Впрочем, девицы были не самой большой головной болью дракона. Куда сильнее раздражали мамки-няньки, приставленные к недееспособным (ни одеться, ни умыться, ни ложку ко рту поднести) венценосным недорослям. На этом моменте сон дракона вновь стал поверхностным, глазные яблоки под тяжёлыми веками начали вращаться, а разгладившаяся морщина на лбу вновь на ползла на переносицу. Вели себя няньки не как подобает почтенным матронам и патронессам, а как обычные базарные бабки. Постоянные визгливые причитания нарушали вековой покой пещеры. "Ой, диточка совсем не кушает и исхудала!" Всего-то четыре фазана и один трехярусный торт влез в прибавившую фунтов тридцать - точно женихи разбегутся - "диточку". "Ах, душечке совсем нечего носить!" Ни одно из полутора сотен шёлковых, шитых золотом и украшенных полновесными бриллиантами (стёклами евреев Сваровски, но кто ж, кроме гномов, отличит) платьев, не лезет на изрядно прибавившую в персях, талии (и чуть пониже оной) "душечку". "Ох-ох, навсегда ж в девках останется соколушка!" Перечитывающая по пятому разу сочинения суфражисток "соколушка" лишь ухмыляется уголком рта и многозначительно хмыкает, выписывая очередную цитату в довольно пухлый дневник с выведенным округлым девичьим почерком: "Беседы с (не)потенциальными женишками" на обложке.