Вчерашний вызываю сон... (гет)

Утром меня разбудил звонок администратора ресторана. Дрожащим голосом он сообщил, что у меня официально открыт отпуск и переведена зарплата за два месяца плюс премия, и чтобы я не смела приходить на работу в течение месяца. Возмущаться было бесполезно, все претензии я уже высказала, но Голд все равно сделал по-своему. Воспользовавшись ситуацией, перевернувшись на другой бок, я продолжила предаваться чарам Морфея. Ближе к обеду пискнула смска от Марты: «Сегодня в 19:00. Машина будет к 18:00. Только попробуй не согласиться».

Повалявшись еще немного, я все же решила встать. 10:27. За простыми домашними делами время летело быстро. Час с небольшим на влажную уборку по всему дому, около двадцати минут разгребала скопившуюся стирку, полчаса на глажку, десять минут на бедные терпеливые комнатные цветы. Конечно учеба, скоро должна начаться летняя сессия. Пришлось выйти в ближайший магазин, так как в холодильнике оказалось пусто, последнюю неделю ела только на работе. Еще какие-то мелочи, и вот 17:30… Пора собираться. Не то чтобы я была против встречи, напротив, но чувствовала странное напряжение после всех этих событий. Днем я удачно гнала все мысли, маскировала их другими, более приземленными, теперь же все вернулось…

Открыв шкаф, нахожу простые джинсы и голубую блузку. Из кухни ненавязчиво звучит местное радио, обещают холодный ветер. Поразмыслив, достаю свитер. В ходе переодевания продолжаю прогонять из головы мысли, пока не натыкаюсь на синее пятно, расположившееся на внешней стороне бедра. Вспышки в сознании: терпение и скорость, вопрос и подчинение, сладость и боль, нежность и страсть. Страсть…

— И долго мы будем сидеть? — послышалось с порога моей спальни. — Золотце, время-время!

С трудом поворачиваю голову. Это Марта. Мысленно благодарю бога за этот подарок, она должна меня понять! Когда она подходит, хватаюсь за ее руки, как за спасательный круг. Но женщина не желает слушать мою скорую речь, мгновенно прерывает.

— Успокойся сейчас же! — холодным голосом приводит меня в чувство и, когда я, сконфузившись от своего порыва, опускаюсь на кровать, уже мягче продолжает: — Я знаю. Он сомневался, но я знала, что ты поймешь. — Марта поглаживает меня по опущенной голове. — Это хорошо, рано или поздно ты должна была осознать, сколь глубоко это чувство.

— Глубоко ли? — не могу сдержать язвительного тона в ответ. — Я не забыла того вечера, когда… — Мой голос дрогнул, и я опустила глаза.

— Ты была вправе его не простить, но пойми, тогда была особая ситуация. — Она прекрасно поняла, о чем я вспомнила. — Прости, я не могу сказать, в чем была конкретная причина, но она была более чем веская. — Снижая тон голоса, она добавила: — Он мог просто убить тебя в первую же секунду, как получил информацию, но вспомни, сколько он метался.

— Лучше бы убил… — отворачиваюсь, выплевываю эти слова куда-то в стену.

— Не говори так! Между прочим, ты его простила. Даже слишком рано и легко, — с укором произнесла женщина.

— Я не поеду… — прошептала я.

— Поедешь, — твердо заявила Марта. — Иначе будет хуже. — Замечая мой вопросительный взгляд, продолжила: — Ты сама сделала большой шаг и потребовала вежливого отношения, теперь дай ему шанс.

— Не уверена, что сейчас лучшее время, — отвечаю с намеком на отказ.

— Я тебе не позволю! — голос женщины гневно звенел в воздухе. — Это ты начала игру, это тебе не нравилось то положение вещей. Так что будь добра, расхлебывай сама.

— Но я…

— Есть что сказать? Отлично, но не мне! — отрезала Марта, после встала и направилась к двери, на полпути бросив мне через плечо: — У тебя еще ровно три минуты.

Дорога прошла без диалога. Мне это не нравилось. Марта выглядела излишне спокойно, даже когда разговаривала по телефону. Меня напрягло то, что было два шифрованных звонка, это явно касалось меня, но что она задумала, осталось загадкой.

Двойные двери, лифт, лестницы, коридоры. Узнаю путь, в голове проносится: «Зачем она ведет меня в комнату, которая в этом доме считается моей?».

— Марта… — Спотыкаюсь о ее колючий взгляд. — Вы ведь сами сказали, что у нас нет времени.

— Успеешь, тебе нужно переодеться, — говоря, она, чуть прищурившись, осматривает меня с ног до головы.

— Зачем?! — недоумеваю я.

— Ах, как много слов! Заходи уже, — раздраженным голосом говорит моя спутница, вталкивая меня в комнату.

Уже с порога в глаза бросается яркое пятно, на кровати лежит красное платье. Подойдя ближе и видя, что составляет ему компанию, моментально краснею и злюсь.

— Я это не надену! — Громко заявив, я обернулась, но наткнулась лишь на тщательно скрываемое за маской безразличия лицо.

— Наденешь. — Марта говорит, подходя вплотную ко мне и чеканя каждое слово: — У вас ужин, не откажи в такой любезности.

— Но это уже слишком! Можно что-то более приличное?! — не унимаюсь я, пытаясь понять скрываемый смысл.

— Было можно, но ты меня разозлила, — женщина снижает тональность голоса. — Я не допущу, чтобы ты с ним играла. Пора повзрослеть и отвечать за свои поступки.

— Вы ведь понимаете, на что меня толкаете! — в противовес ее спокойствию, начинаю лепетать дрожащим голосом.

— Конечно, солнышко, — еще тише говорит она, касаясь тыльной стороной ладони моей щеки. — Но не я, а ты сама.

— Нет… — еле выдыхаю я.

— У тебя нет выбора. Я тебе его не оставлю. — С этими словами Марта в мгновение ока схватила вазу с цветами, что стояла на прикроватной тумбе, и окатила меня с головы до ног. — Упс, прости, котенок.

— Вы!.. — Я была готова выплеснуть бурю, но ей всегда удавалось меня перебить.

— Это ты послушай. — Женщина тихо и четко заговорила, заглядывая в глаза: — Либо ты разбираешься с собой и своим поведением, либо ты падешь жертвой собственной тупости! Ты понятия не имеешь, что натворила.

Закончив тираду, она потащила меня в ванную. Через двадцать минут она застегивала на моей спине молнию платья.

— И не бойся, — на секунду сжав мои плечи, напомнила женщина.

— Только это от вас и слышу, а что в итоге? — с неудовольствием в голосе ответила я.

— Глупенькая, только это тебя и спасает. Страх — это власть, не позволяй ей взять верх. Все, пойдем.

* * *

Марта проводила меня до дверей. Перед последним шагом я в нерешительности остановилась и схватила ее руку.

— Не волнуйся, все будет хорошо, — женщина говорила крайне тихо и как-то виновато вздохнула. — Я помогу. Чуть не забыла.

Она собрала мои волосы, сделав небрежный пучок, и закрепила их какой-то заколкой. Я не увидела в этом благодеяния, скорее это вызвало обратный эффект, теперь мои плечи и шея стали совершенно оголены.

— Удачи, — она слегка улыбнулась и удалилась, оставив меня один на один с волнением.

Медленно зайдя, я попала в небольшую комнату, освещенную только свечами, которые стояли по всему периметру и на столе. Огромное окно занимало всю левую стену от пола до потолка. Я подошла к нему, и представшее моему взору моментально вытеснило из сознания все остальное. Сгущающийся сумрак был так близок, что казалось, протяни руку и коснешься синего бархата, создавалось впечатление, что стекла вовсе нет. Минут через пять я услышала знакомый голос.

— Согласен, любоваться можно долго, но боюсь, ужин совсем остынет, — прозвучал голос мужчины откуда-то справа.

Я оглянулась, ища глазами обладателя теплого баритона. По центру комнаты стоял накрытый на двоих стол. Меня удивило, что столешница была длинной, между нами весь вечер будет метра три-четыре, не меньше. Другой мебели было мало, пара книжных шкафов, комод, картины на стенах. Наконец, в правом углу, наименее освещенном, я различила очертания пары мягких кресел и поднимающегося на ноги мужчины. Голд подошел к ближайшему от меня стулу и аккуратно его отодвинул, приглашая присесть. Весь мой недолгий путь я нахожусь под обстрелом темно-карих глаз. Он задерживается за моей спиной чуть дольше необходимого, пока помогает опуститься на сидение стула. Я думала, он сразу сядет, но вначале мужчина вновь на мгновение скрылся в темноте и через секунду зазвучала тихая музыка. Старый граммофон начал плавно крутить пластинку, мелодия старинного романса заполнила комнату. И вот Голд занял место напротив, расстояние идет на пользу, моя скованность постепенно проходит. Сама трапеза уже на столе, и мы не нуждаемся в обслуживании. Я понимаю, что он пытается сохранить атмосферу интимности, ему всегда это нравилось.

У меня был поздний обед, так что я не была голодна, но мне удалось пятнадцать минут орудовать ножом и вилкой в полном безмолвии. Мне было необходимо время, чтобы осмыслить эту ситуацию. Довольно часто я поднимала глаза на мужчину и убеждалась в том, что он тоже едва притронулся к еде и практически не спускает с меня глаз, а это значит, это время мы только играем. Зачем это все? Этот фарс. Красивой сервировки мне хватило и на работе. Все так чинно, официально. Зачем? Вскоре мне это надоело, я бросила тряпичную салфетку на край стола с большим раздражением, чем хотела показать.

— Что-то не так? — послышался удивленный вопрос.

— Просто я не голодна. — Отвечая, демонстративно отодвигаю от себя тарелку, на самом деле я не собираюсь играть в эти непонятные игры, мой ответ лишь дань вежливости.

— Знаешь, почему я так люблю смотреть на тебя? Твое лицо и тело, — его взгляд заскользил по моим сложенным в замок рукам, — говорят в разы больше, чем ты сама, — задумчиво говорил Голд, поигрывая бокалом с вином. — И врать ты совершенно не умеешь.

— Мистер Голд, — я заметила, как он прищурился, услышав из моих уст официальный тон, к которому вскоре прибавились нотки начинающегося раздражения. — Это правдивая информация.

— Может быть, десерт? — ласково прозвучало его предложение.

В ответ я едва покачала головой, обозначая отказ. Мужчина откинулся на спинку стула и нахмурился.

— Тогда что? — он с неудовольствием задает очередной вопрос.

— Какой смысл в моих ответах, если вы делаете все равно то, что хотите?! — Не лучшее время выяснять отношения, но я не собираюсь притворяться, что все хорошо.

— Поясни, — кратко требует мужчина.

— Что угодно. Я изъявила желание работать, вы насильно отправили меня в отпуск. И да, я уже в курсе, что вы погасили мои долги. — Хотелось злиться, но почему-то не могла, я продолжала свою речь спокойно: — Этот вечер, вы бы не потерпели очередного отказа, подстраховались, знали, что Марта меня уговорит.

— Нет, твое слово и твой выбор я ценю. Но я эгоист, ты права. — Сделав большой вдох, он продолжил: — Я слишком хочу, чтобы ты была рядом, и глупые преграды не потерплю. — Ему польстила краска, разлившаяся по моим щекам, вглядываясь в мое лицо, он произнес следующую фразу ошеломляюще мягко: — Помоги мне, — попросил Голд. — Я не могу понять, что тебе действительно нужно. — Он пронзительно смотрел в мои глаза, заставляя еще сильнее смутиться.

— В том и дело, — пытаясь подобрать слова, медленно начинаю пояснять. — Мне ничего особенного не нужно. — Отвечаю на взгляд с надеждой на понимание. — И вместо всего этого, — говоря, я обвела комнату взглядом, — конечно, тут очень красиво, но мне дороже вчерашний вечер. — Внезапно осознаю, что мои слова прозвучали двусмысленно, потому что Голд опустошил бокал и прикрыл глаза. — Простой домашний, а не искусственно созданный.

— Я могу преподнести тебе подарок? — через небольшую паузу после моих слов спросил мужчина, в его голосе звучит не сомнение, а искренняя просьба. — Пожалуйста…

В ответ я склоняю голову с мягкой улыбкой. Да, Марта была права, он пытается наладить контакт, и я ему разрешаю, хотя мне милее другие способы. Видеть его напротив все же проще, а сейчас я должна терпеть несколько десятков секунд без его лица. Не только Голд любит за мной наблюдать, кажется, что наши взгляды сами по себе ведут беседу, а ее смысл попадает сразу куда-то в глубину, игнорируя сознание. Неприятно тягуче проходит краткое время, пока он встает и направляется к комоду. Найдя искомое, мужчина подходит ближе, но останавливается в большом шаге от меня. Я разворачиваюсь в его сторону и неуверенно поднимаюсь. В его руках черный округлый футляр, тонкими пальцами он открывает крышку, и я вижу, что на бархате покоится жемчужная нить.

— Я подумал, что натуральный дар моря придется тебе по душе, — видя мое замешательство, объясняет Голд.

Протягиваю руку, чтобы погладить белоснежные сферы, жемчуг приятно гладкий и отливает перламутром в свете свечей. Мужчина выжидающе наблюдает за моими действиями и расслабляется, видя улыбку.

— Ты позволишь? — он вынимает украшение из футляра.

Я разворачиваюсь к нему спиной, оказываясь перед стулом, позволяя надеть на меня подарок. Пока он разбирается с хитрой застежкой, опускаю руки на деревянную спинку, так немного легче пережить отзвуки его дыхания и горячие пальцы на моей коже. Закончив это действо, Голд не удерживается от моей беззащитной близости. Мужчина смело, но деликатно обнимает, сокращая расстояние между нами до минимума. Чувствую, как шею щекочет выдыхаемый им воздух.

Я привыкла затихать в его руках, становиться податливой, смиренной. Сначала это был лишь шок, ступор, затем растерянность, смущение, еще позже тайное робкое наслаждение… Всегда неожиданно, всегда властно, всегда сильно. Но вместе с тем, пусть руки были иногда резки, его губы невероятно мягкие и сладкие. И вдруг это. Почти укус… Мое тело пронзило, словно отравленной стрелой. Чувствую, как деревенеет спина, не могу вздохнуть. Кожа на животе пылает под его ладонью. Его дыхание обжигает ухо и шею. Не понимаю, когда успела, оказывается, до боли в ладонях сжимаю спинку стула. Вдох-выдох, дышу в одном с ним ритме, слишком размеренно, не хватает глубокого вздоха, кружится голова. Глаза прикрыты, но остро ощущаю малейшие движения. Миллиметр за миллиметром, мучительно медленно он скользит по красному атласу моего платья. Плотно прижимая друг к другу наши тела, правая рука Голда находит успокоение на моей талии слева, а левая замерла, сжимая плечо. Он касается носом чувствительной кожи за ухом, пока перемещает свое лицо, полностью зарываясь в мои волосы, а я не могу даже сделать глоток воздуха, лишь прикусываю нижнюю губу. Усиливающиеся объятья, судорожный вздох и теплый выдох куда-то в область затылка. Электричество мчится по позвоночнику во все нервные окончания принести дозу райской боли, лишь эта странная окаменелость держит меня на ногах. Губами ловит упрямый завиток на загривке, кончиком языка касается выступающего позвонка. Я все так же заперта в гранитной тюрьме собственного тела.

Внезапно его губы нежным влажным касанием прижимаются к тому самому месту на шее, что и пару минут назад, но сейчас все иначе. И меня начинает трясти, первыми не выдерживают перенапряженные руки. Когда дернулись мои плечи, он прервал контакт, вновь зарываясь в мои волосы. Его рука вздрагивает на моем плече, осторожно кончиками пальцев вырисовывает узоры, медленно поднимаясь выше. Когда его пальцы оказались у основания шеи, он замер, размышляя. Пальцы поглаживали кожу в этом месте круговыми движениями. Вниз — подушечками пальцев по оголенной спине до замочка платья. Вверх — с большим нажимом до мокрого завитка. Мой резкий выдох и его горячий шепот в самое ухо: «Амелия... Только одно твое слово...» Вверх… Он направил пальцы дальше, запуская их в мои волосы, а губы прокладывают мокрую дорожку поцелуев от красного ушка до плеча. Судорожный краткий вздох и мое одно слово: «Прости…»

Голд одним движением расстегивает заколку и замирает на несколько минут. Локоны густой волной падают вниз, прикрывая плечи. Легкий поцелуй куда-то в макушку. Следом моя талия остается одинокой. Слышу несколько шагов и стук двери. И тишина. Дышать, остается только дышать, неуклюже опустившись на пол.

* * *

Марта нашла меня через десять минут сидящую на полу в обнимку со стулом, рыдающую навзрыд. Кажется, она что-то говорит, но я не слышу. Едва ощущаю ее мягкие теплые прикосновения. Нет, никаких видимых причин она не найдет, разве что пару алых отметин на светлой шее. Мои онемевшие пальцы не хотят поддаваться ее настойчивым, мои уши не хотят слушать ее речей. Сердце мое не знает покоя, а именно его я сейчас хочу больше всего на свете. Вскоре она оставила активные попытки что-либо изменить, лишь участливо сидела рядом, поглаживая по голове. Когда же, наконец, я затихла, она помогла мне подняться и дойти до спальни. По коридорам я шла босиком, туфли были скинуты еще там, на полу. Без слов, сразу в кровать, под одеяло, ото всех, хотя бы до утра. Я была благодарна Марте, что она не попробовала меня раздеть или еще как-то воздействовать. Она хотела было уже оставить меня, но пискнул телефон. Видя, что я не реагирую, она сама прочитала смс. Чуть помедлив, женщина положила телефон на кровать рядом со мной, прошептала: «Это от него» и вышла. Лязгнул ключ в замке. Я встрепенулась и перевела взгляд на экран телефона: «Запри дверь. Это не просьба».