*скучным тоном*:
Причины озноба без температуры:
Гормональные изменения (климакс, например).
Хронические заболевания эндокринной системы.
Нарушение обмена веществ.
Переутомление, испуг, стресс (явно не тот случай).

Lady Astrel
Если у нее печень больная, то может быть из-за печени. Но это что такое выпить или съесть надо...

Уста Саурона
Что-то из того, чего нельзя.

Уста Саурона
Lady Astrel
Сперва Зая простодушно сообщала, что похужело после поедания запретного. Когда даже ПЧи задались вопросом "чё за нах?!", описывать стали тока последствия, с детским заверением, что ничего калорийнее и тяжелее воды вот никогда

Я решил все-таки написать зарисовочку про Долохова. И в честь юбилея, и вообще...
Англо-ацтекская война, результаты варенькиных усилий по колонизации, Салазар и Шварц, пожирательские ценности, доколумбовые цивилизации Мезоамерики и все-все-все. А еще мне надоело, что из Долохова в фанфиках постоянно делают
1) клюквенного русского
2) простоватого, но "правильного" мужика
и я решил этот образ попытаться деконструировать. Получилось нечто совсем противоположное. Да и зарисовочка разрослась в нехуевый такой рассказик:

* * *
1)
Когда папский выблядок зарезал жирную суку, Антонин жопой почуял, что пора бежать. Нет, он, конечно, посетил встречу, на которой Басти и Люциус что-то кричали про то, как важно в данных обстоятельствах не отдать власть, и укрепить влияние на короля, и еще что-то про какие-то финансовые потоки и региональные связи острова Святой Варвары. Но в их компании Люциус всегда разбирался лучше всех во всей этой экономической фигне, у Антонина от всей этой хуеты через пять минут начинала болеть голова. У него вообще был только один талант — чуять жопой.
Единственный талант, который достался ему от отца. Тот всегда говорил: «Запомни сынок, своя рубашка ближе к телу!» и «Рыба ищет где глубже, а человек — где лучше!» Второй ценной вещью, которую оставил ему отец, была фамилия. Она досталась им от предка, который переехал в Англию лет двести назад. Или триста. Из России. А может, из Болгарии. Или из Албании. Никто из Долоховых точно не знал, да и похуй было, если честно. Зато они хорошо усвоили, что за русскую фамилию хорошо платят. Бездетные старухи, успевшие убежать от революции, спрятавши в пизде фамильные брильянты, щедро оплачивали враки о том, что его батя лично виделся в Крыму со штабс-капитаном Суходрищевым и тот лично умер от красногвардейской пули с именем любимой Мани на устах. У девяностолетней Мани глаза мгновенно увлажнялись, и она доставала из тайника бриллиант, который не успела еще заложить в ломбард, и отдавала его в благодарность за то, что после стольких лет «узнала», наконец, «правду».
Более молодых русских эмигрантов интересовали песни и вообще всякая культура. Им можно было рассказывать плохие стихи собственного сочинения, выдавая их за «дореволюционные цыганские романсы». Дурить волшебников было даже проще: поднаторев в ментальной магии, можно было подделывать воспоминания.
Главное в этом деле было, во-первых, по-настоящему верить в то, что ты делаешь; во-вторых, уметь жонглировать несколькими ключевыми словами (революция, романс, Ледовый поход, комиссары, совдепия и т. д.); в-третьих, вовремя (ни раньше, ни позже) почувствовать тот момент, когда тебе перестали верить и надо сматываться.
Так что уж что-что, а умение чуять жопой Антонин развил до невероятных высот.
Именно жопой он почуял в начале семидесятых, что надо перебираться через Ла-Манш. Увидев на второй день по приезду лорда Волдеморта (издалека, в окружении свиты) он понял, что надо присоединиться к его организации хотя бы в качестве манекена для отработки заклинаний: именно за этим парнем будущее. Но когда лорд исчез, Антонин жопой почуял, что к Лонгботтомам идти не надо, хотя Белла настойчиво приглашала. Но в их компании Белла всегда знала больше всего боевых и пыточных заклятий. Даже больше, чем Темный Лорд. Антонин всегда умел только чуять жопой.
Через двадцать лет он жопой почуял, что надо растянуться на полу кафе, пораженным заклятием грязнокровной соплюхи. За этой грязнокрокой будущее.
Еще через год он тихо свалил из Запретного Леса и думал, возвращаться ли ему во Францию или попытать счастья на другом континенте, но впервые в жизни был застигнут врасплох: со временем что-то случилось, и прямо из лета 1998 года он провалился на пятьсот лет назад. Первое время он и вправду не знал, что делать, а потом почуял, где творится самая странная херня, и решил двинуть туда.
Оказалось, заправляет там всем жирная тупая баба. Если бы она еще не была злая, как черт, и столь же магически сильная... Впрочем, Антонину было не на что жаловаться: она, как и все, видела в нем «русского». И простачка. Он даже пожалел, что не довелось примерить на себя другую роль. Хотя он, конечно, заучил парочкку новых слов, и теперь вместо романсов и революций рассуждал про славян и Древнюю Русь - понахватался у самой жирной дуры и выспросил у Басти и остальных, что те помнили. Помнили они ожидаемо немного, но Антонину было достаточно. Он, как и в Париже двадцатого века, успокаивал легковерных дурачков, произнося слова, смысл которых, если вообще понимал, то понимал только приблизительно.

2)
Так что, когда идиотка захотела стать «гибкой, стройной и сильной» и затребовала у него древнеславянский ритуал, Антонин придумал его просто на ходу, напиздел ей что-то про силу лебедя и ебливость козла, нарвал сорняков под ближайшим сараем и сварил из них отвар. Дальше сработала та же сила самовнушения, что и у парижских старух: жирная дура повалялась по траве, помычала, повтыкала в небо с полчасика, лежа на спине, а когда поднялась на ноги, объявила, что все сработало и она теперь настолько стройна, сильна и гибка, что может работать телохранительницей герцогини. Чтобы показать, что все — не обман, перед очередной поездкой в Йорк Антонин прицепил к платью жирной дуры дротики и стрелы, а потом поднял панику на пиру, и указал жирной дуре на эти дротики, типа это она их поймала голыми руками. Самое невероятное во всем этом было то, что жирная дура всему верила.
А еще Антонин принялся поебывать тещу местного герцога. Когда узнал, что она вдовушка, у которой недавно погиб горячо любимый супруг, решил непременно ее утешить (в Мортленде все ржали над его безграмотностью, но маггловскую историю Антонин не учил принципиально — по его мнению это было сродни изучению истории крысиного гнезда в подвале мортлендского дома). Причем этому, как ни странно, обрадовалась жирная дура, так что у него появилось целых два источника дохода. Утром он рассказывал вдовушке слезные истории о тяжелой жизни простого наемника и уходил от нее с туго набитым кошельком, а днем приходил к жирной дуре, выслушивал ее разглагольствования о важной миссии, умиротворении баб с недоебитом, мире в королевстве и выживаемости королевских наследников и получал еще один туго набитый кошель. После чего шел в бордель и ебал тех, кто действительно нравился.
Так прошло десять лет. Антонин катался, как сыр в масле. Другие, правда, получили еще больше. Герцог в конце концов стал королем, Люциус прибрал к рукам значительную часть торговли с Америкой, пиздюки Поттер и Малфой-младший стали адмиралами, Блэк сделался губернатором одной из колоний, и даже задрот Лонгботтом в итоге стал получать заказы от королевской сестры, матери и Кембриджского университета. Только Антонин продолжал болтаться, как говно в проруби: ебырь-не ебырь, солдат-не солдат, телохранитель-не телохранитель. Одно радовало: их компания отобрала все, что можно, у герцога Бэкингема, лишила его всех должностей и любой карьеры, поэтому над ним можно было спокойно покуражиться. Антонин не только на правах телохранителя графини не позволял ему встретиться со своей вдовушкой, но и пару раз спустил его с лестницы, когда герцог приходил один, без свиты. Спустил, конечно, заклинанием — Антонин презирал любые маггловские боевые искусства, как «животные развлечения».
Герцог не мстил и не восставал против короля. Уебок был слишком труслив, чтобы возбухать против волшебников, а королю предъявить было нечего.
Но, похоже, тем знойным вечером, когда щенок Борджиа проткнул шпагой жирную дуру, а потом выстрелил ей между глаз из аркебузы, лафа кончилась. Антонин, конечно, выслушал Басти во время той памятной встречи. Тот говорил что-то про уникальный шанс волшебникам взять власть, про разрывы в ткани бытия, про временную линию, завязанную узлом, про высвобождение огромных объемов магической энергии... В их компании Басти, конечно, всегда был самым эрудированным, даже эрудированнее Барти-младшего. Антонин умел только чуять жопой. Слишком сильны были их враги, слишком их много, слишком сильно они их разозлили, да и король никогда не был полностью во власти жирной дуры...

3)
Антонин не знал, ищут его уже или еще нет, поэтому постарался притвориться кем-то другим как можно быстрее. Не составило никакого труда заавадить какого-то додика, в очень дорогой одежде шатавшегося по лондонскому порту. Долохов хотел обшарить его карманы на предмет денег, шмотки продать и нанять корабль до Америки, но неожиданно сама Мать-Магия благословила его и показала, что он на правильном пути. В кармане у додика оказалось письмо какому-то индейскому князьку про то, что герцог Бэкингем куда-то там едет в третий раз, чего-то там везет и хочет встретиться. И второе письмо, к капитану каравеллы «Императрица Елена», идущей до Тукспана, в котором предписывалось оказывать додику всяческое содействие как королевскому курьеру. Там были еще другие послания, но Антонин их сразу выбросил. Он оставил себе только одежду додика, в которую переоделся, подогнав по размеру заклинанием, и письмо капитану, с которым они и явился на «Императрицу Елену» следующим утром. Его разместили со всем комфортом, возможным на корабле в то время. До кучи выяснилось, что ветер сегодня тоже попутный и они отплывают прямо сейчас.
Стоя на палубе каравеллы и наблюдая, как стремительно исчезает из виду устье Темзы, Антонин еще раз поблагодарил Мать-Магию за ее милость. Он нашел способ уехать, да так быстро и с комфортом! И куда?! Тукспан! Почти десять лет Антонин слушал эти истории со смесью зависти и воодушевления. О том, как правители города Отзома, боясь, что ацтеки перережут их, как овец, обратились за помощью в Санта-Барбару и Йорктаун. О том, как губернатор Каролины сэр Уолтер Герберт и смотритель лесов к югу от Санта-Барбары граф Килдэр, на свой страх и риск, собрали войска из всех английских колоний вплоть до Норфолка и подошли к Отзоме в последний вечер перед ацтекским нападением. О том, как увидев, что может сделать с ацтеками пятитысячное войско с семью сотнями рыцарей, семью сотнями аркебуз и несколькими десятками пушек, правители Отзомы тут же признали себя вассалами английской короны и крестились в католичество (а один даже стал Ричардом). О том, как с этого момента началась открытая война между Англией и королем ацтеков. И о том, сколько золота и серебра можно было награбить у этих голожопых дикарей. А еще, любая земля, которую ты захватишь у ацтеков, становилась твоей. Правда, она при этом еще становилась территорией Английского королевства, и надо было соблюдать английские законы. Еще нельзя было порабощать индейцев, и вредить местным союзникам короля Ричарда — народу тарасков, они же пурепеча, у которых англичане честно купили порт Тукспан за две бомбарды, десять фальконетов и двадцать аркебуз и обещание поставлять для них порох, ядра и пули в течение пятидесяти лет. Но это все мелочи, тем более, когда ты волшебник. Когда ты волшебник, а тебе противостоят голожопые дикари-магглы, ты можешь делать вообще, что угодно. Да и как его найдут, если что, в Отзоме? В городе, где было полно авантюристов всех мастей, а также беглых преступников, безработных наемников и прочих мутных личностей. Если даже неофициальным губернатором Отзомы, чье слово весило больше слова лорда-лейтенанта, был капитан двухтысячного отряда немецких, брабантских и швейцарских наемников Мартин Шварц. Его отряд содержали очень влиятельные люди, типа Маргариты Бургундской и ирландских Фицпатриков, и даже, по слухам, какие-то русские герцоги.
Сначала Антонин хотел податься к нему на службу, но передумал — львиная доля добычи все равно достанется Шварцу и его инвесторам. Потом он хотел наняться к капитану Салазару, перешедшему с кастильской на английскую службу — именно он отвечал за артиллерию, которую король Ричард решил выделить на борьбу с ацтеками. Но потом тоже передумал, и именно из-за того, что Салазар подчинялся непосредственно королю: не то, чтобы Антонин боялся магглов, но после всего, что было в Англии...
В конце концов Антонин решил, что будет действовать один, или заимперит какого-нибудь индейского князька, чтобы получить немного пушечного мяса, если понадобится. Ведь всем известно, что один колдун на поле боя стоит пятисот солдат.
Ему не хотелось ни с кем делиться своей мечтой. Самой заветной и несбыточной, с которой ему не помогла даже жирная дура, которая теперь благополучно кормит червей. Антонин всегда хотел себе много земли. Чем больше, тем лучше. А если у тебя нет ни начальства, ни соратников, то и делиться не надо. Антонин усмехнулся. Он теперь даже рад был, что все его друзья из Лондона так увлеклись этими бреднями про власть волшебников, что, скорее всего, теперь уже сдохли в руках обозленных ими же магглов.

4)
Воодушевленный этими мыслями, Антонин спускался по сходням в Тукспан. Город уже напоминал то ли Бишопс Линн, то ли Брюгге, местные сносно говорили по-английски, везде принимали фунты, а власти, видно, наняли инженеров, чтобы те укрепили и расширили устье реки, а также построили им верфь. Именно поэтому Антонин пошел в индейскую часть города. Не то, чтобы он боялся каких-то магглов, но те были вообще голожопые дикари. Так что с ними можно было делать все, что ему хотелось: можно было открыть двери домов при помощи заклинания «бомбарда» и взять оттуда, что понравится; можно было увязаться за женщиной в вечерних сумерках, заимперить ее, провести ночь у нее дома и утром заобливиэйтить. Или законфундить. Антонин не слишком беспокоился об их душевном здоровьи: одну из своих «хозяюшек» он видел потом на базаре. Та с остановившимся, остекленевшим взглядом пускала слюни, и ее всюду водила за руку другая женщина, видимо, родственница. Впрочем, ей еще повезло. Одну такую хозяйку Антонин вообще заавадил — утром она оказалась страшна, как смертный грех, да и в постели бревно бревном.
Так он прожил неделю, ни в чем себе не отказывая. За это время Антонин выебал не меньше пяти баб и обзавелся суммой не меньшей, чем десять английских фунтов. Он уже стал подумывать, что незачем, наверное, ехать в Отзому, ему и тут вполне хорошо, не хуже, чем в Париже, но как-то ранним утром услышал разговор двух местных, в котором упоминался герцог Бэкингем. Бросив в одного аваду, другого он взял под империус и разговорил. Оказалось, что дикарь работал в порту, и через два дня должен был отдыхать, но начальство в этот раз не пустило из-за того, что утром на второй день должны были прибыть несколько кораблей с большим грузом, то ли от герцога Бэкингема, то ли вместе с ним. Дикарю, правда, обещали заплатить побольше за работу в выходной день. Разозлившись на тупость магглов (зачем платить, если есть империус), Антонин напоследок велел магглу со всей силы пиздануться головой об угол ближайшего дома. Значит, пора было валить. Самого герцога он не боялся — уебок настолько же труслив и безобиден в Новом Свете, как был в Старом. Но вот если он приедет не только со своей свитой, но и с какими-нибудь королевскими чиновниками, а тем более с людьми, которые знали Долохова тогда, когда он ебал жену графа и прислуживал жирной дуре... Не то, чтобы он боялся каких-то там магглов, но после того, что было в Англии...
К тому же, он заметил, что по индейской части Тукспана разгуливают трое мрачных людей в кирасах, в сопровождении мрачного дикаря. Дикарь и одна из кирас явно были волшебниками. Они опрашивали местных, осматривали дома... Не то, чтобы Антонин боялся колдунов голожопых дикарей, но ждать больше не имело смысла.

5)
Заимперить какого-то обрыгана, который ссал возле таверны, оказалось легче легкого. И опять Мать-Магия ему помогла. Обрыган оказался вербовщиком капитана Шварца, который уже не раз водил в Отзому новобранцев. Оставалось только приказать ему, чтобы собрал весь свой навербованный отряд и велел ему выдвигаться прямо сейчас, на закате.
Оказалось, что кроме обрыгана и Долохова в отряде было еще двадцать пять человек. Все со своим оружием, почти все — кроме двоих — в кирасах, у троих были аркебузы, у двоих — арбалеты. Они, правда, при этом почему-то боялись ацтеков и из-за этого не хотели идти прямо сейчас. Пришлось приказать обрыгану прикрикнуть на них, что, мол, он тут дольше живет и лучше все знает, и никакой опасности ни от каких индейцев нет и быть не может. В последнее, кстати, Антонин искренне верил: он принципиально не читал маггловскую историю, но из обрывков разговоров, когда-то где-то слышанных, он усвоил, что все индейцы — просто голожопые дикари, которых даже испанские магглы косили сотнями при помощи ржавой сабли, двух алебард и ружья, и что они без потерь выходили из битв, где у дикарей было преимущество 20:1. Весь их отряд, по расчетам Антонина, мог успешно сражаться по меньшей мере с 1020 ацтеками.
Так что он очень сильно удивился, когда утром третьего дня пути они совершенно случайно наткнулись на двухтысячный ацтекский отряд, и его спутники полегли все почти сразу. Хотя, в конце концов, что с них взять: они магглы. Всего лишь жалкие магглы. Сам Антонин бился, как лев. Он аппарировал с места на место, атакуя с неожиданных для врага позиций, пытался трансфигурировать их оружие и доспехи в змей и скорпионов, чтобы те их покусали, использовал не только банальные «аваду» и «круцио», но и «сектумсемпру», «бомбарду максиму» и даже детскую «таранталлегру»... Этим утром он убил по меньшей мере триста человек. И только когда он попытался наколдовать адский огонь, какой-то голожопый маггл подобрался к нему сзади и долбанул его деревянной колотушкой по голове.
* * *
Впрочем, пробуждение после этого было не самым плохим. Антонин очнулся в каком-то каменном сарае, окруженный дикарями, которые выказывали ему уважение, как-будто он был самим королем Ричардом. Ну, лучше поздно, чем никогда, подумал Антонин. Хотя бы голожопые дикари понимают, что такое раса господ.
Следующие дни ацтеки обращались с Антонином так, как он того заслуживал, будучи волшебником, причем чистокровным волшебником. Как мечтал в свое время Темный Лорд.
Каменный сарай, который местные, очевидно, принимали за дворец, как оказалось, находился в центре огромного дикарского города, заполненного скучнейшими одинаковыми зданиями (хоть какой-то интерес способна была вызывать разве только парочка пирамид, да и то только потому, что они были выше прочих построек) и канавами, заполенными водой. К Антонину приставили почетный караул, и, когда он проходил улицами этого города, его телохранители разгоняли толпившихся там дикарей, а те кланялись ему в ноги. Антонина кормили лучшими блюдами, которые дикари могли приготовить (в целом — говно, но вот фрукты были выше всяких похвал), а каждую ночь ему подкладывали новую бабу, и даже не одну, если он хотел. Плохо только, что и слуги, и телохранители, и шлюшки, которые грели его постель каждую ночь, плохо говорили на других языках, помимо своих примитивных мычаний. Антонин пробовал спрашивать у них, кто он для них теперь — король, или верховный маг, или вообще бог? Но они в ответ только лыбились и кланялись. Так прошла неделя, а может быть, две или три, или вообще несколько месяцев — Антонин незачем было особо считать время. Антонин ебал шлюх, жрал фрукты и гулял по скучному, перерытому канавами городу в сопровождении телохранителей.

6)
Наконец как-то утром к нему явился еще один дикарь, которого Антонин раньше не видел — явно какой-то местный начальник, судя по тому, как вытянулись по струнке смирно телохранители и забегали вокруг него слуги. Дикарь с сильнейшим акцентом сказал по-английски «ждать» и «идти» и рукой показал куда-то перед каменным сараем. Меня кто-то там ждет, понял Антонин. Или я кого-то там жду. Он проследовал за дикарским начальником, который повел его к одной из пирамид, в которых Антонин раньше не бывал, да и не очень стремился — лестница и лестница, пусть и очень здоровая.
Подойдя к пирамиде, дикарский начальник стал подниматься по ней, жестом предлагая Антонину следовать за ним. Так вот где живут все главные у дикарей, подумал Долохов. Поднявшись на вершину, он увидел нескольких стариков в перьях и прочей дикарской одежде. Антонину было наплевать на обычаи и культуру голожопых дикарей, и все же за время своего пребывания здесь он успел заметить, что подобным образом дикари одеваются только в торжественных случаях.
Антонин подумал, было, что это ацтекская знать и сейчас ему будут приносить заслуженный оммаж за себя лично и за королевство ацтеков в целом. Но главный (очевидно — только у него в руке был примитивный нож с каменным клинком) старик его удивил. Он приблизился к Антонину, ткнул пальцем ему в грудь и произнес на ломаном английском:
Ты быть великий воин. Ты свой рука убивать не меньше чем пятнадцать наш солдат.
Не пятнадцать, а по меньшей мере триста, хотел возразить Долохов. Но главный старик сказал что-то странное:
Уицилопочтли будет доволен, - после чего резко воткнул нож с каменным клинком ему в живот и потянул вверх.
Антонин закричал от боли.
* * *
Очнулся он уже ночью, у подножия пирамиды (можно было видеть, как она возвышается справа, даже не поворачивая головы), в развалинах какого-то дома, от которого осталась только стена с дверным проемом и кусок примыкающей к ней справа стены. Слева от себя чуть выше, если удавалось повернуть голову, Антонин мог увидеть огромное каменное ядро. Была ночь, которая, правда, освещалась заревами нескольких пожаров. Где-то стреляли, причем периодически как-будто очередями, слышались чьи-то крики на английском и немецком.
Антонин лежал на спине, руки были сложены вдоль тела, и даже под голову подложено что-то мягкое — сложенный в несколько раз плащ или что-то в этом роде. Он с трудом мог даже пошевелить пальцами или повернуть голову, но боли, как ни странно, не было. Антонин подумал, что это благодаря тому, что он чистокровный волшебник — Мать-Магия помогает своим сынам, не разбавившим крови кровью...
Внезапно над ним склонился рыцарь в отполированных до зеркального блеска доспехах. Забрало было поднято, но внутри шлема, казалось, клубилась пустота. В сочетании с отсветом нескольких пожаров, игравшим на зеркальной поверхности металла, это выглядело по-настоящему жутко.
И только приглядевшись, Антонин понял, что доспехи вполне себе обитаемы, просто он не слишком хорошо может разглядеть их обладателя этой ночью:
- Шеклболт, ты? - Спросил он тихо.
- Я, Долохов. Крепко же тебе досталось.
- Жить буду. Ведь я волшебник. Нужна только твоя помощь. Помоги мне, Шеклболт. Когда умирает чистокровный, ничто другое не имеет значения. Борьба за власть, дамблдоры, гриндевальды... чистокровные должны держаться вместе, - такой длинной тирады организм не выдержал, и Долохов закашлялся кровью.
- И как я тебе помогу? - Тон темнокожего волшебника звучал чуть насмешливо.
- Для начала, найди мне палочку. Мою эти голожопые отобрали, когда разгромили наш отряд... в этой... в общем, когда нас разбили. С тех пор я так и не озаботился, чтобы приобрести новую. Да не особо и нужно было, если честно...
- Сейчас, - со спокойно уверенностью пообещал Шеклболт и скрылся из поля зрения.
Потом, видимо, из дверного проема, он выкрикнул:
- Сэр! Мы нашли еще одного волшебника! Сюда, сэр!
Через некоторое время Антонин услышал полный скуки, будто сонный голос. Голос, который был очень хорошо ему знаком:
- Что это здесь у вас? Действительно, волшебник. Как там тебя... Тони? Как дела, Тони? Что же больше не сторожишь спальню графини Уорвик? Или решил сбежать, пока не сгорел в огне святой Варвары, как щенок Малфой?
Генри Стаффорд, второй герцог Бэкингем собственной персоной, в золоченых доспехах и шлеме с огромным плюмажем, в окружении телохранителей возвышался над ним. Он кисло усмехнулся, вытащил из ножен на поясе кинжал и продолжил громко и четко. От сонных интонаций не осталось и следа, теперь герцог мелко подрагивал от злобы. При этом он не смотрел на Антонина, как-будто того вообще не существовало, а только на солдат, несколько десятков которых собрались в руинах дома и рядом, привлеченные импровизированным балаганным представлением с самим герцогом Бэкингемом в главной роли:
- Знаешь, Тони, я мог бы поставить сабатон тебе в рану, потоптаться там и оставить тебя так. Но я милостив. Даже к врагам. Я прощаю их, как велит Отец Наш Небесный. Тем более, перед лицом таких мук, какие выпали тебе. Да помилует Господь твою душу, Тони!
С этими словами он вонзил кинжал в глаз Долохову по самую рукоять.

Уста Саурона
Порой поражает, по какому говна пишут какие вещи.

Уста Саурона
Вот. шикарно же.
Говнистый мерзкий персонаж - и все равно хорошо, а почему?
Потому что за ним не пробивается образ автора, который считает что это хорошо и правильно.

Уста Саурона
Будете в виде фика выкладывать?

Тощий Бетон_вторая итерация
Не, пусть здесь остается.

Тощий Бетон_вторая итерация
Но я может быть еще напишу по той же, хехе, вселенной. Некоторые идеи о том, что случилось с разными персонажами после Вари, у меня есть, да и лор более-менее проработан...
Главное, чтобы нашлось соответствующее настроение и свободное время.

"Заязочка
"А мораль из этого такова, - промолвила Герцогиня" (С)
Ох как мне хреново! Еще и подставили... Хорошо еще за Интернет и телефон заплатить успела.


-Все становится все более интересным, - заметил Орион, - можно конечно посмотреть, что там с этими магглами… Нет, не стоит. Кто знает, что может привлечь внимание. А если там крутятся маги, то они все варианты предусмотрели. Магглов можно сколько угодно презирать, но в этом случае закон на их стороне.
-Как бы и моих дядю и тетю с кузеном так же не заколдовали, - сказал Гарри, - деньги-то у них точно есть.
-Можно попробовать узнать, - сказал Орион, - хотя я понятия не имею, как кого-то искать в мире магглов. Вы знаете?
-Телефонные книги, справочники, - ответил Гарри, - можно по названию дядиной фирмы поискать. В самом крайннм случае частного детектива нанять. Хоть узнать, что живы и здоровы. У нас всякое было, но я потом многое понял. Тот же Дамблдор к ним просто мерзко относился. Да и остальные волшебники тоже. Дядя с тетей просто боялись и за себя, и за своего сына. Нельзя так.
-Тем более что одна волшебница в семье родилась, - задумчиво проговорила Вальбурга, - я про вашу мать. Кто знает, ее сестра и племянник вполне могут быть сквибами. И может родиться еще ребенок с Даром. Глупо разбрасываться волшебной кровью.
Гарри удивленно уставился на него.
-А как же «Чистота крови навеки»? – спросил он.
-Так мы сейчас не о браке говорим, - хмыкнул Орион, - от магглокровок никуда не денешься. Так лучше их правильно воспитывать, чтобы потом проблем не иметь. Лично вам близкие по крови и преданные вассалы точно не помешают. Блэки с магглокровками не родняться, старый запрет, а у остальных с этим не так строго. Само существование магглокровок – угроза Статуту Секретности. Значит их надо правильно воспитывать. Рассказывать о нашем мире, показывать перспективы. А не то, что сейчас. Дамблдор в Хогвартсе хорошо постарался. Рвутся наш мир перекраивать. Естетственно, им не дают, возникают конфликты. А в этой мутной водичке беспринципные личности свою рыбку ловят, делишки обделывают.
-Значит надо что-то делать, - сказал Гарри.
-Надо, - согласился Орион, - и у вас есть шанс, что вас услышат. Только вот союзники нужны. Ладно, с этим позже. Ищите свою родню, потом подскажите охране и Гроуби, как найти родителей этой глупой девицы. Кто знает, может мы так и на врагов выйдем.
Гарри кивнул и ушел к себе.
Глядя на играющего на ковре Тедди, он снова и снова прокручивал в голове этот разговор. Да уж… При возможностях волшебников они вполне могут паразитировать на магглах. Вон даже на собственный бизнес забили, только налоги повышают да изыскивают новые способы деньги отнимать. С кем бы еще посоветоваться? С Гроуби? Лучше с Морганами, они точно в материале.
-Дя! – Тедди прижал к полу плюшевого дракончика. – Дя!
-Ага! Попался! – подхватил Гарри. – Так его!
И малыш счастливо рассмеялся".

Интересным здесь является только то, кто и как подставил кролика Роджера Зайку.

Чем дальше, тем Гарри глупее.

Lady Astrel
Врачи-убийцы, наверное. Или верный друг из органов. Или (ужас какой) дашамас.

Главное в этом деле, не выйти на самих себя

Lady Astrel
Может, заяву об оправдании фашизма таки рассмотрели?