Зарисовку хотите про двух имбищ, призванных для противостояния Озаботу? А даже если и не хотите, все равно она есть))

Я могу назвать это разве что шуткой судьбы. Чудовищной или идиотской? Не знаю. Но я, мясник и неудачник, как говорили мои враги; я, проигравший на поле боя, заточенный в темницу собственным сыном, дважды не разглядевший врагов у себя под самым носом - я ношу теперь имя победителя и великого полководца. Теперь меня зовут Логэйн Мак-Тир.
Я знаю о нем все; знаю, как он любил свою единственную дочь и свою страну, как ненавидел захватчиков даже спустя много лет - и как злился на своего дурака-зятя. В этом почти могу его понять: Кайлан и вправду был романтичным дураком... но все же вера в легенды в сочетании с добродушной глупостью далеко не так плоха, как думал Логэйн. Будь у меня возможность поговорить с этим человеком, я бы рассказал ему, что бывает, когда та же вера подкреплена умом и жестокостью... Впрочем, неважно. Я знаю, что Логэйн любил собак, но после гибели своей мабари Адаллы не заводил других псов. Мне это, впрочем, на руку: я животных не люблю и никогда не любил.
Я знаю все его привычки - в быту он был неприхотлив и скромен, мне это нравится, - знаю, что он увлекался историей и картографией и собирал старинные карты. Но главного я не знаю. Что его убило? И почему, Синяя смерть, его место занял именно я?
Здесь нет чародейской лихорадки, однако тоже есть Синяя смерть - местные зовут ее одержимостью и связывают с демонами, что обитают в мире снов. Впрочем, теперь меня не должно это волновать: Логэйн не владел магией, и у меня тоже нет больше дара. Не могу сказать, что огорчен: не слишком-то много я им пользовался в последние тридцать лет.
Сэр Коутрен - имя этой девочки всплыло в мозгу, едва я увидел ее лицо, - не расспрашивает меня ни о чем: списывает мою задумчивость на запоздалое раскаяние, вероятно. Впрочем, у нее и самой хватает тяжелых мыслей, не до меня ей сейчас.
Я думаю об Аноре - женщине, которая приходится мне дочерью и которую я вовсе не знаю. Не распознает ли она чужака? Что я скажу ей при встрече, что она мне скажет? Обрадуется, увидев отца живым, или обвинит его в гибели мужа? Логэйн был куда лучшим отцом, чем я - вероятно, он знал бы и это...
А я, зная многое, не знаю ничего. Не знаю даже, что произошло тогда при Остагаре. По словам Коутрен, с башни Ишала упала звезда, а затем началась буря, и в этот миг Логэйн упал замертво. А через несколько мгновений глаза открыл уже я - Теалор Арантеаль, сын Лореуса I, последний великий магистр погибшего Эндерала.
Я не знаю об этом мире слишком многого, и мне нужна помощь. На очередном привале я отправляю три небольших отряда назад, к Остагару - отыскать выживших Серых Стражей; навряд ли они будут рады меня видеть, но Логэйн их терпеть не мог и наверняка пожелал бы обезвредить, а мне они будут полезны.

Из трех отрядов нас нагоняет только один, уже в предместьях Денерима. С ними пленник - молодой, не старше тридцати, светловолосый, в простой одежде из плотной ткани, какую носят под доспех. По словам солдат, сдался без боя; вел себя спокойно, хотя и несколько высокомерно, не пытался сбежать, но задавал много вопросов. "Похож на молодого Серого Стража, которого отослали на башню", - говорит в заключение солдат, и я соглашаюсь: да, похож.
Залечив синяки на лице и сбрив бороду, он наверняка станет похож и на профиль, что отчеканен на местных золотых монетах. Но меня поражает не это, а жест, которым пленник поправляет волосы, всей пятерней отбрасывая их с лица. Логэйн видел того молодого Стража - мельком, но мне достаточно, чтобы сказать: парень не оброс бы так за пару недель. Логэйн не помнит этого жеста и за Кайланом - тот всегда гладко зачесывал волосы назад, чтобы не мешали. А я... я слишком хорошо помню юношу-аэтерна с копной светлых жестких волос, которые ему было лень собирать и неудобно закладывать за слишком длинные уши.
И если я не ошибаюсь, если передо мной действительно мой сын, то более мерзкую шутку судьбы сложно представить.
- Наратзул?
Он смотрит на меня в упор; глаза у него такие же серые, как в прошлой жизни, и взгляд тот же - холодный, надменный. Этот взгляд Логэйну, конечно, тоже незнаком - зато я его знаю лучше, чем хотел бы.
- Отец.
Нам нечего сказать друг другу, хотя, возможно, стоило бы. Я все еще не знаю, почему тридцать лет назад он сохранил мне жизнь - но понимаю, что не спрошу. Не потому что боюсь услышать ответ, просто это не имеет значения. Для Логэйна - возможно, но я не он; я вдвое старше, я потерял все, чем дорожил, я мертв, в конце концов. Ничто больше не имеет значения...
- Тебе известно, что случилось и почему мы здесь?
...кроме этого.
Я пересказываю то, что слышал от Коутрен; Наратзул слушает очень внимательно, лишь кривит лицо в странной гримасе, и только через мгновение до меня доходит, что это значит - он просто пытается пошевелить ушами. Была у него такая забавная привычка в прошлой жизни, но человеческие уши так двигаться не способны...
- Неудобно в человеческом теле?
- Пустяки. Я потерял магическую силу, вот это действительно неудобно и досадно, но терпимо. Говоришь, звезда и буря... стало быть, нам надо искать этого мага... ты отправлял своих людей в Круг?
- Нет, только под Остагар. Думаешь, он из Круга?
- Вряд ли, но стоит удостовериться. К тому же, нам сейчас как никогда нужен советник по части магии... само собой, я предпочел бы отступника, но понятия не имею, где их сейчас искать, а время дорого.
Я соглашаюсь - советник по части магии нам действительно не помешает, и я даже знаю, кто может им стать. В памяти Логэйна есть пара лиц и имен людей, которые точно не откажутся оказать нам услугу. Небольшие отряды с письмами, скрепленными моей печатью, отправляются в круг магов и Редклифф, и я надеюсь, что мы не встретим больше никого из прежних знакомцев. Подозреваю, Наратзул втайне надеется именно на это - или же ему, главе преступного ордена, просто легче договариваться с магами, чем со всеми прочими, - но встречаться с одержимым местью Ша'Римом или идиотом Коареком я не имею ни малейшего желания.