Эфир (джен)

Скала обрывалась отвесной стеной, и на самом дне этой пропасти ревели и кружились вихри.

Алхимики назвали эту субстанцию эфиром, пятым элементом, не принадлежавшим ни к одной из стихий материального мира. Спуститься к беснующимся вихрям было нельзя, приборы тут же ломались, и даже попытки обратиться к эфиру с помощью разума были обречены на неудачу. Многие изучавшие эфир сходили с ума, мысли их начинали путаться, вертеться в бесконечном круговороте, словно повторяя объект их исследования. Эти несчастные сделали и испугавшие многих записи о призраках, будто бы появлявшихся на этих скалах.

— Говорят, эфир предшествует нашему появлению здесь, — заметил магистр. — Господь создал его еще до того, как разделил воздух и земную твердь.

Томас посмотрел вниз и нервно поправил края своих запачканных чернилами манжет. Магистр, напротив, как и положено ученому мужу, держался поодаль, словно желая оставаться беспристрастным, сама его фигура была скрыта коричневой рясой из грубой шерсти, и даже кисти его рук прятались в широких рукавах.

— В таком случае, это должна быть первичная материя, из которой возникло все остальное…

Томас заметил, как поморщился магистр, когда он сказал “возникло”, и пообещал себе впредь быть тактичнее. То, что его допустили сюда, было слишком большой удачей, чтобы упустить все из-за такого пустяка.

— Впрочем, скептики говорят, что это лишь нагретый газ, иные — что это материя, составляющая души…

— Душа нематериальна, — со снисходительной улыбкой перебил его магистр. — Это показано уже очень давно.

Поняв, что снова совершил оплошность, Томас мгновение молчал.

— Хорошо изучены свойства эфира. Он плотнее воздуха, чтобы оставаться внизу, а его движение вызывается воздействующими на него силами, вероятно, источник энергии находится в глубине расщелины. Предполагая аналогию с жидкостью…

— Аналогия — не научный метод, и не представляет интереса, — возразил магистр, до того слушавший с вниманием и даже сам подошедший ближе к краю. — А что вы скажете о влиянии эфира на душу?

Томас мгновение думал, как лучше ответить, ведь, пока одни алхимики выдвигали гипотезы о материальности души и называли эфир ее субстанцией, другие доказывали, что ее не существует вовсе. Было сложно предугадать, какая из сторон разозлит магистра больше.

— Полагаю, эфир испускает миазмы, лишающие разума. Однако вопрос влияния эфира на душу нам следует оставить Ордену…

Магистр со значением кивнул, немного помолчал, раздумывая, спросить ли что-то еще, но потом только выпростал кисти из рукавов своей сутаны, казалось, для того, чтобы проститься.

Впрочем, когда Томас тоже подал ему руку, магистр не принял ее и вместо этого вдруг резко толкнул его.

Мгновение магистр разглядывал место среди вихрей, где исчез алхимик. Наверное, гордыня возобладала в нем, убедив что он способен рассудить лучше традиций, а отчаяние толкнуло искать совета в таком дурном источнике. Теперь была потеряна лишняя жизнь.

— Упокой, господи... — пробормотал магистр, приложив руку ко лбу.

После он отправился обратно к возвышавшейся на небольшом отдалении колокольне монастыря.

В келье уже был приготовлен ужин из простой каши и некрепкого травяного чая. Магистр предпочитал свершать трапезы в одиночестве. Пища была необходима, но ни к чему было превращать ее в удовольствие. Он сел, откинув рукава, чтобы они не мешали ему, и неторопливо принялся за еду.

Алхимик обладал причудливыми воззрениями. Он и ему подобные изучали подробности материальных свойств эфира, но не пытались познать его значения. И идея о материальности души... Все их сложные приборы не могли развеять самых древних заблуждений.

Магистр остановился и улыбнулся, поймав сам себя на противоречии.

В конечном итоге именно это беспокоило его больше всего. Воздействия на философов прежнего времени и призрачные манифестации указывали на тесную связь эфира с духовным началом, однако, он был зримым, и принадлежал материальному миру. Алхимики даже наделяли эфир свойствами температуры и массы.

В ту ночь магистр спал беспокойно, ему слышалось темное и мерное движение эфира. То и дело он поднимался, расхаживал по келье, садился за книгу и не мог прочесть ни строчки. Наконец, когда уже забрезжил рассвет, он отправился обратно к провалу и, подойдя ближе, различил вдруг человеческую фигуру.

— Желаете продолжить нашу беседу? — произнес голос.

Магистр остановился, по привычке пряча кисти рук в рукавах.

— Разве осталось несказанное?

Человек все еще стоял спиной, не отрывая глаз от волнующегося эфира.

— Вы надеялись получить ответы, — понимающе проговорил он. — Но возгордились, сочтя, лишь себя способным задать правильные вопросы.

— Поверьте, мне очень жаль. Я совершил ошибку приведя вас сюда.

Пред ним было видение его греха, жаждавшее мщения, и оттого сердце билось гораздо чаще обычного.

— Вы думаете, что я лишь призрак, — гость будто читал его мысли.

— Душа искупляет страданием свой грех.

Ночного гостя это развеселило, и, хотя он не поворачивался, в его словах отчетливо слышалась усмешка.

— Человеческая душа, это словно отражение бога в зеркале. И если это зеркало чистое, отражение в нем будет ясным.

— В целом, верно, — немного покровительственно кивнул магистр.

— Как думаете, почему, представая перед эфиром, вы неожиданно смогли разглядеть всю грязь?

Почему? В горле у магистра встал комок, он бросился к фигуре, и развернул ее к себе. Его глаза встретились с глазами алхимика, и он отпрянул, как от удара, увидев в них ревущие вихри, словно отразившие всю мощь бушующего эфира. Мгновение алхимик позволял разглядеть себя, а потом, вдруг схватил магистра за плечи и столкнул вниз.