В один прекрасный день ученик Императора Дарт Вейдер, который, вопреки мечтам сектанта Кеноби, постепенно шел на поправку, обрадовал своего наставника весьма странной новостью, а именно упомянул в его присутствии о том, как летал со своим бывшим наставником-садистом на поиски Верджер.

Сидиус уставился на него с раскрытым от изумления ртом: он считал свою ученицу давно погибшей, но тут в его душе вспыхнула надежда на то, что она, возможно, жива и где-нибудь прячется.

— Как так? — воскликнул он. — Я был уверен в том, что Верджер давным-давно убил этот мерзавец Йода — уж не знаю, прикончил я его или нет, Блай так и не нашел тело!

— Не совсем так, — пояснил его ученик. — Он хотел с ней разделаться, это верно. Только вот он ее не убил. Если я все правильно понял, она улетела с теми чужаками, про которых вы нам недавно говорили — правда, я не знаю, сделала она это добровольно или они взяли ее в плен и увезли силой с Зонамы-Секот, именно там ее видели в последний раз, и я сам разговаривал с тем, кто встречал там ее.

— Так, а отсюда, пожалуйста, поподробнее, — попросил старший ситх. — Все, что сможешь вспомнить, не упуская ни одной детали. Сдается мне, что Уилхафф половину не видел, половину неправильно понял, потому что мне он все описал несколько иначе.

Энакин рассказал своему учителю о том, как ему в детстве довелось летать с Оби-Ваном на живую планету, и тот, выслушав ученика, задумался еще сильнее.

— Ну и ну, — мрачно покачал головой Сидиус. — Таркин решил, что того ферроанца, которого местные жители звали Судией, прикончили те самые чужаки, а это, оказывается, был наш дорогой друг Кеноби? Честно говоря, другого я от него и не ожидал, но куда все же пропала Верджер?

— Вот и я не понимаю, — Вейдер чуть понизил голос. — Насколько я ее знаю, если бы эти чужаки попытались захватить ее в плен, она однозначно оказала бы сопротивление, а так как она далеко не самый слабый боец, то положила бы на Зонаме-Секот не одну дюжину наших незваных гостей. Тот ферроанец, Судия, не говорил ни о какой битве, он просто упомянул, что Верджер улетела с ними.

— Может быть, он просто солгал и там произошло что-то еще? — предположила Шаак Ти, которая после гибели сбрендившего извращенца Винду и беседы с Айсардом проводила почти все время вместе с Сидиусом и его ближайшими соратниками. — В то, что Верджер могла просто вот так вот взять и сдаться в плен неизвестным, я тоже не верю. Давайте разложим все по полочкам и попробуем восстановить события. Что мы об этом знаем? Эйла предупредила мастера Верджер об угрозе со стороны Совета Джедаев и конкретно Йоды и Винду. Та решила бежать и полетела в непонятном направлении, после чего приземлилась на Зонаме-Секот… мне бы с ней тогда смыться, — добавила она уже чуть тише. — Это достоверная информация, потому что есть те, кто ее видел, и они подтвердили это в присутствии Энакина. А вот что было потом — большой вопрос. Если бы ее попытались увезти силой, она однозначно стала бы драться и действительно не далась бы врагам живой.

— Я тебе говорю, Судия не упоминал ни о каком сражении, он просто сказал, что она улетела, — недоуменно возразил Вейдер.

— И вот в этом-то вся загадка, — покачала головой тогрута.

Сидиус отвернулся, сцепил руки за спиной, глядя в окно. Теперь после слов ученика он снова надеялся на то, что Верджер жива и что они смогут найти ее. Однако не была ли его надежда простым самообманом? Может быть, фош давно нет на свете, иначе почему она не попыталась выйти на связь со своим учителем или еще с кем-то из тех, кому могла доверять? Опасалась, что обо всем прознает Винду? Сейчас он мертв, кто знает, вдруг теперь Верджер даст о себе знать?

Мэйс Винду никогда не разговаривал с Энакином о своих подозрениях относительно его происхождения, но тот, в отличие от своего бывшего учителя-мучителя, и сам неплохо соображал. Как того и следовало ожидать, он, достигнув более-менее сознательного возраста, стал размышлять о том, кто его отец. Из уважения к своей матери он не говорил Шми ничего лишнего и делал вид, что верит в ее рассказы о том, что она зачала его сама по себе, без участия каких-либо мужчин, но прекрасно понимал, что это невозможно. У него возникли некоторые идеи на этот счет, и ему показалось, что только один человек во вселенной может пролить хоть какой-то свет на тайну его происхождения.

— Простите, учитель, — как-то раз сказал Вейдер Сидиусу, — я бы хотел задать вам один вопрос… только он довольно личный и вообще я не уверен, что вы на него не обидитесь.

Тот удивился.

— И что это за вопрос такой, что так тебя беспокоит?

— Когда я был маленьким, — осторожно начал Вейдер, — моя покойная мама уверяла всех в том, будто у меня нет никакого отца, якобы она зачала меня не от какого-нибудь мужчины, а внезапно сама по себе. Однако сейчас я в это не верю, потому что такого попросту не может быть, женщина не в состоянии зачать и родить ребенка без участия мужчины. Скорее всего, она солгала, потому что не хотела называть имя моего отца. Скажите мне честно — это были вы? Это вы мой отец? Именно поэтому вы все время мне помогали? И вы послали за мной Квай-Гона?

— Нет, не я, — спокойно ответил Дарт Сидиус. — Но я знаю, кто это был.

На какое-то время он замолчал, а его ученик не решился задать еще один вопрос. Наконец Император нарушил тишину:

— Твой отец — это мой покойный учитель. Дарт Плэгас.

Придя к власти, Сидиус навел в галактике относительный порядок, серьезно занялся гонкой вооружений и реорганизацией армии, а также уделил особое внимание военной подготовке тех, кто был чувствителен к Силе — он еще не знал о том, что йуужань-вонги в ней не ощущаются, но вполне резонно решил, что одаренный боец стоит пары сотен, а то и тысяч обычных разумных любой расы. Стараясь не вызвать паники среди гражданского населения, он осторожно сообщил жителям галактики о возможном нападении противника, а для одаренных детей и молодежи организовал несколько специальных школ и даже высших учебных заведений под руководством своих ближайших соратников. Изменения затронули и административную систему: он назначил на важные посты в Империи нескольких представителей разных рас, которым всецело и полностью доверял. Вице-канцлер Мас Амедда теперь получил должность великого визиря, фактически по-прежнему оставаясь правой рукой и ближайшим советником главы государства, а лейтенант-губернатор Эриаду Уилхафф Таркин — должность гранд-моффа и власть над несколькими приоритетными секторами галактики. Дарт Сидиус хотел назначить гранд-моффом также и сенатора от Рилота Орна Фри Таа, однако тот в последнее время сильно жаловался на здоровье — как-никак возраст и чрезмерное пристрастие к сладкому, жирному и жареному давали себя знать. Тем не менее соображал немолодой тви’лек по-прежнему неплохо и предложил главе государства отличную альтернативу — Инетри Эйво, отца Нумы, той самой девочки, которую Хейдис нашел на Коррибане почти при смерти, а Саваж Опресс взял в ученицы. Сидиусу такая кандидатура пришлась по нраву — Инетри был далеко не стар, энергичен и неглуп, а республикоидов, джедаев и все с ними связанное ненавидел лютой ненавистью. Асока Тано, встретившись и пообщавшись со своим учителем, решила и в самом деле остаться на службе у Сидиуса, но не в Инквизитории, а в имперской службе безопасности — там ее навыки и умения оказались как раз кстати.

На Татуине фермер Оуэн Ларс и его жена Беру воспитывали своего маленького племянника Люка; свои дети у них по неизвестной причине почему-то не получались, хотя им очень хотелось их иметь, и они были рады его появлению в их скромном жилище как подарку судьбы. В суровых условиях пустынной планеты брат Энакина вынужден был проводить за работой дни и ночи, чтобы хоть как-то обеспечить своей небольшой семье сносное существование, и воспитанием ребенка занималась преимущественно Беру, но в силу своего чрезмерно мягкого характера она позволяла мальчику капризничать в тех случаях, когда его давно пора было выпороть. Люк постепенно подрастал, начал хамить, хулиганить, регулярно выпендривался за столом, совершенно не хотел учиться и никогда не помогал дяде с теткой по дому, однако добрая женщина спускала все на тормозах.
....
Когда малышу Люку исполнилось семь, Беру Ларс договорилась со своей знакомой, тоже женой фермера, жившей по соседству, у которой был сын на полгода младше, и обе они по очереди стали возить детей по утрам в школу. Несмотря на все старания заботливой тетки, в школе Люк учился через пень-колоду, учителей не слушал, на уроках смотрел в окно, делать домашние задания ленился и с трудом осилил грамоту: его родственницу неоднократно вызывали на профилактические беседы к директору, но все было тщетно — в ответ на все его увещевания, демонстрацию электронного журнала с безобразной успеваемостью юного Скайуокера, который с огромным трудом перебивался с кола на двойку, и угрозы оставить неуча на второй год Беру просила учителей отнестись к ее милому дитятку помягче, ведь он несчастный сирота и растет без отца и матери, да и вообще он же еще совсем ребенок, он же еще ничего не понимает. Дело кончилось тем, что добросердечная женщина пожалела малолетнего лентяя и тупицу и после окончания второго класса забрала его из школы. Оуэн решил, что это не дело, и снял было ремень с пряжкой, но его супруга грудью встала на защиту племянника и вместо того, чтобы заставить Люка все-таки учить уроки, принялась убеждать мужа в том, что малыш на самом деле хороший, просто к нему придирается злой директор-хатт. Естественно, это не соответствовало действительности — директор был строгим, но справедливым и не делал никаких исключений и поблажек для отдельных учеников, однако сын его соплеменника Джаббы Ротта, который учился в том же классе, что и Люк, успевал на четверки и пятерки, потому что отец не ленился заглядывать в его тетради и отслеживать, как его отпрыск готовит уроки. В итоге дядя Люка плюнул и пошел спать: во-первых, ему не хотелось ругаться и тем более драться с Беру, во-вторых, он и так сильно устал после тяжелого трудового дня. Больше племянник Ларсов школу не посещал, но никакой социальной службы на Татуине не было, и поэтому наказания за это Беру не понесла — на Корусканте или Мандалоре она давно бы уже предстала перед органами опеки за то, что ребенок школьного возраста нигде не учится и целыми днями бездельничает. Оуэн какое-то время пытался упрекать и ругать жену за то, что она потворствует безделью племянника и непременно его испортит, но все было тщетно — Беру любила Люка слепой беззаветной любовью, которая шла только во вред мальчику.