Вчера умрет твоя любовь (гет)

То, что откровенный разговор будет долгим и сложным, Айрис поняла в тот момент, когда на ее признание Ал приподнял брови и уточнил:

— Кто?

Чистокровный в черт знает каком поколении… Айрис растерялась так, что не сразу нашлась с ответом. Потом припомнила, что даже Гермиона, на третьем курсе всерьез подошедшая к изучению путешествий во времени, ни разу не сталкивалась с упоминанием tempus viator в книгах. Само существование волшебников, подобных Айрис, было тайной.

Но после всего пережитого на Гриммо, после помощи Кричера почему-то казалось, что уж кто-кто, а Блэки должны были быть в курсе. Что ж, она ошиблась.

— Путешественница во времени. Я из будущего. Далекого будущего.

Альфард недоверчиво хохотнул. Айрис, уже сожалеющая о своем порыве — и на что она только рассчитывала? — нервно провела ладонью по затылку и неосознанно растрепала и так слабый пучок.

От прежней решимости не осталось и следа. Айрис внезапно почувствовала себя глупо. Она напряглась, вцепилась в каменный подоконник позади, уже не зная, что делать и на что надеяться. И именно в этот момент до Альфарда дошло, что она не шутила. Скептичная улыбка сползла с его лица.

— Из будущего? — переспросил он. — Что значит — из будущего? Из какого, к дракклам, будущего?!

Из обычного, черт возьми! Почему в ее представлении разговор выглядел куда проще?

— Неважно, — оборвала поток вопросов Айрис. Опять она сперва делала, а потом думала. — Не стоило мне раскрывать…

— Погоди, — перебил Альфард и даже поднял руку. — Погоди, я просто… А как же тогда твое родство с Дамблдором?.. Он знает.

Блэк потерянно моргнул и ушел в себя. Айрис, нервничая все сильнее, незаметно нащупала в кармане мантии палочку.

— Так вот почему… — резко выдохнул Альфард, но не договорил. Осмотрелся, словно в первый раз увидел закуток, осуждающе покачал головой. — Неудачное место для таких диалогов. Идем-ка.

Бесцеремонно схватив Айрис за запястье, он потянул ее за собой.

Из тупика в коридоре они перебрались в новое помещение — благо, в замке пустующих комнат имелось предостаточно. Конкретно та, в какую завел Альфард, раньше использовалась как художественная мастерская. Помутневшие окна в пол — невероятно большие для замковых и при этом не витражи; многочисленные мольберты, просто составленные к стене; старые холсты, перевязанные бечевкой и небрежно укрытые плотной бесцветной тканью, похожей на брезент; огромные мягкие пуфы, которые выглядели чужеродными в интерьере.

— В Хогвартсе был кружок рисования? — удивленно выпалила Айрис, рассматривая почти не пыльное помещение.

— Да, — кивнул Альфард, отработанными движениями приводя комнату в порядок: освежая воздух, убирая грязь, обновляя пуфы. Распахнул окна, и комната мгновенно наполнилась ярким закатным светом. — Упразднили с появлением колдографии.

— Оу.

Айрис никогда не задумывалась о том, что колдофото были наследием маггловской фотографии и появились отнюдь не в средние века. Иметь же при себе портрет друга или возлюбленной, видеть изображения к газетным статьям магам хотелось всегда. Неудивительно, что в Хогвартсе существовал клуб художников.

Сколь многое Айрис еще предстояло открыть для себя в волшебном мире?

Искреннее удивление немного притушило остальные эмоции, и напряжение разжало свои безжалостные когти. Да и Альфард явно вернул себе самообладание.

— А теперь рассказывай, — велел он, усаживая Айрис на один из пуфов и опускаясь на соседний. — Я слышал о хроноворотах, но назад они могут вернуть мага только на сутки. Сутки — не далекое будущее.

— Не сутки, — согласилась Айрис. — Десятилетия.

Альфард присвистнул, отпрянув, позволил себе пару секунд изумления, а потом в его глазах появилось пугающее понимание.

— Это же выходит, ты знаешь, что ждет нас всех впереди!

Сердце Айрис екнуло. Разговор резко, но ожидаемо свернул на то, о чем она не желала говорить. Просто потому что — о да, она знала, что ждет их всех в будущем. Смерть.

— Мы же с тобой знакомы в твоем будущем? Родственники? — Айрис даже не успела ответить, как Альфард продолжил: — Кстати, Орион первый заметил, что внешне ты похожа чем-то на Блэков. Так во-о-от почему ты решилась раскрыться передо мной. И вот почему ты знаешь обо мне и Соланж! — Альфард довольно хлопнул себя по колену. — В твоем будущем мы с Соланж женаты!

Айрис показалось, что пол под ней покачнулся. Подавшись вперед, она закрыла рот Альфарда ладонью, вынуждая умолкнуть.

— Я… — внезапно появившийся ком в горле мешал говорить. — Мне…

Голос пропал. От нее требовалось всего одно слово. Одно слово, чтобы Соланж не погибла. Одно слово, чтобы Альфард женился и был счастлив.

В мыслях встал образ Соланж — темные лукавые глаза, широкая озорная улыбка, мелкие кудряшки-пружинки. И с образом пришло отчаянное понимание: здесь и сейчас Айрис обречет ее на смерть.

Принесет в жертву временной петле.

Рука упала.

— Мне нельзя говорить о будущем, — голос Айрис не дрогнул, но внутри медленно разрасталась пропасть. — Иначе оно изменится. Не спрашивай… ничего.

Альфард неожиданно поймал ее руку и сжал пальцы в ладонях.

— Ну ты чего? Я прекрасно все понимаю: все мы смертны. Я ведь мертв в твоем времени, не так ли? — он заметил это так небрежно, словно речь шла о каком-то пустяке. О погоде, например. — Сама же сказала: нас разделяют десятилетия… Но, надеюсь, я прожил достойную жизнь?

И, Мерлин помоги, в его голосе зазвучало веселье. Альфард говорил о своей смерти, веселясь.

— Прекрати страдать, Ариста, — он щелкнул Айрис по носу, вынудив ее наконец поднять глаза. Сердце сжалось еще раз — от лихой улыбки Сириуса Блэка, которому море было по колено. — О, а ведь Ариста — ненастоящее имя? Как тебя зовут на самом деле? Вега? Лира? Беллатрикс?

Айрис вздрогнула всем телом и замотала отрицательно головой до того, как сообразила, что вообще-то отрицание — это тоже ответ.

— Нельзя говорить, — выдавила она из себя.

— Хорошо, побудешь Аристой, тем более, я привык, — беспечно отозвался Альфард и дернул Айрис на себя, чтобы приобнять, коснуться лбом ее лба. — Но я уверен: в тебе есть кровь Блэков. У тебя наша улыбка, ты знала? И наши скулы.

— Это чары, — ляпнула Айрис и прикусила язык. Да что с ней такое?

Соланж еще можно спасти. Еще не поздно сказать правду.

— Что, даже скулы изменила? — притворно ужаснулся Альфард, чуть отодвинувшись. — Я начинаю тебя бояться, даже сестры Крауч не настолько дотошны в мелочах.

Айрис посмотрела на их до сих пор переплетенные руки. Разумеется, никакие скулы она не меняла.

— А еще, — Альфард перестал шутить и заговорил мягко, тепло: — ты порой на меня так смотришь… Ты видишь во мне кого-то дорогого тебе, не так ли?

Он словно намеренно находил больные точки и бил по ним наотмашь. Айрис не смогла совладать с собой, дернулась, выдала себя.

— Постой, не отвечай, — Альфард резко положил палец на ее губы, послав непрошенный табун мурашек по телу. — Я сам угадаю. Этот парень похож на меня и внешностью, и характером. А раз так… Его зовут Сириус!

Айрис в ошеломлении приоткрыла рот, а Альфард, рассмеявшись, сгреб ее в крепкие объятия.

— Я всегда знал, что назову так своего сына. Это мое любимое «звездное» имя.

Айрис застыла, сжала кулаки, зажмурилась и… О, как она желала сейчас заткнуть уши, чтобы не слышать, не слышать, не слышать!

Остановись, Альфард, замолчи!

Ей мерещился звон, с которым разбивается вдребезги чужая жизнь, разлетаются на осколки светлые, чистые мечты и надежды.

А потом эфемерный звук сменился вполне отчетливым «Бом!». Ударили предупреждающе невидимые часы. Загустел вокруг воздух.

— Ариста? — Альфард прищурился, всмотрелся в нее пристально. Айрис вырвалась из кольца его рук, вскочила с пуфа как ужаленная, отступила, чуть не запнувшись. — Мое будущее не такое, как я видел? Неужели с Соланж что-то случится?!

Из комнаты исчез весь солнечный свет. Время многотонной плитой опустилось на Хогвартс, каменные стены дыхнули стариной, серая вековая пыль медленно закружилась в стылом воздухе. И тени, все пространство наводнили тени.

Альфард догадался. Айрис вцепилась в палочку, с ужасом понимая, что если прямо сейчас ничего не придумает, петля разорвется. Гермиона и Рон никогда не дождутся ее возвращения, Орден Феникса потеряет символ борьбы, и Волдеморт…

Она не могла пожертвовать всем ради спасения Соланж и счастья Альфарда. Не могла! Но обречь Соланж, веселую, солнечную Соланж на смерть… Уничтожить будущее других людей ради своей цели… Будет ли тогда она, Айрис Поттер, чем-то отличаться от Волдеморта?

В комнате окончательно потемнело, словно за окнами наступили сумерки, словно небо затянуло черными предгрозовыми облаками. Альфард приподнялся с пуфа — медленно-медленно, увязнув в магии времени, щедро разлитой вокруг.

Ну почему… почему все обернулось так?! Почему, чтобы спасти одних, ей нужно было погубить других?

Ну почему?!

Айрис беззвучно закричала, задыхаясь от бессилья, согнулась пополам, не выдерживая давления собственного дара. Только сейчас она в полной мере поняла свое письмо. Только сейчас в полной мере осознала, что своим бездействием, своим «временная петля должна быть замкнута» обрекала многих людей на преждевременную гибель.

Кто дал Айрис право решать, кому жить, а кому умирать? Чем Гермиона и Рон оказались ценнее Соланж и Альфарда — тем, что были друзьями Айрис? Тем, что их она любила, а Соланж — нет?

Будь проклят этот дар! Будь проклято ее решение поговорить с Альфардом! Будь проклят Риддл, с которого все началось!

Часы ударили в последний раз и замолчали. И тишина прошибла лютым морозом.

Перед глазами все поплыло. В застывшем мире Айрис выпрямилась, посмотрела на почти вставшего Альфарда и подняла палочку. Рука немилосердно дрожала, как и все тело — тряслись даже губы. Айрис прицелилась и обреченно закрыла глаза.

— Obliviate!

Она никогда не применяла ранее чары забвения, но не сомневалась ни на секунду: у нее получится.

Прости, Альфард, прости и, пожалуйста, забудь последние минуты.

Шаг, другой. Колени подкосились, Айрис рухнула обратно на пуф и толкнула Ала, чтобы он сел. Подалась вперед, помедлила и, чувствуя себя последней дрянью, уткнулась ему в плечо. Тени разлетелись по углам, секунды продолжили нормальный бег, закатное солнце залило комнату.

Альфард, помнящий последнее желание — обнять Айрис, — машинально притянул ее к себе.

— Умеешь ты удивить, — заговорил он как ни в чем не бывало. — Новость, конечно… Ну так что, я угадал с Сириусом?

Такого отвращения к себе Айрис не испытывала никогда.

— Если я скажу что-то лишнее, будущее может измениться, — безжизненно повторила Айрис, уткнувшись ему в плечо. В груди вдруг стало так пусто, так… никак.

— Надеюсь, оно настолько прекрасно, что ты искренне не хочешь в нем ничего менять, — с иронией пошутил Альфард, заколачивая последние гвозди в крышку гроба Айрис.

Она зажмурилась, малодушно благодаря неизвестно что за то, что Блэк списывал ее состояние на горечь одиночества и усталость. Но он не должен был ее обнимать. Как ей смотреть теперь в его глаза? Как ему улыбаться?

Альфард вдруг рывком перетащил Айрис на свои колени и стиснул-таки в объятиях. Она попыталась отстраниться, но тут же утихла. Что она творит? Альфард может снова догадаться, и тогда…

Она отвернулась, чтобы по ее лицу ничего нельзя было прочесть. Комната расплывалась перед глазами — в них собирались слезы.

Не смей реветь, Поттер! Соберись и ври дальше!

— Прости, — прошептал Альфард и коснулся лбом ее затылка, не ведая, что одним простым словом и жестом выворачивает душу Айрис наизнанку. — Я пытался стереть тебе память, предал твое доверие… А ты все же пришла сейчас ко мне и попросила о помощи. Почему?..

Альфард провел пальцами вдоль позвоночника Айрис снизу вверх, заставляя невольно прогнуть спину и посылая сонм мурашек по коже.

— Не нужно, — Айрис постаралась как можно мягче и спокойнее освободиться от убивающих ее самообладание объятий. Сморгнула слезы, плавно встала с коленей Блэка и даже заставила себя успокаивающе улыбнуться.

И почувствовала себя Риддлом, который так же лгал и вводил в заблуждение людей. Может, то воспоминание, которое она подсмотрела у Волдеморта — результат ее бездарной игры в вершителя людских судеб?

Айрис отвернулась к окну, за которым было столько щедро разлитого солнечного света — словно он весь из ее сердца ушел туда, вовне.

— Почему, Ариста? — повторил Альфард. — Я не понимаю…

Айрис тоже уже плохо понимала. Ей пришлось делать над собой усилие, чтобы вспомнить, а зачем вообще она пришла к Блэку.

— Потому что, когда тебя опоили Амортенцией, рядом с тобой был Фоули… А рядом со мной не будет никого.

Верных друзей имела Айрис Поттер, Ариста Суон была одна. Случись что, и даже Дамблдор решит, что она просто вернулась в свое время. На помощь не придет никто.

За спиной раздались шаги. Альфард приблизился, взял ладонь Айрис в свои:

— Принимай клятву.

Айрис попыталась представить, что бы чувствовала, давая клятву защищать убийцу самого дорогого для себя человека, и сглотнула. То, что она творила, было больше, чем подло. И неважно, что она не убивала Соланж напрямую. Те, кто выносят приговоры, тоже несут ответственность за чужую жизнь.

Айрис посмотрела в серьезные, полные решимости глаза Альфарда и внезапно вспомнила Волдеморта.

«Ты так его защищала в прошлом, так умоляла не трогать».

Больше ее не удивляли эти слова. Да, и защищать будет. И умолять.

И разбираться — почему время не дало ей спасти Соланж. Почему настоящее стало таким, каким стало.

— Только имя тебе придется назвать, — сказал Альфард, сжимая чуть крепче дрожащие пальцы Айрис. — Клятва, привязанная к вымышленному имени, не имеет полной силы.

Айрис удивленно приподняла брови. Она не слышала о таком ранее, но если подумать, звучало условие логично.

Закусив губу, она решилась:

— Айрис.

И съежилась в ожидании очередного удара часов. Но время молчало. А вот Альфард молчать не стал:

— Цветочек, — весело заявил он. — Не куксись, красивое имя. Живое. Тебе идет.

Он ткнул Айрис указательным пальцем в лоб, вынуждая вновь смотреть себе в глаза, и продолжил спокойно, размеренно, даже торжественно:

— Я, Альфард Поллукс Блэк, клянусь хранить все тайны Айрис, также известной как Ариста Суон, помогать ей и защищать ее…

Слова клятвы падали в вязкую тишину, отрезая все пути назад. Айрис не сразу поняла, что по ее щекам тихо текут слезы — осознала, лишь когда Ал поднял руку и стер их.

— Теперь все будет хорошо, — опрометчиво пообещал он. И Айрис лживо улыбнулась.

 

— Если ты согласна, мы можем привязать следящие чары к определенному предмету: кулону, например, или часам, — Альфард мазнул взглядом по оголенной шее Айрис и пустым запястьям и будто бы вздохнул. — Ты в любой момент можешь снять украшение, но при том, пока оно на тебе, я буду знать, где ты находишься.

Айрис коснулась кончиками пальцев аккуратных мочек и неловко пожала плечами:

— Давно хотела проколоть уши. Вот и повод появился.

— Самой это лучше не делать — так и без ушей остаться недолго. Давай попробуем…

Что он хотел предложить, осталось загадкой. В дверь кабинета, который был укрыт всевозможными чарами — Айрис умела надежно прятать свои секреты, — неожиданно постучали.

Айрис и Альфард застыли, переглянулись недоуменно и настороженно. Стук прервался, но через секунду в дверное полотно забарабанили куда сильнее, нетерпеливее, отчаяннее.

— Берт? — вдруг предположил Альфард и потянулся за палочкой.

На пороге действительно обнаружился Фоули — взвинченный, всклокоченный. Таким его Айрис еще ни разу не видела.

Он бросил недовольный взгляд через плечо Ала, заметил ее и как-то словно обреченно закатил глаза. А потом поставил заглушку, ничуть не смущаясь, и зашептал о чем-то почти на ухо Альфарду.

Айрис тоже встала. Она ожидала, что сейчас Фоули заберет Ала, и она сможет вернуться в башню Рейвенкло. Навесит чар на полог кровати, зароется в подушки и…

Дверь хлопнула так, что затрещал косяк и задрожали окна. Заглушка слетела. Альфард взял за грудки Фоули и просто отшвырнул его в сторону, а затем вылетел в коридор быстрее «Молнии».

— Не делай глупостей! — успел крикнуть Фоули и в каком-то отчаянии вцепился себе в волосы. Айрис обомлела и замерла на месте, не зная, как реагировать. Фоули решил за нее.

— Суон! Останови его!

— А сам?

— Издеваешься? — зло процедил он, поднимаясь с пола. — Из меня дуэлянт как из тролля танцовщица! Ал меня сметет!

Айрис растерялась.

— Мордред, Суон, быстрее! Делай что угодно, только останови его! Быстрее! — и в сердцах крикнул: — Буду должен!

Во всем его виде было столько обреченности и даже страха, что Айрис сорвалась с места.

— В лазарет! — донеслось ей в спину.

Что-то случилось, запульсировало в висках. Что-то страшное. Альфарда перекосило всего, прежде чем он просто откинул Фоули.

Сердце зашлось тревогой, и Айрис прибавила скорости. Желание догнать, помноженное на безотчетную тревогу, всколыхнуло магию времени. Коридоры Хогвартса смазались.

Айрис неслась вперед стрелой, и уже за третьим поворотом увидела мелькнувшую спину Ала. Заброшенные коридоры заканчивались, на пути начали попадаться студенты, которые в испуге и ошеломлении вжимались в стены, расчищая дорогу. Айрис испытала дежавю.

— Альфард! — заорала она, когда поняла, что почти догнала его — в толпе студентов в одной из самых оживленных галерей школы. Демонстрировать скорость и дальше было просто опасно. — Стой!

Ал ее словно и не слышал, только бросил в кого-то заклинание, освобождая путь. Студент, явно из младшекурсников, болезненно вскрикнул и повалился на бок.

— Альфард!

Без толку. Поняв, что достучаться словами не выйдет, Айрис кинула заклинание подножки и тут же выставила щит, чтобы смягчить падение. Альфард споткнулся, напоролся на щит, бешено развернулся к Айрис и взмахнул палочкой.

Атака была настолько неожиданной, что Айрис не успела закрыться. Заклятие наотмашь ударило по животу, вышибив дыхание, и подкинуло в воздух. Эверте статум, узнала какая-то часть Айрис, которая еще могла думать и не пребывала в ошеломлении.

Удар о пол вышел болезненный, хотя Айрис успела сгруппироваться. Чего она не ожидала — так это новой атаки. Блэк и не думал останавливаться, словно ему было мало.

Боль обожгла лицо не успевшей подняться Айрис, губа треснула, по подбородку потекла горячая струйка.

— Ты в себе? — прорычала Айрис и кинула ступефай прямо из того положения, в каком была. Закричал кто-то из студентов — она не разобрала слов.

— Не смей меня останавливать! — Блэк поймал заклятие на щит, а затем атаковал несколькими желтыми молниями подряд. Айрис даже не пыталась больше разговаривать: вменяемости в Альфарде сейчас было не больше, чем в Беллатрикс Лестрейндж. — Ты знала, да? Ты знала!

Что она знала? Неужели Соланж?.. Нет, быть того не могло… Не так быстро!

Айрис шарахнулась в сторону от очередной молнии и подавила желание покаянно опустить палочку. Не сейчас!

— Reflecto! Depulso!

Отталкивающие чары должны были сбить Блэка с ног, но он каким-то образом отклонил луч заклинания, и тот ударил по витражным окнам галереи. Стекло с оглушительным звоном брызнуло тысячью осколков, закружилось в магическом вихре и вместо того, чтобы полностью вылететь наружу, частично заполнило коридор. Острые грани хищно сверкнули в лучах заходящего солнца.

— Protego! — воскликнула Айрис, но закрыть одним щитом всех студентов в галерее она не могла. Криков стало больше, но они потонули в завывании ветра, ворвавшегося в оконные провалы.

Альфард, смотревший только на Айрис, вдруг перевел взгляд чуть в сторону от нее, и с невероятной злостью выплюнул:

— Ты!

Чужое протего разделило коридор пополам — Айрис даже отступить пришлось, потому что щит встал почти перед ее носом.

— Что вы здесь устроили?

От этого голоса Айрис как наждаком по позвоночнику провели. Она обернулась и увидела, как стремительно идущий к ним Риддл диагонально сверху вниз взмахнул палочкой. Очень знакомо взмахнул.

Альфард не смог ни закрыться, ни увернуться, упав на покрытый осколками пол.

— Ариста? — голос Риддла звучал будто бы спокойно, но это был покой затянутого льдами моря, у дна которого бушевали смертоносные подводные течения. Айрис приподняла палочку, готовая к новой атаке, но гнев Риддла шел мимо. Туда, где возле бесчувственного тела Альфарда сгрудились студенты. — Я думал, вы с Блэком друзья.

Риддл смотрел на струйку крови, которая уже миновала подбородок и теперь мазала шею и платье.

Айрис не шевелилась. Она в смятении наблюдала, как Риддл приближается — уверенно, не думая убирать палочку. Неужели Айрис действительно позволит прикоснуться к себе? Обнажить ее тело, заявить на него права? А она еще и вид сделает, что все прекрасно?

— Ариста?

Никогда! Да ни за что! Да она скорее умрет!

Он же убил ее родителей! Из-за него погибли Сириус, Дамблдор, Муди, Седрик… и даже Хедвиг. Это из-за него Айрис жила в страхе потерять последних дорогих людей! Из-за него застряла в треклятом прошлом! Из-за него промолчала о смерти Соланж…

— Из-за тебя… — яростно, сквозь зубы прошептала Айрис. Злость опалила нервы, охватила тело как инквизиторский костер. — Это все из-за тебя! — заорала Айрис на весь коридор. — Ненавижу!

Риддл замер, маска старосты треснула от потрясения. Воцарилась тишина, в которой отчетливо было слышно тяжелое, отрывистое дыхание Айрис. Десятки взглядов скрестились на ней, недоуменных, оторопелых, испуганных. Айрис увидела Друэллу Розье, зажавшую себе рот, увидела стайку первокурсниц, вжавшихся друг в друга. Увидела Фоули, запыхавшегося, застывшего в смятении и замешательстве.

Остановить Блэка любой ценой? Сделано!

Айрис молча развернулась и побежала — прочь, как можно дальше от всего этого. От Альфарда, внезапно сошедшего с ума. От Фоули — пусть объясняет дуэль как хочет!

И от Риддла.

Но даже за поворотом его пронзительный взгляд не отпустил ее разум из своих тисков.

 

Часовая башня пустовала. Старый механизм скрежетал, но часы шли точно и неумолимо. Тяжело бухала секундная стрелка, со свистом покачивался мощный маятник.

Айрис вбежала на площадку перед часами и рухнула на колени, словно у нее отнялись ноги. Сгорбилась, уперлась в пол ладонями, а потом еще и ударила по нему в сердцах. Руку до плеча тут же прострелило.

Мерлин, почему все сложилось так?

В горле стоял ком, спазмы душили, но слез не было.

Гермиона предупреждала, что Айрис стоило еще пару дней провести дома. Говорила, что она еще не в порядке, что любое новое потрясение может спровоцировать срыв. Но Айрис же была самой умной…

Она выдохнула и обхватила себя руками, сжавшись в комок. В часовой башне всегда было дико холодно и неуютно, гуляли сквозняки и совсем не держались защищающие от ветра чары, и Айрис не понимала, от чего дрожит. Замерзла?

Впрочем, она уже многого не понимала.

Если ее настоящее — результат ее действий в прошлом, то почему она позволила Соланж умереть? Почему не предупредила Альфарда? Почему настоящее стало таким?

Очевидно было, почему жив Риддл: Айрис с Гермионой долго обсуждали причины и следствия. Чтобы Айрис захотела убить Риддла, она должна была знать, видеть, кем он станет. Но Альфард… Почему петля замкнулась именно так? Что, кроме времени, мешало Айрис сказать правду?

Что ей делать теперь, когда Альфард принес клятву? Да, черт возьми, что ей вообще теперь делать?! С Блэком, Вилар, Фоули, дуэлью этой идиотской?!. Риддлом…

Айрис стерла кровь с подбородка. Разбитая губа болела. Но боль не шла ни в какое сравнение с агонией, в которой сейчас сгорала душа.

От резкого хлопка Айрис почти подпрыгнула, обернулась. В нескольких шагах от нее стоял Динки и хлопал огромными, как теннисный мяч, глазами.

— Профессор Альбус Дамблдор велел Динки найти мисс Аристу. Динки должен забрать мисс Аристу в кабинет профессора.

Дамблдор?

Айрис несколько секунд тупо смотрела на домовика, а потом в груди вспыхнула какая-то иррациональная надежда. Дамблдор! Он всегда помогал советом. Именно он успокаивал Айрис, когда она вернулась из Тайной комнатой — с проткнутым дневником и разбитым сердцем. Именно он принял на себя весь гнев и горечь Айрис после смерти Сириуса. Именно он вдохнул силы бороться после того, как Айрис узнала текст пророчества.

Динки взялся за протянутую руку и вмиг перенес Айрис в кабинет трансфигурации. Дамблдор, который в этот момент гладил Фоукса по огненным перьям, оторвался от своего занятия и шагнул навстречу.

Айрис посмотрела в пронзительные голубые глаза, спокойные, мудрые и сходу призналась:

— Я ошиблась.

Фоукс громко, словно протестующе заклекотал, вспорхнул с насеста и опустился на ее плечо.

— Ты больше не можешь вернуться в родное время? — обеспокоенно спросил Дамблдор.

— Могу, — покачала головой Айрис словно удивленно.

— Значит, что бы ты ни сделала, ты все сделала верно.

Верно? Предать — это было «верно»? Поступить подло — тоже? Обречь на смерть?

Дамблдор улыбнулся своей всепонимающей улыбкой и приглашающе махнул рукой на мягкое кресло, материализовавшееся позади Айрис.

— Я уже знаю о неожиданной дуэли между тобой и мистером Блэком. К слову, она многих потрясла. И я предположил, что тебе есть, чем со мной поделиться, — как всегда проницательно заметил Дамблдор, и Айрис устало опустилась в кресло. Оно было мягким, удобным, уютным — в нем груз последних дней ощущался как-то особенно остро.

Фоукс забил крыльями, удерживая равновесие на плече Айрис, но и не подумал улетать. От его пламенных перьев исходило волшебное тепло, совсем не обжигающее. Феникс выгнул гибкую, почти лебединую шею, посмотрел на ранку на губе, и его черные глаза-бусины вдруг наполнились слезами.

— В третий раз меня уже лечишь, — неожиданно даже для себя выдала Айрис и неуверенно провела пальцами по пылающему оперению. Рана затянулась от первой же слезинки.

Дамблдор довольно поглаживал бороду, не мешая фениксу исцелять Айрис.

Она чуть прикрыла глаза и позволила себе раствориться в сиянии огня Фоукса. Из далеких закоулков памяти воскресла фениксовская песнь — удивительнейшая на свете, дарующая надежду и свет. Мелодия была подобна Патронусу — только она сама несла в себе самые чудесные воспоминания. Напоминала, что жизнь прекрасна.

— Спасибо, — Айрис признательно ткнулась лбом в грудь Фоукса, и тот, довольно курлыкнув, вернулся на насест. — Дуэль с Альфардом ни при чем. Я знаю его судьбу, но должна молчать, хотя…

— Могла бы ее изменить? — подсказал Дамблдор и сел в другое кресло — точь-в-точь как у Айрис, трансфигурированное из табакерки со стола. — Знание будущего может оборачиваться тяжким бременем. Ты вынуждена быть сторонним наблюдателем многих событий, и незначительных, и важных. Не у каждого хватит мужества не вмешаться в отчаянные моменты.

Айрис уставилась на свои колени — острые, в ссадинах. Слишком часто она начала на них падать, стесывая почти в кровь.

— Когда я узнала, кто я, то подумала, что это мой шанс что-то исправить. Кого-то спасти, — облечь в слова все то, что сейчас накопилось на душе, оказалось нелегким делом. Айрис не представляла, как рассказать, не рассказывая — чтобы не разорвать петлю. Да и при всем ее уважении к Дамблдору, исповедоваться к нему она никогда не ходила. На все расспросы «хочешь ли ты мне что-то сказать?» она всегда отвечала уверенное «нет».

— Спасти в родном времени, не правда ли? — заметил Дамблдор. — Когда ты только появилась в этом году, я готов был разделить с тобой твою тягостную ношу. Но ты отважно несла ее одна. Не знаю, скажу ли я это однажды другому студенту, но ты самая храбрая девушка, которую я когда-либо встречал.

Айрис слабо улыбнулась. Скажет — Айрис Поттер.

— Я радовался, когда видел, что ты смогла стать частью совершенно чужого для тебя времени. И, одновременно, страшился последствий. Твое доброе сердце начало привязываться к окружающим тебя людям. Мисс Прист, мисс Слэттери, мисс Милн. Мистер Блэк. Сможешь ли ты вынести боль утраты, когда вернешься назад окончательно?

Айрис не знала ответа. Но ком в горле только рос от слов Дамблдора.

— Чем сильнее будет твоя привязанность, тем сложнее будет уйти. Я надеюсь, ты понимаешь это, Ариста.

Она кивнула. Черт возьми, она только и могла, что кивать — говорить мешал тугой невидимый обруч, стянувший шею и грудь.

— Дружба, настоящая, крепкая — истинная драгоценность. Задумывалась ли ты, что она всегда обоюдна в чувствах? Твой уход также станет потерей для всех, кто успеет тебя полюбить.

— Я поняла… — хрипло выдавила из себя Айрис. — Мне не стоило ни с кем сближаться.

— Разумеется, нет, — опроверг Дамблдор предположение, бескомпромиссно и даже немного сердито, но тут же смягчился: — Невозможно прожить жизнь, никого не потеряв. Потери — неотъемлемая цена, которую все мы платим за взросление и мудрость. Те, кого ты оставишь позади, в своем прошлом, продолжат жить и даже будут счастливы. И ты тоже, Ариста. Что бы ты ни потеряла здесь и сейчас.

Айрис шумно втянула в себя воздух, стиснула ладонями свои несчастные колени. Память не пощадила ее, снова подбросив картины смеющейся Соланж, окрыленного надеждой Альфарда… И Риддла, который уверенно касался тела Айрис.

Если ценой за ее взросление были такие потери, то она не хотела взрослеть!

— Вы однажды мне сказали, что человека определяют не свойства его характера, а выбор, который он делает.

— Прекрасное изречение.

Айрис не сдержала какого-то будто бы истерического смешка. И тут же с горечью выпалила:

— Я сделала выбор, и из-за него, возможно, погибнет один хороший человек.

Ну вот, она это сказала. Сказала и отвернулась, не желая видеть разочарования на лице Дамблдора. Почему-то именно его разочарование всегда сильнее всего задевало ее. Лучше бы кричал… Но он никогда не повышал голоса.

— И что же заставило тебя сделать этот выбор, Ариста? — вопреки ожиданиям, Дамблдор говорил скорее с любопытством. Укора не было.

— Петля.

— Ты заблуждаешься, — Айрис удивленно повернулась обратно. Дамблдор смотрел на нее загадочно и по-отечески ласково. — Тебе кажется, что твоя судьба подчинена законам времени, связана событиями прошлого. Но ничто в мире, даже пророчества, не могут определить путь человека, потому что каждый наш выбор продиктован не высшими силами, а нашими собственными чувствами, эмоциями и желаниями. Что бы ты ни сделала, в чем бы сейчас себя ни корила, ты руководствовалась отнюдь не необходимостью замкнуть петлю.

Дамблдор был прав.

— Я хотела вернуться домой. Там остались самые дорогие мне люди. И они меня ждут… — Айрис зло ударила кулаками по подлокотникам кресла и вдруг закричала: — Но разве давало мне это право лишать счастья других?!

Ей вдруг показалось, что еще немного, и она сорвется, как сорвалась в ночь смерти Сириуса. И опять разгромит очередной кабинет.

— Любовь — великое чувство, Ариста, — Дамблдор словно и не заметил, что на него сейчас наорали.

Любовь? Опять любовь? Почему снова все свелось к ней?!

Похоже, Айрис спросила это вслух, или ее возмущенные мысли лежали как на раскрытой ладони. Так или иначе, но Дамблдор ответил:

— Потому что именно она лежит в основе почти всех наших поступков. Разве не любовью питается твое желание вернуться домой? Разве не любовь подтолкнула тебя сделать терзающий тебя выбор? И разве не из-за любви ты решилась на опасное путешествие в прошлое?

Айрис стушевалась, запал пропал. Она прижалась к спинке стула и уставилась куда-то в угол кабинета, где тени вечерние были особенно густы. В мыслях теперь царили смятение и беспомощность.

Из-за любви?

Она никогда глубоко не задумывалась, почему сражается. Потому что надо? Потому что долг? Потому что пророчество? Потому что Волдеморт первым захотел ее убить, и ей нужно было защищаться? Это было аксиомой, это шло неразрывно с новостью «ты волшебница». Айрис просто не знала жизни в магическом мире без борьбы, войны, Волдеморта.

Но стала бы она сражаться, если бы не стремилась защитить то, что ей дорого? Айрис никогда не желала мстить за смерть родителей — месть их бы не вернула, и вряд ли мама с папой хотели, чтобы их дочь погрязла в бесконечных боях и трудностях. И Айрис никогда не желала сражаться за абстрактных людей. Даже на первом курсе, когда она, глупая и наивная, бежала спасать философский камень, она хотела всего лишь уберечь свое хрупкое счастье — первых друзей, сказочный замок, полный волшебства, и жизнь без Дурслей.

Она просто защищала то, что любит.

— Любовь — величайшая сила на земле. У нее сотни лиц и тысячи проявлений. Кого-то она вдохновляет на подвиги, кого-то вынуждает расставаться с жизнью, — Айрис вздрогнула, вспомнив о своей матери. Дамблдор же посмотрел в первый раз за весь разговор куда-то поверх плеча Айрис, и взгляд его словно подернулся странной поволокой. — А кого-то толкает на уничтожение всего, что оказывается рядом.

— Хотите сказать, что вы меня не осуждаете? Я же, может быть, кого-то убила!

— Подняла палочку и произнесла заклинание?

— Нет, но…

— Не все в этом мире зависит только от наших решений и поступков, Ариста. Не бери на себя вину за судьбы других людей. Они тоже делают выборы.

Вот так просто. Впрочем, что она ожидала от человека, который даже Снейпа принял, дал ему второй шанс? Дамблдор всегда всем давал вторые шансы.

— И это меня оправдывает? — с затаенным скепсисом уточнила она. Разговор оставлял странные, смешанные чувства. Он приносил облегчение и вынуждал при этом сомневаться еще сильнее, корить еще больше.

— У меня нет права судить тебя или оправдывать, Ариста. Не пристало в мои годы делить мир на хорошее и плохое, оставим это юности. Но позволь дать тебе совет, — Дамблдор посмотрел серьезно, пронзительно, словно хотел заглянуть в душу. — Покуда выбор человека продиктован любовью, каким бы страшным он ни был, его можно простить.

 

Миссис Ургхарт встретила Айрис с тяжким вздохом.

— Милочка, может, сразу из башни ко мне переедешь?

Динки, который вновь работал порталом, испарился из лазарета при одном только звуке шагов медиведьмы. Айрис попыталась улыбнуться — вышло криво и неловко — и попросила Умиротворяющий бальзам. Она собиралась сразу после этого уйти — вернуться в башню и просто рухнуть спать, чтобы не думать вообще ни о чем, но у миссис Ургхарт оказалось свое мнение насчет вечерних планов.

— Ни за что! — заявила она и даже руки на груди скрестила, показывая категоричность намерений. — Не хватало мне еще пациентов на грани нервного расстройства отпускать!

— Но со мной все в по…

— И кто тебе это сказал? Альбус? Он, конечно, молодец, что заметил твое состояние и поговорил с тобой, но не ему, хрычу старому, о чувствах юных девиц беседовать.

Айрис бестолково моргнула. Каких чувствах? Каких девиц?

— Проходи и занимай кровать. Зазноба твоя на соседней койке вон, отдыхает.

Зазноба?

Айрис деревянной походкой обошла растянутую ширму.

На крайней кровати лежал Альфард. Рубашка на его груди была расстегнута, а сама грудь — перетянута бинтами, пропитавшимися какой-то лимонно-желтой мазью. Айрис пошатнулась, ухватилась за металлическое изножье кровати, нахмурилась. Почему Альфард без сознания? Айрис точно не использовала заклинаний, которые довели бы Блэка до больничный койки.

То, что его атаковал еще и Риддл, припомнилась как-то не сразу.

Айрис еще несколько секунд смотрела на бледное лицо Альфарда — ожидала, что в ней вновь всколыхнутся вина, горечь, стыд… Ничего.

Дальше стояла еще одна ширма, и из-за нее доносился отчетливый запах лекарственных зелий. Очень сильный, словно там пару котлов разлили. Айрис зачем-то прошла туда.

И нисколько не удивилась, узнав в перемотанной повязками фигуре Соланж. Белую как полотно, укрытую простыней как саваном. На бинтах, как брызги на снегу, бурела старая кровь.

Все же сейчас, вот так быстро.

Айрис сделала один шаг, другой. Она не знала даже, что чувствовать, и просто отрешенно смотрела на впалые скулы и глазницы Соланж.

Был человек, и не стало человека.

О Соланж сожалеть не выходило — Айрис ее и не знала считай. Она просто промелькнула на горизонте веселой звездочкой, мигнула и погасла. А вот Альфарда стало нестерпимо жалко.

Айрис медленно приблизилась, виновато коснулась безжизненной руки Соланж — и дернулась как в припадке.

Рука была теплой!

— И что ты здесь забыла? — мрачно спросила за спиной миссис Ургхарт. Айрис обернулась.

— Она жива!

— Ох, милочка, уже связь с реальностью теряем? Плохо дело, ежели так… Разумеется, мисс Вилар жива. И даже не в Мунго, заметь!

— А… — Айрис потрясенно уставилась на Соланж, похожую на труп. У нее даже грудь не поднималась в такт дыханию! — Но…

— У меня лазарет, а не мертвецкая, мисс Суон. Марш на койку!

Айрис выбрала кровать недалеко от камина: рыжие отсветы пламени расцвечивали наступившую темноту и словно согревали ее. Было что-то успокаивающее в том, чтобы просто смотреть за игрой огня.

Миссис Ургхарт влила в Айрис пару фиалов зелий, чтобы уж точно ничего не помешало восстановлению. Сон без сновидений был прекрасным убежищем от реальности со всеми ее трудностями и дилеммами.

Но когда у Айрис что-то шло, как надо?..

 

Пробуждение было странным — будто бы насильным. Разум подцепили на крючок и рывком выдернули из блаженного забытья.

Айрис распахнула глаза и дезориентировано уставилась на погруженный в ночную тьму лазарет. Сквозь решетчатые окна лился слабый свет, белели подушка и кусок одеяла на соседней кровати. Потрескивали угольки в камине, рыжели на полу тусклые полоски от бликов почти погасшего огня.

Голова была свинцовой, зелья явно еще действовали, и Айрис точно не должна была просыпаться.

В ночной тишине стукнул чей-то каблук. Шаг. Другой.

По спине пробежал холодок. Айрис, пытаясь собраться и сосредоточиться — почти непосильная задача при прерванном магическом сне, — заворочалась на правом боку и запустила левую руку под подушку. Неудобно, но пружины кровати и так заскрипели, как тысячелетние доспехи, в которые влез Пивз, и шаги застыли.

Напряжение росло. Айрис почти стряхнула остатки липкого сна и сжала палочку, спрятанную у изголовья. Кто бы ни пришел сейчас в больничное крыло, он был не очень умен — звук шагов вполне можно было убрать чарами.

Может, это Альфард крадется? Это объяснило бы отсутствие чар. Айрис непроизвольно скосила взгляд в строну его кровати и не сразу поняла, что не так.

Ширма была собрана.

Айрис почти расслабилась — ну кто еще, кроме Альфарда, мог ее отодвинуть? — но тут шаги раздались вновь, и то, как стучали каблуки — тонко, звонко… Шел отнюдь не парень.

— Enervate! — почти прошептал девичий голос. Заклинание пробуждения неприятно резануло по уже проснувшейся Айрис, она передернулась и попыталась сесть, одновременно с этим вытягивая из-под подушки палочку.

Не успела.

— Imperio!

Ослабленное срывами, заглушенное зельями, не отошедшее от сна сознание моментально попалось в ловушку чужой воли.

«Иди к камину», — раздался в голове приказ. Айрис послушно встала на ноги, и на этом успехи незнакомки закончились. То ли заклятие вышло слишком слабым, то ли Айрис сумела собраться, но разворачивалась она к камину уже при своем уме.

— Expelliarmus!

Колдовать левой рукой было ощутимо сложнее, но чары сработали как надо. Вспышка заклинания на миг осветила лицо напавшей — и уродовавшие его прыщи, складывающиеся в слово «лгунья».

— Ты? — Айрис от потрясения едва успела поймать чужую палочку — рефлексы ловца не подвели. — Какого черта?

Блоссом встрепенулась, но как-то вяло. А потом с грохотом распахнулась дверь, ведущая в покои медиведьмы. Миссис Ургхарт, рассерженная как гиппогриф, влетела в лазарет и направила на Айрис и Блоссом свою палочку.

— Потрудитесь объяснить, что здесь творится? Почему сигнальные чары сработали? И не просто сработали, а указали на применение Непростительных?!

Ярко вспыхнули светильники. Айрис зажмурилась и даже прикрыла глаза локтем. Ответить она не успела — медиведьма охнула, узнав в гостье Лизу Блоссом.

— Мисс Блоссом? Милочка, вы в Мунго должны быть! Что происходит?

И тут Блоссом рухнула на кровать Айрис и просто заревела.

 

Они все собрались в кабинете директора. Диппет сидел и зевал, его белые, похожие на сахарную вату волосы топорщились из-под чудного фиолетового колпака. Чепец миссис Ургхарт съехал на бок, а сама она куталась в бежевый халат, накинутый впопыхах при выходе из больничного крыла.

Дамблдор стоял за спиной Диппета и сочувствующе смотрел на Айрис.

Блоссом все еще ревела. Портреты бывших директоров притворялись спящими, но подглядывали за происходящим в кабинете.

— Итак, вы утверждаете, что мисс Блоссом разбудила вас и наложила империо? — Диппет тяжко вздохнул и взял палочки Айрис и Блоссом и применил поочередно приори инкантатем. Палочка Блоссом ожидаемо сдала Непростительное.

Диппет помрачнел.

— Поскольку факт применения Непростительного подтвержден, я вынужден вызвать авроров.

Миссис Ургхарт охнула, портреты тут же загалдели «это что творится-то в школе?», а Дамблдор напомнил:

— Армандо, мисс Блоссом несовершеннолетняя.

Айрис закрыла глаза и, кажется, отключилась — общее состояние, середина ночи и зелья ударили по ней сильнее, чем она считала. Очнулась она от крика Блоссом, которая сидела рядом на соседнем стуле.

— Это не я! Она разоружила меня и наложила на меня империо моей палочкой!

Айрис не сразу поняла, что речь шла о ней. Встрепенулась, уставилась на Блоссом, не находя слов от такого наглого вранья.

— Надписи «лгунья» тебе мало? — выдохнула наконец в повисшей тишине и только потом поняла, что пропустила момент, когда в кабинете прибавилось людей. Вызвали деканов факультетов — Тофти и Бири, заспанные, шокированные стояли у стены, и вид у них был абсолютно неверящий в происходящее. Рядом с Блоссом возвышался надменный волшебник в дорогой мантии — осанкой и выдержкой он напоминал Малфоя. А у камина замер, расставив ноги на ширину плеч и спрятав за спину руки, аврор в бордовой мантии — суровый, холодный, недовольный.

— Директор Диппет, я настаиваю на экспертизе целителя, — надменный маг даже не взглянул в сторону Айрис, зато положил руку на плечо Блоссом. Отец?

Миссис Ургхарт вышла вперед и замахала палочкой, накладывая одно диагностическое заклинание за другим.

— Следы подавления воли есть, — кивнула она и поджала губы. — Совсем свежие.

Все взгляды скрестились на Айрис.

— А на мисс Суон? — решил уточнить директор. Миссис Ургхарт отрицательно покачала головой:

— Я еще в лазарете проверяла.

— Я скинула Империус…

— Да что вы говорите, — язвительно процедил аврор. Айрис напряглась и посмотрела на него уже внимательнее. Светлый, даже блеклый, черты лица были жесткими, словно искривленными — как у Снейпа. И глаза — серые, холодные, жестокие. — Какие талантливые дети пошли. Авроров годами учат этому, и успеха достигают единицы. Не рассказывай мне тут сказки!

— Также я хочу обратить ваше внимание, что именно эта… студентка прокляла мою дочь, — добавил — уже очевидно — мистер Блоссом.

Айрис выпрямилась, как натянутая струна.

— Ваша дочь напала на меня первой!

— Каким же образом, позвольте спросить?

Айрис стиснула кулаки. Мордредовы клятвы, она все еще не могла сдать Селвина и Карен!

— Я не могу говорить об этом — магическая клятва…

— Как удобно, не находите? — перебил ее аврор. Айрис яростно уставилась на него и отчетливо поняла: он пришел не разбираться. Он пришел сразу закрыть дело. Без суда и следствия.

— Я настаиваю на расследовании! — рявкнула Айрис. Ну нет, она не позволит Министерству превратить себя в нового Сириуса или Стэна Шанпайка.

— Поддерживаю, — отозвался молчащий до этого Дамблдор. — Мистер Кроуфорд, позвольте вам напомнить, что вы аврор, а не суд присяжных Визенгамота. Мисс Суон была отправлена в больничное крыло по состоянию здоровья, а мисс Блоссом находилась до этой ночи в Мунго, и у меня возникает вопрос, почему мисс Блоссом вернулась в Хогвартс посреди ночи, не предупредив школьную медиведьму.

— Я не хотела, чтобы меня видели! — взвизгнула Блоссом. — Мое лицо!..

Она спрятала лицо в ладонях и затряслась. Ее отец погладил плечо, на котором покоилась его рука.

— Чувства моей дочери можно понять. Или вернуться в школу посреди ночи — уже преступление?

— Мисс Суон спала, — вдруг сказала миссис Ургхарт. — Мистер Кроуфорд, я влила в нее шесть часов назад два фиала Умиротворяющего бальзама и флакон зелья Сна без сновидений. Мисс Суон не могла проснуться сама. Это попросту невозможно!

И все же энервейт Блоссом ударил по уже проснувшейся Айрис. Что тогда ее разбудило?

— На палочке мисс Блоссом перед заклятием Империуса есть энервейт, — признал Диппет. Теперь все посмотрели на Блоссом. Ее отец сжал ее плечо, и, видимо, очень сильно, раз она вскрикнула, а потом затараторила:

— Я не ожидала увидеть в лазарете эту… эту! Но она могла снять с меня проклятье, и я решила ее разбудить и поговорить с ней!

— Да хватит врать! — возмутилась Айрис. — Ты велела мне идти к камину, когда наложила Империус! Зачем?

Затем, что ее хотели вытащить из Хогвартса, внезапно пришел ответ. Айрис пересеклась взглядами с Дамблдором, и тот едва заметно успокаивающе кивнул. Он ей верил, он собирался ей помочь. С души как камень свалился.

— Достаточно! — громыхнул аврор, Кроуфорд. — Ввиду тяжести обвинений я должен взять Аристу Суон под стражу до суда. Сдайте палочку и пройдите со мной. Вы арестованы.