Голова гудела, зрение медленно стало возвращаться. Дул холодный ветер, озябшие плечи дрожали.
«Где я? Что со мной?» — только эти два вопроса кружились у неё в голове, пока память не вернулась окончательно. — «Точно! Мне же приспичило вернуться домой! Ограбили у самой границы, где напоролась ещё и на имперцев. Верх удачливости! А зачем нам было сюда переться? Ах да, это чувство патриотизма в одном месте заиграло. Припёрлась из Валенвуда, через Сиродил, а тебя родная страна с такими почестями встречает! Но самое обидное здесь то, что я больше не увижу его.» Последняя мысль вихрем пронеслась в голове…
—Ралоф… — нордка минут пять вглядывалась в лицо, изменившееся до неузнаваемости, прежде чем произнести имя.
Ралоф сильно возмужал за два года. Война изменила его (она надеялась, что изменения произошли только внешние). Множество белых полосок-шрамов истязали крепкие руки, которые не скрывала броня. Волосы, слипшиеся от пота, непослушно колыхались на ветру и доставали до кончика носа, который парень морщил от щекотки. Косичка, что с детства была обязательным штрихом в его внешности, спряталась в грязных волосах. Лицо покрывала борода. От недостатка сна под глазами залегли тёмно-синие круги. Голубые, словно лёд, очи, до сих пор не веря этой встрече, внимательно изучали подругу детства. И не скажешь что ему двадцать три года — на вид было больше.
Сердце начало биться сильнее, а из глаз норовили пойти слёзы. Девушка схватила блондина за связанные кисти.
—Герда… — он произнёс её имя, будто пробуя на вкус. Ралоф не слышал и не произносил его два года. Два долгих, мучительных и тяжёлых года.
От холодного ветра хрупкое тельце прятал лишь старый рваный балахон. Тонкие оголённые ручки подрагивали от ветра. Пышные каштановые кудри покрывали спину и непослушно путались на плечах под потоками ветра. Пухлые губы были слегка приоткрыты. Немного вздёрнутый носик морщился от неудовольствия. Яркие, незабываемые, солнечные глаза наполнялись слезами, как бы сильно того не хотел парень.
«Даэдра! Она вообще когда-нибудь изменится?!» — Ралоф тяжело вздохнул после долгого рассматривания.
- Ты жив, Медведь! Ты жив!
—Скоро мы будем мертвы, — меланхолично произнёс он. Парень вырвал свои руки и аккуратно заправил выбившуюся прядку каштановых волос ей за ухо. — Но разве плохо, что сейчас мы рядом?
—Заткнулись все! — рявкнул кто-то. Знакомый голос.
—Он тоже здесь?
—Да, — Ралоф отшутился, поняв, о ком идёт речь. — Выступает в роли нашего охранника. До смерти доставляет в целости и сохранности.

—Герда, — прохрипел легионер. Волосы, раньше длинные и заплетённые в тугую косу, были острижены по подбородок и забавно вились на кончиках. Развитое тело спрятано за бронёй имперцев. Тёплый медвежий плащ свисал с широких плеч. Небесно-голубые глаза с недоверием смотрели на неё. — И ты с ними?
—Хотела присоединиться, — Герда, поняв, что терять нечего, заговорила громко, с неестественной улыбкой. — Империя безнадёжна, тупа и смешна, как никогда. Казнить (причём таким способом) — самая что ни на есть трусость перед истинными сынами и дочерьми Скайрима!
Присутствующие здесь мятежники поддержали её одобрительными выкриками, а обладатель голубых глаз просто улыбнулся. Ей было достаточно и этого.
Спина была пряма. С синяками, в грязи и пыли, без брони и меча, но даже сейчас Герда отстаивала честь Скайримских Медведей. Она смотрела прямо в глаза Хадвару, обиженному и вскипавшему от злости.
—Да как ты смеешь, нордская мразь?! — взревела легионерша, стоящая рядом с Хадваром.
Внезапно она подошла к Герде и кожаной перчаткой с оковкой ударила прямо в челюсть. Девушка упала. Легат не унималась, со всего размаха пнула в живот. Герда закашлялась в собственной крови, но масла в огонь подлила:
—А с каких пор имперская подстилка может бить детей Скайрима?
Хадвар оттащил за руки свою начальницу, готовую придушить улыбающуюся девушку на месте. Мятежники вновь начали одобрять смелость и отважность девчонки, мимолётом бросая ругательства в сторону начальницы, а улыбка сползла с лица Ралофа. Один из легионеров помог Герде встать на ноги и отвёл её к остальным висельникам. Она закашлялась. Но улыбалась. Скалилась в глаза смерти.

Герда встала на своё место, губы изогнулись в кровавой усмешке, а солнечные глаза странно сверкали.
Вышла жрица на подготовку медведей Скайрима в последний путь. Один из нордов, не вытерпев, вышел первым. Он хотел попасть в Совнгард.
И попал.

— Во имя Талоса могучего, заткнись и давай к делу, — когда смущенная женщина отошла, норд продолжил храбриться. — Я что, все утро ждать буду?

Толпа возмущенно загудела. Пленника толкнули на колени, заставили положить голову на плаху. Перед тем как умереть он прокричал. — Мои предки улыбаются, глядя на меня, имперцы. А ваши — улыбаются вам?

«Насколько я знаю по книгам только умершие достойной смертью могут попасть в Совнгард. Сомневаюсь, что человеку, окончившему жизнь на плахе, а до этого оскорбившего жрицу Аркея, весьма почитаемого божества, можно назвать достойным».

В глазах читался страх, а на губах — бесстрашие. Она повернулась к ним головой. Ралоф и Хадвар смотрели на неё, не веря, что их подруга держится, не кричит и не молит о пощаде. Она, девчонка, которая была сестрой для них с самого детства, выросла, стала девушкой и спокойно принимает смерть как должное в самом рассвете своей молодости.
Друзья смотрели прямо в её глаза и видели не только страх. Ожидание и некое счастье, что понятно только северянам, когда смерть ходит рядом… Они знают, почему. Те норды, что прожили жизнь на славу попадают в Совнгард. У их подруги тоже есть шансы, хоть Герда и была лучницей, а не громилой с огромной секирой за спиной.
Палач занёс своё орудие, девушка зажмурилась, отказываясь верить в происходящее.
—Нет! — два голоса, словно один, разорвали тишину в клочья, пронзая воздух.
Герда медленно открыла очи, в которых уже накапливалась влага, уста выражали не опасную ухмылку, а по-детски добрую, благодарную улыбку за такую крошечную попытку спасти её жизнь. Что легионер, что мятежник — оба стояли с вытянутыми вперёд руками и гримасами ужаса, застывшими на лице.
—Хадвар?! — его начальница, полными гнева и злости глазами посмотрела на одного из друзей девушки. — Повтори, что ты сейчас сказал?
Послышался оглушительный рёв. На небе показалось чёрное пятно. Быстро увеличиваясь в размерах, оно приблизилось к Хелгену, село на одну из башен крепости. Приглядевшись, жители увидели дракона и, вопя, кинулись кто куда. Лучники Легиона начали атаковать, но стрела за стрелой отлетали о чешуи.
Прочная чёрная чешуя, покрывающая тело ящера, на солнце казалась серебристой. Два рубиновых глаза выделялись из этого существа.

Через разломанную стену здания девушка увидела Хадвара.
«Он тебя ненавидит и никогда не простит. Ты лишилась двух друзей сразу! Поздравляю, идиотка! Но… Он — единственная надежда на спасение».
Герда побежала на встречу другу.
—Ты ещё дышишь, мятежница? — Хадвар с нескрываемой обидой в голосе прокричал эти слова. Плащ где-то потерялся, на правой руке виднелась глубокая рана.
—Когда-то эта мятежница была для тебя лучшим другом! — проорала она в ответ.
Снова послышались хлопки крыльев. Легионер крикнул: «пригнись». Дракон сел на землю и направил поток пламени прямо в него, но Хадвар успел увернуться, падая на Герду в попытках прикрыть. Когда чёрный ящер взмыл в небо, девушка спихнула с себя друга и кинулась куда глаза глядят. Он следовал за ней. Пробежав сквозь разрушенный дома, мёртвые и жжёные трупы, девушке открылся вид на, пока ещё не тронутую, главную крепость Хелгена. Выбежал блондин, целый и невредимый. Девушка обрадовалась, но не надолго — оба норда снова встряли в перепалку.
—Заткнулись оба! Мне хочется жить, и вас я заберу с собой, хотите того или нет! — девушка кинулась к опешившим друзьям и потащила за собой к одной из дверей крепости.
—Нет! — Хадвар вырвался из цепких ручонок. Он преданными небесно-голубыми глазами посмотрел на удивлённую подругу. — Если я уйду…
—Будешь считаться дезертиром, знаю, — прервал его Брат Бури.
Он, не смотря на броню, крепко обнял старого друга, который сейчас являлся врагом, и открыл дверь, затаскивая вновь ревущую девушку в крепость. Легионер поспешил на помощь своим однополчанам.
Послышался рёв.
Друзья со всей силы упёрлись в дверь. Дракон извергнул пламя.