Оборотная сторона (джен)

Тут дух овладел больным, и он сказал: "Я — лиса и не уступлю тебе. Монах, перестань бороться со мной". [Эйго] спросил: "В чём дело?" [Дух] ответил: "Этот человек убил меня в прошлом рождении, и я мщу ему. Когда он умрёт, то переродится псом и загрызёт меня". 

"Нихон рё:ики" (свиток 3-й, история вторая)

Ныне хочу рассказать про тела, превращенные в формы

Новые.

Публий Овидий Назон, "Метаморфозы".

Стояли последние дни перед началом нового учебного года. Природа постепенно прощалась с летом. Здесь, в сумрачных чащобах Запретного леса, эти изменения были куда заметнее, чем в городе. Макушки деревьев, почти невидимые в предрассветной тьме, уже начали расставаться со своей насыщенно-живой зеленью, постепенно меняя повседневное убранство на мёртвые, но внешне такие богатые золото и багрянец.

С каждым новом визитом в Лес под ноги Розы всё чаще и чаще попадали пожухлые чахлые тельца отживших срок цветков и тонкие сухие былинки. Неприметные летние цветики понемногу сменялись яркими, словно кровь на снегу, осенними цветами, будто бы нарочно кричащими, призывающими чьё-то внимание, подобно женщине, знающей, что время её красы уходит и у неё остался один-единственный шанс завоевать любимого мужчину, над отчаянным стремлением которой уже ни в коей мере не властны ни стыд, ни совесть, ни недобрая людская молва.

Рози, внимательно глядя под ноги, насмешливо хмыкнула собственным мыслям.

"Тоже мне!... Взрослая, умудрённая жизнью женщина... Спец по соблазнению чужих мужчин!... И зачем я только послушалась совета Лили Луны: всё-таки прочитала те книги, что она мне принесла? Знала же, что кузина предпочитает любовные романы нормальному чтиву! Вот теперь и лезет в голову всякая муть, не имеющая абсолютно никакой связи с реальностью!"

И всё-таки, Роза понимала, что ей следовало отдать двоюродной сестре должное: её любимые романы были не какими-нибудь пустышками, в которые интересно погружаться при первом (и единственном) прочтении, но подробности которых не вспомнишь, даже прикладывая максимум усилий, уже на следующее утро.

Отнюдь. Нахваленные Лили книги в большинстве своём представляли собой проверенные временем и несколькими поколениями запойных читателей тома, давно ставшие классикой мировой романтической литературы. Что, впрочем, не отменяло их своеобразной ирреальности — ведь читательница и герои произведений жили в разных эпохах и культурных укладах. Буквально были жителями разных миров.

Ассоциации у Розы Грейнджер-Уизли, родившейся в начале двадцать первого века и прожившей чуть больше десятка лет в пусть и достаточно маглофильской, но всё же — в магической семье, при прочтении старых магловских книжек возникали довольно-таки странные.

Например, погружаясь внутрь знаменитой истории Джейн Остин, в раздражающе-высокомерном мистере Дарси она видела некий магловский аналог чванливого Драко Малфоя, о детских и юношеских годах которого (а заодно и о всех его отрицательных качествах) часто рассказывал отец.

...Особенное удовольствие Рональду Билиусу Уизли доставляли воспоминания о том, как на третьем курсе доведённая до наивысшей точки кипения реакцией слизеринского принца на казнь гиппогрифа (решение об убиении несчастного существа, кстати, тоже было спровоцировано капризом Малфоя и его влиятильного отца) Гермиона Грейнджер, вместо Непростительного заклятья, которого от неё уже всерьёз ожидали друзья, по-простому, но действенно, вырубила своего извечного обидчика ударом кулака в лицо. Второй его любимой побасенкой был рассказ о том, как поддельный профессор Аластор Грюм (на самом деле являвшийся одним из ближайших сподвижников Волдеморта) заслуженно превратил нахального слизеринца в хорька.⁽¹⁾

— А зачем он это сделал? — недоумевал, помнится, Хьюго. — Малфой ведь был плохой. На стороне Морта. — Как и этот... лже-Грюм. Зачем ему было помогать вам — хорошим?

— Чего тут непонятного? — искренне удивлялся отец, сердито хмуря золотисто-рыжие брови. — Краучу нужно было втереться к нам в доверие. Плохие люди всегда так делают. Притворяются до поры до времени хорошими, а потом — раз! — и оборачиваются своей настоящей личностью, чтобы побольнее ударить в не ожидающую подвоха спину!

— Рональд, ты опять? — Рози услышала донёсшийся от входа недовольный мамин голос. А вскоре и сама героиня Магической Британии вошла в гостиную, где вокруг жарко натопленного камина собралось всё её семейство.

— Миона, дорогая, ты уже вернулась с совещания в Министерстве? — переполошился отец. Потому что знал: мама не одобряет, когда он, на её взгляд, излишне глубоко погружается в прошлое. — А я тут рассказываю наследникам забавные истории времён нашей юности...

— Забавные?! — неожиданно зло выкрикнула Гермиона. Рон и дети непроизвольно синхронно втянули головы в плечи. Продолжила она уже почти спокойным тоном. — Думаешь, я не знаю, чему ты их учишь?

— Чему? — непонимающе глядя на неё, тупо переспросил муж.

— Тому, что быть с Волдемортом плохо, а против Волдеморта — хорошо, — устало объяснила ему супруга.

— Но ведь это и в самом деле так.

— Нет! Не так...

Теперь уже все, кто находился в комнате, недоумённо уставились на миссис Уизли.

— Точнее, не совсем так, — попыталась исправить собственную горячность Гермиона и как можно понятнее донести свою мысль до семьи. — Дело ведь не только... не в самом Волдеморте. Ты слишком всё упрощаешь, Рональд. Говоришь, что Слизерин — это плохо.

— Плохо, — подтвердил Рон.

— Потому что там учился Волдеморт, — добавил Хьюго.

— И его приспешники, — поддержала отца и брата Рози.

Неужели мама не понимает такие простейшие вещи?

Грейнджер-Уизли обречённым взглядом оглядела своих самых дорогих людей.

— Но ведь не все слизеринцы — сторонники Волдеморта. Не все чистокровные — его приспешники. Ты и сам — тоже чистокровный волшебник, Рон...

...А может, такой притягательный, несмотря на все свои истинные и мнимые пороки и недостатки, мистер Дарси — вовсе не мистер Малфой, а его единственный сын, её ровесник, — Скорпиус? Он явно пытается заигрывать с Рози при каждом удобном случае, несмотря на её твёрдый отказ якшаться с учениками факультета любителя ползучих и шипяще-свистящих гадов.

Именно от будущего брака со Скорпиусом, заполошно маша руками, предостерегал Розу отец в день их первой  совместной с Малфоем поездки в Хогвартс. Якобы, дедушка Артур не переживёт, если его внучка свяжет свою судьбу с чистокровкой. Фестралу понятно, что чувства дедушки тут ни при чём, а переживать по поводу даже гипотетически невозможного брака будет исключительно Рональд Уизли.

И как ему только такая глупость несусветная могла прийти в голову? Она — и слизеринец? Да к тому же — Малфой?!

"Всё-таки мама права: когда папа слышит слова "Слизерин" и "Малфой", (особенно, если оба они звучат в одной фразе), у него сразу же включается режим ничем не обоснованной паранойи"...

...Элизабет Беннет, небогатая девушка, окружённая многочисленными сёстрами, во время чтения книги казалась Рози тётей Джиневрой, у которой также имелась куча братьев, но никогда не водилось большого количества сиклей и кнатов (не говоря уже о галлеонах).

От разочарования до боли прикусывая изнутри щёку, она, невидяще уставившись на мятые-перемятые грязно-жёлтые страницы старой книги, всем своим видом кричащие о том, что медноволосая кареглазая хозяйка неоднократно перечитывает свою любимицу, с сожалением думала о том, что книжной "Джинни Уизли" так и не довелось встретить своего "Гарри Поттера".

Нечто похожее крутилось в её голове и при прочтении "Джейн Эйр". Загадочный мистер Рочестер, что ото всех прячет на чердаке свою нежеланную полоумную супругу, — чем не пример скрытного аристократа, тайного (или очень даже явного?) пособника Волдеморта?

Бесстрашная же и заботливая Джейн напоминала Розе её героическую мать. Так же, как Гермиона со школьной скамьи вела посильную активную защитную деятельность (в том числе и политическую: борясь за права домовых эльфов; "которые об этом её не просили!" — не уставал напоминать отец), Джейн Эйр сражалась за благополучие окружающих её людей, за счастье учениц, за единство своей семьи.

И даже будни американской семьи Марч, чей глава, будучи священником, вносит посильный вклад в победу свободолюбивого Севера над рабовладельческим Югом, прочно связаны в воображении Рози с юностью родителей, их родственников и друзей. С тем легендарным временем (успевшим уже войти в учебник новейшей истории магии), когда они "партизанили" в Хогвартсе, находящимся под управлением то назначенной Министерством жесткосердечной Амбридж ("Интересно, что с ней всё-таки сделали кентавры? Неужели... то самое?!"), то прямыми ставленниками Волдеморта. ("А самый главный партизан-конспиратор — профессор Северус Снейп, в честь которого дядя Гарри дал Алу второе имя. Но он был слизеринец. Более того — декан своего "родного" факультета. Значит ли это, что он тоже — плохой? Или это означает лишь то, что время меняет людей? Ведь не заслуживающий жалости предатель Питер Петтигрю когда-то учился на Гриффиндоре, но его поведение во взрослом возрасте не достойно Дома храбрых и благородных рыцарей!...")⁽²⁾

Необычная для своего времени мальчиковатая Джо Марч почему-то напоминала Розе мамину подругу, в честь которой тётя и дядя назвали свою дочь — знаменитую исследовательницу мира магических существ Луну Лавгуд, путешествующую по свету вместе со столь же увлечённым их общим делом мужем, который казался Рози похожим на сватающегося к Джейн Эйр будущего индийского пилигрима. Ассоциации Джо с Луной-старшей стали только прочнее ко времени прочтения второго тома истории — когда Джозефина встретила своего немецкого профессора...

...Роза смешливо фыркнула и осторожно обошла вызывающе багровеющий в пожухлой траве цветок. Рядом — в ворохе сухой листвы, притулилась бледно-жёлтая грибная шляпка. Ещё одна примета неумолимо подступающей осени: грибов с каждым днём становилось всё больше и больше.

Роза Грейнджер-Уизли знала: в очередной раз совершая эту свою тайную прогулку, она нарушает правила. Уйму правил, на самом деле. И дело не только (и не столько) в том, что ученикам Хогвартса не дозволено без сопровождения учителей самовольно шататься по Запретному лесу. В конце концов, учебный год ещё не начался, и на этот запрет можно с лёгким сердцем закрыть глаза.

Дело совсем в другом. Она — лучшая ученица на своём курсе, надежда факультетской сборной по квиддичу, ребёнок героев войны, дочь самой Гермионы Грейнджер-Уизли — первой в Магической Британии женщины, занявшей должность премьер-министра, а в не таком уж и далёком прошлом — одной из лучших выпускниц и старосты факультета Гриффиндор.

С того самого момента, как маленькая Рози начала осознавать себя, мать во всём стала для неё примером. Она мечтала быть хотя бы вполовину такой же замечательной, как знаменитая героиня Последней Магической войны.

В этом и была причина того, что юная студентка львиного факультета почти перестала общаться с Альбусом Северусом. Ал и раньше-то (с детства) был не особо болтливым, а разговаривая с двоюродными братом и сестрой, будто специально, постоянно нарывался на конфликты, затрагивая во время бесед с ними различные провокационные темы.

Но мама неизменно считала, что семья превыше всего, поэтому Роза, боготворящая родительницу, превозмогая себя, при старших родственниках мило улыбалась слизеринцу. Оставаясь же наедине с мятежным кузеном — тотчас смурнела и замыкалась в себе, подобно самому Альбусу.

А как же иначе? Ведь теперь она — хранительница многих тайн, которые необходимо скрывать от представителей других факультетов. Особенно — от представителей недружественных факультетов.

"Может, именно это и стало причиной плохих взаимоотношений между нами? Моя неискренность? И вовсе не Ал зачинатель разрыва нашей некрепкой дружбы, удерживаемой лишь общей родственной кровью? А те провокационные разговоры случались просто потому, что больше, кроме как с нами, ему было не с кем поговорить о том, что его волнует? Теперь же у кузена для подобных задушевных бесед есть Малфой".

Так или иначе, скрепя сердце, Розе Грейнджер-Уизли пришлось принять нелёгкое решение: вне общих семейных мероприятий полностью прекратить всякое общение с Альбусом Поттером. Это случилось сразу же после того, как двоюродный брат попал на серебристо-изумрудный факультет.

Мама никогда не говорила, что быть слизеринцем плохо. Напротив — она, как и дядя Гарри (ну, там всё ясно: имея сына, обучающегося на Слизерине, тяжеловато, подобно отцу, вещать о том, что "все слизеринцы плохие"), старалась держать нейтралитет в негласной войне между выпускниками разных Домов Хогвартса. И по мере своих возможностей прикладывала все усилия, чтобы бывшие и нынешние слизеринцы не подвергались дискриминации, новая волна которой неумолимо накрыла собой всё магическое сообщество после свержения Тёмного Лорда.

Ни для кого не секрет, что именно старая аристократия была костяком армии Волдеморта. Неоспоримым фактом является и то, что именно факультет маглофоба Салазара был в большинстве своём гнездом сторонников его потомка — Томаса Марволо Реддла. Сама собой напрашивалась простейшая логическая цепочка.

Поддерживать Волдеморта — плохо. Быть слизеринцем — значит, поддерживать Волдеморта. Выходит, быть слизеринцем — плохо.

Простая логика, описанная ещё древним магом Аристотелем. Маглы почитали Аристотеля Стагирита наравне с магами. Он был волшебником очень демократичных взглядов как для своего, так и для нынешнего времени.

Талантливый маг, учёный и изобретатель, Аристотель из Стагиры щедро делился с окружающими своими знаниями, не деля друзей и учеников на волшебников и не-магов. Современник создателя крестражей Герпия Злостного, он так же отличался от замкнутого в себе и своих исследованиях творца василиска, как жизнерадостный Годрик Гриффиндор разнился в сравнении со хмурым Салазаром Слизерином. Как солнечный день и беззвёздная ночь же отличались и их изобретения. Тёмная, разрушительная магия Герпия противостояла, неизменно проигрывая, созданным с самыми светлыми помыслами ради блага других людей изобретениям Аристотеля. Не зря основатель ало-золотого факультета считал своим духовным наставником именно добродетельного Стагирита, в то время как Салазар сердцем и разумом тянулся к мрачному Злостному.

Ал выбрал Слизерин. Это был целиком и полностью его выбор.

Осознанный выбор.

Роза была уверена: если бы Альбус на самом деле не хотел там учиться, Распределяющая шляпа учла бы его желание. Ведь не отправила же она к змеям дядю Гарри! А хотела! Дядя сам рассказывал. И об этом, и о том, как сумел уговорить её изменить приговор. Потому что дядя Гарри — хороший человек. Не то, что Малфои.

Небось, Скорпиусу Шляпа и не предлагала ничего. Сын Пожирателя...  Ему просто неоткуда было взять ничего хорошего. Потому что с рождения рядом с ним не было подходящего примера для подражания. Только родственники — бывшие сторонники Тёмного Лорда. Разве смогли бы они взрастить в его юной душе хоть что-то светлое, нося в себе самих лишь тьму?

С другой стороны... Ал всю жизнь провёл среди героев войны. Слушал полные гордости и затаённой боли рассказы о прошлом. Но всё равно его дух оказался с червоточинкой.

"Неужели дело не в этом? Не в кровной связи, не в окружающих тебя людях?... Тогда в чём же?!"

Папа, опасаясь пагубного влияния неверных убеждений, обоснованно (по разумению Рози) предостерегал её и Хьюго от общения с Малфлями и другими бывшими, как он их называл с ноткой неприкрытой брезгливости в голосе, презрительно скривив губы. Если рядом с ним в этом момент оказывалась мама, она неодобрительно хмурила брови и строго напоминала о толерантности и презумции невиновности по отношению к новому поколению, по её мнению, не несущему ответственности за грехи своих родителей.

... — Гермиона! — гневно сверкая глазами, спорил с ней в подобных случаях отец. — Если бы Он победил, эти бы самые дети, не стыдясь, в глаза называли бы тебя грязнокровкой! Тебя! И Розу! И Хьюго!

Рози, старательно изображавшая перед младшим братом, что она, стоя у дверей родительской спальни, вовсе не подслушивает (и ни в коем случае не подсматривает!) при помощи одного из приспособлений, приобретённого в отцовском магазинчике, невольно вздрогнула и помотала головой: от громкого крика закладывало уши.

— Они бы всего лишь, ничего не понимая, повторяли то, что твердят им взрослые, — устало роняла мать. — Ты сам ведь хорошо относился ко мне только лишь потому, что видел в своей семье благожелательное отношение к маглам. Вырос бы братом Драко — ещё неизвестно, где бы мы сейчас были.

— С каких это пор ты зовёшь Хорька по имени?

— А что? Неужели ревнуешь? Боишься, что грязнокровка  уйдёт от тебя к слизеринцу? Уверена, это не будет для тебя такой уж большой потерей... Или всё же будет? В таком случае, я уверена, Лаванда с радостью прибежит утешить своего любимого Бон-Бона.

— Откуда тебе известно о Лаванде? — опешил мистер Уизли.

— О чём именно? — грозно засверкала карими глазами его супруга. — О том, что мисс Браун стала частенько захаживать во "Всевозможные волшебные вредилки"? О том, что она до сих пор клеится к тебе? Или о том, что её внимание доставляет тебе удовольствие?!⁽³⁾

Рон ошарашенно захлопал глазами. Длинные пушистые ресницы (тайная мечта его дочери и племянницы) так и  заметались вверх-вниз, словно вспугнутые огненные бабочки.

— Откуда ты... А! — осенило мистера Уизли. — Джордж! Он каждый раз после ухода Лаванды нудит о том, какая ты хорошая жена, как мне с тобой повезло... В такие моменты у меня появляются подозрения, что он хотел бы видеть своей супругой тебя, а не Анджелину. И я начинаю ревновать тебя к нему. А Лаванда Джорджу точно не нравится. И мне она не нравится тоже. Слишком настойчивая и назойливая. Липкая и сладкая, как размокшая ириска. Но мне доставляет удовольствие видеть и знать, что я нравлюсь женщинам, тут ты права. Проблема в том, что я не Избранный, как Гарри. И не денежный мешок с утончёнными манерами, как Малфой. И даже ярких спортивных побед, как у Крама, у меня нет. А ещё я сплошь рыжий как апельсин. Даже под трусами. И я — реалист. Такие заурядные парни обычно не нравятся женщинам.

Лицо Гермионы смягчилось.

— Ты нравишься мне, глупый. Таким, каков ты есть. Без избранности, без денег и утончённости, без спортивных побед. Поэтому и вышла замуж я за тебя. За тебя, а не за кого-то иного, какими бы достоинствами ни обладали другие. Я люблю тебя. Всего. Каждый миллиметр твоего рыжего волоска. Неужели тебе этого недостаточно?

Рон смотрел на неё странным взглядом, словно не веря, что слова жены обращены именно к нему, а потом спешно опустил голову, неловко пожевал губы и еле слышно пробормотал:

— Гермиона...  Ты... такая... такая... замечательная. Мне постоянно кажется, что ты слишком хороша для меня. Что я тебя недостоин. Что... Я постоянно ревную тебя ко всем. А с Лавандой... у меня со времён учёбы в Хогвартсе ничего не было. Она правда приходила, да. Комплименты расточала, на свидание напрашивалась. Я только слушал. Не давал ей повода думать, что... Не знаю, что она там себе напридумывала...

Мистер и миссис Уизли, несомненно, любили друг друга. В этом были уверены все, кто их окружали: родственники, друзья, коллеги, репортёры газет. Ни разу в жизни за все свои недолгие четырнадцать лет Розе не пришло в голову поставить чувства родителей под сомнение. Их любовь друг к другу было видно невооружённым взглядом. То, как они смотрели друг на друга. Как разговаривали. Как двигались, находясь рядом.

И всё же... что-то в отношениях отца и матери казалось Рози неправильным.

"Почему они оба такие ревнивые? Почему подвергают сомнению каждый шаг друг друга? Разве взаимное доверие — не то, на чём должны строиться серьёзные отношения взрослых состоявшихся личностей?"

Или это нормально? Может, все влюблённые ведут себя так собственнически? Да вроде у дяди Гарри и тёти Джинни взаимоотношения куда мирней. Или всё дело в том, что чета Поттеров не даёт друг другу поводов для ревности? И Тедди с Виктуар... Тед — вообще сын оборотня. Но он такой добрый и мягкий. Как ещё тёплая свежеиспечённая булочка, только что вынутая из духовки. Сложно даже вообразить, чтобы он мог хотя бы повысить голос на Виктуар. Но Тед — хаффлпаффовец, ему и положено стремиться избегать конфликтов... Или нет?

"Как всё сложно в мире взрослых..."

Стоило Розе хоть на миг представить, как она обвешивает своего гипотетического мужа следящими чарами и — для пущей верности, — магловскими маячками, а тот, в свою очередь, взламывает почту на её смартфоне и перехватывает сов с письмами от однокурсников, как ей тут же хотелось вскочить на метлу и полететь на поиски Неверленда.

Вдруг (как и в случае сказок барда Бидля) это не просто выдумка? Вдруг Питер Пэн — реально существующий волшебник, придумавший способ никогда не взрослеть? А попасть на зачарованный им остров могут лишь дети, у которых ещё не сменились зубы?

Но, пока Рози размышляла подобным образом, годы шли, её тело менялось... К тринадцати годам у Розы Грейнджер-Уизли выпали все молочные зубы. Она потеряла самой же выдуманную гипотетическую возможность обрести вечное детство. ⁽⁴⁾

Теперь ей оставалось лишь тайно нарушать правила. Это и стало её безмолвным бунтом, закономерно последовавшим за осознанием невозможности соответствовать собственным надуманным требованиям и несоответствия им же отношений между её родителями.

В какой-то переломный момент Рози просто-напросто поняла, что никогда не достигнет того идеала, который себе придумала. Или это реальная Гермиона Грейнджер-Уизли оказалась вовсе не той непогрешимой святой, какой виделась дочери с детства?

Роза не принимала постоянную атмосферу взаимной ревности между родителями. Иногда ей казалось: уж лучше бы они развелись, чем постоянно мотать нервы себе и окружающим. Подобные мысли — неприятные, колючие, горькие, отдающие невольным предательством по отношению к семье, особенно часто стали посещать её этим летом: родители всё чаще ссорились из-за пустяков. И из-за бывших.

Рози не поддерживала мягкое отношение матери к новому поколению, узами симпатий и кровного родства связанному с бывшими. И к самим якобы раскаявшимся сподвижникам самоназванного Тёмного Лорда жалости не испытывала.

"Они сами сделали свой выбор. Выбрали неправильную сторону. Так теперь, когда реальность повернулась к ним оборотной стороной, — пусть имеют смелость платить по счетам!"

Из книг и интернета Роза знала: то, что она сейчас переживает — это естественный процесс. Взрослеющему человеку положено подвергать сомнению привычные авторитеты и искать свой собственный путь. Пусть даже в конце он придёт к тому, от чего уходит в начале, это будет уже не трафаретное повторение с детства усвоенного, а осознанный выбор.

Вот этим она сейчас и занималась. Подвергала сомнению старые детские авторитеты и искала свой собственный путь в таком сложном и непонятном мире взрослых.

Знала. Но легче от этого знания не становилось.

Роза панически боялась ошибиться с выбором приоритетных жизненных ориентиров, перепутать правое и неправое, свернуть не на ту тропинку. И в будущем (чем Мерлин и  Моргана не шутят?!) оказаться на месте этих самых сейчас презираемых ею бывших. И нет, Рози не было бы страшно, если бы её судили плохие, как это было в то время, когда в Хогвартсе хозяйничали Пожиратели Смерти. Она боялась иного. Того, что сама окажется плохой.

Рози ясно понимала, что не сможет обрести душевное спокойствие до тех самых пор, пока под ноги ей вновь не попадёт широкая дорога, которой можно будет уверенно идти по жизни, не сомневаясь в правильности выбранного пути.

"Если, конечно, такое вообще возможно. Может, быть взрослым — это и значит никогда не быть ни в чём уверенным? Постоянно сомневаться в собственной правоте? Просто молча нести ответственность за свои поступки? Даже зная, что сознательно поступаешь неверно?.."

Или — правильно по собственному разумению, но неверно с точки зрения окружающих? Возможно, именно по такой нехоженой узенькой тропинке через тёмную лесную чащобу упрямо бредёт, спотыкаясь, Альбус Поттер, что было сил вцепившийся в руку своего лучшего друга Скорпиуса Малфоя?

"Я не выбирал быть его сыном", — сказал Альбус как-то о своём отце, — "Не выбирал вас — мою семью. Это то, что даётся нам... Кем-то, кто пишет судьбы. Но друзей я волен выбирать себе сам. И только от меня одного зависит, каким человеком мне быть. Вы можете меня стыдиться, презирать, ненавидеть, пытаться переделать под свои идеалы... Я — это я. И другим не буду".

Розе Грейнджер-Уизли просто необходим был умный и понимающий собеседник, чтобы она могла хоть немного разобраться в том, что творилось в её взрослеющей сомневающейся голове. Поэтому она в очередной раз знакомой тропой, не ёжась от внезапно накатывающих волн стылого воздуха, не пугаясь непонятных шорохов, не страшась встреч с гигантскими пауками и прочими неведомыми опасностями (Лес не тронет того, к кому по неведомой причине благосклонен его Хозяин), решительно шла к Дому-на-Болоте — старой резиденции Салазара Слизерина.

1) В этой работе своеобразное сочетание канона и кинона. Гермиона даёт Драко в нос, как в фильме, а не отвешивает пощёчину, как в книге.

Вернуться к тексту

2) Дома Хогвартса — в русскоязычном переводе Дома превратились в факультеты.

Вернуться к тексту

3) В отличие от фильма, Лаванда Браун не погибает в Битве за Хогвартс. Сочетание кинона и канона)))

Вернуться к тексту

4) Роза помнит, что у Питера Пэна из книжки были ещё только молочные зубы и делает вывод, что первые "детские" зубки — основа заклинания, которое определяет, кого можно пропустить в Неверленд. По логике Розы, молочные зубы — пропуск на магический остров волшебника Питера Пэна, скрытого где-то подобно замку с дементорами.

Вернуться к тексту