«Что верно и что ошибочно в первоначальной теории выученной беспомощности?

Итак, мы выяснили, что, как и утверждала первоначальная теория, организмы восприимчивы к факту наличия контроля, и этот факт для них критичен. Это плюс. Однако же теперь представляется, что воспринимаемым и ожидаемым является не отсутствие контроля, а наличие контроля. Кроме того, по всей видимости, пассивность и усиление тревожности, которые сохраняются в течение нескольких дней после воздействия неконтролируемых стрессовых факторов, являются вовсе не следствием ожиданий, а скорее невыученной (естественной) реакцией на длительное неприятное воздействие, которое возбуждает определенные нейроны. Важно, что наличие контроля прерывает данный процесс. Однако ожидания тоже играют роль, но они играют роль в процессе иммунизации. Здесь ожидание возможности контроля притупляет воздействие последующих стрессовых факторов. Очевидно, что нейробиологические данные противоречат теории, которую мы выдвинули пятьдесят лет назад. Когда мы впервые обнаружили, что собаки, не имеющие возможности избежать ударов тока, позднее оказываются не способны обучиться убегать из клетки, а собаки, испытывающие точно такие же удары тока, но с возможностью их избегать, позднее благополучно убегают, мы исходили из того, что было бы наиболее адаптивным для собак, крыс и людей. Мы рассуждали, что активно бороться с проблемой, как правило, лучше всего, потому что это сводит к минимуму негативное воздействие, и таким образом мы предположили, что живые существа изначально рассчитывают на то, что контроль возможен. Если же стрессовый фактор оказывается неконтролируемым, существо приучается к этому и ожидает, что то же самое будет верным и в других ситуациях в будущем, так что это ожидание неконтролируемости препятствует попыткам активного сопротивления. Однако же неврологические основы воздействия контролируемого и неконтролируемого шока противоречат этой общей схеме. Напротив, как раз наличие возможности контроля представляется активным элементом, приводящим к подавлению изменений в лимбических и стволовых структурах мозга, связанных с реакцией на угрозу.

Быть может, это контринтуитивное явление сделается более понятным, если принять в рассмотрение наших филогенетических предков. У примитивных организмов угрозы активируют оборонительные рефлексы. Однако эти рефлексы требуют большого расхода энергии, так что, если они безуспешны, может оказаться выгоднее их подавить и поберечь энергию для физиологических изменений, способствующих выживанию - например, адаптацию иммунной системы на случай борьбы с инфекцией или ранением, которые могут оказаться следствием атаки. У примитивных организмов не существует сенсорного аппарата, позволяющего заранее распознавать угрозу, а также сложного поведенческого репертуара, который можно использовать для того, что мы называем поведенческим контролем. То есть у примитивных организмов негативные воздействия по большей части не поддаются контролю при помощи произвольного поведения, а значит, таким существам и не требуются механизмы для определения контролируемости. Таким образом «успешность» оборонительных рефлексов, вероятно, зависит от длительности существующей угрозы: если угроза длительная, то выгодней будет прибегнуть к сохранению энергии/отступлению, с тем, чтобы потратить энергию на физиологическое приспособление к угрозе...

Сделавшись сложнее, живые существа обрели способность заранее определять и распознавать угрозы. И у них развились сложные поведенческие и когнитивные навыки, позволяющие справляться с угрозами. Сделалось возможным контролировать даже длительные угрозы. Очевидно, если такой контроль существует и работает, это наилучший образ действий, потому что он позволяет минимизировать получаемый вред и ущерб. Сложные организмы способны контролировать угрозы, которые повторяются, в том числе периодически, и присутствуют длительное время. Таким образом, сохранение энергии/отступление и прочие приспособления к компенсации энергетических затрат, запускаемые длительной угрозой, следует подавлять».

И самый конец статьи:

«Итак, в заключение: судя по тому, какие нейронные взаимосвязи лежат в основе явления «выученной беспомощности», по всей видимости, в изначальных экспериментах беспомощность не была выученной. Скорее, напротив: пассивность и усиление тревожности - это дефолтные реакции млекопитающих на длительные неприятные явления. То, чему можно выучиться, связано с корой головного мозга: с тем, что неприятных явлений можно избежать в будущем. Эта нисходящая совокупность нейронных связей, от ВПК к ДЯШ и прочим структурам, действует, подавляя эти дефолтные реакции. Мы отдаем себе отчет, что в теории объяснительного стиля «надежда» состоит в основном в привычке ожидать, что грядущие скверные события окажутся не вечными, глобальными и неконтролируемыми, а скорее временными, локальными и контролируемыми. И подобные ожидания, вероятно, являются наилучшей естественной защитой от беспомощности. Так что мы бы сказали, что нейронную связь между вентромедиальной префронтальной корой и дорсальным ядром шва уместно будет называть «нейронной цепью надежды».

Из интересного: они там еще рассуждают, что, возможно, в психотерапии имеет смысл меньше концентрироваться на разборе старых проблем и уделять больше внимания тому, что бы я сделал в этой ситуации. Потому что воспоминания о былой беспомощности эту же беспомощность и поддерживают, а поиск выхода запускает тот самый механизм подавления беспомощности, от ВПК к ДЯШ. Не перебирать все, что я сделал не так и что со мной случилось плохого, а выдумывать, что бы я сделал, чтобы этого избежать. Неважно, насколько на самом деле эти идеи эффективны - важно, что это создает ощущение контроля над ситуацией, которое потом помогает крысе не спасовать в другой, принципиально иной ситуации. То есть, возможно (я говорю «возможно», в смысле, ИМХО), вот это вечное ребяческое «а я бы на его месте...», с которым докучливые и бестактные мимокрокодилы лезут в рассказ о любой беде, от карманной кражи до катастрофы самолета - это, на самом деле, здоровая интуитивная реакция, которая позволяет сохранить хотя бы иллюзию контроля, даже когда реально ты ничего сделать не можешь (и сам бы «на его месте» ничего сделать не смог). Само знание о том, что контроль возможен, очень важно для благополучного переживания любой психологической травмы. Для того, чтобы не свалиться в эту вот пассивность и тревожность, в конечном счете - в депрессию. (Другой вопрос, что, возможно, не стоит соваться с этим к человеку, который ищет сочувствия - но проговорить это хотя бы про себя нормально и полезно. Ну, исходя из вышесказанного).