Робин, и правда, отдыхал. Незаметно отойдя в сторону, он прислонился к стволу росшей на краю поляны молодой липки, прикрыл глаза — да так и застыл, подставив лицо лучам не по-сентябрьски жаркого солнца. Неожиданно, совсем некстати, на него нахлынули воспоминания. В памяти всплыл такой же не по-осеннему солнечный сентябрьский день бог весть сколько лет тому назад, когда юный послушник со странным, непривычным для камбрийского слуха франкским именем Хродберт, изгнанный за богохульную проделку из глиусингского монастыря Кор Теудус, печально брел по дороге на запад, в сторону Гвира, всё дальше и дальше от родного Гвента...

— Эй, парень! Не скажешь, это дорога на Кер-Ллухур?

Спрашивавший выглядывал из нагнавшей Хродберта крытой повозки, влекомой парой мохнатых длинноухих мулов. Бритоусый как истинный римлянин, говорил он, тем не менее, на чистейшем камбрийском, да еще и с гвентским выговором. Этого только не хватало — еще, чего доброго, узнает сына поварихи Радалинды из заезжего дома Кер-Леона! А что будет с матушкой, если та узнает, что его вышибли из монастыря — уж лучше и не думать... Однако идти пешком дальше тоже не хотелось. Решение Хродберт принял быстро. Оглядел бритоусого — и по лишь ему ведомым, но до сих пор ни разу не подводившим признакам счел того безобидным простаком. Ухмыльнулся:

— Подвезете туда — скажу!

Вот так и прибился Хродберт к труппе мимов, что странствовала по Придайну под предводительством старого думнонца Пирана ап Кенуина. И провел в ней целых семь славных лет. Сдружился и с веселым коротышкой-подменышем Эрком — с тем самым, что потом осел в Мерсии и обзавелся прозвищем Свамм, — и с ворчливым толстяком Мадроном, и с ветреной красоткой Дероуэн, и с земляком-гвентцем Франсисом, когда-то так кстати согласившимся его подвезти... А потом пути их разошлись — по его собственной дурости: попутал бес Хродберта, к тому времени давно уже откликавшегося на имя Робин, не вовремя подшутить над жадным епископом. Пришлось от мимов уходить — чтобы не подставлять под удар старых товарищей. И началась совсем другая жизнь — та, которая прославила Робина Доброго Малого на всю Британию...