Игра Стражей. v2.0 Лестница сквозь небо (гет)

Токио-3. Госпиталь НЕРВ. Кацураги Мисато

Я сидела возле постели Синдзи-куна, и колебалась. Я, которая известна всем своим сослуживцам именно тем, что мало какое решение требовало от меня более нескольких секунд размышления. Но сейчас… Я не была уверена в том, что собираюсь делать. Когда Рей-тян нашли, лежащей поперек кровати Синдзи-куна, мы все надеялись, что она просто устала и спит. Но как Синдзи-кун никак не может очнуться от сна, в который его погрузили, чтобы он не испытывал боли, так и Рей-тян спит, не просыпаясь, вот уже третий день. И никто, даже Рицко-кун, не понимает, что с ней случилось. И мы так и не смогли разжать ее левую руку, в которой зажато что-то маленькое. Маленькое настолько, что полностью скрылось в не такой уж большой ладошке девочки.

Я знаю, что еще слишком рано будить Синдзи-куна. Его раны еще не зажили, и ему будет очень больно. И он почти наверняка ничего не сможет сделать. Что может мальчишка там, где отступились взрослые? Но почему-то меня все время тянет коснуться его плеча и сказать…

— Синдзи-кун! Синдзи-кун, очнись! С Рей-тян беда!

Ударом меня отбросило прямо в стену. Перед глазами потемнело, а когда я снова смогла видеть, Синди-кун уже висел посреди комнаты. Именно висел, примерно посередине между полом и потолком, в окружении светящихся синих колец в форме карданова подвеса, по которым бежали непонятные символы. Руки парня были сложены перед грудью, и там мелькало что-то черное, от чего веяло неясной, но пугающей угрозой.

— Мисато-сан, Вы сказали… — начал было Синдзи-кун, но я его перебила.

— Рей-тян нашли лежащей на твоей кровати… и с тех пор она не приходит в себя. Рицко-кун говорит, что не понимает причин ее состояния. Я…

Я вздохнула, опустив руки. Объяснить, почему в связи с этой историей я разбудила Синдзи, и чем он может помочь — я не могла. Это было какое-то наваждение. И я все-таки решилась последовать ему. Но что теперь делать?

Токио-3. Госпиталь НЕРВ. Икари Синдзи

Рей-тян лежала на больничной койке. В точности такой же, с которой только что встал я. Вот только от ее левой руки просто разило МЕРЗОСТЬЮ и отвратительным запахом Гниющего Сада. Узнаю, кто дал ей эту гадость — уб… Нет, смерть — была чересчур большим милосердием. Я эту тварь заведу в Лабиринт и там оставлю.

Я уже хотел было вырвать мерзость из руки Рей-тян, но меня остановил случайный взгляд, брошенный по привычке на зеркала Лабиринта Зеркал. В всех мерцающих стеклах бесчисленных вариантов будущего после этого выбора отражалось одно и тоже. Я бего по Дорогам Отчаяния в попытке догнать и вернуть Рей, уже вижу ее, но… не успеваю. Всегда одно и тоже. Вижу, но не успеваю догнать. И она скрывается в Гниющем Саду, вотчине Пастыря Обреченных.

Я замер, а потом сделал то, чего не делал доселе никогда. Нет, Учитель показывал мне, как это делается, я даже пробовал отдельные части ритуала, но всегда — под присмотром, и никогда — полностью. Теперь же я Воззвал. Воззвал, и был услышан, принимая на себя все последствия внимания могущественной сущности варпа.

Токио-3. Госпиталь НЕРВ. Кацураги Мисато

Если до палаты Рей-тян Синдзи-кун дошел, как и полагается человеку, перебирая ногами по полу, то, увидев девочку, безвольно раскинувшуюся на кровати, он просто взлетел в воздух, так же, как висел посреди своей палаты, когда я его разбудила. Светящиеся синие кольца вращались все быстрее и быстрее, а символы, изображенные на них, казалось, жили собственной жизнью.

— …авраи рэ! Каинава! — голос Синдзи-куна звучал все громче. При этом он постоянно менялся, и мне казалось, что говорит то ребенок, то женщина, то старик…

По рукам парня текли потоки синего пламени. Я хотела было кинуться вперед, и вырвать мальчишку из этого светопреставления… но что-то удерживало меня на месте и я просто не могла даже шевельнуться, не говоря уже о том, чтобы сделать шаг.

— … — Гулкий голос, даже близко не похожий на те, которыми говорил Синдзи-кун, раздался внезапно. В нем я не могла вычленить не то, что знакомых слов, но хотя бы и отдельных звуков. Но, тем не менее, смысл почему-то был кристально понятен: «Зов услышан, и право — несомненно. Вероятное прошлое — изменено».

Дороги Отчаяния. Икари Синдзи

Врата открылись, и я вступил на дороги Отчаяния. Все самое худшее, что я видел в жизни… и даже чего не видел, но мог бы увидеть, окружало меня.

Как и в видениях Лабиринта Десяти тысяч Будущих, черная нить ложной Дороги легла мне под ноги, чтобы вести туда, где отчаяние сможет поглотить меня… Но она — просто дорога, артефакт без собственной воли и души. Посмотрим, что она сможет противопоставить тому, чья воля меняет любые пути.

— Ничья душа, да? — раздался впереди скрипучий голос. — Хорошо. Из тебя получится отличный артефакт. Что бы я делал без этих придурков, которые теряются на Дороге Отчаяния? Хозяин был бы очень недоволен. Очень.

Ярость подхватила и понесла меня на своих крыльях. Этого не было в видениях. Видимо, это и есть тот момент, который был Изменен. Порождение Владыки Отчаяния, бродящее по его тропам, задержало Рей-тян, дало мне догнать ее. Тот кто отныне без сомнений является моим богом не дал мне победы, но даровал возможность взять ее самому.

Руки сами сплясали сложный танец невозможных для человеческой анатомии жестов, а с губ срывались слова, не предназначенные для человеческого горла. Силы, объявленные запретными еще во времена Власти*, свивались передо мной в заклятье, именуемое Сеть Душелова, или Ловушка Тысячи голосов.

/*Прим. автора: см. Глен Кук серия «Черный отряд»*/

— Оставь ее! — я даю возможность твари, выглядящей как старик в потрепанной черной хламиде, последнюю возможность разойтись миром. Делаю я это главным образом из страха того, что наша схватка может повредить Рей-тян.

— С чего бы это? — морщинистая рука с грязными, обломанными ногтями, хватает кристалл, ценнее которого я не знаю.

Слова больше были не нужны. Сеть хлестнула по врагу. Его защита, напоенная болью и смертью многих людей, попыталась остановить смертельный полет тоненьких шелковых нитей, но была разрезана на мелкие куски, которые постепенно истаяли, впитавшись в обсидиан дороги. Раздался жуткий крик, полный боли и неверия, и среди горстки пепла осталась стоять статуэтка, изображающая старика с посохом в руке. А бесценная драгоценность души Рей оказалась в моих руках.

— Хе-хе-хе… Мальчишка, ты справился с нижайшим из низших, — тени на дороге поднялись, формируя антрацитово-черный доспех. Если я правильно помню, такой доспех назывался максимилиановским. Одна из последних вариаций полных лат, созданная с учетов того, что в их носителя будут палить из ружей. — За это я даже прощу тебе твою наглость, и покажу выход с Дорог Отчаяния. Только оставь камень, добытый моим слугой, и можешь уходить.

Всебесцветные нити Ловушки Тысячи голосов стекались к моей руке, вновь становясь смертельным оружием.

— Я пришел сюда за этим, — я сжал в руке сияющий кристалл, — и я уйду отсюда с ней.

— Не заносись, мальчишка! — загрохотали доспехи. — Ты сумел исторгнуть душу этого неудачника, но даже Исторжение Душ не повредит тому, кто сумел преодолеть смерть! Теперь вместо одной души я заберу две, и буду пить их, наслаждаясь вашими болью и отчаянием. Я выпью твою подружку у тебя на глазах, и твоя ненависть подарит мне долгие годы жизни!

— Жизни?! — мне нужно было несколько секунд на то, чтобы полностью собрать Сеть. — Ты — только прах, — медленно проговаривая эти слова, я ощутил, что мое оружие готово к бою. — Все — прах!

Воздух прахом осыпался в океан, когда не знающая преград Сеть Душелова описала петлю у меня над головой и ударила в лича. Тот попытался рассмеяться, но уже после первого «хе», этот смех сменился воплем ужаса. Спрятанный, сокрытый, защищенный могущественнейшими заклятьями филактерий рассыпался серым могильным прахом, оставляя заключенную в нем душу на волю Тысячи Голосов, отродясь не знавшей о том, что такое «милосердие».