Время от времени (гет)

Рон сидел на вершине холма и любовался долиной Эль.

Впрочем, любовался он ею лишь первые три часа своего пребывания «в засаде». Сначала покрытая рассветной дымкой, потом подернутая туманом, затем напополам раскроенная июньским дождем, который, к счастью, так до него и не добрался, долина была действительно прекрасна, как большинство безлюдных холмистых районов южной Англии.

У магглов она называлась по-другому, но Рон не мог вспомнить как. На перебирание застрявших в голове названий и молчаливую ругань собственной памяти ушло примерно полчаса. Собственно, как зовётся это местечко — долина и две уютные деревушки (одна маггловская, вторая магическая), — не имело особого значения. Ему было положено ждать в условленном месте на холме, которое Робардс назвал Эль. Пишется, как любимое пиво, а не просто буква «L».

При мысли о пиве Рон плотней укутался в тёмно-зелёную мантию и, продвинувшись в заросли кустарника, сел на мягкую кочку и опёрся спиной о ствол рябины.

Он привык к ожиданию ещё с того времени, когда работал аврором. Нельзя сказать, что оно его перестало утомлять, — наоборот, ожидание было самым неприятным испытанием для Рона Уизли. Ему не хватало выдержки и терпения. Он ненавидел бездействие и злился, когда долгие часы напряженного ничегонеделания оказывались бесполезными. Но со временем Рон научился убивать время самыми разными занятиями, которые явно пошли на пользу его боевой сноровке.

Вот и сейчас он прикинул, как далеко расположена маггловская деревушка. Учитывая размер домов и людей, по воздуху до неё было не больше мили. Звук на таком расстоянии разносился замечательно — Рон слышал голоса людей, шум машин, стук калитки. Именно поэтому разговор в засаде всегда был строго противопоказан. Если учитывать высоту холмов, пешком до деревни было не меньше двух миль. А от кустов, где сидел Рон, до поворота дороги, за которым начиналась скрытая от магглов магическая деревня, ярдов пятьдесят.

От скуки он стал прикидывать, откуда начал бы нападение, если бы ему пришлось атаковать сразу нескольких магов, идущих, скажем, со стороны магической деревни. Потом — что бы делал, если бы вдруг оказался без палочки и не смог аппарировать. Затем Рон подобрал несколько старых желудей и шишек и прямо в кустах принялся разыгрывать подзабытые шахматные комбинации. Гарри повадился ходить в маггловский шахматный клуб, и в прошлое воскресенье в Норе Рон опозорился, проиграв ему два раза подряд. В первый раз Гарри поймал его на гамбите, во второй Рон сглупил с вилкой. С этим надо было что-то делать.

Почти все Пожиратели были пойманы или бежали, так что Рон на самом деле не собирался никого атаковать и ловить. Более того, прошлой осенью он ушёл из Аврората и теперь работал во «Вредилках» вместе с Джорджем. Рон точно не знал, зачем согласился на предложение Робардса временно побыть «аврором в тени» — то ли из-за оказанного доверия и возложенных на него надежд, то ли из-за жажды приключений. Сейчас ему всего лишь нужно было понаблюдать за встречей неизвестных у валуна в долине Эль, послушать, если получится, о чём они будут говорить (для этого у него были с собой летающие уши), запомнить их внешность (впрочем, внешность могла быть и чужой) и передать информацию лично Робардсу.

Апрельское утро было тихим и прохладным, ничто не предвещало неприятностей — кроме очередной тучки на западе. Впрочем, эта проблема легко решалась простым Импервиусом. Прикинув направление ветра, Рон решил, что туча, вероятней всего, зацепится за соседний холм и разразится грозой в стороне от его наблюдательного пункта.

Необычное началось с того, что прямо за спиной у Рона вдруг раздался хорошо знакомый уху звук аппарации. Шум ветра едва не заглушил его; Рон осторожно повернул голову и пригляделся: сквозь кусты вершина холма просматривалась плохо, но он почти не сомневался, что там мелькнула светлая мантия — и тут же скрылась в зарослях орешника, ярдах в двадцати от его укрытия.

Это становилось интересным.

Кто-то ещё решил спрятаться в столь безлюдном месте? Туристов и натуралистов Рон сразу отбросил. Оставались лица, заинтересованные в информации, которую он сам пытался добыть. Не спуская глаз с орешника, Рон хорошенько обдумал ситуацию и решил, что у магов, за которыми он собирался следить, могли быть собственные враги — если они помешают его цели, то целый день, оторванный от работы в магазине, будет потрачен впустую. Прибывший маг явно не был аврором: он шевелился, менял положение, несколько раз кашлянул и в конце концов сыграл с Роном злую шутку — отвлёк от появления главных героев дня.

Рон заметил двух мужчин в мантиях, когда те уже стояли возле валуна. Бросать летучее ухо было опасно, но, к счастью, укрытие Рона было достаточно близко, чтобы уловить большую часть разговора.

— Не лезь… не просят, — грубо сказал высокий, стоявший к Рону спиной.

— Я знаю, что делаю, — недовольно ответил второй.

Рон издалека принял бы его за гоблина: приземистый, с крупным туловищем и непропорционально большой головой, маг говорил, будто скрипел, недовольно переминаясь с ноги на ногу. И всё же это был не гоблин.

— Говорить буду я, а ты… в самом крайнем случае, — снова заявил высокий.

— …ты на себя берешь, Мальсибер! — возмутился коротышка, и Рон чуть не подпрыгнул на месте. Он не ослышался? Совпадение казалось маловероятным. Официально считалось, что Мальсибер после войны бежал в Скандинавию, а потом поползли слухи, что там он влип в историю с троллями и погиб. Рон собрался, обращаясь в зрение и слух. День обещал быть весёлым.

Через несколько минут к двум фигурам у валуна присоединилась третья — мужчина, пришедший со стороны деревни, был одет по-маггловски. Пайлсвич, вдруг вспомнил Рон. Так называлась деревня. От волнения его голова заработала в полную силу, и бесполезное название всплыло само собой.

— Привет, Барни, — мрачно сказал высокий. — Ты опоздал.

Барни остановился в нескольких ярдах от магов и кивнул, не вынимая рук из карманов брюк. В карманах у него явно что-то было, и Рон подумал, что маггл не так-то прост. От него можно было ждать подвоха.

— Ну, показывай, — продолжил высокий, и Рон мысленно стал уговаривать его хоть ненадолго повернуться лицом к кустам. Голос не показался ему знакомым, но разве Рон мог упомнить все голоса Пожирателей?

— И вы обещаете выполнить?.. — спросил маггл. Он держался нарочито небрежно, но смотрел с опаской.

— Естественно, Барни. Не тяни время! Всё давно оговорено. — Рон напряг слух. — Ты нам показываешь тайник, мы помогаем тебе…

— У меня новое условие, — с вызовом сказал Барни, покрутив рукой в кармане брюк. Рон чувствовал, что для маггла эта встреча может кончиться плохо.

— Условия? Да если бы не твой уважаемый дядя, ты бы давно… — начал коротышка, но высокий его перебил.

— Какое?

— Вы расскажете мне, кто вы.

Оба мага на секунду опешили, переглянулись и тихо рассмеялись.

— Спроси у своего дяди, — усмехнулся высокий.

— Он не хочет ничего говорить.

— Правильно. Меньше знаешь…

— Я хочу знать, кто вы, только тогда я покажу вам тайник, — настаивал Барни.

Туча, обогнувшая гору, всё-таки добралась до деревни и решила пролиться дождём. Когда первые капли застучали по земле, трое у валуна недовольно подняли головы, но всё же продолжили разговор, вот только Рону уже ничего не было слышно. Летучие уши всё равно были бы бесполезны, оставалось только наблюдать, а затем, улучив нужный момент, подбежать, оглушить высокого и аппарировать с ним в безопасное место. Мальсибер это или нет — неизвестно, но выяснить однозначно стоило. Рон предполагал, что позже отыскать Барни не составит труда, а коротышка был здесь явно на вторых ролях.

Пока он продумывал стратегию, ситуация у валуна накалилась: маггл замахал руками, и волшебники достали палочки. Барни явно не знал, с кем связался, но он был им зачем-то нужен, поэтому Рон решил выждать ещё немного, чтобы узнать побольше о тайнике.

Он не услышал, а скорее почувствовал, что за спиной кто-то есть. Незнакомец в светлой мантии выбрался из кустов орешника, не скрываясь, прошёл мимо засады Рона и решительно направился к валуну. Рон уже собирался его окликнуть и предупредить об опасности, но в этот момент со стороны валуна послышались крики и ругань, и незнакомец ускорил шаг. Из-за дождя было трудно разглядеть, что происходит: кажется, маги спорили между собой, тыча палочками то в Барни, то в приметный чёрный камень, лежащий сбоку от валуна. Наконец высокий метнул в камень Бомбардой, и тот разлетелся на куски, чуть не сбив с ног Барни и коротышку.

Барни изумленно вскрикнул, покрутил головой и, первым заметив спускающуюся с холма фигуру в светлой мантии, вдруг достал из кармана пистолет и прицелился.

Понятия не имея, кого спасает, Рон выскочил из засады, метнул в маггла Ступефай и крикнул незнакомцу:

— Ложись, идиот!

Дождь заглушал звуки, но высокий и «гоблин» обернулись на выкрик, и Рон поставил Протего, прикрывая щитом себя и присевшего за кочкой незнакомца. Тот был худ и невысок — Рону совершенно некогда было его разглядывать, но в голове мелькнула тревожная мысль, что это ребенок, совсем ещё мальчишка.

В щит ударили заклинания, и Рон приостановил атаку, укрывшись за стволом осины. Если он имел дело с бывшим Пожирателем, то рисковать понапрасну не стоило.

Остальное произошло за считанные секунды.

Коротышка схватил за ногу лежащего на земле Барни и аппарировал. Второй — Мальсибер это был или нет — чудеса храбрости проявлять не стал. Увидев, что его дружок исчез, он подбежал к месту, где до этого лежал разрушенный Бомбардой камень, дёрнул за торчащую из земли ручку и вытянул наверх небольшой ящик. Вероятно, это и был тайник, и магу очень не хотелось упустить его. Натянув пониже капюшон, он наконец повернулся к Рону лицом, но из-за дождя было сложно что-либо разглядеть. Рону показалось, что лицо под капюшоном зловеще сверкнуло пустой глазницей — и в ту же секунду маг исчез вместе со своей добычей.

Рон остался ни с чем.

Дождь решил сжалиться над ним, когда было уже поздно: главные события закончились, основные действующие лица исчезли. Из-за тучи лениво выглянуло апрельское солнце. Мантия Рона, несмотря на чары, почти полностью промокла, капюшон слетел, и с волос за шиворот капала вода. Крепко выругавшись, он подошёл к валуну, осмотрел пустую дыру в земле и на всякий случай проверил её на тёмную магию. Ничего не обнаружив, Рон c сердитым видом повернулся к незнакомцу и крикнул:

— Эй, ты в порядке?

Незнакомец, прихрамывая, приблизился и, откинув капюшон, воскликнул голосом Гермионы Грейнджер:

— Рон, это ты?

Рон настолько опешил, что ненадолго открыл рот, и в него затекла вода с мокрой чёлки. Быстро придя в себя, он окинул Гермиону подозрительным взглядом, направил на неё палочку и сурово спросил:

— Что мы ели у Фортескью на прошлой неделе?

Она вздохнула.

— Это не лучший вопрос для идентификации, Рон. У Фортескью все едят мороженое.

— Какое?

— Ну… Ты съел шоколадное и половину моего лимонного, а Гарри — мятное…

Рон опустил палочку и недоуменно покачал головой.

— Гермиона, как ты здесь оказалась?

— Это долгая история…

Она шагнула вперёд и поморщилась от боли.

— Что с ногой? — спросил Рон, подходя к ней поближе.

— Подвернула… И каблук сломала.

Рон глянул вниз: Гермиона была обута в черные лаковые туфли на каблуках, сплошь заляпанные грязью, так что он не смог разобрать, которая из них пострадала. Под мантией на ней были синяя офисная юбка и белая блузка.

— Ты пришла сюда в таком виде? — удивился он.

— На переодевание не было времени, — ответила Гермиона, тревожно озираясь. — Рон, они его не убили?

— Кого?

— Маггла.

— Это вряд ли, — неуверенно ответил он, с сожалением оглядываясь на дыру в земле. Если маги получили тайник, то лишние свидетели им были ни к чему…

— Но они явно ему угрожали, а я хотела помочь, — пробормотала Гермиона.

— Кажется, этот маггл собирался тебя пристрелить, — Рон снова окинул Гермиону взглядом с головы до ног. И как он мог не узнать её — да ещё и принять за мальчишку?

Она уже оправилась от досады и удивления и пытливо посмотрела на Рона.

— Рон, скажи, а что ты здесь делал?

Он усмехнулся.

— Нет, это ты что здесь делала? Разве ты не должна быть в офисе?

— У меня перерыв на ланч, — ответила Гермиона, проверяя наручные часы.

— Не смеши мои кеды! — Рон скептически покачал головой. — Ты перекусывала в кустах орешника у чёрта на куличках?

Она задумчиво нахмурилась, будто искала наиболее вероятное объяснение, но вдруг неосторожно переступила с ноги на ногу и снова поморщилась от боли.

— Давай найдём место посуше и поговорим, — сказал Рон, напоследок оглядываясь по сторонам.

Туча скрылась за холмом, оставив после себя примятую траву и грязные лужи. Намокшая маггловская деревушка радостно подставляла крыши домов ярким солнечным лучам.

Убедившись, что их никто не видит, он взял Гермиону за руку и перенёсся вместе с ней в Хиллтаун.

— Где мы? — спросила Гермиона, отдавая Рону свою мантию.

Обстановка в комнате была спартанская, почти нежилая: деревянный стол, два стула, шкаф. Узкая кровать и большой камин. Пыльные шторы и безвкусные полосатые обои.

Повесив обе мантии на крючок на стене, Рон стал разуваться, наблюдая за тем, как под ними на полу растекается лужица. Достав палочку из кармана брюк, он очистил от грязи свои аврорские ботинки, высушил пол, стянул через голову намокшую у ворота рубашку и только потом ответил:

— Перевалочный пункт.

Гермиона посмотрела в окно, за которым виднелось живописное дикое поле, заросшее прошлогодним репейником.

— Для кого?

— Для авроров.

Рону не нравился этот дом, потому что в нём вечно пахло мокрым деревом и плесенью. Но сейчас это не имело большого значения — он не собирался оставаться здесь надолго.

— Но ты уже не аврор! — удивлённо воскликнула Гермиона. — Рон, что это значит?

Он в ответ лишь неопределённо пожал плечами. Недовольно закатив глаза, она скинула мокрые туфли, села на жёсткую, узкую кровать и с раздражением потёрла правую щиколотку.

— Давай посмотрю, — Рон со вздохом подошёл к кровати, присел на корточки и взял в руки её пострадавшую стопу.

— Ай, — пискнула Гермиона, прикусив губу.

— Сильно болит?

— Терпимо.

— На каблуках по полю, — проворчал Рон, осматривая опухшую щиколотку. — Я не Помфри, конечно, — добавил он, — но такое не раз лечил. Ты мне доверяешь?

Гермиона посмотрела на него сверху вниз и нерешительно кивнула.

— Я тоже подворачивал ноги, но я хотя бы не бегал на каблуках… Как ты на них вообще ходишь? — Рон опустился на колени, поднял палочку и сосредоточенно что-то прошептал. — Ну что, помогло? — спросил он, поднимая голову.

— Пока нет, — честно призналась Гермиона.

— Скоро полегчает, — уверенно заявил Рон.

Положив палочку на кровать, он снова глянул на ноги Гермионы, скептически повел бровями и сообщил ужасную новость:

— У тебя колготки порвались.

— Где?!

Рон знал, что для девушки нет большего несчастья, чем не вовремя порванные колготки. Приподняв её стопы, он дал Гермионе возможность полюбоваться россыпью мелких дыр от щиколотки до колена.

— Проклятые кусты, — смущённо сказала она. — Тут поможет только Эванеско. Можно твою палочку? Моя осталась в мантии…

Она произнесла заклинание, и колготки исчезли.

— Холодные, — отметил Рон, осторожно обхватывая её стопы своими большими ладонями. — Просто ледышки…

Рон посмотрел прямо перед собой: белая блузка Гермионы, которую она часто надевала в офис, местами намокла и прилипла к груди. Его взгляд пробежался по скромному вырезу блузки, по тонкой шее Гермионы и остановился на причёске.

— Гермиона, а что это у тебя… кхм… на голове? — спросил Рон, пытаясь сдержать улыбку.

В её глазах мелькнула лёгкая паника.

— Здесь есть зеркало?

— Это вряд ли…

Пригладив волосы на макушке, Гермиона вынула из них несколько сухих веточек и сказала:

— Кажется, в тех кустах водились докси. Один из них точно прыгал по моей голове… Ой, Рон, это что? — её глаза округлились. — Новый шрам? В прошлый раз его не было.

При упоминании о прошлом разе Рон недовольно поморщился, но Гермиона этого не заметила — её внимание привлёк еле заметный шрам на его левом плече, про который он уже успел забыть. Она подалась вперёд и погладила шрам кончиками пальцев. Рон глубоко вдохнул. Её волосы пахли чем-то сладким.

— Ерунда, через месяц видно не будет, — сказал он.

— Ой, и здесь, — испуганно прошептала Гермиона, вытягивая шею, чтобы разглядеть полоску полукруглого шрама на его спине. Этот шрам был памятный — тот, кто оставил его, в придачу наградил Рона обострённым обонянием… Хорошо, что дело было не в полнолуние. — Только не говори, что вы с Джорджем опять испытывали что-то взрывоопасное!

— Попал в переделку, не сразу залечил, — ответил Рон, разглядывая её ушную раковину.

— Почему не показал мне, ты же знаешь, я хорошо залечиваю свежие шрамы. Ну вот, а это что? — Гермиона наклонилась и принялась осматривать его живот. — Под ребром синяк, царапины… Откуда? Ты что, подрался? — она выпрямилась и с укором посмотрела ему в глаза.

Ну точно, как мама.

— Можно сказать и так, — уклончиво ответил Рон, гадая, чем закончится этот медицинский осмотр. Гермиона сидела слишком близко, на нём было слишком мало одежды… Впрочем, надежды не стоило возносить слишком высоко.

— И вообще, мне кажется, ты похудел, — недовольно заключила она, оглядывая его оголённый торс.

По её интонации Рон понял, что их мысли не сошлись… Это единственное, что пришло ей в голову при виде его спортивных плеч?

— Тебе кажется, — он переступил коленями по жёсткому полу и сильней сжал ладонями её прохладные стопы.

Гермиона чуть пошевелила пальцами ног, а затем, с деловым видом сложив руки на груди, пристально посмотрела ему в лицо.

— Рон, и всё же — что ты делал возле того валуна?

Он вздохнул. Скрывать очевидное от Гермионы было бесполезно.

— Работал.

— Для «Вредилок»?

— Если бы, — у него вырвался нервный смешок. — Ты сорвала мне операцию!

— Какую операцию? Ты же ушёл из Аврората…

— Я выполняю задания Робардса, время от времени.

Гермиона удивлённо заморгала.

— Что за задания?

— Прости, без подробностей…

— Тайна? — её лицо оживилось, глаза загорелись.

— Просто секретная работа.

— Просто секретная работа, — задумчиво повторила Гермиона, бросая взгляд на его аврорские брюки. — Больше похоже на двойную жизнь, — она с укором покачала головой, — и я не в курсе…

— В этом весь смысл, — ответил Рон. — Никто не должен знать.

— И давно ты живешь… двойной жизнью?

Он знал, что она не успокоится, пока не получит приемлемый ответ, но сейчас желательно было скормить ей наименьшее количество информации.

— Я ушёл из Аврората, и все должны так думать, включая тебя, — уклончиво ответил Рон.

Гермиона слегка прищурилась и продолжила допрос.

— Гарри в курсе?

— Естественно.

— Ясно, — она недовольно поджала губы. — То есть в курсе все, кроме меня?

— Нет, только Робардс и Гарри, — уверил её Рон.

— И Джинни, я полагаю… Но, Рон, зачем всё скрывать?

— Ну как, — он пожал плечами, — это очевидно. Теперь я свой в Косом переулке. Я могу присматривать за кое-кем так, чтобы меня не заподозрили в слежке…

— Ты ловил Стерджина Хоупса? — удивлённо перебила его Гермиона.

Хоупс был маг, который больше полугода заманивал молодых волшебниц в свой новый паб с комнатами, творил непотребства (сам или с дружками), а потом изменял им память. События наделали много шума — особенно когда выяснилось, что у Хоупса имелся сообщник, проделывающий то же самое с девушками-магглами. Рон был рад, что приложил руку к его поимке, но подробности дела были настолько неприятными, что ему совершенно не хотелось обсуждать их с Гермионой.

— Ты что, думаешь, я суперагент? — с усмешкой спросил он. — Я же сказал, что всего лишь время от времени выполняю небольшие поручения. По старой памяти и не бесплатно.

— Поручения, от которых остаются шрамы, — отклонившись назад, Гермиона оперлась ладонями о кровать и снова глянула на левое плечо Рона.

Он заметил краем глаза, что её узкая юбка немного задралась.

— Гораздо интересней узнать, что ты делала возле той деревушки, — заявил Рон, стараясь не смотреть вниз.

— Тоже работала.

Он тихо фыркнул.

— Ты работаешь в Отделе правопорядка, жалуешься на Моулсона, на бумажную работу и на то, что сидишь в четырех стенах.

— Это была… спонтанная командировка, — призналась Гермиона.

— И что ты делала в кустах орешника?

— Проверяла свои догадки.

— Без подстраховки? — спросил Рон, резко опуская её стопы на пол. — Кто-нибудь вообще знает, где ты?

— Кроме тебя, нет...

— То есть тебя могли пристрелить, и никто бы об этом не узнал? — Рон посмотрел Гермионе в глаза, чувствуя, как его начинает охватывать настоящее беспокойство. Там, у валуна, он просто не успел испугаться за неё.

— Я проверяла кое-какую информацию по личному поручению Моулсона. Изучала один магический предмет, который стал себя странно вести, я над ним немного поколдовала, и… одним словом, это привело меня в Пайлсвич.

— Интересно, а как ты аппарировала в незнакомое место?

— У меня был открытый портключ, я задала координаты.

— Поня-атно, — с подозрением протянул Рон. Открытые портключи даже аврорам давали только в особых случаях. — И что это за дело?

Гермиона с сожалением покачала головой.

— Рон, прости, но я не могу раскрывать рабочую информацию, ты же знаешь. У меня своё начальство. Я, как и ты, подписывала договор о неразглашении… Ты ведь до сих пор связан договором?

Конечно, Рон тоже подписывал договор, который вовсе не был пустой формальностью, но они с Гарри знали заклинание от фиолетовых ладоней. Впрочем, Гермионе не стоило об этом говорить — если только он не хотел прослушать длинную лекцию о важности соблюдения правил и законов.

— Главное, что мы на одной стороне, — примирительно сказал Рон, вдруг вспоминая безглазого мага возле валуна. Ему не хотелось раньше времени пугать Гермиону своими догадками, и всё же он добавил: — Будь осторожна. Здесь не всё так просто… Я поговорю с Робардсом, а ты поговори с Моулсоном, чтобы наши долбаные начальники поручили нам объединить усилия. Мы подпишем общий договор и вместе поработаем над этим делом.

— Хорошо, — Гермиона убеждённо кивнула, — в конце концов, они в этом заинтересованы не меньше нас.

Рон не был в этом так уверен. Бардак, неразбериха, подсиживание и панибратство — так он описал бы Министерство, в котором проработал почти два года. Но Гермиона, конечно же, планировала навести в нём полный порядок. Со временем.

Стоять на коленях на твердом полу было неудобно, но Рону нравился новый ракурс: юбка Гермионы задралась ещё на пару дюймов, открывая его взгляду светлую полоску её стройных бедер. Должно быть, со стороны они выглядели ужасно глупо: лохматая, босая девушка и полуодетый парень, стоящий на коленях у её ног, оба погружены в деловую беседу…

— Ну как, не болит? — спросил Рон, кивая на её пострадавшую стопу.

— Кажется, нет, — Гермиона старательно ею покрутила.

— Вот и хорошо.

Не зная, что ещё сказать, Рон чуть подался вперёд и снова глубоко вдохнул: её кожа пахла умопомрачительно. Он осторожно взялся за её щиколотки, провел тёплыми ладонями по прохладным голеням.

— Спасибо, всё прошло! — воскликнула Гермиона, вздрагивая от неожиданности и нервно одёргивая юбку. — Рон, прости, мне срочно нужно возвращаться на работу…

Он послушно отпрянул и опустил руки.

— Конечно, мне тоже…

Быстро вскочив с колен, Рон схватил палочку и принялся сушить свою одежду.

— Здесь ванная есть? — спросила Гермиона у него за спиной.

Он, не поворачиваясь, махнул рукой и стал одеваться.

Гермиона вернулась через три минуты, держа в руках свои туфли, — причёсанная и свежая, как майская роза, и спросила:

— Я могу воспользоваться камином?

— Нет, он отслеживается, — ответил Рон, быстро застёгивая рубашку. — Гермиона, никто не должен знать, что ты была здесь, хорошо?

— О, понятно… До Лондона далеко?

— Миль тридцать, можешь аппарировать спокойно, — он глянул на туфли у неё в руках. — Надеюсь, у тебя в офисе есть сменная обувь?

— Да. Жаль, что каблук потерялся…

— Хочешь, я его поищу? — предложил Рон, но ему в голову тут же пришла идея получше. — Нет, мы сделаем их плоскими. Давай сюда, — Гермиона неохотно отдала ему туфли, и он пустил Диффиндо в целый каблук. — Ну вот, теперь ты не будешь хромать.

Она обулась, даже не пожурив его за окончательно испорченную пару туфель, переступила с ноги на ногу и улыбнулась:

— Нога совсем не болит. Спасибо, Рон!

— Пожалуйста, — сухо ответил он, протягивая ей мантию.

Гермиона немного помедлила, взяла мантию и задумчиво сказала:

— Странный сегодня день…

— Точно, — он старательно избегал её взгляда.

— Ты обозвал меня идиотом.

Рон нахмурился, и у него снова засосало под ложечкой.

— Ты бежала под маггловскую пулю, — мрачно напомнил он, разглядывая свои ботинки.

— Прости, — её голос прозвучал неожиданно мягко. — Я не думала, что это может быть опасно. После войны прошло столько времени, и я… отвыкла от смерти. Отвыкла драться… И мне жаль, что я помешала твоим планам.

— Проехали, — проворчал он.

— Рон, мы должны встретиться в ближайшее время и поговорить. Так нельзя, неправильно… — Гермиона схватила его за плечо, и он поднял на неё вопросительный взгляд. — Я даже не знала, что ты заделался секретным агентом!

Рон оценил её попытку пошутить и спросил с усмешкой:

— Боишься, что я тебя завербую?

— Немного… Кстати, ты же пойдешь в воскресенье в Хогвартс?

— Конечно, как я могу пропустить годовщину, я же VIP! — он гордо вскинул голову.

— А я должна ещё придумать вступительную речь… Вот там и поговорим, — Гермиона запахнула мантию и подняла палочку. — Мне действительно пора.

— Гермиона, только ты это… — Рон нервно взъерошил свои вихры, — пока не лезь в это дело, тем более одна. Договорились?

— Хорошо.

— Обещаешь?

Она уверенно кивнула и аппарировала.

Рон прошёлся по комнате, немного постоял у окна, а затем сел за стол и схватился за голову.

Надо было предупредить её о Мальсибере. Надо было расспросить её о поручении Моулсона. Надо было рассказать ей, как можно обойти договор о неразглашении. И, наконец, надо было пригласить её пообедать и обсудить последние новости. И уж точно не надо было стоять на коленях возле неё, прикасаться к ней, пялиться на её ноги и её уши...

Он ненавидел их с Гермионой уговор, мораторий, сухой закон, табу... «В прошлый раз…» Прошлый раз был слишком давно. Вопрос заключался в том, не станет ли он для них последним. Какое-то время Рон этого очень боялся, но теперь ему хотелось определённости.

Рон встал из-за стола, надел мантию и зашёл в камин. Настроившись на рабочий лад, он схватил горсть летучего пороха и перенёсся в Серую комнату, смежную с новым офисом главного аврора.

— Значит, это мог быть Мальсибер?

Рон неуверенно кивнул. В новом, большом кабинете главного аврора пахло краской, геранями и лирным корнем. Робардс любил герани, а обострённый нюх Рона почему-то наоборот.

— На самом деле мы точно не знаем, что с ним случилось, — продолжил Робардс. — Погиб он в Скандинавии или нет? Свидетель был ненадёжный. Ты говоришь, пустой глаз? Слишком яркая примета, чтобы долго скрываться одному.

— Но если с помощниками…

— То без проблем. А какого размера был ящик?

— Дюймов десять на двадцать.

— Там может быть что угодно… Чёрт, — Робардс пощипал свою короткую бороду и указал Рону на стул напротив. — Как его искать, этого Мальсибера? Предложения есть?

Рон присел за стол, приосанился и задумался.

— Ну, для начала, наверное, надо найти того маггла, Барни, — сказал он.

— Само собой.

— А ещё у Барни есть дядя, который явно имеет отношение к волшебникам. Я слышал, как коротышка сказал: «Если бы не твой дядя…» Это надо выяснить.

— Хорошо, — Робардс побарабанил пальцами по большому столу, на котором, несмотря на недавний переезд, царил полный порядок: семейные колдографии, стопка отчетов, перо в золочёной подставке. — Что-нибудь ещё?

— Да. Есть у меня опасение…

— Я тебя слушаю.

— Не затевает ли Мальсибер что-то нехорошее к воскресной церемонии в Хогвартсе?

Робардс озадаченно нахмурился. На каждую годовщину Битвы в замок приглашали героев войны, родственников погибших, чиновников, журналистов… Кроме детей и преподавателей, там собиралась толпа народу.

— Вполне возможно. Мы усилим меры безопасности. Рон, спасибо! То, что ты узнал, имеет огромное значение. Теперь ты можешь расслабиться — думаю, дальше нужно поручить это дело Гарри.

— Но он был по уши занят чем-то чрезвычайным…

— Они как раз разобрались с ситуацией под Ла-Маншем — этот тоннель не давал всем покоя, — нервно сказал Робардс. — Сегодня я введу Гарри в курс дела, а потом он поговорит с тобой — не возражаешь? Расскажешь ему все подробности.

Рон с довольным видом кивнул. Обычно поручения Робардса не занимали много времени, были короткими и конкретными, но в этот раз Рону не хотелось оставаться в стороне от расследования. Он вздохнул и стал лихорадочно думать о том, как рассказать Робардсу про Гермиону.

— Если у тебя все… — начал Робардс и чуть не подпрыгнул на месте от неожиданности: новая скоростная труба для доставки писем, установленная прямо над его рабочим столом, громко прогудела и выплюнула зелёный конверт. — Идиотизм… Кто их только придумал! Надо её обеззвучить, — проворчал он.

Увидев цвет конверта, упавшего на стол, они с Роном многозначительно переглянулись. Зелёный был цветом Отдела правопорядка.

— Вот тебе раз, — удивился Робардс, быстро пробежав глазами письмо. — Моулсон прислал запрос… на получение информации от нашего бывшего сотрудника. От тебя, Рон! Поясни.

— О, а я как раз собирался вам сказать. Так получилось, что к этому делу имеет отношение Гермиона Грейнджер.

— Рон, это наше дело. При чём тут Отдел правопорядка? — Робардс недовольно нахмурился.

— Её работа случайно пересеклась с нашей.

— Случайно?

— Совершенно случайно. У Гермионы может быть информация о том, что Мальсибер и компания делали в Пайлсвиче. Правда, она пока не знает, что это был Мальсибер. Но и мы в этом не уверены…

— Рон, что-то ты темнишь, — Робардс глянул исподлобья и снова подёргал себя за бороду.

— Гермиона не может делиться информацией из-за договора о неразглашении. Но если вы дадите согласие на сотрудничество, — уверенно сказал Рон, — я с ней поговорю. Могу отправиться к ней прямо сейчас.

— Сотрудничество? — воскликнул Робардс. — Ты же знаешь, Рон, как Моулсон делится информацией. В прошлый раз он отказался помочь, потому что наши ребята якобы нарушили Статут — а то, что они спасли магглов от взрыва в тоннеле, для Моулсона мелочи! Он ставит гриф «особо секретно» на любую ерунду! Нет, не нужно никуда идти, — Робардс выразительно потряс письмом. — В этой бумажке нет ни слова о взаимном сотрудничестве. Ты им всё расскажешь, а они потом заявят, что не уполномочены делиться информацией. Ответим им, как положено, в течение недели. А пока… Не нужно ни с кем обсуждать это дело, — Робардс наклонился вперёд и доверительно добавил: — Рон, лучше тебе с мисс Грейнджер вообще пока не встречаться.

Рон почувствовал, как внутри начинает закипать злость. Все эти «тёрки» в Министерстве, когда разные отделы вставляли друг другу палки в колеса, словно конкуренты в деле на миллион галлеонов, надоели ему ещё в бытность аврором. При всем уважении к главному аврору, который многому их научил и с которым они за несколько лет поймали почти всех Пожирателей, это было уже слишком. «Небольшие поручения», которые Рон согласился выполнять «время от времени», были небезопасны и определенно мешали его работе в магазине, а теперь Робардс решил, что может вмешиваться в его личную жизнь.

— Я буду видеться со своими друзьями, когда захочу, — мрачно сказал Рон.

— О, конечно! Я не это имел в виду, — Робардс убрал письмо в стол и миролюбиво улыбнулся. — Просто не забывай о секретности. Официально ты у нас не работаешь, но договор о неразглашении действителен десять лет. И не вздумай убирать краску с рук — если её не видят остальные, это не значит, что её не вижу я… Рон, мы должны играть по правилам. Никому, кроме Гарри, не говори об этом деле.

— Но почему мы сами себе мешаем? — с упрямым видом спросил Рон.

— Если бы всё было так просто… Дезинформация — наш враг, секретность — наш ключ к успеху, — с суровым видом изрёк Робардс. — Откуда мы знаем, что они нам расскажут правду?

— Ну, знаете! Гермиона… — начал Рон.

— При чём тут Гермиона! Ты уверен, что Моулсон открыл ей всю картину? Ты уверен, что он не использует нашу информацию в своих интересах? — перебил его Робардс, вскакивая с места. — Почему я привлекаю тебя? — он быстро прошёлся по кабинету. — Чтобы не протекло… И чтобы мы первыми узнали, что происходит.

— Это похоже на бессмысленный бег наперегонки.

Робардс снисходительно покачал головой.

— Рон, ты проработал аврором всего пару лет и не до конца понимаешь ситуацию. В Министерстве есть люди, работавшие здесь до войны и во время войны. Их ни в чём не уличили, нет, но кто может гарантировать их лояльность? Я знаю, как легко разваливаются дела, стоит лишней информации попасть в какой-нибудь общий отчёт! Расскажи всё Гарри и работай спокойно в своём магазине, — Робардс подошёл к Рону и похлопал его по плечу. — А с Гермионой я сам поговорю.

— Не думаю, что давить на неё — хорошая идея, — с угрозой в голосе сказал Рон.

— О-хо-хо… Чего ты так кипятишься? — усмехнулся Робардс. — Я знаю, что эта барышня тебе дорога, но никто не собирается на неё давить. Мы спокойно во всём разберёмся.

— Мистер Робардс, я не отказываюсь от работы. Я предлагаю её ускорить. К тому же, если речь идёт о Мальсибере… Это ещё и личное.

Рон встречался с этим типом в Отделе тайн, сражался с ним во время Битвы, отец Мальсибера имел отношение к смерти дяди Гидеона и дяди Фабиана…

Робардс сел назад в кресло и задумался.

— Хорошо, тогда работай с Гарри, пусть он держит тебя в курсе. А барышня ваша — то есть мисс Грейнджер — напишет свой отчет, а я его потом тихонько просмотрю. Мы всё узнаем так, чтобы Моулсон не лез в это дело — понимаешь?

Рон кивнул. Спорить с Робардсом было всё равно что пытаться договориться с гоблином — в лучшем случае, останешься при своих. В этот момент труба для писем снова прогудела, и из неё вывалился синий конверт. Робардс тихо выругался и развернул сообщение.

— Совещание в три, чуть не забыл, — он повернулся к Рону. — Спасибо тебе за помощь! Она бесценна, поверь мне… Рон, ты просто находка для Аврората, понимаешь? Ты хорошо подготовлен, ты знаешь всю подноготную, ты коммуникабельный, быстрый, смелый. Ты настолько заметный, — Робардс усмехнулся, — что никто тебя ни в чём не подозревает! Надеюсь, я и дальше смогу на тебя положиться. Гонорары, конечно, большими не будут, но… дело ведь не в деньгах, а в принципе?

В глубине души Рон понимал, что его подкупают похвалой — но, дементор всех раздери, главный аврор звучал совершенно искренне.

Переместившись в Косой переулок, Рон примчался в магазин, когда Джордж уже начал терять терпение. Для оправдания своих «шпионских» отлучек Рон выбрал версию о поиске собственного жилья: он и правда не отказался бы от небольшого домика или отдельной квартиры, но финансы пока не позволяли ему обзавестись такой роскошью.

На этот раз Джордж, видимо, решил положить конец его главной «отмазке», потому что при виде Рона он проворчал «наконец-то» и гордо заявил:

— Вот ты носишься, носишься, а я нашёл для тебя жильё, не выходя из магазина.

— Неужели? — Рон протянул брату купленный по дороге сандвич. — Я знаю, как ты мечтаешь меня вытурить.

Положив сандвич под прилавок, Джордж невозмутимо ответил:

— Лично мне ты не мешаешь, но Анджелина ненавидит твой храп. Он будит её через стену.

— Кто храпит? Я? Да я с вами вообще без заглушающих не могу уснуть.

— Короче, — по-деловому сказал Джордж, не собираясь вдаваться в интимные подробности своих встреч с Анджелиной, — мама утром заходила в гости, удивилась, что тебя нет, и сообщила интересную новость: освобождается дом дяди Билиуса.

— Пф-ф-ф… — Рон разочарованно скривился, — тот самый, в котором он помер, увидев Грима? Этот дом лет десять назад уже был развалюхой.

— Думаю, он ею и остался, — заметил Джордж.

— А что с тётей Люсиндой?

— Не волнуйся, не померла. Вышла замуж и уезжает.

— В её-то годы? Она же старше тётушки Мюриэль? — удивился Рон.

— Любви все возрасты попкорны. С тебя сикль, — Джордж насыпал смешливый попкорн юному покупателю у прилавка. Рон повёл носом: запах из пакета шёл что надо. — Главное, что дом тётя Люсинда продавать не собирается, а безвозмездно передает папе.

— Там наверняка нечего продавать, — уныло сказал Рон. — Да и где тот дом? У драккла в заднице…

— Зато камин там большой, я помню! Дядюшка, когда напивался, просовывал в него не только голову! — они с Роном хохотнули. — И качели там были знатные.

— Ага. И колодец, — добавил Рон, — в который вы с Фредом чуть не уговорили меня прыгнуть: лужица, лужица…

— М-да, — протянул Джордж и быстро обслужил ещё одного покупателя, — было дело! Придётся тебе там жить.

— С чего бы это? — спросил Рон.

Джордж расправил плечи и церемонно произнёс:

— Как вы недогадливы, Рональд Билиус Уизли!

— О Мерлин… Так я и знал…

— Вот именно! Дядюшка завещал, чтобы в его доме жил ты, потому что тебя назвали в честь него.

— Он был чокнутый, — сказал Рон.

— Тебе не угодишь! Но если ты отказываешься в мою пользу, то… — Джордж выразительно почесал затылок, — я тоже отказываюсь. В пользу Перси, — закончил он, и они снова рассмеялись.

Рон представил себе, как Перси приводит свою рафинированную Одри в кривую развалюху на окраине богом забытой деревушки, проводит её по дикому саду, открывает перекошенную дверь и предлагает свить там семейное гнездо — после генеральной уборки, естественно…

— Ну, раз такие дела, я сегодня вечером наведаюсь в Нору и узнаю все подробности, — заявил Рон, левитируя из подсобки коробки с «Забастовочными завтраками».

— Да уж. Давай, а то мама снова придёт сюда — проверять, всё ли у тебя в порядке. Ты там переночуешь?

Рон вздохнул.

— Можешь смело звать Анджелину на ночь. Только не надейся удержать это в секрете от мамы.

В конце концов, подумал Рон, развалюха дядюшки Билиуса — это не худший вариант жилья. Главное, чтобы там не было мерзкого затхлого запаха. Впрочем, нет такого дома, который нельзя привести в порядок с помощью маминой домашней магии! А уж если туда запустить Гермиону… На этом его мысли направились в совершенно иное русло, и до конца рабочего дня Рон был немногословен.

* * *

Рон не очень хорошо представлял себе, каким должен быть его собственный дом. В детстве ему так редко удавалось уединиться, что любой угол, в который никто не врывался без стука, казался мечтой. Дома у него всегда была компания, в школе он привык к людной гостиной Гриффиндора и даже после войны делил свою комнату в Норе с Гарри. Жить совсем-совсем одному казалось странным и… невероятным. Никто не станет указывать ему, что делать, и в выходной можно будет встать с постели только к ужину? Он станет мыть посуду, когда захочет, бросать вещи, где вздумается, и делать уборку раз в месяц? В любое время смотреть колдопорно и лопать пиццу? Всё это были несомненные плюсы независимой жизни; с другой стороны, жить одному в целом доме — это скука и бардак, а в бардак не пригласишь друзей.

Погостив в Норе до конца июля, Гарри сообщил Рону, что переезжает на Гриммо.

— Может, ну его? Постоит немного, а потом продашь. Или пусть там сделают музей. В честь тебя. А пока поживи у нас, — сказал Рон.

— Нет, не могу. Когда я вижу глаза твоей мамы…

— Гарри, не начинай. Ты ни в чем не виноват!

— Нет, Рон, мне давно пора перебираться. Но… я там сдохну один, — честно признался Гарри, и вопрос был решён.

В первую ночь на Гриммо, 12 Рону казалось, что дом ноет и стонет, но это всего лишь шептались портреты да скрипели лестницы под суетящимся на радостях домашним эльфом. Наутро они с Гарри замуровали несколько буйных портретов, заперли часть комнат, а затем по совету Джинни заменили оформленные по-змеиному подсвечники и люстры и поменяли шторы с «дохлого» на «радостный беж». Остальное доверили Кричеру. Дом не грел душу Рона воспоминаниями, но спустя месяц они с Гарри освоились и повеселели.

Последним штрихом в преображении гнезда Блэков стал красный кожаный диван, который Гарри притащил с какой-то «встречи с героями войны» и поставил посреди гостиной.

— М-м-м… немного выбивается из дизайна, — сказал он, с сомнением глядя на яркое пятно на фоне сдержанной тёмно-коричневой мебели.

— Кто тебя надоумил купить такой кошмар? — удивился Рон.

— Что ты понимаешь? Это подарок от благодарных волшебников Йоркшира.

— Ничего себе! Отказаться пробовал?

— Да, но потом передумал. Обидятся…

— А он вполне ничего! Удобный, — заявил Рон, покачиваясь на пружинах, — для секса.

— Надоест — выкинем, — сказал Гарри.

— Секс надоест? — усмехнулся Рон. — Надеюсь, это будет нескоро.

— Откуда ты знаешь, если не пробовал? — спросил Гарри.

— Я точно знаю, что мне понравится… Нет, а сам? — возмутился Рон. — Эй, ты же не собираешься опробовать его на Джинни?

— Пусть она сначала закончит школу.

Рон хмыкнул и снова покачался на пружинах.

— Я не мама. Мне можно сказать.

— Что сказать?

— Ну, было у вас с Джинни?

— Рон, иди к чёрту. Я же сказал, нет. Но будет, — ответил Гарри.

— Ну вот, диван у нас уже есть, — с загадочным видом произнёс Рон, — осталось договориться об очереди. По чётным или по нечётным?

— Что?

— Как что? По каким дням к тебе будут ходить поклонницы героя войны? Шутка, — со вздохом добавил Рон, глядя, как у друга вытягивается лицо.

Самым приятным в пребывании на Гриммо было, конечно, полное отсутствие хозяйственных забот. Они с Гарри целыми днями пропадали в Аврорате: сначала на тренировках, потом на заданиях; по выходным отправлялись в Нору или в паб в Косом переулке, но потом Джинни стала по вечерам всё чаще занимать диван в гостиной, и Рон решил, что пора переселяться. Джордж настойчиво звал его в деловые партнёры; уйдя из Аврората, Рон сразу перебрался в квартирку над «Волшебными Вредилками».

Его комнатка была крошечной, в ней требовалось самому поддерживать порядок, на завтрак никто не подавал вареное яйцо в серебряной подставке — и всё же Рону нравилось новое место жительства. Они с Джорджем вместе чинили протекающую крышу, спорили о том, кому мыть посуду, а заодно Рон приглядывал за братом, у которого нет-нет да и случались срывы.

На самом деле его ещё долго устраивала бы квартирка над «Вредилками», если бы по утрам ему не приходилось всё чаще сталкиваться в ванной с не совсем одетой Анджелиной Джонсон. Сама Анджелина была, конечно, ничего — классные мышцы на заднице и море обаяния, но Рону стало казаться, что он проживает в гостинице с удобствами на этаже. Никто не собирался его выгонять, но он как никогда захотел обзавестись собственным углом — и вот, пожалуйста!

Дом покойного дядюшки Билиуса свалился как снег на голову, но он определённо не был для Рона жилищем его мечты: тот, кто жаловался, что Артур Уизли не лучший в мире строитель, явно не видел развалюху Билиуса Прюэтта.

Пристроившись у подножия небольшого холма, окруженный каменной изгородью, поросшей мхом и травой, дом за долгие годы вырос не ввысь, а в длину, и каждая новая пристройка была кривей предыдущей. Лужайка перед домом заканчивалась у опушки редкого леса, за которым просматривалась магическая деревня; задняя стена дома упиралась в крутой холм, так что Рон засомневался, есть ли в спальнях вообще окна. Крыши пристроек были вразнобой покрыты разного вида черепицей и соломой, зато главный вход за много лет совершенно не изменился: крыльцо выглядело вполне сносно, а входная дверь радовала табличкой с эпичной надписью «Особняк».

Дом стоял на отшибе, как старый одинокий бродяга, скрывающийся от людей, и Рон вдруг тоже вообразил себя таинственным отшельником… Дверь поддалась без скрипа, признав за своего. Он вошёл и принюхался: в гостиной пахло валерианой и розовой водой, которую любила тётя Люсинда.

Очистив от пыли часть гостиной, Рон по-хозяйски устроился на диване. Конечно, до «красного кожаного сексодрома» этому было далеко, и длинные ноги Рона не умещались даже на подлокотнике, и всё же он испытал какое-то странное чувство устроенности — этот дом мог бы стать его норой, его берлогой, его убежищем. Со временем он приберётся в комнатах и на кухне, прочистит камин, а потом пригласит в гости настоящих профессионалов уборки… Рон глянул на потолок и решил, что останется здесь переночевать, как только уберёт из углов всю паутину. Он скоро станет владельцем настоящего «Особняка»! Гарри обалдеет, когда узнает…

Рон подложил руки под голову и стал думать про Гермиону.

Это было здорово — лежать и безнаказанно мечтать, вспоминать и представлять. Мысли — интересная штука… Ему не терпелось поделиться с ней своей новостью о доме, но Гермиона вот уже три дня как была ужасно занята — настолько, что взяла отпуск по семейным обстоятельствам и отделывалась от писем Рона записками вроде «Прости, поговорим в Хогвартсе». Это немного его беспокоило.

Но больше всего его беспокоили рецидивы — точнее, их долгое отсутствие.

Их самый первый раз Рон вспоминал с неохотой, потому что сразу после Гермиона сказала, что ни о чём не жалеет, он ни в чем не виноват, но это была ошибка, о которой им нужно постараться забыть, чтобы всё оставалось как раньше… Это было сразу после Австралии. Рон ходил как пришибленный целых два месяца, раздумывая над тем, в чём же он конкретно ошибся, и как, каким образом ему забыть то, что произошло, но потом у них случился первый «рецидив» — ночью, в Мунго, на больничной койке, куда он попал после неудачного задержания торговца зельями. Гермиона отругала его за неосторожность, спросила, что у него болит, погладила его исцарапанную щёку — на этом бы всё и закончилась, если бы она не стала проверять его сломанное ребро. Он схватил её за руку, поцеловал ладонь, попросил посидеть рядом…

Рон знал, что никакой ошибки не было — просто по какой-то причине дружба для Гермионы на тот момент была важнее любви, хоть он и не понимал, почему. Рассуждать на эту тему не хотелось, ибо выводы напрашивались неутешительные. Он согласился со всеми её доводами: у них просто бушуют гормоны, им рано заводить семью, они очень разные и слишком много спорят, они не пробовали встречаться с другими и им не с кем сравнивать (детские увлечения не в счет) — но «гормональные срывы» время от времени повторялись, и в конце концов Рон с Гермионой договорились, что полностью исключат рецидивы, как только кто-то из них встретит свою пару.

Они редко встречались вдвоём, но часто в компании старых друзей: с Гарри, Джинни, Луной или Невиллом. Рон не бывал у Гермионы дома, но постоянно провожал её до крыльца; она запросто приходила в Нору и, конечно, участвовала во всех семейных праздниках Уизли. Она много общалась с Гарри, вникая во все его проблемы, в том числе бытовые, чем жутко раздражала Рона. Увидев, как Гермиона сияет, обнимая Гарри и Джинни, поздравляя их с «хорошими новостями», он представил себе на мгновенье, что однажды придёт к ней и скажет, что наконец встретил свою пару — например, Марго из кафе «Фортескью», — и она так же радостно обнимет его, прошептав на ухо, что желает ему счастья и что больше им не следует делать глупости.

За несколько лет у них случилось немало «инцидентов», и Рон в подробностях помнил каждый из них. Не считая первого раза и ночи в Мунго, ещё несколько любовных порывов, каждый из которых мог оказаться последним, а потому самым надежным образом отпечатался у него в памяти.

Номер три произошёл примерно два года назад в Норе, летом, во время большого ужина в честь помолвки Перси и Одри. Все выпили шампанского, они с Гермионой поспорили из-за какой-то ерунды, и она, вспылив, вышла из-за стола и сбежала в сад.

Рон догнал её возле пруда и извинился, а она вдруг расплакалась и сказала, что устала от шума, что по-прежнему не ладит с родителями, что коллеги на работе злословят за её спиной и считают, будто она хочет казаться умнее всех, — Гермиона жаловалась и тихо всхлипывала, а Рон ответил, что понимает её и научит притворяться дурой, хоть это будет нелегко. Он спросил, чем может помочь, а она вытерла глаза, улыбнулась и ответила, что он уже помог. Он по-дружески её обнял, она встала на цыпочки и поцеловала его. Рон знал, что Гермионе нельзя пить шампанское, но сдержаться было выше его сил.

Это был быстрый секс на траве у озера. Уже почти стемнело, со стороны дома отчетливо долетали голоса гостей и смех, но Рон не мог думать об осторожности — он не мог думать ни о чём, кроме этой поспешной любви, которая нужна была Гермионе так же, как и ему. Её губы были горячие, и там, под юбкой, тоже было горячо. Рон бесцеремонно подмял Гермиону под себя и оказался сверху; она помогала раздеваться, немного суетясь и спеша, а потом раскинула руки в стороны, вцепилась в траву и закрыла глаза. Она тихо стонала от каждого его движения, а у Рона было такое ощущение, будто он долго мучился от жажды и ему наконец дали воды — он пил жадно, большими глотками, и не мог напиться, ещё и ещё… Она изогнулась, зажмурилась, сжалась в судороге удовольствия — всё закончилось за несколько минут, но он, несмотря на удовлетворение, так и не смог до конца утолить свою жажду.

Гермиона не расстроилась из-за измятого платья и до конца праздника была в хорошем настроении, хоть и поглядывала на него через стол с осторожностью. Она отмахнулась от подколок Джорджа и перед уходом почти не смутилась, когда мама спросила, что у неё с платьем.

И тишина. Они попрощались как друзья и вернулись к своему дурацкому уговору. Правда, ненадолго. Следующий инцидент был в Норе, прямо в комнате Рона, после того как Гермиона насвоевольничала на работе и её чуть не уволили.

Обычно «рецидивы» происходили, когда кто-то из них был зол или расстроен, но последний раз был совсем другим. «Это» случилось перед Рождеством.

Они вчетвером (с Гарри и Джинни) ходили по магазинам, выбирая подарки, когда Рон вдруг заявил, что съест паука, если Гермиона согласится покататься с ним на метле. Гермиона согласилась, но паук оказался шоколадным, и они долго спорили о том, кто победил и кто проиграл.

— Технически паук был съеден, — сказал Гарри, подмигивая Рону.

— Рон честно сгрыз все восемь лапок, — подтвердила Джинни, и Гермионе некуда было деваться.

Несмотря на оттепель, он заставил её отправиться домой и нацепить лыжный костюм и тёплую шапку, а потом перенес к Норе.

Сначала они летали над лесом, едва не задевая макушки сосен, а затем решили посмотреть сверху на праздничные огни Оттери-Сент-Кэчпоул. Гермиона кричала от избытка чувств, сжимая его со спины ногами и руками, а когда они приземлились, её глаза горели от восторга — она была счастлива, потому что преодолела страх, и Рон был счастлив, потому что ей в этом помог. Потом они прямо с метлой зашли в маггловское кафе на центральной площади и выпили горячего кофе — их поздравили с наступающим Рождеством и пожелали приятной уборки. Выйдя на улицу, они ещё долго смеялись над этим пожеланием и потом, продолжая смеяться, свернули на узкую улочку и оказались возле горящей огнями гостиницы под названьем «Bliss».

— Интересно, там правда все под кайфом? — без задней мысли спросил Рон.

— Давай проверим, — ответила Гермиона и потащила его внутрь.

В её сумочке нашлось несколько фунтов, и уже через десять минут они поднимались по деревянной лестнице на второй этаж, чтобы отыскать свою комнату. Рону приходилось бывать в маггловских гостиницах, но «блаженство» он представлял себе как-то иначе: без искусственных розочек, обвивающих все предметы интерьера, включая дверную ручку, без щелей в окнах, из-за которых шторы ходили ходуном, без торшера с плафоном в виде утиной головы… Впрочем, всё это было неважно.

— Какой ужас! — воскликнула Гермиона, оглядевшись, а потом добавила: — У нас мало времени. Родители ждут меня к ужину.

Настоящим блаженством было смотреть на то, как она запуталась в своём двухметровом шарфе, а потом застряла в лыжном комбинезоне.

— Молния не слушается, — проворчала Гермиона после минутной борьбы. — Комбинезон мамин, не хочу его испортить.

У Рона в руках была своя «Молния», и он продемонстрировал, как она может не слушаться, бешено носясь под потолком.

В тот вечер всё было по-другому. Они много смеялись — возможно, в воздухе этой «блаженной» гостиницы действительно что-то было. Он снял с изголовья кровати три пластиковые розочки, прикрыл ими интимные места Гермионы и стал сокрушаться из-за того, что у них нет камеры. Она прикрыла розой его причинное место и сказала, что ему хоть сейчас на обложку журнала «Герои современности». Они не были похожи на двух друзей, которые от избытка гормонов случайно оказались в одной постели. Она ласкала его самозабвенно, она позволила ему новые ласки — это было блаженство, настоящее блаженство. Ради такого можно было пережить самое долгое ожидание…

Повздорили они, как всегда, из-за ерунды.

Рон предложил Гермионе плюнуть на всё и остаться на ночь, и она сразу помрачнела. Потом он хотел ретироваться на метле через окно, но она возмущённо сказала, что это не понравится хозяйке гостиницы.

Они вышли через главный вход, вернули ключ и уже на улице стали спорить о том, на какой высоте безопасно летать над городом без чар невидимости. Рон утверждал, что в темноте в снегопад магглы ничего не заметят, — она долго рассказывала ему про камеры слежения, установленные в самых неожиданных местах, и про то, что потом хлопот не оберешься: по телевидению начнут вещать про НЛО, и все закончится жалобой премьер-министра в Министерство Магии. Конечно же, она напомнила ему про Статут, про свою работу в Отделе правопорядка, про его бывшую работу в Аврорате… Он пообещал сжечь метлу и без чар невидимости не выходить из дома, но она не поняла юмора.

Гермиона, конечно, была права — но она не просто отстаивала свою правоту, она разбивала собеседника в пух и прах, и Рону бы смолчать, но он всё же ляпнул напоследок, уже возле её дома, что не быть ей великим дипломатом.

— Что это значит? — слегка опешив, спросила она.

— Слишком много острых углов, — проворчал он.

— Да, у меня есть свое мнение, и я стараюсь его аргументировать!

— Дело не в том, что ты говоришь, а в том, как ты это делаешь, — заметил Рон.

— Я не люблю льстить и притворяться, я стараюсь говорить то, что думаю…

— Может быть, поэтому тебе так трудно завести новых друзей?

Рон ударил Гермиону по больному месту, хотя прекрасно знал, из-за чего она больше всего страдает. Рон легко находил общий язык с людьми: он быстро завел друзей в Аврорате, поладил с девчонками из команды Джинни, он шутил с покупателями из «Вредилок», хорошо общался с братьями и нравился родителям Гермионы — Рон не был одинок, а она была, и даже старые школьные друзья редко первыми искали с ней общения. В последнее время Гермиона не ладила с родителями, коллеги по отделу считали её «излишне эффективной», и у неё всегда были проблемы с чувством юмора — но, чёрт возьми, Гермиона была просто замечательная, и он совершенно не хотел её обидеть.

— Возможно, — ответила она после небольшой паузы, — и всё равно, грош цена друзьям, которые лгут и льстят.

Это только распалило его.

— Невозможно всегда говорить правду, а то, что ты зовешь лестью, другие называют комплиментом — но ты не можешь принять в свой адрес комплимент, Гермиона! Ты красивая — что ты, у меня обычная внешность, классное платье — ничего особенного, прекрасный результат — жаль, что не лучший! — выпалил Рон, показывая мини-спектакль в лицах, но ему показалось мало, и он продолжил: — Какой вкусный сандвич — это всего лишь сандвич, какая чистота — до идеальной далеко…

— У тебя классные сиськи! И клёвая задница! — продолжила она не менее артистично. — Рон, это ты считаешь комплиментом? Ты же не думаешь, что всем нравятся твои легкомысленные шуточки и пошлые намёки?

— Конечно нет! Все любят длинные и бесполезные лекции…

Они остановились у крыльца её дома и умолкли. Новый Парковый переулок радостно сиял рождественскими огнями.

— Теперь ты понимаешь, почему нам нельзя проводить слишком много времени вместе? — спросила Гермиона, пряча лицо под шарфом. Рон мог видеть только её растерянные глаза. — Дело не в тебе. Меня лучше принимать маленькими дозами, иначе можно умереть от занудства.

Ему так хотелось быстрей уйти, что он не нашёл, что ответить.

В ту ночь ему снилась голая Гермиона в розочках; он пытался натянуть лыжный комбинезон ей на голое тело, а она подробно и по-научному объясняла ему, почему сначала надо надеть бельё. Утром Рон понял, что Гермиона, как всегда, была права — их тянет друг к другу, но как долго они смогут быть вместе? Он недостаточно серьёзен для неё, она слишком правильная и дотошная.

После того вечера они с Гермионой, конечно же, виделись и на Рождество, и на Новый год; они обменялись подарками, большой компанией сходили в кино, но полёты на метле не прошли бесследно: каждый сделал для себя выводы. И больше рецидивы не повторялись.

* * *

В темноте дом гудел камином, как пароходной трубой. Рон проснулся от странного, протяжного звука и медленно сел на диване. От мебели в гостиной остались одни тени; сквозняк гулял по полу, холодя босые ноги. Кухонный проём выделялся светлым пятном на фоне тёмной гостиной и казался Рону воротами в другой мир, чуть ли не Аркой Смерти, за которую ему непременно хотелось заглянуть.

В доме ничем не пахло, и это настораживало. Рон встал и сделал несколько шагов; холодные половицы жалобно скрипнули у него под ногами. Там, за проёмом, что-то происходило, и его внезапно охватило мерзкое чувство беспомощности, словно он должен был предусмотреть и предотвратить непоправимое, но теперь было слишком поздно.

Он подошёл к проёму и заглянул внутрь кухни.

В одном из углов, заваленных тётушкиным хламом, горели два огонька. Вдруг они зашевелились и вспыхнули ярче, и Рон почувствовал, как каждый волос на теле встаёт дыбом. На него смотрел огромный черный пёс с горящими глазами, освещавшими острый оскал и торчащую во все стороны шерсть. Пёс глянул на Рона и тихо взвыл… Этот звук… Это был не гул каминной трубы.

Дядя Билиус однажды ночью проснулся в собственном доме и увидел Грима, а назавтра умер.

Пёс двинулся вперед, почти не перебирая лапами. «Интересно, почему он словно плывёт?» — подумал Рон, пытаясь достать палочку, но на него нашло оцепенение: горящие глаза Грима гипнотизировали, доводили до отупения. Вдруг из-за спины донёсся голос Гермионы:

— Осторожно, Рон! Берегись!

Пёс повернул голову на источник звука, осклабился и приготовился к прыжку.

Рон вытянул руку и выпустил Ступефай, не заметив, что схватил палочку не с того конца: заклинание, едва не угодив в него самого, пролетело поверх плеча. Пёс оттолкнулся огромными лапами, Рон инстинктивно пригнулся и сразу понял, что должен был взять удар на себя, потому что позади него осталась беспомощная Гермиона… Над его головой пролетело огромное лохматое чудовище, Рон в ужасе обернулся в темноту и позвал:

— Гермиона!

— Рон… Рон! — прозвенело у него в голове. — Да что же это такое?

Рон открыл глаза.

— Нет, ну это уже свинство! Я зашиваюсь в магазине, а ты сиесту себе устроил? — крикнула торчащая из камина голова Джорджа. — Называется, «я только камин прочищу»… Возвращайся быстрей!

Рон сощурился от дневного света, бившего в окно «Особняка».

— Ночью будешь дрыхнуть. Если не явишься через пять минут, я ей расскажу, кто тебе снится, — голова хохотнула и скорчила рожу.

— Кому? Кто? — спросил Рон.

— Свистящее лото, — ответил Джордж и исчез.

Сквозняк хлопал форточкой и холодил тело. Снаружи неприятно кричала дикая птица.

Рон сел на диване, протёр глаза и тихо выругался — сходил в «Особнячок»! Это всё сытный мамин обед: ещё супчика, ещё добавочки… С голодухи ему никогда не снились кошмары — ему снилась еда! А вот после еды наоборот.

Рон забежал на кухню, умылся в старой раковине и, покосившись на угол, заставленный стульями и кухонной утварью тёти Люсинды, решил, что не будет верить в дурные предзнаменования. «Грим — не предвестник смерти, а её причина», — как-то сказала Гермиона… Лучше бы она приходила к нему в приятных снах, в которых её не нужно было искать, спасать или оживлять, а так постоянно повторялось одно и то же. Три долбаных года после войны — и всё то же самое…

А теперь ей угрожала опасность наяву. Мальсибер ненавидел магглорождённых, от него можно было ожидать чего угодно! Рон со спокойной душой ушёл из Аврората, когда были пойманы последние Пожиратели, а теперь охота начиналась сначала. Всё летело к дементорам.

Насколько всё было бы проще, если бы Гермиона не лезла на рожон, подумал Рон, перемещаясь по свежепрочищенному камину в Косой переулок.

У чёрта на куличках, на окраине маггловской деревушки в Йоркшире, стоял старый двухэтажный коттедж, обвитый плющом по самые окна. Когда-то в нём жила семья торговца недвижимостью, но год назад она поспешно уехала, дом опустел, и магглы стали обходить его стороной. Приближаясь к коттеджу, они вдруг вспоминали, что забыли дома что-то важное, или у них по дороге схватывало живот. Даже местная активистка Армии Спасения не смогла пройти дальше зелёной ограды, ведущей к забору, — ей показалось, что её срочно вызывают в офис, хотя никто не звонил; организатор «соседской взаимопомощи» утверждал, что коттедж нежилой, хотя там время от времени горел свет, и даже самая любопытная жительница деревни не смогла выяснить ровным счетом ничего о его обитателях: у самой калитки её охватил такой ужас, что ей пришлось неделю пить успокоительное.

Бывший продавец недвижимости, мистер Коули, был дальним родственником Шорти, получившего своё прозвище ещё в юности за приземистость и короткую шею. Когда у Мальсибера возник вопрос, где в Англии можно незаметно пожить несколько месяцев, Шорти вспомнил про уютный коттедж в Северном Йоркшире и «помог» Коули с семьёй переселиться в город. Вокруг на много миль не было магических поселений, магглоотталкивающие заклинания, поставленные Мальсибером, работали исправно, а рабочий камин в пабе на окраине Престона был в зоне ближайшей аппарации. Мальсибер остался доволен.

Хозяйством занималась Грета, следовавшая за ним из Скандинавии: молодая норвежка с белыми, как пергамент, волосами, серыми глазами, шрамом на щеке и без левой кисти. Шорти не сомневался, что одноглазого Мальсибера в ней привлекало необычное сочетание красоты и уродства, но молчаливая Грета со временем оказалась настоящей находкой: она чудесно управлялась с палочкой одной рукой, ловко готовила зелья и еду и ублажала Мальсибера, когда тот был в ужасном настроении. Шорти не знал всей её истории, но пару лет назад чистокровная семья Греты погибла от рук магглорожденного, служившего советником у скандинавского министра магии. Она ненавидела магглорожденных и недолюбливала полукровок, поэтому Мальсибер со своими идеями легко нашёл отклик в её холодной северной душе.

Шорти подозревал, что его тоже выбрали в помощники из-за странной, почти гоблинской наружности, и это его вовсе не радовало. Если бы Мальсибер дал ему шанс проявить себя, то смог бы оценить по достоинству его практичность и изворотливость. Шорти нашел для них безопасное жилье, связался со старым знакомым в Пайлсвиче и вышел на Барни, помог достать нужный Мальсиберу шар, но тот всё равно смотрел на него свысока и все решения принимал сам.

Когда Шорти во второй раз за день вернулся из Пайлсвича, Мальсибер и Грета сидели за столом в гостиной и доедали мясной пирог.

— Ну что? — спросил Мальсибер, не поворачивая головы. — Справился? Спас дурака?

Шорти кивнул. Перед тем как вернуть Барни домой, он выдержал настоящий идейный бой с Мальсибером, который любил улаживать дела с магглами Авадой. И всё же после долгих объяснений они договорились всего лишь изменить Барни память и вернуть его назад в деревню.

— Мы сделали всё правильно, — проворчал Шорти, — Барни не просто маггл, он ещё и племянник моего старого знакомого!

— Я помню, — Мальсибер нетерпеливо махнул рукой и указал на стол. — Садись сюда и смотри. Представляешь, сколько интересного можно сотворить с этой штукой?

Посередине стола стоял небольшой грязный ящик с открытой откидной крышкой. Внутри под матовым колпаком поблескивал жёлтый, горящий ровным светом шар. Шорти сел за стол и уставился на него — сияние манило, притягивало взгляд.

— Так и просится в руки, — сказала Грета, проведя по столу единственной ладонью.

— В этом и есть суть его магии, — ответил Мальсибер с предостережением.

— Немного похож на снитч, — прокомментировал Шорти.

— И это тоже ему в плюс. Но пялиться на него вредно, — Мальсибер захлопнул крышку сундука. — Ну что, есть идеи?

Грета откинулась на стуле и задумчиво уставилась в потолок; её светлые волосы каскадом упали ниже пояса. У Греты были тонкие, мягкие, приятные черты лица.

— Трансфигурировать его в маггловскую монету и пустить по рукам! — предложила она.

Мальсибер довольно хмыкнул.

— Кровожадная девочка… Мы не вредим магглам — пусть живут себе спокойно. К тому же чары долго не продержатся. Нет, упускать его нельзя, шар должен всё время оставаться у нас. Шорти?

Шорти примерно представлял себе, что задумал Мальсибер.

— Надо выбрать жертву попроще и опробовать его, — предложил он.

— Именно… Но для этого придётся привлечь тебя, Грета, — сказал Мальсибер. — Ты хорошо входишь в доверие, и тебя здесь никто не знает.

— Я не против, — с улыбкой ответила Грета. — Когда начнём?

— В ближайшее воскресенье. А пока мне нужно встретиться кое с кем из нашего славного Министерства.

— Интересно, с кем? — спросила она, грациозно качнувшись на стуле.

— Со старыми знакомыми, которые мне должны.

— И они станут тебе помогать?

— Люди быстро забывают добро, но долго помнят страх, — назидательно изрек Мальсибер, вставая из-за стола. — Оборотное мне сообрази, часа через три! — крикнул он Грете уже со ступенек лестницы, и его единственный глаз сверкнул от возбуждения. — Пора действовать.

Оставшись вдвоём, Шорти и Грета лениво переглянулись.

— Лично я бы начала с этого вашего Поттера, — сказала Грета.

— Его нужно приберечь на десерт, — Шорти одобрительно глянул на её формы, открывшиеся под распахнувшейся мантией. Грета и без руки была ох как хороша. — А на первое возьмём дюжину магглорождённых выскочек.

— Как устриц?

— Дракклова задница, — проворчал он, — сто лет не ел устриц…

— Фу, я их ненавижу... Шорти, а ты не знаешь, что будет в воскресенье?

— В Хогвартсе состоится очередная церемония в честь годовщины Битвы, — он улыбнулся и подмигнул, — будет весело. Хогвартс — это школа, где полно магглорожденных и полукровок.

— Начинать с детей? Это не спортивно, — Грета недовольно поморщилась.

— Почему с детей? Там будут их родители и гости. И непременно твой любимый Поттер.

— Займусь-ка я зельем, — она потянулась, как покалеченная кошка, и встала из-за стола.

Шорти проводил её голодным взглядом. Ему казалось, что Грета тоже смотрит на него немного свысока. Впрочем, так она смотрела на всех, кроме Мальсибера.

У Шорти тоже были свои дела: он решил отправиться на местный рыбный рынок и одолжить у маггловских торговцев немного лишних устриц.

* * *

Воскресное утро обещало быть погожим — безоблачное, безветренное, оно пахло травой и озёрной тиной. В мантиях не было нужды. Впрочем, Рон предпочёл бы спрятать свой орден, прикрепленный к рубашке, а не выслушивать вопросы малознакомых людей о том, какие привилегии даёт Орден Мерлина первой степени и прилагается ли к нему пожизненная пенсия. Собственно, привилегий не было никаких — кроме почёта и славы, конечно, но слава оказалась удивительной штукой: заманчивой и желанной, когда её мало, навязчивой и утомительной, когда её много. Рон не возражал против умеренных доз популярности, но восхищённые ученицы, строящие ему глазки и глупо хихикающие, раздражали до невозможности.

Ученики уже давно выстроились в ряд вдоль лужайки у замка и теперь нетерпеливо вертелись, глазея на стоящих неподалеку Гарри, Рона и Невилла. Учителя в парадных мантиях обсуждали последние приготовления, МакГонагалл давала указания небольшому духовому оркестру, время приближалось к одиннадцати, а Гермионы все не было.

Чуть поодаль Луна в белой мантии и с палочкой в волосах разговаривала с Ханной; Симус, Дин и Оливер затеяли какой-то спор; остальные приглашённые, в том числе и его семья, стояли небольшими группами и переговаривались. Рон посмотрел на Гарри. Его друга всегда угнетали подобные мероприятия, но сегодня он был не в духе, потому что Джинни свалилась с аллергией, случившейся из-за букета, присланного ей неизвестным поклонником Холихедских Гарпий. Зелье Молли не помогло, и утром Джинни пришлось отправить в Мунго. Рон подозревал, что причина болезни расстроила Гарри не меньше, чем сам её факт.

Он начал по-настоящему волноваться без пяти одиннадцать, потому что Гермиона обычно приходила заранее и никогда не опаздывала без веских причин. За последние десять минут МакГонагалл два раза подходила к ним спросить, где она, но Рон с Гарри только пожимали плечами. Церемония не могла начаться без Гермионы, потому что ей в этом году поручили произнести приветственную речь. Гарри был рад отделаться от этой обязанности и вздохнул с облегчением, когда МакГонагалл предложила каждый год давать вступительное слово новому участнику Битвы.

Когда её фигура появилась на холме в зоне временной аппарации, Рон испытал одновременно облегчение и злость. Он злился на себя из-за того, что так зацикливался на её безопасности, и злился на Гермиону, потому что она не предупредила их об опоздании.

Она подбежала всего на секунду, чтобы поздороваться — и тут же умчалась к трибуне организаторов и стала что-то виновато объяснять МакГонагалл. Рон настороженно пригляделся: Гермиона выглядела великолепно в строгом чёрном платье с белым цветком в волосах, но ему вдруг показалось, что это вовсе не Гермиона — слишком резкими были её движения, слишком яркой косметика, слишком небрежным приветствие. Он с непонятной тревогой ждал начала её речи, опасаясь подвоха, но вот она вышла на трибуну, нервно потёрла ладони, отыскала его глаза в толпе, и Рон понял, что никто под обороткой не сможет повторить её взгляд — решительный и растерянный одновременно. Она была уверена в себе, потому что наверняка основательно подготовилась, и всё равно переживала, что её речь может оказаться не безупречной.

Рон ободрительно улыбнулся, Гермиона прокашлялась и стала говорить.

Сразу позади трибуны стоял Робардс, своим сосредоточенным видом напоминая Рону, что им всем нужно быть начеку.

— У нас всё в порядке? — спросил Рон у Гарри.

Тот проследил за его взглядом и ответил:

— Здесь восемь авроров и дополнительные чары — не думаю, что кто-то рискнёт делать глупости. Посторонних не пустили, прессу основательно проверили.

— Испортить праздник можно по-разному...

Почти не слушая речь Гермионы, Рон следил за тем, как ведут себя гости: кто кивал, кто смотрел по сторонам, кто прятал глаза, кто вытирал слёзы. Солнце грело нещадно. Когда в рядах приглашенных какая-то женщина вдруг упала, Рон напрягся, но её быстро привели в чувство простым Агуаменти. Жара и волнение…

После нескольких выступлений ему передалось общее мрачное настроение: он с тревогой посмотрел на Джорджа, который был бледнее обычного. Стоящая рядом Анджелина держала его за рукав, отец поддерживал маму под локоть. Слава Мерлину, речи были не слишком длинными, и скоро инициативу перехватили дети. Они стали рассказывать, как в честь погибших создают галерею славы в одном из залов Хогвартса; затем несколько младших ребят с шарфами четырёх факультетов взлетели на метлах и исполнили танец под названием «Дружба» — четыре цветных дымных следа переплетались в воздухе, вылетая шлейфами из метел, и в конце концов сложились в два слова: «Мы помним». Рон знал, что МакГонагалл, став директором, взяла курс на примирение четырёх факультетов — особенно ей хотелось подружить Слизерин и Гриффиндор.

Гермиона стояла вместе с учителями и наблюдала за выступлением. Когда ученики спустились вниз, все зааплодировали, и в этот момент произошло то, чего Рон боялся: со стороны леса раздался хлопок, и над толпой взлетела и повисла Чёрная Метка.

Гости удивленно задрали головы, решив, что это, должно быть, странная и не совсем удачная часть программы, но, увидев испуганные лица учителей, засуетились и достали палочки. Рону показалось, что МакГонагалл была скорей возмущена, чем испугана. Гермиона стояла за её спиной, прикрыв рот рукой. Несколько гостей бросились к зоне аппарации, авроры стали взывать к порядку, журналисты защёлкали камерами.

В тот момент, когда Гарри побежал по направлению к источнику Метки, Рон уже понял, что она ненастоящая. Подтверждая его предположение, череп в небе стал краснеть, змея, вылезающая изо рта, завертела хвостом, и через секунду Метка рассыпалась разноцветным огнём, очень похожим на «Негодные фейерверки» из «Вредилок». Впрочем, Рон был уверен, что Джордж не имеет к этому никакого отношения: они с Анджелиной стояли, изумленно глядя вверх, а авроры уже вели со стороны леса двух нарушителей спокойствия: на вид им было лет по двенадцать.

Как только мальчишек подвели к трибунам, МакГонагалл, красная от ярости, сделала запоздалое официальное заявление:

— Порядок восстановлен, просим прощения за неудобства!

Её слова услышали далеко не все.

Виновники суматохи прошли мимо остальных учеников с гордо поднятыми головами — под гневные возгласы взрослых и одобрительные детей. Возле девочек из Гриффиндора один из мальчишек крикнул: «Ну что, получила, МакРори?», и девочка с короткими чёрными волосами восхищенно подняла большой палец. Виновных отвели в замок, где, как полагал Рон, собирались как следует пропесочить, и он вдруг вспомнил свои двенадцать лет: летающий фордик, оборотное зелье, встречу с Арагогом, тайную комнату… Они тоже иногда нарушали дисциплину.

Церемония фактически завершилась: дети, возбуждённые происшествием, неровным строем пошли в замок, не успевшие убежать гости стали прощаться и расходиться. Рон не знал, куда бросаться: к Гарри, что-то выясняющему у Робардса, к родителям, вокруг которых собрались Билл, беременная Флёр и Джордж с Анджелиной, или к Гермионе, помахавшей ему рукой. Поскольку они с друзьями собирались продолжить общение в Хогсмиде, Рон помахал Гермионе в ответ и направился к своей семье.

— Я бы уже сейчас взял их в помощники, — услышал он слова Джорджа, — талантливые детки.

— Это совсем не смешно, — возмущенно ответила мама. — Они поставили всех на уши, как так можно! О чём они думали? О, Ронни, надеюсь, ты в порядке?

— Что со мной могло случиться, мама? — спросил Рон.

Она громко вздохнула.

— Столько суеты из-за двух маленьких хулиганов, — она взяла под руку отца и добавила: — Кажется, все закончилось. Дети, во сколько вы придёте?

Обязательным ритуалом годовщины Битвы в семье Уизли была встреча на могиле Фреда.

— Я буду в пять, — пообещал Рон.

— И не забудь взять Гермиону, — напомнила мама. — Надеюсь, Джинни уже в порядке и мы сможем забрать её домой. Пойдём, Артур?

Толпа рассосалась, лужайка перед замком почти опустела. Рон хотел попрощаться с учителями, но им явно было не до него: Флитвик и МакГонагалл стояли у трибуны и на повышенных тонах обсуждали чрезвычайное происшествие.

— У вас на факультете ужасная дисциплина, — услышал Рон её недовольный голос.

— Минерва, я не представлял, что они могут такое выкинуть, — оправдывался Флитвик, виновато глядя на МакГонагалл снизу вверх.

— Нужно немедленно собрать всех детей в Большом Зале и провести беседу, чтобы остальным неповадно было…

— Привет, как ты? — спросил взволнованный голос у Рона за спиной.

— Привет, Гермиона, — он быстро обернулся. — Я в порядке. Ты?

— Тоже. Вот так дела, — прокомментировала она, кивая подходящему Гарри. — И как им только такое пришло в голову? Мальчишки…

Рон с Гарри переглянулись.

— Да уж, — Гарри нервно потер затылок. — Они сказали, что приготовили весёлый сюрприз. Хотели посмеяться над Волдемортом и показать всем, что Метки не нужно бояться.

— Они явно не видели настоящую Метку, — Гермиона с опаской глянула на безоблачное небо. — И слава богу.

— Эй, вы с нами? — крикнули им проходящие мимо Симус и Дин.

— Мы вас догоним, — ответил Рон.

— Не тормозите, а то пива не останется, — добавил Дин, ускоряя шаг по направлению к Хогсмиду.

— Ну что, Гарри, пойдём? — спросил Рон. — Надеюсь, ты не на дежурстве?

— Нет, но вы сегодня встречайтесь без меня, мне нужно в Мунго.

— Родители уже там, они заберут Джинни. К вечеру будет как новая! — сказал Рон.

Гарри уверенно помотал головой.

— Всё равно мне нужно там быть, мало ли что.

— Конечно, понимаю. Тебе надо провести розыскные работы и узнать имя нерадивого поклонника, — Рон тихо хохотнул.

— Объясните наконец, что случилось? — спросила Гермиона.

— Джинни приболела, — ответил Гарри, пропуская шуточку Рона мимо ушей.

— Чем?

— Аллергия, — пояснил Рон. — Говорят, чихала так, что у всех уши заложило. А всё потому, что вечером ей прислал букет какой-то поклонник «Гарпий», который не в курсе, что у неё аллергия на альстро… как её там?

— На альстромерию. Лично я давно выучил, на что у неё аллергия.

Гарри быстро попрощался и направился в опустевшую зону аппарации.

— Увидимся вечером в Норе, — крикнул ему вслед Рон, а затем повернулся к Гермионе: — Ты тоже приглашена, помнишь?

— Да, но… Прости, Рон, я сегодня не приду. Схожу ненадолго в Хогсмид — и домой.

— Почему?

— Форс-мажор.

— Что-то серьёзное?

— Мои родители… — Гермиона замялась, потом вздохнула. — Кажется, они разводятся.

— Чёрт возьми! Это точно? — опешил Рон.

Она кивнула.

— Но почему?

— Папа, он… в Австралии он встретил другую женщину, и теперь у неё должен родиться ребёнок.

— Ничего себе… — Рон умолк, не зная, что добавить. В голову лезли идиотские мысли вроде: «Ого, у неё родится брат или сестра…» — Но как? — наконец спросил он. — Твой отец давно вернулся из Австралии!

— Эта женщина… она сейчас живёт в Испании, и они там встречались.

— А мама?

Гермиона неопределённо пожала плечами.

— Не хочу надолго оставлять их вдвоём.

— Всё так плохо? — сочувственно спросил Рон.

— Ну, мои родители, конечно, цивилизованные люди, но… объяснения были непростыми.

Ему показалось, что у Гермионы глаза на мокром месте.

— Может, ну её, эту встречу — сходим вдвоём в «Сладкое королевство»? Посидим и спокойно поговорим.

Гермиона кивнула, и они молча пошли в сторону Хогсмида, поглядывая на невесть откуда налетевшие облака. Подол её платья развевался на поднявшемся ветру, белый цветок понуро качался в её прическе, и Рон, приглядевшись, понял, что излишки косметики, которую Гермиона не жаловала, должны были замаскировать припухшие веки и круги под глазами.

— Кстати, неплохая у тебя получилась речь, — сказал он, пытаясь сменить тему.

— Правда? У меня почти не было времени на подготовку… Конечно, написала я текст заранее, но вчера днём мне в голову пришла новая идея, про аллею славы, и пришлось все переписывать. Я не хотела читать по бумажке — ну, знаешь, это всегда плохо выглядит, особенно на таких мероприятиях, неискренне выходит… Я немного поучила вчера вечером, но ни на ком не успела опробовать, не до того было! Даже с таймером всю речь ни разу не прогнала, а меня МакГонагалл предупредила: говорить от пяти до семи минут.

Рон не был уверен, что Гарри полностью написал текст хоть одной приветственной речи, а он был тот ещё оратор! И уж совершенно точно ему не пришло бы в голову проговорить речь под таймер.

— Ты отлично уложилась! Все хлопали, а кое-кто даже слёзы вытирал.

— Скажи, я звучала не слишком пафосно и не слишком банально?

Рон пожалел, что невнимательно её слушал.

— Конечно, нет.

— Такие речи должны быть сдержанными, ведь я говорю не от себя, а от всех…

Гермиона подробно рассказала о том, как придумывала текст, а потом они всю дорогу вспоминали забавные речи, которые слышали в разное время своей жизни. В последние годы их было слишком много! Рон вспомнил, как однажды на рождественском празднике в Министерстве Кингсли выпил раньше времени и сказал, что скоро в фойе гостей порадуют горячим кок-порном, а Гарри как-то раз ляпнул, что сейчас представит собравшимся полные сиськи награждённых.

— И о чем он только думал? — спросила Гермиона, смеясь и качая головой.

— Привет, Гермиона! Привет, Рон! — издалека закричали Падма и Парвати, когда Рон с Гермионой наконец добрели до Хогсмида и уже собирались свернуть в сторону кафе. Через секунду обе сестры уже стояли перед ними. — Молодцы, что пришли! А мы только вчера приехали из Индии! Соскучились, хотим всех увидеть. А где Гарри?

— Он сегодня занят, — ответил Рон. — И мы немного тоже…

Девушки пропустили его слова мимо ушей.

— А у нас столько новостей! — Падма повернулась к Гермионе и вытянула перед собой правую руку. — Ничего не замечаешь? — она пошевелила пальцами. — Кольцо! Я выхожу замуж! Пойдёмте скорей!

Обняв Гермиону с двух сторон, Падма и Парвати потащили её в «Три Метлы», и Рону ничего не оставалось, как пойти следом.

Они зашли в паб, под гул приветственных голосов сели за большой стол и заказали сливочное пиво. Гермиона с Роном оказались в торце стола, слева от неё расположились Луна, Невилл и Ханна, а справа от Рона — Дин, Симус, Падма и Парвати.

Джордж впервые после Битвы пришёл на подобную встречу — благодаря Анджелине и Ли Джордану. Они втроем сели за отдельный столик и взяли огневиски.

— Посидим немного со всеми, а то обидятся, — вполголоса сказал Рон Гермионе.

— Конечно. Я рада всех видеть, — ответила она с улыбкой.

Они первым делом обсудили отсутствие Гарри и Джинни, затем выходку мальчишек с Чёрной Меткой, несколько раз подняли бокалы за вечное «братство» Армии Дамблдора, а потом Симус достал из кармана зачарованный галлеон и воскликнул:

— Предлагаю выпить за смекалку Гермионы и за Протеевы чары!

После тоста все стали делиться последними новостями о том, кто где устроился: Чо Чанг, как оказалось, месяц назад вышла замуж за маггла, Денниса Криви взяли фоторепортёром в «Пророк», а Лаванда присмотрела себе молодого доктора из Шотландии. Конечно же, Падма не удержалась, показала своё кольцо и пригласила всех присутствующих на свадьбу в Индии.

— Ну, если ты закажешь на всех портключ и найдёшь для меня свободную индианку, — радостно воскликнул Дин. — А лучше двух!

Гермиона смеялась вместе со всеми — Рон поглядывал на её счастливое лицо, раскрасневшееся от тепла и беседы. Ей очень шло чёрное платье и новая причёска: волосы убраны вверх, сбоку сколоты белым цветком, шея открыта… Ему вдруг ужасно захотелось обнять Гермиону за талию, но он боялся позволить себе даже такой дружеский жест, не зная, как она его расценит. Наверное, потому что в нём было бы мало дружеского… Рон поймал себя на мысли, что так соскучился, что немного одурел от её близости. Прикоснуться, обнять, прижать, уединиться…

— Рон, что-то случилось? — спросила Гермиона, наклоняясь к нему. Её дыхание сладко пахло ванильным печеньем.

— Нет, всё отлично, — небрежно ответил Рон, отворачиваясь к столу и радуясь, что Гермиона не освоила Легилименцию.

Всё шло неплохо, пока Дин не выпил вторую порцию огневиски и не стал объяснять, почему даже в такой грустный день, как годовщина Битвы, нельзя грустить.

— Жизнь продолжается, — сказал он, икнув, и предложил поднять бокал за сидящих за соседним столом Джорджа и Анджелину.

Те переглянулись и объявили тост за свободный секс.

Тогда неугомонный Дин переключился на Невилла и Ханну. Внутренний голос подсказывал Рону, что эти двое, хоть и покраснели, до секса еще не добрались. Когда все выпили за Невилла с Ханной, Дин вспомнил про Гарри и Джинни, заочно пожелал им здоровья и вопросительно глянул на Рона с Гермионой.

— Ну а вы что?

— Мы в порядке, — ответил Рон, выразительно пиная Дина под столом.

— Всё дружите? — спросил Дин, отодвигаясь подальше. — Помнится, Рон, ты ещё зимой говорил, что собираешься покатать Гермиону на метле…

— Отстань, Дин, — Рон прозвучал довольно сурово.

— Кстати, мы действительно катались на Рождество, — ответила ничего не подозревающая Гермиона.

— Ох, вот это да, молодцы! Ну и как, понравилось? У Рона знатная метла? — Дин ухмыльнулся.

Падма и Парвати тихо прыснули.

— Интересно, кто знает, как поживает Джастин? — с энтузиазмом спросил Рон, но Гермиона, конечно, не могла оставить вопрос Дина без ответа.

— Это было замечательно, — невозмутимо сказала она, дожёвывая орешек. — Я не думала, что мне хватит смелости, но Рон отлично управляется со своей метлой.

— Йе-ху, тогда мы выпьем за вас с Роном и за смелые полеты! — воскликнул Дин с кривой ухмылкой.

— А что смешного? — удивилась Гермиона, глядя на давящегося от смеха Симуса.

Сидящая слева от неё Луна наклонилась и что-то прошептала ей на ухо. Рон заметил, как щёки Гермионы стали покрываться красными пятнами.

— Эм… Я думаю, Дин, что ты лезешь не в своё дело, — возмутилась Гермиона, бросая на Рона вопросительный взгляд. — Если я говорю «метла», то имею в виду «метла».

— Да, конечно! Я тоже. А вы что подумали?

— Заткнись, Дин, — в голосе Рона ясно прозвучала угроза.

За столом повисла неприятная тишина, но ситуацию неожиданно спасла Луна.

— Давайте поздравим Невилла, — воскликнула она. — На прошлой неделе в «Магической Гербологии» опубликовали его новую статью о неизученных свойствах прыгучих поганок!

Ханна восхищённо ахнула, Невилл смущённо закивал, и разговор незаметно свернул на тему растений и животных. Луна поделилась своими новыми знаниями о докси, Невилл рассказал, что изучает дремоносные бобы, а Джордж из-за своего стола крикнул, что придумал новую игрушку с китайской жующей капустой — до этого её бездумно тратили на приготовление костероста.

Гермиона молчала, глядя в свой бокал.

— Прости, это он не со зла, — прошептал Рон ей на ухо.

— Конечно, — ответила она, вставая из-за стола. — Простите, ребята, мне пора!

— Я тебя провожу, — Рон вскочил, бросил недобрый взгляд на Дина и бросился к выходу. — Гермиона, подожди!

Они вышли из паба и пошли рядом по кривой мощёной улице. От утренней жары не осталось следа, низкое серое небо грозило дождём. Мимо прошли два довольных собой гоблина, большое и шумное семейство волшебников вышло из «Сладкого королевства» и направилось в «Зонко». Два аврора, знавших Рона, помахали ему рукой с противоположной стороны дороги, где они то ли отдыхали, то ли несли службу. Он помахал в ответ и тут же вспомнил, что обстановка по-прежнему остаётся умеренно опасной.

— Гермиона, ты что, обиделась? — спросил он. — Ну хочешь, я вернусь и набью Дину морду?

— Конечно, нет, — ответила она, — я ни на кого не обижаюсь. А Дину надо меньше пить. Просто я хочу вернуться домой — не могу отвлечься от тяжёлых мыслей…

— Хочешь, я пойду с тобой? — предложил Рон.

Она решительно покачала головой.

— Спасибо, не надо…

Налетел порыв ветра, и белый цветок выпал из её причёски прямо на дорогу. Рон поднял его, очистил от пыли и подал Гермионе.

— Переживаешь?

— Всё рушится… — вдруг сказала она, теребя цветок в руках. — Рон, у меня такое впечатление, что всё рушится! Люди, которые понимали друг друга с полуслова, теперь не могут договориться, когда им пить кофе… Почему так происходит?

Ему было жаль её, но слова сочувствия застряли у него в горле. Что он мог сказать? Что всё будет хорошо? Если бы его родители вздумали расстаться, он бы тоже переживал не на шутку. Впрочем, это казалось невозможным. Абсолютно невозможным!

— Отец хочет пока поехать в Испанию, а потом в Австралию, — продолжила Гермиона, — у него там и работа есть…

— Когда?

— Не знаю. Как только все уладится с разводом. А ещё они с мамой собираются продавать дом, представляешь?

Они свернули с главной улицы Хогсмида и медленно пошли в сторону Визжащей хижины.

— Эм-м-м… Ты всегда можешь пожить у меня, — предложил Рон.

— В твоей комнате в Норе? Или над магазином? — с усмешкой спросила Гермиона.

— Да где угодно…

— А моя мама?

Он задумчиво почесал затылок.

— Я как-то не подумал…

Гермиона вздохнула.

— Проблема не в этом. Мы найдем себе другой дом, поменьше, но в нём и жизнь будет другая, — от розы, которую она держала в руках, отлетело несколько лепестков, и их унёс порыв ветра. Пустив по ветру остальные лепестки, Гермиона отбросила стебель в траву и добавила: — Ничего не исправишь, и я не могу отделаться от мысли, что всё это из-за меня.

— Конечно же, нет, — уверенно произнёс Рон.

— Если бы не было Австралии, этого бы не случилось…

Он резко остановил её за руку.

— Гермиона, что ты повторяла Гарри после Битвы? М-м?

Она вопросительно посмотрела на него.

— Никаких «если», — напомнил Рон.

— Никаких «если», — повторила она, кивая. — Проще говорить кому-то другому, но не себе… Рон, мне пора.

— Как будешь возвращаться? — спросил он.

— У меня портключ до Лондона, Отдел транспорта выдал. Я тоже VIP, как и ты, — Гермиона грустно усмехнулась.

— Ясно... Ты всё ещё в отпуске?

— Продлила на неделю. Моулсон не возражал.

Рон нервно потёр ладони и спрятал руки в карманы брюк. Ему очень не хотелось давать ей лишний повод для беспокойства, но он обдумал заранее всё, что скажет при этой встрече.

— Гермиона, можешь ругаться и сердиться, но мне плевать на договор о неразглашении, — заявил он. — У Робардса и Моулсона постоянно какие-то тёрки, а я хочу, чтобы ты знала: в Пайлсвиче мы с тобой, вероятней всего, видели Мальсибера. С помощником. Команда Гарри его ищет. Возможно, Мальсибер забрал, что хотел, и уехал из Англии — по крайней мере, с тех пор от него ни слуху ни духу — но если нет… Пожалуйста, будь осторожна. Я понимаю, ты в отпуске, тебе не до работы, но… я подумал, ты должна быть в курсе.

Рон вложил в свою мини-речь максимум предостережения, и оно возымело действие: Гермиона внимательно его выслушала, обдумала его слова и сказала:

— Спасибо, Рон. Я буду осторожна. Надеюсь, ты не наговорил лишнего и у тебя не будет неприятностей?

— Не беспокойся. Береги себя и маму.

Она сделала шаг вперёд, будто собиралась обнять его на прощание, но в конце концов быстро сжала его ладонь, активировала портключ и исчезла.

Рон вынул руки из карманов, с хмурым видом полюбовался на фиолетовые пальцы, а затем достал палочку и очистил их в два заклинания.

— Да ну вас к дракклам, — проворчал он, быстрым шагом возвращаясь в Хогсмид, — ему хотелось сказать пару ласковых Дину или, ещё лучше, укоротить ему метлу.

Правила, правила… Нет таких правил, которые были бы важнее здравого смысла. И уж точно нет такого правила, которое он бы не нарушил, чтобы защитить Гермиону.

— И сколько их?

— Четверо.

— Не так много. Ты уверена, что пора бить тревогу?

— Естественно, мистер Поттер.

— Лаванда, прекрати.

Лаванда подняла свои тонко выщипанные брови и мило улыбнулась.

— Доктор Тангтвистер считает, что они напились бодрящего зелья или еще чего… Но я вижу, здесь что-то нечисто. Я хромая, но не идиотка.

— Лаванда, ты всегда говоришь дело. Мы не в первый раз с тобой сотрудничаем. Так что тебя насторожило?

— Они все магглорождённые. Все четверо.

— И что это, по-твоему, значит?

— Доктор Тангтвистер считает, что магглорождённые маги могут болеть особыми болезнями.

— Чушь, — выпалил Гарри. — Нет, я, конечно, не врач, но…

— Вот и я говорю, чушь. Мне кажется, доктор немного помешан на чистокровности, — доверительно прошептала Лаванда Гарри в ухо. — Он проводил исследования на эту тему — даже могу предположить, по чьему заказу, — но так ни к чему и не пришёл, а теперь ищет новый материал для подкрепления своей научной идеи. Так что, ты займешься этим делом?

Гарри внимательно посмотрел на Лаванду. Ухоженная, причёсанная, стройная — её можно было бы назвать настоящей красавицей, если бы не слишком яркий (на его вкус) макияж и, конечно, хромота.

— Мне будут нужны их истории, — сказал Гарри.

— Я обязана предоставить истории больных по первому требованию Аврората. Напиши мне какую-нибудь бумажку.

— Хорошо, — они дошли до входа в палату. — Больные здесь?

— Да, доктор Тангтвистер их изолировал, потому что считает, что это может быть заразно.

Гарри скептически поморщился.

— Нам что, маски надеть?

— Он заходит в палату с защитным пузырём, — с усмешкой сказала Лаванда, — и остальной персонал тоже. А мы обойдёмся, — она толкнула дверь и вошла в палату, приглашая Гарри зайти следом. — Здравствуйте, мисс Коллаген. Как ваши дела?

Слева от входа на кровати лежала худая бледная девушка лет двадцати пяти.

— Всё так же, мисс Браун.

— А вы, миссис Холстер?

Миссис Холстер сидела напротив окна, устало подперев рукой щёку. Повернувшись к вошедшим, она сердито сказала:

— Спать хочу. Сделайте наконец что-нибудь…

— Мы делаем всё возможное, но, пока нет диагноза, лечение подобрать сложно.

Миссис Холстер что-то промычала и отвернулась.

— А как вы, мистер Сетх?

Молодой индус, сидящий на кровати справа от окна, оторвался от чтения письма и поднял голову.

— Спасибо, мисс Браун, без изменений.

— Мистер Сетх поступил к нам вчера, — пояснила Лаванда. — Луиза Коллаген — позавчера. Миссис Холстер здесь уже три дня, а самой первой к нам попала Мелисса Хэддоу, — она повернулась к кровати, стоящей справа от входа, и указала на неподвижно лежащую на ней женщину. — Мелисса!

— Отстаньте от меня, — вяло ответила та. — Я всё равно скоро сойду с ума, так что отправьте меня домой. Я хочу домой. Ой, — её лицо слегка оживилось, — Гарри Поттер! Гарри Поттер заделался колдомедиком. Я уже сошла с ума, — она помахала рукой перед собой, словно прогоняя виденье.

Мелисса выглядела ужасно и напоминала варёную селедку — конечно же, Гарри никогда не сказал бы ей этого в лицо. Её глаза сверкали почти безумно.

— Здравствуйте. Я не колдомедик, я аврор.

— Все это знают, — раздраженно отозвалась миссис Холстер, отрываясь от вида искусственного водопада за окном. — У нас тут кого-то убили или только собираются?

— Я хочу поговорить с вами, чтобы выяснить, не стало ли преступление причиной вашей болезни. Может, кто-то желал вам зла и применил особые чары? Это рутинная проверка, не беспокойтесь…

— Рутинная проверка, — проворчала миссис Холстер. — Проверяйте быстрей, мистер Поттер, пока вам есть с кем говорить.

— Только аккуратно, Гарри, — прошептала Лаванда. — Они все не спят по нескольку дней. Потом зайдешь ко мне, и я дам тебе все личные данные.

— А могу я поговорить с каждым отдельно? — тихо спросил он.

— У тебя десять минут! Если вернется сам-знаешь-кто, мне не поздоровится. Мне и так не поздоровится, но с официальной бумажкой от Аврората от Тангтвистера можно будет отбиться. Спасибо, Гарри! — она легко чмокнула его в щёку и направилась к выходу.

Миссис Холстер, внимательно за ними наблюдавшая, удивлённо хмыкнула.

— Я не давал согласие на допрос, — проворчал мистер Сетх.

— Это не допрос, — Гарри улыбнулся так, словно перед ним находились душевнобольные. Впрочем, это было недалеко от истины. — Врачи не смогли выявить причину вашей бессонницы, может, у меня получится? Мисс Браун позвала меня, чтобы я помог.

— Нас проверили на все вредоносные чары, — с трудом присев на кровати, Мелисса вдруг достала зеркальце и расчёску и стала причёсываться.

— Да, но вас проверяли врачи, а теперь это сделаю я, — Гарри достал палочку и старательно проверил Мелиссу на все известные ему заклинания, которые могли вызывать эффект тревоги и бессонницы. Ничего не обнаружив, он с согласия остальных тщательно проверил каждого. — Хорошо, теперь просто поговорим. Давайте начнём с вас, Мелисса. Сколько дней вы уже не спите?

— Я не знаю. Дни и ночи смешались, — она прекратила прихорашиваться и устало сползла на подушку.

— М-м-м… Ну хорошо, а когда вы впервые поняли, что не можете уснуть?

— В прошлый понедельник.

— Постарайтесь вспомнить, не произошло ли в тот день что-нибудь необычное?

— Я содержу таверну в Манчестере, — Мелисса говорила почти не открывая рта, и Гарри на ум снова пришло сходство с сонной рыбой. — Там постоянно происходит что-нибудь необычное. Но маги к нам не заходят.

— Ваша таверна для магглов?

— Да, и муж у меня маггл. Во время войны наша семья скрывалась от магического мира. Я поменяла образ жизни, а потом привыкла к нему. Палочку не доставала уже давно... Сначала я обратилась в обычную больницу, но снотворное оказалось бесполезно, так что через три дня я решила пойти в Мунго. Но колдомедики тоже не могут ничем помочь. Толку от этой магии…

— И всё же, в понедельник не произошло ничего странного?

— Нет, не знаю… Простите, если я плохо соображаю.

Гарри вздохнул и повернулся к молодой девушке, с которой Лаванда поздоровалась первой, — ему она показалась более остальных способной к сотрудничеству.

— А вы, Луиза? Вас зовут Луиза?

Девушка повернула голову и посмотрела на Гарри. Она была очень бледна.

— Пять дней назад. Последний раз я спала пять дней назад. До этого утром и днём я присматривала за соседским малышом, потом работала в саду и делала домашние дела.

— Вы никуда не выходили?

— Нет… хотя постойте — утром я ходила в местную лавку за продуктами.

— Магическую?

— Нет. Я тоже из семьи магглов. Три года проучилась в Хогвартсе, но из-за здоровья перешла на домашнее обучение. У меня тётя волшебница, она меня учила. А потом тётя умерла, и я, как и Мелисса, сбежала от магии. В магическом мире стало слишком опасно. Я иногда пользуюсь палочкой в кругу семьи, но...

— Очень интересно, — пробормотал Гарри. — Вы все магглорожденные волшебники, которые больше не пользуются магией?

— Отчего же? — нервно воскликнула миссис Холстер. Гарри показалось, что на неё бессонница подействовала возбуждающе. — Я работаю в редакции «Ведьмополитена». С магглами почти не общаюсь — у меня среди них не осталось родственников. Мой муж — волшебник. Вы считаете, у нас какая-то особая зараза, поражающая магглорождённых?

— Вряд ли, миссис Холстер, это маловероятно. Насколько я знаю, маги и магглы действительно могут болеть разными болезнями, но они все давно известны.

— Насколько я знаю, вы не колдомедик, — сказал мистер Ситх.

Гарри почесал затылок.

— Ну а вы, мистер Ситх? Что вы делали накануне болезни?

— Был на конференции по проблемам миграции.

— Магической?

— Совместной. Дело в том, что миграция магглов непосредственно касается и магов. Неверно думать, что наши миры могут и дальше продолжать сосуществовать отдельно. Я работаю в новой двусторонней организации по интеграции, ПИП.

Гарри краем уха слышал о такой от Робардса. ПИП... Ему сразу вспомнилась Гермиона со своей ГАВНЭ.

— Где она проходила?

— В Лондоне. В Барбикане.

— И вы не заметили ничего необычного?

— Ну, если не считать множества необычных и интересных людей…

— Скажите, а вы не ели ничего отдельно от остальных?

Мистер Ситх покачал головой, замер ненадолго и вдруг резко выпрямил спину.

— Да, после конференции ко мне подошла одна девушка, волшебница, очень эффектная, и предложила встретиться наедине…

— И вы встретились?

— Ну, я не женат, мистер Поттер, но мы просто посидели в пабе и поговорили. Она оказалась не в моём вкусе — в том смысле, что верит в астрологию и всякие там предсказания, но сама в них не разбирается. Мы, индусы, знаете ли…

— Девушка, — напомнил Гарри.

— Она стала гадать на магическом шаре, но в итоге рассказала такую чушь…

— Как она выглядела?

— Стройная, молодая, блондинка — у нее очень светлые волосы, но самое главное — у нее проблемы с одной рукой. Кажется, с левой. У нее рукав странно висел под мантией, я плохо разглядел, но… левой рукой она почти не двигала.

— Ко мне домой приходила светловолосая девушка, — вдруг заговорила Луиза. — Продавец. Спрашивала, не хочу ли я купить уникальную лампу в виде шара. У неё не было одной кисти. Мне было жаль её, я её впустила и выслушала, но лампу не купила — слишком дорого.

— Это уже что-то, — Гарри возбуждённо потёр руки и повернулся к миссис Холстер.

— Мы хотели снять её для «Ведьмополитена». Красотка. Зовут Белла Де Йонг. Сказала, что голландка. Она приходила к нам на просмотр в понедельник. Вообще-то мы фото калек не публикуем, у нас не такой журнал, как вы понимаете, но… я была не против — всё ведь зависит от ракурса. А у неё тело что надо. Но главный заартачился, и все отменилось.

— Вы не сделали пробные снимки? — с надеждой спросил Гарри.

— Нет, до них дело не дошло. Но девушка не расстроилась. Кстати, она мне тоже погадала на шаре, жёлтом таком. Нужно было положить на него руку и назвать дату рождения…

Гарри повернулся к Мелиссе.

— К вам в таверну не заходила перекусить блондинка с шаром?

Мелисса с мрачным видом кивнула.

— Предлагала уникальные лампы без батареек. Я посмотрела одну, но к нашему интерьеру такие не подходят.

— Вы прикасались к лампе? — с волнением спросил Гарри.

— Кажется, да. Я не помню… А что, это важно?

— Хорошо, мистер Тангтвистер, я сама этим займусь, не беспокойтесь, — прозвучал за дверью голос Лаванды. Через секунду в проеме показалась её голова. — Мистер Поттер, не могли бы вы зайти в ординаторскую?

— А как же мы?

— Что это за девушка и что за лампа?

— От чего нас будут лечить?

— Простите, мы всё объясним вам позже, — ответил Гарри, быстро покидая палату.

Ему срочно нужно было переговорить с Лавандой и доктором Тангтвистером, а затем встретиться с Невиллом, Роном и Гермионой. К каждому из них у него было важное дело. Гарри шел по пропахшей зельями больнице и думал о том, какое это счастье — сладко выспаться.

Рон бегал по магазину как заведенный и не мог дождаться окончания рабочего дня.

Во «Вредилках» до самого закрытия толпились покупатели, и в другое время Рон бы только порадовался звенящим на прилавке галлеонам, но днём он получил письмо, в котором Гарри просил прийти вечером на Гриммо, «кмс»: как можно скорей. Гарри писал, что там будут Невилл и Гермиона, чтобы вместе обсудить важное дело. Рон нутром чуял, что разговор будет касаться Мальсибера, и с нетерпением гадал, какое отношение к этому делу мог иметь Невилл. Кроме того, он больше недели не виделся с Гермионой и срочно хотел это исправить. В своих письмах он постеснялся напрямую спросить у неё о родителях и ограничился общими вопросами: у Гермионы всё было «под контролем», что означало «ниже ожидаемого».

Рон чуть не зарычал на Джорджа, когда тот весело заявил без пяти шесть, оглядывая людный зал магазина:

— Закроемся-ка мы сегодня на час позже.

— Только без меня! Прости, Джордж, завтра я могу прийти позже и уйти раньше, но сейчас у меня важное дело, — глянув на настенные часы с танцующими стрелками, Рон без зазрения совести схватил рюкзак и умчался в подсобку за ветровкой.

— Ты сам понял, что сказал? — крикнул Джордж ему вслед.

— То есть наоборот, — ответил Рон из подсобки.

— Где твоя голова? Разве она тебе не нужна для дела?

— Она уже там! Пока!

Рон захлопнул дверь подсобки и перенёсся на Гриммо.

В тёмном коридоре его встретил приятный, подзабытый запах мясного пирога, который всегда удавался Кричеру на славу.

— Наконец-то! — вместо приветствия воскликнул Гарри, когда Рон вошёл в гостиную. Гарри с Гермионой сидели за столом друг напротив друга, он — на стуле, она — на знаменитом красном диване, а перед ними на столе стоял горшок с каким-то пышным цветущим растением. — Невилл только что ушёл, — добавил Гарри, — но ты как раз вовремя. Давай к нам!

— Привет, — Рон присел на чересчур длинный диван, кивнул Гермионе, сидящей с другого конца, и спросил: — Как ты?

— В порядке.

— Правда?

— В порядке, насколько это возможно в сложившейся ситуации, — Гермиона покосилась на Гарри, и Рон понял, что она решила пока не обременять Гарри своими семейными проблемами.

— Что за цветник? — Рон глянул на горшок с растением. Вблизи оно пахло невыносимо терпко — по крайней мере, для его чуткого носа.

— Дремоносные бобы, — ответил Гарри. — Я попросил Невилла принести что-нибудь от бессонницы, а у него как раз расцвёл новый сорт.

— Кому не спится? — спросил Рон, отодвигая горшок подальше.

— Четырём магглорожденным волшебникам, — Гарри облокотился о стол и тяжело вздохнул. Он был в аврорской форме и какой-то взъерошенный. — Но ты их не знаешь.

— И кто им не даёт спать?

— Мы пока выясняем. Для полной картины нам не хватает твоих воспоминаний.

— Мальсибер? — спросил Рон.

— Возможно.

— Я так и знал! Я знал, что похищением маггла дело не закончится! Но я даже не был уверен, что это Мальсибер.

— Теперь мы уверены, — возбуждённо ответил Гарри. — Рон, помнишь Поллока — ну, мелкого, шустрого торговца с Косого? Он клянётся, что в прошлый вторник видел одноглазого Мальсибера под оборотным, которое начало не вовремя выветриваться. Это точно он.

— А при чём тут дремоносные бобы? — Рон снова покосился на цветочный горшок.

Гарри с Гермионой переглянулись.

— Ну, кто начнёт? — спросил Гарри.

— Наверное, лучше я, — тихо ответила Гермиона. Повернувшись к Рону, она поправила выбившиеся из-за уха волосы и сказала: — В тот день, когда мы с тобой случайно встретились в Пайлсвиче, я работала с Глобус Инсомнис.

— С чем? — удивлённо переспросил Рон.

— Это такой парный магический предмет, так называемый бессонный шар, — пояснила она. — Он хранится в Отделе тайн. Парный — значит, у него есть точная копия с такими же свойствами. Например, есть два Зеркала Еиналеж, два Хроноворота и так далее…

— Я думаю, Рон понял, давай дальше, — нетерпеливо перебил её Гарри.

— Так вот, — невозмутимо продолжила Гермиона, — бессонные шары содержат тёмную магию и должны храниться в Министерстве. Один шар, с которым я работала, лежал в хранилище Отдела Тайн больше ста лет, а второй исчез во время первой магической войны. Его давно пытались найти и вернуть.

— Ты работаешь с тёмномагическими предметами? — удивился Рон.

— Они не опасны, если соблюдать все меры предосторожности.

Рон скептически хмыкнул.

— Ну да… Так что это за шар?

— Вызывает расстройство сна или стойкую бессонницу, — продолжила Гермиона. — На него нельзя долго смотреть, к нему категорически нельзя прикасаться! Я не делала ни того, ни другого, в отличие от четырёх заболевших…

— Ничего себе! — воскликнул Рон, наконец начиная понимать, что к чему.

— Парные магические предметы имеют одно интересное свойство — они оба начинают активизироваться, если используется или перемещается хотя бы один из них, — продолжила Гермиона. — Когда Глобус Инсомнис в Отделе тайн стал светиться, меня попросили взглянуть на него.

— Тебя попросили взглянуть на предмет, на который нельзя смотреть? Кто попросил?

— Рон, какая разница? Главное, что до этого его несколько дней изучали специалисты и ничего не нашли, а я смогла определить, где находится второй шар.

— Пайлсвич?

Гермиона кивнула.

— Но как? — удивился Рон.

— Да, кстати, как? — спросил Гарри. — Ты мне не рассказывала.

— Заклинание карты сработало, — не без гордости сказала Гермиона. — Правда, мне пришлось немного понаблюдать за шаром, и потом я целую ночь не могла заснуть... Но это неважно.

— Неважно… Ну конечно, — Рон тихо фыркнул.

Она узнала, что шар в Пайлсвиче, и отправилась туда, никому ничего не сказав. Просто чудесно! Как это похоже на Гермиону — проверять теорию, рискуя собственным здоровьем. Ему вдруг вспомнилось оборотное зелье, которое они с её подачи сварили и выпили на втором курсе… Ничего не меняется.

— Неважно, — повторила она.

Почуяв, что в гостиной запахло перепалкой, Гарри решил направить разговор в нужное русло.

— Итак, что мы знаем? Мальсибер с помощью какой-то девушки использует бессонный шар на магглорождённых. В Мунго их уже четверо. — Выложив все подробности своего утреннего визита в больницу, Гарри повернулся к Рону: — Ты наблюдал за Мальсибером в Пайлсвиче — может, вспомнишь что-нибудь ещё, чего не рассказал раньше?

— Я всё написал в отчете, — Рон задумчиво почесал в затылке. — А разве вы не нашли того маггла, Барни?

— От него никакого толку, — Гарри раздраженно махнул рукой. — Ничего не помнит.

— А «дядя», на которого выходил Робардс?

— В том же состоянии. Мы попытались восстановить ему память, но только зря потеряли время. Он ничего не помнит с Рождества, про бессонный шар знать не знает!

— Чёрт… Тогда, может, поискать коротышку? — предложил Рон. — Я его хорошо разглядел, он очень похож на гоблина.

— Сам понимаешь, этого недостаточно...

Они втроём немного помолчали, затем Рон перевёл взгляд на Гермиону и воскликнул:

— Стоп, если шар у них, почему мы не можем их снова найти по заклинанию карты?

— В том-то и дело, что не можем, — с досадой ответила она. — Бессонный шар исчез.

— Из Отдела тайн?

— Нет, из нашего… Когда я вернулась в офис из Пайлсвича, его не было в нашем сейфе. Секретарь сказал, что кто-то из Отдела тайн пришёл и забрал его, но до места он шар не донёс, а кто приходил, мы так и не выяснили, — Гермиона болезненно поморщилась. — Я не должна была оставлять шар в отделе! Нужно было самой отнести его на место! Мне его доверили, и вот что вышло.

— Гермиона, ты ни в чем не виновата, — приободрил её Гарри. — Мы всё выясним.

Она вздохнула и посмотрела на Рона.

— Мало того, что я помешала тебе в Пайлсвиче, так теперь ещё упустила важную улику. Если бы шар не исчез, мы могли бы найти Мальсибера и спасти людей. А так вся надежда на эти бобы, — она с сомнением глянула на цветы в горшке.

— Кстати, воняют ужасно, — заметил Рон. — А от них что, все впадают в спячку?

— Невилл говорит, что этот сорт победит любое заклятие, но их нужно много, — пояснил Гарри, отодвигая горшок на край стола. В отличие от Гермионы, Гарри знал, что по спине Рона недавно прошлись зубы оборотня и с тех пор его нос обрёл вторую жизнь. — Если всю палату заставить цветущими бобами, больные смогут отключаться на несколько минут каждый час. Этого достаточно, чтобы не умереть.

— А сколько они уже не спят? — спросил Рон. Он сам редко страдал от бессонницы и с трудом представлял, что может испытывать человек, не спавший долгое время. Усталость? Сонливость? Возбуждение?

Гарри достал из кармана небольшой блокнот и заглянул в записи.

— Одна женщина, Мелисса, не спала неделю. Остальные чуть меньше. Обычные зелья не помогают, но Лаванда сказала, что после двойной дозы Ступефая и Петрификуса их мозг ненадолго отключается. Так и держатся.

— Не самое лучшее лечение, — проворчал Рон. Лично ему не хотелось бы регулярно получать ни Ступефай, ни Петрификус, тем более от Лаванды. — Гермиона, а ты уверена, что шар на тебя не подействовал? Ты нормально спишь?

— Если я плохо сплю, то не из-за шара, — с легким раздражением в голосе ответила она. — Рон, давай лучше подумаем о том, как помочь больным. Бобы — это временная мера.

— Друзья не имеют права беспокоиться друг о друге, даже если один из них может погибнуть от бессонницы? — с сильным раздражением в голосе спросил Рон.

— Рон, у меня нет бессонницы…

— Кстати, насчёт бобов, — встрял в их спор Гарри, — ещё неизвестно, как к методу Невилла отнесётся доктор Тангтвистер.

— У него правда такая фамилия? — воскликнул Рон.

— Ага. А еще он считает, что у нас появилась новая зараза, которую переносят магглорождённые. Я пока ему не говорил про шар, — Гарри встал и прошёлся по комнате. — Я считаю, что мы никому не должны ничего говорить — кроме тех, кто уже знает. Это мы втроём, Робардс и — кто там у тебя в отделе?

— Секретарь и мистер Моулсон, — ответила Гермиона.

— Вот, и кроме этих двоих. И то им лишняя информация не нужна. Пусть они знают только про шар.

— Правильно, — поддержал его Рон, — а то опять что-нибудь куда-нибудь протечёт. Если Мальсибер узнает, что его можно найти с помощью второго шара, он тут же избавится от своего.

— Только вот какое дело, — Гарри несколько раз прошёлся по гостиной и сел на прежнее место за столом. — Что, если Мальсибер уже об этом знает? Поэтому наш шар и пропал.

Все трое переглянулись.

— Вполне возможно, — согласился Рон. — Но это значит, что шар не потерялся, а его стащил из Министерства сообщник Мальсибера.

— Я поговорю об этом с Робардсом, — сказал Гарри. — А пока нас попросили совместно заняться этим делом. Рон? — Рон кивнул, и Гарри повернулся к Гермионе. — Ты с нами?

— Но я… — неуверенно начала она, — хотя конечно. Конечно, я с вами. Тем более что в случившемся есть и моя вина. Только вот… я не согласна, Гарри, что мы должны молчать. Наоборот, я считаю, что нужно написать о шаре в газетах!

— Вот тебе раз! — воскликнул Рон.

— Почему? — удивился Гарри.

— Представьте, сколько ещё людей могут пострадать! — уверенно начала Гермиона. — Мы должны всех предупредить, что такое Глобус Инсомнис и что его нельзя касаться. Мы дадим приметы Мальсибера и той девушки. Только подумайте,— воскликнула она, — за время, что мы с вами здесь разговариваем, могли появиться новые пострадавшие!

— Нет, Гермиона, — Гарри покачал головой, — это плохая идея — прости, обычно твои идеи хороши, но сейчас… Похоже, что Мальсибер преследует только магглорождённых, а их предупредить не так-то просто. Двое из наших больных не читают магическую прессу, не общаются с магами. Как мы их предупредим? Нет, нужно всё оставить в тайне. Если об этом напишут газеты, мы только сыграем преступникам на руку.

Гермиона пожала плечами и вопросительно посмотрела на Рона.

— Весь вопрос в том, как скоро мы сможем найти пропавший шар, — сказал Рон.

Он понимал Гермиону, но как аврор, хоть и бывший, он отлично понимал и Гарри.

— Так ты на чьей стороне? — спросил Гарри.

— Давайте проверим, как будут работать бобы, — Рон снова покосился в сторону цветочного горшка. — Если больным станет легче, подождём ещё несколько дней. Посмотрим, появятся ли новые заболевшие. Узнаем подробней об этой девице. Как там её, Гарри?

— Ты же не думаешь, что она назвалась настоящим именем? — он снова глянул в блокнот. — Белла Де Йонг. Белла… Ну и имечко!

— Нет, но… — Рон повернулся к Гермионе. — В любом случае, их нельзя спугнуть, ты согласна?

— Если у Мальсибера теперь два бессонных шара, им нечего бояться. Количество заболевших может удвоиться, — уверенно сказала Гермиона.

— Да, но мы этого не знаем, — возразил Гарри. — Вдруг шар затерялся в Министерстве?

— Точно, — Рон кивнул. — Пусть доктор Тангтвистер болтает про свою заразу и пишет о ней в газетах, лишь бы позволил нам использовать бобы. Мальсибер потеряет осторожность, и мы его поймаем. А его девушка — красивая, светловолосая, без руки... Слишком заметная и, кажется, не заморачивается обороткой.

— На этом пока и остановимся, — Гарри зажёг свечи в большой потолочной люстре и примирительно добавил: — Давайте что-нибудь пожуём и придумаем план.

— Хорошо, — Гермиона улыбнулась. — План — это хорошо.

— Пойду переоденусь, а то я скоро прирасту к этой форме, — Гарри позвал Кричера и отправился наверх.

Кричер молча левитировал посуду и еду, наложил согревающее на все блюда и с достоинством удалился.

— Ну что, как ты? — тихо спросил Рон, придвигаясь к Гермионе поближе. — Как родители?

Он внимательно глянул на Гермиону при более ярком свете: её лицо было бледное и усталое, в свободном платье она казалась какой-то маленькой и худой.

— Даже не знаю, с чего начать… Хорошая новость: дом решили не продавать.

— Значит, всё-таки разводятся?

— Да. Уже подали документы. Сейчас папа улетает в Испанию к этой своей Кончите, в сентябре вернётся, чтобы уладить формальности, а потом они улетят в Австралию.

— А мама?

Гермиона откинулась на спинку дивана, глянула наверх, на светящуюся огнями люстру, и горько усмехнулась.

— Мама всё понимает. Даже подбадривает меня. Говорит, не они первые, не они последние… А сама почти не ест и почти не спит. Они с папой больше не ругаются — просто ходят как тени и не замечают друг друга. Как посторонние, — Гермиона опустила голову и нервно сглотнула. — Папа сказал, что пригласит меня в гости в Австралию… А я не знаю, захочу ли вообще его видеть, — она повернулась к Рону и добавила: — Разве это не ужасно? Мне кажется, я начинаю его тихо ненавидеть. Я понимаю, сердцу не прикажешь, и всё такое… но неужели он не видит, сколько боли причиняет маме? Она-то не перестала его любить, я знаю. Она верит, что на него нашло помутнение, что это кризис среднего возраста, что он одумается… Папа всегда был добрым, а сейчас он просто убивает её. Знаешь, Рон, иногда я ловлю себя на ужасной мысли: я хочу, чтобы у него там, в Австралии, ничего не сложилось. Пусть он страдает, пусть поймёт, как много потерял!

Рон сочувственно смотрел на Гермиону. Его чувствительный нос мучительно щекотали запахи съестного со стола.

— Я тот ещё специалист по бракам, но мне кажется, людям иногда не хватает чувства юмора, чтобы остаться вместе... Знаешь что, Гермиона, тебе нужно отвлечься от проблем родителей. Всё равно ты не можешь ничего изменить! Давай сходим куда-нибудь, например в кино. Мне в прошлый раз понравилось про этих… пришельцев. Они такие… зелёные и классные!

— Рон, ты любишь пришельцев? — раздался удивлённый голос у них за спиной. — Никогда бы не подумал!

Рон и Гермиона повернули головы. Гарри, переодетый в домашние джинсы и клетчатую рубашку, стоял на верхних ступенях лестницы и ухмылялся.

— Нет, я Гермиону люблю, а пришельцы мне просто нравятся! — хохотнул Рон в ответ, запоздало понимая, что лучше было бы промолчать. — Шутка.

У Гермионы было такое растерянное лицо, будто она забыла ответ на элементарный вопрос по Истории Магии.

— Я думал, вы пишете план, — Гарри стал спускаться к столу, — а вы в кино собрались?

— Вовсе нет, — пробормотала Гермиона. Её щёки покраснели. Бросив колючий взгляд на Рона, она придвинулась к столу и взяла салфетку. — Я подумала над тем, что вы сказали, и согласна, что лучше пока всё оставить в тайне и никому не говорить о шаре. В Министерстве информация распространяется быстрей драконьей оспы…

Тихо хмыкнув, Рон придвинул к себе тарелку и подумал, что Гермиону вполне можно убедить изменить мнение — просто для этого нужно найти правильные аргументы.

— Здравствуй, Рон…

Рон посмотрел в сторону кровати и удивлённо заморгал. Кто бы мог подумать, что она проснётся именно сейчас!

— Здравствуйте, миссис Грейнджер, — пробормотал он. — Как вы себя чувствуете?

Выглядела она неважно, но намного лучше, чем пациенты в Мунго, проведшие много дней без сна.

— Даже не знаю… Вроде неплохо, — миссис Грейнджер растерянно оглядела палату. — А где Гермиона?

— Ушла домой за вещами. Она скоро придёт, не волнуйтесь.

— Я не волнуюсь, — ответила миссис Грейнджер, бросая взгляд на настенные часы. — Сколько я проспала? Полчаса?

— Да, полчаса… И ещё сутки. Чуть больше суток, — ответил Рон.

На часах было шесть тридцать, а он точно помнил, что Гермиона связалась с ним накануне вечером без пяти шесть.

— Так долго?

— Да. Гермиона всё время была здесь, но потом решила переодеться и захватить из дома кое-что для вас.

— Вряд ли это необходимо, меня скоро выпишут, — миссис Грейнджер приподнялась в кровати и тут же снова легла. — Голова немного кружится…

Рон вскочил, чуть не сбив плечом высокую стойку, с которой свисали прозрачные трубочки.

— Я позову врача?

— Нет, не нужно. Я полежу. Со мной всё в порядке… Ты садись, — Рон послушно сел назад в кресло. — Я сама врач и знаю, что со мной. Обычное переутомление. Столько работы было в последнее время, — она натянуто улыбнулась и внимательно посмотрела на Рона. — Не ожидала тебя здесь увидеть.

Рон сам не ожидал здесь оказаться. Он не любил маггловские больницы, но не мог отказать в просьбе Гермионе.

— Я пришёл всего минут десять назад. Гермиона не хотела оставлять вас одну.

Рон поёрзал в кресле и потёр нос. Его убивал запах больницы: хуже пахло только пригоревшее зелье из болотных лягушек.

— На самом деле я рада, что ты здесь, — тепло сказала миссис Грейнджер. — И я очень рада, что вы с Гермионой до сих пор дружите. Если со мной что-то случится, ей будет к кому обратиться за помощью.

— Эм-м-м… Ваш врач считает, что вы вне опасности, — заметил Рон. — С вами всё будет в порядке, просто вы мало ели и переутомились.

— Конечно, я ничего такого не имела в виду! Прости, не хотела тебя пугать, — она улыбнулась хорошо знакомой Рону улыбкой. — Гермиона, наверное, рассказывала тебе о наших… семейных проблемах?

Рон кивнул и умолк. Он не мог вспомнить, когда в последний раз оставался наедине с миссис Грейнджер, но знал, что она всегда ему симпатизировала. Ему давались с огромным трудом серьёзные слова сочувствия — куда проще отшутиться, но сейчас был не тот случай.

— Мне очень жаль, что у вас с мистером Грейнджером всё так вышло, но это не повод ничего не есть, — сказал Рон после паузы. — Я думаю, вы должны приехать к нам в Нору и погостить немного. Моя мама приготовит своё фирменное рагу из кролика, яблочный пирог, омлет с беконом, медовые кексы…

Миссис Грейнджер усмехнулась.

— Я должна была больше внимания уделять тому, что готовит Гермиона, — сказала она, качая головой. — Боюсь, что из этих блюд она справится только с омлетом… — взгляд миссис Грейнджер был тёплый, почти дружеский — и немного пытливый. — Рон, скажи, между вами что-то есть? — вдруг спросила она.

— В каком смысле?

— В смысле… отношений.

Вопрос настолько застал его врасплох, что он не успел вовремя замаскировать виноватое выражение улыбкой.

— Ну, мы дружим ещё со школы… — пробормотал Рон, чувствуя, как кровь стремительно приливает к ушам. Это была последняя тема, которую ему хотелось бы обсудить с миссис Грейнджер, — после пользы своевременной контрацепции.

— Гермиона ничего не рассказывает, но мне как матери важно знать, есть ли у неё с кем-то близкие отношения — надеюсь, ты меня понимаешь? — доверительным тоном спросила она.

— Простите, но… думаю, вам лучше спросить об этом у Гермионы, — уверенно ответил Рон. Он полагал, что миссис Грейнджер всё поняла по его ушам, но не собирался ни с кем обсуждать детали своих интимных отношений.

— Да, конечно, прости, — миссис Грейнджер провела ладонью по лицу и виновато покачала головой, — прости, я не должна была поднимать эту тему… Не знаю, что на меня нашло. Просто я не хочу, чтобы Гермиона была одинока и несчастна. Она так много работает, а теперь ещё возится со мной, как с ребёнком, — у неё совсем нет времени на развлечения, на личную жизнь… Вот если бы… — она ненадолго умолкла, задумчиво уставившись на Рона, — если бы Гермиона согласилась меньше времени проводить в магическом мире! Рон, ты волшебник, и тебе не понравится то, что я скажу, но… Гермиона могла бы стать прекрасным специалистом, юристом или преподавателем. Она бы стала лучшей в любом деле, я уверена.

— Она уже стала лучшей в своём деле, — ответил слегка опешивший Рон. — В Министерстве Гермиона на хорошем счету, ей доверяют важные дела. Она даже может стать министром магии — если захочет.

— Упаси боже! — испуганно воскликнула миссис Грейнджер. — Я совсем не то имела в виду, Рон…

— Я вас понимаю, — более уверенно продолжил он, — но и вы поймите Гермиону. В магии она сильнее многих, даже тех, кто с детства рос среди волшебников. Миссис Грейнджер, а почему бы вам не познакомиться с магией поближе?

— Это исключено, — она недовольно поморщилась. — Все эти зелья и заклинания, и что там ещё… Это антинаучно и непредсказуемо.

— Магия не такая уж и страшная, — проверив дверь палаты, Рон достал палочку и трансфигурировал лежащую на столике салфетку в розу. Миссис Грейнджер удивлённо ахнула. — Магия очень даже полезна. Она помогает делать уборку, — в доказательство своих слов Рон удалил с пола пятно и продолжил: — Или мыть посуду. Если вы попросите Гермиону показать вам, что она умеет, она будет счастлива! Вы знаете, что она может одним взмахом палочки расставить книги на полке в алфавитном порядке? Или передвинуть мебель? Высушить бельё, почистить одежду… Да мало ли что ещё! — Рон привстал и протянул розу миссис Грейнджер. — Гермиона не будет одинокой, если вы поддержите её, потому что она вас очень любит. Но она любит и магию.

Миссис Грейнджер неуверенно взяла розу, осмотрела её со всех сторон, потрогала шипы и поднесла к лицу.

— Пахнет… Надо же. Как называется эта магия?

— Трансфигурация. Я трансфигурировал салфетку в розу, — пояснил Рон. — А есть ещё Орхидеус, — он снова махнул палочкой, и у ног миссис Грейнджер — там, где из-под одеяла свисали подозрительные прозрачные трубочки — появился букет орхидей.

— Орхидеус? Забавно. А что ты сделал с полом?

— Очистил с помощью Экскуро.

— Экскуро… До сих пор не могу поверить, что это возможно, — вздохнула миссис Грейнджер.

Рон неожиданно почувствовал вдохновение и прилив энергии.

— Кстати, вас как доктора наверняка заинтересует колдомедицина: сращивание костей, заживление ран. Она у нас… другая. Лично я ни разу в жизни не был у стоматолога! — гордо сказал он, широко улыбаясь и демонстрируя свои зубы. — А магические растения? Орущие мандрагоры, конечно, я рекламировать не буду, но те же дремоносные бобы — просто находка. Поставьте возле кровати цветочный горшок, и у вас не будет проблем со сном. Они совершенно безопасны и не вызывают привыкания — так говорит наш друг Невилл, а он знает своё дело.

— Невилл — это такой пухленький милый мальчик? — миссис Грейнджер ностальгически улыбнулась. — Я его помню…

В этот момент дверь распахнулась, и в палату влетела взмыленная Гермиона.

— Привет, мам! Проснулась? Как ты? — она бросила сумку на пол и присела на край кровати. — Рон принес тебе цветы?

— Нет, Рон использовал трансфигурацию.

— О… Неужели? — Гермиона ненадолго замерла, а затем перевела удивлённый взгляд на Рона. — А что ещё он сделал?

— Применил Экскуро, — ответила миссис Грейнджер. — Хотя здесь и так довольно чисто.

Рон слегка улыбнулся и пожал плечами.

— Понятно, — Гермиона повернулась к маме и взяла её за руку. — Как ты себя чувствуешь? Ты нас напугала.

— Кого — нас? — довольно сердито переспросила миссис Грейнджер, неожиданно меняясь в лице.

— Эм-м-м… Меня, врачей… О тебе справлялась тётя Хэлен, — поспешно ответила Гермиона.

— Передай ей, чтобы не приезжала.

— Ты уверена?

— Более чем. А вообще-то… — миссис Грейнджер мельком глянула на Рона, затем на дочь и улыбнулась, — мне намного лучше. Я в порядке, правда! И кажется, у меня проснулся аппетит.

Гермиона просияла.

— Здесь есть буфет, я сейчас сбегаю. Что ты хочешь — сандвич или фрукты?

— Я бы с удовольствием съела рагу из кролика и яблочный пирог, — сказала миссис Грейнджер, и Гермиона снова подозрительно глянула на Рона. — Но пока достаточно будет йогурта и фруктов. Сходите в буфет вместе — есть кое-какие дела, которые я хотела бы сделать без посетителей…

— Конечно, мама.

Они вышли из палаты, позвали медсестру и пошли по длинному коридору, ведущему к лифту.

— Рон, что произошло, пока меня не было? — спросила Гермиона. — Мне показалось, мама какая-то странная.

— Ничего особенного. Мы с ней немного поговорили.

— О чём?

— О магии.

— Надо же. И что ты ей сказал?

— Что магия прекрасна.

— И она поверила?

— Думаю, решающую роль сыграли орхидеи.

Гермиона нажала кнопку лифта, повернулась к Рону и виновато улыбнулась.

— Cпасибо, что пришёл! Неловко было тебя просить, но я не хотела обращаться к маминым подругам…

— Да о чём ты? — воскликнул Рон. — Для чего нужны друзья? И потом, у тебя замечательная мама.

— Я знаю. У тебя тоже.

Они зашли в лифт, который по сравнению с министерским казался королевским: светлый, просторный, с большим зеркалом напротив дверей, с сиденьями по бокам. Гермиона нажала кнопку нулевого этажа, и лифт стал спускаться плавно и беззвучно.

— Кстати, твоя мама спросила, в каких мы отношениях, — между прочим сказал Рон, глядя на отражение Гермионы в зеркале. Её брови удивлённо поползли вверх.

— И что ты ей ответил?

— Ничего.

Отражение одобрительно кивнуло, а затем покачало головой.

— Ох уж эти мамы… Рон, теперь мне совсем стыдно. Прости, что поставила тебя в неловкое положение.

— И не говори… Так просто ты теперь не отделаешься! — он напустил на себя суровый вид.

— Что ты хочешь? — с усмешкой спросила Гермиона.

Рон окинул её с ног до головы оценивающим взглядом.

— Ну, вообще-то, я бы не отказался взять натурой…

Она шлёпнула его по плечу и отвернулась к табло с мелькающими номерами этажей.

— Ладно, можешь угостить меня чаем, — сказал Рон, когда они вышли из лифта. — Я не захватил с собой фунтов, а призвать пятерку вон из того ящика, — он указал рукой на коробку с пожертвованиями для церкви, — было бы нарушением Статута.

Гермиона схватила его за рукав и изобразила возмущение. Ему ужасно захотелось поцеловать её прямо посреди людного больничного фойе, но это было бы нарушением их двустороннего статута «о дружбе и рецидивах», поэтому он молча улыбнулся в ответ, взял её за локоть и потащил направо — на запах съестного.

Купив в буфете йогурт и яблочный круассан для мамы, Гермиона взяла два чая и два куска сырной пиццы. С трудом отыскав свободный столик, они с Роном сели в жёсткие пластиковые кресла и молча набросились на еду.

— Я сегодня с утра только чай пила, — призналась она, прожевав внушительный кусок пиццы.

— А я успел перехватить тарелку фасолевого супа, — сказал Рон, откусывая с аппетитом от своего куска. Расплавленный сыр пах божественно и тянулся, как положено, на всю длину руки.

— Какие новости по нашему делу? — спросила она. — Нет новых заболевших?

— Есть, — кивнул Рон. — Сегодня утром поступил ещё один магглорождённый.

Гермиона перестала жевать и нахмурилась.

— С теми же симптомами?

— Да, только всё ещё хуже. Он вообще не помнит, когда прикасался к шару.

— Они стали умнее и осторожней. Они поняли, что мы их ищём, — с досадой сказала Гермиона. — Уже шестеро…

— Но всего двое за неделю. Так что можно сказать, ещё шестеро. Всё не так уж плохо: бобы делают своё дело. Невилл превратил палату в цветник, и теперь туда не зайти без маски — свалишься и уснёшь. А больные всего лишь в полудрёме.

— Этого достаточно? Что говорят колдомедики?

Рон недовольно скривился.

— Тангтвистер работает над своей гипотезой о вирусе магглорождённых, но бобы признал эффективными. Лаванда говорит, состояние больных тяжёлое, но не критическое. Гермиона, а ты знаешь, сколько человек может прожить совсем без сна?

— Насколько я помню, около недели, а потом начинаются необратимые изменения в мозге. Но, если мозг будет хоть немного отдыхать, можно выдержать намного дольше, — она быстро допила чай и добавила: — Сегодня я занята, а завтра я постараюсь зайти на работу. У меня есть кое-какие идеи.

— Ты сможешь оставить маму?

— Я заставлю её отдыхать и, если понадобится, буду насильно кормить. Но до этого дело не дойдёт. Мне кажется, кризис миновал. Моя мама очень эмоциональная, но и очень разумная. Знаешь, Рон, — с энтузиазмом добавила она, — за эти сутки, что я сидела с ней палате, я кое-что придумала. Сегодня вечером мы составим список плюсов нашей новой жизни без отца, а завтра напишем план на следующие полгода. Станем вместе рисовать — знаешь, как моя мама здорово рисует? Запишемся в бассейн… В молодости она часто ходила в бассейн — полезно и для фигуры, и для здоровья, и для нервов. Проплывёшь туда-сюда пару дорожек по сто, и злость как рукой снимает! Моя мама прекрасный дантист, у неё много постоянных пациентов, она хорошо зарабатывает. Ей всего сорок три, в конце концов! Если она поставит цель и по-настоящему захочет её достичь, её ничто не остановит.

Рон был рад видеть Гермиону на подъёме. Eё ничто не остановит… Да, гены — великая сила.

— Я сидел в палате всего четверть часа, но тоже кое-что придумал, — загадочно сказал он. — Твоя мама любит Францию?

— Ну да, — Гермиона немного опешила, — а что?

— А как она относится к французам?

— В каком смысле?

— В том самом, — Рон наклонился вперёд и продолжил с весьма загадочным видом: — У Флёр есть очень импозантный дядя лет сорока пяти. Его жена — кстати, маггла — ушла от него лет пять назад. Он приезжал к нам в гости в прошлом году — помнишь, месье Гюр’а? — картаво произнёс Рон.

— Рон! — Гермиона сделала большие глаза и рассмеялась. — Ты хочешь сосватать мою маму за волшебника? Пей чай!

Две старушки за соседним столиком повернули головы и подозрительно на них уставились.

— А почему нет? — вполголоса продолжил Рон, отпивая из чашки. — В вашем плане это писать необязательно, но твоя мама вполне может полюбить магию, а вместе с ней и волшебника. Вдруг у неё есть магические корни, а она об этом не подозревает? У вас даже могут найтись «волшебные» родственники. Как тебе мой план? — с довольным видом спросил он, забрасывая в рот последний кусок пиццы.

— Мне уже страшно, потому что твои шутки почему-то имеют свойство сбываться, — усмехнулась она.

— Это не шутка.

— Ты хоть помнишь, какое у этого месье Гюра было кашне? — спросила Гермиона. Кажется, в нём жила моль…

— Как ты можешь! Это семейная реликвия Гюр’а, подарок основательницы Шармбатона! — воскликнул Рон.

Ей очень шло смеяться — особенно когда она старалась сдержаться, но не могла.

— Сколько, ты говоришь, ему лет? — уточнила Гермиона. — Триста сорок пять?

— Подарок был не личный, — Рон отставил в сторону пустую тарелку и загадочно прищурился. — Скажи, Гермиона, а для себя ты тоже пишешь планы на жизнь?

— Конечно, — она какое-то время пыталась усмирить тянущийся сыр и, когда ей это удалось, продолжила: — Это называется тайм-менеджмент.

— И на какой срок?

— Минимум на ближайшие полгода. Но у меня есть и долгосрочные планы.

Рон почему-то ни капельки не удивился.

— Интересно, а моё имя там фигурирует? — с улыбкой спросил он.

— Рон, план на жизнь — это то же самое, что личный дневник.

— То есть ты мне не скажешь? Даже в общих чертах? Просто «да» или «нет».

— Целеполагание — это целая наука, — начала Гермиона, но тут же осеклась под неодобрительным взглядом Рона. — Ну хорошо… Конечно, твоё имя там фигурирует.

— Надеюсь, не в одной строчке со словами «отшить» и «отбрить»? — весело спросил Рон.

Она глянула исподлобья.

— Я же сказала, это личное.

— «Отшлёпать» или «перевоспитать»?

— Рон! — уголки её губ поползли вверх.

— Теперь, когда я знаю, что ты строишь на меня планы, мне просто необходимо узнать, какие! Потому что я должен их скоординировать со своими. Что, если, выражаясь научным языком, они вступят в необратимые противоречия?

Гермиона вдруг перестала улыбаться, посмотрела на него как-то странно и спросила:

— А ты что, с кем-то встречаешься?

Рон тихо фыркнул.

— Кроме дюжин покупательниц ежедневно? Нет ни времени, ни желания.

— Нет желания? — она скептически подняла одну бровь.

— Ну, я парень слегка за двадцать, желания у меня хоть отбавляй! А вот поклонницы все не в моём вкусе. Зато у меня есть две руки, — с усмешкой ляпнул он.

— Эм-м-м… — Гермиона посмотрела на сцепленные в замок руки Рона, немного поморгала и подняла на него слегка смущённый взгляд. — И часто ты, ну…

Рон не был уверен на сто процентов, что они говорят об одном и том же, но тема его развеселила.

— Да постоянно, — ответил он, насмешливо глядя ей в глаза.

— Я тоже, — она закусила нижнюю губу, и Рон вдруг почувствовал, как кровь стремительно приливает к лицу и другим частям тела.

Он вытянул руку, схватил ладонь Гермионы и погладил её пальцы — от одного прикосновения к ним его фантазия разыгралась.

— А почему бы нам не помочь друг другу? — доверительно предложил он, словно речь шла о школьных занятиях по нумерологии.

Гермиона сжала его ладонь и сказала серьёзно:

— Если бы мы могли делать это молча, всё было бы намного проще.

Его словно окатили холодным душем.

— Что ты имеешь в виду?

— Ничего особенного. Только то, что наши разговоры обычно плохо заканчиваются…

— То есть мне лучше помалкивать? Кажется, я понял… — выпустив её руку, Рон окинул Гермиону хмурым взглядом. — Знаешь что, Гермиона — если тебя интересует только моя нижняя половина, то должен тебя расстроить: к ней прилагается верхняя, с поганым ртом, пошлыми шутками, бестолковыми мыслями и идиотскими идеями.

Она настолько опешила от его напора, что не сразу нашла, что ответить.

— Рон, я совсем не это хотела сказать…

— Если я для тебя всего лишь метла для редкой езды верхом, то лучше вычеркни меня из своих грёбаных планов…

— Рон, не уподобляйся Дину! — воскликнула она с ноткой отчаяния в голосе. — Я всего лишь хотела сказать, что не люблю, когда мы спорим и ссоримся, и видишь, что вышло? — её губы задрожали. — Мне очень нравится твоя верхняя половина, — после паузы продолжила она, — и твой рот. Твои идеи вовсе не идиотские! Но они почему-то всё время противоречат моим… — Гермиона встала и взяла со стола продукты, купленные для мамы. — Прости, мне нужно бежать. Мне очень жаль, что я сорвала тебя с работы и что мы немного не поняли друг друга… Увидимся завтра?

Рон тоже встал, Гермиона кивнула ему с натянутой улыбкой и уже повернула в сторону лифтов, когда он схватил её за руку, притянул к себе и крепко обнял. Он слышал, как она шумно выдохнула ему в подмышку. Через несколько секунд её плечи расслабились, и она осторожно обняла его за талию. Ему стало невероятно стыдно за свою истерику, за то, что он расстроил её в такой сложный момент.

— Прости, если я тебя не так понял, — сказал он ей в макушку. — Я идиот, это факт.

Она отстранилась, глянула ему в глаза и сказала:

— Проводить больше времени.

— Что? — переспросил Рон.

— Так я написала в своих планах. Проводить с тобой больше времени.

Он криво улыбнулся.

— Насколько больше?

Она закатила глаза, а затем поднялась на цыпочки и поцеловала его в щёку.

— Мне нужно идти.

В фойе стало шумно, больных и посетителей заметно прибавилось. У входа пьяный мужчина с разбитым лбом повис на плече молодой женщины, которая громко его ругала. Возле приёмной стояла мамаша с хныкающим малышом лет пяти, на среднем пальце которого торчала точилка для карандашей. Рон с сожалением посмотрел на мальчишку, понимая, что мог бы прямо сейчас освободить его от страданий. Ему оставалось только надеяться, что врач не отрежет мальчишке палец…

Проводив Гермиону до лифта, Рон отправился в туалет, а оттуда незаметно аппарировал в магазин, где его ждал Джордж.

* * *

За последнее время Джордж смирился с тем, что его компаньон по бизнесу ненадёжен и постоянно куда-то убегает «по личным вопросам» — правда, Рону пришлось признаться, что его отлучки связаны не с поиском жилья, а со старыми делами в Аврорате.

— Ты не мой раб, — со вздохом сказал Джордж, — а жаль.

— Может, возьмём временного помощника? — предложил Рон.

— Если ты будешь ему платить из своих доходов.

— Замётано!

Рон был уверен, что Джордж никого не станет искать, а, как обычно, возьмёт на себя всю лишнюю работу, но его совесть молчала. Поимка Мальсибера сейчас была на первом месте.

Расставшись с Гермионой в холле больницы, Рон провёл остаток вечера, расставляя новый товар на полках, обновляя по просьбе Джорджа витрину и мечтая о том, как отремонтирует свой «Особняк», который пока не видели ни Гарри, ни Гермиона. Затем он вернулся к слегка заброшенным бумагам по учёту поступившего и проданного товара, застрял за этой скукотой на несколько часов и отправился наверх около полуночи, с больной головой, полной цифр и наименований.

Джордж мирно храпел в своей комнате. Рон принял душ, тщательней обычного почистил зубы и, полюбовавшись их белизной, улёгся в постель, надеясь быстро отключиться, — но, как назло, чем сильней он уставал, тем труднее ему удавалось заснуть. События прошедшего дня завертелись у него в голове, с каждой минутой разбухая, как рисовая каша, — в такие ночи Рон готов был поверить, что мозгошмыги существуют. Немного поборовшись с событиями, когтями вцепившимися в память, он смирился и дал им волю: образы, мысли, а за ними и эмоции наполнили голову, бурля и перемешиваясь, как зелье в котле.

Ему не терпелось узнать, какие идеи появились у Гермионы по поводу Мальсибера и как миссис Грейнджер отнесётся к своим новым жизненным планам. Захочет ли она приобщиться к магии? Рон попытался представить их вместе: дядюшку Флёр, слегка эксцентричного, сыплющего шутками и комплиментами, и миссис Грейнджер, рациональную и строгую — и понял, что это абсолютно бредовая идея. Вспомнив, как неуютно он чувствовал себя в маггловской больнице, Рон осознал в полной мере, как трудно будет миссис Грейнджер привыкнуть к миру, в котором она окажется практически беспомощной. А если она прочтёт подшивки «Пророка» или книги о последней магической войне и узнает, через что прошла Гермиона и все они? Если поймёт, что школа, в которую она каждую осень отправляла единственную дочь, стала полем самой настоящей битвы? И всё же… это наверняка сблизило бы их с Гермионой — а разве не это им обеим сейчас было нужно?

Кто-то прошёл под окнами магазина, весело напевая: «Налейте мне Огденского, душа моя горит…», и окончательно прогнал сон. Рон вспомнил, как звонко Гермиона рассмеялась, услышав его бредовый совет по поводу месье Гюра, и ему невыносимо захотелось её увидеть. На него в последнее время всё чаще накатывало новое, странное, щемящее чувство пустоты, нехватки чего-то важного, словно в его жизни образовалась большая дыра, которую ничем не удавалось заполнить. Чувство неправильности, тщетности, бессмысленности...

«Налейте мне Эльфийского, душа моя болит...» — пропел гуляка под окном.

Рон мог бы сию же минуту аппарировать в туалет больницы, прокрасться на седьмой этаж и увидеть Гермиону, но он боялся показаться навязчивым и не хотел беспокоить её больную маму. Выпив с досады стакан воды, он долго просидел в тёмной комнате, прислушиваясь к звукам на улице, а затем решительно пустил Люмос, достал из тумбочки перо и чистый лист пергамента и вывел вверху страницы: «Мой план на полгода».

Проставив в столбик цифры от одного до десяти, Рон уверенно написал под номером один «Поймать Мальсибера», а затем под пунктами два и три — «Обезвредить бессонный шар» и «Привести в порядок Особняк». На пункте четыре Рон задумчиво прикусил перо, но тут же ойкнул и тихо выругался: он не заметил, что схватил «Живое пёрышко», которое куснуло его в ответ.

«Наладить личную жизнь», — после недолгих раздумий записал Рон — и тут же стёр обратной стороной пера. Ворсинки шуршали по пергаменту, поедая части букв. Нет, всё-таки это славное изобретение! Хоть и отвлекающее от дела.

Для плана требовалось что-то конкретное и реалистичное. Варианты «заполучить Гермиону» или «добиться взаимности» навевали на Рона тоску.

«Сходить с Гермионой в бассейн», — в конце концов нацарапал он в четвертой строчке, а вслух добавил:

— А потом на свидание — настоящее, с букетом, мороженым и поцелуями, а в конце объяснить ей, что мы просто созданы друг для друга и сможем жить вместе вечно, пока не переругаемся вдрызг, но когда это ещё будет!

— С кем это ты болтаешь? — сонно спросил Джордж, заглядывая в приоткрытую дверь комнаты.

— Ни с кем. Отстань, я работаю, — Рон с умным видом прикусил перо и громко айкнул от боли в губе. — Да чтоб тебя… Джордж, это я не тебе.

— Ну-ну, — Джордж громко зевнул, закрыл дверь и исчез, а Рон, словно осенённый, быстро дописал свой план до десятого пункта, закончив банальным: «Доработать Живые пёрышки», и завалился спать с чувством выполненного долга. Последними словами, ускользнувшими из его засыпающего сознания, были: «Мне очень нравится твоя верхняя половина, и твой рот…»

Они знали, что пора было переходить к активным действиям, но к каким именно?

Всё, что предпринял Робардс, — опросы на месте преступления, встречи с родственниками пострадавших, проверка старых связей Мальсибера (Гарри даже встречался с Малфоями) — не дало желаемого результата. Одни больные повторяли описание безрукой блондинки, которое было и так известно, другим заранее «подправили» воспоминания, а Малфои и иже с ними знать не знали ничего про бывшего «соратника и коллегу». Рон предлагал напоить Малфоя-младшего сывороткой правды, но Гарри убедил его, что в этом не было нужды: если Мальсибер и нашел себе пристанище, то сделал это без помощи старых друзей. В конце концов, мало ли в Англии мест, где может долго скрываться волшебник с несколькими помощниками!

Заболевших было уже восемь человек — и это только те, что обратились в Мунго. В реальности их могло быть больше. Доктор Тангтвистер старательно искал источник загадочного вируса магглорождённых и продвигал в прессе свою «научную теорию», от которой Гарри и Рона откровенно воротило, но она служила прикрытием всему остальному, поэтому им пришлось на время смириться.

Работа в их «срочном и секретном штабе» на Гриммо буксовала, обсуждения утихли, идеи исчерпали себя. Гермиона третий день что-то читала, думала, уставившись перед собой, бормотала себе под нос и снова читала — Рон был рад, что они проводят много времени вместе, но ему казалось, что голова Гермионы была забита посторонними проблемами, и от этого её работа шла медленней обычного.

Наконец, на третий день работы «штаба», произошёл прорыв.

Они втроём, как обычно, торчали в гостиной: Гарри и Рон стояли у окна и в ожидании обеда молча перекидывались зелёным пушистиком, заставляя его кувыркаться и зависать в воздухе у самого пола; Гермиона сидела за столом, перебирая бумаги, полученные утром из Министерства.

— Кажется, нашла... Я поняла, как они находят жертв и, самое главное, кто следующий! — довольно воскликнула она.

Пушистик шмякнулся об пол, сердито пискнул и благополучно скрылся под диваном.

— Ты уверена? — спросил Гарри.

— На все сто, — её глаза горели от возбуждения.

Гарри с Роном подошли к столу, и Гермиона с гордым видом протянула им мятый пергамент.

— Что это? — Гарри схватил пергамент и прочёл вслух: — Список магглорождённых, составленный «Комиссией по учёту маггловских выродков», дополненный Д. Д. Амбридж пятого ноября 1997 года, — он с недоумением пробежал глазами по списку; Рон читал, заглядывая ему через плечо. — Имена, имена... — пробормотал Гарри, опуская листок на стол. — И что, Гермиона?

— Смотри, — снисходительно ответила она, поворачивая к себе список, — сначала я пометила крестиком всех, кому во время войны не удалось спастись. Потом обвела в кружок тех, кто скрылся или поменял место жительства. Где эти магглорожденные, неизвестно. Остались — сам посмотри, кто.

Гарри прищёлкнул языком.

— Наши пострадавшие...

— Причём они заболели в том порядке, в каком идут в списке, — Гермиона вытянула из вороха пергаментов маленькую бумажку. — Гарри, смотри — вот имена больных из Мунго, которые ты записал, с датами поступления и адресами. Адреса соответствуют тем, что в списке Амбридж.

— То есть, — возбуждённо начал Гарри, — у Мальсибера с войны остался список магглорождённых, на которых охотилось Министерство, или...

— Или, — продолжил Рон, — кто-то ему сейчас передал такой же список. Откуда он у тебя, Гермиона?

— Из общего архива. Этот список находится в свободном доступе.

— Чёрт возьми, гениально, — восхищённо сказал Рон, усаживаясь на диван. — Значит, мы сможем наконец действовать? Устроим засаду у следующего — кто там по списку? Дайте взглянуть, — Рон взял пергамент и стал проверять имена. — Так, последняя пострадавшая — миссис Кеттлфарм, а за ней... — он умолк и перевёл взгляд на Гермиону, — мисс Г. Д. Грейнджер, переулок Новый Парковый, семь, Лондон?

— Слава богу, я уговорила маму уехать к двоюродной сестре, — вздохнула Гермиона.

— Вряд ли Мальсибер решится прийти к тебе домой, — сказал Гарри Гермионе, забирая список у Рона. — Он знает, что ты работаешь в Министерстве — это все знают. Если с тобой что-то случится, поднимется много шума. Думаю, он пропустит тебя и отправит свою блондинку к... — Гарри глянул в список, — мистеру Боулду из Кента.

— Нет, — Гермиона уверенно покачала головой, — не пропустит. Наоборот, эта история Тангтвистера с маглорождённой заразой как нельзя более на руку Мальсиберу! Ему нужна шумиха. Мы знаем, что шар действует и на магов, и на магглов, но Мальсибер выбирает именно магглорождённых волшебников. Зачем? Думаю, у него в голове всё ещё сидят идеи Волдеморта о чистокровности. Он придёт ко мне — если уже не пришёл.

— В эти идеи больше никто не верит, — сказал Рон, — не те сейчас времена.

— Смотря что Мальсибер хочет делать дальше, — ответила Гермиона.

— Вот он и есть настоящая зараза, — проворчал Рон, вопросительно глядя на Гарри. — А что будем делать мы? Устроим засаду?

— И как можно скорей, — Гарри дал знак заглянувшему в комнату Кричеру, чтобы тот подождал с обедом. — Как вы думаете, нас троих будет достаточно?

Рон и Гермиона переглянулись и утвердительно кивнули.

— Хорошо, — продолжил Гарри, — тогда... Мальсибер пришлёт эту свою блондинку или придёт сам? Второй вариант, конечно, лучше.

— Учтите, что мы должны не только поймать Мальсибера, но и получить назад оба шара, — заявила Гермиона. — Поодиночке они сохраняют свою силу, а нам нужно как можно быстрей их обезвредить.

— Получим Мальсибера, получим и бессонные шары, — уверил её Рон. — А как их можно обезвредить?

— Пока неясно. Нигде нет точных указаний, — вид у Гермионы был такой виноватый, будто это она навела чары на заболевших.

— Но мы же справились с крестражами? — приободрил её Рон. — Думаю, эти шары можно уничтожить и без клыков василиска!

— Я надеюсь... Нужно срочно перебраться ко мне. Я сделаю вид, что одна дома, — сказала Гермиона. — Возможно, они сначала наблюдают — не сам Мальсибер, а эта девушка или коротышка.

— Гермиона, а ты уверена, что готова к роли приманки? — Рон скептически поморщился. — Что-то мне не нравится эта идея...

— Рон, на меня никто не собирается нападать. Ко мне всего лишь придёт девушка и предложит купить лампу.

— Мы оглушим её у порога и сразу отправим в Аврорат, — заявил Гарри.

— А если она будет не одна? — Рон недовольно глянул на Гарри. — Всё-таки Гермиона — это Гермиона. Они лично встречались. Вдруг у Мальсибера с ней особые счеты?

— Уверена, мы втроём справимся, — сказала Гермиона. — Или ты предлагаешь запустить ко мне в дом весь Аврорат? Мы же сами решили, что об этом деле никто не должен знать...

— Зачем Аврорат? Просто тебе самой не нужно туда соваться! — воскликнул Рон, вскакивая с дивана. — Справимся... Скажи, когда ты в последний раз дралась?

— Слава богу, в этом не было необходимости, но... Ты думаешь, я не сумею выпустить Ступефай? — она с негодующим видом сложила руки на груди. — Хочешь проверить?

— А давай, — охотно отозвался Рон, вынимая палочку из кармана брюк. — Давай, ну?

— Да вы что? — воскликнул Гарри, глядя на то, как Гермиона решительно встает с дивана, закручивает волосы в жгут на затылке и тоже достает палочку. — Делать вам нечего?

— Спокойно, Гарри, — сказал Рон, выходя на середину гостиной, — это будет обычная тренировка перед заданием.

— Ты ничего не напутал? Гермиона вообще-то не аврор, — напомнил Гарри.

— Я в курсе, — ответил Рон, поворачиваясь к Гермионе боком. — Ну, обездвижь меня!

Она медленно обошла диван, шепча себе под нос что-то вроде «ты сам напросился, Рон», а потом вдруг резко выкрикнула:

— Ступефай!

Рон молча дёрнул палочкой, и заклинание отлетело в буфет.

— Давай ещё раз, — сказал он.

— Ступефай! — воскликнула Гермиона, но Рон без труда отбил и этот выпад.

— Эй, вы разобьете мне посуду, — с усмешкой сказал Гарри. — Всё, хватит. Гермионе ни с кем не придётся драться. Она только откроет дверь, а остальное сделаем мы.

— Ступефай! — бросила она с разворота, но в этот раз Рон просто увернулся. Гермиона сделала шаг вперёд. — Инкарцеро! Петрификус Тоталус!

Заклинания отлетели от щита и снова угодили в буфет. В повисшей на мгновенье тишине было слышно, как за дверью гостиной недовольно и испуганно бормочет Кричер.

Гермиона со вздохом опустила палочку и примирительно сказала:

— Просто у меня нет злости... Рон, я не могу сражаться с тобой, потому что не хочу ранить тебя по-настоящему.

— А ты разозлись. Представь, что это не я, а Мальсибер. Или представь, что я сделал что-то нехорошее... Выдал всем наши тайны. Разболтал твои семейные секреты, — Рон вызывающе повёл бровями, и она возмущённо ахнула.

— Совсем с ума сошли, — пробубнил Гарри, вставая посреди гостиной между друзьями. — Ну ладно Рон, но ты, Гермиона, — зачем ты поддаёшься на его провокации?

— Ступефай! — выкрикнула она, высовываясь из-за Гарри.

— Экспеллиармус! — воскликнул Рон практически одновременно с ней, и Гермиона лишилась палочки.

— Всё, хватит, — снова возмутился Гарри, разводя руки в стороны. — Тренировка окончена. Рон, что ты этим хотел доказать? Что тренированный аврор окажется сильней волшебницы, которая несколько лет не практиковала боевую магию?

— Что Мальсибер будет готов к нападению! Что волшебнице лучше не лезть в пекло...

— У этой Де Йонг нет одной руки, — напомнила Гермиона, выглядывая из-за плеча Гарри. — Я не справлюсь с однорукой? Верни мне палочку, Рон! Пожалуйста.

Рон послушно подошёл и протянул ей палочку.

— Держи, — сказал он, глядя Гермионе в глаза. — Просто я не хочу, чтобы ты переоценивала свои силы.

— Спасибо.

Он развернулся и направился к дивану, нутром чувствуя, что Гермиона просто так не сдастся, и присел за мгновенье до того, как она прошептала:

— Инкарцеро.

— Нет, ну это уже свинство, — завопил Гарри. — Я-то тут при чем?

— Прости, Гарри, я не хотела! Не ожидала, что ты дёрнешься в эту сторону...

Рон обернулся. Гарри стоял в нескольких шагах от Гермионы, окрученный с головы до ног путами. Она быстро освободила его, и Рон сказал, давясь от смеха:

— Прости, Гермиона, был не прав! Если ты смогла обезвредить самого Гарри Поттера, то справишься и с остальными. А за что ты так хочешь его убить?

— Иди к чёрту, Рон, — сказал Гарри, — не до шуток сейчас. Давайте лучше обсудим план действий.

— Я туда пойду, и точка, — сказала Гермиона, решительно распуская волосы. — Гарри, пожалуйста, позови Кричера. Мне два дня кусок в горло не лез, а сейчас так есть захотелось, что аж живот заболел. За ланчем я расскажу вам свой план.

Гарри с Роном переглянулись и уселись за стол.

Рон ел грибной суп и смотрел на Гермиону — уверенную в себе, довольную продвижением в деле, но немного сердитую из-за неудачного боя. Она ела с таким аппетитом, нахваливая стряпню Кричера, что Рону стало интересно: что она ест по вечерам, когда возвращается домой? Йогурт и эти, как их... мюсли? Когда она чем-то по-настоящему увлечена, то может забыть и поесть, и продукты купить... Он вдруг представил, что Гермиона вполне могла встретиться с опасной блондинкой ещё вчера вечером, когда была дома совсем одна, и у него ёкнуло сердце.

— Придётся нам временно переместить штаб в Новый Парковый переулок, — сказал Гарри.

— Угу, — кивнул Рон, — хоть это и очень неудобно: ни камина, ни еды.

— К тому же вам, парни, придется прятаться, — добавила Гермиона.

Главный бонус, о котором Рон умолчал, заключался в том, что им с Гермионой теперь не придётся разлучаться ни днём, ни ночью. Если ему нужно будет наблюдать за ней из шкафа или из-под дивана, так тому и быть.

По ночам они договорились дежурить по очереди.

Днём Гермиона должна была обозначать своё беззаботное присутствие дома: её отпуск по семейным обстоятельствам ещё не закончился, а отсутствие родителей лишь упрощало задачу возможным преступникам.

Первый вечер прошёл без приключений — Гермиона с удовольствием поработала в запущенном саду, повыдергав сорняки и пересадив розовые кусты, а Гарри с Роном просидели в зашторенной гостиной, изредка выглядывая в окно и проверяя обстановку. Кроме любопытной соседки, которая вздумала донимать Гермиону вопросами о здоровье миссис Грейнджер, да велосипедиста, чуть не врезавшегося в забор, ничто не привлекло их внимания.

Ровно в девять вечера Кричер принёс ужин, и они, наевшись картофеля с анчоусами, проверили все окна и двери, поставили дополнительную защиту на случай магического вторжения и за чаем завели бурную дискуссию о том, кто где будет спать. Гермиона сказала, что в их районе по ночам рекламные агенты, продающие лампы, отродясь не ходили, и, постелив Рону и Гарри на диване в гостиной, отправилась наверх в свою комнату.

Рон вызвался дежурить первым, но они с Гарри все равно не легли до полуночи: по телевизору сначала показывали триллер, а потом комическое шоу, от которого у них начались колики от смеха. Они старались хохотать потише, но в половине первого злая, но заинтригованная Гермиона спустилась спросить, в чем дело, и присоединилась к ним. Шоу скоро закончилось. Усевшись на расстеленном диване (Гермиона и Гарри по краям, Рон посередине) они ещё долго болтали под музыку ночного телеканала, редактор которого, по мнению Рона, любил слабоодетых темнокожих девушек, после чего распили бутылку вина, чтобы развеселить Гермиону, расстроенную из-за развода родителей.

Теперь Гарри тоже был в курсе её проблем.

— Не переживай, — сказал он Гермионе. — Вместе или врозь, они твои родители. Здорово, что они у тебя есть.

Часы тихо пробили два, и время дежурства Рона успешно закончилось. С двух до шести должен быть дежурить Гарри, а в шесть его собиралась сменить Гермиона. Рон лёг на подушку и прикрыл глаза — сидящие слева и справа от него Гарри и Гермиона ещё долго перешёптывались поверх его головы, обсуждая ситуацию с разводом. Он глубоко вдохнул: от Гермионы чудесно пахло травой, розами и вином...

Рон очнулся от шума в прихожей и, несмотря на непривычную обстановку, сразу забыл про сон. Гостиную Грейнджеров беззвучно освещал мерцающий глаз телевизионного экрана, на котором по-прежнему дрыгались полуголые танцовщицы. Гермиона, в халате поверх пижамы, спала на боку, спиной к Рону, уткнувшись носом в край дивана. Гарри, одетый в джинсы и толстовку, дремал полусидя, опираясь спиной о подлокотник. Рон достал палочку из-под подушки и прислушался.

Шум повторился; он был похож на шуршание пакета. Не веря, что Грейнджеры развели мышей, Рон осторожно толкнул Гарри в бок и направил палочку на дверь в прихожую.

— А? Что? — тихо спросил Гарри. Рон приложил палец к губам и подал знак, что собирается встать за дверью.

В это время в прихожей что-то щёлкнуло. Не успел Рон встать, как его ослепил свет потолочной люстры, и в гостиную зашёл мужчина в сером плаще. Он растерянно уставился на Рона с Гарри и наставленные на него палочки и пробормотал:

— Что здесь происходит?

— Папа? — раздался сонный голос у Рона за спиной.

Мистер Грейнджер замер у входа. Глянув на лежащую на полу пустую бутылку из-под вина и на три грязных бокала на столике, он перевёл взгляд на красную толстовку Гарри с надписью «HACK YOU», а затем удивлённо посмотрел на Гермиону.

— Дочка, а что вы тут делаете?

— Папа, мы тут спим... И работаем. А что здесь делаешь ты? — не очень дружелюбно спросила она, вскакивая с дивана. — Ты же был в Испании?

— Я тут ненадолго по делам, решил не ехать в гостиницу. Вероятно, это была ошибка. А где мама? — он снова огляделся. — Полагаю, не дома...

— Это тебя не касается, — сказала Гермиона, поднимая подбородок. — Но ты проходи, не стесняйся. Если ты забыл, это мои друзья, Рон и Гарри.

Мистер Грейнджер неприветливо кивнул.

— Здравствуйте, — натянуто улыбнулся Рон.

— Простите, что напугали вас, — добавил Гарри, пряча палочку в карман сильно измятых джинсов.

— Нет, это вы меня простите... Гермиона, если ты не против, я заберу кое-какие вещи и сразу уйду. Всё-таки гостиница — это не худший вариант, тем более что я её уже забронировал.

Рон посмотрел на Гермиону: она сонно моргала, сжав губы и беспомощно обнимая себя за плечи.

— Папа, какая гостиница, — вздохнула она. — Оставайся, мамы всё равно нет. Но всё-таки ты должен был позвонить... О чём ты думал? — она глянула на часы на комоде. — Явиться в пять утра...

— Я собирался подождать внизу, пока вы не проснётесь. Я не стал бы вас будить. И всё-таки, где мама?

— Это неважно. Пойду приготовлю чай, — заявила Гермиона и умчалась на кухню.

— Но с ней всё в порядке? Она здорова? Мне звонила тетя Хэлен, — сказал мистер Грейнджер, направляясь следом. — Она не в больнице?

Рон не понял, что на него вдруг нашло. Ему бы промолчать...

— Миссис Грейнджер в порядке, — выпалил он. — Она уехала выходить замуж на нашего дядюшку Гюра!

— Что? — остановившись на полпути на кухню, мистер Грейнджер резко обернулся. — Прости, Рон, что ты сказал?

— Папа, не слушай его! А ты, Рон, не болтай чепухи! — раздался сердитый голос Гермионы из кухни, а за ним последовал звук бьющегося стекла. — Ой... Да что ж это такое? Чайник разбила!

Рон всегда восхищался её воспитанием — никогда не ругнётся в приличном обществе. Хотя Гермиона наверняка не ругалась даже наедине с собой.

Мистер Грейнджер смерил Рона недовольным взглядом и ушёл на кухню.

— Давай я тебе помогу.

— Спасибо, папа, я сама...

Гарри и Рон переглянулись. Покрутив пальцем у виска, Гарри прошептал:

— Куда ты лезешь, Рон? Это не твоё дело.

— Да знаю я... Давай лучше приберём здесь, — Рон кивнул на бутылку. — И диван сложим. Как ты думаешь, мы Гермиону не скомпрометировали?

Выключив телевизор, Гарри подошёл к трюмо и поправил свои растрепавшиеся вихры.

— Не знаю. Лично я — нет, я спал с краю...

— Да иди ты, — ответил Рон, складывая одеяла. — Что будем делать с наблюдением?

— Думаю, надо попросить мистера Грейнджера уехать в гостиницу — наверняка Гермиона так и сделает. Но сначала, Рон, тебе предстоит выдержать совместное чаепитие, — с усмешкой сказал Гарри, указывая на дверь кухни. — Ты готов?

— Я всегда готов к чаепитию, — ответил Рон без оптимизма. Ему было одновременно и смешно, и страшно. Смешно — от комичности ситуации, в которую они попали, страшно — оттого, что их главная проблема не была решена и Гермиона по-прежнему оставалась в опасности. А ещё он немного боялся, что на его голову обрушится её праведный гнев за идиотскую шутку. — Так, стоп, почему мне? А ты?

— Мне нужно срочно увидеться с Джинни.

— В пять утра?

— Уже почти полшестого, — сказал Гарри. — А потом забежать в Министерство.

— В полшестого?

— В девять.

— И о чем ты будешь говорить с Джинни два с половиной часа?

— О квиддиче.

— Ну-ну...

— У неё был короткий перерыв между сборами, мы толком так и не увиделись.

— Ты поэтому всё время был на взводе? — спросил Рон.

— И поэтому тоже, — признался Гарри. — У неё вечером игра, на которую я вряд ли попаду, а потом она уедет на сборы до конца месяца... Так что передавай привет мистеру Грейнджеру, а Гермионе скажи, я скоро буду, — Гарри кивнул в сторону кухни и добавил очень серьёзно: — Если что, Рон, сразу шли Патронуса. Понял? Не геройствуй.

— Понял. Хотя кто сюда сунется в полшестого утра? — резонно заметил Рон, глянул на надпись на майке Гарри и сказал: — Ты тоже там сильно не геройствуй. Всё-таки у Джинни сегодня игра.

— Она всё равно перед важными матчами почти не спит. И что-то мне подсказывает, что я ей не помешаю это делать.

— Ребята, чай! — послышался из кухни голос Гермионы.

Гарри аппарировал. Рон подошёл к зеркалу, криво улыбнулся сонному, примятому, взлохмаченному отражению и, последовав примеру друга, быстро пригладил волосы двумя руками. Признав свой вид презентабельным для первого завтрака, он с неохотой отправился на кухню.

Рон вспомнил разговор с миссис Грейнджер в больнице и заранее приготовился к тому, что мистер Грейнджер тоже начнёт задавать неудобные вопросы — хотя на его месте и в его положении Рон бы точно этого не стал делать.

Впрочем, завтрак прошёл на удивление мирно: они втроем пили чай, обсуждая самую актуальную и безопасную тему — английскую погоду. Никому не хотелось лезть в подробности их утренней встречи и тем более личных отношений. Рон про себя отметил, что загорелое лицо мистера Грейнджера, несмотря на неловкость ситуации, излучало спокойствие и счастье. Гермиона всё делала с таким непроницаемым лицом, что Рон не мог угадать её мысли. Она нервно запахивала халат и постоянно обхватывала себя за плечи, словно ей было холодно, но Рон знал — это защитный жест. Ей некомфортно, неуютно в собственном доме; она растерялась и устала, она не знает, что и как говорить, чтобы не выдать своих настоящих чувств.

После чаепития мистер Грейнджер ушёл отдыхать в гостевую комнату, и Рону показалось, что у Гермионы вырвался вздох облегчения.

— А Гарри куда сбежал? — спросила она.

— К Джинни и по делам, — ответил Рон, помогая ей левитировать посуду. — Чёрт, так нехорошо получилось с твоим отцом... Ты на меня не сердишься?

— Я слишком устала, чтобы сердиться. Зачем мы пили это вино? Мне не надо пить алкоголь — я потом не помню, где и как засыпаю... И зачем ты ляпнул про дядюшку Гюра? Хотя знаешь, Рон, — она повернулась к нему и усмехнулась, — может, это было не так уж и плохо.

Рон воспрял духом.

— Если ты устала, пойдём дальше спать на диване, — предложил он. — Я должен держать тебя на виду и охранять.

— Ну уж нет, я пойду спать в свою комнату, а ты оставайся внизу и охраняй меня, — Гермиона натянуто улыбнулась, но Рон заметил, что у неё трясутся пальцы — она чуть не выронила чашку.

— В чём дело? Ты расстроилась? — спросил он.

Гермиона села на стул и подперла ладонью щёку.

— Знаешь, Рон... На какую-то минуту я подумала, что он вернулся, — тихо сказала она, отворачиваясь к окну.

Рон действительно не смог угадать её мысли: конечно же, она переживала вовсе не из-за внезапной утренней побудки, напоминавшей классическую подростково-родительскую сцену «нас застукали».

— Я вдруг подумала, что у него с той новой женщиной не сложилось... Что они с мамой помирятся, и всё будет как раньше... А он прилетел на юбилей к старому другу — и не взял с собой её, потому что ей вредно летать! Он хочет нас познакомить, — Гермиона прикусила губы и ненадолго умолкла. Сквозь шторы пробился яркий солнечный луч и осветил её лицо. Она отклонилась назад и посмотрела в окно. — А ещё он привёз мне шоколадку. Он думает, что мне всё ещё тринадцать лет... Я всё понимаю, чувства не обманешь, но... Рон, почему мне так горько?

— Знаешь что, — ответил Рон, чувствуя, как от жалости сжимается нутро, — где эта шоколадка? Мы должны её немедленно съесть. А потом... а потом ты поспишь на диване, а я буду сидеть рядом и тебя охранять.

Ему не хотелось отпускать её в спальню и оставлять одну, и Гермиона это поняла. Протянув ему шоколадку, она отправилась в гостиную, послушно легла на диван, накрылась пледом и почти сразу уснула.

И тогда он решил пробежаться.

Раньше, во время тренировок в Аврорате, Рон очень любил бегать: за то, что сердце стучит ровно и сильно, за то, что кажется, будто весь мир у тебя под ногами, а ты ими равномерно перебираешь и крутишь его. За размеренность и кажущуюся бессмысленность долгих изнурительных пробежек, во время которых так легко думается.

Убедившись, что Гермиона спит, он вышел в сад, проверил защитные чары на доме и пошёл по переулку в сторону ближайшего парка. Прохладный воздух наполнял лёгкие и освежал голову после бессонной ночи, с каждым шагом Рону становилось всё легче, мысли прояснялись, и он стал наращивать скорость. Левая, правая, левая, правая — во время бега ему всегда казалось, что впереди его ждёт важная цель, и от этого существование наполнялось особым смыслом. «Я хочу иметь значение, — подумал Рон, проносясь по платановой аллее мимо заросшего ивами пруда, — хочу сделать что-то важное. И я хочу, чтобы она меня любила, но не за то, что я делаю что-то важное, а просто так».

Во время бега мысли светлели, можно было думать о чём угодно.

Утренний парк был прекрасен. Рон не был одинок в столь ранний час, хотя другие бегуны мчались с гораздо меньшей скоростью: он пробежал мимо двух собачников, обогнал спортивного вида дедушку и двух девушек с наушниками в ушах.

Грейнджеры жили на краю спального района, за которым начинались офисы и магазины. Сразу за парком, в конце платановой аллеи, стоял большой супермаркет, куда они не раз ходили с Гермионой — это был первый маггловский магазин такого рода, в который Рон попал лет в тринадцать. Его тогда удивили огромные тележки, доверху заваленные едой, будто в преддверии голодных дней — даже в его немаленькой семье редко покупали зараз такое количество чипсов и булочек. Гермиона пояснила, что многие сюда приходят раз в неделю — за покупками для всей семьи и развлечениями в виде кино и катка. Рон и тогда и сейчас считал, что катание на коньках летом — это круто, но мамина выпечка в сто раз лучше магазинных булок.

Добежав до парковки супермаркета, Рон остановился, вытер пот со лба, немного отдышался и повернул обратно. Торговые агенты не ходят по домам в такую рань, но оставлять Гермиону одну надолго ему не хотелось.

Она спала до десяти — пока мистер Грейнджер не спустился из гостевой комнаты; они с Гермионой недолго поговорили на кухне, а потом вдруг засобирались за покупками.

— Я с вами, — уверенно сказал Рон, когда мистер Грейнджер вышел во двор.

— Это всего лишь ближайший магазин, — возразила Гермиона. — Там в это время людно. Они не станут ничего делать среди толпы. Зато они могут прийти сюда, — шепотом добавила она, застёгивая туфли.

— И поэтому ты бросаешь меня одного? — выпятив нижнюю губу, спросил Рон.

— Запрись на все замки и никому не открывай, — ответила она.

На Гермионе было лёгкое белое платье в цветочек, и когда она наклонилась, чтобы застегнуть ремешок, в разрезе призывно мелькнули её груди, скрытые за чем-то кружевным. От неё пахло мятой и шоколадом. Сам Рон не переодевался со вчерашнего вечера и уже немного жалел о пробежке, пропитавшей потом его футболку.

— Давай подождём Гарри, — предложил Рон.

— У меня закончились почти все продукты, а папа... — Гермиона выглянула во двор — мистер Грейнджер терпеливо ждал её у калитки. — Одним словом, он хочет купить подарок маме. Я знаю, извиняться подарками — это дурной тон, но, по крайней мере, он решил извиниться... Мы проедем милю на машине, закинем всё, что нужно, в багажник и вернёмся через полчаса, — пообещала она.

— Угу, — мрачно ответил Рон, перешнуровывая кроссовки. — Сказал, пойду с вами. Теперь мне бежать за машиной?

— Рон, оставайся дома, — настойчиво сказала Гермиона. — Нас не должны видеть вместе, ты забыл? Иначе я уже не буду лёгкой мишенью. Они поймут, что меня охраняют авроры, и переключатся на кого-то другого.

— Гарри сказал, что за остальными адресами тоже присматривают.

— Ко всем заболевшим подходили, когда они были одни, — возразила Гермиона. — Наша блондинка не любит свидетелей и людных мест, и я её понимаю: никому не хочется изменять память толпе магглов. Мы скоро вернёмся.

Рон засунул руки в карманы и угрюмо кивнул. Она же не надеялась, что он её послушается?

Проследив за тем, как Гермиона и её отец садятся в машину, Рон походил немного по саду, давая им фору, а затем аппарировал к чёрному входу в супермаркет, который видел всего пару часов назад.

* * *

Гермиона знала, что подарок, который решил купить её отец, на самом деле был нужен ему самому. Новая кофеварка, о которой мечтала мама, должна была не примирить их, а успокоить его совесть. «Прости, — говорила кофеварка голосом отца, сияя новым серебристым покрытием, — возможно, я виноват, но я не так уж плох, как может показаться, и я всё-таки иногда буду о вас заботиться».

Уже на парковке отец вдруг вспомнил, что обещал купить другу виски.

— Подождёшь меня? Я быстро, — сказал он, закидывая в багажник машины продукты и упакованную в подарочную бумагу кофеварку. — Это наша старая традиция — распить вместе бутылочку и вспомнить студенческие годы.

Гермиона кивнула и осталась ждать его на парковке. Она стояла у бровки и смотрела на старый парк, ведущий в сторону их дома. Сразу за широким, аккуратно подстриженным газоном начинались густые заросли кустарника, за которыми, как она знала, шли извилистые дорожки, засаженные с двух сторон платанами и каштанами. Она попыталась вспомнить, когда в последний раз гуляла в этом парке: весной, когда только распустились листья? А ведь в магазин ходила каждую неделю...

— Простите, не хотите взять рекламку нашего нового торгового центра? — раздался голос у неё за спиной. Гермиона обернулась. Перед ней стояла молодая светловолосая девушка в джинсах, футболке и ветровке, накинутой на плечи. В вытянутой руке она держала цветной буклет. — Открывается в вашем районе!

— Спасибо, — сказала Гермиона, беря рекламку и разглядывая незнакомку. Похожа. Очень похожа: белёсые брови, средний рост, небольшой акцент и, самое главное, неясно, что у неё со второй рукой, спрятанной под ветровкой.

— В нашем центре продаются уникальные энергосберегающие светильники — не хотите взглянуть? — девушка одной рукой раскрыла сумку, висящую у неё на плече, и достала небольшой чехол, по размеру похожий на кокосовый орех.

Гермиона изобразила заинтересованность. Её палочка лежала в сумочке под заклятием невидимого расширения. Достать её было делом нескольких секунд, но на парковке было довольно людно — даже со стороны парка в их сторону шло несколько человек.

Девушка нажала большим пальцем на замок, и крышка чехла отскочила.

Конечно, Гермиона сразу узнала шар — он был точь-в-точь как тот, что она изучала в Министерстве — или это и был он? Желтоватый, с ровным свечением, шар действительно напоминал своеобразный светильник. Для магглов эта версия была самой правдоподобной — если не считать гадания.

— Этот светильник горит ярче, если его коснуться, выключается тоже прикосновением, — любезно пояснила девушка. Её голос был слащавый, а глаза холодные.

«Что я ей сделала? — пронеслось в голове у Гермионы, прежде чем она решила, как будет действовать дальше. — Она просто так готова обречь меня на мучительную смерть... Что сделали с ней, как внушили эти странные идеи о чистокровности?»

Вместо того чтобы потрогать шар, Гермиона вытянула руку, взялась за чехол снизу и, стараясь не смотреть на манящее глаз свечение, сказала:

— Покажите, пожалуйста, как он работает.

Блондинка широко улыбнулась и растерянно заморгала в ответ. Вид у неё был довольно глупый.

— Что, не хотите к нему прикасаться, мисс Де Йонг? Я тоже не хочу, — добавила Гермиона, захлопывая крышку и быстрым движением отправляя чехол с шаром в свою сумочку. Прежде чем блондинка успела опомниться, ей в грудь уже уткнулась палочка. — Конфундус! Прости...

Девушка расслабилась, её взгляд стал стеклянным.

— А теперь пойдём-ка вон в те кусты, — прошептала Гермиона, беря девушку под руку и нервно озираясь по сторонам, — и будем действовать по обстоятельствам...

Со стороны могло показаться, что две слегка подвыпившие подружки свернули с парковки, чтобы прогуляться по парку.

Забравшись в заросли, где их никто не мог видеть, Гермиона, продолжая держать блондинку под прицелом палочки, глубоко вздохнула и задумалась. Перед ней стояла дилемма, которую нужно было решить немедленно: аппарировать в специальную зону в Министерстве и, таким образом, предать всё дело огласке — или вызвать подмогу прямо сюда. Важно было не упустить второй шар и, конечно, Мальсибера.

— Петрификус Тоталус!

Гермиона почувствовала, как её руки сами складываются по швам, ноги немеют, а подвижными остаются только глаза.

— Сука, чего удумала, — услышала она мужской голос, падая на землю. Теперь ей были видны только кусты, кусок серого неба и голова стоящей рядом девушки.

— Шорти, ты просто тормоз, — раздражённо сказала блондинка, — я думала, мне конец.

— Раньше ты справлялась без подмоги, — произнёс скрипучий голос, и над Гермионой склонился широкоплечий коротышка с большой головой. — Ну что, не хочешь покупать лампу? Идиотка... — он выхватил у Гермионы палочку и повернулся к сообщнице. — Грета, где шар?

— У неё в сумке.

Коротышка поднял упавшую сумку, но открыть её оказалось не так-то просто. Пошарив внутри рукой, он с недоумением потряс её вверх ногами, вывернул подкладку, но так ничего и не обнаружил. Несмотря на своё беспомощное положение, Гермиона мысленно похвалила себя за предусмотрительность: чары, наложенные на сумку, надёжно защищали содержимое от посторонних.

— Давай возьмём их с собой, — сказал коротышка.

— Кого?

— Сумку и девчонку.

— Шорти, ты же знаешь правила. Нужно достать шар и заставить её прикоснуться к нему, а потом изменить ей память. И лучше будет, если она вернётся на стоянку.

— Как, интересно, ты собираешься достать шар? Ты вообще уверена, что он там?

— Я сама видела, как она его туда засунула, — ответила блондинка, наклоняясь над Гермионой и сверля её полными ненависти глазами. — А нельзя расколдовать ей только рот? Пусть расскажет, как открыть сумку...

— Можно слегка приложить её Круциатусом, — проворчал Шорти, подходя к Гермионе с другой стороны. Она видела, как его маленькие тёмные глазки пробежались по её телу, задержавшись на задравшемся платье. — И вообще...

Гермиона могла лишь молча смотреть на своих врагов, чувствуя, как её начинает прошибать холодный пот. Нет, только не Круцио! И тем более никаких «вообще»... Она не понимала, как умудрилась попасть в такое глупое положение, а ведь всего минуту назад все козыри были у неё в руках.

— Гермиона! — раздался с парковки голос отца. — Гер-ми-она!

— Придётся, видимо, забрать эту дуру с собой, а потом вернуть, — сказала блондинка, а затем вдруг тихо пискнула и исчезла из поля зрения Гермионы.

— Я так и предлагал, между про... — Шорти резко умолк и завалился на бок.

— Фините Инкантатем!

Гермиона повернула голову, пошевелила руками и быстро села.

— Ты в порядке? — спросил стоящий в нескольких шагах от неё Рон.

— Да. Шар у меня в сумке. Я к нему не прикасалась.

— Хорошо.

Рон быстро подошёл и помог ей встать. Гермиона забрала у коротышки свою палочку и призвала сумочку.

— Рон, мне нужно поговорить с отцом, иначе он будет волноваться. Ты здесь сам справишься?

— Я-то справлюсь, но...

— Тогда я отвезу отца домой, — перебила она, — а шар пока заберу с собой.

— Ну уж нет! — воскликнул Рон. — Только через мой труп... С отцом поговори и отправь его в гостиницу, прямо сейчас. Придумай что-нибудь, и сразу назад. Я пока присмотрю за этими, — он кивнул в сторону двух лежащих фигур, — и вызову Гарри. Гермиона, — взмолился он, — хоть раз в жизни послушайся меня. Не хватало тебе ещё встретить у себя дома Мальсибера... Ты понимаешь?

Гермиона послушно кивнула и выбежала из кустов.

Она и не думала спорить. Сердце, как рыба на суше, трепыхалось в груди, когда она быстром шагом возвращалась на парковку, на ходу поправляя прическу, отряхивая платье и придумывая, что скажет отцу. Решив, что «непредвиденной магической ситуации» будет достаточно, чтобы он без вопросов поехал в гостиницу, она издалека помахала ему и быстро оглянулась: над кустами за спиной словно пронеслось невидимое облако — скорей всего, это Рон поставил щит. По крайней мере, она на это надеялась.

За те несколько шагов, что ей оставалось сделать до машины, Гермиона успела прокрутить в голове план ближайших действий: вернуться к Рону, поговорить с Гарри, отправиться на Гриммо, проверить шар заклинанием карты, найти второй шар и, по возможности, Мальсибера...

— Где ты была? — спросил отец, окидывая её тревожным взглядом. — Что у тебя с платьем?

— Неважно, — она остановилась возле машины и виновато поморщилась. — Папа, прости, но мне нужно срочно уйти! У нас возникли проблемы. Кое-кому нужна моя помощь...

— В кустах? — удивлённо спросил он.

— Да. И ещё... Домой ехать небезопасно. Ты не мог бы прямо сейчас поехать в гостиницу? Где ты забронировал номер?

— В «Литтл Инн».

— Я позвоню вечером и привезу твои вещи.

— Всё ясно, — со вздохом сказал отец, — ты палочку-то спрячь...

— Ой, — она засунула палочку в сумку и виновато улыбнулась. — Ещё раз прости.

— Не извиняйся, — ответил он, садясь в машину и громко хлопая дверцей. Вероятно, он не думал, что сквозь приоткрытое окно можно будет расслышать его последующие слова: — Чёрт возьми, в Австралии я точно не буду скучать по твоей магии...

Он помахал рукой и уехал. У Гермионы было такое ощущение, словно её ударили по лицу.

— Я знаю, что это моя вина, — пробормотала она, продолжая улыбаться вслед уезжающей машине. — Но что я могу сделать?

Слёзы сами покатились у неё из глаз. Она села на бордюр и закрыла лицо руками.

— Гермиона! — раздалось из кустов.

О, Мерлинова борода и подштанники — как она могла забыть о главном? Наспех вытерев рукой щёки, Гермиона бросилась к зарослям сирени.

Мальсибер сидел в удобном кресле, вытянув ноги на специальной подставке, и слушал «Сарабанду» Генделя. В последнее время маггловское радио доставляло ему немало удовольствия.

Дом, который для них нашёл Шорти, выдворив кого-то из знакомых магглов, оказался вполне респектабельным. На отшибе, просторный и полный полезных маггловских штучек вроде электричества или вот радиоприёмника. Вообще-то, голос ведущего «Радио Три» немного раздражал Мальсибера, но «Сарабанда» была знатная. Ему понравилось название, его впечатлила мрачноватая музыка. До этого он прослушал арию некой Дидоны, после которой хотелось сброситься с утёса — кажется, Дидона так и поступила: убила себя из-за несчастной любви. Мальсибер усмехнулся. Он не представлял, что такое возможно. Впрочем, она наверняка была больна или не в себе.

Тягучие звуки, льющиеся из приёмника, наполняли его до краёв. Шевелиться не хотелось.

Мальсибер чувствовал усталость. Великие цели, поставленные ещё в Дании, теперь казались иллюзорными кругами на воде. Ну подстегнут они слухи про магглорождённую заразу, избавят Англию от двух дюжин недомагов — и что дальше? Никто из старых знакомых не хочет ничего менять. Все боятся становиться под его крыло — что Нотты, что вёрткие Малфои. Они не хотят иметь с ним ничего общего. Трусы и предатели. Все теперь думают только о деньгах.

Мальсибер за время войны успел поднакопить награбленного на много лет вперед, только какой от этого теперь прок, если никто больше не верит в идею. К счастью, у него не было семьи, которая могла бы спустить всё состояние, но не было и стимула вкладывать деньги в большое дело. Он чувствовал, будто его предали. Его предал Лорд, когда вдруг оказался уязвимым и оправился на тот свет, бросив их ни с чем. Попытки возродить его оказались тщетны — воскрешающий камень пропал бесследно, а все известные Мальсиберу портреты Лорда были уничтожены.

Даже месть уже не казалась такой сладкой, как прежде. Кто эти магглорождённые, подыхающие от бессонницы в Мунго? Просто жуки. Их смерть имела смысл только для продвижения больших планов, которые теперь некому поддержать. Тупоголовый Шорти давно вызывал раздражение, и только прекрасная безрукая Грета радовала и ум, и глаз, и тело.

Мальсибер всегда любил уродства. Он не знал, откуда это пошло, но ещё в детстве при виде карликов и калек у него замирало сердце — но не от ужаса и жалости. Во время войны он насиловал самых уродливых женщин, не гнушаясь магглами, хоть Лорд это и не приветствовал. Единственное, чего Мальсибер не переносил, — это вида крови. Кровь казалась ему мерзкой — вероятно, потому, что у него с детства были очень слабые сосуды в носу.

По глупости потеряв глаз во время испытания зелья, он сожалел лишь об одном: смотреть стало крайне неудобно. А так, по мнению Мальсибера, его новое лицо с пустой глазницей приобрело более загадочный и суровый вид.

Безрукая Грета ему нравилась. Толковая, предприимчивая, преданная... Чистокровка, потерявшая семью из-за маггла и политических разборок в Скандинавском Министерстве. Она единственная полностью поддерживала его идеи очистить магический мир от грязи и обособить его от мира магглов. Грета чем-то напоминала ему Беллатрикс. Такая же красивая и жестокая. Хе-хе. Белла, Белла...

Музыка закончилась, и ведущий стал рассказывать слушателям подробности личной жизни Генделя, которые показались Мальсиберу весьма забавными: бедолага умер от пневмонии, потому что жена, справедливо подозревавшая его в измене, выгнала его зимой на мороз.

Женщины. Как бы Грета ему ни помогала, она никогда не станет настоящим соратником. Просто потому, что она женщина.

Его мать рано умерла, и когда отец женился снова, Криус (после смерти отца Мальсибер не использовал своё имя) всей душой возненавидел молодую мачеху. В десять лет он уже понимал, что такое брак по расчёту, и знал, что Ифиджению уговорили выйти замуж за отца чистокровные, но погрязшие в долгах родители. Он не испытывал к ней сочувствия. Она могла не любить своего мужа, но должна была его уважать! А Криус с высоты своего детского роста видел то, чего не видел отец: как Ифиджения морщится от его шуток, как закатывает глаза у него за спиной, как радуется, когда он уходит по делам, как отлучается по ночам, когда он уезжает из дома на несколько дней. Криус не любил свою сводную сестру, которая родилась через год после женитьбы отца и Ифиджении, — маленькая Марта совершенно не была похожа на отца и вообще на всю их высокую, темноволосую породу. Приезжая каждое лето на каникулы из Хогвартса, он мечтал, что однажды Ифиджения выдаст себя и получит по заслугам.

Ему было шестнадцать, когда отец замутил незаконные делишки с Горбином, и его чуть не упекли в Азкабан. Помогли старые связи и счастливый случай, но именно в тот момент Ифиджения потеряла бдительность — видимо, от радости, что скоро избавится от надоевшего мужа. Криус застал её дома с любовником, пошантажировал несколько недель, а потом всё рассказал отпущенному на свободу отцу. Криус надеялся, что отец выгонит изменницу с позором, но Мальсибер-старший не для того пытался спасти своё имя от обвинений в мошенничестве, чтобы очернить его скандалом с неверной женой.

Ифиджения осталась, но её жизнь сильно изменилась — особенно когда выяснилось, что её любовник был так же рыж и зеленоглаз, как маленькая Марта. Несмотря на признание Ифиджении в измене, отец стал наведываться в её спальню почти каждую ночь. Сначала Криуса это удивляло и злило, но однажды ночью отец забыл наложить заглушающее, и он всё понял. Расстаться с женщиной — значит её отпустить, а изменницы заслуживают самого сурового наказания. Отец умел бить так, чтобы не оставалось следов, и хорошо владел палочкой — впрочем, Криус не был уверен, что отец бил Ифиджению. В свои шестнадцать он уже знал, что женщина может истошно кричать и без этого.

Если бы только Дамблдор знал, какие развлечения были доступны в Хогсмиде студентам, имеющим деньги и нужных знакомых! Первые девушки, которых им «подогнал» старший брат Эйвери в комнату над «Кабаньей головой», были жарки, сговорчивы, охочи до денег и любви молодых парней. Последующие, которых Криус находил себе сам на каникулах, не в силах совладать с бушующими гормонами, не соответствовали его ожиданиям и часто бывали наказаны. Он «одалживал» у отца несколько фунтов, ехал на автобусе в Ливерпуль, заходил в маггловский бар и включал свои природные чары. Без всякого колдовства — использовать магию несовершеннолетним было запрещено — он подбирал себе жертву послабей, попьяней, поуродливей. Главное, чтобы фигура была хорошая — Криус любил задастых девушек со стройной талией, похожих со спины на Ифиджению. Он долго не понимал, почему его влечёт к уродинам, но потом на него снизошло озарение: он чувствовал, что делал им одолжение, оказывал своеобразную услугу — даже если они сопротивлялись.

Он отделал Ифиджению, когда ему было девятнадцать — к тому времени отец уже выпустил птичку из клетки и нашёл себе новую жену. Хоть Криус и считал, что отец бы не стал возражать, он так и не решился ему об этом рассказать. Ифиджения была что надо — брыкалась так активно, что Криус чуть не кончил раньше времени, а он не любил разбрасываться где попало своим чистокровным семенем. Впрочем, он ни раньше, ни теперь не хотел иметь детей.

Мальсибер выключил радио и услышал, как часы пробили два. Ещё одна забавная штучка, которая нравилась ему в этом маггловском доме, — большие напольные позолоченные часы из чьей-то старой жизни. Ему было приятно думать, что выселившиеся отсюда магглы имели благородные корни.

Шорти и Грета отправились «продавать лампы» рано утром — у них на очереди было трое магглорождённых из списка Амбридж. Они взяли с собой один бессонный шар — тот самый, который достался им благодаря болтливому магглу из Пайлсвича. Второй, полученный им от старого друга из Отдела тайн, который до сих пор хуже Авады боялся огласки своих военных грешков, Мальсибер держал взаперти в платяном шкафу.

Впервые он узнал о бессонном шаре от Лорда во время первой магической: «Хотите, чтобы противник ненадолго вышел из строя — пусть смотрит на шар. Хотите, чтобы он лишился сна и сошёл с ума — пусть прикоснётся к шару». Глобус Инсомнис и тогда, и сейчас притягивал взгляд, так и просил прикоснуться к себе... Мальсибер понятия не имел, чем «лечить» подобную тёмную магию и всегда был очень осторожен. Вероятно, Лорд сам не представлял до конца, как работает Глобус Инсомнис, — по крайней мере, он никому не рассказывал, как его обезвредить. Со временем он собирался заполучить и второй шар, хранящийся в Министерстве, чтобы изучить их в паре, но не успел: у него появились более важные дела, приведшие к ужасным последствиям... Уж лучше бы Лорд в нужный момент подсунул Поттеру этот Глобус Инсомнис!

После войны никто, кроме Мальсибера, не заинтересовался судьбой шара — из оставшихся на свободе (кроме Малфоев) мало кто вообще знал о его существовании. Пошуршав по знакомым, забросив удочки в нужных местах, Шорти проследил путь «заболевших фатальной бессонницей» и выяснил, что незадолго до Битвы Эйвери использовал бессонный шар в Дартмуре, оставил его там на хранение, да так и не смог вернуться. Шар пошёл по рукам, загубив немало людей и заслужив дурную славу, и в итоге осел в Пайлсвиче.

Шорти был бестолков и суетлив, но у него везде были друзья — правда, не всегда благонадёжные. В молодости он приторговывал запрещёнными ингредиентами для зелий, промышлял контрабандой магических тварей и даже понемногу сутенёрствовал, что, безусловно, способствовало расширению дружеских связей. Мальсибер не сомневался, что старый «коллега» Шорти из Пайлсвича, сообщивший ему о своём маггле-племяннике, который желал продать некий предмет, похожий на бессонный шар, на самом деле был с племянником в доле и надеялся сорвать неплохой куш «по старой дружбе». А ещё он, возможно, постукивал в Аврорат — потому в Пайлсвиче их и поджидала засада.

Почему Мальсибер всего лишь стёр ему память, а не расправился, как с предателем? Потому что знал: тот, кто предал однажды, сделает это снова. Постучавший налево постучит и направо — из страха или за большее вознаграждение. Старик из Пайлсвича, несмотря на дырявую память, мог со временем пригодиться. К тому же Мальсибер получил, что хотел: волей случая оба шара теперь оказались у него в руках. Хе-хе... Мальсибер качнулся в кресле. У него был повод гордиться собой: кое в чём он обошёл самого Лорда!

Стукнула форточка, и Мальсибер лениво посмотрел в окно — над деревней пролетел очередной, третий за утро, дождь. Погода не способствовала лечению хандры.

Точно он сам не знал, в какой момент почуял неладное — когда по шее пробежал сквозняк или когда со стороны чёрного хода послышался лёгкий шорох, но палочку схватить уже не успел — она, как назло, лежала на столе, возле радио. Защитный щит с дома кто-то снял, и в гостиную аппарировало человек пять в форме авроров. Старший, Робардс, был ему знаком.

Шорти — предатель, решил он. Грета бы его не выдала...

Тело Мальсибера скрутили путами, рот запечатали заклинанием, палочку конфисковали, но он не собирался сдаваться. Его отец умер в Азкабане, он сам провёл там без малого пятнадцать лет — даже без дементоров это был далеко не тот курорт, который Мальсибер хотел посетить. Подёргав связанными вдоль тела руками, он умудрился засунуть левую кисть в карман брюк и активировать портключ. Хе-хе.

И всё-таки Робардс был мерзкий тип.

Щит, поставленный аврорами, шибанул так, что у Мальсибера потемнело в единственном глазу. Он упал на пол возле кресла и как следует приложился к ножке головой.

— Вот так просто взяла и бросила к себе в сумку? — удивлённо переспросил Гарри.

Гермиона кивнула.

— А что она?

— Кажется, удивилась...

— Ну ещё бы! — Гарри восхищённо усмехнулся.

Рон чувствовал себя одновременно довольным, обессиленным и раздосадованным.

Это был сумасшедший день. Лишь час назад он смог впервые после утреннего приключения у супермаркета перевести дух и переодеться, чтобы вместе с Гермионой ненадолго смотаться в гостиницу к её отцу. Вернувшись в дом Грейнджеров на машине (Гермиона водила неплохо, но машина тащилась три квартала добрые полчаса — о, маггловский Лондон!), они забросили на кухню пакеты с продуктами и извинительным подарком для мамы и аппарировали на Гриммо, где расположились в гостиной в ожидании позднего ужина.

Дело не было закончено, но здорово продвинулось — даже лучше, чем они ожидали. Мальсибер и его дружки сидели в камере, второй бессонный шар нашёлся, но расслабляться было рано, потому что оставался нерешённым важный вопрос: как снять бессонные чары? Даже Мальсибер этого не знал.

Ещё с утра о подробностях дела доложили министру. Теперь лучшие умы были задействованы в решении этой задачи, так что Рон не сомневался: кто-нибудь что-нибудь придумает. Правда, лучше раньше, чем позже: двое из заболевших, по словам Лаванды, были в очень тяжелом состоянии, несмотря на сонные бобы, которые Невилл обновлял почти каждый день.

Их «секретный штаб» вновь переехал на Гриммо. Удобно устроившись в одном из старых кресел Блэков, Рон сквозь прикрытые веки смотрел на своих не менее уставших друзей. Гермиона, одетая в белый джемпер и старые синие джинсы (кажется, ещё оставшиеся со школы), сидела, поджав ноги, на красном диване в окружении книг и сосредоточенно тёрла переносицу. На полу стояли её новые мокасины: удобные, без каблуков, не угрожающие ни вывихом, ни переломом... Гарри сидел на ковре, довольно вытянув ноги.

Как только его покормят, этот немыслимо долгий день можно будет считать одним из самых удачных за последний год: пойман последний Пожиратель. Последний Пожиратель. Рон молча, про себя, смаковал эти слова. Мальсибер, участвовавший в убийстве дяди Гидеона и дяди Фабиана! Он представил, как обрадуется мама — она расцелует его в обе щеки. Джордж перестанет хмыкать из-за его отлучек с работы, а Робардс выдаст приличную премию, на которую можно будет начать обновлять «Особняк».

— Жаль, что Джинни на сборах, — устало сказал Гарри.

— Не расстраивайся, мы тебя отвлечём от грустных мыслей, — ответила Гермиона, на секунду отрываясь от книг.

— Но не так, как это сделала бы Джинни, — заметил Рон.

Гарри только фыркнул в ответ.

— Ребята, не мешайте думать! Это вопрос жизни и смерти, а вам всё шутки. А лучше помогите, — проворчала Гермиона.

— Не могу, — простонал Рон, — моя голова отказывается думать без пищи. Ну где же Кричер?

Ноги с непривычки ныли после утренней пробежки — не мешало бы ему взять за правило бегать каждый день... В Аврорате форму приходилось постоянно поддерживать во время тренировок, а вот топтание за прилавком магазина явно не шло на пользу его выносливости. Рон решил, что, как только они закончат это дело, он устроит небольшой чемпионат по квиддичу в Норе, а потом запишется в маггловский бассейн — на пару с Гермионой.

Он глянул на Гермиону и прикинул, как она будет выглядеть в закрытом купальнике. Не хуже, чем в открытом. И намного интересней, чем в этом длинном бесформенном джемпере, скрывающем большую часть её фигуры.

После ужина Рона разморило так, что он не мог пошевелиться.

— Можно я посплю в кресле? — спросил он, глядя на то, как сидящий за столом Гарри клюёт носом, опустив голову на руки. Предыдущая короткая ночь, прерванная ранним появлением мистера Грейнджера, давала о себе знать.

— Да пожалуйста, — ответила Гермиона. — Лично я спать не собираюсь.

Рон сладко зевнул и на минутку прикрыл глаза.

Он проснулся от того, что в левой ноге бешено бегали мурашки. Гарри в гостиной не было. На столе горели полдюжины свечей, при свете которых Гермиона по-прежнему читала свои книги. Со стороны кресла казалось, что её взлохмаченные волосы образуют вокруг головы широкий пушистый ореол.

— Ну что? — спросил Рон, поднимаясь и разминая ноги.

— Пока ничего, но у меня есть идея, — пробормотала Гермиона, — я тут кое-что подчеркнула... Хотя нет. Нет, речь идёт о совсем другом шаре, — она подняла голову и разочарованно глянула на Рона. — И как я сразу не поняла?

— Просто ты устала, — сказал он, подходя к столу и наклоняясь над ворохом бумаг, исписанных её ровным почерком. — Ты не спала?

— Я ненадолго доставала шары, чтобы кое-что попробовать, и теперь у меня ни в одном глазу, — призналась Гермиона, добавляя со вздохом: — Бессонные чары... Какие люди всё-таки варвары.

— Сном пытали во все времена, — сказал Рон. — Я слышал, что в Древнем Китае была такая казнь: охранники будили заключенного, пока тот не сходил с ума и не умирал.

Гермиона медленно покрутила головой, разминая рукой шею.

— Знаешь, что мне мешает решать эту задачу? Вопрос «зачем». Зачем? Он меня отвлекает и мучает. Ну кто придумал такую магию? Всё, что я нашла о происхождении шара, — это «вероятно, пришёл к нам с востока». И ни слова о том, как помочь пострадавшим. Как снять бессонные чары?

Усевшись на стул напротив Гермионы, Рон сосредоточенно потёр лоб и стал раздумывать над вопросом «зачем?». Люди мерзавцы. Не все, конечно... Приличные слова не лезли ему в голову. А что касалось второго вопроса...

Как только авроры под руководством Робардса поймали Мальсибера и нашли второй Глобус Инсомнис, Гермиона попросила Кингсли передать ей оба шара — под её личную ответственность. Затем Гарри, Рон и Гермиона заперлись в одной из тренировочных комнат Аврората, не боявшейся даже Адского Огня, надели защитные очки, когда-то придуманные Фредом и Джорджем, и попытались физически уничтожить шары.

Однако скоро стало ясно, что это бесполезно. Они не поддавались трансфигурации, их не брали Бомбарда с Конфринго... Чем дольше их пытались истребить, тем ярче они сияли! Немного отведя душу (Рон был зол оттого, что Мальсибера арестовали без него), они спрятали оба шара с глаз долой и решили действовать по-другому: головой.

Рон глянул под стол: бессонные шары лежали у его ног в том самом ящике, который Мальсибер когда-то достал из тайника в Пайлсвиче.

— Пожалуйста, больше не доставай их, — сказал Рон, пытаясь подавить зевок. — Особенно без защитных очков. А то не сможешь потом нормально спать.

— В очках не видно, как они реагируют на заклинания... Но я больше не буду, — Гермиона грустно улыбнулась. — Идей всё равно пока нет.

— Может, снять чары должны сами пострадавшие? — предположил Рон и подёргал себя за мочки уха — это всегда помогало ему проснуться.

— Даже не знаю. Не уверена, что хоть один из них в силах держать палочку и нормально колдовать. Хотя... это несложно проверить. Кто-то должен коснуться шара и попробовать.

— Но это будешь не ты, — поспешно добавил Рон, — и это буду не я. Гермиона, мы не станем проводить эксперименты над собой!

— Нет, конечно нет, — она откинулась на спинку дивана и вздохнула.

— Хочешь чаю? — спросил Рон после паузы.

— Спасибо, — кивнула она, — мне зелёный.

Когда он вернулся с двумя чашками чая, Гермиона сидела в той же позе и вытирала ладонями слёзы.

— Эй, что случилось? — испуганно спросил Рон. — Что?

Она покачала головой и выдавила:

— Прости... Ничего страшного...

— Ты прикасалась к шару?

— Нет, что ты...

— Тогда... Да в чём дело? — поставив чашки на стол, Рон сел на диван и посмотрел на её заплаканное лицо. — Гермиона, это не твоя личная ответственность. Не ты одна решаешь эту проблему, над ней работает много людей.

— Я понимаю...

— Знаешь что, — с энтузиазмом добавил он, — иногда для того, чтобы найти ответ, нужно проветрить голову, отдохнуть. Переключиться на что-то другое. Ну, как в школе, когда мы играли в квиддич, или в плюй-камни, или просто валяли дурака.

— В школе вы просто валяли дурака, — подтвердила она, вытирая лицо рукавом.

— Тебе нужно отвлечься от этих Глобус Инсомнис! Выпить чаю или... хочешь, поиграем в шахматы? Ещё можно сделать уборку — раньше тебе это помогало. Или поцеловаться.

Она усмехнулась и глянула на него исподлобья.

— Рон, ты только об одном и думаешь?

— Ага, — усмехнулся он, чувствуя, как стремительно теплеют уши.

— Что, правда? — она слегка подняла брови.

— С перерывами на сон, еду и поимку Пожирателей.

— Ну да, на шестом курсе ты здорово отвлекался... с Лавандой. Только это мало помогало вам в учёбе.

— Я был идиотом, — сказал Рон. — К тому же половину всех глупостей я делал, чтобы досадить тебе, чтобы привлечь твоё внимание.

— Ты привлекал, — подтвердила Гермиона.

Рон почувствовал себя неловко под её пристальным взглядом. На шестом курсе Лаванда здорово помогла ему, это факт — на какое-то время он ощутил себя популярным, крутым, нужным, сексуальным... Ему очень хотелось, чтобы его кто-то любил — неважно, кто. Глупо, конечно.

— Кажется, с тех пор сто лет прошло, — вздохнул он.

— Шестой курс был ужасен.

— Прости...

Что ещё он мог сказать?

— Наверное, даже хуже поиска крестражей — если не считать встречи с егерями и её последствий. Нет, даже вспоминать не хочу, — Гермиона закусила губу и тихо шмыгнула носом.

— Надеюсь, ты плакала не из-за меня? — спросил Рон.

— Нет, — Гермиона так уверенно помотала головой, что он сразу понял, каким нелепым и самонадеянным было его предположение, — я расстроилась из-за отца.

— Всё устаканится, не переживай, — сказал Рон, снова разглядывая её лицо: у Гермионы была улыбка матери, а глаза и брови, как у отца. Она щурилась, как мать, и так же упрямо вскидывала подбородок, когда хотела доказать свою правоту.

— Он сказал одну вещь, которая выбила меня из колеи, — Гермиона ссутулилась и стала похожа на нахохлившегося воробья.

— Какую? — спросил Рон, мысленно представляя, как запечатывает рот мистеру Грейнджеру двойным Силенцио.

— Сегодня на парковке, когда я вышла из кустов в мятом платье с палочкой наперевес и сказала, что ему надо срочно ехать в гостиницу, иначе будут проблемы... это его немного шокировало.

— Он тебя отчитал? — удивился Рон.

— Нет, что ты — это же мой отец, он сама деликатность. Слышал бы ты, как он преподносил нам с мамой свои новости — я думала, шоколад растает! — Гермиона болезненно поморщилась. — Нет, не отчитал. Он сказал... что в Австралии не будет скучать по моей магии! Думал, я его не слышу — значит, говорил правду.

— Ну и что, Гермиона? — Рон вздохнул с облегчением. — Твой отец никогда не любил магию.

— Нет, Рон, ты не понимаешь! Когда мне было одиннадцать, он гордился, что я оказалась особенной, не такой, как все. Он думал, моя магия сделает нас счастливей. А теперь он злится, потому что я не оправдала его надежд. Я чувствую, что он уезжает не только от мамы, но и от меня...

— Разве ты не привыкла быть сама по себе? Ты давно не зависишь от его мнения.

— Да, но он мой отец! Знаю, я перед ним виновата, как и перед мамой, но... у меня всё равно такое ощущение, будто меня предали, — она удручённо опустила голову и уставилась на сцепленные в замок ладони.

Рон хотел пообещать, что никогда и ни за что не предаст её, но побег из палатки во время поиска крестражей до сих пор не позволял ему произнести эти слова, связывая рот гнетущей, болезненной немотой. Он точно не знал, почему тогда так поступил — из страха за близких, из ревности к Гарри, из-за медальона на шее или своего дурацкого упрямства, — но все эти причины, несмотря на нюансы, всё равно оставались страхом, ревностью и упрямством, и Рон понимал, что всегда будет виноват, несмотря на прощение друзей.

И всё же ему очень хотелось найти для неё слова поддержки.

— Гермиона, — наконец сказал он, — твой отец может перестать быть мужем твой мамы, но он не перестанет быть твоим отцом. Даже если он уедет и у него родится другой ребёнок, он не перестанет любить тебя.

Она подняла голову и с признательностью посмотрела на Рона.

— Знаешь, когда я была маленькая, отец всё время играл со мной, он многому меня научил. Мы были очень близки. А теперь он словно чужой, и это меня убивает. Я стараюсь об этом не думать, но... не получается.

Рон отлично понимал её, потому что знал: стоит только решить избавиться от неприятной мысли, как эта мысль начинает раздуваться и заполняет собой всю голову...

— Иди сюда, — сказал он, поворачиваясь вполоборота к Гермионе и протягивая ей руку. Она уставилась на его широкую ладонь, будто ожидала увидеть в ней сюрприз с подвохом. — Предлагаю надёжное средство от тяжёлых мыслей.

— Какое? — с сомнением спросила Гермиона.

— Конечно, танцы, — Рон криво улыбнулся, и она вопросительно подняла одну бровь. — Шутка! Квиддич и плюй-камни исключаются, остается серия безобидных лечебных поцелуев. Не волнуйся, всё будет в пределах приличий, — поспешно заверил он, — здесь же Кричер и Гарри, и вообще...

Что «вообще», Рон понятия не имел, как не имел в виду ничего дурного, выходящего за рамки их с Гермионой договора. Она внимательно посмотрела ему в глаза, будто проверяла его благонадёжность, затем опустила взгляд на его раскрытую ладонь и вложила в неё свою.

Рон потянул Гермиону к себе, ощущая, как его накрывает волна тепла и тонкого, притягательного запаха её кожи. Усадив её боком к себе на колени, он удобней устроился на диване, чувствуя, как тот проседает под их весом. Его взгляд уткнулся Гермионе в плечо, и Рон ляпнул первое, что пришло в голову:

— Тебе очень идёт этот джемпер.

— Издеваешься? — спросила она, оглядывая его наряд. — Мы с тобой те ещё модники...

Рон усмехнулся. Наспех переодеваясь в комнатушке над магазином, он напялил на себя первое, что попалось под руку — потёртые штроксовые брюки и старую клетчатую рубашку. Хорошо ещё, что он успел принять душ...

— Эм-м-м... бессмысленно говорить, что тебе очень идут эти джинсы? — спросил он.

— Лучше отвлеки меня чем-нибудь другим.

Не дожидаясь второго приглашения, Рон обхватил Гермиону двумя руками за талию и поцеловал в мокрую от слёз щёку.

— Ну? Признайся, что ты уже забыла про бессонный шар.

Гермиона с улыбкой кивнула и, обняв его одной рукой за шею, второй взъерошила волосы у него на затылке.

— А ты?

— А я... — пробормотал Рон, чувствуя, как вниз по спине бегут мурашки, — а я вообще уже забыл, как меня зовут...

Продолжая улыбаться, она наклонила голову и легко поцеловала его в уголок рта.

— Что у тебя за помада? — спросил Рон, уставившись на её яркие губы.

— У меня нет помады...

— Хм-м... Нагнись, пожалуйста, ещё раз!

Рон чуть подался вперёд, прикоснулся губами к её губам и медленно провёл по ним языком. Она вздрогнула всем телом.

— Правда, помады нет... А вкус есть.

— Какой? — прошептала Гермиона, почти не шевеля губами.

— Не знаю. Не распробовал.

— Очень жаль...

Это был долгий поцелуй, вполне достойный звания лечебного, который сопровождался блужданием рук, раскачиванием на диване и тихими стонами. Больше самого поцелуя Рона заводили стоны Гермионы, потому что он знал, что она сдерживается, как с реакцией на его шутки: сначала ползут вверх уголки её губ, потом на лице появляется усмешка, и только потом Гермиона дает себе волю и смеётся — и смех полностью её преображает. Эти тихие стоны были той самой лёгкой улыбкой, а фантазия Рона уже рисовала её безудержный смех с запрокинутой назад головой.

Наконец Гермиона догадалась перекинуть ногу через его колени и оседлала его как следует; Рон подхватил её за ягодицы и притянул к себе, отчаянно бросая на её одежду невербальное Эванеско и мечтая, чтобы оно хоть раз сработало... Он соскучился по её телу. Он хотел увидеть её груди, сжать её голые ягодицы... Гермиона отвечала на поцелуй так пылко, будто хотела не забыть о домашних проблемах, а полностью стереть себе память. Она так славно раскачивалась на нём, что Рон, вцепившись в её бедра, на всякий случай закрыл глаза, представил себе суровое мамино лицо и медленно сосчитал до десяти.

Когда он открыл глаза, Гермиона сидела не шевелясь и улыбалась — наверное, она всё поняла, такой у него был ошалелый вид. Её взгляд был чуть пьяный. Она погладила его по щеке и спросила:

— Рон, почему нам так хорошо вместе?

Он вдруг испытал такой острый приступ счастья, от которого в груди не осталось ни слов, ни дыхания — одно сплошное ликование. Рон очень надеялся, что Гермиона сама найдёт ответ на этот вопрос, потому что он ни за что не решился бы озвучить свои мысли. Это не юношеские гормоны, не утешительный секс, не временное помутнение, не случайная дружеская страсть... Если бы она хотя бы ненадолго поверила, что это что-то большее, это уже была бы победа.

Впрочем, ему тут же стало стыдно за свой щенячий восторг — конечно, им хорошо, это не новость. Просто им хорошо не всегда.

Рон сделал вдох-выдох и вопросительно заглянул Гермионе в глаза, пытаясь понять, закончилась ли их лечебная сессия.

— К чёрту договор, — выдохнула она, забираясь ладонями к нему в подмышки. Рон просиял.

Пытаясь задрать её джемпер, он опрокинулся на диван, увлекая Гермиону за собой — они стали целоваться, прижимаясь друг к другу с новой силой, и в этот момент в кармане рубашки у Рона что-то тихо щёлкнуло, и свечи на столе погасли.

Гостиная погрузилась в темноту.

— Что это было? — спросила Гермиона, замирая от неожиданности.

— Не знаю, — проклиная всё на свете, он потянулся к нагрудному карману, что-то нащупал и сказал: — Кажется, Делюминатор. Совсем про него забыл...

Рон не помнил, кто из них первый подскочил, он сам или Гермиона, только несколько секунд спустя они уже сидели под столом перед открытым ящиком с двумя светящимися бессонными шарами.

— Ну что, давай, — сказала она, стараясь смотреть в сторону.

Он вынул Делюминатор, щёлкнул кнопкой, и шары потухли. Гостиная снова погрузилась во мрак.

— Мерлинова борода, — изумлённо прошептал Рон, понимая, что сейчас уместней было бы вспомнить седины Дамблдора. — Делюминатор?

Он захлопнул крышку ящика и помог Гермионе выбраться из-под стола. Несколько секунд они молча стояли в полной темноте, держась за руки, прислушиваясь к ночному дому и собственному неровному, возбуждённому дыханию. Рон уже стал надеяться, что осознание победы сбросит груз с её плеч и она в счастливом порыве бросится к нему на шею, но Гермиона нащупала на столе свою палочку и зажгла свечи.

— Рон, у тебя такой вид, будто ты вручную тормозил Хогвартс-экспресс, — сказала она, с улыбкой глядя ему в лицо.

Примерно так он себя и чувствовал.

— А ты... ты немного разлохматилась, — деликатно ответил Рон, глядя на её торчащие во все стороны кудри. — Ну что, проверим ещё раз? — он поднял ящик с пола, поставил его на стол и откинул крышку.

Свечения не было.

— Это и означает «обезвредить»? — изумлённо спросил Рон.

— Думаю, что да, — Гермиона была ошеломлена произошедшим не меньше его. — Делюминатор! — с досадой воскликнула она. — Почему я раньше о нём не вспомнила? Обезвредить — значит погасить, убрать свечение!

Они снова закрыли крышку, Рон для верности запечатал её заклинанием и сказал с довольным видом:

— А я говорил, что для решения проблемы нужно от неё ненадолго отвлечься...

— Надо скорей всё рассказать Гарри, — по-деловому сказала Гермиона, — а потом проверить больных в Мунго.

— Пойду разбужу его, — ответил Рон, перенимая её серьёзный тон.

— Мы могли бы пойти в Мунго прямо сейчас, но, боюсь, без Гарри нас в палату не пустят.

Рон послушно кивнул и побежал наверх, а когда через минуту вернулся в гостиную в компании сонного и взъерошенного Гарри, Гермиона спала полусидя на диване, уткнувшись носом в подлокотник.

— Будить будем? — спросил Гарри, натягивая на ходу футболку.

— Нет, конечно. Пусть потом ругается, — Рон подошёл к дивану и осторожно переложил Гермиону как следует. Она не пошевелилась. — Вот наглядное доказательство того, что Делюминатор сработал, так что мы можем не лететь сломя голову в Мунго. У тебя плед есть? — спросил он у Гарри.

Не успел Рон закончить фразу, как в камине раздался шум и в зелёных сполохах появилась голова Лаванды.

— Гарри, Рон, привет! Не спите? — воскликнула она.

— Как видишь, нет, — ответил Гарри, — мы как раз собирались к тебе.

— А наши пациенты уснули! — Лаванда громко усмехнулась, и камин отозвался весёлым эхом. — Все в отключке. Свалились в одну секунду! Я сначала испугалась, думала, всё... Но нет, они правда спят! Как вам это удалось?

— Это всё Рон с Гермионой, — ответил Гарри.

Голова Лаванды, несмотря на ночное время, отличалась безупречной причёской и макияжем.

— Чисто случайно, — пояснил Рон.

— И всё-таки, как?

— Да, правда? — Гарри толкнул Рона в бок. — Как вы до этого додумались?

— Я тебе потом расскажу, — ответил Рон.

— Хорошо, тогда до завтра, — прощебетала Лаванда. — Видит Мерлин, я тоже не отказалась бы отдохнуть...

— Спасибо, Лаванда! Молодец, что сразу всё сообщила, — сказал Гарри. — Ты нам очень помогла в этом деле, вовремя подняла тревогу, и вообще...

— Надеюсь, теперь Тангтвистер бросит свою бредовую идею, — сердито фыркнув, голова Лаванды улыбнулась на прощанье и исчезла.

Рон и Гарри добрели до стола, согрели заклинанием остывший чай и стали молча пить, прислушиваясь к приглушённым крикам, долетающим с площади Гриммо. Кажется, спорили мужчина и женщина. Он назвал её шлюхой, она послала его куда подальше, и вскоре всё стихло — это была на редкость короткая и ёмкая драма.

— О чём молчишь, да ещё так хмуро? — наконец спросил Гарри.

— О том, как я хотел сам поймать Мальсибера, — ответил Рон. — Но и так вышло неплохо. Кстати, выяснили, кто помогал ему в Министерстве?

— Какой-то мелкий сотрудник из Отдела катастроф. Он работал в Министерстве во время войны и имел должок перед Мальсибером. А Робардс подозревал Моулсона, — Гарри добавил со смешком: — Но он его всегда и во всем подозревает.

— Я тоже его всегда и во всём подозреваю, — Рон недовольно поморщился, — потому что этот Моулсон сволочь. Разрешить Гермионе работать с тёмномагическими предметами...

— Кажется, она сама вызвалась, — отхлебнув чай, Гарри как-то странно глянул на Рона, неуверенно прокашлялся и сказал: — Я не должен этого тебе говорить, Рон, но мы оба знаем, как потом очистить от чернил пальцы... Одним словом, Гермиона больше не работает в Отделе правопорядка.

— Что? Почему? — Рон отставил чашку и уставился на Гарри. — Её выгнали?

— Нет, не совсем... Её пригласили работать в Отдел тайн.

— Давно?

— Полгода назад.

— И она мне не сказала? — Рон возмущённо выдохнул и покосился в сторону дивана. Плед они так и не принесли, но Гермиона спала как убитая.

— Я сам узнал совсем недавно, — сказал Гарри вполголоса. — То есть она как бы работает в Отделе правопорядка, но время от времени занимается вопросами Отдела тайн, если им нужна помощь.

Рон взялся за голову, пытаясь переварить услышанное. Он вдруг почувствовал волной накатывающую тревогу и какое-то апатичное опустошение.

— То есть я как бы работаю аврором, но больше не аврор... Она как бы отвечает за бумажки, а на самом деле ввязывается в дела, которыми боятся заниматься невыразимцы... Сволочь, — коротко прокомментировал он. Гарри поднял одну бровь, и Рон поспешно добавил: — Не она, конечно! Моулсон. Да и Кингсли хорош... И ты, Гарри, знаешь ли... Мы с тобой немного в курсе того, чем занимаются в Отделе тайн! Эта работа не для Гермионы.

— Думаешь, ты сможешь её в этом убедить? — спросил Гарри.

Рон снова посмотрел на диван: ему показалось, что даже во сне у Гермионы упрямо торчал вверх подбородок.

Он мог бы пообещать ей, что завяжет с Авроратом, если она откажется от работы с невыразимцами. В конце концов, если ей не нравится Отдел правопорядка, есть ещё Отдел регулирования магических популяций — чем он хуже? Группа борьбы с упырями не вызовет у неё восторга, а вот Управление по связям с кентаврами очень даже ничего... А Отдел международного сотрудничества? Да он создан специально для Гермионы! Рон мог бы убедить её поберечь себя ради мамы, но сильно сомневался, что это сработает — скорее, всё закончится ссорой или целым скандалом.

— Кстати, — Гарри нервно взъерошил волосы, — у меня есть для тебя ещё одна новость.

— Может, не надо? — простонал Рон.

— Хорошая.

— А, ну тогда давай...

— Мы с Джинни собираемся в следующие выходные объявить о помолвке!

— Ого... Ты поэтому такой нервный? — спросил Рон.

— Разве я нервный? Нет. Просто хотел у тебя уточнить: как ты думаешь, что на это скажут твои родители?

— То есть моё мнение тебя не интересует?

— Я и так его знаю, — нетерпеливо ответил Гарри. — Так что?

— Джинни всё равно, что скажут родители, — усмехнулся Рон, — её больше волнует, что скажет тренер «Гарпий»! Вот кого тебе надо умасливать.

— Но твои родители будут... рады?

— Естественно. Если только Джинни не заявит, что беременна. Хотя, даже в этом случае... Тем более в этом случае!

— Да ну тебя, — отмахнулся Гарри.

— Но она же не беременна?

— Конечно нет! Насколько я знаю. И хватит лыбиться, Рон... Лучше расскажи, как вы с Гермионой додумались до Делюминатора?

— Случайно нажали, — признался Рон, вынимая Делюминатор из кармана рубашки. — Я часто пользуюсь им в магазине — удобная штука. Со вчерашнего дня тут лежит, я и забыл про него.

— Случайно нажали? — переспросил Гарри. — Ты бил себя кулаком в грудь?

Рон слегка поморщился.

— Можно я опущу подробности?

— Нет, подробности — это самое интересное. Вы сделали важное научное открытие — узнали, как обезвредить Глобус Инсомнис! Магический мир захочет узнать, как это произошло.

— Магический мир обойдётся, — с ухмылкой ответил Рон.

— Ну хорошо, — Гарри подпер щёку ладонью и посмотрел на Рона через стол, — может, тогда просто скажешь мне как другу, что у вас там с Гермионой?

Рон прекрасно понимал, что рано или поздно они затронут эту тему — Гарри был не слепой, хоть иногда неплохо прикидывался, — однако проблема заключалась в том, что он сам не знал ответа на этот вопрос.

— Ты же в курсе, как я к ней отношусь, — ответил Рон, пожимая плечами.

— А она в курсе? — спросил Гарри.

— Кажется, догадывается. Но не может принять решение...

— Может, тебе стоит выложить ей всё как есть и спросить, что она об этом думает? — осторожно предложил Гарри.

Бросив быстрый взгляд на диван, Рон задумчиво уставился на чашку перед собой. Конечно, ему это приходило в голову — но на прямой вопрос Гермионе придётся дать прямой ответ, а он не был уверен, что готов выслушать даже самый вежливый отказ.

— И не надоело вам встречаться то в больнице, то в магазине? — продолжил Гарри. — Пригласи её на нормальное свидание, ну там, в кино или в парк развлечений... Только не поругайтесь на стадии выбора фильма. И вообще, Рон, зачем ты с ней постоянно споришь из-за всякой ерунды?

— А что мне делать?

— Просто молчи и улыбайся.

— Чтобы она решила, что я полный идиот?

— Она знает тебя слишком долго, чтобы теперь менять своё мнение, — уклончиво ответил Гарри.

— Лучше я приглашу её ходить в бассейн, — сказал Рон, уверенно поднимая голову.

— Куда? — Гарри чуть не поперхнулся чаем.

— В бассейн. А почему нет? Очень полезно для фигуры и нервов.

— Для чьей фигуры? — Гарри тихо хохотнул. — О, кажется, я понял. Тебе хочется видеть её без верхней одежды на регулярной основе.

В перспективе Рону хотелось немного большего, но он вспомнил свой план, составленный на ближайшее полугодие, и решил, что будет его придерживаться.

— Да, и насчёт следующей недели, — сказал Гарри. — Почему бы нам не собраться компанией побольше и не отправиться в твой «Особняк»?

— Ты знаешь? — удивился Рон.

Гарри пожал плечами.

— Ты же не думал, что тебе придётся изгонять призрак Грима в одиночку?