В избе за прилавком -- суровый целовальник с черными бровями. На полке -- штофы, оловянные кубки. В углу -- лампады перед черными ликами. У стен -- лавки, длинный стол. За перегородкой -- вторая, чистая палата для купечества. Туда если сунется ярыжка какой-нибудь или пьяный посадский, -- окликнет целовальник, надвинув брови, -- не послушаешь честью -- возьмет сзади за портки и выбьет одним духом из кабака.
============
-- Алексашка, Алексашка, -- качал головой Зотов, -- да видано ли сие, чтоб за еловые жерди плачено по три алтына? Им красная цена -- алтын... Ах, Алексашка...
-- Не наспех, так и -- алтын, а тут -- дорого, что наспех. Быстро я с жердями обернулся, вот что дорого, -- чтобы Петра Алексеевича нам не томить...
-- Ох, повесят тебя когда-нибудь за твое воровство.
-- Господи, да что вы, за что напрасно обижаете, Никита Моисеич... -- отвернув морду, нашмыгав слезы из синих глаз, Алексашка говорил такие жалостные слова.
Зотов, бывало, махнет на него пером:
-- Ну, ладно, иди... На этот раз поверю, -- смотри-и...