно сжав руку Коллинса, от чего тот испуганно дернулся, принялся произносить заклинание для магической клятвы. Коллинс тяжело выдохнув, замешкался, но мгновения спустя все же произнес клятву. Что же, назойливый клоп раздавлен. (5)
* * *
За окном разливался огненный закат, окрашивая кучевые облака в розовый цвет, и словно груда сахарной ваты, они стелились на горизонте, скрывая за собой уходящее солнце.
Вечерний ветер, лениво колыхал легкий занавес, наполняя Белую спальню приятной прохладой. Гермиона расчесывая редким гребнем влажные волосы, подошла к открытому окну, вдохнула полной грудью и, наблюдая как Оддо в саду шатаясь на стремянке, подстригал деревья, придавая им форму, а Ферн с важным видом следил за этим садовником-домовиком, невольно улыбнулась.
Весна царствовала в Уилтшире как полноправная хозяйка, разбавляя унылый ландшафт яркими красками. Случалось, холодные ветра разгуливали по долине, сгибая под собой верхушки высоких сосен или же, бушевали раскатистые грозы, разливались непроглядной стеной дождя и сверкали молниями. Но все же в ясные дни, солнце приятно согревало, ласкало лучами, словно предвещая жаркое безоблачное лето. Чудное время!
Гермиона устало выдохнула, отложила гребень на туалетный столик и, перебирая волосы пальцами, заплела все еще влажные пряди в косу. Беспокойные мысли о предстоявшем приступе латрономии не замолкая, гудели в голове, мешая думать о чем-либо другом: работе, книгах, жалкой мести Роберта или же Малфое. Впрочем, весь сегодняшний день она размышляла о странном поведении Малфоя больше, чем о своей болезни или же предостережениях целителя Нельсона.
Ранним утром, она отправилась в лечебницу Святого Варфоломея на осмотр к целителю Нельсону. По иронии, она проходила лечение в отделении, в котором работал Роберт и каждый раз находясь здесь, Гермиона опасливо оглядывалась по сторонам, не желая случайно наткнутся на своего не состоящего жениха. Что бы она ему сказала, нечаянно встретившись с ним взглядом? Промолчала и, гордо задрав голову, прошла бы мимо или все же пролепетала короткое «здравствуй»? Нет, ей не хотелось видеться с Робертом, а после того как он дал интервью какому-то пронырливому журналисту, намереваясь выставить ее в дурном свете, она и вовсе не желала о нем слышать. Так подло! Гермиона помнила, как она переживала, когда вышла та статья об истинной причине расставания с Роном, и как Роберт успокаивал ее, советовал не обращать внимания на пустые слухи. Он знал, что ей было больно и сейчас, вонзая нож в спину, пытался причинить новую боль. И этот мужчина должен был стать ее мужем?
Именно по этим причинам, она осторожно слонялась по отделению лечебницы и мысленно благодарила целителя Нельсона, за то, что он позволил ей перемещаться в его личный кабинет, минуя стойку регистрации. И сегодня привычный осмотр затянулся на целый час, ведь целитель Нельсон проверял результаты анализов, расспрашивал о приступах и пересмотрел ее рацион, значительно уменьшив употребление сахара, соли, пряностей и мучных изделий. Он даже запретил ей пользоваться некоторыми косметическими средствами, опасаясь, что аллергены способны попасть в организм через кожу. А после целитель Нельсон объяснил, что ее организм должен подготовиться к последнему приступу прогрессирующей латрономии, а нарушение диеты, нервные срывы или же употребление зелий способно снизить болевой порог до минимума. И, увы, Мойровое зелье не уменьшит боль во время приступа, а лишь оставит ее в сознание во время болевого шока. Мерлин, как же ей было страшно!
Получив все необходимые рекомендации, порцию Мойрового зелья и пообещав остаться в лечебнице после приступа латрономии, Гермиона покинула кабинет целителя Нельсона и направилась к выходу. Она осторожно брела по пустому коридору, оглядываясь по сторонам, и замерла, заметив как Малфой, добродушно улыбаясь Мэдлин, входил в кабинет Роберта. Она так и стояла, глазея со стороны на закрытую дверь, за которой скрылся Малфой. Что же привело его в лечебницу? Едва ли он болен, — нет у таких тонких аристократических натур, определенно есть личный целитель, — или же он здесь по заданию министерства, а возможно он… Нет, глупости! Та позорная статья и появление Малфоя в кабинете Роберта — не совпадение, а скорее продуманный план. Малфой определенно знает куда больше, чем могла предположить Гермиона. Но что ему известно?
Она раздумывала об этом весь день, страдая от жгучего любопытства и чувства тревоги, но больше ее беспокоило то, что Малфой невольно вмешался в ее отношения с Робертом и теперь он вполне мог злорадствовать и тыкать лицом в ее беспечность. Ее сковывало странное чувство: она словно стояла обнаженная посреди толпы и сгорала от стыда, словно что-то позорное, сокровенное, то что она пыталась скрыть от чужих глаз стало достоянием общественности. Но она не боялась быть посмешищем, слышать перешептывания за спиной и замечать на себе осуждающие взгляды, нет, Гермиона боялась быть обсмеянной лишь одним человеком — Малфоем. Хотела бы она знать, почему заливалась краской и стыдливо опускала глаза при мысли о том, что Малфой упрекнет ее, обвинит в том, что она растрепала Роберту подробности их брака и поставила под удар репутацию семьи.
Так о чем же Малфой говорил с Робертом? У нее в голове всплывали странные и даже безумные картины: то Малфой объединяется с Коллинсом в дружную команду и вместе они задумывают коварный план, то напротив, Роберт шантажирует Малфоя, угрожая поведать всему миру об их случайном браке. И тут она чувствовала себя виноватой. Ей следовало позаботиться о том, чтобы Роберт держал язык за зубами, но она была так увлечена нескончаемыми ссорами с Малфоем и переживаниями о болезни, что напрочь забыла о своем уже бывшем женихе. Глупое оправдание!
Гермиона глубоко выдохнула, взглянула на часы, стрелки которых указывали на шесть часов вечера и, мешкая, все же шагнула к выходу, направляясь к единственному месту в поместье, где она могла бы найти ответы — кабинет Малфоя. Спустя пару минут, она уже стояла у знакомой двери, мысленно уговаривая себя не нарушать в очередной раз запретов Малфоя, и не совершать глупостей, но все же дернула за ручку. Дверь оказалась закрытой даже после парочки отпирающих заклинаний, а это означало, что ей придется подобрать пароль, чтобы попасть в кабинет. Безнадежное занятие, ведь Малфой мог выбрать любое слово, любую фразу, чтобы запереть дверь своего кабинета от частых набегов Гермионы. Но все же попробовать стоит, иначе она изведет себе чудовищными мыслями, галдящими в голове.
— Sanctimonia vincet semper, — осторожно произнесла Гермиона, надеясь, что семейный девиз Малфоев послужит паролем не только для входа в библиотеку, но и в кабинет. Дверь, как и прежде не поддавалась. Гермиона выругалась, судорожно соображая, что же выбрал Малфой в качестве пароля — любимого автора, книгу или же имя деда, его ворона, коня? Она перепробовала возможные имена и названия, которые ей хоть как-то удавалось связать с Малфоем, но дверь оставалась закрытой, а время неумолимо утекало, напоминая ей о скором ужине.
Нет, она должна догадаться, это уже дело принципа! Она столько месяцев провела в поместье, живя бок о бок с Малфоем, что должна была вызубрить его привычки и предпочтения как рецепт простейшего зелья, но нет, кажется, она совсем его не знала, не представляла, о чем он подумал в первую очередь, когда решил запереть от нее кабинет. Наверняка о подумал о чем-то личном, тайном, скрытом где-то там, на дне его души. Возможно одна из тех его женщин или же…
Гермиона нервно сглотнула, нагнулась к дверному проему, чувствуя, как внутри все щекотало и подпрыгивало от предвкушения, и шепотом произнесла:
— Офелия.
Замок щелкнул и дверь, поскрипывая, открылась. Она радостно вскрикнула и, прижав ладони к губам, огляделась по сторонам, боясь быть услышанной, и уверенно вошла внутрь. Гермиона окинув взглядом привычную обстановку кабинета Малфоя, только сейчас задумалась над тем, что же ей делать дальше и что искать? Едва ли произнеся «Акцио, компромат на Роберта» или «Акцио, неопубликованная статья», она будет спокойно наблюдать, как с верхних книжных полок спускаются свитки с нужной для нее информацией. Нет, ей, очевидно, придется выискивать все самой, заглядывая в каждый угол и проверяя каждую книгу. И почему она решила, что Малфой что-то узнал о Роберте и оставил эти документы в своем кабинете? Внутреннее чутье тонким голоском подсказывала ей, что она на верном пути и подталкивало перерыть письменный стол Малфой и книжный шкаф.
Гермиона шагнула к столу и, бросая взгляд к выходу, боясь, что на пороге покажется Ферн или же Малфой, принялась осторожно перебирать листы пергамента и стопки свитков, среди которых оказались обычные министерские документы, письма и отчеты. Разочарованно выдохнув, она принялась заглядывать в выдвижные ящики: первые оказались пустыми, а в последних лежали всякие мелочи, в виде запасных перьев, цветных чернил, набор для плавки сургуча и прочее. После она рассматривала книжные шкафы, выдвигала книги, пролистывала, заглядывала в самые верхние полки, но тщетно, ничего похожего на рукописную статью и прочих документов связанных с Робертом не было. Мерлин, как глупо! Она придумала себе эти подозрения, заговоры и возможно появление Малфоя в лечебнице не более чем случайность. И ей бы следовало покинуть кабинет, а не искать тайники Малфоя в книгах или же в сейфе за картиной. Будто бы волшебник не найдет способа скрыть от посторонних глаз стопку документов, ведь достаточно использовать заклинание …
— Незримого расширения, — вслух проговорила Гермиона, вновь подходя к письменному столу. Возможно, Малфой использовал именно это заклинание и поэтому первые ящики в его столе оказались пустыми.
Она вновь выдвинула ящик и, прощупывая рукой, почувствовала, как ее пальцы провалились в деревянные стенки, скрывающие за собой небольшой тайник. Гермиона продвинула руку глубже и, наткнувшись на массивную стопку бумаг, неспешно вытянула ее. Она старалась не вчитываться в имена и названия на корешках небольших книг и, заметив знакомое имя на одной из картотечных папок, она почувствовала, как сердце в груди забилось чаще, а ноги словно ватные, дрожа, согнулись в коленях. Гермиона не отрывая взгляда от напечатанного имени Роберта, вернула остальные документы в ящик, и, опустившись в кресло, открыла папку с досье. Первое что ей попалось на глаза — это сложенные пергаментные листы той самой статьи, что Роберт намеревался опубликовать в «Ежедневном пророке». Она скользила взглядом по исписанным строчкам, чувствуя, как с каждым прочитанным словом ком подкатывал к горлу, а глаза предательски наполнялись слезами от обидных фраз.
«… непристойное аморальное поведение», «…ту ли волшебницу мы считаем своей героиней и ставим в пример нашим детям?», «… покусилась на золотые горы галеонов и прыгнула в постель к бывшему приспешнику Темного лорда», «…поведение достойное продажных девиц Лютного переулка».
Гермиона выдохнула, мысленно заставляя себя успокоиться и не лить слезы из-за этого эгоистичного мерзавца, пытающегося публично линчевать ее, втоптать в грязь и наблюдать как под грузом осуждений и презрения она медленно опускается на дно. Этого человека она любила?
Откуда порождается такая ненависть? Она отдавалась ему полностью, без остатка, делилась своими мыслями и тревогами, смеялась с ним и плакала, видела в глазах нежность и утопала в ней. Но все это оказалось лишь дымом, рассеивающимся в воспоминаниях прошлого, ложью, скрывающейся в этих чернильных строчках и все это мираж, призрачное видение ее глупой наивной натуры. Это и есть настоящая любовь, способная разрушить даже темную магию?
Она откинула голову и, часто моргая, едва сдерживала слезы и мысленно убеждала себя отбросить волнение и вспомнить рекомендации целителя Нельсона — никаких переживаний и эмоциональных срывов. Она вновь выдохнула и опустила взгляд на остальные документы в папке, пролистав страницы, заметила списки имен и цифры, которые очевидно означали вырученные галлеоны. Внимательно вчитываясь в примитивные зашифрованные записи, Гермиона поняла, что Роберт занимался нелегальной продажей редких ингредиентов и ядов. И сравнив даты и имена клиентов, она вспомнила, как он просил ее передавать небольшие «сувениры» его друзьям в той или иной стране. Посылки действительно выглядели как декоративные магические безделицы, и она, не замечая подвоха, выполняла просьбы своего жениха. Разве она могла помыслить, что Роберт — добрый и заботливый, посмеет использовать ее в своих грязных делах? Нет, она ведь доверяла ему настолько, что могла вещать о его порядочности на каждом углу. А он, зная, что ее исследовательская группа, заручившись разрешением министерства, не подвергалась тщательным проверкам работниками департамента по межконтинентальным перемещениям, превратил Гермиону в почтовую сову. Мерлин, какая же она дура, что слепо доверяла ему, не подозревая, что Роберт, прикрывшись искренними чувствами, лишь использовал ее. Что же еще он скрывал под шкурой невинной овечки?
Она, собравшись с мыслями, заставила себя перечитать все, что было в этой папке: от копий личных записей Роберта до колдомедицинских отчетов. Теперь она не замечала, как время неумолимо бежало вперед, оно словно застыло, растворилось в десятках исписанных страниц, обличающих тайны Роберта.
Прочитав об истинной причине смерти пациентки лечебницы Святого Варфоломея — Алики Стэнроуз, Гермионе едва удалось справиться с разрывающейся внутри на сотни осколков боли, отдающейся дрожью в руках и глухим гулом в голове. Неужели он действительно виноват в смерти ребенка? Нет-нет, это ведь не может быть правдой! Возможно, Малфой выдумал все эти истории, чтобы пригрозить Роберту, ведь он вполне способен на подобное, а быть может…
«Не будь дурой хотя бы в этот раз, Гермиона», — подумала она, чувствуя, как горло стянуло тугим кольцом. Дышать стало труднее.
В голове метались мысли-обрывки, собирая воспоминания по кусочкам: Роберт настаивал на знакомстве с Гарри, заговаривал о свадьбе спустя лишь пару недель после их встречи, имел дурную привычку прибавлять к ее имени звание «героиня войны», просил воспользоваться связями и обеспечить ему членство в ассоциации целителей. И она оказывала ему помощь, не осознавая, что невольно становилась жертвой и возможно пособницей в его чудовищных делах.
Она, не отрывая взгляда, смотрела на колдографию бледной исхудавшей девочки, прозрачными глазами глядящей куда-то вдаль, в саму вечность, где она, кажется, и обрела покой. Гермионе хотелось бы вскрикнуть, выпустить из груди ту боль, ту обиду, что разрывала ее изнутри, но она, глотая слезы так и, смотрела на маленькую Алику.
Скрипнула дверь, и послышались медленно приближающиеся тяжелые шаги. Она знала, что за ее спиной стоял Малфой, слышала его размеренное дыхание и тонкий аромат парфюма, но так и не решалась повернуться и взглянуть на него. К ней вновь вернулось то чувство, словно она стояла голой и, сгорая от стыда, боялась поднять на него взгляд. Внутри все перевернулось от неприятного подозрения, что Малфой гадко усмехнется и пристыдит ее, ткнет носом в темное прошлое Роберта и возможно обвинит в пособничестве, но он молчал и, не отводя взгляда, наблюдал за каждым движением.
— Как давно ты знаешь об этом? — не выдерживая напряженной тишины, осторожно спросила она, указывая на папку с документами.
— Пару дней, — коротко ответил Малфой.
Гермионе было необходимо знать, как давно он хранит компрометирующие документы в тайнике своего письменного стола. Ведь если Малфой знал о делах Роберта на протяжении всего того времени, что она живет в поместье, то он молчаливо злорадствовал, когда она гордо заявляла о чувствах к своему жениху. Но ему известно об этом лишь пару дней и беспокойство, которое она испытывала, медленно утихало.
— Я видела тебя сегодня в лечебнице, — пояснила Гермиона, все также, не решаясь повернуться к нему. — И поэтому я…
— Ворвалась в мой личный кабинет, — закончил за нее Малфой, ухмыляясь. Она кивнула. — Что еще мне сделать, чтобы приучить тебя следовать моим правилам?
— Я должна была знать, я…, — взволнованно произнесла Гермиона, все еще чувствуя дрожь в руках. — Ты не осмелился бы рассказать мне об … этом.
— Полагаю, теперь, ты испытываешь облегчение, — иронично заметил Малфой. Его голос прозвучал совсем близко и, Гермиона не желая, чтобы он видел ее растерянной и взволнованной, отошла к окну.
— Нет, — едва слышно ответила она.
Драко пристально наблюдал за ней, терпеливо выжидая, когда она соберется с мыслями, повернется к нему и заговорит. Он испытывал легкое раздражение при мысли, что Грейнджер вновь не устояла перед соблазном и пробралась в его кабинет, но не злился.
Драко бы не стал хвастать своей находкой перед ее носом или же пересказывать разговор с Коллинсом — не к чему женщине вмешиваться в беседу двух мужчин, но все же стоило пересмотреть ее расписание и предположить, что она могла увидеть его в лечебнице.
— Он знал обо всем, что происходило в моей жизни, — вновь заговорила Грейнджер, но так и не повернулась к нему. Драко напрягся. — Я делилась с ним мыслями и переживаниями, не предполагая, что из близкого человека создаю худшего врага. Я доверяла ему, — Грейнджер вдруг замолчала и тихо проговорила: — полностью. Считала, что знала его как никто другой, — она грустно усмехнулась и, ткнув пальцем в папку, добавила: — но смотри, как оказалось, я жестоко ошибалась…
Драко молчал, понимая, что Грейнджер желала выговориться кому угодно, даже ему. Что же, он вполне мог оказать ей такую услугу — молчаливо выслушивать девичьи откровения.
Его вдруг посетила мысль, что предавшись воспоминаниям, она вполне могла дойти до грани и излить свою обиду воющими рыданиями. В этом случае, он, пожалуй, нарушит свое молчание, выразит недовольство и покинет кабинет. Нет, Драко не испытывает щемящего в груди сочувствуя к плачущей женщине, как нерасторопный Блейз, а ощущает лишь полное и поглощающее разочарование. Ему помнится, как лорд Абраксас частенько повторял, что слезы не более чем проявление слабости, неумение сдерживать собственные эмоции и извращенный способ манипуляции. Возможно, наказы деда заложили в Драко убеждение, что не стоит верить в слезы женщин, пытающихся надавить на жалость и не умеющих проявлять достоинство и подавлять тревожные чувства. Настоящими же слезами он считал лишь те, что выступали на глазах у женщин, уставших быть сильными, уставших бороться с душевной болью, разрывающейся в груди и уставших терпеть насилие. Уставших, но продолжающих бороться.
Ему не часто доводилось видеть, как плакала его мать, бабушка или же крестная, но он мог поклясться, что в такие моменты, со слезами в них умирала надежда и, осознание этого приносило ему почти физическую боль. И, сейчас, Драко вдруг понял, что если Грейнджер зальется слезами из-за своего жалкого женишка, то он удивится и, пожалуй, разочаруется.
— Радует, лишь то, что я разорвала помолвку прежде, чем узнала обо всем, — грустно проговорила Грейнджер. Она все же повернулась, но так и не решалась взглянуть на него.
Драко заметил, что за весь короткий монолог, Грейнджер ни разу не назвала Коллинса по имени. Лишь абстрактный, словно уже не существующий для нее — «он».
— Очевидно, у тебя была причина, — Драко усмехнулся, шагнув к ней ближе.
Она покачала головой, прикусила губу — ужасная привычка — и принялась бездумно, не вчитываясь в слова, листать документы в папке.
— Нет особой причины, — призналась она. — Я поняла, что в жизни его интересует лишь одно — колдомедицина. Ничто и никто не имеет для него значения, — она шумно втянула воздух и, собравшись с мыслями, добавила: — Никогда не ощущала себя в безопасности рядом с ним, никогда не знала, о чем он думал, никогда не чувствовала его настоящего. И я должна была понять, что он способен на ложь и предательство, а возможно…, — она вдруг замолчала, смущенно опустила голову и неуверенным голосом произнесла: — Зря я, пожалуй, начала этот разговор.
— Верно, — согласился Драко, наблюдая за ней. — Если после своего откровения, ты ожидала услышать слова утешения или же сожаления, то ты выбрала не того собеседника, — Грейнджер возмущенно хмыкнула, а Драко продолжил: — Но, пожалуй, стоит сказать, что тебе еще не раз в жизни предстоит столкнуться с обманом и предательством, Грейнджер. И ты непременно отобьешь у людей желание использовать тебя, если прекратишь затыкать все свободные щели своей добродетелью, — говорил Драко, медленно приближаясь к ней. — Тебе не изменить человеческую природу, Грейнджер, но ты можешь измениться самой и не позволять таким личностям как Коллинс использовать тебя.
— Или таким как ты, — злясь, произнесла она.
— Считаешь, я тебя использую? — спросил Драко, заметив, как Грейнджер вновь отвернулась.
Она, промолчав, лишь пожала плечами.
— Возможно, ты прав, — вдруг согласилась она. — Если бы я была более внимательна и менее наивна, то не позволила бы ему пытать Алику Стэнроуз.
Ее голос задрожал, а руки тряслись от волнения. Драко видел, что она едва сдерживая слезы, старалась выровнять дыхание и успокоить в себе волну нахлынувших чувств. Он наблюдал, терпеливо выжидая тот момент, когда она все же сломается.
— Посмотри на меня, — потребовал Драко, чувствуя, что желание взглянуть в карие глаза и убедиться в ее слабости сжигала его изнутри.
— Нет, — взволнованным голосом произнесла Грейнджер.
Упрямая! Будто ее отказы способны его остановить. Драко нагло притянул ее к себе, и прежде чем Грейнджер успела увернуться, поднял ей подбородок, заставив посмотреть на него. Она глядела на него широко раскрытыми глазами, почти не моргая, возмущенная и растерянная Грейнджер дернулась, пытаясь вырваться из его рук. Драко ослабил хватку и, наблюдая, как тенью в ее глазах сменялись эмоции, заговорил:
— Боишься, что я осужу тебя и утоплю в насмешках?
Она, пугливо взглянув на него, покачала головой. Лгунья!
— Тебе следует запомнить, Грейнджер, — серьезно произнес Драко, не позволив ей вырваться и отойти от него хотя бы на шаг. — Я не имею привычки, унижать достоинство женщины или же поднимать на нее руку.
— Я вовсе не боюсь, что ты посмеешь поднять на меня руку, — фыркнула Гермиона, отстраняясь.
— А я боюсь, — усмехнулся Драко и, заметив ее недоумевающий взгляд, пояснил: — Удар у тебя не слабый!
Гермиона подняв голову, посмотрела на него и невольно улыбнувшись, рассмеялась. Кажется Малфой, заметив ее угнетенное настроение и отчаянные попытки сдержать слезы, пытался отвлечь ее от тех мыслей, что крутились в голове как заевшая пластинка.
— Ты не понимаешь, — почти неслышно произнесла она. Ей хотелось выговориться, избавиться от сжимающего в тиски чувства вины и признаться самой себе и пожалуй Малфою. — Несколько лет назад, я поручилась за него перед председателем комиссии. Не понимаю, как я на это согласилась, — она выдохнула, прикрыла глаза и добавила: — Если бы члены комиссии контролировали эксперименты, которые он проводил, то этот ребенок не стал бы подопытной крысой. Если бы я только знала и ...
Грейнджер замолчала, притупила взгляд и, кажется, углубилась в свои мысли. Он наблюдал за ней и размышлял над тем, что не понимал этого ее отчаяния, бессмысленных угрызений совести и беспокойства о своем женишке. Но Драко знал приторно-сладкий привкус лжи и чувства предательства. Это то, что он мог понять.
— Я знаю все о ядах, — произнес Драко, привлекая ее внимание, — пожалуй, даже больше, чем следовало бы, и могу тебя уверить, что мне не доводилось встречать яда опаснее чувства вины. (6)
Грейнджер размышляя над его словами, коротко кивнула, и неуверенным голосом произнесла:
— Ты прав.
Она, что уже дважды согласилась с ним? Мерлин, да эта девица определенно не в своем уме и ей бы следовало вернуться в лечебницу.
Грейнджер беззвучно шевелила губами и смотрела на него так, словно пыталась собраться с мыслями и спросить о чем-то важном и волнующим.
— Что ты с ним сделал? — наконец проговорила она.
Драко нахмурился, подошел к ней и, чувствуя какую-то странную злость, произнес:
— Беспокоишься, что я мог навредить твоему жениху?
— Нет, — покачала головой Гермиона. Ее действительно не беспокоил Роберт, а после того, как она узнала о его чудовищных экспериментах, она и вовсе не желала слышать о нем. И чтобы Малфой не сделал с ним, ее это не волнует, уже не волнует. — Мне бы не хотелось, чтобы из-за него у тебя были проблемы. Точнее из-за меня…
Ее неловкое признание удивило Драко, и возможно насторожило. Неужели это попытка скрыть беспокойство о Коллинсе?
— Не волнуйся, он жив, — ерничал Драко.
— Не стоило тебе…, — хмурясь, Грейнджер пыталась справиться с дрожью в голосе. — Тебе не обязательно было видеться с ним, ведь он угрожал мне. Зачем, Малфой?
«Зачем, Малфой?»
Действительно, зачем? Он и сам задавался этим вопросом, но ответ словно рассыпаясь, утекал сквозь пальцы, теряясь в бессчетном множестве песчинок. Грейнджер права: он вполне мог заставить Янга переписать статью и наблюдать как «Ежедневный пророк» обличает темные стороны национальной героини или же воспользоваться десятками иных способов и пригрозить Коллинсу, не вмешиваясь лично. Так, зачем?
Драко наблюдая, как она терпеливо ожидала ответ, подошел к ней, ближе, чем требовалось и произнес:
— Тот, кто угрожает тебе, Грейнджер, угрожает и мне.
Грейнджер в удивлении округлила глаза, открыла было рот, чтобы ответить, но промолчала. Она выглядела такой потерянной, смущенной и даже милой, что Драко, ощущая какое-то мимолетное трепещущее чувство, бездумно протянул к ней руку, заправил за ухо выбившуюся из заплетенных волос прядь и осторожно, кончиками пальцев прикоснувшись к ее щеке, очертил линию скул и спустился к обнаженной шее. Он поймал себя на мысли, что в этом прикосновении, коротком жесте не было дружеского одобрения, а чувствовалось что-то личное, почти интимное.
«Какого черта, ты делаешь, Драко» — подумал он, резко одернув руку.
Он посмотрел на нее, представляя как, отшатнувшись, она возмущенно вскрикнет, но Грейджер, кажется, так углубилась в свои мысли, что и вовсе ничего не заметила.
— Мы опоздали на ужин, — проговорил Драко, стараясь снять напряжение, витавшее в воздухе. — Я жутко голоден.
— Да, верно, — растерянно ответила она и, взглянув на часы, поспешила к выходу. — Я спущусь в трапезную, как только приведу себя в порядок.
Драко кивнул и прежде, чем она скрылась за дверью, окликнул ее.
— Грейнджер, — спокойно произнес он, — а со мной ты чувствуешь себя в безопасности?
Она вновь посмотрела на него изумленными глазами, краснея и смущаясь. Драко усмехнувшись, мысленно сравнил ее робкое поведение с поведением неопытной школьницы: в глазах вспыхивали искорки, щеки заливались румянцем, и пальцы нервно дергали дверную ручку. Это его прихоть — оставить за собой последнее слово и заставить ее думать не об этом никчемыше, а о Драко.
— Да, чувствую, — уверенно произнесла Грейнджер. Тут уже удивился Драко. — И в опасности тоже.
Драко расплылся в искренней улыбке, а она, хмыкнув, гордо задрала голову и исчезла за дверью. Мерлин, вот это характер!
* * *
Гермиона удобно расположившись на кушетке у открытого окна в гостиной, читала тяжеленный талмуд об истории джиннов, время от времени отвлекаясь на свитки с мифами о восточных существах. За окном дышала весна, распеваясь птичьим щебетом, разливаясь солнечными закатными бликами и журча талой водой. Гермионе бы хотелось наслаждаться этой цветущей магией в беседке у фонтана, но Малфой запретил ей выносить книги за стены поместья и все, что ей оставалось — это отсиживаться в душной гостиной в окружении десятка свитков.
Все эти дни она, стараясь отвлечься от беспокойных мыслей, нарастающих как снежный ком, пропадала в библиотеке или помогала Алану с артефактами в Британском музее. Все лучше, чем думать о приближающемся приступе, разговоре с Малфоем и Роберте. Гермиона пыталась не приписывать себя к ужасным экспериментам Коллинса, Мерлин тому свидетель, она пыталась, но прокручивая в голове воспоминания прошлого, чувствовала, как тяжелым бременем наседала чувство вины. Но, возможно Малфой прав и ей не стоит отравлять себя укорами и осуждениями?
Тот их короткий и довольно странный разговор она прокручивала в голове снова и снова, как заевшую пластинку и удивлялась поведению Малфою. Он не злился, не обвинял, не насмехался над ней, а лишь выслушав, высказал свое мнение. Она была ему благодарна: в тот момент меньше всего ей хотелось чувствовать к себе чью-то жалость и слышать пустые слова успокоения. А его холодность и безразличие привели ее в чувства не хуже контрастного душа. И то его прикосновение…
Она бы и не заметила как Малфой почти невесомо прикоснулся, если бы не почувствовала мурашки по коже и разливающуюся по телу теплую волну. И что же это было? Привычный жест, знак одобрения или попытка утешить ее? Она не знала наверняка, но не отрицала, что это было … волнительно. Но сердце билось чаще не от его мимолетного прикосновения, а от слов, заставивших все внутри перевернуться и разлиться щекочущей волной по телу.
«Тот, кто угрожает тебе, Грейнджер, угрожает и мне»
Не откровение, не призвание, лишь простые слова, которые она прокручивала в голове, осторожно произносила, словно пробуя на вкус. Гермиона знала, что он имел в виду: они женаты, пусть невольно и случайно, но все происходящее с ними сказывается на обоих. Да, но ей вдруг захотелось услышать в его словах иное: я рядом, чтобы не произошло. Глупо, пожалуй, но разве она не может позволить себе помечтать?
В коридоре послышался шум и заливистый смех Забини. Гермиона тяжело выдохнула — спокойный вечер непременно будет испорчен — и осторожно закрыла тяжелую книгу.
— Грейнджер! — радостно воскликнул появившийся в дверях Забини. — Солнце мое, я так рад тебя видеть!
Он, лучезарно улыбаясь, пропустил Нотта в гостиную и, завязывая темную бабочку на вороте рубашки, уселся в кресло у камина. Нотт улыбнувшись, кивнул Гермионе и подошел к высокому столику с алкогольными напитками.
— Боюсь, что это не взаимно, Забини, — усмехнулась Гермиона.
— Маленькая лгунья, — подмигнул ей Забини, принимая из рук Нотта вокал с виски. — Тебе
не скрыть за маской безразличия истинные чувства ко мне.
Гермиона осуждающе покачала головой, но улыбнулась. Воспринимать близко к сердцу непосредственность и насмешливость Забини просто невозможно.
— Собираетесь на какое-то торжество? — спросила Гермиона, наблюдая как Забини, поднявшись, принялся водить палочкой по строгому парадному пиджаку, разглаживая складки и очищая от невидимых пылинок.
— В королевском Ковент-Гардене премьера балета «Майерлинг», — ответил Нотт, добавляя ледяные кубики в бокал с виски.
— Вы посещаете маггловские театры? — удивилась Гермиона и, обернув талмуд бархатной тканью, поднялась с кушетки.
— Конечно, — возмущенно воскликнул Забини. — Или же, по-твоему, мы развлекаемся только играя в покер, распивая виски и тиская безотказных девиц?
— Да, — коротко ответила Гермиона. — Я и не предполагала, что вы разбавляете свой развратный образ жизни культурными развлечениями.
Забини осуждающе цокнул.
— Я разочарован, Грейнджер, — скривился он. — Мы не пропускаем громких постановок и концертов в оперных театрах, — Гермиона все еще удивляясь, кивнула. — Где же еще подцепить приличную и культурную девушку?
— Блейзи, ты ходишь на балет только для того чтобы поглазеть на танцующих в обтягивающих трико танцовщиков, — усмехаясь проговорил Нотт.
— Верно, — расплылся в улыбке Забини. — Вы ведь с Драко отказываетесь танцевать для меня. Да и в Багровой лощине такого зрелища не увидишь, — он подмигнул Гермионе и, заметив ее недоумение, пояснил: — Багровая лощина — это …
— Я знаю, Забини, — строгим голосом произнесла она, вспомнив, как несколько работников в организации Кристофера делились своими впечатления после посещения небольшой деревушки в Сассексе, известной своими публичными домами.
— Плохая девочка, — промурлыкал Забини и, подходя к ней ближе, продолжил: — Но я искал тебя не для того чтобы обсудить наш досуг, Грейнджер. Я ведь так и не поблагодарил тебя за то что, ты присматривала за мной, когда я будучи в пьяном угаре громил Малфой Мэнор.
— Не стоит, Забини, — отмахнулась Гермиона, наливая себе травяной чай, любезно принесенный Дейзи.
— Нет-нет, Грейнджер, позволь пояснить, — начал Забини. — Мои воспоминания о том дне туманные, но я определенно помню, как ты заботливо следила за мной, исцелила мои раны и даже назвала меня по имени, — Нотт в удивлении поднял брови. — И да, прости, что не замечал прежде твои истинные чувства ко мне.
— Что? — возмутилась Гермиона. — Забини, да ты…
— Не отрицай, — драматизировал Блейз. — После твоих ухаживаний, — Гермиона в возмущении хватала ртом воздух, — и расставания со своим криминальным женишком, я понял, что ты желаешь, чтобы я стал твоим следующим мужем.
— Ты с ума сошел, Забини? — злясь, воскликнула Гермиона, наблюдая, как тот откровенно насмехается над ней, да и Нотт кажется, тоже не уставал смеяться. — Я вовсе не хочу, чтобы ты был моим мужем.
— Ох, женщины так непостоянны и не понимают своих истинных желаний,— закатил глаза Забини. — То и дело повторяют: не хочу, не буду, развяжи мне руки, Блейз, выпусти из подвала…
И зачем она злится? Забини как большой ребенок, выводящий на эмоции и компрометирующий окружающих на конфликт.
— И знаешь, Грейнджер, — вновь проговорил он, — я согласен на твое предложение, — он подошел к ней, подлил горячего чая в чашку и увел к дивану. — Всегда хотел жениться на строптивой, богатой, разведенной девушке, — Забини наклонился к ней, и заговорщически произнес: — Семейная традиция.
— Боюсь, тебя разочаровать, Забини, но я не богата, — усмехнулась Гермиона.
— Верно, — кивнул он, — но это пока.
— Мерлин, Блейзи, что ты опять задумал? — подал голос Нотт.
— Помолчи, Тео, — цокнул Забини. — Разве ты не видишь, что я беседую со своей будущей женой и одной из самых обеспеченных женщин Туманного Альбиона? — он вытянул из внутреннего кармана пару свитков и передал Гермионе. — Это подарок в благодарность за твою заботу, душа моя.
Гермиона с опаской покосилась на свитки и все же развернула один из них — длинный и увесистый.
— Это что опись имущества Малфоев? — спросила она, беглым взглядом просматривая список.
— Верно, — кивнул Забини. — Движимое и недвижимое имущество: картины, драгоценности, золото, артефакты, книги, земельные участки, имения, торговые дома, благотворительные фонды, сельские, скотоводческие, рыбные хозяйства …
— Деревни Стоунхилл и Гринхилл в Ноттингеме? — удивляясь, прочитывала Гермиона. — Морской порт? Кладбища?
— Смерть — весьма прибыльный бизнес, — кивнул Забини и, ткнув в конец списка, произнес: — А это немыслимая цифра — примерная оценка имущества семейства Малфоев.
Гермиона, заметив количество нулей, округлила глаза и, повернув голову к Забини, произнесла:
— Я думала, что Министерство лишила Малфоев большую часть имущества.
— Официально оформленную часть имущества, — поправил ее Забини. — А вся остальная недвижимость и счета были арестованы Орденом, до того момента как Драко сможет доказать, что достоин титула лорда. Что к слову произошло в год, когда он стал главой отдела.
— Драко тебя линчует, Блейз, — выдохнув, проговорил Нотт, заняв свободное место на диване, справа от Гермионы. Он заинтересовался вторым свитком и, прочитав содержимое, недоумевая, произнес: — Это что брачный контракт?
— Так и есть, — подтвердил Забини и, взглянув на Гермиону, пояснил: — При аннулировании брака в чистокровных семьях, супруга или же супруг получают часть имущества, но так как Малфои следуют Кодексу, то ты, душа моя, можешь рассчитывать на компенсацию в виде трех процентов от общей стоимости всего имущества своего дражайшего супруга. А это целое состояние, Грейнджер, — Забини так широко улыбнулся, что Гермиона, ужаснувшись, мысленно сравнила его со зловредным Гринчем. — Тебе достаточно подписать контракт.
Он выдернул из рук Нотта свиток, протянул Гермионе перьевую ручку и, заметив ее растерянность, нетерпеливо выкрикнул:
— Ну же!
— Я не стану подписывать этот контракт, — возразила Гермиона и прежде, чем Забини принялся бы ее уговаривать, добавила: — Я замужем за Малфоя не по собственной воле и не имею никакого отношения к его деньгам. И даже если бы я прозябала от голода в выгребной яме, я бы не взяла у него и кната.
— Я бы взглянул на это, — послышался знакомый голос за спиной и, обернувшись Гермиона, заметила Малфоя, облаченного в строгий парадный костюм иссиня-черного цвета. Что же выглядел он впечатляюще. — Что тут происходит?
— Ничего, — резко ответил Забини, сворачивая свитки. — Разве что-то происходит?
— Акцио!
Свитки вылетели из рук Забини и извилистой змейкой поплыли по воздуху к Малфою.
— Драко, я могу все объяснить, — затараторил Блейз и, наблюдая, как Малфой бегло прочитывал текст, воскликнул: — Я забочусь о своем будущем!
— Обкрадывая меня? — спокойным голосом спросил Малфой.
— Считай, что это щедрый подарок молодоженам, — Забини опустил голову на плечо Гермионе. — Мы поженимся вскоре после вашего развода, не правда ли, миссис Забини?
— Не правда, — взволнованно ответила Гермиона, почувствовав на себе пристальный взгляд Малфоя и грубо сдвинув его голову со своего плеча, добавила: — Я не выйду за тебя замуж, Забини!
— Почему? — искренне удивился Забини. — Если ты комплексуешь из-за внешности, не беспокойся — моей красоты хватит на нас обоих.
— Ты удивишься, Забини,— усмехнулась Гермиона. — Но ты не в моем вкусе.
Нотт присвистнул, переглянулся с Малфоем, и хотел было что-то сказать, но Забини его прервал:
— Но ты ведь меня еще не пробовала.
Гермиона ахнула, понимая пошлый скрытый подтекст и прищурив глаза, парировала:
— Я не ем жирного, Забини!
Малфой рассмеялся в голос, а Нотт подметив, что страсть Забини к мучным продуктам не осталась незамеченной, похлопал друга по животу.
— Чертовка! — обиженно воскликнул Блейз. — Ну, все, Грейнджер, ты вычеркнута из списка претенденток на мою руку.
— Одна претендентка — это не список, Блейзи, — смеясь, заметил Нотт.
Гермиона едва сдерживая смех, переглянулась с Малфоем и, заметив его улыбку, рассмеялась. Он подошел к ней и, протянув свиток, произнес:
— Ну, же подписывай, Грейнджер. Иначе упустишь возможность обзавестись репутацией богатой разведенки.
Она фыркнула, кинула на него возмущенный взгляд, демонстративно разорвала свиток на части, чем чуть было не вызвала сердечный приступ у оцепеневшего Забини.
— Предсказуемо, — хмыкнул довольный собой Малфой. — Именно этого я и добивался.
— Неужели? — возмутилась Гермиона. — Я лишь решила подождать подходящего случая и обзавестись репутацией вдовы с завидным наследством семейства Малфоев.
Она, задрав подбородок, уверенно направилась к выходу и столкнувшись в дверях с Ферном, держащим на подносе ежедневную корреспонденцию, потянулась к стопке писем с аккуратной пометкой «мисс Гермионе».
— Вот она, моя девочка! — послышался голос Забини за спиной, в то время как Гермиона беглым взглядом просматривала письма. — Мы будем лучшей криминальной семейной парой столетия, Грейнджер. И советую тебе не затягивать с…
Что посоветовал Забини, она так и не услышала: гул в голове растворял в себе звуки, а дрожащие от волнения пальцы едва удерживали темный конверт. Она нервно сглотнула и посмотрела на Малфоя.
— Что случилось? — спросил он, заметив ее потерянный взгляд.
— Это письмо от графа Аберкорна, — осторожно произнесла она. — И адресовано оно мне.
Неугомонный Забини смолк, а Малфой поменявшись в лице, подошел к ней и, выхватив конверт из рук и словно пытаясь убедиться в ее словах, прочел имя отправителя.
— Прочти, — приказным напряженным голосом произнес Малфой и, посмотрев на нее, вскрикнул: — Живо!
Гермиона опасаясь, что в конверт вложен пергаментный лист, пропитанный ядовитым раствором, взмахнула палочкой левитируя письмо и, применив режущее заклинания, прочла:
«Мисс Грейнджер!
Приветствую вас и выражаю почтение.
К моему глубочайшему сожалению — мы не знакомы, но я наслышан о ваших способностях в криптографии и толковании письменностей. И как коллекционер и обладатель древностей, я был бы признателен, если бы вы согласились оценить один из моих артефактов.
Надеюсь на совместное сотрудничество.
С уважением граф Лэндон Чарльз Аберкорн.
P.S. В случае вашего согласия, к письму приложен портал, который активируется завтра, в 7 утра и перенесет вас в мое имение Крохштас в окрестностях Цюриха».
Гермиона смолкла и взглянула на Малфоя: он стоял неподвижно, а лицо и вовсе не выражало эмоций, лишь зрачки глаз темнели, словно наполнялись внутренней злостью.
— Это ловушка, Драко, — подал голос Забини, но Малфой, задумавшись, кажется, вовсе его не слышал. — Очевидно, ему что-то известно о вас.
— Блейз прав, — согласился Нотт. — Не припомню, чтобы граф Аберкорн отличался вежливостью, даже в письмах, — он нахмурился и, фыркнув, произнес: — Выражает почтение, как же…
— Я должен все обдумать, — наконец проговорил Малфой и, выдохнув, добавил: — И выпить.
Он развязал тугую бабочку, мешающую ему дышать и, выдернув из рук Гермионы конверт, проговорил:
— Портал побудет у меня, — он махнул пузатым конвертом. — Чтобы не искушать тебя возможностью совершать подвиги.
— Но я … — начала было возмущаться Гермиона, но Малфой схватил ее за руку и увел из гостиной. Нотт и Забини последовали за ними.
Непростая выдастся ночка.
* * *
Сумерки, туманом окутывали суетливый городок Рапперсвиль. То тут, то там загорались витрины небольших магазинов и фонарей, слышались знакомые мотивы, напеваемые уличными музыкантами и, чувствовался запах свежей выпечки.
Гермиона отстранено наблюдая за сновавшими людьми, время от времени поглядывала в сторону частного гостевого дома, хозяин которого — престарелый Фабиан Янссон согласился отвезти ее к имению Крохштас.
Несколько часов назад воспользовавшись старым камином в Косой аллеи, связывающий страны содружества, она прибыла в Цюрих, а после, переместившись в Рапперсвиль, принялась искать того, кто бы согласился сопроводить ее к охраняемому имению графа Аберкорна. Желающих не оказалось, даже за предложенные пару сотен франков и, отчаявшись, Гермиона решила остановиться в гостевом домике на ночь. Побеседовав с хозяином гостиницы, она узнала, что местным жителям запрещено появляться на территории имения без личного разрешения графа, но к счастью герр Янссон иногда отвозил в Крохштас свежую выпечку и согласился подвезти ее. И сейчас, она терпеливо ожидала, когда герр Янссон покончит с делами и заведет старенький форд, припаркованный у гостевого домика.
Ей бы не пришлось сталкиваться с подобными трудностями, если бы Малфой не забрал у нее портал и не следил бы за ней как за опасной преступницей. Прошлой ночью, борясь с сонливостью, она, выслушивала неутихающие до самого рассвета споры Малфоя о предложении графа Аберкорна встретиться с Гермионой.
Малфой опасался — она буквально видела, как его пожирали какие-то внутренние страхи, что граф прознав, об их браке, примется топить его семью в унижениях и угрозах. Ей вдруг вспомнились слова Забини, сказанные несколько месяцев назад:
«…Одно неверно принятое решение и он лишится всего. Я не утрирую, Грейнджер.
Члены Ордена связаны негласным договором, нарушение которого лишает виновного наследства, имущества и титула».
И, кажется, только сейчас, заметив затмевающую глаза Малфоя безнадежность, она поняла, что разговоры о могуществе Ордена не выдумки или страшные сказки, а реальность — пугающая и тревожная. Это был его мир — сложный запутанный клубок из силков и шипов, которые, то затягивал узел на его шее, то напротив, расслаблял. Вот и сейчас Аберкорн решил использовать Гермиону, чтобы вновь попытаться затоптать Малфоя в унижениях. И ей не было страшно: на ее плечах не лежала тяжелым грузом ответственность перед родом и не беспокоили перешептывания в светском обществе, но сочувствие, которое она испытывала к Малфою, душило и медленно сводило ее с ума.
Забини резонно заметил, что если бы Аберкорн имел доказательства их брака, то созвал бы совет старейшин Ордена и вынудил их, лишить Малфоев членства и всех привилегий. А так, Гермиона выступала лишь в роли наживки и способа загнать Малфоя в угол.
Она решилась задать вопрос о том, кто посмел выдать графу их маленький секрет и, Малфой размышляя вслух, перечислил всех подозреваемых. Первыми были его любовницы, но он вычеркнул их из списка, признавшись, что заткнул им рот проверенным веками способом — заклятием Забвения. Гермиона удивилась, но старалась не подавать виду, подумав, что возможно и Роберт стараниями Малфоя также забыл об их браке. Следующие — братья Фрейгейр, перед которыми Гермиона разыгрывала из себя хозяйку Малфой Мэнора, но Забини напомнил, что двухсторонний магический контракт, подписанный скандинавами, исключал случайных оговорок. Затем, очередь все же дошла до Роберта, но Малфой не вдаваясь в лишние объяснения, заявил, что тот не посмеет заговорить о браке …опять. Что значило это «опять» Гермиона так и не поняла. Возможно, она спросит его об этом позже.
И последними были они — Гермиона и Эбби, Малфой и его друзья, но никому и в голову не пришла мысль обвинять друг друга. Гермиона не сомневалась в Забини и Нотте — нет, в их верности она была уверена, да и Эбби не стала бы предавать ее и разрушать жизнь Малфою. Так кто же посмел? Кто затаил обиду на Малфоя и вознамерился ударить по его все еще ослабленной репутации в Ордене?
Несмотря на то, что граф Аберкорн искал встречи с ней, Гермиона не участвовала в разгоряченном споре, а лишь молчаливо выслушивала предположения и идеи Малфоя. Ее мнение его не интересовало: она присутствовала при разговоре, только для того, чтобы быть у него на виду, а не срываться с цепи, бросаясь на свершения ненужных подвигов. Но она сорвалась…
Гермиона наблюдала за ним и видела, что он близился к отчаянию: Малфой кричал, спорил, отвергал все предложения друзей, заполнял пепельницу окурками и опустошал графин с виски. Он не позволял обмолвиться и словом, затыкая ей рот каждый раз, когда она пыталась что-то сказать. Но Гермиона не злилась и не обижалась, понимая, что он был взволнован и растерян.
Кажется, он впервые не знал, как ему поступить и разрешить сложившуюся ситуацию. А она мучилась от сочувствия, от разрывающегося внутри сожаления, но все же молчала и бездействовала до того момента, до той грани, когда отчаяние, казалось, сломало его изнутри.
Они разошлись на рассвете. Малфой вынудил ее перенести встречу с графом, отправил письмо обычной совой, деактивировал портал и отправил ее в Белую спальню. Она же ворочалась в постели и размышляла о том, как он поступит: велит ей ответить графу отказом или же лично отправится на встречу, а возможно он, воспользовавшись Оборотным зельем, попытается провести графа. Но, как утверждал Нотт — только последнему идиоту взбредет в голову играть с Аберкорном, и если Малфой все же встретится с графом, то стоит заранее подготовить место на семейном кладбище.
И у него оставался только один выход: позволить Гермионе переговорить с графом и молиться несуществующим богам, чтобы эта встреча не повлекла за собой плачевные последствия. Но он не позволит. Нет, и дело вовсе не в гордости или в его напыщенном эго, а в сомнении, что она не сможет противостоять Аберкорну и лгать ему в лицо, водить в заблуждение, хитрить и извиваться как уж. Он не согласится…
Но разве ей когда-либо требовалось позволение Малфоя, чтобы в очередной раз пойти на безумный поступок? Нет, но она знала, что непременно пожалеет о своем решении. И возможно Малфой прав: она привыкла к войне и даже в мирное время ищет возможность бороться с несправедливостью и как саламандра бросаться в огонь. Но дело вовсе не в нездоровом чувстве справедливости, а в сочувствии к человеку, который перевернул ее жизнь с ног на голову, растоптал все, что было дорого сердцу, но и помогал, когда она была в отчаянии, защищал и принимал на себя удар. Такой человек заслуживает помощи?
Ранним утром, дождавшись ухода Малфоя, она, загрузив ненужной работой Дейзи, которая ходила за ней хвостиком, переместилась в свою квартиру в Лондоне. Ей потребовалось несколько часов, чтобы подготовиться к встрече с Аберкорном: сумку с инструментами она проверила дважды, перечитала и даже выписала обязанности криптографа при оформлении юридического соглашения, запаслась успокоительным травяным отваром, складным ножом, и главное — капсулами с зельями.
Работая в организации Кристофера, Гермионе не раз доводилось сталкиваться с мародерами, воришками и бандитами, нападавших и грабивших палаточные лагеря исследовательской группы. Кристофер скрупулезно относился к безопасности своих работников и вынуждал заказчиков обеспечивать лагерь археологов и криптографов охраной или защитным магическим куполом. Этого ему казалось, недостаточно и Краун ежегодно проводил экзамен на знание и владение боевых и защитных заклинаний и обеспечил каждого своего работника набором зелий, замаскированных под обычную дорожную чернильницу, в которой скрывались миниатюрные капсулы. Сначала Гермиона считала Кристофера параноиком, помешавшегося на заговорах и обмане, но после поняла, что ее работа — это не только часовое изучение древних свитков, расшифровка код-ключей, но и встречи с торговцами черных рынков, готовых пойти на многое, чтобы заполучить той или иной артефакт. И эта неприметная чернильница частенько спасала ее из опасных ситуаций. Быть может, спасет и в этот раз или убьет, учитывая особенности болезни.
На самом деле ей было страшно! Она не раз задавала себе вопрос: а стоит ли Малфой таких жертв? Но гнала тревожные мысли, вспоминая, что он без колебаний и сомнений вступился за нее перед Робертом. Так, значит, ею двигало не только сочувствие, но и желание вернуть Малфою долг и отплатить за помощь?
Мысли, мысли, мысли — маленькие моральные убийцы. К черту! Иногда стоит поступать так, как велят чувства, а не вездесущий здравый смысл. И поэтому она здесь, в Рапперсвилле, куда привели ее те самые чувства, сгорающие сейчас в сомнениях и страхах.
Гермиона выдохнула, стараясь привести мысли в порядок, и, вновь взглянула на крыльцо гостевого домика, улыбнулась, заметив машущего ей герра Янссона. Она поднялась, подошла к гудящему автомобилю и села на переднее сиденье, попутно отвечая на нескончаемые вопросы.
Ландшафты за окном в сумерках сливались в темную полосу, и четверть часа в дороге показались ей вечностью. Клубок страха нарастал с каждым пройденным километром, и, остановившись у каменной арки, за которой начинались владения графа Аберкорна, она уже не справлялась с заметной дрожью в руках и паникой, гудящей в голове. Герр Янссон, попрощавшись, скрылся за поворотом, и Гермиона, мысленно успокаивающая себя, все же шагнула в арку. Почувствовав легкую вибрацию, она поняла, что защитная магия уже оповестила хозяев о незваной гостье и, услышав знакомый хлопок за спиной, резко обернулась, вглядываясь в лица моложавых волшебников в строгих мантиях.
— Вы находитесь в частных владениях графа Лэндона Чарльза Аберкорна, — сердито произнес один из волшебников, очевидно служившим стражником в имении графа. — Немедленно покиньте территорию Крохштаса, в противном случае, мы будем вынуждены применить силу.
Второй из стражников в подтверждение слов своего напарника, вытянул палочку и приставил ее к горлу Гермионы. Она нервно дернулась и, глубоко вдохнув, заявила:
— Мое имя — Гермиона Грейнджер, и я здесь по приглашению графа Аберкорна, — она, медленно повернулась к мужчине, все еще державшему палочку, и серьезно добавила: — Уберите палочку, сэр, иначе я буду вынуждена доложить графу о данном инциденте, который, я уверена, возымеет для вас неприятные последствия.
Мешкая, стражник все же опустил палочку и, переглянувшись со вторым, трансгрессировал. Он появился через несколько минут, поклонился Гермионе и, извинившись, попросил следовать за ним.
Она уверенно шагала по мраморной тропинке, ведущей в имение графа — белоснежное здание, освещенное ночными огнями, отбрасывающими пляшущие тени на резной фасад, осторожно осматривалась по сторонам, выискивая взглядом дополнительные выходы или боковые ворота, которые понадобились бы ей в случае бегства. Дыша глубоко и размеренно, Гермиона повторяла, как заученный стих:
«Отбросить волнение.
Отвечать без колебаний — четко, правдоподобно.
Лгать, не отрывая взгляда.
Не принимать напитки и еду.
Непринужденно улыбаться».
Гермиона успела повторить свой список правил трижды, когда они приблизились к дверям имения, у которых их ожидал волшебник, облаченный в строгий костюм, больше похожий на униформу.
— Мисс Грейнджер, — важно произнес он, едва заметно склонив голову. — Рад вас приветствовать в одном из частных владений графа Аберкорна — имении Крохштас. Меня зовут Вильгельм, и я вас провожу до гостевых комнат. (7)
— Благодарю, — жеманно улыбнулась Гермиона, следуя за Вильгельмом.
Они шли по широкому коридору, в полном молчании, а когда остановились у одной из дверей, Вильгельм произнес:
— Вы явились в Крохштас раньше оговоренного времени, — в голосе послышался упрек. — И боюсь, что вам придется подождать графа Аберкорна в гостевой комнате.
Гермиона хотела оправдать свой неожиданный визит, но, промолчав, лишь кивнула в ответ и прошла в комнату. Ожидание с каждой пройденной минутой заставляло ее сердце биться чаще, а мысли и вовсе медленно сводили ее с ума, заполняя сознание клубком из сомнений и страхов. Ее не покидало ощущение, что за ней наблюдают: неприятная дрожь пробежала по спине до самого позвоночника, и, казалось, что, обернувшись, она заметит того, кто непременно вознамерится навредить ей. Пустые страхи заполняли Гермиону полностью, еще немного, и ей станет трудно дышать.
«Отбросить волнение. Отбросить волне…»
За дверью послышались тяжелые шаги и монотонный стук трости о мраморные плиты, и мгновение спустя в комнату вошел граф Аберкорн. Он улыбнулся, натянуто небрежно и, окинув Гермиону взглядом, склонился в приветственном поклоне. Не поклон, нет: насмешка и высокомерие в каждом движении, демонстрация снисхождения к той, кто мельтешит где-то внизу, на уровне его туфель, начищенных до зеркального блеска.
— Граф Лэндон Аберкорн, — представился он, важно вышагивая по комнате. — Рад нашему знакомству, мисс Грейнджер.
— Разделяю вашу радость, граф Аберкорн, — учтиво произнесла Гермиона, чувствуя, как волнение предательски нарастало.
— Простите, что заставил вас ждать, — улыбнувшись, произнес граф. — Я не ожидал вашего прибытия в Крохштас сегодняшним вечером и был занят разрешением личных дел.
След его «личных дел» едва заметной красной линией, оставленной губной помадой, тянулся по шее и скрывался за шелковым платком. Гермиона отвела взгляд, нахмурилась и, шагнув к графу, произнесла:
— Это я должна приносить вам свои извинения за доставленные неудобства, — она старалась говорить с сожалением в голосе. — Я перенесла нашу встречу, но после отправленного вам письма была вынуждена вернуться из Сассекса и предпочла увидеться с вами раньше.
— Рад, что вы понимаете важность нашей встречи, — усмехнулся граф и, подходя к выходу, добавил: — И если мы покончили с формальностями, то пришло время ознакомить вас с моей коллекцией, мисс Грейнджер.
Гермиона кивнула и покорно последовала за Аберкорном, который вел ее по длинным, казалось бесконечным коридорам.
— Дамы вперед, — произнес граф, открывая перед ней громоздкую дверь в темном тупике.
Гермиона шагнула к порогу, но, заметив тончайшую, едва заметную вуаль чар, застилающую проход, невольно остановилась.
— Обличающие чары, — пояснил Аберкорн, заметив ее смятение. — Я проявляю осторожность ко всему своему имуществу. Полагаю, вы не станете возражать, мисс Грейнджер?
— Я понимаю, граф Аберкорн, — улыбнулась она, незаметно пряча руки в глубоких карманах мантии. — Мне нечего скрывать.
Наглая ложь. Обличающие чары снимут действия любых маскирующих заклинаний, будь то примитивные трансфигурирующие чары, которые она применяла к кольцу леди Офелии, или же Оборотное зелье. Мерлин, если она пройдет сквозь вуаль Обличающих чар, и Аберкорн заметит кольцо, то они с Малфоем камнем пойдут на дно.
Она, выдохнув, вошла в комнату и, повернувшись, взглянула на Аберкорна, который рассматривал ее внимательным взглядом, словно ожидал, что черты ее лица начнут меняться, и перед ним предстанет кто-то другой.
— Мои сомнения отпали, — серьезно произнес Аберкорн, входя в комнату следом за Гермионой. — Что же, представляю вам меньшую часть моей коллекции.
Она осмотрелась по сторонам и, остановившись у стеклянного стеллажа с тубусами и древними книгами в потертых обложках, принялась вчитываться в названия того или иного свитка. Паника заполняла ее до краев, отдавалась звоном в ушах, и, судорожно перебирая в кармане рукой, она нащупала перчатки и попыталась облачиться в них так, чтобы Аберкорн этого не заметил.
— Позволите взглянуть? — с поддельным интересом спросила она, протягивая руку, обтянутую уже хлопковой перчаткой к одному из свитков.
Аберкорн кивнул и, наблюдая за ней, встал за спиной. От его дыхания бросило в неприятную дрожь, и паника вновь задребезжала внутри, заставляя ее сердце биться чаще.
— Вы взволнованы, — констатировал Аберкорн.
— Да, — немедля ответила она. — Мне не доводилось прежде держать в руках ассафийские письменности. Им более четырнадцати веков. Фарди Рахсет, — прочла Гермиона, осторожно расправляя свиток. — Был одним из приближенных правителя Осахара и искусным зельеваром.
«Отвечать без колебаний — четко, правдоподобно»
— Кажется, я не ошибся в выборе грамотного рунолога и криптографа, — гадко улыбаясь, продолжил Аберкорн. — Ваши познания в древних письменностях впечатляют, мисс Грейнджер, — он взмахнул палочкой, послышался шорох, и откуда-то из глубины комнаты по воздуху подплыл черный бархатный футляр. — Но главная ценность моей коллекции и причина вашего появления в Крохштасе заключается в этом.
Аберкорн вновь взмахнул палочкой, футляр открылся, и перед Гермионой предстал до боли знакомый свиток, уже некогда переведенный ею — страница из книги Дьяволомикона.
«О, Мерлин, я влипла», — пронеслась в голове Гермионы тревожная мысль.
Кажется, опасения Забини оправдались, и Аберкорн настоял на встрече с ней лишь для того, чтобы заманить Малфоя в очередную ловушку. И, возможно, сейчас граф примется угрожать ей тюремным сроком за незаконный перевод свитка, относящийся к религиозной магии. А, быть может, он и вовсе не желает использовать ее в своих грязных делах.
Слишком много мыслей, слишком много сомнений. Сейчас как никогда ей стоит собраться и попытаться сделать все возможное ради… ради Малфоя?
— Судя по вензелю в верхней части страницы и шифру Моора — это Дьяволомикон, — констатировала Гермиона и, шагнув назад, словно опасалась прикоснуться к запретному свитку, добавила: — Хранить письменности относящиеся к религиозной магии — запрещено, граф Аберкорн.
— Вы, несомненно, относитесь к той категории людей, кто чтит закон, мисс Грейнджер, — невозмутимо ответил Аберкорн. — А я отношусь к тем, кто имеет некие привилегии, противоречащие закону. Да, и будем откровенны: за маской справедливости, вы скрываете любопытство, мисс Грейнджер. Иначе зачем бы вы стали изучать шифры религиозной магии? — Аберкорн, очевидно, заметив удивление на лице Гермионы, добавил: — Я навел о вас справки, уверен, что и вы тоже.
— Вы хотите, чтобы я расшифровала свиток Дьяволомикона? — нетерпеливо спросила она, пытаясь понять, какую же игру затеял Аберкорн.
— Нет, — ответил он, и сердце Гермионы забилось чаще. Неужели граф действительно знает, что она уже переводила свиток? От этой мысли бросало в холодный пот. — Видите ли, мисс Грейнджер, я был вынужден обратиться к человеку с требованием расшифровать свиток. Но, увы, я питаю особое недоверие к этому человеку и не уверен, что перевод не имеет расхождений с оригиналом, и посему пригласил вас для консультации.
— Иначе говоря, вы желаете, чтобы я проверила чужую работу? — заявила Гермиона, чувствуя, как волнение медленно утихало, но все же пульсировало, словно незажившая рана.
— Не оскорбляйтесь, — усмехнулся Аберкорн, манерно поправив шейный платок. — За предоставленные неудобства вы будете щедро вознаграждены.
— Репутация важнее денег, граф Аберкорн, — произнесла Гермиона, нагло взглянула на него и, подойдя ближе, чем следовало, добавила: — И зная, вашу репутацию, я, пожалуй, соглашусь.
Она чувствовала, что медленно стирала рамки дозволенного в общении с таким влиятельным и опасным человеком, как Аберкорн. Он вовсе не Малфой, который стерпит ее дерзость, проглотит ее наглость, а скорее тот, кто влепит оплеуху за необдуманно сказанные слова и жестоко накажет за нахальное поведение. Аберкорн видит ее мышью в своих когтистых лапах, и как только игры с ней ему наскучат, он обнажит клыки и вопьется в шею. Она это чувствовала и понимала: чистокровный — чистокровному рознь.
— Вы не перестаете меня удивлять, мисс Грейнджер, — сдержано ответил Аберкорн. — И, полагаю, вам будет достаточно пару часов?
— Более чем, — кивнула Гермиона.
Ей будет достаточно и четверти часа на проверку своей же расшифровки и перевода свитка. Проверять саму себя ей еще не доводилось.
— Я бы предпочел остаться и понаблюдать за вашей работой, — заявил Аберкорн и, шагнув к ней, протянул кожаный тубус, который обычно используют юристы для хранения важных документов. — Вам следует подписать двусторонний договор, мисс Грейнджер.
Гермиона без возражений приняла договор из рук Аберкорна и, развернув пергаментный свиток, принялась внимательно вчитываться в написанные слова. Применив парочку заклинаний, проявляющих невидимые чернила, и разложив необходимые инструменты для работы, включая ту самую чернильницу с тайником, она все же подписала договор.
— А вы педантичны, мисс Грейнджер, — упрекнул ее граф, наблюдавший за ней все это время и терпеливо ожидавший ее подписи.
— Я лишь соблюдаю осторожность, — ответила она и, подняв на него взгляд, добавила: — В этом мы с вами похожи, граф Аберкорн.
Гермиона знала, что сравнение с ней — магглорожденной волшебницей — вызовет в чопорной натуре Аберкорна рвотные позывы, и, заметив едва различимое чувство отвращения на его лице, она мысленно злорадствовала. Стелиться и лебезить перед человеком, желающим сломать жизни ни в чем неповинных людей — если Малфоев можно считать таковыми — она не намерена. Чего не скажешь о нем… И эта мысль, а точнее воспоминание о том вечере, когда Аберкорн позволил себе унижать предков Малфоя, разгоралось в ней злостью. Но следует быть разумнее и не позволять эмоциям возобладать над собой. Так ведь часто повторял Малфой?
Даже под пристальным взглядом Аберкорна, на лице которого без труда угадывалось подозрение, Гермиона ощущала, как страх и волнение утихали, уступая место какому-то опустошающему равнодушию. Она неторопливо приступила к работе: левитировала свиток на бархатную подставку, разложила на столе справочники и пергаментные листы с переводом, предоставленным Аберкорном, и раскрыла кожаный удлинённый пенал с узкими отделениями для металлических инструментов, кисточек, скребков и луп. Стянув с себя громоздкую мантию, Гермиона поправила перчатки и, склонившись над свитком, принялась выводить шифр в блокнот, попутно сравнивая с переводом. Ей казалось, что каждое ее движение создавало идеальную иллюзию кропотливой работы, и Аберкорн, следивший за ней, вскоре заскучал и принялся зачитываться какой-то политической книжонкой.
— Я невежливый хозяин, — вдруг произнес Аберкорн с наигранным сожалением в голосе и, поднявшись, проговорил: — Позвольте предложить вам черный чай или, быть может, кофе?
Гермиона вздрогнула. В голове всплыло собственное предостережение — не принимать напитки и еду, и, поразмыслив, она улыбнулась и ответила:
— Благодарю, граф, но я привыкла не отвлекаться во время работы.
— Похвально, — радостным голосом произнес Аберкорн. — Но вы оскорбите меня, если не попробуете красное вино, которым славится мое благородное семейство. Несколько глотков не навредит вашей работе.
— Но, граф Аберкорн…
— Я не приму ваш отказ, — перебил ее граф, продолжая все так же непринужденно улыбаться.
Гермиона вздрогнула: в голосе Аберкорна послышались угрожающие нотки, которые пробуждали в ней инстинкт самосохранения, принуждающий ее подчиниться и не возражать. Она молчаливо наблюдала, как Аберкорн, левитируя бокалы к столу с алкогольными напитками, подбирал вино, вчитываясь в потемневшую этикетку. Он с легкостью откупорил бутылку, налил, манерно покрутил бокал, наблюдая, как рубиновое вино стекает по стеклянным стенкам и, вдохнув терпкий аромат, произнес:
— Прекрасный букет. Пино Нуар считается самым капризным сортом в мире, — он усмехнулся и взглянул на Гермиону заинтересованно, почти игриво. Она невольно поежилась. — Совсем как женщина, — продолжил он. — Но послевкусие куда приятней — вереск, мускат и малина.
Аберкорн, повернувшись к столику, наполнил второй бокал и шагнул к Гермионе.
— Простите, граф Аберкорн, — кротко произнесла она, граф недовольно нахмурился. — Но я предпочитаю белые вина.
— А вы привередливы, мисс Грейнджер, — ухмыляясь, упрекнул граф. — Если бы я не знал о вашем происхождении, то предположил бы, что вы имеете чистокровные корни.
Она улыбнулась, мысленно проклиная этого престарелого выродка, и выдохнула, заметив, что Аберкорн все же вернулся к столику и потянулся к белым винам. Очевидно, он желал «угостить» Гермиону вином, куда больше, чем терпеть привередливое поведение магглорожденной девицы. Но почему? Она знала ответ: Аберкорн желал подлить ей зелье и предлагал исключительно тёмные напитки, в которых незаметны настойки или же яды. Мерлин, что же с ней будет, если она выпьет запретный напиток с зельем? Истечет кровью и забьется в конвульсиях здесь, на шелковом ковре в имении Аберкорна? А, быть может, все эти пугающие мысли не более, чем паранойя?
— Прошу, — протянул ей бокал Аберкорн. — Не стоит нервничать, мисс Грейнджер. Это лишь вино.
Кажется, ее волнение было столь очевидным, что от пристального взгляда Аберкорна не ускользнула заметная дрожь ее рук. О, Моргана, что же делать?
— Я несколько взволнована, — согласилась она. — Мне не доводилось прежде распивать благородные вина в компании таких магов, как вы граф Аберкорн, — спешно пояснила она.
— Звучит как тост, — заявил Аберкорн, протягивая ей бокал.
Она тихо рассмеялась, замешкалась и намеренно сдавила в руке перо. Послышался треск, хрупкое перо надломилось, и Гермиона, ахнув, подняла на графа смущенный взгляд.
— О, мне так неловко, — запинаясь, произнесла она. — Вы не одолжите мне свое перо?
Граф оскалился, очевидно, мысленно высмеивая ее безалаберность, и, сдерживая в себе желание напомнить ей о том, что она волшебница, не проронив ни слова и вручив ей злосчастный бокал, повернулся к письменному столу. Она покосилась на бокал, рассматривая золотистую жидкость и, дыша через раз, пыталась понять, отравлено ли вино или же ее подозрения не более, чем плод воображения? Она принюхалась и почувствовала лишь тонкий сладковатый аромат забродившего винограда. Да и в золотисто-прозрачном цвете вина она не заметила растворяющиеся капли зеленоватой дурманящей настойки или же напитка живой смерти. Так стоит ли ей украдкой вытянуть из тайника противоядие, прежде чем копошащийся в письменном столе Аберкорн обернется и подойдет к ней? Она уже не думала о болезни и запрете распивать алкоголь или же зелья: все ее существо судорожно билось в панике в такт учащенному пульсу и мысленно отчитывало секунды до того момента, как граф вновь окажется перед ней. Так какое же зелье подлил ей Аберкорн и какой антидот ей выпить? Рябиновый отвар от настойки живой смерти, безоар или же противоядие от обычных ядов?
— Вам следует отказаться от гусиных перьев, мисс Грейнджер, — послышался голос Аберкорна. — Признак несостоятельности.
— Приму к сведению ваш совет, — спешно ответила она и, заметив светлый осадок на дне бокала, опешила и добавила: — граф Аберкорн.
Выдержанные вина не оставляют осадка, но и зелья, и яды тоже. Ни одно из известных ей, ни одно…
«…сыворотка правды, преимущественно не имеющая ни запаха, ни вкуса, ни цвета, но, вступая в реакцию с этиловым спиртом, оседает белым осадком на дне бокала».
Именно об этом рассказал ей Нотт в ту самую ночь, когда они беседовали о его сестре и дожидались пробуждения захмелевшего Забини.
Сыворотка правды… Ну, конечно. Вот ведь идиотка! Она вполне могла догадаться, что Аберкорн пожелает выудить известную ей правду о Малфое, а не попытается её отравить.
Граф, все еще рассматривающий содержимое ящиков письменного стола, не обращал на нее особого внимания, и Гермиона, воспользовавшись моментом, потянулась к чернильнице, открыла крышку, выискивая взглядом красную капсулу с антидотом. Она осторожно вытянула капсулу и, наблюдая за Аберкорном, не раздумывая, проглотила противоядие.
— Прошу, мисс Грейнджер, — произнес Аберкорн, протягивая ей перьевую ручку с золотым тиснением. — Выпьем же за наше дальнейшее сотрудничество.
Он поднял бокал, наблюдая, как Гермиона, улыбнувшись, сделала пару уверенных глотков терпкого вина. После залпом выпил вино, сделал глубокий вдох и, наблюдая за ней все так же пристально и неотрывно, повернулся и направился к креслу.
Аберкорн хранил молчание: крутил в руке бокал с виски, лениво листал какой-то справочник и бросал на Гермиону странные взгляды — изучающие и презрительные. Она мысленно сравнила его с ящером, затаившимся в полумраке, выжидающим и терзающим неизвестностью свою жертву. По телу пробежала дрожь.
— Имеются ли расхождения с проверенным вами текстом, мисс Грейнджер? — спустя некоторое время подал голос Аберкорн.
— Не критические, — ответила Гермиона. — Криптограф, работавший до меня, правильно подобрал код-ключ к шифру Моарра.
— Рад слышать, — усмехнулся граф. — Как я и упоминал прежде, — он отложил книгу, взмахнул палочкой, вновь наполняя бокал виски, отпил и продолжил: — маг, оказавший мне услуги по расшифровке свитка, не вызывает у меня особого доверия. Он и его семейка вызывают подобные чувства у многих уважаемых волшебников. К слову, и вы ведь с ним знакомы — это Драко Малфой.
«Вот дьявол!» — пронеслось в голове у Гермионы. Так вот он, тот момент, к которому и вел Аберкорн в своем постановочном представлении — Малфой и его позорные тайны.
Паника вновь защекотала внутри и пронеслась по телу неприятным холодком. Мысли затрепетали в голове и зашептали тревожным голоском: «Аберкорн знает о браке! Аберкорн знает!»
В этот момент она впервые ощутила, как ее бравада, державшая оборону против сомнений и тревоги, медленно ослабевала, принуждая жалеть о встрече с графом, несмотря на запреты Малфоя. Вот ведь дура! Она и будет той, кто забьет гвозди в крышку гроба все еще шаткой репутации Малфоев.
— Малфой? — спросила она, удивляясь, что ее голос звучал спокойно, без тени волнения. — Насколько мне известно, он не занимается криптографией и изучением древних свитков.
— Едва ли его способностей хватило бы для подобного рода деятельности, мисс Грейнджер, — усмехнулся граф. — Все, на что он способен — это изображать из себя дипломата и бегать по поручениям Министерства как почтовая сова.
— И все же я не понимаю, как он связан с расшифровкой Дьяволомикона, — непринужденно произнесла Гермиона, не отрывая взгляда от пергамента. Ей казалось, что в ее глазах отражался тот щемящий страх, сжимающий внутренности, и, встретившись с ней взглядом, Аберкорн непременно заметит ее волнение. Она мысленно молила себя успокоиться и отвечать, не раздумывая — как и должно человеку, выпившему Сыворотку правды.
— Вам ведь известно о его деятельности в качестве так называемого расхитителя гробниц? — Гермиона, нервно сглотнув, кивнула. — И он имел наглость злоупотреблять своими обязанностями. Но полагаю, вам известно и это, мисс Грейнджер, ведь вы работали с ним.
— А вы глубоко копнули, наводя обо мне справки, граф Аберкорн, — парировала Гермиона.
— Не глубже, чем хотелось бы, — усмехнулся граф. — Это лишь праздное любопытство, мисс Грейнджер. Я заметил, что в вашей биографии довольно часто и с завидным упорством всплывала фигура недолорда Малфоя. И мне стало любопытно, что же вас связывает?
— Годы оскорблений и унижений, — тяжело выдохнула Гермиона. — Мне не посчастливилось учиться с ним на одном курсе в Хогвартсе, ведь он развлекал себя постоянными издевками в мой адрес.
— Зная его родичей, он получил примитивное воспитание, — усмехнулся Аберкорн. — И вы, очевидно, его недолюбливали?
— Я старалась его не замечать, — пожала плечами Гермиона, склонившись над свитком с лупой в руке.
— Занятно, — продолжил разговор граф, подступаясь к главному. — Довольно странно, учитывая, что вы, мисс Грейнджер, в той ужасной войне сражались на светлой стороне, а Малфои, предавшие святую цель Ордена и запятнавшие свое имя темной магией, выступали за тех кто, возможно, убил ваших друзей. И, тем не менее, вы защищали их на суде.
— Я выступала в защиту справедливости, а не Малфоев, граф Аберкорн, — дерзко ответила Гермиона, чувствуя, как злость комом подступала к горлу. — Они сыграли решающую роль в той войне и заслужили помилования и…
— Очевидно, я утомил вас беседой, мисс Грейнджер, — нагло заткнул ей рот Аберкорн. — Но ответьте: кого, по-вашему мнению, нанял Малфой для расшифровки Дьяволомикона? Мне, к примеру, не удалось найти стоящего специалиста, кроме вас, мисс Грейнджер.
— Я не знаю, — четко ответила Гермиона, взглянув в глаза Аберкорна. — Возможно, у Малфоя свои источники. Вам следует спросить об этом его.
— Мне сложно сдержать рвотные позывы в присутствии младшего Малфоя, — скривился в улыбке Аберкорн и, взглянув на часы, поднялся с кресла и подошел к Гермионе. — Ваши несколько часов истекли, и я полагаю, вы закончили проверку?
— Да, — ответила Гермиона, сворачивая свиток с переводом. — Я внесла поправки, скорректировала данные и изменила значения некоторых рун. Вы можете считать этот перевод дополненным и точным.
— Благодарю вас, мисс Грейнджер, — произнес Аберкорн, вчитываясь в написанные строчки. — С вами приятно работать.
— Взаимно, граф Аберкорн, — кивнула Гермиона, сворачивая инструменты и убирая их в небольшую сумку. — Если вам не требуется моя помощь, то я, пожалуй, вернусь в Лондон. Ранним утром я вновь отправлюсь в Сассекс.
— О, как жаль, — проговорил Аберкорн. — Я рассчитывал, вы останетесь на ужин. Но, уверен, что мы еще встретимся.
— Согласна, — кивнула Гермиона, шагнув к выходу, но, услышав голос графа за спиной, остановилась.
— Портал отправит вас до Белгравии, — Аберкорн протянул ей изящную статуэтку белокрылого дракона. — Молодой женщине не следует задерживаться в Рапперсвиле.
Она проговорила слова благодарности, спешно попрощалась с графом и, заметив в дверях Вильгельма, последовала за ним до самых ворот Крохштаса.
Мерлин, прочь, прочь из этого дома.
* * *
Граненый бокал летел так, словно кто-то замедлил время: крутился в воздухе расплескивая бурбон и, кажется, спустя вечность разбился о мраморный камин, расколовшись на десятки маленьких острых осколков. Приглушенный голос Блейза звучал как через каменную стену или же толщу кубометров воды — ту преграду, что Драко выставил между реальностью и собственными мыслями. Звон стекла еще слышался в голове, и осколки все еще поблескивали на ковре, но успокоение не наступало и не разливалось в нем теплой волной. Хотелось вскрикнуть, взвыть, сломать все, что попадалось на глаза, сделать что угодно, лишь бы избавиться от той злости, что выжигала в нем все здравые мысли, пробуждая какое-то маниакальное желание к разрушению.
Нет, сломать ему хотелось лишь одно — шею Грейнджер, этой невыносимой своенравной девицы. Чем, чем таким он заслужил ее? Она как мор сжигала все, что он взрастил по крупицам, как чума проходила темной холодной тенью по его жизни, заражая все близкое сердцу. Она — его персональный ад, не иначе.
— Драко, прошу тебя, успокойся, — голос Блейза отвлек от мыслей. — Я уверен, отсутствию Грейнджер есть разумное объяснение.
— Ее идиотизм — всему объяснение, — гаркнул Драко, потянувшись к полупустому графину. — Неблагодарная тварь!
Он залпом осушил только что наполненный бокал и, взглянув в обеспокоенные лица друзей, фыркнул. Да, чем они могут помочь? Чем он себе может помочь? Своим побегом Грейнджер лишила его возможности повлиять на ситуацию и не допустить скандала, который волной захлестнет его семью и потопит даже призрачные надежды на спасение. И все, что он может — это наблюдать, как его жизнь рассыпается карточным домиком, совсем как в прошлом, забытом и далеком.
— Драко, она ведь…
— Заткнись, — вскрикнул Драко, резко прервав Блейза. — Даже не вздумай ее оправдывать, — тяжелый рваный выдох и заметная дрожь в руках. — Если Аберкорну известно об этом браке, и Грейнджер своим самоотверженным поступком только подтвердит его подозрения, то уже завтра все имущество Малфоев будет арестовано, отца отправят в Азкабан, да и мать, пожалуй, составит ему компанию. А Орден позаботится о том, чтобы я закончил свои дни в какой-нибудь прогнившей стране среди луцистов. И все это только потому, что эта святая героиня, — он брезгливо скривился и, глотнув бурбон, бросил на Блейза злобный взгляд, — пренебрегла моими запретами и отправилась на встречу с Аберкорном в одиночку. Да, Блейз, мне не о чем волноваться.(8)
— Драко, — подал голос Тео. — Мы лишь хотим, чтобы ты не делал поспешных выводов до тех пор, пока она не вернется в поместье.
— Если вернется, — сухо усмехнулся Драко.
Ноющая боль пульсировала в голове, нарастала с каждым выпитым глотком жгучего бурбона и, казалось, медленно заполняла собой каждую частицу. Алкоголь уже не помогал. Драко судорожно потянулся к все еще дымящейся сигарете и закурил. Возможно, табачный дым его успокоит.
— Хозяин, — проговорил появившийся в гостиной Ферн. — Вы просили оповестить вас о приходе мисс Грейнджер. Мисс появилась в поместье пару минут назад, и я просил ее спуститься в гостиную.
Не следовало ей появляться в Малфой Мэноре. Не сегодня. Осталась бы лучше в своей зашарпанной квартирке в Лондоне и не испытывала его терпение.
— Драко.
О, этот тон он знал.
— Я ее не трону, Блейз, — раздраженно бросил через плечо Драко, догадываясь, к чему клонит Забини. Мерлин, да он сам в это не верит.
— Заставь меня в этом убедиться, — настаивал Блейз, и Драко, выдохнув, мешкал, но все же повернулся к другу и протянул ему свою палочку. Да, так будет надежнее.
Напряжение, витавшее в воздухе, нарастало, сгущалось и, любое сказанное слово вполне могло разорвать звенящую тишину.
— Доброй ночи, — он услышал голос Грейнджер, вздрогнул, но не повернулся к ней.
Она прошла мимо Драко и, опустившись в кресло, натянуто улыбнулась поприветствовавшему ее Блейзу. Теперь он ее видел: бледное уставшее лицо, небрежно собранные волосы, пролегшие тени под глазами и едва заметная дрожь в руках. Что же это, страх, Грейнджер? А где же твоя хваленая храбрость?
— Ты была у графа Аберкорна? — спросил Теодор, она коротко кивнула. Этот вопрос следовало задать Драко, но он молчал, остервенело глядел в ее наглые глаза, сдерживая в себе желание сомкнуть в руках ее хрупкую шею и наблюдать, как она, задыхаясь, хватает ртом воздух. Совсем как он сейчас. Казалось, что любое слово, сорвавшееся с его губ, выпустит ту злость, что сковывала горло тугим кольцом.
— Ты в порядке? — осторожно поинтересовался Блейз, очевидно, также заметив ее бледность и растерянность.
— Да, — на выдохе ответила она. — Наверное.
Грейнджер, тяжело вздохнув, нахмурилась и, посмотрев на Драко виноватым взглядом, произнесла:
— Я знаю, ты злишься, Малфой, — она поднялась и шагнула к нему. Драко не дрогнул и не отвел взгляд. — Я хотела поговорить с тобой, но ты бы не позволил мне встретиться с Аберкорном. И я решила…
Малфой, грубо схватив ее за руку, притянул к себе и взглянул в глаза Гермионы с таким презрением, с такой ненавистью, что она невольно вздрогнула и попыталась шагнуть назад.
— Решила? — прошипел он. — Кто тебе дал право решать за меня? Ты даже не представляешь, во что ты вязалась. Ты даже не представляешь, что я с тобой сделаю, если Аберкорн попытается навредить моей семье.
— Прекрати, — вырывалась Гермиона, но он лишь сильнее сжал ее руку, и спустя мгновение отпустил, услышав просьбу друзей. Она отшатнулась, шагнула назад, потирая саднящую от боли кожу. Глаза вновь наполнялись слезами. Казалось, что слезы остались там, за стенами ее ванной, в которой она провела несколько часов, захлебываясь от рыданий и непрекращающейся рвоты. Но нет: один его взгляд, одно грубое слово, и она готова расплакаться как маленькая девчонка. Как же обидно, как больно…
— Я поступила бы иначе, — тихо проговорила Гермиона, — если бы знала, что был иной выход. Но его не было. Ты этого не признаешь, но это так, — она подняла на него взгляд: он смотрел так, словно впитывал не только каждое сказанное ею слово, но и воздух, которым она дышала. — А я... я лишь хотела помочь.
— Помочь? — рассмеялся Драко. — Что за маниакальное желание оказывать помощь тем, кто в ней вовсе не нуждается? Я бы наплевал на гордыню и просил, умолял о твоей помощи, если бы знал, что моей семье угрожает опасность. Но ты мне не нужна, Грейнджер.
Она прикрыла глаза, боясь, что слезы покатятся по щекам, и, мысленно умоляя себя успокоиться, выдохнула. А чего же она ожидала? Что Малфой бросится в ноги и, кланяясь, примется осыпать ее словами благодарности? Дура.
— Я постараюсь это запомнить, Малфой, — со злостью в голосе проговорила она.
Он ее задел. Драко видел, как обида тенью проскальзывала в глазах, наполняя едва сдерживаемыми слезами. Быть может, он будет сожалеть об этом, но сейчас ему хотелось причинить ей боль, чтобы избавиться от злости, превращающей его в бесчувственное существо. Да, он будет сожалеть...позже.
— Она права, Драко, — вступился Теодор. — Иного выхода не было.
— Выход есть всегда, — раздраженно ответил Драко и, повернувшись к Грейнджер, произнес: — О чем вы говорили с Аберкорном?
— О свитках, тонкостях работы криптографа и о тебе, — неохотно ответила Гермиона. Ей и вовсе хотелось уйти, но она понимала, что должна остаться и рассказать о разговоре с Аберкорном. — Он пригласил меня для консультации. Аберкорн сомневался в правильности перевода свитка.
— О каком свитке идет речь? — серьезно спросил Забини.
— Я связана условиями подписанного двустороннего договора о неразглашении, — ответила Гермиона повернувшись к Забини, и, нахмурившись, посмотрела на Малфоя. — Но, я думаю, Малфою не составит труда, догадаться, о каком свитке идет речь.
— Дьяволомикон, — Драко не спрашивал, а утверждал.
— Грейнджер, ты уверена, что Аберкорн не подозревает, что ты прежде расшифровывала свиток для Драко? — вновь спросил Забини.
— Нет, — ответил за нее Малфой. — Когда я вручал свиток в руки Аберкорну, то позаботился о том, чтобы ничто не указывало на Грейнджер.
— Сложно утверждать о его подозрениях, — устало произнесла Гермиона и, чувствуя, как тошнота подступает к горлу, опустилась в кресло. — Единственное, в чем я уверена — Аберкорну неизвестно о нашем браке. Но, очевидно, он подозревает, что нас связывают иные отношения.
— Какие? — недоумевал Драко.
— Любовные, Малфой, — усмехнувшись, произнесла Гермиона.
— Абсурд, — фыркнул Малфой. Гермиона ощетинилась. Неужели она вызывает в нем такую брезгливость?
— Да, неужели кому-то могло взбрести в голову, что я добровольно соглашусь с тобой встречаться, Малфой, — ответила ему Гермиона. Забини, стоящий у камина, неумело подавил смех.
Наглая, строптивая девица…
— Ты должна в подробностях рассказать мне о вашем разговоре, — не обращая внимания на смешки друзей, произнес Драко. — Мне необходимо знать, какую игру затеял Аберкорн.
— Не сегодня, — устало проговорила Гермиона, чувствуя головокружение.
Малфой осуждающе взглянул на нее, подошел к камину и уже через пару мгновений стоял возле нее, протягивая пустой стеклянный фиал.
— Воспоминания, — подсказал он, кивая в сторону фиала. Гермиона выдохнула, умоляя себя вытерпеть его присутствие еще пару минут, произнесла заклинание, вытянув перламутровую нить воспоминаний, и аккуратно опустила в фиал.
— Хорошая девочка, — насмехался он, закупоривая фиал. — Отправляйся в свою спальню.
— Благодарю за разрешение, Малфой, — скривилась она и поднялась так резко с кресла, что голова закружилась, а глаза медленно застелила пелена. Она качнулась, тряхнула головой и, заметив на себе внимательный взгляд Нотта, шагнула к выходу.
— Почему ты уверена, что Аберкорну неизвестно о нашем браке? — послышался голос Малфоя за спиной. Она остановилась, вцепившись в дверную ручку, и, оглядевшись, посмотрела на Малфоя.
— Интуиция, — ответила Гермиона. Признаваться Малфою, что Аберкорн спаивал ей Сыворотку правды, а она под действием антидота откровенно лгала на каверзные вопросы, ей вовсе не хотелось. — К тому же, я была правдоподобна.
— Ты? — сквозь смех проговорил Малфой. — Ты лжешь как первокурсница. Так почему?
— Логично предположить, Малфой, — раздраженно ответила Гермиона. — Что если бы Аберкорну было известно о нашем браке, то он незамедлительно сообщил бы об этом членам Ордена, а не приглашал бы меня к себе и не вел бы задушевные беседы. Он подозревает нас в связи, но ему и в голову и приходило, что мы женаты. К тому же…
Она замолчала, заметив на себе удивленные и взволнованные взгляды всех присутствующих, включая Малфоя.
— Что? — недоумевающе спросила она.
— У тебя кровь, — ответил ей Нотт, а Забини, подходя к ней, протянул носовой платок. Она дрожащей рукой приняла платок, поднесла к носу и, заметив алое пятно на ткани, выдохнула и задрала голову. Вот, дьявол.
— Я переутомилась и… — оправдывалась она, но Нотт ее прервал.
— Какое зелье ты приняла? — спросил он.
— Никакое, — неуверенно ответила Гермиона, невольно взглянув на Малфоя.
— Ложь, — вскрикнул он. — Какое зелье, Грейнджер?
Она неспешно промокнула платком нос: кровь уже не текла струйкой, а оставляла лишь алые разводы на ткани. Гермиона посмотрела на Малфоя, терпеливо ожидавшего ее ответа, и, выдохнув, нехотя призналась:
— Антидот Сыворотки правды.
Нотт разочарованно покачал головой, а Забини принялся выпытывать у нее подробности. Она рассказала все, без утайки: как Аберкорн предложил ей вино, а она не смогла отказать, как заметила светлый осадок на дне бокала и предположила, что граф подлил ей Сыворотку правды. И не ошиблась.
— Я была вынуждена принять антидот, — оправдывалась она, косо глядя на подозрительно молчаливого Малфоя.
— Чем ты руководствовалась, когда решила отправиться на встречу с Аберкорном? — вскрикнул Малфой. Гермиона невольно вздрогнула. — Ты думала, что способна обмануть и обвести вокруг пальца своими фокусами такого мага, как Аберкорн? Да он и его семейка сломала больше человеческих жизней, чем война! Его отец был зачинщиком магической революции в Америке, которая свергла правительство и утвердила в стране новую власть. Аберкорны были заказчиками многих политических маггловских конфликтов и международных распрей. Они — серые кардиналы, которые умело дергают за ниточки. И ты, — он подошел к испуганной Гермионе так близко, что она уперлась в закрытую дверь, — несмотря на мой запрет, отправилась к Аберкорну, но даже не удосужилась соблюдать примитивные меры предосторожности? — он резко схватил ее за подбородок и, наклонившись, злобно прошипел: — Тебя не учили не брать пищу и напитки из чужих рук? Неужели ты настолько глупа. Так зачем, Грейнджер?
— Тот, кто угрожает тебе, Малфой, угрожает и мне, — напомнила ему Гермиона и, наблюдая за ним, заметила, что в его глазах мелькнуло сожаление. А, быть может, ей померещилось, и это лишь картины ее помутневшего сознания? — И я… я поступила так, как посчитала нужным, — тяжело дыша, добавила Гермиона и шагнула в сторону.
— Да? — прошипел он. — Что же, теперь страдай, Грейнджер.
Да, определенно: померещилось…
Он грубо оттолкнул ее, потянул ручку и, хлопнув дверью, ушел. Нотт и Забини также поспешили к выходу.
— Латрономия на последней стадии? — спросил Нотт, обеспокоено взглянув на нее. Она кивнула: в голове все еще звучали обидные слова Малфоя, а глаза вновь наполнялись слезами.
— Ты ведь понимаешь, что, нарушив предписанную диету, лишила себя возможности перенести приступ без последствий? — проговорил Нотт. Она снова кивнула.
Гермиона помнила об этом, не забывала ни на миг, но все же, без промедления выпила антидот. В тот момент ей казалось, что Малфой заслуживает ее помощи, ее жертвы. И одно лишь теплое слово благодарности укрепило бы веру в это. Но Малфой заставил ее пожалеть о содеянном и оставил перед пугающей реальностью — пережить приступ в одиночестве.
— Прошу тебя, обратись к своему лечащему целителю, — тихо произнес Нотт и, повернувшись к Забини, исчез за дверью.
— Не воспринимай слова Драко всерьез, душа моя, — успокаивал ее Забини. — Он злится не только на тебя, но и на себя тоже, — он выдохнул, небрежно провел рукой по своим волосам и, опустив ладонь на ее плечо, добавил: — Если твое состояние ухудшится, не стыдись просить нашей помощи. Он беспокоится о тебе, Грейнджер.
Забини закрыл за собой дверь и, уже не слышал ее тихие рыдания.
* * *
Луна серебряным диском висела на небосклоне, теряясь в лениво плывущих облаках. Мягкий перламутровый свет пробуждал полуночниц — белые ночные цветы, которые причудливо поблескивали в лунных лучах.
Драко стоял на балконе, наслаждаясь приятно обдувающим ветерком и ночными звуками: монотонным журчанием воды в фонтане, уханьем сов и редким воем волков. Он обернулся, взглянул на стопку документов, неразобранных писем и свитков и, устало выдохнув, поплелся в кабинет.
За последние несколько дней он напрочь забросил работу: появлялся в своем отделе лишь ранним утром, раздавал поручения и спускался на девятый уровень, в Комнату ума, где и проводил остаток дня. В былые времена Драко был частым посетителем отдела Тайн и, случалось, часами засиживаясь в Комнате ума в окружении аквариума с мозгами и мыслями, просматривал и архивировал воспоминания расхитителей о тех или иных артефактах и древностях. А сейчас, ему приходилось выпрашивать разрешение воспользоваться Омутом памяти у Донавана и выслушивать его нудные нотации и наставления. Радовало лишь то, что этот занудный невыразимец не задавал лишних вопросов.
Восемь раз… Он пересмотрел воспоминания Грейнджер восемь раз и, окунаясь в них, надеялся наткнуться на незначительную деталь, незамеченную прежде. Казалось, он вызубрил диалоги и изучил обстановку, но все же просматривал воспоминания снова и снова: вот Грейнджер встретил дворецкий имения Крохштас, а вот она ожидала появления Аберкорна, который задерживался до неприличия долго лишь потому, что подготавливал комнату с артефактами к предстоящему разговору. После Драко изучал, впитывал каждое сказанное графом слово, рассматривал каждую эмоцию на его лице, но не замечал того, что словно ускользало от его глаз и скрывалось в недрах жемчужной субстанции. Однако он убедился, что Аберкорн пригласил ее не для того, чтобы шантажировать, запереть в Крохштасе или попытаться выудить необходимую информацию, а лишь для того, чтобы дать Драко тончайший намек, что графу известно чуть больше, чем кому-либо из Ордена. Но что именно? Возможно, Грейнджер права и Аберкорн подозревает их в любовной связи, а возможно и нет.
Впрочем, его сводили с ума не только эти мысли, но и Грейнджер — наглая выскочка, норовящая засунуть свой любопытный нос во все свободные дыры. Разве он не объяснил ей, чем опасен Аберкорн? Разве не просил не вмешиваться и не совершать глупых поступков? Напрасно. Его слова словно проходили через глухую стену и обращались в пустой звук. Вот кто он в глазах этой девицы — пустой звук. И как же сохранять спокойствие и сдерживать в себе желание пригвоздить ее к стене и объяснить, не словами, так силой, что она должна унять свой крутой нрав и думать не только о себе?
В тот день, когда он вернулся в Малфой Мэнор и понял, что Грейнджер сбежала к Аберкорну, то кроме злости и растерянности, он почувствовал некое беспокойство. Каждый раз, бросая взгляд на стрелки часов и ожидая ее появления в поместье, он ощущал, что беспокойство нарастало в нем, как снежный ком. И Драко злился на нее за это чувство, за то, что заставила его волноваться, за ту мучительную болезненную неизвестность, что он испытал, ожидая ее у порога, как пес — беспомощный и бесполезный. Что бы с ним случилось, если бы Аберкорн надавил на Грейнджер сильнее, и она призналась бы во всем? Что бы с ним случилось, если бы он получил извещение от старейшин о лишении Малфоев членства и покровительства Ордена? Десятки вопросов «а что если…» крутились в голове и медленно подводили к тонкому краю отчаяния и безнадежности.
Он не понимал ее рвения бросаться в огонь, обжигаться и гореть ради того, кто, по ее собственному признанию, третировал, унижал и оскорблял годами. Так к чему эти бессмысленные жертвы? Нет, он определенно не понимал. И прокручивая в голове невнятные оправдания Грейнджер, он вспоминал лишь ее виноватые оленьи глаза и робкое: «Тот, кто угрожает тебе, Малфой, угрожает и мне».
Это его слова, его признание. Так, значит, Грейнджер ценою собственной жизни, решила вернуть долг за месть этому Коллинсу? Печальная ирония: она не способна принять его помощь, равно как и он не способен ее попросить.
И сейчас, спустя некоторое время, злость, сжигающая изнутри, оседала в нем пепельным осадком, совсем как Сыворотка правды, подлитая Аберкорном в вино — тот самый злосчастный бокал Шардоне, который мог погубить его жизнь и который определенно погубил жизнь Грейнджер. Мерлин, какая же она глупая! Глупая, что ослушалась его, солгала и сбежала, глупая, что решила одурачить Аберкорна дешевым фокусом с антидотом, и глупая, что ввязалась в игры двух чистокровных семей. Да, и он не меньший дурак! И что же теперь ему делать?
Драко выдохнул, устало откинул голову на спинку кресла и, изучая глазами извилистый рисунок деревянного потолка, попытался отвлечься от галдящий как стоя сорок мыслей. Он вновь бросил взгляд на кипу документов, потянулся к тонкому ножу и принялся надрезать конверты с министерскими письмами. Изучение нудных прошений, заявлений и жалоб заняли некоторое время и когда стрелки на настенных часах показывали глубоко за полночь, Драко услышал негромкий стук в дверь.
«О, Мерлин, только не она», — подумал он, отвлекаясь от работы. Ночные беседы с этой девицей, как правило, заканчиваются всплеском неприятных эмоций, зажжённой сигаретой и наполненным бокалом виски. О работе придется забыть.
— Войдите, — недовольно произнес Драко, складывая прочитанные письма в папку.
Дверь скрипнула, и на пороге показалась Дейзи — напуганная и взволнованная.
— Хозяин, п-п-прошу вас простите, — пролепетала она, нервно дергая подол платья. Драко нахмурился. — Дейзи ослушалась приказа, но Дейзи не знала, что делать.
— Дейзи, что случилось? — поднимаясь, спросил Драко.
— Мисс Гермиона заперлась в дальней комнате в Восточном крыле и велела не говорить вам об этом. Она так кричала от боли, хозяин, так кричала, — заскулила Дейзи, глядя на него заплаканными глазами. — Дейзи умоляла впустить ее, умоляла помочь, но мисс Гермиона не позволила. А сейчас… сейчас мисс замолчала, и Дейзи боится, что она… что она…
Дейзи принялась заливаться слезами, пряча лицо в ладонях. Драко, тяжело выдохнув, прикрыл глаза: последний приступ латрономии, по заверению целителей, должен начаться лишь через неделю, а сейчас, по всей видимости, эта девица скрылась от него, как мышь в одной из комнат и терпит недомогания от выпитого зелья. А она ведь обещала ему. А он, наивный доверчивый дурак, и вовсе не учел, что Грейнджер упрется лбом о стену и нарушит данное обещание. Идиотка!
— Прекрати рыдать и следуй за мной, — гаркнул Драко, чувствуя, как волнение неприятно защекотало внутри.
Упертая, невыносимая…
Он спешно шагал по темным коридорам, сворачивая то влево, то вправо и стараясь не обращать внимания на скулящие причитания Дейзи, поднялся по парадной лестнице на верхний этаж.
Наглая, упрямая…
Раздражение растекалось по телу, заставляя нервно разминать пальцы, сжимая их в кулак. Сердце билось в бешеном ритме, словно выплясывало в груди какой-то безумный танец. Ему хотелось остановиться, перевести дух, заставить себя успокоиться и не слышать нытье домовика и этот тревожный стук.
Драко приблизился к дальней комнате в темной тупике и, вытянув палочку, вышиб запертую дверь. Ему казалось, что перешагнув порог и заметив Грейнджер где-то в уголке, он изольет на нее всю злость, что накопилась за эти дни. Ему казалось, что он сделает лишь шаг, и слова польются как из переполненной чаши. Но злость вдруг съежилась в липкий комок страха, когда он увидел ее лежащую на полу в странной неестественной позе. И до его сознания эхом донеслись обрывки слов Дейзи: «…мисс замолчала, и Дейзи боится, что она…что она…»
— Мертва, — шепотом произнес Драко, шагнув к ней.
Шаг. Это не может быть правдой — латрономия не смертельна. Шаг. Неужели приступ начался раньше положенного срока лишь потому, что Грейнджер нарушила лечение и выпила зелье… ради него? Шаг. Он так забылся в своей злости, в своих переживаниях, мыслях и в себе, что не заметил, как она прячется в темном углу и безмолвно страдает от боли. Что будет с ним, если она не переживет болезнь? А что будет с ней, если переживет?
Нервно сглотнув, Драко склонился над ней, взглянул в ее бледное лицо и, заметив подсохшие струйки крови из носа и уголка рта, вздрогнул и потянулся к ее шее. Его пальцы не слушались, подрагивали, и, кажется, вовсе потеряли чувствительность, когда он пытался прощупать пульс.
— Давай же, — сквозь зубы прошипел он. Сердце словно подкатило к горлу и бешеным стуком заглушило посторонние звуки. В голове вспыхнула мысль, что Грейнджер, возможно, все же проиграла свою борьбу с болезнью и …
— Грейнджер, — вскрикнул он, осторожно коснувшись ее плеча. Драко схватил ее за запястье, которое висело в его руке как тряпица, и, почувствовав слабую пульсацию, облегченно выдохнул. Жива, пока еще.
Он опустился на колени, приподнял голову Грейнджер и попытался привести ее в чувства. Драко произносил ее имя снова и снова, похлопывал по лицу, тряс за плечи, но она бездвижно лежала на его коленях, совсем как кукла. Судорожно соображая, он отложил палочку в сторону, вспомнив, что к больным латрономией запрещается применять магию и, повернувшись к скулящей Дейзи, отправил ее за Ферном. Ее стоны отвлекали, заглушали мысли в голове, которые и без того норовили сбросить его с обрыва здравого смысла.
Мерлин, да что это с ним? Паника словно затягивала петлю на его шее, душила страхами, топила в волнении и возвращала в то время, когда люди, сотни людей, кричали от боли, стонали, выли и умирали. А он мог только наблюдать. Как и сейчас …
— Хозяин, чем я могу помочь? — взволновано произнес Ферн, появившись в комнате.
— Аммоний, — проговорил Драко. В горле вдруг пересохло. — И успокоительное зелье.
Ферн вернулся меньше, чем через минуту и протянул ему фиалы с нюхательной солью для Грейнджер и зельем для него.
— Хозяин, — осторожно произнес Ферн, наблюдая, как Драко нервно дергает непослушный колпачок из фиала с нюхательной солью. — Быть может, мне следует привести господина Нотта?
— Да… да, приведи его, — ответил Драко. Дьявол, и как он сам не подумал об этом! — И, черт возьми, успокой Дейзи.
Кричать было вовсе не обязательно, но, кажется, у него сдавали нервы. Драко вновь повернулся к Грейнджер и провел пахучей солью у ее носа. Веки подрагивали, а из груди послышался тяжелый вздох. Она приходила в себя.
— Ма...алфой? — она произнесла его имя так тихо, что он почти не услышал, а прочел по ее губам. Она, не двигаясь, оглядела комнату, словно пыталась вспомнить, как очутилась здесь и, наконец, посмотрев на него, проговорила: — Уходи!
— Боюсь, я разочарую тебя отказом, Грейнджер, — усмехнулся Драко. Внутри вдруг потеплело. — Сможешь подняться?
Грейнджер выглядела потерянной, уставшей и измученной и глядела на него пустым непонимающим взглядом. После она все же попыталась приподняться, но, чувствуя дрожь в руках, вновь откинула голову на его колени. Драко выдохнул и, игнорируя ее бессвязные возражения, осторожно поднял ее и шагнул к кровати.
— Не надо, — Грейнджер грубо оттолкнула его руку, когда он уложил ее на кровать. — Уходи. Я не хочу, чтобы ты был здесь.
— Ты излишне болтлива для умирающей, — хмыкнул Драко, но, заметив ее взгляд замолчал. Ему хотелось развеять гнетущую, пропитанную травяными настойками атмосферу и заставить этот страх, тенью проскальзывающий в ее глазах, исчезнуть. — Я не уйду.
Грейнджер прикрыла глаза и отвернулась. Драко понимал, что после их последнего разговора она и вовсе не желала его видеть, но решил подавить в себе гордыню, забыть о злости и помочь ей. Он призвал кресло, стоящее в углу, придвинул к кровати, сел и, вытянув из кармана платок, макнул в наколдованный стакан с водой.
— Посмотри на меня, — произнес он, и Грейнджер, повернувшись, кинула на него злобный взгляд. Он покачал головой и принялся методично стирать кровяные потеки у ее губ и носа. Грейнджер дернулась, словно он пытался обжечь ее кипятком и, возражая, подняла руку.
— Убери руки, — пригрозил Драко. Она, на его удивление, все же послушалась и наблюдала, как он то и дело макал платок в воду и стирал ее кровь. Ему было плевать на не скрываемую злость в ее глазах, потому как знал, что приступ повторится, а он ничего не сможет сделать. Грейнджер вдруг поменялась в лице, скривилась от боли и вскрикнула так, что он испугано отшатнулся, поднялся и уронил бокал с водой на пол.
— Нет-нет, пожалуйста, — она кричала навзрыд, умоляя своего невидимого мучителя. Крики переходили в рвущие рыдание, стоны, такие отчаянные, животные, словно боль кромсала и ломала ее на части. Она выгибалась, металась по кровати, раздирала кожу ногтями и кричала, кричала…
Драко стоял, как прибитый к полу, дышал через раз и не в силах пошевелиться, смотрел на ее мучения через пелену шока разрывающего его изнутри. Ему вдруг вспомнилось, что последнее, что он сказал ей в тот вечер — это «страдай, Грейнджер» и сейчас, в эту самую минуту, когда крик звучал в его голове, он возненавидел себя за эти слова, оказавшиеся пророческими.
— Грейнджер, — он не знал, проговорил ли ее имя вслух или же про себя, но она вдруг замолчала и посмотрела на него жалобным и измученным взглядом.
Драко подошел к ней. В голове все еще звучали ее крики, а тело, охваченное паникой и страхом, словно чужое двигалось с трудом и неохотно.
— Я больше не выдержу, — по ее щекам полились слезы.
— Выдержишь, — ответил он. — Ты должна.
Да, должна, иначе он никогда не простит себе ее смерть. Она сейчас страдает из-за него, из-за выпитого зелья, которое спровоцировало приступ и усилило боль.
— Нет-нет, я больше не смогу, — кажется, она впадала в истерику. — Пусть это закончится.
— Послушай меня, — Драко склонился над ней, схватив за плечи. — С тобой ничего не произойдет. Я не позволю тебе умереть.
— Мне страшно, Малфой, — тихо призналась она.
— Я знаю, — ответил Драко, чувствуя, как внутри все съежилось от жалости. — Но со мной, ты чувствуешь себя в безопасности, — напомнил он, стараясь хоть как-то ее утешить.
В коридоре послышались тяжелые шаги, переходящие в бег, и, повернувшись, Драко заметил на пороге взволнованных Теодора и Блейза.
— Мы были в Кардиффе, когда Ферн сообщил нам… — начал было запыхавшийся Блейз, но Тео, подходя к Грейнджер, затараторил:
— Извини, что задержались, Драко, но я должен был заглянуть в лабораторию, — он взглядом указал на кожаный саквояж в руке. — Когда начались приступы?
— Пару часов назад, — предположил Драко.
Да, если бы кое-кто имел привычку сдерживать данные обещания, то он бы знал наверняка.
— Что они тут делают, Малфой? — послышался охрипший взволнованный голос Грейнджер, которая облокотилась о спинку кровати и стыдливо прикрылась покрывалом.
— Сегодня я твой личный целитель, — улыбнувшись, ответил Теодор, склонившейся над саквояжем.
— А я — душеприказчик, — произнес Блейз. — Если потребуется заверить завещание.
— Блейз, — прошипел Драко.
— Что? Я нервничаю, — признался он, пугливо поглядывая на Грейнджер.
— Давление, температура, пульс за последний час? — потребовал Теодор, прерывая тихую перепалку друзей.
— Я… я не измерял, — ответил Драко, заметив осуждающий взгляд Тео. Мерлин, он даже не догадался провести примитивную диагностику, чтобы предсказать время следующего приступа. Идиот!
Теодор методично и со знанием дела принялся измерять давление и температуру при помощи маггловских приборов — тонометра и ртутного термометра и, игнорируя возмущения Грейнджер, записал показатели в блокнот.
— Ты посещала целителя после приема антидота Сыворотки правды? — спросил он, не отрывая взгляда от записей в блокноте.
— Да, — произнесла Грейнджер, стягивая рукав тонометра. — Целитель Нельсон увеличил дозу Мойрового зелье в полтора раза.
— В полтора? — удивился Теодора и, заметив утвердительный кивок Грейнджер, нахмурился. — Где же зелье?
Грейнджер, очевидно, не в силах двигаться, рукой указала на выдвижной ящик прикроватной тумбочки. Теодор открыл ящик и, достав запечатанную колбу с зельем, присмотрелся к содержимому.
— Сколько длился последний приступ? — спросил он, осторожно вращая колбу.
— Не больше двух минут, — ответил Драко.
— Две минуты, — задумчиво повторил Тео и, повернувшись к Грейнджер добавил: — Что же, тебя ждет последний приступ. Это хорошие новости.
— А плохие? — взволнованно спросила Грейнджер.
Теодор промолчал, взглянул на Драко и, тяжело выдохнув, серьезным голосом произнес:
— Выслушай меня, Грейнджер, это важно. Мойровое зелье применяют на последней стадии латрономии, когда длительность приступа превышает отметку ста десяти секунд. Несмотря на входящие в состав анальгетики, зелье не обезболивает, а помогает больному не потерять сознание. Оставаться в сознании при последнем приступе крайне важно, в противном случае, больной впадет в кому. Однако в твоем случае сценарий несколько иной, — он опустил взгляд и осторожно продолжил: — Увеличенная доза Мойрового зелья теряет анальгезирующие свойства и понижает болевой порог. Иными словами — ты выпьешь зелье, и боль, без преуменьшения, будет адской, но ты останешься в сознании. Откажешься от приема зелья, и боль будет ощущаться не так сильно, но риск упасть в обморок увеличится в разы, так как твой измученный организм на грани болевого шока. И в этом случае из-за нарушения лечения и выпитого антидота, ты не впадешь в кому, а умрешь. Ты должна выбрать, Грейнджер.
— Выбрать? — ужаснулась Грейнджер, в глазах которой поблескивали слезы. — Между нестерпимой болью и возможной смертью?
— Да, — подтвердил Теодор. — Возможно, ты и не потеряешь сознание, если не выпьешь зелье. Я лишь обозначил риски.
— Я не уверена, что выдержу ту боль, что спровоцирует Мойровое зелье, — тихо произнесла она. — Возможно, ты и прав, и я не потеряю сознание, если не выпью…
— Пей, — уверенно произнес Драко, привлекая к себе внимание всех присутствующих.
Он молчаливо размышлял над словами Теодора и пришел к выводу, что риск остаться живой и невредимой минимален лишь только в том случае, если она выпьет зелье. Но ее пугает боль, которую ей предстоит пережить. Однако Грейнджер сильнее, чем думает. И если она все эти месяцы терпела приступы, свидетелем которых он сегодня стал, то вытерпеть ту адскую боль ей вполне под силу. Только ей, этой невыносимой упертой девице.
— Ты выдержишь, Грейнджер, — закончил Драко.
Грейнджер опустила голову, и он видел, как по ее щеке прокатилась слеза и потерялась в запутанных волосах. Ей было страшно. А его разрывали на части чувство вины, растерянность, паника и какая-то внутренняя злость к самому себе, к собственному бессилию и беспомощности. Разве это поведение мужчины? Нет, какого-то слабака, впавшего в ступор при виде страдающей от боли женщины. Чертов трус!
— Ты сказал, — ее голос дрожал. — Ты сказал, что не позволишь мне умереть.
— Не позволю, — ответил Драко. Да, ему самому хотелось бы в это верить.
Она закивала, словно согласилась с собственными мыслями и, повернувшись к Теодору, произнесла:
— Я выпью зелье.
— Приступ начнется ровно через двадцать секунд после того, как ты выпьешь зелье, и продолжится около трех минут, — Грейнджер кивнула. — Выпей.
Тео протянул ей небольшой флакон с зеленоватой жидкостью и Грейнджер, не задумываясь, выпила.
— Что это? — прохрипела она, откашливаясь и тяжело дыша.
— Абсент, — пояснил Тео, Блейз присвистнул. — Алкоголь тебе уже не навредит, но поможет взбодрится, — он скрутил наколдованное небольшое полотенце и протянул Грейнджер. — Вложи в рот, — она испуганно посмотрела на него, Тео, устало выдохнул: — Полотенце сдержит крики, иначе ты повредишь связки. И еще: нам придется тебя держать.
— Что? — одновременно вскрикнули Блейз и Грейнджер.
— Я бы применил связывающее заклинание, но к тебе нельзя применять магию, Грейнджер, — Тео откупорил колбу с Мойровым зельем и протянул ей, и она, мешкая, все же выпила.
— Двадцать секунд, — напомнил Теодор. — Блейз, держи ее ноги, я — руки, а ты, Драко — плечи и голову.
Драко подошел к ней, опустился на край кровати, прижал предплечьем правой руки ее плечи, а ладонь левой осторожно приложил ко лбу. Он оглянулся: Блейз был взволнован, но крепко прижимал ее ноги к матрацу, а вот Тео показался ему сосредоточенным и собранным, и это придавало Драко уверенности.
— Смотри на меня, — тихо произнес Драко, заметив волнение в ее глазах. — Что бы ни произошло, смотри на меня.
И она смотрела, пристально и неотрывно, до того мгновения, пока ее зрачки не расширились от наполняющей тело боли, и карие глаза не потемнели, покрываясь кристальной пеленой слез.
Она взвыла так, что несколько слоев плотной ткани во рту не сдержали этот разрывающий тишину вой. Нечеловеческий крик, полный отчаяния, боли и мольбы. Вот что застыло в ее безумном взгляде — мольба, каким-то несуществующим богам, а, может, и самой смерти. Ее тело так извивалось и напрягалось под руками Драко, что, кажется, она испытывала уже не боль, а пытку, казнь и мучение. Она кричала и кричала, вырываясь всем телом из их рук. Но все это ничто по сравнению с тем, что он видел в ее глазах. Она словно горела изнутри от боли, а он — от страха, звенящего в голове, заглушающего голоса друзей и сжимающего его в своих липких холодных лапах.
В голове, как сменяющиеся кадры, мелькали образы: гримасы боли на ее лице, выкатившиеся глаза с кровавыми пятнами и нитями капилляров, делающими ее взгляд пугающим и безумным, струйки крови из носа, окрашивающих полотенце в алый цвет и бледная, почти белая кожа поблескивающая от пота и слез. Драко казалось, что ее нескончаемое "нет" и раздирающие слух вскрики, застывали в его жилах, запечатывались в сознание как обжигающее клеймо и гулом звенели в голове. Обернувшись, он увидел, как Тео кривился, чувствуя пальцы Грейнджер, мертвой хваткой схватившие его запястье и ногти, впившиеся в кожу. Кривился, но продолжал считать ее пульс, беззвучно шевеля губами. А Драко, пребывая в каком-то ядовитом дурмане, вновь повернулся к ней, сильнее прижал ладонь к ее лбу, осторожно перебивая пальцами во влажных волосах, словно утешая, успокаивая.
Сколько пошло времени? Минута, десять, час? Ему казалось, что время замерло, остановилось и глядело со стороны на ее страдания и вслушивалось в уже осипшие лающие рыдания. Она хрипела, хватаясь за воздух короткими скулящими вздохами, словно какой-то невидимый душитель, стягивал петлю на шее. А карие зрачки в глазах бегали как обезумевшие и будто кричали, взывали и умоляли прервать агонию, охватившую ее тело адским пламенем.
Но вдруг все прекратилось: ее крики резко утихли, словно растворились в стенах, а тело обмякло и потяжелело под руками. А непривычная тишина резала слух не хуже ее стенаний.
— Грейнджер? — ее взгляд застыл и глядел словно сквозь него. Глаза медленно темнели и наполнялись какой-то глубокой пустотой. — Грейнджер! — Драко уже вскрикнул, откинул в сторону треклятое полотенце и потряс ее за плечи.
— Пульс ослабевает, — с каким-то отчаянием и неверием прошептал Тео за его спиной.
И вот в этот миг, страх достиг своего пика и разорвал его сознание на части.
— Нет-нет, — он обхватил ее лицо в ладонях и вновь посмотрел в эти пустые глаза. — НЕТ!
Ресницы дрогнули, послышался глухой вдох и моргнув, она перевела на него взгляд.
— Грейнджер? — она едва заметно кивнула, словно подсказывая ему, что слышит его голос. Все прошло? — нетерпеливо спросил он.
Она снова кивнула.
Облегченные возгласы друзей, выдернули Драко из того опьяняющего дурмана, в котором он прибывал последние три минуты.
— Хвала Мерлину, — нервно выдохнул Блейз. — Я уже мысленно подбирал слова для эпитафии.
Теодор, оттолкнув растерянного Драко, принялся измерять ее давление и температуру и, после сравнивая показатели с предыдущими, улыбнулся, достал из саквояжа склянки с несколькими зельями и влил в рот Грейнджер. Кажется, прошло не больше пяти минут, как с кожи ее лица исчезла та мертвецкая бледность и даже показался румянец.
— Я... я в порядке, — тихим охрипшим голосом прошептала она.
— Добро пожаловать в мир живых, Грейнджер, — улыбнувшись, проговорил Тео, продолжая обрабатывать ее раны, смазывая то бадьяном, то заживляющей мазью.
— Тео, это ведь не повторится? — взволнованно спросил Блейз, замечая, как Грейнджер, тяжело дыша, отстраненно глядела куда-то в сторону.
— Думаю, что нет, — ответил Теодор, закрывая саквояж и отодвигая его к кровати, добавил: — Сейчас ее состояние нестабильно. Каждый час до полудня, я буду следить за ее давлением и частотой пульса, опаивать укрепляющими и заживляющими зельями. А пока ей требуется отдых, и Драко прикажет Дейзи присмотреть за ней. Так ведь, Драко?
— Да-да, прикажу, — отстраненно ответил он, шагнув к выходу.
— Завтра ей следует отправиться в лечебницу и пройти курс восстановления, — посоветовал Теодор. Драко утвердительно кивнул и, заметив на себе ее грустный потерянный взгляд, отвернулся.
— Спи, — проговорил Драко, не поднимая глаз. — Мы будем рядом.
— Спасибо, — на выдохе тихо произнесла она, когда они уже подходили к выходу. — Я бы не справилась без вас.
— Спасибо? — усмехнулся Блейз. — Вы, дамочка, не отделаетесь от меня примитивной благодарностью. Я пришлю тебе счет за подорванную нервную систему. Мерлин, да мне потребуется бутылка хорошего виски и курс психотерапии после того, что я тут видел.
Она улыбнулась, совсем как раньше — смущенно и искренне. И эта улыбка, кажется, разлилась в нем теплой волной.
Драко вышел из комнаты и уверенным шагом направился в гостиную. Блейз и Теодор что-то бурно обсуждали, и где-то он кивал, а где-то натянуто улыбался в ответ, но мысли крутились вокруг Грейнджер, которая чуть было не отправилась на тот свет и не довела его до истерики. Она его напугала. И то, что произошло сегодня, уже не игры и не шалости, а что-то более серьезное и значимое, то, к чему он определенно не был готов.
За окнами бледнел небосклон, но луна все еще серебряным диском висела на Уилтширом. Драко, погруженный в мысли, рассматривал предрассветный пейзаж и, выдохнув, устало выкрикнул:
— Ферн!
Раздался хлопок, и дэльф появился в гостиной.
— Завтра Грейнджер отправиться в лечебницу, и как только она вернется, вели Дейзи собрать ее вещи и запереть от нее Белую спальню.
— Драко, это уже слишком, — серьезно произнес Блейз. — Драко!
Он, не желая выслушивать нотации друзей, вышел из гостиной.
Да, это слишком, и да, он пожалеет о своем решении. Но разве Грейнджер оставила ему выбор?
1) Мойровое зелье — (др.греч. -"участь") — сильнодействующее анальгезирующее и гипотензивное зелье, в состав которого входят растительные анальгетики — вербена, черная белена, полынь. Именно из-за трех основных компонентов было названо — Мойровым в честь трех сестер Мойр — богинь судьбы (Клато, Лахеса, Атропа). Применяется при хронических заболеваниях и хворях, сопровождаемые приступами. Имеет ряд противопоказаний и при частом употреблении вызывает привыкание. Зелье в обязательном порядке применяется при прогрессирующей латрономии, которое позволяет оставаться в сознании при болевом шоке.
2) Предположения Блейза относительно характера Эбби и некоторых фактов из ее жизни — правдивы. Стоит только догадываться, пришел ли он к этим заключениям сам или же покопался в ее личном досье.
3) Хаутемская ярмарка — ежегодная зимняя ярмарка и скотный рынок в Синт-Ливенс-Хаутеме (нидерл. Sint-Lievens-Houtem), самая большая ярмарка во Фландрии, на которой выставляют на продажу коров и лошадей самых различных пород и мастей.
4) Целители облачаются в лимонные халаты с вышитой эмблемой: скрещенная волшебная палочка и кость
5) Для заключения Непреложного обета требуется как минимум три волшебника: тот, который даёт клятву, тот, которому дают клятву и свидетель этой клятвы, который скрепляет обещания. И чтобы не привлекать третью сторону, Драко выбрал — Магическую клятву (упоминается в сносках к 15 главе).
6) Фраза принадлежит сценаристам сериала "Элементарно" (2 сезон, эпизод 2)
7) У многих членов Ордена выше лордов — графов, виконтов, герцогов в круг личной прислуги входят не только эльфы-домовики, но и маги. Некоторые волшебники служат чистокровной семье десятилетиями и не считают свою работу унизительной и зазорной, т.к. по умолчанию главы семей несут полную ответственность за свой персонал (предоставляют им земельные участки, открывают ячейки в банке с небольшой суммой, оплачивают учебу, услуги целителей/адвокатов). А некоторые, такие как граф Аберкорн имеют "личные" маггловские деревушки, находящиеся вблизи родовых поместий, тем самым подчеркивая лояльное отношение к магглам и/или сквибам.
8) Луцисты — (лат.luх — свет) — религиозное общество магглов — ярых ненавистников волшебства и магии.
 |
|
|
Просто, когда автор пишет, что вот-вот, сейчас, глава уже написана практически, и её осталось только проверить. А потом никакой главы ни сейчас, не через месяц и даже не через год))
И вот сейчас опять обещают со дня на день. Тк середина весны это ж прям завтра. А автора и муза может покинуть и реал затянуть, но зачем постоянно говорить, что глава практически написана- я не понимаю. 7 |
|
 |
|
|
{Galaxy}
вот тут соглашусь, обнадеживать впустую нельзя, читатели тоже люди. 6 |
|
|
|
|
Зашла сюда два с половиной года спустя, а главы всё нет))
Но я жду!! Я тут!!! 4 |
|
|
|
|
Ну вот и весна практически закончилась..
4 |
|
 |
|
|
Это действительно мой самый-самый любимый Драко Малфой с 2004 года, когда я только начала читать фанфики. Надеюсь, что смогу до конца прочитать о его судьбе с Грейнджер, и о его приключениях отдельно. Мы, Хатико, все еще ждем и верим в продолжение и конец этой шедевральной истории! Творческих успехов вам желаем!!!
2 |
|
|
|
|
Вот и лето пришло, а главы так и не бывало ( весна 2021 года закончилась безрезультатно для ожидающих)...), но мы ждём все равно
4 |
|
|
|
|
Я думаю если бы автору писали не о том, как устали ждать продолжения, возмущаться и тд.
А делились своим мнением на счёт этого замечательного повествования, то автору было бы намного приятней и возможно бы таким образом продолжение вышло чуточку быстрей) Я под впечатлением и думаю это моя любимая Драмиона. Характеры персонажей мне очень понравились. Перечитала второй раз! Наткнулась недавно случайно на этот фанфик в ютубе. Захотелось почитать. И какого было мое удивление, когда я увидела свои Арты для этого произведения! Моя память не может упомнить все) но я рада что забыла про этот фанфик и смогла заново в него погрузиться!) это фантастик!) я аплодирую автору стоя! Желаю вдохновения и сил!) 4 |
|
|
|
|
vatsyk
А я Вам немного завидую, потому что тоже бы хотела забыть это произведение!!! И заново погрузиться в эту атмосферу!!!! Ещё раз перечитать, именно с теми ПЕРВЫМИ эмоциями) А сейчас для меня ЛТН как старый любовник) знаю его наизусть, но все ещё может меня удивить))))))))) 1 |
|
|
|
|
Все еще не теряем веры и надежды увидеть продолжение этой шедевральной истории! Это поистине будет праздник для меня😍
3 |
|
|
Надежда Яркаябета
|
|
Бабасики
Показать полностью
Вы знаете, это всего каких-то три года нет продолжения. В то время как продолжение «Цвета надежды» шло к своим читателям больше двенадцати лет. Когда уже мысленно я успела пожелать счастья главным героям - Драко и Гермионе - и перейти к другим историям. Целых двенадцать лет истории, оставившей героев подростками так, будто продолжения не было каких-то пару месяцев. Я написала автору, что, к сожалению, тяжело узнавать героев заново спустя столь долгий перерыв. Но, во-первых, здесь история о взрослых мужчине и женщине, а не о студентах Хогвартса, а, во-вторых, мое недовольство лишь мои мнение, эмоции. Я очень рада, что автор отреагировал спокойно, а ведь могла послать куда подальше :) Я давно советовала Еве перестать извиняться за долгое отсутствие продолжения, ведь это ее личное дело - когда писать, отдавать на редактуру и выкладывать продолжение, обнародуя его. Это ее Муз и ее нервы, переживания и чувства мы читаем, как читатели. На негатив обычно отвечают тем же. Не нужно закидывать автора сообщениями, задавая вопрос о продолжении. Когда автор захочет, он обязательно вернётся к этой горячо любимой мной истории. А пока я искренне желаю Еве счастья, успехов и удачи во всем, Вдохновения и благополучия ей и ее близким. А Вам я желаю терпения - история чудесная, я и сама влюблена в неё, но все же уважение я ценю выше. 7 |
|
|
|
|
Надежда Яркая
Знаете Надежда, если честно, то уже все равно закончится это или нет, здесь есть что почитать. 1 |
|
|
|
|
В очередной раз насладилась произведением!!!!! Большое Спасибо Автору!!! Жду.......
1 |
|
 |
|
|
Спасибо автору! Чудесное произведение, насыщенное, мобильное, с яркими характерами, остроумным юмором. Просто наслаждение! Особое спасибо за Блейза Забини - он сделал этот фанфик! Вопрос о продолжении: КОГДА? Плииииииииз!!!
3 |
|
|
|
|
Здравствуйте. Это нечто! Прочитала за пару дней, используя любую свободную минуту для чтения. Ваши образы продуманы до мелочей, а сюжет закручен так, что и не угадаешь, что ждёт впереди. Юмор Забини, спокойствие и сдержанность Тео, непредсказуемые реакции Драко, поступки Гермионы, продиктованные неуёмным желанием помочь. А то как развиваются отношения героев, и то как разворачиваются события, все это однозначно привело меня в ряды ждущих продолжения читателей. Желаю автору вдохновения и много свободного времени для завершения истории. Уверена, что будет круто!
2 |
|
|
|
|
Ждем, ждем, ждем и не теряем веры в продолжение! Моя любовь к этой истории терпит любое время ожидания😍😍😍
1 |
|
 |
|
|
Тем временем начался 5-й год ожидания...
1 |
|
|
Надежда Яркаябета
|
|
Шамшинур
Попытка засчитана, но мимо. История появится тогда, когда у автора найдутся на нее время и вдохновение. Что поделать, в такое время живем. Ожиданий и надежды. 1 |
|
|
|
|
Из моря мной прочитанных Драмион этот фф самый любимый. Спасибо автору за эту, даже не оконченную, историю!!! Надежда на продолжение жива
2 |
|
 |
Eva Gunавтор
|
|
Дорогие читатели!
Спустя огромное количество времени я продолжаю получать сообщения и комментарии к ЛТН. Благодарна всем и каждому за отклик, слова поддержки и интерес к моей работе. Я понимаю, что отсутствие продолжения и мои неоднократные обещания и приблизительные сроки вызывают неоднозначную реакцию и снижают кредит доверия ко мне. У меня не было намерений пускать пыль в глаза и давать пустые обещания, я действительно выделяла определенное время для ЛТН и старалась закончить главу в обозначенные сроки. Но, я не справлялась с поставленной перед собой задачей. В какой-то момент я перегорела к фику, а после я выросла эмоционально и перечитывая ЛТН я зажглась идеей переписать смущающие меня части начиная с 1 главы. Но оставим оправдания. Мне жаль, что я подорвала ваше доверие и надеюсь, что однажды мне удастся его вернуть в полном мере. Я замораживаю ЛТН, чтобы не давать вам пустых надежд. Но это не значит, что я прекращаю работу над фиком, нет, я вернусь с продолжением. Когда? Не знаю. Однажды! Ваш неоднозначный автор - Eva Gun. 2 |
|
 |
|
|
Eva Gun
Дорогой автор, спасибо за ваш комментарий, вы вселили чуточку надежды на то, что однажды появится возможность прочитать окончание истории. Желаю вам скорейшего вдохновения, свободного времени и желания продолжать! 1 |
|
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
Популярное
VKontakte
WhatsApp
Telegram
Отключить рекламу
