Lasse Maja
Расовые бунты в США например.

да все отлично с организацией обучения - хоть какому знанию. Главное "эффективный менеджмент" не подпускать - и все будет отлично на всех этапах организационного процесса.

Можно просто сказать, что у человечества долгое время были проблемы)))

А чем по вашему организация обучения абстрактным знаниям радикально отличается от организации обучения любым другим знаниям? Какие вы наблюдаете в этом процессе радикально специфические для этого направления образования новые формы менеджмента?

А организация спонтанного насилия необходима для любого социума, иначе он просто перестанет существовать

Это такое излишество

И это, цитируя ваши слова выше, происходит само собой, без проблем, правильно я понимаю?

Так а в плане организации-то какие отличия обучения абстрактному знанию от организации процесса обучения, ну хоть тому же сестринскому делу?

Lasse Maja
Не без проблем, но с этим как-то справляются все общества, лучше или хуже, так или иначе.

Может и нет, это тоже довольно сложная задача, не каждому обществу под силу. Их много таких, и все они значительно сложнее организации насилия, потому что для них нужны особые навыки, обстоятельства и т.д. А с насилием человечество имеет дело с самого своего возникновения, и организовывать его за это время научилось множеством разных способов.
Или в исходной цитате имеется в виду _правильная_ организация насилия? Тогда конечно, тут у каждого способа столько же критиков, сколько и апологетов. Тут копья ломали и будут ломать вечно.

Так таки все? И пираха? И яномамо тоже? Или там я не знаю мориори?

С педагогикой человечество имеет дело никак не меньше, чем с насилием, иначе нас бы тут с вами не сидело.

Ну и вот вы начинаете подходить к выводу, который уже сделал Харари.

Государя Талмэтессоба спросили: «Почему все об убийстве ты говоришь? О каких хороших вещах ты не скажешь, только о том, кого убивать, кого не убивать, учишь. Почему это?» Солнце сказал: «Что хорошим вещам я не учу, так это потому, что спорить тут не о чем. Если человек когда веселиться сможет, всегда пусть веселится! Больше чем надо, веселиться нельзя! И если один человек другому добро сделать захочет, всегда пусть его сделает! Больше чем надо его тоже не сделать. А когда об убийстве говорят, тут для спора место есть, не то как раз убийств больше, чем нужно, ты совершишь! А раз без убийств нам друг с другом не обойтись - веселья себе и добра друг другу без убийств мы не охраним, - так, значит, об этом всякий раз говорить нужно, и дела важнее, чтобы его правильно делать, нет! А веселиться люди Хатти без меня научатся».

Но воспроизводство (любых) знаний не равно организации педагогического процесса. Часто говорят что даже противоположно х_х)

Тут мне, конечно, сразу вспомнилась "Страна Хатти", там это очень афористично сказано:

Жили-были три племени. Оптимисты, чьими святыми покровителями были Саган и Дрейк, верили во вселенную, кишащую благодушными аборигенами, в духовное братство, которое выше и просвещённее нас, в великое галактическое содружество, куда когда-нибудь взойдем и мы. Без сомнения, говорили Оптимисты, космические перелеты предполагают миролюбие, ибо требуют контроля над разрушительными силами. Любая раса, неспособная подняться над собственными скотскими инстинктами, самоуничтожится задолго до того, как ей под силу будет преодолеть межзвездные бездны. Напротив Оптимистов поселились Пессимисты, преклонявшие колена пред идолищем святаго Ферми и сворою малых присных его. Пессимистам мнилась безлюдная вселенная, полная мертвых скал и прокариотических соплей. Шансы слишком малы, настаивали они. Слишком много блудных планет, слишком много радиации, слишком велик эксцентриситет слишком многих орбит. То, что существует хотя бы одна Земля, суть исключительное чудо; надеяться на множество их — значит оставить рассудок и предаться шаманскому безумию. В конце концов, вселенной четырнадцать миллиардов лет: если бы в галактике зародился не один разум, разве его представители не были бы уже рядом с нами? А на равном отдалении от тех и других обитали Историки. Они не слишком задумывались над возможным появлением разумных инопланетян из дальнего космоса — но если такие существуют, говорили Историки, то пришельцы будут не просто умны. Они будут опасны. Вывод этот может показаться даже слишком очевидным. Что есть история человечества, как не последовательная поступь новых технологий, попирающих старые железной пятой? Но предметом рассмотрения служила в данном случае не история человечества и не бесчестное преимущество, которое орудия давали одной из сторон; угнетенные подхватывают совершенное средство уничтожения так же охотно, как угнетатели — дай им только полшанса. Нет, вопрос заключался в том, откуда вообще взялись орудия. В том, для чего они нужны. С точки зрения Историков, орудия создавались с единственной целью: придавать сущему противоестественные формы. Они обращались с природой как с врагом, они по определению являли собою мятеж против натуры вещей. В благоприятной среде технология не выживает и не развивается в культурах, пораженных верой в естественную гармонию. Зачем изобретать термоядерные реакторы, когда климат прекрасен, а пища изобильна? Зачем строить крепости, когда нет врагов? Зачем насиловать мир, который не представляет угрозы? Не так давно человеческая цивилизация могла похвастаться множеством ветвей. Даже в двадцать первом веке отдельные изолированные племена едва додумались до каменных орудий. Некоторые остановились на сельском хозяйстве. Другие не успокоились, пока не покончили с самой природой, третьи — пока не построили города в космосе. Но все мы рано или поздно успокаивались. Каждая новая технология стаптывала менее совершенные, карабкаясь к некоем асимптоте довольства, пока не останавливалась — пока моя родная мать не улеглась личинкой в медовую соту, под уход механических рук, по доброй воле отказавшись от борьбы. Вот только история не утверждала, что все должны остановиться вместе с нами. Она лишь предполагала, что остановившиеся перестали бороться за выживание. Могут быть и другие, адские миры, где лучшие творения человечества рассыпались бы, где среда продолжает оставаться врагом, где единственными выжившими остались те, кто сопротивлялся ей острой лопатой и прочной державой. И угроза, которую представляет подобная среда, не может быть примитивной. Суровый климат и стихийные бедствия или убивают тебя, или нет, а единожды подчиненные — или заставившие приспособиться — теряют опасность. Нет, единственные факторы среды, не теряющие значения, — те, что сопротивляются, что новым подходам противопоставляют самоновейшие, что заставляют противника брать невероятные вершины исключительно ради выживания. В конечном итоге единственный настоящий враг — это враг разумный. А раз лучшие игрушки оказываются в руках у тех, кто никогда не забывает, что сама жизнь — это война против наделенного разумом противника, что это говорит о племени, чьи машины путешествуют между звезд?

Это - то, что в основе практически любого общества. Сухой остаток любой морали, традиции, религии.