Never Let You Down (гет)

Ей кажется, что мир остановился, что земля ушла из-под ног, что ее связали по рукам и ногам и отложили в долгий ящик.

Ребенку никто не скажет, каких масштабов трагедия настигла ее, ее семью, ее район и что именно пошатнуло ее жизнь. Но она сама догадывается об этом безо всяких проблем. Она теперь волчонок, семью которого убили охотники, такая же одинокая и такая же неопытная, глупая, потерявшая горизонт, потерявшая каждый аспект своей жизни, саму себя — и все в одночасье, и все, как ей кажется, навсегда и насовсем.

Элис ерзает на краю койки, смотрит на сломанные пальцы ног и вздыхает так глубоко, как это только возможно со сломанными ребрами. Боль тут же заставляет ее затаить дыхание, и в этот момент в уши отдает звоном, который скорее похож на треск, прерывистый свист. Она хочет встать с кровати, пройтись по палате, сделать хотя бы пару шагов, но ее движения скованны, каждое шевеление и вздох даются с таким трудом, будто она пытается выжить во время жестокой средневековой пытки. Девочка жмурится, сжимает тощими руками белую простынь и резко завывает. Она понимает, что происходит, и в попытке это принять плывет по течению своих эмоций, не пытается что-то делать.

Она более чем уверена, что никто не придет поддержать ее. Никто не намекнет, что брат, сестры, мама и папа в критическом состоянии или вовсе мертвы, но на каком-то таинственном и понятном только ей уровне она это чувствует. Честно, очень не хочет. Но чувствует.

Стены детского приюта, в который она попадает после того, как последняя трещина на ребрах срастается, а последняя рана затягивается, давят на нее час от часа все сильнее и сильнее. Тут шумно. Тут мерзко. Тут пахнет чужими людьми — у них всегда какой-то специфический запах, который Элис ненавидит. Она много чихает и плохо спит — это все, что изменилось с больницы. Чувство одиночества, разрушенности ее собственного фундамента — все, абсолютно все осталось и изо дня в день накапливается в огромный ком, превращается в бомбу, которая могла бы взорваться, но почему-то каждый раз остается нетронутой.

Один день — и все переворачивается. На пороге приюта появляется Стив Роджерс. Элис, как всегда, забивается в угол, старается, чтобы ее не заметили, не придали значения ее существованию. Без ложных надежд жить легче.

Капитан Америка, символ нации и просто герой вытащил ее и ее семью из-под обломков. Элис отчетливо помнит, как тряслась, ревела от боли и как ее родные молчали, как их бездыханные тела не шевелились. Конечно, как не запомнить — ей снится это каждую ночь, и так отчетливо, так ярко, словно она застряла в тех мгновениях и ничто не может ее из них вытянуть. Она вросла в них ногами, они — единственное, что есть у нее в голове. Она там. Вся, полностью. В последнем дне, когда она их видела. В тех мгновениях, когда с адской болью рвалась кожа, когда драло легкие обжигающей пылью и пеплом.

Из этого вечного круговорота ее вытаскивает рука, что внезапно ложится ей на плечо. Она тут же оборачивается и, удивленно ахнув, едва-едва давит:

— З-здравствуйте… Д-д-добрый-й день, мистер Р-роджерс… — Она задумывается, что не говорила около недели. Элис заикается, мямлит, не знает, что из себя выдавить, и это результат долгого и едкого молчания, последствия которого будут ее мучать. Долго и мерзко мучать.

— Привет, принцесса, — говорит Стив, присаживаясь перед ней на колени.

— Я… Я вас помню… Вы вы-ытащили меня…

— Да, — выдыхает Роджерс и берет ее за руки. — И сейчас пришел за этим же.

Он твердо уверен, что сможет загладить вину перед ней. Из всех пострадавших она запомнилась ему больше всего. Возможно, то была жалость, но сейчас… Все, чего ему хочется, — не чувствовать себя одиноким. Дать кому-то такому же одинокому, как и он сам, любовь и, если получится, ее же и получить. Стив хочет поставить ее на ноги: она этого заслуживает. У нее нет родных, готовых принять ее. У нее нет и намека на дом: приют — это приют, а не уютная квартира со своей комнатой, кухней и телевизором. Для девочки это вообще какой-то концлагерь.

— Зачем? — неуверенно хрипит Элис, после чего откашливается и смотрит на Роджерса глазами, в которых таится надежда.

— Собирайся, Элис. Ты едешь домой.

Она тотчас же сияет, зажигается и светится. Лицо озаряет улыбка, а из глаз льются слезы. Она делает шаг навстречу кэпу, обвивает тонкими руками его шею и прижимается так сильно, как только можно. Она хватается пальцами за его одежду, вцепляется в нее, как в спасательный круг. Стивен и правда кажется спасителем. Быстро, но в то же время неторопливо и без лишнего шума Элис Патриция Говард превращается в Элис Патрицию Роджерс. Стив кажется ей шансом зажить так, как ей хочется, — просто чувствуя себя любимой и нужной, а это действительно единственное, о чем мечтается в тесной и вонючей комнате детского приюта. Она с первых же мгновений, с первого объятия пропитывается к нему доверием. И не желает ни под каким предлогом это доверие рушить.

Впервые за несколько дней увидев солнечный свет, Элис щурится, жмурится и сильнее стискивает пальцами рукав Стива. Ей непривычно и немного страшно. Она чувствует, как коленки дрожат, вместе с ними стучит и челюсть, и сердце ломится наружу с такой бешеной силой, что, кажется, вот-вот выпрыгнет из груди. Едва шевелясь, она сходит со ступенек, бросает на Стива полный любви и тепла взгляд и, немного замешкавшись, крепко, изо всех сил обнимает его. В благодарность — огромнейшую из огромнейших, невообразимую благодарность. Стив отвечает ей тем же.

— Я больше никогда не оставлю тебя одну, слышишь? Я всегда буду рядом… — шепчет ей на ухо Роджерс, после чего целует в щеку и берет на руки. Элис обхватывает его за шею, едва сдерживая слезы, и сжимает его одежду — боится, что он ее отпустит, боится вставать ногами на землю, быть так далеко, как ей кажется. От защиты и его отцовского тепла.

— Привет, малышка, — говорит Нат, вальяжно подбираясь к Стиву и Элис, — и не малыш, — усмехается она, имея в виду Стива. Элис тоже невольно улыбается и скромно спрашивает:

— Это тетя Нат? — Романова усмехается и кивает.

— Всех уже знаешь? — Наташа чуть наклоняется к ней, берет за руку и торжественно пожимает ее. Элис отрицательно мотает головой. — Значит, сейчас узнаешь. Запрыгивай в машину. Мы заглянем к Старку, ты же не против?

Элис смотрит на Наташу, а потом и на Стива — и тяжело вздыхает, оборачиваясь на детский приют. Она недовольно рычит, как щенок, и едва заметно показывает зданию средний палец. Стив, благо, этого не замечает.

Весь путь до башни Элис разглядывает высотки и голубое небо, в котором светит яркое солнце. Ей оно кажется каким-то знаком свыше — будто сами небеса благословляют ее на что-то, на начало новой жизни, на отпущение всего гнетущего и болезненного. Прямо сейчас, вот-вот, она чувствует, как мама обнимает ее и словно шепчет на ухо: «Все будет хорошо», и Элис искренне верит в это. Она поджимает губы и ложится Стиву на плечо, берется за его кофту, прижимается лицом к бицепсу и шмыгает носом, чувствуя, как слезы наполняют глаза и как Стив обнимает ее за плечи и поглаживает по руке. Желание плакать исчезает как не бывало. С губ срывается тихое, свистящее и очень уставшее «пап». К тому моменту, как они приезжают к башне, Элис уже крепко спит у Стива на коленях — измотанная, замученная и не спавшая несколько ночей, она не могла не поддаться такому искушению.

— Малышка, вставай. — Нат легонько толкает девочку, и та, разлепляя глаза по одному, медленно садится. Стив смотрит на нее и улыбается. Элис встречается с ним глазами и улыбается в ответ.

Башня действительно выглядит внушительно: массивная, блестящая на солнце, как россыпь бриллиантов, напоминающая огромный, богатый муравейник. Внутри это блестящая пластиковая колба с аккуратными стенками и кучей людей. Стеклянный лифт выглядит как шарик кислорода в газировке — и, находясь в нем, Элис буквально чувствует себя в невесомости. Лифт издает звук велосипедного колокольчика, и Стив с Наташей выходят, а Элис, пробиваясь сквозь них, подается вперед и замирает — какой же отсюда открывается волшебный вид. Словно весь Нью-Йорк на ладони. Она задумывается о том, что мечтает встретить здесь рассвет, и тут же мотает головой, осознав глупость своей мысли.

Роджерс берет ее за руку и собирается провести чуть вперед, но не успевает он сделать и шаг, как малышку перехватывает Тони:

— Это кто? Полярный мишка? Стив, коллекционируешь редкие виды? — Нат усмехается, Стив хмурится, а глаза Элис расширяются, и она удивленно ахает, громко взвизгнув:

— Вы же Энтони Старк?! Вы — Энтони Старк! Я вас знаю!

— Для тебя теперь — просто Тони. — Стив демонстративно складывает руки на груди, а Нат пихает его в бок.

— Вау… В-вау… — Элис смотрит на Старка как на что-то сверхъестественное. Она трогает его лицо, явно позабыв о приличиях и явно не веря своим глазам. Он не ее кумир, встреча с ним не цель ее жизни — просто Элис в восторге от того, что наконец встретилась с кем-то, о ком знает если не все, то практически все. — Кстати, почему вы с Пеппер разошлись?

— Эм-м… — Романова не сдерживает эмоций и смеется в плечо Роджерсу. — Стив, забери от меня своего медвежонка. Нам с Нат нужно срочно поговорить. — Элис ехидно облизывает губы и, спрыгнув с Тони, направляется в сторону крыши.

Тайком от Стива она выходит за дозволенные ей границы. Перила довольно высокие — она бы никак не выпала, даже если бы захотела. Но соблазн посмотреть на родной Нью-Йорк свысока все-таки сильнее, чем желание соблюдать какое-то негласное, но ясное всем правило. Элис медленно подходит к краю, встает на носочки и чуть перегибается. Внизу пролетают маленькие, словно игрушечные, машины, видятся где-то крошечные, устремляющиеся вперед люди, каждый занят своим делом… Внизу все в тени — словно низший мир, наполненный странными тенями без лиц, пустышками. Но девочка знает и, может быть, даже представляет, что внутри каждого из них есть какой-то потаенный мир, переполненный буйством оттенков красок, у каждого человека своя жизнь, у кого-то она налаживается, у кого-то портится, может быть, даже и заканчивается, а кто-то, наоборот, только начинает жить. И никто из них не знает, что будет с ним завтра. Это, скорее всего, единственное, что объединяет поголовно всех внизу. А Элис знает — завтра начинается ее новая жизнь. И она прямо сейчас клянется себе забыть старую — с распирающей болью в груди, но забыть.

Она отходит от перил и проходится вдоль края — и вот перед ее глазами просто пустота. Сплошной воздух. Шаг вперед — и она в свободном полете. Покалывание на языке. Отдающее кислотой в зубы, а потом и легкими уколами мурашек во все тело. Роджерс вздрагивает и неуверенно пятится, окидывая взглядом край, словно это конец мира.

Но ей в глаза бросается какой-то зеленый лоскуток, прицепившийся к краю. В голове играет любопытство: чей он? Чья это была одежда? Кто зацепился? Что тут происходило? Страх на мгновение отмирает, и Элис, быстро схватив кусочек ткани, отбегает на другой конец крыши, а после невольно заходит под нее — Тони и Нат до сих пор что-то чирикают, а Стив, кажется, развел панику и пошел ее искать. Девочка спохватывается и идет искать Роджерса.

— Что, потеряла меня? — спрашивает Стив, обнимая ее со спины. — Мы уже почти закончили. Пора ехать домой.

— Домой?

— Домой, — улыбается Стив, поднимая Элис на руки. Его руки теплые, и когда они обнимают ее, то Элис чувствует безопасность и спокойствие. Эти ощущения кажутся ей какими-то инородными, роскошными, не подходящими ее изношенному нутру, ее усталому виду.

Дорога домой кажется Элис бесконечной, но итог для нее заранее стоит жертв — энтузиазм наполняет ее всю дорогу, она мучит Наташу, постоянно интересуясь, долго ли еще осталось, и расспрашивает Стива, что ждет ее дома. Роджерс притормаживает и последние минут пятнадцать пути сидит смирно, но, когда машина останавливается и Стив открывает ей дверь, она будто с цепи срывается и выскакивает из машины. Стив быстро прощается с Нат, выходит из машины и догоняет, кажется, уже вкусившего свободу ребенка.

— Готова увидеть новый дом? — открывая дверь, спрашивает Стив. Элис робко пробивается в дверную щель, делает пару шагов вглубь квартиры, оглядывается, крутится, смотрит по сторонам с таким восторгом, будто это самые богатые хоромы в ее жизни.

— Большая… — тянет Элис. — И чистая… И тихая. — Она шагает в сторону кухни, делает круг вокруг стола, а потом идет в противоположную сторону. Там она находит комнату Стива и бросает взгляд на кровать. Девочка подходит и валится на нее, демонстрируя свою усталость новоиспеченному отцу. — Я сплю здесь… Все. — Она обхватывает руками подушку и утыкается в нее лицом.

— Твоя комната через стенку, — улыбается Роджерс, на что Элис устало мычит. Она встает с постели, поправляет все то, что под ее весом искривилось или растянулось, и выходит в коридор, открывает соседнюю дверь… и ахает от удивления.

Комната у нее довольно простая, но в то же время очень уютная: аккуратная мебель из темного дерева, гирлянды приятного желтого цвета, мерцающие почти в кромешной тьме, книжные полки, на которых уже что-то располагается, красивое постельное белье… Элис не в силах сдержать эмоции. Она оборачивается и снова обнимает Стива, только в этот раз она хочет сжать его до хруста костей.

— Спасибо… Пап… — неуверенно бормочет она.

— Не за что, принцесса. — Стив приседает и крепко обнимает девочку.

— Пап… — давит из себя Роджерс, стараясь не плакать. — Можешь меня уложить?

Стив одобрительно кивает и выходит из комнаты, пока Элис переодевается в ночную рубашку и забирается под одеяло. Она тихо произносит: «Готово», и тогда Роджерс открывает дверь уютной девчачьей комнаты. Роджерс-младшая ежится под одеялом, крепко прижимая к себе плюшевого енота. Она бросает теплый взгляд на Стива и улыбается ему. Новоиспеченный отец садится на край кровати, заботливо и с каким-то особым трепетом поправляет одеяло и, набрав в легкие побольше воздуха, спрашивает:

— Сказку?

Элис кивает, и Стив недолго думая начинает воодушевленно пересказывать свое прошлое, считая, что оно лишь сказка с несчастливым концом. А девочка быстро засыпает под звуки уже родного ей голоса, нашептывающего истории о прошлом.

* * *

Новая школа — почти приключение. Все такое непривычное и чужое, но выглядит вроде доброжелательно. Стив говорит, что школа находится на другом конце Нью-Йорка, потому что там безопаснее. Там реже всего происходят вторжения инопланетян, люди более доброжелательны, и вообще, так ему будет спокойнее. На случай, если она заблудится, у нее есть серебряный браслет с гравировкой адреса, номера телефона и имени Стива Роджерса. Аккуратность и готовность к непредвиденным ситуациям, как говорит тетя Нат, является одним из ключевых качеств любого Капитана и отца Элис в том числе. Девочка неуверенно шлепает к своему шкафу, то и дело оглядываясь и всматриваясь каждому прохожему в лицо. Вот он, ее заветный шкафчик — уже украшенный наклейками в виде цветов и блестками. Посередине красуется стилизованная под газетные вырезки подпись «Элис».

Дети галдят и что-то активно обсуждают, а она чувствует себя пустым пятном в этой круговерти, тихой серой мышкой. В первый же день не заявить о себе — это, считай, позор и нелюбовь до самого выпускного. Собирая требующиеся учебники и папки, Элис пытается вслушаться в то, что обсуждают окружающие, — и ничего про книги, Мстителей или собак не слышит. Она тяжело вздыхает и принимает, что ей ничего не светит. Поджав губы, девочка направляется к своему классу. Скопление людей — не самая любимая вещь, надо признать, и, морщась от неприязни, от глупости того, о чем они разговаривают, Элис пробивается к кабинету. И возле него, кажется, слышит что-то, что может быть ей интересно.

— А ты вообще видел его костюм? Говорят, он может в нем летать в космос! Просто улет! — Низкорослый мальчишка, активно жестикулируя, говорит о Тони Старке.

— Привет, — улыбается Роджерс. — Меня зовут Элис. Мы… мы с вами учимся в одном классе, да? — Она сглатывает, понимая, что смотрит на Питера сверху вниз. Черт, как же это неловко!

— Элис? Которая Роджерс? — Он пучит глаза и становится к ней вплотную.

Девочка демонстрирует браслет на запястье, а мальчишка пищит от восторга.

— Она знает Кэпа! И Старка тоже! О боже! — Он дергает ее за рукав. — Меня зовут Питер Паркер! Познакомишь меня с Железным человеком?

— Когда-нибудь, может быть, — улыбается Элис. — У тебя имя как у супергероя. Так что, скорее всего, ты им и станешь. — Девочка не любит «гасить» людей. Да и тем более она сама хочет стать супергероиней. Как тетя Нат. Хочет костюм с крыльями, чтобы парить на высоте птичьего полета и смотреть на всех внизу, чувствуя безграничную свободу и волю. Она понимает Питера. Понимает его фанатичность. Каждый из Мстителей определенно того стоит.

Питер завороженно смотрит на ее улыбку и сам глупо улыбается. Стоящий рядом пухлый мальчишка пихает его в бок, и Питер приходит в себя.

— А Паркер втю-ю-ю-юрился, — протягивает он, и Элис вопросительно поднимает одну бровь. — Меня, кстати, Нэд зовут. Ты клевая.

— Эм… Спасибо. — Она хмурится, а Питер все еще завороженно смотрит на нее, словно она светится или лечит от всех болезней.

На уроках Элис сидит, разумеется, с Питером Паркером. Ей нравится его компания: странный малый, но такой же, как и она, во всех отношениях. Его тетя готовит замечательные маффины, и он просто волшебно говорит по-испански: акцент, ударения, диалекты — все на месте, и все это удивляет Элис раз за разом. И, как оказалось, он неплохо разбирается в математике и даже обещает как-нибудь сходить с ней в кофейню после уроков, чтобы объяснить все темы до пятого класса максимально просто и понятно, и это даже несмотря на то, что все из них Роджерс понимает. Но если верить Тони — дальше будет хуже.

В этот день Элис выходит из школы тоже за руку с Питером. Она считает его неплохим парнем и, можно сказать, другом. Стив его одобряет и даже говорит, что с нетерпением ждет свадьбы, на что Роджерс лишь раздраженно закатывает глаза и пихает отца в бедро, а после берет за руку, сначала бросая спокойный взгляд на свой браслет, а затем оборачиваясь на Питера, которого обнимает тетя.

— Пап, — бурчит Элис. — Я хочу собаку, — внезапно выдает она, смотря на отца сверху вниз.

Стив вздыхает и улыбается. Дома ее уже ждет маленький Бакс. Она давно грезила о друге и о собаке. И сегодня обе ее мечты исполнятся, наполняя этот день чередой запоминающихся событий и долгожданным счастьем.

* * *

Родители обещают этим летом свозить Элис в Париж. Она встречает лето с какой-то горечью, не выходя из дома целыми днями и читая «Зеленую милю» Стивена Кинга. Стив мало таким доволен, Нат тоже спохватывается и думает взять ее с собой в Италию, куда Романова едет под прикрытием в следующем месяце, но Роджерс оказывается категорически против: Элис слишком мала для участия в шпионских миссиях. Ситуацию разрешает вовремя появившийся на Земле Тор, который во время одной из вечеринок предлагает взять Элис с собой в Асгард. Всем поголовно это кажется хорошей идеей и вполне романтичным вариантом для отдыха. Роджерс-младшая тоже оценивает предложение и собирает вещи всю ночь, а наутро прыгает на бога грома как ужаленная и начинает требовать немедленно отправить ее в Асгард. Отказывать принцессам, как известно, нельзя, поэтому Тор, естественно, предупредив Стива, отправляется вместе с ней в пункт назначения.

Об Асгарде Элис много знает из книжек: сестра увлекалась историей и могла совершенно случайно рассказать ей на ночь вместо «Красной шапочки» какую-нибудь «Элладу» или «Наказание Локи». Но здесь, вживую, он выглядит в разы привлекательнее и богаче, чем в книжках. Он буквально сияет, переливается, как граненый алмаз, люди в одеяниях, напоминающих ей о каком-то фэнтези-фильме, расхаживают по улицам, широко улыбаются и громко смеются; они все неописуемой красоты: у девушек красивые, аккуратные черты лица, идеальная кожа без морщин и неровностей, а мужчины все без исключения коренасты, высоки, с крупными чертами лица. Сам дворец, окруженный волшебным, ароматным садом из роз, лилий и тюльпанов, возвышается над городами, одним своим видом крича, что это не Мидгард, не Земля, не родной дом, а Асгард, святыня, богатейший из миров. Элис нравится такая роскошь. Словно в сказке про красавицу и чудовище.

— Ты не предупреждал, что нас ждет гостья, — улыбается Фригга, выходя из-за колонн.

— Ваше высо… Величество… — затаив дыхание и сделав едва заметный реверанс, бормочет Элис.

— Без этого, милая. — Она подходит к ней, поднимает голову за подбородок так, чтобы Элис смотрела прямо ей в глаза, и одобрительно кивает. Роджерс съедает шок и восхищение.

— Вы… Вы Фригга, верно? Верховная богиня очага и деторождения и…

— Элис, — одергивает Одинсон, — ты тут гостья, так что… Не стоит. Мы, асы, не называем друг друга так. Ты можешь называть ее просто Фригга, если угодно.

Девочка смущенно кивает и почему-то расслабляется. Рядом с асгардцами не чувствуется никакой тяжести или боли на душе. Они все такие спокойные, уверенные, сильные и умные, что любому из прохожих можно задать вопрос — и он непременно ответит, если спросить дорогу — отведет, а если попросить чему-то научить — охотно научит, примет, поможет. Существ отзывчивее и добрее она и представить себе не может, да и их, наверное, не существует.

За день, проведенный во дворце, у нее накапливается много вопросов и появляется больше сил на то, чтобы найти на них ответы. Фригга, пришедшая уложить девочку спать, явно не готова к такой череде вопросов: как научиться пользоваться магией, почему у лошадей по восемь копыт, почему все асы такие рослые и счастливые, почему, почему, почему… В голове у королевы навязчиво крутится мысль о том, что Тор никогда не задавал столько вопросов, а вот Локи, кажется, задавал их еще в три раза больше, если не в пять.

— Фригга… А почему некоторые асы носят странные косички в волосах? — уже в полудреме шепчет Элис.

— Ты о тех, что с чужими прядями?

— Угу… — кивает она, зарывшись носом в подушку.

— Это символ связи с погибшим. Эти асы кого-то потеряли, кого-то очень дорогого и близкого, и поэтому, чтобы всегда иметь рядом с собой память о ком-то, вплетают себе в прически их волосы. Это помогает им чувствовать себя лучше… Словно частичка усопшего всегда рядом с ними. Буквально.

— И им это помогает? — мурлычет девочка, засыпая, пока женщина гладит ее по волосам.

— Да, помогает, — поджимает губы Фригга, когда понимает, что Элис спит. Она целует девочку в щеку, укрывает получше, поправляет плюшевого енота в ее руках и, пожелав спокойной ночи, уходит.

Утром, как ни странно, единственная мидгардка во дворце просыпается раньше всех, практически с первыми лучами солнца. Она бросает взгляд в высокое окно и подползает к прикроватной тумбочке, когда вспоминает, что могла что-то забыть. Но, резко распахивая ящик, она убеждается, что не забыла темно-зеленый лоскуток, и, выдохнув, понимает, что собственное равновесие поездкой в Асгард она не разрушит. Символ начала ее новой жизни с ней, а значит, и продолжать новую жизнь можно с высоко поднятой головой.

Девочка спрыгивает с высокой и большой кровати, переодевается в бирюзовое вельветовое платье и решает устроить себе «экскурсию» по тем местам, которые Тор ей почему-то не показал.

Первым делом она идет, конечно же, в подземелье. Хмурые, темные стены, с которых, видимо, никто веками не стирал пыль и не чистил их от паутины, особого интереса не вызывают: такие же можно увидеть в школьной кладовой. Намного интереснее двери темницы, что почему-то остались без охраны в такой ранний час. По ту сторону двери слышатся вопли и крики, звуки глухих ударов и бьющегося стекла. Заключенные беснуются — и в земных тюрьмах это не редкость. Но даже из-за двери видятся какие-то диковинные существа, любопытство к которым берет верх, и Элис, проскочив в двери, прячется за одной из камер. Она подслушивает разговоры охраны с заключенными — и ничего интересного до определенного времени не слышит.

— Локи, твою мать, вставай! — раздается зычный голос какого-то громилы.

Элис помнит, кто такой Локи, но не думает, что речь идет о том же самом человеке. Она аккуратно выглядывает из-за камеры — и видит, что в одной из камер напротив стоит такой же высокий, такой же красивый, как и все асгардцы, мужчина. По земным меркам ему лет двадцать, максимум — двадцать семь. Он худой, волосы длинные и черные, а глаза выразительные, какие-то хитрые и одновременно грустные. Когда охрана уходит, громко хлопая дверью, Элис выбирается из-за укрытия и подходит к камере так называемого Локи, пусть и не верит, что это он.

Девочка хочет коснуться рукой энергетического щита, но в самый последний момент, за миллиметр от опасности, голос Локи доносится из камеры:

— Не трогай. — Он недовольно смотрит на нее. — Ударит больно.

Он складывает руки на груди, но успевает засветить шрамы на запястьях — круглые, с идеальными краями, будто нанесенные не человеческим оружием. Точно не ножом.

— Кто ты такая? Как тебя вообще сюда занесло? — спрашивает он, повышая тон, подбираясь к энергетическому щиту.

— Я Элис Роджерс, — начинает она, сцепляя руки в замок перед собой. — Я тут на… летних каникулах, можно сказать. А вы, я так полагаю, Локи?

— Какие, к черту, каникулы? Это что, курорт? — рычит Локи, думая, что Тор привез в Асгард очередную глупую девчонку, которая «должна спасти мир».

— Вы слишком озлоблены, — спокойно отвечает Элис. — Почему так?

Стив всегда учит выяснить причину проблемы и, если нет решения, то, сложив два и два, найти его. Все намного проще, чем кажется.

— Потому что так, — говорит трикстер. — Потому что я не знаю, из-за чего тут оказался.

— Как так? — спрашивает Элис, запрыгивая на фундамент камеры.

Он отходит в противоположную от нее сторону, смотря в пол и, кажется, начиная догадываться, кто она такая. Локи всей душой надеется, что эта девочка ему не солжет. Он незаметно скрещивает пальцы за спиной, вздыхает и, повернувшись к ней лицом, продолжает:

— С чего я должен тебе довериться? Я впервые тебя вижу, знаю только твое имя, и… все.

— Ну… Я с Земли. Из Нью-Йорка. Несколько месяцев назад на него было совершено нападение, и… Я осталась одна. Но сейчас меня воспитывают местные герои… Ты их не знаешь. И я… оказалась тут на летних каникулах. Я заблудилась во дворце и нашла тебя, единственного, кто говорит по-английски. И мне кажется, что в тебе очень много эмоций, которые ты прячешь за злобой и раздражением. Может быть, я так и не добьюсь чего хочу, а я хочу поговорить с тобой, но… Просто доверься мне. Я обычный человек. И все, чего я хочу, это успокоить свое любопытство. Если ты не хочешь со мной говорить, я просто уйду. Могу даже… прямо сейчас.

Она разворачивается и собирается уходить, разглядев в глазах Локи пустоту, брезгливость и нежелание ее слушать. Но стоит Элис повернуться к нему спиной, как в холодном сердце что-то колет.

— Стой, — говорит Лафейсон, и она резко оборачивается, широко улыбаясь, будто бы ожидала такой реакции.

А Локи начинает свой долгий и долгий рассказ, который, кажется, никогда не закончится. Элис слушает его с ребячьим интересом, прижимаясь щекой к коленям, иногда заканчивая предложения за него. Локи не такой уж и плохой, и за что он тут сидит, ей неясно. Да и рассказывать об этом она не просила: это все-таки может его задеть, а спугнуть хорошего собеседника для нее сравнимо со смертью.

— Так ты… из Мидгарда? — переспрашивает Локи.

— Да, — кивает Элис. — И если нужна будет помощь… Можешь просить. Ты не плохой, Локи. Вовсе не плохой. Надеюсь, Один пересмотрит решение и выпустит тебя. А пока… до встречи.

— До встречи, Элис, — сухо бросает трикстер, на самом деле впадая в уныние из-за потери единственного лучика света в этой жалкой темнице. Все, о чем он мечтает, это выйти отсюда любой ценой и стать лучше ради того, чтобы не разочаровать этого холеного ангела по имени Элис.