Asteroid

Да, но я не настаиваю на названиях. Просто "Солнце" символизирует человека, который проживает жизнь и в своём творчестве не старается заглянуть за её изнанку. Его волнуют обычно проблемы, связанные с жизнью - любовь, взросление, война и проч. Его отталкивает и пугает всё, что связано с смертью, трансцендентностью, ужасным, аморальным, преступным или таинственным. Он как солнце, которое светит только днём, а ночью не светит. "Ночная" сторона жизни ему не нравится, не нужна. Он признаёт, что она есть, если это писатель, он даже может её описать, но эти описания включают в себя в основном две вещи - либо описывается страх смерти, либо безразичие перед её лицом. То есть описываются реакции с точки зрения "биоса", жизни. Жизнь в человеке или боится смерти или безразлично её встречает.
"Луна" символизирует человека, поступающего наоборот. Он живёт своей жизнью, но как бы скользит по поверхности жизни. Жизнь для него мучительно трудна - это драма. Его привлекает именно внутренний трагизм жизни: преступное, аморальное, трансцедентное, трагичное и таинственное. Если он одарён религиозно, то он либо неопределенный мистик, либо принадлежит какой-то религии (интересно, что такой человек может быть атеистом, но его отношение к жизни и смерти будет всё равно религиозным). Его не интересует дневная сторона жизни. Если он описывает любовь - то зачастую мучительную и трагическую, из которой нет выхода, не любовь, а мучение или же это то, что греки называли "антиэрос" - один любит, а другой ненавидит любящего. Если он описывает взросление, то оно мучительно, это взросление героем проживается через какую-то еще другую тему, через навязчивую идею, через драму. Если описывается война, то это не война, а бойня, кровавая и жуткая, где никто не щадит никого, где выжившие - умирают, где за фасадом войны развертывается что-то совершенно иное, торжествует что-то другое, запредельное.

Вот и всё, собственно. Люди "Солнца" или "Луны" есть везде. Есть люди, сочетающие в своем творчестве черты и того, и другого, но обычно что-то одно преобладает. Например, можно вспомнить Пушкина, Тургенева, Тютчева, Толстого. Они прекрасно умеют описывать жизнь. Но вот описание смерти... Пушкина возьмите, что он как поэт писал о смерти? То, что живые думают об умершем ("Ворон к ворону летит"), о безмятежности смерти ("Гроб юноши") и т.д. Трагическая смерть описана в поэме "Цыганы", но это же... не описание смерти! И тут Пушкин умудряется описать не смерть, а с одной стороны ревность Алеко с другой презрение к нему "вольной цыганки" Земфиры. Самой смерти там нет места - "Умру любя". А посмотрите на Лермонтова, Гоголя, Достоевского. Какое там описание смерти! Даже после смерти, после собственно уже умирания происходит какое-то кощунственное проникновение в тайну смерти. Даже там, где смерть "уже ушла", чувствуется, что она здесь была. В "Маскараде" Лермонтов описывает вроде бы то же, что Пушкин в "Цыганах", но смерть там поистине ужасна. Умирающая не знает, что она умирает, а его убийца уже при жизни сходит с ума. Гоголь в "Страшной мести" и в "Портрете" описывает людей, которые настолько злы, что уже при жизни мертвы. Нет ничего ужаснее, чем живой мертвец. Достоевский - да там одно описание гибели Ставрогина в "Бесах" чего стоит:

"Гражданин кантона Ури висел тут же за дверцей. На столике лежал клочок бумаги со словами карандашом: "Никого не винить, я сам". Тут же на столике лежал и молоток, кусок мыла и большой гвоздь, очевидно припасенный про запас. Крепкий шелковый снурок, очевидно заранее припасенный и выбранный, на котором повесился Николай Всеволодович, был жирно намылен."

Это ж кошмар, форменный кошмар. От этого описания неодушевленных вещей рядом с мертвецом веет могильным холодом. А вот переживание смерти у другого "лунного персонажа" Л. Андреева:

"И с первого же дня тюрьмы люди и жизнь превратились для него в непостижимо ужасный мир призраков и механических кукол. Почти обезумев от ужаса, он старался представить, что люди имеют язык и говорят, и не мог -- казались немыми; старался вспомнить их речь, смысл слов, которые они употребляют при сношениях,- и не мог. Рты раскрываются, что-то звучит, потом они расходятся, передвигая ноги, и нет ничего.
Так чувствовал бы себя человек, если бы ночью, когда он в доме один, все вещи ожили, задвигались и приобрели над ним, человеком, неограниченную власть. Вдруг стали бы его судить: шкап, стул, письменный стол и диван. Он бы кричал и метался, умолял, звал на помощь, а они что-то говорили бы по-своему между собою, потом повели его вешать: шкап, стул, письменный стол и диван. И смотрели бы на это остальные вещи."

Ну, Л. Андреев был "русским мастером ужаса", конечно. Но всё же от Достоевского он ушёл недалеко, совсем недалеко.

А вот например, "солнечники" описывают смерть иначе. Она у них не ужасная гостья. Даже смерть "Обломова" не трагична, трагична его жизнь, а смерть - это некий закономерный конец. У Тургенева трава на могиле Базарова говорит "о всеобщем примирении и о жизни бесконечной" (цитата неточна, по памяти). У Толстого в "Войне и мире": "С этого дня началось для князя Андрея вместе с пробуждением от сна – пробуждение от жизни. И относительно продолжительности жизни оно не казалось ему более медленно, чем пробуждение от сна относительно продолжительности сновидения. Ничего не было страшного и резкого в этом, относительно-медленном, пробуждении. Они обе видели, как он глубже и глубже, медленно и спокойно, опускался от них куда-то туда, и обе знали, что это так должно быть и что это хорошо."

Вот так вот, абсолютно мирно, спокойно всё. Буднично. Куда-то уходил непонятно куда. Для "людей Солнца" смерть - это переход. Миг - и нету. А для людей Луны - великая и ужасная тайна.

Можно и дальше сыпать примерами, но ясно, что там и любовь по разному будет пониматься и всё остальное. И судьба, кстати.