За северным ветром. Часть I: Возлюбленный (гет)

Сильный порыв ветра ворвался в большой зал с восточными колоннами, принеся с собой горную свежесть и прохладу. Потухли свечи. Стоявшая на постаменте фарфоровая ваза, украшенная изображениями синего лотоса, покачнулась и упала на мраморный пол, разлетевшись вдребезги на множество мелких осколков. По стёклам высоких окон барабанили капли дождя, нарастали раскаты грома и протяжно, со свистом завывал северный ветер. Зал погрузился во тьму, и лишь изредка его освещала синева от ярких вспышек молний.

Именно так выглядел в тот хмурый день Дамурийский зал Ветреного дворца — резиденции императоров Северной Гипербореи.

На звук разбившейся вазы пришел, покачиваясь из стороны в сторону при ходьбе, немолодой коренастый слуга в ливрее и старомодном парике. Осветив место падения вазы, он недовольно проворчал, поставил фонарь на пол и принялся спешно собирать в платок осколки фарфора. За окнами снова вспыхнула молния, залив светом на мгновение весь зал. Немного с опозданием громыхнул гром, и в этот самый момент слуга неожиданно увидел перед собой человека в чёрном сюртуке, который, словно призрак, появился из ниоткуда. Лакей вскрикнул от неожиданности и выронил осколки обратно на пол.

— Тише, не пугайтесь, это всего лишь гроза и буйство северного ветра, — произнёс во тьме хорошо знакомый властный голос.

— Ой, это вы, господин посол, — спешно и с поклоном проговорил слуга и, подняв с пола фонарь, осветил лицо своего собеседника. — Я и не расслышал, как вы подошли. Чего вы желаете?

Посол был рослым черноволосым мужчиной лет тридцати с правильной горделивой осанкой. Он был весьма недурен собой. Лицо украшали густые брови с мягким изломом, из-под которых хищным взором глядели карие миндалевидные глаза. Выделяющийся в профиль крупный прямой нос выдавал в нём остропольские корни. Вокруг его губ, на подбородке и щеках росла коротко подстриженная щетинистая бородка, придающая его лицу ещё больше харизмы и властности. Его голову венчала чёрная пышная ассиметричная шевелюра с прямым пробором. Распущенными его волосы доходили до подбородка, но сейчас они были связаны красной лентой в хвост на затылке.

— Где императрица? — спросил он, вглядываясь в слугу так пристально, что того бросило в дрожь

— Её величество… — ответил тот и неловко замялся. — Она… на балконе.

— На балконе? — с недоумением переспросил посол. — В такую-то погоду?

Вместо ответа слуга лишь иронично улыбнулся и указал рукой на распахнутую дверь в другом конце зала, откуда со свистом задували холодные потоки ветра.

Человек в сюртуке молча кивнул и снова растворился во тьме. Слуга его больше не интересовал. Он бесшумно покинул зал, прошел по небольшому сводчатому коридору и остановился в проёме у входа на длинный арочный балкон.

Снаружи, даже несмотря на окутавшие небо тёмные тучи, было немного светлее, чем внутри дремлющего дворца.

Окинув взором балкон, мужчина без труда разглядел среди колыхающихся от ветра алых занавесок силуэт женщины.

Она стояла, облокотившись предплечьями на холодные поручни балюстрады, и вглядывалась сквозь стену дождя куда-то вдаль, туда, где кончался город и начиналось море, свободное море. Взгляд у неё был потухший, и мыслями она была не здесь, а где-то там, в далёких землях, где находилась сказочная Биармия, пугающая Тартария, великие Рипейские горы и столь чуждые для северян страны Южной Гипербореи. Очень мало людей знали о том, что она временами придаётся воспоминаниям и прибывает в таком меланхоличном настроении, ещё меньше — об истинной причине её грусти. Вернее, только она и знала эту тайну, бережно храня её от всего мира. Только здесь и только в такие моменты к жизни возвращалась обычная девушка по имени Русана, а властная императрица временно исчезала.

И вот она одиноко стоит на балконе дворца, откуда в хорошую погоду можно лицезреть все кварталы Борейграда, как и гигантские ступеньки спускавшиеся по склону горы к морю. Ни гром, ни молнии, ни проливной дождь не могут помешать ей погружаться здесь в сокровенные мысли, придающие её миловидному лицу отпечаток горя и печали. Ветер колыхал её белое кружевное платье и трепал собранные в пучок длинные рыжевато-русые волосы. Она вся промокла и продрогла от холода, но продолжала упорно стоять, не замечая всего, что происходит вокруг.

С восхищением наблюдая за императрицей со стороны, посол замер и боялся пошевелиться, дабы не нарушать необыкновенную атмосферу необузданной стихии и женской грации, что царила в этот момент на балконе. Он всё чувствовал, вдыхал полной грудью. Необыкновенное чувство восторга брало верх над его разумом.

Так бы продолжалось довольно долго, если бы императрица вдруг не почувствовала, что уже находится не одна. Она повернула к гостю голову и вопросительно взглянула в тёмный силуэт в проёме.

— Посол, — лаконично произнесла она, сразу узнав его.

В её обращении не было ни нотки удивления, ни недовольства, она просто дала понять, что готова с ним побеседовать. На балконе всё ещё находилась просто Русана, а не императрица Русана Анкалитская.

— Государыня, — ответил мужчина с поклоном, подошел ближе, встал у балюстрады по правую руку от императрицы и вместе с ней перевёл свой взор куда-то вдаль, пытаясь заглянуть за толщу дождя.

Несколько минут царило молчание. Были слышны только гром, завывание ветра и дробь капель.

— Зачем вы пришли? — наконец спросила Русана.

— Государыня, мне сообщили, что у вас произошла ссора с супругом… снова…

— Разве в ваши обязанности входит следить за личной жизнью императорской четы?

— Ну, вы же знаете, что мой государь поручил мне пристально наблюдать за вашим душевным состоянием. Ведь ссоры между августейшими супругами могут внезапно отрицательно сказаться на отношениях между странами.

— Не беспокойтесь, на отношениях между нашими государствами это уже никак не отразится, тем более после того как ваш государь стал… Впрочем неважно! Вы лучше меня знаете, что сейчас представляют из себя отношения между Лукоморьем и моим государством, иначе вы бы не осмелились вести себя так по-хамски.

— Я? Что вы такое говорите? — посол изобразил удивление и засмеялся. — Если бы я вёл себя по-хамски, то давно бы разбил рожу вашему высокопочтенному супругу. Он мне не нравится, как и моему государю, чья благосклонность к вам сохраняет в целости вашу империю и высокомерную физиономию человека, который, связав себя с вами узами брака, осмелился называться императором Северной Гипербореи. Интересно, чем он вас так пленил, раз вы до сих пор ему верны? Голубыми глазами и светлыми волосами? Характером или сладкими речами о любви? Полагаю, что он был совсем другим до вашей встречи?

— Замолчите! — выпалила императрица, но через пару секунд успокоилась и вновь обратила свой взор вдаль.

Наступило молчание. Тишину вновь нарушали лишь шум дождя, гром и завывание ветра.

— Так вы подтверждаете, что ссора была? — спустя некоторое время задал вопрос посол.

— Ничего серьёзного, — ответила Русана, но в голосе у неё слышалась неуверенность.

— Неужели? — с иронией переспросил посол и щёлкнул два раза пальцами.

Он поднял руку, и над ладонью у него вспыхнул яркий магический шар, затем он аккуратно коснулся пальцами подбородка императрицы и повернул её лицо к себе, чтобы лучше рассмотреть на лице у девушки синяк под левым глазом и ссадину на щеке.

Увидев последствия недавней ссоры, мужчина закипел от злобы, его губы сжалась в гневе, и он с рычанием процедил сквозь зубы:

— Ублюдок!

Русана резко отдёрнула от себя руку посла и заставила его погасить свет. Казалось, что подобная дерзкая выходка, как и все оскорбительные речи, должны были стоить ему жизни, но девушка ничего не сказала и снова со спокойным видом обратилась вдаль. Это всё ещё была просто Русана.

Опять наступило молчание. Собеседники погрузились каждый в свои мысли, и никто из двоих не желал раскрывать их, но спустя десять минут посол всё же решил поделиться одной из них:

— Я часто задаюсь вопросом, о ком же вы иногда так вздыхаете? Сдаётся мне, что тайна ваших печальных вздохов скрывается в вашем любопытном медальоне, который вы никогда не снимаете со своей прелестной шейки.

— Это не ваше дело! — внезапно вспылила девушка, полностью повернувшись к собеседнику и, казалось, в полутьме гневно сверкнула на него глазами.

Она смотрела на собеседника взглядом фурии, а тот лишь криво улыбался в ответ.

Вспыхнула молния.

— Ну, так что же в нём? — продолжал посол и бесцеремонно, как игрушку, подбросил пальцами овальный медальон, который висел на шее у императрицы.

Императрица проснулась и полностью вытеснила просто Русану.

— Не смейте к нему прикасаться! — закричала Русана, ударив мужчину сначала по руке, а затем с силой смачно огрев его ладонью по лицу. — Ещё одна такая выходка, и я велю заковать вас в кандалы, а затем бросить в самую глубокую темницу. И пусть тогда ваше Лукоморское чудовище приходит со своей армией, чтобы вызволить вас.

— Вы играете с огнём, государыня, — невозмутимо ухмыльнулся мужчина, уверенный, что ему за это ничего не будет.

— Убирайтесь прочь! Я не желаю вас видеть! — императрицу взбесила его самодовольная физиономия.

— Придёт время, вы мне всё расскажете, — произнёс посол с вежливым поклоном, но с его лица не сходила лукавая улыбка. — До скорой встречи, государыня! — добавил он, направившись обратно в коридор, и, подняв согнутую правую руку, в фамильярной манере игриво помахал на прощание кончиками пальцев.

Вскоре после ухода непрошенного гостя дождь стал стихать, а затем и вовсе прекратился. Небо прояснилось и из-за туч показался яркий диск одной из двух лун Родномира — Марены.

Вновь оказавшись наедине со своими мыслями, императрица вернулась в прежнее состояние задумчивой печали. На балконе снова появилась просто Русана. При свете луны она раскрыла медальон и несколько минут вглядывалась в него. На её лице на мгновение промелькнула улыбка, а затем из глаз потекли слёзы. Мысли о прошлом сами приходили в голову и снова уносили её вдаль, за море, где, казалось, она когда-то оставила частичку души.

К западу от великого Древа жизни, на границе Лукоморья, проходящей по реке Смородине, с незапамятных времён стояла небольшая деревушка Леля, получившая своё название в честь мифической богини весны. Это селение, живущие благодаря дарам природы и собственному трудолюбию, не могло похвастать никакими достопримечательностями, кроме пограничной переправы у реки и постоялого двора Василия Берендея. Постоялый двор представлял из себя общественное место, где для обсуждений собирались деревенские старейшины, отдыхали после трудового дня крестьяне, лесорубы и охотники. Иногда туда захаживали офицеры и солдаты пограничной службы. Но самым важным, что жители деревни получали на постоялом дворе, были алкоголь и новости из столицы. И главным распространителем того и другого, естественно, был хозяин постоянного двора.

В один из осенних вечеров, когда в деревне вовсю шел сбор урожая, на постоялом дворе, как обычно, собрались уставшие после целого дня в поле крестьяне. Раздав всем выпивку и выйдя в центр питейного зала, Василий Берендей, полноватый немолодой мужчина с пивным животом и мясистыми руками, сделал загадочную мину и обратился к гостям, желая поделиться недавно полученной новостью:

— Сегодня из Ильяграда пришло очень интересное известие. Один из царских гонцов, проезжавших с депешами к переправе, давеча за стаканом медовухи рассказал, что больше месяца назад у императора Нордгарда пропала его дочь, великая княжна Русана… До сих пор неизвестно, кто её похитил и где она может находится. В Борейграде сейчас всё гудит, как в опрокинутом улье. Император в ярости, он спешно собирает всю свою многочисленную армию и флот. Он алчет крови похитителей и не побоится объявить войну любому государству, если то вдруг окажется причастно к похищению наследницы имперского трона. Но самое заманчивое в этой истории то… — он сделал паузу, жадно сверкнув глазами, — что император обещает награду в тридцать тысяч златников тому, кто всего-навсего сообщит о местонахождении великой княжны, а уж если кто найдёт его дочурку, то того небось и подавно озолотит, даст титул и привилегии.

Сообщив новость о пропаже императорской дочки и об обещанной награде, Берендей замолчал и с хитрой ухмылкой стал наблюдать за реакцией гостей, чей ежемесячный заработок при самом лучшем стечении обстоятельств составлял не больше двадцати пяти лукоморских червонцев. Обещанная императором сумма была неслыханной даже для жителя Ильяграда, имеющего стабильный ежелетний доход. Что уж говорить о бедных провинциальных крестьянах, которые никогда за свою жизнь не увидят столько денег?

Но помечтать им никто не запрещал.

— Ничего себе! — воскликнул один из молодых крестьян, всплеснув руками. — Это же целое состояние! Вот бы мне эти деньги, купил бы себе боярский титул и восседал бы в думе, ходил бы в золоте и разъезжал в карете по Ильяграду. Ох и навёл бы я там порядок…

— Ну-с, ваше благородие, — обращаясь к первому, с сарказмом произнёс другой, пожилой лесоруб с крупной родинкой на щеке, — для начала наведите порядок у себя в свинарнике. Воняет дюже, что аж собаки соседские задыхаются!

По залу пробежала лёгкая волна смеха.

— Что, уже и помечтать нельзя? — обиделся первый, недовольно фыркнул и приложился к кружке с медовым напитком синего цвета, который при тряске начинал блестеть.

— А ведь он прав! — подхватил третий, крестьянин с пышной бородой, тоже находясь под воздействием слабоалкогольного напитка. — Представьте, что кто-нибудь из нас обнаружит великую княжну… Ведь он моментально станет богачом!

— Ага, конечно, — продолжал язвить лесоруб с родинкой. — Вот прям сейчас откроется дверь и к нам войдёт императорская дочка. Друзья мои, вы пьяны! Возможно, кому-нибудь повезёт, но только не в нашей приграничной глуши. Скорее кто-нибудь из нас, голодранцев, станет царём Лукоморья, чем императорская дочка вдруг свалится нам на голову. Василий Петрович, — обратился он к Берендею, желая сменить тему, — расскажите лучше, что там в Южной Бассарее творится? Мне кажется, что это более важная для нас тема. Вдруг границу перекроют, тогда торговля с Невзором прервётся, урожай сгниёт в амбарах, а мы сложим зубы на полки.

— Что я могу сказать нового? — ответил вопросом Берендей, деловито пожав плечами и разведя в стороны мясистые руки. — В Беримирском царстве продолжается кровавая гражданская война между царём и его младшим братом. Соратники цесаревича Бореслава захватили Акамир и всё побережье Южной Бассареи, а царь Воислав закрепился в Миронграде и собирает там войско. Семейная ссора переросла в масштабную войну.

— А наши-то чего молчат в Ильяграде? — последовал следующий вопрос от другого крестьянина. — Наш-то государь Дмитрий Александрович дружен был всегда с ныне покойным беримирским царём.

— В Ильяграде решили пока не вмешиваться во внутренние дела соседнего государства, — ответил Берендей с важным видом человека, который якобы хорошо разбирается в политике, — но разрешили иноземным наёмникам, которых берёт на службу царь Воислав, беспрепятственно проходить по территории Лукоморья.

— О, видал я этих наёмников на переправе! — проворчал недовольно лесоруб с родинкой. — Ильмеборы, северяне, ведагорцы и наши лукоморцы… Рожи разбойничьи у всех, того гляди оставят без последнего гроша.

— Чего у тебя брать-то, старик? — рассмеялся крестьянин с пышной бородой. — Потную холщовую рубаху и обгаженные со страху портки?

По залу вновь прокатился смех.

Берендей хотел вставить своё слово и даже открыл для этого рот, но внезапно его перебил топот копыт и громкие голоса, доносившиеся с улицы. Все присутствующие в зале переглянулись: каждому стало любопытно, кто же прибыл в такой час.

— Славий! — закричал Берендей, зовя своего помощника. — Славий, нечистый тебя побери! Где ты? Иди, встречай новых гостей.

— Иду я, иду, — послышался недовольный голос из кухни, и оттуда босыми ногами вышел высокий голубоглазый юноша лет семнадцати с коротко стриженными светло-русыми волосами.

На нём была надета белая рубашка, почерневшая от грязи и копоти, и потёртые коричневые штаны с несколькими заплатками.

Этот юноша был сиротой, никогда не знавшим своих настоящих родителей, и всё своё детство он провёл в одном из приютов Острограда, куда попал ещё в младенчестве. С ранних лет он имел тягу к труду и знаниям, поэтому быстрее других научился читать и писать, но добиться большего ему мешал непокорный и временами непредсказуемый характер, из-за которого он часто вступал в конфликты с учителями и воспитателями.

Открыв дверь и шагнув во двор, сирота ещё не знал и не догадывался, что его ждёт судьбоносная встреча, которая перевернёт всю его жизнь.

Оказавшись во дворе, Славий, при свете горящего на столбе фонаря, вокруг которого кружила стая мотыльков, увидел перед собой группу из семи всадников — хорошо вооруженных карабинеров. В воздухе стоял запах конского пота, что говорило об усталости животных и о долгом пути, который всадникам пришлось преодолеть за прошедший день.

С первого взгляда стало ясно, что эти военные — наёмники-иноземцы, направляющиеся в Беримирское царство. Острые глаза Славия также заметили на рукавах их серых мундиров выделяющейся восьмиугольной звезды — символа северных гиперборейцев.

Почти все всадники спешились и начали привязывать лошадей к коновязям у заполненным кормушек. Все, кроме одного подростка, который продолжал сидеть в седле и смотреть куда-то вдаль, туда, к лесному пруду, откуда доносилось жужжание доброградских мерцающих пчёл. Славий решил, что у незнакомца застряла нога в стремени и поспешил на помощь, подошел ближе и взялся за его левый сапог. Сидящий в седле молодой северянин вздрогнул, почувствовав неожиданное прикосновение, и с испуганным видом опустил голову, встретившись взглядом со Славием.

— Приветствую, — без лишних церемоний поздоровался сирота, пытаясь рассмотреть подростка, но у того лицо скрывалось в тени капюшона и только немного выглядывала небольшая прядь рыжевато-русых волос.

Неожиданно раздался свист плети, и сильным ударом кнута Славию рассекло кожу на правом запястье. Один из всадников, увидев, что какой-то беспризорник подошел к их молодому соратнику, поспешил вмешаться и схватился за плеть.

— Отойди в сторону, отребье! — закричал он и ударом ноги в живот опрокинул Славия спиной на землю.

Славий не проронил ни звука, распластавшись в пыли и схватившись за раненное запястье, лишь его голубые глаза гневно впились взором в обидчика — пожилого наёмника с внешностью аристократа северянина с гладко зачёсанными назад седыми волосами и элегантно постриженной бородкой.

Наёмник замахнулся, чтобы ещё раз ударить сироту кнутом, но его остановил тонкий умоляющий голос подростка, который сидел в седле:

— Найрад, прошу вас, не делайте этого!

— Как скажешь, Росий, — с надменным видом произнёс северянин, и рука с плетью опустилась. — Незачем нам мараться об эту грязь, — добавил он и, посмотрев уничижительно на Славия, отвернулся.

— Ох, он вам навредил?! — раздался голос Берендея, выглянувшего на шум. — Простите, гости дорогие, такого больше не повторится! Проходите, пожалуйста, проходите!

— Ах ты, негодник! — рявкнул он сердито на сироту. — Пошел прочь отсюда в свой сарай!

Славий молча поднялся на ноги, презрительно ухмыльнулся опекуну и побрёл в сторону сарая, находящегося сразу за конюшней, но напоследок он через плечо бросил взгляд на северянина в капюшоне, который, как ему показалось, смотрел на него с сожалением.

Когда подопечный удалился, Берендей провёл наёмников в зал, благоухающий запахом медовых напитков, и стал усаживать их за центральный стол, рассчитанный на десять персон. Хозяин постоялого двора всегда чуял монету, и сейчас он понимал, что может неплохо заработать, поэтому не прекращал с заискивающей улыбкой обхаживать новых гостей, совсем забыв о предыдущих, которые расселись по сторонам и с любопытством глазели на иноземцев.

— Чего желаете на ужин? — не замолкая тараторил Берендей. — Жареную курицу с квашенной капустой? Видемирские котлеты с картофельным пюре? Утка, фаршированная яблоками? Свежая уха или борщ? Есть много разных закусок и салатов. А что желаете выпить? Невзорское пиво, доброградский сбитень? У меня есть превосходное терренское вино из самой Атлантиды.

— Неси всё, — коротко ответил Найрад, присаживаясь во главе стола и положив на скатерть рядом с собой бархатный кошель полный звенящих монет.

— А нас он так не угощает, — перешептывался с соседом пожилой лесоруб с родинкой. — Ишь ты, вина заморского для них нашел, а нам пиво водой разбавляет.

При виде пузатого мешочка с деньгами у Берендея жадно загорелись глаза, и он готов был отплясывать от счастья. Быстрым шагом он направился на кухню, где потребовал от кухарки Марфы Егоровны поскорее приготовить все названные выше блюда.

— Что за напыщенные индюки к нам приехали, раз решили закатить здесь пир? — возмутилась женщина, услышав запросы хозяина, и развела руками. — Я одна не справлюсь. Где Славий?

— Этот негодник посмел напасть на одного из гостей, — раздраженно ответил Берендей, — и я прогнал его... Ладно, Марфа, сейчас схожу за ним, а ты пока для аппетита подай иноземцам в кувшинах того недорогого лияградского вина, что я привёз на прошлой неделе. Только ничего не пролей, а то до посинения торговался с купцом за эти бочки.

Закончив свою речь, Берендей вышел через заднюю дверь и отправился к сараю с настежь распахнутыми воротами. Славий находился на своём месте, лёжа на стогу сена, положив ладони под затылок и под пение сверчков наблюдая за звёздным небом, а у его ног свернувшись калачиком спала собака — рыжая твердмирская овчарка. Рана на его запястье необъяснимым образом зажила.

— Славий, отправляйся живо на кухню! — закричал приказным тоном Берендей. — Марфе нужно помочь в готовке.

— А вот хрен вам! — ответил Славий с пренебрежением, не отрывая взгляда от звёзд, и показал опекуну кукиш. — Сами кормите этих имперских ублюдков.

— Что?! — вскрикнул хозяин двора, негодуя от наглости подопечного. — Как ты смеешь? Я оставлю тебя без еды на два дня!

— Ну и хорошо, сами жрите свои помои, — продолжал дерзить сирота.

Славий был непреклонен, и Берендей хорошо знал, что грубостью переубедить его в такие моменты было невозможно, поэтому опекун сменил тактику и стал добрее.

— Славий, прошу тебя, — умоляюще произнёс он, казалось, чуть не плача, — мы должны угодить этим гостям, чтобы хорошо заработать. Обещаю, что дам тебе завтра денег на твои книжки по военной истории… Пожалей бедную Марфу Егоровну, она уже немолода, чтобы всё успеть одна.

— Хорошо, я помогу, — наконец, согласился Славий, поднявшись со стога, — но только ради Марфы Егоровны и книжек по истории. Ратмир, спи дальше, — добавил он, погладив собаку, которая приподняла голову и заскулила.

— Просто отлично! — воскликнул Берендей, просияв от счастья. — Отправляйся на кухню, а я пойду к гостям.

Опекун и подопечный разошлись в разные стороны, и Славий, обладавший не только хорошим зрением, но и слухом, услышал в темноте злобное ворчание удаляющегося Берендея:

— Этот проклятый мальчишка завтра у меня попляшет! Исполосую всю спину розгами, чтобы знал, как хамить старшим.

Славий лишь усмехнулся, плюнул вслед опекуну и отправился на кухню.

Пока Берендей уговаривал Славия, в зале постоялого двора появилось новое лицо — диакон, одетый в традиционную длинную чёрную монашескую робу с капюшоном, которую носили все чародеи ордена диаконов. Он спросил о хозяине, а затем присел за один из столиков. С его приходом, наёмники, которые до этого громко обсуждали прошедший в пути день, затихли и стали молча попивать из бокалов вино, ожидая, когда ужин будет готов.

Крестьяне постепенно расходились по домам, оставалась только парочка самых любопытных, продолжавших следить за иноземцами.

Берендей был удивлён и насторожен появлением диакона. Он до последнего надеялся, что этот гость здесь тоже проездом, как и наёмники.

Появление человека с магическими способностями всегда вызывало у людей беспокойство, но ещё больше их пугали диаконы — военные-монахи церкви Светомира, которые контролировали и обучали новые чародеев в Доброграде, ловили чародеев-отступников и решали любые проблемы, связанные с магией и нечистой силой. Несмотря на страх, крестьяне часто пользовались услугами диаконов, когда требовалось изгнать какого-нибудь злого духа или убить появившееся в лесу чудовище, но незапланированный приезд диакона — означал возможное появление в деревне жителя, у которого неожиданно обнаружились магические способности.

— Здравствуйте, ваше благовестие, — обратился хозяин двора к диакону, уже не так рьяно и обходительно, как было ранее с северянами, — вы у нас проездом из Доброграда? Не желаете отужинать?

— Да, я прибыл сюда из Доброграда, — ответил диакон хриплым голосом, сняв капюшон. — Принесите мне тарелку гречневой каши и стакан чистой воды.

— Хорошо, — кивнул Берендей, отвернулся и поморщился. Фраза «прибыл сюда» выбивала его из душевного равновесия.

Когда диакон скинул капюшон, на него устремились взоры наёмников и оставшихся крестьян: ему было на вид лет тридцать пять, он был среднего телосложения и имел очень яркие правильные мужские черты лица, большие глаза и прямой остропольский нос. Как и большинство диаконов, он носил бороду и длинные распущенные до плеч волосы, золотисто-пшеничного цвета. Несмотря на яркую, можно сказать, благородную внешность, на лице у него был заметен оттенок необъяснимой печали.

Пока иноземцы глазели на диакона, сидящего за соседним столом, один из них сам стал объектом наблюдения. Остановивший в проёме кухонной двери, Славий стал разглядывать того самого подростка, из-за которого получил плетью по запястью. Незнакомец необъяснимым образом почему-то сильно заинтересовал его, и он не мог понять в чём причина, стараясь отыскать возможные ответы во внешности подростка.

«Что-то не так с этим дворянчиком… нутром чую, но не могу понять. Что именно? Чары? Кто ты такой?» — подумал Славий, стараясь уловить каждую деталь во внешности гостя.

Молодой северянин был чуть ниже среднего роста и худощавого телосложения, что выделяло его среди плотных и рослых товарищей. Кроме постриженных рыжевато-русых волос и миниатюрного телосложения, из группы грозных воинов его выделяло миловидное лицо, с правильными тонкими чертами, — треугольной формы, с внешним контуром, расширенным в верхней части и суженным книзу. Его большие выразительные карие глаза, обрамлённые густыми ресницами и бровями, были чуть прищурены, поэтому казались меньше, и это придавало взгляду строгости и вдумчивости, а тонкие губы сочетались с небольшим носом с широкими крыльями и хорошо закругленной спинкой. Одет он был в причудливый облегающий костюм, который по крою и расцветке напоминал мундиры остальных наёмников, но был гораздо удобнее и расшит множеством серебряных блестящих пуговиц.

— Славий, что ты встал, как вкопанный? — раздался голос кухарки, которая заставила сироту закончить свои наблюдения.

— Извините, Марфа Егоровна, задумался, — ответил он и снова принялся за работу.

Вскоре почти все блюда для ужина были готовы. Берендей лично накрыл на стол и с ниспадающей улыбкой ухаживал за каждым из гостей. Сначала он уложил столовые салфетки, тарелки и приборы, а затем расставил еду и снова наполнил кувшины с вином. Он делал всё это с невероятным проворством и быстротой, которой могли позавидовать молодые люди.

Зал наполнился аппетитным ароматом приготовленных блюд, от которых оставшиеся крестьяне чуть не захлебнулись слюной и поэтому поспешно удалились, чтобы поужинать у себя по домам.

Диакон получил свой заказ самым последним. Берендей небрежно поставил ему на стол тарелку с гречневой кашей и стакан с водой, всем своим видом показав, что не рад его присутствию здесь.

Перед трапезой диакон сложил руки, склонил голову, закрыл глаза и шепотом прочитал короткую молитву:

— Спасибо тебе, Светомир, что ты своей щедрой рукой даешь нам пищу во благовремении и утоляешь наш животный голод.

Только после этого он принялся за свой скромный ужин, который разительно отличался от того, что проходил за соседним столом.

— Кого-то он мне напоминает, — кивнул в сторону диакона Найрад, обратившись к молодому северянину, который сидел от него по правую руку. — Не узнаешь его, Росий?

— Нет, не узнаю, — холодно ответил тот, на секунду оторвавшись от еды, которую он по привычке ел по правилам столового этикета.

На лице наёмника промелькнула лёгкая ухмылка, он с восхищением посмотрел на молодого северянина, а затем с вальяжностью поднял бокал и произнёс:

— За тебя, Росий! Мне нравится твой внутренний огонь. Ты только делаешь вид, что на всё согласен. Нет, ты не согласен, я же вижу. Ты злишься, пытаешься противиться тому, что должно произойти, но почему бы тебе, наконец, не смирится с судьбой?

— Я никогда не смирюсь, — категорично ответил подросток и дёрнул подбородком.

В ответ Найрад нервно отпил вина и, сплюнув его обратно в бокал, с недовольной гримасой на лице шепотом произнёс короткую фразу, которую, казалось, услышал только его собеседник, но в этот момент диакон едва заметно повернул голову в их сторону, словно эти слова каким-то образом дошли и до его слуха, но ни наёмник, ни сам молодой северянин не заметили этого движения. Эта любопытная фраза оживила мысли диакона, но он сохранил спокойствие и не выдал того, что узнал кое-что важное.

— Ну что, гости дорогие, вы довольны ужином? — спросил Берендей, вновь появившись в зале. — Сам всё приготовил вот этими руками.

— Что насчёт комнат? — спросил Найрад, вытирая губы салфеткой.

— Они полностью в вашем распоряжении, господин.

— Прекрасно, — кивнул глава наёмников и поднялся с места. — Мы расплатимся с вами завтра при отъезде. Милован, — обратился он к одному из своих, — присмотри за Росием, у него будет отдельная комната. Высыпайтесь хорошо. Рано утром мы уже должны пересечь на пароме границу и к обеду быть в Невзоре.

После этого Найрад с величественным видом стал подниматься по лестнице, и за ним последовало трое наёмников, а остальные, в том числе и Росий, остались доедать второе блюдо.

— Можно вас на минуту, — обратился диакон к Берендею, когда тот стал свободен.

— Да, ваше благовестие, — озадачено произнёс хозяин двора, попытавшись улыбнуться, и с опаской подошел к священнослужителю.

— Василий Петрович Берендей? — спросил диакон дабы удостоверится, что перед ним тот, кто ему нужен.

— Да, это я, — ответил тот, с его лица спала краска, и он побледнел.

Диакон достал из внутреннего кармана бумагу, сложенную вдвое, развернул её и показал Берендею — это была приказная грамота с печатью и подписью архидиакона Валимара, главы ордена диаконов.

— У вас есть подопечный, — сообщил диакон, убирая грамоту, — который, по нашим сведениям, обладает чародейским даром. Согласно закону, орден диаконов обязан забрать его и зачислить послушником в наш монастырь, чтобы воспитать из него правильного чародея.

— Кого? Славия?! — воскликнул Берендей, попытавшись изобразить полное недоумение. — Вы шутите? Какой из него послушник? Он же совершенно неуправляем! Он при первой же возможности сбежит из вашего монастыря, как уже не раз сбегал от меня и неделями скрывался в лесах, а мы его не могли поймать. Он глупый беспризорник, который не знает никаких заклинаний и вряд ли сможет кому-нибудь помочь или навредить.

Для Берендея настал момент, которого он давно боялся: лишиться Славия — потерять бесплатную рабочую силу. Не было сомнений, что он знал о необычном даре подопечного.

— Убегать любит, говорите? — переспросил диакон с задумчивым видом. — Я поразмыслю над вашими словами, а пока позовите его.

— Славий! — нервно закричал Берендей. — Живо, иди сюда!

— Ну, что ещё? — недовольно произнёс сирота, выйдя из кухни и вытирая руки об фартук. — Утка с яблоками ещё не готова, пусть уважаемые господа потерпят, — добавил он язвительно и бросил грозный взгляд на оставшихся наёмников.

— Прекрати паясничать и подойди сюда, — произнёс строго опекун. — Его благовестие хочет поговорить с тобой о том, что ты якобы владеешь чарами. Скажи ему, что всё это чепуха.

Славий подошел к диакону и изучающе на него посмотрел.

— А вас как занесло в эту дыру? — спросил он с усмешкой.

— Меня зовут протодиакон Игорь, — представился диакон и подал ладонь для рукопожатия.

Но Славий всем видом показал, что не собирается пожимать ему руку.

— Славий, нельзя быть невежливым, — проворчал Берендей и сам, взяв подопечного за правую руку, принудительно протянул её к диакону.

Игорь взялся за ладонь юноши, но, вместо рукопожатия, он подтянул к себе его запястье и внимательно осмотрел.

— Здесь недавно была глубокая рана, — указал он на зажившее место, где кнутом Славию рассекло кожу. — Залечена целебной магией… Неплохо для беспризорника, а?

— А вам какое дело? — недовольно произнёс Славий, пытаясь вырваться, но цепкие пальцы диакона его не отпускали.

— Мне нужно убедиться, что ты не навредишь окружающим, — проговорил Игорь, защёлкнул на запястье сироты небольшой цепной браслет, а затем отпустил руку.

— Что это за хреновина? — возмутился Славий неожиданному подарку, попытавшись сразу снять его, но браслет мгновенно сжался под воздействием наложенных чар, впишись до боли в кожу и не давая себя сдвинуть с места.

— Окомир, — ответил диакон и иронично улыбнулся, — это браслет для безопасности окружающих не позволит тебе использовать некоторые виды опасных заклинаний. Не пытайся его снять, всё равно ничего не получится. С тех самых пор, как орден диаконов уничтожил погрязшие в грехах чародейские приказы, ни один чародей не смог избавить от окомира без вреда для собственного здоровья. Некоторые отрубают себе руки, чтобы избавиться от него. Надеюсь, что ты не додумаешься до такого.

Как только Славий прекратил попытки снять браслет, чары моментально исчезли, и окомир снова вернулся в первоначальный размер.

— Ну уж нет! — настаивал сирота, протянув обратно руку диакону. — Снимайте с меня эту мерзкую штуковину!

— Славий, пусть браслет останется, — произнёс непривычно ласково Берендей, — он же тебе не мешает. Будет у тебя своё украшение. Иди отдыхай, ты хорошо сегодня потрудился на кухне, а мы с его благовестием поговорим ещё немного… Правда ведь?

— Ладно, — с недовольной миной сказал Славий, сделал глубокий вдох и повернулся спиной к диакону и опекуну.

Тут его взгляд снова пересёкся с взглядом Росия, который, замерев, сидел на своём месте и стал невольным свидетелем всей беседы с диаконом.

— Приветствую, — робко произнёс подросток северянин, отвечая на то приветствие, которое сирота произнёс ещё на улице.

В ответ Славий кивнул и улыбнулся уголком губ, благодаря молодого наёмника за то вмешательство, которое спасло его от повторных ударов кнутом.

Гляделки между ними продолжались ещё около минуты, пока не вмешался один из оставшихся наёмников, высокий крупный блондин с квадратным подбородком — тот самый Милован, которому Найрад поручил присмотреть за подростком.

— Росий, иди за мной, — проговорил он басом.

Молодой северянин послушно поднялся с места и с задумчивым видом пошел наверх, вслед за наёмником, бросив с лестницы последний взгляд на Славия, который в тот же миг исчез в проёме входной двери.

На втором этаже постоялого двора, помимо хозяйских помещений, находилось четыре гостевые комнаты: одну из них занял Найрад, в двух других разместились по двое его товарищи, в четвёртой, самой отдалённой от лестницы комнате, расположился Росий, а Милован должен был ночевать прямо в коридоре.

Когда дверь, у которой не было замков, закрылась за молодым северянином, наёмник поставил стул спинкой к двери, подперев её, и удобно устроился на нём.

Оказавшись один в комнате, Росий подошел к окну, облокотился на подоконник и стал глядеть на освещённую лунным светом поляну, где в высокой траве бегали зайцы, и вырастающую немного поодаль зеркальную поверхность пруда. Свобода была так рядом, но до неё нельзя было добраться — оконная рама прибита гвоздями, но если и появилась бы возможность бесшумно открыть окно, то молодой северянин вряд ли решился бы прыгать со второго этажа. Тяжело вздохнув, он, не раздеваясь, лёг на жесткую кровать, набитую соломой. Вскоре он заснул.

Игорь и Берендей, оставшиеся одни в зале, спорили до глубокой ночи: один намеревался завтра утром забрать Славия, а другой — пытался убедить его не делать этого. Хозяин постоялого двора уговаривал диакона на взятку, но тот был непреклонен и угрожал плачевными последствиями для самого Берендея.

В итоге они разошлись, так и не достигнув согласия. Диакон покинул двор и отправился неизвестно куда, а Берендей, бурча себе под нос, поднялся в свою личную комнату, самую ближнюю к лестнице. Марфа Егоровна ушла ещё раньше домой.

Что касается Славия, то он вернулся на свой стог в сарае и, ворочаясь, долго не мог заснуть. У него из головы не выходил этот подросток — Росий, который казался ему каким-то странным. Что-то в нём было не так, и сирота никак не мог понять, что именно? В конце концов он заснул, так и не найдя ответа на свой вопрос.

Постоялый двор затих, полностью отдавшись в объятия сна. Час продвигался за часом, продолжали стрекотать сверчки, лаяли собаки, в лесу ухал филин, а в пруду за деревней громко квакали лягушки. Мерцающие пчёлы, отличающиеся особым трудолюбием, собирали нектар с особых цветов, распускающихся по ночам. Одно удовольствие понаблюдать со стороны за роем горящих во тьме точек, мигающих всей палитрой радуги. Жители Лели уже не одну сотню раз любовались подобным зрелищем, поэтому оно уже им приелось и не могло впечатлить.

Ближе к двум часам ночи ветер пригнал в эти края тучи, и заморосил дождь.

Росий внезапно проснулся, услышав стук барабанящих по стеклу капель. Он открыл глаза, с беспокойством приподнялся и выглянул в окно.

«Ничего необычно, всего лишь дождь».

Перевернувшись на другой бок, молодой северянин попытался вновь заснуть, но сна всё не было. Так он пролежал около получаса, дожидаясь окончания дождя. В голову приходили разные мысли и воспоминания о безмятежном прошлом и неопределённом будущем, которому он хотел противиться, но не выпадало шанса вырваться из когтей уготованной судьбы…

За дверью послышался скрип и ёрзанье Милована на стуле, который, очевидно, тоже проснулся, но пока не была ясна причина его пробуждения. Потом раздались недовольные стоны и слова полушепотом:

— Проклятье. Чем меня накормили эти деревенщины? Живот так и сводит, не вытерплю. Сейчас обделаюсь прямо тут. Меня засмеют, если узнают.

Приглушенные стоны доносились ещё некоторое время, а потом снова раздался скрип и послышались шаги по деревянному полу — Милован, мучившийся болью в животе, отправился в уборную, которая, по старой сельской традиции, находилась на улице.

Росий понял, что это его шанс. Вскочив с кровати, он осторожно подошел к двери и, приложив к ней ухо, прислушался, дабы убедиться, что там никого нет. Затем он осторожно толкнул дверь, сначала она не поддавалась, поскольку мешал стул, но потом, добавив усилий, молодой северянин сдвинул стул с места и открыл дверь. Покинув комнату, он как можно тише прикрыл дверь и поставил обратно стул, примерно так, как он стоял до этого. После он на цыпочках пошел по коридору, стараясь не скрипеть деревянным полом, осторожно проскользнув мимо двери комнаты Найрада и двух других комнат, и на секунду остановился у комнаты Берендея, откуда доносился оглушительный храп.

Решив, что самая сложная часть пути позади, а наёмник мог вернуться в любую минуту, Росий поспешил вниз в зал и оказался там как раз вовремя.

Заскрипела входная дверь и на пороге показался силуэт Милована, но молодой северянин уже успел юркнуть под большой стол и избежать встречи со своим надзирателем.

— Грёбанные лукоморские деревенщины с их ядовитой едой, — недовольно пробурчал наёмник, говоря сам с собой, и прошел мимо, поднявшись по лестнице.

Вскоре его шаги затихли.

Росий посидел под столом ещё несколько минут, затаив дыхание, в ожидании, что Милован обнаружит пропажу и кинется его искать, но всё было тихо. Наёмник вернулся на свой пост, так и не заподозрив, что клетка уже пуста.

Молодой северянин, передвигаясь всё также тихо, вылез из-под стола и, аккуратно приоткрыв дверь, выскочил наружу.

На улице стояла прохлада и пахло свежестью после прошедшего дождя… пахло свободой. Росий был свободен, он мог взять свою лошадь и ускакать прочь, но не знал куда отправиться. Утром его пропажу обнаружат и за ним начнётся погоня, а он не успеет скрыться достаточно далеко. Это была чужая страна, которую он не знал и, казалось, бежать ему было некуда — его везде найдут.

На мгновение Росия одолели сомнения, и он захотел вернуться обратно, но потом он кое-что вспомнил и с озарённым видом побежал в сторону конюшни.

Славий спал на стогу сена в сарае, удобно расположившись на правом боку и, казалось, ничто не могло потревожить его сон, но тут заскулила собака, которая стала тыкать ему в спину мордой и трясти.

— Ратмир, кыш, — проговорил он сквозь сон и отмахнулся, но вместе собаки он почувствовал чью-то руку и услышал человеческий голос.

— Проснись, пожалуйста, проснись.

Славий открыл сонные глаза и, повернувшись лёжа, увидел перед собой Росия.

— Ты?! — удивлённо воскликнул сирота, но северянин тут же закрыл ему ладонью рот и приложил палец к своим губам.

— Тссс, прошу, тише, — произнёс шепотом Росий. — Выслушай меня, мне нужна помощь.

— Помощь? — переспросил Славий, приподнявшись и присев. — Извини, приятель, но это не ко мне.

— Я слышал, как толстый хозяин рассказывал диакону, что ты сбегал от него и прятался в лесу.

— И что с того?

— Мне нужно скрыться… ну… спрятаться в лесу.

— На приключение потянуло, дворянчик? — продолжал упорствовать Славий, решив поиздеваться над иноземцем. — Ну, так иди в лес, я тебя не держу.

— Тот диакон заберёт тебя завтра в монастырь, — решил по-другому воздействовать Росий. — Я слышал, как он говорил об этом. Тебе нужно бежать, как можно скорее.

— Хех… правда? Ну, неспроста же он мне этот браслетик нацепил. Ладно, смоюсь куда-нибудь утречком, — проговорил Славий, широко зевнул, снова лёг на стог и отвернулся.

Росий просто недоумевал от поведения этого упрямого лукоморца, которого, казалось, ничто не могло смутить.

— Каким ещё «утречком»? — вновь попытался растрясти сироту Росий. — Я не могу ждать до утра.

— А причём здесь ты? — проговорил издевательски Славий. — Это я смоюсь утром, а ты, если хочешь, сейчас иди в лес. Я тебя не держу. Волки как раз на охоте.

— Волки? — переспросил северянин и замешкался, но потом всё же решил додавить упёртого лукоморца очень весомым аргументом. — Да, послушай же ты… Я очень богат, и я озолочу тебя, если ты мне поможешь.

Упоминание о деньгах было оскорбительно для Славия, он повернул голову на собеседника и с упрёком сердито произнёс:

— Пошел ты со своими деньгами. Я вас терпеть не могу, богатеньких сынков, которые думают, что всё в мире можно купить. А вот меня нельзя купить за деньги, бездомного и безродного голодранца Славия.

Договорив, сирота снова отвернулся и, казалось, начал засыпать.

Росий был в отчаянии, положив сидя руки на ноги, он громко засопел и, казалось, готов был заплакать. Славий понял, что переборщил с издевками.

— Прости, — проговорил северянин и ком подошел к его горлу, — я не хотел тебя обидеть. Мне правда нужна помощь. Я с этими людьми не по своей воле, и сейчас мне удалось вырваться, но я не знаю куда деваться дальше. Они везде меня догонят. Если ты мне не поможешь, то я погиб. От тебя зависит моя жизнь.

— Вот это другое дело, — проговорил Славий и бодро вскочил со стога. — Вот так я готов помочь, а не за деньги.

Росий не выдержал и зарыдал, закрыв лицо ладонями.

— Эй, ты чего? — изумился сирота, выпучив глаза. — Перестань. Нюни распустил. У вас северян все мужчины такие плаксы?

— Я не… — начал было Росий, но запнулся, поняв, что чуть не сказал лишнее. — Я не знаю, если честно, — закончил он и попытался улыбнуться.

— Так-то лучше, сотри слёзы и будь мужчиной. Значит, бежим в лес? Давненько я этого не делал, тем более осенью, но что поделаешь, надо так надо. Прозябать в монастыре диаконов я что-то не горю желанием. Пошли заглянем в дом. Ратмир, за мной.

— В дом? — переспросил удивлённо Росий, вместе с овчаркой следуя за Славием, который направился к чёрному ходу. — Но… мы же в лес хотели, разве нет?

— Скажи мне, а ты охотиться умеешь? — ответил вопросом сирота.

— Я? Нет, конечно.

— А рыбачить?

— Тоже.

— А что тогда глупые вопросы задаешь?

— Не понял.

— Неразумно идти в лес с пустыми руками. Наберём еды побольше и вещей, которые пригодятся. У твоих наёмников карабины в сёдлах?

— Да.

— Прихватим тогда парочку. Пороху и патронов побольше. Ждите здесь с Ратмиром.

Договорив, Славий юркнул в кухонную дверь. Росий остался ждать и, присев, принялся гладить собаку, которая тихо дышала и не думала гавкать.

Прошло около десяти минут, Росий уже начинал беспокоиться, не случилось ли чего со Славием, но вскоре дверь отворилась, и оттуда вышел сирота, таща за собой целый походный мешок. Кроме этого он успел приодеться, взяв в гардеробе Берендея холщовый кафтан и высокие ботинки.

— Собрал всё, что нужно, — сообщил он с довольным видом. — Теперь берём карабины и уматываем отсюда. Хорошо бы ещё пару лошадей от коновязи отвязать. Ох и воплей здесь будет утром.

— Это точно, — произнёс Росий и улыбнулся.

Заглянув в конюшню, они взяли оружие, патроны и порох, а затем пошли по лугам, вдоль пруда, где всюду кружили мерцающие пчёлы, которые очень впечатлили северянина, никогда не видевшего подобных чудес.

— А как тебе удалось улизнуть? — спросил Славий, когда они прошли мимо пруда и уже были близки к лесной чаще.

— У одного из наёмников, — ответил Росий, — которого поставили меня сторожить, посреди ночи скрутило живот, и пока он отходил по нужде, я улизнул из комнаты.

— Правда? — переспросил сирота и расхохотался. — Вот так удача! Это он отведал мою особенную котлету со слабительной травой, которая действует не сразу, а через некоторое время. Я надеялся, что эту котлету сожрёт тот старик, что огрел меня по руке, а видишь, как всё хорошо вышло.

— Значит, я на свободе благодаря тебе? — взволнованно произнёс северянин и остановился.

— Нет, ты на свободе благодаря себе, а всё остальное — просто удачные совпадения. Вот и лес. Вдохни поглубже и готовься вступить на святую землю, где властвует природа.

Славий, Росий и четвероногий Ратмир отправились в лукоморский лес навстречу неизведанному. Куда они направлялись? Что их ждало впереди? Какие опасности подстерегали? Никто из них пока не задумывался. Одно они знали точно — им нужно скрыться, а дальше будь что будет.

Взошедшее на востоке солнце залило своими лучами обширную пологую долину реки Смородины, покрытую ещё зеленеющим ковром из крон деревьев — лукоморским лесом.

Находясь в глубине рощи лиственных деревьев, одинокий лось пощипывал побеги молодой осины. Рядом с ним протекала глубокая лесная канава, почти до краёв заполненная мутной зеленоватой жижей, а на почве под его копытами обильно произрастал мох. Лесной гигант находился на одном из излюбленных мест пропитания, вдали от хищников он чувствовал себя в безопасности.

Но вдруг его что-то потревожило. Лось замер, полностью обратившись в слух и принюхиваясь к запаху, доносимому лёгким ветром. Несколько минут он напряженно ждёт, тревога нарастает. И вот он видит перед собой людей, — своих злейших врагов, уже однажды оставивших на его шкуре след от пули, — его глаза наполнились страхом. Впереди них бежит собака, — нет сомнений, что это охотники, — за спиной у одного уже блеснул на солнце ствол карабина, казалось, ещё немного и раздастся выстрел. Испуганный лось, вскрикнув, срывается с места и, почти без разбега, перепрыгивает канаву шириной в шесть аршин. Выстрела так и не последовало, животное было спасено.

Казалось, охотники были нерасторопны и поэтому остались без добычи, но причина задержки была в том, что они и не собирались стрелять, и были не охотниками вовсе, хотя со стороны могли показаться ими.

Это были наши беглецы — Славий и Росий, и их четвероногий друг.

— Гляди! — крикнул Славий, увидев убегающего лося, и указал на него рукой. — Сколько живого мяса уходит, такой на двадцать пять пудов потянет, если не больше. Если бы мы были на охоте, то я сейчас бы его подстрелил, но пока рановато палить из ружей, если мы хотим уйти без шума, как можно дальше.

— А мы уже далеко отдалились от деревни? — спросил Росий с беспокойством. — Уверен, Найрад уже ищет меня. Представляю, что там творится: Найрад вопит во всё горло и бьёт по лицу Милована. Поделом ему, он мне никогда не нравился.

— Да, достаточно для того, чтобы не волноваться о том, что нас догонят сразу, — с уверенностью ответил сирота, перейдя вслед за собакой через канаву по упавшему гниющему дереву, обросшему мхом. — Мы уже несколько раз поменяли направление, пересекаясь с обычными охотничьими тропами, поэтому им тяжело будет нас выследить, если, конечно, среди твоих друзей нет опытных следопытов или егерей.

— Нет, среди соратников Найрада точно нет таких людей, — ответил молодой северянин, аккуратно последовав по бревну за товарищем, — но если они наймут лесничего в деревне?

— Возможно, — кивнул Славий, продолжая идти за Ратмиром, который энергично носился по траве, между кустов и деревьев, то удаляясь вперед, то возвращаясь назад. — В Леле им может помочь только старый егерь Силантий Лукич Соболев, который, кстати, научил меня охотиться и выживать в лесу. Он, конечно, поведёт твоих приятелей и, возможно, нападёт на наш след, но вряд ли он сунется туда, куда направляемся мы.

— А куда направляемся мы? — заинтриговано спросил Росий.

— В одно глухое место, — уклончиво ответил сирота, — где нас никто не найдёт.

— И ты был уже там?

— Бывал-бывал, где я только не бывал в этом лесу.

— И что особенного в этом месте? — продолжал расспрашивать северянин, заметив уклончивый тон собеседника. — Должна ведь быть причина, почему туда не последует егерь. Разве я не прав?

— Ты очень дотошный, Росий. Тебе, правда, нужно это знать?

— Да, я ведь должен быть осведомлён о том, куда направляюсь.

— Ладно, я скажу, только сразу предупреждаю, что я туда пойду с тобой или без тебя, если ты вдруг передумаешь.

— Ну? — нетерпеливо произнёс молодой северянин.

— Мы идём в Ведьмину рощу, которая, как уже ясно из названия, пользуется славой проклятого места.

— Ведьмина роща? Проклятое место? — переспросил с испугом Росий и остановился. — Постой! Там ведь должно быть опасно?

— Что, дворянчик, страшно? — ухмыльнулся Славий, тоже остановившись и обернувшись к собеседнику. — Я всегда считал бравых северных воинов отъявленными смельчаками, готовыми броситься в бой по первому зову, но это, видно, не про тебя. Ещё не решил идти обратно к Найраду?

— К нему я не вернусь! — воскликнул обиженно северянин и снова двинулся дальше. — Но… расскажи мне про эту рощу, что в ней необычного? Почему её считают проклятой?

— Да ничего особенного, — ответил Славий полушутливо, последовав вперёд, когда Росий поравнялся с ним, — там всего-навсего… люди пропадают.

Росий вздрогнул при последних словах Славия, которые тот произнёс со зловещей интонацией, намеренно пытаясь его напугать.

— Бывали случаи? — спросил он, пристально вглядываясь в глаза товарища.

— Да, судя по рассказам селян. Нехорошая молва об этой роще идёт с незапамятных времён. Туда вроде и диаконы когда-то наведывались, да ничего и не нашли. Последний случай произошел как раз с Силантием Лукичом лет десять тому назад, когда он отправился туда на охоту вместе со своим младшим братом Ефимом. Места там богаты дичью…

Славий замолчал, якобы собираясь с мыслями.

— И что же там произошло? — заинтриговано произнёс Росий.

— Они преследовали молодую медведицу и разделились, — продолжил говорить Славий. — Подробностей я не знаю, но на следующий день Силантий Лукич вернулся из рощи один, а Ефим, по его словам, встретился с чудью и исчез.

— С чудью?! — воскликнул изумлённый северянин. — То есть с девами леса? С биармиями? Но как они здесь оказались? Я всегда думал, что эти сказочные создания обитают только на той стороне гор в Зарипейской Гиперборее.

— Не все чудь — биармии, но все биармии — чудь, — процитировал Славий изречение, которое было в ходу у исследователей расы чудь, услышанное им однажды от одного проезжего путника. — Эти зеленокожие девы в древние времена обитали в этих лесах и считали их своим домом, пока наши предки не прогнали их за Рипейские горы. Давно ходят легенды, что чудь до сих пор обитают в глухих местах лукоморского леса, а таких мест ещё много.

— И ты, значит, там был? — Росий повторил свой прежний вопрос.

— Был, я ведь уже упоминал об этом.

— И видел там чудь?

— Нет, не видел, — ответил Славий, отрицательно завертев головой. — Из хищников там только медведи, много медведей, но они не опасны, если соблюдать осторожность и не лезть на их территорию. Место странное, но ничего ужасного я там не заметил. Главное, что туда не сунется никто из деревни. В предыдущие разы, когда я убегал от Берендея, я долгое время скрывался там и даже нашел себе небольшую землянку в корнях могучего дуба. Там прекрасное место для пребывания на природе: рядом с дубом озеро для рыбалки, куда впадает ручей с пресной водой, вокруг нетронутые охотничьи угодья с разнообразной живностью, всюду растут грибы и ягоды, — почти всё, что нужно для отдыха настоящих мужчин.

Но перечисленные достоинства рощи не успокоили Росия и не убедили его в правильности выбранного товарищем направления.

— Значит, — задал он очередной вопрос, — мы пробудем некоторое время в Ведьминой роще?

— Да, если у тебя нет идей получше, — ответил Славий, которому стала надоедать назойливость товарища. — Побудем там и подождём, пока нас перестанут искать, а затем разойдёмся, каждый своей дорогой. Конечно, я понимаю, что ты, очевидно, привык к княжеским палатам и жизнь в лесу для тебя кажется дикостью, но если ты не хочешь снова попасть к этим людям, то тебе придётся привыкнуть, тем более что тебя сюда никто волоком не тащил.

— Я не боюсь жизни в лесу! — воскликнул Росий, сжав свои маленькие кулачки. — Но мне не нравится место с названием Ведьмина роща.

— Знаешь, в нашем мире есть места пострашнее, и создаём мы их сами. У человека больше шансов получить удар ножом в спину где-нибудь в городской подворотне, чем встретить здесь в лесу стаю голодных волков.

Наступило недолгое молчание, которое прервал Росий.

— Значит, ты жил раньше в городе? — он задал сторонний вопрос, поняв, что ему не удастся убедить товарища не идти в Ведьмину рощу.

— В детстве я жил в сиротском приюте в Острограде, — ответил Славий, охотно рассказывая о себе. — То ещё было местечко, век не забудешь. Там я пробыл до десяти лет, пока меня не купил в рабство Берендей. Впрочем, я рад, что оказался в деревне, где, кроме злобного опекуна, оказались ещё и добрые люди, которые обучили меня многим ремёслам и не только им.

— Выходит, ты никогда не знал своих родителей? — спросил Росий с сочувствием в голосе.

— Нет, не знал, — ответил сирота без капли сожаления или досады. — Меня младенцем в корзинке подбросили к дверям приюта.

— И ты не пытался их искать?

— А какой в этом смысл? — проговорил Славий, разведя руками. — Если они меня отдали, так значит, я был им нужен, как телеге пятое колесо, и сейчас я им тоже не надобен, как и они мне. Полагаю, мои родители, отдавая меня в приют, просто избавились от лишнего рта, а возможно, моя мать была одинокой нищенкой или портовой шлюхой, которая залетела от пьяного моряка и произвела меня на свет.

— Ужас! Я просто в шоке от того, с каким спокойствием ты говоришь такие страшные вещи, — произнёс северянин, покачав в изумлении головой. — Ты видный юноша и твои родители, должно быть, были…

— Меня не волнует, кем они были, — перебил Славий, давая понять, что ему неинтересна тема личности собственных родителей. — Знаешь, сразу видно, что мы с тобой из совершенно разных миров и восприятий. Ты, очевидно, глубоко ценишь свой род и гордишься им, я ведь прав?

— Да, я ценю свой род и своих предков, — утвердительно кивнул Росий.

— А вот мне начихать на своих! — горячо произнёс сирота. — Мне нечем гордиться, ведь у меня нет ни титулов, ни званий, ни денег, нет даже собственной фамилии, поэтому я свободен от обязательств и могу делать то, что мне заблагорассудится. Могу стать тем, кем захочу сам, отправиться в те края, которые мне интересны, могу сам выбрать свою жизнь, а не по чьей-нибудь указке.

Речь Славия произвела сильное впечатление на Росия. Он остановился и с волнением заглянул в глаза собеседника.

— Я тебе завидую, — произнёс он робко. — Почему я не могу также оставить прошлое и броситься на край света? Как бы мне хотелось так поступить! Но к сожалению, — добавил он с грустной ноткой в голосе, — я не могу позволить себе подобного, поскольку у меня есть родители, которых я не имею права ослушаться.

— Ты сын князя? — спросил Славий.

— Да-да, князя, — ответил молодой северянин после недолгих раздумий, — одного из приближенных императора Нордгарда.

— Я так и подумал.

Тем временем они обошли один из оврагов и вышли на небольшую зелёную поляну, над которой порхали бабочки.

— Что-то мы заговорились, княжич, — сказал Славий, скидывая с себя походный мешок, — а ведь пора бы уже сделать привал на обед, — Уже почти полдень, — добавил он, взглянув из-под ладони на солнце, — как быстро летит время. С ночи мы преодолели тридцать вёрст, не меньше, а до темноты нужно пройти ещё сорок.

— Ещё сорок вёрст? — удивился северянин, почти падая на траву. — Я никогда не думал, что человек может пешком преодолевать такие расстояния. Мои бедные ноги, я уже почти их не чувствую.

— Это ещё ерунда! — воскликнул Славий, расстелив на траве большой белый платок и став выкладывать на него продукты, остатки вчерашнего пира наёмников. — Говорят, что во времена Остропольской империи были такие особые бегуны, которые, чтобы передать приказ командира или сообщить весть об исходе битвы, пробегали галопом около сорока вёрст без остановки. Представляешь?

— Я бы уже умер на первых десяти, — проговорил Росий с улыбкой. — Я очень устал.

Славий выложил на платок жаренную утку с яблоками, аккуратно завёрнутую в салфетку, калач ржаного хлеба, несколько котлет, пару морковок, столько же луковиц и огурцов. Кроме продуктов он достал из походного мешка столовые приборы и три деревянные тарелки, став на одной из них разрезать ножом утку.

— Подкрепись хорошенько, приятель, — сказал сирота, подав тарелку и приборы товарищу. — Путь действительно не близкий.

Росий с аппетитом набросился на еду, а Славий, достав из мешка ещё кусок копчённой оленины, добытой в кладовой Берендея, отрезал половину и отдал её Ратмиру, который сидел на траве рядом с хозяином и водил мордой вслед за порхающей бабочкой, несколько раз садившейся ему на нос.

Собака понюхала мясо, проскулила и подняла голову на хозяина, выражая своё недовольство.

— Эй, привереда, я знаю, что ты не ешь копчённую оленину, — обратился Славий к питомцу. — Извини, другого для тебя нет. Иди поохоться на кроликов тогда.

Ратмир поскулил и с явным отвращением принялся поедать оленье мясо. Завершив трапезу, пёс сорвался с места и побежал куда-то в кусты.

Росий с улыбкой наблюдал за этой короткой сценой общения хозяина и его собаки.

— Это ты сам всё вчера готовил? — спросил он, когда Ратмир убежал.

— Ну, почти сам, вместе с Марфой Егоровной, — ответил Славий, тоже принявшись за еду. — Она научила меня кашеварить.

— Признаюсь, очень вкусно. Ты мог бы стать поваром при дворе какого-нибудь влиятельного человека.

— Я? Поваром? Шутишь? — переспросил сирота и рассмеялся. — Нет, друг, поваром я быть не хочу. У меня когда-то была мечта стать военным. Я даже прочитал много книг по военному делу и просто истории: о походах Илья Великого, Александра Завоевателя, войнах за Беловодье, вторжении терренов, набегах древних лукоморцев на Лемурию и ещё многих других. Быть военным интересно, но я уж очень не люблю бездумно подчиняться чужим приказам… Ладно, давай скорее заканчивать обед и отправляться в путь, а то мы до темноты не доберёмся до рощи.

Они молча доели свои порции. После этого Славий достал в одном из карманов мешка матовую бутылку со спиртным напитком, откупорил её ножом, сделал один глоток и изобразил гримасу.

— Дешёвое лияградское вино, — произнёс он с недовольством. — Ох, и скупердяй этот Берендей! Гадость, но пить можно, пока не добрались до какого-нибудь ручья с пресной водой, — добавил он, сделав ещё несколько глотков, и передал бутылку Росию.

Княжич всего один раз пригубил из горлышка и, поморщившись, отдал вино обратно.

— Какая мерзость, — проговорил он, откашливаясь. — Теперь я понимаю, почему Найрад вчера не стал его пить.

— Пора в дорогу, — сказал Славий, быстро собрав остатки завтрака в мешок.

Росий с неохотой поднялся на ноги, и они собрались уже двинуться дальше, но тут из-за кустов выбежал Ратмир, держа в зубах что-то белое и пушистое. Подбежав к хозяину, пёс положил к его ногам живого и не раненного пушистого белого кролика.

— Кролик! — воскликнул Росий и с горящими глазами успел подобрать маленького ушастого зверька, который сразу попытался убежать. — Какой милый!

Славий строго посмотрел в глаза четвероногому питомцу, который сидел на месте, весело виляя хвостом и ожидая похвалы.

— Ратмир, что за дела? — спросил хозяин, пригрозив пальцем собаке. — Неужели ты съел семью этого кролика и решил оставить его себе на ужин? Доедать нужно добычу, а не мучить.

Пёс пролаял два раза, что в их необычном языке общения означало отрицание.

— Ладно, будем считать, что ты нашел в лесу одинокого сироту и решил его спасти. Я всегда знал, что тиверские овчарки очень умные, но ты, Ратмир, переплюнешь всех. Чего расселся? Беги давай!

Собака радостно залаяла и вновь побежала вперёд. Славий, неся на себе походный мешок и карабин, пошел следом. Замыкал шествие Росий, который тоже нёс ружьё за спиной, но сейчас его внимание было сосредоточено на кролике, которого он держал в руках, поглаживая ему уши.

Наши путешественники продолжили свой путь, двигаясь звериными тропами, всё дальше углубляясь во владения лукоморского леса. Разноцветные пейзажи разбросанных ольховых, берёзовых и осиновых рощ с цветущими травянистыми полями постепенно сменялись скованными зелёными чащами смешанного леса: елей, сосен, дубов, клёнов, лип и вязов. В некоторых местах росли дикие рощи златоградских яблонь, чьи сладкие оранжевые плоды созревают как раз осенью.

Из животного мира нашим героям в пути встречались олени, лоси, белки, бурундуки, зайцы, ежи, кабаны, барсуки и тетеревы, — одного из которых подстрелил Славий. Из хищников попадались лисы, которые спешили сразу скрыться, ещё не успев учуять людей, но зато хорошо различая собаку в три пуда весом, которая неслась к ним навстречу не с целью нападения, а скорее из любопытства, присущего тиверским овчаркам. Время от времени на земле обнаруживались следы медведей и волков, но сами грозные хищники, к счастью для наших путников, не встречались им в пути.

Почти всю дорогу Славий и Росий не замолкая разговаривали на разные темы, касающиеся в основном леса и животного мира. Кроме того, молодой северянин просил товарища рассказать больше о себе, и тот с удовольствием травил байки о деревенской жизни и происшествиях, которые изредка происходили в Леле.

Так, ведя непринуждённую беседу и продолжая долгий путь, несмотря на подступающую усталость, они не заметили, как наступил вечер и солнце стало клониться к закату.

— Скоро будем на месте, — сообщил Славий, когда они начали спускаться в широкую ложбину, образованную, очевидно, в доисторические времена на месте одного из пересохших притоков реки Смородины.

Вся ложбина была покрыта чащей густо растущих деревьев и кустарников, сквозь которые с каждым шагом было всё тяжелее проходить, а с каждой минутой лес становился всё мрачнее и пугающе, — возможно, так на наших беглецов влияло скорое наступление темноты. Преодолев все препятствия, они, наконец, в сумерках вышли к Ведьминой роще.

Ведьмина роща. Этот необыкновенный лесной массив, расположенный в самом центре широкой ложбины, занимал площадь в пятьсот десятин и, словно по волшебству, был отделён от чащи естественной травянистой просекой, шириной в двести аршин, где не росло ни одного деревца или кустарника. Деревья в роще были выше и массивнее своих соседей, выделяясь среди общего пейзажа, словно островок в зелёном лесном море. Над верхушками гигантских сосен, дубов и елей висела сияющая дымка серебристо-зеленоватого цвета, придающая ещё больше загадочности этому месту.

Действительно, роща пугала своим видом путников, забредших в эту часть леса, но наши герои, по меньшей мере один из них, не страшился при виде странного волшебного блеска и жуткого крика выпи, раздающегося эхом между деревьями.

— Славий, у меня кровь стынет в жилах от этих звуков, — произнёс шепотом Росий, с дрожью в голосе. — Может, поищем другое место для ночлега?

— Ночевать под открытым небом? Здесь? — удивлённо спросил сирота, продолжая двигаться вперёд, пересекая просеку. — Не знаю, как ты, а я не хочу стать спящей добычей для медведей. Там в моей конуре безопасно, есть мягкие шкуры, на которых можно хорошо выспаться. Осталось пройти всего-то одну версту. Не трусь, будь мужчиной.

— Для меня это непросто, — ответил молодой северянин сдавленным голосом, следуя за товарищем и озираясь на пугающие в сумерках кроны деревьев.

Вскоре совсем стемнело и лес погрузился в непроглядную тьму, наполненную осенней ночной прохладой. Росий, которому в темноте стало ещё более жутко, взял за руку Славия, чтобы не потерять его по дороге.

— Какая-то у тебя хрупкая ладонь, — заметил Славий, ухмыльнувшись. — Можно подумать, что ты никогда не держал ничего тяжелее пера.

Росий вздрогнул от этого замечания, но промолчал.

— Ты дрожишь, — продолжил сирота, почувствовав содрогание руки товарища. — От холода или от страха?

— Молчишь? — добавил он спустя минуту, так и не дождавшись ответа. — Неужели обиделся? Ладно, приятель, прости, что я тебе целый день подкалываю.

— Ты прав, я не самый смелый человек, — наконец, проговорил Росий.

— Зато очень добрый, — неожиданно вставил Славий.

— С чего ты так решил? — спросил княжич с волнением в голосе.

— Из-за кролика, которого ты отпустил. И ещё из-за тетерева. Я же видел, как тебе было жаль птицу, когда я её убивал. Ты слишком чувствительный человек, очевидно, из-за изнеженного княжеского воспитания. Думаю, жалость пройдёт после того, как я зажарю мясо на костре, и мы съедим его с гарниром из брусники.

— Ох, как я устал и как я хочу есть, — сказал Росий, стараясь увести разговор в другое русло.

— Радуйся, мы на месте! — воскликнул Славий, отпуская руку товарища.

— Правда? — спросил молодой северянин, не веря тому, что их сегодняшний путь, казавшийся бесконечным, наконец, завершен.

— Конечно, вот дуб, о котором я говорил, а там озеро и ручей, — подтвердил сирота, указывая в темноте направления. — Сейчас ничего не видно, а вот завтра это место предстанет во всей красе. Присядь на то бревно и отдохни, а я схожу за хворостом и разожгу костёр. Ратмир, — приказал он псу, — сидеть и сторожить.

Скинув с себя походный мешок и карабин, Славий скрылся во тьме, а Росий ощупью добрался до большого бревна, лежащего около пня, и разместился на нём. Рядом, громко дыша с высунутым языком, послушно присела собака, и княжич стал гладить ей холку.

Прошло десять минут, за время которых по лесу вновь раздались пугающие крики выпи, от чего Росия вновь бросило в дрожь. Долгое отсутствие товарища вызывало беспокойство, но сидящий рядом тёплый и невозмутимый пёс, придавал юноше смелости.

Вскоре послышались шаги и раздался голос Славия, которого Росий встретил с едва скрываемой радостью.

— Ох, уж эти медведи, — говорил недовольно сирота, — попортили столько кедровых деревьев в округе. Нужно их отстреливать, пока не расплодились на остальные части леса.

Положив на траву большую охапку хвороста, Славий стал складывать сухие ветки на старом кострище, которое находилось рядом с пнём и бревном, где сидел Росий. При помощи огнива и трута, он разжег костёр, осветив пламенем небольшую поляну у огромного дуба-великана, чьи корни, как гигантские щупальца осьминога, наполовину выглядывали из-под земли.

Недолго думая, как только костёр разгорелся, сирота насадил на самодельный вертел заранее ощипанную, посыпанную специями и начинённую грибами тушку тетерева, и стал её жарить, периодически подбрасывая хворост в огонь.

Росий смирно сидел на месте, поглаживая Ратмира и молча наблюдая за готовкой. Присутствие Славия, который, казалось, ничего не страшился, свет яркого пламени, запах дыма и звук потрескивающих в костре сухих веток действовали успокоительно на юного северянина. После долгого пути, от которого отнимались ноги, здесь, сидя на бревне у костра, он чувствовал себя в состоянии душевного покоя, но, к сожалению, это состояние продлилось недолго.

— Через полчаса будет готово, — сказал Славий, вертя тушу над огнём. — Можем пока спокойно побеседовать, находясь уже не на ногах.

— О чём? — спросил Росий, не отрывая взгляда от товарища.

— Ну, скажем, о тебе.

Княжич вздрогнул и побледнел.

— Обо мне? — переспросил он с едва скрываемым волнением.

— Да, о тебе, — кивнул Славий, но его взор был устремлён на огонь. — Мы почти весь день беседовали о моей малозаметной жизни, разложив её по полочкам, а о тебе почти ни слова. Кроме того, нам следует обсудить наши дальнейшие действия, после того как мы здесь пересидим погоню и всё уляжется. Что ты собираешься делать?

— Думаю, мне нужно попытаться благополучно вернуться домой, к отцу и матери, — ответил Росий после небольшой заминки, во время которой он, очевидно, раздумывал над тем, что сказать.

— А что вообще эти наёмники хотят от тебя?

— Они хотят получить за меня выкуп у моих родителей.

— Это понятно. Но тогда зачем им вести тебя в Акамир, или куда вы там собирались? Не проще им было получить выкуп сразу на месте. Думаю, твои родители не поскупились бы на золото ради родной крови.

— Ты прав, но проблема в том… — ответил Росий и вновь остановился, думая над словами, — проблема в том, что я жених одной влиятельной особы, на отца которой они хотят через меня повлиять. Это более веская причина, почему меня везли в Акамир.

— Что? Тебя пленили из-за бабы?! — воскликнул Славий и расхохотался. — Все проблемы из-за них, — добавил он, немного успокоившись. — И как зовут эту зазнобу, из-за которой молодого человека крадут и тащат через весь континент?

— Эм… Русана Анкалитская, — проговорил с заминкой Росий и покраснел, но Славий не заметил этой перемены на лице товарища, поскольку его внимание по-прежнему было сосредоточено на вертеле.

— Дочь император Нордгарда?! — воскликнул Славий, чуть не подпрыгнув на месте.

— Да, дочь императора Нордгарда, — подтвердил молодой северянин, стараясь говорить спокойнее.

— Ну, ты даешь, приятель! — с восторгом проговорил сирота. — Так, значит, передо мной сидит будущий император Северной Гипербореи? Ох, ваше величество, — добавил он шутливым тоном, — похоже мне отрежут язык, после всего того, что я сегодня наболтал в вашу сторону.

— Это вряд ли, — произнёс Росий с грустной улыбкой, — поскольку девушка не желает выходить замуж за предлагаемых ей женихов, и за меня в том числе.

— Почему? Ты ей неприятен?

— Можно сказать и так. Я слишком низкого рода для неё.

— О, вот видишь, каково людское высокомерие! — неожиданно горячо и серьёзно произнёс Славий. Эта тема волновала его. — Как по мне, то это отвратительно и низко, оценивать человека по его родословной, а не по делам и способностям. Все эти барышни одинаковые, что в деревнях, что во дворцах. Смотрят на простых работяг, словно на клопов, и всё мечтают о богатых дворянах, что увезут их в Ильяград. Противно смотреть на алчность и гордыню разъедающие общество, они поражают умы и бедняков, и властелинов, вроде твоей Русаны.

— Мне кажется, ты слишком суров, — сказал Росий, которого задел за живое резкий выпад собеседника. — Русана не такая, она не обладает высокомерием и гордыней.

— Но ты же сам сказал, что она считает тебя ниже себя. Разве не так?

— Так говорят люди, придворная знать, но она другого мнения, — ответил молодой северянин, понимая, что этот диалог постепенно загоняет его в тупик. — А ты сам, окажись на моём месте, согласился бы стать женихом Русаны? — неожиданно спросил он и глаза его загорелись при свете пламени.

— Я?! На твоём месте? — проговорил в изумлении Славий и рассмеялся. — Как ты себе это представляешь? Безродный голодранец и дочь императора! Помилуй, я даже не могу подумать, о чём бы я разговаривал с такой особой.

— Ты так рассуждаешь, потому что её совсем не знаешь, — сказал Росий, и краска вновь залила его лицо. — Она не глупая, с ней можно побеседовать на разные темы, так же как ты сейчас говоришь со мной. Она не такая, как ты себе представляешь, не избалованная принцесса, привыкшая к исполнению любого каприза. Ей тоже тяжело, ведь она единственная наследница могущественной империи, а политика, жестокая политика делает её жертвой, ценным трофеем для князей, царей, принцев и королей, которые ей противны. Она бы рада отказаться от всего, но у неё нет выбора. Она одинока и несчастна, но ей некому помочь, кроме того…

— Кроме того, кто оказался рядом в трудную минуту, я ведь прав? — закончил за него Славий и улыбнулся. — Сдаётся мне, братец, что ты влюблён.

Росий замер, широко открыв глаза, словно в его мыслях открылось что-то новое, что-то неведомое, а душа встрепенулась, будто обожжённая огнём.

— Да, я влюблён, — завороженно проговорил он и, переполняемый нахлынувшими чувствами, обнял сидящего рядом пса, того, кто был ближе, но его горящие очи были устремлены на собеседника, который так и не понял тайный смысл этих сказанных слов, но, сам того не подозревая, одной фразой смог проникнуть в самую душу к юному северянину.

— Тогда могу тебя поздравить! — сказал Росий, стараясь придать голосу торжественности. — Это не самое плохое чувство на свете… Да что там! Одно из лучших чувств в нашем загнивающем мире. Осталось только завоевать девушку.

— Думаю, она уже завоёвана, — вновь тем же тоном произнёс Росий, продолжая держать в объятиях собаку и глядеть на Славия. — Хоть сама ещё не знает об этом.

— А! Не сдаешься и стремишься к цели? Знаешь наперёд, что она будет покорена. Сдаётся мне, что в романтических делах ты куда смелее, чем во всём остальном.

— А у тебя есть подруга, в которую ты влюблён? — спросил Росий и притупил взгляд, который мог выдать всё, что творилось сейчас в его душе.

— Нет, я слишком неотёсанный для всего этого, — ответил Славий с иронично-грустной улыбкой, — из меня плохой романтик. Тем более что безродный сирота мало кого интересует, даже из бедных деревенских барышень, а если и интересует, то родители на пушечный выстрел не подпустят своих дочерей к подобной личности.

— Почему?! — воскликнул Росий в негодовании. — Ты ведь хороший человек, смелый, рассудительный, мужественный… Ты добрый и отзывчивый, иначе не помог бы мне. И у тебя аристократическая внешность, я тебе это говорю, как человек, хороший знакомый с высшим светом.

— Ну-ну, скажи ещё, что я возможно внебрачный сын какого-нибудь князька, — произнёс Славий с усмешкой. — Даже если это и так, то я соглашусь увидеть своего папашу только для того, чтобы плюнуть ему в рожу. И ты преувеличиваешь, награждая меня всеми этими чертами. Право, странно слышать такие похвалы от юноши. Что же касается твоего вопроса, то я уже на него отвечал: гордыня и алчность. Не всем же везёт с невестами, как тебе, а?

— Я понимаю, — кивнул Росий и опустил в задумчивости голову. — Но всё же ты бы хотел встретить ту, которая полюбит тебя таким, какой ты есть?

— Естественно, все мы люди хотим любить и быть любимыми, и я не исключение.

— И тебя, например, не смутило бы возможное положение возлюбленной?

— Взгляни на меня, неужели ты думаешь, что меня может смутить чьё-то положения? Плевать, хоть спящую под мостом, лишь бы душа к ней лежала.

— А если, например, как моя невеста? — спросил Росий и в очередной раз покраснел.

— Императорская дочка? — переспросил Славий и покачал головой. — Ну, ты скажешь ещё…

— Так тебе же плевать: «хоть спящую под мостом». Чем императорская дочка хуже?

— Именно тем, что она императорская дочка.

Из груди Росия вырвался тяжелый вздох.

— Несчастная девушка! — воскликнул он. — Её даже нельзя любить из-за её высокого положения.

— Ты-то любишь её, и она твоя невеста, — сказал Славий, который не понимал истинного смысла всего сказанного товарищем. — К чему все эти расспросы?

— Дело в том, что она любит не меня, а другого, который и не подозревает об этой любви, — проговорил Росий, скорее отвечая на собственные мысли, чем на вопрос собеседника. — Именно поэтому она противится браку… Да, теперь поэтому.

— Вызови соперника на дуэль, — предложил сирота первое, что пришлое ему в голову, — как это принято у вас в высшем обществе.

— Боюсь, что это невозможно. И если я даже убью соперника, то что с того? Ведь это не подарит мне её любовь. Я считаю дуэли ужасной глупостью. Мужчины убивают друг друга из-за женщины, но никто при этом не спрашивает саму женщину, кого она выбирает и что она чувствует.

— М-да, — проговорил Славий с глубоким вздохом, — спроси меня об охоте, лесных животных, растениях, и я отвечу тебе, но в подобных сердечных делах я, как видишь, плохой советчик. Поэтому я ничем не могу тебе помочь.

— Достаточно того, что ты рядом, — прошептал Росий так тихо, что собеседник не услышал его.

Наступило молчание, во время которого княжич был погружен в свои думы, казалось, переворачивавшие всю его жизнь, а сирота сидел в стороне, даже не подозревая о том, какой ураган чувств сейчас творился в душе товарища.

— Так, наш тетерев готов, — сообщил Славий спустя несколько минут, снимая вертел с огня.

Расстелив платок на пне, который заменял собой стол, Славий, как и во время обеда на поляне, выложил остатки припасов, тарелки и столовые приборы, добавив ко всему прочему набранные по пути съедобные грибы, ягоды брусники и оранжевые златоградские яблоки. Брусника заменила гарнир к тетереву.

— Это изумительно вкусно! — воскликнул Росий, попробовав жаренное мясо с грибами и ягодами.

— То-то же, — проговорил поучительно Славий. — Надеюсь, теперь тебе не жаль, что я подстрелил эту добычу? Осенний тетерев особенно вкусен, потому что питается ягодами, тем более что это была молодая самка.

Доев свои порции и накормив собаку, Славий и Росий закончили ужин распитием неприятного лияградского вина, которое им пришлось употребить, не имея пока под рукой пресной воды, за которой нужно было отходить к ручью.

Время было позднее. Усталость валила с ног, и они, затушив костёр, направились к дубу, где в корнях, тщательно скрытый опавшими ветками, находился вход в землянку, которая больше походила на нору какого-нибудь крупного зверя или медвежью берлогу.

Убрав ветки, Славий первым юркнул внутрь, чтобы проверить, не занята ли она кем-нибудь из многочисленных обителей леса. Действовать приходилось на ощупь в непроглядной тьме. Дотронувшись до оленьих шкур, которые он сам стелил на земляном полу в прошлый свой побег из деревни, Славий окликнул Росия, и тот вместе с Ратмиром спустился за ним.

Землянка, или вернее нора, представляла собой небольшое вытянутое горизонтальное углубление, длиной в два человеческих роста, высотой в сажень, а шириной всего в аршин. Но несмотря на такое узкое пространство, здесь вполне смогли разместиться два человека и собака.

Положив походный мешок у выхода, оставив там же оба заряженных карабина с пулями и пороховницей, на случай внезапного нападения, Славий занял свою половину в середине углубления и растянулся на шкурах. Росий лёг рядом с ним, заняв остаток ширины землянки, а Ратмир свернулся клубком у них в ногах. Всем хватило места.

Под воздействием усталости и вина наши герои почти сразу заснули крепким сном.

Ночь прошла безмятежно и быстро, ничто не нарушило покой обитателей землянки.

С восходом солнца, когда первые лучи заглянули сквозь отверстие в землянку, из всей троицы проснулся только Славий. Открыв глаза и немного отойдя от сна, он вдруг почувствовал у себя на шее чьё-то тёплое ровное дыхание, которое не могло принадлежать никому другому, кроме Росия. Княжич, очевидно, ворочаясь во сне на узком пространстве, повернулся на бок, лёг головой Славию на плечо, крепко прижался и положил ему руку на грудь.

— Похоже, кое-кто вчера перебрал с вином, — проговорил шепотом Славий, приподнявшись и аккуратно, чтобы не разбудить, убрал с себя голову и руку друга, переложив их на шкуру.

Отодвинувшись ближе к Ратмиру, всё также свернутому в клубок у входа, Славий присел, повернув голову и с задумчивым видом посмотрел на миловидное покрытое веснушками лицо и подстриженные рыжевато-русые волосы мирно дремлющего товарища. Ему в голову пришла странная мысль, которая беспокоила его со вчерашнего вечера, но, подумав ещё немного, он иронично улыбнулся, посмеявшись над самим собой, и завертел головой, пытаясь отогнать эту мысль.

— Нет, этого не может быть, — прошептал он, переступил через разбуженного им пса и, прихватив с собой один карабин и походный мешок, вылез наружу.

Держа оружие наготове, Славий оглядел покрытую росой цветущую поляну, где они вчера жарили тетерева, бросил взгляд на озеро, в котором мирно плавали дикие утки, и впадающий в него широкий ручей, откуда доносилось звонкое журчание пресной воды, а чуть поодаль виднелись поваленные медведями кедровые деревья, обросшие мхом и грибами.

При солнечном свете и под звонкое пение птиц, вся роща, вчера в сумерках и тьме так удручающе действовавшая на наших путников, теперь казалась местом гармонии и природного благополучия.

Росий проснулся только спустя час после пробуждения Славия. Очевидно, вчерашний марш очень сильно утомил княжича и ему потребовалось больше времени для отдыха. Потерев глаза и увидев, что в землянке он один, северянин вылез наружу, потянулся, раскинув руки, и зевнул.

Затем он с восторженным видом счастливого человека осмотрел округу и довольно заулыбался. Первые неприятные впечатления о роще для него тоже почти сразу растворились в это прекрасное утро.

Он застал Славия сидящим у костра, варящим что-то в котелке, который, вместе с парой деревянных кружек, тоже был предусмотрительно прихвачен из кухни Берендея.

Ратмир весело бегал за бабочками по зелёному полю. У всех было приподнятое настроение.

— С добрым утром! — произнёс Росий с улыбкой, подошел к Славию и присел на бревно рядом с ним.

— С добрым! — ответил Славий, подавая другу полную кружку с горячим напитком.

— Что это? — спросил северянин, с любопытством рассматривая содержимое деревянного сосуда.

— Хвойных чай из иголок ели и полевой мяты. Очень полезный, бодрящий напиток, в сотню раз лучше той отравы, что мы пили вчера. Я добавил в него ягод, хотя обычно предпочитаю пить его так.

Росий, никогда не пробовавший подобный напиток, сначала вдохнул терпкий аромат хвои, а затем осторожно сделал глоток.

— Ммм… Полезно и вкусно, — проговорил он, ощутив приятный хвойно-мятный вкус, подслащённый ягодами. — Я не знал, что можно сделать чай из ели.

— Его можно варить не только из хвои, но и можжевельника, шиповника, душицы, ягодных листьев и из многих других лесных растений.

Допив свою кружку, Славий неожиданно поднялся с места и скинул с себя холщовый кафтан, бодро разминая плечи под одной рубахой.

— Пошли, княжич, перед завтраком для аппетита искупнёмся в озере, — предложил он другу. — Вода ледяная, как раз по мне.

Росий оторопел от такого предложения и неловко ответил:

— Нет, я боюсь холодной воды.

— Ну, как хочешь, — с ухмылкой проговорил Славий и стал расстегивать пуговицы на воротнике.

Росий вспыхнул, машинально закрыл глаза и отвернулся в другую сторону.

— Знаешь, я должен тебе кое-что сказать, — проговорил он взволнованным голосом, казалось, набравшись смелости. — Кое-что очень важное…

— Валяй, — ответил Славий, готовый скинуть с себя рубаху, но едва он успел оголить свой живот, как волна кошмарного трепета заставила его замереть на месте, а на лбу у него выступил холодный пот.

В лесу эхом раздался пронзительный женский крик, вопль, наполненный ужасом, как будто несчастную рвали на части дикие звери.

— Чернобог меня побери! Ей нужна помощь! — воскликнул Славий и быстро хватаясь за карабин, вместе с пороховницей и запасом пуль, побежал в ту сторону, откуда, по его мнению, раздался крик. — Росий, спрячься в землянке! — крикнул он через плечо. — Ратмир, за мной!

Овчарка сорвалась с места, пролаяла и побежала за хозяином.

Росий остался один в растерянности у костра, взволнованный и дрожащий всем телом. Ещё минуту назад он был счастлив, но теперь всё благополучие прервал этот внезапный страшный крик, неизвестно кому принадлежавший. Княжич не знал, что делать дальше, метаясь между двумя вариантами: остаться здесь, слушаясь приказ Славия, или пойти за ним следом.

— Нет, я не могу его бросить, — наконец, проговорил он с решительностью в голосе, отвечая на собственные мысли. — Вдруг это ловушка, ведь это Ведьмина роща. Спаси нас Светомир!

Решив следовать за Славием, Росий вернулся в землянку за своим карабином, которым, впрочем, не умел пользоваться, и вскоре побежал по следу товарища, скрывшегося за деревьями.

Тем временем Славий стремительно бежал уже в нескольких сотнях аршин от озера по узкой естественной просеке — звериной тропе. Ратмир обогнал его и, пользуясь чутьём, выбрал правильное направление.

Хозяин последовал за питомцем, но вскоре потерял его из виду.

Пробежав галопом ещё примерно версту, Славий остановился, чтобы отдышаться, и прислонился к одной из елей, которые почти непроходимой стеной росли в этом месте.

— Ратмир, ты где? — крикнул он, зовя собаку, но ответа не последовало. — Ратмир! Где ты…

Голос юноши оборвался на полуслове — он услышал чьё-то звонкое пение, сливающееся с рычанием собаки.

Продравшись сквозь плотные еловые ветки и исцарапав иголками себе руки и лицо, Славий вышел на идеально круглое ромашковое поле, вокруг которого стеной стояли ели, а посреди поля находилось небольшое озеро, такое же идеально круглое.

На берегу, обратившись лицом к Славию, а спиной к воде, стояла изумительной красоты длинноволосая девушка в белой сорочке с ромашковым венком на голове. Она напевала какую-то песню на старогиперборейском языке, который был слабо понятен для современных гиперборейцев, а в стороне на неё с оскалом рычал Ратмир готовый к нападению, но что-то удерживало его на месте.

Собака, казалось, ничуть не смущала девушку, она её просто не замечала, но вот появление на поляне Славия не ушло от внимания незнакомки. Она устремила на него хищный взор своих прекрасных глаз.

— Подойди ко мне, — произнесла она завораживающим голосом и протянула свою прекрасную руку, подзывая к себе.

Славий понял, что здесь что-то не так, и он был солидарен со своим рычащим питомцем, но юноша внезапно оцепенел под воздействием непонятной силы, схватившей его мёртвой хваткой, а затем его ноги, не слушаясь хозяина, сами пошли вперёд. Он впал в полусонное состояние, сознание противилось, но тело беспрекословно шло навстречу незнакомке.

— Славий! — неожиданно по поляне разнёсся крик, когда юноша был в уже в паре аршин от таинственной девушки.

Это вмешательство отчасти вывело Славия из забытья, и он остановился, но всё ещё продолжал находится во власти непонятных магических сил.

— Славий! — повторился крик, и сирота узнал голос Росия.

Княжич действительно появился на поляне. Пройдя сквозь ели немного правее от того месте, где вышел Славий, он увидел девушку у озера с другого ракурса, и увиденное повергло его в ужас, но несмотря на это, поборов страх, он побежал на помощь другу.

Девушка в белой сорочке повернула голову в сторону Росия и вновь завороженно произнесла:

— И ты тоже иди ко мне!

Но на этот раз магическая сила не подействовала — молодой северянин продолжал бежать, но не превращался в послушную марионетку, что ввергло таинственную незнакомку в недоумение.

— Кто ты? — успела она проговорить.

— Пусти его, тварь! — крикнул Росий и с размаху, как дубиной, ударил прикладом карабина девушку по лицу, от чего та пошатнулась и чуть не свалилась в озеро.

На несколько мгновений незнакомка оказалась спиной к Славию и тот увидел кошмарное зрелище: у девушки не было на спине кожи и, сквозь изорванную окровавленную сорочку, выглядывали внутренние органы.

От увиденного Славия словно окатило холодной водой, и он пришел в себя.

— Мавка! — крикнул он, наконец, узнав в этой девушке русалку, одно из тех злых существ, что проникают в явь из Зазеркалья.

Русалка накинулась на Росия, который проведя смелый выпад, отскочил назад, поскользнулся на мокрой траве и упал на спину. Нагнувшись над ним, мавка собиралась пронзить его длинными острыми когтями, выросшими прямо за секунды. Через мгновения княжич был бы убит, но громыхнул выстрел, и пуля снесла русалке половину черепа, рассыпавшуюся сразу в прах, но не убила её.

Не добившись нужного эффекта выстрелом, Славий подбежал и ударил русалку прикладом в грудь, опрокидывая её в озеро, но мавка успела ухватиться за него и потащила за собой в воду. Оказавшись под водой, юноша попытался вырваться, но русалка не ослабляла хватку и тащила его на дно. Он стал захлёбываться, ещё немного и он потеряет сознание, а, возможно, и жизнь.

Но тут внезапно в воде сверкнули какие-то зелёные чары, которые испугали мавку, и она отпустила свою жертву, стремительно скрываясь в бездонную глубину озера.

Славий из последних сил вынырнул на поверхность и оказался в руках у прыгнувшего за ним в воду Росия, который незамедлительно вытянул его на берег.

— Вот и поплавал, блин, — проговорил сирота, откашливаясь.

— Слава Светомиру, ты спасся! — проговорил Росий, вне себя от счастья.

— Светомир здесь ни при чём, — неожиданно раздался звонкий женский голос, но принадлежащий уже не мавке.

Обернувшись на этот звук, Славий и Росий подняли глаза и увидели на ветке одной из елей девушку с кожей изумрудного цвета, которая сидела, свесив босые ноги. Одеждой, кое-как прикрывавшей все её прелести, были большие дубовые листья, сросшиеся с телом, а украшениями — бутоны цветов, растущие, как родинки, прямо на коже, как и заменяющие волосы длинные зелёные отростки, похожие на очень тонкие водоросли, почти такие же тонкие, как волосы человека. Она обладала привлекательным лицом и идеальной фигурой, которой позавидовали бы все модницы Ильяграда.

— Чудь, — в один голос проговорили юноши.

Да, это была одна из представительниц загадочной расы, в большинстве обитающими за Рипейскими горами, в Биармии.

— Так, значит, это ты спасла меня? — спросил Славий у зелёной девушки, опираясь на Росия, поднявшись на ноги. — Кто ты?

— Зови меня Веста, милый мальчик, — с нежностью в голосе произнесла чудь. — Я оберегала тебя вчера, я оберегала тебя ночью, я оберегала тебя в прошлые твои прибытия в эту проклятую рощу, и я не дала бы мавке заманить тебя сегодня, если бы не одно непредвиденное обстоятельство. Мне следовало насторожиться, заметив в этот раз чародейский браслет у тебя на руке — окомир. Ты привёл за собой диакона, чья душа кровоточит раной утраты, и ещё других незваных гостей. Теперь мы не сможем контролировать это кошмарное место. К сожалению, милый мальчик, тебе придётся лицезреть эту рощу в её истинном облике, без той иллюзии, что мы создавали.

— Вы уходите? — задал вопрос Славий, заинтригованный таким внезапным знакомством.

— Да, я должна уйти, и мои сёстры тоже. Мне жаль расставаться, милый мальчик, но ты уже предпочёл меня другой. Прощай! Уверена, мы ещё встретимся.

— Вот ты где, ведьма! — раздался крик, и юноши увидели диакона Игоря, который выбежал на поле с противоположной стороны и почти сразу метнул шаровую молнию в то место, где сидела чудь.

Но зеленокожая девушка мгновенно растворилась среди еловых веток и лишь её насмешливый голос раздался эхом над поляной:

— Глупый диакон, забудь Басайский лес, забудь Татьяну.

Эта насмешка вызвала бурю гнева у обычно уравновешенного Игоря.

— Проклятая ведьма, я доберусь до тебя! — закричал он, метая молнии по веткам. — Вы ответите мне за всё, что отняли у меня!

Ответа не последовало, чудь исчезла. Игорь остановился рядом с недоумевающими юношами, строго взглянул на Славия и бросил многозначительный взгляд на Росия, заставив того опустить глаза.

— Неужели нельзя было найти другого места в лесу? — спросил диакон, к которому быстро вернулось его обычное самообладание. — Неразумно было искать укрытие в проклятой роще, где проводились шабаши ведьм, здесь, на этой самой поляне, тут приносились в жертву люди. Здесь место, куда проникает нечисть из Зазеркалья.

И в подтверждение его слов, а больше в подтверждение слов Весты, всё вокруг стало меняться на глазах: трава и цветы обратились в прах, земля засохла и покрылась трещинами, деревья превратились в бесформенные сухие коряги, а небо налилось свинцовыми тучами, погрузив всё в полутьму. Иллюзия красивого зелёного леса растворилась, вместо неё пришла кошмарная реальность — роща была мертва.

— Вот оно как, — проговорил Игорь в восхищении, оглядевшись вокруг, — чудь создавали иллюзию, сильнейшую иллюзию из всех, что я когда-либо встречал. Поистине, только Светомир знает, каким могуществом обладают эти существа.

Но это было ещё не всё. Почувствовав, что чудь над ними больше не властны, из вод круглого озера с воплями стали вылезать мавки и их обезображенные утопленные жертвы.

— Бегите, глупцы, скорее к просеке! — крикнул Игорь юношам, устанавливая на землю чародейские руны, которые должны были задержать нечисть. — Вокруг рощи диаконами наложено защитное заклинание, через которое нечистая сила не сможет пройти.

— Без вас тут было лучше! — успел съязвить Славий, подобрал с земли оба карабина и пустился наутёк вместе с Росием и Ратмиром.

Нечисть всё пребывала, казалось, что ей не было числа. Игорь отходил назад, устанавливая руны и выманивая большую часть на себя.

— Давайте, бесовские отродья, — прошептал он, когда мавки и утопленники, обходя руны, столпились в кучу.

Тогда Игорь прочитал одно из сильнейших боевых заклинаний:

— Облак смага!

Сверкнули яркие чары пламени и на нечисть обрушился огненный вихрь, сметающий всё на своём пути. Остановив таким образом большинство преследователей, диакон решил больше не задерживаться на поляне и побежал следом за юношами.

Спустя десять минут беспрерывного бега, Славий, Росий, Игорь и Ратмир, наконец, пересекли просеку, отделяющую Ведьмину рощу от остального леса, и остановились лишь тогда, когда оказались далеко в зелёной лесной чаще, где снова пели птицы, а на небе светило солнце.

В то же утро, в том же лесу, в той же ложбине, где находились наши герои, по одной из звериных троп цепочкой двигались семь всадников: шестеро наёмников-карабинеров в серых мундирах и худой деревенский старик на рыжей кобыле, который, к удивлению, возглавлял эту группу, указывая остальным направление. Следом за ним на гнедом коне ехал пожилой аристократ с подстриженной бородкой — Найрад.

Следует рассказать о событиях вчерашнего дня, когда Славий и Росий только покинули деревню и углубились в лес.

Ранним утром, как и планировалось, наёмники были уже на ногах и готовились к отъезду, когда внезапно обнаружилось, что Росий исчез из комнаты. Узнав об этом, Найрад впал в бешенство и несколько раз приложился кулаком по лицу Милована, чья халатность привела к побегу княжича.

Поставив на уши своей руганью не только постоялый двор, но и почти всю деревню, наёмники кинулись на поиски и сразу обнаружили в конюшне исчезновение двух лошадей — это была предусмотрительная шалость Славия, который, забрав карабины из сёдел, отвязал коней, ударил их несколько раз плетью и отправил галопом по дороге прочь из деревни.

Разумеется, наёмники сразу попрыгали в сёдла и поскакали в погоню, но до полудня понапрасну обыскали все окрестности, лишь обнаружив на одной из отдалённых кормовых полян тех самых двух пропавших лошадей.

Найрад понял, что его перехитрили, а беглец благодаря этому выиграл драгоценное время. Не было сомнений, что Росий бежал не один, и только тогда выяснилось, что пропал ещё один подросток — Славий. Расспросив Берендея, наёмники узнали о том, что сирота часто сбегал в лес, и верно рассудили, что юноши ушли именно туда.

Как и предполагал Росий, умелых лесников среди людей Найрада не оказалось, поэтому наёмники быстро разыскали в деревне егеря, Силантия Лукича Соболева, про которого рассказывал Славий. Пообещав щедрое вознаграждение, они наняли его вести их по следу — именно Силантий был тем стариком, что скакал на рыжей кобыле.

Группа тронулась в путь лишь к двум часам дня. Идти в лес на лошадях было не самой лучшей затеей, но наёмники, несмотря на все предупреждения егеря, решили, что так они быстрее догонят беглецов. Поначалу так оно и было, всадники быстро продвигались по просекам между редеющих осиновых и берёзовых рощ, но потом, когда лес стал сгущаться и на пути появились непроходимые овраги и стены из плотно растущих деревьев, лошади уже не могли двигаться с прежней скоростью и, к тому же, им приходилось обходить все те препятствия, которые человек мог преодолеть пешком.

Чтобы не потерять след беглецов, Силантий Лукич в труднопроходимых местах слезал с седла и шел дальше на своих двоих, вместе с несколькими наёмниками, а остальные вынуждены были вместе с лошадьми искать обходы, ещё сильнее замедляя погоню. Именно поэтому их группа, находясь в пути остаток дня и большую часть ночи, достигла ложбины лишь утром следующего дня.

Силантий Лукич, которому с каждым часом это путешествие нравилось всё меньше, как и нанявшие его люди, сильно помрачнел, когда оказался в хорошо знакомой ему ложбине и по направлению догадался, куда ведёт след беглецов.

— Я не пойду дальше, барин, — заявил старый охотник Найраду, остановив движение всей группы.

— Что?! — возмутился главный наёмник, бросив презрительный взгляд на деревенского егеря. — Как ты смеешь, холоп?! Веди нас по следу, а не то…

— Не просите меня, барин, я не могу, — настаивал на своём Силантий, спустившись с седла на землю. — Лес живой, и он защищается от вторжений!

— Что ты такое несёшь?! — Найрад стал выходить из себя и оскалил зубы, былые, как жемчуг. — Ты, мерзкий червь, нам нужно догнать этого юношу как можно быстрее! Если хоть один волос упадёт с его головы в этом чёртовом лесу, то нас всех четвертуют, а твоя страна захлебнётся в крови войны!

— Там Ведьмина роща, — указал вперёд старый охотник, — проклятое место, где пропал мой родной брат. Если хотите, то отправляйтесь туда сами, но вы там все погибните, а я поклялся, что больше никогда моей ноги там не будет.

— Да что мне твои клятвы, холоп! — взревел Найрад, выхватывая из кобуры пистолет и направляя его на егеря. — Нам не страшны твои лесные байки. Веди нас по следу, собака, а не то пристрелю! Живо, вперёд!

Аргумент был очень убедителен, и испуганный Силантий быстро запрыгнул обратно в седло, успев за эти секунды, показавшиеся ему вечностью, очень сильно пожалеть о том, что он взялся быть проводником.

Группа двинулась дальше и вскоре, перейдя уже известную нам широкую просеку, оказалась в цветущей Ведьминой роще, которая в тот момент своим внешним видом и звуками никак не заслуживала называться проклятым местом. От лёгкого ветерка деревья шумели листвой, между крон раздавались соловьиные трели, а где-то вдали раздавалось токование глухаря.

Но один звук заставил наёмников насторожится — отдалённое и едва различимое эхо женского крика, пронёсшееся над вершинами деревьев.

— Проклятье! — выругался Найрад, которого этот крик взволновал сильнее других. — Быстрее! Мы должны успеть на помощь.

— Я бы на вашем месте так не торопился, барин, — предупредил Силантий, неодобрительно покачав головой. — Это мавка зазывает к себе жертву. Я же говорю, что это проклятая роща. Нужно идти хотя бы по следу юношей, если мы не хотим сгинуть здесь где-нибудь, забредя не в то место.

Слова деревенского егеря немного усмирили пыл Найрада.

Проскакав ещё версту по едва различимым следам на траве, которые мог обнаружить только один Силантий, они, наконец, добрались до того самого места у озера, где ужинали и ночевали наши герои.

— Глядите, барин, там костёр! — заметил старый охотник и указал на поляну у дуба-великана.

— Мы догнали их! — воскликнул Найрад и погнал коня. — Вперёд!

Всадники в один миг оказались на поляне и спешились у ещё горящего костра, на котором варился котелок с чаем из еловых иголок. На бревне лежал ещё тёплый холщовый кафтан, а в траве рядом — походный мешок.

— О, Славий сварил хвойный чай с мятной травой, — произнёс Силантий и довольно заулыбался. — Всё так, как я его учил!

Это восклицание вызвало новую бурю гнева у Найрада. Он с досадой ударил ногой по котелку, опрокинув его, и закричал:

— Они только что были тут и не могли далеко уйти! Обыщите здесь всё! Как найдёте, мальчишку-беспризорника убить сразу.

— Постойте! — воскликнул Силантий, широко раскрыв глаза. — Вы же сказали, что ничего не сделаете Славию?

— Закрой свою пасть, старик, — трясясь от гнева прошипел Найрад, — пока я тебе не вырвал язык! Ты ещё не осознал своё положение?! Ты ещё жив только потому, что там нужен проводник в этом проклятом, как всё ваше Лукоморье, лесу.

Старый егерь замолчал, не желая больше гневить барина. Он заметил, что совсем свежие следы двух юношей уходят от костра, но не стал об этом ничего говорить.

Наёмники рассыпались по округе и начали осматривать кустарники, но почти сразу раздалось восклицание Милована, который, стараясь загладить свою вину, действовал расторопнее других и первым обнаружил нору под корнями дуба.

— Попались! — крикнул он и кинулся в землянку, где никого не оказалось.

Раздосадованный, Милован вылез обратно из норы и отрицательно завертел опущенной головой. Его встретил испепеляющий взгляд Найрада, который уже было обрадовался, но теперь в нём снова закипел гнев.

Найрад с размаху ударил нерадивого подчинённого ладошкой по покрытому синяками лицу, да с такой силой, что тот свалился в траву.

— Мерзавец! — зарычал он. — Если бы не твоя расхлябанность, то мы бы не оказались в таком положении! Ищит…

По лесу пронёсся звук хлопка от ружейного выстрела, прервавший его речь.

— Это оттуда! — крикнул Найрад, почти сразу угадав направление. — Все по коням, живо! Боги, — прошептал он, запрыгнув в седло, — лишь бы ничего не произошло.

Наёмники с быстротой дисциплинированных воинов вновь оказались на лошадях, не успевших даже пощипать траву, и помчались в ту сторону, откуда прилетел звук выстрела. Они так спешили, что не заметили, как от их группы отстал Силантий Лукич. Впрочем, старый егерь сейчас волновал их меньше всего, поэтому, если бы даже его уход был замечен, то никто бы сейчас за ним не погнался.

Найрад скакал впереди остальных по узкой просеке, как внезапно на их глазах зелёный лес рощи стал превращаться в мёртвый пустырь, поросший бесформенными сухими корягами, а солнце заслонили тучи, внезапно появившиеся на небе, которое ещё несколько минут назад было ярким и безоблачным.

— Что за бесовщина? — проговорил Найрад с испугом, натянув поводья и беспокойно оглядываясь по сторонам и на почерневшее небо, но затем вспомнив, что цель его поисков всё-таки важнее, снова пустил коня рысью. — Деревенщина сказал правду — это роща проклята! Но мы не можем уйти просто так.

Спустя несколько минут наёмники выехали на засохшую поляну у круглого озера и с ужасом обнаружили там целую кучу дымящихся обугленных тел, некоторые из которых продолжали гореть. Стоял сильный отвратительный запах жаренного человеческого мяса.

— Что здесь случилось? — задал риторический вопрос Найрад, прикрыв платком нос. — Я вижу там тела, осмотрите их и убедитесь… Спаси нас Сваргмир, если мы опоздали. Тогда нас ждёт та же участь, если не хуже.

Подчинённые спешились на окраине поляны и, подойдя к обугленным телам, с отвращением стали осматривать ещё горячие обезображенные головешки, одну за другой, пытаясь различить уничтоженные огнём лица, хотя это было практически невозможно сделать.

Внезапно раздался пронзительный визг, пробирающий до костей, и все сожженные мертвецы разом ожили и набросились на наёмников, схватили сразу двоих и начали рвать их на куски.

— Проклятье! Уходите! — скомандовал Найрад, едва удержав испуганного коня.

Трое других наёмников попытались добежать до лошадей, но животные в ужасе сорвались с места и ускакали прочь без седоков.

Не прошло и пары минут, как ещё два наёмника были сбиты с ног и оказались в руках у мертвецов.

Остался один Милован, который со всех сил бежал к своему командиру.

— Господин, помогите! — кричал он, пытаясь оторваться от преследователей. — Подберите меня!

Найрад замешкался, не определившись, помочь или бежать, но в итоге страх победил в нём чувство командирского долга. Нечисти было слишком много, поэтому он пришпорил коня и оставил умирать своего последнего подчинённого.

Брошенный Милован остановился, пристально глядя отчаянным взором на удаляющегося командира. Белокурый воин успел лишь саркастично улыбнуться, прокляв в душе трусливого Найрада, а затем без сопротивления отдался начисти на растерзание. Он умер без страха.

Пустив коня галопом, Найрад поскакал в сторону полосы света на горизонте и вскоре благополучно выбрался из рощи. Преодолев просеку и отъехав на безопасное расстояние, он остановился, чтобы дать лошади передохнуть.

Страх отступил и до старого аристократа, наконец, дошло, что он остался один, а все его люди мертвы. Но не стоит думать, что он жалел о них, ведь врождённая надменность не позволяла ему волноваться даже о ближайших соратниках. Его беспокоило только то, что он так и не нашел Росия, который мог тоже погибнуть в той роще. От этой мысли волосы у него встали дыбом.

— Что же я скажу теперь? — спросил сам себя Найрад, переполненный досадой и гневом. — Меня казнят, отнимут все земли и навсегда заклеймят мой род. Нет, я справлюсь, — подбадривал он сам себя. — Я не подведу. Нужно что-нибудь придумать. Я не сдамся, пока не увижу тело.

Закончив короткий монолог, Найрад снова пустил коня рысью и вскоре вышел на ту самую звериную тропу, по которой они всемером прибыли к роще меньше часа назад. Он стал подниматься по склону ложбины и вскоре должен был покинуть её.

Внезапно раздался выстрел, и просвистевшая в воздухе пуля угодила в шею лошади Найрада. Несчастное животное заржало от боли и, скошенное, свалилось на бок, вместе со своим седоком.

Стрелок, который выпустил пулю из карабина, лежал в высоких кустах на вершине. Рядом с ним находился ещё один, тоже с оружием, а в стороне тихо сидела собака. Это были Славий, Росий и Ратмир.

Славий был недоволен выстрелом.

— Проклятье! — выругался он, закусил губу и с упрёком взглянул на товарища. — Ты чего мне помешал, дёрнув меня за руку? Я бы пристрелил его! Дай сюда свой карабин, он заряжен.

— Не дам, — категорично ответил княжич.

— То есть как? — изумился сирота, вытаращив глаза на собеседника.

— Ты не должен его убивать, ведь ты не убийца, — почти с мольбой произнёс Росий.

— Откуда тебе знать, убийца я или нет? — раздраженно проговорил Славий. — Мы с тобой два дня знакомы.

— А у меня такое ощущение, что я знаю тебя всю свою жизнь, — проговорил Росий, не обращая внимания на тон собеседника. — Ты не такой, ты не можешь вот так взять и убить беззащитного человека.

— Чёрта с два! Ещё как могу! Дай карабин, я прикончу его, — с пугающей кровожадностью произнёс сирота и, не дожидаясь ответа, вырвал ружьё силой из рук княжича. — Помешаешь мне в этот раз, получишь по зубам прикладом.

Тем временем Найрад вылез из-под лошади и отполз в сторону, опасаясь следующего выстрела, и укрылся за ветками высокого клёна. Пролежав там несколько минут, он встал на ноги и, согнувшись наполовину, стал спешно спускаться обратно в ложбину, стараясь держаться под прикрытием деревьев.

Но Славий находился на такой удобной позиции, что никакие деревья не могли помешать ему. Он всё прекрасно видел, держа свою жертву на прицеле, готовый в любую секунду оборвать жизнь пожилого наёмника.

Но у него под ухом продолжал назойливо звучать умоляющий голос Росия:

— Прошу, не нужно этого делать. Ты же видишь, он остался один, беззащитный и больше не опасный для нас. Пойми, он всего лишь подчинённый, который исполняет чужой приказ.

Славий надавил на спусковой крючок и раздался выстрел, но то ли рука у него дрогнула, то ли на него подействовали мольбы товарища, но пуля пролетела мимо, просвистев всего в одном вершке от головы Найрада.

Командир наёмников скрылся невредимый.

— Чтоб тебя! — с досадой воскликнул сирота и вновь с гневным взором обратился к товарищу. — Ты жалеешь его?! Думаешь, что он проявил бы к нам такую снисходительность? Чувствую, что мы ещё очень сильно пожалеем, что он остался жив.

— Откуда тебе знать? — с упрёком произнёс Росий. — Ты ведь даже не знаком с этим человеком, а хочешь его убить. Тем более что он преследует меня, а не тебя.

— Вот и иди тогда к нему! — огрызнулся Славий, махнув рукой в ту сторону, где скрылся Найрад. — Пусть он тебя трусишку защищает в лесу.

— Вот и пойду, — обижено произнёс княжич и, покинув кусты, демонстративно пошел вниз по тропе.

— Куда?! Живо назад! — раздался повелительный голос Игоря, который прибежал из чащи с противоположной стороны.

Росий повиновался и вернулся обратно.

— Кто стрелял? — спросил строго диакон. — Не можете без меня и пары минут посидеть спокойно?

— Больно надо, шли бы лучше по своим делам, голодных медведей или волков покормили, — произнёс Славий с сарказмом. — Я стрелял, — добавил он с досадой, отвечая на первый вопрос. — Я бы убил того пожилого наёмника, если бы не этот, — он ткнул пальцем в Росия.

— Найрада? Он был здесь?

— Был, поднимался по тропе. Я стрелял дважды и оба раза промахнулся из-за его светлости княжича, которому вдруг стало жаль своего пленителя. Теперь этот негодяй скрылся.

— Он мстит за свою раненую руку, поэтому готов убить безоружного человека, — вмешался Росий, упрекая товарища.

— Лучше скажи спасибо, что я тебе жизнь спас, неблагодарный! — в ответ огрызнулся сирота.

— Ну, спасибо! — язвительно произнёс княжич.

— Пожалуйста! — аналогичным тоном произнёс Славий.

— А сам то ты забыл о том, кто тебя остановил, когда ты шел в руки к мавке.

— Я беру пример с тебя, изнеженный неблагодарный княжич!

— Как же? А разве не ты говорил, что мы из совершенно разных миров, человек без рода и фамилии? Да, я изнеженный княжич, а вот ты кто такой?! Никто! Пустое место!

Росий быстро спохватился, увидев по лицу товарища, что наговорил лишнего, но было уже поздно.

— Вот как! — произнёс Славий и закивал с горестной улыбкой. — Теперь всё понятно. А я ведь считал тебя своим другом, а ты такой же, как все они, чёртовы высокомерные ублюдки! Тебя нужно хорошенько всыпать, княжич!

Росий испуганно отскочил назад, опасаясь, что сирота его ударит.

— Прекратите немедленно! — рявкнул Игорь, которому надоело слушать их перепалку, едва не переросшую в драку. — Ты, Славий, будь мужчиной и держи себя в руках. В монастыре тебя научат хорошим манерам.

— Ага, конечно, — съязвил Славий, гневно топнув ногой, — вот найду способ, как снять с руки этот браслет, а затем ищите меня с фонарями по всей Гиперборее. Как меня тошнит от вас всех!

Договорив, сирота гневно фыркнул и пошел прочь из кустов. Ратмир побежал за ним.

— Что касается вас, — обратился Игорь к Росию, — то мы поговорим позже. Готовьтесь к откровениям.

— Хорошо, — согласно кивнул княжич, но по спине у него пробежали мурашки от странного тона диакона.

Во время этого разговора на той же звериной тропе, ведущей из ложбины, появилось ещё одно лицо, только теперь это был не аристократичный наёмник, а вполне себе обычный деревенский охотник на рыжей кобыле, ведущий за собой живую добычу из двух пойманных лошадей, принадлежавших наёмникам. Он двигался так тихо, что незаметно поднялся по склону и оказался у высоких зарослей кустарника, в которых были скрыты наши герои.

Первым его заметил Ратмир, который радостно залаял, узнав в охотнике хозяина своих родителей, и выбежал ему навстречу.

— О, Ратмир! — воскликнул егерь, увидев овчарку, и остановился. — Славий! — добавил он, когда из зарослей появился сирота.

— Здравствуйте, Силантий Лукич! — ответил приветствием Славий, но без особой радости в голосе. — Вы здесь какими судьбами? Дайте угадаю: вас наняла группа наёмников северян, чтобы вы провели их по нашим следам?

— В точку, мальчик, — ответил с добродушным смехом старый охотник, быстро слез с седла и по-отечески обнял Славия. — Ты всегда был смышлёный малый… Ой, а с чего это ты такой мокрый? — заметил он, разжав объятия.

— Искупался в озере с красивой девушкой, — ответил сирота, пытаясь пошутить, хотя у него не было настроения для шуток.

— Ха-ха! — засмеялся Силантий, хлопнув юношу по плечу. — Ты всё тот же шутник, я смотрю. Рад тебя видеть живым и здоровым! Думал, что вы сгинули в этой проклятой роще. Сам еле оттуда ноги унёс, но, как видишь, не с пустыми руками ушел. Северным иноземцам эти лошади уже не понадобятся. И пусть теперь их души в Зазеркалье только посмеют сказать, что старина Силантий их не предупреждал. А где же второй, которого они искали?

— Эй, выходите! — крикнул Славий и махнул рукой товарищам в кустах. — Это Силантий Лукич, егерь из нашей деревни. Он мой друг.

Игорь и Росий, никогда не встречавшие раньше старого охотника, вышли из зарослей, представились и поочерёдно пожали ему руку.

— Ох, как вас много, оказывается, — произнёс Силантий, оглядев всех. — Знал бы, то прихватил бы ещё коня. Придётся кому-то из вас уместится вдвоём на одном.

— Вот пусть они и садятся на одну лошадь, — сказал диакон, указывая на повздоривших молодых людей, и без лишних церемоний запрыгнул в седло одного из коней. — Силантий Лукич, вы как нельзя кстати появились. Не будем здесь задерживаться. Вы сможете вывести нас из леса?

— Знаете, ваше благовестие, — ответил старый охотник, оказавшись на своей рыжей кобыле, — мне становится ужасно неловко, когда мне, старому егерю, прошедшему этот лес вдоль и поперёк, задают подобные вопросы. Куда направимся? В Лелю?

— Нет, — ответил диакон, тронувшись в путь, — лучше на какую-нибудь почтовую станцию на царском тракте.

— Ближайшая примерно в сотне вёрст отсюда, — сказал Силантий, немного поразмыслив, и указал рукой по направлению на восток. — Если будем идти до вечера, потом заночуем, то уже завтра к обеду будем на месте. Хорошо, что иноземцы утром лошадок накормили и дали им отдых, а то они бы совсем умаялись сегодня.

— Когда прибудем на место, вы получите от меня щедрую награду.

— Полно, ваше благовестие, я не возьму с вас ни одной монеты. Неужели вы думаете, что я за деньги буду помогать своему ученику и его друзьям?

— Хотя бы эти лошади теперь принадлежат вам.

— Да, вот они моя награда от иноземцев, которые мне так ничего и не заплатили, решив сгинуть в Ведьминой роще. А вас я провожаю совершенно бесплатно.

Игорь и Силантий быстро нашли общий язык и поскакали вместе, а вот Славий и Росий, ещё недавно так дружно выручавшие друг друга в проклятой роще, теперь стояли рядом, обижено насупившись, и не могли решить, кто первым залезет в седло.

— Если сейчас вы не окажетесь на лошади, то вместе пойдёте пешком! — издали послышался строгий голос Игоря.

Славий не выдержал, сделал тяжёлый вздох и первым запрыгнул в седло, а Росий, не проронив ни звука, залез ему за спину и обнял за талию, чтобы не упасть. Все эти их действия производились с беспристрастными выражениями на лицах, хотя на душе у них скреблись кошки.

Пустив коня рысью, они быстро догнали своих проводников, а Ратмир побежал за ними и вскоре, по своей привычке, оказался впереди всей группы.

Почему молодые люди не попытались бежать от Игоря?

Ответ прост: это было бессмысленной затеей, пока на руке у Славия висел не снимаемый зачарованный браслет, по которому, с помощью управляющего кристалла, диакон мог выследить сироту везде, где бы тот не спрятался. Поэтому Славий прекрасно понимал, что он сейчас на поводке, но смирился ли он? Вряд ли. Просто решил отложить побег до лучших времён, пока не найдётся подходящий способ высвободится из оков.

Что касается Росия, то с ним дело обстояло куда сложнее, ведь его похитители были почти все мертвы, кроме Найрада, который тоже мог погибнуть один в лесу. Княжич мог благополучно возвратится домой к своим любящим родителям, но он не хотел этого, возвращение назад его пугало не меньше, чем плен, и он готов был на всё, чтобы его отсрочить. Как и Славий, он решил пока доверить свою судьбу Игорю, незнакомому диакону, который тем не менее вызывал уважение своими манерами, а повелительным голосом и внешними данными постоянно доказывал, что по рождению он был гораздо выше, чем простой священнослужитель.

Но больше всего молодых людей сейчас беспокоила их ссора. Славий был сильно обижен на товарища, а Росий чувствовал себя виноватым и ему было стыдно за те слова, что он выпалил в гневе, но гордость не позволяла ему извиниться первым.

В полдень Игорь, Силантий Лукич, Славий, Росий и четвероногий Ратмир остановились на привал у небольшого ручья, разместившись на траве в тени старого фиолетового бука. Их мучила жажда и голод.

Чистая воду можно было пить прямо из ручья, а вот с припасами у наших героев были проблемы, хотя прокормится в лесу не составляло особого труда для опытных людей, поэтому никто не беспокоился о пропитании. Чтобы не задерживаться надолго на одном месте, было решено доесть то, что имелось, а вечером пополнить запасы.

Силантий Лукич извлёк из своего мешка остатки от жаренного оленёнка, подстреленного им прошлым днём, а в походных сумках наёмников, прикреплённых к сёдлам, были найдены кое-какие припасы, которые были быстро выложены на обеденный платок.

Быстро доев оленину, немного овощей, галеты и сухой хлеб, запивая всё это водой из ручья, наши путешественники подкрепились, чтобы протянуть до вечера, и остались ещё на некоторое время сидеть на траве в тени бука, чтобы дать себе и лошадям немного отдохнуть.

— Расскажите мне, о чём вы говорили с Вестой? — завёл разговор Игорь, находясь между дующимися друг на друга юношами, когда Силантий Лукич отошел, чтобы напоить у ручья лошадей.

— Скорее, это она говорила со мной, — ответил Славий, кормя Ратмира с рук оставленными для того кусочками мяса. — Сказала, что оберегала меня все прошлые разы, что я благополучно скрывался в роще и даже не подозревал, что это за кошмарное место на самом деле, и в этот раз тоже, пока я ночевал в своей конуре под дубом. Хоть кто-то обо мне, пустом месте, побеспокоился вдруг, — добавил он, особенно выделив интонацией слова «пустом месте», напоминая товарищу о своей обиде. — Кстати, эта чудь хороша, просто красавица, голос такой завораживающий и ласковый, а ножки какие… Я бы, пожалуй, с ней познакомился поближе. А вы, диакон?

Слова сироты причиняли Росию душевную боль. Он заметил, что Славий не упоминает о нём и больше не говорит «мы», будто бы княжич вовсе не участвовал в утренних событиях. Его передёрнуло от недовольства, он отвернулся в сторону ручья и скорчил гримасу на своём смазливом лице, но не упрёк его беспокоил и не обида, — это всё было второстепенно, — а тревожили слова, сказанные сиротой, как показалось, с особой нежностью в адрес Весты. В душе княжича пробудилось острое гнетущее чувство, природу которого он не мог себе объяснить.

— Что она ещё сказала? — спросил Игорь, игнорируя вопрос сироты.

Он не отрывал изучающего взгляда от Росия, который, даже отвернувшись в другую сторону, не мог скрыть своего внезапного волнения.

— Сказала, что вы, диакон, напугали их, — ответил Славий, — поэтому она с сёстрами уходит из рощи, а вся созданная иллюзия растворится к бесовской матери.

— Бред! Вряд ли я мог напугать их один. Да, я хотел поймать Весту, охваченный вспышкой гнева, ведь у меня с ней давние счёты. Но я действовал необдуманно, поскольку даже опытному диакону не просто одолеть одну чудь, не говоря о нескольких. Это всё, что она говорила?

— Да, вроде бы всё, — ответил Славий, но потом кое-что вспомнил. — Хотя постойте! Прощаясь, она сказала, что ей жаль со мной расставаться, а я уже предпочёл ей другую. Честно говоря, я так и не понял, кого она имела в виду. Мавку что ли, которая меня едва не утопила в озере?

— Возможно, — ответил задумчиво диакон и вновь взглянул на Росия, который продолжал ёрзать на траве, вслушиваясь в каждое слово из их разговора.

— Лошади напились воды и отдохнули, — сообщил Силантий Лукич, вернувшись к ним под тень бука. — Можем отправляться дальше. Может, для начала поохотимся за ужином, грибов и ягод соберём?

— Не сейчас, — ответил Игорь, быстро вскакивая на ноги. — Мы не можем терять время. В путь!

Привал был окончен, вскоре все снова находились в сёдлах, как и прежде, и двинулись в дорогу.

Старый егерь повёл их дальше по сменяющимся звериным тропам и естественным просекам, удаляясь всё дальше на восток по направлению к Древу жизни, возвышающемуся над горизонтом. Казалось, что это гигантское чудо природы находится уже совсем близко и, пройдя ещё немного, они увидят в его выступающих наружу корнях цветущие крыши Доброграда, но на самом деле всё это была лишь оптическая иллюзия — Древо и город находились далеко, на расстоянии почти в триста вёрст.

Игорь и Силантий ехали бок о бок, изредка переговариваясь друг с другом, а юноши продолжали молчать, не желая разговаривать друг с другом.

Ближе к вечеру, очевидно, под воздействием пережитых сегодня потрясений, Росий стал клевать носом и вскоре заснул сидя на лошади, неосознанно положив голову на плечо Славия, а туловищем оперевшись на его спину.

Когда солнце зашло за горизонт, осветив последними лучами в великолепном пейзаже расходящиеся по небу ветви кроны Древа жизни, наши путники остановились на большом зелёном поле, покрытом цветущими дикими гвоздиками и другими осенними цветами, где было решено заночевать.

Славий, сидя в седле, молча ткнул локтем в бок Росию. Тот вздрогнул и проснулся.

— Что такое? Мы приехали? — сквозь сон пролепетал княжич, открыл глаза и, поняв, что он лежит на спине у сироты, резко отдёрнулся назад.

Славий был не в духе, судя по его хмурому выражению лица. Он ничего не ответил и быстро выпрыгнул из седла, присоединившись к Силантию Лукичу, который уже занимался разжиганием костра. Если в обед сирота ещё мог вдохновлённо рассказывать о встрече с чудью, то уже вечером его настроение было чернее самой дождливой тучи.

Росий бросил на товарища рассеянный взгляд и тяжело вздохнул.

— Спать во время заката вредно, — поучительно проговорил Игорь, подойдя ближе и помогая сонному княжичу слезть с лошади. — Взбодритесь, ибо нас ждёт важный разговор.

— Да, я помню, — кивнул Росий, но по его лицу было видно, что ему неприятно это напоминание.

— Вы голодны? — спросил диакон, ведя княжича под руку к костру. — Я заметил, в обед вы почти ничего не ели.

— Да, я голоден, — отрешённо ответил Росий, — но не беспокойтесь за меня.

Славий и Силантий тем временем разожгли костёр и решали, как организовать ужин.

— Отправляйтесь на охоту, — приказным тоном произнёс Игорь, обращаясь к ним. — Нам нужна дичь для ужина.

— Позвольте, ваше благовестие, — возмутился старый егерь, — когда я раз десять сегодня просил у вас разрешения подстрелить оленя или даже обычного рябчика, то вы мне постоянно запрещали, а теперь, когда наступила темнота, вы просите нас идти на охоту, когда в лесу бродят опасные хищники. Объяснитесь, пожалуйста?

— Идёмте, Силантий Лукич, — произнёс Славий с необычным для себя смирением в голосе, быстро взяв свой карабин и направившись в сторону чащи. — Марена светит ярко, так что поохотимся под луной. Мне нужно размяться после целого дня в седле, тем более с неприятным грузом за спиной. Ратмир, за мной!

Силантий Лукич пожал плечами, не понимая, что произошло с его учеником.

— Ладно, мы пойдём, — согласился он, не видя больше смысла спорить.

— Будь острожен! — крикнул Росий вслед удаляющемуся Славию, провожая его взглядом полным неподдельного беспокойства.

Сирота ничего не ответил, лишь задержался на несколько секунд, повернул голову и иронично улыбнулся.

Вскоре оба охотника и собака скрылись в чаще.

Росий чувствовал себя разбитым, он сел у костра и с грустью стал подкидывать в огонь сухие ветки, разбросанные на траве. Их ссора со Славием не давала ему покоя.

Игорь сел рядом и пристально взглянул на княжича, давая понять, что настало время того разговора, который Росий ждал со страхом.

Несколько минут царило молчание, после чего Игорь неожиданно взял Росия грубо за воротник и притянул лицом к себе.

— И долго вы будете играть в комедию, барышня? — спросил он спокойным тоном, рознящимся с его действиями.

— Я не понимаю, о чём вы говорите, — в растерянности ответил княжич, задрожав и едва не лишившись чувств.

— Не притворяйтесь, я всё знаю, — настаивал на своём диакон. — На вас надет зачарованный костюм энифридских ведьм, создающий сильную и практически незаметную даже для опытных чародеев магию иллюзии, заставляющую других видеть в женщине мужчину. Я бы сам, возможно, никогда не догадался, если бы тогда на постоялом дворе Найрад не назвал вас в разговоре «упёртой девчонкой», а сегодня я получил ещё несколько доказательств того, что вы вовсе не юноша, которым притворяетесь. Знаете ли вы, барышня, что за ношение подобной колдовской одежды у нас по закону назначена суровая кара?

— Я не виновата! — наконец, воскликнула девушка, залившись слезами. — Меня заставили надеть этот костюм.

— Назовите своё имя, — строго произнёс Игорь.

— Русана… Русана из рода Даянов, — всхлипывая произнесла она.

У Игоря из груди вырвался глухой вздох, и он отпустил её воротник.

— Русана Анкалитская, — проговорил он, покачав в изумлении головой, и положив ладонь на лоб. — Дочь самого могущественного человека на Гиперборее, здесь, в глухом лукоморском лесу. Чудны дела твои Светомир.

— Ваше императорское высочество, — официально обратился диакон, когда девушка престала плакать и оттёрла слёзы, — теперь рассказывайте, что с вами произошло и как вы оказались в Лукоморье? Весь материк стоит на ушах из-за вашего таинственного похищения.

— Не было никакого таинственного похищения, — ответила Русана, грустно улыбнувшись. — Вернее, оно было, но это не более, чем спланированная инсценировка.

— Что? — удивился Игорь, вытаращив глаза. — Вы уверены в этом? Ваш отец поднял всю армию и флот, грозится расправиться с похитителями и готов дать огромную награду только за одно сведение о вашем местонахождении.

— Меня правда выкрали из Ветреного дворца, но похитители сказали, что всё это одобрено моим отцом, который желает, чтобы я вышла замуж за беатийского принца Тиргеда. Они показали мне гербовую бумагу с печатью и подписью моего отца, где говорилось, что император отдаёт мою руку принцу и обязуется передать меня жениху в Акамире… как какую-то вещь. Не знаю, зачем отец всё это затеял, но как я сама позже догадалась, похищение бы организовано для того, чтобы оставить мою мать, императрицу Вету, в неведении о планах выдать меня замуж. Узнав обо всём этом, я перестала сопротивляться, лишь надеясь на чудо… Чудо, — добавила она шепотом, — которое я сегодня очень сильно обидела.

— Значит, императрица Вета против вашего брака с принцем Тиргедом? В высших кругах Лукоморья думают иначе, ведь принц Тиргед считается одним из самых достойных кандидатов в мужья для любой царской дочери.

— Вы бываете в высшем свете, диакон? — спросила Русана, немного удивившись.

— Да, но вы не ответили на мой вопрос.

— Моя мать против этого брака, хоть открыто она никогда не выражала своё недовольство. Она не дала бы отцу вести меня насильно под венец, поэтому он и придумал этот план.

— А что бы произошло после Акамира, когда вы оказались бы у принца? Сомневаюсь, что все вдруг забыли бы о вашем похищении.

— Они, очевидно, объявили бы на весь мир, что доблестный принц вырвал великую княжну из рук похитителей, а она в благодарность согласилась стать его женой или что-то в этом духе. Найрад безумно боялся, что я выдам себя в пути, если буду ехать недобровольно, поэтому он и рассказал мне всё. Полагаю, изначально планировалось, что я буду считать себя взаправду похищенной, а принц меня якобы спасёт, а я, очарованная героем, влюблюсь в своего спасителя. Прямо как в старых сказках… Бред полнейший! Так ведь не бывает в реальной жизни.

— Зато бывает так, что вместо принца появляется безродный сирота, — произнёс Игорь, многозначительно взглянув на княжну. — Чем не сказочный поворот?

Русана покраснела и ответила диакону вопросительным взглядом.

— Что вы имеете в виду? — спросила она слегка дрожащим голосом, хотя сама прекрасно понимала о чём говорил диакон.

— Я имею в виду то, что вы уже с утра изводите себя из-за ссоры со Славием, то, что вы стали ревновать его, когда он расхваливал Весту, то, что Веста имела в виду именно вас, когда говорила об избраннице Славия, а чудь в сердечных делах разбираются лучше нас, людей. Признайтесь честно, Русана.

Взволнованная девушка задрожала всем телом, собираясь духом, чтобы сказать то, что звучало только в её душе и сокровенных мыслях.

— Да, я люблю Славия, — произнесла она одухотворённо, опустила глаза и улыбнулась. — Мне кажется, — продолжила она, решив выговориться, — что я полюбила его тогда при первой встрече у постоялого двора, когда он дотронулся до моей ноги и наши взгляды пересеклись, но поняла я об этом только здесь, в лесу, находясь рядом с ним вот так же у горящего костра. Кажется, что с той минуты, когда мы встретились, прошла целая вечность, а ведь это было всего два дня назад.

— И долго он будет считать тебя юношей? — спросил диакон, перейдя на «ты».

— Я пыталась ему всё рассказать сегодня утром в Ведьминой роще, но мавка прервала наш разговор своими криком. Теперь я его обидела, он меня презирает. За всю дорогу он не обмолвился со мной и словом. Знаете, как это больно.

— Ты должна рассказать ему о том, кто ты есть на самом деле.

— Я бы сделала это сразу, если бы была обычной девушкой, но я дочь императора, и он, возможно, не захочет общаться со мной, не простит обмана. Он думает, что я княжич… Какая глупость! Если бы я могла отказаться от всех титулов и стать простой селянкой в его деревне, но это невозможно.

Договорив, Русана тяжело вздохнула и с грустью подняла глаза к звёздному небу, словно ища там помощи.

— Много лет назад я любил одну девушку, — начал Игорь необычным для него сладостным тоном, — которая была ниже меня по статусу. Она дочь дружинника, а я сын великого князя. Я бы мог отказаться от всего, у меня был шанс бросить всё и уехать с ней в далёкие края, но я промедлил… Она погибла в бою на границе Тартарии и Биармии, — добавил он с горечью в голосе, — а я всё равно лишил себя возможности быть князем, став диаконом. И я ни о чём не жалею, кроме своего промедления.

— Мне очень жаль, — сказала с искренним сочувствием Русана. — Так вы царского рода? Теперь я понимаю, почему ваше лицо показалось знакомым Найраду.

— Да, — ответил диакон горько улыбнувшись, — мой брат-близнец Георгий — великий князь Склавинский, а его царское величество Дмитрий Александрович — приходится нам родным дядей. Но мы говорили о вас, княжна, — он снова перешел на «вы». — Что вы думаете делать дальше? Не торопитесь с ответом. Послушайте сначала своё сердце.

Девушка задумалась, снова взглянула на звёзды, а затем вновь произнесла одухотворённо:

— Моё сердце говорит мне быть рядом со Славием, куда он, туда и я. И плевать на то, что я дочь императора и наследница престола! Да, я готова отказаться от всего, лишь бы быть рядом с ним, пусть в этом глупом наряде, пусть в образе княжича, но рядом с ним. Вы понимаете меня, диакон?

— Безрассудство любви, как мне это знакомо. Я понимаю то чувство, что окрыляет вас сейчас. Но будьте серьёзней, княжна, вы дочь могущественного человека, который, узнав обо всём, что произошло в этом лесу с людьми Найрада, будет искать вас, теперь уже всерьёз. Из-за вас может вспухнуть война между нашими государствами.

— Из-за меня? — с неподдельной наивностью удивилась Русана.

— Если император объявит о том, что его дочь исчезла на территории царства Лукоморского, то это будет громким политическим скандалом. Войны порой начинались и из-за гораздо меньших причин.

— Нет, я не хочу войны из-за меня, — произнесла девушка и задрожала. — Но что же мне делать?

— При других обстоятельствах я бы сразу отправил вас обратно к родителям, но учитывая, что вы, я уверен, сейчас не хотите возвращаться домой, то я, пожалуй, сделаю исключение из правил.

— И что вы предлагаете?

— Сделаем так, вы отправитесь со мной в Ильяград, где поселитесь во дворце моего брата под видом нашей дальней родственницы. Оттуда вы напишите письмо своей матери, в котором расскажите ей обо всём… почти обо всём, что с вами произошло и по чьей вине. Сообщите ей, что теперь вы находитесь в безопасности под защитой царского дома Святославичей. Если императрица Вета любящая мать, то она потребует ответа у вашего отца за это ложное похищение и защитит вас в том случае, если император без её ведома вновь захочет выдать вас замуж. В любом случае рано или поздно вам придётся вернуться в Борейград.

— А как же Славий? Я смогу с ним видеться в Ильяграде?

— Всё зависит от твоего выбора. Как человек, который любил и был любим, я не могу противиться разгоранию между вами столь светлого чувства как любовь, поэтому с этой стороны я советую тебе рассказать всё Славию и попытаться завоевать его сердце, но с другой стороны, как брат великого князя, знакомый с жестокой политикой, я считаю, что для Славия безопаснее, чтобы ты так и оставалась для него Росием, и он никогда не знал о твоих чувствах к нему. Знаю, что второй вариант неприятен, но…

— Безопаснее? — перебила девушка недоумевая. — Неужели мои чувства к нему опасны? Почему я не могу любить того, кого мне велит сердце? И неужели я не достойна чтобы меня любили по-настоящему, как обычную девушку, как личность, а не из-за того, что я дочь императора?

— Со временем ты всё поймёшь. Что касается Славия, то его выбор, возможно, уже сделан. Если чудь вдруг определила тебя в его избранницы, то значит, на подсознательном уровне, на уровне души и её магической ауры, он, возможно, питает к тебе тёплые чувства, хоть и сам не подозревает об этом.

— Правда? — спросила Русана и её глаза загорелись надеждой.

— Я не могу быть в этом уверен, но чудь, как я уже говорил, знают… — его речь прервал звук выстрела, донёсшийся из чащи.

Сначала диакон подумал, что это Славий и Силантий просто стреляют по добыче, но следом послышалось ещё несколько выстрелов и стало понятно, что там идёт уже вовсе не охота.

— С ними что-то случилось, — сказала с беспокойством девушка, вскочив на ноги, как и сам диакон. — Нужно бежать к ним на помощь!

В подтверждении её слов из чащи деревьев выбежал Ратмир. Остановившись, пёс громко залаял, привлекая к себе внимание, и побежал обратно в лес.

— Похоже, им действительно нужна помощь, — проговорил Игорь и побежал за собакой.

Русана последовала за диаконом и готова была обогнать его. Сердце её сжималось в страхе за жизнь любимого человека.

Пока они бежали, раздалось ещё несколько выстрелов, уже ближе, поэтому можно было без труда определить местоположение стрелявших.

Но что же там случилось?

Ответ пришел, когда к звукам пальбы прибавился пронзительный вой целой волчьей стаи, заставивший побледнеть даже невозмутимого Игоря.

— Теперь всё понятно, — произнёс он, усилив бег.

Поднявшись по склону холма на вершину, они, наконец, при свете яркой луны увидели впереди на другом склоне небольшую прогалину, которую заволокло непроглядной пеленой дыма.

Оттуда доносился рык волков, лай собаки, успевшей уже вернуться на место, и человеческая бранная ругань.

— Будьте здесь, Русана, — приказал Игорь, останавливая девушку. — Там может быть очень опасно. Я пойду туда один. Вам вообще не следовало бежать за мной, лучше возвращайтесь на поляну. Ваша жизнь очень дорога.

— Не более, чем жизни других людей, — категорично ответила девушка, но всё же не стала противится воле диакона и послушно остановилась на вершине холма под сенью липы у зарослей кустарника.

Диакон побежал вперёд, обходя кустарники и деревья, и вскоре скрылся в клубах дыма. Добравшись до прогалины, он увидел там лежащую на траве тушу подстреленного лося, вокруг которой были разбросаны несколько убитых волков. Немного поодаль, прислонившись спиной к стволу осины, с карабином в руке сидел Силантий Лукич.

Звуки волчьего рычания, доносившиеся совсем рядом, говорили о том, что живых волков было ещё больше, чем мёртвых.

— Ваша благовестие! — обрадованно воскликнул старый охотник. — Я же говорил, что охотиться ночью не самая лучшая идея. Мы тут попали в затруднительную ситуацию, когда оказалось, что волки считают нашу добычу своей добычей и не желают делиться. Очень странное поведение у них, ведь обычно волки так агрессивно не нападают на человека с ружьём, а наоборот стараются скрыться.

Договорив, Силантий вскинул карабин и произвёл ещё один выстрел, сразив ещё одного серого хищника, выскочившего на него.

— Где Славий? — спросил Игорь, приготовившись использовать особое заклинание.

— Он был здесь неподалёку, отгонял вожака стаи. Мальчишка озорной, стреляет дай Светомир каждому! Ратмир побежал к нему, а тиверские овчарки любому лукоморскому волку горло перегрызут.

— Нужно найти его и уходить, — сказал диакон, применив заклинание отпугивания животных. — Похоже, хищники одержимы духами из Зазеркалья.

Напуганные заклинанием, волки, чьи тени мелькали в округе, отступили от места схватки.

— Ладно, — кивнул старый егерь, поднявшись с места, — идёмте за ним, хотя не уверен, что мы найдём его там. Парень бегает будь здоров, поэтому он может оказаться в любой стороне, куда его уведут за собой волки.

Русана стояла в небольшой растерянности на том же месте, где её оставил Игорь. Она слышала выстрел, но не могла ничего разглядеть, что происходило на склоне.

— Надеюсь, с ним всё в порядке, — прошептала она, стараясь успокоить саму себя, но от волнения сердце выскакивало из её груди.

Вдруг Русана услышала шелест кустарника и увидела, как трясутся ветки, приближаясь к ней всё ближе и ближе. Послышался волчий рык, и не успела княжна даже толком испугаться, как из кустов на неё выскочил большой серый хищник. Волк вцепился зубами в её левый сапог, резким рывком сбил её с ног и потащил за собой в кусты.

Русана хотела закричать, но голос изменил ей. Можно было попытаться вырваться, но хищник был сильнее, а она находилась на грани потери сознания. Ещё немного и её загрызут насмерть, впившись в горло.

— Держись, Росий! — услышала девушка спасительный голос, который привёл её в чувства.

Раздался выстрел.

— Славий, — прошептала девушка и почувствовала, как хватка волка ослабла, и шерстяная туша упала ей на ноги.

Повернув голову, Русана увидела запыхавшегося от бега сироту в изорванной и покрасневшей от крови рубахе. Он смотрел на неё, держа в руке дымящийся карабин, но в этот момент появился ещё один волк, который набросился на самого Славия и вцепился зубами в его запястье. Серый хищник был такой сильный, что мог вполне откусить сироте руку, если бы его зубам не помешал магический браслет.

Русана попыталась подползти к нему на помощь, но её опередил Ратмир, который выскочил из кустов, перепрыгнул через неё и кинулся в атаку на волка. Пасть овчарки, не менее опасная, чем пасть самого волка, замкнулась на шее у серого хищника.

— Ратмир, молодец! — проговорил Славий, высвободив руку, когда собака придушила волка.

Уставший от бега и схватки, сирота упал на спину рядом с Русаной, которую по-прежнему считал Росием.

Наступила тишина, прерываемая лишь стрекотанием сверчков. Перед глазами наших героев расстилалось бескрайнее звёздное небо.

— Ты в порядке, друг? — задал вопрос Славий, спустя несколько минут приподнявшись и дотронувшись до руки девушки. — Волк не успел тебя покалечить?

— Я… я в порядке, — проговорила Русана дрожащим голосом, а к её горлу подошел ком. Она готова была расплакаться. — Ты снова пришел на помощь… Ты снова называешь меня другом, а я…

— Ты чего опять реветь собрался? — спросил сирота, добродушно улыбнувшись. — Будь ты мужчиной!

— Прости! — произнесла Русана, приподнялась и обняла изумлённого Славия. — Прости, но я больше не могу… — шептала она ему на ухо дрожащим голосом, — не могу быть мужчиной. Я такая дура, что обидела тебя… человека, который спас мне жизнь, дал вырваться из рук похитителей. Прости меня, ибо я была не права. Прости меня, за то, что я обманула тебя, притворяясь юношей. Я не достойна… — она хотела сказать «любить тебя», слова о чувствах готовы были сорваться с её уст, но она вовремя спохватилась, решив, что говорить об этом рано, поэтому она закончила фразу иначе: — зваться твоим другом.

Славий застыл в растерянности, а девушка, обнимая его за шею, залилась слезами.

Спустя несколько минут, они вместе поднялись на ноги, Русана перестала плакать и, выпустив сироту из объятия, взяла его за руки.

Славий, при свете луны, изумлённым взглядом заглянул в заплаканные глаза девушки и спросил:

— И как же тебя на самом деле зовут, Росий?

— Русана, — назвалась она и краска залила её лицо, — я рассказывала тебе о себе тогда в роще у гигантского дуба.

— Императорская дочка? — воскликнул Славий и отскочил от девушки, как от зачумлённой.

Затем он склонил перед ней колено и произнёс, глядя в землю:

— Простите меня, ваше императорское высочество, за то, что я посмел до вас дотронуться. Прошу простить мои колкости и дерзости в ваш адрес, ибо я не знал с кем имею честь разговаривать.

— Ты чего? — воскликнула в недоумении Русана, кинувшись поднимать сироту на ноги. — Это же я! Всё та же, что и раньше: твой друг Росий. Зачем ты так со мной?

Славий поднялся, всё ещё не до конца веря в происходящее. Он дрожал, казалось, впервые, но не от ран и усталости. Мысли в голове перемешались. Перед ним была девушка, которую он считал юношей, и всё становилось на свои места. Его собственные подозрения, который он пытался отгонять, считая их дурацкими, в один миг оказались реальностью.

— У тебя кровоточат раны, — в спешке произнесла Русана, заметив царапины от когтей на груди у юноши и покусанное правое запястье, хотя у неё самой была ранена нога. — Нужно их перевязать.

Но Славию было плевать на раны, он пристально смотрел в лицо девушки, а в душе просыпалось ещё неведомое ему чувство.

Именно в таком положении их застали прибежавшие Игорь и Силантий Лукич.

Спустя час уже все вместе сидели у костра и доедали жаренное мясо лося, а после, завернувшись в шерстяные пледы, улеглись на мягкую траву.

Прохладная осенняя ночь прошла всё так же незаметно. К утру заморосил дождь, но он не мог испортить настроение нашим путникам. Проснувшись и позавтракав, они снова двинулись в путь и, как и предполагал Силантий Лукич, к обеду вышли к почтовой станции, стоящей на царском тракте. Они покидали лукоморский лес.

Особенно этому была огорчена Русана, которая за прошедшие два дня успела проникнуться лесной жизнью, хоть и не простой для неё. Она навсегда запомнит это недолгое приключение, оставив у себя на память отметины от волчьих клыков на ступне, и это место, где зародилась её любовь, окрыляющая душу.

Что ждало впереди? Она пока не думала, стараясь отогнать все посторонние мысли. Беспокоило лишь скорое расставание со Славием, который пока так и оставался для неё лишь просто другом, хоть она и желала большего.

Почтовый дилижанс тронулся в путь, унося наших героев вдаль к большим городам.

И лишь старый охотник провожал их взглядом.

Прошло три месяца с тех пор как Славий и Русана расстались друг с другом. Осенний сезон подходил к концу, готовясь уступить главенство зиме и вместе с ней встретить Новолетие — наступление нового 1417 лета по имперскому летоисчислению, которое по традиции готовились отмечать пышными праздниками во всех людских государствах материка.

Северный ветер принёс с собой в Южную Гиперборею холода, уже давно властвовавшие в его родных краях, и пейзажи пожелтевших лесов за считанные дни сменились сплошным белым покрывалом из снега.

Лишь волшебное Древо жизни, вместе с вечнозелёными лесами, сохраняло свой первозданный облик круглое лето, невзирая на жару и холода. В его ветвях, на листве и корнях никогда не скапливался снег, почти мгновенно испаряясь под воздействием тепла, исходящего от энергетических потоков, проходящих внутри этого гигантского чуда природы. Тепла от Древа хватало настолько, что улицы Доброграда оставались зелёными даже в самую суровую морозную стужу.

Что же представлял из себя Доброград? Это был необычный город в форме кольца, построенный вокруг ствола Древа и разделённый выступающими из земли корнями, словно горными хребтами, на три района, между которыми для удобства при перемещении были прорыты специальные туннели. Все здания, выстроенные в городе, были сверху до низу покрыты зеленью и цветами, а ровные улицы вместо каменной брусчатки покрывала свежая трава.

Доброград являлся местом сосредоточения магической энергии природы, которая оказывала благоприятное воздействие на человека, лечила болезни, раскрывала таланты и помогала чародеям лучше обучаться своему мастерству. Именно поэтому город постоянно принимал у себя тысячи паломников, желающих поправить здоровье или просто отдохнуть в молитвах.

Как уже было сказано в предыдущих главах, Доброград считался городом чародеев, астрологов, учёных и алхимиков, но большинству он был знаком как религиозная столица Гипербореи, где разрешались все религии и верования Родномира, если они проповедовали доброту и человеколюбие.

Главенствующие положение в Доброграде занимала церковь Светомира и подчинённый ей военно-монашеский орден диаконов, который следил за сохранением в городе порядка и мира. Именно Светомирство с её проповедью всеобщего равенства и добровольного выбора веры, позволяло ужиться в Доброграде представителям разных мировых религий. Даже последователи пантеонов старых богов (могущественных духов Зазеркалья), которые подвергались гонениям светскими властями во многих странах, могли беспрепятственно молиться здесь своим богам. Однако стоит заметить, что строго запрещалось исполнять ритуалы чёрной магии, поклоняться злым духам и другой нечистой силе, а нарушение этого правила вело за собой суровую кару.

Помимо надзора за городом, орден диаконов занимался развитием науки и образования. В монастыре диаконов, который скорее был учебным заведением, нежели монашеской общиной, жили и учились послушники разных возрастов. Преподаватели обучали их магии и научным знаниям различных направлений. После окончания многолетней учёбы послушники выпускались полноценными профессиональными чародеями, овладевшими той или иной школой магического искусства. Некоторые по желанию могли пройти отбор и стать диаконами, оставшись в ордене.

Одной из самых излюбленных профессий у послушников была — военный чародей. Однако окончить школу военного чародейства было намного сложнее, поскольку всё обучение, помимо теорит, было похоже на армейскую службу с усиленными тренировками, стрельбами и изучением военного дела.

Именно на эту кафедру был зачислен Славий. Обладая хорошим здоровьем, умением метко стрелять и выживать в лесу, сирота быстро влился в трудоёмкий процесс обучения и подружился с другими послушниками, найдя среди них единомышленников. Однако, если в изучении ратного дела у него всё получалось на отлично, то в чародействе всё было гораздо хуже. Славий не любил использовать магию и никак не желал развивать свои способности, предпочитая чарам заряженное ружье или наточенную саблю.

Близился день праздника Новолетия, поэтому все послушники, у кого были родные и не было пререканий по поведению от преподавателей, отпускались домой на каникулы.

Славий очень ждал этого дня, поскольку Игорь пообещал ему, что они поедут вместе в Ильяград и проведают Русану, оставшись там на всё время каникул. Сирота не видел княжну с тех пор, как они расстались у ворот Доброграда, но зато всё это время между ними шла постоянная переписка. В скоромных дружеских тонах они писали друг другу письма о том, что с ними происходило, о новых впечатлениях и знакомствах.

Вопреки ожиданиям Игоря, Русану никто не искал в Лукоморье. До сих пор все слухи были только о том, что она похищена из Ветреного дворца, но никто не догадывался, где она сейчас. За это время император Нордгард увеличил награду за сведения о местонахождении дочери и действовал так, будто бы ничего не планировал. Это навело Игоря на мысль, что, возможно, Русана была обманута Найрадом, её выкрали по-настоящему и везли в Акамир неизвестно для какой цели.

Тем не менее княжна, по просьбе диакона, написала письмо своей матери, которое должно было быть тайно доставлено в Борейград лично в руки императрице Вете, но, к удивлению, ожидаемого ответа не последовало.

Такое затишье сильно беспокоило Игоря, но зато радовало Русану, которая желала оставаться в Лукоморье как можно дольше.

Наступил долгожданный день отъезда из монастыря на каникулы. Большинство учеников уже заранее за несколько дней разъехались в разные концы большой страны, чтобы успеть домой к празднику.

Славий был одним из последних, кто оставался в стенах учебного заведения, за исключением тех, кому запрещалось его покидать. Его сосед по келье, такой же деревенский парень, с которым они стали хорошими друзьями, был отпущен домой ещё три дня назад. И сирота всё это время изнывал от скуки, развлекая себя лишь перечитываем писем из Ильяграда.

Сидя на кровати в пустой келье, скромно обставленной мебелью, сирота с нетерпением ждал приезда Игоря. В одной руке он сжимал в кулаке серебряный овальный медальон с цепочкой из того же метала, сделанный, судя по внешнему виду, если не мастером, то достаточно усердным начинающим ювелиром, а в другой он держал распечатанное письмо, на которое через узкое окно падал луч света.

Это было письмо от Русаны, присланное за день до этого. Славий с улыбкой на лице снова перечитывал эти строки, написанные красивым почерком, в которых девушка уже почти не скрывала о своей симпатии к нему:

«Дорогой мой друг, Славий!

Пишу тебе эти строки, обрадованная вестью, которую ждала все прошедшие месяцы: наконец-то мы увидимся с тобой после долгой разлуки, которая показалась мне вечностью. Теперь я просто счастлива и считаю минуты до нашей встречи.

Сейчас на дворе ночь, я в своей комнате во дворце великого князя, мне не спится. Вокруг тишина, слышен только треск горящей на столе свечи и ровное дыхание спящего у моих ног Ратмира. Представь, он так строго выполняет твоё приказание, что не отходит от меня ни на шаг. Мы с ним очень подружились, и он даже выполняет мои команды, чему я сильно удивлена, поскольку много раз слышала, что тиверские овчарки всю свою жизнь остаются верны только одному единственному хозяину, взявшему их к себе маленькими щенками.

С моего последнего письма, в котором я рассказывала тебе о царской охоте, почти ничего не поменялось. Всё те же люди окружают меня, они добры и заботливы, но мне с ними скучно. На прогулки меня пускают редко, опасаясь за мою безопасность, поэтому я почти всё время сижу в своей комнате с Ратмиром и умираю от тоски. Только твои письма, которые я перечитываю каждый день, поднимают мне настроение и заставляют радоваться жизни, а ещё мне помогают воспоминания о нашей прогулке по лесу, где ты был так смел, а я, глупая, так труслива. Теперь я не боюсь и с удовольствием вернулась бы хоть в Ведьмину рощу, чтобы ещё раз пережить те приятные мгновения у горящего костра и переночевать в той узкой землянке на оленьих шкурах, которые теперь мне кажутся лучшей постелью на всём белом свете.

Что-то я так увлеклась, что исписала почти весь лист бумаги. Я могла бы взять ещё один и продолжить, но боюсь, что не смогу остановиться, поскольку никакой бумаги не хватит, чтобы уместить на ней все, что я думаю и чувствую сейчас.

Поэтому приезжай поскорей! Мне многое нужно тебе сказать. С нетерпением жду тебя!

Искренне твоя подруга Русана».

Дочитав это письмо, Славий аккуратно сложил его. Душа была переполнена вдохновением, он был рад, но внезапно какая-то тень пробежала по его лицу.

— Если бы мы были равны друг другу, — произнёс он с невольным вздохом, отвечая на непростую мысль, что иногда омрачала его приподнятое настроение.

Размышления сироты были неожиданно прерваны скрипом открывающейся двери. Он в спешке кинул письмо и медальон под подушку и встал, встречая гостя.

На пороге показалась величественная фигура архидиакона Валимара, главы ордена. Это был высокий плотный мужчина пятидесяти лет с военной выправкой и излучающим харизму загорелым лицом, покрытым морщинами и короткой седеющей бородой.

— Славий, так ты ещё здесь, — произнёс Валимар своим повелительным бархатным голосом, в котором слышалось удивление. — Все твои сокурсники уже давно разъехались по домам, а почему ты до сих пор здесь? Уже завтра последний день этого лета, по всей стране будут идти гуляния по наступающему Новолетию. Неужели ты просидишь всё это время в келье?

— Отец Валимар, — ответил послушник, иронично улыбнувшись, — вы же знаете, что у меня нет дома.

— А как же твоя деревня?

— Боюсь, там мне будут не рады. Кому нужен нахлебник на неделю, то это уж точно не моему опекуну.

— Скажи мне, братец, а куда же ты тогда едешь? — спросил архидиакон, изучающе вглядываясь в юношу. — Я увидел твоё имя в числе тех, кто просил разрешение покинуть монастырь на каникулы, и я дал добро, рассчитывая, что ты с пользой для себя проведёшь время на отдыхе.

— Так и есть, я собираюсь отправиться в Ильяград вместе с протодиаконом Игорем.

— Значит, вы всё-таки нашли с ним общий язык? Я очень этому рад. Игорь хороший диакон и он многому может тебя научить. Тем более никому не помешает быть другом члена царской фамилии.

— Он мой учитель, не более.

— Тогда к кому ты едешь в Ильяград?

— Там меня ждёт друг, с которым я спешу увидеться.

— Друг или всё-таки подруга? — спросил Валимар и лукаво улыбнулся, зорким глазом заметив предательски торчащий из-под подушки кончик письма.

— Не понимаю, о чём вы, — уклончиво ответил сирота и лёгкая краска выступила на его лице.

— А вот и твой учитель подоспел, — сказал Валимар, едва только заслышав чьи-то шаги к коридоре.

И действительно, вскоре в дверях показался Игорь, запыхавшийся от бега. Он почтительным поклоном поздоровался с архидиаконом и произнёс:

— Отец Валимар, я забираю Славия в Ильяград. Он проведёт все каникулы там под моим присмотром.

— Прекрасно! — воскликнул архидиакон, взглянув на Игоря, а затем снова на Славия. — Я как раз поторапливал юношу.

— А разве вы не едите на царский праздник? — удивлённо спросил Игорь.

— Нет, Игорь, — ответил архидиакон, недовольно покачав головой, — ты же знаешь, как я отношусь ко всем этим балам и светским раутам. В ночь Новолетия я буду молиться здесь у Древа, чтобы Светомир в следующее лето уберёг нас от напастей. Нужно ещё следить за порядком в городе, слишком много паломников прибыли, чтобы остаться здесь на празднике. А потом, у меня на следующей неделе запланирована важная встреча… впрочем, вам это должно быть неинтересно. Не буду вас больше задерживать своей болтовнёй. Езжайте скорее! Путь не близкий, а времени осталось не так много. До скорой встречи! И да хранит вас Светомир!

Договорив, Валимар с поклоном удалился.

— Собирайся, Славий, — сказал Игорь, когда шаги архидиакона затихли в коридоре, — я буду ждать тебя в санях у ворот монастыря.

Игорь тоже ушел, оставив сироту одного в келье.

Собирался Славий не долго, поскольку все его сокровища составляла лишь пачка писем Русаны, с заботой спрятанная на груди под робой, и тот самый серебряный медальон, положенный во внутренний карман. Накинув на себя утеплённый монашеский кафтан, он спешно покинул келью.

Выйдя в ворота монастыря, Славий залез в большие запряженные тройкой сани, напоминающие карету на полозьях, и как только он расположился внутри, усевшись напротив Игоря, кучер погнал лошадей, скользя по мягкой сырой траве, как по льду.

Спустя десять минут они выехали через восточные ворота Доброграда, выйдя из-под кроны Древа, нависающей гигантским куполом над городом, и мгновенно словно переместились в другую реальность, оказавшись на заснеженном старом имперском тракте — широкой мощёной дороге, соединяющей религиозную столицу со столицей государства.

Славий и Игорь провели в пути целый день и ночь, останавливаясь только для смены лошадей на почтовых станциях. Перекусив и переночевав на ходу прямо в санях, в обед следующего дня они, наконец, въехали в Ильяград.

Ильяграда поражал приезжих не только своими размерами, но и красотой, чистотой и богатой культурой. Он был весь пронизан сетью прорытых между холмами каналов, выложенных в камне и подпитываемых из рек. Эти водные артерии разделяли город на своеобразные возвышающиеся друг над другом островки, на которых были разбросаны многочисленные дворцы, красивейшие парки, магазины, сады, музеи, библиотеки, галереи и театры.

Практически на каждом шагу здесь можно наткнуться на шедевр архитектуры, имеющий свою богатую историю, либо встретить памятник какому-нибудь государственному деятелю или просто талантливому человеку. Отдельной достопримечательностью можно выделить знаменитые ильяградские фонтаны, сконструированные умелыми инженерами-чародеями таким образом, что вода в них не испаряется летом и не замерзает зимой.

Тот, кто хоть раз бывал в Ильяграде, непременно желал вернуться сюда ещё раз.

Именно в таком пьянящем образе предстал этот город перед глазами Славия, который был здесь впервые и попал под впечатление от его величия. Высунув голову в окно саней, сирота, не боясь простудиться, любовался проносящимися мимо красивыми зданиями, площадями и парками. Не менее интересно было наблюдать за жителями города, которые шли по расчищенным тротуарам, кто в дорогих роскошных шубах, а кто в обычных городских пальто, недавно вошедших в моду. Все, мужчины и женщины, дети и старики, старались быть нарядными, невзирая на своё положение, возраст и достаток.

Атмосфера грядущего праздника ощущалась в городе с самого утра. Дворянство и обеспеченные граждане собирались во дворцах, салонах и ресторанах, а простые люди посещали кофейни и трактиры. Все вместе, невзирая на неравенство сословий, ходили по лавкам и большим магазинам, приходили на представления в театры, публичные балы, музеи и выставки художников. Некоторые аристократы собирались в мужские клубы, мода на которые недавно пришла из Анкалитского королевства. Кое-кто наведывался в подпольные бордели и места с азартными играми, что было очень рискованно, поскольку официально они были запрещены законом.

Кроме всего прочего, горожане ходили друг другу в гости с подарками, которыми было принято обмениваться на Новолетие; многие катались на санях по улицам или на лодках по незамерзающим каналам, прогуливались по паркам и бульварам.

На всех площадях были организованы праздничные гуляния и ярмарки, на которые свозили свои товары сельские жители даже из самых отдалённых деревень царства.

В такие праздничные дни в Ильяград приезжало множество гостей из других городов царства, государств Гипербореи и даже заокеанские иноземцы, говорящие на других языках. Все они размещались в специальных гостиницах, разбросанных по всему городу.

В одну из таких гостиниц Игорь привёз Славия. Это был небольшой трёхэтажный дом с красной крышей, лишь мельком выглядывавшей из-под плотного снежного покрова.

— Что это за место? — задал вопрос Славий, когда они вышли из саней на очищенный от снега тротуар перед входом в гостиницу.

— Гостиница «Красимир», — ответил Игорь, отворяя дверь и указывая сироте войти.

— Мне казалось, что мы приехали проведать Русану, — сказал с небольшим недовольством Славий, когда они прошли в парадную.

— Понимаю, тебе не терпится её увидеть, но неужели ты собираешься на бал в таком виде? — спросил Игорь, указывая на небритое лицо сироты, монашеский кафтан и робу послушника, которые были надеты на нём.

— На бал? — повторил Славий и недовольно поморщился. — Что я забыл на балу? Это же для вас, дворян, развлечение, но не для меня.

— Например, Русану, которая будет ждать тебя там. Неужели не повод взбодриться и привести себя в полный порядок? Здесь я снял для тебя комнату на всё время каникул. Отдохни с дороги, прими ванну с горячей водой и переоденься в чистую одежду. Бал начнётся в шесть часов вечера. Успеем заглянуть в ещё одно место.

— Лучше бы в баню, — хмуро бросил Славий.

За небольшой стойкой прибывших встречал сам хозяин гостиницы, широколицый мужчина сорока пяти лет, одетый в короткий сюртук зелёного цвета.

— Ваше благовестие протодиакон Игорь! — с сияющей улыбкой воскликнул он, изъясняясь с беловодским говором. — Вы очень точны, как бы сказали на моей Родине: «точны как беловодец»! Ваши комнаты готовы, всё так, как вы просили. Вы, очевидно, голодны после дороги? Прошу, проходите в столовую. Моя супруга приготовила сегодня восхитительный праздничный обед.

— Благодарю вас, Лавр Самойлович, — кивнул Игорь. — Нам действительно не помешало бы подкрепиться.

Хозяин отвёл Игоря и Славия в столовую, где они пообедали, а затем поднялись на второй этаж, каждый в отдельную комнату со всеми удобствами.

Не теряя времени, Славий искупался в круглой деревянной ванне и, проведя все гигиенические процедуры, переоделся в свежую белоснежную рубашку, недорогой городской кафтан, штаны и ботинки. Перед уходом он спрятал связку писем Русаны за комодом, а медальон с цепочкой взял с собой.

Спустившись в парадную, он встретил там ожидающего Игоря, который тоже переоделся, но только в такую же монашескую робу с капюшоном, никак не изменив свой прежний облик.

— Уже неплохо, — произнёс Игорь, оценив внешний вид Славия. — В этом ты похож на малообеспеченного горожанина, но нам нужно сделать из тебя дворянина. Идём.

— Фальшивого дворянина для мероприятия с фальшивыми церемониальными улыбками, — сказал с сарказмом Славий, выходя в дверь вслед за диаконом.

Запрыгнув в сани и тронувшись в путь, они пересекли несколько кварталов и прибыли в одну из дорогих мастерских по пошиву одежды — «Антейский Атлас», где, помимо шитья, продавались готовые костюмы и оказывались услуги цирюльника.

— Любовь Ярославовна, — после обычного приветствия обратился Игорь к хозяйке мастерской, приятной на вид женщине средних лет, — я заказывал у вас пошив фрака и пальто определённого размера. Пожалуйста, приведите в порядок и нарядите для бала вот этого молодого человека.

— С удовольствием, Игорь Станиславович! — воскликнула хозяйка и увела недовольного Славия за собой в соседнюю комнату. — Мои работники всё быстро сделают.

Спустя двадцать минут вместе с ней вернулся, казалось, совершенно другой молодой человек, в котором несведущий человек вряд ли мог узнать того беспризорного юношу, что бегал в прислугах у Берендея. Теперь по виду это был элегантный представитель дворянского сословия, одетый с иголочки в чёрный вечерний костюм, подстриженный и гладко причёсанный; от бороды, которую он по традиции начал отращивать в монастыре, не осталось и следа.

Вдумчивого и сдержанного в проявлении чувств Игоря всегда было непросто удивить, но здесь он просто опешил, увидев преображение Славия и вспомнил самого себя в его возрасте.

— Он прекрасен, — сказала Любовь Ярославовна с улыбкой, обходя молодого человека кругом и осматривая его со всех ракурсов. — Просто идеальный кавалер. Я искренне завидую его даме.

Только сам Славий был не в восторге от всего происходящего и чувствовал себя не в своей тарелке. Отвечая на слова хозяйки и восхищённый взгляд Игоря, он скрестил на груди руки, одетые в белые перчатки, и с недовольной миной закатил глаза.

— Выгляжу как какой-то франт, просто шут гороховый! — воскликнул он, когда женщина вышла в другую комнату — Явись я сейчас в таком виде в Лелю, мне бы там ребята по рогам настучали.

— Подумай о Русане, — сказал Игорь, — ведь ты ей понравишься…

— Я предпочитаю нравится таким, какой я есть, а не ряженным пугалом.

Игорь заулыбался и прошептал себе под нос:

— Ещё наивное дитя.

Тем временем Любовь Ярославовна принесла чёрное пальто, не уступающее по качеству фраку, и надела его на сироту.

— А вот вы почему не наряжайтесь? — неожиданно спросил Славий Игоря, когда они попрощались с хозяйкой и направились к выходу. — Меня прихорашиваете, а сами то… Неужели так и поедите на бал?

— Так и поеду, — ответил диакон, выходя наружу и садясь в сани. — Я ведь диакон, брат великого князя и меня там не ждёт никакая барышня, поэтому для меня организаторы бала делают исключение, разрешая постоять в сторонке. Хм… уже почти шесть, — добавил он, взглянув на часы. — Пора отправляться во дворец.

Кучер погнал лошадей и сани снова двинулись в путь. На улице уже стемнело, но Ильяград, казалось, только ещё больше ожил и зашевелился после захода солнца. Загорелись зачарованные уличные фонари, освещая город магическим светом. Всюду играла музыка, праздничные оркестры гремели на площадях, где продолжалось веселье и танцы; несмотря на мороз, выступали уличные театры, акробаты, шуты и дрессировщики животных.

Выехав на проспект Марибора Великого и перейдя по одному из главных мостов через реку Малый Ирий, конная тройка оказалась в центральном районе и понесла сани по самым престижным кварталам Ильяграда, вскоре достигнув Белой площади.

Эта широкая площадь, выложенная плитами белого мрамора, находилась в самом центре столицы перед парком Ильи Великого и живописным красным фасадом Властимирского дворца, главной резиденции царя Лукоморья. На противоположной стороне площади находилось другое внушительное здание — дворец городской управы, над которым на сто пятьдесят аршин возвышалась выложенная из синего кирпича и украшенная барельефами часовая башня с курантами — прозванная башней Градимира (по имени чародея-архитектора) Площадь и парк перед дворцом были хорошо освещены и почти до отказу заполнены празднующими горожанами.

Проехав чуть дальше, мимо площади, они въехали в охраняемые арочные ворота и попали внутрь дворцово-паркового комплекса, куда уже запускались только привилегированные люди. Сделав несколько поворотов по заснеженным внутренним садам, сани с тройкой, наконец, остановились у широкой лестницы восточного парадного входа Властимирского дворца.

Здесь уже находилось множество дорогих саней, самых разных форм и размеров. Было ясно, что здесь собралось лучшее общество всего царства. Молодые и старые мужчины в дорогих фраках и мундирах выходили из экипажей, подавали руку своим дамам, одетым в роскошные платья, и поднимались вместе с ними ко входу, раскланиваясь со всеми встречными и обмениваясь рукопожатиями со знакомыми.

Появление Игоря и его молодого ученика не осталось незамеченным. Под пристальными взглядами они поднялись по лестнице и вошли во дворец, оказавшись в передней, где к ним сразу подбежали лакеи, чтобы помочь снять верхнюю одежду.

— Что это за высокий молодой человек рядом с диаконом? — тихо спрашивали друг друга знатные дворяне и их жены, провожая взглядом наших героев.

— В первый раз его вижу.

— Похоже, какой-то заморский принц.

— А он красив! Только как-то странно на всех смотрит.

— Иностранец.

Так и рассудили люди высшего общества, обманутые тем блеском, который дорогой фрак придал Славию. Как это часто бывает, слух прошел между разными группами, обрастая новыми подробностями, и скоро все считали, что этот молодой человек — принц, прибывший из Атлантиды. Каково было бы их удивление, если бы они увидели его ещё час назад, небритого, нестриженного и одетого в скромную робу монастырского послушника.

Но Славию было абсолютно всё равно, что о нём думали все эти люди, которых он не знал и не желал знать. Попав внутрь роскошного дворца, он не видел всех богатств, а лишь искал глазами ту, ради которой прибыл сюда.

Бал начался. В большом освещённом зале, который так и назывался — Танцевальный зал, дамы с кавалерами уже кружились в первом отделении под музыку оркестра. Здесь были женщины в декольтированных платьях с драгоценностями, военные и чиновники в парадной форме, штатские — во фраках.

Окончился один из танцев, распорядитель объявил перерыв, и все танцующие, беседуя друг с другом, разошлись к расставленным по краям зала столикам с прохладительными напитками.

За одним из столиков скромно сидела миловидная кареглазая девушка с причёсанными и собранными на затылке рыжевато-русыми волосами. Одета она была в длинное чёрное вечернее платье, выгодно подчёркивающее её красивую фигуру. Эта девушка не знала никого из присутствующих, кроме великого князя Георгия и его супруги, поэтому все считали её только вышедшей в свет дочерью какого-нибудь князя.

Она не танцевала и с самого начала бала одиноко сидела на стуле, хотя к ней несколько раз подходили элегантные молодые люди и приглашали на танец, но она без раздумий отклоняла все просьбы, вызывая недоумевающие взгляды разбалованных дворянских сыновей, которые считали, что им не имеет права отказать ни одна девушка.

— Да кто она такая, чтобы мне отказывать? — горячо говорили молодые люди.

Они бы сразу поумерили свой пыл, если бы узнали, что это дочь императора Северной Гипербореи.

Русана ждала Славия, напряженно вглядываясь в тех, кто прибывал в зал. Сначала её мучило ожидание, потом нетерпение, а затем и нарастающее беспокойство.

«Где же они?» — мысленно спрашивала она сама себя. — «Может, они попали в беду? Нет, они должно быть просто задерживаются».

В разгар этих раздумий, все взгляды внезапно устремились к появившемуся в зале диакона, резко выделявшемуся своим нарядом. Девушка тоже узнала его, и взволнованная поднялась с места, зная, что вместе с Игорем должен прибыть её возлюбленный.

Наконец, за спиной диакона она увидела Славия, а он увидел её.

У обоих молодых людей перехватило дыхание и бешено забились сердца, готовые вырваться наружу. Они замерли в полном изумлении, пламенными взглядами впиваясь друг в друга и не веря своим глазам.

«Какой красивый! Неужели это он? Неужели это мой Славий? Да, это он. Нет сомнений, что это он», — думала Русана, тяжело дыша полной грудью и не отрывая своих выразительных очей от возлюбленного.

Но если девушка была просто изумлена и это быстро прошло, то Славий был так шокирован, что потерял не некоторое время дар речи.

Различия между Росием, которого он знал, и этой прекрасной девушкой, которая теперь стояла перед ним, были настолько разительные, что в душе сироты закралось сомнение, которое было сильнее того мимолётного, что было у самой Русаны. Он не поверил, что она может быть его другом.

Действительно, разница во внешности Русаны и Росия была очень велика, ведь тогда она была одета в зачарованный костюм, который создавал иллюзию того, что она юноша. Теперь же вместо нескладного мальчишеского тела у неё была стройная женская фигурка, появилась грудь, пусть и небольшая, быстро отросли волосы. Русана преобразилась: теперь она была женственна, изящна и обаятельна.

Славий, конечно, знал, что она будет другой, но он не мог предположить, что настолько другой, не мог подумать, что под личиной Росия скрывается прекрасный анкалитский тюльпан.

Единственная, но самая важная черта, по которой Славий узнал свою подругу — было её лицо, всё такое же миловидное с веснушками, которые оставались с ней даже зимой.

— Славий! — наконец, воскликнула Русана и, плевав на все нормы этикета, побежала к возлюбленному и обязательно кинулась бы ему на шею, если бы её не остановил строгий взгляд диакона, отошедшего немного в сторону.

Она остановилась в двух шагах от Славия и одарила его лучезарной улыбкой.

— Ты чего, не узнаешь меня? — спросила она своим настоящим серебристым голосом, продолжая чарующе улыбаться.

— Зд… Зд… Здравствуйте, — заикаясь проговорил Славий, все ещё не до конца поверив, что это она, и не узнав её голоса.

— Ты опять за своё? — смеясь воскликнула девушка и, приблизившись, дотронулась ладонью до его груди. — Мне казалось, что мы всё это уже прошли в сыром лесу, где рыскали волки. Ау, Славий, это же я — Русана, твоя подруга, с которой ты провозился два дня в лесу, а затем три месяца вёл переписку. Почему ты на меня так реагируешь? Я считала, что ты будешь рад меня увидеть.

— Прост… простите, я немного не в себе, — ответил Славий, потерев свой лоб, покрытый испариной.

— Ну чего ты? — произнесла Русана уже обиженным тоном и изменившись в лице. — Хватит называть меня на «вы». У меня такое впечатление, что ты испугался меня. Ты? Испугался? Я не могу в это поверить. Человек, который бесстрашно сражался со стаей волков в лесу и доблестно кинулся на ужасную мавку, спасая меня от смерти, теперь вдруг испугался меня саму. Почему? Неужели мне вновь нужно надеть тот проклятый костюм, чтобы снова стать тебе другом, Славий? Я такая, какая я сейчас перед тобой. Я настоящая.

Хоть слова девушки были горячи и убедительны, сирота по-прежнему находился в растерянности. Он молчал, а его взгляд устремился в пол.

— Простите, сударь, я повела себя бестактно, — огорчённо проговорила княжна и, опустив глаза, отступила на шаг.

Ей стало стыдно. Ослеплённая чувством, она не сразу осознала, что юноша, видевший в ней прежде лишь своего друга, может не отвечать ей взаимностью. Своё нескромное поведение она теперь расценивала как попытку навязаться и корила себя за это.

Отвернувшись и отойдя немного в сторону, чтобы скрыть выступившие на глазах слёзы, Русана увидела перед собой диакона.

Игорь был свидетелем непростой встречи и отлично понимал, что творилось сейчас в душах молодых людей. Он решил вмешаться.

— Очень рад вас видеть, княжна! — поздоровался он c вежливым поклоном. — Прекрасно выглядите! Вы весьма преобразились с нашей последней встречи.

— Здравствуйте, Игорь Станиславович, — произнесла девушка сдавленным голосом. — Похоже, даже слишком преобразилась… Ваш брат, великий князь Георгий, очень ждал вашего приезда.

— Я поговорю с ним, как только он появится. А почему вы не танцуете?

— Мне не хочется, и никто не приглашает.

— Я знаю одного молодого человека, который желает пригласить вас на танец, но он настолько стеснителен и пока не обучен светским манерам, что не в силах сделать это сам. Идёмте.

Русана не успела ничего сказать, как Игорь элегантно взял её под руку и подвёл к Славию.

— Ваша дама, сударь, — обратился он к сироте, — которую вы заранее пригласили на вальс. Право, это невежливо, что вы сами не подошли к ней первым.

Славий удивлённо посмотрел на Игоря, а затем перевёл свой взгляд на огорчённое лицо Русаны, заметив слёзы на её глазах. Эти слёзы уже однажды растопили его холодность и теперь они снова магически подействовали на него.

— Благодарю, сударь, — наконец, смело проговорил сирота, словно очнувшись от долгого раздумья.

Раскланявшись с Игорем, Славий взял дрожащую руку Русаны, казалось, узнавая эту знакомую дрожь.

В это время закончилась недолгая пауза, и распорядитель объявил, что следующим танцем будет вальс.

Не проронив ни слова, Славий и Русана вышли в зал и заняли своё место среди других пар.

Заиграла музыка и все закружились в танце.

Наши молодые люди двигались сначала немного неумело и воздержано, не попадая в такт музыки, но затем их танец становился всё быстрее и смелее. Славий был неуклюж, поскольку он не знал ни одного бального танца, но его гибкая партнёрша быстро на ходу обучала его всем движениям.

— Прости, — с сожалением произнёс Славий, приноровившись к танцу.

— За что? — спросила Русана, к которой постепенно возвращалось прежнее настроение, но теперь она старалась вести себя скромнее.

— За то, что обидел тебя. Ты была так рада увидеть меня, а я повёл себя не по-дружески.

— Пустяки, я не могу на тебя обижаться. Значит, мы по-прежнему друзья?

— Да, как и прежде.

— Я очень этому рада.

— И я тоже.

Время шло, один танец заканчивался, а после перерыва начинался следующий. Играла другая музыка, менялись танцующие пары, кавалеры приглашали на танцы новых дам, и только Славий и Русана продолжали танцевать только друг с другом, нарушая бальный этикет, в котором считалось неприличным танцевать с одной дамой более трёх раз. Юноша просто не знал о существовании этого правила, а девушка намеренно о нём не упоминала, не желая ни с кем делиться своим кавалером.

Во время антракта, более длительного, чем обычный перерыв между танцами, часть гостей удалились в гостиные, а Русана и Славий, находясь в приподнятом настроении, вернулись к одному из столиков, оказавшись среди немногих, кто оставался в зале.

— Давно я так не танцевала! — воскликнула Русана в восхищении, когда они вдвоём присели на стулья. — У тебя всё отлично получается!

— Признайся, ты просто успокаиваешь меня? — произнёс Славий, улыбаясь. — Мне кажется, что я отдавил тебе обе ноги. Кстати, как твоя рана? — добавил он уже более серьезным тоном.

— Уже давно зажила, ведь диакон сразу помог лечебной магией, но отметины от зубов остались, — ответила княжна и аккуратно приподняв нижний край платья, показала свои ножки, обутые в синие туфли, и на левой ступне у неё были чётко видны шрамы от волчьих клыков. — А как твои царапины и укусы? Я прямо как сейчас вижу, как этот огромный волк впился тебе в руку.

— Тоже остались шрамы, — ответил сирота и, сняв перчатки, показал правое запястье, на котором по-прежнему был застёгнут окомир, спасший его от увечий. — Правда, здесь одной лечебной магией не обошлось, пришлось полечиться неделю у монастырского лекаря. Тот волк, который в меня вцепился, был вожаком, одурманенным какой-то нечистью.

— Бедный… — с искренним сочувствием проговорила Русана. — Тебе, наверное, было очень больно?

— Нет, просто неприятно, — ответил Славий, польщённый заботой. — Я больше беспокоился о тебе, ведь ты так хромала, даже после магии диакона.

— Ты такой хороший! — произнесла девушка, пристально глядя на своего кавалера, и взяла его за руку, впервые за этот вечер дотронувшись до него без перчатки.

— Что же во мне хорошего?

— У тебя доброе и храброе сердце. Ты спас меня от смерти и от вечных оков, и я об этом никогда не забуду.

— А я никогда не забуду, как ты смело бросилась на мавку. Не каждая девушка способна на такое… да что там, не каждый мужчина осмелится бросить вызов русалке. Мне повезло, что ты оказалась девушкой, и она не смогла тебя заколдовать. Я помню её удивлённое вытянутое лицо, когда чары не сработали.

Славий изобразил недоумевающее лицо мавки и рассмеялся вместе с Русаной.

— Сейчас нам весело вспоминать об этом, — сказала девушка, — а ведь тогда было очень страшно. Меня до сих пор бросает в дрожь от одной мысли об её спине. В такие моменты я начитаю верить в одну старую байку о том, что платья с вырезом на спине придумали для того, чтобы обнаруживать ведьм.

— Кстати, Русана, я всё хочу спросить, почему у тебя так быстро отросли волосы? Тут не обошлось без колдовства?

— Ну, почти... Один из придворных чародеев-цирюльников дал мне одно волшебное снадобье для ускорения роста волос. Как видишь, оно работает. Ведь так мне больше идёт, правда?

— Спрашиваешь ещё, ты отлично выглядишь!

— Льстец… — произнесла девушка и покраснела. — Ты тоже просто неотразим в этом наряде! Правда, мне больше по душе образ того юноши, что вырвал меня из лап похитителей, а сейчас ты просто как принц. Видишь, как на тебя заглядываются дочери князей.

— Шутишь? Какой из меня принц? — спросил сирота, смеясь.

— Эх, если бы это было правдой, то мы бы… — с уст Русаны едва не сорвались слова о свадьбе, одно из многочисленных мечтаний влюблённой девушки, но тут же она вспомнила, что пока они просто друзья, хотя практически уже переступили черту обычной дружбы, но пока открыто не признавались в этом.

— Что «то мы бы»? — переспросил Славий, желая услышать остаток фразы.

— То мы бы с тобой не танцевали сегодня на этом балу, — ловко выкрутилась Русана, — ведь принц вряд ли случайно оказался бы на постоялом дворе и спас меня. Честно признаюсь, если бы ты был незнакомым мне принцем, то я бы тебя презирала, как других.

— Тогда хорошо, что я не принц, — с улыбкой произнёс Славий.

— Да, хорошо, — подтвердила Русана, хотя в глубине души она желала, чтобы её возлюбленный вдруг оказался принцем или князем, ведь тогда в их дальнейших отношениях всё могло быть намного проще.

Русана глубоко задумалась, вспомнив о своих родителях и том, кем она является, и на её лице поселилась печаль, но в это время появился распорядитель и громко объявил о том, что антракт окончен, выведя девушку из раздумий.

— Сударыня, разрешите пригласить вас на танец, — удивительно элегантно обратился к ней Славий, поднявшись с места и подав ей руку.

Он заметил промелькнувшее облачко на лице подруги и решил его быстро разогнать.

— Я согласна, сударь, — произнесла Русана и с улыбкой подала ладонь своему кавалеру. Глаза её вновь загорелись огнём и вернулось приподнятое настроение.

Все гости возвратились в зал и началось предпоследние отделение бала.

Оставшееся время танцев для двух людей, чьи сердца бьются в унисон, прошло так же незаметно, как пролетают любые минуты счастья.

Бал был окончен, и гости дворца стали перемещаться на ужин в другой зал, не менее роскошный, чем этот, и присаживаться за длинным праздничным столом, на котором, казалось, были собраны блюда и вина всех сортов и названий. Тронное место во главе стола, где должен был сидеть царь, почему-то пустовало.

— Может, тихо убежим отсюда? — спросил Славий на ушко свою подругу. — Прогуляемся на улице и посмотрим на настоящий праздник.

— Да, пошли, — ответила Русана, обрадовавшись тому, что во время прогулки они смогут, наконец, остаться наедине.

Взявшись за руки и одаривая друг друга улыбками и трогательными взглядами, они перешли в переднюю дворца, где взяли свои верхние вещи: Славий — пальто, а Русана — тонкую короткую дамскую шубку, и переодела бальные туфли на зимние сапожки.

— Тебе не холодно? — с заботой спросил Славий, когда они спускались по лестнице.

— Я же северянка, — ответила Русана, ласково посмотрев на возлюбленного. — Здешние морозы в Борейграде зовутся потеплением. Но если я всё-таки замёрзну, ведь найдётся тот, кто меня согреет? — добавила она с лукавой улыбкой, с глазу на глаз почувствовав себя более раскрепощённой.

— Конечно, — закивал сирота, выходя с ней под руку на чистую от снега каменную дорожку, которая вела в сторону парка и площади.

— Правда?

— Да, он большой, добрый, лохматый, и его зовут Ратмир, — пошутил Славий.

— О, да! — воскликнула девушка, вновь одаривая сироту нежным взглядом. — Жаль, что ему пришлось остаться во дворце великого князя. Он очень обаятельный пёс, почти как его хозяин.

— Но им вместе взятым ещё расти и расти до обаяния прелестной новой хозяйки, — выдал комплимент Славий, тоже почувствовав себя раскованным.

— Ох, какой же вы льстец! — игриво проговорила Русана и вновь покраснела.

— Временами бываю, особенно в обществе красивых девушек.

— Неужели? И часто ты бывал в таком обществе?

— Дайте-ка подумать, — проговорил Славий, демонстративно остановившись и подняв в раздумье глаза к звёздам. — Вспомнил! Один раз! Да, я был в таком обществе всего один раз и увидел там ту, которая на некоторое время лишила меня дара речи и навсегда душевного покоя. Правда, — добавил он, продолжая путь, — я встречал её раньше в одном тёмном дремучем лесу, но тогда я считал её юношей, испытывая к которому непонятную симпатию, я решил, что схожу с ума. Ты не думаешь, что ей следовало рассказать мне всё сразу?

— Ну, она боялась, что ты испугаешься, узнав её настоящую, как ты сегодня и испугался, увидев меня, Славий. Ведь я права?

— Я просто не ожидал, что ты окажешься такой, что превзойдёшь все ожидания, — сказал Славий, переходя с игривого тона на серьёзный.

— Ты мне льстишь, Славий, я самая обычная. Убери эту причёску, это платье и эти украшения, и ты увидишь перед собой простую девушку.

— Именно этим ты мне и нравишься, — прошептал Славий.

— Поэтому прошу тебя, — продолжала Русана, не услышав его слов. — Не нужно меня бояться, меня нужно… — она едва не произнесла слово «любить», но затем вновь передумала, решив, что нужный момент ещё не наступил. — Нужно проводить меня до площади, — закончила она.

Конечно, подобные недомолвки и замены фраз не уходили от внимания Славия, и он прекрасно понимал, что она хотела ему сказать, но тоже осознавал, что, видимо, момент ещё не наступил.

— Ты бывала раньше на народных гуляниях? — спросил Славий, когда они приближались к Белой площади и оттуда всё громче доносилась музыка и крики веселящихся людей.

— Нет, никогда, — ответила Русана и завертела головой.

— Тогда побежали скорее, я тебе всё покажу, — с улыбкой произнёс сирота и, не отпуская руку девушки, побежал вперёд.

— Славий, подожди, я же в платье, — проговорила девушка, запинаясь и едва не свалившись.

— Прости, я совсем забыл про это, — извинился Славий, остановившись. — Знаешь, у меня есть идея. Давай, прыгай мне на спину.

— Что? — воскликнула Русана со звонким смехом. — Ты шутишь?

— Я серьёзно! — настаивал сирота, присев и подставляя ей спину. — Давай, тебе никогда такого не ощутить на всех этих нудных дворцовых встречах.

— Хорошо, — кивнула княжна и с криком запрыгнула сироте на спину, обхватив его руками за грудь и оказавшись губами у его уха. — Как мило, — добавила она шепотом.

Поскольку Славий был сейчас в роли коня, то девушке пришлось сесть на него как в мужском седле, задрав платье до колен, обнажив сапожки и тёплые гетры на своих стройных ногах.

— Да ты просто пушинка, всего три пуда веса, — проговорил Славий и, придерживая Русану за ноги, поднялся почти во весь свой рост.

— Ой, у меня сейчас закружится голова, — шутливым тоном проговорила княжна.

— Да брось! Не такой уж я высокий. Всего-то девять вершков. А какой у тебя рост?

— Два аршина пять вершков, — с улыбкой прошептала ему на ухо девушка. — Ты же знаешь, что я маленькая.

— Ты не маленькая, ты — прекрасная! Эх, прокачу! — воскликнул Славий и побежал со своей наездницей вперёд.

Заливаясь смехом, они пронеслись мимо карауливших у ворот гвардейцев, которые с недоумением посмотрели на эту парочку хорошо одетых дворян, ведущих себя как простые люди на празднике.

Оказавшись на покрытой утоптанным снегом площади, Славий и Русана присоединились к общему веселью, где горожане водили хороводы с сельскими жителями, одетыми в красочные национальные костюмы, участвовали в играх, юморили, пели песни и плясали под заводную музыку. Те, кто проголодался после плясок, подкреплялись сладостями, фруктами и напитками, которые бесплатно раздавались всем желающим в ярмарочных палатках.

Русана была счастлива, когда оказалась среди стольких весёлых людей, держалась за руки с возлюбленным и водила хороводы, не обращая внимания на своё платье. Теперь уже Славий мог её обучить кое-чему, но девушка, просто обожавшая танцы, сама прекрасно справлялась и быстро всё подхватывала, повторяя движения с характерной для подобных женских танцев плавностью, величавостью и лёгким кокетством. Казалось, будто бы она родилась не в императорском дворце, а в какой-нибудь лукоморской деревне, вроде Лели.

Славий восхищался своей подругой, но и сам старался быть не промах и, сняв на время пальто, учувствовал в присядке вместе с деревенскими мужиками и городскими рабочими, а затем, вернувшись к Русане, снова закружился с ней в хороводе.

В народе их парочка вызывала умиление. Никогда ещё простым людям не доводилось видеть, чтобы кто-то участвовал в народных танцах во фраке и вечернем платье.

— Глядите, ну прямо царевич с царевной пожаловали к простому люду, — прокомментировал один из деревенских мужиков, смеясь и хлопая в ладоши в такт мелодии.

— Ты довольна? — спросил сирота свою подругу, когда хоровод окончился и они отошли в сторону, чтобы отдохнуть.

— Славий, я никогда в жизни так не веселилась! — в восхищении воскликнула Русана. — Как же здесь хорошо! Почему же я раньше никогда не могла вот так вот выйти и попраздновать с людьми?

— Ты проголодалась? — спросил Славий, не отвечая на риторический вопрос княжны.

— Да, — закивала девушка.

— Тогда идём за мной, — сказал сирота и, взяв её за руку, повёл в другую часть площади, где у дворца городской управы стояли ярмарочные лавки.

Славий и Русана, теперь ещё более весёлые и счастливые после плясок и хороводов, чем после бала, наелись горячих блинов с вареньем и запили всё горячим водомирским квасом.

Приближалась полночь, вместе с которой наступало Новолетие. Все присутствующие готовились с восторгом встретить это событие.

Наши молодые люди сначала собирались вернуться во дворец, пока их там не хватились, но потом сироте пришла другая идея. Он вновь взял девушку за руку и повёл за собой.

— Куда мы идём? — спросила Русана, заинтригованная поведением друга.

— Это сюрприз, — ответил Славий, продолжая шагать вперёд.

Проскользнув мимо охраны, они зашли через один из служебных входов во дворец городской управы и, пройдя по рабочим помещениям, вскоре оказались на какой-то тёмной винтовой лестнице и стали почти ощупью долго подниматься по её ступенькам.

— Где мы? Знаешь, если нас здесь поймают, то нам явно не поздоровится, — сказала Русана и засмеялась, когда лестница внезапно окончилась и темнота стала расступаться.

— Тссс, — произнёс Славий, приложив палец к губам. — Закрой глаза.

Русана повиновалась и почувствовала, как он с нежностью взял её за плечи и повёл вперёд. Вскоре она ощутила на своём лице дуновение холодного северного ветра и щекочущие снежинки.

— Можешь открывать, — прошептал юноша, отпуская девушку.

Русана, улыбаясь, медленно открыла глаза и у неё перехватило дыхание. Они оказались на балконе у самой вершины живописной часовой башни Градимира, откуда с высоты открывался потрясающий вид на заполненную людьми площадь, окружающие её заснеженные парки и крыши дворцов, вместе с уходящими к горизонту волшебными огнями мириад зданий огромного города, на который с небес хлопьями посыпался снег.

— Как прекрасно! — воскликнула в изумлении девушка, взявшись за перила и оглядев всё вокруг. — Отсюда всё видно, как на ладони!

Русана простояла так несколько минут восхищаясь видом ночного города и тихо падающего снега, а затем, повернув голову к Славию, она заметила, что его вовсе не интересуют пейзажи, а он пылающим нежным взором смотрит на неё и улыбается. Она задрожала от волнения и ответила таким же ласковым взглядом и улыбкой.

— Уже скоро наступит Новолетие, — наконец, произнёс Славий с небольшой волнительной дрожью в голосе, — а у нас на этот праздник принято дарить подарки людям, которые нам дороги. У меня не было денег на хороший подарок, поэтому я сделал его сам, пока был в монастыре. Возьми его.

Договорив, Славий достал из кармана овальный серебряный медальон с цепочкой и подал его девушке.

— Ты сам сделал его? Для меня? — проговорила Русана, растаяв от счастья.

— Да, на уроке по изменению металлов магией, мне удалось превратить пару камней в серебро, и я решил, что неплохо было бы смастерить что-нибудь из них для тебя. Я обратился к одному из преподавателей, бывшему ювелиру, он немного обучил меня премудростям своего дела, а затем я, после нескольких попыток, сделал этот медальон. Он, конечно, не такой красивый, какие создают мастера, но я старался как мог…

— Славий, это восхитительный подарок! — воскликнула Русана и из глаз у неё полились слёзы радости. — Спасибо! Это лучший подарок из всех!

Она взяла медальон, приложила его к груди, а затем застегнула цепочку у себя на шее.

— Этой ночью должны исполнятся все мечты, Русана, — нежно проговорил Славий.

В эту секунду неожиданно раздался удар колокола и всё вокруг задрожало — куранты часовой башни, над которыми они стояли, стали отбивать полночь.

Русана и Славий поняли, что настал тот самый момент. Взявшись за руки они отрыто смотрели друг другу в глаза, пока часы отбивали двенадцать ударов.

Когда затих двенадцатый удар, Славий, наконец, произнёс:

— Я люблю тебя!

— А я тебя! — ответила девушка и, обхватив возлюбленного за шею, она прикоснулась губами к его губам.

С вожделением прильнув друг в другу, они слились в страстном поцелуе, первом поцелуе любви.

А в это время внизу раздался гром ударивших холостыми залпами пушек, а небо озарилось тысячами разноцветных огней — волшебным праздничным фейерверком.

Наступило новое 1417 лето.

Оставим на время наших возлюбленных и вернёмся в Танцевальный зал Властимирского дворца к тому моменту, когда они только закружились в вальсе.

Игорь по-прежнему стоял в стороне у одного из столиков и с умилением наблюдал за танцем нашей пары. Он был один, поскольку гости избегали встречи с ним, предпочитая обходить стороной или просто не замечая.

В чём были причина такого поведения? В этом обществе, безусловно, все знали Игоря, как брата-близнеца великого князя Георгия, но относились к нему с пренебрежением, а некоторые считали его безумцем из-за того, что он отказался от своего права на княжеский титул и лишился места в очереди наследования на царский трон, став обычным диаконом. Хотя в те далёкие лета это ещё не создавало кривотолков, а даже вызывало одобрение, поскольку заменой Игорю был равноценный Георгий. Так избегался конфликт между братьями, а династия ничего не теряла, имея ещё много живых родственников. Но прошло почти двадцать лет, многие Святославичи умерли, а три лета назад произошла страшная трагедия — упав с лошади, погиб царевич Родомир, единственный сын царя Дмитрия и наследник трона.

Если бы Игорь не отказался от всего, то по праву старшего (он родился на несколько минут раньше Георгия и по закону о престолонаследии считался старшим из братьев) племянника царя, стал бы первым в очереди наследования на лукоморский трон. Теперь же первым был Георгий, а вторым Валерий Велеславский, тоже племянник царя, только по линии младшей сестры.

Игорь так увлёкся своим наблюдением, что не заметил, как к нему подошел его родной брат.

Братья-близнецы были похожи друг на друга, как две капли воды, только один был гладко выбрит, подстрижен под военный манер и одет в дорогой вышитый золотом маршальский мундир, а другой небрит, длинноволос, и на нём была неподходящая для этого места монашеская роба. Они были одинаковые и в то же время очень разные.

— Здравствуй, Игорь! — поприветствовал Георгий с улыбкой и протянул руку.

— Здравствуй, Георгий! — произнёс диакон, отвечая на рукопожатие.

— Рад, что ты изменил своим привычкам и, наконец, пришел на светский праздник. Скажи мне, когда мы в последний раз встречали вместе Новолетие? Я уже и не припомню вовсе.

— Меня бы не было здесь и в этот раз, и я не смущал бы своим видом гостей, если бы не должен был привести сюда своего подопечного.

— Хм, так это и есть тот самый юноша, о котором ты рассказывал, Игорь? — спросил Георгии, указав на танцующего с Русаной Славия.

— Да, брат, — кивнул Игорь, вновь переведя взор к нашей паре. — Его зовут Славий.

— Они хорошо смотрятся вместе, — с задумчивостью произнёс Георгий. — Даже не скажешь, что это безродный сирота и великая княжна. Знаешь, кого они напоминают?

— Нет, — ответил Игорь и нахмурился, по его лицу было видно, что ответ был «да».

— Ты видишь в этой паре себя и Татьяну, — произнёс Георгий и в его голосе послышался упрёк. — Уверен, что ты не забыл, как двадцать лет назад в этом же самом зале, вот так же, как эти двое, юный сын великого князя Станислава, смущаясь и краснея, танцевал с красивой, но низкородной девчонкой, дочерью незнатного дружинника. Ты видишь в них себя и Татьяну, поэтому ты и помогаешь им. Но, к сожалению, как и у вас, у этой пары нет будущего, ибо она никогда не опустится до его уровня, а он никогда не сможет прыгнуть так высоко, чтобы быть достойным её руки.

Игорь молчал, с задумчивостью слушая тяжёлую речь брата, но лишь последнее слова вывели его из равновесия, и он высказался:

— Да, брат, ты прав, я вижу в этой молодой паре самого себя и мою несчастную Татьяну. Я потерял свою любовь, потому что был нерешителен, боялся гнева нашего отца, упокой Светомир его душу. Но теперь я другой: я буду действовать, чтобы сделать их счастливыми.

— Глупо, Игорь, ты не сможешь повлиять на императора, — произнёс Георгий шепотом, неодобрительно завертев головой. — Мы и так сильно рискуем, оставляя здесь его дочь и выставляя её напоказ на этом балу, словно насмехаясь, пока шпионы империи рыщут в её поисках по всему свету. Я уступил твоей просьбе оставить её в Ильяграде, пока не придёт ответ от императрицы Веты, но я не могу допустить, чтобы дочь такого влиятельного человека под моим носом связывала себя романтическими узами с каким-то оборванцем.

— Это их дело, брат, — проговорил Игорь с ноткой гнева. — Эта девушка в будущем станет императрицей Севера. Как ты думаешь, она будет относиться к тебе, как к царю Лукоморья, ибо ты им рано или поздно станешь, если ты сейчас разрушишь её счастье?

Услышав этот весомый довод, Георгий был уязвлён и уступил.

— Ладно, пусть они воркуют, мне плевать! Но если мне придёт хоть одна весточка о том, что император знает, где его дочь, то я незамедлительно отправлю её в Борейград, а ты делай что пожелаешь со своим беспризорником.

— Он не беспризорник, он — мой ученик. И я знаю, как ему помочь стать равным для неё.

— И как же? — с насмешкой спросил Георгий.

— Я усыновлю его, — уверенно произнёс Игорь. — Как диакон я не имею права быть женатым и иметь родных детей, но, как оказалось, устав ордена разрешает диакону усыновлять послушников.

— Что?! — воскликнул Георгий, широко открыв глаза, но потом вновь понизил голос, поскольку на их разговор стали обращать внимание окружающие. — Ты в своём уме? Кто тебя на это надоумил?

— Архидиакон Валимар, он предложил мне это и разъяснил всё по уставу ордена. Когда Славий официально будет мною усыновлён, то получит нашу фамилию и право на титул великого князя… твой титул. Когда ты станешь царём, надеюсь, это произойдёт нескоро, ибо я желаю долгих лет жизни нашему дяде, то Славий станет великим князем и сможет, как твой законный племянник, просить руки Русаны у императора Нордгарда. Главное, чтобы её не выдали замуж до этого времени.

Георгий остолбенел от негодования.

— Ты сошел с ума, брат? — проговорил он как можно тише. — Давать нашу царскую фамилию какому-то безродному мальчишке…

— Ты сам говорил, что наша династия на грани вымирания. Ты женат, но пока лишен радости отцовства, а я никогда не буду иметь родных детей. Его величество уже немолод, а у тебя нет сыновей, поэтому случись что-нибудь с тобой, то… Неужели ты хочешь, чтобы в таком случае на трон наших предков сел какой-нибудь проходимец? Нет, уж лучшим вариантом будет безродный мальчишка, но с чистым благородным сердцем, чем…

— Ты уже потерял право решать что-либо в государстве, когда отрёкся от всего из-за смерти своей девки! Его величество не одобрит твоих грандиозных планов.

— Не смей так говорить о Татьяне! — вспылил Игорь, но затем снова понизил голос. — Я уговорю дядю, вот увидишь.

Георгий недовольно сжал губы и покачал головой.

— Ладно, пусть будет по-твоему, — произнёс он вновь шепотом. — Только действуй быстрее, потому что его величеству становится всё хуже. Думаю, что в ближайшие месяцы его не станет. Сегодня я был у его постели и говорил с ним о планах на следующее лето. Мне кажется, что он скоро объявит меня царём. Если я сяду на трон, то никогда не позволю тебе ввести в семью кого попало. Я тебя предупредил, потому что ты мой брат и всегда им останешься, но престиж династии для меня дороже всего. Поэтому, не обижайся.

— Я понял, Георгий, — кивнул Игорь, и братья с тяжелым сердцем разошлись в разные стороны.

Гости продолжали прибывать. Вместе с молодой супругой в зале появился двоюродный брат Игоря и Георгия, Валерий Данилович Велеславсий, великий князь Антский. Это был полноватый мужчина тридцати лет с большим носом и хомячьими щеками. Одет он был в дорогой фрак заокеанского покроя, который он предпочитал носить, прожив несколько лет в Атлантиде. Там он женился на дочери одного из герцогов Салистийского королевства.

— Здравствуй, Георгий! — поприветствовал Валерий с добродушной улыбкой, оставив жену с другими дамами. — Что-то ты мрачен. Что-нибудь худое произошло?

— Здравствуй, Валерий! — ответил Георгий, пожимая руку одному из двух людей равных ему в государстве. — Не обращай внимания, просто я недавно был у его величества. Ему нездоровится, поэтому перед народом сегодня никто не выступит.

— Снова приступ лихорадки? — с беспокойством проговорил Валерий. — Какая неприятность к Новолетию. Надеюсь, чародеи в ближайшее время найдут лекарство и его величество поправится. Это болезнь не может длиться вечно.

— Я тоже так думаю, — с задумчивостью произнёс Георгий, ища глазами кого-то среди гостей.

Наступила недолгая пауза, во время которой прибывшие гости подходили к великим князьям, чтобы их поприветствовать.

— Валерий, ты не видел господина канцлера? — спросил Георгий спустя пару минут. — Он сегодня приедет?

— Так вот же он идёт, — ответил Велеславский и указал на лысого мужчину пятидесяти лет, одетого в дорожный чёрный сюртук вместо праздничного фрака.

Постукивая тросточкой по блестящему полу, он вошел горделивой походкой в зал и с хитрым оскалом оглядел всех присутствующих. Его появление заставило притихнуть всех, кто находился рядом. Они лишь молча преклоняли перед ним головы.

Это был Пётр Алексеевич Белояр, великий князь Венетский, государственный канцлер и министр иностранных дел, а также лучший друг царя и его правая рука. Он был вторым лицом в государстве, поэтому даже равные ему по титулу племянники царя предпочитали обращаться к нему на «вы». Этого необыкновенного противоречивого человека, в котором уживались несовместимые качества, боялись и уважали во всём Лукоморье.

— Что это, всего лишь великие князья? — произнёс он шутливым тоном, подходя к Георгию и Валерию и отмахиваясь от них ладонью, словно от зачумлённых. — Разве это не царский бал? Я только с дороги и желаю видеть его величество Дмитрия Александровича. Где он?

— Добрый вечер, Пётр Алексеевич! — поприветствовал Георгий, привыкший к столь фамильярному поведению канцлера. — Его величеству нездоровится, поэтому вы сможете увидится с ним завтра.

— Очень жаль, — сказал канцлер, покачав головой, — ведь у меня важные известия для него. Впрочем, сегодня ведь праздник, так что никаких дел не должно быть. О наболевшем подумаем в скором времени.

Пётр Алексеевич взял с разноса у проходящего мимо лакея бокал с игристым салистийским вином и, сделав глоток, внимательно оглядел танцующих.

Вдруг его надменный взгляд остановился на одной паре: Славие и Русане, которые, казалось, особенно выделялись среди остальных. Несколько минут он пристально в них вглядывался, погруженный в свои мысли, а затем, вежливо взяв за локоть великого князя Георгия, он отвёл его в сторону и спросил, указав на Русану:

— Что это за анкалитский тюльпан расцвёл в этом дворце, князь? Я её впервые вижу в свете.

— Наша дальняя родственница, — с небольшой заминкой ответил Георгий.

— Что вы говорите? — с наигранным удивлением произнёс канцлер. — А я и не знал, что у царской династии есть ещё живые дальние родственники. Знаете, князь, — добавил он, понизив голос, — я был бы осторожнее, если бы у меня на балу танцевала барышня с милым личиком помолодевшей императрицы Веты. Надеюсь, мы поняли друг друга?

— Да, канцлер, — ответил Георгий, нервно закусив губу.

— Ладно, а что это за молодой человек танцует с вашей якобы «родственницей»? Он мне тоже кажется знакомым.

— Вряд ли вы его знаете, Пётр Алексеевич. Его зовут Славий. Он безродный сирота, чародей-послушник в монастыре диаконов, которого взял под покровительство мой брат.

— Игорь? Очень любопытно. Что он нашел в этом молодом человеке?

— Знаете, он всё никак не может забыть Татьяну… Вряд ли вы помните дочь Михаила Груданова, она служила в отряде «Тень» и погибла в схватке с волколаками в Басайской битве.

— Как же, помню! — воскликнул канцлер. — Боевая была девушка и к тому же красавица. Но какая связь между ней и этим юношей?

— Мой брат видит в этой паре себя и Татьяну, — сказал Георгий, указывая на Славия и Русану. — Они так же, как небо и земля, далеки друг от друга по происхождению. Запомните мои слова, их любовь окончится горем, как это случилось с Игорем. Я надеюсь, — добавил он шепотом, — вы никому не скажете о том, что увидели здесь дочь императора?

— За кого меня держите, князь? — возмутился канцлер, бросив на Георгия недоумевающий взгляд. — Разве я враг своему государству? Правда, вам придётся объяснить мне, что при нашем дворе делает девушка, которую ищут по всему миру. Как главный дипломат, я должен был знать об этом раньше других. Её присутствие здесь может сыграть нам на руку в грядущих политических событиях или же погубить. Исход зависит от того, как преподнести всё императору. Нам бы не помешал такой союзник.

— Союзничество с империей, канцлер? — спросил Георгий с удивлением. — От вас ли я это слышу? Разве не вы всегда утверждали, что потомки предателя Даяна, самовольно занявшего трон Велимиров, не достойны зваться императорами?

— В нынешней ситуации, что сложилась на Гиперборее, — серьёзным тоном проговорил Пётр Алексеевич, — нам понадобятся любые союзники, а империя очень сильна.

— Неужели всё так плохо? Вы приехали с дурными вестями? — озадаченно произнёс Георгий.

— Да, друг мой, вести не самые лучшие, — ответил канцлер, понизив голос. — Два дня назад в Берзитском царстве произошла битва, в которой царь Воислав потерпел разгромное поражение и попал в плен, а цесаревич Бореслав окончательно завладел государством и скоро, казнив своего брата, займёт его трон.

— Что?! — воскликнул Георгий, выпучив глаза. — Не может быть! Я неделю назад получил письмо от князя Беримирского, в котором он сообщал, что под знамёнами царя Воислава скопилась сильная армия, которая скоро выбьет мятежников из Акамира. Как они могли проиграть?

— Бореславу помогли атлантийцы, — сообщил Пётр Алексеевич, заговорив шепотом. — Теперь ты понимаешь, кто стоял за этой гражданской войной? На политической арене всё складывается не в нашу пользу. Велетский царь Всеволод уже против нас, поморянский Меркул уже давно желает присвоить нашу Алатырьскую горную долину, вместе со всеми природными богатствами, цари Тиверии и Вантитии отдаляются от нас с каждым днём, а теперь ещё Бореслав сядет на трон в Акамире. Мы сильны, но теряем союзников. Это очень плохо.

— Значит, скоро быть войне? Мы к ней готовы.

— Тише, князь, вы же не хотите испортить людям праздник. Я вам скажу слова, которые недостойны меня, как дипломата: война рано или поздно разразится, так было всегда и так будет всегда. Наши враги пытались раздавить нас и раньше, но тогда мы были единой империей под властью Велимиров, а после её краха мы, гиперборейцы, только и можем грызться друг с другом, как стая голодный собак. Войны будут продолжаться, но я, как дипломат, обязан предотвратить ненужные для Лукоморья конфликты. Поэтому, обсудив обстановку с его величеством, возможно, я через пару дней отправлюсь с посольством в восточные царства. А эта девушка, — он указал на Русану, — могла бы сделать из Нордгарда Рыжего нашего союзника. У них всё серьёзно с этим юношей?

— О чём вы, канцлер? — спросил Георгий, изобразив удивление.

— Бросьте свои виляния, князь! — с недовольством произнёс Пётр Алексеевич. — Вы же знаете, что я этого не люблю. У меня есть глаза и я вижу, как эти двое друг на друга смотрят. Поэтому повторюсь: у них уже всё серьёзно?

— Девушка по уши влюблена в этого сироту-голодранца, а он… Впрочем, кого волнуют чувства такого низкородного человека.

— Вижу, вы его недолюбливаете, князь. С чего бы это? Я не могу быть уверен, но у меня есть ощущение, что я знаю его отца. Мне нужно навести справки, прежде чем делать скоротечные выводы. Но уже просто отлично, что у него складываются отношения с дочкой Нордгарда.

— Не понимаю вашей радости по этому поводу. Если император узнает обо всём, то мы испортим с ним отношения и ваш желанный союз никогда не состоится.

— Просто, князь, вы не видите то, чего вижу я, — произнёс канцлер и, горделиво откланявшись, отправился в гостиные комнаты, где на диванах восседали те, кому был неинтересен бал.

Георгий вернулся к супруге, которая оживлённо беседовала с четой Велеславских и ещё несколькими гостями. После разговора с Игорем, он был не в духе, хотя старался казаться весёлым.

Станцевав вальс с женой, Георгий пригласил на танец ещё несколько дам, а затем, дождавшись антракта, вместе с князем Велеславским и всей свитой, состоящей из генералов и министров, удалился в одну из гостиных. Там влиятельные лица государства погрузились в клубы синего табачного дыма и за светскими беседами скоротали время до окончания бала.

Когда все гости отправились на ужин, Георгий и Валерий встретили у парадной лестницы ожидавшего их Авдея Романова, пожилого царского камердинера.

— Ваши высочества, — обратился он к ним, — его величество просит вас сейчас же явиться к нему.

Без раздумий оставив всю свиту, Георгий и Валерий последовали за слугой царя и поднялись на четвёртый этаж дворца, где находились личные покои монарха. Камердинер провёл их в одну из спален, в которой великий князь уже был сегодня утром.

Оказавшись в просторной комнате, освещённой лишь зачарованной лампой-ночником, великие князья увидели Игоря, который стоял на коленях у кровати и сжимал в ладонях дрожащую в приступе лихорадки руку царя, покрытую болезненными желтыми пятнами.

Дмитрий Александрович лежал раздетый, откинувшись на подушки, и до пояса прикрытый одеялом. Грудь монарха вздымалась частым тяжёлым дыханием. Этот человек, когда-то обладавший богатырской внешностью, теперь был истощён и измучен неизлечимой болезнью, с которой не могли справиться даже самые именитые лекари-чародеи.

Несмотря на болезнь, мужественное лицо царя оставалось подобно древнему изваянию, а прямой выразительный взгляд серых глаз и повелительный голос по-прежнему вызывали уважение у подданных и страх у врагов. Он был гладко выбрит, а длинные седые волоса причёсаны и собраны в хвост на затылке.

— Подойдите ближе, — произнёс Дмитрий Александрович, увидев великих князей.

Почтительно поклонившись, Георгий и Валерий приблизились к кровати.

— Вот вы и снова все вместе, мои племянники, — начал говорить царь, чередуя слова со вздохами. — Сколько лет прошло с тех пор, как я видел вас, маленьких сорванцов, которые проказничали вместе с моим Родомиром. Казалось, что это было совсем недавно, но как быстро пролетели лета. Родомира не стало, а моё время прошло, я стар. Но вы ещё молоды, поэтому от вас зависит будущее нашего государства, а я уже скоро стану его прошлым.

— Не говорите так, ваше величество! — воскликнул Игорь умоляющим голосом. — Вы разрываете нам сердца. Мы родились, когда вы уже носили на голове корону, поэтому мы не можем даже представить, чтобы царство жило без вас.

— Придётся, ведь я не вечен. Георгий и Валерий, я пригласил вас к себе, чтобы сообщить две важные новости. Первая: я выслушал просьбу Игоря и даю своё добро на то, чтобы он усыновил сироту по имени Славий, введя его в нашу семью.

— Но, ваше величество… — возмутился было Георгий, широко открыв в изумлении глаза.

— Дослушай меня до конца, — сказал царь, повысив голос. — Вторая новость: мне осталось жить от силы месяц, не больше, поэтому через неделю я отрекусь от престола. Ты, Георгий, станешь царём, а титул великого князя Склавинского передашь Славию, как законному наследнику твоего брата. Вы все вместе поддержите в первое время юношу и обучите его всему, что должен знать великий князь.

— Да, государь, — кивнул диакон.

— Конечно, ваше величество, — подтвердил Валерий.

— Ваше величество, — торжественно проговорил Георгий, задрожав от охватившего его волнения, — для меня великая честь принять вашу корону и понести бремя власти над нашим великим государством. Я не подведу!

— Я никогда не сомневался в вас, племянники — произнёс Дмитрий Александрович с улыбкой, но потом заметил, что Георгий хочет добавить что-то ещё. — Говори же.

— Ваше величество, прошу простить меня за то, что я осмеливаюсь осуждать ваше решение, но вы точно уверены в том, что хотите ввести постороннего в нашу семью? Извините, не мне напоминать вам, что наша династия, как одна из ветвей Велимиров, ведёт свою родословную от самого Ильи Великого, а каждый её член с рождения получает почётный титул — ильянида. Я бы ни разу не сомневался в вашей воле, если бы этот юноша был ильянидом, хотя бы из других ветвей, но брать человека с улицы…

— У меня есть на то свои причины, — строго сказал царь, пристально взглянув на Георгия.

— Я повинуюсь, ваше величество, — с покорностью проговорил великий князь и опустил голову под тяжелым взглядом государя.

Но по нахмуренному лицу Георгия было видно, что он остался недоволен.

— Что касается моего мнения, — высказался Валерий, — то если подобное усыновление допустимо законами, то не вижу причин противиться желанию Игоря.

Царь одобрительно кивнул.

— Авдей! — крикнул он, почувствовав, что приступ лихорадки, наконец, отступил.

В комнату мгновенно вошел слуга.

— Я вас слушаю, ваше величество, — сказал тот с поклоном.

— Ты позвал Петра Алексеевича?

— Да, ваше величество, он сказал, что сейчас поднимется.

— Хорошо, тогда свяжи меня с архидиаконом Валимаром.

Ещё раз поклонившись, камердинер снова вышел в дверь и через несколько минут вернулся, неся в руках закутанное в шелковое покрывало большое прямоугольное зеркало, высотой в человеческий рост. Он поставил его на специальную подставку, стоящую напротив кровати царя, и сорвал покрывало. Поверхность зеркала засверкала янтарной аурой с характерным гулким тихим магическим звоном.

— Государь, это же… — шокировано произнёс Игорь, увидев это зеркало и поднявшись с колен.

— Да, — подтвердил царь догадку диакона, — алатырьское зеркало дальновидения, изготовлено мастерами-чародеями диви по заказу архидиакона Валимара.

— Ваше величество, — предупредил Игорь, — такое волшебное зеркало опасно держать без надзора опытного чародея. Во время его использования создаётся пространственно-временной коридор в искривлённой части Зазеркалья. Любой достаточно сильный колдун может перенастроить его в портал между мирами, откуда хлынут орды злых духов.

— Архидиакон Валимар считает, что дивь смогли обезопасить свои зеркала от подобных инцидентов. Ещё он утверждает, что скоро наши чародеи смогут сами создавать подобные безопасные зеркала. Представь, как изменится мир, когда люди смогут общаться на огромных расстояниях при помощи таких вот зеркал. Как жаль, что я не доживу до этого времени.

Отворилась дверь и в спальне появился уже знакомый нам канцлер Пётр Алексеевич Белояр. Отвесив поклон, он с улыбкой прошел мимо зеркала к кровати и поприветствовал царя в своей шутливой фамильярной манере:

— Здравствуй, Дмитрий! Что с тобой, здоровье шалит? Это всё потому что бока отлёживаешь, пока подданные встречают Новолетие? Какой же это праздник без царя? Выпей лекарств и поднимайся!.. О, вижу все племянники в сборе. Приветствую, Игорь!

— Здравствуйте, Пётр Алексеевич! — поздоровался диакон, пожимая руку канцлеру.

— Ха-ха! — засмеялся царь, которому один весёлый вид старого друга приподнял настроение. — Ты же знаешь, Пётр, что от илтанской лихорадки нет лекарств.

— Брось! — кинул канцлер и отмахнулся от государя. — Я тебе давно предлагал через Березань обратиться за помощью к биармиям. Говорят, у них такие лекарши, что они из гроба человека поднять могут, а больного излечить им не составит особого труда.

— Пётр, мне кажется ты путаешь чудь с нечистью, которая поднимает мертвецов из могил. Что касается биармий, то ты не хуже меня знаешь, что они никогда не станут помогать человеку. Они помнят кто изгнал их за Рипейские горы, а нас с тобой они ненавидят за ту бойню, что мы устроили в Басайском лесу.

— Знаю, — с досадой пробормотал канцлер, — но только они могут тебя излечить. Ладно, Дмитрий, зачем ты собрал нас здесь? Уверен, что не для того, чтобы поздравить с Новолетием.

— Мы должны побеседовать с архидиаконом Валимаром. Он хочет кое-что рассказать нам. Кое-что очень важное по его мнению.

— Всё готово, ваше величество, — доложил камердинер и отошел в сторону от зеркала, которое сверкнуло яркой магической аурой, ослепив на мгновение присутствующих в комнате, а когда лучи рассеялись, то в его волшебном отражении во весь рост показалась фигура архидиакона Валимара, стоящего в своем кабинете на фоне книжных полок и алхимического аппарата.

— Доброго Новолетия, ваше величество и ваши высочества! — поприветствовал архидиакон, его бархатный голос эхом доносился из зеркала. — Я попросил вас собраться вместе, чтобы сообщить об одном открытии, что я сделал. Последние три месяца я перечитал не меньше двух сотен книг в библиотеке монастыря, пытаясь обнаружить разгадку одного феномена, но только сегодня я нашел то, что мне нужно. Ваше величество, вы помните предание о путешествии вашего предка царя Всеволода II-го в Макхоску?

— Да, конечно помню — кивнул Дмитрий Алексадрович, — мой отец рассказывал нам с братом эту полумифическую историю, а ему мой дед. Это семейное придание передаётся из поколения в поколение.

— И что же в этом придании?

— Там рассказывается о том, как Всеволод посетил в Макхоске знаменитого Кими, гайяшконского жреца-предсказателя. Царь задал ему вопрос о том, как долго будут править его потомки в Лукоморье, а тот ответил, что больше тысячи лет. Всеволод щедро наградил жреца за хорошее пророчество.

— Простите, государь, — с сожалением произнёс Валимар, — но я вынужден сообщить, что в вашей истории представлено неверное предсказание.

— С чего ты так решил? — спросил царь, удивившись.

— Потому что я нашел настоящее предсказание, записанное в старом фолианте Милорада Драгмирского, чародея-советника, который лично присутствовал при встрече Всеволода и предсказателя Кими. Вряд ли кто-либо из моих предшественников когда-либо интересовался этим текстом, считая его обыкновенными бреднями эльфийского шарлатана, как довольно часто называли Кими. Я бы скорее всего тоже пропустил его мимо своего внимания, если бы оно не оказалось тесно связано с тем, что я искал. На самом деле царь спрашивал гайяшконского жреца о том, как долго просуществует наше царство и при каких обстоятельствах оно рухнет. Тот ответил ему коротким пророчеством…

— Хватит юлить, Валимар! — крикнул канцлер, не вытерпев. — Говорите прямо, что там в предсказании и почему это так важно, что в праздничную ночь мы должны его выслушивать.

Архидиакон оставался невозмутим, даже несмотря на грубый тон великого князя. Он кивнул, взял в руки большую старую потрёпанную книгу в коричневом переплёте, открыл нужную страницу и стал читать на непонятном языке:

— «Нителлюб инакмюкюбоу афюкюк, абюкон алднама ахалхюле, тёнтсилиреп имобю егап еегопа афюкоу ехкавк».

— Вы издевайтесь, Валимар?! — воскликнул Пётр Алексеевич, округлив глаза. — Неужели вы думаете, что мы тут все понимаем язык древних макхоскийских эльфов?

— Не горячитесь, канцлер. Я сам, к сожалению, не знаком с этим мёртвым языком. Но здесь в книге есть перевод, который сделал сам Милорад, но я не уверен, что он дословный. Предсказание звучит вот так: «Вестник смерти царств, зелёной силою владея, перелистнёт страницу жизни своей смерти апогея».

— И что же означает это предсказание? — переспросил царь, нахмурившись.

— Государь, у меня было несколько вариантов объяснения этого предсказания и первоначально я пришел к выводу, что в нём идёт речь о мужчине или молодом человеке, обладающем магической силой чуди, который своим появлением ознаменует падение нашего государства. Логично предположить, что после прочтения предсказания мне следовало бы заняться поисками. Всё так и случилось бы, если бы я не наткнулся на предсказание, когда искал сведения об уже известном мне подобном человеке.

— Неужели? — спросил царь, иронично улыбнувшись. — И кто же это?

— Один из послушников нашего монастыря — сирота по имени Славий, которого я советовал и по-прежнему советую вам принять в свою семью.

— Славий?! — воскликнул ошарашенный Игорь. — Нет! Этого не может быть.

— Объясните, Валимар, на чём основано ваше предположение? — спросил канцлер. — С чего вы взяли, что в предсказании Кими, данном три века назад, говорится именно об этом юноше, а не о каком-либо другом?

— Аура, — ответил архидиакон, щёлкнув пальцами и показав на пару секунд белое волшебное свечение вокруг своего тела. — У каждого живого существа есть магическая аура, которую принято обозначать по цвету, различимому только специальным заклинанием или волшебными окулярами. Аура у людей — белая, диви — желтая, нечисти — чёрная, чуди — зелёная. А у нашего Славия бело-зелёная аура, и он обладает магическими способностями, присущими для расы чудь. Это необъяснимый феномен, с которым никто никогда не сталкивался ранее.

— Так вы хотите сказать, что он не человек?

— Нет, он вполне обычный молодой человек, который почему-то необъяснимым образом обладает магической силой чуди.

— А про какие конкретно способности идёт речь?

— Быстрая обучаемость науке и магии, очень большой запас личной магической энергии и возможность подпитываться ею напрямую из Древа жизни, как это делали когда-то чудь. Именно поэтому он чувствует себя в лесу как дома. Ещё он может создавать сложные заклинания одной силой мысли.

— А разве не все чародеи могут так делать заклинания? — спросил Валерий.

— Объясните всё подробнее, — добавил канцлер.

— Нет, это не так, — ответил архидиакон на вопрос Валерия. — Если желаете, то я проведу для вас краткий урок по чаротворению. Уровень мастерства чародея можно оценить по тому, как он творит заклинания. Чтобы вникнуть в это искусство нужно хотя бы немного понимать механику самого процесса: во время произнесения любого заклинания происходит энергетическая связь с Зазеркальем, откуда чародей при помощи своей силы переносит магию в наш мир, а зачарованные предметы устанавливают постоянную связь и бесконечно получают энергию, пока не будут уничтожены. У любого заклинания есть три уровня мастерства сотворения, которые нарабатываются с накоплением опыта. Первый и самый простой: при помощи зачарованных предметов, волшебных палочек и посохов, которые усиливают способности чародея и улучшают качество заклинаний. Второй уровень: при помощи определённых движений, щелчков пальцами или взмахов руки, либо зрительного сосредоточения и нашептывания заклинания. При этом в первых двух уровнях чародеи могут научиться произносить заклинания мыслью, но всё равно им нужно будет при этом пользоваться зачарованным предметом или выполнять условные движения. Третий уровень: чародей может творить невидимые заклинания одной лишь силой мысли, молча, не двигаясь или вообще занимаясь при этом посторонним делом. Такой чародей может, сидя в кофейне и читая газету, незаметно наложить смертельное проклятие на человека, проходящего на другой стороне улицы. Чародей, отточивший навык до третьего уровня, считается мастером этого заклинания. Чудь же по своей природе сразу обладают этим мастерством.

— И Славий тоже? — спросил Игорь с тревогой. — Вы уверены в этом?

— Да, я лично наблюдал за тем, как он, просто сидя за столом и ничего не делая, выполнил сложнейшее заклинание трансмутации, превратив камни в серебро.

— Значит, этот юноша сильный маг? — спросил Валерий, по привычке используя для обозначения чародеев слово «маг», распространённое в Атлантиде.

— Трудно сказать, ведь я столкнулся с таким феноменом впервые, — ответил Валимар, покачав головой. — Если судить по моим наблюдениям, то он может стать сильным чародеем, если захочет, но сейчас у него нет интереса к магии, и он испытывает некоторое презрение к чародейству. Он не любит творить заклинания и даже не догадывается, что обладает силой зелёных лесных дев.

— Выходит, он не опасен?

— Абсолютно не опасен. Во всяком случае, его магические способности не опаснее способностей любой чуди, а наши военные чародеи убивали немало сильных биармий. Не стоит забывать о том, что эти зелёные девушки, какими бы не были они могущественными, по своей природе настроены на созидание, а не на разрушение, поэтому нет на свете врачевателей лучше биармий. Их магическая сила — созидательная.

— Так ты уверен, что предсказание именно про этого юношу? — скептически спросил царь.

— Государь, ни в чём нельзя быть полностью уверенным. Я прошу не воспринимать это предсказание буквально, поскольку оно может нести потайной смысл, который ещё предстоит понять.

— Что тут понимать?! — неожиданно горячо вспылил Георгий, до этого сохранявший молчание. — Если этот тот самый мальчишка, то вы сами всё слышали, что по предсказанию из-за него погибнет царство. Он опасен и его нужно бросить за решетку или лучше сразу убить, пока не стало поздно. А вы, ваше величество, хотите сделать его великим князем!

Дмитрий Александрович повернул голову и гневно взглянул на племянника.

— Следи за языком, Георгий! — рявкнул царь. — Никогда, слышишь, никогда, пока бьётся моё сердце, я не позволю, чтобы в моём царстве творился произвол власти и беззаконие! Запомни это и никогда не забывай, если ты хочешь стать хорошим царём. Это предсказание может оказаться такой же ложью, как и те предания, что нам передавали предки.

Георгий поздно спохватился, что поддался внезапному гневу и наговорил лишнего. Он был напуган и виновато опустил глаза.

— Валимар, — обратился царь к архидиакону, — скажи, зачем ты нам всё это рассказал? Неужели ты думаешь, что я, монарх царства Лукоморского, поверю в предсказание какого-то эльфа, жившего три века назад?

— Нет, государь, я прошу лишь вас поберечь этого юношу, поскольку ему может угрожать опасность. Предсказание нужно ещё расшифровать до конца, и я буду заниматься этим все последующие дни. Я докопаюсь до истины. Возможно, есть ошибки в переводе Милорада, поэтому нужно искать переводчика, но уже сто лет в Макхоске нет гайяшконских жрецов, и мы сейчас вряд ли найдём эльфов, способных в точности прочесть письмена на мёртвом языке. Можно, конечно, посетить Зазеркалье и найти там переводчика среди эльфийских душ, но к такому опасному путешествию мне нужно тщательно подготовиться.

Слушая последние слова архидиакона, Пётр Алексеевич отвернулся в сторону и странно ухмыльнулся, что не ускользнуло от внимания Игоря.

— Не беспокойся, Валимар, с ним всё будет в порядке, — уверил царь архидиакона.

— Благодарю, государь, большего мне от вас не нужно. Я не смею далее тратить ваше драгоценное время. Полночь уже близко. Желаю вам скорейшего выздоровления! Если понадоблюсь, то можете вызвать меня в любое время. Счастливого Новолетия!

— Спасибо за занимательный рассказ, но в предсказания я не верю. Надеюсь, ты не станешь из-за этой мелочи рисковать своей жизнью в мире мёртвых. Счастливого Новолетия!

Зеркало вновь сверкнуло и отражение архидиакона Валимара растворилось в пульсирующих на поверхности магических волнах.

— Авдей! — крикнул царь слугу, поднимаясь с постели. — Принеси мой парадный мундир! Я не хочу встретить Новолетие в лежачем положении. Идите, друзья, ждите меня в Червонной гостиной. Я хочу взглянуть на свой народ.

— Вот и славно! — воскликнул канцлер, неожиданно взяв за руку Игоря и спешно поведя его за собой к выходу.

Они вместе вышли в коридор и прошли в одну из смежных музыкальных комнат, где стоял клавесин и лежали несколько других инструментов.

— Игорь, мне нужно чтобы твой подопечный излечил государя, — прямо без лишних церемоний потребовал канцлер. — Если всё это правда, и он действительно владеет силой чуди, то он сможет одолеть илтанскую лихорадку. Сделайте всё так, чтобы государь ничего не узнал. Он гордый и не верит в силу магии, поэтому никогда сам не попросит помощи. Если юноша сможет его излечить силой мысли, то обретёт в моём лице такого покровителя, о котором он не может и мечтать. Как я понял, ты собираешься усыновить его, а это значит, что он получит право на великокняжеский титул. Обещаю, что я договорюсь с императором Нордгардом насчёт замужества великой княжны Русаны. Что думаешь?

— Я не уверен, под силу ли ему это, — с сомнением ответил Игорь. — Мне с трудом верится в то, что рассказал архидиакон. Это неожиданно всплывшие предсказание и предположение, что в нём говорится про Славия, — всё это похоже на бред. Я солидарен с его величеством, поэтому не верю в это.

— Мне не важно, веришь ты или нет. Сделай так, чтобы Славий хотя бы попытался его излечить. Если ему удастся, то мы победим. Гиперборея находится на грани крупного военного конфликта между державами, поэтому нам нужен живой Дмитрий Александрович, которого боятся враги. Прости, я не хочу оскорбить твоего брата Георгия, но он ещё не готов стать царём. Ты же понимаешь, почему он вдруг так невзлюбил твоего подопечного? Он боится, что появится кто-то более достойный трона и государь применит право на введение старой имперской системы престолонаследия, позволяющей монарху самому выбрать себе приемника. Увалень и подкаблучник Валерка Велеславский Георгию не соперник, а вот Славий, которого ты хочешь усыновить, для него опасен, особенно в свете того, что молодой человек дружит с наследницей имперского трона. Так что ты решил?

— Хорошо, я постараюсь убедить Славия помочь, но не уверен, что это сработает. Нужно обдумать, где им встретиться.

— Об этом я позабочусь. Идём, нас уже ждут.

Пройдя сквозь Червонную гостиную, украшенную позолоченной лепниной, они вышли на большой парадный балкон.

Дмитрий Александрович стоял оперевшись руками на перила и с улыбкой взирал на празднующих людей, столпившихся в парке и на площади. Когда горожане его заметили, то стали раздаваться крики приветствия и ликования. Город полнился слухами о страшной болезни царя, и горожане были рады увидеть его.

Георгий и Валерий стояли по обе стороны от государя и аккуратно придерживали его за руки, не давая свалиться от слабости.

Пошел хлопьями снег, а часы на башне Градимира пробили полночь. Почти сразу раздался гром пушечных залпов и в небе засверкали красочные фейерверки. Наступило Новолетие.

— А парень времени даром не теряет, — с усмешкой произнёс Пётр Алексеевич и ткнул пальцем на вершину башни, где на фоне разноцветных взрывов вырисовывался силуэт целующейся пары. — Молодчина, таки охмурил императорскую дочку. Далеко пойдёт.

— Скорее это она его, — добавил Игорь и улыбнулся, подняв глаза на Славия и Русану. — Хотя, возможно, мы оба не правы.

Славий и Русана пробыли вместе всю праздничную ночь, продолжая веселиться с людьми и гулять по городу. В царский дворец они вернулись только на рассвете, когда почти все гости уже разъехались по домам. Великая княгиня Мария, супруга Георгия, сразу подозвала к себе Русану и сообщила ей, что они должны возвращаться во дворец великого князя. Девушка встретила эту новость с явным неудовольствием, ей не хотелось ни на минуту расставаться с возлюбленным, но воспротивиться она не могла.

Славий успокоил Русану, напомнив ей, что впереди у них ещё целая неделя. Он проводил её и заботливо помог сесть в сани, где уже находилась великая княгиня.

— Скоро мы снова увидимся, — произнёс он, целуя на прощание возлюбленной руку и не отрывая взгляда от её лица.

Когда дверцы закрылись, Славий ожидал, что сани сразу уедут, но кучер, очевидно, ждал кого-то ещё. Поэтому молодой человек остался на месте и стал через окно играть с Русаной в гляделки. Девушка с удовольствием приняла вызов, несколько раз проигрывала и, заливаясь смехом, со смущением опускала глаза.

— С дороги! — вдруг услышал Славий за спиной резкий голос и почувствовал удар — кто-то с силой врезался в него плечом.

Потеряв равновесие, молодой человек упал грудью на каменную дорожку. Приподнявшись на руках, он с изумлением увидел перед собой переодетого, постриженного и побритого Игоря, как ему показалось с первого взгляда, но почти сразу до него дошло, что на самом деле это не Игорь, а его брат-близнец. Юноша ещё не знал о том, что сильные мира сего, не спрашивая его мнения, взялись устраивать его жизнь, поэтому он искренне не понимал из-за чего брат Игоря вдруг так на него рассержен. Это была их первая встреча с великим князем.

Георгий со своей стороны не посчитал нужным даже извиниться. Он бросил лишь косой презрительный взгляд на молодого человека и, запрыгнув в сани, крикнул кучеру:

— Вперёд!

Славий, стоя на четвереньках, проводил взглядом уезжающие сани, видя в окне испуганное лицо Русаны, на чьих глазах произошел этот инцидент с великим князем.

Когда сани скрылись за парковыми деревьями, Славий увидел перед собой мясистую руку человека, который поспешил к нему на помощь.

— Вы не ушиблись? — добродушно спросил полноватый щекастый мужчина, когда сирота оказался на ногах. — Здесь очень скользкие ступеньки, поэтому вы не первый, кто падал с них на эту дорожку.

— Благодарю вас, я в порядке, — проговорил Славий, натянуто улыбнувшись собеседнику.

Подъехали ещё одни сани.

— Простите, мне нужно отправляться, — вежливо откланялся полноватый мужчина и вернулся к своей элегантной молодой супруге, чтобы помочь ей разместиться в санях.

— Ваше высочество, не забывайте о нашей встрече! — вдруг эхом раздался громкий саркастичный голос.

Славий обернулся на звук и увидел Игоря, выходящего из дворца вместе с лысым кареглазым мужчиной, одетым в обычный чёрный сюртук, но по осанке и высокомерному взгляду можно было сразу распознать в нём вельможу.

— Господин канцлер, как же можно забыть о встрече с вами? — с улыбкой крикнул в ответ полноватый мужчина и забрался в сани следом за супругой. — Буду точно в назначенное время!

Когда он уехал, Игорь и сановник в сюртуке спустились по лестнице к юноше.

— Славий, знакомься, это Пётр Алексеевич Белояр, великий князь Венетский, государственный канцлер и министр иностранных дел, — представил Игорь лысого мужчину.

— Славий… просто Славий, — назвался юноша, пожимая руку канцлеру, который пристально изучающе всматривался в его лицо.

— А где же ваша дама, молодой человек? — спросил Пётр Алексеевич.

— Дама? — переспросил сирота, немного растерявшись.

— Девушка, с которой вы вчера весь вечер танцевали на балу.

— А, так вы о Русане? Она уехала с великим князем.

— Очень жаль, — с досадой произнёс канцлер. — Мне бы хотелось с ней познакомиться. Вижу, что вы не боитесь говорить посторонним имя этой девушки.

— А что? Она не одна на свете носит это имя.

— Логично, — кивнул Пётр Алексеевич и одобрительно улыбнулся. — Скажите, так вы действительно безродный сирота?

— Да, с пелёнок, — ответил Славий, удивляясь тому, что такой высокопоставленный человек продолжает говорить с ним на «вы».

— И вы никогда не знали своих родителей?

— Никогда не знал и знать не желаю.

— Любопытно-любопытно, — пробормотал себе под нос канцлер, казалось, что-то обмозговывая.

Игорь, сохранявший молчание, с любопытством посмотрел на канцлера, стараясь уловить ход его мыслей.

— И вы чародей? — спустя минуту Пётр Алексеевич задал ещё вопрос.

— Нет, но меня хотят им сделать, — ответил Славий, изобразив недовольную гримасу. — Не люблю магию.

Канцлер и диакон переглянулись, одновременно подумав о вчерашнем разговоре с архидиаконом Валимаром.

— Это вы зря, молодой человек! — воскликнул Пётр Алексеевич и хитро заулыбался. — Не нужно зарывать свои таланты. Они вам очень пригодятся.

В очередной раз подъехали сани.

— Это за мной, — сообщил канцлер, бодро запрыгивая в них. — Сейчас приеду домой и лягу спать! Не считая прошедшей ночи, я провёл двое суток в дороге из Краснограда. Чтоб у этого ублюдка Бореслава рога на лбу выросли! Родного брата свергнул с трона… Что же делает жажда власти с братьями, верно я говорю, Игорь? Ладно, встретимся завтра здесь во дворце. Государь примет вас в десять часов утра в Восточном парадном зале, рядом с оранжереей. Обязательно возьмите с собой великую княжну — без неё не являйтесь. И ещё, Игорь, помни о нашем уговоре.

— Я не забуду, ваше высочество, — с поклоном произнёс диакон.

— Тогда до скорой встречи!

Кучер взмахнул плетью, сани канцлера тронулись с места и уехали следом за остальными.

Славий вопросительно взглянул на диакона, ожидая объяснений.

— Я, ты и Русана приглашены завтра на аудиенцию к его величеству Дмитрию Александровичу, — спокойно сообщил Игорь.

— Ха! С чего это мне такая честь? — спросил Славий, у которого после столкновения с Георгием подпортилось настроение. — Я с князьями никогда под ручку не ходил.

— Государь хочет увидеть Русану и того, кто вырвал её из рук похитителей. Кроме того, сразу после аудиенции вы сможете с ней побыть вместе хоть целый день.

— Вот это уже лучше! А почему не сегодня эта аудиенция? — нетерпеливо произнёс молодой человек, которого больше интересовала встреча с возлюбленной, чем с монархом.

— Дай девушке отдохнуть. У вас впереди целая неделя.

— Неделя счастья! — одухотворённо воскликнул Славий. — Но что же потом? Я вернусь в монастырь, а она…

— Узнаешь, — сказал Игорь, загадочно улыбнувшись. — У меня есть к тебе одна важная просьба… очень важная просьба.

— Какая? — озадаченно спросил сирота.

— Вот и наши сани! — воскликнул диакон. — Расскажу обо всём по дороге.

Рассевшись по местам, они тронулись в путь и вскоре покинули территорию Властимирского дворца, направившись обратно в гостиницу «Красимир».

Тем временем великокняжеская чета и их гостья уже находились в своём дворце, который располагался неподалёку от царской резиденции.

Дома у великого князя Георгия для Русаны, как важной персоны, был выделен отдельный будуар, состоящий из нескольких комнат: спальни, гардеробной, ванной комнаты и гостиной. К ней приставили служанку, которой было велено не задавать лишних вопросов и не интересоваться личностью гостьи.

Оказавшись в своих покоях, Русана защёлкнула замок и с глубоким вздохом оперлась спиной об дверь. Здесь она перестала сдерживать свои чувства и буквально завизжала от счастья. Закрыв глаза, она с улыбкой стала вспоминать в мельчайших деталях вчерашний вечер и прошедшую в веселье ночь. Все страхи, боязнь быть отвергнутой — всё растворилось. Она любила и была любима. Её романтическое настроение не смог испортить даже инцидент с великим князем при отъезде из царского дворца.

Погруженная в сладостные мысли, девушка не сразу заметила пса, который присел перед ней и покорно ждал, пока на него обратят внимание.

— Ратмир! — воскликнула девушка и, присев, обняла овчарку. — Я видела твоего хозяина. Тебя здесь не обижали? Кормили? Водил гулять?

Пёс в ответ пролаял один раз — «Да».

— Молодец! — девушка погладила Ратмира за холку и отправилась в гардеробную, где сняла с себя платье, провела все процедуры в ванной комнате, переоделась в ночную рубашку, а затем улеглась на кровать в спальне. Счастливая, она крепко заснула, проспав до обеда.

Вечером во дворец великого князи явился Игорь и сообщил о том, что завтра утром Русана, вместе со Славием, приглашена на аудиенцию его величества. Это новость обрадовала девушку, но растревожила Георгия.

За ужином великий князь был не в духе, придирался к супруге и срывал недовольство на слугах. Время от времени он кидал гневные взгляды на Русану, которая стала нежелательной гостьей в его доме.

После того, как царь не раздумывая дал добро на усыновление Славия, Георгий почувствовал, что у него скоро может появится конкурент на трон, и причиной беспокойства были не столько какие-нибудь выдающие качества молодого сироты, сколько его любовная связь с этой девушкой, наследницей империи. Завтрашняя аудиенция, в которой царь желает видеть Русану вместе со Славием, лишь усиливала беспокойство великого князя.

Чего же боялся Георгий? Ведь Дмитрий Александрович уже пообещал ему передать свой трон. Да, охваченный приступом лихорадки, его величество сказал, что отречётся от престола через неделю, но за это время всё могло поменяться не в пользу великого князя. Царь может внезапно сменить наследника или вовсе отказаться от отречения, почувствовав себя лучше. Такие мысли не выходили из головы великого князя и продолжали его мучить.

После долгих раздумий, Георгий решил, что нужно во что бы то ни стало поссорить и разлучить возлюбленных. Он должен приложить к этому все усилия.

На следующее утро в назначенное время Игорь и Славий прибыли в царский дворец и ожидали в передней у главного парадного входа, пока их пригласят на аудиенцию.

Диакон и сирота были одеты примерно также, как и на балу.

Привратник отворил большие резные двери из красного дерева, и в переднюю лебединой походной вошла Русана, оставив верхнюю одежду в санях. Девушка принарядилась, облачившись в красивое лёгкое прогулочное платье бежевого цвета.

— Нечего себе! — воскликнул Славий, горящими глазами оглядев с ног до головы возлюбленную. — Неужели ты решила покорить сердце царя своим обворожительным видом?

— Вообще-то я не для него наряжалась, — произнесла девушка с кокетливой улыбкой.

— Хм, а для кого же? — спросил молодой человек, шутливо изобразив озадаченность.

— А ты угадай!

— Хм… Кто бы это мог быть?! — якобы задумался Славий и почесал затылок.

— Ладно, хватит тебе! — засмеялась Русана и слегка толкнула возлюбленного ладонью. — Тебе правда нравится?

— Да, ты прекрасно украшаешь любое платье, — обворожительно произнёс сирота и взял возлюбленную за руки, пристально глядя ей в глаза.

Девушка засмущалась и отвела взгляд.

— Когда ты научился так льстить? — спросила она.

— Льстецы корыстные лгуны, а я говорю правду.

Русана хотела поцеловать Славия и приблизилась к нему губами, но вдруг заметила присутствие Игоря, который молча наблюдал за ними. Пристыдившись целоваться при свидетелях, девушка отдёрнула голову назад и взглянула на диакона.

— Здравствуйте, Игорь Станиславович, — неловко поздоровалась она. — Простите, я вас совсем не заметила, когда входила.

— Пожалуйста, не обращайте на меня внимания, — с искренней улыбкой сказал Игорь. Он снова вспоминал себя и Татьяну.

В передней появился Авдей Романов и громко сообщил с присущим для его профессии церемониалом:

— Его величество Дмитрий Александрович готов принять вас. Следуйте за мной.

Игорь уверенным шагом пошел вперёд за слугой. Русана и Славий, затаив дыхание, взялись за руки и последовали за ним. Девушка очень часто была на аудиенциях своего отца и в деталях знала все правила, но в этот раз она была очень взволнована, будто бы ей предстояла посетить такое мероприятие в первый раз. Что касается Славия, то он наоборот сохранял спокойствие, для него встреча с монархом казалась каким-то обыденным и скучным делом, которое он обязан перетерпеть, чтобы потом отправиться с возлюбленной развлекаться в городе. Но про просьбу Игоря он не забыл, хоть и не понимал, зачем это нужно диакону.

Пройдя сквозь анфиладу, они дошли до последнего зала, чьи окна выходили на обширную оранжерею, накрытую гигантским стеклянным куполом. Большой красивый зал, украшенный множеством картин, был практически пуст: не было видно ни слуг, ни придворных с прошениями, ни всего того пышного блеска и церемониала, что окружали собой аудиенции любого другого монарха. К удивлению, они были здесь почти единственными гостями.

Лишь сам царь одиноко сидел на троне, а перед ним, заложив руки за спину и расставив ноги, стоял Пётр Алексеевич Белояр. Государь и канцлер были увлечены разговором, поэтому не сразу заметили прибытие гостей.

— …прости, но нам придётся смириться с обстановкой, — говорил Дмитрий Александрович. — Если Ростислав хочет войны, то он её получит.

— Ты не понимаешь, — возбуждённо говорил Пётр Алексеев. — Это заговор! Вчера Бореслав, а сегодня уже Ростислав Тиверский, наш бывший союзник, выставляет нам ультиматумы. Уверяю тебя, что я и мои послы сделали всё, что могли, но когда речь идёт о царях, которые начали поочерёдно сходить с ума, то тут дипломатия бессильна. Они думают раздавить Лукоморье, окружив нас со всех сторон, но они сильно ошибаются…

— Успокойся, Пётр, мы уже не одни, — сказал царь, заметив Игоря, Славия и Русану. — Поговорим на прогулке.

— Здравствуйте, молодые люди! — с широкой улыбкой обратился к гостям Пётр Алексеевич. — Простите, что я бесцеремонно вторгся на эту аудиенцию и отвлёк внимание его величества на себя. Я удаляюсь.

Откланявшись, канцлер направился к выходу, ведущему в оранжерею, но напоследок он успел через плечо бросить вопросительный взгляд на диакона. Игорь в ответ утвердительно кивнул, давая понять, что просьба будет исполнена.

Дмитрий Александрович некоторое время сидел молча, находясь под впечатлением, увидев Русану и Славия, которые робко остановились и ждали, когда им скажут, что делать дальше. Взявшись за подбородок, царь глубоко задумался, не спуская с них взгляда.

— Подойдите ближе, молодые люди, я не кусаюсь, — наконец, произнёс он.

Славий и Русана не смели ослушаться и без резких движений подошли к трону, где его величество ещё раз их внимательно оглядел. Они чувствовали себя неловко под пронзительным взглядом государя.

Дмитрий Александрович, решив нарушить обязательный церемониал, шатаясь, сам встал с трона, чтобы пожать им руки.

— Очень рад знакомству с вами, ваше императорское высочество, — элегантно проговорил царь, взяв своей ссохшейся дрожащей рукой хрупкую нежную ладонь Русаны. — Вы прелестны!

Девушка молча сделала вежливый книксен.

— Надеюсь, что вы довольны пребыванием в нашем царстве? — спросил Дмитрий Александрович. — Если есть какие-нибудь просьбы или жалобы, то не стесняйтесь сообщить мне о них.

— Благодарю, ваше величество, — робко ответила Русана и бросила быстрый взгляд на Славия, — у меня уже есть всё, что мне нужно. Правда… — начала было она, но запнулась.

— Говорите, ваше высочество.

— Я бы хотела, чтобы мне разрешали чаще бывать в городе.

— А вам кто-то запрещает? — спросил царь, выпучив в изумлении глаза. — Назовите имя.

— Нет, прошу вас, ваше величество… — спешно проговорила девушка. — Я не хочу навредить великому князю и его супруге. Они так добры ко мне.

— Ваше высочество, вы здесь не в тюрьме и не в плену, поэтому вы вольны выбирать, куда вам отправиться и с кем. Другое дело, что мы обязаны обеспечить вашу безопасность. Вы не должны покидать дворец одна.

— Ваше величество, у меня есть тот, кто меня защитит, — сказала Русана и вновь бросила нежный взгляд на возлюбленного.

Государь улавливал все эти переглядывания и заулыбался.

— А вы, значит, тот самый молодой человек? — произнёс он, обращаясь к Славию и внимательно всматриваясь в его лицо, так же как это делал вчера канцлер.

Дмитрий Александрович протянул руку для рукопожатия, и Славий крепко сжал её в своей ладони. От этого прикосновения по телу царя прошла сильная дрожь и внезапно из его груди вырвался глухой крик, будто его поразило молнией. Затем он застонал, словно с ним случился апоплексический удар. Острая боль охватила всё тело и он, хрипя во всё горло, обессилено упал на колени перед молодым человеком, который даже не шелохнулся, продолжая невозмутимо держать монарха за руку и пристально смотреть ему в глаза.

Русана вскрикнула и испугано отскочила в сторону.

— Врача! Авдей, врача! — закричал Игорь, рванув с другой части зала к царю и Славию. Очевидно, он не ожидал такого эффекта.

— Стойте на месте, Игорь! — раздался повелительный голос канцлера, который спешно вернулся из оранжереи. — Не двигайтесь! — махнул он рукой, указывая на пол.

Диакон повиновался и остановился в двух аршинах от дяди и сироты, не решив, что делать дальше.

Государь продолжал болезненно хрипеть и стонать. Он согнулся на коленях и склонил голову, держась лишь за ладонь юноши.

Наконец, всё прекратилось. Славий отпустил царя и тот, лишившись чувств, распластался на полу. После этого юноша как ни в чём не бывало отошел к Русане, которая с испугом смотрела на него, не понимая, что произошло.

Взволнованный Игорь подбежал к дяде, перевернул его на спину и попытался привести в чувства. К нему присоединился Пётр Алексеевич.

В это время камердинер, наконец, привёл в зал личного царского чародея-лекаря, и тот спешно подбежал к больному.

Славий, казалось, не обращая внимания на происходящее, взял Русану за руку и отвёл её в другую часть зала.

— Ты чего от меня отскочила? — спросил он с игривым упрёком. — Напугалась? Неужели ты думаешь, что я могу нанести тебе вред?

— Что ты с ним сделал? — ответила вопросом девушка, с тем же испуганным взглядом взирая на бессознательного царя.

— Ничего, — ответил сирота с невинным видом, — просто прочитал про себя несколько раз одно заклинание, которое диакон вчера заставил меня вызубрить и велел повторять его при знакомстве с его величеством.

Остальные тем временем продолжали пытаться привести в чувства Дмитрия Александровича. На крики прибежало ещё несколько слуг. Чародей-лекарь, сверкая магической аурой, применил несколько лечебных заклинаний и после последнего на его лице отразился невероятное изумление.

— Сейчас он очнётся, — прошептал Славий на ухо Русане, — я это чувствую.

В этот момент царь резко открыл глаза и с недоумением оглядел окружающие его лица.

— В чём дело, господа? — спросил он строго. — Почему я на полу?

— Вам стало плохо, государь, — ответил Игорь, облегчённо выдохнув. — Вы потеряли сознание.

— Правда? Вот же беда. Ладно, помогите мне встать.

Пока Игорь, Авдей и другие слуги помогали царю подняться на ноги, Пётр Алексеевич отвёл в сторону чародея-лекаря, который был сильно взволнован, тяжело дышал и сам еле держался на ногах.

— Ну и что вы скажете? — спросил канцлер шепотом, пристально глядя в глаза лекарю.

— Он здоров, — ответил тот дрожащим голосом. — Невероятно, но пораженные органы излечились. Я не могу понять, как это могло произойти… Илтанская лихорадка отступила, растворилась. Это просто чудо!

— Тише… Вы точно уверены в этом?

— Обижайте, я проверил всё заклинанием несколько раз и не мог ошибиться.

— Хорошо, вы свободны, — кивнул канцлер и похлопал лекаря по плечу.

Когда тот удалился, Пётр Алексеевич с довольной улыбкой взглянул на Славия.

Тем временем царь уже стоял на ногах и поправлял свой мундир.

— Как вы себя чувствуете, государь? — спросил Игорь.

— Знаешь, племянник, очень хорошо, — ответил Дмитрий Александрович, разминая плечами и притоптывая ногами. — Даже очень хорошо. Давно я так себя не чувствовал. Ладно, господа, на чём я остановился, когда потерял сознание? Если не ошибаюсь, я разговаривал с молодыми людьми.

К изумлению Игоря, Авдея и других слуг, царь бодро пошел к Славию и Русане, хотя до этого он едва мог передвигаться без посторонней помощи.

— Простите, надеюсь, что я не напугал вас своим обмороком? — спросил монарх у молодых людей. — Такое со мной бывает, ведь я смертельно болен неизлечимой илтанской лихорадкой. Хорошо, что она незаразная, иначе я бы не позволил себе к вам приближаться. Кстати, юноша, мы ведь с вами так и не поздоровались.

— Нет, ваше величество, вы не напугали нас, — ответил Славий, вновь пожимая руку государю. — Мы лишь беспокоились за вас. Надеюсь, вы скоро выздоровеете.

— Дмитрий Александрович, — обратился канцлер, подойдя к царю, — может прогуляемся в оранжерее? Подышим свежим воздухом и побеседуем. Отпусти молодёжь. Нечего им наши старческие разговоры слушать. Слуги свободны!

— Отличная идея! — воскликнул царь и заулыбался. — Идите вперёд, молодые люди. Мы вас позже догоним. Игорь, ты с нами?

— Да, я тоже прогуляюсь.

Спустя несколько минут вся их компания вышла из дворца в оранжерею и оказалась на одной из каменных аллей, украшенных фонтанами и статуями. Всего здесь было четыре таких дорожек, которые лучеобразно расходились из середины и примыкали к одной длинной аллее, которая окольцовывала всю оранжерею.

Вокруг густо росли разнообразные деревья, кустарники, цветы и другие растения. Яркое зимние солнце заливало светом этот зелёный уголок, защищённый от беспощадных морозов толстой стеной из стекла.

Первыми по дорожке шли Славий и Русана, держась за руки и непринуждённо воркуя друг с другом. Постепенно они ускоряли шаг, стараясь уйти подальше от остальных.

Второй парой медленным прогулочным шагом по алее брели Дмитрий Александрович и Пётр Алексеевич, которые говорили о политике, и их разговор был не для лишних ушей.

Третьими в конце шагали Игорь и Авдей. Оба молчали и каждый следил за своей парой предыдущих гуляющих.

Продолжив непростой разговор, начатый в зале, царь и канцлер довольно быстро пришли к консенсусу и решили сменить тему беседы.

— А они прекрасно смотрятся друг с другом, — кивнул Дмитрий Александрович вслед молодой паре. — Только подумай, ведь эта девушка последняя из рода Даянов. У Нордгарда нет сыновей и нет больше наследников, кроме неё. Если он будет ужасно разгневан, когда узнает, что она гостит у нас, то я его пойму.

— Кстати, — вдруг вспомнил Пётр Алексеевич, — я ведь вчера получил письмо от нашего посла в Борейграде. Он сообщает, что император последнее время не покидает дворца и не появляется на публике.

— Ты думаешь, он тоже болен? — спросил царя, настороженно.

— Вполне вероятно. Возможно, горе сломило его из-за пропажи дочери.

— Нордгарда? Не говори ерунды, Пётр. Я не знаю, что могло бы сломить такого человека. Зная его характер, я готов поклясться, что он лично примчится искать свою дочь, но не сдастся. Хоть мы с ним всегда соперничали на политической арене, но я никогда не переставал им восхищаться. Прискорбно, что династия Даянов тоже на грани вымирания.

— Немудрено, ведь все царские династии давно переженились друг с другом, а кровосмешение не даёт здорового потомства. Один вот Нордгарт оказался правителем с мозгами, взял себе в жены анкалитскую принцессу, и видишь, какая прекрасная дочурка у них получилась. Её супруг станет императором… это так, к слову, если ты забыл.

— Напомни мне, ведь наш род никогда за всю историю не устраивал династические браки с Даянами?

— Нет, никогда, могу сказать с уверенностью об этом.

— Прекрасно, — произнёс царь, казалось, о чём-то задумавшись, не спуская глаз с удаляющейся влюблённой пары.

— Ты подумал о том же, о чём и я?

— Возможно.

— Но как же Георгий? Ты же уже пообещал ему трон.

— Он слишком развращён властью великого князя — я это постоянно замечаю. Ему нельзя становиться царём. И знаешь, Пётр, какая мысль меня всё чаще посещает в последнее время? Хотя вряд ли я успею воплотить задуманное.

— Что же?

— Принять конституцию и уровнять права всех сословий.

— Ба! Я знаю, кто тебя заразил этой «идеей»! Олег Васильевич Игнатьев, посол Беловодской республики. Вот уж пронырливый сукин сын! Словно чуму пытается разнести везде свою демократию.

— Что же плохого в ней? Поделись мнением.

— Что плохого, спрашиваешь? А то, что так называемая демократия не более чем красивая ширма для грабежа народа. Взгляни на Китежград, когда-то он был просвещённым городом искусств и религии, а теперь превратился в торговую олигархическую республику, где вся власть у кучки богачей. В Беловодье дела обстоят не лучше: страна погрязла в коррупции и казнокрадстве, а всё потому что там нет сильной руки, которая навела бы порядок. Избранные правители приходят и уходят, набив свои карманы золотом, а обстановка не меняется. Нет, Дмитрий, демократия нам не нужна, по крайней мере, не в том виде, в котором она существует у наших соседей.

— А что насчёт Анкалитского королевства?

— Конституционная монархия? Уже лучше, но что решает их король? Ничего. Пешка в руках у парламента, подписывающая по указке документы. Если уж проводить столь грандиозные реформы, то нам не следует брать с кого-то пример. Нужно создавать своё собственное, неповторимое. Даже стране с конституцией нужна сильная рука, которая наводила бы порядок. Но я надеюсь, что всё это пока лишь твои размышления о будущем. Сейчас не время для реформ, тем более таких фундаментальных.

— Тебе нечего беспокоиться. Мне осталось жить всего ничего, а кроме меня за такое дело никто не решится взяться.

— Так что ты надумал насчёт наследника? Я бы на твоём месте повременил с отречением. Нельзя тебе бросать государственные дела. Здоровье может внезапно поправится. Видишь, ты уже сегодня сам гуляешь. Пройдёт время, ты применишь право введения имперского престолонаследия и выберешь себе приемника по душе, которого ты сам успеешь воспитать. Но вот эту девочку нельзя упускать, раз она попала к нам в руки. Мы имеем все шансы объединить две империи, и ты не ослышался, ибо я считаю Лукоморье тоже империей, состоящей из трёх царств — нынешних великих княжеств. Подумай об этом хорошенько.

— Кстати, а куда подевались молодые люди?

— Уже давно ушли вперёд и скрылись из виду.

Но тут, проходя мимо одной из рощ, они увидели в стороне от аллеи под липой целующуюся пару. Застигнутые врасплох, Славий и Русана разомкнули уста, выпустили друг друга из крепких объятий и стыдливо опустили глаза.

— Не обращайте на нас внимания, — произнёс Дмитрий Александрович, элегантно повернул голову и показал свой выразительный профиль, отчеканенный на монетах.

Он уже собирался двинуться дальше, как внезапно послышался чей-то крик. Все взгляды устремились на дорожку, и вскоре на ней появился запыхавшийся гонец, который подбежал к государю и припал к его ногам, протягивая депешу:

— Ваше величество, срочное сообщение из Атлантиды! — доложил он устно. — Союз королей Беатии, Салистии и Веттонии объявил войну Фотийскому королевству. Объединённая армия веттонов и салистицев выдвинулась от Сан-Витторио по направлению к Фотиуму. Доменико III-й, король терренов, собирался заступиться за соседей, но анкалиты убедили его не вмешиваться.

Дмитрий Александрович с недовольной гримасой вскрыл пакет и прочитал письмо, становясь мрачнее с каждой прочитанной строкой.

— Вот тебе и счастливое Новолетие, — с тяжелым вздохом произнёс он, дочитав письмо, и оттёр вспотевший лоб. — Король Теламон просит помощи у Лукоморья.

— Это невозможно! — воскликнул канцлер. — Мы сами на грани войны с соседями.

— Мы не можем бросить союзников, их итак осталось немного. Пётр, пригласи ко мне атлантийских послов. Игорь, следуй за мной, мне нужно с тобой поговорить о… ты знаешь, о ком.

Все, кроме влюбленных, поспешили обратно во дворец. Далёкие от политики, Русана и Славий остались стоять под липой и продолжили то, за чем их застал монарх: заключив друг друга в объятия, они снова слились в поцелуе.

После прогулки по оранжерее Славий и Русана отправились вместе в город, но не ушли далеко от дворца, задержавшись на Белой площади, ставшей для них неким священным местом их любви.

Праздничные гуляния не стихали по всему Ильграду и должны были окончиться только седьмого велимира. На площадях, как и предыдущие два дня, с самого утра и позднего вечера гремела музыка, народ продолжал отдыхать, а у выстроенных рядами ярмарочных повозок не прекращала вестись торговля.

В первый день нового лета на Белой площади установили большой шатёр, где приезжие заморские циркачи по несколько раз давали представления, собирая полный аншлаг.

Наши влюблённые были здесь же. Держась за руки, они мило беседовали и гуляли по ярмарке.

— Ты бывала когда-нибудь в цирке? — спросил Славий у Русаны, когда они проходили мимо шатра и стендов с красочными афишами.

— Нет, никогда, — ответила девушка, игриво завертев головой.

— Ну, так давай исправим это упущение! — с улыбкой предложил сирота и повёл девушку к будке, где продавались билеты. — К нам в деревню часто заезжали небольшие бродячие труппы, а это, похоже, известные заморские циркачи, о которых много рассказывали в прошлое лето.

— Пгостите, судагь, но на сегодня все билеты гаспгоданы, — с сожалением сообщил пожилой продавец, говоря с беатийским акцентом. — Но есть на завтга! — добавил он с широкой улыбкой, подавая два билета. — Пгедставление начнётся в десять часов!

— Ладно, завтра так завтра, — огорчённо проговорил Славий, заплатил за билеты и, отойдя в сторону, взглянул на Русану.

Девушка молча смотрела на него и сияла улыбкой.

— Что? — спросил молодой человек и тоже заулыбался.

— Я так рада, что мы вместе, — воодушевлённо произнесла Русана, взяв возлюбленного за руки. — Не расстраивайся из-за цирка. Ведь в этом городе столько всего интересного, но главное, что ты рядом со мной. Мне больше ничего не надо.

— Я всегда буду рядом с тобой, — сказал сирота, с нежностью прикоснувшись ладонью к лицу возлюбленной.

Расчувствовавшись, Русана обняла Славия и заплакала.

— Ну вот, ты снова ревёшь, как тогда в лесу, — проговорил молодой человек, поглаживая по её по спине. — Ты же знаешь, что твои слёзы разрывают мне сердце. Почему ты плачешь?

— Это от счастья, Славий, — ответила девушка, всхлипывая. — Я никогда не чувствовала себя такой свободной, как с тобой, никогда раньше мной не овладевали такие возвышенные мысли. Как я хочу, чтобы эти мгновения никогда не закачивались.

Держась в объятиях, они простояли так несколько минут, слушая лишь биение сердец друг друга и вызывая умилённые взгляды у проходящих мимо людей.

Затем Славий краем уха услышал зазывающие выкрикивания одного из торговцев, чьи лавки находились неподалёку:

— Подходите-подходите! Опробуйте новейшее изобретение учёных-чародеев — самые реалистичные магические краски и кисти! Не нужно быть художником, чтобы нарисовать портрет или пейзаж! Одно заклинание и краски нарисуют всё сами! Не бойтесь, подходите!

— Смотри, Русана! — сказал Славий, решив отвлечь возлюбленную от рыданий. — Я встречал прототип таких красок в монастыре. Идём, посмотрим.

Девушка заинтересовалась, оттерла слёзы и снова заулыбалась.

— О, молодые люди, подходите и опробуйте! — обрадовавшись, воскликнул торговец-художник, встречая их у своей палатки. — Вы не пожалеете!

Это был чудаковатого вида пожилой мужчина с кудрявыми седыми волосами и горящими голубыми глазами. По первому взгляду нельзя было определить, что он волшебник, но на его принадлежность указывала почётная лента академии учёных-чародеев, прикреплённая на груди его старомодного серого камзола.

Перед палаткой были расставлены мольберты, на столиках разложены скрученные холсты, наборы кисточек, палитры для смешивания и три больших деревянных чаши с масленой краской трёх цветов: красной, зелёной и синей.

— Молодой человек, — продолжал суетливо говорить художник, — не желаете ли порадовать свою прекрасную супругу портретом? Мои кисти и краски могут нарисовать любую картину. Магическая живопись, конечно, известна с давних времён, но только мои краски могут создавать потрясающие реалистичные изображения. И это не хвастовство. Уверяю, что вы останетесь довольны.

— Русана, хочешь получить свой портрет? — спросил Славий, подводя девушку ближе.

— Нет… я не знаю, — неловко ответила княжна, смущённая и в то же время довольная тем, что торговец принял их за супружескую пару.

— Но почему же? — обиженно кривляясь воскликнул изобретатель красок. — Давайте хотя бы нарисуем небольшие портреты? Всё бесплатно. Сударыня, я вижу у вас медальон на шее, — заметил он украшение. — Он ведь пуст? По глазам вижу, что пуст. Дайте его мне, я сделаю для вас маленькие портреты.

На этот раз Русана не отказала, сняла с себя подарок и передала его художнику.

— Хм, любопытная вещица, — прокомментировал чудаковатый художник, осматривая медальон, — сделана просто, но с любовью. Знаете, что я вам скажу: у каждой вещи есть своя энергия и память, которую ей передаёт создатель и нынешний владелец. Если мастер вложил в своё творение душу, то оно сохранит его частичку, прослужит дольше и будет всегда радовать владельца… Право, я заговорился! Простите, молодые люди, что заставляю вас ждать. Порой я забываю, что нахожусь не на лекции по волшебной материи.

Закончив свою речь, художник щёлкнул пальцами и на его руке засверкала красочная магическая аура, которая стремительной волной подлетела к столу, ударилась в него и рассыпалась волшебным звездопадом. В одно мгновение из кожаных футляров стали поочерёдно вылетать кисточки, нетерпеливо приплясывая в воздухе, и начали синхронно кружить вокруг, оставляя за собой след из сверкающих магических звёздочек.

— Кого же выбрать? — спросил сам себя изобретатель, задумчиво взявшись за подбородок. — Ольга, Кира, Наталья. Ну, естественно! Самую маленькую. Ирма, я выбираю тебя.

— Похоже, у него все кисти носят женские имена, — прошептал с усмешкой Славий на ухо Русане, и они вместе тихо посмеялись над чудаком.

Тем временем художник продолжал творить заклинания. Ещё раз щёлкнув пальцами, он вернул все кисти обратно, оставив лишь небольшую тонкую кисть, размером с иголку.

— Возьмём два небольших листка волшебной березаньской бумаги, которая никогда не портится и приступим. Моё творение твори творение! — прочитал он заклинание. — Действуй, Ирма!

Над столом взвились два клочка прочной и эластичной белой бумаги, повторявших формой и размером медальон. Затем из чаш стали роем вылетать капли с краской и дождём сыпаться на палитру, смешиваясь и создавая разные цвета и оттенки. Когда смешенных цветов оказалось достаточно, палитра взлетела и стала левитировать над столом, а кисточка, изящно выделывая петли по воздуху, своим едва заметным пучком коснулась краски и принялась рисовать на клочках бумаги. Она творила так стремительно, подхватывала цвета и наносила их, что два маленьких портрета появлялись практически на глазах.

Когда оба рисунка были завершены, художник с довольным видом подхватил их и аккуратно поочерёдно вставил в медальон.

— Держите, сударыня, — сказал он с широкой улыбкой, возвращая княжне украшение.

Русана находилась под неизгладимым впечатлением от лицезрения всего процесса магического рисования. Она с нетерпением открыла медальон и увидела там на портретах себя и Славия. Рисунки были выполнены так реалистично, что создавалось впечатление, будто бы они были запечатлённым отражением в зеркале, а не творением кисти и красок. Когда медальон был закрыт, то, казалось, их портреты касались друг друга губами.

— Это восхитительно! — воскликнула девушка и подпрыгнула от счастья на месте. — Славий, посмотри. Просто чудесно! Я никогда не видела таких правдоподобных рисунков.

— Чудес не бывает, — уверенно высказался художник. — Абсолютно всё в нашем мире можно объяснить с научной точки зрения, если постараться, конечно.

— Ты очень красива, но ни один портрет не сравнится с тобой настоящей, — сделал комплимент сирота, заглянул в медальон, а затем в глаза возлюбленной. — Сколько мы вам должны? — следом задал он вопрос изобретателю.

— Что вы? — возмутился художник в прежней чудаковатой суетливой манере. — Я же сказал, что денег не возьму! Жаль, что вы не заказали большой портрет. Так мало людей ко мне подходит, — начал он воодушевлённо рассказывать, — а ведь это бесплатная демонстрация товаров будущего. Скоро мы придумаем такие магические предметы, которыми смогут пользоваться обычные люди, не обладающие магическими способностями. Представьте, направили вы такой предмет, например, на вот эту башню, — указал он на башню Градимира, — щёлкнули пальцами и любуетесь тем, как кисти с красками сами рисуют её на холсте или лучше сохраняют в магической памяти предмета… Да, так даже ещё лучше! Сохраняем в память, как в управляющих талисманах, а затем в любой момент приказываем краскам перенести изображение на холст или бумагу. Надо запомнить эту идею. Это будет прорыв в создании художественных изображений! Каждый сможет творить шедевры! А потом нужно сделать такие краски, которыми можно изменять готовые рисунки и убирать с них недостатки, как это происходит на древнем зачарованном полотне в царском дворце. Например, взять портрет одного человека и перенести его в другую картину на фоне живописных гор или лужаек, в общем, где угодно. Разве это будет не прекрасно, а?

— Очень возможно. Большое спасибо за портреты, господин… — поблагодарил Славий, пожимая руку художнику, устав от его длинной мечтательной речи. — Нам пора идти.

— Зовите меня Феофилакт, Феофилакт Платонович Вишняков, художник, изобретатель, профессор магической физики и преподаватель на высших курсах монастырской школы диаконов. Кстати, молодой человек, мы с вами раньше не встречались?

— Вряд ли, — ответил сирота, покачав головой и улыбнувшись уголками губ. — До скорой встречи!

Когда молодые люди удалились, Феофилакт Платонович вдруг с удивлением заметил, что его кисти и краски самостоятельно рисуют картину за одним из мольбертов.

— Что такое? — спросил художник, вытаращив изумлённые глаза. — Дамы, я не велел вам больше ничего рисовать.

Спустя считанные секунды на холсте уже начал вырисовываться женский портрет — на нём была изображена Русана.

Ещё более ошеломлённый, Феофилакт Платонович раскрыл от удивления рот и перевёл свой взор вслед удаляющейся паре.

Славий, казалось, почувствовал этот взгляд, повернул голову и подмигнул глазом. Профессор всё понял и кивнул в ответ.

«Ба! — наконец, догадался он в чём дело. — Так это ведь наш талантливый послушник, о котором рассказывал Валимар. Силой мысли сотворил моё же собственное заклинание, что я сам ничего не заметил. Уму непостижимо! Да, всё-таки наука не все чудеса способна объяснить».

Прошло всего пару минут и на холсте был дорисован портрет Русаны.

Покинув площадь, влюблённые поймали извозчика и отправились кататься по живописным местам и достопримечательностям города. Они посетили несколько музеев и галерей, получая удовольствие не столько от лицезрения старины и творений великих художников, сколько от совместного времяпровождения.

Вечером они посетили один из театров, куда ходили горожане средних сословий, которым не по карману было посещать оперу в Хрустальном дворце. Актёры играли на сцене со всей возможной убедительностью, но на последних рядах почти никто даже не интересовался их талантом. «Места для поцелуев» были традиционно заняты влюблёнными парочками, среди которых удобно разместились Славий и Русана.

Но наша пара соблюдала приличия и смотрела пьесу, лишь тихо переговариваясь. Княжна положила голову на плечо возлюбленного, а он обнял её за талию. Так они просидели до последнего акта.

Когда они покинули театр, на улице уже стемнело и всюду загорелись огни магических фонарей. Русане нужно было возвращаться обратно домой к великому князю Георгию — Склавинский дворец.

Доехав на извозчике до центра, они прошли остаток пути пешком и остановились под светом одного из волшебных фонарей, горящих у больших роскошно отделанных металлических ворот.

— Как же быстро прошел день! — промолвила с огорчением Русана. — Правду говорят, что счастливый человек не замечает времени. Великий князь настоял, чтобы я обязательно вернулась к ужину. Мне нужно идти, но я не хочу расставаться с тобой. Минуты одиночества тянутся так долго.

— Не забывай, что я всегда с тобой, — прошептал с нежностью Славий. — Теперь ещё и в этом медальоне.

— Возможно, это прозвучит эгоистично, но я желаю, чтобы ты весь целиком был рядом со мной, а не только в медальоне, — кокетливо произнесла девушка и обняла возлюбленного за шею. — Люблю тебя! — добавила она и чмокнула его в щёку.

— Ладно, Русана, иди, а то опоздаешь на ужин из-за меня, — сказал сирота, аккуратно освобождаясь из объятий княжны.

— Почему ты не можешь пойти со мной? — задала вопрос девушка и по-детски надула губки, не желая его отпускать.

— Потому что я просто Славий, и мне вряд ли будут рады здесь.

— Для меня ты не просто Славий — ты смысл моей жизнь. Пусть эти люди думают, что хотят. Одно я знаю, что рядом с тобой я чувствую себя человеком, любимой девушкой. Впервые за столько лет, проведённых во дворцах и светских раутах, среди всего этого фальшивого церемониала, я ощущаю себя живой и настоящей. Возможно, я веду себя сейчас как глупый наивный ребёнок, но мне нравится быть такой. Ты меня понимаешь, Славий?

— Конечно, Русана, я тебя понимаю, ведь я сам испытываю те же чувства, что и ты, но почему-то скрываю их под внешним спокойствием, в отличие о тебя, такой открытой, доброй и романтичной.

Они вдруг услышали чьи-то шаги и увидели, как со стороны дворца к ним спешно приближается служанка.

— Простите, госпожа, — обратилась она к Русане с поклоном, — его высочество великий князь Георгий велел напомнить, что вас ожидают на ужине.

— Иди, Русана, увидимся завтра на площади у цирка, — проговорил Славий, дотронулся до лица возлюбленной и провёл большим пальцем по её брови.

Закрыв глаза от удовольствия, Русана ещё раз обняла и поцеловала сироту. Затем она вошла в ворота за служанкой и быстрым шагом направилась по дорожке ко входу в дворец.

Славий с улыбкой на лице проводил взглядом возлюбленную почти до самых дверей и уже было собирался уходить, как вдруг увидел, что навстречу Русане вышел элегантный молодой сероглазый брюнет, одетый в дорогой синий фрак. Этот дворянин обладал пленительной внешностью, очевидно, покорившей не одно женское сердце.

Брюнет заговорил с княжной, неожиданно взял её за руку и повёл за собой во дворец.

Славий вздрогнул и что-то ёкнуло у него внутри — в этот момент он впервые ощутил чувство ревности. Первой мыслью было пойти за ними следом и проучить негодяя, невзирая на последствия, но этот порыв прошел довольно быстро, и он рассудил рационально, что напрасно накручивает себе негативные мысли.

Посмеявшись над собой и, казалось, подавив зарождающееся чувство ревности, молодой человек направился обратно к площади, чтобы там поймать извозчика и добраться до гостиницы.

Неожиданно рядом с ним остановились санный экипаж. С приступка спрыгнул слуга и спешно отворил дверцу, приглашая сесть. Славий увидел внутри восседающего на бархатных сидениях Петра Алексеевича Белояра.

— Молодой человек, — обратился канцлер, улыбаясь, — негоже вам пешком шляться по городу. Садитесь, я подвезу вас.

— Благодарю, ваше высочество — кивнул молодой человек, запрыгнул в сани, и они снова тронулись в путь.

— Как хорошо, что мы встретились, — сказал канцлер. — Я уже собирался искать вас. Где вы проживаете?

— Гостиница «Красимир», — ответил Славий, стараясь по выражению лица великого князя угадать хоть его мыслей.

— Что вы забыли в этом республиканском клоповнике? — с усмешкой риторически произнёс Пётр Алексеевич. — Фадей, едем в гостиницу «Красимир»! — крикнул он кучеру.

— И по какой же причине вы искали меня? — с любопытством задал вопрос Славий.

— Вас всего-навсего завтра утром желает видеть государь.

— Меня? — переспросил сирота, удивлённо приподняв брови. — Вы не ошиблись? Может быть, Русану?

— Нет, молодой человек, именно вас.

— Ничего не понимаю, — завертел головой сирота.

— Не скромничайте, юноша, вы сегодня оказали услугу не одному человеку, а целому государству. Его величество был болен, а теперь он здоров. Кстати, вы произвели на него хорошее впечатление.

— Мне в общем-то без разницы, — вызывающе высказался сирота, скрестив руки на груди, — какие впечатления я произвожу на государя, но у меня такое ощущение, что вокруг все шепчутся о чём-то важном, касающемся меня, а мне ничего не говорят. Вы не находите, что мне, должно быть, это неприятно?

— Хм, полезно улавливать детали, молодой человек, — одобрительно кивнул канцлер, не обращая внимания на тон собеседника, — а я думал, что вы полностью поглощены романтикой и больше ничего не замечаете.

— Так и есть, кроме Русаны меня никто и ничто не интересует. Поэтому, как это ни прискорбно, но в моём графике для его величества завтра нет места.

Пётр Алексеевич хитро заулыбался при виде подобной дерзости молодого человека.

— И какие же у вас планы? — спросил он.

— Мы с Русаной собираемся посетить цирк,

— Цирк? — переспросил канцлер и ухмыльнулся. — Это тот шатёр, что на Белой площади поставили? Разве там весело? Ха-ха! Когда я хочу посмотреть на шутов, то иду в боярскую думу, вот там цирк так цирк. Кстати, мне лично не нравится, что на главной площади нашей страны устраивают подобные представления. Если бы за них не похлопотал великий князь Валерий, то гнал бы я этих иноземцев в шею.

— Очень дипломатично, — с иронией произнёс Славий.

— Действительно, вы правы, — согласился Пётр Алексеевич, вновь одобрительно качнув головой, — подобное поведение недостойно дипломата. Мы с государем с уважением относимся к людям, которые не боятся говорить колкости и указывать на недостатки тех, кто стоит выше. При дворе предостаточно лицемерных подхалимов, а вот прямых честных людей нужно ещё поискать.

— А каким образом всё это касается меня?

— Самым прямым… Я не буду ходить вокруг да около, поэтому спрошу прямо: на что ты готов ради Русаны?

— На всё, — с уверенностью ответил Славий.

— Прекрасно! — воскликнул великий князь и довольно потёр ладонями. — Тогда завтра, перед походом в цирк, вы нанесёте визит вежливости государю. Он будет свободен на час. Всё ясно?.. И пока никаких вопросов.

Экипаж остановился, и слуга с тем же проворством отворил дверцу. Славий высунулся наполовину наружу, поставил одну ногу на приступок и обернулся к канцлеру:

— Хорошо, я исполню вашу просьбу, — слегка заносчиво проговорил он и ткнул в государственного деятеля пальцем, — но учтите, мне не нравятся все эти тайны. Я приехал сюда ради девушки, а не для дворцовых интриг, которые меня никак не касаются. И я всё равно узнаю, что вы скрываете. До встречи!

Выскочив из саней, Славий быстро скрылся в дверях гостиницы «Красимир», где его уже давно дожидался Игорь.

Пётр Алексеевич проводил его восхищённым взглядом, а затем прошептал:

— Посмотрим, мальчик, из какого ты теста. А эльфы знают толк в зашифрованных предсказаниях. Фадей, — добавил он, крикнув кучеру, — едем в Склавинский дворец!

Сани вновь понеслись по заснеженным улицам Ильяграда и вмиг вернулись в дворцовый комплекс, остановившись напротив дома великого князя Георгия.

Прибытие экипажа Петра Алексеевича было сразу замечено. Такое событие всегда предвещало нечто очень важное. Привратники в спешке распахнули ворота, сани заехали во внутренний двор и остановились у парадного входа.

Не теряя времени, канцлер вышел на лестницу и вскоре оказался в передней, где его встретил личный камердинер великого князя Георгия.

— Ваше высочество, как мы рады вас видеть! — воскликнул слуга, разведя в приветствии руками и скалясь обычной прислужливой улыбкой. — Его высочество великий князь Георгий сейчас ужинает с гостями. Не желаете ли присоединиться?

— Нет, не желаю, — ответил Пётр Алексеевич. — Я здесь по поручению государя, чтобы лично передать его высочеству важное известие. Передайте, Георгию, что я буду ожидать в его кабинете.

Не сказав больше ни слова, Белояр своей вальяжной походкой, как у себя дома, стал подниматься на второй этаж.

Как и сообщил камердинер, Георгий сидел во главе стола в большом обеденном зале. У него было приподнятое настроение. Он непринуждённо беседовал с собравшимися за ужином друзьями и соратниками, и не без удовольствия поглядывал на противоположный край стола, где сидела Русана, а рядом с ней тот самый красавец дворянин в синем фраке. Молодой человек что-то оживлённо рассказывал великой княжне, а она, в свою очередь, отвечала ему короткими фразами и, казалось, была увлечена разговором.

Но вся идиллия великого князя испортилась в один миг, когда в зале появился слуга, чей взволнованный вид не предвещал ничего хорошего. Он подошел и прошептал на ухо Георгию лишь одну короткую фразу:

— Белояр в вашем кабинете.

Великий князь сразу изменился в лице, теперь его эмоции выражали испуг. Он спешно встал, вытирая губя салфеткой, и пошел, вернее, почти побежал на второй этаж. Когда он оказался в своём кабинете, то увидел, что Пётр Алексеевич стоит, оперевшись локтем о шкаф, и любопытством разглядывает редкие заморские мечи, сабли и кинжалы, украшающие стену.

— У вас неплохая коллекция, — спокойно проговорил канцлер, продолжая любоваться оружием.

— Пётр Алексеевич… — нетерпеливо произнёс взволнованный Георгий. — Ваше высочество, позвольте узнать, что вас привело ко мне в столь поздний час? Надеюсь, с государем всё в порядке?

— Разве поздний? — переспросил Белояр и с удивлением взглянул на племянника царя. — Не волнуйтесь, с государем всё в порядке.

— Ваше высочество, до меня дошло, что сегодня утром у государя был обморок. Я беспокоился.

— Правда? — недоверчиво спросил канцлер и криво улыбнулся. — Тогда почему вы не посетили его?

— Я просто не нашел время, — уклончиво оправдался Георгий. — Но вы, ваше высочество, так и не ответили на мой вопрос: что вас привело ко мне?

— Сегодня утром, сразу после обморока, царский чародей-лекарь Горислав Феодосиевич Исаев заметил улучшения в состоянии здоровья и спрогнозировал скорейшее выздоровление его величества царя лукоморского Дмитрия Александровича.

Последние слова канцлер произнёс с особым ударением и торжеством.

— Но ведь его болезнь неизлечима! — не сдержавшись воскликнул Георгий и у него широко раскрылись глаза.

— Горислав Феодосиевич утверждает, что в исцелении его величества помогло чудо.

— Что за бред?! Не хотите ли вы сказать, что сам Светомир спустился с небес и его исцелил?

— Не могу утверждать подобного, но факт остаётся фактом: царь здоров и полон сил. Поэтому…

Пётр Алексеевич намеренно сделал паузу, чтобы поиздеваться над великим князем.

— Поэтому? — настороженно повторил Георгий, ожидая услышать слова, которых он больше всего боялся.

— Поэтому его величество отменяет своё решение отречься от престола на следующей неделе. Он просит у вас прощения и понимания.

— Мне не за что прощать государя, — эмоционально выговорил Георгий, стараясь выглядеть самоуверенно, но на его лице выражалось смятение. — Любое его решение для меня закон.

— Прекрасно, тогда я откланиваюсь, — с явным удовольствием сказал канцлер и направился к двери.

— Постойте, — задержал его Георгий. — А что насчёт этого мальчишки из пророчества? Если его величество остаётся на троне, то и я продолжаю быть великим князем, а это означает, что он ничего не получит. Или вы, ваше высочество, отдадите ему свой титул? — добавил он, язвительно оскалившись.

— У государя на него другие планы, — коротко ответил Пётр Алексеевич, смерил Георгия презрительным взглядом и вышел прочь.

Когда дверь закрылась и шаги канцлера затихли, Георгий дал волю чувствам. Зарычав, как раненный зверь, он подхватил со стола первый попавшийся под руку предмет и швырнул его в окно — это была его большая великокняжеская печать. Раздался треск разбитого стекла и на пол посыпались осколки.

Сломленный и подавленный, Георгий сел в своё рабочее кресло, поставил локти на стол и взялся за голову. Последние несколько лет, после несчастного случая с царевичем, Георгий мечтал и ждал момента, когда станет царём, и вот теперь, когда корона была совсем рядом, он лишился её и, возможно, навсегда, если все самые тяжкие подозрения начнут сбываться.

— Проклятый мальчишка, — бубнил он себе под нос. — Откуда он взялся? Игорь. Это всё Игорь! Зачем он его приволок?! Явно, чтобы навредить мне. Он жалеет о том, что всё потерял и теперь хочет лишить всего меня. Нет! Не позволю!

В кабинет вошел камердинер и вежливо спросил:

— Будут ли распоряжения у его высочества?

— Да! — закричал Георгий, нервно проводя ладонями по волосам. — Юлия! Позовите Юлия! Срочно!

Слуга удалился и спустя несколько минут вернулся в сопровождении того самого молодого человека в синем фраке. Оставив его в кабинете, камердинер вышел.

— Ваше высочество, что случилось? — спросил удивлённо молодой брюнет. — На вас лица нет!

— Скажи спасибо, что голова на месте, — пробормотал гневно Георгий, — а то Белояр с удовольствием бы её отсёк.

— Что? — Юлий всё сильнее был удивлён.

— Не важно! — воскликнул великий князь и ударил кулаками по столу. — Как продвигаете дело с княжной?

— Мы с ней мило беседуем, но не более. Она игнорирует мои знаки внимания.

— Юлий, — с упрёком прохрипел Георгий, гневно сверкнув на молодого человека глазами, — ты же вроде бы главный ловелас нашей страны? Разве не правда? Так действуй!

— Ваше высочество, поймите, что проще соблазнить королеву, чем девушку, которая безумно влюблена в другого.

— Тогда сделай так, чтобы она его разлюбила. Ты выведал, какие у них планы?

— Завтра утром они собираются посетить представление тиудорфских циркачей на Белой площади.

— Так вот, слушай меня — горячо проговорил Георгий, ударяя указательным пальцем по краю стола, — что хочешь делай, не спи всю ночь, наизнанку вывернись, но сделай так, чтобы завтра эта парочка ненавидела друг друга. Ты понял меня?

— Да, ваше высочество, — произнёс молодой дворянин и покорно склонил голову.

— Действуй!

Юлий покинул кабинет и спешно спустился вниз, надеясь ещё застать Русану за ужином, но девушка уже удалилась в свои покои, и он не посмел её беспокоить.

— Что же предпринять? — взволнованно спросил сам себя Юлий, в задумчивости топая ногой по полу. — Я знаю, что делать! — воскликнул он, озарённый внезапной идеей.

Выскочив в переднюю, молодой человек схватил пальто и побежал на выход. Запрыгнув в свой экипаж, он назвал адрес и умчался прочь.

На следующий день Русана проснулась с утра пораньше и принялась готовиться к походу в цирк. Проведя все утренние процедуры, она нарядилась в желтое кружевное платье и вышла к завтраку. К своему неудовольствию она увидела за столом того самого молодого аристократа, который досаждал ей весь вечер, — это был Юлий. Он вежливо беседовал с великим князем Георгием и его супругой.

Увидев княжну, Юлий встал с места и, опережая слуг, элегантным движением подставил ей стул.

Девушка молча присела, чувствуя себя неловко в присутствии этого человека.

Георгий сидел с опухшим лицом, как будто не спал всю ночь. Он мало говорил и выглядел не таким весёлым, каким был вчера за ужином.

— Куда-то собираетесь, ваше императорское высочество? — обратился он к гостье, после нескольких минут трапезы.

— Да, мы со Славием хотим посетить цирк на площади, — ответила княжна, притупив взгляд.

— Какое совпадение, вот князь тоже намеревается посетить представление, — сказал Георгий, указав на Юлия. — Вы можете отправиться вместе с ним.

— Я не нуждаюсь в проводниках, — произнесла Русана, нахмурив носик. — А почему вы вчера не сказали, что тоже туда идёте? — задала она вопрос молодому человеку.

— Простите, ваше высочество, — с чарующей улыбкой выдал комплемент Юлий, — я был так ослеплён вашей красотой, что едва не забыл о том, как меня зовут, не говоря обо всём остальном.

Русана осталась холодна, никак не отреагировав на похвалу.

— Князь, так вы проводите её императорское высочество до цирка? — задал вопрос Георгий.

— Разумеется, ваше высочество, — ответил Юлий и вновь заулыбался.

— Я же сказала, что мне не нужны проводники! — возмутилась Русана. — Тут дойти-то всего ничего до площади, и тут везде дворцовая стража.

— Мы не можем допустить, чтобы вы оставались одна без защиты, даже здесь, — твёрдым голосом настоял на своём Георгий.

— Хорошо, но пусть проводит только до площади, а дальше я сама — согласилась княжна и раздосадовано сжала губы. Она не хотела, чтобы Славий увидел её с посторонним молодым человеком.

— Ваше императорское высочество, князь передаст вас лично в руки вашему молодому человеку, только и всего. Он не нарушит романтичной обстановки.

— Да, наш город полнится романтикой, — как бы невзначай сказал Юлий. — Столько любовных пар вокруг, почти на каждом шагу в любое время суток встречаешь и чуть ли не спотыкаешься о них.

— Скажете тоже, князь, — ухмыльнулся Георгий. — Мне казалось, что у нас здесь только одна парочка влюблённых.

— Вы мне не верите, ваше высочество? — обиженно проговорил Юлий. — Я вам докажу! — воодушевлённо добавил он. — Вот вам живой пример: час назад, когда ещё не расцвело, я проезжал мимо гостиницы… Как же её там… Эм… Глазимир что ли называется? В общем, не важно.

— Может, «Красимир»? — предложила Русана, вспомнив название гостиницы, в которой жил Славий.

— Да, точно — «Красимир»! — воскликнул Юлий и благодарно кивнул девушке. — Ну так вот, я проезжал мимо неё и увидел, как у входа при свете фонаря целуется пара, да так страстно, что мне стало завидно и я захотел оказаться на месте этого молодого человека. У них, очевидно, была жаркая ночь и они не собираются останавливаться. Скорее всего это был один из беловодцев, давно слышал, что они водят в эту гостиницу любовниц из местных горожанок. Следовало бы прикрыть этот бордель, ваше высочество.

— А как выглядел этот молодой человек? — спросила княжна, насторожившись.

— Вполне обычно для богатого иностранного дворянина из Беловодья: высокий, голубоглазый, светло-русый блондин, одетый в дорогое чёрное пальто. Барышня, которую он целовал, кстати, тоже была блондинкой.

Русана вздрогнула, услышав это описание, полностью подходившее для Славия. Взволнованная, она опустила глаза и погрузилась в мысли.

«Нет-нет! Это не может быть он! — говорила девушка сама себе. — Это не Славий! Он любит меня, а это был другой молодой человек, который просто похож на него. Это не Славий. Это точно не он».

Повторив про себя несколько раз последнее предложение, Русана усыпила вспыхнувшую ревность и убедила себя в том, что её возлюбленный ни при чём, но неприятный осадок всё же остался.

Георгий не без удовольствия наблюдал за замешательством императорской дочки. Искра подозрения была высечена, осталось только разжечь в ней огонь ненависти.

Его супруга, великая княгиня Мария, почти всё время сохранявшая молчание за столом, лишь неодобрительно посмотрела на супруга, догадываясь о чём он думает. К концу трапезы женщине вдруг стало дурно, она встала из-за стола, попросила прощения у мужа и вышла прочь.

Вскоре завтрак был окончен.

Георгий отправился в свой кабинет, а Русана, одев верхнюю одежду, отправилась на место встречи со Славием. Как и было уговорено, её сопровождал Юлий.

— Надеюсь, ваше высочество, вы познакомите меня со своим молодым человеком? — спросил князь, когда они вышли из дворца и направились в сторону площади.

— А вам это зачем? — ответила вопросом Русана, недоверчиво взглянув на собеседника.

— Я считаю полезным для себя быть знакомым, возможно, с будущим императором Севера. Ведь он просто везунчик. Многие молодые люди мечтают оказаться на его месте, и они всё бы отдали, чтобы добиться вашей любви. Каждый мечтает стать императором.

— И вы в их числе? Я не забыла, как вы вчера пытались ко мне приставать.

— Я?! — удивился Юлий, приподняв брови. — Помилуйте, ваше высочество, вчера я даже и не знал, что пытаюсь ухаживать за дочкой императора Нордгарда. Это великий князь Георгий всё мне доходчиво объяснил и сообщил, что ваше сердце уже занято другим. Но, уверяю вас, мне вы понравились по-настоящему, а не из-за высоко положения.

— На что вы намекаете? — спросила Русана и в её душе вновь заскребли кошки.

— Ни на что я не намекаю! Просто я слышал, что ваш избранник беден и безроден. Он получит очень много от возможного брака с вами.

— Вы пытаетесь утверждать, что Славий со мной только из-за возможности стать императором? — рассержено проговорила княжна и из её груди вырвался приглушенный стон.

— Заметьте, — произнёс Юлий, приподняв указательный палец, — я такого не говорил. Признайтесь, что вы сами об этом задумывались и не раз. Вы не верите в его любовь, а это плохой знак.

— Вы всё врёте, — проговорила Русана сдавленным голосом, она задрожала от волнения и ком негодования стал подходить к её горлу. — Вы пытайтесь его оболгать, но зачем это вам? Вы не добьётесь так моей благосклонности.

— Ни в коем случае, ваше высочество! — воскликнул красавец брюнет, показав свои ладони, как знак невиновности. — Я не намерен портить ваши отношения. Не в моих правилах отбивать чужих девушек, хоть вы мне и нравитесь.

— Так зачем вы наговариваете на него? — продолжала взволновано говорить княжна. — И это история, признайтесь, что вы её выдумали?

— Какая история? — перепросил Юлий, изобразив удивление.

— О целующейся парочке у гостиницы «Красимир». Славий живёт там. Вы специально намекали, что это был он.

— Ба! Так вы решили, что я говорю о вашем возлюбленном? Но я ведь его раньше никогда не встречал. И позвольте упомянуть, что это вы напомнили мне название гостиницы, а затем расспрашивали о внешности молодого человека. Я ничего намеренно вам не рассказывал. Откуда я мог знать, что им окажется ваш избранник? Да и откуда мы можем знать, что это был именно он? Мало ли сколько голубоглазых блондинов таскает барышень в эту гостиницу. Вот увижу его сейчас и скажу всё точно: он был там или не он.

— Хорошо, только честно, — кивнула Русана.

— Разумеется, ваше высочество.

Окончив на этом разговор, они добрались до площади и быстро пошли сквозь толпу народа и ярмарочные лавки, направляясь к возвышавшемуся в центре цирковому шатру.

Русана была всё так же взволнована и полна сомнений. Словно калённым железом её душу жгла мысль о том, что Славий из корыстных побуждений притворяется влюблённым в неё. Она не хотела в это верить, но страхи одолевали. С тревогой девушка ждала, когда Юлий скажет своё слово, но она всё равно не поверила бы ему, если бы его ответ противоречил тому, который она хотела услышать.

Но всё вышло гораздо хуже, чем ожидала княжна. Приблизившись к шатру, она вдруг с ужасом увидела вдали у одной из лавок Славия и получила удар в самое сердце — её возлюбленный сцепился в порыве страсти с белокурой девушкой и вместе с ней скрылся за палаткой Феофилакта Платоновича.

Русана была раздавлена. В один миг всё, во что она верила, ради чего жила, всё рухнуло. Все сомнения подтвердились, страхи захватили ум. Её предали и растоптали любовь. Полная негодования и вспыхнувшего гнева, она побежала вперёд, не замечая ничего на своём пути. Она хотела только взглянуть в глаза предателя, который вечером сердечно клялся ей в любви, а ночью уже разделил ложе с другой — княжна теперь не сомневалась в том, что у гостиницы «Красимир» был именно он. И все доводы Юлия сразу стали истинной.

Добежав до промежутка между палаткой профессора и другой лавкой, где скрылись Славий и его любовница, Русана, наконец, увидела их там и остановилась. На её глазах выступили слёзы.

— Русана! — растерянно произнёс Славий, оттолкнув от себя блондинку. На его лице не успели остыть поцелуи, отпечатанные губной помадой.

В то же утро Славий, одетый с иголочки в дорогой костюм и пальто, вышел из гостиницы «Красимир», подождал несколько минут на тротуаре, а затем запрыгнул в подъехавший к нему экипаж с гербом великого князя Венетского.

Сани быстро доставили сироту к парадному входу Властимирского дворца. В передней его встретил поджидавший Авдей Романов и повёл в Зал Предков, где на гигантском зачарованном полотне, обновлявшемся с каждым поколением царей, было изображено генеалогической древо правителей Лукоморья. Казалось, здесь были сотни имён и портретов — вся вымершая императорская династия Велимиров и её многочисленные ответвления. Отдельно в самом низу было ответвление царской династии Святославичей.

Царь Дмитрий стоял в этом зале, облачённый в зелёный мундир, и внимательно рассматривал древо: всех своих многочисленных предков и умерших родственников, чья портреты были обведены чёрной траурной краской.

Камердинер ввёл в зал Славия и удалился.

— Здравствуйте, молодой человек! — воскликнул царь, подошел ближе и протянул руку для рукопожатия. — Рад приветствовать вас в месте, где увековечены имена правителей единой Гипербореи и царства Лукоморского.

— Это великая честь для меня быть здесь! — произнёс Славий воодушевлённо, пожав руку царю. — Правда, я не совсем понимаю, почему именно мне она выпала, а не кому-то другому. Что во мне особенного? Может, хоть вы мне объясните?

Государь в ответ лишь многозначительно улыбнулся и указал двумя пальцами на потрет светловолосого война в доспехах, который находился на самой вершине древа. Зачарованное полотно, слушаясь приказа, расширило портрет, чтобы его было лучше видно.

— Вот это — император Илья Великий, основатель империи Велимиров, — прокомментировал Дмитрий Александрович. — В двадцать пять лет он объединил разваливающееся государство Гиперборейское и стал императором, а спустя шесть лет, здесь, на этом самом месте он разгромил вдвое превосходящую орду тёмного князя Макумира, завершив победой вековую войну с Тартарией. Он был триумфатор. Я с гордостью ношу титул ильянида, считая себя одним из его потомков. Столько предков, почти полтора тысячелетия истории. И вот они мы.

Государь указал на портреты в конце древа, где один был его и жены, двух сестёр и брата Станислава с супругой и сыновьями: Игорем и Георгием, которые находились в самом низу. Рядом с ними, ответвляясь от Дмитрия Александровича и его покойной супруги, был ещё один портрет: улыбающийся сероглазый мужчина тридцати лет.

— Это мой сын — царевич Родомир, — произнёс царь с горестью в голосе, указав на последний портрет. — Несколько нет назад его не стало, но ты, очевидно, слышал об этом.

— Конечно, государь, всё Лукоморье скорбело вместе с вами.

Царь благодарно кивнул.

— У меня нет сына, — проговорил он хриплым печальным голосом. — Государство погибнет.

— Ваше величество, — обратился Славий, — но ведь у вас есть целых три племянника, живые и здоровые. Пусть Игорь не в счёт, он диакон, но есть ещё двое.

— Один из которых тряпка, а другой — капризный деспот, — сказал с горькой усмешкой Дмитрий Александрович. — Я воспитывал одного наследника — своего, он был достоин трона, но я не мог указывать брату и сестре, как воспитывать детей.

Царь сжал губы, сложил руки за спиной и прошелся по залу. Сирота невозмутимо продолжал стоять на месте.

— Скажи мне, Славий, — вновь заговорил царь, обращаясь уже на «ты», — ты сильно любишь Русану, дочку императора Нордгарда?

— Больше жизни, государь, — ответил молодой человек. — Я полюбил её ещё тогда в лесу, когда она притворялась мальчишкой. Мы многое пережили вместе и несколько раз были на волосок от гибели.

— Занятная история, — произнёс Дмитрий Александрович и негромко засмеялся, — архидиакон Валимар рассказал мне её. Когда-нибудь об этом будут писать в книгах, попомни мои слова. Раз ты любишь Русану больше жизни, то значит, готов ради неё на многое?

— Ваше величество, вы задаёте мне тот же вопрос, что и Пётр Алексеевич вчера. Вам я отвечу аналогично: ради неё я готов на всё.

— И ты, вероятно, хотел бы взять в жены эту красавицу?

— Разумеется, — ответил Славий и немного смутился, — но, полагаю, это невозможно. Я люблю её, но нужно быть реалистом и рассуждать здраво: она дочь императора, а кто я такой для неё.

— В нашем мире нет ничего невозможного, сынок, — сказал царь, взяв юношу за плечо и пристально посмотрев ему в глаза. — Я не ставлю тебя в известность, а хочу спросить твоего мнения: желаешь ли ты быть усыновлённым моим племянником Игорем и, как его законный наследник, стать полноправным членом нашей династии?

— Что?! — воскликнул Славий и начал заикаться, шокированный этим вопросом. — Я… я?

— Став членом моей царской династии, ты сможешь, как равный, попросить руки Русаны у императора Нордгарда. Пётр Алексеевич пообещал об этом позаботиться.

Сирота оторопел. Он не мог поверить, что всё это происходит с ним наяву.

— Авдей, принеси стакан воды юноше! — крикнул царь.

Через минуту явился слуга и принёс на разносе стакан с водой. Осушив его до дна, Славий пришел в себя.

— Так что ты решил?

— Ваше величество, — ответил Славий, завертев головой, — это предложение весьма лестно для меня, но…

— Но? — перепросил царь, напрягшись.

— Но я вынужден согласиться, ибо от таких предложений могут отказаться только круглые дураки, а я не такой.

Государь расхохотался, по-отечески похлопал юношу ладонью по щеке и произнёс:

— Ты не боишься дерзить страшным людям, вроде Петра Алексеевича, и шутить с царями. Достойно, очень достойно. Документы об усыновлении уже готовы. На следующей неделе, после окончания праздничных дней, будет официально объявлено о твоём усыновлении. Игорь и великие князья, да что там, я сам тебя всему обучу, ибо чувствую себя прекрасно со вчерашнего дня.

— Ваше величество, позвольте мне уйти, — спешно проговорил Славий, взглянув на часы. — Скоро начнётся представление в цирке, а я договорился встретиться с Русаной у шатра. Она, очевидно, уже ждёт меня.

— Иди, конечно, обрадуй свою подругу благой вестью. Скажи ей, что государь, пока он жив, никому не даст навредить вашему счастью. Отдыхайте на празднике, молодые люди, а мы, старики, должны работать, чтобы ещё чувствовать себя полезными. Передышка окончена, меня ждут важные государственные дела.

Быстро откланявшись, Славий побежал прочь из зала и вскоре покинул дворец. Он немного слукавил, когда сказал царю, что Русана уже ждёт его. На самом деле ещё было время до начала представления, и он специально его выгадал, чтобы успеть посетить Феофилакта Платоновича, который в этот день продолжал демонстрировать у палатки свои волшебные краски.

— Феофилакт Платонович, вы сохранили тот портрет? — спросил юноша без лишних церемоний.

— О, молодой послушник, умеющий создавать заклинания силой мысли! — воскликнул профессор, заулыбавшись. — Да, конечно, я сохранил эту прекрасную картину… Только куда я её подевал? Ах да! Она в коробке! Сейчас я её достану, — добавил он и суетливо зашел в палатку, откуда стали доноситься звуки перебирания хлама.

— Можно побыстрее, — поторапливал Славий. — Она скоро будет здесь.

— Сейчас-сейчас, молодой человек, — отвечал профессор. — Мне каждый день приходится уходить вечером и забирать всё с собой. Вот я и положил портрет в одну из коробок.

— Эй, красавчик, не желаешь развлечься? — вдруг услышал Славий за спиной незнакомый женский голос и почувствовал, как кто-то дотронулся до его спины.

— Чего? — недоумённо проговорил он, обернулся и увидел перед собой привлекательную синеглазую блондинку, которая улыбалась и пожирала его горящими глазами. — Ты кто такая?

Вместо ответа, светловолосая девушка неожиданно накинулась на него, обхватила руками за шею и буквально впилась губами. Славий был обескуражен от этого внезапного поцелуя и попятился назад, пытаясь без грубости освободиться из объятий незнакомки, но барышня не отцеплялась и продолжала наступать на него. Преодолев таким образом несколько метров, они оказались сбоку от палатки Феофилакта Платоновича, в промежутке между другой лавкой, и тут, наконец, юноша вышел из себя, вырвался и резко оттолкнул беспардонную барышню.

— Ты дура что ли?! — гневно закричал сирота на незнакомку. — Пошла прочь! Я женат!

Но блондинка не унималась и снова накинулась на молодого человека, покрыв поцелуями его лицо.

Пытаясь отцепить от себя незнакомку, Славий поднял глаза и с ужасом увидел перед собой Русану. Его возлюбленная была поражена увиденным, она тяжело дышала и дрожала, смотря на него полными слёз глазами.

— Русана! — растерянно произнёс Славий, оттолкнув от себя блондинку. Он понимал, как всё это выглядело со стороны и попытался оправдаться. — Русана, это не то, что ты подумала!

— Я всё поняла, Славий, — с горечью проговорила княжна.

— Кто это такая, милый? — продолжала подливать масло в огонь блондинка.

— Заткнись ты, сумасшедшая! — рявкнул сирота на светловолосую незнакомку. — Я тебя вообще не знаю! Русана, поверь мне, — добавил он, мягко обращаясь к рыдающей возлюбленной, — всё это недоразумение. Я ждал тебя, а тут эта накинулась на меня и давай целоваться. Я вообще не понимаю, что здесь происходит.

Славий с добродушным лицом протянул к Русане руки, и она уже готова была ему поверить и кинуться в объятия, но тут за её спиной выросла фигура красавца Юлий. Руки сироты опустились, и в нём проснулся гнев при виде этого человека.

— Вы подлый обманщик и изменник! — громко возгласил дворянин, стараясь привлечь внимание большего числа людей. — Вы опьянили эту невинную девушку своими сладкими речами, а сами тем временем крутите шашни с другой.

— А ты кто такой?! — сердито проговорил Славий, казалось, готовый испепелить взглядом соперника.

— Защитник обиженных женщин, — уверенно произнёс Юлий и грудью прикрыл Русану, которая закрыла лицо ладонями и продолжала рыдать.

— Значит, вот оно как! — сказал сирота и закивал с язвительной улыбкой. — Я видел вчера, как вы, взявшись за руки, зашли во дворец. Думали, что я ничего не замечу.

— И после этого вы отправились в гостиницу и изменили своей возлюбленной с этой девушкой. Не отрицайте, я вас видел!

— Мы провели прекрасную ночь, — подтвердила блондинка, невинно стоя в стороне. — Но я всё ещё не понимаю, что это за девушка, милый?

Славий саркастически засмеялся, закатив глаза.

— Это просто сумасшедший дом! — закричал он, вскинув ладони к небу.

— Идёмте, ваше высочество, вам здесь делать больше нечего, — с нежностью обратился Юлий к Русане, взял её за плечи и попытался увести.

— Не смей к ней прикасаться! — закипел злобой Славий и грозно приблизился к дворянину.

Юлий не успел ничего предпринять, как кулак сироты просвистел над головой княжны и врезался ему в лицо. Он был сбит ударом с ног и с разбитым носом распластался на снегу.

Русана в этот момент отошла от рыданий и решила вмешаться.

— Что ты делаешь? — закричала она, ударила сироту ладошкой по лицу и кинулась на помощь раненому.

— Выходит, ты теперь с ним? — заносчиво произнёс Славий и отступил назад.

— Уйди! Я не желаю тебя видеть! — выпалила княжна на него, помогая Юлию встать на ноги. — Ненавижу! Уходи, обманщик!

Сжав кулаки, Славий зарычал, как раненный волк, продрался сквозь толпу глазеющих зевак и кинулся бежать прочь.

— Спасибо за помощь, ваше высочество, — поблагодарил Юлий, поднявшись на ноги и вытирая платком кровь с лица. — Он чуть меня не убил. Как вы могли полюбить такого неотёсанного мужлана? Если бы он был мне ровня, то я бы вызвал его на дуэль и проучил. Хорошо, что у вас, наконец, раскрылись глаза на его сущность.

Но молодой дворянин не знал о том, как княжна относится к дуэлям и другим подобным дракам мужчин из-за женщин.

В ответ Русана лишь метнула на него презрительный взгляд и произнесла сдавленным голосом:

— Какой же вы негодяй.

Из груди княжны вырвался стон боли, и она побежала обратно во дворец. Не видя ничего перед глазами, они пронеслась весь путь и забежала в ворота Склавинского дворца. Оказавшись в своих покоях, она упала лицом в подушки на кровати и залилась горькими слезами.

Великий князь Георгий, стоя у окна своего кабинета, с напряжением ждал возвращения Русаны и, увидев её заплаканную, он вздохнул с таким облечением, будто бы гнетущий камень, наконец, упал с его души. Он считал себя победителем.

Что касается Славия, то он, рассвирепев после ссоры, бежал без остановок по заснеженным улицам города, переулкам и мостам, не выбирая путь, лишь бы подальше от центра. После получасового бега по Ильграду, вспотевший и уставший, он остановился посреди улицы, не понимая, что он оказался в бедняцком районе Ильяграда. Подняв глаза к небу, он тяжело вздохнул и заплакал — впервые за прошедшие лета у него из глаз полились слёзы.

Жители бедняцкого квартала с неподдельным удивлением взирали на хорошо одетого богатого дворянина, который рыдал и был явно не в себе от постигшего несчастья. Проходя мимо какого-то грязного и зловонного питейного заведения, Славий услышал голос одного из пьянчуг, который обратился к нему:

— Эй, парень, выпить не желаешь?

— Выпить? — переспросил сирота, скорее, спрашивая самого себя, чем отвечая на вопрос незнакомца.

Он практически никогда не пил спиртное, хотя от природы хорошо разбирался в сортах вина, а к пьяницам относился с нескрываемым презрением. Но сейчас ему нужно было заглушить душевную боль и алкоголь показался ему лучшим средством.

— Да, пожалуй, выпью, — согласился он и переступил порог кабака.

Здесь он почувствовал себя так, будто бы снова вернулся на постоялый двор в деревне Леле. Ему захотелось скинуть это дорогое пальто и фрак, стереть с себя весь показной лоск и забыть светские манеры, которым его учил Игорь. Он пожелал забыть всё, что с ним произошло, забыть про любовь и снова стать тем, кем он был раньше — обычным деревенским парнем. Но недавно воспламенённое и пока не угасающее чувство можно лишь ненадолго подавить, заглушить алкоголем, но убить его сразу -невозможно.

Весь день после ссоры Русана пробыла в своей комнате, не выходя на обед и ужин. То успокаиваясь, то снова заливаясь слезами, она лежала на кровати, уткнувшись лицом в подушки. Княжна была ужасно подавлена, никого не хотела видеть и ничто её не интересовало, кроме мыслей о расставании.

С ней рядом находился только мохнатый друг Ратмир, который чувствовал, что его новой хозяйке плохо, по-своему о ней беспокоился и пытался поддержать, положив голову к ней на кровать и жалобно поскуливая.

Русана, сначала не замечала пса, полностью погруженная в свои переживания, ну а потом, наконец услышав скуление, повернула на подушке голову и взглянула заплаканными глазами на растроганную собачью морду. При виде овчарки на княжну нахлынули воспоминания о лукоморском лесе и всех тех приключениях, которые они пережили вместе с этим милым псом и её возлюбленным Славием.

На лице девушки заиграла улыбка. Прокручивая в голове, она заново пережила все моменты: посиделки у костра, встречу с кошмарной мавкой, бегство из Ведьминой рощи, ссору друг с другом и драку с волками. Казалось, что всё это случилось так давно, а ведь прошло всего три месяца. За это время, проведённое в долгой разлуке, она поняла, что любит по-настоящему, а обыкновенная влюблённость переросла в большое чувство.

Русана внезапно вспомнила о письмах, которые присылал ей Славий из монастыря и решила перечитать их, желая убедить или разубедить себя в том, что её возлюбленный обманывал её. Достав из комода стопку заботливо сложенных конвертов, она стала поочерёдно открывать и перечитывать их, пристально вглядываясь в каждую строчку, слово и букву. Письма были ещё дружеские, без намёков на романтику, но пропитанные искренней симпатией.

— Он не мог так со мной поступить, — сказала сама себе Русана. — Человек, который писал эти строки, не может быть корыстным обманщиком. Но как же эта белокурая девушка? Их поцелуй? Кто она? Я ведь даже не поговорила с ней.

В этот момент княжна была полна противоречий: на одной чаше весов была её любовь и прежнее доверие к близкому человеку, а на другой — рассказ Юлия и то, что она сама видела на ярмарке. В задумчивости, она взяла в руки медальон, раскрыла его и при свете ночника, стала разглядывать портреты: свой и Славия. Здесь они были до сих пор неразлучны.

От внезапно нахлынувших чувств, у Русаны вновь подошел ком к горлу, и она захотела расплакаться, но потом успокоилась, глубоко вдохнула и с внезапным озарением проговорила, как бы обращаясь к портретам:

— Какая же я дура! Нас ведь умышленно поссорили. Этот рассказ про парочку у гостиницы, великий князь настоял, чтобы я пошла вместе с Юлием, который всю дорогу настраивал меня, а затем вмешался в ссору, чтобы вывести из себя Славия. И эта девушка, ведь она действительно могла специально наброситься ему на шею на моих глазах, чтобы вызвать ревность… Оказывается, я ревнивая, как отец, какая ужасная черта… А Славий? Что он подумал, когда увидел меня с Юлием? Ослеплённая ревностью, я прогнала его и сказала, что ненавижу. Спаси Светомир! Что же я натворила? Он теперь решил, что я променяла его на князя. Что делать?

Задавшись последним вопросом, княжна пока не находила на него ответ. Первой мыслью было собраться и поехать к Славию, что поговорить с ним и попросить прощения, но она боялась, что после всего он не станет с ней общаться, да и подозрения ещё не до конца рассеялись: вдруг она приедет в гостиница «Красимир» и увидит его там с той белокурой девушкой. Русана боялась вновь испытать подобную боль, поэтому решила искать другой способ, как добиться правды и примирения.

По ходу своих мыслей Русана вдруг ощутила сильный голод и вспомнила, что после лёгкого завтрака ничего не ела весь день, а на дворе стояла уже ночь. Но больше её тревожило, что Ратмир не отходил от неё ни на шаг и, очевидно, тоже был голоден. Можно было вызвать служанку и приказать ей принести чего-нибудь, но княжна не хотела никого беспокоить и не желала, чтобы её увидели в таком заплаканном виде.

— Ратмир, идём, я тебя покормлю, — сказала она, поднявшись с кровати и подзывая за собой собаку.

Пёс радостно гавкнул, заметив, что его хозяйка пришла в себя, и побежал за ней, весело виляя хвостом.

Вместе они покинули покои и вышли в главный коридор, освещённый переливающимся магическим светом зачарованных ламп. Оглядевшись по сторонам, Русана убедилась, что здесь никого нет, и медленной поступью пошла дальше, вышагивая по мягкому ворсу красного шерстяного ковра. Ратмир так же бесшумно следовал за ней по пятам.

Во дворце царила тишина. Все его обитали, хозяева и слуги, были погружены в сон. Издали доносился лишь скрип шагов караульных на улице, которые, под безмолвно падающими хлопьями снега, обходили периметр вокруг дворца и у стен высокого каменного забора.

Проскользнув мимо вестибюля парадной лестницы, Русана вместе с Ратмиром перешла в пустующий столовый зал, а оттуда на кухню, где ещё догорали печи. Княжна ожидала встретить здесь бодрствующих поваров или слуг, но, к удивлению, там никого не оказалось. Пройдя чуть дальше в кладовую комнату, где стояли зачарованные морозильные шкафы для хранения продуктов, Русана на повороте вдруг едва не столкнулась с великой княгиней Марией, которая возвращалась в столовую, держа в руках большую тарелку с солёной ирийской рыбой.

Обе дамы одновременно вскрикнули и произнесли удивлённо:

— Ваше высочество.

Эта неожиданная встреча смутила их и несколько секунд они простояли молча, виновато опустив глаза.

— Тоже проголодались, княжна? — затем спросила княгиня, добродушно улыбнувшись. Она заметила заплаканные глаза императорской дочки. — Я не видела вас на обеде и ужине. Проходите и берите все, что захотите.

— Я хотела покормить собаку… — ответила Русана, немного неловко. — Ну и сама подкрепиться тоже. А почему вы не позвали прислугу?

— Очевидно, потому же, почему и вы, ваше высочество, — не хочу, чтобы меня здесь кто-то видел.

— Про меня понятно, ведь я просто гостья, но вы же хозяйка дома. Чего вы опасайтесь?

— Мужа, — приглушенным голосом ответила княгиня Мария.

— Его высочества?! — удивлённо воскликнула княжна. — Но…

— Прошу, тише, княжна. Идите, возьмите еды, там много нетронутых блюд осталось после ужина, и приходите сюда на кухню. Сядем за одним столом, где трапезничают повара, выпьем по бокалу чая и побеседуем, как женщина с девушкой.

— Хорошо, княгиня, — вежливо поклонилась Русана и прошла дальше в кладовую.

Ратмир шел за ней, не издавая ни звука.

Открыв один из шкафов, где внутри блестела морозная магическая аура и веяло пронзительным холодом, княжна взяла оттуда одно большое мясное блюдо и быстро вернулась на кухню. Там она застала великую княгиню, которая уже сидела за обычным деревянным столом и жадно поедала рыбу ножом и вилкой.

Русана с удивлением посмотрела на хозяйку дворца, которая, казалось, была голодна ещё сильнее, чем она. Сев напротив, княжна выложила четверть блюда для себя на маленькую тарелку, а остальное отдала Ратмиру.

Если бы кто-то из поваров или слуг заглянул бы сейчас на кухню, то преисполнился бы изумлением, увидев среди кухонной утвари сидящих за простым крестьянским столом великую княгиню Склавинскую и великую княжну Борейскую, наследницу имперского престола Северной Гипербореи (разумеется, прислуга втайне уже давно знала личность именитой гостьи).

— Так почему вы боитесь, что супруг вас заметит здесь? — задала вопрос Русана, быстро доев свою порцию и начав небольшими глотками попивать горячий чай, заботливо разлитый великой княгиней.

— Он пока не должен кое-что знать, — ответила Мария, отведя в сторону задумчивый взгляд.

— Что, если не секрет, ваше высочество? — спросила княжна, заинтригованно.

— О, невинное дитя, ты действительно ничего не заметила? — с умилённой улыбкой произнесла княгиня, перейдя на «ты».

— Нет, — ответила Русана и завертела головой. Она вправду не понимала о чём речь.

— И ты не видела, как меня прошлым утром стошнило за завтраком, и я убежала со стола?

— Конечно, видела. Я решила, что вам стало плохо от испорченной еды.

— Нет, девочка, это не так. Дело в том, что я беременна.

— Беременны?! — обрадованно воскликнула княжна и заулыбалась. — Это же здорово! Я вас поздравляю!

— Тише, не нужно об этом кричать.

— Но почему вы скрываете? — спросила Русана, понизив голос. — Ваш супруг должен быть этому рад.

— Потому что Георгий постоянно занят делами, — ответила Мария огорчённым голосом. — Сейчас он здесь, пока идут праздники, а на следующей неделе возьмёт и вернётся в армию. На меня он почти не обращает внимания, потому что марширующие строем солдаты для него дороже, чем жена.

— Так ведь ребёнок… — негодовала Русана. — Сообщите ему о нём. Я не могу понять.

— Ты действительно ещё многого не понимаешь, потому что ещё слишком юна и не знаешь всей жестокой жизни. Хотя… по твоему заплаканному лицу видно, что уже начала кое-что познавать.

— Поясните?

— Когда-то я была такой же молоденькой и наивной, как и ты, младшей дочерью тиверского царя Ростислава. Да, я с тех же краёв, что и твой милый пёс. Меня хотели выдать замуж за одного из сыновей великого князя Станислава, поскольку в Лукоморье великие князья практически равны царям, а хозяину Властимирского дворца ровня только император Севера. Это была блестящая партия. Я должна была стать женой Игоря.

— Диакона? — перепросила княжна, приподняв удивлённо свои выразительные брови.

— Ну, тогда он был совсем другим и ещё не был диаконом, а ходил по пирам и гулянкам, такой же взбалмошный и дерзкий, как и твой нынешний избранник.

— Славий не взбалмошный, — заявила Русана.

— О, ты его защищаешь — значит, мысленно уже с ним померилась. Ну так вот, я должна была стать женой Игоря, прибыв в этот дворец, как официальная невеста. Тогда я почти сразу заметила, что он крутит роман с одной военной барышней — Татьяной Грудановой. Для меня, как ты понимаешь, это было неприятным открытием, и я собиралась вернуться домой, но затем случайно встретила Георгия, который был полной противоположностью своему брату. Он был добрый, обходительный и нежный. Я безумно влюбилась в него, и мы стали втайне встречаться, хотя в случае чего вряд ли кто-нибудь что-либо заподозрил — они ведь близнецы.

— И что же было потом? — спросила княжна, заинтересовавшись рассказом.

— Потом грянула война с Тартарией и свадьбу отложили. Государь Дмитрий Александрович с великими князьями и всеми их наследниками мужского пола отправился в поход, став первым правителем за многие столетия, который преодолел Кощеев перевал и вторгся в Зарипейскую Гиперборей. Вскоре после этого произошла битва в Басайском лесу, где лукоморцы, чудь и тартарийцы вперемешку убивали друг друга почти двое суток. Поговаривают, что государь с великим князем Белояром устроили там целую кровавую бойню для биармий, отчего те стали ещё больше ненавидеть людей. В том бою погибла Татьяна, а Игорь с горя ушел в диаконы, исключив себя из линии наследования и лишив себя возможности иметь семью и детей. Я стала свободна. Грешно говорить, но благодаря их несчастью мы с Георгием обрели благополучие, став мужем и женой. Тогда были наши лучшие годы, пока не умер великий князь Станислав и Георгий не получил его титул.

Мария остановилась, перевела дыхание и тяжело вздохнула.

— Он сел на трон великого князя и его словно подменили. Стал жесток, упрям, излишне горделив и деспотичен, а ко мне он охладел и начал относиться как к вещи, которая ему принадлежит. Возможно, я сама виновата в том, что всё так произошло и он меня разлюбил. Власть меняет людей, особенно мужчин. Я с ужасом жду, как он ещё хуже изменится, когда станет царём, поэтому я хочу, чтобы государь выбрал в наследники кого-нибудь другого. Именно поэтому я никому, кроме тебя, не рассказала о своей беременности, а Георгий пока не догадался, да и вряд ли догадается, пока не начнёт расти живот, ведь я ему неинтересна. Если ребёнок родится, особенно если это будет мальчик, то мой муж станет очень выгодным наследником, продолжателем династии. Я не хочу этого и мечтаю вернуть того Георгия, которого я любила. Власть его развращает.

— Но ведь, кроме вашего супруга, больше нет наследников?

— Следующий в очереди великий князь Валерий, но он не в счёт. У государя есть то, чего больше всего боится мой муж: право имперского престолонаследия — введения старого закона империи Велимиров, позволяющего монарху самому избрать себе приемника.

— И Дмитрий Александрович может выбрать кого-нибудь?

— Да, может, если примет решение и официально объявит о нём.

— И кого же, если не секрет?

— А ты догадайся, — загадочно произнесла Мария. — Подумай, кого государь дружески принимал в последние дни на аудиенции, жал руки и улыбался.

— Неужели Славия?! — воскликнула Русана, вне себя от изумления и внезапно нахлынувшей радости.

— Да, Георгий считает, что царь может выбрать твоего сироту и причина тому — ты.

— Я?! — удивилась княжна, вытаращив глаза.

— Ты дочь императора, наследница трона и твой супруг по закону станет полноправным правителем Северной Гипербореи.

— Да, так и есть, но…

— А теперь представь, что твой супруг сидит на троне Лукоморья. Один монарх у двух самых могущественных государств Гипербореи. Спустя поколение, если не меньше, оба государства могут реформироваться и слиться в одну соединённую империю.

— Так вот в чём дело! — возмутилась Русана. — Втянули нас со Славием в свои далеко идущие политические планы, а почему же нас никто не спросил?

— А разве ты об этом не мечтаешь? Стать его супругой, и совместно самой властной монаршей четой на континенте. Если, конечно, твой Славий не станет таким же холодным, как мой Георгий.

— Я мечтаю об этом, но мне не нравится, что без меня решают мою судьбу, как это делал отец, пытаясь выдать меня за принца Тиргеда и подобных ему властных самодуров.

— Рано беспокоиться по этому поводу, поскольку это пока лишь один из страхов моего мужа, который может воплотиться в реальность только по воле государя. Георгий не терпит соперников на трон, даже возможных. Я боюсь, что он и нашего ребёнка может посчитать противником, если государь решит передать трон малышу, миновав его отца. Теперь ты понимаешь, почему Георгий вас рассорил?

— Значит, я всё верно рассудила, — взволнованно произнесла княжна, — что всё это было подстроено. А кто эта белокурая девушка, что целовала Славия?

— Не знаю, очевидно, какая-нибудь распутная девка, которую нанял Юлий Немеровский, мелкопоместный князь и завсегдатай борделей.

— Славий ни в чём не виноват, а я столько наговорила ему. Обидела, как тогда в лесу, — виновато прошептала Русана и закрыла лицо ладонями. — Мне нужно попросить прощения. Мне нужно с ним встретиться.

Внезапно, как гром среди ясного неба, где-то на улице хлопнул выстрел и послышались громкие бранные крики караульных. Княгиня и княжна испуганно повставали с мест.

Почти сразу, действуя словно по зову, Ратмир сорвался с места, выбежал из кухни и, очевидно, направился через парадный вход на улицу, где продолжалась суматоха и раздался ещё один выстрел.

— Ратмир, стой! — крикнула Русана и хотела последовать за собакой, но её задержала за руку Мария.

— Не идите за ним, ваше высочество, — вновь официально проговорила великая княгиня. — Там может быть опасно. Скорее возвращайтесь в свои покои и сидите там тихо, а лучше ложитесь спать, ведь время позднее.

— Хорошо, я так и сделаю, но собака…

— Он вернётся. Тиверские овчарки всегда возвращаются к хозяевам. Идёмте.

Покинув кухню и столовый зал, княжна и княгиня расстались у одной из небольших винтовых лестниц. Русана вернулась в свои покои и стала ждать, не переставая беспокоиться о собаке, а Мария незаметно поднялась в личный будуар и легла спать, будто бы ничего не случилось.

Вскоре на парадной лестнице появился разбуженный Георгий в одном ночном халате.

— Что там такое произошло?! — крикнул он недовольно, взявшись за перила и смотря вниз.

— Кто-то пытался проникнуть на территорию дворца, ваше высочество, — сообщил начальник стражи.

— И где этот «кто-то»? — сердито спросил великий князь. — Почему вы его не поймали?

— Он скрылся, ваше высочество, — виновато проговорил военный.

— Плохо! Я вами недоволен! Как это возможно, чтобы в сердце нашей столицы, где полно гвардейской стражи, происходили такие вещи? Срочно поднимите людей, обыщите всё вокруг и найдите мерзавца живым или мёртвым. Из-под земли достаньте или я вас самих туда закопаю!

— Будет исполнено, ваше высочество, — крикнул подчиненный и побежал исполнять приказ.

Георгий, гневно хлопнув дверью, вернулся к себе в спальню. Скоро всё затихло, лишь огни солдатских факелов активнее замелькали за окнами.

Русана бодрствовала ещё около часа и с тревогой ждала возращения собаки, но так и не дождалась — её склонило в сон.

Ратмир исчез.

Кабак на улице Светозарского с примечательным названием «Мертвецкий пьяный» был самым популярным местом попоек у небогатых горожан. Почти каждый вечер в будние дни там собирались любители выпить и умеренно поглощали спиртное. В выходные дни и на праздники тут становилось оживлённее: пили уже вёдрами, а об умеренности не было и речи. Семь праздничных дней Новолетия для таких вызывающих жалость людей были отличным поводом напиваться беспробудно целую неделю и своим состоянием соответствовать названию кабака.

В шестицу на третий день Новолетия в заведении появился посетитель, который надолго оставил о себе память своей щедростью, напоил всех присутствующих и продолжал пьянку с утра до наступления темноты, когда все обессиленные повалились алкогольным сном.

В полночь к дверям кабака подъехал санный экипаж, из которого вышел мужчина в робе диакона — это был Игорь. Весь прошедший день он был занят, выполняя важное поручения государя, и только вечером до него дошел слух о ссоре Славия и Русаны. Используя управляющий талисман с хамелеоновым кристаллом, умеющим менять цвета, диакон по окомиру быстро вычислил местоположение своего ученика.

Переступив порог, диакон услышал громкий храп и оказался в провонявшем перегаром питейном зале, слабо освещённом лишь горящим в углу камином. За одним из столиков, он увидел Славия, который сидел в окружении посиневших спящих пьянчуг и сам был жутко нетрезв. Его дорогое пальто, залитое пролитыми спиртными напитками, небрежно валялось на полу, как тряпка. Игорь впервые видел сироту в таком состоянии.

— Ты понимаешь? — плёл Славий пьяным говором, обращаясь к соседу, который, опустив голову, находился в полусонном состоянии и лишь мычал что-то в ответ — Она дочка самого… А кто я такой?.. Обычный деревенский парень, безродный сирота… Мы клялись друг другу в любви и верности, а она уже под руку с другим… красавцем дворянином. Я слышал, что они, — он указал пальцем наверх, — очень изменчивы… эти сильные мира сего, но никогда бы не подумал, что она такая же. Она сказала, что ненавидит меня, а я её люблю. Вот так вот… Похоже, ты меня совсем не слушаешь.

Закончив монолог, Славий налил себе ещё вина, но тут чья-то сильная рука вырвала стакан и отшвырнула прочь. Молодой человека поднял глаза и, отупевшим от спиртного взглядом, увидел Игоря.

— О, папаня! — вскрикнул он, язвительно заулыбавшись. — Или как мне вас величать — ваше диаконское высочество или князебрат?

— Сколько ты уже выпил сегодня? — строго спросил Игорь, с негодованием смотря на с сироту.

— Не помню, — ответил тот и завертел головой.

— А деньги? У тебя должно быть около ста золотых червонцев жалования, накопленных за три месяца. Неужели ты их все пропил? На такую сумму можно напоить всех пьянчуг в квартале.

Надув щеки, Славий медленно полез во внутренний карман залитого вином фрака, но вместо денег достал оттуда два билета в цирк. Иронично улыбнувшись, он порвал оба билета и неряшливо кинул клочья под стол.

— Денег нет, но мы с мужиками держимся, — произнёс он, разведя руками, и саркастично заулыбался.

Затем сирота с размаху ударил кулаком по столу и воздействием магии отшвырнул в разные стороны посуду и пустые бутылки

— Славий, очнись, — шепотом проговорил Игорь, тряханув сироту за плечо, — ты уже член царской династии, а я твой законный отец. На следующей неделе об этом известят всю страну. Ты был у государя и дал согласие, так что соответствуй своему новому положению. Поднимайся и пошли.

— А мне плевать! — вызывающе фыркнул Славий. — Я согласился только для того, чтобы быть поближе к Русане, добиться её руки, а теперь… на какого лешего мне все ваши титулы и звания? Мне ничего не надо, хоть царскую корону предлагайте. Оставьте меня в покое.

— Идём, тебе здесь нечего делать, — сказал Игорь, подобрал с пола пальто, и буквально потащил за собой сироту, которые не сопротивлялся и едва стоял на ногах.

Вытащив Славия на улицу, Игорь на секунду отпустил его, чтобы открыть дверцы экипажа, и тот с грохотом упал лицом в сугроб.

— Вот же горе луковое, — произнёс диакон с недовольной гримасой, поднял сироту и затолкал его в сани. — В гостиницу «Красимир»! — приказал он кучеру.

Они быстро домчались до места, и их в передней с возгласами встретил хозяин гостиницы:

— Спаси Светомир! Что случилось с несчастным мальчиком? На нём лица нет. Ведь только прошлым утром он счастливый покинул мою гостиницу, сказав, что направляется в царский дворец, а затем в цирк на свидание с девушкой.

— Он пьян, Лавр Самойлович, — коротко ответил Игорь, толкая вперёд сироту, который, как заколдованный, смотрел вперёд невидящим взглядом.

— Пьян?! Я никогда не видел, чтобы он даже прикасался к спиртному в моей столовой. Что заставило его напиться?

— Не спрашивайте, Лавр Самойлович, — сказал диакон, потащив ученика по лестнице

— Тут и спрашивать ничего не надо, — со вздохом произнёс хозяин, когда гости скрылись на втором этаже. — Ясно дело, что поругался со своей барышней. Так ведь дело житейское: сегодня подрались — завтра поцеловались. Такова жизнь.

Применив усыпляющее заклинание, Игорь уложил юношу в постель, а после отправился в свою комнату и долго не мог уснуть, рассуждая о том, что могло стать причиной ссоры влюблённых. Он решил утром переговорить с ними по очереди, разузнать детали ссоры и попытаться их примерить. В конце концов, мучаясь от бессонницы, диакон наложил усыпляющее заклинание на самого себя — чародеям такое практиковать не рекомендуется.

Проснувшись утром, диакон взглянул на часы и понял, что переборщил с магией и проспал больше, чем нужно. Умывшись и одевшись, он вышел в коридор и заглянул в комнату Славия — сироты там уже не оказалось.

— Проклятье! — выругался Игорь и побежал стремительно вниз. — Лавр Самойлович, вы видели Славия?! Куда он ушел?

— Да, видел, — ответил хозяин гостиницы, находясь на своём рабочем месте, — он ушел час назад, одетый снова в робу послушника. Сообщил, что сегодня съезжает из гостиницы и возвращается в монастырь, на что я ему возразил, что его комната оплачена до седьмого числа, а сегодня только четвёртое. Он ничего не ответил и не сказал, куда направляется. Странно, что я не увидел у него никаких признаков похмелья.

— Он применил заклинание мгновенной трезвости, — сказал Игорь и взял в руки круглый талисман-медальон, висящий у него на шее, — которое моментально выводит алкоголь из организма и убирает похмелье. Почему я вчера сам не догадался его использовать? Окомир передаёт на этот предмет и записывает информацию обо всех его магических действиях.

Талисман был украшен светящимися и переливающимися магическими рунами, которые мог прочитать только опытный диакон, а в самом центре вставлен управляющий хамелеоновый кристалл, умеющий менять цвета. Сейчас он светился тёмно-зелёным — это означало, что носитель окомира жив и здоров, но испытывает некоторое душевное волнение.

Прошептав заклинание, Игорь велел кристаллу показать местонахождение Славия: волшебный камень сверкнул лучом и открыл магией карту Ильяграда, на которой светящимися точками отображалось, что носитель окомира передвигается в центре города.

— Он у дворца, — произнёс диакон, с несвойственной для него сияющей улыбкой на лице. — Очевидно, всё-таки хочет попрощаться с Русаной перед отъездом. Там я его и перехвачу.

Славий действительно снова находился в дворцовом комплексе, намереваясь поговорить с Русаной, чтобы между ними не осталось недомолвок после расставания. В глубине души он надеялся, что им удастся помериться.

Но когда он добрался до Склавинского дворца, то путь ему преградили привратники, которые наотрез отказались пропускать его.

— Пустите меня, — умолял он, разделённый с ними решеткой ворот, — мне нужно сказать ей только пару слов.

— Не могу, — ответил старший привратник, мотая головой, — сегодня ночью кто-то пытался проникнуть во дворец, поэтому его высочество приказал усилить охрану и не пускать посторонних. Идите прочь.

— Тогда передайте весточку Русане, сообщите ей, что я здесь и хочу с ней поговорить. Пусть она выйдет. Скажите, что я уезжаю и хочу попрощаться.

— Никак нет, — не уступал слуга, — нам велено ничего не передавать ей, особенно от вас.

— Да что же вы такие упёртые! — закричал Славий и всплеснул руками.

— Это вы, сударь, очень упёрты, что не можете понять, что девушка не хочет вас видеть! — послышался громкий вызывающий голос и из дворца высокомерной походкой вышел князь Юлий.

— Ты?! — оскалился сирота, сжав в кулаках металлические прутья ворот. В нём снова вспыхнула ревность, которую он, казалось, усыпил, когда направлялся сюда, но теперь она снова ослепила его гневом.

— Да, это я! — с гордостью произнёс Юлий. — Уходите прочь! Русана никогда больше не встретится с вами. Она не дружит с изменниками и предателями. Вы ей больше не нужны.

— Значит, ты ей нужен? — Славий продолжал злобно выжигать взглядом князя.

— Да, ей нужен я! — самодовольно проговорил красавец брюнет и вздёрнул подбородок.

— Врёшь! — закричал сирота взбешенно, затем резким движением просунул руку через решетку, схватил Юлия за грудки и, резко притянув к себе, ударил его с силой головой об прутья, снова разбив нос.

— Помогите! Чего вы стоите? — завопил князь, пытаясь освободиться, но Славий ещё несколько раз ударил его об решетку.

Привратники поспешили на помощь, вырвали Юлия и вцепились в руку сироты, который теперь оказался в неудобном положении и рисковал пострадать.

— Хватайте его! — кричал Юлий осклабившись, пытаясь платком остановить кровь. — Мерзкое низкородное отребье! Теперь-то я тебя проучу!

Выскочив через калитку трое крепких привратников, ударом по лицу, повалили сироту на снег и стали бить его ногами, добавляя кулаками.

Юлий с довольной ухмылкой тоже вышел из ворот, намереваясь, если не присоединиться к избиению, то точно быть его вдохновителем.

— Будешь знать теперь, как касаться своими грязными руками князей, — приговаривал он поучительно.

Внезапно на дороге, несясь на бешенной скорости, показались сани, из которых на хожу выпрыгнул диакон и выкрикнул, взмахнув руками:

— Оризмо твор: замрите! — на ладонях у него сверкнула синяя магия и её лучи ударили в Юлия и привратников, которые в одно мгновение остолбенели в тех же позах, оставаясь способными только двигать глазами.

Игорь подбежал к избитому Славию, чтобы помочь ему подняться. С болезненной гримасой сирота встал на ноги, опёрся на плечо диакона и прибежавшего на помощь кучера. Они повели его в сани.

— Отбили мне все рёбра, сволочи! — тяжело дыша, проговорил Славий и харкнул кровью на снег. — Хотя я первый начал, поэтому сам виноват.

Кроме этого у него был подбит левый глаз, разбита губа и осталась большая ссадина на лбу, не считая других мелких синяков на лице.

— Скорее едем, пока эти ребята не отошли от заклинания, — приказал Игорь кучеру, когда они оказались в санях.

Экипаж сорвался с места и умчался прочь, скрывшись за деревьями внутреннего властимирского парка.

— Значит, ты теперь враждуешь с Юлием Немеровским? — задал вопрос Игорь, применив лечебное заклинание, чтобы помочь юноше унять боль.

— А бес его знает, как зовут этого дворянское хлыща, — ответил Славий, свесив набок голову, закрыв заплывший глаз и скривив губы в ухмылке. — Вчера я его встретил с Русаной. Быстро сдружились голубки.

— Как и где вы с ней поссорились?

— На Белой площади у лавки Феофилакта Платоновича, вы его, очевидно, знаете. Спросите у него подробности, если хотите, он всё видел, а мне тошно вспоминать вчерашний день… Хорошо эти ребята меня отметелили, — добавил он, вновь скорчив болезненную гримасу, — а главное — за дело: нечего на чужих барышень пасть разевать.

— Чужих? — переспросил удивлённо Игорь.

— Да, всё так. Я просто кое-что понял, когда пил вчера и шел размышлял сегодня по городу: чужая она мне, абсолютно чужая. Мы с ней из разных миров: Она с недосягаемых вершин, а я с самого глубокого дна. Мы несовместимые противоположности. Думаю, ей лучше будет с этим красавцем Юлией, который из её круга, или ещё с кем-нибудь оттуда, но не со мной.

— Ты любишь её, но сейчас в тебе говорит обида и гнев. На самом деле ты так не считаешь и глупо внушаешь себе негативные мысли. Она тоже любит тебя.

— Какая разница? Ведь всё равно нам с ней не суждено быть вместе.

— И что ты намерен делать дальше?

— Пить буду, — ответил юноша с горькой ухмылкой, всё больше предаваясь меланхолии, которая утром ненадолго отступила, но теперь снова начала овладевать им. — А после праздников вернусь в монастырь и вступлю в диаконы, по вашим стопам, папаня.

— Славий! — вышел из себя Игорь. — Что это за выходки обиженного ребёнка? Вчера прогулял весь день в кабаке, утром собрался обратно в монастырь, а сейчас опять хочешь пьянствовать. Заливать душевную боль алкоголем — это не решение проблемы, а её усугубление! И что ты, юнец, понимаешь в том, каково это быть диаконом… Стал диаконом — всё равно, что умер. После этого твоя жизнь принадлежит только служению Светомиру. У тебя нет настоящего горя, чтобы делать такие жертвы… Взгляни ты на себя со стороны! К тебе благосклонны первые лица государства, у тебя есть возлюбленная, о которой только можно мечтать. Многие отдали бы большую часть жизни, чтобы добиться таких результатов. Удача сама идёт к тебе в руки, а ты пытаешь её оттолкнуть!

— Нет у меня больше возлюбленной, — озлобленно проговорил сирота. — И ничья благосклонность мне не нужна. Я не собирался лезть из грязи в князи. Оставьте меня в покое! Вы мне не отец! Остановите сани!

Кучер остановил коней. Славий выскочил из экипажа и, прихрамывая, с опущенной головой побрёл в неизвестном направлении.

В памяти прокручивались последние моменты ссоры, когда он получил пощёчину от Русаны и услышал он неё фразы ненависти в свой адрес. Эти слова эхом звучали у него в голове и отдавались душевной болью.

Высунувшись в окно, Игорь с сожалением посмотрел ему вслед.

— И куда ты собрался? — крикнул диакон.

— Дайте мне прогуляться и побыть одному, — ответил Славий, не оборачивая головы. — Не волнуйтесь, пить я больше не буду. Алкоголь плохой помощник в решении проблем, и я им никогда не увлекался. Если что, то ваш поводок ведь постоянно работает, — добавил он, помахав через плечо запястьем с окомиром.

Диакон прекрасно понимал моральное состояние молодого человека, ведь он испытывал подобное, когда потерял свою Татьяну, но его любимая была убита и её нельзя было вернуть, а Русана — жива и здорова, поэтому было ясно, что сирота делает из мухи слона, предаваясь такому отчаянию. Эту пару разлучила всего лишь ссора, подробности которой Игорь до сих пор не знал, но собирался узнать. Нужно во что бы то не стало выводить Славия из состояния подавленности.

Тяжело вздохнув, Игорь сел обратно в сани и крикнул кучеру:

— Едем обратно в Склавинский дворец… Хотя нет! Сначала посетим ярмарку на Белой площади!

Просвистела плеть кучера, лошади заржали и экипаж вновь укатил.

Славий в задумчивости гулял по городу до самой темноты, не перекусив, — у него не было аппетита и денег, — и не делая передышек. Он посещал разные места, но особенно его интересовали живописные городские парки с незамерзающими фонтанами, где он прогуливался среди зелёных хвойных деревьев по вычищенным от снега аллеям и чувствовал себя здесь намного бодрее, будто природа питала его не хуже еды.

Когда наступила ночь, Славий всё так же пешком добрался до гостиницы «Красимир» и остановился перед дверью, как краем уха услышал какой-то шорох и насторожился.

«Что-то знакомое…» — подумал он, ощущая чародейским чутьём, что кто-то рядом.

Пользуясь слухом, он отошел в сторону и зашел в тёмный переулок, где-то внезапно услышал собачий скулёж.

— Ратмир! — воскликнул сирота, даже в потёмках узнав своего питомца лежащим на сугробе. — Как ты здесь оказался?

Подбежав к псу, он дотронулся до него, собираясь обнять и потрепать за холку, но вдруг почувствовал что-то мокрое и липкое на руках — это была кровь.

— Сохрани Светомир… — проговорил Сливий вне себя от негодования. — Тебя ударили ножом! Ратмир, только не умирай!.. Батюшки, как же ты дополз сюда? Сейчас я тебе помогу, — он применил лечебное заклинание, осветив её аурой весь переулок и увидел поперёк шеи пса длинный кровоточащий порез.

Овчарка жалобно заскулила, узнав по запаху своего хозяина. Магия быстро остановила кровотечение, но собака всё ещё была слаба.

Славий взял своего друга на руки и с осторожностью понёс в гостиницу, приговаривая:

— Идём, мой хороший, сейчас я тебя покормлю и уложу отдыхать. Кто бы тебя не ранил, он поплатится за это. И почему ты убежал от Русаны? Надеюсь, с ней всё в порядке?

Зайдя в гостиницу, Славий услышал очередные вскрики излишне сентиментального Лавра Самойловича, затем занёс Ратмира в свою комнату, уложил на мягкий коврик и перевязал рану платком. После этого он спустился в столовую за едой, накормил питомца и подкрепился сам. Убедившись, что пёс в порядке, сирота успокоился и с облегчением лёг спать.

В половине первого ночи вдруг раздался негромкий стук в дверь гостиницы, которую хозяин всегда запирал перед сном. Лавр Самойлович обладал хорошим слухом, поэтому сразу проснулся и решил, что это явился какой-то запоздавший постоялец. Он поспешил к двери, в которую продолжали нетерпеливо стучать.

— Иду, иду, потерпите, — пробормотал вполголоса беловодец. — Кто вы?

Открыв дверную щелку для глаз, он выглянул наружу и вскрикнул от неожиданности, разглядев при свете уличного фонаря ночного посетителя.

Наутро после ночного разговора с великой княгиней Марией, Русана проснулась в восемь утра, потёрла глаза и обвела взглядом комнату, освещённую проникающими сквозь шторы в окно лучами солнца. Княжна искала пса, надеясь, что он вернулся, пока она спала, но его нигде не было.

— Ратмир! — окликнула она его, спрыгивая с кровати. Была надежда, что собака в другой комнате, но и там её не оказалось.

— Куда он мог подеваться? — спрашивала сама себя княжна.

Так и не найдя ответа, Русана оделась и отправилась в столовый зал, где за завтраком уже собрались великий князь Георгий, княгиня Мария и несколько незнакомых княжне генералов и думских бояр. Здесь, к неудовольствию девушки, вновь присутствовал Юлий, который последние несколько дней практически не покидал Склавинский дворец.

Русана молчала во время трапезы, не слушая разговоры великого князи и его гостей, лишь изредка она переглядывалась с великой княгиней Марией, которую после ночной встречи считала, если не своей подругой, то доброй наставницей.

В середине завтрака с улицы послышались какие-то голоса. Княжне даже показалось, что она слышит голос Славия, поэтому она хотела встать и выглянуть в одно из высоких окон, но её ловко опередил Юлий.

— А, это какой-то бродяга просит милостыню у привратников, — сообщил Юлий с важным видом и небрежно отмахнулся от окна.

— Идите, князь, прогоните его, — приказал Георгий, не отрываясь от блюда.

— Будет исполнено, ваше высочество, — поклонился Немеровский и покинул зал.

Вскоре к говорящим на улице присоединился и его голос. Тона повышались и вскоре раздались крики — было ясно, что разговор перерос в драку.

Русана несколько минут взволнованно прислушивалась к этим звукам, а затем услышала голос, который показался ей принадлежащим диакону Игорю. Наконец, не удержав своё любопытство, княжна вскочила с места, подбежала к окну и выглянула в него. Снаружи она с изумлением увидела за воротами трёх привратников и Юлия, которые остолбенели в странных позах.

«Что с ними случилось? Они заколдованы?» — спросила сама себя девушка.

Но вскоре чары рассеялись и привратники, вместе с Юлием, ожили и стали сыпать проклятиями. Молодой князь спешно прибежал обратно в столовый зал, вновь с разбитым носом, но теперь ещё и синяком на лбу. Он подошёл к Георгию и что-то прошептал ему на ухо.

— Ладно, посмотрим, — сказал великий князь, нахмурившись. — Надеюсь, вы не переусердствовали? Иначе всё это может не понравится государю.

— Никак нет, ваше высочество, — ответил Юлий.

Завтрак был окончен, и гости разошлись. Русана оправилась к себе, по дороге спрашивая у слуг: не видели ли они сегодня её собаку, но каждый отвечал отрицательно. Вернувшись в будуар, она присела в кресло и погрузилась в размышления: она думала о возлюбленном и искала способ, как с ним померится. Правда, княжна не догадывалась, где он сейчас и что делает, но что он чувствует, казалось, она ощущала на расстоянии. На душе скреблись кошки.

Поддавшись какому-то необъяснимому порыву, Русана неожиданно встала, подошла к окну и увидела диакона, который вошел в ворота мимо шарахающихся от него привратников и направился к входу во дворец. Девушка обрадовалась этому неожиданному появлению.

— Это Игорь! — воскликнула она и в радости захлопала в ладоши. — Диакон знает, где Славий и что он делает сейчас. Он помирит нас, я уверена! Я должна с ним поговорить и всё объяснить, чтобы он передал Славию, что я не виновата. Скорее-скорее…

Подождав в нетерпении около пяти минут, Русана вышла из покоев, дошла до парадной лестницы и стала подниматься на второй этаж, предполагая, что Игорь сразу направился к брату. Дёрнув за ручку, она открыла дверь рабочего кабинета великого князя, надеясь их застать, но там никого не оказалось. Расстроившись, девушка уже собралась уходить, как краем глаза заметила два примечательных конверта, лежащие на письменном столе, — на них были синие имперские печати в виде квадрата Сваргмира.

Русана задрожала при виде них, ведь такие печати использовали только её родители. Значит, пришло письмо от императрицы Веты, которое Георгий так долго ждал. Но княжну это не радовало.

«Что же мама ему написала? Что приказала насчёт меня?» — спрашивала сама себя девушка, прикрыла дверь и с опаской приблизилась к столу, будто бы эти два письма вдруг могли ожить, схватить и увезти её обратно в Борейград, чего она боялась больше всего на свете.

Взглянув на конверты, она узнала почерк своей матери, которая любила собственноручно писать важные депеши. Одно письмо было адресовано великому князю Георгию, а другое — ей самой. Русане не терпелось узнать, что пишет ей мама, поэтому она, поддавшись соблазну, взяла конверт и хотела сломать сургучную печать, но в последний момент опомнилась и бросила его обратно на стол.

Русана попятилась назад к двери, но тут на лестнице послышались голоса, один из которых принадлежал Георгию.

«Что же делать? Он не должен застать меня здесь! — испугано думала княжна. — Нужно спрятаться!»

Решение пришло почти мгновенно. Девушка забежала за большое кресло и спряталась за длинной красной портьерой, которой был занавешен дверной проём, ведущий в спальню великого князя.

Дверь на лестницу резко отворилась и в кабинет стремительно вошли Георгий и Игорь. Близнецы говорили на повышенных тонах.

— Ты перешел все границы, брат! — кричал диакон, размахивая руками. — Устраивать инсценировки, чтобы рассорить влюбленных — это низко, даже для тебя.

— Я не понимаю, о чём ты говоришь, — безразлично ответил Георгий, но всё же не упустил шанса самому повысить голос на брата. — Не смей так общаться со мной!

— Всё ты понимаешь, Георгий, — продолжал возбуждённо говорить диакон. — Ты приказал развратнику Юлию Немеровскому всё устроить, а тот нанял белобрысую шлюху Амалию, чтобы она накинулась на шею моему сыну на глазах у княжны. Я нашел свидетеля, который видел, что юноша ни сном ни духом не знал эту барышню и собирался забрать портрет в лавке, когда всё вдруг произошло.

— Сына? — произнёс великий князь и презрительно фыркнул. — Не смей при мне его так называть. У тебя нет сыновей! Ты безроден, как и он… Как и все вы, отщепенцы, идущие в диаконы из-за душеной боли!

— Чего ты хочешь добиться, Георгий?! Чтобы я не усыновлял его, а государь не вводил его в нашу семью?! Так возрадуйся! Ты достиг своего. После ссоры с Русаной Славий потерял интерес к жизни, он отказывается от всего: от царской фамилии, от благосклонности его величества… и хочет уйти в диаконы. Теперь он внушил себе, что недостоин девушки и считает её чужой. Ты доволен?!

В этот момент у Русаны сжалось сердце, и она едва не вскрикнула. Глаза её промокли от выступивших слёз.

«Чужая-чужая! — с дрожью говорила она мысленно себе. — Он отказывается от всего, ему ничего не нужно, а я его подозревала в том, что он со мной только из-за возможности возвыситься. Какая же я дура! Это я не достойна такого человека, а не он меня».

— Потерял интерес к жизни, говоришь? Отказался от всего и хочет уйти в диаконы? — язвительно повторил Георгий, присаживаясь в своё кресло и соединив кончики пальцев. — Знаешь, после этого я могу сказать, что он достойный твой приемник. Просто яблоко от яблони! Всё то же идиотское нытье по бабам.

— Замолчи! — крикнул Игорь и ударил кулаком по столу.

— Не смей так себя вести! — вскипел Георгий и вскочил с места. — Я могу забыть, что ты мой брат и велеть моим людям вышвырнуть тебя отсюда!

— Давай, сделай! — вызывающе произнёс диакон и развёл руками. — Если хочешь своих людей превратить в калек.

— О, братец, снова хвалишься своей магической силой! Уникальный член царской династии, который владеет чародейскими способностями и не прочь их применять на близких. Верно я говорю? Я не забыл, как ты в юности оставил мне шрам молнией на затылке. Убирайся прочь!

Близнецы выжигали друг друга взглядами полными ненависти и готовы были наброситься друг на друга.

— Я сообщу обо всём дяде, — сказал Игорь, сдержав себя и направившись к выходу.

— Давай-давай! — язвительно кинул ему вслед Георгий. — Сообщай всё государю! Сделай так, чтобы он выкинул на улицу твоего брата, с которым ты разделял утробу матери. Добейся, чтобы он посадил на мой трон безродного голодранца — эту грязь под ногтями, которую никогда никто не воспринимал за человека. Не медли!

Игорь обернулся, смерил близнеца презрительным взглядом и вышел, громко хлопнув дверью.

После этого Георгий с тяжелым вздохом упал в кресло и в гневе ударил кулаками по столу.

— Все сговорились против меня! — закричал он и нервно потянул несколько раз за шнурок, которым вызывал слугу

Русана дрожала, боясь находиться в одном помещении с этим разгневанным человеком. Она с ужасом представила, что будет, если он вдруг обнаружит её присутствие.

Спустя несколько минут в кабинет вошел камердинер.

— Виктор Данилович уже прибыл? — спросил у него Георгий.

— Да, ваше высочество, он ждёт в вестибюле, — ответил слуга.

— Пригласите его.

Камердинер с поклоном удалился, и спустя несколько минут в кабинет вошел невысокий шатен с серо-голубыми глазами, короткой бородкой и шрамом на щеке — Виктор Данилович Войцехович, командир тайной службы его царского величества.

Русана никогда раньше не видела этого человека, но он с первого взгляда внушал ей страх.

— Здравствуйте, ваше высочество! — поприветствовал гость великого князя.

— Виктор Данилович, — кивнул в ответ Георгий и указал на обитый ситцем стул. — Присаживайтесь.

— Нет, ваше высочество, пожалуй, я постою, — ответил командир тайной службы. — Я не могу вести такой важный разговор сидя.

— Вы были у государя? — с нетерпением спросил великий князь. — Какие у него планы?

— Да, ваше высочество, был.

— И?

— Ваши подозрения оправдываются. Государь действительно собирается на следующем заседании боярской думы, которое состоится в тритейник, официально объявить об использовании своего права на введение имперского престолонаследия.

— Вы уверены в этом? — голос у Георгия задрожал.

— Абсолютно, ваше высочество. Государь лично показал мне уже подписанные им документы.

— И что? Говорите!

— Он собирается сделать этого мальчишку наследником престола.

«Ничего себе! Мой Славий наследник. Значит, княгиня была права», — радостно подумала Русана.

Услышав эту новость, великий князь взялся за голову и свирепо зарычал.

— Это безумие! — воскликнул он, всплеснув руками. — Его величество сошел с ума! Мальчишку из низшего сословия делать царём! Он оскорбляет память наших предков. Плюёт на династию! Что скажут другие семьи? Это позор!

— Ваше высочество, — кивнул Виктор Данилович, — я с вами всецело согласен. Но я уверен, что государь не сам всё решил, а ему эту идею преподнёс канцлер Белояр, и он активно её продвигает.

— Какой в этом смысл? Мы рассорили сироту с дочкой императора… Скорее бы её отправить в Борейград… Чем он лучше меня?

— Молодостью и быстрой обучаемостью, ваше высочество.

— Что?

— Дмитрий Александрович и Пётр Алексеевич хотят воспитать наследника престола таким, каким они его видят. Желают посадить на трон того, кто, по их мнению, достоин этой чести.

— А я разве не достоин?! — взревел Георгий и глаза его налились кровью. — Я! Сын великого князя Станислава Склавинского! Я не отказывался от всего, как мой брат. Я всегда служил верой и правдой государю, и вот чем он мне отплатил… Будь проклят тот день, когда Игорь приволок этого мальчишку в Ильяград! Что в нём такого особенного, кроме бесовского предсказания?

— Предсказания, говорите? — с любопытством повторил начальник тайной службы. — Каково предсказания, ваше высочество?

Русана тоже была заинтригована и ждала ответа.

— В ночь наступления Новолетия архидиакон Валимар по зеркалу дальновидения сообщил государю об открытии одного старого пророчества Кими.

— Кими? Того самого эльфа-пророка?

— Да, его. Валимар утверждал, что в предсказании говорится об этом сироте и о предзнаменовании падения нашего царства. Правда, оно написано на древнем макхоскийком языке и могло быть переведено не точно.

— Кто ещё слышал это предсказание?

— Канцлер Белояр, великий князь Валерий и мой брат Игорь.

Виктор Данилович неожиданно расхохотался, показав свои белоснежные зубы.

— В чём дело? — спросил Георгий с недоумением. — Почему вы смеётесь?

— Ваше высочество, — ответил Войцехович, продолжая улыбаться, — вы помните, кто был послом Лукоморья в Нивисии двадцать лет назад?

— Нет, — ответил великий князь, не понимая к чему клонит его собеседник, — но вы ведь мне скажете?

— Скажу, Пётр Алексеевич Белояр пробыл послом в Макхоске три лета и общался с потомками гайяшконских жрецов-предсказателей. Он знает пятнадцать языков, в числе которых язык древних макхоскийских эльфов. Мне это достоверно известно. Догадывайтесь о чём я, ваше высочество?

— Бесовские силы! Так значит, он перевёл это пророчество и знает его истинный смыл, но он умышленно ничего не сказал мне и государю.

— Возможно, только вам, а его величеству — не факт.

— Значит, канцлер знает про этого мальчишку что-то, чего не знаем мы? И он хочет сделать его царём.

— Кроме того, он знает его отца. И это мне тоже известно из проверенных источников.

— Что?

— Канцлер знает родителя этого юноши, не вашего брата-близнеца Игоря, а его настоящего отца. Он говорил об этом, но не называл имени.

— Может, Белояр сам его отец?

— Вполне возможно, но…

— Да, так и есть, я теперь убеждён в этом, — с уверенностью сказал Георгий. — Пётр Алексеевич хочет протащить на трон своего бастарда и женить его на императорской дочке.

— Не спешите делать скоропалительных выводов, ваше высочество, но и не стоит сидеть сложа руки. Нужно действовать, пока вы официальный наследник престола.

— Что я могу сделать? У меня связаны руки, пока государь находится под влиянием Белояра.

— Хочу вас обрадовать, ваше высочество: завтра канцлер по приказу государя отправляется в империю договариваться о союзе и, возможно, о женитьбе императорской дочки на новом наследнике лукоморского престола. Правда, Пётр Алексеевич воспринял эту поездку негативно и долго отказывался, считая, что нужен здесь, но его величество убедил его. Белояр чувствует заговор, поэтому он не хочет уезжать. Когда его не будет в Ильграде, то мы вздохнём свободнее.

— Кстати, сегодня утром пришли письма от императрицы Веты: одно мне, а другое — княжне, — сообщил Георгий, взял в руки один из конвертов и распечатал его.

Пробежавшись глазами по строкам, он довольно заулыбался и сказал:

— Императрица Вета в ближайшее время пришлёт своих людей, которые заберут её дочь обратно в Борейград. Настоятельно просит не подпускать к княжне посторонних и не выпускать её из дворца, ради безопасности. Требует не сообщать ничего имперскому послу.

«Нет, только ни это!» — подумала Русана и скривила недовольную гримасу на своём милом лице.

— Какие любопытные интриги, — с ухмылкой произнёс Войцехович. — Значит, император, по вашим словам, инсценировал похищение собственной дочери, чтобы выдать её замуж за принца Тиргеда, а императрица теперь собирается за спиной мужа неожиданно вернуть княжну домой. И при этом в империю направляется Белояр с целью устроить её брак. Вы сообщите государю о приезде людей императрицы?

— Конечно, — кивнул Георгий, — но только когда Пётр Алексеевич уже будет далеко. Когда княжну заберут, нам станет ещё проще… Хотя, если подумать, эта милая девушка, действительно, очень перспективная невеста, — добавил он с лукавой улыбкой. — За её руку борются могущественные семьи не только Гипербореи, но и Атлантиды. Каждый царь или король хочет посадить на имперский трон своего сына.

— Ваше высочество, а как же великая княгиня? — изумился Виктор Данилович.

— Она стареет, а мне, как будущему царю, нужны наследники.

«Бедная женщина, а ведь она носит его ребёнка», — подумала Русана.

— Ладно, хватит просиживать кресло, — бодро произнёс Георгий, вставая с места. — Мы будет действовать. Соберём всех сторонников. Идёмте, князь, обсудим наши дальнейшие шаги на свежем воздухе.

Когда великий князь и начальник тайной службы вышли из кабинета, Русана дождалась, пока их шаги затихнут на лестнице, и покинула своё укрытие за портьерой. Взволнованная от всего услышанного, она выскочила в дверь, едва не забыв её закрыть, и побежала скорее вниз.

«Славий станет царём! — думала она вне себя от счастья. — Я не могу в это поверить. Мои мечты сбываются. Неужели так бывает в реальности? Просто как в сказке! Право, Светомир благосклонен к нашей паре! Нужно только помериться с ним… Но что они задумали? Что-то плохое… Я должна сообщить об этом разговоре диакону, но как я с ним увижусь? Теперь, после этого письма, великий князь на даст мне покинуть дворец… Мама-мама, меня губит твоя забота. Что же делать? Нужно обратиться к княгине».

Спустившись вниз, Русана вместо своих покоев отправилась по тому же коридору, ведущему в столовый зал, а затем по маленькой лестнице поднялась в будуар великой княгини Марии.

— Ваше высочество, мне нужна ваша помощь, — обратилась княжна к беременной женщине, застав её за шитьём.

Славий долго не мог заснуть, ворочаясь на кровати с бока на бок, но его беспокоили не нанесённые побои, а приходящие разные мысли и воспоминания. Он тоже, как и Русана, воспроизводил в памяти их первую встречу у постоялого двора и совместные приключения в лесу. Тогда он и помыслить не мог о том, что нескладный юноша, которого он вызвался спасти от преследователей, окажется прекрасной девушкой, да к тому же дочкой императора Севера. Но её высокое положение интересовало сироту в последнюю очередь, если бы она была обычной деревенской барышней, то он любил её ничуть не меньше. Он полюбил её сначала как друга, а уже потом как девушку. Но любила ли она его? Этим вопросом Славий стал задаваться в тот момент, когда увидел её на площади вместе с Юлием.

Ревность. Она ослепляла разум влюбленных, а когда её власть ослабевала и на первое место выходил рассудок, то всё становилось на свои места.

«Какой ей смысл притворятся, что она меня любит? И разве она могла так внезапно полюбить другого?» — эта мысль, которая пришла неожиданно в голову Славия, поставила в тупик его негативный настрой. Ответ пришел сразу: «Нет, не могла и нет никакого смысла». И вывод: «Русана любит меня, а всё это было лишь странным стечением обстоятельств или чьим-то продуманным планом».

— Я должен с ней поговорить, объяснится с глазу на глаз, — сказал сам себе Славий. — Меня во дворец не пустят, а вот Ратмир сможет туда незаметно пробраться. Напишу ей письмо, где предложу встретиться, и прикреплю его к ошейнику. Надеюсь, бедолага завтра оклемается… Если она отвергнет предложение, то между нами действительно всё кончено… Эх, Русана-Русана, зачем ты так растревожила мне душу?

В конце концов Славий стал засыпать и уже почти погрузился в сон, как внезапно его разбудил тихий стук в дверь.

«Кто там ещё? Диакон что ли вернулся?» — спросил он сам себя, присев и потерев сонные глаза.

Взглянув в полутьме на мирно спящего на коврике Ратмира, сирота перевёл взгляд на камин, мысленно создал огненное заклинание и поджёг в нём поленья. Комната осветилась ярким пламенем.

Поднявшись с кровати, Славий подошёл к двери, дёрнул за ручку и открыл её. Бросив взгляд на позднего гостя, юноша остолбенел — на пороге виновато опустив глаза стояла его Русана. Девушка выглядела превосходно: аккуратно причёсана, красиво накрашена, — очевидно, стараниями великой княгини, — и одета в красивое декольтированное тёмное платье с цветочным узором.

В свою очередь Славий был полной противоположностью притягательного вида княжны: взлохмаченный, с двухдневной щетиной, заплывшим глазом, разбитой губой, ссадиной на лбу и мелкими синяками на лице, и к тому же одетый в одни подштанники и короткую ночную рубашку.

Молодой человек желал этой встречи, хотел побеседовать с возлюбленной, но он не ожидал, что увидит её так скоро, поэтому вместо слов объяснений в нём снова проснулась обида.

— Зачем вы пришли? — резким тоном проговорил сирота и отвернулся лицом к камину, пристально глядя в огонь.

— Я хочу попросить прощения… — проговорила робко Русана, подняла глаза на возлюбленного и с ужасом увидела его избитое лицо. — Спаси Светомир! Что с тобой стряслось?! — воскликнула она, испугано вытаращив глаза. — Ты с кем-то дрался? Ратмир здесь… Неужели это ты прошлой ночью пытался проникнуть во дворец?

— Это ваш новый дружок со своими бугаями постарался, — ответил Славий с горькой улыбкой и отошел вглубь комнаты. — Правда, это было утром, а не ночью.

— Дружок? — переспросила княжна обиженным голосом и переступила через порог, готовая расплакаться. — Какой дружок, Славий? У меня никогда никого не было, кроме тебя! Если ты о Юлий, то это великий князь Георгий специально подослал его, чтобы нас с тобой поссорить. Всё было подстроено, ты понимаешь меня? Я знаю, что ты не виноват, ведь эта девушка специально накинулась к тебе на шею на моих глазах, а этот негодяй Юлий был приставлен Георгием проводить меня до площади и вмешался в нашу ссору. Они не хотят, чтобы ты становился членом царской семьи и считают, что царь сделал свой выбор на тебе из-за меня, из-за того, что я дочка императора и наследница… гори оно всё синим пламенем!

Закрыв лицо ладонями, девушка разрыдалась.

Славий простоял неподвижно около минуты, дрожа от волнения и подступившего к горлу кома. На его глазах тоже выступили слёзы. Он не мог смотреть и слышать, как плачет его возлюбленная. Внутри него шла мучительная борьба.

— Прости, я зря сюда пришла, — сказала княжна и, не переставая рыдать, направилась к двери.

Слёзы растопили сердце молодого человека. В этот момент чувство любви пересилило гордость и обиду. Ревность была побеждена, душевная скорбь отступила. Славий сдал шаг и остановил Русану, взяв её за локоть. Затем он притянул возлюбленную к себе и ласково обнял, прижав её голову к своей груди.

— Прошу, не плачь, — прошептал он, нежно поглаживая её по волосам и спине.

— Ты прощаешь меня? — спросила княжна, всхлипывая. — Я тебе больше не чужая?

— Мне не за что тебя прощать, Русана. Раз нас пытались поссорить и всё подстроили, то пусть они молят о пощаде, а не ты. Взгляни на меня.

Подняв к себе лицо девушки, сирота заулыбался, увидев, как у неё от слёз растеклась по лицу косметика.

— Зачем это тебе? — спросил он, мягко вытирая пальцами тушь с век возлюбленной. — Ты прекрасна и без всего этого.

— Великая княгиня Мария накрасила мне лицо и дала мне это платье, — ответила княжна, перестав плакать и шмыгая носом. — Она сказала, что так будут подчеркнуты мои внешние достоинства.

— Русана, я тебе люблю и ты для меня самая-самая, какой бы ты не была.

— А я тебя! Ты самый лучший, Славий! — девушка обняла сироту за шею и поцеловала его в губы, но затем одёрнула голову, решив, что может навредить его заживающей разбитой губе. — Тебе не больно?

— Нет, всё пустяки, — ответил молодой человек, поглаживая княжне шею. — Боль ничто по сравнению с тем приятным чувством, что я ощущаю, когда ты меня целуешь.

— Бедный, как же тебе досталось, — проговорила с жалостью Русана, дотрагиваясь до лица возлюбленного.

— Пустяки, в деревне я ещё не так по морде получал, особенно если пьяного кузнеца унимать возьмёшься, а в приюте вообще дрались почти каждый день. Так что мне не привыкать. Правда, спину и рёбра мне в этот раз хорошо отделали, старались.

— Ты снова шутишь. Я так рада этому. Хочешь, я тебя полечу?

— Как? — спросил Славий, как и прежде, ласковым влюблённым взглядом глядя на княжну.

— Я слышала, что от синяков помогает сок картофеля. Здесь он есть где-нибудь?

— Ну, внизу на кухне точно есть, но… — сказал с улыбкой сирота, польщённый заботой.

— Я сейчас вернусь, — быстро промолвила Русана и спешно выбежала в коридор.

Спустившись вниз, княжна застала на рабочем месте Лавра Самойловича, который ещё не отошел от встречи с ней и, очевидно, от волнения выпел горячительного. Выглянув тогда за дверь, он сразу узнал её при свете фонаря, так как бывал раньше в Борейграде и удостоен чести видеть императорскую семью.

Она попросила его дать ей разрезанный картофель.

— Ваше высочество, просите всё что пожелаете! — воскликнул хозяин гостиницы, лопоча, слово опьянённый. — Сейчас я принесу, принесу.

— Тише, прошу вас, — умоляла девушка, приставив палец к губам. — Вы разбудите других гостей.

— Но почему? — удивился толстяк. — Такая честь для меня! В моей гостинице сама…

— Никто не должен знать, что я здесь, поэтому молчите… я приказываю.

— Хорошо, ваше высочество, я повинуюсь. Да, я гражданин Беловодской республики, но не повиноваться вам, дочери Даянов, я не имею права.

Выскочив на кухню, Лавр Самойлович пробыл там несколько минут, гремя посудой, а затем вернулся, держа в одной руке небольшую корзину, полную картофелин, а в другой столовый нож. Спрашивать, зачем девушке всё это нужно, он не стал.

— Это слишком много, — произнесла Русана, тем не менее взяв корзину и нож, — но всё равно спасибо вам.

— Обращайтесь, ваше высочество, я исполню всё. Как я был шокирован, когда увидел вас на улице. Ваша шубка в целости и сохранности в гардеробе.

— Пожалуйста, ложитесь спать… И не мешайте нам.

— Всё сделаю, ваше высочество, сейчас упаду и усну, как вы пожелали.

Больше не слушая болтовню хозяина гостиницы, княжна поднялась обратно в комнату Славия и заперла за собой дверь. Сирота сидел на стуле у камина, а забинтованный Ратмир также безмятежно спал у его ног.

— Лекарь пришел, — шутливо произнесла девушка и присела с корзиной на другой стул рядом с ним.

— Многовато для лечения, — сказал Славий, взял пару картофелин и бросил их в тлеющие угли в глубине горящего камина. — Можем заодно и поесть. Полагаю, ты ещё никогда не пробовала печёную в костре картошку? Жаль, что мы тогда не прихватили её на постоялом дворе, так бы уже поджарили в лесу.

— Нет, никогда, — с улыбкой завертела головой девушка.

— Тогда попробуешь минут через пятнадцать.

— Больной, мне казалось, что мы договорились лечиться.

— Естественно, госпожа лекарша, я весь в вашей власти.

Смеясь, они присели ближе друг другу. Разрезав один клубень на две половины, Русана стала аккуратно медленно водить одной долькой по лицу возлюбленного, смазывая его синяки картофельным соком. Не спуская глаз с княжны, Славий замер и затаил дыхание во время этой очень романтичной процедуры. Так незаметно пролетели пятнадцать минут.

— Ну и как? — спросила Русана, казалось, не оставив места на лице сироты, которое не было бы измазано картофелем. — Тебе легче? Болит меньше?

— Да, любовь моя, — ответил молодой человек, нежно поцеловав девушке пальцы и по-прежнему не сводя с неё взгляда.

Княжна вновь хотела обнять его, но тут они вместе вспомнили про картофель. Взяв кочергу, Славий аккуратно, чтобы не затушить огонь, достал из углей два поджаренных клубня и, быстро почистив их, подал один возлюбленной, а другой оставил себе.

— Ммм… как вкусно, — с неподдельным восхищением проговорила Русана, попробовав печёный в углях картофель. — Да, такое вряд ли встретишь в дворцовых столовых. Знала бы, то делала бы так прямо в своих покоях.

Быстро доев печённые картофелины, влюблённые взялись за руки и снова приблизились друг к другу. Их ссора, обиды и ревности — всё было забыто. Никто и ничто не могло помещать им сидеть друг против друга и наслаждаться совместным времяпровождением.

— Тебе, наверное, нужно возвращаться во дворец? — спросил Славий с сожалением, спустя пару минут их сладостного молчания.

— Нет, любимый, в эту ночь я тебя не покину, — ответила завороженно Русана. — Тем более, что я ещё не завершила твоё лечение, — вдруг добавила она, вновь перейдя на весёлый игривый тон.

— Разве? — удивился сирота, заулыбавшись.

— Неужели ты подумал, что я вылечу только лицо и забуду про всё остальное? — спросила княжна и на её лице засияла заигрывающая улыбка. — Снимай рубашку и ложись на кровать. Нужно протереть все твои синяки.

— Если вы отвернётесь, госпожа лекарь, — со смущением произнёс молодой человек, расстёгивая верхние пуговицы.

— Неужели вы стесняйтесь меня больной? — вновь игриво произнесла девушка.

Но улыбка моментально сошла с лица Русаны, когда Славий снял с себя рубашку, показав гигантские синяки на рёбрах и груди.

— Какой ужас! — изумлённо проговорила она. — Чем они тебя били?

— Сапогами со стальными шипами на подошвах, — ответил сирота и лёг на кровать, как она ему велела.

— Это не люди, а звери какие-то, — сказала княжна и на её глазах вновь проступили слёзы. — Мне так жаль тебя.

Она присела на кровать рядом с возлюбленным и ещё одной половинкой сырого картофеля стала обводить его синяку на теле.

— Нет, Русана, — сказал Славий, покачав головой, — звери никогда не нападают с целью унизить кого-нибудь — так поступают только люди, эльфы и другие разумные расы. Впрочем, я сам виноват: решил вздуть этого Юлия, да не рассчитал, что я один, а у него несколько крепких подручных.

— Прошу, больше никогда так не делай, — умоляюще произнесла девушка.

— Как?

— Не рискуй собой. Ты очень дорог мне. Моё сердце не выдержит, если с тобой что-нибудь случится.

— Мне очень приятно, что ты обо мне беспокоишься, Русана, но я ведь мужчина и риск — это моё второе я. Хотя ради тебя я готов отказаться и от этого.

Снова заулыбавшись, Русана отложила в сторону картофель и прильнула к возлюбленному, положив голову ему на грудь.

— Как я рада, что мы помирились, — упоённо прошептала она, слушая биение сердца юношу. — Знаешь, как мне было больно, когда я увидела тебя с той девушкой, во мне всё перевернулось и я потеряла интерес к жизни. Даже сейчас, когда я знаю правду, мне тяжело об этом вспоминать.

— Как ты могла подумать, что я могу быть с другой? — спросил Славий.

— Ну, просто она была красивее меня: у неё яркое лицо, большая грудь, привлекательные формы и такие волосы… А что я? Я маленькая и выгляжу, как обычная анкалитская простушка.

— Русана! — с лёгким упрёком произнёс сирота, приподнялся, заставив возлюбленную снова сесть, и взял её за плечи, ласково глядя в глаза. — Ты к себе несправедлива. Для меня ты самая прекрасная девушка на свете, мой нежный анкалитский цветок! Ты лучшее, что случилось в моей жизни и я не перестаю благодарить Светомира за то, что встретил тебя тогда у постоялого двора, милый друг Росий, дотронулся до твоего сапога и впервые поймал взгляд твоих чудесных карих глаз. И ты очень красивая! Мне всё в тебе нравится. Твои веснушки, твоя очаровательная улыбка. Но больше всего меня привлекает твоя доброта, женственность и немного детский характер.

Девушка была растрогана от стольких похвал, обняла его за шею и прильнула в долгом поцелуе.

— Но я уже не ребёнок, — прошептала княжна, когда они остановились, чтобы вдохнуть воздуха. На её лице вновь засияла пленительная улыбка, она сняла с себя сапожки и начала медленно расшнуровывать платье.

— Что ты задумала? — спросил Славий, заулыбавшись игриво.

— То, о чём мечтала все эти месяцы, — завороженно проговорила Русана, вытащила шпильки из своей причёски и элегантным движением головы распустила до плеч рыжевато-русые волосы, красиво обрамляющие её лицо.

— А вот такой я тебя ещё не знал, — произнёс молодой человек. — Ты уверена в этом?

— Уверена, как никогда, Славий, — ответила девушка, сняв с себя корсаж. — Я не хочу упускать ни одного момента. Мы и так потеряли два дня из-за ссоры. Вдруг завтра прибудут люди моей матери и увезут меня в Борейград, тогда мы можем увидеться очень нескоро.

— Хорошо, Русана, — ласково прошептал Славий и нежно обхватил возлюбленную, коснувшись губами её губ.

Небольшая робость прошла и молодой человек стал действовать смелее, беря инициативу на себя. Не выпуская княжну из объятий, несколькими быстрыми движениями он почти полностью раздел её. Затем, прильнув к ней ближе и коснувшись торсом её груди, он осыпал её шею и плечи поцелуями, вдыхая аромат её тела.

Буквально отвлекшись на секунду, влюблённые заметили, что Ратмир проснулся и с любопытством смотрит на них, повернув на бок голову.

— Эй, отвернись, — строго сказал сирота, и пёс послушно отвёл морду в сторону камина.

Русана звонко засмеялась, присела на краю кровати и сняла оставшиеся на ней тёплые гетры, оголив свои красивые длинные ноги. Затем княжна снова оказалась в ласковых руках Славия, который поцеловал её, аккуратно перекинул через себя и с нежностью положил на спину, рассыпав её волосы по подушке. Девушка закрыла глаза в сладостном предвкушении, снова обняла возлюбленного за шею и слилась с ним в поцелуе. У влюблённых всё это было впервые, они действовали неумело, но со страстью, любовью и счастьем в каждом движении.

Лавр Самойлович не спал почти всю ночь, находясь на своём посту с фужером коньяка. Он с довольной улыбкой слушал срывающийся с губ сладостные стоны важной гостьи, проходящие сквозь тонкие стены гостиницы. Ближе к рассвету парочка на втором этаже затихла, а хозяин гостиницы, захмелев от выпитого, заснул сидя на своём стуле, свесил голову и храпел.

Когда первый лучи солнца стали заглядывать в окна, дверь гостиницы со скрипом внезапно отворилась и на пороге показалась чья-то тень. Ворвавшаяся в помещение струя морозного воздуха разбудила Лавра Самойловича. Он просунулся, заморгал глазами и затряс головой, а затем поднял глаза и испуганно вскрикнул, увидев нового гостя.

В передней гостиницы, одетый в соболью шубу, стоял Пётр Алексеевич Белояр. На улице его ожидал санный экипаж и целая свита сопровождения, но в помещение он вошел один.

— Ваше высочество! — вскрикнул Лавр Самойлович и вскочил с места, всплеснув руками — Какая честь! Второй раз важный гость в моей гостинице и это за такой короткий промежуток времени.

— Лавр, — проговорил канцлер с насмешкой, — ах ты республиканский пройдоха! Всё шпионишь, да? Давно не дипломат, а всё шпионишь.

— Помилуйте, ваше высочество, и в мыслях подобного не было, — с натянутой боязливой улыбкой ответил хозяин гостиницы. — Я теперь простой человек. Вы ко мне погостить? Хотите снять комнату? Я выделю для вас лучшую, на третьем этаже.

— Ты что спятил?! Чтобы я поселился в твоём клоповнике? За кого ты меня держишь?.. Я уезжаю и буду проездом в твоей любимой Родине. Скажи мне лучше, приятель, в какой комнате у тебя приживает юноша по имени Славий?

— Второй этаж, первая дверь направо — они там.

— Они? — переспросил Пётр Алексеевич, сдвинув брови.

— Дело в том, — ответил хозяин гостиницы, замешкавшись, — что ночью молодого человека посетила девушка… Её императорское высочество, — добавил он шепотом, приставив ко рту ладонь.

— Прекрасно, — произнёс Белояр и довольно заулыбался, — а то до меня дошел слух, что они в ссоре.

Больше не обращая внимания на Лавра Самойловича, канцлер величественной походкой поднялся по скрипучей деревянной лестнице на второй этаж и постучал в нужную дверь.

Услышав стук, Славий сразу же проснулся, присел на кровати и, повернув голову, с любовью взглянул на мило спящую рядом Русану, закутанную в тёплое одеяло.

Вновь раздались тихие удары в дверь.

— Иду, сейчас, — сказал вполголоса Славий, чтобы не разбудить девушку, затем натянул на себя подштанники и накинул рубаху.

Поднявшись с кровати, он пригнулся к возлюбленной, аккуратно убрал ладонью распущенные волосы с её лица и запечатлел горячий поцелуй на её лбу. Девушка заулыбалась во сне.

Подойдя к двери, Славий щёлкнул замком и отворил её. Глаза его расширившись в изумлении, когда он увидел в коридоре Петра Белояра.

— Выйди, — негромко проговорил канцлер с лукавой ухмылкой на лице, увидев за спиной сироты спящую в постели императорскую дочку.

Славий вышел в коридор и прикрыл за собой дверь.

— Чем обязан честью видеть вас? — спросил молодой человек, взглянув в самоуверенную физиономию великого князя.

— До меня дошли известия, — ответил учтиво дипломат, — что ты хочешь отказаться от предложения государя и уйти в диаконы.

— Грязные слухи, — вызывающе произнёс сирота.

Канцлер хитро оскалился и закивал головой.

— А кто тебе лицо разукрасил? — спросил он, указывая на синяки, покрытые следами губной помады. — Я про побои, а не следы горячих поцелуев княжны.

— Скользко на улице, — ответил Славий с иронией. — Поскользнулся, упал, очнулся, а уже вся рожа в синяках. Ясно?

Пётр Алексеевич тихо засмеялся и похлопал юношу по плечу.

— Сказочник, — сказал он, но затем взглянул на сироту строже. — Хорошо, что вы померились с девушкой. Старайтесь быть всегда вместе — это очень важно, — он поднял указательный палец. — Игоря тоже старайтесь держите при себе.

— Нам следует чего-то опасаться? — прямо спросил Славий.

— К сожалению, теперь да. Я уезжаю в империю по поручению государя, где, помимо всего прочего, обязуюсь устроить ваш с Русаной брак…

— Разве такое возможно? Её отец никогда не согласится на это.

— Для меня нет ничего невозможно, мальчик, — горделиво произнёс канцлер. — Я устрою ваш брак, и вы будете править двумя империями, когда мы, старики, окажемся в могилах, а до тех пор ты научишься всему, что нужно: искусству политической игры, государственному управлению, дипломатии и военному делу.

— Править? — спросил сирота, удивлённо приподняв брови.

— А, я забыл, что ты ещё ничего не знаешь. Государь хочет не только ввести тебя в свою династию, но ещё и выбрать своим наследником. Сегодня на официальном ужине, где будет много гостей, он объявит об этом всем высокопоставленным лицам государства.

— Меня?! — вскликнул в недоумении Славий, но потом снова стал говорить вполголоса. — Что за шутки? Я ещё понимаю, если по капризу диакона царь примет меня в семью, но кто я такой, чтобы его величество делал меня наследником? Я всего лишь послушник в монастыре, а ещё три месяца назад я убирал навоз в конюшне постоялого двора Василия Берендея, а Русану я встретил случайно и благодарю за это Светомира.

— Ты тот, от которого зависит будущее нашей страны, — почти с торжеством сказал Пётр Алексеевич. — И в нашем мире не бывает случайностей.

— Бред. Такого не может быть. Ни одна из княжеских семей не согласится присягать такому человеку, как я?

— У них не будет выбора. Они не посмеют ослушаться воли его величества Дмитрия Александровича, а кто будет против, тем мы заткнём глотки и пусть только посмеют пикнуть — сразу голову с плеч. Главное, чтобы ты оставался жив, пока я улаживаю дела в империи.

Вдруг дверь со скрипом отворилась и в коридор, улыбаясь, вышла Русана — уже одетая, но ещё не причёсанная. Не стесняясь канцлера, она обняла Славия и положила ему голову на плечо.

— С добрым утром, ваше высочество, — кивком поздоровался канцер и тонко улыбнулся уголками губ.

— Здравствуйте, господин канцер! — звонким голосом ответила княжна.

— Слушайте тогда вместе, раз теперь вы неразлучны, — слегка безрадостным тоном начал говорить Пётр Алексеевич. — Я снова уезжаю и больше не смогу одним своим присутствием держать в узде врагов здесь в Ильяграде. Всюду плетутся интриги…

— Я знаю! — перебила Русана, вспомнив о вчерашней беседе в кабинете Склавинского дворца. — Я случайно подслушала вчера разговор великого князя Георгия с каким-то человеком… Виктор Данилович, если не ошибаюсь, так называл его великий князь. В разговоре они собирались что-то предпринять, чтобы не допустить изменения наследника престола. Упоминали о заговоре и боялись вас.

— Войцехович? — сказал канцлер, заметно взволновавшись. — Он ведь один из советников государя и командир царской тайной службы — в его обязанности входит уберегать монарха от заговоров. Вы точно уверены, что это был он?

— Я не знаю, — ответила княжна, пожав плечами. — Это был невысокий мужчина со шрамом на щеке и короткой бородкой.

— Да, это он, — с недовольной миной произнёс дипломат и на несколько секунд сжал в гневе губы. — Спасибо за ценные сведения, ваше императорское высочество, я отправлю своего гонца и уведомлю государя. Но, сказать по правде, я не ожидал удара с этой стороны. Обстановка в Ильяграде и в остальном государстве с каждым днём становится всё более напряженной. Война на пороге, но что-то иное должно произойти в ближайшие дни, и я это чувствую. Государь очень не вовремя решил отправить меня в империю, и на этот раз я не поспел ослушаться, ведь на кону стоят ваши судьбы. Вы должны быть осторожны. Лучше всего, чтобы вы на это время уехали в Доброград под защиту ордена диаконов.

— А как же посланники от моей матери? — спросила Русана, взволновавшись. — Она написала в письме великому князю Георгию, что они приедут и заберут меня в Борейград. Я не хочу этого!

— Георгий без нашего ведома ведёт переписку с императрицей Ветой? — недовольно проговорил канцлер. — Ах, шельма! За моей спиной… Благодарю вас, ваше высочество, вы очень помогли. Государь обо всём узнает.

— Он ведь не отдаст её им? — задал вопрос Славий, крепко прижав к себе возлюбленную.

— Нет, не отдаст. Никаких посторонних людей, пусть и от самой императрицы, государь не примет. Я должен сообщить императору Нордгарду о том, что его дочь здесь. Имперский посол уже в курсе. Вы можете спрятаться в посольстве, если почувствуйте, что вам что-либо угрожает. Там вы будете в полной безопасности. Но если случится нечто ужасное и вы окажетесь почти в безвыходном положении, то оправляйтесь скорее в Остроград и найдите там особняк из красного кирпича по адресу: улица Марибора, дом семнадцать. Постучите в парадную дверь условным стуком с паузами: три раза-два раза-четыре раза. Дверь вам откроет высокий пожилой слуга, которому вы сообщите такую фразу: «Лишенным дома и средств требуется помощь Мирослава Любомира». Вам сразу помогут. А теперь, дети мои, мне пора отправляться. Я с тяжелым сердцем покидаю Ильяград и страну. Берегите себя и да хранит вас Светомир!

Пожав ладонь Славия и поцеловав на прощание руку Русане, Пётр Алексеевич направился к лестнице и стал медленно спускаться.

— А кто такой этот Мирослав Любомир? — кинула ему вслед княжна.

Канцлер остановился на несколько секунд, задумался и, повернув назад голову, произнёс с лёгкой ухмылкой:

— Мой хороший друг.

Спустившись вниз, Пётр Алексеевич прошел мимо Лавра Самойловича, кивнув ему на прощание, вышел в дверь и запрыгнул в экипаж.

Вся свита канцлера сразу тронулась в путь.

Спустя полчаса в гостиницу прибыл Игорь, который поднялся на второй этаж, заглянул в комнату Славия и застал влюблённых за поцелуем и ласками — мысленно у них продолжалась их романтическая ночь.

— Вот вы где, ваше высочество, — прервал диакон их уединение. — А мой брат уже начал поднимать всех на уши и собрался отправить солдат на ваши поиски. Мария сказала мне, что вы здесь.

— Я вольна отправиться туда, куда мне заблагорассудится, — заявила Русана, с неохотой выпустив возлюбленного из объятий, — так мне говорил его величество Дмитрий Александрович. Или я стала пленницей великого князя Георгия?

— Ни в коем случае, княжна, — ответил Игорь с кивком. — Но вы должны понимать, что мой брат отвечает за вашу безопасность.

— Ваш брат плетёт интриги против нас! — вызывающе воскликнула девушка. — Вчера я была в его кабинете, спряталась за портьерой и видела, как вы с ним повздорили, а затем к нему пришел командир тайной службы и они вместе обсуждали, что нужно что-то предпринять против замыслов государя назначить наследником Славия.

— Бред! — кинул сирота и с ухмылкой закатил глаза. — А меня никто не спрашивает? Вдруг я не хочу быть царём.

— Почему? — спросила княжна с удивлением взглянула на него. — Ведь если Пётр Алексеевич договорится с моим отцом, то мы станем мужем и женой. Ты мой царь, — сладостно проговорила она, — а я твоя царица, как в сказке!

— В том и дело, что слишком сказочно просто всё это выглядит, — не унимался с мнительностью Славий. — Так не бывает! Рассудите логично, кто в здравом уме посадит на трон мальчишку с улицы? Я не достоин такой чести.

— Никто не садит тебя на трон прямо сейчас, — убеждала его девушка. -Этот командир тайной службы говорил, что государь хочет воспитать себе достойного наследника. И это — ты, Славий! Понимаешь? А выбрал он тебя отчасти из-за меня и, возможно, одного предсказания.

— Постойте, ваше высочество, — наконец, вмешался в разговор Игорь, подняв ладонь и попросив внимания, — расскажите мне об этом разговоре Войцеховича с Георгием. Что они задумали?

Русана вкратце пересказала весь разговор, что слышала в кабинете.

— Какое ещё предсказание? — задал вопрос Славий, относясь к услышанному с долей иронии. — Какой эльф Кими? Объясните, диакон, почему вы скрывали всё от меня?

— Предсказание о появлении юноши с силой чуди — тебя, Славий, — ответил диакон, скрестив руки на груди. — Ты обладаешь магической силой чуди, именно поэтому ты исцелил государя от неизлечимой болезни. Архидиакон не смог до конца понять смысл предсказания, зато его, как я понимаю, понял канцлер Белояр. Теперь мне ясно, почему он тогда ухмылялся во время разговора с Валимаром. Раз он так рьяно хочет затолкнуть тебя на трон, то значит, в предсказании говорится о том, что ты должен стать царём Лукоморья.

— Похоже, кто-то перечитал древних легенд, — сказал сирота, вновь иронично ухмыльнулся и недовольно завертел головой.

— Славий, почему ты не веришь? — умоляюще произнесла Русана, взяв возлюбленного за руки. — Вдруг это твоя судьба, ведь неспроста она свела нас вместе.

— Потому что я привык зарабатывать всё своим трудом, а не получать даром. Да, я согласился на усыновление, чтобы войти в высшее сословие и быть с тобой, Русана, но о царствовании речи не шло.

— Но если ты станешь наследником, Славий, то мой отец не посмеет отказать моему выбору тебя в мужья, а иначе он снова может попытаться насильно выдать меня за какого-нибудь высокомерного заморского принца. Неужели ты хочешь, чтобы я стала женой другого?

— Нет, конечно…

— Тогда прими свою судьбу. Ради меня.

— Хорошо, Русана, ради тебя я готов на всё, — наконец, согласился сирота, пристально глядя в глаза возлюбленной. — Тем более что после прошедшей ночи, как честный человек, я обязан на тебе женится. Пусть произойдёт то, что должно произойти.

— За честь быть наследником тебе ещё придётся побороться, — вставил свою реплику диакон. — Даром ничего не достанется, потому что мой брат так просто не уступит. Знать бы, что они задумали с Войцеховичем. В любом случае, когда государь узнает об этих интригах, то будет очень недоволен и призовёт их к ответу. Дядя не любит, когда кто-то смеет перечить его решениям и тем более плетёт заговоры.

— Мне крайне неловко, — вдруг решил извиниться Славий, — что из-за меня вы вынуждены конфликтовать с родным братом. Впрочем, я ведь не просил усыновлять меня и заваривать всю эту кашу. Я сам был не в курсе многого до сегодняшнего дня.

— Мы с Георгием давно не в ладах, и ты здесь совершенно ни при чём. Нужно узнать, что он задумал. Сегодня мы все приглашены на царский ужин, и мой брат тоже. Попытаюсь с ним поговорить после. Кстати, молодые люди, вам нужно будет приодеться для этого мероприятия. Посетим «Антейский Атлас».

Вдруг в раскрытых дверях показалась добродушная улыбающаяся физиономия Лавра Самойловича.

— Завтрак готов, дорогие гости, — сообщил он.

Спустившись на трапезу и хорошо подкрепившись, наши герои оставили ещё слабого Ратмира на попечение хозяина гостиницы и отправились в уже знакомую нам мастерскую по пошиву одежды — «Антейский Атлас».

— Молодой человек, неужели вы собирайтесь дальше в таком виде ходить по городу? — обратилась Любовь Ярославна, указав на синяки Славия. — Идёмте, я дам вам волшебный крем, которые скроет побои примерно на сутки.

Уведя Славия за собой, Любовь Ярославовна смазала ему лицо прозрачным кремом, который быстро испарился, но вместе с ним исчезли синяки и ссадины.

Далее любовь Ярославовна подобрала для Русаны вечернее платье небесно-голубого цвета, а для Славия тёмно-зелёный фрак. Игорь, как и прежде, оставался в монашеской робе.

Покинув мастерскую, наши герои, дабы скоротать время до ужина, посетили выставку достижений магического искусства, где лицезрели самые последние изобретения чародеев-конструкторов, а затем провели специальную прогулку на воздушном шаре, от которой Русана была просто в восторге. Ближе к вечеру им таки удалось посетить одно из фееричных представлений беатийских циркачей, попав на их финальное представление.

Когда стемнело и на улицах снова зажглись они, пришло время отправляться на ужин. Довольные прошедшим днём Славий и Русана, смеясь и подшучивая друг над другом, пересекли парк Ильи Великого и вошли через парадный вход в Властимирский дворец. Игорь, как и прежде, следовал за ними, словно тень. Он был рад видеть их в приподнятом настроении, но сам оставался тревожен и мрачно задумчив, предчувствуя беду.

— Всё хочу спросить вас, диакон, где вы были прошлой ночью? — задал вопрос Славий, когда они в передней сняли верхнюю одежду и стали подниматься по парадной лестнице.

— В Артамирском саду, — ответил Игорь, — вместе с ещё несколькими братьями по ордену. Вчера пришло сообщение, что там видели чудь, но мы никого не нашли.

— Чудь, здесь в городе?! — воскликнула в изумлении Русана. — Как такое возможно?

— Постойте, — заявил сирота, — я прогуливался вчера в этом саду.

— Хм… И после этого ты не веришь, что у тебя есть сила чуди? — ответил вопросом диакон. — Если там действительно была чудь, то это означает, что они интересуются тобой. Возможно, их тоже беспокоит загадка феномена.

— Я вам не феномен! — недовольно произнёс Славий, отмахнувшись ладонью над плечом. — Я вполне обычный. А эти чудь… пошли бы они к лешему!

— Полегче, молодой человек, во дворце государя не следует так выражаться, — сделал замечание один из гостей, который поднимался с ними по лестнице.

Это был худощавый старик с мужественным лицом, изъеденным морщинами, и длинными волнистыми седыми волосами. Одет он был в маршальский мундир старого образца, на котором переливались и блестели многочисленные награды, ордена и медали.

— Кто это? — спросила Русана шепотом у Игоря, провожая взглядом незнакомого старика.

— Александр Вячеславович Старицкий, маршал Лукоморья, — ответил диакон.

— Тот самый? — приподняла в удивлении брови княжна. — Мой отец часто говорил о нём, чуть ли не с придыханием, что это самый выдающийся полководец нашего времени. У него ведь столько побед на счету.

— Так и есть, — с гордостью произнёс диакон, не скрывавший восхищения своим знаменитым соотечественником. — Очевидно, что скоро к его победам прибавятся сражения на Атлантиде, ведь государь отправляет его с экспедиционным корпусом на помощь Фотийскому королевству.

Поднявшись на четвёртый этаж, Игорь, Славий и Русана прошли в Святославский зал, увешанный портретами выдающихся членов ордена Святослава Освободителя. В этом зале был установлен длинный дубовый стол в форме незамкнутого кольца, за которым обычно проводились собрания кавалеров ордена и иногда проходили торжественные обеды. В этот вечер стол ломился от изысканных блюд, от которых веял вызывающий аппетит аромат, разных сортов вин и закусок.

Как и во время собраний, гости ужина усаживались на мягкие стулья по внешнему краю круглого стола. Это были почти всё те же лица, что присутствовали на царском балу в день встречи Новолетия, только уже в более узком кругу. Здесь находились министры с женами, князья, генералы, думские бояре и несколько иностранных дипломатов.

Когда в зале появились Славий и Русана, держа друг друга за руки, на них устремились любопытные взгляды присутствующих и начались перешептывания. Ещё несколько дней назад на том же балу о них никто не знал, но теперь практически все были осведомлены о том, что эта милая девушка, которую все принимали за племянницу мелкопоместного князя, на самом деле являлась дочерью императора Нордгарда, которую во всём мире считали похищенной. Славий тоже привлекал к себе внимание, поскольку до всех дошел слух, что он получил благосклонность государя, а то, что он присутствовал на ужине под руку с наследницей империи, лишь удваивало интерес к нему. Игоря по-прежнему старались не замечать, да и он сам не стремился бросаться в глаза.

— Рад видеть вас в добром здравии, ваше императорское высочество! — с элегантным поклоном поприветствовал Русану рыжеволосый мужчина средних лет, одетый в молочно-серый фрак.

— Кто вы? — спросила княжна, недоверчиво глядя на этого человека.

— Простите, ваше императорской высочество, что я не представился, -извинился рыжеволосый мужчина, учтиво склонив голову. — Меня зовут Ярослав Тихомирович Яромир, посол Северной Гипербореи и ваш преданный слуга. Я был просто счастлив, когда узнал, что вы здесь и с вами всё в порядке, а уж как император будет безумно рад, когда ему доложат, что вы живы и здоровы.

— Не смейте притворятся! — резко накричала на него Русана, казалось, выйдя из себя, услышав о том, что этот человек подчинённый её отца. — Я всё знаю.

— О чём вы, ваше высочество? — растеряно произнёс посол, вытаращив глаза.

— О том, что мой отец сам нанял похитителей и приказал им, чтобы они отвезли меня в Акамир и передали беатийскому принцу.

Княжна так гневно смотрела на Ярослава Тихомировича, что тот ненадолго ощутил на себе взгляд своего господина, когда тот был в ярости.

— Вы ошибайтесь, ваше высочество! — заявил он, активно жестикулируя. — Зачем государю императору подвергать вас таким опасностям? Он вас любит. Когда почтовые голуби донесут известия до Ветреного дворца, то он будет на седьмом небе от счастья и простит вам то, что вы столько времени живёте в Лукоморье и не удосужились отправить ему весточку.

Посол говорил так убедительно, что Русана на несколько мгновений поверила ему и смягчилась, но затем вспомнила о том, что все дипломаты прирождённые актёры и умеют врать убедительно.

— Уйдите прочь! — бросила княжна и увела за собой Славия, оставив посла Яромира стоять в растерянности.

— Вы поступаете неразумно, ваше высочество, — поучительно произнёс Игорь, догоняя влюблённую пару. — Вам сейчас нужно задабривать своего отца, а не гневить. Тем более что Ярослав Тихомирович вряд ли может быть осведомлён о тайных делах императора. Подумайте, если бы вас не похитили, то вы бы никогда не оказались в Лукоморье и никогда бы не встёрлись…

Русана вздрогнула, словно её ударило молнией, и ошалело взглянула на Славия, который сразу ей улыбнулся. Действительно, только сейчас княжна в полной мере осознала, что только благодаря похищению она встретила своего возлюбленного. Теперь ей казалось, что она должна поблагодарить отца за то, что он всё организовал и невольно помог ей встретить свою судьбу.

Опомнившись от гнева, Русана отпустила руку сироты и вернулась к послу Яромиру.

— Сударь, простите меня за то, что я вам нагрубила, — решила она извиниться. — Я повела себя недостойно дочери императора.

— Ваше высочество, не нужно передо мной извиняться, — суетливо проговорил посол. — Вы дочь императора и не должны просить прощения у подданных.

— Да, я дочь императора, — сказала Русана, немного философствуя, — но здесь в Лукоморье я поняла, что я ещё и человек. Простите.

Поклонившись послу и вновь оставив его, княжна вернулась к Славию и Игорю, которые в это время разговаривали с Авдеем Романовым.

Царский камердинер, исполняя указание государя, усадил их втроём по правую руку от трона. Причём ближе всех к царскому креслу оказался Славий, — что было любопытным знаком для многих, — рядом с ним Русана, а затем Игорь. Чуть дальше диакона с каменным лицом сидел маршал Старицкий, не любившие светские посиделки.

В это время торжественно отворились двери царских покоев и в зал вошел Дмитрий Александрович, одетый в красивый красный мундир, обшитый золотой нитью. Его сопровождали племянники великие князья и ещё несколько придворных.

Все гости одновременно встали с мест, встречая прибытие государя, которого ждали по правилам дворцового этикета, не притронувшись к еде и питью.

— Присаживайтесь, дамы и господа, — повелительно произнёс монарх, поприветствовал всех кивками и сел на трон.

По левую руку от государя разместились великие князья и их супруги. Присаживаясь, Георгий успел бросить два гневных взгляда на сироту и родного брата.

— Давно мы так не собирались все вместе за одним столом, друзья, — обратился Дмитрий Александрович к гостям. — Верно я говорю?

— Так точно, ваше величество, — на другом конце стола отозвался пожилой дворянин в белом генеральском мундире, вежливо кивнув царю своим мясистым ястребиным носом и широким двойным подбородком. — С тех пор, как вас охватила эта страшная болезнь, то мы уже отчаялись снова иметь честь сидеть с вами за одним столом, но теперь, как мы с радостью можем заметить, ваше состояние нормализовалось. За вас, государь! За ваше здоровье! — добавил он, взяв фужер с ароматным эзеритским вином.

— За здоровье государя! — хором произнесли гости и подняли свои бокалы.

— Благодарю вас, Бронислав Корнеевич, — ответил с улыбкой монарх, — вы всегда знаете, что нужно сказать. Я понимаю, вы оказываете мне почёт, но не забываете, что за столом есть люди, которые достойны больше меня, что мы все выпили за их здоровье и долголетие.

— И кто же эти достопочтенные люди, ваше величество? — спросил Георгий, снова искоса взглянув на своих противников.

— Ну, например, нашего блестящего полководца Александра Вячеславовича, — ответил государь, указав ладонью на маршала, — который скоро снова окажется в седле с саблей наголо.

Старицкий, казалось, очнулся от раздумий и вопросительно взглянул на монарха.

— Разумно ли, ваше величество, говорить об этом в присутствии иностранных гостей? — спросил он прямо с ноткой недовольства. Этот военачальник, наряду с канцлером Белояром, был одним из немногих, кто осмеливался дерзить государю.

— Да, пусть все знают, что Лукоморье не бросает своих союзников! — вспыльчиво произнёс царь, но его гнев был направлен скорее не маршала, а на атлантийских королей, с которыми предстояла война. — Тем более что их шпионы наверняка уже давно заметили подготовку экспедиционного корпуса в Острограде. Кстати, Александр Вячеславович, когда вы туда отправляйтесь?

— Сегодня же после этого ужина, государь, — ответил полководец, кивнув подбородком.

— Ночью? — удивился царь, приподняв седые брови. — Как вы собираетесь ночевать?

— Государь, вы знаете, что я неприхотлив и мне достаточно охапки сена для сна, поэтому ночь в движущемся экипаже будет для меня очень роскошной.

— Для Александра Вячеславовича главное, чтобы зеркал не было, а остальное не так важно, — со смехом пошутил полноватый мужчина с бакенбардами — это был Эраст Матвеевич Медников, министр финансов и председатель боярской думы.

За столом прокатился лёгкий смех, который поддержал сам Старицкий. Все знали, что полководец боится зеркал, и об этой боязни ходило много шуток.

— Кстати, а где Пётр Алексеевич? — полюбопытствовал великий князь Валерий. — Вы должны согласиться, что без него не так весело. Он бы снова рассказал уморительную историю о дипломатическом конфузе какого-нибудь монарха. Вспомните хотя бы ту про царя Меркула, фрейлину и спущенные штаны. Ха-ха-ха!

Зал взорвался хохотом, и громче всех смеялся царь. Хохот за столом продолжался несколько минут, и некоторые пытались вставить несколько фраз из рассказа, ещё больше усиливая общий гогот. Не смеялись только Славий с Русаной, не знающие этой истории, а также, необъяснимо почему, Георгий.

Вдоволь насмеявшись, его величество, наконец, ответил на вопрос племянника:

— Его высочество великий князь Венетский сегодня утром отправился в империю по моему личному поручению. Я считаю, что пора забыть старую вражду и заключить взаимовыгодный союз с Северной Гипербореей. В нынешней обстановке, когда наши бывшие друзья и соседи становятся всё агрессивнее, мы должны искать новых союзников. Думаю, мы с Нордгардом, как два старых врага, найдём общий язык. Верно ли я говорю, Ярослав Тихомирович?

— Так точно, ваше величество, — подтвердил имперский посол, улыбнувшись и приподняв бокал в знак согласия. — Я хочу официально заявить, что мой государь давно хочет наладить отношения с Лукоморьем и я, как вы все знаете, только способствую этому за всё время работы здесь.

— И раз речь зашла об империи, — добавил царь и указал ладонью на Русану, — то позвольте вам представить нашу дорогую гостью — родную дочь императора и наследницу его престола, которая была вероломно похищена из отчего дома, а спас её, геройски вырвав из рук похитителей, наш обычный лукоморский юноша. Поприветствуйте Русану Анкалитскую из рода Даянов!

Немного смущаясь, княжна под хлопки в ладоши поднялась с места, сделала несколько вежливых поклонов гостям и произнесла:

— А я в свою очередь хочу поблагодарить ваше величество за оказанное мне здесь гостеприимство. Я пробыла в Лукоморье уже больше трёх месяцев, за это время узнала многих хороших людей и по-настоящему полюбила… — в этот момент она бросила взгляд на Славия, — эту страну. Будь на то моя воля, то я бы осталась здесь навсегда. Благодарю вас от всего сердца за спасение!

Вновь раздались аплодисменты. Дмитрий Александрович с довольным видом дослушал короткую речь княжны и даже встал с места, хлопая ей. Его примеру последовали остальные

Лишь великий князь Георгий всё это время сохранял безразличие и сидел хмурый, словно на поминках по усопшему. Он гневно взглянул на жену, которая тоже встала и хлопала.

Взволнованная Русана села на место, и тут же Славий положил свою руку на её ладонь и с ласковой улыбкой кивнул глазами.

Тем временем лакеи, проходя в промежутке между концами круглого стола, стали подавать вторые блюда.

Ужин продолжался. Гости непринуждённо переговаривались за едой, обсуждая различные темы. Государь весело беседовал с княгиней Марией, великим князем Валерием и его супругой Клотильдой, дочерью салистийского герцога Фурнье. Славий и Русана мило ворковали, не замечая никого, кроме друг друга. Игорь и маршал Старицкий завели увлечённый разговор на военную тему.

Георгий продолжал молчать с сердитым видом.

Наконец, когда блюда были доедены и слуги снова разлили по бокалам вино, его величество поднялся с места с фужером в левой руке, дабы привлечь к себе внимание. По его примеру встали все гости и Георгий, на этот раз не был исключением. Все поняли, что монарх желает сказать важный тост.

— Раз я представил её императорское высочество, — произнёс Дмитрий Александрович важным тоном, — то будет невежливо не представить её спасителя. Именно для этого я собрал вас всех здесь за этим ужином. Этот человек… этот молодой человек оказал услугу не только её высочеству, но и мне самому. Позвольте представить вам, — царь положил правую руку сироте на плечо, — Славий из рода Святославичей.

Сирота опешил услышав, что государь назвал его как родного члена своей династии. Вытаращив изумлённые глаза, он уставился на монарха.

Георгия в этот момент передёрнуло, и он едва смог скрыть рык негодования.

— Теперь этот юноша член моей семьи, — продолжал говорить царь, — и я, используя данное мне право имперского престолонаследия, назначаю его своим… Ааа! — неожиданно вырвался крик из уст монарха.

Выронив бокал, из которого он не успел сделать и глотка, Дмитрий Александрович, сраженный невыносимой болью, схватился за грудь и повалился на пол, стащил за собой шелковую скатерть и опрокинул посуду.

Великая княгиня Мария закричала в ужасе, и раздались ещё несколько испуганных женских вскриков.

— Царю плохо! Доктора! Позовите Горислава!

Мужчины в испуге бросились на помощь государю и первым из них оказался Славий, стоящий ближе всех.

— Лекование целва, — сирота с дрожью в голосе прочитал лечебное заклинание и на его руках загорелась зелёная лечебная аура.

Славий уже хотел применить чары, но вдруг его грубо оттолкнул от монарха Георгий, закричав во всё горло:

— Пошел прочь! Уберите его!

Двое слуг моментально подхватили сироту за руки и оттащили в сторону.

Тем временем к бьющемуся в конвульсиях на полу царю подбежал Игорь и применил аналогичное заклинание, но ничего не вышло.

— Я могу помочь! — кричал Славий, пытаясь освободиться из крепких рук слуг.

— Ты хочешь убить его, мерзавец! — закричал Георгий, угрожающе ткнув пальцем в сироту. — Он стоял рядом с тобой и держался за тебя. Я не позволю этого!

— Это серьёзное обвинение, ваше высочество, — неодобрительно произнёс Эраст Медников, надменно приподняв губу. — Но помогите же государю!

С невероятной спешкой в зал примчался чародей-лекарь Горислав Исаев и сразу подскочил к Дмитрию Александровичу, поочерёдно применяя различные заклинания.

— У него припадок! — взволнованно сообщил лекарь, осмотрев больного. — Держите ему голову и откройте рот. Я волью ему снадобье. Оно ослабит приступ.

Игорь и Авдей Романов исполнили приказ и быстро разжали челюсти царя, а лекарь влил ему из пузырька в рот зеленоватую жидкость, после чего монарх прохрипел несколько раз и потерял сознание.

— Скажите, что с ним? — спросил Игорь дрожащим голосом, буквально впившись в руку лекаря.

— Похоже, илтанская лихорадка вернулась, — охваченный смятением произнёс Горислав Феодосиевич и нервно завертел головой. — Этого не может быть! Я сегодня утром осматривал его — он был полностью здоров! Болезнь вернулась также внезапно, как и исчезла! Скорее, нужно отнести его в спальню, пока не начался второй припадок. Мы будем бороться за его жизнь… но шансов мало. Скорее!

Подняв бессознательного Дмитрия Александровича на руки, Игорь, Авдей, маршал Старицкий и ещё несколько слуг с осторожностью унесли его из зала, оставив взволнованных гостей отходить от шока.

В это же время Русана пыталась помочь возлюбленному освободиться.

— Отпустите его! — закричала она, ударив одного из держащих Славия слуг ладошкой по лицу.

Лакей в ответ грубо оттолкнул княжну, но тут же поймал на себе испепеляющий взгляд имперского посла.

— Не сметь прикасаться к её императорскому высочеству! — грозно проговорил Ярослав Тихомирович, ткнув пальцем в лицо слуге.

— Будете командовать у себя на севере, посол! — с гневным оскалом вмешался Георгий. — А здесь я главный! Этот человек, — он указал на Славия, — только что пытался убить государя!

— С чего ты взял, Георгий? — спросил с недоверием великий князь Валерий. — Мы ничего такого не видели.

— Нет, это вы пытались его убить! — закричала вне себя Русана, вновь поддавшись гневу. — Я всё слышала, как вы с Войцеховичем решили действовать, пока царь не объявил другого наследника. Вы захотели убить его, чтобы стать самому царём!

Все взгляды устремились на командира тайной службы.

— Я не понимаю, о чём говорит её высочество, — невозмутимо проговорил он.

— Что вы её слушаете! — прокричал Георгий, всплеснув руками. — Эта барышня сошла с ума! Или она в сговоре с изменниками!

— Не говорите так о её императорском высочестве! — угрожающе произнёс имперский посол.

— Ваше высочество, — обратился к Георгию генерал Руднев, — тут стоит вопрос о жизни государя. Вы обвиняете этого юношу, а её императорское высочество обвиняет вас. Кому же верить?

— Да кто она такая здесь! — взревел Георгий, кидаясь злобными взглядами. — Пусть катится в свою империю и там указывает своим подданным, что делать.

— Прошу, умерьте свой пыл, ваше высочество, — попытался успокоить двоюродного брата великий князь Валерий. — Вы говорите не о ком попало, а о наследнице имперского престола. Это может вылиться в политический скандал.

— И ты туда же, Валерка Велеславский! — язвительно проговорил Георгий, намеренно выделив фамилию родственника, чтобы показать, что он член династии только по материнской линии. — Иди под каблук к своей салистийке и не смей мне перечить!

— Как ви смеете, chenapan?! — возмутилась красавица Клотильда, говоря заморским с акцентом. — Ви ничуть не вище моего супруга. Он тоже grand-duc!

— Не волнуйся, дорогая, — сказал Валерий и нежно взял супругу за плечи, чтобы её успокоить. — Мы уходим, нам здесь не рады.

Валерий с женой спешко удалились из зала.

— И вы все, кто здесь находится! — свирепо проговорил Георгий, когда дверь закрылась за четой Велеславских. — Замолчите или я прикажу вас всех арестовать за измену!

Среди гостей прошла волна негодования.

— Что он себе позволяет? — шепотом проговорил один из них.

— Он уже видит себя царём, — добавила одна из дам.

— Ишь ты, как раскомандовался, — презрительно произнёс третий.

— Канцлера Белояра нет, чтобы его заткнуть, — вставил четвёртый.

— Да, при Белояре он бы язык проглотил и не смел пикнуть, — закончил пятый.

— Ваше императорское высочество, идёмте со мной в посольство, — обратился к Русане Ярослав Тихомирович. — Нас они не посмеют задержать. Если государь лукоморцев умрёт, то за пределами посольства может стать небезопасно.

— Я никуда не уйду без Славия, — категорично заявила княжна.

Самого сироту по-прежнему держали под руки два крепких лакея. Услышав от лекаря, что прежнее лечение оказалось безрезультатным, он перестал рваться помочь государю и подавлено молчал. Случившееся так поразило его, что он некоторое время не мог прийти в себя.

Великая княгиня Мария решила вмешаться, видя, что её муж ведёт себя неправильно и рискует поругаться со всей государственной верхушкой. Она подошла к нему, взяла его под руку и отвела в сторону, где их никто не мог слышать. Там она прошептала ему что-то на ухо, и по шокированному лицу великого князя гости поняли, что весть очень важная.

— У меня будет сын! Я стану отцом! — закричал вне себя от радости Георгий, подхватил жену на руки и прокрутился с ней кругом.

Затем, поставив её на ноги, он выбежал взволнованный из зала, направившись в царские покои, куда унесли монарха.

— Пора уходить, пока он не вернулся, — изъявил желание Эраст Медников.

— Князь, но как же государь? — возмутился генерал Руднев.

— Чем мы ему поможем, Бронеслав Корнеевич, если болезнь вновь возвратилась? Мне кажется, — добавил он шепотом, — что нужно готовиться присягать новому государю.

— Кстати, господа, вы были столь внимательны, как и я? — в разговор вступил ещё один человек — мужчина в мундире с худым овальным лицом, тёмно-зелёными глазами и пышными усами.

Это был Никита Михайлович Лобачевский, военный министр.

— О чём вы, сударь? — спросил его генерал Руднев.

— О том, что государь, перед тем как упасть в припадке, собирался назвать этого юношу своим наследником.

— Что вы говорите? — изумился министр финансов. — Какого-то неизвестного юношу? Интересно, это просто слова или у государя уже готовы все документы?

— У государя не могут быть просто слова. Речь монарха сама по себе звучит, как закон. Что-то особенное его величество разглядел в этом юноше.

— Но официальным наследником остаётся великий князь Георгий, — сказал генерал Руднев, — пока государь не объявил о введении права имперского престолонаследия на заседании боярской думы.

— Верно, — кивнул князь Медников, — но теперь его величество вряд ли сможет это сделать.

— Если только не оставит должного завещания, — сказал военный министр.

— А куда подевался Войцехович? — генерал Руднев заметил отсутствие командира тайной службы.

— Я его не вижу, — произнёс министр финансов, оглядываясь по сторонам. — Похоже, он вышел.

— А что, если девчонка сказала правду, что Войцехович с Георгием устроили заговор против государя? — предположил Никита Лобачевский.

В это время в зал из покоев вышел Изяслав Матвеевич Ратемир, командир царской гвардии и личной стражи монарха. Это был высокий статный мужчина лет тридцати с правильными чертами лица, русыми волосами до плеч, серыми глазами и острым носом. На все вопросы о состоянии Дмитрия Александровича, он лишь с сомнением покачал головой.

Гости продолжили обсуждать происшествие. Некоторые решили покинуть дворец, но большинство оставались на месте, ожидая вестей о здоровье государя.

Русана не отходила от Славия, обхватив его за шею, в то время как его продолжали держать лакеи.

К ним подошла великая княгиня Мария.

— Отпустите их и уходите, так сказал великий князь! — приказала она лакеям и те незамедлительно удалились.

— Благодарю вас, ваше высочество! — взмолилась княжна, сложив ладони. — Вы снова нам помогаете. Я этого никогда не забуду.

— Идёмте за мной, — сказала княгиня, направляясь к выходу, — мы возвращаемся в Склавинский дворец. Будем ждать там вестей.

Тем временем, пока шли все эти разговоры в зале, в царской спальне раздавались душераздирающие вопли. У государя начался второй припадок. Охваченный нестерпимой болью, он бился на кровати с пеной у рта. Авдей Романов, всегда остававшийся уравновешенным и молчаливым, теперь не сдерживал рыданий, наблюдая за страданиями своего господина.

Когда удалось вновь залить зелье в горло монарха и тот успокоился, Горислав Феодосиевич взял Игоря с маршалом Старицким под руки и отвёл в сторону, чтобы сообщить кое-что важное.

— Это не просто болезнь, — сказал он с придыханием, вытирая платком пот со лба. — На государя наложили очень сильное проклятие «Хороба каркин», которое по симптомам совпадает с илтанской лихорадкой. Это чёрная магия, знакомая колдунам и ведьмам Тартарии. Я здесь бессилен.

— Что вы такое говорите?! — опешил Игорь и у него глаза выкатились из орбит. — А как же защитный нательный амулет, который должен нейтрализовать любые воздействия чёрной магии?

Маршал сразу подскочил к государю, порвал пуговицы на воротнике его рубашки и показал остальным его шею — амулета не оказалось.

— Авдей, вы не знаете, куда государь подевал свой защитный амулет? -задал вопрос полководец.

— Нет, не могу знать, — ответил камердинер, всхлипывая, — он всегда носил его с собой, снимая только в время купания. Возможно, он потерял его.

— Кто мог наложить такое сильное заклинание? — спросил Игорь у лекаря. — Мы все сидели за одним столом, видели царя весёлым и в добром здравии.

— Я не знаю, — ответил Горислав Феодосиевич, — но этот чародей очень могущественный, раз вы не заметили, как он наложил проклятие. Не каждому дано управлять магией силой мысли и создавать невидимые чары.

— Значит, государя проклял кто-то из присутствующих в зале? — спросил маршал Старицкий, вернувшись к ним.

— Да, выходит, что так. Чтобы сотворить такое сильное заклинание нужно время и сосредоточенность.

— Тогда необходимо арестовать всех, кто был в зале.

— Вы в своём уме, маршал? Там же вся верхушка нашего государства. Как вы себе это представляете?

— Из всех, кто был в зале, — произнёс задумчиво Игорь, — я знаю только одного, кто теоретически может создавать подобные незаметные заклинания — это Славий. На зачем ему убивать государя, когда тот почти назвал его своим наследником? Нет, это не может быть он.

— А кто же тогда? — спросил маршал, нахмурившись.

Игорь с тяжелым вздохом опустился на стул и взявшись за голову, произнёс:

— Я не знаю.

Неожиданно в комнату с криками ворвался великий князь Георгий:

— Государь, у меня будет сын! Я ваш наследник и у меня будет свой наследник! Династия будет жить!

— Его величество без сознания, — сообщил ему маршал Старицкий.

Увидев брата, Игорь вспомнил рассказ Русаны о сговоре Георгия с Войцеховичем, и в нём загорелось подозрение.

— Скажи мне, брат, это ты сделал? — грозно произнёс он, указывая на бессознательного царя.

— Что ты такое мелишь, Игорь?! — закричал Георгий, рассвирепев. — Это твой бесовкой мальчишка хотел его убить.

— Нет, Георгий, это ты нанял какого-то колдуна, который проклял дядю, чтобы он освободил для тебя трон и не успел сделать наследником Славия. Юноше незачем было избавляться от царя сейчас — он от этого ничего не получит, а вот тебе это было необходимо, чтобы захватить корону.

Пристально глядя в глаза брату, Игорь гневно сжал кулаки и вокруг них загорелись боевые чары.

— Да ты сошел с ума! — завопил Георгий и распахнул дверь. — Стража! Живо сюда!

В команду мгновенно забежали несколько гвардейцев.

— Уведите диакона прочь отсюда и не пропускайте его на дворцовые территории, — приказал он, гневно отмахнувшись от брата рукой. — Если он попытается вернуться, то приказываю стрелять без предупреждения.

Гвардейцы быстро схватили Игоря за руки и поволокли на выход.

— Ты поплатишься за это, Георгий! — пригрозил диакон, когда его уводили.

— А вы что здесь делаете, Александр Вячеславович? — вызывающим тоном спросил великий князь у маршала. — Мне казалось, вы собирались в Остроград? Так езжайте туда и возглавляйте экспедиционную армию, потому что приказ государя ещё никто не отменял.

— Хорошо, ваше высочество, — кивнул полководец и вышел горделивой походкой, бросив на князя презрительный взгляд.

— Долго ли он протянет? — спросил Георгий у лекаря.

— Точно не могу сказать, ваше высочество, — ответил Горислав Феодосиевич с тяжелым вздохом, — но до утра он вряд ли доживёт.

Георгий закивал, сложил руки за спиной и вышел из спальни, оставив Авдея и чародея-лекаря наедине с умирающим царём.

Покинув царскую резиденцию, в которой разворачивалась борьба между жизнью и смертью, великая княгиня Мария, Славий и Русана добрались на санях до Склавинского дворца.

Сирота был впервые дома у великого князя и чувствовал себя здесь неуютно, поскольку прекрасно понимал, что хозяин дворца вряд ли будет ему рад. Он предлагал Русане вернутся в гостиницу «Красимир» и девушка была согласна, но великая княгиня Мария убедила их остаться, сказав, что если они уйдут, то её супруг наверняка отправит за ними стражников. Нужно было ждать. Чего? Смерти государя? Но что произойдёт, когда дыхание царя Дмитрия остановится? Они не знали.

Морально утомлённые после пережитой кошмарной сцены с припадком царя, молодые люди вошли в гостиную будуара княжны и разместились на большом мягком диване. Девушка прильнула сбоку к возлюбленному и положила голову ему на грудь, слушая биение его сердца.

С окна на них падал серебряный луч луны Марены.

— Что же теперь с нами будет, Славий? — спросила с грустью Русана, взяв возлюбленного за правую руку. — Мы же у него в плену, понимаешь?

— С тобой ничего не случится, — ответил сирота, свободной рукой нежно проводя по её волосам и поглаживая спину, — ведь ты дочь императора, а я как-нибудь выкручусь.

— Как быстро всё поменялось. Ещё утром мы были так счастливы. Ты был наследником царя, а я твоей царицей. Неужели сказка так быстро закончилась? И что теперь? Неизвестность.

— В том и дело, что я не был наследником царя. Только на словах, а слова ничего не значат. Поэтому я не верил во всё это.

— Но ведь Войцехович говорил, что у государя есть подписанные документы, где ты указан наследником. Разве это пустяки?

— Всего лишь бумага, которая может потеряться или её можно сжечь. Я же говорил, Русана, что стремился к этому только ради тебя. Власть меня не привлекает. Неужели ты будешь любить меня меньше, если я так и останусь безродным сиротой?

— Славий, — произнесла с упрёком княжна и обидно надула губки, — как ты мог такое подумать? Я полюбила тебя таким, какой ты есть и буду любить всегда.

— А я, представь, — сказал сирота, улыбаясь, — все эти три месяца, что мы с тобой переписывались, был влюблён в Росия. Да, конопатого рыжевато-русого мальчишку. То есть я знал, что ты девушка, читал твои письма, но в мыслях представлял тебя в образе Росия, поскольку не знал тебя другой. Именно поэтому я был так шокирован, увидев тебя на балу в платье и с длинными волосами. Кстати, короткая причёска тебя была очень к лицу.

Русана тоже заулыбалась, вновь вспомнив их совместные приключения.

— Знаешь, — воодушевлённо поделилась она своими мечтаниями, — как мне хочется вновь оказаться в том лесу, где только ты и я… и Ратмир, конечно, куда же без него. Снова посидеть у тёплого костра, вдыхать дым и аромат жаренного тетерева. Это было так романтично. Ты, конечно, ещё не знал, что я девушка, но я-то в тебя была влюблена уже тогда.

— Ага, и рассказывала мне о самой себе в третьем лице, — произнёс Славий со смехом.

— Мне до сих стыдно за это, — смущаясь проговорила княжна. — А ты утверждал, что ты плохой романтик. Обманывал ведь…

— Я сам не знал. Ты сделала меня таким, Русана. Заставила иначе взглянуть на жизнь и самого себя. И я не забыл слова Росия, когда он рассказывал мне о Русане, что она одинока и несчастна, но ей некому помочь. Мне стало искренне жаль её… тебя.

— Да, Славий, я была одинока и несчастна до встречи с тобой. У меня не было настоящих друзей, с которыми я могла бы поделиться сокровенными мыслями и мечтами. Везде были люди, которые видели во мне только императорскую дочку, старались мне угодить, подхалимствовали, но они не были искренны со мной. Лишь ты увидел во мне человека, был правдив, шпынял и подкалывал, называл «дворянчиком» — я не забыла.

— Правда, я всё это говорил Росию. Если бы я знал, что ты девушка, то вёл себя менее вызывающе.

— И сделал бы большую ошибку. Ты упрекал Росия в трусости и сделал меня немного смелее, иначе я бы никогда не кинулась на мавку. Хотя даже сейчас мне становится не по себе, когда я её вспоминаю. Разве теперь ситуация хуже, чем была? Но мы ведь выбрались в тот раз, выберемся и теперь.

— Тогда нам помогла чудь, а теперь её нет.

— Но есть ты и у тебя их сила.

— Русана, какой же ты ещё наивный ребёнок, — с безрадостной улыбкой произнёс сирота. — Неужели ты веришь в эту сказку, что есть какое-то пророчество и что оно про меня?.. Правда, я сам ненадолго считал себя таким, думал, что действительно помог царю излечиться от смертельной болезни, но, как видишь, всё мы были введены в заблуждение, а болезнь никуда не исчезала, лишь ослабла и ждала случая показать себя.

— Ну а если ты попробуешь ещё раз? Вдруг поможет. Ты исцелишь его и всё будет, как и прежде. Тебя официально признают наследником, канцлер договорится с моим отцом, а мы с тобой станем мужем и женой, не имея на пути никаких препятствий к счастью. У нас появятся дети, много детей, ты будешь мудрым правителем, которого будут любить подданные и боятся враги, а я буду всегда рядом с тобой, поддерживая тебя в любых начинаниях, как любящая жена, как часть тебя самого.

Славий был восхищён оптимистичным настроем возлюбленными, хотя сам сомневался, что всё это осуществимо.

— Мечтательница моя, — прошептал он и поцеловал девушку в лоб.

— Но всё-таки, может попробуешь его исцелить? — настаивала на своём княжна.

— Великий князь меня к нему не подпустит и ещё объявит, что я собираюсь довершить убийство государя.

— Но это он убивает его! — воскликнула девушка. — Разве в этом есть сомнения? Он жаждет трона. Я ведь сказала об этом во всеуслышание, но меня никто не поддержал.

— Ясное дело, что они боятся его. А вот насчёт меня, то великий князь вряд ли остановится на простых обвинениях. Всё произойдёт, как только остановится сердце государя, и Георгий обретёт всю полноту власти.

— Тогда мы не должны сидеть сложа руки! Скроемся в посольстве у Ярослава Тихомировича или сбежим туда, где нас никто никогда не обнаружит? Куда-нибудь на край света.

— Лишь временная отсрочка неизбежного. Ты же знаешь, что твой отец не успокоится, пока не найдёт тебя. Так или иначе, тебе придётся вернуться домой, но увидимся ли мы снова, Русана?

— Славий! — воскликнула княжна с упрёком и подняла голову, взглянув возлюбленному в глаза. — Ты рвёшь мне душу на части. Конечно, мы увидимся с тобой и не только увидимся, но и будем вместе, я не сомневаюсь в этом. Пусть ты не принц и не княжич, но я люблю тебя. Я объясню всё маме, она должна понять меня, как женщина. Она уговорит отца, и он даст своё согласие.

— А если не даст?

— Тогда они попытаются насильно выдать меня за другого, — ответила девушка упавшим голосом. — Но, Славий, я хочу тебе кое-что сказать. Встань.

Русана быстро вскочила с дивана, взяла возлюбленного за руки и помогла ему подняться. Выйдя вместе в центр комнаты, княжна неожиданно упала перед юношей на колени.

— Ты чего?! — воскликнул сирота с изумлением, пытаясь её поднять. — Ты дрожишь, — добавил он, глядя в поднятые к нему мечущиеся карие глаза девушки.

— Славий, я хочу дать тебе клятву, — горячо проговорила Русана, приложив одну руку к сердцу, а в другой сжимая ладонь юноши, — что несмотря ни на что останусь тебе верна. Что бы ни случилось в будущем, моё сердце будет отдано только тебе, и я не выйду замуж ни за кого, кроме тебя. Пусть отец будет меня заставлять хоть ударами плети, но я не соглашусь никогда предать тебя. Я клянусь, что исполню это клятву и пусть на меня обрушатся все беды мира, если я посмею её нарушить. Я буду любить тебя всегда! Носи эту клятву на сердце, когда нас разлучат, и верь, что мы несмотря ни на что будем вместе. Клянусь!

Сирота был поражен, услышав всё это, и затем сам упал на колени.

— Русана, я тоже даю тебе клятву, — произнёс он не менее волнительно, аналогично проложив руку к сердцу и не выпуская хрупкой ладони княжны, — что не полюблю больше никакую девушку, кроме тебя. И я обещаю, что ты станешь моей женой. Пусть пройдёт время, но я добьюсь того, чтобы твои родители признали меня достойным. Клянусь, что сохраню верность тебе, буду помнить и ценить твою клятву, и пусть меня сожгут заживо, если я посмею её нарушить. Я люблю тебя больше жизни и буду любить всегда! Клянусь!

Завершив обмен этими торжественными клятвами, всё так же стоя на коленях, влюблённые слились в поцелуе.

— Знаешь, Русана, — вдруг вспомнил Славий, когда поднялись на ноги, — мы до этого рассуждали о том, что делать дальше и совсем забыли об утреннем разговоре с канцлером. Он ведь предупреждал об этом. Вспомни, он сказал, что если произойдёт что-нибудь ужасное, то мы можем найти убежище в Острограде на улице Марибора, дом семнадцать.

— Да, попросить помощи у некого Мирослава Любомира, — подтвердила княжна. — Он сказал, что это его хороший друг. Но кто он?

— Думаю, не важно кто он, — сирота загорелся идеей, — а главное, что он нам поможет. Мы можем переждать у этого Любомира, пока Пётр Алексеевич не вернётся, а уж он найдёт способ, как нам помочь.

— Это прекрасная идея! — обрадовалась Русана. — Значит, бросаем всё и завтра едем в Остроград?

— Да, завтра, хотя я бы предпочёл отправиться туда прямо сейчас.

— Тогда пошли! — с уверенностью заявила княжна. — Я не хочу здесь оставаться. Пусть за нами отправят солдат, но мы будем с тобой далеко.

Приняв это решение, они надели в гардеробе верхнюю одежду, покинули покои и вскоре вышли через парадный вход к воротам. Вокруг дворца стояло оцепление из караульной стражи великого князя, а у ворот сторожили вооруженные привратники.

— Никак нельзя! — заявил старший привратник, когда они потребовали у него пропустить их. — Вы не можете покинуть дворец.

— Почему? — возмутилась Русана.

— Великий князь велел не выпускать вас ночью. Там может быть опасно, а его высочество отвечает за вашу безопасность.

— А завтра утром? — спросил Славий.

— Завтра утром, пожалуйста, идите куда вам заблагорассудится.

Кивнув, Славий сделал недовольную гримасу и повёл Русану обратно ко входу.

— Ты права, мы пленники, — с досадой заключил он, когда они зашли обратно во дворец.

— Что же делать? — спросила расстроенно княжна.

— Будем ждать до утра, а там видно будет. Зря мы приехали сюда, нужно было сразу отправляться в гостиницу, а оттуда к почтовой станции и садиться на дилижанс до Острограда. Денег, правда, у меня нет, но я бы договорился.

Вернувшись в будуар княжны, они устало, сняв только верхнюю одежду, улеглись в обнимку на диване.

Томительное ожидание продолжалось. Завтрашний день должен был решить их судьбу.

Усталость давала о себе знать. Русана вскоре заснула на груди у возлюбленного. Она была такой же милой спящей девушкой, какой Славий её видел тогда в землянке под дубом в Ведьминой роще. Как и тогда, её лёгкое дыхание щекотало ему шею. Она была в его объятиях, такая тёплая и нежная, и только в этот момент он осознал, как сильно боится её потерять.

Ночь продолжалась. Марена светила в окно. Славий после долгих раздумий отдался в объятия сна, вместе с дремлющими дворцами и целым городом.

Ильяград спал, погруженный в необыкновенную тишину, не подозревая, что завтрашний день начнёт доносить отголоски будущей великой бури. Но никто ещё не знал об этом и вряд ли предполагал, что может произойти что-то, что прервёт ту мирную сытную жизнь, к которой уже все привыкли.

Взошло солнце. Славий, заснув вторым, проснулся первым и снова ощутил теплоту возлюбленной, которая продолжала безмятежно спать у него на груди. Он не хотел её будить, поэтому даже не пошевелился, а лишь с удовольствием смотрел на её милое личико.

Но что-то вокруг было не так. Стояла та же гнетущая тишина, усиливающая тревогу. Что-то должно было произойти.

«Тихо. Веет смертью», — подумал Славий и вспомнил о Дмитрии Александровиче, который, очевидно, уже был мёртв.

Наконец, Русана проснулась. Дёрнувшись, она приоткрыла глаза, взглянула на возлюбленного, а затем машинально потянулась к нему и поцеловала в губы.

— С добрым утром, любимая, — произнёс Славий, улыбнувшись уголками губ, но девушка заметила, что он несколько мрачен.

— Что с тобой? — спросила княжна, вопросительно глядя на него.

— Ничего, Русана, — ответил сирота, присев вместе с ней на диване.

Неожиданно раздался стук в дверь.

— Кто это? — настороженно проговорила Русана, опасаясь, что это пришли люди от великого князя.

— Сиди, я открою, — сказал Славий, вскочил с дивана и спешно отворил дверь.

На пороге стоял запыхавшийся Авдей Романов.

— Ваше сиятельство, вас желает видеть его величество, — сообщил царский камердинер.

— Кто именно? — уточнил сирота, полагая, что царём уже может быть Георгий.

— Я служу только государю Дмитрию Александровичу, — гордо произнёс слуга, оскорблённый вопрос юноши.

— Он ещё жив?! — воскликнул сирота, обрадованно. — Слава Светомиру! Я сейчас же иду.

Вдруг за спиной царского камердинера появилась великая княгиня Мария.

— Молодой человек, мой супруг хочет с вами поговорить, — обратился она.

— И он тоже? — удивился Славий. — Но мне нужно к государю.

— Хорошо, ваше сиятельство, — проговорил спешно Авдей Романов, — поговорите сначала с великим князем, но затем спешите скорее к государю. Времени мало. Я возвращаюсь в царский дворец.

Слуга монарха отвесил всем поклоны и, несмотря на возраст, резво поспешил по коридору обратно.

— Ваше высочество, что случилось, объясните? — спросил Славий, обращаясь к великой княгине.

— Мой супруг вернулся несколько часов назад из царского дворца, — ответила Мария, — бледный, как стенка, сказал, что государь очнулся, позвал его к себе и сообщил своё завещание. Георгий сказал, что поклялся выполнить последнюю волю умирающего. Сейчас он в своём кабинете. Он отправил меня сюда, чтобы я позвала к нему вас. Кабинет на втором этаже по парадной лестнице, большая дверь прямо. Идёмте, Славий, я вас провожу.

— Я найду дорогу. Пожалуйста, присмотрите за Русаной, — сказал Славий и перешагнул через порог, но его вдруг задержала возлюбленная.

Задрожав во внезапном порыве ужаса, трепещущая княжна накинулась на него, едва не плача.

— Нет, не уходи, Славий! — закричала она, повиснув у него на шее — Умоляю, останься со мной! У меня плохое предчувствие. Он может навредить тебе.

— Я должен, Русана, — ответил юноша. — С тобой останется её высочество, она ведь хозяйка этого дома и с ней тебе ничто не угрожает.

— Прошу, не ходи к нему! Не надо! Не оставляй меня. Пошли вместе к государю, а лучше давай плюнем на всё и уедем, как мы собирались. Славий, останься, прошу!

— Сейчас я вернусь и мы пойдём вместе в царский дворец, — сказал ласково Славий, приложил свои ладони к лицу возлюбленной и заглянул в её испуганные слезящиеся глаза. — Ничего не бойся. Помню, я всегда буду с тобой, что бы ни случилось.

Вне себя от волнения и дрожа всем телом, княжна страстно поцеловала возлюбленного, а затем с неохотой отпустила.

— Люблю тебя, — прошептала она завороженно.

— А я тебя, — ответил юноша, улыбнулся и пошел по коридору.

Русана беспокойным смотрела ему вслед. В душе у неё скреблись кошки и щемило в сердце.

Славий уверенно прошел по коридору, не встретив на пути никаких слуг, и стал подниматься по парадной лестнице на второй этаж. Добравшись до нужной двери, он постучал в неё, но ему никто не ответил. Прислушавшись, он вдруг услышал какой-то непонятый шум внутри, а затем раздался треск разбитого стекла.

— Что такое? — спросил сам себя сирота и толкнул дверь, чтобы проверить, не заперта ли она.

Дверь оказалась открытой. Славий её распахнул и увидел перед собой Георгия, который стоял к нему спиной, оперевшись рукой на шкаф. У его ног лежали осколки опрокинутой на пол вазы.

— Вы звали меня, ваше высочество? — спросил сирота, уверенно войдя в кабинет и лучше разглядев великого князя.

Георгий не отвечал и вдруг пошатнулся, казалось, готовый свалится с ног, и юноша понял, что с ним что-то не так.

— Вам плохо? — кинулся он на помощь и на ходу поймал падающего великого князя.

Только тогда Славий увидел, что из груди Георгия торчит рукоятка кинжала, одного из тех, что висели здесь же на стене в коллекции оружия. Кровь залила руки и одежду юноши. В ужасе от увиденного, он положил ещё живого царского племянника на спину и попытался вытащить кинжал.

Дрожа в агонии и жадно глотая воздух, Георгий вцепился в руку Славия, приподнял к нему голову и прошептал:

— Спаси мою жену и ребёнка от… Ааа! — издав последний крик, великий князь Георгий откинул голову и умер.

Тяжело дыша в полном смятении, Славий смотрел на умершего, не веря во всё происходящее.

— Стража!!! — внезапно, как гром, раздался вопль, который вывел юношу из оцепенения, он поднял глаза и увидел на пороге камердинера великого князя. — Убийца! Князя убили! Стража!

— Я его не убивал, — с заиканием проговорил Славий и вскочил на ноги.

Только тогда сирота заметил, что небольшая дверь в спальню, которая находилась за рабочим столом, была распахнута, — очевидно, что убийца, ударив кинжалом в грудь Георгия, услышал стук в дверь и быстро выскочил в спальню. Славий решил не ждать прихода стражи, которая вряд ли бы ему поверила, а молниеносно кинулся в эту дверь, казалось, следуя по следам убийцы. Пробежав сквозь спальню, он выбежал через другую дверь в коридор, соединяющий с будуаром великой княгини, и вскоре оказался на небольшой винтовой лестнице, по которой стал спускаться вниз.

Весь дворец наполнился голосами: слуги и солдаты кричали об убийстве и призывали скорее поймать убийцу. Ему повезло, что все побежали на второй этаж и стали искать его в личных покоях великого князя.

«Русана! Нужно скорее забрать её и бежать отсюда», — в голове Славия была одна единственная мысль.

Оказавшись на первом этаже, он вновь сориентировался, попав в знакомый широкий коридор с красным шерстяным ковров, затем добежал до покоев возлюбленной и буквально ворвался внутрь.

— Русана! — закричал он, зовя девушку, но в гостиной и в других комнатах никого не оказалось. — Где ты? Проклятье! Её здесь нет!

Выбежав обратно в коридор, Славий услышал женские крики и побежал в сторону парадного входа. Добравшись до передней, он с ужасом увидел распластавшуюся на полу великую княгиню Марию — у неё было перерезано горло и её алая кровь растеклась лучьём по мраморному полу.

— Спаси Светомир! — проговорил он, ошарашенными глазами глядя на несчастную. — Да кто же способен на такое зверство?!

Услышав снаружи кричащий голос Русаны, Славий выскочил через парадную дверь и увидел, как княжну тащит на себе, как мешок, высокий аристократ северянин с гладко зачёсанными назад седыми волосами.

«Найрад!» — юноша сразу узнал того человека, которого он не добил в лесу.

— Отпусти её, негодяй! — закричал разгневанно сирота и кинулся за ними.

— Славий! — закричала рыдающая Русана, увидев возлюбленного. — Помоги!

Она билась ногами и руками, кричала и пыталась вырваться, но её сил не хватало, что сопротивляться.

Найрад невозмутимо передал ношу своим подручным в санях, которые сразу схватили княжну, стали её вязать верёвками и грубо закрыли ей рот кляпом, чтобы она не вопила.

— Убить его! — скомандовал наёмник и запрыгнул в сани следом.

Санный экипаж рванул с места и заскользил прочь.

— Нет! Русана! Нет! — закричал в отчаянии Славий, побежав за ними следом, но тут же ему путь преградили несколько солдат, выскочивших из привратницкой сторожки.

Недолго думая, они вскинули ружья и выстрелили, но юноша успел сотворить заклинание:

— Протиктор осенити! — закричал он и взмахнул рукой перед собой.

Защитные чары создали невидимые барьер вокруг него, от которого отскочили пули.

— Окружайте его! Возьмём живым убийцу! — скомандовал кто-то за спиной Славия, и он увидел, что из дворца выбегают ещё солдаты.

Юноша успел заметить по нашивкам на мундирах, что это были уже не стражники великого князя, которые сторожили ночью, а царские гвардейцы, которых здесь быть не должно. Вся охрана Георгия исчезла, вместе с прислугой.

Сирота остановился и замер, а со всех сторон на него уставились штыки ружей. Положение было безвыходное.

Закрыв глаза и не двигаясь, Славий вспомнил уроки по защитному чародейству в монастыре. Затем он сделал глубокий вдох и, сосредоточившись, прочитал мысленно заклинание:

«Вал смага!»

Вокруг него мгновенно загорелись яркие огненные чары, которые вспыхнули, как бочки с порохом, и волной пламени откинули солдат, сбив их с ног.

Воспользовавшись посеянным замешательством, Славий рванул наутёк через ворота. Оказавшись за пределами территории Склавинского дворца, он пересёк дорогу и побежал по заснеженному внутреннему царскому парку на восток. На другой стороне парка уже вырисовался фасад Властимирского дворца, но туда ему спешить было рано — нужно сначала избавиться от погони.

Гвардейцы преследовали сироту, посылая ему вдогонку пули, которые свистели у него под ухом, вздымали снег и с треском врезались в деревья. В конце концов один из пущенных из ружья свинцовых шариков попал в цель.

Подкошенный, Славий на ходу свалился в сугроб и, стиснув зубы, закричал от боли — пуля прострелила ему навылет предплечье, но ноги были целы, поэтому он, превозмогая боль, поднялся и последовал дальше, на бегу заклинанием «Лекование целва» останавливая кровь и снимая боль. Ускорив бег и добравшись до густо растущих елей, он забежал в них и скрылся из виду, но преследователей это вряд ли остановило бы.

Память Славия в такой ситуации продолжала напряженно работать, и он вспомнил все те уроки, которые ему преподавали в монастыре, и которые, как ему казалось, он не запомнил, поскольку не желал ничего учить.

— Несть гнати! — произнёс он старое диаконское заклинание, с помощью которого можно было заметать следы и уводить преследователей в другую сторону.

Волшебные чары наложились на его ботинки, и он пошел по снегу, как по мягким подушкам, не оставляя следов, но это было ещё не всё — чары начали создавать ложные следы Славия, только уходя в противоположном направлении, чем он сам.

Так, скрывшись в парке и уведя преследователи на восток, сирота отправился на запад, прямиком к Властимирскому дворцу. Оставив справа от себя гигантский купол оранжереи, он вышел к восточному парадному входу, через который в день встречи Новолетия он впервые вошел в царский дворец.

Славий думал про Русану и корил себя за то, что оставил её, а ведь она умоляла его не уходить:

«Никчёмный дурак! Зачем ты бросил её? Обнадёжил, говоря, что все буду рядом. Бедная моя Русана… Нет, я не успокоюсь, пока не освобожу тебя».

Он надеялся попросить помощи у государя, если тот ещё жив, но беспокоило то, что именно царские гвардейцы атаковали его, притом они выполняли приказ иностранца — северянина Найрада, что не вязалось ни с какой логикой. Во всём этом было трудно разобраться, но юноша знал только то, что ему нужно спасти возлюбленную.

Перед входом во дворец и по его периметру были расставлены караульные в тёмных мундирах с рисунком парящего белого ястреба на груди — отличительный знак отряда «Тень».

Увидев запыхавшегося молодого человека в одном зелёном фраке, раннего и запятнанного кровью, солдаты подхватили его без грубости и подвели к командиру — это был Виктор Данилович Войцехович, но Славий не знал его в лицо, слышав про него лишь рассказ Русану.

— Что с вами случилось, юноша? — спросил командир тайной службы, сведя брови. — Это по вам стреляли? Вижу, вы ранены. Помощь нужна?

— Мне нужно к государю, — коротко ответил Славий, тяжело дыша после бега.

— Идёмте за мной, он ждёт вас, — кивнул Виктор Данилович солдатам, и они отпустили юношу.

Войцехович провёл Славия во дворец и повёл на четвёртый этаж в царские покои. Властимирский дворец, как и дом великого князя Склавинского, пустовал. Не было ни слуг, ни придворных, только военных в тёмных мундирах расставленные по этажам.

Когда они вошли в царскую спальню, то увидели там у кровати царя чародея-лекаря Горислава Исаева и Авдея Романова, который сидел за секретером и писал что-то на толстой гербовой бумаге пером и чернилами.

Дмитрий Александрович лежал на кровати под одеялом, оголив исхудавшую грудь и распустив длинные седые волосы. Со стороны он касался здоровым — всё тот же ясный пронзительный взгляд серых глаз и вычерченное лицо, подобное изваянию.

Виктор Данилович и Славий молча подошли к кровати и поклонились монарху. Затем командир тайной службы отошел к окну, внимательно вглядываясь вдаль, оставив сироту одного перед царём.

— Где вы были столько времени? — спросил было Горислав Феодосиевич, но затем увидел, что на юноше кровь. — Спаси Светомир! Вы ранены. Давайте я помогу.

— Времени мало, — вдруг сказал государь властным голосом, заставив лекаря отойти от молодого человека.

— Ваше величество, мне нужна помощь, — обратился Славий к царю дрожащим от волнения голосом. — Они украли Русану, убили великого князя Георгия, он умер у меня на руках, и перерезали горло его супруге… она была беременна. Погнались за мной… это были ваши гвардейцы.

— Этого следовало ожидать, — проговорил Дмитрий Александрович и стиснул в гневе зубы. — Какой же я глупец!

— Может вы мне скажете, что происходит? Я вчера считал, что это Георгий хочет убить вас и занять трон, но теперь я понимаю, что он был ни при чём.

— Это дворцовый переворот, мальчик. Пётр предупреждал меня об этом, но я его не слушал, как наивный дурак. Вот и поплатился. У меня мало времени, поэтому я не смогу говорить долго.

— Но вы выглядите здоровым, ваше величество, — позволил себе заметить Славий.

— Я дал его величеству ядовитой чеверской травы, — пояснил чародей-лекарь, — она на время ослабила действие проклятия и вернула его в сознание, но когда…

— Когда её воздействие прекратится, то я мгновенно умру, — окончил за лекаря монарх. — Я попросил вернуть себя в сознание, чтобы оставить последние распоряжения перед смертью. Я велел Георгию поднять сегодня утром армию и ввести в город… он не успел. После моей смерти он должен был с войсками присягнуть на верность законному наследнику и поддержать его власть… Авдей, всё готово?

— Да, государь, — кивнул камердинер и поднёс гербовую бумагу с пером монарху, — осталась только ваша подпись.

Царь взял перо и расписался. Затем слуга сложил бумагу несколько раз, нагрел у свечи сургуч и приложил к документу царский перстень-печать.

— Всё готово, ваше величество, — сообщил Авдей, подав царю запечатанную бумагу и перстень.

— А теперь выйдите все, кроме Славия, — приказал Дмитрий Александрович. — Авдей, стой у двери, я тебя позову.

— Я отправлюсь на своё пост, государь, — сообщил Войцехович, указав через окно на цепочку гвардейцев, которые вышли из парка и направились ко дворцу. — Я придержу их со своими людьми, насколько это возможно.

Все вышли и в комнате перед царём остался только Славий.

— Подойди ко мне, — сказал царь и протянул правую ладонь.

Сирота послушно взял обеими руками кисть монарха.

— Теперь слушай, мальчик, — начал говорить Дмитрий Александрович, — Лукоморье пало и теперь на него слетятся жадные вороны. Царство моих предков больше не будет существовать в том виде, что и раньше. Обидно, что меня предали те люди, которым я доверял. Пророчество сбывается, но только враги не знают его истинного смысла, а когда он им откроется, то они будут рыдать кровавыми слезами и молить, чтобы всё вернулось на круги своя, но маховик уже запущен и события пойдут своим чередом. Держи эту бумагу, мальчик, и эту мою личную печать… печать царей Лукоморья. Придёт время, и ты с их помощью выдвинешь свои права на трон.

— Но разве я имею права на трон? — спросил Славий, не веря тому, что слышит. — Я же безродный сирота.

— Ты обо всём узнаешь, когда вскроешь это завещание, но не торопи этот момент, мальчик. Придержи для важного случая.

Государь стал тяжело дышать и лоб его покрылся испариной, было видно, что действие чеверской травы подходит к концу.

— Пригнись поближе, — приказал он, — я скажу тебе кое-что очень важное. Ты должен сделать всё в точности, как я скажу. Это моя последняя воля.

Славий приставил ухо почти к самому рту монарха и тот что-то шептал ему несколько минут.

— Понял всё? — спросил царь, начиная тяжело хрипеть.

— Да, ваше величество, — кивнул сирота, — но как мне быть с Русаной? Я должен освободить её.

— Я понимаю, что ты любишь её… но она в руках у страшных людей, рядом с которыми мы с Петром невинные младенцы…

— И после сказанного вы хотите, чтобы я сложил руки? — взволнованно произнёс Славий. — Я должен её спасти!

— Послушай меня! Она дочь императора, ей не причинят вреда, поэтому не гонись за ней пока… Отложи любовь и сделай всё то, что я тебе велел, и ты получишь… возьмешь её в жены, как и мечтал. Не лезь пока на рожон. Сбереги себя, дождись возвращения Белояра и находи сторонников. Не гонись раньше времени за северным ветром, ибо он уведёт тебя в объятия смерти.

— Я не могу её бросить, государь! Она ждёт, что я спасу её. Вы должны меня понять. Я люблю её больше всего на свете, больше собственной жизни. И моя душа рвётся на части, когда я думаю о том, как она сейчас страдает.

— Тогда ты рискуешь потерять всё, ещё не получив ничего. Думай сам, у тебя своя голова на плечах… Ааа… А мне пора к Светомиру… Авдей!

Слуга моментально вошел в комнату.

— Покажи юноше путь, — приказал царь.

Камердинер подошел к высокому гардеробу, распахнул его, дёрнул за какой-то потайной рычаг и открыл заднюю стенку шкафа, за которой показался тёмный потайной проход.

— Как жаль… что я не твой отец… — проговорил государь, становясь всё слабее. — Ты так похож на свою мать… А мой сын и моя супруга уже ждут меня там… я иду к ним.

— Моя мать! — воскликнул Славий, подскочив на месте. — Вы знаете мою мать? Прошу, скажите, кто она!

— Спросишь у Белояра, он знает твоих родителей. А теперь, Славий… спасай свою жизнь… Светомир, прими мою душу… — начал царь шептать молитву.

Сирота не уходил и, с выступившими на глазах слезами, продолжал держать руку умирающего монарха.

По телу царя прошла дрожь — началась агония. Глаза закатились и всё тело пронзила невыносимая боль. Ещё минута и всё кончилось.

Его царское величество всепресветлейший и державнейший великий государь и самодержец Лукоморский Дмитрий Александрович Святославич — был мёртв.

Авдей, продолжавший стоять у потайного выхода, не сдержался и зарыдал. Славий закрыл царю глаза и тоже заплакал, но почти сразу его привел в себя выстрел, который раздался снаружи.

Подскочив к окну, сирота увидел, что на улице находятся гвардейцы и бойцы отряда «Тень», наставив друг на друга оружие, а на ступеньках сидит раненый в плечо Войцехович. Гвардейцев оказалось больше и они, миновав оцепление, ворвались во дворец.

— Поспешите, ваше сиятельство, — поторопил Авдей, указывая на проход.

— Куда ведёт этот коридор? — спросил Славий, положив завещание царя и его печать во внутренний карман фрака.

— В подземелья Ильи Великого, но вам лучше туда не ходить. Властимир Мудрый приказал построить сеть потайных ходов по всему дворцу. Идите по указаниям и скоро найдёте выход за пределами дворцового ансамбля. Будьте осторожны.

— А как же вы?

— Я остаюсь со своим господином. Идите же. Скоро они пробьются сюда.

Славий кивнул, восхищаясь преданностью слуги, и вышел в потайной проход. Почти сразу камердинер вновь дернул за потайной рычаг, и задняя дверь шкафа закрылась. Сирота оказался в кромешной тьме.

— Лихийа зьрети, — прочитал он заклинание и создал чарами рядом с собой святящийся шар.

Тем временем во дворце продолжалась драка. Гвардейцы, прокладывая дорогу штыками, шли вперёд, этаж за этажом, беря числом и сметая караулы бойцов в тёмном.

Авдей Романов уже слышал возню в соседних комнатах. Заботливо поправив одеяло на постели мёртвого государя, камердинер поцеловал ему руку и прошептал:

— Прощай, мой господин.

После этого он снова сел за секретер, снял с шеи небольшой пузырёк и залпом выпил его содержимое.

Когда гвардейцы ворвались в спальню, то застали там только двух мертвецов: царя в постели и слугу, сидящего на стуле свесив голову.

Освещая себе путь чарами, Славий шел по пыльному узкому коридору, петляющему из стороны в сторону в стенах между комнатами и залами, и казалось, что этот разветвлённый путь может завести в любой уголок дворца. В каждом помещении была своя замаскированная потайная дверь и глазки для подглядывания.

Услышав голоса за стеной, сирота заглянул в один из глазков и увидел большую комнату с письменным столом и расставленными книжными шкафами — это был рабочий кабинет царя.

В нём находилось два человек, которых Славий встречал раньше, и оба они были вчера за ужином: великий князь Валерий и Изяслав Ратемир, командир царской гвардии. Военный стоял перед письменным столом, вальяжно расставив ноги и сложив руки за спиной, а племянник царя, держа в руках какие-то бумаги, стоял у камина и кидал их поочерёдно в огонь. Теперь Велеславский не выглядел слабовольным добряком подкаблучником, а весь его вид выражал надменность, хитрость и презрение.

— Все государственные органы под вашим контролем, — докладывал Ратемир. — Ваши политические оппоненты арестованы. Царский совет присягнёт вам на верность, как только будет объявлено о смерти государя. Это победа, ваше высочество.

— Прекрасно! — сказал великий князь Валерий, не отрываясь от просмотра документа. — Указ об использовании права на введение имперского престолонаследия, — прокомментировал он с ухмылкой, разорвал бумагу и кинул её в камин. — Ага, вот и документ об усыновлении этого мальчишки диаконом Игорем и признании его членом царской семьи. Ну и венец безумства моего дяди: указ о назначении этого юноши наследником престола. Каким бы глупцом не был Георгий, но он был прав насчёт того, что нельзя тащить грязь в династию. Просто замечательно мы всё провернули, стравив Георгия и этого беспризорника — теперь никто не подумает о нас. Хорошо быть незаметным.

Порвав оба документа с особой тщательностью, великий князь бросил их в огонь и довольно заулыбался.

— Неужели государь действительно хотел передать ему трон? — задал вопрос Изяслав Ратемир и иронично заулыбался. — Он мне всегда казался прагматичным человеком. А какая польза от безродного на троне? Бунтующая знать, да и только. Дмитрий Александрович сам копал себе могилу.

Устав разглядывать бумаги, Валерий кинул всю стопку в объятья пламени и ответил:

— Думаю, что у государя были какие-то свои причины, о которых мы не узнаем. Возможно, это то бредовое предсказание или ничего иное. Так или иначе, мы не дали ему совершить глупость.

Раздался стук в дверь и в кабинет вошел высокий офицер гвардеец, тот самый, который отправил за Славием погоню у Склавинского дворца.

— Государь мёртв, ваше высочество, — доложил он с поклоном великому князю.

На лицах Валерия и Изяслава засияла радость.

— Наконец-то! — воскликнул Велеславский, довольно потерев ладонями. — Говорят, что даже крепкие молодые люди умирали от проклятия «Хороба Каркин» в течении часа, а дядя продержался целую ночь — стойкий был человек, как скала, но ведь и скалы когда-нибудь рушатся. Все претенденты на трон мертвы. Теперь — я царь Лукоморья!

— Ваше высочество… — обратился неловко офицер.

— Ваше величество! — грубо перебил его Валерий. — Так теперь обращаться ко мне. Я долго играл дурачка и мне это так надоело. Я заставлю всех себя уважать.

— Простите, ваше величество, — замешкавшись, продолжил говорить гвардеец, — но мальчишке удалось бежать. Я отправил за ним в погоню солдат, но он словно испарился во внутреннем парке. Мы предполагаем, что он отправился сюда, поскольку наши люди, перед убийством Георгия, видели, что Склавинский дворец посетил царский камердинер. Очевидно, государь, призвал его к себе перед тем, как испустить дух.

— Что?! — воскликнул племянник царя, побагровел и подскочил к подчинённому. — Ты хочешь сказать, что он был здесь?! И куда же он подевался?

— Не могу знать, ваше величество, — виновато произнёс офицер.

— Ты хоть понимаешь, — гневно зарычал Валерий, — что может произойти, если государь успел передать ему завещание со своей подписью? Если этот документ будет официально обнародован, то нас всех посадят на вилы, как изменников и цареубийц. Найдите этого мальчишку! Допросите Войцеховича и его людей. Они должны знать. И принесите мне царскую личную печать.

— Государь… — вновь обратился офицер, становясь всё более взволнованным.

— Что ещё?!

— Печать исчезла.

— Так найдите её! Переверните вверх дном весь дворец. Найдите перстень и мальчишку. Живо!

Офицер поклонился и спешно вышел.

— Не стоит волноваться, ваше величество, — стал успокаивать Изяслав Ратемир, — дворцовый комплекс оцеплен и полностью под нашим контролем. Мимо моих ребят даже мышь не проскочит. Мы его поймаем.

— Пригласите во дворец Игоря, а затем арестуйте. Нужно покончить со всей семейкой моей покойной мамаши. Сегодня же должно быть объявлено в газетах и глашатаями на всех площадях о том, что предотвращена попытка государственного переворота, но, к сожалению, царь Дмитрий Александрович и великий князь Георгий с супругой пали жертвой крупного политического заговора, который организовала группа лиц, среди которых члены царского совета, боярской думы. Прямыми исполнителями заговора являются командир тайной службы Виктор Данилович Войцехович, князь Видемирский, и безродный сирота по имени Славий, которого заговорщики хотели посадить на трон. Войцехович пойман и будет казнён за измену, а мальчишку приказываю объявить в розыск, как убийцу царя и великого князя Склавинского. Поднять на уши всю городскую стражу — он не должен покинуть пределы Ильяграда. Назначить награду за его голову. По царю и великому князю мы проведём семидневный траур.

— Всё будет исполнено, ваше величество, но похоже, вы забыли про одну большую проблему.

— Какую ещё проблему? — раздраженно проговорил Велеславский.

— Которую зовут Пётр Алексеевич Белояр, — ответил командир гвардейцев и покачал головой. — Пока он жив, вы не сможете быть полностью уверены в том, что усидите на троне. Мы можем арестовать других его соратников в царском совете и боярской думе, как соучастников заговора, но его самого…

— Его самого?

— Я бы не решился на такой шаг. Он слишком влиятельная фигура и даже нам не по зубам одолеть его сейчас. Если мы захотим его арестовать, то против нас взбунтуется весь остров Буян, а это целое великое княжество. Вы не хуже меня знаете, ваше величество, что у него там восьмидесятитысячная армия, которая предана только ему, а сам остров практически неприступен. И сейчас в Острограде находится экспедиционный корпус маршала Старицкого, давнего приятеля Белояра. Если мы тронем канцлера, то начнётся гражданская война.

— Тогда его нужно убить.

— А если убийцы не справятся и попадут в руки к головорезам Белояра? Те умеют развязывать языки. Нет, мы не должны приобретать такого врага. Необходимо исполнить всё так, чтобы канцлер, вернувшись в Ильяград, поверил в то, что царь и Георгий были убиты мальчишкой.

— Мне тут пришла одна мысль: в пророчестве говорилось о том, что этот юноша обладает силой чуди. Почему бы нам не сообщить, что этого Славия к царю подослали биармии? У них есть причины ненавидеть и желать смерти Дмитрию Александровичу, а с Георгием у этого мальчишки был конфликт из-за императорской дочки. Объявим, что заговор был организован биармиями. В газетах как раз недавно писали, что видели чудь в Артамирском саду. Люди верят всему, что пишут.

— Отличная идея, ваше величество! — воскликнул Ратемир. — Так мы посеем почву народного гнева для будущей войны с Биармией.

— Да, это будет полезно, но нам пока рано думать о войне. Нужно чтобы в полной мере реализовались наши планы, и мы заручились поддержкой империи. Кстати, а куда Найрад отправил девчонку? Слышал, что его покусала собака, когда он в одиночку пытался пробраться в Склавинский дворец. Ещё один безумец.

— Он повезёт её в Староград, где передаст в нужные руки, но пока она ещё в городе, находится под надёжной охраной.

— Хорошо, она ключ для контроля над империей Севера. А сегодня мы уже получили в руки одно из сильнейших государств Родномира. Идём, отпразднуем победу!.. А затем со слезами выйдем к царскому совету и будем рассказывать, какое горе нас постигло… Тфу! Я ненавидел всю эту царскую семейку, которая считала меня ниже себя, только потому что я рождён не по прямой мужской линии, а значит, недостоин зваться ильянидом и Святославичем. Толстый дурень Валерка Велеславский — говорили они! И вот что теперь — они в могилах, а я — царь Лукоморья! Я создам новую династию, которая будет править этой страной тысячу лет, как Велимиры. Идём, выпьем.

Валерий и Изяслав вальяжно походкой покинули царский кабинет.

Славий слушал их разговор, едва сдерживая гнев. Ему открылись детали ужасного заговора и спланированных убийств, в которых теперь все будут обвинять его самого. Но, как и прежде, собственная судьба интересовала сироту меньше, чем жизнь Русаны. Он узнал, куда её собираются увезти, и знал, что она ещё в городе, а значит, ещё был шанс вырвать её из рук похитителей.

Продолжив пусть по потайному проходу, следуя по стрелкам указателям на стенах, сирота добрался до винтовой лестницы и стал спускаться, этаж за этажом, и подсчитал, что ступеньки уходят в глубину под дворец. Стало заметно холоднее и скользко. Приходилось идти осторожнее, чтобы не расшибиться.

Спустившись по лестнице глубоко в подземелье, Славий попал в обветшалый сырой коридор и с осторожностью пошел по нему дальше, убирая с пути паутину. Вдали слышался писк крыс и доносились эхом какие-то странные звуки. Постепенно коридор становился всё шире и выше, а затем его каменная кладка вовсе исчезла из виду.

Юноша вдруг осознал, что оказался в каком-то огромном зале, и света от магического фонаря было недостаточно, чтобы осветить стены. Казалось, что юноша идёт по покрытому инеем ровному зимнему полю, а звёзды и луна погасли, погрузив всё в кромешную тьму. Здесь было морозно, даже холоднее, чем наверху.

— Похоже, я пропустил один из указателей, — сказал сам себе Славий и его голос разнёсся эхом далеко вокруг него. — Что это за место? Похоже на какую-то подземную площадь. Интересно, насколько она большая?

Неожиданно, словно отвечая на вопросы, откуда-то донёсся пугающий рык, от которого у сироты пошли мурашки по телу и зашевелись волоса на голове.

— Кто здесь?! — крикнул сирота, продолжая двигаться вперёд и испуганно оглядываясь по сторонам. — Куля смага! — прочитал он заклинание и создал огненные чары у себя над ладонью.

Услышав шорох позади себя, Славий резко обернулся, отскочил назад и метнул огненный шар, который пересёк пустоту и разорвался на обледенелом полу, поджарив несколько крыс.

— Мда… — проговорил сирота и недовольно покачал головой, упрекая себя за то, что испугался каких-то грызунов.

Снова повернувшись в ту сторону, куда он как ему казалось направлялся, Славий неожиданно наткнулся на препятствие: гигантскую округлую чёрную глыбу, покрытую сверкающими на свету пластинами.

«Что-то тут не так… Откуда вдруг взялась эта стена?» — подумал юноша и пошел налево вдоль препятствия, намереваясь его обойти.

Славий шел около стены около десяти минут, пока до него не дошло, что он ходит кругами. Он оказался запертым внутри кольца этого странного препятствия, появившегося из ниоткуда. Увидел в одном месте какие-то торчащие отростки, похожие на заострённые рога, юноша хотел получше рассмотреть это место, как вдруг его светящийся шар рассеялся, и всё погрузилось во непроглядную темноту. Не успел сирота объяснить себе неожиданное исчезновение чар, которые он поддерживал своей энергией, как внезапно его сбило с ног обжигающим потоком горячего пара и отбросило в сторону.

— Оборонь мроз покров! — вскочив на ноги, Славий прочитал заклинание и вокруг него чары создали защитный ледяной покров, используемый для отражения огненных заклинаний. — Оризмо твор: светись!

Юноша наложил второе заклинания на лёд и осветил всё в радиусе десяти метров. Он стал догадываться с каким существом встретился в подземелье, но верилось в эту догадку с трудом.

По залу эхом раздавалось пугающее шипение и тяжелое двойное дыхание, с каждым выдохом обдававшее жаром холодную защиту.

Наконец, Славий увидел во тьме две пары горящих глаз: зелёных и красных. Они приближались с двух сторон, становясь всё больше, и наконец свет осветил две чёрных змееподобные головы с зубастой пастью, покрытые множеством заострённых рогов — это были две головы гигантского дракона, а та стена с пластинами, вдоль которой до этого шел юноша, оказалась покрытым чешуей длинным хвостом древней рептилии.

— Ничего себе, — прошептал сирота, задрожав от волнения. Он часто проявлял мужество в схватках с людьми и дикими животными, но на этот раз ему было страшно встретится с одним из существ, которые по легенде исчезли тысячелетия назад.

Обе головы дракона с шипением изучающе смотрели на нежданного гостя, выпуская из пастей горячий белый пар. Вдруг из них резко выдохнула из ноздрей двумя огненными струями, которые непременно сожгли бы юношу, если бы вокруг него не было защитного льда. Чары устояли к удивлению дракона.

— Любопытно, — с шипением медленно проговорила басом одна из голов с красными глазами, обращаясь на современном гиперборейском языке, — кто это решил посетить нас? Человек?

— Или чудь? — произнесла голова с зелёными глазами, так же не спеша, но уже более высоким голосом.

— Так сразу и не скажешь.

— Вроде человек, а вроде и чудь.

— Сильная защитная магия. Человек не способен на такую.

— Взгляни ты, дурень, это человек, но с силой чуди.

— Интересный феномен. Что же нам с ним делать?

— Нас давно никто не проведывал, а нам так одиноко в этом подземелье.

— Да, говорить самому с собой такая тяжесть. Скажи что-нибудь, непрошенный гость?

— Эмм… вы не сожрёте меня? — замешкавшись, произнёс Славий.

Обе головы дракона громко расхохотались и эхо их смеха раздалось протяжным гулом по всему, казалось, необъятному помещению. Затем голова с красными глазами вновь заговорила:

— Человек, ты питаешься насекомыми?

— Нет, — ответил Славий, завертев головой.

— Так и драконы не питаются людьми, — вставила зеленоглазая голова.

— А что ты делаешь с насекомыми? — продолжила говорить красноглазая. — Ты давишь их… или сжигаешь.

— Но тебя мы не тронем. Убери своё заклинание. Поговори с нами не через корку льда.

У сироты были сомнения, стоит ли снимать защиту, но потом он рассудил, что если бы дракон хотел его убить, то такое заклинание вряд ли его бы остановило.

— Хорошо, — кивнул сирота, — мроз покров отъяти!

Лёд со звоном растворился и в качестве напоминания осталась освещающая магическая аура. Юноша вновь почувствовал обжигающее дыхание древней рептилии.

— Как тебя зовут, человек? — спросила зеленоглазая голова дракона.

— А зачем вам знать? — ответил Славий, к которому постепенно возвращалась смелось. — Люди не спрашивают имён у насекомых.

— Дерзко… Ха-ха! — засмеялась красноглазая голова и юношу едва снова не сбило горячим потоком. — Люди всё-такие же эгоистичные, как и прежде, — они думают, что этот мир принадлежит только им.

— Мы, драконы, были такими же, достигли невероятных вершин, что считали себя подобными богам, но где теперь наша великая цивилизация — её больше нет. Дракон Света решил, что наше время прошло, и отвернулся от нас, когда пришла беда.

— Дракон Света? — переспросил Славий. — Вы о Светомире?

— Вы, люди, называете его так, считая своим пророком, пришедшим к вам в облике человека, но дух жизни не имеет отдельных обличий, потому что он и есть сама жизнь. Он создал нас и вас, и тех, кого все считали богами. Ему нравится творить жизнь, но он не задумывается, что его творения могут быть разными: сильными, слабыми, плохими и хорошими.

— Хватит рассказов о Драконе Света! — раздраженно произнесла красноглазая голова. — Я их и так наслушался за четырнадцать веков, проведённых здесь.

— Вы здесь столько времени? — удивился Славий. — Выходит, с самого создания империи Велимиров?

— Да, — ответила зеленоглазая голова, — но для нас, живущих тысячелетиями, это время пустяк.

— Чего вы ожидаете? И чем здесь кормитесь?

— Драконам не нужно поглощать плоть, чтобы существовать. Мы питаемся неиссякаемой магической энергией Зазеркалья…

— А я бы отведал мяса тартарийских оборотней! — заявила красноглазая голова. — Жирненьких таких… Мы их сожрали и выжгли не одну тысячу в своё время.

— Так как вы здесь оказались? — продолжал задавать вопросы Славий.

— Нас заточили ваши чародеи, когда умер людской дракон-владыка, объединитель земель, которому мы прислуживали.

Договорив, драконья голова повернула пасть в другую сторону и изрыгнула длинную струю пламени, словно факелом осветив гигантские зачарованные цепи, в которые была закована древняя крылатая рептилия.

— Вы об Илье Великом? — спросил сирота. — Значит, вы служили первому императору Гипербореи? В летописях нет ни слова о том, что у него был свой дракон.

— Да, — ответила зеленоглазая голова, — он освободил нас из рабства, в котором нас держали тартарийцы с тех пор, как мы вылупились из яйца.

— Столько славных битв было! — воскликнула красноглазая голова. — Тогда вы восхищались нами, но люди помнят доброту недолго…

— После смерти дракона-владыки, люди похоронили его здесь в гробнице под нами, а нас заставили сторожить его покой.

— Они просто боялись нас, вот и заковали в цепи, от которых нельзя освободиться.

— И что, больше вас никто не проведывал? — спросил Славий.

— Владыки северного ветра редко навещали нас, — ответила зеленоглазая голова. — Затем катакомбы обрушились и больше никто не приходил долгие столетия. О нас забыли до тех пор, пока этот зал случайно не нашли рабочие, строившие глубокие подземелья для владыки Лукоморья.

— Властимир, — добавила красноглазая голова, — так звали этого владыку. Он часто приходил и беседовал с нами на разные темы. С ним нам не было скучно, но он не смог нас освободить, как ни старался. Ну а кто ты, человек с силой чуди? Новый владыка Лукоморья?

— Нет, — ответил Славий и усмехнулся, — я всего лишь безродный сирота, обвиняемый там наверху в цареубийстве, которого я не совершал.

— Ха! Ничего не меняется, люди всё также глупы — дерутся за власть, убивая себе подобных. Но ты не назвал своё имя…

— Славий.

— Вэра, — представилась зеленоглазая голова дракона.

— Вихо, — назвалась красноглазая.

— Рад знакомству с вами! Хотя если бы мне кто-то сказал, что я когда-нибудь в своей жизни повстречаю настоящего дракона, то я бы счёл такого человека умалишенным. По правде говоря, если я начну рассказывать о вас, то меня самого сочтут сумасшедшим. Скажите, как вам удалось выжить? Ведь люди считают, что все до единого драконы вымерли ещё задолго до того, как материк Роднарод ушел под воду, а это свыше десяти тысяч лет назад.

— Вымерли? — переспросил Вихо и его зубастая пасть скривилась в драконьей ухмылке. — Нет, мы не вымерли… Нас уничтожили!

От рёва дракона юношу снова едва не сбило с ног.

— Вас?! — воскликнул Славий, вылупив глаза. — Кто же обладал такой силой, что смог победить цивилизацию драконов?

— Могущественные злые духи Зазеркалья, — ответил Вэра, — которых вы, люди, раньше называли богами и приклонялись им, как и мы задолго до этого. В бою дракона может одолеть только другой дракон. Духи знали об этом, поэтому одурманили нескольких из нас, которые распечатали Тартар и впустили в мир зло.

— И началась война, — горячо добавил Вихо, вновь обдав юношу обжигающим паром, — война между мирами, конфликт двух параллельных измерений! Сотни тысяч драконов бились за нашу реальность и складывали головы за свободу! Но на каждую сотню сожженных врагов приходили тысячи новых. Это была великая битва, какой Родномир больше никогда не знал.

— Нам помогли добрые духи, даровавшие силу магии, которая до того момента использовалась только в Зазеркалье. Обратив против духов их же оружие, драконы победили и изгнали всю нечисть обратно в Тартар, но цена победы была слишком высока — наша цивилизация была уничтожена, и драконы-отцы уже не смогли её отстроить заново. Лишь немногие остались живы и ещё меньшее число смогли дать полноценное потомство. Мы одни из немногочисленных правнуков тех победителей, получившие их святую память.

— Но ведь Тартар распечатали люди, — сказал Славий, впечатлённый рассказом двуглавого дракона, — когда прибыли из Роднарода на Гиперборею. Именно те племена, что проникли туда, стали первыми тартарийцами. Почему духи не попытались тогда снова проникнуть в наш мир?

— Потому что они выжидают удобного момента, — ответил Вэра. — Большая часть Зазеркалья охвачена непрекращающейся войной между кланами властвующих духов и порабощённых душ грешников. Вы, люди, замечаете только ту часть параллельного измерения, которую хотите видеть, но оно гораздо шире и вмещает в себя души всех погибших цивилизаций, которые так и не смогли заслужить путь в Ирий. Однажды духи снова захотят войти в этот мир, и вы не заметите, как они окажутся среди вас. Наша реальность лишь граница между Зазеркальем и Ирием.

— А вторжения Тартара разве не похожи на это? — спросил Славий. — Раз вы говорите, что служили Илье Великому, то значит, знаете, о чём я.

— Вторжения Тартара идут по желанию самих тартарийцев, которые не против поработить всё живое на Родномире, но уничтожать эту реальность в поисках пути к Ирию… Полагаем, на такое не решатся даже монстры. Тартарийцы сами боятся тех могущественных духов, чью магическую силу используют, и они вряд ли добровольно согласятся подчиниться.

— В это трудно поверить, — с сомнением произнёс сирота. — Любопытно, а как выглядели тартарийцы в то время?

— Всё те же чудовища, — ответил Вихо, прошипев, — только ещё не было человекоподобных. Самым кошмарным уродством Тартара являлись ожившие мёртвые драконы. Ты, человек, даже не представляешь, каково это встретить дракона-вампира, пьющего кровь у сородичей, или дракона-оборотня, обрастающего шерстью, и многих других разных тварей, в которых превращались наши предки. Мы помним всё, хоть и не родились в то время — такова наша врождённая способность.

— Спасибо за необычный исторический экскурс, — поблагодарил Славий. — Полагаю, многие нынешние историки отдали бы всё на свете, чтобы узнать хоть часть из всего, что вы рассказали. Но что теперь? Вы дадите мне уйти?

— Да, если пообещаешь навещать нас время от времени, — ответил Вэра и опустил свою шипастую голову так близко к Славию, что тот мог дотронутся до неё рукой. — Мы были бы не против узнавать новости из мира.

— И вы не боитесь, что я расскажу о вас наверху? — спросил сирота, не веря своим ушам.

— Кто тебе поверит? — с шипением усмехнулся Вихо. — Ты сам сказал, что тебя сочтут сумасшедшим.

— А вы разве не хотите выбраться отсюда?

— Да, хотим, — ответил Вэра, — но наше время ещё не пришло.

— Ваше время? — переспросил Славий и на его лице появилось недоумение. — Вы чего-то ждёте?

— Да, мы уже тысячу лет ожидаем прихода того, кто освободит нас. В пророчестве сказано, что явится прямой потомок Велимиров, который принесёт с собой скипетр владыки-дракона и сбросит наши волшебные оковы, но никто из немногих приходящих сюда так и не оказался нужным человеком, а скипетр, очевидно, хранится там, где умер последний император Гипербореи.

— Снова пророчества? — ухмыльнулся сирота и закатил глаза. — Должен вас расстроить, но в этот раз вам тоже не повезло — я не ильянид и у меня с собой нет никакого скипетра. Если не ошибаюсь, император Марибор умер неподалёку от самого Тартара, куда после его последнего похода уже четыре века не ступала нога человека и в наше время вряд ли кто решится отправиться вглубь Тартарии. Двух потомков Ильи Великого сегодня убили над вами: одного закололи ножом, а другого умертвили проклятием. Из знакомых мне ильянидов остался только диакон Игорь. Возможно, это он вам нужен. Я его приведу, если буду жив. Могу я идти?

— Можешь, но не забывай о нас, — в один голос произнесли обе головы дракона и убрали с дороги хвост. — Нам одиноко, хочется говорить с кем-то, кроме нас самих.

— Вряд ли я такое забуду. Буду благодарен, если вы покажите мне, как вернуться обратно наверх.

Вместо ответа, дракон силой мысли создал над собой яркое сверкающее заклинание, осветившее весь огромный сводчатый зал, и сковывающие его цепи.

На стенах, выстроенных из хвангурского гранита, при свете блестели наложенные морозные чары, сохраняющие их от разрушения на протяжении стольких веков. Воистину, эта подземная темница дракона была шедевром людских чародеев, живших при зарождении империи Велимиров. Стоило только догадываться, каким могуществом они обладали, раз смогли заточить дракона.

Находясь под впечатлением от всего увиденного, Славий отправился обратно в сужающийся коридор, и его провожали две пары глаз древней огнедышащей рептилии. Когда он отдалился, чары рассеялись, и величественный крылатый дракон вновь погрузился в непроглядную тьму.

— Лихийа зьрети, — прошептал сирота заклинание, создав магический фонарь над ладонью.

Поднявшись обратно по винтовой лестнице, Славий нашел то место, где он ошибся поворотом, пропустив указатель. Вскоре, пройдя ещё некоторое расстояние по прямому узкому коридору, он вышел в стоковом канале далеко за пределами дворцового комплекса.

Подняв сощуренный от света взор к небу, Славий вдохнул холодный воздух полной грудью и вдруг почувствовал острую боль в затылке. По тело прошла дрожь, закружилась голова и потемнело в глазах. Сирота потерял сознание и распластался в снегу не дне канала.

Ощутив холод на коже, Славий очнулся, открыл глаза и понял, что лежит, уткнувшись лицом в снег. Голова трещала, затылок ныл от боли, а по щеке стекали алые капли. Едва только сирота успел мысленно спросить себя, что с ним произошло, как вдруг чьи-то руки перевернули его на спину.

— Помогите, — прошептал юноша, увидев перед собой лицо Игоря, прикрытое капюшоном.

— Конечно, — ответил диакон и подал руку, но на губах у него промелькнула пугающая усмешка.

Славий быстро оказался на ногах и стал обтряхиваться от снега, но неожиданно получил сильный удар кулаком в живот. Вскрикнув, он снова упал и скорчился от боли.

— За что? — прохрипел юноша, очумелыми глазами глядя на Игоря.

В этот момент молодой человек заметил у диакона торчащую из кобуры окровавленную рукоятку пистолета, которым его ударили по затылку.

— Ты ещё спрашиваешь, щенок?! — закричал диакон, оскалившись в гневе. — Зачем ты это сделал?! Скажи, зачем? У тебя могло быть всё, что ты пожелаешь: любимая девушка, влиятельные покровители, власть и почёт. Ты мог стать наследником трона, а я считал тебя почти сыном. Но ты всё перечеркнул! Зачем ты это сделал?

— Что я… сделал? — в недоумении спросил Славий, пытаясь восстановить сбитое дыхание.

— Ты убил моих родных! — Игорь с размаху ударил юношу ногой по рёбрам, следом пригнулся и добавил ещё несколько раз кулаком по лицу. — А я убью тебя, только сначала ты скажешь мне, зачем ты это сделал? Кто тебе приказал?

— Я не убивал их… — сквозь гримасу боли ответил сирота.

— Врешь! Только ты способен незаметно наложить проклятие «Хороба каркин», и тебя застали за убийством моего брата… Не отрицай, ведь его кровь на твоих руках и одежде! Зачем ты это сделал? Биармии тебя подговорили? Ты один из них? Мне следовало догадаться обо всём, ведь неспроста же чудь появилась в том парке.

— Я не делал этого…

— Я не верю тебе!

Ещё больше рассвирепев, диакон продолжил валять беспомощного Славия по снегу из стороны в сторону и наносить удары один за другим, пока лицо молодого человека не покраснело от крови.

Завершив избиение, Игорь выпрямился во весь рост над юношей, который находился в полуобморочном состоянии и не мог сопротивляться.

— Куля смага! — прочитал диакон заклинание. — Я жалел тебя и хотел, чтобы вы с Русаной были счастливы. Я не думал, что ты способен на такое… Ты даже не пожалел беременную женщину. Георгий вернее всех понимал пророчество и предлагал убить тебя, пока ты не натворил бед, но я не послушал его, как и остальные. Ты несешь за собой смерть. Тебе не жить, мальчик.

Пристально глядя на жертву, диакон сжал кулак, окруженный огненными чарами, намереваясь нанести последний смертельный удар.

В ту же секунду с грохотом сверкнула яркая зелёная вспышка! Раздалось раскатистое завывание, и волна холодного воздуха подбросила Игоря на несколько метров, откинув в сторону. Затем чьи-то чары создали ветряной вихрь, превратившийся в ураганную метель, но эта неожиданная буря лишь ненадолго задержала диакона. Вскочив на ноги и прикрыв лицо руками, он продрался сквозь столб поднятого ветром снега и увидел, что сирота уже пришел в себя и пытается скрыться

— Тебе не уйти! — закричал Игорь и выхватил пистолет из кобуры.

Прогремел выстрел. Просвистев в воздухе, зачарованная пуля попала Славию в спину, пробила насквозь его тело и вылетела с алой струёй из его груди. Сраженный, юноша с криком упал на ходу и скатился с сугроба ближе к каменному мосту, перекинутому через канал. По его телу прошла дрожь, больше походившая на припадок или агонию, сильная боль охватила грудь, но сирота не бросал мысли скрыться от диакона и начал ползти, оставляя за собой кровавый след.

Когда чары бури рассеялись, Игорь неспешно спустился к Славию, догнав его под мостом, и сходу ударил его сапогом в бок. Затем с ниспадающей ухмылкой на лице, он наступил молодому человеку на кисть правой руки, которую тот вытянул вперёд.

Вдруг глаза диакона случайно увидели окомир, надетый на запястье юноши, и тут он замер, пораженный пришедшей мыслью. Взявшись дрожащей рукой за лоб, он убрал ногу с пальцев сироты, а затем в спешке взглянул на управляющий талисман, прочитав горящие руны.

— Окомир! — воскликнул Игорь и внезапно выражение ненависти на его лице сменилось испугом. — Нет, ты не мог сотворить проклятие с окомиром, который заблокировал бы чёрную магию. Какой же я идиот! Спаси Светомир!

Весть об убийстве великого князя Георгия и царя Дмитрия, а также сведения о причастности ко всему Славия, которого уже окрестили цареубийцей, помутнили рассудок диакона и он, ослеплённый гневом и жаждой мести, до сего момента не осознавал, что творит худое дело и собирается убить невинного человека.

— Что случилось во дворце? — спросил он, перевернув Славия на спину. — Кто убил моего брата и дядю, если это был не ты?

— Вал… Вале… Валерий… — прошептал сирота, тяжело дыша и остекленевшими глазами глядя в пролёт моста над собой. — Это заговор… Там был Найрад… Они схватили Русану… Убили Георгия… Он умер у меня на руках… И перерезали горло великой княгине…

— Велеславский?! — воскликнул Игорь, вытаращив глаза от изумления, словно прозрев. — Да, теперь всё сходится, именно он станет новым царём… Я убью этого негодяя! Только сначала нужно помочь тебе. Прости, я совершил ошибку…

Но молодой человек был не намерен прощать.

— Ураз дмити, — прошептал Славий заклинание, наконец, переведя презрительный взгляд на диакона.

Снова раздался грохот и зазвучало раскатистое завывание. Игоря хлёстко ударило сгустком холодного воздуха, который опрокинул его в сугроб и с лавиной снега протащил около двадцати метров.

В этот момент на мосту послышался топот конных стражников и пеших стрелков, поспешивших на звук выстрела.

— Проклятье! Да это же один из цареубийц! — закричал офицер, увидев диакона. — Открыть огонь!

Солдаты вскинули ружья и отправили в сторону Игоря град пуль, но тот успел поставить защитное заклинание.

«Что же делать?» — замешка Игорь, пока солдаты перезаряжались. — «Нужно увести их отсюда, а затем вернуться».

Зарычав от досады и бросив взгляд на Славия, лежащего под мостом, диакон рванул прочь, а за ним следом засвистели пули.

— Поймайте его живым или мёртвым! — скомандовал офицер и, пришпорив коня, поскакал с подчинёнными по улицам, идущим вдоль канала, намереваясь перехватить диакона.

Увлечённые погоней, стражники не заметили сироту, который продолжал лежать под мостом и истекать кровью.

Приподнявшись и учащённо дыша открытым ртом, Славий дотронулся до сквозного отверстия в груди и взглянул на свою кровь на пальцах.

— Лекование целва, — чувствуя слабость, он едва слышно прошептал заклинание.

На правой руке у него загорелись лечебные чары, юноша попытался остановить кровотечение, но сил уже не хватило, и рука с дрожью опустилась, а магия растворилась. В конце концов, он беспомощно откинулся на спину, лёжа в замерзающей луже собственной крови, и закрыл глаза.

Сквозь подступающую смертельную дремоту послышался собачий лай, который сирота узнал бы из тысячи других.

— Ратмир, — прошептал Славий и сознание оставило его.

Что произошло дальше и сколько времени он провёл в таком состоянии, Славий не мог помнить или знать. Всё, что ему удалось сохранить в памяти, так это смутное размытое видение или сон, которое появилось неожиданно и становилось всё чётче с каждой минутой.

Сознание вдруг перенесло Славия в утренний осенний лес, окутанный пеленой тумана, сгущающегося над землей, укрытой плотным ковром из пожелтевшей листвы. Деревья в этом месте росли так густо, что, очевидно, летом сквозь зелёные кроны с трудом пробился свет. Позади совсем рядом возвышался величественный хребет Рипейских гор, но только что-то в них было не так.

Оглядевшись вокруг, юноша заметил, что огненный диск Яра поднимается на западе, а не на востоке, как должно было быть. И только спустя нескольких минут раздумья и вглядывания в странный рассвет, Славий догадался, что солнце встаёт правильно, а это он сам находится на другой стороне Рипейских гор, поэтому оказался дезориентирован.

«Что я здесь делаю? Я никогда не был в Зарипейской Гиперборее», — спросил он сам себя, удивлённый своим внезапным местоположением и не понимая, что всё это просто видение.

Следом послышался какой-то странный гул и из пелены тумана показались люди в тёмно-зелёных мундирах, идущие со стороны гор — это были солдаты лукоморской армии, рассекающей лес марширующими колоннами. Топот солдат, шагающих в такт барабанам, грохотом разносился по всей округе, пугая обитающих здесь зверей и птиц. С развёрнутыми флагами они шли в бой. Вскоре мимо рысью пронеслась группа гвардейских всадников, в главе которой на гнедом жеребце скакал окрепший и помолодевший лет на двадцать царь Дмитрий Александрович.

Внезапно раздался оглушительный волчий рык и пронзительный женский крик, ударившие больно по ушам. Эти смешанные воедино звуки не прекращались, а нарастали, становясь всё громче. Не в состоянии больше вынести их, Славий закрыл ладонями уши, зажмурился и закричал сам. Сильная боль охватила всё тело, он упал на листву и пополз, казалось, пытаясь убежать от этого страшного крика и волчьего рыка.

Но внезапно звуки затихли так же быстро, как и появились. Голова закружилась, и видение стало постепенно мутнеть.

— Только живи, — услышал Славий шепот за спиной, резко обернулся увидел за спиной расплывчатый силуэт чуди, чьи зелёные волосы развивались по ветру.

Всё исчезло в один миг, и сирота с криком очнулся. Открыв глаза, он с удивлением осознал, что лежит на кровати в незнакомой ему комнате, уютно обставленной мебелью. В его ногах свернувшись калачиком спал верный пёс Ратмир, а рядом на стуле сидела незнакомая голубоглазая девушка с длинными густыми каштановыми волосами, спадающими до лопаток, одетая в синий сарафан.

Увидев, что Славий пришел в себя, незнакомка заметно взволновалась, спешно вскочила со стула, подбежала к открытой двери и крикнула:

— Он очнулся!

— Где я? — прошептал сирота, оглядывая комнату.

— У друзей, — ответила девушка и тонко улыбнулась уголками губ.

В комнату почти бегом вошли двое молодых людей: один юноша, ровесник Славия, высокий и мускулистый, с длинными чёрными кудрями и короткой бородой, а другой ещё совсем мальчик лет тринадцати, с мягкими, ещё детскими чертами лица, у него тоже были кудри, только каштанового цвета, как у сестры. Первый был облачён в робу послушника монастыря диаконов, а другой в обычный крестьянский кафтан. У обоих были светло-серые глаза.

— Славий, с возвращением в мир живых! — воскликнул темноволосый юноша, и сирота узнал в нём своего соседа по келье — Владислава Буревого. — Наконец-то ты пришел в себя, приятель, а то мы сильно за тебя переживали. Познакомься, это моя сестра Василиса и младший брат Вадим, он глухонемой.

— Влад? — проговорил Славий, уставившись на друга округлившимися глазами. — Вот не ожидал тебя увидеть. Как вы нашли меня? И где я?

— Разве ты ничего не помнишь? — удивился сосед по келье.

— Нет, не помню. Я умирал под мостом в замёрзшем сточном канале, когда потерял сознание.

— Разве? — удивился Влад, приподняв брови. — Тогда как ты оказался лежащим у дверей этого дома? Мы услышали собачий лай, вышли на крыльцо, увидели тебя и твоего пса. Решили, что ты как-то узнал, что я с семьёй нахожусь в гостях у Анатолия Шангина, дошел раненый до дверей и потерял сознание.

— Нет, я точно помню, что был под мостом, находясь примерно в квартале от Белой площади и дворцового комплекса.

— Белой площади! — воскликнула Василиса в недоумении. — Это ведь так далеко отсюда. Как тебе удалось пройти такое расстояние со смертельной раной?.. Ой, простите, сударь, я не так обратилась к вам…

Девушка засмущалась и виновато опустила глаза.

— Ничего страшного, — поспешил успокоить её Славий, — я не барин, поэтому можешь обращаться ко мне на «ты». Моя рана вправду была такой серьёзной?

— Да, — ответил Влад за сестру, — тебе повезло, ведь пуля прошла всего в полвершка от сердца. Скажи спасибо Василисе за то, что она спасла тебя. Если ты забыл, то я напомню, что моя сестра байя из чародейского корпуса военно-полевых лекарей.

— Спасибо тебе, Василиса, — благодарно кивнул девушке Славий. — И сколько часов я так пролежал? — спросил он, взглянув на окно, за которым светилось звёздное небо.

— Часов? — переспросил старший Буревой и ухмыльнулся. — Поинтересуйся лучше о днях. Ты пролежал четыре дня в бреду, бормоча какие-то фразы и зовя ту подругу, с которой ты переписывался.

— Странно, мне казалось, что прошло всего несколько минут. Что я пропустил за эти четыре дня? Меня ищут?

— Да, как одного из цареубийц. За твою голову назначили награду в десять тысяч червонцев.

— Ба! — воскликнул Славий, шевельнулся и поморщился он боли. — Это же целое состояние, — добавил он, понизив голос. — Не думал, что я такой дорогой. Вы очень рискуете, оставляя меня здесь. И кто такой этот Анатолий Шангин?

— Ты не знаешь Анатолия Шангина? — искренне удивился Влад. — Это ведь самый правдивый журналист в Лукоморье, если не Гиперборее, защищающий обычных людей от несправедливости лжи. Все местные газеты хором утверждают, что ты убийца царя и великого князя, но только Анатолий осмелился усомниться в справедливости обвинений.

— А почём ему знать, что это был не я?

— Потому что я умею отличить правду от лжи, — неожиданно громко раздался чей-то выразительный бархатный голос.

В комнату с загадочной улыбкой на лице вошел невысокий мужчина средних лет, одетый в длинный чёрных сюртук, с бегающими светло-зелёными глазами, носом с небольшой горбинкой, уложенными тёмно-русыми волосами с небольшой проседью и заострённой веттонской бородкой.

— Я знаю истину и доношу её людям, — добавил Анатолий, плавно жестикулируя в театральной манере, — как это подобает людям моей профессии.

— А я знаю, что у вас на кровати лежит десять тысяч червонцев, — ухмыльнулся Славий, не доверяя незнакомому журналисту.

— О, вы о деньгах? Бросьте, юноша, в мире есть много чего, что может быть дороже денег.

— И что же это?

— Например, искренняя дружба, любовь возлюбленной или покровительство влиятельного человека. Кто знает, как всё обернётся в будущем. Сегодня я помогаю вам, а возможно, что когда-нибудь вы поможете мне. К вашему сведению, я являюсь хорошим знакомым самого могущественного человека в Лукоморье — Петра Алексеевича Белояра. До него уже дошла весть о смерти государя. Вы можете мне доверять, как доверяют мне ваши друзья.

Славий приподнялся, согнал с ног собаку и с болезненной гримасой присел на краю кровати.

— Тебе ещё нельзя вставать! — воскликнула Василиса и хотела кинуться, чтобы помочь сироте лечь, но он остановил её, предупредительно подняв ладонь.

— И что вы намерены предложить мне? — спросил Славий у Анатолия.

— В этом городе стало очень небезопасно после прошедшего вчера на царских похоронах покушения на Валерия Велеславского, — ответил журналист, покачав головой. — Царские гвардейцы бродят по всем улицам, не стесняясь врываться в дома и арестовывать подозрительных людей, не говоря уже о серии совершенных ими убийств. Тот человек поступил крайне глупо, когда выстрелил и ранил Валерия, тем самым он обелил его в глазах народа и сделал такой же жертвой, как и государь Дмитрий Александрович и великий князь Георгий с княгиней Марией, дочерью тиверского царя Ростислава. Теперь все из сочувствия признают Валерия законным царём, а кто будет против, тех запугают или лишат головы.

— Дайте угадаю — этого глупца зовут диакон Игорь?

— Верно! Именно он вчера во время траурной процессии попытался убить великого князя Валерия… официально пока ещё великого князя, но на деле уже полноправного монарха. Игоря Святославича объявили одним из участников заговора, которому посодействовали биармии. Всё это грязная ложь, но люди в это поверят. Полагаю, диакон, очевидно, узнал о том, что Валерий приложил свою руку к произошедшим смертям родных и решил отомстить.

— Да, он узнал это от меня, выстрелив мне в спину. Я единственный кто знает правду о том, что произошло в тот день, и кто всё спланировал. Я последний, кто разговаривал с царём перед его смертью. Когда они узнают об этом, то поднимут награду за мою голову в четыре раза. Так что вам просто нужно подождать.

— Я знаю о том, что вы беседовали с государем, — сказал Анатолий и хитро улыбнулся. — Царская печать с завещанием сейчас находится у меня, в целости и сохранности. Хорошо, что бумага плотная и ваша кровь её не сильно пропитала. Будем надеется, что текст можно будет разобрать.

— Верните их мне! — воскликнул Славий, вскочил с кровати, зашатался и снова сел. — Они не ваши.

— Непременно! Я верну их, поскольку они не мои. Но я бы предложил вам вскрыть завещание и обнародовать его содержания в моей газете. Такая статья будет ударом для Валерия и его соратников, которые сейчас устраняют оппонентов и страстно желают удержаться у власти. Подданные царя должна знать его последнюю волю.

— Нет! Сейчас не время. Нас всех убьют прежде, чем кто-то прочтёт хоть одну строку из вашей газеты.

— Тогда вам, юноша, нужно бежать из города. Отправляйтесь на юг, желательно в Остроград. Там сейчас от имени отца правит вдова покойного царевича Родомира — княгиня Марина Белояр. Там будет немного безопасней.

— Да, я собирался туда, ведь мне нужно найти там некого Мирослава Любомира, но я не могу покинуть Ильяград без Русаны. Её хотят отвести в Староград и передать кому-то.

— Обещаю, что я добуду сведения о её местонахождении. Но вам, Славий, сейчас нужен отдых, ведь вы были на волоске от смерти. Отдыхайте, ужин скоро принесут. А мы пока оставим вас.

Анатолий вежливо раскланялся и вышел в дверь, за ним последовали остальные.

— Выздоравливай, друг! — сказал напоследок Влад. — Мы заглянем к тебе после ужина.

Следом вышла Василиса, бросив короткий взгляд на Славия. Последним покинул комнату глухонемой Вадим, который остановился на несколько мгновений в проёме, повернул голову и добродушно улыбнулся.

Когда двери захлопнулись, Славий в задумчивости пощупал перевязку у себя на груди, а затем прилёг боком на кровать, положив голову на подушку. Он вновь беспокоился о Русане, о том, как она сейчас себя чувствует в плену, как страдает. Эти мысли мучили его душу, что было сильнее телесной боли, а привязанность к возлюбленной сильнее страха смерти.

Затем на глаза сироте попалась грустная морда Ратмира, который положил голову на край кровати и жалобно заскулил. В этот момент голову Славия заняла другая мысль:

— Кто же перенёс меня сюда? — спросил он то ли собаку, то ли самого себя. — И кто сотворил ту бурю? Ещё одна загадка.

Внезапно на улице послышались многочисленные голоса и раздались громовые удары в парадную дверь.

— Именем царя! — разнёсся эхом по улице басистый командирский голос. — Я приказываю вам открыть дверь!

С гримасой боли на лице, Славий поднялся с кровати и доковылял до окна. Снаружи он увидел дюжину двигающихся факелов, которые спешно окружали дом. Переведя взгляд на крыльцо, он увидел группу военных в красных мундирах — стражников из ильяградского стрелецкого корпуса, выполнявшего роль органа правопорядка.

— Плохо дело, — прошептал сирота и нервно передёрнул губами.

Дверь распахнулась и в комнату забежала Василиса, взволнованная и бледная, как стенка.

— Стрельцы! — спешно сообщила она дрожащим голосом. — Они окружили дом. Кто-то сообщил им, что ты здесь.

— Я знаю, — мрачно проговорил Славий. — За десять тысяч червонцев любой предаст. Я выйду к ним, чтобы никто не пострадал.

Договорив, сирота, всё ещё охваченный слабостью после потери крови, медленно поковылял к двери, но Василиса неожиданно преградила ему путь. Остановившись, он вопросительно взглянул на неё.

— Я не позволю тебе сделать это! — заявила девушка, нахмурив брови.

— Чего?! — воскликнул Славий, вытаращив на неё изумлённые глаза. — Ты кто такая, чтобы мне указывать? Мы с тобой едва знакомы, а то, что ты сестра моего друга, пока ничего не значит.

— Ты меня не знаешь, но зато я хорошо знаю тебя. Я долго наблюдала за тобой в Доброграде, и мы даже иногда встречались, но ты меня не замечал, поскольку всегда думал о другой.

Славий всё понял. Слова девушки были сказаны столь эмоционально, что не оставалось сомнений в то, что она испытывает к нему симпатию. Если бы они встретились полулетие назад, то юноша был бы рад подобному признанию от обычной деревенской девушки, но теперь, когда в его сердце жила Русана, он испытал лишь чувство жалости к Василисе и вынужден был её разочаровать.

— Вот же напасть! — произнёс он, всплеснув руками. — Нашла время для такого разговора. Почему, когда я был одинок, ни одна барышня не обращала на меня внимания, а как только встретил и полюбил одну, так сразу очередь из других образовалась. Пойми, я рад знакомству с тобой, Василиса, но прошу просить меня за эту откровенность — ты меня не интересуешь как девушка, поскольку я люблю другую.

Девушка с сожалением улыбнулась, приподняв уголки губ и закивала.

За её спиной в дверном проёме как раз вовремя появился Анатолий Шангин, выведя Славия из неловкого положения. Журналист, казалось, был спокоен и невозмутим, как сытый удав, даже несмотря на то, что стражники уже выламывали парадную дверь его дома.

— Идите за мной, — коротко произнёс он и вышел обратно в коридор.

Славий и Василиса последовали за ним и вскоре оказались в большом уютном гостином зале, обставленном шкафами, мягкими диванами и креслами.

Открыв один из гардеробных шкафов, Анатолий просунул руку между висящими костюмами, нащупал рычаг и потянул за него. Боковая внутренняя стенка шкафа с щелчком отворилась, открыв потайное отделение.

— Забирайтесь туда, — приказал он, указав внутрь.

— С ней? — возмутился Славий, указав на Василису. — Нет, только не с ней. Лучше отдайте меня стрельцам.

Девушка обиженно хныкнула, а Шангин криво ухмыльнулся.

— Нет времени на споры, — произнёс он и буквально затолкал Славия и Василису в потайное отделение, а затем снова потянул за рычаг и закрыл его.

Внутри было темно и тесно, но хватило места на двоих. Свет от свечей на большой люстре узкой полоской попадал сквозь узкую щель между досками, через которую можно было незаметно наблюдать за происходящим в гостиной.

Захлопнув дверцу шкафа, Анатолий отошел в другую часть зала и локтем оперся на спинку кресла, вскинув горделиво подбородок. В такой позе его застали стрельцы, которые ворвались в комнату и уставили на хозяина дома острые штыки ружей.

Следом в комнату вальяжной походкой вошел сорокалетний офицер с пышными чёрными усами, постриженными коротко волосами, ямочками на щеках и надменно выпяченной нижней губой; одет он был в мундир майора стрелецкого корпуса. Вместе с ним под стражей в комнату завели братьев Буревых и их родителей: Никанора и Валентину.

Никанор Буревой был худощавый пятидесятилетний мужчина с вытянутым бородатым лицом, длинными тёмными кудрявыми волосами и светло-серыми глазами. Одет он был в зимний двубортный кафтан, какой носили в деревнях на юге в великом княжестве Антском.

Валентина была на десять лет младше супруга и выглядела моложе своих лет. Её худое лицо, едва затронутое морщинами, обрамляли густые каштановые волосы, которые, вместе с выразительными голубыми глазами, от неё унаследовала дочь. Рождённая в семье простого мельника, она прожила всю жизнь на юге в родной деревне, куда в своё время приехал Никанор, за которого она вышла замуж и родила троих детей.

Но вернёмся к происходящему в гостином зале.

— Майор Незамай, какая встреча! — иронично воскликнул журналист, презрительно улыбаясь непрошенным гостям. — Чем обязан столь позднему визиту стрельцов в своё жилище? Если проблема в моих газетных статьях, то вынужден ваш огорчить, ибо несмотря ни на что я продолжу своим пером макать в дерьмо всех лгунов и проходимцев.

Сложив руки за спиной, офицер прошелся по залу с высоко поднятой головой, оглядев его, а затем остановился около Анатолия и пристально взглянул ему в глаза, надеясь вселить в страх в хозяина дома.

— Где цареубийца? — спросил он строго.

— Цареубийца? — переспросил Шангин, продолжая ухмыляться. — Полагаю, он сидит сейчас в царском кабинете Властимирского двора, лечит пулевую рану, примеряет корону и раздаёт указы таким как вы.

Рассвирепев от услышанного обвинения в адрес великого князя Валерия, майор Незамай резким движением ударил Анатолия кулаком в грудь и повалил его на пол.

— Бесовской писака, — проговорил презрительно офицер и плюнул на Анатолия, который приподнялся с той же ухмылкой на лице. — Ты сгниешь в Болимирской крепости. Арестовать его!

Двое стрельцов резво подхватили Шангина, надели на его руки кандалы и оттащили в сторону.

В зал вошел молодой поручик и, козырнув, доложил командиру:

— Обошли все комнаты, чуланы и чердаки, кроме прислуги никого не обнаружили.

— Ищете лучше, — приказал майор, недовольный результатом. — Переверните всё верх дном, но найдите его!

Подчинённый послушно кивнул и удалился.

«Куда подевался Ратмир?» — подумал Славий, вспомнив про свою собаку, которую он оставил в комнате.

— Может, вы знаете, где находится цареубийца по имени Славий? — негрубо обратился Незамай к Буревым, которых стрельцы усадили на диване.

— Ваше благородие, — ответил Никанор ровным невозмутимым тоном, — мы обычные крестьяне с юга, которые приехали на праздники в Ильяград по приглашению уважаемого Анатолия, которого нам однажды посчастливилось принять у себя дома и он, как честный человек, решил поблагодарить нас таким же гостеприимством. Как и все верные подданные, мы скорбим о смерти государя Дмитрия Александровича, его племянника великого князя Георгия и невестки великой княгини Марии.

— Кто вы такой и откуда вы родом? По вашему говору слышно, что вы не южанин.

— Никанор Буревой. Я родился и вырос на склонах Рипейских гор. По рождению я вояк и служил воякским сотником у атамана Суторлина в станице Тиуновской. За порочащий проступок был исключён из Великого реестра воякского войска и переехал жить на юг.

— Значит, вы воевали за государя? Давали присягу. Неужели вы станете покрывать его убийцу? Великий князь Валерий обещает заплатить десять тысяч тому, кто поможет поймать цареубийцу. Подумайте, на эти деньги вы можете начать новую жизнь и обеспечить своих детей.

— Ваше предложение заманчиво, но мне нечем вам помочь. Того, кого вы ищите, никогда здесь не было.

— Ложь! — голос майора становился всё грубее. — Тогда может ваша жена и дети знают что-нибудь?

— Нет, мы ничего не знаем, — ответила испуганная Валентина.

— Я солидарен с родителями, — сказал Влад, гневно сверкнув глазами.

Только Вадим не мог ничего сказать из-за своей немоты, поэтому его молчание привлекло внимание командира стрельцов.

— А что ты скажешь, мальчик? — спросил Незамай, затем неожиданно схватил Вадима за руку и потащил за собой.

Буревые вскочили на ноги, но стрельцы оттолкнули их ружьями и усадили обратно на диван. Валентина в испуге стала шептать молитвы. Влад хотел бросится на помощь брату, но его рукой придержал отец.

— Что вы делаете?! — закричал Никанор, увидев, что в руке у майора блеснул нож. — Мой сын вам ничего не скажет, потому что он не может говорить с самого рождения. Он глухонемой.

— Неужели? — с пугающей усмешкой произнёс майор, прокрутив в ладони рукоятку ножа. — Зато вы можете говорить и скажете мне, где цареубийца.

Не отпуская Вадима, Незамай сел в кресло и с силой приложил левую ладонь мальчика к поверхности чайного столика, заставив его растопырить пальцы. Затем другой рукой он стал монотонно втыкать острие ножа в стол между пальцев мальчика, с каждым ударом увеличивая скорость.

— Помилуйте, Михаил Фёдорович, — решил вмешаться Анатолий Шангин, — ведь это ребёнок, а мы живём уже не в Смурые века, чтобы упиваться такой жестокостью.

— Вашего мнения никто не спрашивал, — резко ответил майор, не прекращая играть с ножом и рукой дрожащего от страха Вадима.

Мать вздрагивала при каждом ударе острия и с ужасом ожидала крика своего несчастного ребёнка, но майор пока играл, не ошибаясь и не задевая клинком пальцев.

— Ну что, теперь вы скажете мне, где цареубийца? — вновь обратился он к чете Буревых и их старшему сыну.

— Мы не знаем, где он, — категорично ответил Никанор. — Отпустите моего сына. Вы же стрельцы, вы не можете ему навреди… — слова бывшего воякского сотника оборвались на полуслове.

Резким движением Незамай отсёк Вадиму половину безымянного пальца и отбросил его лезвием в лицо Никанора. Шокированный отец поймал палец сына, а сам мальчик схватился за рану, но не проронил ни звука и лишь слёзы покатились по его щекам. Валентина вскрикнула и заплакала, закрыв лицо руками, а Влад вспыхнул гневом и хотел кинуться на майора, но его вновь остановили стрельцы.

Василиса, которая тоже всё видела сквозь щелку, вскрикнула почти синхронно с матерью, но к счастью её никто не услышал. Она тоже заплакала, но Славий зажал ей рот ладонью и прижал её голову затылком к своей груди. Он боялся не за себя, а за Буревых, которые с большой вероятностью будут сразу убиты, как ненужные свидетели, едва стрельцы обнаружат его.

— Увы, ситуация не прояснилась, — издевательски произнёс Михаил Фёдорович, разведя руками, и тут же с размаху ударил Вадима ножом по лицу и порезал ему щеку.

Валентина забилась в истерике, а Никанор остолбенел в ужасе глядел остекленевшими глазами на мучения младшего сына. Влад больше не мог терпеть издевательств над братом и, вновь вскочив с места, прочитал заклинание:

— Ураз млнии!

Вспыхнули синие магические чары и сверкнула яркая вспышка, ослепившая всех в зале, а затем из руки Влада ударила молния.

— Отреяти! — закричал майор защитное заклинание, взмахнул рукой и рассеял чары.

Влад с недоумением посмотрел на него, не ожидая такого исхода -Незамай тоже оказался чародеем.

— Не только вы владеете магией, — произнёс Незамай с насмешкой. — Я тоже когда-то учился в монастыре диаконов.

Стрельцы быстро повалили Влада на пол и стали бить его ногами.

В этот момент не выдержал Никанор и, прошептав какое-то заклинание, отбросил стрельцов от старшего сына и с грозным видом поднялся во весь рост.

— Я не позволю издеваться над своими детьми! — закричал он и гневно оскалился. — Жаль, что мы не встретились, когда я был в монастыре. Я тоже военный, пусть и в прошлом, поэтому требую поединок между нами, как в старые времена, когда ратники защищали свою честь в смертельном поединке на мечах, без чародейства.

— Ты не можешь ничего требовать, — с презрением ответил Михаил Фёдорович.

— Неужели вы боитесь поединка со стариком? — спросил Никанор, старясь уязвить командира стрельцов и сыграть на его страхе показаться трусом в глазах подчинённых.

— Ладно, раз ты желаешь умереть от моей руки, то так тому и быть! — проговорил майор и, достав саблю из ножен, откинул в сторону столик и кресла, чтобы освободить место для боя. — Дайте ему оружие и разойдитесь.

Один из стрелецких подпоручиков подал свою саблю Никанору и тот, вновь почувствовав в руке оружие, которое не держал несколько лет, ловко провёл традиционную воякскую фланкировку, показав противнику, что несмотря на возраст он всё ещё находится в прекрасной физической форме.

Соперники встали в боевую стойку друг напротив друга.

— Ну-с, приступим, — сказал майор и первым пошел в атаку.

Раздался лязг сабель, треском разнёсшийся по залу. Незамай был уверен в себе, поэтому сходу стал делать активные выпады, нанося вертикальные рубящие удары и оттесняя противника, а Буревой-отец, вспоминая былое фехтовальное мастерство, ловко отражал удары, стараясь измотать майора.

— А ты хорош в обороне, старик, — проговорил Михаил Фёдорович, вернувшись в стойку после очередного выпада. — Но что ты скажешь на это?

Тут он провёл серию мощных ударов, которые были заблокированы, но сразу же перевёл атаку в другом направлении и стал круговыми движениями наносить рубящие удары. Никанор продолжал находиться в пассивной обороне, и противник оттеснил его к шкафу, в котором сидели Славий и Василиса.

Отходить больше было некуда, и майор был уверен, что противник обречён. Он сделал выпад и провёл горизонтальный удар, который мог отрубить Буревому голову, но тот ловко увернулся и тяжелое острое лезвие сабли с грохотом врезалось в дверцу шкафа, разломив её напополам.

Славий и Василиса на себе ощутили всю мощь удара по той дрожи, которая прошла по шкафу, который, казалось, сейчас развалится.

Командир стрельцов был измотан, а отсутствие ответных атак со стороны противника немного усыпило его бдительность, поэтому, когда Буревой решил действовать, то это было неожиданностью.

Старый вояк провёл простой удар, спровоцировав майора поставить зеркальную защиту, но тут же он, вложив всю силу от локтя до плеча, повернул кисть так, что при соприкосновении клинков энергия удара ушла вниз и выбила саблю из рук у соперника.

— Проклятье! — прохрипел Незамай, схватившись за травмированную кисть.

Никанор показал мастерство вояков, которые считались лучшими фехтовальщиками в Лукоморье, а то и во всей Гиперборее, и вышел победителем в этом поединке.

— Вы повержены, майор, — проговорил он, грозно наступая на обезоруженного соперника. — Сдавайтесь или умрёте.

Незамай находился в замешательстве, не зная, что делать дальше, но всё внезапно разрешилось, когда прогремел предательский выстрел и пуля поразила грудь Никанора.

Буревой-отец задрожал и пошатнулся, опустил голову, увидев у себя в груди пулевое отверстие, и коснулся собственной крови. Сраженный, он распластался на полу и забился в агонии.

— Что ты сделал, идиот?! — рявкнул майор на выстрелившего подпоручика, чьей саблей сражался Буревой. — Ты запятнал мою честь, вмешавшись в поединок.

— Я спас вам жизнь, Михаил Фёдорович, — самодовольно произнёс подчинённый. — Что от чести для мертвеца? Ничего.

— Отец! — закричал в смятении Влад и хотел кинуться к бесчестно поверженному родителю, но стрельцы не дали ему это сделать.

Никанор был ещё жив и тяжело дышал, заливая ковёр своей кровью.

— Помни, что ты вояк, сын, — проговорил он. — Помни…

— Хватит, добейте его, — приказал Незамай, отмахнувшись от умирающего, как от ненужной вещи.

Один из стрельцов подошел к Никанору и вонзил ему острый штык в сердце. На его сапоги брызнула струя крови, и старый вояк затих. Пригнувшись, стрелец закрыл ему глаза.

Увидев смерть мужа, Валентина зарыдала ещё сильнее и забилась в истерике, прижимая к себе раненого Вадима.

— Так вы скажете, где цареубийца? — в очередной раз повторил свой вопрос майор Незамай, вернувшись к дивану.

Женщина с мокрыми от слёз глазами с ненавистью взглянула на убийцу своего мужа и мучителя сына, и проговорила:

— Будь ты проклят, мерзавец!

Затем, охваченная вспыхнувшим гневом, она отпустила Вадима и резко вскочила, собираясь наброситься на майора и выцарапать ему глаза.

— Мама, нет! Не делай этого! — закричал Влад, пытаясь её остановить, но было поздно.

Тот же стрелец, что минуту назад убил Никанора, вонзил Валентине окровавленный штык в живот и повалил её на пол. Вадим кинулся к матери и с ужасом стал смотреть в её глаза, пока она умирала.

— Берегите сестру, — прошептала женщина, обращаясь к сыновьям, но сама того не ведая, она дала знать стрельцам о существовании Василисы.

— Сестру? — спросил майор и, оттащив Вадима, присел к умирающей с ножом в левой руке. — У вас есть ещё дочь, но она не с вами. Это почему так, а?

— Иди к лешему, негодяй, — проговорила Валентина и харкнула в майора кровью.

— Так вести себя негоже, дамочка, — произнёс Михаил Фёдорович, оттерев с лица кровь, а затем проведя лезвием, перерезал женщине горло.

Буревые лишились и матери. Вадим, всё также безмолвно плача, кинулся к её телу, Василиса в шкафу потеряла сознание, а Влад стоял в оцеплении с подступившим комом к горлу, не веря в происходящее.

— У тебя есть сестра, юноша? — продолжил расспросы майор, обращаясь к старшему брату. — Так де же она?

Снова достав нож, майор провёл его окровавленным лезвием перед глазами Влада.

— Вы просто нелюди! — вне себя проговорил Анатолий Шангин, до этого сохранявший молчание. — Стрельцы веками защищали покой людей, а вы замарали свои руки по локоть в крови и не достойны зваться стражами порядка. Попомните, придёт время, когда вас всех повесят за эти преступления.

— Мы защищаем страну от таких предателей как вы, Шангин, — ответил Незамай, скривив ухмылку на лице. — Своими статейками вы отравляете жизнь многим людям. Гвардейцы сейчас расстреливают князей. А кто они? — он указал на Буревых. — Все лишь простые крестьянские отребья. Их и считать никто не будет.

— Похоже, со смертью Дмитрия Александровича прошли времена благородных просвещённых царей Лукоморья. Но власть, которая допускает подобные беззаконие, не просуществует долго. Вы не сможете вечно запугивать народ. Когда-нибудь ему надоест терпеть и люди выйдут…

— А затем мы их снова загоним по грязным норам, где они будут в страхе сидеть до самой смерти.

Они бы и дальше продолжали этот разговор, если бы за окном внезапно не раздался страшный грохот и сверкнуло зелёное зарево. Дом буквально задрожал, как при землетрясении, затряслись стёкла в рамах и закачалась мебель. Послышались крики тех стрельцов, что оставались на улице в оцеплении. Затем стали раздаваться выстрелы вперемешку с грубой бранью. Всю улицу завеяло странным серым дымом, который поглотил оставшиеся источники света, погрузив окрестности в непроглядную тьму.

— Проклятье! Что там произошло? — спросил сам себя Михаил Фёдорович и направился к двери. — Вы двое останьтесь здесь и держите их на прицеле, — указал он на братьев Буревых, — остальные за мной. Этого писаку тащите в тюремную карету!

— Эх, как жаль, что я больше не увижу прекрасную картину в своём кабинете, — громко произнёс Анатолий, когда его уводили, и незаметно подмигнул.

Стрельцы покинули зал, следуя за своим командиром, и по всему дому раздался топот, который вскоре затих. В гостином зале остались только двое из них: один держал на прицеле Влада, а другой, который должен был сторожить Вадима, решил не терять времени впустую и помародёрствовать. Оглядев комнату с вороватым видом, он переступил через тело Никанора и подошёл к шкафу с разрубленными саблей дверцами.

— Интересно, что за вещички есть у этого журналиста? — проговорил он, заглядывая в шкаф и ощупывая висящие костюмы Анатолия Шангина.

— Ты что делаешь? — спросил первый с недовольством. — Командир велел смотреть за детьми, а не лазать по шкафам.

— Да я всего лишь посмотреть… — ответил второй, широко зевнул и вдруг свалился, как мешок, стукнувшись головой об шкаф.

— Олег, что с тобой?! — воскликнул испуганно первый и побежал на помощь к товарищу, но на него тут же сзади набросился Влад.

Озлобленный после увиденной расправы над родителями, старший Буревой повалил стрельца на пол и сомкнул пальцы на его шее. Стражник отчаянно боролся за свою жизнь, но цепкие руки Влада, подпитываемого пылающим гневом, довершили своё дело и придушили стража порядка.

Потайная дверца со скрипом отворилась и из шкафа вышел Славий, таща за собой бессознательную Василису.

Второй страж лежал у шкафа и крепко спал — это сирота наложил на него заклинание усыпления.

Вадим по-прежнему рыдал на груди у убитой матери.

Влад тяжело и громко дышал, вдыхая полной грудью, как от долгого бега. Он продолжал сидеть на убитом им стрельце и нервно трясти головой, с трудом веря во всё происходящее. Затем он поднял глаза на Славия и пристально взглянул на него недоумевающим взглядом.

Славий усадил Василису на одно из кресел, коснулся ладонью её лба и прочитал заклинание:

— Убужение соние.

Чары подействовали мгновенно, девушка пришла в себя и открыла глаза, вопросительно взглянув на Славия. Ей казалось, и она желала того, чтобы всё, что она видела раннее, оказалось лишь страшным сном, но это была жестокая реальность, в которой она лишилась двух близких людей.

— Спаси Светомир, — проговорила она и заплакала, увидев мертвых родителей.

— Всё из-за тебя, — с упрёком произнёс Влад сдавленным голосом, обращаясь к Славию. — Зачем ты приполз в этот дом? Лучше бы ты остался в той канаве, про которую рассказывал.

— Мне очень жаль, — виновато ответил сирота и опустил глаза, переполненный бушующим внутри гневом, обращённым на стрельцов.

— Что ты такое говоришь, брат? — вмешалась Василиса, оттерев слёзы с глаз. — Он же твой друг и он ни в чём не виноват.

Девушка была раздавлена горем, но несмотря на это сохраняла ясность рассудка.

— Взгляни, наши родители мертвы! — закричал Влад, ломая руки. — И этот негодяй майор чуть не искалечил Вадима… Ты во всём виноват! — он ткнул пальцем в Славия.

— Неужели ты думаешь, что эти люди пощадили бы нас, если мы бы его выдали? — с упрёком произнесла девушка. — Он такая же жертва, как и мы. В городе творится беззаконие, стрельцы и гвардейцы убивают любого, на кого великий князь Валерий показывает пальцем. И ты, очевидно, не забыл, что нам говорил Анатолий.

Влад с сожалением опустил голову, взглянул на убитого отца, а затем на такую же безжизненную мать.

— Придёт время, и я отомщу за вас, — прошептал он дрожащими губами, поднялся на ноги и обратился к сестре. — Ты права, снова права. Нужно уходить, пока не вернулись стрельцы. Чтобы бы там ни произошло, они надолго не задержатся. Прости, друг, я погорячился, — добавил он, протягивая руку Славию. — Теперь мы тоже сироты, как и ты.

— Я никогда не был на тебя в обиде, — сказал Славий, ответив на рукопожатие, и снова подошел к шкафу. — Прежде чем уйти, мне нужно вернуть царскую печать и завещание, — добавил он, достав из шкафа коричневое пальто и накинув его на себя. — Это важно не только для меня, но и для всего государства. Анатолий упомянул про картину в своём кабинете и странно подмигнул. Возможно, там скрыт тайник.

— Я отведу тебя, — сказала Василиса, схватила за руку Славия и повела за собой. — Влад, помоги и успокой Вадима, а мы сходим в кабинет.

— А как же они? — спросил Влад, указав на тела родителей. — Мы их так оставим здесь?

— Им уже ничем не поможешь, брат. Они бы велели нам спасать свои жизни.

Славий пошел за Василисой, всё ещё шатаясь от слабости, а вот девушка наоборот выглядела бодрой и, казалось, быстро отошла от горя, которое произошло в её семье, хотя на самом деле ей было очень тяжело в глубине души, но она подавила боль, поскольку того требовали обстоятельства. Ей помогали уроки моральной стойкости байи, полученные в монастыре.

Поднявшись по лестнице и пройдя по небольшому коридору, они вошли в рабочий кабинет Анатолия Шангина. Стрельцы перевернули здесь всё вверх дном: пол был усеян бумагами и книгами, опрокинуты шкафы, письменные столы и стулья. Лишь чудом нетронутыми оставались несколько картин на стенах, среди которых особенно выделялась большая ростовая картина, на которой была изображена симпатичная голубоглазая девушка с длинными белокурыми волосами, собранными в хвост. На ней был надет чёрный мундир со знаком парящего белого ястреба на груди; она стояла на высоком зелёном холме на фоне густого леса и извилистой реки; в руках она держала лукоморский составной лук с натянутой в тетиве стрелой.

— Кто это? — спросила Василиса, указав на картину.

За время своего пребывания в доме Анатолия, девушка впервые оказалась внутри его кабинета.

— Не важно, — ответил Славий, не удостоив своим вниманием полотно.

Его интересовали только бумага и кольцо, которые он получил от царя. Отодвинув картину в сторону, как и предполагалось, он обнаружил за ней незамысловатый тайник в виде углубления в стене и полки, на которой лежали деньги и пачка бумаг.

Найдя кольцо и завещание, которое выдавали пятна его собственной крови, Славий проверил целостность печати и с заботой положил обе вещи во внутренний карман пальто.

— Надеюсь, ваш друг простит нам, если мы позаимствуем у него денег? — задал он риторический вопрос, взяв из тайника полный кошелёк со звонкими монетами, и направился к двери.

Василиса задержалась на несколько мгновений и с любопытством ещё раз взглянула на изображенную на картине девушку. Ей казалось, что она видит что-то знакомое во внешности нарисованной воительницы.

Вернувшись в зал, они присоединились к Владу, который к тому времени помог Вадиму лечебной магией и перевязал его раны.

Попрощавшись с мёртвыми родителями, поцеловав их поочерёдно в лоб, Буревые вместе со Славием спустились на первый этаж и с опаской вышли через чёрный ход на задний двор, готовясь в случае опасности применить защитные чары и оружие, прихваченное у стрельцов.

Весь двор и улица были окутаны необыкновенным чёрным туманом, который различался в ночи только благодаря горящим зачарованным фонарям и крупны хлопьям падающего снега.

Стояла зловещая тишина.

Пройдя чуть дальше, они к своему удивлению стали натыкаться на тела стрельцов, распластавшихся на снегу. На них не было следов насильственной смерти, только раскрытые рты и вывалившиеся языки говорили о том, что они умерли от удушения.

— Их убили чьи-то чары, — сообщила Василиса, которой не нравилось всё это. — Кто мог сотворить такую магию?

— Не знаю кто это, — ответил Влад, покачав головой, — но он невероятно могущественен, и он на нашей стороне.

Славий промолчал, погрузившись в свои мысли. У него из головы не выходила цепочка случайностей, которые происходили с ним и помогали ему: внезапный снежный вихрь, спасший его от Игоря, затем необъяснимое перемещение через половину громадного города и, наконец, это последнее вмешательство, которое отвлекло стрельцов и убило их. Сомнений не оставалось — кто-то помогал Славию, при этом соблюдая инкогнито.

Передвигаясь по узким причудливым разветвлённым переулкам, характерным для старой части города, и избегая главных улиц, наши герои отдалилась от опустевшего дома Анатолия Шангина и почувствовали себя в относительной безопасности.

Оставался нерешенным один вопрос:

— Что будем делать дальше? — задал вопрос Влад, когда они остановились для передышки в тени переулка перед широким проспектом Добронравова, который необходимо было пересечь.

— Не знаю, — ответил Славий, завертев головой и оперевшись рукой о стену стоящего рядом здания. У него началась сильная отдышка и ныла рана. — Я должен найти Русану и спасти её, но боюсь, что в таком состоянии я не смогу ничего сделать.

— Знаешь, ты неплохо выглядишь для человека, которого несколько дней назад прострелили насквозь.

— С такой раной ему нужен покой, а не беготня по городу, — вставила Василиса.

— Так что ты предлагаешь? — спросил Влад у Славия, не обращая внимания на реплику сестры.

— Нужно выбираться из города и искать помощи у Мирослава Любомира в Острограде, — ответил Славий, дотронувшись ладонью до сквозной раны, которая начала сильно болеть. — Если похитители не изменят своих планов, то повезут Русану в Староград, а значит, мне по пути — на юг. Там я её и освобожу. Вы со мной или сами по себе? Если откажитесь, то я всё пойму. Это не ваша проблема…

— Теперь это и наша проблема, — заявила Василиса, казалось, даже в полутьме пристально вглядываясь в лицо Славия. — Тем более, что у нас нет иного выбора. До Старограда можно добраться на дилижансе или…

— Или?

— Или сесть на торговое судно в речном порту, до него отсюда рукой подать, а затем спуститься вниз по течению Ирия к Старограду, а оттуда уже нетрудно будет добраться и до острова Буян. Но такое путешествие обычно длится дольше, но оно безопасней.

— Хорошо, отправляемся в порт, — без раздумий согласился Славий.

— Поддерживаю, — кивнул Влад.

Тем временем Вадим, который во время разговора следил за дорогой, дотронулся до плеча брата и знаками указал вдаль.

Послышался конский топот и крики людей. Сквозь пелену падающего снега на освещённом проспекте появилась скачущая рысью группа всадников при полном обмундировании и шлемах с синим плюмажем — гвардейских драгун.

— Нужно уходить! — крикнул Влад и оттолкнул Вадима назад, но драгуны уже заметили их в свете фонаря.

Почти сразу один из драгун на скаку вскинул карабин и раздался выстрел. Пуля с искрами ударилась в стену и, срикошетив, пробила левый сапог Влада, застряв в его ступне.

— Вот же гады! — процедил он сквозь стиснутые от боли зубы, упав на колено и оперевшись о приклад ружья.

— Влад! — вскликнула Василиса и вместе с Вадимом кинулась на помощь старшему брату. — Оризмо твор: мур! — прочитала она заклинание, создав перед собой и братьями защитную стену из светящихся чар.

Драгуны не останавливались и продолжали палить из карабинов, но все пули останавливались и зависали в энергетическом поле магической стены.

— Уходите! — крикнул Влад, отталкивая от себя родных. — Я задержу их.

— Мы не можем тебя бросить! — возмутилась сестра.

— Тогда вы погибнете вместе со мной! Уходите и уведите Славия. Смотри, ему дурно. Ты мне напомнила, а теперь я напомню тебе, что нам говорил о нём Анатолий. Мы должны уберечь его. Беги и не останавливайся!

Славию действительно было плохо, он едва стоял на ногах, облокотившись спиной о стену. Пощупав снова перевязку на груди, он ощутил влагу — от бега открылись его раны и началось кровотечение. В глазах помутнело, закружилась голова и он впал в полусознательное состояние.

— Прощай, брат! — со слезами на глазах проговорила Василиса и утянула за собой Вадима, который тоже не хотел уходить.

Подхватив под руки Славия, они потащили его вглубь переулка и скоро скрылись за плотной пеленой снега.

Драгуны были уже в нескольких метрах, когда стена из чар рассеялась.

Влад выстрелил наугад из ружья и тут же прочитал заклинание:

— Блаван смага!

Из его рук вырвался огненный столб, который ударил в группу всадников и поджег их, не задевая при этом лошадей.

Горящие драгуны заполнили улицу воплями и стали выпрыгивать из сёдел в снег, но зачарованный огонь не так просто было потушиться. Один из них, даже несмотря на боль от ожогов, остался в седле, успел вскинуть карабин и выстрелил перед смертью.

Пуля попала Владу в предплечье и он, вскрикнув от боли, схватился за рану. С болезненной гримасой на лице он поднялся на ноги и хромая простреленной ступнёй, медленно побрёл по следам своих младшей сестры и брата.

Казалось, что волшебный огонь сжег всю группу драгун, но Влад не заметил одного всадника, который чудом уцелел и пустив коня шагом, подъехал к переулку, неспешно вынул пистолет из кобуры, взвёл курок, прицелился и потянул за спусковой крючок.

Это был драгунский офицер с притягательными мужскими чертами лица и надменным взглядом светло-синих глаз.

Раздался выстрел. Просвистев в морозном воздухе, пуля вонзилась Буревому в спину, и он упал лицом в сугроб.

Так же неспешно, офицер слез с коня и шаркая по снегу кавалерийской походкой, подошел к Владу и ногой перевернул его на спину. Затем он пригнулся и пощупал пульс на шее юноши, который не подавал признаков жизни.

К месту схватки прискакало ещё несколько всадников, которые сразу спешились и стали осматривать тела погибших товарищей.

Выпрямившись во весь рост над телом Влада, офицер драгун величаво махнул своим людям рукой, одетой в белую перчатку, приказывая им скорее подойти.

Тем временем Василиса и Вадим бежали со всех ног, буквально таща за собой Славия, который ещё находился в сознании, но едва мог передвигаться. Девушка зарыдала, когда до неё донесся последний одиночный звук выстрела за спиной, но она не останавливалась, помня наставления брата.

Неизвестно сколько прошло времени с тех пор, как они оставили Влада. Василиса и Вадим запыхались от бега, вспотевшие и уставшие ловили воздух ртом, как рыбы.

— Брось ты меня, дура, — прошептал Славий, не открывая глаз. — Мне конец. Диакон хорошо постарался, чтобы загнать меня в могилу.

— Ишь чего выдумал! — воскликнула Василиса с упрёком. — Мой брат сейчас погиб, чтобы дать нам шанс спастись, а ты хочешь, чтобы я тебя бросила. Не смей такое говорить! Я спасла тебя один раз, спасу и в другой… Только отдохнуть бы немного…

Когда они приблизились к реке и сквозь тьму вдали уже виднелись огни, горящие на мачтах стоящих в порту кораблей, ноги девушки подкосились от усталости, и она упала вместе со своей живой ношей, который к тому же успел лишиться сознания.

Вадим поспешил помочь сестре подняться на ноги, стал трясти её, но она знаками показала ему, что просто устала и хочет немного отдохнуть.

Затем руки Вадима резко оторвались от неё, будто бы кто-то оттащил его назад.

— Какая встреча! — с ужасом услышала Василиса ненавистный ей голос. — Вот и сестрица нашлась… И цареубийца здесь. Надеюсь, что он жив. Не лгали бы мне ваши родители, то я бы ещё подумал, оставлять вас в живых или нет, а так они сами сделали свой выбор.

Приподнявшись и встав на ноги, Василиса в лунном свете Марены, вышедшей из-за туч, увидела перед собой майора Незамая, который улыбался уже привычной для него пугающей ухмылкой и в левой руке держал нож у горла Вадима.

Рядом с ним стояли два потрёпанных стрельца.

— Вы мерзкий негодяй и садист! — презрительно выпалила девушка и плюнула майору в лицо.

— Что вы такое говорите, барышня? — спокойно произнёс Незамай, вытирая с лица слюну. — Разве я мерзкий? Ха-ха!

Затем в нём резко вспыхнул гнев, он грубо оттолкнул Вадима в руки одному из своих подчинённых и скомандовал:

— На колени её!

Второй стрелец схватил Василису за плечо и ударил сапогом по её ногам, заставив её упасть на колени перед майором.

По-прежнему держа нож в левой руке, поскольку правая была травмирована и перебинтована после боя с Никакором, Незамай стал угрожающе водить боковой стороной клинка по лицу девушки.

— А ты симпатичная, барышня, — проговорил он, продолжая играть с ножом. — Обидно будет испортить такое милое личико. Скажи, милочка, это ты своей магией укокошила моих стрельцов или это сделал цареубийца? Видишь, осталось всего двое, а ведь был целый взвод.

От прикосновения холодной стали, на которой ещё не засохла кровь её матери, Василиса закрыла глаза и в ужасе ожидала, что майор начнёт резать ей лицо, но вместо этого внезапно раздался страшный животный рык.

Открыв глаза, девушка увидела перед собой зубастую пасть овчарки, которая сомкнулась на вооруженной руке Незамая и стала её рвать. Майор завопил от боли и упал на спину, пытаясь освободиться.

Ратмир (ибо это был он) появился так неожиданно, что стрельцы не успели среагировать. Отпустив Вадима и Василису, они кинулись на помощь командиру, но тут, словно почувствовав появление своего четвероногого друга, очнулся Славий, приподнялся на руке, быстро оценил ситуацию и сотворил довольно сложное заклинание:

— Голоть жледица уцвелити.

Чары сверкнули белым светом и создали два ледяных конуса, которые ударились в стрельцов и в одно мгновение превратили их в ледяные статуи.

Сделав всё, на что хватило сил, Славий снова откинул голову назад и закрыл глаза.

Тем временем Ратмир продолжал жевать руку майора. Борьба длилась несколько минут, сопровождаемая громкими воплями и рычанием. В конце концов Незамаю удалось ценой невероятных усилий вырвать кисть из собачьей пасти. При этом овчарка откусила ему три пальца и оставила многочисленные отметины от зубов.

— Проклятая шавка! — заорал майор, откинув от себя Ратмира, и вскочил на ноги. — Забыл это бесовское заклинание… Огар соние!

Чары мгновенно подействовали на пса, который снова бросился в атаку и в прыжке погрузился в глубокий сон.

— Теперь прирежу это мерзкое живот… — начал грозно говорить Незамай, собираясь подобрать нож травмированной правой рукой, но его голос оборвался на полуслове.

Василиса подобрала ружьё, обронённое одним из стрельцов, и направила его на убийцу своих родителей. Она была сильно взволнована и дрожала, пристально глядя в глаза майора.

— Спокойно, милая, — проговорил Незамай, с осторожностью отходя назад, — не нужно делать глупостей, о которых потом пожалеешь.

— Ты убил моих родителей! — закричала она и из её глаз покатились слёзы.

Не желая больше испытывать судьбу и понимая, что с поврежденными руками он ничего не сможет сделать, Михаил Фёдорович развернулся и побежал прочь.

Василиса мешкала, хоть и желала смерти этого человека, но учение байи запрещало убийства и насилие, только лечение больных и раненных. В ней боролись две силы, добро и зло, но в конце концов ненависть взяла верх, и она потянула за спусковой крючок.

Раздался выстрел, пуля с треском вылетела из ствола и полетела вслед за Незамаем. Однако, то ли девушке не хватило навыка, поскольку она не умела стрелять и даже не пыталась, то ли майор убежал слишком далеко, но пуля проскочила мимо, подняв лишь небольшое облако снега у его ног.

Зарыдав, Василиса упала на колени и откинула от себя оружие, будто оно жгло ей руки. Нужно было скорее уходить, поскольку не было сомнений, что майор скоро вернётся и приведёт с собой других стрельцов.

Вадим пытался привести в чувства Славия и лежавшую рядом с ним собаку. Василиса быстро подбежала к ним и прочитала заклинание, которым ранее сирота её саму привёл в чувства:

— Убужение соние!

Славий и Ратмир мгновенно пришли в себя. Пёс отряхнулся от снега и радостно залаял, но состояние юноши всё ещё оставляло желать лучшего. Он находился на грани смерти, в свете луны безжизненно глядя в одну точку.

— Целитва цельба, — прочитала девушка сильное лечебное заклинание, которое использовала уже несколько раз в пути, чтобы заживлять раны Славия.

Но он потерял слишком много крови и её требовалось восстановить, хотя бы для поддержания жизни.

Василиса взялась за голову, в панике ища в голове способ, как помочь Славию.

— Что же делать? — говорила сама с собой девушка. — Вспоминай, как лекари спасают людей, потерявших много крови… Они… они… передают кровь от другого с помощью заклинания. Да, я знаю! — воскликнула она с озарением.

Вадим, словно поняв ход мыслей сестры, подобрал нож майора и подал его ей.

Василиса взяла нож и благодарно взглянула в забинтованное лицо младшего брата. Затем она присела к Славию, взяла его за правую руку, засучила ему рукав и провела лезвием ножа, порезав ему вену, затем аналогично засучила рукав на своей руке, вскрыла вену себе и приложила свою рану к его ране.

— Надеюсь, моя кровь подойдёт для тебя… — прошептала она, затем глубоко вздохнула и произнесла заклинание: — Корвь харизати живити!

На сомкнутых руках вспыхнули багровые чары, которые стали передавать сквозь порезы кровь из вены Василисы в вену Славия.

Отдав достаточно своей крови, девушка вновь применила лечебное заклинание, заживила раны и вновь привела Славия в сознание.

— Что произошло? — спросил сирота, открыв глаза. — Долго я был без сознания?

— Не долго, — ответила девушка и у неё закружилась голова. — Как ты себя чувствуешь?

— Странно, но уже лучше… Ратмир, и ты здесь. А откуда он взялся?

— Не знаю, но он появился очень вовремя. Нам нужно в порт.

— Хорошо, идём, — кивнул Славий и поднялся на ноги.

Шатаясь шагая по сугробам, они двинулись дальше.

Спустя полчаса, пользуясь темнотой, царившей в этой части города, Славий, Василиса, Вадим и Ратмир проникли в портовый район и, добравшись до первого из попавшихся на пути кабаков, ввалились внутрь, изнеможённые и уставшие.

В тёмном, пропахшем перегаром питейном зале находилась группа отдыхающих моряков, большая часть которых уже изрядно перебрали с алкоголем, лежали на полу и скамьях, громко храпя и изредка разговаривая во сне.

В кабаке бодрствовали только три человека, сидящие в углу зала за круглым столом, окутанные клубами серебристого табачного дыма. Они увлечённо играли в карты, не забывая разбавлять игру вином, когда в кабак вошли наши герои.

— Надо же, гости в такой поздний час пожаловали, — произнёс один из них, сурово взглянув на прибывших исподлобья, прищурив один из своих больших карих глаз.

Это был полноватый мужчина сорока лет, на чьём широком овальном лице уже проглядывали морщины и начинали обвисать щёки, но особенно у него выделялись две складки вокруг рта и мясистого округлого носа. Одет он был в серый зимний морской плащ, больше походивший на солдатскую шинель.

Вадим и Василиса оробели под тяжелым взглядом моряка, а вот Славий наоборот почувствовал некую симпатию к этому человеку, в простой неказистой внешности которого было что-то притягательное и излучающее харизму.

— Юрий Степаныч, смотри какая баба, — сказал второй, маленький, худощавый моряк с хитрыми бегающими болотно-зелёными глазами и физиономией, напоминающей кошачью морду.

— Сашка, дурья твоя башка, это не баба, а юная девушка!

— Гляньте, да они же в крови, а у того голова перебинтована, — заметил третий, который был лет на десять моложе своих собутыльников и выглядел несколько опрятнее. Он курил табак в трубке и выдувал клубы дыма. — Надо их гнать отсюда в шею, а то вдруг нагрянут стрельцы, их схватят, да и нас заодно возьмут за жопу.

— А ты что, боишься, Боря? — со злорадной ухмылкой спросил первый моряк, которого звали Юрий.

— В отличие от тебя, я завтра хочу живым умотать из этого города, да и вообще из страны. Надоело по рекам сплавляется, опасаясь, что в каждом порту повяжут. Хочу свободы в открытом море.

— В пираты податься решил? Ну, это дело простое, грабь и убивай, а потом грейся на солнышке с пенькой на шее, в какой-нибудь вшивой колонии на островах Бушующего моря.

— Ты, Бурый, только и знаешь, что каркать.

— Что вы встали, как вкопанные? — обратился Юрий к нашим героям, указав на соседний стол. — Садитесь, раз пришли, и отдохните. Ростиславич! — крикнул он, зовя трактирщика. — Проснись, старый лапоть, тут у тебя новые посетители!

Славию и Василисе не нужно было повторять дважды, поэтому они быстро сели за указанный стол, вместе с Вадимом, а Ратмир, забравшись под него, лёг у ног своего хозяина.

Спустя минуту из кухни послышалось недовольное ворчание и в зал, шаркая по полу, вошел заспанный высохший старик с длинными усами и неухоженными патлами на голове, склеенными от жира; поверх кафтана на нём был надет грязный фартук.

— Что ещё, Юрий Степанович? — пробурчал трактирщик. — Ещё вина? Однако, господа, быстро вы приговорили предыдущий пузырь.

— Глаза разуй, кропот, у тебя новые гости, — ответил полный моряк, указав на наших героев.

Трактирщик с удивлением взглянул на странную троицу с собакой.

— Кто вы? — спросил он, но потом опомнился. — Впрочем, меня это не должно волновать. Чего желаете?

— Ужин и красного вина, — ответил Славий, который стал буквально на глазах поправляться после получения крови от Василисы.

— Для ужина уже поздновато, а вот для раннего завтрака в самый раз. Скоро будет.

Снова бурча себе под нос, трактирщик удалился на кухню.

В зале наступило неловкое молчание. Обе группы, сидевшие за соседними столиками, лишь украдкой поглядывали друг на друга в тусклом свете догорающих свечей на ржавой железною люстре, свисающей под сводчатым деревянным потолком.

Наконец, первым решил заговорить всё тот же полноватый моряк.

— Меня зовут Юрий Степанович Антипов, — представился он, широко улыбаясь. — Не желает ли кто-нибудь сыграть с нами в карты?

— Я, — вызвался Славий и поднялся с места.

— Не ходи, — прошептала Василиса, опасаясь за него.

Славий промолчал, лишь многозначительно взглянул на девушку, а затем подошел к столу с моряками и сел за свободный стул. Он рассчитывал узнать у них, как можно отплыть в Остроград.

— Приступим, — сказал худощавый моряк, ловко перетасовал колоду и раздал карты.

Игра началась, и вместе с ней разговор.

— Как звать тебя, юноша? — спросил Юрий, пристально глядя исподлобья на сироту.

— Славимир, — ответил Славий, представившись первым именем, которое пришло ему в голову, хотя он тут же пожалел о том, что сказал имя, похожее на его собственное.

— Как-как? — переспросил молодой моряк, которого звали Борис.

— Славимир, — повторил неловко юноша.

Борис подозрительно на него взглянул и потёр подбородок с задумчивым видом.

— Откуда ты? — продолжал расспрашивать Юрий. — Бежали от стражников? Можешь говорить без опаски. Я тебе лепить горбатого не буду, скажу прямо, что мы сами не в ладах с законом, как ты, очевидно, уже догадался.

— Разумеется, — кивнул Славий, понимая, о чём говорит собеседник. — Я и мои друзья бежали от стрельцов, которые хотели нас убить. Мы хотим покинуть город.

— Это они любят, твари позорные! — вставил свою реплику худощавый моряк.

— И за что же они хотели вас убить? — задал ещё один вопрос полноватый моряк.

— Не всё ли равно? — ответил Славий. — Сказать по чести, мы не сделали ничего дурного, только оказались не в том месте и не в то время. Я не знаю, за что нас хотели убить.

— А вот я знаю! — неожиданно громко выдал Борис и его голос эхом разнёсся по залу. — Тысяча акул! Я узнаю это лицо, нарисованное на плакатах, развешанных по всему городу, — ты цареубийца, которого все ищут! Вот это нам повезло, Бурый!

— Чего ты радуешься? — спросил Юрий, скривив ухмылку.

— Десяти тысячам, которые я получу за этого мальчишку.

Славий был раскрыт и хотел встать, готовый бороться за свою свободу, но он повременил с этим, понял, что на его стороне есть защитник.

— Ах, Борис, Борис, — произнёс Юрий с язвинкой, — что ты такое говоришь? Ты, контрабандист и вор, хочешь продать человека стрельцам, как последняя сволочь. Думаешь, коллеги будут уважать тебя после этого?

— Да чихать я них хотел! — воскликнул Борис, говоря всё горячее, предвкушая большой куш. — За такие деньги я брата родного продам!

— Серьёзное заявление! — проговорил Бурый, всё более вызывающе. — Выходит, на меня ты тоже чихал?

— И на тебя тоже! Я теперь богач. Этот мальчишка мой!

Вскочив с места, молодой моряк схватил Славия за воротник пальто, но тут вскочил Юрий и с силой оттолкнул собутыльника, что тот опрокинул стул и чуть не свалился на пол.

— Ах ты, падла, Бурый! — заревел в гневе Борис и в его руке блеснул морской кортик. — Себе всё заграбастать хочешь.

— Эй, мужики, вы чего?! — попытался вмещаться худощавый моряк. — Прекратите!

Но слова уже не действовали на опьянённый разум. Борис с кортиком кинулся в атаку, но из-за своего состояния пошатнулся и перевернул стол.

В этот момент Юрий, несмотря на свой неуклюжий вид, ловко вцепился в руку собутыльника и вырвал у него оружие, но тот не сдавался и голыми руками схватил его за горло.

— Леший тебя поглоти, идиот! — закричал Юрий, хрипя от удушения и ударил кортиком Борису в сердце.

Молодой моряк вскрикнул от боли, последний раз взглянул на товарища, который убил его не моргнув глазом, и упал замертво на посыпанный песком пол.

Василиса вскрикнула в ужасе и закрыла лицо руками. Слишком много смертей она увидела за прошедшие часы. Вадим попытался её успокоить.

От шума драки и крика стали просыпаться другие моряки и спросонья спрашивать друг у друга, что произошло.

— Не стоит ли нам снова познакомиться? — спросил Бурый, протягивая руку юноше. — Юрий Антипов, ношу прозвище Бурый, я вор, контрабандист и… убийца, — добавил он, взглянув на труп Бориса. — И ещё я капитан собственного корабля, который стоит здесь в речном порту.

— Славий, — назвался юноша настоящим именем, с опаской пожимая руку моряку. — Бывший послушник монастыря диаконов, -­ добавил он шепотом, — а ныне считаюсь цареубийцей, хоть меня и оклеветали.

— Ты говорил, что вам нужно покинуть город? Куда собираешься?

— В Остроград.

— Какая удача! — воскликнул Юрий, обрадованно. — Я вообще считаю, что судьба тебе улыбнулась, когда привела именно в этот кабак, а не иной другой. Я могу вас туда подбросить в целости и сохранности.

— Разумеется, за определённую плату?

— Конечно, ничего в нашем мире не делается даром.

— Но вы должны понимать, что эта оплата будет меньше той, что даёт за мою голову великий князь Валерий. Вы не продешевите, спасая меня и моих друзей?

— Я надеюсь получить ещё больше денег за ваше спасение у Белояров.

— А причём здесь Белояры?

— Разве ты не знаешь? Тебе покровительствует сам Пётр Алексеевич Белояр. Все Белояры, за исключением самого великого князя, сейчас находятся у себя дома в Острограде и, судя по последним известиям, они отказались признавать Валерия новым царём. В Лукоморье в ближайшее время может вспыхнуть гражданская война, а мы, контрабандисты, столько денег на этом наживём.

— Вот оно как, а я уж было посчитал вас бескорыстным благородным богатырём из старых сказок.

— Не без этого, но деньги есть деньги. Тем более, что передать тебя за оплату Белоярам — это не отдать тебя в руки стрельцов, что для вора равносильно клейму позора. Всем встать! — крикнул он, будя всех остальных, кто ещё не проснулся. — Пора на корабль.

Все моряки поднялись на ноги и стали шумно покидать кабак. И никого не смущал труп, лежащий в углу зала.

— Ты уверен, что им можно доверять? — спросила шепотом Василиса у Славия, когда они вышли на улицу. — Ведь эти люди преступники.

— Если ты не заметила, то мы теперь тоже преступники, которых разыскивают власти, — ответил юноша, неодобрительно покачав головой. — Тем более, что у нас нет иного выбора. Понадеемся на алчность капитана и щедрость Мирослава Любомира.

— А кто он этот Мирослав? Ты уже второй раз упоминаешь его.

— Не знаю, но почему-то Пётр Алексеевич велел мне просить помощи именно у этого человека, а не у собственных родственников, правящих в Острограде. Скорее, Василиса, нужно идти.

Спустя час, когда уже расцвело, Славий, Василиса, Вадим и Ратмир находись на борту «Кабана» — небольшой трёхмачтовой шхуны, принадлежавшей Юрию Антипову. Судно отчалило от пристани и, пойдя вниз по течению великой реки Ирий, оставило за кормой Ильяград.

Василиса, наконец, дала волю чувствам и разрыдалась, горюя о родителях и Владе, о судьбе которого ей ничего не было известно. Вадим как мог утешал её, но это было напрасно.

Наши герои с грустью взирали на клубы дыма, поднимающиеся то тут, то там над великим городом, охваченным безумием. За те дни, что прошли после смерти царя Дмитрия Александровича, Ильяград изменился до неузнаваемости. И изменения были не столько внешние, ведь город как прежде нерушимо стоял на Русых холмах, сколько внутренние, касающиеся человеческого общества и его моральных устоев.

Того Ильграда, который все помнили, больше не существовало.

Прошло две недели с тех пор как шхуна «Кабан» отчалила от ильяградского порта и стала сплавляться вниз по течению реки Ирий. По пути, в основном по ночам, она на некоторое время останавливалась в больших и малых городах, чтобы продать свой товар и закупить новый.

Как уже известно из прошлой главы, капитан «Кабана» и его экипаж были контрабандистами, а их причудливое судно, маскировавшееся под обычного торговца, имело свой секрет в виде потайного трюма, до которого мечтали добраться все таможенные чиновники, но не имели возможности его найти, так скрытно он был оборудован строителями корабля.

Именно в этом трюме, вместе с грузом неочищенной алатырьской стали, которую было запрещено вывозить из Лукоморья, и другими товарами, во время стоянок скрывались Славий, Василиса, Вадим и не отходивший от хозяина пёс Ратмир.

За время плавания Славий очень сдружился с капитаном Антиповым, который, хоть и внушал страх своим видом, но был человеком образованным и разбирающимся во многих вещах. Оказалось, что Юрий в прошлом служил в военно-морском флоте и даже участвовал в знаменитой Макхоскийской битве, но позже за проступок был выгнан из флота и даже посажен в тюрьму, с чего и началась его криминальная карьера. Несмотря на нечистую репутацию и незаконное ремесло, Юрий привлекал людей своей харизмой и природным обаянием. Даже Василиса стала относиться к нему иначе, после нескольких дней проведенных на корабле.

Капитан Антипов был душой команды, вдохновляющей на свершения, а вот веселья экипажу доставлял его помощник Александр Бобылев — тот самый худощавый, маленький моряк с кошачьим лицом. Его шутки и регулярные смешные истории, которые с ним приключались, не давали всем скучать в рутине ежедневных корабельных обязанностей.

Славий осмелился рассказать Юрию о том, как на самом деле умерли царь, его племянник и невестка, на что контрабандист обозвал великого князя Валерия «гнусной тварью», с чем сирота не мог не согласиться.

Здоровье Славия за это время поправилось, отчасти стараниями Василисы, которая не без удивления отметила, что раны юноши заживают быстрее, чем обычно у других людей. Девушка следила и за братом, пытаясь спасти его от уродства, но от шрама на щеке Вадима невозможно было избавиться, даже при помощи магии.

Василиса и Вадим относились к Славию, как к брату, который отчасти заменил им несчастного Владислава. Хотя девушка, как ей казалось, испытывала большее чувство, чем простая братская привязанность, но с каждым днем она все сильнее понимала, что Славий безнадежно влюблен в Русану, и она не должна вмешиваться в их отношения. Поэтому молодая байя временно смирилась с ролью сестры, не оставляя надежду на то, что однажды Славий забудет свою княжну и обратит внимание на неё.

Вскоре «Кабан», после долгого путешествия по ирийским городам Лукоморья, достиг устья реки Ирий и причалил у последнего порта, прежде чем выйти в открытое море, — Старограда, одного из старейших городов Гипербореи. По легенде именно в этом месте в древние времена на материк высадились первые люди, прибывшие из уходящего под воду континента Роднарода.

Здесь Славия охватило сильное желание сойти на берег и заняться поисками Русаны, если она ещё была здесь и была ли вообще. Неведение о судьбе возлюбленной тяготило его и заставляло строить разные предположения и догадки. Он то боялся, что опоздал, и похитители уже увезли княжну из страны, то винил себя за то, что не стал искать её в Ильяграде и оставил в этом ужасном городе, который казался им таким сказочным во время празднования Новолетия, а теперь стал чужим и враждебным.

В Старограде побывали лишь Юрий Антипов и его помощник Сашка. Капитан уже по прибытии в порт заметил, что староградская военная эскадра, обычно стоящая на якоре в гавани, теперь отсутствовала в полном составе. Вдобавок к этому по городу ходили слухи, что на корабли в строжайшей секретности были погружены полки генерала Пересвета Филиновича, тайно переброшенные из Восточной крепости. Очевидно, несмотря на принятые предосторожности, погрузка на корабли была замечена случайными ночными свидетелями, иначе не было бы никаких слухов.

Нервная атмосфера, царившая в Старограде, на дала Юрию Антипову побыть там дольше одного дня. Вечером, вернувшись на свой корабль, он приказал скорее сниматься с якоря.

Отчалив от Старограда, «Кабан», наконец, вышел на морские просторы и сразу же взял курс на остров Буян.

Наступило утро двадцать четвёртого велимира — того дня, когда ныне покойному царю Дмитрию Александровичу должно было исполнится шестьдесят два лета.

На «Кабане» почти все мирно спали, лишь вахтенные продолжали бодрствовать и пытались хоть что-нибудь разглядеть сквозь непроглядную пелену стелящегося над морем тумана.

Не терявший силы в этих широтах, северный ветер нёс утлое судёнышко по бурным водам Дугового залива, простирающегося от острова Буян до Эзеритского полуострова. Обычно в этих краях власть морозов значительно ослабевала и лишь изредка в самые суровые зимы перед глазами морских путешественников могли предстать заснеженные берега.

В это лето наступила именно такая зима, суровая и холодная.

В прошедшую ночь вахту нёс сам капитан Антипов, решивший после долгого хождения по реке вновь ощутить всю прелесть управление кораблём в открытом море. Всю ночь и наступившее утро он провёл на шканцах, прохаживаясь по скрипящей палубе и наслаждаясь солёным воздухом океана.

Но капитану не нравился этот непроглядный туман, который мешал навигации и вынуждал вести «Кабана» исключительно по компасу. Обычно в хорошую погоду ориентиром для моряков служил остров Ферапонт, сравнительно небольшой островок, находящийся между великим островом Буяном и материковой Гипербореей.

— Собачий туман и холод не лучше! — воскликнул Александр Бобылев, стоя рядом с капитаном и потирая оледеневшее руки. — Я рассчитывал, что мы отогреемся на юге, а не окоченеем до конца от морозного ветра. Представляю, какая зима сейчас в империи: тяжело жить в стране, где морозы крепче алкоголя. И как бы не сбиться нам с курса, Юрий Степаныч. Ферапонта не видать, так и мимо Буяна проскочим. Как пить дать мимо проскочим!

— Не бойся, Сашка, — с задором произнёс капитан Антипов, — уж твоего тёзку мы вряд ли пропустим. Меня больше беспокоит, куда это староградская эскадра наведаться решила с армией на борту. Уж ни в гости ли к жителям Буяна?

— Мне почём знать, уважаемый Юрий Степаныч?

— Это был риторический вопрос, дурья твоя башка.

— А, теперь понятно! А что будет, если повстречаем военных? Вдруг захотят нас прощупать, а у нас тут цареубийца на борту. Уважаемый Юрий Степанович, я всегда принимал ваши решения, но тут вы зря взяли этих щенят на борт — они нам только беды принесут. Надо было сдать их новому царю и никаких хлопот. Зажили бы новой жизнью за положенную награду. Помните, вчера в городе говорили, что за всех троих царь Валерий даёт теперь сорок тысяч червонцев. Император Севера свою дочку ценит меньше, чем царь Валерий этих беглецов.

В глазах Антипова сверкнула ярость, он резко схватил подчинённого за костлявое предплечье и больно сжал в своей ладони.

— Слово кому в команде вякнешь про эту награду, под килем пропущу, как последнюю мразь.

— Что вы, уважаемый Юрий Степаныч? Я могила! — виновато произнёс подчинённый. — Просто, если другие узнают, то могут и не посмотреть на ваш авторитет, как это сделал Борька-пьяница. Эти ребята ходячие мешки с золотом, и я сильно сомневаюсь, что Белояры дадут за них больше золота, чем царь Валерий. Зачем же тогда рисковать из-за них, я не понимаю?

— Потому что я ненавижу Валерия! — выпалил Юрий и оскалился. — Это личное и тебя не касается. Уйди с глаз моих!

— Уже ухожу! — проговорил Бобылев и спешно удалился.

Антипов скрестил руки на груди и, прищурив глаз, ещё раз взглянул на компас.

В это время на палубу, потирая заспанные глаза, вышел Славий и отправился на шканцы к капитану. За ним шел Ратмир.

— С добрым утром! — поприветствовал его Юрий Степанович, улыбнувшись. — Чего не спится в такую рань?

— Я не мог сомкнуть глаз в эту ночь и проспал от силы пару часов, — ответил сирота.

— О своей ненаглядной беспокоишься?

— Да, я не смогу успокоиться, пока не узнаю, где она и что с ней. Я должен освободить её во что бы то ни стало.

— Когда-то я тоже ради любви готов был гнаться за северным ветром и видишь кем я стал, хотя, впрочем, я стал таким из-за другого… — последнее слово Юрий произнёс с тяжелым вздохом, что говорило о гложущих его трагических воспоминаниях.

Этот вздох не прошел мимо внимания Славия, и он спросил, пристально глядя в карие глаза капитана:

— Юрий Степаныч, скажите, почему вы нам помогаете? Я же вижу, что вас ведёт что-то другое, и это не деньги.

Капитан Антипов, смутившись, отвёл взгляд в сторону, окинул взором туманную пелену, а затем, сжав на секунду губы, вновь взглянул на Славия.

— Меня ведёт жажда мести, — ответил он и глаза его вновь загорелись пылающей яростью. — Ты не единственный, кто пострадал от великого князя Валерия.

— Что же он вам сделал?

— Многие думают, что раз я преступник, то ничего святого у меня нет, но обычно никто не задумывается, что заставило меня стать таким. Я сам из-под Антейграда, жил в небольшой рыбацкой деревушке на берегу залива. Мой отец был простым рыбаком, а мать работала швеёй в городе. Однажды в город с визитом прибыл Данила Велеславский с великокняжеской супругой Еленой и малолетним капризным сынком Валерием. Благородное семейство изволило посетить мастерскую по пошиву одежды, где работала моя мать и решили заказать новый костюм для сына. Моя мать была лучшей в своём деле и поэтому именно ей доверили спешно сшить одежду. Она сшила лучший костюм, как сама утверждала, но малолетний капризный деспот оказался недоволен, стал оскорблять и даже бить мою мать. К несчастью в это время в мастерской появился мой отец. У него был буйный характер, как теперь и у меня. Он не выдержал и заступился за жену, ударив будущего великого князя по лицу… Думаю, не стоит рассказывать, что произошло дальше?

— Я догадываюсь, но пожалуйста продолжайте.

— Мальчонка пожаловался родителям и потребовал у них смерти для рыбака, который осмелился поднять руку на него, а взбешенная Елена, сестра самого царя, повелела расправиться и с моей матерью. До того момента я не думал, что такое может произойти в нашем государстве, где закон стоит превыше всего. Ночь. Мы с матерью в хате топим печь, готовим ужин и с тревогой ждём вестей о судьбе отца. Затем раздаётся стук в дверь, я радостный бегу, надеюсь, что это отец, готовлюсь его обнять. Но на пороге стояла парочка стражников княгини, в руках они держали голову моего отца… Мою мать изнасиловали и зарезали на моих глазах, заставляя меня смотреть. Они хотели убить и меня, но почему-то пощадили и отправили на каторгу. В пятнадцать лет я впервые оказался за решеткой. С тех пор я ненавижу всю эту гнусную царскую семейку и желаю им смерти! Мне не жаль царя, убитого собственным племянником, ибо это обычное дело, когда они из-за власти жалят друг друга, как скорпионы в банке. И ты тоже оказался в этой банке, когда доверился одному из них и влюбился в такую же. Все они, благородные, одинаковы по своей натуре и презирают нас, всех, кто ниже их.

— Но как вы оказались на свободе? И участвовали в Макхоскийской битве?

— Спустя несколько лет к нам на каторгу с инспекцией приехал молодой и предприимчивый великий князь, который только в будущем стал грозой Лукоморья. Его звали Пётр Белояр. Он проверял дела заключённых и его заинтересовала моя личность. На допросе я рассказал ему обо всём и он, проникшись моей историей, вознамерился восстановить справедливость. В кратчайшие сроки по его приказу были найдены и казнены те двое, что убили мою мать, но покарать истинных виновников, отдавших приказ, тогда ещё он не мог. Я же был освобождён из тюрьмы и отправлен служить во флот. Вернувшись с Атлантиды, я совершил глупость и снова оказался за решеткой. Большая часть жизни в тюрьмах. Такова моя история.

— Вам хотя бы повезло, что вы имели родителей, которые вас любили, а я же с рождения…

Вдруг его речь прервал звук рога, донёсшийся откуда-то издали. Все на корабле замолчали, насторожившись и превратившись в слух. Звук повторился ещё три раза.

— Что это? — спросил Бобылев со шкафута.

— Большой рог форта Святого Алексея, — ответил Славий, нахмурившись. — Мы уже близко от Острограда.

Туман стал постепенно рассеиваться. Вскоре вдали начал вырисовываться берег и гигантская гранитная статуя война в древней остропольской броне с круглым щитом и длинным вскинутым в победном кличе копьем, на разветвлённом острие которого фиолетовым пламенем горел маяк. Копьё-маяк возвышалось на сто шестьдесят аршин над морем.

— Вот и старина Александр Завоеватель, — сказал Юрий, указав на статую.

Славий прекрасно знал эту статую, как и звуки рога, ведь он провёл в Острограде всё своё детство и считал его родным городом, где его младенцем подбросили к дверям приюта.

— Фиолетовое пламя на маяке — это знак тревоги для кораблей, — сообщил он. — В городе что-то не так.

Когда очертания статуи стали яснее, сквозь туман на склоне вулкана начал вырисовываться огромный город, уступающий по размерам на Гиперборее только двум городам: Ильяграду и Борейграду.

Внезапно раздался оглушительный грохот выстрела и над Тритонской бухтой взмыл столб синего пламени — это стреляла зачарованная стационарная царь-пушка, установленная в форте Святого Алексея.

Разбуженные, на палубу выбежали сестра и брат Буревые.

— Что происходит? — спросила испуганно Василиса.

Но вместо ответа раздался крик дозорного с мачты.

— Вижу паруса! Курс юго-юго-запад!

Устремив взоры в нужном направлении, экипаж и гости «Кабана» увидели паруса военных кораблей лукоморского флота, которые находились в стороне от берега, выстроившись в линейный порядок, и вели артиллерийский огонь, чья канонада становилась всё громче и отчётливее.

— А вот и староградская эскадра! — воскликнул Юрий с мрачной ухмылкой на лице. — Ба! Да тут не только они, а, похоже, целая флотилия. Остров Буян всё-таки поднял мятеж, а флот Валерия пытается штурмом взять Остроград. Да, невовремя мы здесь, ох, невовремя.

— Уважаемый Юрий Степанович, — обратился Бобылев к капитану, — я вам официально заявляю, что нам здесь делать нечего и нужно уходить, а не то, боюсь, мы потравим рыб своими тушами. Я прошу не ради своей жалкой жизни, а пекусь исключительно за здоровье морских обитателей, которым моя плоть не придётся по вкусу.

— Ладно, Сашка, ты кое в чём прав, — согласился Антипов, кивнув головой. — Соваться в сражение не стоит. Найдём другую пристань, пока остров на оказался в морской блокаде. Лево на борт! Добро пожаловать в Венетское море!

Остроград, он же Острополис или сокращенно Острополь — один из крупнейших городов на Родномире, основанный на северо-западном склоне вулкана Огнегор, когда-то он был столицей могущественной Остропольской империи и, наравне с Борейградом, культурным центром древнего мира.

Ныне же, хоть и утратив былое величие с появлением Ильграда, Остроград тем не менее продолжает оставаться стратегически важным городом, столицей великого княжества Венетского и главным портом военно-морского флота Лукоморья, откуда на воду спускается большая часть построенных в царстве кораблей.

Официальным правителем-наместником города и всего острова Буян считается великий князь Пётр Белояр, но поскольку он большую часть времени проводил в Ильяграде и дипломатических поездках, то его обязанности исполняла дочь — великая княгиня Марина Белояр, вдовствующая супруга царевича Родомира.

Дочь великого князя, жена царевича и будущая царица — Марине с рождения было уготовано сесть на трон рядом с правящим супругом, но судьба распорядилась иначе, и она внезапно стала вдовой, так и не родив мужу будущего наследника царства. Эта трагедия сильно отразилась на её характере, превратив жизнерадостную девушку в холодную, жестокую и горделивую женщину, перенявшую все отрицательные черты своего отца.

Марине было всего тридцать лет. Её нельзя было назвать красавицей, но и уродиной она не была. Те, кто её хоть раз видел, утверждали, что у неё благородная внешность с мертвенно бледной кожей и пьянящими чёрными глазами. Овдовев, она привлекала многих мужчин и не только из-за знатности и богатства семьи, но и природной пленительностью, которой она обладала, даже несмотря на отсутствие ярких внешних данных.

Гордо вскинув голову, Марина сидела на Костяном троне в большом парадном зале Изумрудного дворца, выстроенного в классическом остропольском стиле, отличающимся от современной архитектуры монументальностью, а не пышностью и богатством.

Зал был заполнен людьми. Княгиню окружала свита, состоящая из представителей местного дворянства, военных и помещиков, имеющих свои владения на этом плодородном острове.

По правую сторону от трона, собранного из костей драконов, сидел одетый в белый полковничий мундир двоюродный дядя Марины — князь Мирон Белояр, а чуть поодаль, сложив руки за спиной, стоял уже знакомый нам престарелый маршал — Александр Старицкий.

Все присутствующие в зале были чем-то взволнованы и их взгляды были устремлены на молодого моряка в синем флотском плаще с отличительными знаками капитана 3-го ранга.

Этот зеленоглазый офицер был парламентёром, присланным для переговоров от генерал-адмирала Станислава Кузьмина, недавно получившего этот чин и назначенного командующим всем военно-морским флотом царства Лукоморского. Адмирал Кузьмин от имени царя требовал сдачи мятежного острова и ареста всех Белояров.

Надменно выслушав ультиматум от парламентёра, Марина горделиво вздёрнула подбородком и грозно произнесла своим высоким повелительным голосом:

— Я никогда не признаю узурпатора Валерия своим царём! Когда мой отец вернётся в Лукоморье, вы все умоетесь кровавыми слезами. Я не сдам свой остров изменникам, захватившими трон моего тестя.

— Вы совершаете большую ошибку, ваше высочество, — с ноткой угрозы в голосе сказал парламентёр. — Его величество Валерий Данилович милостив к вам и всем своим подданным, живущим на этом острове. Он даёт вам шанс решить всё миром, не проливая крови. Зачем вам нужна гражданская война?

— Гражданская война нужна вашему Валерию! — произнесла Марина, впившись глазами в парламентёра. — Я не отправляла армию на континент и не грозилась начать конфликт. Вы сами явились в мой дом и грозитесь войной. Думаете, я потерплю это?

— Ваше высочество, вам не стоило отказываться присягать на верность царю Валерию. Все князья материковых княжеств уже присягнули на верность его величеству.

— Не лгите мне! — крикнула княгиня. — Я знаю, что многие, как и я, отказались видеть этого мерзавца на троне и были за это подвергнуты опале, посажены в тюрьмы, а некоторые даже лишились жизни. Если Валерий хочет построить государство на крови, то он его получит очень скоро. Народ не будет терпеть тирана!

Парламентёр оставался невозмутим и хладнокровен.

— Выше высочество, вы призываете к свержению законного царя Лукоморья, спасшего трон от подлого заговора, который организовал Игорь Станиславович. Заговорщики убили царя Дмитрия Александровича и великого князя Георгия, и хотели надеть корону на безродного голодранца, не имеющего никаких прав на трон. Валерий Данилович спаситель государства! Если вы призываете к его свержению, то вы изменница!

— Придержите язык, молодой человек! — вмешался в разговор Мирон Белояр, вскочив с места. — Вы говорите с дочерью великого князя Петра Алексеевича, поэтому проявите уважение. Это наша земля, наш остров и наше великое княжество. Если Валерий хочет его у нас забрать, то пусть попробует! Он не наш царь! Мы объявим о независимости великого княжества Венетского и сделаем Петра Алексеевича своим царём!

Речь князя вызвала волну одобрения в зале.

— Значит, вы желаете войны? — металлическим тоном произнёс парламентёр. — На что вы надейтесь? Все адмиралы покинули вас и присоединились к истинному государю. У вас нет флота и армии.

— Ошибайтесь, молодой человек, — с ухмылкой произнёс маршал Старицкий. — Пусть у нас теперь нет флота, но на этом острове не меньше восьмидесяти тысяч бойцов, готовых сражаться против узурпатора за своего великого князя. Всё это, не считая моего экспедиционного корпуса, готового к бою прямо сейчас.

— Ладно, я сообщу адмиралу о вашем ответе. Государь не простит вам этой измены. Позвольте откланяться.

Поклонившись великой княгине, парламентёр с походкой моряка покинул зал.

Когда он ушел, Мирон Белояр обратился к племяннице:

— Ваше высочество, последнее решение остаётся за вами.

Марина благодарно кивнула дяде и поднявшись с трона, громко объявила:

— Сегодня скорбный день для всего Лукоморья! В день рождения государя Дмитрия Александровича, который посветил всю свою жизнь укреплению нашего царства, мы вынуждены разрывать его страну и поднимать оружие против своих же братьев. Но у нас нет иного выхода, иначе нас ждёт участь тех, кто пришелся не по нраву самозваному царю. Да будет война!

— Да будет война! — подхватили все присутствующие с одобрительными возгласами. — Мы не дадимся узурпатору! Да здравствует царевна Марина!

Когда голоса стихли, разгоряченное дворянство удалилось. Хотя их высказывания были пылкими и правдивыми, никто на самом деле не желал войны и поддерживал княгиню только из-за того, что она была дочерью их благодетеля Петра Белояра, возвращения которого они ждали с нетерпением. Они не сомневались в том, что канцлер защитит их, сумеет договориться в Валерием и предотвратит разгорание конфликта внутри страны.

В зале осталась лишь великая княгиня Марина, вместе с дядей и маршалом.

— Вы были правы насчёт восьмидесяти тысяч бойцов, — обратилась она к Старицкому, — но нужно время, чтобы собрать эту армию, разбросанную по всему острову. Тем более что мы не должны оставлять без защиты другие наши города. Враги не должны попасть на остров.

— Ваше высочество, — сказал князь Мирон, — я лично займусь сбором армии. Сейчас же разошлю гонцов в Остромир, Леандрополь и Гвидонград, а также прикажу гарнизону Южной крепости готовится к отражению возможных атак со стороны Клеоменских островов, если Валерий попросит прохода по ним у царя Ростислава Тиверского. Если сегодня мы выстоим Остроград, то мы сможем отстоять и всё великое княжество. Полагаю, адмирал, зная о том, что у нас мало сил в городе, прикажет атаковать незамедлительно, пока не пришли наши подкрепления. Нужно эвакуировать хотя бы часть горожан и приготовить пожарные команды. Я дам нужные распоряжения своим людям.

— Маршал, как вы думаете, где они предпримут высадку?

— На мысе Каллиопа самое удобное место, — ответил Старицкий сдавленным голосом и по его щеке покатилась крупная слеза. — Там нет крутых берегов и оттуда можно быстро атаковать город с суши

— Александр Вячеславович, вы плачете? — удивилась княгиня, вытаращив на полководца вопросительный взгляд.

— Простите, ваше высочество, — ответил маршал, вытирая слёзы с глаз, — я плачу от того, что мне предстоит сделать. Всю свою жизнь я воевал за свою страну, а теперь буду вынужден проливать кровь своих же соотечественников. Это больно и неприятно, но я не подведу вас и вашего батюшку.

— Как говорил Илья Великий: «Любой конфликт между гиперборейцами — считается гражданской войной».

— Кстати! — воскликнул князь Мирон, вспомнив кое-что. — Там на мысе Каллиопа есть заросшие деревьями старые развалины, которым больше двух тысяч лет. Они сохранились ещё с тех времён, когда Острополь оборонялся от древних лукоморцев.

— Прекрасно, это нам пригодится, — кивнул маршал Старицкий и направился к двери.

— Спасите Остроград, Александр Вячеславович! — крикнула Марина вслед полководцу. — Да поможет вам Светомир!

Спустя час с главной башни форта Святого Алексея раздался тревожный сигнал рога, колокола забили в набат, а затем послышались нарастающие раскаты пушечных залпов.

Пока в Изумрудном дворце заканчивалась беседа между княгиней Мариной, её дядей и маршалом Старицким, молодой капитан-парламентёр вернулся на флагманский линейный корабль и сообщил адмиралу Кузьмину об отказе великой княгини сдать остров.

— Очень жаль, — нахмурив морщинистое лицо произнёс командующий флотом, стоя на носу корабля и разглядывая город через подзорную трубу.

— Адмирал, прикажите начать бомбардировку города и форта? — задал вопрос стоявший рядом адъютант.

— Да, — нехотя ответил Кузьмин и снова скривил недовольную мину.

— Чем вы так расстроены? — спросил молодой и горячий генерал Пересвет Филинович, который тоже находился рядом и следил за городом.

Ему, в отличие от престарелого адмирала, пережившего уже немало сражений, было всего сорок лет, он носил генеральские погоны и мечтал прославится в сражении. Казалось бы, что причиной стремительного взлёта карьеры Пересвета Филиновича являлся его полководческий талант, о чём он сам пытался всех убедить, но все во флоте и армии знали, что дорога к вершине была устлана деньгами его богатого отца.

— Там в городе наши сограждане, и они пострадают, когда мы начнём атаку, — произнёс адмирал с упрёком.

— Остроградом правят мятежники и те, кто их поддерживает, тоже становятся мятежниками, — отчеканил генерал Филинович, высоко вздёрнув нос и презрительно глядя на город. — Мы обязаны разбить их. Я сейчас же прикажу своим войскам высаживаться на мысе Каллиопа, там есть один участок, удобное, но узкое место. Если бы не форт, то я бы сейчас же отправил своих ребят прямо в город. Будь прокляты крутые вулканические берега этого острова.

— Вы очень рискуете, — адмирал отнёсся скептически к идее высадки, — ведь остроградцы лучше знают свой остров и, наверняка, догадаются о том, куда вы собирайтесь высадить войска… Я сам родился в этом городе.

— Пусть так, но сейчас у них недостаточно сил, чтобы отразить нашу атаку с суши. Только экспедиционный корпус и гарнизон форта. Их там всего двенадцать тысяч, а у меня сорок тысяч отменных бойцов.

— Маршал Старицкий даже с десятью тысячами остаётся маршалом Старицким. Этот человек в Лемурии с меньшими силами громил отборные части султанской гвардии.

— Тогда он был молод, а сейчас стар и немощен. Его время прошло. Я одержу верх над ним и развею миф о его непобедимости. Удачного боя вам, Станислав Варламович! Я отправляюсь на свои транспортные корабли. Встретимся в Изумрудном дворце.

— Идиот, — произнёс, оскалившись, адмирал, когда генерал Филинович сел в шлюпку и направился к транспортам. — И где таких находят для армии?

Выстроенные кильватерным строем, военные корабли лукоморского флота одновременно открыли огонь из бортовых орудий и по всей округе разнёсся гул оглушительного канонада. Шквал ядер и бомб, рассекая влажный утренний воздух, обрушились на город и укрепления, но почти сразу ответили пушки с форта Святого Алексея и его высокие красные стены покрылись облаками порохового дыма.

Затем с главной башни рявкнула царь-пушка, сверкнув синим волшебным пламенем и выплюнув из жерла гигантское каменное ядро, сверкающее от чар. Осветив утреннее небо, этот снаряд, словно падающий метеорит, ударился в середину палубы небольшого брига поддержки и разломил его напополам, словно бумажный кораблик. Быстрая гибель одного из своих ю и яростное сопротивление форта — всё это привело в уныние моряков, которые и так не понимали, зачем они атакуют собственный город.

Канонада продолжалось. Ядра летели туда и обратно, круша всё на своём пути. Тритонскую бухту заволокло непроглядным пороховым дымом, но пушки с обеих сторон продолжали палить вслепую. Огромный урон кораблям наносила царь-пушка, которая находилась вне досягаемости их орудий.

В полдень, израсходовав две трети боеприпасов, адмирал приказал прекратить огонь. Корабельные орудия замолчали и, словно в солидарность с ними, прекратился огонь с форта, который, несмотря на некоторые разрушения, продолжал стоять крепко, а его не менее стойкие защитники взяли передышку, но не отходили от орудий, готовые дальше оказывать сопротивление.

Когда дым над Тритонской бухтой рассеялся, адмирал Кузьмин с ужасом увидел результат своей бомбардировки: его родной город полыхал и над ним в небо вздымались клубы чёрного дыма, многие здания были разрушены. Горело здание адмиралтейства с высоким шпилем и знаменитые остроградские верфи, с которых было спущено на воду большинство атакующих город кораблей. Такая вот ирония судьбы.

Адмиралу чудилось, что даже на таком расстоянии от берега он слышит людской плачь. Сердце обливалось кровью при виде сотворённых бедствий.

Другие моряки, матросы и офицеры, тоже с горечью взирали на пылающий Остроград, их главный портовый город, в котором они проводили большую часть своего свободного времени.

Когда всё начиналось, они с трудом понимали, что всё это закончится разрушениями и жертвами среди неповинных мирных жителей.

Состояние самой флотилии тоже оставляло желать лучшего. Две трети кораблей были повреждены, некоторые очень серьёзно. Царь-пушка продырявила и вывела из боя несколько линейных кораблей, потопив ещё несколько небольших кораблей сопровождения.

— Твою ж мать! — воскликнул один из моряков на флагманском линейном корабле. — Что же мы натворили, братцы? Это ведь наш город, там наши люди, у кого-то семьи, жены и дети.

Адмирал Кузьмин слышал эти слова, и они камнем ложились на его душу. Он с грустью опустил голову и прошептал себе под нос.

— Представляю язвительные заголовки иностранных газет: «Лукоморский флот разбомбил собственный главный порт». Когда-нибудь меня за это осудят и расстреляют. Зря я принял эту должность… Ох, зря.

— Какие будут дальнейшие приказания, адмирал? — спросил адъютант.

— Всем кораблям отходить, — приказал Кузьмин, сделав глубокий вдох. — Сообщите генералу Филиновичу, что атака провалилась. Мы возвращаемся в Староград.

— Но, адмирал! Государь будет…

— Меня это не волнует. Наша флотилия сильно потрёпана в бою. Пусть решает уже следующий генерал-адмирал лукоморского флота, — с этими словами адмирал Кузьмин демонстративно сорвал с себя золотые адмиральские эполеты и снял с седой головы двууголку. — Я ухожу в отставку, если не попаду под трибунал.

Приказ быстро был передан по всем кораблям и встречен одобрительными возгласами моряков. Флотилия развернулась и пошла прочь, взяв курс на Староград.

Защитники города и форта встретили отход флотилии радостными возгласами.

Тем временем генерал Филинович, ещё не осведомлённый о решении адмирала прекратить атаку с моря, продолжал проводить высадку, остановив транспортные корабли в проливе между мысом Каллиоса и островом Ферапонтом.

Первой на мысе высадилась передовая бригада под командованием полковника Охлябина, молодого талантливого командира. Выстроив батальоны в три колонны, полковник повёл их в атаку. Было бы благоразумней отправить на разведку кавалерию вояков, но из-за слабой организованности высадки и образовавшейся на берегу суматохе, транспорты с лошадьми оказались последними в очереди.

Бригада Охлябина двумя колоннами углубилась в рощу хвойных деревьев, обильно растущих на мысе. Впереди каждого батальона, регулярно сменяя друг другу, шло по несколько боевых чародеев, которые защитной магией создавали барьер от неожиданных атак.

Один из таких офицеров-чародеев, ведущий за собой три батальона по правому флангу, заметил, что рельеф местности на мысе резко поменялся и почва под снежным покровом стала каменистой.

Внезапно чародей остановился, услышав впереди какой-то шорох, и махнул рукой своим, чтобы те остановились. Внимательно оглядев сосновые заросли и не обнаружив ничего подозрительно, он уже хотел было отдать приказ двигаться дальше, как неожиданно раздался треск ружейного выстрела и сверкающая синяя пуля, преодолев магическую защиту, поразила его прямо в шею. Чародей успел лишь вскрикнуть и упал замертво в снег. Его поразили из специального зачарованного ружья, способного пробивать магические барьеры. Таким оружием пользуются специально обученные лёгкие пехотинцы, прозванные «убийцами чародеев».

Застигнутый врасплох, батальон кинулся врассыпную, ища укрытия, но на них сразу посыпался град пуль. Другая колонна почти одновременно наткнулись на аналогичную засаду и была обстреляна.

Стрелявшие по ним стрелки находились на возвышенности, скрываясь за камнями в развалинах и среди хвойных деревьев, поэтому солдаты в батальонах даже не видели, кто ведёт по ним огонь, и не могли дать отпор.

Попав в огненный мешок, бригада понесла большие потери, и в конце концов полковник Охлябин, скинув шинель и мундир, порвал на себе белую рубашку и поднял её на штыке ружья над своей головой, давай сигнал, что готов сдаться.

— Не стреляйте, братья! — закричал он, размахивая своим самодельным белым флагом. — Мы все здесь лукоморцы и не хотим воевать против соотечественников.

Бригада Охлябина сложила оружие, тогда из-за укрытий показались стрелки маршала Старицкого. Они стали выходить к солдатам и офицерам бригады, которых обстреливали несколько минут назад, обниматься с ними и брататься, как старые друзья. Никто не желал воевать со своими.

Сам знаменитый полководец встретил полковника Охлябина со слезами на глазах и обнял давнего ученика, как родного сына.

Генерал Филинович в это время лично руководил высадкой войск на узком участке суши, подгоняя подчинённых криками и бранными словами. Он уже слышал отдалённый треск стрельбы и ожидал вестей от авангарда Охлябина, но так и не дождавшись их и сгорая от нетерпения, он отправил следом ещё одну бригаду из шести батальонов.

Почти аналогичная ситуация произошла и с этим подразделением, только на этот раз обошлось без стрельбы. Полковник Охлябин лично встретил вторую бригаду и сообщил её командиру о том, что маршал помилует их, если они сдадутся. Эта бригада тоже сложила оружие.

Маршал Старицкий обыгрывал своего оппонента не столько мастерством полководца, сколько собственным авторитетом в армии и нежеланием военных сражаться против своих соотечественников и лучшего полководца в государстве, поэтому они с радостью бросали оружие и сдавались в плен, а то и изъявляли желание встать под знамёна маршала.

Практически без боя армия Филиновича потеряла в полном составе две бригады, чья общая численность составляла около двенадцати тысяч человек, то есть Старицкий пленил столько же людей, сколько было в его собственном корпусе и городском гарнизоне.

Решив больше не ждать подхода новых сил противника, Старицкий приказал атаковать самим. Он разделил свои батальоны на три колонны и отправил их к месту высадки по разным направлениям, чтобы создать эффект численного превосходства. По его приказу вперёд ринулись в атаку эскадроны гусар, которые рассеяли в роще передовые части неприятеля и обратили их в бегство обратно на берег, где всё ещё продолжалась высадка.

Внезапная атака гусар и появление батальонов маршала сразу с нескольких направлений, внесли смятение в ряды частей Филиновича, столпившихся на узком участке суши и припёртых к морю. Здесь их численное преимущество уже не играло роли.

Началась долгая перестрелка, усеявшая берег телами убитых и раненых. Всё заволокло пороховым дымом, сквозь который тяжело было разглядеть, где свои, а где чужие.

Филинович осознавал, что оказался в трудном положении, поэтому решил исправлять ситуацию, поведя свои батальоны в штыковую атаку, но его войска уже были морально подавлены тем фактом, что их атакует непобедимый маршал Старицкий, которого любили и уважали во всей армии.

Батальоны пошли на сближение, но тут что-то громыхнуло и в воду за их спинами шлёпнулось ядро — защитники острова Буян поставили артиллерийскую батарею на холпе с левого фланга и открыли огонь.

Этот момент стал переломным для всего сражения. Павшие духом пехотинцы не желали быть пушечным мясом, поэтому в панике кинулись обратно к шлюпкам, не обращая внимания на отчаянные крики командиров, пытавшихся их остановить.

— Стойте, мерзавцы! — вопил один из офицеров, лупя прикладом ружья своих отступающих солдат.

— Да пошли вы к бесовской матери! — крикнул один из стрелков, оттолкнув офицера с дороги. — Сами подыхайте здесь! До чего мы дожили, братцы, что лукоморцы проливают кровь лукоморцев.

В ту же минуту Филиновичу, наконец, сообщили о том, что флотилия адмирала Кузьмина прекратила обстрел Острограда и отступила. Раздосадованный собственной неудачей и боясь, что теперь на сторону маршала может перейти вся его армия, генерал приказал всем грузиться обратно на транспорты.

Маршал Старицкий со своей стороны, видя, что противник теперь не имеет других целей, кроме бегства, приказал прекратить огонь и отойти батальонам назад, чтобы избежать лишних жертв.

Спустя два часа, когда вся армия Филиновича вернулась на транспорты, которые сразу пошли на соединение с флотилией, Александр Старицкий со свитой выехал верхом на опустевший берег, усеянный припорошенными снегом телами. У него щемило в сердце от этого ужасного зрелища павших лукоморских солдат. Аналогичное гнетущее чувство присутствовало у всех, кто участвовал в сражении.

— Да примет вас к себе Светомир! — прошептал маршал, с сожалением глядя на результаты собственной победы. — Из всех сражений, что прошли за мою жизнь — это самое кошмарное. Сегодня я победил и проиграл одновременно.

Тела павших солдат, с которых сняли именные жетоны, чтобы сообщить родным об их гибели, были собраны и похоронены в общей могиле в роще, а раненым оказали первую помощь и отправили в госпиталь.

Так окончилось не слишком яркое сражение на мысе Каллиопа, одно из тех, которые полководцы вносят в копилку своих побед, но стараются не вспоминать о них.

Вечером Старицкий вернулся в город практически без потерь, а даже с пополнением из пленных, которые пожелали встать под его знамёна. Полководца встречали ликующими возгласами, но он был так хмур и не весел, будто бы ему нанесли сокрушительное поражение.

Великая княгиня Марина встретила Старицкого не менее эмоционально, чем обычные жители:

— Александр Вячеславович, браво! Я в очередной раз убеждаюсь, что вы великий полководец, каких больше не будет на нашем веку.

— Ваше высочество, — ответил удручённо маршал, — сегодня я чувствую себя не как победитель, а как отец, который умерщвлял собственных сыновей. Эта братоубийственная война не должна продлится долго.

— Вы считаете, что мы зря не сдали город?

— Я такого не говорил, — пробурчал старый полководец, резко направившись к выходу. — Простите, но мне нужно заняться наведением порядка в городе. Полностью сгорел портовый район, а это четверть всех зданий. Много погибших и раненых среди мирного населения.

Выйдя в приёмную, Старицкий увидел там двоих ожидающих аудиенции: полноватого моряка в плаще, высокого седовласого старика в дорогом сюртуке и юношу семнадцати лет во фраке, которого он сразу узнал, но не подал виду.

Спустя пару минут в зал вошел камердинер великой княгини и доложил ей:

— Ваше высочество, вашей аудиенции просит Антон Сергеевич Хомутов. Он привёл с собой человека, который хочет встретиться с Мирославом Любомиром.

Услышав последнее имя, княгиня заметно взволновалась и проговорила:

— Пусть войдёт только этот человек. И позовите Мирона Олеговича.

Зайдя в длинную узкую бухту, образованную в древности двумя потоками лавы, «Кабан» бросил якорь у небольшой рыбацкой деревушки к востоку от Острограда. Капитан Антипов сошел на берег вместе со Славием, Василисой, Вадимом и их псом Ратмиром. Брать кого-то из своего команды он не решился, чтобы не привлекать лишнего внимания.

Наняв почтовую коляску, они незамедлительно отправились в Остроград по широкой мощённой дороге, сохранившейся со времён Острополя. Снега здесь практически не было, и кони, подгоняемые кучером, резво несли коляску по живописному склону вулкана приближаясь к городу.

Спустя пару часов проведённых в пути, до них стало доноситься канонада боя, звук которого становился всё громче и отчётливее, чем ближе была столица острова. На дороге стали встречаться толпы горожан, которые бежали из города, кто в каретах, кто в телегах, прихватив свои пожитки, а кто просто пешим ходом, взяв с собой только самое необходимое. Каждый спасался как мог, но становилось очевидно, что большая часть горожан осталась в городе.

— Спаси Светомир! Что там происходит? — воскликнула впечатлительная Василиса, увидев столбы дыма над городом. Ей сразу вспомнилась аналогичная картина дымящего Ильяграда.

— Дружки Валерия продолжают бомбить город с кораблей, — ответил Юрий, ухмыльнувшись и вскинув голову. — Он готов уничтожить всё ради власти.

— А что мы будем делать, если они уже высадились и захватили город? — продолжала негодовать девушка. — Разве сейчас подходящее время? Не лучше ли повременить с этим и переждать вдали от сражения.

— Что будем делать, спрашиваешь? — произнёс Юрий с усмешкой. — Драпать, как куры от пьяного охотника, пока за жопу не взяли. Но я надеюсь, что всё обойдётся.

— Сначала мы должны посетить Мирослава Любомира, — сказал Славий таким тоном, по которому становилось ясно, что он не примет возражений.

— А кто он такой, этот Любомир? — спросил Антипов, потерев толстый подбородок. — Никогда о нём не слышал, а я слышал о многих богачах — профессия обязывает.

— Я не уверен, что он богач, — ответил Славий, завертев головой. — Честно, я не знаю кто это, но он друг Петра Белояра, который должен нам помочь.

— Выходит, что канцлер доверяет этому человеку больше, чем собственной дочери, раз решил доверить тебя в его руки. Ты же вроде как важная птица, которая теперь как кость в горле у Валерия. Знаешь, что я думаю по поводу того, почему за тебя подняли награду?

— И почему же?

— Очевидно, Валерий как-то узнал про завещание, которое тебе передал царь. Эта бумажка в твоих руках для него страшнее любого проклятия, ибо делает его нелегитимным царём. Кстати, а ты знаешь, что там в нём написано?

— Нет, я не вскрывал его. Государь велел его вскрыть, когда наступит подходящий момент. Думаю, там содержится какая-то важная информация, которую мне пока знать не рекомендуется.

— Хах! Ты рискуешь жизнью ради этой бумажки и даже не знаешь, что там. Может, государь любил разыгрывать людей и там чернильная клякса вместо завещания?

— Не думаю, что на смертном одре человек способен шутить, тем более царь. Он дал мне ещё устные указания, и я исполню их, когда вернётся Пётр Белояр.

— Дело твоё, но я бы на твоём месте до лучших времён спрятал подальше эту бумагу и кольцо, ибо они принесут тебе моментальную смерть, если ты попадешь в руки к людям Валерия, пусть тебя и не узнают в лицо.

— Я так и поступлю, — кивнул Славий.

В это время их коляска уже подъехала к большим Ерофейским воротам, из которых вереницей выезжали экипажи и повозки. Там их остановили городские стрельцы.

— Кто такие будете? — спросил стрелецкий офицер, разглядывая пассажиров коляски. — Все бегут из города, а вы в него. Уж не мародёрствовать ли вы приехали? Старицкий приказал за это расстреливать.

— Разве мы похожи на мародёров? — спросила Василиса, удивлённо.

— Вы, барышня, нет, а вот эти рожи мне не нравятся, особенного твоя, толстяк, — ткнул он пальцем в Юрия. — И что за мальчик со шрамом на щеке?

— Это мой брат Вадим — он глухонемой, — ответила девушка, прижимая брата к себе.

— Мне твоя рожа тоже не нравится, господин начальник, — с презрительной ухмылкой обратился к офицеру Антипов, — но ведь это ещё не повод не пускать нас в город.

— О, голосок прорезался! — произнёс стрелец язвительно. — И сколько же сроков за решеткой вы уже провели, уважаемый?

— Сколько есть — всё моё, начальник.

— А не пройдёмте ли вы с нами?

Офицер кивнул своим подчинённым, чтобы те схватили Антипова, но тут вмешался Славий, придержав рукой зарычавшего Ратмира:

— Постойте, не следует этого делать! Мы не преступники. Нам просто нужно попасть в город. Мы очень спешим к Мирославу Любомиру.

— Ба! — воскликнул стрелец, переменившись в лице. — Что же вы сразу не сказали, что едите к нему? Проезжайте скорее и отправляйтесь вниз по проспекту Доброслава, пока не увидите высокое желтое здание с часами, там сворачивайте на улицу Марибора Великого и, проехав ещё немного, увидите дом из красного кирпича. Вам туда. Когда встретите Любомира, то скажете ему, пожалуйста, что Андрей Борняков вам помог.

— А там в городе безопасно? — спросила Василиса.

— Пока да, флотилия адмирала Кузьмина получила отпор и спешно ушла в море, а мы уже почти затушили все пожары. Город спасён. Добро пожаловать в Остроград!

Коляска заехала в город, и кучер погнал коней по указанному адресу. На улицах скопилось много людей, некоторые собирались уезжать, другие разбирали завалы сгоревших зданий и оплакивали погибших. Портовый район превратился в сплошное пепелище, но нашим героям нужно было попасть в другую часть города, которая менее всего пострадала от прошедшего обстрела.

— Похоже, ваш Любомир здесь знаменитость, — сказал Антипов, когда они пересекли одну из площадей, — раз его имя так действует на стрельцов.

Проехав по проспекту и свернув на улицу Марибора Великого, где стояли особняки многих знатных людей, они остановились у ворот большого трёхэтажного дома, выложенного из красного кирпича, и окруженного с трёх сторон садом.

Это было красивое здание с живописными барельефами, арочными лоджиями и колоннами на фасаде. Несмотря на внешнюю красоту, он казался мрачным и пустынным посреди голых веток деревьев.

— Вот это место: улица Марибора, дом семнадцать, — произнёс волнительно Славий, выпрыгнув из коляски вместе с Ратмиром, едва она успела остановиться.

Почему-то грядущая встреча с Мирославом Любомиром, которого он никогда не знал, сильно взволновала юношу. Он сам ничего не понимал, но ощущал, что между ними есть какая-то связь.

Войдя в открытые железные ворота, Славий прошел по дорожке мимо круглого фонтана, засыпанного землёй, поднялся по крыльцу и постучал в большую дубовую дверь условным стуком: три раза-два раза-четыре раза. После он замер в ожидании.

Спустя пару минут дверь отворилась и на пороге показался хорошо одетый, высокий, худощавый старик семидесяти лет с гладко зачёсанными назад молочно-седыми волосами, большим носом и округлым подбородком, но самой запоминающейся чертой в его внешности были глаза: один светло-зелёный, смотрящий прямо из-под редких бровей, а другой — всегда прищуренный с расплывшимся серым зрачком. Именно этот прищур придавал оттенок таинственности лицу этого человека.

Но Славий был разочарован, увидев старика. Он замешкался в негодовании, не зная, что сказать.

— Что вам угодно? — вежливо обратился старик, обращаясь сразу ко всем прибывшим.

— Лишенным дома и средств требуется помощь Мирослава Любомира, — произнёс Славий дрожащим голосом нужную фразу.

Старик улыбнулся, не размыкая тонких губ, а затем широко распахнул дверь и пригласил рукой войти в дом:

— Прошу, следуйте за мной.

Впустив гостей и заперев дверь на засов, старик ловким шагом повёл своих гостей по лестнице на второй этаж. Они шли за ним, озираясь по сторонам и оценивая скромное, без лишней роскоши, убранство: мебель, картины, украшения, тем не менее подобранные со вкусом.

— Здесь ваши комнаты, — произнёс старик, проведя их вдоль длинного широкого коридора с множеством дверей. — Там в гардеробных вас ждёт одежда разных размеров и деньги. Комнаты достаточно уютные, у каждой есть отдельная ванная и туалетные комнаты.

— Ну, прямо дорогущая гостиница, — произнёс Антипов насмешливо, открыв одну из дверей и заглянув внутрь. — Только обычно деньги дерут с гостей, а не с хозяев. В чём подвох? Впрочем, это не моё дело, гостить здесь буду не я, а они. Меня интересует только золото. Так что, папаша, за доставку ребятишек придётся раскошелиться.

— Разумеется, — сказал старик, обратив свой прищуренный взор на капитана, и улыбнулся той же тонкой улыбкой, от которой Юрию стало слегка не по себе.

— Что-то здесь не так, — прошептала Василиса, чувствуя неладное.

— Господин Любомир, — обратился Славий к старику, — мы благодарны вам за гостеприимство, но мы надеялись получить не только убежище, но и другую помощь.

— Вы ошибайтесь, молодой человек, принимая меня за другого, — ответил старик, медленно завертев головой. — Я не Мирослав Любомир, а всего лишь его слуга. Меня зовут Антон Сергеевич Хомутов. Мой господин уже несколько месяцев, как покинул Гиперборею и находится в Лемурии послом при дворе султана Эмина.

— Выходит, я его не увижу? — спросил Славий и недовольно сжал губы.

— Да, он вернётся нескоро, тем более такая обстановка здесь… Думаю, вы сами понимаете о чём я?

— Конечно, понимаю. Но что нам теперь делать? Ждать здесь возвращения Петра Алексеевича?

— Думаю, что так будет лучше для вас, Славий. Лучше ждать прихода попутного ветра, чем пытаться гнаться за ним.

— Откуда вы знаете моё имя? Я вам его не говорил.

— Я был предупреждён о вашем возможном приезде, только не ожидал, что вас будет так много. Размещайтесь по комнатам, мойтесь, переодевайтесь, отдыхайте, а вечером я представлю вас её высочеству великой княгине Марине. Пока я накрою для вас обеденный стол в столовой, — она на первом этаже. Чувствуйте себя как дома.

Когда Антон Сергеевич удалился, Юрий ввалился в комнату, дверь которой он до этого открыл, скинул с себя плащ и, не снимая сапог, растянулся на диване.

— Отдыхать, так отдыхать, — произнёс он, закурив сигару.

Взяв Славия за руку, Василиса отвела его в сторону и прошептала ему на ухо:

— Мне здесь не нравится. Этот старик очень странный. Ты видел, как он резво передвигается, как молодой, а его прищуренный взгляд такой, что у меня идут мурашки по коже.

— Да брось ты! — произнёс Славий, не веря в её страхи. — Тебе и Юрий не нравился, но ты к нему привыкла.

— Это да, но этот Антон Сергеевич… он что-то скрывает. Ты заметил, что везде висят картины с пейзажами, но нет ни одного портрета. У меня плохое предчувствие.

— Василиса, у тебя паранойя после смерти родителей и старшего брата. Но тут нет ничего необычного. Я намерен здесь остаться, хотя бы на некоторое время. Вас с Вадимом я не держу.

Девушка пристально посмотрела в глаза юноши, затем недовольно покачала головой и повернулась к нему спиной.

— Мы побудем здесь, — сказала она, уводя за собой Вадима, — но оставаться в этом городе небезопасно, тем более теперь, когда началась война.

Спустя десять минут Антон Сергеевич позвал их в столовую на обед.

— Помнится, молодой человек, — вспомнил он, наливая в бокал Славия красное вино, — вы упоминали о том, что вам нужно нечто большее, чем просто убежище. Что вы имели в виду?

— Мне нужно, чтобы вы помогли мне найти мою возлюбленную — Русану Анкалитскую, — ответил Славий с настойчивостью в голосе.

При упоминании княжны, Василиса недовольно поморщилась.

— Дочь императора Нордгарда? — переспросил Хомутов.

— Да, дочь императора Нордгарда, — повторил Славий.

— К сожалению, я сейчас не в силах вам помочь в этом. Можете обратится к двоюродному дяде великой княгини.

— Ладно, тогда я попрошу помощи у самой великой княгини.

— Ваше право, молодой человек. Только, учтите, княгиня примет вас одного. Она знает о вас, но не о ваших друзьях.

— Больно надо было, — обидчиво произнесла Василиса. — Я и не собиралась некуда идти.

— Полегче на оверштагах, папаша, — вмешался Юрий Антипов, проглотив залпом бокал с вином. — Это я привёз их сюда, поэтому я пойду говорить с княгиней насчёт оплаты, если вы не дадите мне денег. Я вытащил их из Ильграда, а добрые дела должны вознаграждаться золотом.

— Хорошо, сударь, вы пойдёте вместе с молодым человеком, — без лишних пререканий согласился Антон Сергеевич.

— Вот и прелестно, — кивнул моряк и криво улыбнулся, взглянув исподлобья на старика.

Обед вскоре закончился, и все гости разошлись по своим комнатам, пробыв в них до вечера.

Когда солнце зашло за горизонтом и город морально оправился от дневной бомбёжки, Славий и Юрий, сопровождаемые Антоном Сергеевичем, отправились в возвышающийся на склоне вулкана Изумрудный дворец, чей бирюзовый фасад можно было разглядеть с любой точки города.

Василиса, Вадим и Ратмир остались одни в большом пустующем особняке. Василиса чувствовала себя здесь неуютно, особняк виделся ей мрачным местом, хоть другим он не казался таким. Но больше всего её пугал Антон Сергеевич: его прищуренный взгляд, походка и спокойная, холодная манера речи.

Оставив младшего брата в гостиной, играть в мячик с Ратмиром, Василиса отправилась исследовать ту часть особняка, где она ещё не была. Поднявшись на третий этаж, как она поняла, она попала в личные покои Мирослава Любомира, открыла двери нескольких комнат, заглядывая внутрь, и в конце концов добралась до кабинета.

— Зьрети опаец, — прочитала она заклинание, создав магическую свечу над своей ладонью, и вошла в тёмное помещение.

Осветив чарами кабинет, Василиса с любопытством оглядела его убранство: посреди комнаты лежал большой шелковый ковёр, работы лимурийских мастеров; слева стена была украшена ружьями и саблями, шкурами и головами животных, что говорило о том, что хозяин особняка заядлый охотник; справа находилось длинное обзорное окно, длинной на весь кабинет, и дверь на такую же широкую лоджию; впереди стоял письменный стол и кресло, за которым находился камин и были выстроены книжные шкафы с секретером.

Подойдя к столу, Василиса осветила его и увидела, что на столе стоит бюст императора Ильи Великого и странный экзотический фиолетовый цветок в горшке. На столе среди письменных принадлежностей были аккуратно сложены стопки бумаг и распечатанных писем, очевидно, ожидавших приезда хозяина.

— Я должна узнать, что он задумал, — сказала сама себе шепотом девушка, подбросила магическую свечу, заставив его зависнуть над столом, а затем стала с осторожностью брать и осматривать письма, надеясь найти что-то важное.

Содержание всех писем было настолько туманно, что вызывало недоумение на лице девушки. Это были просьбы и доклады, адресованные Мирославу Любомиру, порой напоминающий глупый набор слов.

— Они зашифрованы, — рассудила Василиса, недовольно сжала губы и покачала головой. — Что за человек этот Любомир и какими тайными делами он занимается? Кем бы он ни был, но слуга у него не похож на слугу. Очень странно… Должно же быть что-то личное.

Молодая байя решила продолжить свои поиски. Необъяснимым магнетизмом, который можно списать на чутьё мага, её потянуло к камину, где ещё несколько часов назад горел огонь и лежала тёплая зола с головешками от поленьев. Присев возле камина и нагнувшись над золой, Василиса одной рукой светила себе чарами, а другой проверяла золу кочергой.

Приподняв одно из недогоревших поленьев, Василиса с радостным восклицанием увидела частично уцелевший в огне лист бумаги. Ей удалось прочитать только конец письма, обгоревший в нескольких местах:

«…знать, что Русана Анкалит… находится в Старограде в доме князя Романа Нетёсова…»

«…уже в городе. Скоро туда по приглашению прибудут все остальные…»

«…Отплытие на «Золотой лани» назначено на утро 25-го велимира. Великая княжна будет передана Найрадом Всемилским в море на корабль заказчика, оплатившего похищение…»

«PS: Мирослав велел не выпускать мальчишку Славия из Острограда и держать его под замком до его приезда».

Прочитав остатки этого письма, Василиса была полна противоречивых чувств: то её охватило чувство радости, что соперница, возможно, покинет пределы Гипербореи; то страх и уныние о того, что эти люди, что-то нехорошее затевают против Славия. Внутри неё вновь боролись две силы: добро и зло.

— Завтра она покинет Лукоморье и больше не сможет мешать мне… — шептала сама себе юная байя. — Но я не должна вмешиваться в и отношения… Он сильно любит её, а кто я такая для него — просто сестра друга, который погиб. Он не может быть со мной из жалости. Но разве я должна сдаваться? Я ведь Буревая! Мой отец был сильным человеком… Несчастные родители, я совсем забыла о вас, как и Владиславе… Мы не должны здесь оставаться, но и уйти мы уже не сможем просто так от этих людей. Антон Сергеевич солгал Славию, что ничего не знает о судьбе императорской дочки. Нет сомнений, что письмо адресовано ему. Что же мне делать? Я должна рассказать всё Славию… Нет, я должна молчать, ведь если он узнает, то помчится спасать её, рискуя собственной жизнью. Но кем я буду после того, как скрою это от него? Обманщицей и эгоисткой, которая думает только о себе... Я должна скрыть. Да, я ничего ему не скажу. Пусть Русану забирают похитители, а он останется со мной.

Погруженная в свои размышления, Василиса не заметила, как на пороге показалась чья-то тень. Обернувшись, она вскрикнула от неожиданности, увидев в полутьме молчаливое лицо младшего брата и сидящую у его ног собаку.

— Вадим, родной мой, нам нечего здесь делать, вернёмся в комнаты, -спешно пролепетала Буревая, единственная знающая о том, что Вадим умеет отлично читать по губам.

Выходя из кабинета, Василиса случайно бросила взгляд на одну из картин и увидела на ней рисунок чёрного двуглавого дракона. Задержавшись на пару мгновений, она с задумчивостью внимательно рассмотрела картину, а затем выскочила за дверь.

Тем временем, пока Василиса обыскивала кабинет в особняке, Славий, Юрий и Антон Сергеевич ожидали в приёмной приглашение на аудиенцию великой княгини Марины и встретили маршала Старицкого, покидающего тронный зал.

Славий узнал полководца, как и тот его. У обоих в памяти промелькнула картина трагического царского ужина. Их вопросительные взгляды пересеклись, но на этом их встреча и закончилась, никто не произнёс ни слова. Маршал задержался лишь на несколько секунд, задумчиво вздохнул и вышел прочь.

В приёмную с важным видом вошел камердинер великой княгини.

— Её высочество желает видеть только молодого человека, — сказал он, указав на Славия. — Вы же, судари, извольте подождать своей очереди.

Юрий Антипов хотел что-то возразить, но Антон Сергеевич остановил его, предупредительно подняв указательный палец.

Славия провели в Драконий зал (там происходили ранее описанные события), где на Костяном троне восседала великая княгиня Марина Белояр. После известий о победе маршала и отступлении царской флотилии, великая княгиня находилась в приподнятом настроении и, казалось, ничто не могло омрачить её.

Она встретила юношу изучающим взглядом, стараясь проникнуть в его самую душу и узнать, что за тайны он хранит. После минутного рассматривания, на её лице отразилось лёгкое удивление.

— Так вот ты какой, Славий, — произнесла княгиня после церемониального приветствия и поднялась с трона.

Подойдя ближе к оробевшему юноше, на которого тоже действовала её властность, Марина обошла его по кругу, оглядев его со всех сторон, а затем вернулась на трон.

— Честно говоря, — вновь заговорила она, — я ожидала увидеть могучего воина и лидера, а не худощавого смазливого мальчишку. Что же мой отец в тебе нашел? И государь тоже?

— Не могу знать, ваше высочество, — резким тоном ответил Славий, не поднимая глаз на княгиню. — Вам следует спросить об этом у своего батюшки. Я никому не навязывался и не просил делать меня наследником трона.

— Ты дерзок, впрочем, как про тебя и рассказывали. Ты действительно влюблён в великую княжну Русану?

— К чему этот вопрос? Впрочем, я отвечу: Да, я её люблю всем сердцем и душой. Пользуясь случаем, я бы хотел попросить у вас помощи в её поисках.

— Помощи в поисках? — переспросила княгиня, удивлённо приподняв брови. — У нас теперь война с континентальным Лукоморьем, поэтому я ничем не смогу помочь.

— А ваш двоюродный дядя сможет? Может, у него сохранились связи на материке?

— Спросишь у него сам… Кстати, вот и он! Мирон Олегович, я ждала вас... Что с вами? На вас лица нет?

В зале действительно появился двоюродный дядя княгини, бледный и охваченный нервной дрожью. Его испуганные глаза метались из стороны в сторону, не решаясь посмотреть на княгиню. Подойдя к Марине, он упёрся взглядом в пол и трясущимися руками протянул ей депешу.

— Прошу простить, ваше высочество, но именно я обязан донести до вас эту горестную весть.

— Что случилось?! — вскрикнула княгиня. — Говорите!

— Дело в том, что… — начал он взволнованным голосом и стал заикаться. — Наш посол в Беловодской республике сообщает, что десять дней назад в Белограде мой двоюродный брат и ваш батюшка великий князь Пётр Алексеевич был… был… застрелен фанатиком-анархистом Фёдором Лишчевичем.

Эта новость сразила великую княгиню Марину, как пуля. Её глаза округлились, тело задрожало, а побледневший лоб покрылся испариной.

— Нет, этого не может быть! — закричала она, вскочила с трона и буквально вырвала депешу из рук дяди. — Мой отец не может умереть!

— Все мы смертны, ваше высочество, особенно когда есть заклятые враги, а у Петра Алексеевича таких было много. В тяжелые времена мы лишились великого человека. Какое несчастье обрушилось на нашу семью!

Пробежавшись глазами по письму, Марина побледнела еще сильнее, чем прежде, и беспомощно опустилась на трон, взявшись ладонью за лоб, словно убирая у себя с глаз паутину.

Великая княгиня больше не могла сдерживаться и зарыдала, закрыв руками лицо. Она проплакала пару минут, пока не вспомнила о том, что в зале есть ещё кто-то, помимо нее и дяди.

Подняв глаза на Славия, который стоял в оцепенении, услышав эту ужасную новость о судьбе канцлера, Марина оттерла слёзы и придала своему лицу прежний оттенок горделивой холодности. Она не хотела показаться слабой в глазах других, даже когда речь шла о гибели её родного отца.

— Примите мои соболезнования, ваше высочество, — посочувствовал Славий, не зная, что еще сказать в такой ситуации.

— Дворянство уже знает? — спросила княгиня у дяди, не замечая слов юноши.

— Вряд ли, но это дело времени, — ответил князь Мирон, недовольно завертев головой. — Шило в мешке не утаишь. Вести о таком громком убийстве, произошедшем на глазах у многочисленной толпы, разнесутся по всему миру. Скоро все в городе узнают об этом.

— Валерий обвинит в этом убийстве заговорщиков, убивших Дмитрия Александровича и Георгия, то есть этого юношу и диакона Игоря, которому удалось ускользнуть после неудачного покушения. Всё скрадывается на пользу этому негодяю Велеславскому. Теперь он убил моего отца и избавился от последнего серьёзного соперника. Больше нет человека, способного пошатнуть его трон.

— Но есть мы, ваше высочество! — воскликнул князь Мирон, всплеснув руками. — Мы — Белояры! Наше имя ещё что-то значит в этом мире, и мы не позволим какому-то самозванцу, захватившему на крови трон, быть нашим царём. Вы наследница Петра Алексеевича и официально теперь вы уже не княгиня-вдова царевича, а полноценная великая княгиня Венетская, владычица острова Буян. Вас поддерживают все сословия на острове.

— Мирон Олегович, — удручённо произнесла княгиня Марина, — они поддерживали меня только потому, что я дочь Петра Белояра, с которым они ничего не боялись. Теперь его нет, а они разбегутся, как крысы с тонущего корабля, дабы не попасть под гнев Валерия. Как только весть о смерти отца пройдёт по городу, нас предадут. Дворяне, которые так решительно поддерживали сегодня меня в этом зале, при первой же возможности перебегут на сторону Валерия и выдадут нас ему на съедение.

— Что же нам тогда делать? — растеряно спросил князь Мирон и развёл руками.

— Бежать, как можно скорее. Уплыть туда, откуда нас не выдадут Валерию, к заморским друзьям моего отца в Пацифиду или Лемурию.

— Но на чём бежать, ваше высочество? У нас не осталось кораблей. Да и кому можно довериться в такой ситуации?

— Капитан-командор Милослав Ведамир, ему можно доверять, и он поддерживает меня. Он должен прибыть на фрегате «Волшебном» со дня на день.

— Мы не можем ждать, если уж бежать, то лучше до того, как флот Валерия начнёт блокаду острова. Удивительно, что я ещё не начата.

— На чём вы прибыли на остров, молодой человек? — спросила княгиня, вновь обратив внимание на Славий, который стоял молча, погруженный в свои мрачные мысли.

— Меня на торговой шхуне привёз капитан Юрий Антипов, — ответил Славий.

— Он и его корабль ещё на острове?

— Да, — кивнул юноша, — шхуна стоит на якоре в небольшой бухте у одной рыбацкой деревни, а сам он находится сейчас за дверью в вашей приёмной.

— Вот как? Хорошо, молодой человек, вы свободны. Позовите сюда вашего капитана. И никому ни слова о том, что вы сейчас здесь слышали и видели. Мы поняли друг друга?

— Да, ваше высочество, никто не узнает о том, что вы бросаете город в трудную минуту, — произнёс язвительно Славий, уставший изображать почтительность.

Слова юноши задели княгиню за живое. Она вспыхнула гневом и вскочила с трона.

— Пошел прочь! — закричала она, яростно сверкая глазами. — Будет мне ещё указывать какой-то безродный мальчишка. Со смертью моего отца ты потерял последнего покровителя, поэтому теперь даже и не мечтай о царском троне. Я была крайне удивлена, когда узнала о том, что государь и мой отец, словно обезумевшие, хотят привести на трон грязь с улицы. Проболтаешься кому-нибудь, и я прикажу отрезать тебе язык.

— Единственное, чего я хочу, так это найти свою возлюбленную, а вы сами деритесь за свои престолы, — резким тоном произнёс Славий, развернулся и пошел прочь из зала. — Даю слово, что от меня никто не узнает о вашем бегстве.

Следом за юношей зал спешно покинул князь Мирон, отправившийся делать приготовления к отъезду.

Великая княгиня Марина успокоилась после вспышки гнева и села на Костяной трон, затем она с осторожностью подобрала упавшую депешу, вновь пробежалась по ней глазами и, неожиданно, на её лице засияла довольная улыбка.

Такой её застал вошедший вразвалочку в зал Юрий Антипов.

Славий и Антон Сергеевич вернулись обратно в красный особняк, по пути обсудив прошедшую аудиенцию. Сирота сдержал слово и ничего не сказал об услышанном разговоре, но внимательный старик заметил, что после аудиенции юноша стал мрачнее, чем был до этого.

За ужином говорили мало, все погруженные в свои волнующие мысли: Славий думал об убийстве Петра Белояра и рухнувших надеждах на его помощь; внутри Василисы по-прежнему шла напряжённая борьба между совестью и эгоизмом, она так и не могла решить окончательно, рассказать Славию о Русане или нет; о мыслях Вадима трудно ссудить, но по его взгляду становилось понятно, что он беспокоился о сестре.

Антон Сергеевич учтиво прислуживал за столом, улавливая своим единственным видящим глазом все изменения на лицах гостей.

Юрий Антипов до сих пор отсутствовал.

После ужина Славий вместе с Ратмиром вернулся в свою комнату. Он снял с себя фрак, приготовил постель, готовясь ко сну, но спать ему почему-то не хотелось, поэтому он оделся в свой прежний матросский костюм, сел в глубокое кожаное кресло и вновь задумался о своём нынешнем положении. Кто он теперь? Государственный преступник, цареубийца, потерявший почти всех друзей и покровителей. Но все негативные мысли отходили прочь, когда он вспоминал о Русане, её ласкающем слух голосе, милом личике анкалитского тюльпана, веснушках, больших карих глазах и густой рыжевато-русой причёске, но самое главное, что он больше всего любил в ней, так это её добрую душу обычной девчонки, которая, несмотря на высокое положение, полюбила его таким, какой он есть, невзирая на предрассудки и гигантскую пропасть между сословиями.

Поднявшись с кресла, Славий в задумчивости прошелся по комнате, освещённой зачарованными лампами и в первый раз взглянул на картину, которая висела над его кроватью — там маслеными красками был нарисован двуглавый дракон, сидящий на круглой башне и выжигающий племенем орды подступающей нечисти. Он замер в оцеплении, узнав на этой картине того дракона, заточённого в подземелье под Властимирским дворцом. Выходит, что он не единственный знал о существовании дракона.

Его размышления прервал неожиданный стук в дверь.

— Кто там? — спросил он громко, но ответа не последовало и снова раздался стук. — Да что вам от меня нужно?

Оторвавшись от картины, Славий подошел к двери, отворил её и, к своему удивлению, увидел на пороге Вадима.

— Что тебе нужно? — спросил он, вытаращив глаза на глухонемого мальчика, прекрасно понимая, что тот его не слышит.

Вадим жестами стал показывать, что нужно идти, а затем сам взял за руку Славия и провёл его по коридору в гостиную. Зайдя в комнату, он указал на Василису, которая стояла за стеклянной дверью в лоджии и с задумчивостью смотрела на звёзды. Оставив Славия, Вадим удалился.

«Похоже, он хочет, чтобы я поговорил с ней», — рассудил Славий, незамедлительно открыл дверь и вошел в лоджию.

Василиса услышала его шаги, обернулась и суетливо заговорила, не ожидая его здесь увидеть:

— Славий! А я думала, что ты уже спишь. Тоже решил подышать свежим воздухом?

Взглянув в лицо девушки, Славий, наконец, в первый раз за весь вечер заметил, что её что-то тревожит.

— Я пришел поговорить, — ответил он, подошел к парапету и опёрся на него руками.

Василиса последовала его примеру и тоже вновь встала на прежнее место, глядя на освещённую фонарями улицу Марибора Великого.

— О чём же ты хочешь поговорить? — спросила она настороженно.

— Я вижу, что тебя что-то беспокоит, — ответил Славий, пытаясь разгадать ход мыслей собеседницы. — Ты можешь мне довериться, ведь я должен тебе за то, что ты спасла меня.

Василиса сжалась, как от конфуза, скривила недовольную гримасу на лице, а затем разом выпалила, не в силах больше скрывать правду:

— Прости, Славий! Я виновата перед тобой и перед Светомиром за то, что поддалась эгоизму и хотела скрыть от тебя то, что узнала сегодня. Антон Сергеевич обманывал тебе, когда сказал, что не знает, где Русана. Сегодня, пока вы были во дворце, я нашла в камине недогоревшее письмо, в котором говорилось о том, что Русана находится сейчас в Старограде в доме князя Нетёсова и что утром двадцать пятого велимира её повезут на корабле «Золотая лань», чтобы передать в руки человека, который заказал похищение.

— Завтра! — вскрикнул Славий, зрачки его расширились, а дыхание перехватило от волнения. — Двадцать пятое велимира уже завтра! А я здесь! Проклятье! Я должен был остаться в Старограде. Нужно было раньше сказать мне об этом, сколько времени потеряно. Я должен спешить, пока не стало совсем поздно.

— Ты хочешь добраться до Старограда за ночь? — спросила девушка, вытаращив удивлённые глаза на юношу. — До него ведь ни одна сотня вёрст по морю.

— Да, хочу, и я доберусь туда. Я не отдам им Русану, она и так уже настрадалась.

— Я не сказала тебе, что там в письме был постскриптум, где говорилось, что Мирослав Любомир велел Антону Сергеевичу не выпускать тебя из Острограда.

— Да пошел этот Любомир! — воскликнул Славий и отмахнулся ладонью. — Кто он такой для меня?! Я его не знаю. Меня никому не удержать!

— Я не пущу тебя! — категорично произнесла Василиса и преградила юноше путь к двери. — Ты погибнешь там, а я не вынесу твоей гибели. Право, я сглупила, когда сказала тебе об этом. Нужно было молчать, ведь я знала, чем это закончится.

— Уйди прочь! — рявкнул Славий, оттолкнув с дороги Василису, но она, потеряв равновесие, вцепилась в него руками.

— Не делай этого! — кричала она, удерживая его в своих объятиях. — Не уходи! Останься здесь! Поверь, она не любит тебя так, как люблю я! Все они, сильные мира сего, изменчивы и коварны, и твоя Русана не исключение. Она предаст тебя, а я нет!

— Не говори так о ней, ты её не знаешь! — огрызнулся Славий, пытаясь вырваться.

— Не смей уезжать! Там твои враги, они хотят твоей смерти!

Вдруг послышался конский топот, и Славий увидел, как по улице стремительно пронеслась знакомая четырёхместная коляска и остановилась у ворот особняка.

Из неё бодро выпрыгнул Юрий Антипов и огляделся по сторонам. Глядя на его довольною физиономию, становилось ясно, что встреча с княгиней Мариной прошла весьма продуктивно.

Когда их взгляды пересеклись с моряком, Славию в голову пришла одна идея и он перестал рваться к двери.

— Да отцепись ты от меня, дура! — крикнул он и грубо отдёрнул от себя Василису, уронив её на пол.

Освободившись из цепких объятий девушки, Славий схватился руками за парапет, намереваясь спрыгнуть на выложенный камнем дворик, но в последнюю секунду он вдруг замешкался. Бросив через плечо взгляд на стоящую на коленях и рыдающую Василису, он почувствовал, как в нём проснулась совесть. Ему стало жаль девушку, но пойти на поводу у неё он не мог, поскольку другая для него была важнее. Но и уйти просто так он не смог.

Пригнувшись к юной байе, Славий взял её негрубо за плечи и помог подняться на ноги.

— Прости меня, Василиса, — произнес он с сожалением, заглянув в её мокрые от слез глаза. — Я не хотел тебя обидеть. Ты лишилась семьи по моей вине и спасла мне жизнь, поделившись своей кровью. Теперь ты моя кровная сестра, хоть вряд ли я когда-нибудь смогу заменить тебе Влада. Я люблю тебя, но как сестру, как любит тебя Вадим. Ты понимаешь меня?

— Да, я всё понимаю, Славий, — ответила Василиса, перестав плакать, и глубоко вздохнула. — Мне тебя не переубедить, я знаю. Запомни, ты гонишься за северным ветром, стремишься к несбыточной мечте, но вам не быть с ней вместе — я это тоже знаю. Вам просто не позволят этого.

— Я сделаю так, что никто нам не помешает, — с решительностью произнес Славий, но затем снова смягчился. — Но ты права, что для меня всё может сложиться не лучшим образом, поэтому мне необходимо, чтобы ты кое-что для меня сделала.

Договорив, Славий достал из кармана матросской куртки царское завещание с кольцом-печаткой, завёрнутой в платок, и протянул их Василисе.

— Ты сбережешь их для меня?

— Конечно, — кивнула Василиса, взяла предметы и обняла Славия, снова пустив слёзы из глаз.

На этот раз аккуратно освободившись из объятий девушки, Славий улыбнулся ей и перемахнул через парапет, спрыгнув со второго этажа на каменный дворик, побежал по дорожке и обогнул неработающий фонтан. Выскочив в ворота, он оказался лицом к лицу с Бурым капитаном.

— Что случилось? — с недоумением задал вопрос Антипов, разведя ладони в разные стороны.

— Юрий Степаныч, — спешно проговорил Славий, мне нужно утром быть в Старограде. Если я не успею, то потеряю Русану. Вы должны мне помочь. Умоляю вас!

— Какой же ты шустрый! — с усмешкой произнёс моряк. — Утром в Старограде хочешь быть? Вообще-то у меня уже были другие планы. Я получил награду и заехал попрощаться, но раз такое дело, то можно провести недолгую поездку. Мои наниматели, конечно, будут против, но и бес с ними, подождут один день. Прыгай в коляску, Славий, едем в порт. Я ещё днём отправил гонца с приказом перегнать «Кабана» в гавань Острограда. Если ветер будет попутным, то к утру окажемся у Старограда.

Не теряя времени, Славий и Юрий оказались в коляске. Моряк собирался было уже приказать кучеру трогаться, как дверь особняка отворилась и в проёме показалось взволнованное лицо Антона Сергеевича, разбуженного сценой в лоджии.

— Стойте! — крикнул он, переступая порог.

Но тут откуда ни возьмись появился Ратмир, который пулей вылетел из особняка, сбив старого лакея с ног. Выскочив в ворота, он запрыгнул в коляску и оказался на руках у хозяина, облизывая ему лицо.

— Прощайте, уважаемый! — фамильярно произнёс Юрий, приподнявшись и взмахнув своей треуголкой.

Кучер ударил плетью лошадей, коляска сорвалась с места и умчалась прочь.

Обернувшись назад, Славий бросил взгляд на растрёпанную Василису, которая провожала его потерянным взором, свесив голову за парапетом лоджии. На душе у него заскребли кошки, и это гнетущие чувство оставалось с ним на всё время поездки, пока они не добрались до разрушенного порта.

Они проезжали мимо бедняцких кварталов, среди которых находился сиротский приют, в котором Славий провёл своё детство. Воспоминания нахлынули на юношу, но он пытался их отогнать, считая, что сейчас не время для ностальгии.

При виде ночных огней, горящих на мачтах покачивающейся на волнах торговой шхуны, Славий ощутил прилив сил и желание поскорее увидеть Русану.

Добравшись на шлюпке, Юрий, Славий и Ратмир взошли на борт корабля, и вскоре, подняв якорь, «Кабан» покинул Тритонскую бухту и взял курс на северо-запад. Крепкий южный ветер, пригоняемый с просторов Великого океана, надувал паруса шхуны, неся её в ночи по водам Дугового залива.

Впереди их ждал Староград.

В эту ночь Славий не сомкнул глаз, он не мог спать, тревожась о том, что он может не поспеть вовремя. Погруженный в свои думы, он возбуждённо ходил по палубе, взад и вперёд, вместе в бодрствующими вахтенными.

Юрий Антипов тоже не спал, а сидел на маленьком табурете возле компаса, курил трубку и рявкал на рулевого, если тот хоть на полрумба отклонялся от курса. Ещё он поглядывал за сиротой, чьё бледное лицо регулярно мелькало в свете горящего у грота фонаря.

— Не мельтеши, парень, успеешь ты вовремя к своей ненаглядной, — обратился Бурый к Славию, выпустив из-за рта струю тёмно-зелёного дыма.

— Куда там успею? — недовольно произнёс Славий и ткнул пальцем в небо. — Глядите, уже начинает светать, а берега вся никак не видно.

— Ещё темно, потому и не видно. Ты мне лучше скажи, что делать будешь?

— Освобождать Русану, разве не ясно?

— Это понятно, но как ты собираешься это провернуть? Неужели в одиночку? Мой тебе совет: брось ты всё это и не гонись за северным ветром, пока тот не стихнет. Пусть её увезут хоть в Атлантиду, если она действительно любит тебя, то сохранит верность, и рано или поздно вы снова встретитесь при более удобных обстоятельствах.

— Я не могу ждать! — закричал Славий, всплеснув руками. — Я уже больше двух недель не видел её, не знаю, что с ней, и у меня на душе лежит тяжелый камень ответственности. Вы понимаете, ведь она попала к ним в руки из-за меня? Она умоляла меня остаться, я бы смог защитить её, но я ушел. Никогда не прошу себе этого.

— Но желание помочь ещё не повод бросаться с головой в омут. Ей не причинят вреда, ведь она великая княжна, а ты всего лишь безродный деревенский мальчишка, каким был и я.

— Да, каждый не упускает случая напомнить мне о моём жалком положении, даже вы.

— Я не хотел тебя обидеть, мальчик, просто констатирую факты. В Старограде ты попадешь в руки к людям Валерия. Я же предлагаю тебе отправиться в Северную Лемурию и переждать там некоторое время. Марина Белояр заплатит мне кучу денег за то, что я тайно вывезу её из Острограда и отправлю как можно дальше от Гипербореи. Я обязан её отцу, и я возвращаю долг. Что скажешь? Пойдёшь со мной через Восточный океан?

— Нет, моё место там, где Русана. Я больше не оставлю её!

— Упёртый влюблённый глупец, — прошептал Юрий себе под нос, скривив ухмылку, а затем добавил полным голосом: — Дело твоё, мальчик! Я не твой отец, чтобы указывать тебе, что делать.

— Вижу маяк! — раздался голос дозорного с мачты.

— Свистать всех наверх! — закричал капитан Антипов, вскочив с табуретки.

На корабле забили в колокол и началась суматоха. Сонные матросы выбегали из кубрика и сходу принимались за работу.

У Славия бешено забилось сердце, когда он увидел пронизывающий сумерки луч света на горизонте. Он пристально вглядывался в него и вскоре уже мог различить высокую башню маяка и мачты кораблей, стоящих на якорях. Спустя некоторое время стал отчётливо виден ещё спящий город.

Сблизившись с кораблями, но оставаясь от них на безопасном расстоянии, капитан Антипов приказал лечь в дрейф.

— Уважаемый, Юрий Степаныч! — воскликнул Александр Бобылев, взбегая по трапу на шканцы. — Похоже мы установили рекорд: такое расстояние преодолели за такой короткий промежуток времени, что сами черти из зазеркалья нам сейчас завидуют. Но я бы посоветовал уматывать отсюда, а не то доиграемся и по соплям получим. Вчера пронесло, а сегодня всё может случится иначе. Удача — штука капризная!

— Тебе лишь бы драпать, Сашка, — ответил с усмешкой капитан. — Что же ты не был такой прыткий в Ильяграде, когда тебя стрельцы повязали на воровстве? Ладно, не о тебе речь, балабол. Челнок на воду! Живо, лентяи!

Перейдя на шкафут, Юрий подошел к Славию, который стоял у фальшборта и пристально вглядывался в каждый корабль в порту, надеясь найти среди них «Золотую лань».

— Пора, мальчик! Или ты всё-таки решил передумать и остаться? — спросил капитан, надеясь на положительный ответ.

— Нет, я отправляюсь на берег! — решительно произнёс Славий.

— Ладно, Славий, тогда прощаться нам пора, — проговорил Бурый, подавая свою руку. — Не уверен, увидимся ли мы ещё. За эти две недели я успел привязаться к тебе, как к родному сыну, и мне неприятно отпускать тебя. Поэтому пожми мою руку и давай проваливай!

Юноша улыбнулся и пожал мозолистую ладонь моряка.

— Благодарю вас, Юрий Степаныч, — сказал он, не отпуская руку капитана, — вы помогли мне, спасая в Ильяграде, и помогаете теперь. Я уже многим обязан вам. На прощание хочу сказать, что несмотря на свою репутацию, вы очень добрый и хороший человек, каких мало в нашем мире.

— Только громко об этом не говори, — шутливо произнёс капитан, — иначе мне придётся отрезать языки тем, кто об этом услышит.

— Прощайте!

— Прощай, Славий! И береги себя в этой гонке за северным ветром.

— Вы не первый говорите мне об этом.

— Моли Светомира, чтобы я не стал последним.

Они крепко обнялись напоследок, и спешно Славий слез в челнок, куда сразу же спрыгнул Ратмир, не желающий оставлять хозяина. Взявшись за вёсла, юноша погрёб в сторону берега.

Капитан Антипов с печалью на лице наблюдал за тем, как крохотный челн с двумя пассажирами, человеком и собакой, словно колыхающаяся на волнах скорлупка, всё дальше отдаляется от его корабля. Только когда челнок скрылся из виду между корпусами военных кораблей, Бурый отдал приказ выходить из дрейфа и ложиться на обратный курс в Остроград.

Славий и Ратмир оказались одни в недружелюбном городе, где было полно врагов и не оставалось надежды на помощь друзей, но именно здесь находилась та родственная душа, которую они спешили освободить. Правда, Славий лишь смутно представлял себе, что делать дальше, но в такой ситуации проявилась его любовь к импровизации, и он решил действовать в зависимости от обстоятельств. Но для начала следовало отыскать «Золотую лань».

Проскользнув на своём крохотном челне между бортов больших военных кораблей, чьи вымпелы развивались на ветру, Славий причалил к лодочной пристани, оставил челн там и направился к широкой набережной. Его четвероногий друг следовал за ним.

Увидев одинокого полупьяного моряка, бредущего по скрипучей деревянному настилу, Славий решил обратиться к нему:

— Извините, сударь, вы не знаете, где пришвартована «Золотая лань»?

— Как же, знаю! — ответил моряк, дыхнув на юношу перегаром и почесав небритую щёку. — Красивый такой бриг с желтым корпусом и позолоченной фигуркой лани на носу. Мы с мужиками часто за ним наблюдали…

— Так где же он находится? — нетерпеливо перебил Славий.

— Там бриг пришвартован, примерно в кабельтове отсюда, — указал поддатый моряк в правую сторону, давая направление идти вдоль набережной. — А ты что, матросик, решил в команду туда наняться? Так ведь опоздал ты уже: вчера последних их капитан взял на борт… Неприятный тип этот Мартын Баратаев. Я тоже хотел к нему, но он меня прогнал и назвал старой собакой, а разве я похож на собаку, а? Куда спешишь, малец? Да они уже отплыли скорее всего.

Но Славий больше не слушал болтовню моряка, хотя краем уха он уловил то, что капитан нанимал новобранцев. Рванув с места, юноша галопом побежал вдоль пустынной набережной в том направлении, куда ему указал нетрезвый моряк, и вскоре он с радостным восклицанием увидел в утренней дымке тумана стоящий у причала двадцати четырёх пушечный бриг с желтым корпусом.

Это был красивый двухмачтовый корабль, непривычно длинный и крупный для брига, имеющий свою особенную конструкцию. Помимо позолоченной фигуры лани, на желтом корпусе красовались геометрические орнаменты, покрытые тонким слоем драгоценного металла.

На пристани копошились люди — это моряки спешно загружали припасы и нужные товары по трапу на корабль. Причал находился под охраной нескольких солдат в мундирах с вышитыми гербами великого княжества Антского — оскалившегося бурого медведя.

Спрятавшись за грудой деревянных ящиков, Славий некоторое время наблюдал за охранниками, раздумывая о том, как пройти мимо них, а затем его озарило идеей:

«Если уж пьяный моряк принял меня за матроса в этой одежде, то может и эти солдаты решат, что я один из новеньких? Была не была!»

— Ратмир, жди здесь, — прошептал он, пригнувшись к овчарке и погладив её по голове. — Меня не должны увидеть с тобой, дружок.

Собака жалобно заскулила и повернула голову, выражая недовольство, но всё равно села смирно, не смея ослушаться хозяина.

Сделав глубокий вдох и собравшись с духом, Славий вразвалочку направился к причалу. Его уверенная походка была настолько убедительна, что военные приняли его за одного из опоздавших матросов брига, а в сумерках даже с близкого расстояния они не смогли хорошо разглядеть его лицо.

— Ты где шляешься, негодяй? — крикнул на него один из солдат. — Скоро уже отплываем!

— Извини, приятель, пил ночью за здоровье государя, — ответил Славий, изображая голос пьяного человека. — Хочешь, дыхну тебе в лицо славным ароматом?

— Пошел прочь! Иди работай, пьянчуга! Капитан увидит, что бездельничаешь, все кости тебе переломает.

— Иду-иду, — сказал юноша и без проблем прошел мимо охраны причала.

Пристроившись к группе матросов, таскавших грузы, он взвалил на себя какой-то мешок и понёс его по трапу на корабль.

В это время со стороны высокого адмиралтейского шпиля появилась группа хорошо одетых вооруженных людей, во главе которых шли двое: надменный пожилой северянин и не менее горделивый морской офицер, одетый в синий морской плащ и треуголку.

Один из них был уже знакомый читателю наёмник Найрад, князь Всемилский, а другой — капитан Мартын Баратаев, командующий на «Золотой лани».

— Мы должны отплыть через десять минут, — говорил Найрад повелительным тоном, — а уже через два часа быть на месте встречи.

— Может, уважаемый, вы мне позволите решать, когда отплывать? — раздражённо произнёс капитан. — Я командую на «Золотой лани», а не вы. И мне плевать на ваши дружеские связи с государем. Ясно вам? Я не собираюсь нарушать дисциплину, даже из-за вас. Главным на корабле должен быть капитан. Ясно вам?

— Хорошо, сударь, но вы должны понимать, какой ценный «груз» мы везём и что с нами сделают, если мы не доставим его до места назначения?

— Я знаю! Столько проблем из-за вашей блудоумной княжны.

— Полегче, она всё слышит.

— А мне плевать! Ясно вам?

Русана действительно находилась рядом с ними. Она понуро шла позади в окружении охранников, обступающих её со всех сторон. Её лицо было бледно и печально, в потухших глазах отражалось безразличие ко всему, что происходило. Казалось, ничто не могло вывести её из этого подавленного состояния.

Но тут, проходя мимо стоящих друг на друге ящиков, она вдруг увидела сидящего Ратмира и очнулась от горестных дум, словно её окунули в ледяную воду.

«Ратмир! Да, это точно он! Спаси Светомир! Значит, где-то здесь находится Славий. Неужели он пришел спасти меня? Глупец! Зачем же так рисковать собой?»

Пёс тоже заметил девушку и направился за ней на причал, нарушая приказ хозяина сидеть на месте. Практически никто из стражников не обратил внимание на бегущую за ними собаку, приняв за голодную и бездомную, каких было полно в портовом районе.

В это же время Славий уже донёс мешок до трюма и поднялся обратно на палубу. Бросив взгляд на причал, он увидел приближающуюся группу и почти сразу распознал среди них свою Русану. Теперь она выглядела почти так же, как при их первой встрече у постоялого двора Василия Берендея: снова насильно постриженная и переодетая в мужское платье, только на этот раз на ней не было зачарованного костюма, поэтому со стороны без труда можно было различить, что она девушка.

— Вот и ты, друг Росий, — прошептал Славий, даже несмотря на сумерки, не отрывая взгляда от любимой, которая пока его не замечала.

— Эй, ты что из молодых? — раздался голос за спиной юноши. — Рот закрой, а то кишки простудишь!

Обернувшись, Славий увидел опухшую физиономию одного из офицеров.

— Да, я вчера только записался к вам в команду, — ответил сирота, немного растеряно.

— Ну, тогда давай, юнга, швабру и ведро в зубы и вперёд, чтоб, когда солнце взойдёт, палуба блестела, как лысина капитана.

— Так точно! — воскликнул Славий, схватил швабру и начал драить палубу.

Когда Найрад, капитан Баратаев и Русана с сопровождением взошли по трапу на борт, юноша повернулся к ним спиной и опустил голову, увлечённый мытьём, чтобы его не увидели в лицо.

— Это что ещё такое?! — неожиданно заорал капитан, отчего Славий вздрогнул, решив, что его раскрыли, но причина была в его четвероногом друге: — Какой идиот пустил пса на борт? Мне вас, собак, здесь хватает, а вы ещё четвероногих тащите. Живо выкиньте его за борт!

— Подождите! — вмешалась Русана, подбежав к Ратмиру и присев к нему. — Оставьте его. Это моя собака!

— Ваша собака? — перепросил Баратаев, вытаращив на неё изумлённые глаза. — Насколько я помню, у вас не было никакой собаки.

— Я прикормила этого пса в доме князя Нетёсова, и видите, как он привязался ко мне, бедняга, что не хочет меня оставлять. Он не доставит хлопот, тем более что мы пробудем на вашем корабле совсем недолго.

— И слава Светомиру, что недолго! Ладно, оставляйте пока псину, а затем забирайте её с собой, чтоб даже запаха от неё не осталось на моём корабле. Оставите её без присмотра и на ужин у моих ребят будут мясные котлеты. Ясно вам?

— Благодарю вас, сударь! — сказала Русана с поклоном и повела за собой Ратмира в кормовые каюты.

Найрад ничего не сказал по поводу этого происшествия, лишь задумчиво улыбнулся уголками губ и отправился вслед за княжной.

Спустя десять минут весь груз и все матросы уже находились на «Золотой лани». Корабль отшвартовался от причала, набрал полные паруса холодного северного ветра и направился в открытое море, туда, где встречаются ветра юга и севера, очень часто в этом вечном конфликте образуя смертоносные ураганы. Староград сначала медленно, а затем всё стремительней удалялся за кормой.

Закончив мыть палубу, Славий отправился на корму, якобы собираясь отнести туда ведро и швабру, но вместо этого, бросив эти предметы, он проскользнул в дверь кормовых помещений и оказался в небольшом коридоре с дверями в каюты, в одной из которых находилась его Русана, а в другой Найрад; возможно, они были вместе, и старый наёмник не спускал глаз с пленницы. Отсутствие охраны в коридоре говорило о том, что похитили были уверены, что с корабля она уже не сможет сбежать.

Сироте следовало найти возлюбленную, при этом не попавшись на глаза Найраду, ведь они единственные знали его в лицо, хотя нельзя было исключать возможность того, что кто-нибудь из экипажа признает в нём цареубийцу с розыскных плакатов.

Славий решил прибегнуть к помощи магии.

— Отроковица досити, — прошептал он заклинание поиска молодых девушек, которое чародеи в шутку называют «магией одинокого ловеласа».

Сверкнули разноцветные чары, и Славий сквозь стены распознал в какой каюте находится Русана — крайняя дверь к каюте капитана. Был риск, что она там не одна, а с кем-то, но юноша больше не мог терпеть разлуку, поэтому без раздумий толкнул нужную дверь и переступил через порог.

Там он увидел свою возлюбленную, которая при тусклом свете, падающем с окна, сидела на жесткой кровати и обнимала Ратмира, ласково гладя его по шерстке. Она на заметила, что кто-то вошел, пока тот не подал голоса.

— Русана, — прошептал Славий и его голос разнёсся в тишине небольшой комнатки.

— Славий! — воскликнула княжна, увидев возлюбленного, и кинулась ему на шею с выступившими слезами на глазах. — Я знала, знала! Что ты меня не бросишь. Я молила Светомира о помощи, но больше просила его о том, чтобы он сберёг тебя. Я так скучала, так страдала без тебя. Поцелуй же меня.

Едва сдерживаясь, чтобы не завопить от счастья, княжна прильнула губами к губам любимого, и он снова ощутил ту пьянящую сладость поцелуя. Так они простояли несколько минут, нежно целуя друг друга, а затем с неохотой разъединили губы и начали разговор, не выпуская друг друга из объятий.

— Ты снова такая, какой я тебя полюбил, милый Росий, — нежно прошептал Славий, вглядываясь в лицо девушки. — Как я счастлив снова быть с тобой. Я боялся, что опоздаю, и они увезут тебя.

Тут лицо княжны снова омрачилось, свет блаженной радости от встречи с дорогим человеком стал угасать, уступая место суровой реальности.

— Глупый, зачем же ты сел на этот корабль? — прошептала она не своим голосом. — Если они поймают тебя, то сделают что-нибудь ужасное. Ты должен уйти, пока Найрад не застал тебя здесь. Меньше чем через два часа меня передадут в руки заказчика похищения и я, наконец, увижу его. Если это мой отец, то я плюну ему в лицо и отрекусь от этого негодяя. А ты, Славий, обещай мне, что не предпримешь ничего, чтобы попытаться вызволить меня.

— Почему? — спросил Славий и на его лице показалось искреннее удивление. — Я спешил сюда только для того, чтобы спасти тебя, Русана.

— Славий, ты не сможешь спасти меня, — произнесла Русана, снова пустив слёзы из глаз. — Не пытайся спасти меня. Обещай мне, что сохранишь инкогнито и благополучно вернешься в Староград, когда меня увезёт заказчик.

— Я не верю своим ушам. Неужели ты разлюбила меня?

— Что ты такое говоришь? Я люблю тебя, как и прежде. Но ты погибнешь, спасая меня сейчас. Нам нужно расстаться, Славий. Поверь, рано или поздно придёт то благоприятное время, когда мы снова будем вместе.

— Твои слова рвут мне душу на части, — проговорил мрачно юноша, — но я согласен, пусть и всё моё существо против этого. Обещаю, что ничего не предприму и вернусь в Староград.

— Ты помнишь нашу клятву?

— Конечно, как я могу забыть один из лучших моментов моей жизни. Я сдержу её

— А я сдержу свою клятву и не выйду ни за кого, кроме тебя, Славий. Пусть отец что хочет делает, но ему не заставить меня. Твой медальон останется мне вечным напоминанием о нашей любви.

— Я тоже сдержу свою клятву, — горячо проговорил Славий, сжав ладони девушки в своих ладонях. — Поверь, любимая, придёт время, когда я смогу открыто прийти к твоему отцу и попросить твоей руки.

— Я буду ждать этого с нетерпением, — прошептала Русана, нехотя выпуская возлюбленного из объятий. — Теперь иди, Славий. Не будем прощаться, а просто скажем друг другу: Люблю тебя. До скорой встречи.

Их губы снова слились в прощальном поцелуе. Затем Славий нагнулся к Ратмиру и прошептал ему на ухо:

— Береги её, друг. Теперь она твоя хозяйка.

Пёс лишь жалобно проскулил в ответ.

Снова поднявшись во весь рост, Славий попятился назад к двери, не отрывая своих глаз от печального лица Русаны.

— Люблю тебя. До скорой встречи, — произнёс Славий и выскочил за дверь.

Оставшись вновь наедине с Ратмиром, Русана обессиленно опустилась на кровать, закрыла лицо ладонями и горько зарыдала. Ей пришлось сделать сложный выбор.

Славий вернулся на верхнюю палубу и стал заниматься тем, чем занимаются матросы на вахте. Ему пригодились те навыки, что он получил на «Кабане», поэтому все принимали его за новенького юнгу.

Следующие полтора часа пролетели для Славия в мрачных раздумьях. Он нашел то что искал, — свой анкалитский цветок, — но вынужден был оставить его теперь, вопреки своему желанию. Всё это было больно и неприятно, но другого выхода не было.

— Корабль по левому борту! — раздался крик дозорного, заставивший Славия, как и многих других, выйти из раздумий.

Сирота устремил свой взор в море и увидел на горизонте вздымающие от ветра светло-зелёные паруса стремительно приближающегося к ним крупного корабля.

— Ну, наконец-то! — послышался громкий голос Найрада, который вышел на палубу, ведя за собой Русану, и оказался на квартердеке, где находился капитан и вахтенные офицеры.

Наёмник, уже привыкший за это время к слезам княжны, никак не обратил внимание на её заплаканный вид.

— Я бы не был столь самоуверен на вашем месте, сударь, — произнёс язвительно капитан Баратаев, обращаясь к Найдраду. — Этот корабль идёт со стороны Острограда и не похоже, что это нужный нам линейный корабль.

Договорив, капитан раздвинул подзорную трубу, взглянул на приближающийся корабль и увидел на его рассекающем волны хищном носу развевающийся трёхцветный флаг лукоморского военно-морского флота и золоченную носовую фигуру двуглавого дракона. Капитан помрачнел и стал бел как стенка, почти безошибочно узнав этот корабль, который нельзя было перепутать с другим.

— Сожрите меня акулы! — воскликнул Баратаев, нервно сложив подзорную трубу. — Это фрегат «Волшебный», на котором командует капитан-командор Милослав Ведамир!

— И что с этого, сударь? — спросил Найрад с усмешкой, не понимая беспокойство капитана.

— А с того, милейший, — огрызнулся капитан, оскалив зубы, — что капитан Ведамир всегда был дружен с Белоярами, которые, если вы запамятовали, сейчас мятежники на Буяне. То, что «Волшебный» направляется со стороны Острограда, отчасти подтверждает, что Ведамир на их стороне. Подождём, что они нам просигналят.

— Глупости! — фыркнул наёмник и недовольно топнул ногой. — Если он враг, то тогда нам нужно уходить.

Но словам Найрада никто не внял. Все стали ждать, пристально и с тревогой наблюдая за вырастающим силуэтом красивого, быстрого и мощного 52-х пушечного фрегата. Что нужно было этому неожиданному гостю? Никто не знал до последнего момента.

Когда «Волшебный», рассекая волны и оставляя за собой длинный пенистый след, приблизился на такое расстояние, чтобы можно было в деталях его разглядеть невооруженным глазом, из его носовых орудий неожиданно вырвался огонь и над кораблём взмыли три облачка густого дыма.

— Они нам салютуют? — спросил с беспокойством Найрад.

— Ага, конечно, — с сарказмом ответил капитан Баратаев, — салютуют они. — В лукоморском военно-морском флоте один выстрел означает приветствие, два — приказ остановиться, а вот три — это прямая угроза: «Остановитесь или мы вас уничтожим». Ясно вам? Сбросить ход! — отдал он приказ. — Мы подчинимся Ведамиру.

— Нет! — завопил Найрад и схватил капитана за грудки. — Я приказываю вам уходить или сражаться! Вы знаете, кто находится у вас на борту!

— Мне приказано доставить вас и княжну на «Короля Ойгена», но не сражаться с капитаном Ведамиром! — закричал в ответ Баратаев, оттолкнув от себя наёмника. — Не смей ко мне прикасаться, северянин! Ясно тебе?

— Вы проклятый предатель! — кинул обвинение Найрад, испепеляя взглядом капитана. — Я сообщу обо всём царю Валерию и вас разжалуют в матросы.

— Ах ты, негодяй! — вышел из себя Баратаев и кинулся на наёмника с кулаками.

В руках Найрада блеснул пистолет, он собирался выстрелить в противника, но один из офицеров успел ударить его по руке, и пуля вылетела в сторону приближающего фрегата, на котором восприняли этот выстрел за отказ подчиниться.

На квартердеке «Золотой лани» началась драка, превратившиеся в свалку людей. Люди Найрада и офицеры брига нещадно лупили друг друга, напрочь забыв о том, что им угрожает более серьёзная опасность. В самом центре бойни, держа друг друга за горло, схватились Найрад и капитан Баратаев. Корабль остался без командования, а очумевшие от страха матросы не могли ничего поделать и с ужасом глядели на ощетинившийся пушками фрегат.

Русана находилась там же на квартердеке, стоя как статуя в паре метров от дерущихся, но они её не беспокоили. Взгляд её был устремлён на крупную фигуру человека в чёрном плаще и треуголке, который находился на бушприте фрегата и огладывал «Золотую лань» орлиным взором.

Это был сам капитан Ведамир, но Русана не знала его, в отличие от моряков, хорошо знавших капитана, ставшего живой легендой.

Подойдя ещё ближе, «Волшебный» резко повернул влево, развернувшись к бригу правым бортом, из портов которого выглядывали внушающие ужас чёрные жерла чугунных зачарованных пушек.

Прогремел залп. На фрегате с клубами дыма засверкали орудия и страшный грохот ударил по ушам. Шквал бомб посыпался на желтый корпус «Золотой лани» и корабль сотрясся, как будто ударился килем об дно. Верхнюю палубу накрыло волной взрывов. Во все стороны разлетались деревянные щепки и повреждённые снасти. Закричали раненые и изувеченные матросы, а некоторые уже никогда не смогут ничего сказать.

Одна из бомб, выпущенная последней, разнесла фальшборт на квартердеке, кувырнулась несколько раз в воздухе и упала посредине группы дерущихся, вертясь юлой по палубе, шипя и разбрасывая искры от догорающего фитиля.

В этот момент всё вокруг стало ощущаться как при применении чар замедления. Те, кто успели увидеть бомбу, кинулись в разные стороны. Другие, менее внимательные, продолжали драться, не подозревая об опасности.

Русана находилась в состоянии шока и оцепенения, пристально глядела на вертящуюся рядом бомбу. Ей не верилось, что это происходит наяву, всё было похоже на страшный сон, она желала проснуться, но не могла. Смерть была близко, она ощущала её холод на своей коже и готова была ощутить её объятия.

Но вместо этого перед ней возникло лицо Славия, и она ощутила на себе объятия возлюбленного, чьё выражение испуганных голубы глаз она запомнила в деталях.

Прогремел взрыв. Сверкнула вспышка огня и засвистели смертоносные осколки.

Дальнейшее Русана помнила уже смутно. Её оглушило и вместе со Славием отбросило взрывной волной к противоположному фальшборту. В ушах сильно звенело, рот жадно глотал воздух, а перед глазами стелился едкий дым. Сознание с трудом воспринимало, что приходит.

Спустя несколько минут княжна немного отошла от оглушения и пришла в себя, услышав вопли раненых. Она осознала, что лежит на палубе, а на ней сверху взгромоздилось что-то тяжёлое. Опустив глаза, Русана с ужасом увидела Славия, который лежал, уткнувшись лицом в её грудь. Он находился без сознания, а его спина и ноги были изрешечены осколками — так она поняла, что в последнюю секунду он прикрыл её собой от взрыва.

Рядом распластались ещё изувеченные тела убитых взрывом офицеров и людей Найрада. Сам Найрад лежал буквально в паре метров и копошился под телом капитана Баратаева, чьи руки до сих пор сжимали горло наёмника. Бомба взорвалась за спиной командира «Золотой лани», сразив его наповал, а вот Найрад остался цел, отделавшись лёгкой контузией и парой царапин.

Скинув с себя тело капитана, Найрад, шатаясь, поднялся на ноги и закричал охриплым голосом:

— Скорее уходим!

Но слова были излишни. Старший помощник, принявший на себя командование, приказал ставить все паруса и поворачивать на правый борг, пока на «Волшебном» перезаряжают борт.

Спустя несколько минут потрёпанная «Золотая лань» расправила паруса и понеслась по волнам прочь от хищного фрегата, который вновь повернулся к ней носом и бросился в погоню, начав обстреливать жертву из носовых орудий. «Волшебный» по ходовым качествам являлся лучшим в своём классе и мало кто мог его перегнать в море, но «Золотая лань» тоже была скоростным кораблём и имела меньшие размеры, что давало ей преимущество перед грозным великаном.

Шатаясь, подойдя к Русане, Найрад увидел бессознательное тело Славия и воскликнул, разглядев его лицо:

— Цареубийца!

Найрад расхохотался смехом сумасшедшего, а Русана сидела на палубе, рыдала и не отпускала возлюбленного, положив его голову к себе на колени. Рядом с хозяином сидел и Ратмир, жалобно скуля и облизывая его лицо.

Ядра с фрегата свистели над бригом, падая рядом с ним и поднимая фонтаны воды. Одно такое ядро шлёпнулось почти у самой кормы и столб брызг залил ют и квартердек, попав и на Русану, Славия и Ратмира.

Морская вода подействовала благоприятно: юноша очнулся, но застонал от боли.

Матросы принялись разбирать тела, унося раненных и убирая мёртвых, чтобы не мешали.

Узнав о смерти капитана, на квартердек прибежал корабельный чародей-лекарь, чья белая одежда была вся в крови.

— Вот же беда! — пробубнил под нос лекарь, с сожалением констатировав смерть Мартына Баратаева.

После этого врач поспешил обратно в лазарет, помогать тяжелым раненым, но его остановил умоляющий голос Русаны:

— Прошу вас, помогите ему!

Подойдя к девушке, чародей-лекарь нагнулся и осмотрел раны на спине Славия, неутешительно покачав головой, а затем применил заживляющее заклинание, остановив кровотечение, но из спины следовало извлечь осколки.

— Как ты? — спросил он, завершив недолгую лечебную процедуру. — Я применил обезболивающее заклинание.

— Ног не чувствую, — ответил Славий, тяжело дыша.

Лекарь сжал недовольно губы, выпрямился во весь рост и встретился взглядом с Найрадом.

— У него перебило позвоночник осколком, — прошептал врач, но Русана услышала его слова и задрожала в ужасе. — Он больше не сможет ходить. Я сделал всё, что мог. Тут бессильна даже магия.

— Он всё равно не жилец, — проговорил с ухмылкой Найрад. — Этот юноша — цареубийца, которого ищут по всему Лукоморью. Теперь я здесь главный, так что идите в свой лазарет и помогайте другим раненым.

Чародей-лекарь с сожалением взглянул в полные слёз глаза Русаны и решительно произнёс:

— На борту для меня все пациенты равны. Отнесём его в лазарет, хотя там уже и мест нет.

— Можно в мою каюту! — спешно предложила княжна.

— Делайте с ним, что хотите, — раздраженно прохрипел Найрад, махнув рукой. — Меня беспокоит другая проблема, — его взгляд устремился на фрегат, который отставал в начале погони, но теперь постепенно сокращал разрыв, не прекращая вести огонь из орудий.

Двое матросов по просьбе доктора подхватили Славия и потащили его в кормовые каюты. Русана держала возлюбленного за руку, не отступая от него ни на шаг, а Ратмир бежал следом.

Спустившись на шканцы, Найрад нашел старшего помощника и с недовольством задал ему вопрос:

— Почему они нас догоняют? Мы замедляемся?

— Да, у нас пробоина ниже ватерлинии, — ответил с кивком старпом. — Матросы откачивают воду помпами, замедляя затопление, но пробоину полностью не заделать. Нужен сухой док.

— Проклятье! — скривил недовольную гримасу старый наёмник. — Что же нам делать?

— Попытаемся уйти…

— Вижу паруса прямо по курсу! — снова закричал дозорный. — Два корабля!

Это сообщение взволновало экипаж «Золотой лани» не меньше, чем преследующий их фрегат. Если эти корабли тоже враги, то они отрежут путь к отступлению, и гибель брига будет лишь вопросом времени.

Старпом с волнением раскрыл подзорную трубу, собираясь рассмотреть новых гостей, но Найрад вырвал её у него из рук и сам взглянул первым. Затаив дыхание, наёмник разглядел на кораблях чёрно-белые флаги и облегчённо выдохнул.

— Это беатийцы, — сказал он, отдавая оптический прибор обратно старпому. — Слава богам! Мы спасены. Похоже, они из сопровождения «Короля Ойгена». Значит, скоро мы увидим его самого. Идите с ними на сближение и просигнальте просьбу о помощи.

Появившиеся на горизонте корабли действительно были двумя беатийскими фрегатами: один тридцати шести, а другой — тридцати двух пушечный.

Заметив «Золотую лань», преследуемую «Волшебным», они на всех парусах помчались на помощь. Дул крепкий северный ветер, поэтому все корабли шли в галфвинд, под прямым углом относительно ветра, сближаясь друг с другом с каждой минутой.

Когда «Золотую лань» и беатийские фрегаты разделяло всего несколько кабельтовых, сигнальщики на бриге сообщили о пробоине в корпусе и попросили помочь уйти от погони, на что с фрегатов ответили, что задержат «Волшебный», а бригу велели следовать дальше по курсу и встречаться с «Королём Ойгеном». Большего и не нужно было.

Спустя некоторое время «Золотая лань» проскользнула между двух фрегатов, сразу пошедших в атаку на «Волшебного».

Капитан Ведамир приказал увалиться в крутой бакштаг и отразить атаку правым бортом. Снова заговорили пушки и место схватки окрасилось дымами, уносимыми сразу ветром.

«Золотая лань» продолжала следовать курсом на запад и вскоре воюющие фрегаты скрылись за горизонтом. Всё стихло. Слышны были только монотонный скрип помп и журчание откачиваемой воды, сливающейся со шпигатов в море.

Наступил полдень, о чём сообщили отбиванием склянок. Солнце было скрыто за плотными тучами, создавая впечатление, что продолжаются утренние сумерки, во время которых бриг покинул гавань Старограда.

Русана была далека от всего, что происходило за пределами каюты, и её не беспокоило, что корабль постепенно тонул, даже несмотря на старания экипажа. Девушку интересовало только здоровье возлюбленного, ведь раны его были смертельны.

Раненый юноша лежал животом на той самой жесткой кровати, рядом с ним сидела заплаканная Русана и скулил Ратмир.

— Только не умирай, Славий, — шептала она, держа его за руку. — Прошу тебя, только не умирай.

— Вот же напасть, — проговорил сирота, положив голову на бок и пытаясь улыбнуться. — Ведь только отошел от того пулевого ранения, но это не страшно…

— Пулевого?! — воскликнула Русана. — В тебя стреляли?

— Да, меня едва не убил мой учитель — диакон Игорь.

— Но как он мог? — девушка не верила своим ушам. — Вы же были друзьями.

— Он считал, что я убил его царскую родню.

— Но ведь это неправда, Славий? Ты же никого не убивал. Это всё сделал Найрад. Он перерезал горло великой княгине Марии на моих глазах.

— Нет, я не убивал никого. Мои чары действительно излечили государя Дмитрия Александровича от смертельной болезни, но заговорщики прокляли его чёрной магией. Великий князь Валерий, ставший теперь царём, — главный в заговоре. Он добился своего и занял трон.

— Какой он негодяй! — выпалила Русана и в её глазах мелькнул гнев. — А ведь он казался таким добряком, когда мы его видели. Теперь тебя все обвиняют в цареубийстве, но мы раскроем правду всему миру — в этом нет сомнений.

— Я видел двуглавого дракона, — неожиданно рассказал Славий о встрече с древним существом в подземельях Властимирского дворца.

— Что? — переспросила княжна и на её лица изобразилось удивление. — Ты бредишь, любимый?

— Нет, я не брежу. Я действительно видел дракона и даже разговаривал с ним. Я никому не рассказывал об этом, кроме тебя. И я видел картину с двуглавым драконом в доме у Мирослава Любомира. Думаю, они как-то связаны.

— Зачем ты мне говоришь об этом?

— Не знаю, мне кажется, что ты должна знать об этом… Ааа! — юноша вскрикнул, почувствовав, что обезболивающие чары лекаря постепенно рассеиваются.

— Если ты хочешь, чтобы я это знала, то я буду знать, — быстро проговорила девушка. — Только не умирай, прошу тебя. Тебе очень больно?

— Пустяки. Главное, что ты осталась цела, Русана.

— Ты снова спас мне жизнь, рискуя собой.

— Разве я мог поступить иначе? Ведь я люблю тебя больше жизни. Знаешь, моя жизнь разделена на две части: до того, как я встретил тебя, и после нашей встречи у постоялого двора. Помнишь, каким я был в том лесу? Неотёсанным и грубоватым, который всё время язвительно подкалывал тебя. Я изменился… ты изменила меня в лучшую сторонку. Заставила полюбить жизнь, которую я порой презирал.

— А ты изменил меня, Славий, — произнесла Русана дрожащим голосом. — Мы многое пережили вместе и ещё переживём, надеюсь, много хорошего. Только живи, прошу тебя. Как я смогу без тебя? Ты для меня единственный в этом мире близкий человек, которому я открыла свою душу.

Сирота улыбнулся, несмотря на наступающую боль, и прошептал:

— Я всегда буду с тобой, что бы ни случилось.

Русана сделала глубокий вдох полной грудью и хотела что-то сказать, но тут резко открылась дверь и в каюту ворвались двое солдат в белых мундирах беатийских гвардейцев, неизвестно как оказавшихся на корабле. Они схватили девушку за руки и потащили за собой в коридор.

— Отпустите! — закричала она, пытаясь вырваться.

— Не троньте её! — прохрипел Славий и попытался подняться с кровати, но лишь беспомощно свалился с неё на пол.

Ратмир злобно зарычал и вцепился зубами в ногу одному из гвардейцев.

В проёме показалась небритая физиономия Найрада и он гневно закричал:

— Вели псу успокоиться или я его пристрелю!

— Ратмир, оставь его, — приказал Славий, лёжа на полу, и собака послушно разжала пасть. — Помни, что я тебе велел и веди себя смирно. Теперь она твоя хозяйка и ты должен оберегать её, а не меня.

— Вот и славно! — ухмыльнулся Найрад и кивнул гвардейцам. -Отведите её на корабль.

Солдаты поволокли княжну к выходу, несмотря на её протесты:

— Нет, оставьте меня с ним! Куда вы меня тащите, мерзавцы? Нет-нет! Отпустите!

Найрад остался в каюте и многозначительно взглянул в глаза Славия. Юноша всё понял и кивнул.

В каюту вошли двое других гвардейцев и Найрад отдал им приказ:

— Усадите его на этот стул и завяжите.

Тем временем Русану вывели на палубу и перед её глазами предстал большой трёхпалубный линейный корабль, возле которого теперь стояла «Золотая лань».

Это был «Король Ойген» — флагманский корабль Беатийского королевства, красивый и грозный.

Подняв глаза, княжна увидела смотрящие на неё множество лиц, некоторых она знала и была шокирована их появлением здесь. На борту «Короля Ойгена», одетые в роскошные шубы, со своими свитами находились государи всех царств Гипербореи: поморянский царь Меркул из рода Световидов, велетский царь Всеволод из династии Радославичей, берзитский самопровозглашенный царь Бореслав из рода Ментимиров, тиверский царь Ростислав из рода Боимиров, эзеритский царь Николай из династии Ираклианов, ильменский царь Драгомир из рода Литоборов, вантитский царь Святополк из династии Звениславичей и недавно коронованный лукоморский царь Валерий Велеславский, официально считающий последним членом династии Святославичей.

На Русану глядели глаза восьми монархов, среди которых не хватало только императора Севера, хотя один из присутствующих на «Короле Ойгене» уже видел себя на троне Ветреного дворца — беатийский принц Тиргед.

Это был высокий, статный юноша со светлыми, почти молочного цвета волосами и небесно-голубыми глазами. Его можно было назвать красивым, если бы на его лице не красовалось постоянное горделивое выражение и подбородок не был так высоко вздёрнут.

— Дорогие гости, — произнёс он официально, указав ладонью на княжну. — прошу представить вам свою невесту и будущую императрицу Севера — Русану Анкалитскую из рода Даянов.

Принц общался на языке гиперборейцев без акцента, что говорило о том, что он уже давно готовился стать одним из правителей Гипербореи.

Русана с презрением посмотрела на того, кто смел называть себя её женихом, и выпалила:

— Пошел ты к бесовской матери, негодяй! Я никогда не стану твоей женой! Смотрю, что здесь все собрались. Но где же мой отец? Пусть покажет своё лицо! Я скажу ему, что ненавижу его и желаю, что Светомир даровал мне такого родителя, который жертвует жизнью дочери, ради собственной политической выгоды.

— Вы видите, принц, — промурлыкал царь Валерий, обращаясь к Тиргеду, — как пагубно повлияло на княжну долгое знакомство с простолюдином. С кем поведёшься, от того и наберёшься. Мы все надеемся, что вы выбьете из неё всё дурь.

— Несомненно, ваше величество, — ответил Тиргед, любезно улыбнувшись и отвесив лёгкий поклон лукоморскому царю. — Но это ещё не всё, дорогие гости! Как оказалось, судьба сегодня была к нам более чем благосклонна, поэтому привела к нам в руки ещё кое-кого. Прошу вас лицезреть того, кто осмелился пролить святую царскую кровь — цареубийца Славий, безродный простолюдин, чья мать была шлюхой, а отец — пьяным матросом. Он осмелился претендовать на трон лукоморья и руку великой княжны Борейской, но вот какой трон он получил.

На палубу вышел Найрад, а за ним следом гвардейцы вынесли привязанного к стулу Славия и поставили его посреди палубы, лицом к монархам. Тело юноши было охвачено нестерпимой болью — обезболивающие чары лекаря прекратили своё действие.

Русана снова заплакала, глядя на его мучения, и рванулась к нему, но её сдержали сильные руки солдат.

Все монархи с любопытством смотрели на Славия. Сирота поднял пламенный взор и стал поочерёдно заглядывать в глаза каждому, видя их в первый раз в жизни, но на одном он остановился подольше и его глаза налились пламенем — он смотрел на Валерия. В голове всплыло воспоминание об их первой встрече, когда великий князь Георгий толкнул его на лестнице у восточного парадного входа Властимирского дворца, а Валерий любезно помог ему подняться. Тогда юноша даже представить не мог, что этот человек уничтожит всю его жизнь и отнимет самое дорогое — Русану.

— Ваши величества, какое наказание вы считаете приемлемым для такого человека? — вновь спросил у государей принц Тиргед.

— Смерть! — первым высказался Ростистав Тиверский.

Это был сурового вида пятидесятилетний мужчина, облысевший, с впалыми щеками, покрытыми седеющей бородой, и пронизывающим взором чёрных глаз. Монарх Тиверии смотрел с особой ненавистью на Славия, считая его убийцей своей дочери — великой княгини Марии, хотя истинный убийца находился совсем рядом.

Другие цари подхватили слово Ростистава и все поочерёдно произнесли:

— Смерть!

Воздержался только Валерий, который смутился, находясь под испепеляющим взглядом Славия. Новый царь Лукоморья был трусоват, хоть и хотел казаться смелым.

— Да, смерть цареубийце, — проговорил Славий, продолжая пристально глядеть на Валерия.

— Что скажете вы, Валерий Данилович? — спросил Тиргед. — Ведь это вашего дядю и двоюродного брата убил этот негодяй. В вашем царстве случились все эти злодеяния, поэтому вы больше других имеете право решить, какое наказание должен понести цареубийца?

Валерий замешкался, пытаясь скрыть своё волнение, но затем произнёс едва слышно:

— Смерть цареубийце.

— Решено единогласно! — воскликнул Тиргед и довольно заулыбался. — Славий, человек без рода и имени, вы проговаривайтесь к смерти за свои преступления!

Сирота перевёл свой взор на Тиргеда, к большому облегчению Валерия. Взгляды голубых глаз молодых людей пересеклись и впились друг в друга, словно кинжалами. Наконец, они встретились, два соперника, претендовавших на руку одной девушки. Они уже были давно врагами, хоть и долго не знали о существовании друг друга. Славий стал врагом Тиргеда в тот день, когда увёл Русану в лукоморский лес.

— Что же я вижу? — произнёс громко Славий. — Великие монархи Гипербореи мельтешат перед заморским хлыщом, как свора собак. Когда вы успели прогну…

Он не успел договорить, получив кулаком по лицу от Найрада.

— Похоже, он не желает уйти из жизни с раскаянием, — произнёс Тиргед. — Пусть тогда умрёт в мучениях. Проучите его!

— Следовало бы увести княжну, — предложил Валерий. — Не забывайте, что «Золотая лань» скоро утонет.

— Нет, пусть она смотрит! — рявкнул принц, уже открыто проявляя неуважение к присутствующим монархам.

Найрад взял в руки специально приготовленную для такого дела булаву с острыми шипами и с размаху ударил ей Славия по правой руке — затрещала сломанная кость, а шипы вонзились в плоть. Полилась кровь.

Сирота стиснул зубы от боли, а Русана завопила и забилась в истерике. Она кричала, рыдала, умоляла их прекратить, но экзекуция неумолимо продолжалась. Ратмир, сидевший рядом с княжной, порывался кинуться на наёмника, но помнил последний приказ хозяина и сдерживался, хоть это для него было невыносимо.

Ещё одним ударом Найрад сломал Славию вторую руку, затем последовал ещё один, третий, четвёртый, пятый… пока, казалось, не осталось ни одной сломанной кости в теле несчастного юноши.

Русана не могла смотреть на всё это и лишь рыдала, беспомощно повиснув на руках у гвардейцев.

Монархи Гипербореи, не отводя глаз, наблюдали за избиением, некоторые с удовольствием, другие выражали безразличие, но особенное наслаждения от этой картины получал принц Тиргед, который просто упивался той болью, которую чувствовала жертва.

— Думаю, достаточно! — приказал он, остановив Найрада. — Пора привести приговор в исполнение. Унесите его!

Гвардейцы подхватили стул с окровавленным Славием и понесли его к трапу.

Дрожащая Русана осмелилась взглянуть на него, когда его уносили, и ужас застыл в её глазах.

Славий уловил её взгляд и последний раз ей улыбнулся на прощание. Затем он обратился к своим судьям с последним словом:

— «Вестник смерти царств, зелёной силою владея, перелистнёт страницу жизни своей смерти апогея».

Он в точности повторил предсказание Кими. Теперь он понимал его значение и готов был принять свою жестокую судьбу. Ему следовало умереть, чтобы сбылось пророчество. Он знал, что найдётся человек, который за него отомстит.

Когда гвардейцы со Славием и Найрадом скрылись в люке, другие двое понесли обессилевшую Русану по трапу на борт «Короля Ойгена», куда уже давно переместился весь экипаж «Золотой лани». Ратмир грустно побрёл вслед за новой хозяйкой. На него никто не обращал внимание.

Гвардейцы принесли Славия в крюйт-камеру и усадили в самом центре небольшого помещения, между стоящих у стен бочек с порохом и ящиков с готовыми пороховыми зарядами. Прямо над его головой свисала верёвка, продетая в кольцо на потолке и другим концом привязанная к ещё одному кольцу в стене, выглядывавшему над одной из верхних бочек.

Велев гвардейцам возвращаться на линейный корабль, Найрад остался наедине со Славием. Взглянув пристально в глаза своей жертве, наёмник произнёс:

— Глупый малый, о чём ты думал, когда осмелился перейти дорогу столь могущественным людям? Неужели ты решил, что они не раздавят тебя, как клопа? Ты так молод, но уже лишаешься жизни. И ради чего всё это было?

Славий ничего не ответил и лишь с ненавистью смотрел на своего палача.

Поняв, что последнего разговора он не добьётся, Найрад взял в руки заранее приготовленную масленую лампу, зажег её огнивом и привязал ручкой к верёвке таким образом, что она повисла над головой юноши. Затем наёмник со злорадной ухмылкой на лице разорвал несколько зарядов с порохом и щедро рассыпал чёрные гранулы по полу и на пленника. Следующие действия Найрада заключались в том, что он достал из кармана свечу, зажег её, а затем, покапав воском на крышку бочки, установил так, что её пламя касалось натянутой верёвки, на которой висела лампа.

— Нужно было остаться в своей завшивленной деревушке и никогда не мечтать о том, чтобы заполучить руку Русаны, — проговорил Найрад напоследок. — Ты ей не ровня и вы никогда не смогли бы быть вместе. Ты напрасно гнался за северным ветром, мальчик. Когда свеча перепалит верёвку, лампа упадёт тебе на голову, и ты умрёшь в мучениях. Такую смерть для тебя выбрал принц Тиргед, который не любит, когда кто-то забирает то, что принадлежит ему. Он просил меня сказать тебе об этом, чтобы ты знал, от чьей руки умираешь. Прощай!

Договорив, Найрад вышел из порохового склада, не заперев за собой дверь. Голубые глаза Славия, ясно горевшие на окровавленном лице, провожали наёмника до тех пор, пока тот не исчез в темноте.

Когда Найрад последним перешел на «Короля Ойгена», матросы линейного корабля спешно убрали трап и рассоединили корабли. Крепкий северный ветер наполнил паруса «Короля Ойгена» и тот медленно пополз по пенящимся волнам, оставив за кормой брошенный тонуть лукоморский бриг.

Принц Тиргед пригласил всех государей на ют, чтобы с его высоты они смоги лицезреть уход «Золотой лани». Была здесь и Русана, находящаяся в полуобморочном состоянии, её по-прежнему держали за руки и не отпускали гвардейцы.

Они с напряжением ждали конца.