Вот ещё интересный момент - немецкое национальное чувство вины у немцев через поколение после войны. Когда дети, а особенно внуки, спрашивали переживших все это - Как вы могли во все это верить и поддерживать?
А те отвечали, и вроде искренне, что сами не понимали. Это было как затмение какое-то. И, вроде нормальные люди разбирали вагоны трофейных вещей, отстирывает кровь и детям своим отдавали. И как они стали монстрами? И почему через несколько десятков лет были в ужасе от того, что делали? И был ли ужас искренним?
Я не знаю (
Так что про Ойгена тут то же самое. Раскаяние может быть, а может и не быть.
У меня нет такого опыта, к счастью, мои скелеты в шкафу мааахонькие)