 #книги
Еще не решен вопрос, когда будет #хоррор_фест (и будет ли он вообще), а душа уже просит чего-нибудь ужасного. Нет-нет, не тех ужасов, которые предлагает реальность. Их не надо, хватит, спасибо, унесите обратно. Уютных ужас-ужасов, которые приятно почитать у камина/торшера, когда за окном ночь и силы зла на торфяных болотах. С Лавкрафтом, Стивеном Кингом и прочими мастерами хоррора все понятно. А вот что бы такого почитать у тех, кто в целом работает в других жанрах? У меня в топе вот что. 1. Н. В. Гоголь — «Вечера…» и «Миргород», понятное дело. «Вий» вне конкуренции, но и помимо него есть чем напугаться. Черная кошка с железными когтями в «Майской ночи», и там же восхитительный сюр с мертвецом на печной трубе. …С того времени покою не было теще. Чуть только ночь, мертвец и тащится. Сядет верхом на трубу, проклятый, и галушку держит в зубах. Днем все покойно, и слуху нет про него; а только станет примеркать, погляди на крышу, уже и оседлал, собачий сын, трубу… 2. И современник Гоголя, известный большинству благодаря упоминанию в гоголевском же «Ревизоре», — М. Н. Загоскин. Анна Андреевна. Так, верно, и «Юрий Милославский» ваше сочинение? Хлестаков. Да, это мое сочинение. Марья Антоновна. Ах, маменька, там написано, что это господина Загоскина сочинение. Анна Андреевна. Ну вот: я и знала, что даже здесь будешь спорить. Хлестаков. Ах да, это правда, это точно Загоскина; а вот есть другой «Юрий Милославский», так тот уж мой. Но речь не о «Юрии Милославском», а о другом сочинении Загоскина — «Вечер на Хопре». И если вам кажется, что это напоминает гоголевские «Вечера…», то оно неспроста их напоминает. Это тоже сборник сказочно-готических повестей. Сравнивать его с Гоголем не стоит, но любителям жанра может быть интересно. Вдруг завыл буйный ветер, погасли свечи перед святыми иконами, а над трубою дома закаркал ворон и прокричал человеческим голосом: — Глинский! Черный коршун приютился под твоею кровлею! — И свил гнездо, чтоб жить вместе с белой горлинкой, — промяукал мохнатый кот, выглядывая из-за печки. 3. А. К. Толстой, несомненно, ценителям ужас-ужасов известен. Вполне хорош его «Упырь» («Пусть бабушка внучкину высосет кровь!»), но лучше всего «Семья вурдалака». Прекрасный классический хоррор с этнографическим уклоном — дело происходит в глухой сербской деревушке. — Дети, — молвил он им, — я иду в горы, хочу с другими смельчаками поохотиться на поганого пса Алибека (так звали разбойника-турка, разорявшего последнее время весь тот край). Ждите меня десять дней, а коли на десятый день не вернусь, закажите вы обедню за упокой моей души — значит, убили меня. Но ежели, — прибавил тут старый Горча, приняв вид самый строгий, — ежели (да не попустит этого бог) я вернусь поздней, ради вашего спасения, не впускайте вы меня в дом. Ежели будет так, приказываю вам — забудьте, что я вам был отец, и вбейте мне осиновый кол в спину, что бы я ни говорил, что бы ни делал, — значит, я теперь проклятый вурдалак и пришел сосать вашу кровь. У них вообще те же повадки, что у всех прочих вампиров, но есть и особенность, делающая их еще более опасными. Вурдалаки, милостивые государыни, сосут предпочтительно кровь у самых близких своих родственников и лучших своих друзей… (На этом месте всякий читатель должен вздрогнуть и припомнить среди своих родственников и друзей пару человек с похожими привычками… а те, кто склонен к рефлексии и самоанализу, пожалуй, с испугом оглянутся на зеркало!) 4. Александра Грина мы знаем в основном по его романтичными сказками, но в ужас-ужасы он тоже отлично умел. Примером тому «Крысолов» — мрачная сказка о послереволюционном Петрограде, о бесприютности, холоде и голоде, о спутанном сознании и крысах, которые… не вполне крысы. Им благоприятствуют мор, голод, война, наводнение и нашествие. Тогда они собираются под знаком таинственных превращений, действуя как люди, и ты будешь говорить с ними, не зная, кто это. Они крадут и продают с пользой, удивительной для честного труженика, и обманывают блеском своих одежд и мягкостью речи. Они убивают и жгут, мошенничают и подстерегают; окружаясь роскошью, едят и пьют довольно и имеют все в изобилии. Золото и серебро есть их любимейшая добыча, а также драгоценные камни, которым отведены хранилища под землей. А что там в зарубежной литературе? 5. Проспер Мериме известен нам в первую очередь, кажется, как автор новеллы «Кармен» — той самой, которая легла в основу оперы. Но любителям ужасов порекомендую еще два его рассказа. «Венера Илльская» — любопытная вариация на тему легенды об ожившей статуе. А еще лучше, на мой взгляд, «Локис» (то есть «Медведь») — сказка про оборотня и девушку, которая очень неудачно вышла замуж. Сюжет незатейливый, но рассказ очень поэтичный и жутковатый. И присказка эта запоминающаяся: «Резва, как кошка, бела, как сметана...» 6. Стивенсон, автор «Острова сокровищ», отменно умеет наводить жуть на читателя. «Окаянная Дженет» — рассказ о слишком добром пасторе, черном человеке и странной старухе. Пасторский домик стоял над водами Дьюлы, в густой сени деревьев; над ним с одной стороны нависала гора Шоу, а с другой — множество вершин подымалось к небу; почти с самого начала пастырского служения мистера Соулиса осторожные люди стали обходить стороной этот дом, особенно в сумерки; а старики, завсегдатаи деревенской пивной, только покачивали головами при одной мысли о том, чтобы пройти поздним вечером мимо такого дома. 7. Джеймс Барри. Да-да, тот самый, автор «Питера Пэна». Он написал пронзительную — больше грустную, но и жуткую тоже — пьесу «Мэри-Роз». Это история о девочке, таинственно исчезнувшей на пустынном шотландском островке, гэльское название которого означало «Остров, Которому Нравится, Когда Его Навещают». Как обычно, я высадил Мэри-Роз на островке, и с наступлением вечера поплыл забрать ее. Я видел ее с лодки: она сидела на пне, своем любимом месте, и весело махала мне рукой; я тоже помахал в ответ. Потом я взялся за весла: конечно же, греб я спиною к ней. Проплыть мне нужно было менее ста ярдов, но, Саймон, когда я добрался до острова, ее там не было. Мэри-Роз искали двадцать дней, а на двадцать первый она нашлась сама — на том самом пеньке, занятая рисованием и не заметившая своего трехнедельного отсутствия. А потом девочка выросла, вышла замуж за хорошего человека, у нее у самой родился ребенок. И все, кажется, осталось в прошлом… Но нет. Не осталось. Очень красивая, поэтичная, таинственная и страшная история. 8. Станислав Лем вообще очень-очень крут. Применительно к нашей теме он тоже крут. В «Рассказах о пилоте Пирксе» от каждой второй истории холодок по спине: «Условный рефлекс», «Патруль», «Терминус»... И даже когда они разрешаются вполне прозаически, осадочек остается. «Непобедимый» жутковат, особенно таинственная завязка. Дальше, когда загадка находит объяснение, внимание переключается, но начало очень забористое. А вот «Расследование» начинается как детектив, хотя и с оттенком мистики, а потом... — Все началось примерно в середине ноября прошлого года. Возможно, первые случаи произошли раньше, но на них не обратили внимания. Первое полицейское донесение мы получили за три дня до Рождества, и только много позже, в январе, тщательное расследование выявило, что эти истории с трупами случались и раньше. Первое сообщение поступило из Энгендера. Оно носило, в сущности, полуофициальный характер. Смотритель морга Плейс жаловался коменданту местного полицейского участка, который, кстати, приходится ему зятем, что кто-то ночью передвигал трупы. 9. Если кто-нибудь тут такой же Саша Черный. Самое страшное Тэффи. Страшный ужас А. П. Чехов. Ночь на кладбище 3 сентября 2019
12 |
|
|
|
П_Пашкевич
У Булгакова тут иронический оттенок отчетливый, это правда. Он у него, собственно, почти везде есть, но почему-то не сбивает напряжение... и мне вот вообще не мешал бояться. %) Как и у Гоголя, кстати. В том же "Вие" немало комических моментов, "Майская ночь" - и смешно, и страшно одновременно (ну, взрослый читатель вряд ли впечатлится, а вот детские свои ощущения я хорошо помню). Вот "Страшная месть" - она серьезная. Да, гипотетическое родство Вия и Балора мы с вами уже обсуждали, Вий бы туда вписался как родной. :) Хотя в гоголевском рассказе, опять же, все самое страшное происходит до появления самого Вия. А потом читатель, как и пишет Кинг, утирает пот со лба: :"Уф, ну ладно, могло быть хуже... Я уж испугался, а тут просто страшный косолапый человек с веками до самой земли!" %) Но у Гоголя правильно все выстроено, и после явления чудовища история заканчивается. 1 |
|
 |
|
|
Belkina
Да, там же важно ещё, в какой именно сцене появляется комический, снижающий напряжение момент. 1 |
|
 |
|
|
"Мастера и Маргариту" никогда не воспринимала как хоррор, даже отдельные эпизоды. Впервые прочла в 11 лет, но страха не было уже тогда. Было только глубокое недоумение от того, как иронично могут подаваться издевательства над людьми. С намеком, что раз они так себе люди, то можно.
|
|
|
|
|
Венцеслава Каранешева
Ну да, и эпиграф оставлял вопросы: «Я – часть той силы, что вечно хочет зла и вечно совершает благо…» Ни фига себе благо! О_о Насколько я понимаю, первоначальный замысел Булгакова был еще суровее и вот этим так себе людям приходилось намного хуже. Тут издевательства неприятные, но сравнительно безвредные, а вот первые версии романа конкретно жестоки. И он там подводит к мысли, что так этим людишкам и надо, ничего больше они не заслужили – посмотрите-ка на них, вот я покажу крупным планом, разве они достойны жалости? И город должен был погибнуть в огне – как Рим. «Мессир, мне больше нравится Рим…» (В последний момент, кажется, Маргарита все-таки говорит что-то вроде: «Ну ладно вам, не жгите уж дотла-то…», и начинается гроза, которая тушит пожар.) Не могу не сравнить с «Благими знамениями», где ровно противоположный посыл: какие бы ни были эти людишки, они живые и шевелятся, не надо с ними так. 1 |
|
|
|
|
Belkina
Ну дык лжец же ) И благо... относительное. 1 |
|
Включить тёмную тему
Популярное
VKontakte
WhatsApp
Telegram
Отключить рекламу
