Эльфы Срединных земель – других я никогда не видала - сильно отличаются друг от друга. У них разная внешность, обычаи и взгляды на жизнь.

В день, когда я неожиданно учуяла дух новизны, все свободные народы Средиземья праздновали Сбор Урожая. Даже гномы, весь сезон скупающие на рынках зерно, собираются в этот день всей семьёй и молятся о процветании рода.

Но эльфы Лихолесья не пашут и не сажают. Лес сам обеспечивает их необходимым. С приходом людей они стали выменивать зерно и оружие на древесину и кожи, но не считают, что этим нужно гордиться.

Их король ведёт роскошный образ жизни, покупая драгоценности, ткани и южные вина. Но откуда у него средства, неведомо.

Говорят, родитель его пришёл в эти земли из какого-то разрушенного королевства, весь в скорби и унынии, прихватив с собой государственную казну, отчего сразу сделался выше всех. А потом отправился в далёкий военный поход, где сложил буйну голову после того, как разграбил селения орков.

Но то люди бают, а нам неизвестно.

В любом случае, лихолесцам не с чего собирать урожай. Они в эту ночь отмечают начало поздней осени – приход Нарбелет.

В прошлом этот праздник назывался иначе и был ночью памяти и размышлений. Когда увядающий осенний мир напоминал эльфам о том, что им тоже придётся однажды увянуть. Но с приходом чужеземного правителя всё изменилось.

Батюшка короля Трандуила повидал в жизни всякого и, вопреки обыкновению эльфов, не хотел лишний раз думать о вечном. Со своей дальней родины он привёз новый обычай. Оставил подданным ночь размышлений, а сам закатывал шумный пир, на котором поил всех вином.

Король Трандуил сохранил эту привычку. В молодости он отправился с батюшкой в достославный поход. Откуда вернулся одним из немногих, вырвавшись из болот, где его окружили, загнав нескольких лошадей и привезя домой остатки войска и – по слухам – те самые обозы с серебром орков. И с тех пор сделался домоседом.

Осенью он пировал и выкатывал бочки с вином для всего государства, чего подданные ждали с нетерпением. Потому что если и есть у эльфа какая-то слабость, то это вино. А стоило оно дорого, и в другое время неблагородным его не наливали.

Но прежние традиции сохранялись.

На Нарбелет разбирали ссоры, прощали обиды и задумывались над смыслом жизни. И если у эльфа лежало что-то на сердце, если что-то его тяготило, не было возможности лучше, чем решить всё в канун Нарбелет.

Теперь вы поймёте, почему в этот день я опять предстала перед белокурым принцем.

Это встреча не походила на обычный допрос.

Когда меня привели, он стоял у камина и при моём появлении не шелохнулся. Охранник вышел за дверь, и мы остались вдвоём. Прежде в комнате, помимо нас, всегда были несколько стражников и Тауриэль.

Я подождала - эльф не шевелился – потёрла озябшие руки и без разрешения забралась на бочку.

Караульное помещение было небольшим, с толстыми стенами из желтоватого камня. В углу пустая стойка для копий. Я мельком скользнула по ней. Будь там копьё, я бы прыгнула и попробовала им завладеть, даже зная, что мне не справиться с тяжёлым древком и сильным эльфом.

Тот любовался огнём.

Я покашляла и пару раз стукнула в бочку. Я его не боялась. Он уже дал слабину, когда я заболела.

Эльф, казалось, погрузился в какие-то грёзы.
....
- Подумай вот о чём. Если твой король потревожит дракона, вся округа погибнет. Сотни жизней, целый город людей. Ты уверена, что гном озаботился этим в своей неуёмной гордыне?

Я ссутулилась, словно меня чем-то проткнули.

Будет ложью сказать, будто я не думала над этим вопросом. Но надеялась, что Торин или, хотя бы, Гендальф его предусмотрел.

Однако Гендальф давно нас покинул, а гном рвался в гору, готовый на всё, чего нельзя было не заметить.

- Если ты что-то знаешь, если желаешь облегчить душу, скажи. Мы сможем помочь.

Предложи он свою помощь, я бы, может, ещё поколебалась. Но он сказал: «Мы сможем помочь». И я ощетинилась.

Кто эти мы? Тот, кто дал ему приказание схватить нас и посадить за решётку? Тот, кто мучил меня? Кто спускал ему распоряжения сверху, что делать и что говорить?

Я попала сюда голодная, но не дурная. И я помнила, что эльфы не волновались о людях. Их интересовала гора, и что скрыто внутри. Они, в сущности, были не лучше, чем гномы. Такие же себялюбивые и замкнувшиеся в особом мирке.

- Не скажешь?

Я помотала, и он обернулся. Высокий, длинный, худой.

Многие, кто видел эльфов, говорили, что от них исходит сияние звёзд. Я же увидела создание с вострым носом, длинными руками и ногами и гладким усталым лицом.

Наши взгляды встретились, и я подумала, каким бы теперь показался Элронд. А потом он опять отвернулся и сделал мне знак рукой по направлению к двери – иди.

Я сама слезла с бочки, толкнула дверь и впервые вышла из этой комнаты не под конвоем. Снаружи меня ожидал стражник.

На прощание эльф обернулся, казалось, он тоже чувствует, что сегодня что-то произойдёт:

- Надеюсь, решение верное… - и неразбочиво про «увиэль».

Скоро мы встретились с Бильбо, и я попыталась повторить слова принца – хоббит знал по-эльфийски. Он сказал – это что-то про звёзды. Я бросила – эльфы вечно о звёздах – да и забыла. Однако история на этом не завершилась.

Гномы дёрнулись было напасть на них сзади, но Бильбо их остановил. Неожиданно вынырнул из ниоткуда и громко потребовал не трогать эльфов – они просто мертвецки пьяны.

Жутковатое зрелище. Эльфы лежали с открытыми глазами, уставившись в одну точку, отчего казалось, что они всё видят и понимают, только не могут подняться. Пьяными они выглядели отнюдь не изящно. Один пускал слюни, другой упал в лужу с вином, третьего вырвало чем-то, похожим на мёд. Бильбо признал в составе соус для рыбы. В общем, скажу по секрету, пьяный эльф ничем не отличается от своего смертного брата.

Пока я глазела, гномы лихо раздвинули бочки и сундуки. Похоже, они знали, что делать – среди каменных плит, полускрытый наваленным мусором и затёртый ногами, был люк. С него сняли крышку, и внизу забурлила вода – именно здесь протекала река. Тут я поняла, что не знаю наш план.

В темнице, когда ко мне приходил Бильбо, мы болтали не только о нашем отряде. Мы обсуждали, как убежать, в конце концов, главным было именно это. И я слышала про водный путь. Но нам казалось, после долгих раздумий, воспользоваться им невозможно.
....
Тот, кто решил бы за ними последовать, для начала должен был незаметно пробраться к люку. Каждый люк охранялся.

Затем он оказывался в закрытом желобе, в полной темноте, не имея возможности даже вдохнуть – потолок здесь был вровень воде.

Если он был хорошим пловцом – а гномы, как помните, плавать совсем не умели – если его лёгкие выдерживали, а мускулы не сводило от стылой воды, наконец, если ему везло – охрана люка не била тревогу и речная решётка была поднята, наш смельчак вываливался в глубокий шлюз с гладкими стенами, со всех сторон освещённый и насквозь просматриваемый стражей ворот.

Как видите, команде гномов выбраться этим способом было решительно невозможно. Но отряд знал что-то, чего не знала я.

Мне поплохело, когда они выкатили пустые огромные бочки, положили их набок у люка и принялись набивать соломой и старым эльфийским тряпьём из поеденного короедами сундука, коий есть в каждом погребе или сторожке.

Оказывается, думая о побеге, мы с Бильбо совершили главную ошибку всех новичков – искали брешь в стенах, позабыв про личный состав. То ли дело Торин, который быстро дал хоббиту условного пинка через решётку, велев отставить заниматься чепухой и внимательнее изучить привычки охраны на всех выходах из замка.

Так Бильбо выяснил, что люк в винном погребе охраняется слабо. Стражники были непуганые и, пользуясь служебным местом, любили перед работой надуть короля на стаканчик вина. С поддатой охраной справиться легче. Продолжая следить, хоббит узнал, кто и когда готовит бочки к отправке, как это происходит, и они с Торином придумали план, о котором сообщили всем, кроме меня. Потому что у мужчин так всегда. Пока они что-то обдумывают, женское мнение им интересно. Когда всё уже решено, женской оценки не спросит никто.

А я думала, что не хочу утонуть в чёрной бочке. Что в тысячу раз лучше захлебнуться в холодной воде, чем идти ко дну в одиночестве, колотя руками и ногами в твёрдые стенки, медленно умирая от удушья…

Бочки были высокие, гномы помещались в них с головой.

Я посмотрела на Торина - я ему доверяла. Он кивнул. Значит, этот путь единственный. Значит, другого пути для его отряда нет.

У меня был ещё один. Выскочить из погреба и найти Леголаса. Рассказать всё, что он хотел знать. Просить о милости короля с волосами, как серебряные нити. Помня, что моя ценность для него исчерпывается слежкой за отрядом гномов.

Или остаться. Забраться в бочку, позволить пустить себя по реке, молясь всем богам. Ради призрачной дружбы тех, с кем делила тяготы пути.

Надеюсь, вы не удивитесь, что через пару минут я сидела в бочке.

В плену эльфы раздели гномов до нитки. Оставили только нательные рубахи и штаны. Это меня не тронули, с меня и так было нечего брать. Вытащили даже металлические кольца из волос и бород. Наверно, боялись, что гномьи умельцы соорудят из них ключ. Не удивлюсь, если за кольца гномы их прокляли до пятого колена, за клановые украшения они могли и убить.

Рубашка ничего не скрывала, штаны того меньше. Сквозь мягкую ткань, аккурат к нужному месту, прижималось то, что я бы назвала: сильное, твёрдое и с восхитительно жарким концом.

- Сволочь ты, мой король...

Снаружи бочки захлопали двери и заскрипели доски. Вот долгожданный эльфийский патруль. Я представила, что он увидит. Кучку пьяных охранников и приготовленный к отправке груз.

А внутри бочки становилось душно. Мы оба дышали, боюсь, усиленно, запас воздуха таял. Его лодка прямо сквозь ткань упиралась в мягкую гавань.
....
Бочка упала в воду, мы упали с нею. И, конечно же, несмотря на предосторожности, гном оказался сверху и едва не вышиб из меня дух. Я прокусила в восторге губу, хорошо, что себе, и дышала запахом крови и пота. Вода подхватила, я приложилась о крышку, нас понесло.
....
Было тихо. Только какие-то запахи, говорящие, что берег обжит. Запах гари и тёплого хлеба, смолистый запах свежеобструганных досок. Сломанное, не срубленное топором, дерево не пахнет так никогда.

Стояла ночь. Люди, если они здесь и жили, разошлись по домам. Берег был пуст и никто не видел, как у чёрной бочки раскололось дно и из неё вышли двое. Гном в мокрой рубашке со сложным узором на воротнике и человеческая женщина неизвестного рода.

Потом полопались другие бочки. Он приподнялся, чтобы проверить своих. Я его удержала:

- Я фебя люблу, - кровь из прокушенной губы залила подбородок, язык распух, слева вверху не хватало зуба. – Люблу. Флышно? – пока ещё могу говорить.

Он наклонился поцеловать. В мокрых волосах пополам волос и раскисшей соломы. И вдруг сморщился, покачнулся, упал, и его вырвало мне на грудь.

Впереди, над нами, заслоняя полнеба, чёрная и одинокая, возвышалась Гора.