Тишина (джен)

Северный, мегаполис, ближайший из четырех существующих — его рвущиеся к затянутому смогом небу небоскребы в паутине оптоволокна, бесконечные спирали асфальта, миллионы серых, безликих людей и вечный, никогда несмолкаемый шум улиц — располагался где-то вдали отсюда, на севере, в сотнях километров нераспаханных полей, забытой целины и медленно захватывающего свободное пространство леса.
...
Марк и сам не знал, как здесь оказался, посреди царства величественной тишины. Он просто пришел. Когда мир изменился, Марк понял, что ему нет места среди людей. Он не понимал их так же, как и они его. Наверное, потому, что они перестали быть людьми, а он… Он еще не стал. И в один прекрасный день Марк не нашел ничего лучшего, чем уйти.

...виной всему была виртуальная реальность. Теперь любой человек, находясь в черте мегаполиса, мог войти в нее везде и всюду. И мог там оставаться вечно. Даже не заботясь о том, что его физическое тело погибло.

Весь мир изменился до неузнаваемости. Жители мегаполисов, там, где виртуальная реальность была общедоступна, работали и жили теперь только в виртуале, совершенно не заботясь о том, что происходит вокруг в реальном мире. А жители сельской местности бросали свои дома и шли в мегаполисы в поисках лучшей жизни.

Роботы заменили людей на производствах: фабриках и заводах, но вскоре перестали быть там нужными. Люди жили в виртуале, где было доступно все, что они хотели. Единственное, что могло их обеспокоить, — это атомные электростанции, от работы которых зависело существование виртуала. И роботы были отправлены туда, для сохранения контроля.

Мир изменился. Вскоре после появления общедоступного виртуала за бессмысленностью и бесполезностью были упразднены семьи и трудовая деятельность. Государства исчезли. И мир превратился в вечный праздник.

Едва войдя в магазин, Марк обнаружил там двух вооруженных мародеров, обчищавших полки. Марк успел ретироваться, пока они его не заметили, но, забежав в ближайший дом, он наткнулся на дуло ружья, направленное прямо ему в грудь. Ружье держал в руках довольно пожилой мужчина. Небритый, худощавый и одетый в потрепанный свитер и потертые брюки, он напугал Марка больше, чем мародеры. Своей решительностью и строгим, внимательным взглядом, которым он окинул его.

Преступники сбивались в банды — они понимали, что поодиночке им не выжить. Иногда к ним, поддавшись куражу или просто от безнадёжности, присоединялись и лосты. Артист видел, что вскоре все необъятные просторы между мегаполисами будут охвачены войной. За ресурсы, а не за территорию. Земли вокруг было даже слишком много. А ресурсов, нужных для выживания — провианта, воды и тёплых убежищ, — становилось всё меньше. На севере, как многие мародёры — так их стали называть лосты — рассказывали, образовалась целая группировка из бывших уголовников и лостов, в несколько сотен стволов. И вот уже несколько месяцев терроризировала окрестности мегаполиса, пытаясь прорваться внутрь. А на юге банды мародёров вели откровенную охоту за лостами, так же враждуя между собой и попутно обчищая опустевшие деревни. А на востоке и западе пока было все более-менее спокойно — те территории были под властью лостов, что вскоре должны были объединиться из-за угрозы мародёров.

Нападение мародёров. Их было всего двое, но он, уже взрослый парень, не смог с ними справиться. Их победил ребёнок. Что оказался более жестоким, чем его считал Марк. В отличие от Марка, этот мальчик не пытался спутать реальность с виртуалом, он не боялся ни того мира, ни этого. Но и не жил ни в одном из них. А просто выживал.

— Значит, отпустишь меня?

— Да! — сверкнул нож, Гербарий охнул, и Свен мягко улыбнулся своим мыслям, поднимаясь с земли. — Я тебя отпускаю!

Оставив в траве уже мертвого Олека Гербария воронью на поживу, Свен уверенно двинулся на северо-восток. Ему предстоял длинный переход до границы Северного мегаполиса.

Тишина гораздо хуже самых неприятных слов. Она бьет наотмашь, выбивая дух. Марк слишком долго делил с ней свое единение. И громкий смех разрушил не только её, но и Марка. Слишком сильно они зависели друг от друга. Он хранил её, а она его. И оба не смогли пережить предательства друг друга. Тишина, которая возникает в нас, когда не слышишь шума, сидишь, думаешь, погружаешься в себя — это внутренняя тишина, она не связана с шумом на улице, она в самом себе. Только очень редкие, очень развитые люди способны организовать такую свою тишину. Но для этого тоже надо сначала научиться слышать, видеть тишину, чувствовать.