Архиепископ (джен)

Но, помимо аргумента к иноземному происхождению Джуллиано, эта черта открывает и другой путь для размышлений.

Второй сын - это все же не пятый, которого сошлют в церковь, лишь бы глаза не мозолил и наследованию старших не угрожал. Но тут семья упорно отдает в услужение второго сына. Первого в очереди на наследование за братом. Иногда единственного за братом (дети все же весьма смертны).

Судя по тому, что жен и детей в обители не видно, предположим, что здесь, как и в христианстве, они не берут жен и отказываются от мирской жизни.

Едва ли такая жертва ради того, чтобы умилостивить местных богов или от большой любви к служению. Ну и не в черное монашество их отдают, очевидно. Джуллиано не случайно, а, видимо, очень даже при поддержке семьи получил свой сан, да еще и весьма не по возрасту.
Эта черта ясно указывает, что церковь здесь - политический игрок, и отправлять каждого второго сына в лоно церкви - это политическая ставка (которая обломалась на Джуллиано).
Или же, что чуть более вероятно, церковь была политическим игроком, когда-то было выгодно отправлять в лоно церкви сыновей. Времена поменялись, а привычка осталась.

Откуда вот это последнее соображение?
Мы имеем Джуллиано, который (что выяснится позже) имеет амбиции к власти. Можно, конечно, предположить, что его амбиции продиктованы любовью к праздному образу жизни и власть ему нужна исключительно удовольствия ради. Но он ставит свою жизнь на кон ради власти, когда лезет со своими гениальными идеями к всадника на диком драконе, который известен убийствами своей родни. Едва ли кто-то пойдет на поклон к такому хорошему человеку, просто чтобы проводить дни в неге и удовольствиях.

Значит, Джуллиано хочет власти сильнее, чем поигрывать в шахматы и наслаждаться вином. Хочет власти сильнее жизни. И вот с такими амбициями человек оказался в позиции архиепископа. По католическим меркам это уже довольно высоко, он из такой позиции имел все шансы пролезть до митрополита и даже примаса, то есть взять под духовное управление область, а то и страну. Но вместо этого логичного продвижения он продалбывается, перечеркивает все пути в высшее духовенство и начинает искать другие, внецерковные пути.

Джуллиано никогда и не был глубоко религиозным человеком, чтобы его кризис веры так настиг. О чем он сам и говорит:
“Я совсем не представляю вас тем человеком, что захотел бы вести духовную жизнь!..
— Меня об этом никто не спрашивал, юноша”

Но власти-то он все равно хочет. Будь церковь дорогой к реальной власти, он бы уже брал ее в оборот. Но Джуллиано либо изначально понимал, либо в процессе увидел, что за церковью власти нет или почти нет. Что для реальных изменений этот инструмент не пригодится.

И вот здесь возникает некоторое соображение. (Мне придется подлейшим образом вновь смешать несколько текстов, но что уж поделать)

Есть Марк и Инайра, которые абсолютно уверены, что вооруженная армия не войдет в аббатство или церковь грабить и убивать людей божих.
Есть семья Джуллиано, которая абсолютно уверена, что второй сын в духовенстве - это путь к успеху, так и надо.
Есть Кардинал Козимо, который буквально власть и управление в своих землях. К нему приезжает Антоний, к нему направляет королева Селестина.

И вот все эти люди верят, что боги есть, что боги всем управляют и вершат на свой вкус.
Кроме Козимо:
“ Он покорно слушал учителей, исполнял обеты, наложенные на него по праву рождения, он выполнял свой долг перед людьми, которые доверяли ему свои души и сегодня, кажется, доверили свои жизни. Но сейчас Козимо почему-то верил. Хотя и сам не сумел бы толком объяснить — почему.
Верил, что Марк Лерэа не желает причинять ему вреда. Потому что Марк на него не нападал.”

Верит ли Козимо в бога? Ответ очевиден - нет. Не в том смысле, что он пойдет на площадь объявлять, что богу нет и все позволено. А в том смысле, что бог - это такая докучливая внешняя обязанность (сейчас где-то ухмыльнулся Джуллиано), ритуал, но не реальная действующая сила. В мире Козимо нельзя, как в мире Инайры, укрыться в церкви, сказать “я в домике” - и никто не тронет. У Козимо вообще нет иллюзий, будто дракон не может сжечь церковь или бог там как-то укроет и защитит.
И когда Козимо верит, то во что? В доброту Марка Лерэа он верит, а не в богов и божью милость. Не верит он, будто сила молитвы оградит от драконьего пламени. Он верит в драконьего всадника, который не прикажет дракону спалить тут все.
Здесь мне могут возразить, что Козимо молился:
“Прочёл молитву, впервые за много-много лет вновь ощутив что-то, кроме привычных усталости и чувства выполненного долга.”
“И в какой-то момент стал молиться, ибо не мог больше шагать, не понимая, достигнет ли он цели своего утомительного путешествия.”
“Он мысленно прочёл молитву”
Но люди и сегодня молятся. Разница в отношении к вопросу и ожиданиях. Первые христиане, шаманы или викинги смотрели на богов очень даже практично. Прямо с убеждением, что они приволокли жертвы, прочли молитвы, и бог даст им вот то, о чем просили. С той же уверенностью человек сегодня в магазин приходит, жертвует деньги и получает пищу.
А человек современный читает молитвы, ставит свечки, стучит по дереву, трет пару статуй, кидает монетку и выполняет еще сорок ритуалов без особых ожиданий. Ну на авось, а вдруг все же там как-то что-то куда-то. Даже мать Тереза, заболев, поехала в больницу в Калифорнии, а не молиться в святые места о чудесном исцелении. Вот Козимо молится по такому же принципу. Боги богам, можно и помолиться, хуже-то не сделается, но и уверенности, что вот помолился и спасут, - ноль.

Не оттуда ли корнями и Джуллиано? И, быть может, здесь разворачивается как удивительный период падения веры, тот самый, который закончится ницшеанским “бога нет” и Достовским “если бога нет, то все позволено”.
Весьма, весьма было бы интересно, если так. И как будто сама серия при этом оставляет некоторое пространство для сомнений.
Как в самом начале это было с Марком - были у него вспышки ярости или его брат подставил? Психованный он или просто заложник обстоятельств? Злодей или несчастный мальчик, который не хотел ничего дурного?
Вот примерно такое же положение у сверхъестественного здесь. Есть Морриган, и в ее мире не просто вера, в ее мире буквально существуют силы, которые действуют и имеют некоторую власть. Есть множество героев, в мире которых сами богов как-то не действуют, но есть безусловная вера, что они, во-первых, есть, а во-вторых, могут и подействовать. И есть служители церкви, которые уже не сомневаются, что боги ничего делать не будут, даже если где-то эти боги обретаются.

Отсюда очень любопытный вопрос, а есть ли здесь все же боги?

Второй вопрос - есть ли у меня совесть писать простыни такого объема…

О простой парнишечка... Кажется, тоже попадает в этот переплет семейки почти Таргариенов.

Интересно, станет ли подай-принеси одним из героев, о котором мы еще услышим? Симпатичная история.