Оборотная сторона (джен)

Тут дух овладел больным, и он сказал: "Я — лиса и не уступлю тебе. Монах, перестань бороться со мной". [Эйго] спросил: "В чём дело?" [Дух] ответил: "Этот человек убил меня в прошлом рождении, и я мщу ему. Когда он умрёт, то переродится псом и загрызёт меня". 

"Нихон рё:ики" (свиток 3-й, история вторая)

Ныне хочу рассказать про тела, превращенные в формы

Новые.

Публий Овидий Назон, "Метаморфозы".

Стояли последние дни перед началом нового учебного года. Природа постепенно прощалась с летом. Здесь, в сумрачных чащобах Запретного леса, эти изменения были куда заметнее, чем в городе. Макушки деревьев, почти невидимые в предрассветной тьме, уже начали расставаться со своей насыщенно-живой зеленью, постепенно меняя повседневное убранство на мёртвые, но внешне такие богатые золото и багрянец.

С каждым новом визитом в Лес под ноги Розы всё чаще и чаще попадали пожухлые чахлые тельца отживших срок цветков и тонкие сухие былинки. Неприметные летние цветики понемногу сменялись яркими, словно кровь на снегу, осенними цветами, будто бы нарочно кричащими, призывающими чьё-то внимание, подобно женщине, знающей, что время её красы уходит и у неё остался один-единственный шанс завоевать любимого мужчину, над отчаянным стремлением которой уже ни в коей мере не властны ни стыд, ни совесть, ни недобрая людская молва.

Рози, внимательно глядя под ноги, насмешливо хмыкнула собственным мыслям.

"Тоже мне!... Взрослая, умудрённая жизнью женщина... Спец по соблазнению чужих мужчин!... И зачем я только послушалась совета Лили Луны: всё-таки прочитала те книги, что она мне принесла? Знала же, что кузина предпочитает любовные романы нормальному чтиву! Вот теперь и лезет в голову всякая муть, не имеющая абсолютно никакой связи с реальностью!"

И всё-таки, Роза понимала, что ей следовало отдать двоюродной сестре должное: её любимые романы были не какими-нибудь пустышками, в которые интересно погружаться при первом (и единственном) прочтении, но подробности которых не вспомнишь, даже прикладывая максимум усилий, уже на следующее утро.

Отнюдь. Нахваленные Лили книги в большинстве своём представляли собой проверенные временем и несколькими поколениями запойных читателей тома, давно ставшие классикой мировой романтической литературы. Что, впрочем, не отменяло их своеобразной ирреальности — ведь читательница и герои произведений жили в разных эпохах и культурных укладах. Буквально были жителями разных миров.

Ассоциации у Розы Грейнджер-Уизли, родившейся в начале двадцать первого века и прожившей чуть больше десятка лет в пусть и достаточно маглофильской, но всё же — в магической семье, при прочтении старых магловских книжек возникали довольно-таки странные.

Например, погружаясь внутрь знаменитой истории Джейн Остин, в раздражающе-высокомерном мистере Дарси она видела некий магловский аналог чванливого Драко Малфоя, о детских и юношеских годах которого (а заодно и о всех его отрицательных качествах) часто рассказывал отец.

...Особенное удовольствие Рональду Билиусу Уизли доставляли воспоминания о том, как на третьем курсе доведённая до наивысшей точки кипения реакцией слизеринского принца на казнь гиппогрифа (решение об убиении несчастного существа, кстати, тоже было спровоцировано капризом Малфоя и его влиятильного отца) Гермиона Грейнджер, вместо Непростительного заклятья, которого от неё уже всерьёз ожидали друзья, по-простому, но действенно, вырубила своего извечного обидчика ударом кулака в лицо. Второй его любимой побасенкой был рассказ о том, как поддельный профессор Аластор Грюм (на самом деле являвшийся одним из ближайших сподвижников Волдеморта) заслуженно превратил нахального слизеринца в хорька.⁽¹⁾

— А зачем он это сделал? — недоумевал, помнится, Хьюго. — Малфой ведь был плохой. На стороне Морта. — Как и этот... лже-Грюм. Зачем ему было помогать вам — хорошим?

— Чего тут непонятного? — искренне удивлялся отец, сердито хмуря золотисто-рыжие брови. — Краучу нужно было втереться к нам в доверие. Плохие люди всегда так делают. Притворяются до поры до времени хорошими, а потом — раз! — и оборачиваются своей настоящей личностью, чтобы побольнее ударить в не ожидающую подвоха спину!

— Рональд, ты опять? — Рози услышала донёсшийся от входа недовольный мамин голос. А вскоре и сама героиня Магической Британии вошла в гостиную, где вокруг жарко натопленного камина собралось всё её семейство.

— Миона, дорогая, ты уже вернулась с совещания в Министерстве? — переполошился отец. Потому что знал: мама не одобряет, когда он, на её взгляд, излишне глубоко погружается в прошлое. — А я тут рассказываю наследникам забавные истории времён нашей юности...

— Забавные?! — неожиданно зло выкрикнула Гермиона. Рон и дети непроизвольно синхронно втянули головы в плечи. Продолжила она уже почти спокойным тоном. — Думаешь, я не знаю, чему ты их учишь?

— Чему? — непонимающе глядя на неё, тупо переспросил муж.

— Тому, что быть с Волдемортом плохо, а против Волдеморта — хорошо, — устало объяснила ему супруга.

— Но ведь это и в самом деле так.

— Нет! Не так...

Теперь уже все, кто находился в комнате, недоумённо уставились на миссис Уизли.

— Точнее, не совсем так, — попыталась исправить собственную горячность Гермиона и как можно понятнее донести свою мысль до семьи. — Дело ведь не только... не в самом Волдеморте. Ты слишком всё упрощаешь, Рональд. Говоришь, что Слизерин — это плохо.

— Плохо, — подтвердил Рон.

— Потому что там учился Волдеморт, — добавил Хьюго.

— И его приспешники, — поддержала отца и брата Рози.

Неужели мама не понимает такие простейшие вещи?

Грейнджер-Уизли обречённым взглядом оглядела своих самых дорогих людей.

— Но ведь не все слизеринцы — сторонники Волдеморта. Не все чистокровные — его приспешники. Ты и сам — тоже чистокровный волшебник, Рон...

...А может, такой притягательный, несмотря на все свои истинные и мнимые пороки и недостатки, мистер Дарси — вовсе не мистер Малфой, а его единственный сын, её ровесник, — Скорпиус? Он явно пытается заигрывать с Рози при каждом удобном случае, несмотря на её твёрдый отказ якшаться с учениками факультета любителя ползучих и шипяще-свистящих гадов.

Именно от будущего брака со Скорпиусом, заполошно маша руками, предостерегал Розу отец в день их первой  совместной с Малфоем поездки в Хогвартс. Якобы, дедушка Артур не переживёт, если его внучка свяжет свою судьбу с чистокровкой. Фестралу понятно, что чувства дедушки тут ни при чём, а переживать по поводу даже гипотетически невозможного брака будет исключительно Рональд Уизли.

И как ему только такая глупость несусветная могла прийти в голову? Она — и слизеринец? Да к тому же — Малфой?!

"Всё-таки мама права: когда папа слышит слова "Слизерин" и "Малфой", (особенно, если оба они звучат в одной фразе), у него сразу же включается режим ничем не обоснованной паранойи"...

...Элизабет Беннет, небогатая девушка, окружённая многочисленными сёстрами, во время чтения книги казалась Рози тётей Джиневрой, у которой также имелась куча братьев, но никогда не водилось большого количества сиклей и кнатов (не говоря уже о галлеонах).

От разочарования до боли прикусывая изнутри щёку, она, невидяще уставившись на мятые-перемятые грязно-жёлтые страницы старой книги, всем своим видом кричащие о том, что медноволосая кареглазая хозяйка неоднократно перечитывает свою любимицу, с сожалением думала о том, что книжной "Джинни Уизли" так и не довелось встретить своего "Гарри Поттера".

Нечто похожее крутилось в её голове и при прочтении "Джейн Эйр". Загадочный мистер Рочестер, что ото всех прячет на чердаке свою нежеланную полоумную супругу, — чем не пример скрытного аристократа, тайного (или очень даже явного?) пособника Волдеморта?

Бесстрашная же и заботливая Джейн напоминала Розе её героическую мать. Так же, как Гермиона со школьной скамьи вела посильную активную защитную деятельность (в том числе и политическую: борясь за права домовых эльфов; "которые об этом её не просили!" — не уставал напоминать отец), Джейн Эйр сражалась за благополучие окружающих её людей, за счастье учениц, за единство своей семьи.

И даже будни американской семьи Марч, чей глава, будучи священником, вносит посильный вклад в победу свободолюбивого Севера над рабовладельческим Югом, прочно связаны в воображении Рози с юностью родителей, их родственников и друзей. С тем легендарным временем (успевшим уже войти в учебник новейшей истории магии), когда они "партизанили" в Хогвартсе, находящимся под управлением то назначенной Министерством жесткосердечной Амбридж ("Интересно, что с ней всё-таки сделали кентавры? Неужели... то самое?!"), то прямыми ставленниками Волдеморта. ("А самый главный партизан-конспиратор — профессор Северус Снейп, в честь которого дядя Гарри дал Алу второе имя. Но он был слизеринец. Более того — декан своего "родного" факультета. Значит ли это, что он тоже — плохой? Или это означает лишь то, что время меняет людей? Ведь не заслуживающий жалости предатель Питер Петтигрю когда-то учился на Гриффиндоре, но его поведение во взрослом возрасте не достойно Дома храбрых и благородных рыцарей!...")⁽²⁾

Необычная для своего времени мальчиковатая Джо Марч почему-то напоминала Розе мамину подругу, в честь которой тётя и дядя назвали свою дочь — знаменитую исследовательницу мира магических существ Луну Лавгуд, путешествующую по свету вместе со столь же увлечённым их общим делом мужем, который казался Рози похожим на сватающегося к Джейн Эйр будущего индийского пилигрима. Ассоциации Джо с Луной-старшей стали только прочнее ко времени прочтения второго тома истории — когда Джозефина встретила своего немецкого профессора...

...Роза смешливо фыркнула и осторожно обошла вызывающе багровеющий в пожухлой траве цветок. Рядом — в ворохе сухой листвы, притулилась бледно-жёлтая грибная шляпка. Ещё одна примета неумолимо подступающей осени: грибов с каждым днём становилось всё больше и больше.

Роза Грейнджер-Уизли знала: в очередной раз совершая эту свою тайную прогулку, она нарушает правила. Уйму правил, на самом деле. И дело не только (и не столько) в том, что ученикам Хогвартса не дозволено без сопровождения учителей самовольно шататься по Запретному лесу. В конце концов, учебный год ещё не начался, и на этот запрет можно с лёгким сердцем закрыть глаза.

Дело совсем в другом. Она — лучшая ученица на своём курсе, надежда факультетской сборной по квиддичу, ребёнок героев войны, дочь самой Гермионы Грейнджер-Уизли — первой в Магической Британии женщины, занявшей должность премьер-министра, а в не таком уж и далёком прошлом — одной из лучших выпускниц и старосты факультета Гриффиндор.

С того самого момента, как маленькая Рози начала осознавать себя, мать во всём стала для неё примером. Она мечтала быть хотя бы вполовину такой же замечательной, как знаменитая героиня Последней Магической войны.

В этом и была причина того, что юная студентка львиного факультета почти перестала общаться с Альбусом Северусом. Ал и раньше-то (с детства) был не особо болтливым, а разговаривая с двоюродными братом и сестрой, будто специально, постоянно нарывался на конфликты, затрагивая во время бесед с ними различные провокационные темы.

Но мама неизменно считала, что семья превыше всего, поэтому Роза, боготворящая родительницу, превозмогая себя, при старших родственниках мило улыбалась слизеринцу. Оставаясь же наедине с мятежным кузеном — тотчас смурнела и замыкалась в себе, подобно самому Альбусу.

А как же иначе? Ведь теперь она — хранительница многих тайн, которые необходимо скрывать от представителей других факультетов. Особенно — от представителей недружественных факультетов.

"Может, именно это и стало причиной плохих взаимоотношений между нами? Моя неискренность? И вовсе не Ал зачинатель разрыва нашей некрепкой дружбы, удерживаемой лишь общей родственной кровью? А те провокационные разговоры случались просто потому, что больше, кроме как с нами, ему было не с кем поговорить о том, что его волнует? Теперь же у кузена для подобных задушевных бесед есть Малфой".

Так или иначе, скрепя сердце, Розе Грейнджер-Уизли пришлось принять нелёгкое решение: вне общих семейных мероприятий полностью прекратить всякое общение с Альбусом Поттером. Это случилось сразу же после того, как двоюродный брат попал на серебристо-изумрудный факультет.

Мама никогда не говорила, что быть слизеринцем плохо. Напротив — она, как и дядя Гарри (ну, там всё ясно: имея сына, обучающегося на Слизерине, тяжеловато, подобно отцу, вещать о том, что "все слизеринцы плохие"), старалась держать нейтралитет в негласной войне между выпускниками разных Домов Хогвартса. И по мере своих возможностей прикладывала все усилия, чтобы бывшие и нынешние слизеринцы не подвергались дискриминации, новая волна которой неумолимо накрыла собой всё магическое сообщество после свержения Тёмного Лорда.

Ни для кого не секрет, что именно старая аристократия была костяком армии Волдеморта. Неоспоримым фактом является и то, что именно факультет маглофоба Салазара был в большинстве своём гнездом сторонников его потомка — Томаса Марволо Реддла. Сама собой напрашивалась простейшая логическая цепочка.

Поддерживать Волдеморта — плохо. Быть слизеринцем — значит, поддерживать Волдеморта. Выходит, быть слизеринцем — плохо.

Простая логика, описанная ещё древним магом Аристотелем. Маглы почитали Аристотеля Стагирита наравне с магами. Он был волшебником очень демократичных взглядов как для своего, так и для нынешнего времени.

Талантливый маг, учёный и изобретатель, Аристотель из Стагиры щедро делился с окружающими своими знаниями, не деля друзей и учеников на волшебников и не-магов. Современник создателя крестражей Герпия Злостного, он так же отличался от замкнутого в себе и своих исследованиях творца василиска, как жизнерадостный Годрик Гриффиндор разнился в сравнении со хмурым Салазаром Слизерином. Как солнечный день и беззвёздная ночь же отличались и их изобретения. Тёмная, разрушительная магия Герпия противостояла, неизменно проигрывая, созданным с самыми светлыми помыслами ради блага других людей изобретениям Аристотеля. Не зря основатель ало-золотого факультета считал своим духовным наставником именно добродетельного Стагирита, в то время как Салазар сердцем и разумом тянулся к мрачному Злостному.

Ал выбрал Слизерин. Это был целиком и полностью его выбор.

Осознанный выбор.

Роза была уверена: если бы Альбус на самом деле не хотел там учиться, Распределяющая шляпа учла бы его желание. Ведь не отправила же она к змеям дядю Гарри! А хотела! Дядя сам рассказывал. И об этом, и о том, как сумел уговорить её изменить приговор. Потому что дядя Гарри — хороший человек. Не то, что Малфои.

Небось, Скорпиусу Шляпа и не предлагала ничего. Сын Пожирателя...  Ему просто неоткуда было взять ничего хорошего. Потому что с рождения рядом с ним не было подходящего примера для подражания. Только родственники — бывшие сторонники Тёмного Лорда. Разве смогли бы они взрастить в его юной душе хоть что-то светлое, нося в себе самих лишь тьму?

С другой стороны... Ал всю жизнь провёл среди героев войны. Слушал полные гордости и затаённой боли рассказы о прошлом. Но всё равно его дух оказался с червоточинкой.

"Неужели дело не в этом? Не в кровной связи, не в окружающих тебя людях?... Тогда в чём же?!"

Папа, опасаясь пагубного влияния неверных убеждений, обоснованно (по разумению Рози) предостерегал её и Хьюго от общения с Малфлями и другими бывшими, как он их называл с ноткой неприкрытой брезгливости в голосе, презрительно скривив губы. Если рядом с ним в этом момент оказывалась мама, она неодобрительно хмурила брови и строго напоминала о толерантности и презумции невиновности по отношению к новому поколению, по её мнению, не несущему ответственности за грехи своих родителей.

... — Гермиона! — гневно сверкая глазами, спорил с ней в подобных случаях отец. — Если бы Он победил, эти бы самые дети, не стыдясь, в глаза называли бы тебя грязнокровкой! Тебя! И Розу! И Хьюго!

Рози, старательно изображавшая перед младшим братом, что она, стоя у дверей родительской спальни, вовсе не подслушивает (и ни в коем случае не подсматривает!) при помощи одного из приспособлений, приобретённого в отцовском магазинчике, невольно вздрогнула и помотала головой: от громкого крика закладывало уши.

— Они бы всего лишь, ничего не понимая, повторяли то, что твердят им взрослые, — устало роняла мать. — Ты сам ведь хорошо относился ко мне только лишь потому, что видел в своей семье благожелательное отношение к маглам. Вырос бы братом Драко — ещё неизвестно, где бы мы сейчас были.

— С каких это пор ты зовёшь Хорька по имени?

— А что? Неужели ревнуешь? Боишься, что грязнокровка  уйдёт от тебя к слизеринцу? Уверена, это не будет для тебя такой уж большой потерей... Или всё же будет? В таком случае, я уверена, Лаванда с радостью прибежит утешить своего любимого Бон-Бона.

— Откуда тебе известно о Лаванде? — опешил мистер Уизли.

— О чём именно? — грозно засверкала карими глазами его супруга. — О том, что мисс Браун стала частенько захаживать во "Всевозможные волшебные вредилки"? О том, что она до сих пор клеится к тебе? Или о том, что её внимание доставляет тебе удовольствие?!⁽³⁾

Рон ошарашенно захлопал глазами. Длинные пушистые ресницы (тайная мечта его дочери и племянницы) так и  заметались вверх-вниз, словно вспугнутые огненные бабочки.

— Откуда ты... А! — осенило мистера Уизли. — Джордж! Он каждый раз после ухода Лаванды нудит о том, какая ты хорошая жена, как мне с тобой повезло... В такие моменты у меня появляются подозрения, что он хотел бы видеть своей супругой тебя, а не Анджелину. И я начинаю ревновать тебя к нему. А Лаванда Джорджу точно не нравится. И мне она не нравится тоже. Слишком настойчивая и назойливая. Липкая и сладкая, как размокшая ириска. Но мне доставляет удовольствие видеть и знать, что я нравлюсь женщинам, тут ты права. Проблема в том, что я не Избранный, как Гарри. И не денежный мешок с утончёнными манерами, как Малфой. И даже ярких спортивных побед, как у Крама, у меня нет. А ещё я сплошь рыжий как апельсин. Даже под трусами. И я — реалист. Такие заурядные парни обычно не нравятся женщинам.

Лицо Гермионы смягчилось.

— Ты нравишься мне, глупый. Таким, каков ты есть. Без избранности, без денег и утончённости, без спортивных побед. Поэтому и вышла замуж я за тебя. За тебя, а не за кого-то иного, какими бы достоинствами ни обладали другие. Я люблю тебя. Всего. Каждый миллиметр твоего рыжего волоска. Неужели тебе этого недостаточно?

Рон смотрел на неё странным взглядом, словно не веря, что слова жены обращены именно к нему, а потом спешно опустил голову, неловко пожевал губы и еле слышно пробормотал:

— Гермиона...  Ты... такая... такая... замечательная. Мне постоянно кажется, что ты слишком хороша для меня. Что я тебя недостоин. Что... Я постоянно ревную тебя ко всем. А с Лавандой... у меня со времён учёбы в Хогвартсе ничего не было. Она правда приходила, да. Комплименты расточала, на свидание напрашивалась. Я только слушал. Не давал ей повода думать, что... Не знаю, что она там себе напридумывала...

Мистер и миссис Уизли, несомненно, любили друг друга. В этом были уверены все, кто их окружали: родственники, друзья, коллеги, репортёры газет. Ни разу в жизни за все свои недолгие четырнадцать лет Розе не пришло в голову поставить чувства родителей под сомнение. Их любовь друг к другу было видно невооружённым взглядом. То, как они смотрели друг на друга. Как разговаривали. Как двигались, находясь рядом.

И всё же... что-то в отношениях отца и матери казалось Рози неправильным.

"Почему они оба такие ревнивые? Почему подвергают сомнению каждый шаг друг друга? Разве взаимное доверие — не то, на чём должны строиться серьёзные отношения взрослых состоявшихся личностей?"

Или это нормально? Может, все влюблённые ведут себя так собственнически? Да вроде у дяди Гарри и тёти Джинни взаимоотношения куда мирней. Или всё дело в том, что чета Поттеров не даёт друг другу поводов для ревности? И Тедди с Виктуар... Тед — вообще сын оборотня. Но он такой добрый и мягкий. Как ещё тёплая свежеиспечённая булочка, только что вынутая из духовки. Сложно даже вообразить, чтобы он мог хотя бы повысить голос на Виктуар. Но Тед — хаффлпаффовец, ему и положено стремиться избегать конфликтов... Или нет?

"Как всё сложно в мире взрослых..."

Стоило Розе хоть на миг представить, как она обвешивает своего гипотетического мужа следящими чарами и — для пущей верности, — магловскими маячками, а тот, в свою очередь, взламывает почту на её смартфоне и перехватывает сов с письмами от однокурсников, как ей тут же хотелось вскочить на метлу и полететь на поиски Неверленда.

Вдруг (как и в случае сказок барда Бидля) это не просто выдумка? Вдруг Питер Пэн — реально существующий волшебник, придумавший способ никогда не взрослеть? А попасть на зачарованный им остров могут лишь дети, у которых ещё не сменились зубы?

Но, пока Рози размышляла подобным образом, годы шли, её тело менялось... К тринадцати годам у Розы Грейнджер-Уизли выпали все молочные зубы. Она потеряла самой же выдуманную гипотетическую возможность обрести вечное детство. ⁽⁴⁾

Теперь ей оставалось лишь тайно нарушать правила. Это и стало её безмолвным бунтом, закономерно последовавшим за осознанием невозможности соответствовать собственным надуманным требованиям и несоответствия им же отношений между её родителями.

В какой-то переломный момент Рози просто-напросто поняла, что никогда не достигнет того идеала, который себе придумала. Или это реальная Гермиона Грейнджер-Уизли оказалась вовсе не той непогрешимой святой, какой виделась дочери с детства?

Роза не принимала постоянную атмосферу взаимной ревности между родителями. Иногда ей казалось: уж лучше бы они развелись, чем постоянно мотать нервы себе и окружающим. Подобные мысли — неприятные, колючие, горькие, отдающие невольным предательством по отношению к семье, особенно часто стали посещать её этим летом: родители всё чаще ссорились из-за пустяков. И из-за бывших.

Рози не поддерживала мягкое отношение матери к новому поколению, узами симпатий и кровного родства связанному с бывшими. И к самим якобы раскаявшимся сподвижникам самоназванного Тёмного Лорда жалости не испытывала.

"Они сами сделали свой выбор. Выбрали неправильную сторону. Так теперь, когда реальность повернулась к ним оборотной стороной, — пусть имеют смелость платить по счетам!"

Из книг и интернета Роза знала: то, что она сейчас переживает — это естественный процесс. Взрослеющему человеку положено подвергать сомнению привычные авторитеты и искать свой собственный путь. Пусть даже в конце он придёт к тому, от чего уходит в начале, это будет уже не трафаретное повторение с детства усвоенного, а осознанный выбор.

Вот этим она сейчас и занималась. Подвергала сомнению старые детские авторитеты и искала свой собственный путь в таком сложном и непонятном мире взрослых.

Знала. Но легче от этого знания не становилось.

Роза панически боялась ошибиться с выбором приоритетных жизненных ориентиров, перепутать правое и неправое, свернуть не на ту тропинку. И в будущем (чем Мерлин и  Моргана не шутят?!) оказаться на месте этих самых сейчас презираемых ею бывших. И нет, Рози не было бы страшно, если бы её судили плохие, как это было в то время, когда в Хогвартсе хозяйничали Пожиратели Смерти. Она боялась иного. Того, что сама окажется плохой.

Рози ясно понимала, что не сможет обрести душевное спокойствие до тех самых пор, пока под ноги ей вновь не попадёт широкая дорога, которой можно будет уверенно идти по жизни, не сомневаясь в правильности выбранного пути.

"Если, конечно, такое вообще возможно. Может, быть взрослым — это и значит никогда не быть ни в чём уверенным? Постоянно сомневаться в собственной правоте? Просто молча нести ответственность за свои поступки? Даже зная, что сознательно поступаешь неверно?.."

Или — правильно по собственному разумению, но неверно с точки зрения окружающих? Возможно, именно по такой нехоженой узенькой тропинке через тёмную лесную чащобу упрямо бредёт, спотыкаясь, Альбус Поттер, что было сил вцепившийся в руку своего лучшего друга Скорпиуса Малфоя?

"Я не выбирал быть его сыном", — сказал Альбус как-то о своём отце, — "Не выбирал вас — мою семью. Это то, что даётся нам... Кем-то, кто пишет судьбы. Но друзей я волен выбирать себе сам. И только от меня одного зависит, каким человеком мне быть. Вы можете меня стыдиться, презирать, ненавидеть, пытаться переделать под свои идеалы... Я — это я. И другим не буду".

Розе Грейнджер-Уизли просто необходим был умный и понимающий собеседник, чтобы она могла хоть немного разобраться в том, что творилось в её взрослеющей сомневающейся голове. Поэтому она в очередной раз знакомой тропой, не ёжась от внезапно накатывающих волн стылого воздуха, не пугаясь непонятных шорохов, не страшась встреч с гигантскими пауками и прочими неведомыми опасностями (Лес не тронет того, к кому по неведомой причине благосклонен его Хозяин), решительно шла к Дому-на-Болоте — старой резиденции Салазара Слизерина.

1) В этой работе своеобразное сочетание канона и кинона. Гермиона даёт Драко в нос, как в фильме, а не отвешивает пощёчину, как в книге.

Вернуться к тексту

2) Дома Хогвартса — в русскоязычном переводе Дома превратились в факультеты.

Вернуться к тексту

3) В отличие от фильма, Лаванда Браун не погибает в Битве за Хогвартс. Сочетание кинона и канона)))

Вернуться к тексту

4) Роза помнит, что у Питера Пэна из книжки были ещё только молочные зубы и делает вывод, что первые "детские" зубки — основа заклинания, которое определяет, кого можно пропустить в Неверленд. По логике Розы, молочные зубы — пропуск на магический остров волшебника Питера Пэна, скрытого где-то подобно замку с дементорами.

Вернуться к тексту

Профессор Абэ появился на территории Хогвартса в мае две тысячи двадцатого. Незадолго до этого, как раз перед началом беспокойной поры экзаменов, преподаватель ухода за магическими существами, старый друг семьи, герой многих рассказов отца о его приключениях во время учёбы, немолодой уже лесничий Рубеус Хагрид нашёл в Запретном лесу новорождённого лисёнка.

Необычного лисёнка.

Хагрид — отменный специалист по магическим существам. Большинство своих уникальных знаний он приобрёл на личном опыте. Как-то раз даже в своей хижине тайком выращивал дракона! — что вообще-то жутко опасно и к тому же незаконно.

А родители и дядя Гарри ему в этом трудном деле помогали.

Отец пострадал от этой помощи больше всех — подросший дракончик едва не оттяпал ему руку, и Рональду Билиусу Уизли пришлось врать школьной медсестре о том, что его укусила собака.

... — До сих пор не знаю, удалось мне обмануть мадам Помфри или она просто сделала вид, что поверила... Главное, что руку вылечила! А потом в медпункт припёрся этот хорёк Малфой — наплёл, что я ему книгу отдать должен. Специально пришёл, гад, чтоб на мои мучения полюбоваться! Стоял и ржал, скотина. И ушёл с моим учебником. А там, как назло, в виде закладки лежало письмо от Чарли — мы с ним договаривались о том, как Норберта — тогда мы ещё не знали, что Норберта — девочка, — к нему в Румынию переправить.

— Пап, ты в курсе, что это называется "контрабанда"? — закусила кончик косы Рози.

— Это называется — спасение! — не согласился с дочерью мистер Уизли.

Роза скептически хмыкнула и насмешливо покивала, вовсе ни испытывая ни капли  солидарности с его определением данного конкретного противоправного магическим законам действия.

— При том ещё неизвестно, кого мы спасали: дракона или Хагрида, — не замечая недоверия дочери, продолжал родитель. — Да нам должны были орден Мерлина как минимум третьей степени выдать за этот квест! Второй! Нет, всё-таки первой! Точно — первой! Там дальше тако-о-ое было! Мы ТАК рисковали!

Рози картинно вздохнула и скучающим тоном сообщила:

— Ты рассказываешь нам эту историю в восемнадцатый раз. Я прекрасно помню. Вы с мамой и дядей Гарри нарушали правила, бродя ночью по школе, а потом так ошалели от радости, одновременно избавившись и от дракона, и от мистера Малфоя, который попался профессору МакГонагалл, что забыли на крыше мантию-невидимку. И оштрафовали уже вас — на сто пятьдесят баллов! Факультет вас возненавидел. А дядя Невилл обиделся, потому что подумал, что вы наврали про дракона...

Отец растерянно почесал затылок, но почти сразу принял (изобразил) уверенный (самоуверенный) вид.

— Хью меня не перебивал. Ему интересно послушать про папкины подвиги и в восемнадцатый раз. Верно, сынок?

— Хьюго давно спит, папа, — холодным тоном просветила его Роза.

— Правда? — искренне изумился Рон. — Насколько давно?

— Ещё с того места, где вас мистер Малфой в хижине Хагрида подслушивал...

Дракона из отцовских побасенок Рози лично видела своими глазами, когда летала в Румынию погостить у дяди Чарли. Дракончик, конечно, подрос за столько-то лет! Сложно представить, что когда-то помещался в чемодане. Или в чём там его перевозили друзья дяди Чарли... Вымахал и стал здоровенным таким драконищем!

Белый норвежский горбатый дракон. Дракониха. Норберта...

...Опираясь на свои многочисленные знания, лесничий клялся профессору МакГонагалл, что найденная им на полянке недалеко от гнезда потомков акромантула — гигантского ядовитого паука, которого Хагрид назвал Арагогом — ещё одного тайного питомца, из-за которого полувеликана даже исключили из Хогвартса (кажется, с третьего курса), маленькая чёрная малышка — не обычный зверь, а детёныш азиатских лис-оборотней. Либо кицуне, либо хули-цзин, либо кумихо. Кицунэ обитают в Японии, хули-цзин — в Китае, а кумихо — в Корее.

Лично Розе эти непривычные иностранные слова мало что говорили. Самым приемлемым для произношения ей казалось "кицунэ", а "ху...чего-то там" и вовсе по своему звучанию напоминало нечто неприличное.

Но знания лишними не бывают! Надо впитывать, пока есть возможность. Поэтому она прилежно внимала словам старика, стараясь вычленить из как всегда хаотичной болтовни полувеликана как можно больше полезной информации.

Джеймс слушал Хагрида равнодушно, время от времени посверкивая глазами в сторону табурета со слизеринцами.

Хьюго выглядел заинтересованным. Оно и не удивительно! Ему всегда нравились магловские истории об оборотнях. И сказки про животных. Самой же любимой его книгой был киплинговский рассказ "Рикки-Тикки-Тави". И вообще вся "Книга джунглей". Она ему нравилась даже больше, чем его вторая любимица — залистанный едва ли не до дыр старенький, ещё родительский экземпляр "Фантастических зверей и мест их обитания".

Лили ожидаемо подняла голову от гигантской кружки, как только услышала слово "оборотень" — у неё оно ассоциировалось исключительно с Тедди Люпином, с которым она с детства проводила довольно много времени. Хотя сам Тед формально оборотнем не был -  маги-учёные и колдомедики из больницы Святого Мунго давно доказали: не передаётся через гены предрасположенность к оборотничеству у того, кого обратили насильно.

...Отца Тедди в детстве покусал обортень, один из сподвижников Тёмного Лорда. Так маленький Ремус обзавёлся нежеланными способностями превращаться в зверя в добавок к потере рассудка каждое полнолуние. После этого мальчика не хотели принимать на обучение в Хогвартс. Преподаватели и родители из Совета попечителей вполне обоснованно боялись, что в звериной ипостаси неконтролирующий себя маленький оборотень навредит другим ученикам. Но профессор Дамблдор каким-то непостижимим образом сумел добиться зачисления в волшебную школу жертвы Фенрира Сивого. Под свою личную ответственность.

Вообще, если верить рассказам взрослых о профессоре Дамблдоре, он был чуть ли не настоящий Марти Стью и мог добиться чего угодно и победить кого угодно. И умер только потому, что сам выбрал такой путь. Решил помочь своим поступком как минимум двоим: избавить от необходимости совершать преступление мистера Малфоя, которому Волдеморт поручил ликвидировать директора, а заодно обеспечить прикрытие профессору Снейпу,  который и осуществил "ликвидацию", укрепив Тёмного Лорда в преданности его делу дамблдорского двойного агента.

Ну, или старшим родичам "мартистьюшность" прежнего директора только мерещилась, потому что сами они в те далёкие времена, на которые выпало их общение с Дамблдором, были ещё не совсем взрослыми и проходили тот же путь идеализации героев и отторжения авторитетов, что и Рози сейчас.

Может, на самом деле профессор Дамблдор был совсем-совсем обычным? И лишь казался ученикам таким великим в силу своей взрослой недостижимости? И непостижимость ими его замыслов тоже была связана именно с этим? С тем, что он УЖЕ был взрослым, а они — ЕЩЁ нет?

Так или иначе, но зачисления на обучение в Хогвартс оборотнёнка Дамблдору добиться удалось. А это, как ни крути, очко в пользу его "мартистьюшности"...

Судя по всему, учёба почти во всём зависящего от влияния луны Ремуса была тем ещё квестом. Вот о чём Роза и Хьюго с удовольствием послушали бы! Хотя бы один-единственный раз... А не в три тысячи девятьсот пятый — о том, как папа пару мгновений, неимоверно скучая, лежал в хогвартском больничном крыле, пока мама и дядя Гарри три часа путешествовали во времени, чтобы спасти Клювокрыла и Сириуса Блека.

В первый раз слушать было даже забавно, хотя в исполнении мистера Уизли история выглядела излишне коротко. Ведь всё самое интересное отец пропустил. Не он прятался за хижиной Хагрида от самого себя. Не он отвлекал бросанием улиток профессора Люпина. Не он использовал патронуса против дементоров. Не он спас гиппогрифа и безвинно оклеветанного мистера Блека...

Раз! И мама с дядей Гарри оказываются стоящими не в том месте, где были секунду назад.

Вежливо выслушать то же самое во второй раз. Немного поскучать в третий... Но страдать, слушая одно и то же невесть по какому кругу?!... Роза и Хьюго на это не подписывались. Лучше уж съесть пакет карамелек Берти Боттс со вкусом ушной серы! Или рвоты! — самой Розе "рвотные" конфетки не попадались, — она вообще не слишком жаловала Берти-Боттс из-за их "эффекта неожиданности", который может оказаться отнюдь не приятным, но отец расказывал, как дяди Фред и Джордж однажды обманом угостили его такими...

Дядя Гарри говорил, что лучшие друзья, дабы облегчить страдания Ремуса (и заодно, видимо, страдать фигнёй всем вместе) научились быть анимагами. А это даже не у каждого взрослого волшебника получается!

Сколько же интересного и необычного смогли бы поведать следующему поколению маги, в детстве регулярно (не реже одного раза в месяц) нарушающие правила Хогвартса! Да ещё и едва ли не с официальной подачи преподавателя! ("Ну не мог профессор Дамблдор не быть в курсе, не мог! Про мантию-невидимку же знал... Наверняка ему просто было выгоднее... или спокойнее... быть уверенным, что потенциальная угроза в лице юного оборотня находится под присмотром ещё нескольких любителей собирать неприятности на свои головы. С друзьями ему всяко было комфортнее, чем с мракоборцами какими-нибудь...") Даже родители и дядя Гарри нарушали правила не так часто! Вот бы их расспросить!

Вот только...

Лучшими друзьями мистера Люпина были двоюродный дедушка Джеймс, крёстный дяди Гарри и неизвестно как угодивший на Гриффиндор будущий позор своего факультета предатель Петтигрю. Сами себя ребята называли Мародёрами.

Ближе к выпускным курсам к мальчишечьей компании присоединилась влюбившаяся в Джеймса двоюродная бабушка Лили (единственная в компашке не-анимаг). Хорошо с ними был знаком и герой войны Северус Снейп, в честь которого Альбус получил своё второе имя.

Увы! — никого из них уже не спросишь о школьных годах: Лили и Джеймс Поттеры были убиты почти полвека назад, несправедливо оклеветанный Сириус Блек, предатель Питер Петтигрю и подпольщик Снейп сгинули чуть позже в горниле последней магической войны...

...Как-то уж так получилось, что тайной мечтой Лили Луны Поттер (не иначе как благодаря своей секретности, известной всей семье) было как-нибудь сделать так, чтобы "братик Тед" стал ей совсем-совсем настоящим братиком. После того, как Лили (намного раньше Джеймса, застукавшего прощающихся влюблённых перед отъездом Виктуар Уизли в Хогвартс на последний учебный год) удалось застать Тедди за поцелуем с Вики во время общесемейной поездки на Чемпионат мира по квиддичу в 2014, у её мечты появились вполне реальные шансы на осуществление.

На том матче отличился Альбус (даже журналисты отметили). Он единственным из Поттеров был одет не в красное фанатско-болгарское, а в зелёное шмотьё — цвет Бразилии.

Старшие единогласно болели за команду Болгарии. Из-за старого друга семьи Виктора Крама, которого Рита Скитер в своих статьях называла едва ли не любовником и настоящим отцом детей Гермионы Грейнджер-Уизли. Портретно-фамильное сходство Хьюго и Розы с другими Уизли, Скитер, видимо, весомым аргументом не считала.

В факте романа между матерью и завершающим карьеру спортсменом Рози и Хью, читая время от времени  "Пророк" и отмечая, как мало правды в статьях скандальной журналистки, сильно сомневались, но болеть за бывшего маминого бойфренда отказались. Мало ли? На Святочный бал же идти с ним Гармиона не просто так согласилась? Быть не может, чтобы на весь Хогвартс не нашлось никого, кто бы её пригласил?

Поэтому на Чемпионате брат и сестра Грейнджер-Уизли — будущие гриффиндорцы, вместе с Альбусом Поттером, которому было суждено попасть на Слизерин, фанатевшего от и впрямь неплохого, по мнению Розы, бразильского охотника Гонсалу Флореса, сидели в главном цвете ненавистного их семье факультета. Учитывая, что болеющие за Болгарию взрослые были одеты в красное, у Рози невольно возникали ассоциации о противостоянии Слизерина и Гриффиндора.

Тогда они ещё не были студентами, но и Роза, и Хьюго, и Джеймс были твёрдо уверены, на какой факультет их распределит Шляпа. Колебался лишь Альбус. Сейчас, вспоминая события шестилетней давности, Роза думала, а не был ли тот "зелёный" альбусов демарш первой ласточкой? Первым шагом, что был сделан братом в направлении Слизерина. Шагом, который они прозевали. Хотя и сидели на соседних с кузеном креслах...

Пока остальные Поттеры-Уизли увлечённо наблюдали за матчем (Ал даже чуть не выпал из ложи, когда рукоплескал своему крашу Флоресу, хорошо, что его вовремя подхватил отец!), — Тед и Вики, пользуясь занятостью дяди Билла, втихаря заняли соседние друг с другом места и, не обращая внимания на игру, обжимались-целовались. За этим, с их точки зрения, более интересным, чем квиддич, занятием, кузенов и застала "мелкая шпиёнка" Лили.

После чего обрела (а следом за ней — и вся многочисленная родня) реальную надежду на исполнение своего заветного желания...

...Больше же всех (что не удивительно) оживились после слов хранителя ключей Хогвартса Альбус и Скорпиус, сидящие немного в отдалении от остальных студентов. В своих слизеринских галстуках они здорово выбивались на красно-золотом фоне четвёрки гриффиндорцев.

Малфой всё ещё выглядел немного напуганным. Но уже не настолько сильно, как тогда, когда только что вошёл в хижину. Глядя на искренний ужас и тщательно скрываемую брезгливость в глазах слизернинца при встрече с безвкусицей и явной антисанитарией, Рози мысленно ему позлорадствовала, несмотря на то, что, по правде говоря, ей и самой здесь не очень-то нравилось. Хагриду бы она, конечно, об этом бы не сказала. Старик лесничий, несмотря на свой почтенный возраст и немаленький рост, напоминал ребёнка, обидеть которого — всё равно, что совершить нечто низкое и недостойное со стороны разумом более взрослого человека.

Ал наотрез отказывался идти куда-то без своего закадычного приятеля. Ссориться из-за такой ерунды со старым другом, который ждал их поколение "в полном составе" ни у кого желания не возникло. Поэтому пришлось идти всем вместе. Ведь про то, откуда в Великобритании взялась азиатская лиса, узнать хотелось всем. Даже внешне откровенно скучающему в компании "малышни" Джеймсу. Роза прекрасно знала эту манеру поведения кузена, который считал, что он уже слишком взрослый, дабы опускаться до подобных "детских забав".

Рози, несмотря на привычные протесты братьев и сестры, а также благодаря неожиданной поддержке её идеи со стороны Малфоя, всё же удалось настоять, что после визита к Хагриду нужно позаниматься на свежем воздухе: посидеть с книгами на берегу озера, раз погода позволяет.

— Вокруг меня одни заучки! — ныл Альбус, на ходу размахивая рюкзаком, украшенным таким множеством цветастых значков с разнообразными аниме-персонажами, что самого его из-под цеплялок было и не видно...

Свои страдальческие стенания Ал делил на пару с Джеймсом. В тот момент Поттеры, как никогда прежде, были похожи на родных братьев, коими и являлись. О столь близком родстве, правда, пребывая в Хогвартсе, они обычно предпочитали не вспоминать.

— Раз погода позволяет не чахнуть в библиотеке, можно половить в озере лягушек, — миролюбиво предложил Хьюго.

Братья с надеждой поглядели на сестёр.

— Мы и так потеряем много времени, пока будем у Хагрида, — вынуждена была признать правоту старшей кузины Лили. — Не до развлечений будет.

— Сегодня — праздник! — напомнил Ал.

— А завтра у нас экзамен! — отрезала Роза.

— И у нас! — дёрнула Хью за рукав мантии Лили Луна.

— А у меня — нет! — радостно осклабился Джеймс Сириус.

— Везунчик, — тусклым голосом прокомментировал Хьюго.

— Зато ему выпускные сдавать, а нам — нет, — язвительным тоном успокоил его Альбус.

Так они, прихватив сумки с экзаменационными принадлежностями, переговариваясь на ходу, всей толпой и топали к хижине лесника.

Было как раз второе мая. Маглы в этот день праздновали что-то там связанное с приходом весны, миром, трудом и садово-огородными посадками... Или они это первого числа праздновали? Роза точно не была уверена. Несмотря на её искренний интерес к магловскому миру, наличие родственников не-волшебников и повёрнутого на маглах дедушку Артура, она, к своему великому прискорбию, не могла знать и помнить абсолютно всё. Она ведь не всезнающая пифия и тем паче — не Дельфийский оракул! Хоть братья и шутили, что Рози таскает в своей голове всю хогвартскую библиотеку... Даже хвалёный магловский интернет не хранит все знания мира. Так чего ждать от неё, простой девочки из обычной маглофильской магической семьи?

Волшебная Британия раньше устраивала первого и второго мая белтайнские гуляния, корнями уходящие ещё к совместным с маглами языческим празднествам, когда неволшебники, знакомые с проявлениями магии, но не ведавшие истины, обожествляли переселившихся в их края магов. Так случилось, например, с посетившей много веков назад Ирландию волшебницей Морриган — предком основательницы американской школы магии Ильвельморни, анимага, чьёй звериной формой была ворона (или ворон?), ошибочно принятой местными жителями за богиню войны. А её местами романтические взаимные недопонимания с полукровкой Кухулином даже легли в основу магловского эпоса, который Роза, естественно, не могла не изучить со всех сторон!

Теперь — вот уже почти три десятилетия! — волшебники отмечали в эти дни праздник, в официальных документах обозначенный, как День Победы над Волдемортом, в быту же попросту именуемый  (несмотря на все протесты означенного героя, безуспешно пытающегося переименовать неофициальную кликуху праздника хотя бы в день Битвы за Хогвартс) Днём Гарри Поттера. По всей Магической Британии приостанавливался рабочий процесс, вместо повседневной рутины назначались торжественные мероприятия и собирались спонтанные народные гуляния. Выжившие участники Битвы за Хогвартс, члены Отряда Дамблдора и Ордена Феникса, встречаясь, устраивали посиделки под волшебный и магловский алкоголь с ностальгическими разговорами...

Само собой подразумевалось, что студенты Хогварса в эти дни не сдавали экзамены. Хотя первые годы после Битвы за магическую школу новая директриса и пыталась назначать их на эту дату, было дело. Об этом младшим кузенам рассказывали Вики и Тедди. Роза тогда была ещё слишком мала и о Хогвартсе могла лишь грезить. Если верить их словам (а причин не верить у Рози не было), инициатива профессора МакГонагалл провалилась. Но упрямая директриса отстаивала её более десяти лет!

Ничего хорошего в плане проверки знаний те экзамены не несли. Преподаватели либо ставили всем студентам поголовно зачёты автоматом (когда такое было возможно), либо также поголовно назначали пересдачи на другие дни. Или же приходили на экзамен в таком сострянии, что экзаменуемые вместо двенадцати способов применения крови дракона спокойно могли пересказывать события последнего товарищеского квиддичного матча, на котором в очередной раз победили "Тэнгу" -  команда выпускников из японской Махотокоро, — что Тед с оглушительным успехом и провернул под аплодисменты и благодарность пропустивших матч однокурсников.

Даже историк, профессор Бинс, будучи призраком и благодаря нематериальной структуре своего тела физически не имеющий возможности поглощать жидкости (как, впрочем, и пищу), умудрялся как-то впадать в состояние, подобное опьянению живого человека. Роза (за неимением других, более жизнеспособных версий) предполагала, что на старого преподавателя так действовали воспоминания. Возможно, это и в самом деле было так.

Горе и скорбь по прошлому. По погибшим товарищам. Либо напротив — радость за выживших. За то, что у них есть и будет. Что будущее не превратилось в невыполнимую мечту. Что все мы продолжаем жить, а не выживать, как бы ни шутили Лили с Хью про схожесть тайных британских магических местечек с позапрошловековыми резервациями американских индейцев (среди которых, кстати, тоже много волшебников).

Роза восхищалась Изольдой Сейр. Почти так же, как и своей матерью. Поэтому собирала всю доступную информацию об американском учебном заведении и его основательнице. Биографию и вовсе знала назубок! Благо, Ильверморни не таилась от школ-сотоварищей настолько сильно, как например, Махотокоро, про которую, за почти полным отсутствием достоверных сведений, болтали, что ученики и учителя в ней сплошь оборотни. Поэтому, дескать, и команда по квиддичу у них "Тэнгу" называется.⁽¹⁾

Меньше, чем про Махотокоро, наверно, было известно только про русский Колдовстворец. Японцы-то хотя бы регулярно участвовали в матчах по квиддичу, а русские маги в последние годы почти полностью устранились от международных дел. Неизвестность же вегда порождает множество слухов. Но и про американскую школу ходило много догадок и предположений, увериться в правдивости которых не представлялось возможным. В первую очередь они основывались на том, что упор в Ильверморни делался (что логочно) на изучение местной магии.

Каждое индейское племя имеет какие-то свои особенности, собственные секреты, обычаи и обряды, усиливающие колдовство, тайные заклятья и хранимые пуще зеницы ока рецепты зелий, до сих пор передаваемые только внутри рода: от родителей к детям.

...Хью клятвенно уверял, что у одного из племён принято произносить заклинания стоя с черепом буйвола на голове. Тогда, якобы, сила колдовства усилится настолько сильно, насколько был силён первоначальный владелец черепа. Джеймс фыркал, что Хьюго это сам придумал: вдохновился Киплингом и сам пошёл сказки сочинять. Альбус вспомнил, что нечто подобное слышал или читал про японцев. Только там была лиса с человеческим черепом на голове, и колдовала она, чтобы принять облик девушки. Он предположил, что Хью сочиняет, взяв на вооружение сказки народов мира.⁽²⁾ Тед пылко уверял, что Хьюго ничего не выдумывает, только вместо черепа буйвола должен быть череп лично убитого индейцем бледнолицего.

Впечатлительная Лили испугалась. Тогда Вики заверила, что Тед шутит.

Роза допускала, что когда Америку колонизировали, используемый для обряда череп вполне мог быть и человеческим, а так главным условием для колдовства было — чтобы использовать череп врага, противника. Хью с ней спорил, доказывая: буйволы не противники, а домашние животные. Ал, препираясь с младшим братом, для отстаивания своей позиции привёл в пример корриду и вполне себе "вражески настроенных бычков"...

...В общем, в первые дни мая в Хогвартсе всё равно было бы невозможно соблюдать учебный режим. И профессору МакГонагалл, как бы она ни желала обратного, в конце концов пришлось с этим смириться.

Маги по всей стране (и за её пределами) праздновали и веселились, кто во что горазд. И, конечно же, скорбели о тех, кто не дожил до Победы...

...Увидев их шестерых, великан радостно засуетился, на эмоциях роняя и опрокидывая всё, что попадалось ему под руки и ноги: гости к лесничему заглядывали нечасто. Громадный грозного вида чёрный пёс непонятной породы, больше всего смахивающий на ирландского волкодава, заворчал было угрожающе, но потом обнял Лили Луну лапами за ногу и принялся счастливо поливать её слюнями.

Где-то за спиной Розы глухо охнул Малфой. Альбус негромко затараторил что-то ободряющее. Джеймс презрительно хмыкнул и небрежно бросил что-то о слизеринских трусливых слизняках.

Рози сначала невольно вспомнила боящегося собак персонажа из недавно обсуждаемой слизеринцами китайской дорамы, потом — как перепугался сам Джейми, впервые встретившись с питомцем Хагрида. Страх Джеймса перед Клыком был настолько силён, что он позорно бухнулся в обморок, когда надеющаяся на ласку псина впервые его обняла.

Сейчас, разумеется, все они (кроме Малфоя) давно уже знали, что угрожающий вид собаченции — лишь иллюзия.

Лили приветливо улыбнулась и ласково потрепала блаженно прикрывшего глаза Клыка по висячим ушам. ⁽³⁾

— Проходите, ребятки, проходите, — возбуждённо частил Хагрид. — С днём Гарри Поттера вас! Никогда не сражаться с Тёмными Лордами! Никогда не видеть Непростительные в действии!

Поттеры-Уизли вместе с Малфоем нестройным хором отозвались ответными поздравлениями и пожеланиями мирной жизни.

— Все пришли? А Альбус, смотрю, и друга привёл? Молодец!... Малфой, не прячься за Ала, я тебя вижу! Клыка не бойся! Псина добрейшей души... Тока эта! Если обслюнявленным быть не хочешь, близко не подходи к нему.... Вещи сюды скидывайте!... Ага-ага, сюды... Лили, Альбус, Джеймс, какие вы уже большие! Я ж вашего папку, Гарри, вот таку-у-усеньким помню! В крохотное одеялко завёрнутого! Лоскутненькое такое, красивенькое!

Хагрид изобразил руками, каким маленькими, по его разумению, были новорождённый Гарри Поттер и его одеялко.

"Одеяло, допустим, но..."

Разглядывая пантомиму старика, Роза всерьёз засомневалась, что недавно (даже полтора года назад) родившиеся младенцы бывают такими гигантскими.

— Сам его по просьбе Дамблдора из Годриковой Впадины забирал! На мопеде Сириуса Блека! Он, значится, Блек, в смысле, а не мопед — крёстный Гарри. Ну, да вы знаете... И вот мы вместе летели над Лондоном! Гарри понравилось! Он спал и не ведал, что Лили и Джеймса уже нет, что Дурсли ненавидят магию-ю-у-у-у!!!...

Полувеликан, не выдержав полноты чувств, всплакнул. После чего утёрся похожим на скатерть носовым платком в крупную коричневую клетку.

— Рози, до чего ж ты на мать похожа! Только волосы более огненные! У Гермионы-то они каштановые, едва-едва с рыжинкой. И, небось ты тоже, как мамка, отличница, а?

Роза машинально кивнула, не особо вслушиваясь в хагридово неумолчное кудахтанье. Лесник вёл себя так, словно они с ним всю жизнь не виделись, а не встречались всего лишь пару недель назад — на последнем уроке по уходу за магическими существами. Ну или как будто последняя их беседа состоялась как минимум лет десять назад. Что, в Розины тринадцать, было почти равнозначными понятиями.

— Однако у Гермионы волосы погуще, — продолжал Хагрид. — У тебя пожиже, точно папкины! А Хьюго — ну прям вылитый Рон! Но волосы наоборот — мамкины!

Брат заметно вздрогнул. Непонятно было, польстило ему это сравнение или напротив — обидело. Рози, например, завидовала маминой густой шевелюре и тому, что её "кудрявость и лохматость" в большей мере унаследовал Хью, а не она. Но быть похожим на мистера Рональда Билиуса Уизли, постоянно чешущего затылок, стоит ему попасть в тупик, к сорока годам так и не научившегося нормально шутить и в тысячу восемнадцатый раз повествующего о том, как они с дядей Гарри тайно проникли в гостиную Слизерина под личинами друзей мистера Драко Малфоя, это... Если взглянуть с такого ракурса, Роза на месте брата ничуть не желала бы быть похожей на отца.

— ...только храбрее. Батька ваш от вида Клыка трусил знатно, хоть и знал, что пёс не укусит. Думал, я не вижу, как он ёжится и отсесть-отодвинуться от собаки подальше пытается!

— Я, кажется, понимаю мистера Уизли!... — негромко буркнул Скорпиус Малфой, так и держащийся немного позади Альбуса.

— Ты боишься собак? — с сочувствием спросил Хьюго. — Не боись! Клык добрый!

Скорее всего, внутри безмерно обожающий всевозможное зверьё брат недоумевал, искренне не понимая, как вообще можно страшиться зверей?!

— Не боюсь, — отрицательно покачал головой Малфой. — Просто, когда я был совсем маленьким, меня как-то собака напугала.

— Да-а-а? — не поверил Хью.

— Да! — твёрдо подтвердил слизеринец.

— Расскажи! — потребовала любопытная Лили.

Скорпиус растерянно оглядел всех по очереди, начиная с Альбуса и заканчивая Клыком, словно собираясь с духом... Чуть дольше, чем следовало, задержал взгляд на Розе... Набрал полную грудь воздуха (и наверно, храбрости), после чего быстро затараторил:

— Иду я себе по улице, никого не трогаю, а она... он! — вдруг ка-а-ак прыгнет! А потом тоже слюнями истекать принялся. Большой такой мастиф... На этого вот Клыка чем-то похожий. Такого же точно цвета... У меня тогда с пепепугу впервые магический дар проявился... На улице, полной маглов! И, будто назло, — хозяин собаки — тоже магл!

— Кирдык! — лаконично, но ёмко оценил ситуацию Хьюго. — И зашквар! А собака какая-то невоспитанная. Лобызаться с незнакомцем! Как только хозяин такое допустил!

Малфой ненадолго замолчал, наверно, припоминая.

— Тот мужик сказал, я пёсику очень понравился.

— Хм.

— Значит, обычно собаки себя так не ведут?

— Хорошо воспитанные и дрессированные — не ведут.

— А ты спец в собаках?

— В зоологии и магозоологии, — гордо вздёрнул конопатый нос братец под насмешливые улыбки и многозначительное хмыканье кузенов.

— Наверно, тот пёс и впрямь был невоспитанным, — серьёзно кивнул Малфой.

— А как у тебя магия проявилась? — всё не унимался Хью.

— Уменьшил собаку, которая меня напугала.

— Точно кирдык, — уверенно повторил Хьюго.

— И зашквар, — иронично добавил Альбус.

— Ага, — согласился, бешено кивая головой, Малфой, которого, по-видиму, прорвало на эмоции. — Знаете, как я испугался? Стою один посреди Лондона, куча незнакомых маглов вокруг и у меня на ноге висит собака размером с крысу! Хозяин не то в панике от уменьшения пса, не то в восторге от встрече с чудом, — орёт! А я не знаю как её обратно расколдовать!

Роза попыталась представить себя в подобной ситуации и мысленно содрогнулась. Как же ей повезло! Она в своё время всего-навсего притягивала взглядом книги с верхних полок шкафа, до которых не могла дотянуться!

— Я тогда жутко испугался.

— Чего? — удивился Джеймс. — Собаку же ты уже того... ликвидировал.

— Много чего... Мне пять лет было! Больше всего боялся, что никогда теперь не увижу Хогвартса. И маму с папой. Колдовать при маглах ведь нельзя! А если решат, что я на того дядьку напасть хотел?

— Н-да, — вынужден был согласиться Джеймс Сириус. — Ситуация...

— Думал, меня в наказание сразу в Азкабан отправят, к дедушке Люциусу. В ту же камеру. Или в соседнюю... Со страху потом неделю заикался.

— Ого! — изумлённо оклуглила глаза Лили.

— Как же ты вылечился? — всё не отставал Хью.

— По методу всё того же дедушки Люциуса, — криво и как-то непривычно жёстко улыбнулся Малфой. Потом добавил тише: — По крайней мере, так это отец назвал.

— Так — это как? — не поняла Лили Луна.

— На меня снова собака прыгнула.  — Помолчав немного, слизеринец пояснил. — Вернее, отец сделал так, что бы прыгнула.

— Жёстко.

— Та же самая? — уточнил Хьюго.

— Не, другая.

— И ты, конечно, её тоже заколдовал?

— Нет, к счастью, не заколдовал.

— А заикаться перестал, — предположила Лили.

— Да.

— Значит, твой отец правильно сделал.

— Наверно, это как с боггартом, когда нужно страх пересилить, — заметила Роза, которая, вообще-то, не собиралась вступать в разговор с Малфоем.

— Наверно, — кивнул Скорпиус.

— А как ты вообще в магловском Лондоне оказался? — задал резонный вопрос Джеймс.

Недоумение старшего кузена было, с точки зрения Рози, вполне уместно. Всё-таки маленький аристократ, рождённый в семье, где из поколения в поколение презирают маглов и стараются как можно сильнее оградить себя от общения с ними... Всякие там буржуазные традиции, няньки-гувернантки... Домовые эльфы, наконец! Неужто не уследили за своим маленьким принцем?

— Гулял.

— Один?! — почти дуэтом изумились Хью и Лили.

— А я от бабушки и домовиков сбежал. Хотел посмотреть маглов...

— Посмотреть маглов! — неодобрительно фыркнул Джеймс. — Лондон — это тебе не зоопарк.

— А раньше были человеческие зоопарки. С индейцами, например, — непонятно к чему ляпнул Хьюго.⁽⁴⁾

— Это ты у Киплинга вычитал?

Хью неопределённо пожал плечами.

— Вот! — обвиняюще указывая на слизеринцев пальцем, выдал Джеймс. — Победил бы Волдеморт — такие, как Малфой, ходили бы сейчас с папан и маман в... маглопарки.

— Куда? — растерялся Хью.

— В маглопарки! — с умным видом повторил Джеймс. — Да! И удивлялись бы: а чего это зверушки человеческую речь понимают?

— Не бывает такого, ты всё выдумал!

— Не выдумал, а предсказал вероятную реальность!

— Предсказания не всегда сбываются! — влез Альбус. — Нужно было внимательно было слушать на уроках Флоренца!

— Показывать пальцем — невежливо! — синичкой чирикнула Лили Луна, перехватив старшего брата за кисть.

Кузен легко провернул ладонь, освобожаясь от её хватки. Лили обиженно насупилась и сердито покосилась на Хьюго. Скорее всего, она ожидала, что тот тоже повиснет на Джеймсе вместе с ней. Хью с растерянной улыбкой бессильно развёл руками.

— А Ал бы, как мартышка в соседней от нас клетке кривлялся — пытался бы шоколадную лягушку выпросить... — всё не унимался Джеймс Сириус.

После этих слов так на удивление мирно начавшаяся беседа едва не закончилась дракой.

Роза и сообразить ещё ничего не успела, как Хагрид уже ухватил за затрещавшие, но выдержавшие непредусмотренную нагрузку капюшоны мантий сцепившихся, словно два кота, в оруще-визжащий клубок, Альбуса и Джеймса, где-то между которыми оказался кинувшийся их разнимать Малфой. Лесник поднял  братьев над землёй, на вытягутых в разные стороны руках отнёс к большому деревянному столу и рассадил драчунов по разные стороны.

1) Тэнгу — одна из разновидностей оборотней в японском фольклоре.

Вернуться к тексту

2) Такая история действительно существует. Это рассказ Асаи Рёи "История о лисе, поглощавшей энергию даймё".

Вернуться к тексту

3) Скорее всего это уже не тот Клык, что был у Хагрида во время учёбы Гарри. В противном случае, собачка уже в довольно преклонном возрасте.

Вернуться к тексту

4) Такие правда были.

Вернуться к тексту

Теперь Малфой на пару с Альбусом, странно похожие на двух сидящих на грибе Куколок из кэрроловской Страны Чудес ("Магловская литература, молю, отпусти рабу твою Розу!") ютились на краешке огромного деревянного табурета, явно сделанного хозяином собственноручно для личного пользования.

Скорпиус изо всех сил пытался сдержать отвращение при виде щербатых чашек с потемневшими слоями заварки на надтреснутых стенках и засохших до несъедобного состояния пряников, один из которых был явно подгрызен мышью. К щедро выделенному Хагридом на его долю лакомству Малфой прикоснуться так и не решился. Скорее всего, взяла своё природная аристократическая брезгливость. Пиалу с исходящим паром травяным напитком он всё же взял и теперь, не отпив ни капли, молча грел о неё руки, подозрительно разглядывая плещущуюся внутри жидкость неопределённо-бурого цвета.

— Джеймс! — попыталась расшевелить насупленного брата Лили. — Смотри! — кузина нетерпеливо указала рукой на стол, за которым они сидели. — Круглый Стол!

— Ну, круглый! И чего? — не понял её радостного энтузиазма Джеймс Сириус.

— Круглый! Как у Короля Артура! Значит, мы — рыцари!

Уж после пояснения Джеймс, как истинный фанат артурианы, просто не мог не оживиться и кинуться в дебаты. На что Лили Луна, по-видимому, и рассчитывала.

— Не припомню девчонок среди Рыцарей Круглого стола!

Лили изобразила томный взгляд из-под густых ресниц и сделала вид, будто обмахивается веером, в роли которого выступил недотрансфигурированный пряник, лишь слегка изменивший свою исходную булыжниковидную форму. Её голос и внешность продолжали излучать оптимизм.

— Ну, тогда мы с Розой будем Прекрасными Дамами. Рози, согласна быть Прекрасной Дамой?

Роза, ничуть не заинтересованная в этой игре, но ещё меньше желающая терпеть под боком три грозовые тучи в лице Джеймса, Альбуса и Скорпиуса, просто безучастно ожидая, когда же наконец громыхнёт, промычала нечто невнятное. Что-то, что при должном приложении фантазии в равной степени можно было счесть как согласием, так и отказом.

Лили (что неудивительно) услышила в мычании кузины поддержку. Она увлечённо продолжила:

— Быть дамой — это даже ещё лучше, чем быть рыцарем. Мы можем спокойно сидеть дома, читать рыцарские романы и слушать менестрелей, пока вы во имя нас, голодные и замёрзшие, подвиги совершать будете.

— Почему это сразу голодные? — удивился Альбус.

— Потому что рыцарю папа в секрете от мамы шоколадных котелков в доспехи не припрячет, — скривился Джеймс. Ал обиженно насупился. — Мне больше интересно, почему замёрзшие?

— Потому что странствия во имя подвигов длятся долго, а одежда — изнашивается, — пояснила Лили.

— Как изнашивается, так и зашивается!

— Да ну! Ты умеешь? — очень натурально изумилась кузина. — Я и не знала!

— А магия? Простейшие бытовые чары!

— Простейшие?

— Проще некуда!

— То-то ты до сих пор, как джинсы порвёшь, к маме или бабушке Молли бежишь, как дошкольник!

— У них просто лучше получается, — покраснел Джеймс. — И вообще, нам нельзя колдовать вне школы! А рыцарю вообще шить незачем, он сразу новое купит!

— А если деньги закончатся?

— Заработает!

— Рыцарям положено совершать подвиги бескорыстно, а не монетизировать их!

Джеймс грозно хлопнул ладонью по столу.

— Охота. — Второй хлопок. — Рыбалка.— Третий.— Дикие ягоды и фрукты.

Последний удар вышел самым громким, словно подводил черту в споре и показывал, что больше Джеймс с "мелочью" спорить не намерен: не доросла ещё с братом тягаться.

— Джим, ты там руку не отбил, может тряпицу водой смочить? — забеспокоился Хагрид.

— Не, не надо, — Кузен потряс покрасневшей ладонью. — Само пройдёт. Спасибо!

— Как сложно! — прокомментировал Хью. — Целый квест нужно пройти, пока жратву добудешь!

— Можно ещё в разбойники податься, — предложил Альбус.

— Вот и получается, — подвела итог Лили Луна, — что прекрасной дамой в тепле родного замка быть намного лучше, чем голодным замёрзшим рыцарем где-то между Англией и... куда там Крестовые Походы в Святую Землю ходили?

— В Палестину! — буркнул Джеймс.

— Этой самой!

— Чего в этом лучшего? — возразила кузине Роза. — Ты первая со скуки помрёшь, пока они тебе в замок какой-нибудь Грааль притащат.

"Ждать — вообще самое дурацкое занятие в мире, какое только придумали".

— Нафиг мне Грааль сдался? — капризно надула губки Лили.

— Ну, другое что-нибудь...

— Что?

Фантазия Рози забуксовала, поэтому пришлось брякнуть неопределённое:

— Что пожелаешь — то и притащат.

— Фейские крылья! — тут же заказала сестра.

— Этого добра у бабушки в саду, что совиного помёта... — просветил "прекрасную даму" Хьюго.

— Не такие! Что б под мой рост подходили! — Лили, привстав на своём стуле, взмахнула пряничным веером, и возвысив голос, торжественно произнесла: — Мои верные рыцари Круглого Хагридова Стола! Вперёд в Палестину на поиски фейских крылышек!

— Это не в Палестину. Это тебе к папе во "Вредилки" надо. Когда галеонов подкопишь.

Лили Луна устало вздохнула и отмахнулась от брата "веером" (он ей явно нравился):

— Какой же ты зануда, Хью...

Альбус в это время украдкой демонстртровал другу отработанное до идеала мастерство незаметного выливания хагридовского пойла сомнительного происхождения в ближайшую плошку с цветами. Судя по ревнивой физиономии, Малфой молча завидовал его умению, но повторить фокус не решался.

— Невежливо получится, если Хагрид меня за этим делом поймает, — одними губами прошептал Скорпиус в ответ на тихий вопрос Лили, недоумевающей, почему он не следует примеру Ала. — Я его гость.

— О-о-о, — уважительно протянула Лили Луна. — А ты крутой. Я б вот так не смогла.

— Задавака он, а не крутой, — недовольно выцедил Джеймс.

Роза мысленно с ним согласилась. Зачем терпеть и мучиться, когда можно просто взять и вылить "чай" в гибрид герани и мандрагоры?

"А если..." — внезапно подумалось Рози, — "...попробовать взглянуть на ситуацию иначе? На моей стороне — многолетнее мастерство игрока в квиддич. У Альбуса, Лили и Джеймса — тоже большой опыт домашних игр. Но что в активе у библиотечного червя Малфоя? Квиддич же он на дух не переносит! А спорт — самый простейший способ гарантированно развить в себе скорость, реакцию и ловкость!"

Застукай сейчас удачно отсутствующий в комнате Хагрид своего гостя за избавлением от расхваленного им напитка — и впрямь неудобно получится. И неловкость за своё поведение будет испытывать не один только Скорпиус.

Прежде всего, будет чувствовать себя виноватым Ал — решит, что плохо объяснил другу процесс уничтожения хагридовского зелья. Но всеми правдами и неправдами постарается свою виноватость скрыть. Если его заденут, будет нападать на других, оскорблять и пытаться унизить невольного "обидчика". Лишь бы самому выглядеть ни при чём.

Джеймс разозлится, что слизеринец, которого взяли в гости к Хагриду только из жалости к Альбусу, их позорит. Малфой, скорее всего, промолчит, не желая обострять и без того шаткие отношения между братьями Поттерами. Вот только Ал, и так снедаемый чувством вины, ринется защищать друга. Альбус и Джеймс снова повздорят. Возможно, поругаются. Может, и подерутся. Хью полезет их разнимать. Он самый миролюбивый в их поколении семьи и не любит конфликты. Лили расстроится, что любимые родственники опять ведут себя, будто неродные...

"Всё-таки Малфой — очень разумный парень. Его нежелание  рисковать по собственному почину пресекает на корню столько возможных проблем!" — пришла к неожиданному для себя выводу Роза и вынырнула из неприятных размышлений в реальность хагридовой хижины.

Альбус и Скорпиус как раз одинаково потешно нахмурились и приготовились что-то сказать, но не успели: в комнату вернулся Хагрид со свежевскипячённым чайником. Рози поспешно утопила свой пряник в ополовиненной чашке, жидкость из которой до этого под шумок перелевитировала в щель между половицами. Авось, хлебная каменюга помягчеет.

— Кому добавки? — радостно пробасил полувеликан.

Увидев чайничище размером с хороший такой таз (который смотрелся в ручищах лесника крошечным заварочным чайничком) слизеринцы одновременно содрогнулись. После чего натянули на испуганные физиономии вежливо-заинтересованные выражения.

— А ты про лисёнка-то расскажешь? — несмело пискнул Ал. — Который, предположительно, китайский хули-цзин.

Голос-то какой у кузена со страху сделался! Тоньше, чем у Лили! Малфоя, по-видимому, победило любопытство, и он окончательно забыл все правила вежливости, которым собирался следовать — выжидательно уставился на хранителя ключей Хогвартса.

Слизеринцы были здесь единственными, кто мог правильно произнести этих "циней". "Братья по оружию" понемногу разбирались и в японском, и в китайском, и в корейском языках.

Потому что невозможно полюбить культуру другого народа и не запомнить хотя бы с полдесятка специфических слов на чужом языке...

...А началось всё с того, что в прошлом году Ал всерьёз увлёкся японской анимацией. Своей радостью от встречи с прекрасным он, минуя семью, поспешил поделиться с лучшим другом. Тут-то неожиданно и выяснилось, что чистокровный волшебник в фиг-знает-каком поколении, потомок убеждённых сторонников доминирования мира магии над отсталыми невежественными "простецами", по ночам на магловской технике втихаря гоняет нечто, по его мнению, куда более прекрасное и эстетичное, чем какие-то там мультики. Пусть и красиво нарисованные. Конечно же, Малфой имел в виду популярные сейчас в магловском мире корейские дорамы.⁽¹⁾ А до китайских донхуа⁽²⁾ и китайских же дорам мальчишки дошли уже вместе.

Ал мог часами болтать со Скорпиусом по телефону или камину про персонажей просмотренных ими "шедевров" и обсуждать интересные аспекты азиатской культуры и мифологии. Так как колдовать вне Хогвартса несовершеннолетним волшебникам всё ещё запрещено ("увы и ах!"), Ал не мог повесить на дверь своей спальни Заглушающие чары. Поэтому экскурсы в Азию слушали всем домом под номером 12 на площади Гриммо.

Меньше всех от такого спонтанного расширения кругозора страдала Лили, в силу наиболее юного возраста психологически больше других братьев и сестёр открытая всему новому и необычному. Главным же её интересом были феи во всём их многообразии: от выдуманных героинь популярного магловского мультсериала и репродукций на тему викторианской сказочной живописи до реально существующих — откладывающих яйца на листьях цветов в бабушкиных клумбах — тех самых, что изучают магозоологи и про которых волшебники до самого начала XIX века спорили о том, куда их причислять — к человекоподобным зверям или всё-таки к разумным существам.

Её увлечение было настолько сильно, что Лили Луна даже хотела купить у отца Розы и его брата Джорджа в магазине магических приколов "Всевозможные волшебные вредилки" блестящие фейские крылышки, чтобы потом носить их на спине, как самая настоящая юная феечка. И честно копила деньги на покупку, опасаясь, что тётя Джинни не одобрит, если дочь попросит дядей просто подарить крылья: цена у ещё не поставленной на поток новинки была... едва ли не сопоставимая со стоимостью новенькой гоночной метлы Розы.

Старшая из кузин не переставала удивляться, каким образом в младшей сестре уживаются интересы к феям и любовным романом? Самой ей увлечённость феечками казалось чем-то несерьёзным, детским, наивным. А любовь — наоборот, это нечто взрослое, серьёзное, сложное. Что же объединяет их?

"Может, всё дело в том, что и феи, и влюблённые не принадлежат в полной мере нашему миру? Летают где-то в облаках? Одни — вполне физически, другие — метафорически?"

Хьюго — фанат оборотней и прочей фауны, если не было возможности наблюдать зверьё в его естественной среде обитания, мог сутками зависать за разглядыванием рисунков обычных и волшебных зверей из книг по зоологии и магозоологи: Альфреда Брема, Саламандеров (Ньюта и его внука Рольфа, — мужа тёти Луны), самой миссис Саламандер, либо же за просмотром каналов наподобие Дискавери. Увлечённый мальчишка просто пропускал мимо своих ушей всё, что ему было неинтересно.

Даже музыку все они предпочитали разную!

Альбус (не иначе как вслед за Скорпиусом) вечно гонял что-то не то корейское, не то китайское, а может, и японское... Рози так и не научилась различать на слух азиатские языки. Кажется, это были саундтреки ко всей той азиатщине, что слизеринцы смотрели и обсуждали.

Джеймс предпочитал старый рок (чем "тяжелее", тем лучше) и слушал группы, которые исполняли свои главные хиты ещё во времена учёбы их родителей: магловских "Квин" и "Нирвану", магических "Ведуний"⁽³⁾ и "Салемских ведьм"...⁽⁴⁾ Однажды даже вместе с дядей Гарри, таким же поклонником группы разодетых в депрессивно-чёрное мужиков, побывал на их концерте. Вернулись на площадь Гриммо отец и сын, дуэтом исполняя "Делай, как гиппогриф!" Эмоций у обоих было! Больше, чем у бабушки Молли, когда она получила автограф Силестины Уорлок.

Лили балдела от чего-то модного и современного, лёгкого, но ужасно прилипчивого. Роза помнила у неё в комнате яркие постеры с гёрлз-бэндом явно азиатской наружности и предположила, что кузина подсела на вездесущий k-pop. ⁽⁵⁾

Сама Рози музыку слушала довольно редко, предпочитая ей квиддичную тренировку или хорошую книгу. Но если уж выпадало настроение — она выбирала классику. Обычно Чайковского или Вагнера. Чуть реже — Мендельсона, написавшего кроме известного не только среди маглов свадебного марша (который на самом деле, к удивлению Розы, оказался концовкой сюиты по "Сну в летнюю ночь" Шекспира) но и кучу всякого другого. К этим композиторам её приучили бабушка и дедушка Грейнджеры.

Хьюго же музыкой не увлекался от слова совсем. То ли не дорос ещё, то ли не испытывал к ней интереса, потому что она — не зверь. Ни магический, ни даже обычный...

Тётя Джинни и дядя Гарри вечно куда-то спешили по рабочим или хозяйственным делам, и похоже, не особо вникали в болтовню Альбуса.

Джеймс, едва вырос из сказок барда Бидля и тёти Флёр, стал ярым поклонником магической мерлиниады, магловской артурианы и супергеройской марвеловской франшизы. Именно он больше всех бесился от навязанной младшим братом азиатщины.

Как-то раз, впав в истерику, Джеймс Сириус просто по-детски заорал и затопал ногами, яростно требуя у родителей наложить на комнату Ала Заглушающие чары. И, возможно, дядя Гарри бы уступил, если бы не это самое капризное поведение. Плюс тётя Джинни высказала опасение, что под прикрытием убираюших звук чар Альбус начнёт смотреть что-нибудь действительно непотребное, — не такое безобидное, как воплощённые на немагическом экране фантазии маглов-азиатов:

— Переходный возраст же. А он у всех подростков одинаковый. Что у магов, что у не-волшебников. Как говорит наша соседка-сквибка миссис Найт, -  "лучше уж пусть молодёжь костюмированными вечеринками да сочинением сказок забавляется, лишь бы со скуки в омуты наркоты да разврата не бросалась".

Рози и Хью, с детства много времени проводившие в компании кузенов (ещё с того благословенного времени, когда не ставший слизеринцем Ал постепенно начал отдаляться от семьи) тоже волей-неволей оказывались в курсе "внутрифандомных" новостей. Роза даже в итоге тайно от двоюродного братца посмотрела парочку псевдоисторических дорам.

"Эх, а ведь и правда — красиво!" — мысленно восхищалась она, закрывшись в своей комнате, чтобы не быть застуканной Хьюго за просмотром накануне горячо обсуждаемого слизеринцами сериала о сражающихся с ожившими мертвецами и прочей нечистью заклинателей, лихо побеждающих (и подчиняющих своей воле) противников помимо стандартного искусства владения мечом ещё и виртуозным исполнением мелодий на магических музыкальных инструментах.

"Какие костюмы! Какая музыка! Какие актёры! Прав дракклов Малфой оказался!"

Полсотни серий пролетели будто в один миг... OST-ы к сериалу заняли своё почётное место в памяти Розиного компьютера (подарка дедушки и бабушки Грейнджеров), а распечатанные на принтере портреты актёров — на стене над кроватью.

"Главное теперь не спалиться и случайно не проболтаться ему об этом..."

Сейчас Рози узнавала как минимум пару десятков песен среди тех, звуки которых раздавались из комнаты Альбуса — главный саундтрек, песни, исполняемые от лица героев дорамы и их каверы на других языках. Так Рози уверилась в своём предположении о нежной любви Ала к OST-ам.

После просмотра последней серии  Роза впала в мечтательно-ностальгическое состояние и даже соблазнилась на пару не самых популярных аниме-сериалов не первой свежести, один из которых был посоветован Альбусом. Очень уж ей понравилась красноволосая девчонка с мечом в руках на найденном в интернете постере.

Чем-то героиня той анимехи напоминала саму Розу: примерно её возраста, смугленькая, красноволосая, с решительными зелёными глазищами. У Рози, глаза, правда, нежно-голубые, отцовские, но это небольшое различие во внешности никак не повлияло на её желание поближе познакомиться с персонажем.

Вторая анимешка, — про внука самого знаменитого японского волшебника Абэ-но Сэймэя, юного оммёдзи — так в Японии издавна принято было называть магов, рисовалась примерно в то же время и выбрана была Розой с одной единственной целью: посмотреть, как в Японии маглы представляют себе жизнь волшебников...

1) Дорамы — восточноазиатские сериалы. Название образовалось от англ. "drama".

Вернуться к тексту

2) Донхуа — китайская анимация. Современные донхуа (по крайней мере те, которые мне попадались) по стилистике рисовки близки к японским аниме.

Вернуться к тексту

3) Это та самая рок-группа, которая выступала в Хогвартсе на Святочном балу во время Турнира Трёх Волшебников и которую почти полностью вырезали из фильма(((

Вернуться к тексту

4) Роза не совсем верно понимает, что такое "тяжёлый рок".

Вернуться к тексту

5) K-pop — популярный среди молодёжи музыкальный жанр родом из Южной Кореи, вобравший в себя элементы других музыкальных направлений.

Вернуться к тексту

...Хагриду воочию не доводилось встречаться с азиатскими оборотнями, поэтому с их "породами" он был знаком лишь в общих чертах и не мог с абсолютной точностью сказать, кого именно нашёл. Уверен старик был только в одном: найденный им лисёныш разумен и переодически оборачивается очаровательной маленькой девочкой. Смену облика, скорее всего, в виду возраста, не контролирует и осуществляет спонтанно.

Школьная колдомедик, осмотревшая малышку в момент её пребывания в человеческой ипостаси, определила, что младенцу всего несколько дней от роду. Непонятно было, ни как обращаться с крошкой, внезапно трансфигурирующейся из одного состояния в другое, ни как она попала в Запретный лес.

Азиатских оборотней здесь, по словам Хагрида, не водилось со времён Салазара. Соответственно, не было и специалистов соответствующего профиля, которые могли бы подсказать, как следует поступить в подобной ситуации. Не было их и в Больнице Святого Мунго, куда спешно обратилась за помощью профессор МакГонагалл. Пришлось директрисе Хогвартса срочно связываться с коллегами из Махотокоро.

Альбус закашлялся, подавившись чаем, который он только-только рискнул глотнуть по-всамделишнему, а не имитируя его увлечённое распитие. Хьюго перестал гипнотизировать собственную чашку и по-настоящему заинтригованный услышанным, поднял голову к хозяину дома. Роза перестала делать вид, будто пытается разгрыэть каменной твёрдости огромный шоколадный пряник, вытащенный к чаю Хагридом из каких-то тайных закромов и вопреки её чаяниям так и не размокревший до съедобного состояния. Она никогда не слышала о том, что вблизи школы когда-то обитали восточные лисы.

— При Салазаре? — благоговейно произнёс Ал имя основателя своего факультета. — Слизерине?

Рози скривилась, будто услышала что-то неприглядное. Хьюго и Джеймс повторили гримасу сестры.

Брат-слизеринец не удостоил их кривляния и граммом своего драгоценного внимания.

— А при каком же ещё? — проворчал Хагрид.

— При Салазаре Антониу ди Оливейре, например, — фыркнул Скорпиус.

— Это ещё что за чел? — нахмурился Джеймс. — Я о таком тёмном волшебнике не слышал.

— Потому что это не волшебник, — Роза против воли с уважением покосилась на Малфоя, — а магл. Был такой правитель в Португалии. Во времена Гриндевальда.

— Никаких португальских Салазаров я не знаю, — быстро открестился от Антониу ди Оливейра Хагрид. — Я нашего, Слизерина, в виду имел.

Альбус понятливо кивнул.

— Да ты, Ал, небось, слышал эту историю, — продолжал лесник. — Ты же тоже... из этих... змеелюбов. Без обид. И ты не обижайся, малыш Малфой.

Лили и Хью одновременно тихонько прыснули в чашки (кузина вновь использовала пряничный веер, чтобы прикрыть лицо), умилённо подвывая от смеха:

— "Малыш Малфой!"

"Кажись, Малфой попал", — отстранённо отметила Рози. — "Новое прозвище от мелких ему обеспечено".

— Без обид, — бесстрасстно уронил Скорпиус, игнорируя бурную реакцию первокурсников.

— Да, — согласился Ал ровным тоном. — Кое-что знаю. И Скорп знает. У нас на факультете все про это знают.

Роза мысленно застонала.

"Ну, всё! Дождались. Вот и пошли тайны, которые нельзя разглашать представителям других факультетов!"

Ей было очень интересно побольше узнать про этих незнакомых "худзы", но Ал, конечно же, не расскажет. Как и сама она не скажет двоюродному брату и его сероглазому приятелю о портрете леди Эльфреды Гриффиндор⁽¹⁾, имевшей несчастье влюбиться в незаконнорождённого сына Салазара Слизерина.

Остаётся только потрошить на предмет информации Рубеуса Хагрида.

— Это вообще некрасивая история, — с видимой неохотой рассказывал меж тем полувеликан. — Детям такое не положено слушать.

Хью хотел было что-то вякнуть (наверняка, что детей здесь нет), но Лили и Рози благоразумно дали ему пинков по ногам. Одновременно. Каждая со своей стороны.

Хьюго болезненно скуксился, но промолчал.

Хагрид, вроде бы, ничего не заметил.

— Когда, значится, Годрик с Салазаром рассорились, змеелюб на время ушёл из Хогвартса. Чтобы, значит, странствовать по свету и изучать чужеземную магию. Говорят, что именно в то время он где-то и надыбал рукопись Герпия Злостного с инструкцией того, как душу раскалывать... Через несколько лет Слизерин вернулся. А ещё через десяток в Хогвартс прибыл иноземный юноша и назвался его сыном.

На этом месте повествования интуиция Розы сделала стойку.

— У Салазара к тому времени уже был названный в честь него же наследник. Тот самый, от которого потом пошёл род Гонтов. Ну, тот, к которому мать Тёмного Лорда принадлежала. А тут — бастард. Да ещё неизвестно, точно ли это его сын. Но у Сэймэя — так сынка незаконного слизеринского звали, в широких рукавах его нездешних одёжек было спрятано то, чем можно было припугнуть батяню.

— Припугнуть самого Салазара Слизерина, — с почтительным придыханием негромко произнёс Скорпиус.

— Нереально смелый пацан, — согласно кивнул Альбус.

— А этот Мэй... он точно был сын Салазара? Или змея на понт брал? — деловитым тоном поинтересовалась Лили.

— Точно, — ответила сестре Рози. — Он магическую проверку крови проходил. У неё точность выше, чем у магловского ДНК-теста — всегда стопроцентная, без возможности погрешности.

— А откуда ты — гриффиндорка, в курсе семейных дел основателя нашего факультета? — опасно сощурился Скорпиус.

Розе, впрочем, показалось, что в голосе мальчишки скользят по-детски ревнивые нотки. Мол, как так: ты в курсе, а я — нет?

Студенты Гриффиндора запереглядывались, размышляя, можно ли ответить слизеринцу правду. Не будет ли это нарушением внутрифакультетской тайны? В конце концов Рози решилась взять на себя ответственность:

— От портрета Эльфреды Гриффиндор.

— Оу, — лицо Скорпиуса ничего не выражало. — Может, ты также знаешь, чем Сэймэй шантажировал отца?

Рози отрицательно покачал головой.

— Неужели! — радостно возвестил Малфой, воздевая руки к живописно украшенному многочисленными паутинными узорами потолку хижины. — В этом мире есть что-то, чего не знает Роза Грейнджер-Уизли!

Розе почему-то стало обидно. Она отвернулась от слизеринцев и принялась рассматривать ближайший паутинный комок с упитанным пауком в центре. Кажется, весьма довольный жизнью паучок недавно поужинал чем-то более свежим, чем предложенные Хагридом гостям пряники. Если, конечно, высохшие до состояния египетской мумии мушиные трупы можно назвать свежими.

— Скорпи... — неодобрительно протянул Альбус. — Об этом же на Гриффиндоре никто не знает. Ну, может, кроме преподавателей и портрета этой... жены его.

— Кого?! — хором проорали шокированные гриффиндорцы, разом подскакивая (и падая) с гигантских хагридовых стульев и табуретов.

— Жены?! — неверяще выдохнула Рози.

— Эльфреда Гриффиндор... — возбуждённо захлёбывалась слюной Лили.

— ...была женой Сэймэя Слизерина? — не отставал от двоюродной сестры Хью.

— Во, блин! — вторил первокурсникам Джеймс. — "Ромео и Джульетта" по-хогвартски.

— Ну да, женой, — спокойно подтвердил Ал. — Только это наша факультетская тайна. Так что, если что — мы вам ничего не говорили, вы сами подслушали.

— А ещё с вас тайна вашего факультета, — ухмыльнулся Малфой. — Что бы всё по-честному было.

— Ах ты! — подорвался Джеймс Сириус, от резкого движения едва не свалившийся со своего табурета. — Торгаш змеиный!

— Малыш Малфой дело говорит, — остудила пыл старшего брата Лили. — Баш на баш. Тайна за тайну.

— Ничего я ему рассказывать не буду! — продолжал бушевать самый старший Поттер, сжимая кулаки так яростно, что уже загоревшие, несмотря на май-месяц, костяшки побелели, словно присыпанные рассыпавшейся сахарной пудрой. — И вам не позволю!

— Потом разберёмся, — влез в спор кузенов Хьюго. — Что там с Сэймэем? Чем он шантажировал Слизерина?

— Дело в том, чта Сэймэй этот был ханъё.

Гости лесчничего уже и думать забыли о хозяине дома, но вот сам Хагрид, оказывается, терпеливо слушал их перепалку, ожидая удобного случая, чтобы вмешаться.

— Ханъё? — Роза озадаченно нахмурилась, припоминая. — Где-то я это слово уже слышала...

— В "Двенадцати королевствах", — осторожно улыбаясь, подсказал Малфой.

— А ты откуда знаешь, что я это аниме смотрела? — гневно вскрикнула Рози, резко вскидывая голову вверх. Одновременно с этим действием она почувствовала, что её аккуратно заплетённая, не такая толстая, как ей хотелось бы, коса цвета ржавой медной проволоки съехала по плечу за спину из-за излишне резкого движения. На ум отчего-то пришло недавнее размышление о гипотетическом муже-шпионе. — Следишь за мной?

— Что? — губы Скорпиуса жалко дрогнули в неловкой попытке удержать улыбку.

— Я сказал, — сквозь зубы выцедил Альбус.

— Роз, ты чего? — удивился Хью.

Роза лишь отмахнулась от младшего брата ("не до тебя сейчас!"):

— А ты откуда знаешь, что я его смотрела? — теперь она вперила обвинительно-испытующий взгляд прямо в невероятные (дяди Гаррины) зелёные глазищи Альбуса Северуса.

Пришла очередь Альбуса изумляться.

— Так ты ж сама во время рождественских каникул у меня спросила, какое аниме можно посмотреть, что б там по китайской или корейской мифологии чё-нибудь было и вообще на дораму похожее. Ну, а я, кроме "Двенадцатицарствия" больше ничего по-быстрому вспомнить не смог. А потом, когда к тебе вечером со списком пришёл, ты почему-то со мной разговаривать не захотела. Ну, я навязываться и не стал.

Роза почувствовала, как жарко пылают её щёки. Ей было жутко стыдно.

"Ну я и дура!"

Рози попылась припомнить, чем она тогда занималась, но в голове всплывали только звуки гуциня и флейты из OSTа к тому самому китайскому сериалу про заклинателей.

— Д-да?... Прости... Наверно, у меня было просто плохое настроение...

— Ну, я примерно так и подумал...

— О загадочной девичьей душе? — через силу улыбнувшись, попыталась исправить ситуацию Роза.

— Типа того...

Судя по выражению лица раздосадованного кузена, подумал он в тот момент что-то нецензурное из разряда "при сёстрах непроизносимое".

— Роза, чего ты перед ним... — попытался было влезть Джеймс Сириус, но Лили Луна вовремя метко тнула ему в живот маленьким твёрдым кулачком.

— Не лезь!

Джеймс, судорожно глотая воздух, бешено завращал свирепыми карими глазищами, насыщенно-яркий цвет которых унаследовал от своей матери — тёти Джинни.⁽²⁾

Лили с милой улыбкой повернулась к хранителю ключей Хогвартса:

— Пожалуйста, Хагрид, продолжай.

— Э-э-э...  Ну так вот... Уж не знаю точно... но догадываюсь... чем он его шантажировал, но вскоре Сэймэй прошёл магическую процедуру проверки крови, про которую Рози говорила, подтвердил прямое родство со Слизерином и официально стал его законным наследником, что очень не понравилось Салазару-младшему и изрядно расстроило его мать —  леди Эллин Малфой.

Все находящиеся в хижине невольно повернулись к Скорпиусу.

— Что? — растерянно моргнул Малфой. Светлые ресницы слизеринца чуть дрогнули.

— В "Истории магии" ясно говорится, что первый представитель семьи Малфой прибыл из Франции в Британию вместе с королём Вильгельмом! И получил себе во владение земли в 1066 году! Я точно помню! — заспорила Роза в лучших традициях своей упрямой всезнающей матери. — Это было почти через век после основания Хогвартса!

— Так никто этого и не опровергает, — пожал плечами Скорпиус Малфой.

— Тогда — как?!

— Тот мой предок, который прибыл вместе с Вильгельмом — Арманд — это первый британский Малфой, который основал здесь род и дал потомкам свою фамилию, — пояснил слизеринец. — Эллин же взяла фамилию мужа и вообще была для своей семьи кем-то вроде Изольды Сейр: без позволения родных сбежала в чужие земли в мужской одежде, вышла замуж без родительского благословения... Ну, разве что школу магии опоздала основать.

— Изольда Сейр была благородной женщиной, которая... — заспорила было Рози, но её прервал Ал, который понял: это надолго.

— Давайте о благородных женщинах Дома Слизерин позже поговорим. А то так и не узнаем про хули-цзин!

— И про ханъё! — напомнил Хьюго.

— Интересно, что это за звери такие, — заинтересованно улыбнулась Лили.

— Почему сразу звери? Сэймэй же — человек!

— Змеюка он, а не человек, — снова влез Джеймс. — Как и все, кто хоть как-то связан со Слизерином.

— Я тебя мало стукнула? — ласково поинтересовалась Лили Луна. — Может, ты ещё и Тедди считаешь волчарой? Раз его отец — оборотень?

Джеймс Сириус отрицательно покачал головой.

— Вот! А на Мэя нападаешь! Что за дикли... дикри... дискрини...

— Дискриминация? — предположила Роза.

Лили нетерпеливо кивнула:

— Она самая! Спасибо, Рози. Джейми! Это потому что Мэй — сын Слизерина?

— Лил, не смешивай в одну корзину яйца фениксов и авгуреев, — пытался сопротивляться Джеймс. Но разве Лили Луну переболтаешь?

— Он, может, был этому родству не особо-то и рад! — продолжала наступление на старшего брата кузина.

— Не похожий на отца Слизерин... — задумчиво протянул Альбус. — Мерлиновы кальсоны, как же я его понимаю!

— Откуда ты знаешь, что не похожий? — поинтереслвался Джеймс Сириус.

— У нас на факультете все это знают!

Ал показал брату язык.

Джеймс хотел было ещё что-то сказать, но предпочёл за благо заткнуться. Вскоре он должен был закончить Хогвартс и считал себя уже взрослым. Связываться лишний раз с "малышнёй" брат считал ниже своего достоинства. Уважения от младших всё равно не дождёшься, а если хорошенько накостыляешь — от родительских нотаций потом с тоски загнёшься...

Но периодически мелким родственничкам удавалось выводить его из себя, слишком уж эмоциональным человеком уродился старший сын Поттеров.

— Рози, Скорпи, вы уже решили, когда продолжите ваш высокоучёный спор? Кажется, братик Джейми тоже желает принять в нём участие, — ещё более ослепительно, чем раньше, улыбнулась напрочь заболтавшая Джеймса Лили.

— Готов продолжить беседу в любой момент, угодный даме, — подхватывая игру рыжей первокурсницы, галантно поклонился Розе Скорпиус, что, учитывая его в тот момент пребывание в сидячем положении на гигантском табурете, выглядело несколько комично.

Рози почувствовала, как вновь полыхают щёки: она, гриффиндорка, недавно защищала родича Слизерина!

"Но ведь Изольда, основательница школы Ильверморни, вышла замуж за магла! По любви! Она в самом деле была не типичным представителем змеиной фамилии!

Не кровь определяет путь, да? И не окружение...  Ведь с раннего детства Изольду воспитывала тётя, тщетно пытавшаяся привить племяннице ненависть к маглам. И мать Волдеморта... Она ведь тоже вышла замуж за не-волшебника...".

— Мы всё ещё не узнали про хули-цзин! — вновь напомнил Хьюго.

— А что про них узнавать, — хмыкнул Хагрид. — Сэймэй энтот и был... цзин. Вернее, мать его. А сам он — ханъё. По-иноземному, значится, полудемон — ребёнок оборотня и человека. Азиатские лисы — они страсть какие опасные! Наши-то родненькие оборотни... В худшем случае загрызут до смерти, а азиатские уж больно охочи до энергии. У маглов, за неимением иного, жизненную энергию воруют, у магов — магическую.

— А как они её воруют? — закономерно удивилась Лили. — Магия — это не пакетик драже "Берти Боттс", её просто так из кармана не сопрёшь.

Слизеринцы, явно знавшие ответ, заполыхали щеками не хуже Розы, вновь почувствовавшей жар своих ланит.

— За... — Хагрид закашлялся, старательно прикрывая себе рот рукой. На неопрятный рукав не по погоде тёплой меховой куртки посыпались пряничные крошки, по дороге застревая в спутанной бороде полувеликана.

— ...любят, — со знанием дела закончил за лесничего Хьюго.

Джеймс сконфуженно закашлялся вслед за Хагридом. Все запереглядывались, соображая, правильно ли они поняли контекст.

— Вот те раз! — обалдел Скорпиус. — Альбус, ты не говорил, что у тебя такой кузен эрудированный. Не только в кинологии разбирается. Тебе сколько лет, дитя?

— Одиннадцать, — Хью по-птичьи склонил голову набок.

Наверно, брат соображал, всерьёз Малфой им восхищается или же это такая изощрённая издёвка.

— Точно! Ты же первокурсник.

"Кажется, не издевается". 

— Так откуда познания?

— Я сказки народов мира люблю. Про животных, — застенчиво улыбнуля Хьюго.

— Интересные, должно быть... сказки, — хмыкнул Малфой. — Покажешь, где такие нашёл?

Хью подумал-подумал и решительно выдал:

— Я Алу покажу. А он тебе покажет.

— А что так сложно?

— Папа говорил, с тобой дружить нельзя.

Скорпиус враз поскучнел, улыбка на его красивом аристократическом лице с тонкими правильными чертами угасла, словно в ясный солнечный день на небо внезапно набежали грозовые облака.

— Ну раз нельзя, значит нельзя. Не тебе одному так папы говорят.

— А я хочу, — внезапно упрямо тряхнув рыжей башкой, выдал Хьюго.

— Хочешь — что? — не понял Малфой.

Альбус, до которого, по-видимому, дошло первым, потрясённо прижал к разверзшимся в немом крике губам худосочное, словно его недокармливают, запястье.

— Дружить, — просто сказал Хью. — И Лили хочет. И Роза на самом деле тоже хочет. Только Джейми думает, что не хочет. Потому что считает себя взрослым.

— А? — Джеймс недоумённо зыркнул на светлоокого брата постепенно темнеющими от молча подавляемых эмоций карими глазами.

— Только, — Лили Луна прижала палец к губам и понизила голос, доверительно сообщая, словно самую важную тайну. — Только он ошибается и сам себя обманывает.

— Ага, — согласно кивнул Хьюго. — Думает, что не хочет, а на самом деле — ещё как хочет. С ним всегда так. Дедушка Артур про него говорит: ветреный, как юная барышня.

— Я не... — попытался возмутиться Джеймс, от эмоций аж подскочив со стула, но отчего-то смущённо замолчал и вновь опустился на своё место.

Рози вспомнила одного из персонажей той самой китайской истории о заклинателях, саундтреки из которой так и звучали в её голове. Этого юношу из-за излишней эмоциональности прозвали Юной Госпожой. Интересно, как отреагирует Джейми Поттер на подобное прозвище не из уст дедушки?

Скорпиус ошеломлённо переводил с одного гриффиндорца на другого пронзительные, словно два вынутых из ножен меча, серо-стальные глаза, неверяще осматривая поочерёдно каждого из потомков Золотого Трио. Теперь была его очередь не верить. Лили с Хью встретили его ответными открытыми и честными солнечными взглядами. Казалось, от переполняющих кузенов искренних эмоций светятся даже веснушки на их ещё по-детски пухленьких, словно у кукольных пупсов, щёчках.

— Предатели, — Джеймс насмешливо хмыкнул и отвернулся.

Роза отвела глаза в сторону оконного проёма. Не смогла выдержать этот странный, такой нехарактерный для привычного ей  Малфоя взгляд глаз цвета грозовых облаков. Как назло, в окне ничего интересного не наблюдалось: по ясно-голубому небосводу мирно плыла шеринга громадных кучевых облаков, формой отдалённо напоминающих хагридовы пряники.

— Слава Мерлину, Рози! — возблагодарил Джеймс. — Я уж было подумал, ты заодно с ними...

Роза не нашла, что ответить.

Она не была "заодно с ними", но и против не была тоже. Поёрзав на стуле так, чтобы оказаться спиной к Скорпиусу, лицом — к Джеймсу и окну, она услышала тихий голос Малфоя, в тишине хижины звучащий так громко, словно его усилили Сонорусом:

— Это из-за факультета, да? Если бы я, как баран, не упёрся в Слизерин, когда мне Шляпа предлагала Рейвенкло и Гриффиндор, то...

— Распределяющая Шляпа хотела отправить тебя на Гриффиндор? — судя по выражению лица, потрясённый до глубины души, Джеймс не дал договорить несостоявшемуся однофакультетнику.

— Почему ты отказался? — почти прошептала Роза, едва сумев разлепить непослушные губы. Она сказала это так тихо, что не знала, услышал ли её Малфой.

— Хорошо, что отказался! — горячо поддержал решение друга Альбус. — С кем бы я тогда сейчас дружил?!

— Ал, ты просто невозможный эгоист! — взвыл Джеймс.

Натужно засопевший Скорпиус, казалось, пропустил слова братьев Поттеров мимо ушей, сосредоточив всё внимание лишь на ней. На Рози.

— Как ты себе это представляешь? — судя по голосу, Скорпиус искренне изумился её вопросу. — Малфой на Гриффиндоре — это всё равно, что...

— ...Поттер на Слизерине? — излишне весело предположил невидимый Розе Альбус.

"Джеймс прав", — подумалось Рози. — "Жуткий эгоист!"

— Как видишь, не пропал, — продолжал Ал. — Я, может, специально туда пошёл, чтобы с тобой дружить.

— Угу. С моими конфетами.

— А? — не поняла Лили.

— Когда мы только познакомились, Альбус сказал, что поедет со мной в одном купе, потому что у меня много сладостей, — пояснил Скорпиус.

Кузина весело рассмеялась.

— Конечно, — первокурсница так энергично закивала, что придерживающая ярко-рыжую чёлку самоудерживающаяся заколка в виде затейливого переплетения дьявольских силков едва не свалилась. — Маму как раз тогда преклинило на здоровом образе жизни, и она решила, что мы должны отказаться от сахара, — сквозь смех сообщила Лили Луна. — А Ал всегда любил сладенькое...

Смех мальчишек присоединился, переплетаясь, к её чистому и звонкому, звенящему, словно колокольчик-фурин.

Это такой японский колокольчик, звон которого должен защищать от несчастий. Альбус как-то Скорпиусу рассказывал. Роза честно не хотела их подслушивать. Она в тот момент пыталась читать стихи Овидия. Про благословенные золотой, серебряный, медный века и нынешний — самый жестокий, железный — эпоху кровопролития, лжи и стихийных бедствий.

"Вот как же точно всё-таки написано: золотое прошлое минуло, сейчас эпоха железа — металла из которого куют мечи — символ защиты, символ войны... Вот все друг с другом и враждуют", — думалось Рози. — "Перья сплетника-ворона не станут вновь белыми, словно у голубя, а плодам шелковицы не избавиться от впитавшейся в них крови влюблённых..."

На мгновение углём от затухающего костра в её сознании вспыхнула мысль о том, что меч — это ещё и один из самых узнаваемых образов, ассоциирующихся с Гриффиндором. Вспыхнула — чтобы тут же погаснуть, утонув в привычной золе ненужных, уже отгоревших своё дум.

Но "Метафорфозы" Роза читала уже не в первый и даже не в десятый раз... И начальные страницы там довольно скучные, пока вступление идёт... А брат рассказывал слишком уж... интересно....

...Рози никогда не видела фуринов (или видела? не эти ли колокольчики раскачиваются на ветру перед возрождением Старейшины Илина в первой серии "Неукротимого повелителя Чэньцин"? или не они?), не слышала воочию их звуков, рассеивающих тьму в сердцах, но сейчас, внимая мелодии смеха кузины, не могла отделаться от мысли, что именно так и должен звучать самый настоящий фурин...

1) Эльфреда Гриффиндор — ОЖП, дочь Годрика Гриффиндора.

Вернуться к тексту

2) Здесь используется версия канона: в книгах, в отличае от фильма, у Джинни карие глаза.

Вернуться к тексту

...Роза не сдержала невольно растянувшей щёки улыбки. И лишь грозный серьёзный взрослый Джеймс Сириус хмурил брови, стоически не поддаваясь ребяческим порывам младших родичей. Хотя Рози не сомневалась: ему тоже хочется. Или же...?

— Эй, так если бы Скорпиус всё-таки попал на Гриффиндор... Альбус, ты...? — любопытничала Лили.

— А мне Шляпа выбора не давала! — радостно опроверг её чаяния Ал.

— Но вы бы всё равно подружились? — не отставала Лили Луна. — Если бы попали на разные факультеты?

— Да, — твёрдо сказал Малфой.

— Мне же всё равно надо было бы конфетный долг выплачивать, — одновременно со словами друга засмеялся Альбус. — Так что однозначно подружились бы!

— Сладкоежка несчастный, — еле слышно проборматал Джеймс. — Семью продаст за шоколадные котелки.

— Джейми, — укоризненно протянула Роза. — Дело ведь на самом деле вовсе не в сладостях...

— Знаю.

— Это был просто предлог. Я... видела тогда его взгляд. Ал остался бы в том купе, даже если бы Скорпиус был болен какой-нибудь жуткой заразной болезнью.

Джеймс согласно кивнул тёмноволосой башкой со спутанной, не поддающейся ни расчёске, ни парикмахерским чарам непослушной шевелюрой, скорее всего, унаследованной от дяди Гарри, отличающегося заметной небрежностью в причёске:

— Какой-нибудь проказой. Или драконьей оспой.

— Ага.

— Знаю.

— Тогда... — Рози неожиданно обнаружила, что незаметно для себя недоумённо прикусила кончик косы, которую до этого бездумно вертела в пальцах и теребила. — Почему ты...?

— Я им завидую.

— А? — Роза не знала, чему удивлена больше: тому, что старший кузен внезапно разоткровенничался, или тому, что признался в чувстве зависти к младшему брату, косячившему везде настолько, что в бытность первокурсником на своём же факультете был прозван однокурсниками "недоразумением Поттером".

— У меня никогда не было друзей, — печально поведал двоюродный брат.

— Но... у тебя много друзей, — не поняла Рози.

— Приятелей. Не друзей, — поправил Джеймс Сириус.

— Это разве не одно и то же?

Джеймс трагически улыбнулся.

— Я раньше тоже так думал. И очень удивился, когда дядя Джордж как-то сказал: приятелей бывает много. Друзей — нет. Его единственным по-настоящему близким другом был дядя Фред. Когда не стало Фреда, Джорджа... как будто не стало тоже. Потом — позже, я понял: он прав. А у меня никогда не было настоящих друзей, лишь приятели, с которыми можно весело провести время, но к которым я не побегу за помощью, если попаду в серьёзные неприятности. Скорее, я приду советоваться к тебе. У тебя, Роза, хоть ты и младше, котелок варит получше иных взрослых. У меня есть только моя семья. Особенно остро я почувствовал это, когда Тедди и Вики выпустились из Хога.

Рози невольно поморщилась. Её в последнее время жутко стали раздражать всякие сокращения. "Проф" вместо "профессор", "Хог" вместо Хогвартса", "препод" вместо "преподавателя". Наверно, таким своеобразным образом проявлялось влияние кучи прочитанной в последние годы классики. Может, Пирам с Фисбой и вели беседу на каком-нибудь местном древневавилонском сленге, но стихи-то о них Овидий Публий Назон писал изящным литературным слогом.

— Наверно, впервые... в тот год без них обоих... в какой-то момент... я почувствовал себя одиноким. Поэтому я завидую Альбусу и достаю его приколами. И кажется, я вовсе не собирался это говорить...

В голосе старшего брата послышалась лёгкая растерянность и непривычная для Розы неуверенность, но она была слишком ошарашена его "откровением", чтобы анализировать сопровождающие его детали.

— Ты что — считаешь, члены семьи не могут быть друзьями?

Джеймс пожал плечами.

— Вроде я говорил как раз обратное. Могут. Просто... это какая-то не всегда честная обязаловка. Мы как будто обязаны быть милыми и дружелюбными друг с другом просто потому, что наши родители решили породниться...

Рози вспомнилось отбытие в Хогвартс прошлой осенью...

...К дяде Гарри подошёл хмурый мистер Малфой и принялся его в чём-то убеждать. Дядя и без того был в ненастроении после конфликта с Альбусом. Из-за того, что подписал тайно от супруги для своего младшего сына разрешение на посещение Хогсмида. Почему в тайне? Потому что тётя Джинни объявила тотальный бойкот сладкому во всех его проявлениях.

В магической деревеньке же находится великое множество лавочек, торгующих всем чем угодно, начиная от самопишущих перьев и заканчивая вкусностями домашнего приготовления. Значит, Ал не преминет нарушить материнский запрет.

Дядя Гарри не любит, когда приходится врать. Кажется, он так этому и не научился, хоть и нарушал правила Хогвартса всё время своего в нём обучения. Больше этого отец Альбуса, кажется, не терпит только делать что-то втайне от жены. Подписывая же это разрешение, дядя одним-единственным действием создавал для себя сразу две тригеррные ситуации: врал и делал что-то за спиной тёти Джинни. Но вместо ожидаемой благодарности, кузен показательно сжёг треклятый документ, впервые на Розиной памяти удачно применив Инсцендио.

"Ну не дурак ли?" — мысленно швыряла в сторону брата бомбы-вонючки Роза. А её эмоции в тот момент варьировались где-то между недоумением и негодованием.  — "Мог бы весь год любимыми сладостями обжираться без ведома тёти Джинни!"

Окей, как говорят студенты Колдовстворца, — "нет худа без добра". Без неконтролируемого поедания конфет кузен остался, факт. Но зато смог сотворить заклятье, которое у него никогда на уроках не получалось. Это тоже — факт. Вот что значит — по-настоящему захотеть!

... Дядя Гарри неприязненно щурится из-под очков, и даже со стороны видно, что в компании мистера Малфоя ему некомфортно. Не неприятно, нет. Именно некомфортно. Видать, тема разговора, что затронул бывший дядин однокурсник, была из категории тех, обсуждение которых Гарри Джеймс Поттер с радостью бы избежал.

В стороне от взрослых Рози и Ал в ожидании поезда чинно стоят вместе со своими чемоданами и совиными клетками рядом друг с дружкой, старательно изображая перед родственниками образцово-показательных дружелюбных брата и сестру.

Первым прерывает напряжённое молчание Альбус:

— Когда поезд тронется, тебе уже не обязательно со мной разговаривать.

— Знаю, — кивает Роза. — Но для взрослых надо притворяться...

В прошлый год к ним подбегал воодушевлённый Скорпиус, до нелепости похожий на радостного лопоухого щенка.

— Привет, Роза! — с надеждой выдыхал запыхавшийся Малфой.

— До свидания, Альбус! — Рози решительно ставила точку в так и не начатом разговоре, забирая свой чемодан и спеша к подходящему поезду.

...Только сегодня, в хижине Хагрида, Роза поняла, что подсознательно каждое первое сентября ждала его появления. Ждала его глупую восторженность, полный надежды голос и безнадёжно влюблённый взгляд.

Но в тот раз было иначе...

...Альбус растерянно вертел головой, разыскивая друга. Рози старательно делала вид, что не занимается тем же самым, больше следя за кузеном, чем за его однокурсником: Альбус всегда найдёт Скорпиуса.

И Ал нашёл.

Малфой-младший потерянно сидел на своих чемоданах, глядя куда-то невидящим взглядом. Он и Альбуса-то  не замечал, пока тот не заговорил с ним. А проскакавшего мимо, подобно выдуманному дядей Ксенофилусом морщерогому кизляку, Джеймса, и вовсе не заметил, хотя тот успел остановиться возле Скорпиуса и озвучить тому свежесочинённую антислизеринскую дразнилку. Не приметил и Розу, что скрылась в тени старшего кузена.

Как она поняла позже, тем летом умерла миссис Малфой...

..."Что-то не про то я думаю... Боггарта на Лили с её любовными романами!"

— Эй, я вовсе не притворяюсь! — возмутилась Рози. Но даже она сама не услышала в своём голосе искренности.

— Да-а? А кто почти перестал вне семейной обстановки общаться с Альбусом после того, как он попал на Слизерин? Ты ужом изворачиваешься перед родителями и дядей с тётей, изображая, что вы с Алом замечательно общаетесь. Но делаешь это только из-за гипертрофированных правильности и чувства ответственности! Потому что таков твой долг крови! Думаешь, Алу это приятно?! Из-за этого он ведь тоже вынужден притворяться, с львиной самоотверженностью поддерживая выгодную в первую очередь ТЕБЕ игру в милую семейную утопию! Кто из вас должен вести себя по-змеиному, исходя из факультетского герба?

— А сам-то? — едва не задохнулась от возмущения Роза. — Кто Альбуса первым "склизким змеем" дразнить начал?

Джеймс промолчал и отвёл в сторону взгляд.

Вот только... он был в чём-то прав.

И они оба это прекрасно понимали.

Пока Рози с Джеймсом яростно шептались, остальные продолжали обсуждать личность бастарда лорда Слизерина. Время от времени до них долетали обрывки общей беседы.

— Интересно, а это не тот Сэймэй, который основал Махотокоро? — предположил Альбус.

— У того фамилия Абэ, — заметил Скорпиус. — Не Слизерин.

— Пф. Фамилию можно и поменять. Ты вот знаешь, какая была фамилия у Мерлина? Он, кстати, тоже на Слизерине учился.

— А это тут вообще при чём?!

— Тем более, сын Салазара был незаконнорождённым, — вставил Хьюго.

— Так Слизерин же его признал! — воскликнула Лили.

— И что? У аристократии вечно какие-то заморочки... Сегодня признал, завтра — выгнал... Скажи, Скорпи?

— А?

— Ты — аристократ! — безапелляционным тоном заявила Лили.

— Из самой аристократической семьи, которую мы знаем! — добавил Хью.

— И что? — не понял Малфой.

— Значит, знаешь, как у вас там всё внутри устроено...

— В аристократическом магопарке, — не удержался Джеймс Сириус.

— Так же, как и в вашем неаристократическом полукровном, — отбил удар Скорпиус.

Кто-то обречённо застонал.

— Хагрид, — вспомнил о цели визита Хью. — А лисёнок-то японо-китайский где? Мы же на него посмотреть пришли!

— Дык... На Болоте, — ответствовал лесничий.

— В развалюхе Слизерина, что ли? — опешил Джеймс. — Не уверен, что для младенца, пусть он хоть трижды опасный азиатский оборотень, способный взрослым залюбить до смерти, безопасно находиться в построенной тысячу лет назад халупе.

Роза вспомнила про годовалого дядю Гарри на летающем мопеде и приняла к сведению: чтобы ни ждало её в будущем, не стоит доверять новорождённых детей Хагриду. ("Только если совсем-совсем никакой альтернативы не будет!")

— Дак я ж Ноху не одну оставил, а с профессором Абэ!

— Ноха? — растерянно переспросила Лили.

— Профессор Абэ? — почти одновременно с кузиной произнёс Хьюго.

Хранитель ключей принялся старательно объяснять:

— У японцев сказка есть... про лисицу Кудзуноху, которая с мужчиной-самураем жила...  как жена... а когда он понял, что она — оборотень, — сбежала. Но тот человек продолжал её любить и попросил жену приходить и навещать его и сына, раз уж не может она остаться... — Хагрид растроганно шмыгнул носом. — Надо же как-то ребёночка называть, пока мать с отцом не сыщем? Ну я и решил дать ей имя из той сказки.⁽¹⁾

— Кудзу-Ноха? — раздельно произнесла Лили Луна.

— Ага! — закивал лесничий. Рози смотрела, скосив глаза, не желая пока поворачиваться лицом к "великосветскому обществу".— Она же махонькая! Поэтому пока будет Ноха.

Роза мысленно застонала. Потом подумала:

"Ну хоть не Пушинка или Лапочка какая-нибудь. Вдруг девчонке с этим именем потом всю жизнь жить..."

Рози припомнила: отец рассказывал, что был у Хагрида один питомец... по кличке Пушок. Огромный злобный трёхголовый пёс-цербер. Очень музыку любил. А познакомились Рон Уизли, Гермиона Грейнджер и Гарри Поттер с необычной псинкой, естественно, во время очередного нарушения правил Хогвартса.

— Чего-то ты неправильно рассказываешь, — нахмурился Хью. — Я знаю эту сказку. И ту лису звали Кицунэ!

— В переводе с древне-японского "Приходящая по ночам"! — влез Альбус. — Только звали так не лису, а ее сына! Самурай назвал его так во имя любви к жене-оборотню!

— А лисицу звали Кудзуноха! — кивнул Хагрид.

— Кицунэ! — заспорил Хьюго.

— "Платон мне друг, но истина дороже", как говорили Розины греки, — пробормотала Лили. И чуть тише добавила: — Или как, наверно, говорил основатель Слизерина, "Годрик мне друг, но защита Школы важнее".

— Ты это о чём? — почему-то едва ли не шёпотом спросила Рози у Лили.

— О том, что Слизерин не хотел пускать в Хогвартс маглорождённых волшебников, потому что боялся за остальных учеников.

— Боялся? — Роза рассмеялась. — Великий маг — вчерашних маглов?

— Ну да. Помнишь Джеймсовы рыцарские романы? Тогда же как раз утверждение христианстава шло. А Церковь учила, что магия — она от Дьвола. Святые, правда, тоже магичили направо и налево, но в злое происхождение волшебства обыватели почему-то верили больше.

— Боялись, — предположила Рози.

— Видишь, — серьёзно кивнула Лили. — Маглы опасались магов. Потому что не понимали, откуда у них такие силы. Боялись, что им навредят. И часто защищались на опережение.

Роза наконец поняла, в каком ключе мыслила кузина:

— Лучшая защита — нападение.

— Да. Поэтому Слизерин и не хотел пускать маглорождённых в Хогвартс. Они ведь связаны и с миром магии, и с миром маглов. Вдруг выберут другую сторону? Предадут? Или не они, а их родственники? Устроят карательный поход? Доберутся до Школы? Уничтожат единственное в Англии безопасное место для волшебников? Убьют недоучившихся?

Рози поражённо молчала. С такой позиции она на маглофобию основателя змеиного факультета никогда не смотрела.

"Морщерогие кизляки! А ведь логично!"

Лили ослепительно улыбнулась.

— Я сама до этого додумалась! Думала-думала... почему Салазар такой вредный были... И поняла! Я молодец? — гордо вскинула голову сестра.

— Молодец, — машинально согласилась с ней Роза.

Временами Лили Луна начинала рассуждать совсем как взрослая. Чаще всего, это случалось во время забористого флуда с Хью. В такие моменты она могла выдавать на редкость дельные вещи. Вот как сейчас, например. Гипотеза кузины однозначно стоила того, чтобы позже её как следует обдумать.

Рози тряхнула головой, освобождаясь на время от мыслей о защитнике угнетённых магов по имени Салазар Слизерин, и прислушалась к общему разговору. Остальные всё еще спорили про лисицу-Кицунэ-Кудзуноху...

— Может, вы все правы? — устало улыбнулся Скорпиус. — Просто говорите о разных вариантах истории? В одном её звали Кицунэ, в другом — Кудзуноха?

— А на самом деле не было ни той, ни другой? — ехидно осклабился Джеймс. — И сына самурай от гейши прижил? А потом сам же и выдумал историю о лисе-обольстительнице? Что б не стыдно было добрым людям в глаза смотреть?

— Джейми, что с тобой не так? — разочарованно протянула вернувшаяся во всеобщую беседу Лили.

— А что со мной не так? — удивился Джеймс.

— Почему ты вечно ищешь во всём подвох? Почему видишь в людях в первую очередь плохое?

— Маленькая ты ещё, Лил, — мрачно ответил ей старший брат. — Жизни совсем не видела. Только сказки и фей своих.

— Ишь, взрослый! — всё ещё не желая разворачиваться ко всем лицом, Роза боковым зрением заметила, как Лили преувеличенно детским жестом надула губы и округлила щёки в протестующей гримасе, вмиг став похожей на рассерженного рыжего хомячка.

И этот ребёнок несколько минут назад пошатнул её мировоззрение серьёзным рассуждением о превентивных мерах защиты Слизерином волшебного мира от маглов?

"Немыслимо!"

Кузен окинул Лили Луну насмешливым взглядом и со смехом произнёс:

— Уж взрослее тебя!

Лили серьёзно посмотрела на брата.

— Если быть взрослым — значит стать скучным, я никогда не повзрослею.

"Глупо!"

Джеймс, скорее всего, подумал также. Он преувеличенно весело произнёс:

— Лили Пэн. Или Лили Динь. Где Нетландию искать будешь?

"А ведь у Лили, наверно, ещё не все молочные зубы выпали!" — осенило Рози. — "Если мои предположения верны, и Питер Пэн действительно был волшебником, заколдовавшим остров так, что на него могут попасть лишь дети с молочными зубами..."

На миг Роза представила себя взрослой замужней дамой, скучной чинушей из Министерства магии, слишком старой для квиддича и излишне занудной для веселья.

...Вот она стоит у окна, вспоминая, как было замечательно летать.... И видит на коньке соседской крышы приветственно машущую ей рукой Лили Луну!

Кузина легко впархивает в комнату. Она ничуть не изменилась. Несмотря на прошедшие десятилетия, ей всё ещё одиннадцать лет. Навечно одиннадцать.

Лили весела и беззаботна, как и в годы Розиного детства. Она спрашивает сестру о племянниках. Удивляется, узнав, что у них у всех давно уже свои семьи и дети-внуки:

— Я же только в прошлом году прилетала!

— Это было тридцать лет назад... — возражает Роза...

Она никогда не любила этот момент в книге. И сейчас...

Рози никак не могла понять, какая из фантазий таила в себе больше горечи: та, где она видит себя на месте взрослой стареющей Венди или в которой представляет Лили в роли вечного дитяти Пэна....

Розу неприятно резануло воспоминание: если верить интернету, Барри впервые задумался об образе Питера Пэна после смерти старшего брата, которого безутешная мать высматривала в ночных тенях своей спальни. Именно этот погибший накануне своего четырнадцатилетия ребёнок был тем человеком, вспоминая о котором, Джеймс Барри впервые скажет: "Мама называла Девида мальчиком, который не хотел взрослеть".

— А зачем мне её искать? — словно читая мысли сестры, заявила Лили Луна. — Мой Неверленд всегда со мной — в моём сердце!

— Я же говорю: феи и сказки! — фыркнул Джеймс. — И дешёвый пафос!

— Не веришь? — Роза почувствовала в голосе Лили что-то, ей обычно не свойственное. — Считаешь, я просто так болтаю? Тогда... Я могу хоть сейчас Непреложный обет принести! Доставай палочку! Боишься?

На мгновение в хижине воцарилась звенящая тишина, почти сразу же разбившаяся о крики переполошившихся кузенов.

— Лили!

— Джеймс!

Мысленно наплевав на всё, Рози рывком обернулась.

Лили Луна, с надкусанным пряничным веером в левой руке и с волшебной палочкой в решительно протянутой вперёд правой, серьёзная, бледная, с померкшими веснушками, жутко непривычная и... взрослая?!

— Никто не будет приносить Непреложные обеты в моём доме! — громыхнул рассерженным басом Хагрид. — Единственный здесь взрослый с юридической точки зрения — это я!

"Ну, коне-е-ечно!" — Роза, несмотря на ситуацию, не смогла удержаться от саркастической усмешки, которую постаралась замаскировать за чашкой, в которой так и плавала, подобная нетонущему в воде деревянному Пиноккио, пряничная каменюга.

— К тому же я — профессор, ежели кто забыл, — напоминаю. А вы — студенты. За неподчинение сниму баллы! По двести пятьдесят... нет, по тысяче с каждого нарушителя!

— Не. Смейте. Переплюнуть. Рекорд. Родителей, — прошипела Рози, неожиданно для себя уподобляясь символу Слизерина.

— Антирекорд, — поправил Хьюго. Роза не обратила на брата внимание.

— Я от своих слов не откажусь, — упрямо вскинула подбородок Лили. — Не в этом доме? Могу принести Обет позже. Когда мы будем у озера. Или в школе...

— Нигде! — с новой силой взревел Хагрид. — Знаете, что случилось с последним знакомым мне человеком, принёсшим Непреложный обет? Знаете, КТО этот человек?

После непродолжительной тишины, профессор Рубеус Хагрид со зловещей торжественностью произнёс:

— Северус Снейп!

Альбус Северус Поттер громко забултыхал ложечкой в чашке, старательно делая вид, что его слова лесничего не касаются. ("Кто такой Северус Снейп? О, надо же, у нас с ним имена одинаковые!")

— Он поклялся моей бабушке избавить отца от необходимости... — Скорпиус опустил глаза; белёсые ресницы надёжно спрятали взгляд, — ...убить профессора Дамблдора.

— Как эта клятва связана с его смертью? — удивилась Лили Луна.

— Напрямую, — не глядя на сестру, сказал Альбус. — Снейп же был двойным агентом... Отец говорил... Убив профессора Дамблдора, он мог находиться лишь в стане Реддла. Никто из Ордена Феникса не поверил бы, что он всё ещё их союзник. Если бы Снейп не был бы вынужден открыто присоединиться к Волдеморту, он, возможно, остался бы жив...

— И у тебя сейчас было бы иное имя, — прогудел Хагрид.

— В честь другого мертвеца? — предположил Джеймс.

— Какое ещё другое? Мне нравится моё! — запротестовал Альбус Северус.

— Альбус Седрик. Тоже на "С" начинается!

Предположение кузена имело смысл. Дядя Гарри называл своих детей именами людей, что были значимы для него. Седрик Диггори, по словам отца, не был дяде другом, но настоящими соперниками они не являлись. Рональд Уизли не исключал, что если бы не бессмысленная смерть второго чемпиона Хогвартса в финале Турнира Трёх Волшебников, возможно, они в будущем стали бы приятелями.

Дядя Гарри принял участие в Турнире не по своей воле. Он искренне считал, что Седрик Диггори достоин победы. Если бы дядя знал, что всё это — коварный замысел Волдеморта, если бы предполагал, что Седрик может быть убит просто из-за факта своего присутствия рядом с ним, — ни за что не предложил бы ему разделить на двоих победу и одновременно прикоснуться к оказавшемуся портальным ключом кубку.

— Альбус Седрик Поттер звучит не хуже, чем Альбус Северус Поттер. И имён, данных в честь погибших хаффлпаффавцев в нашей семье ещё не было... Как, впрочем, и живых.

"Ой!" — Роза вовсе не ожидала, что произнесёт это вслух.

— Это потому что большинство из них трусы... — занудел Джеймс.

— Теда ты тоже считаешь трусом? Потому что он учился на Хаффлпаффе? — злым голосом напомнила Лили.

— Я сказал — "большинство", а не весь факультет!

— У тебя все трусы, кто не на Гриффиндоре! — не выдержал Альбус. После чего сердито сверкнул по-кошачьи зелёными глазами. — Ну вас с вашими могильными шуточками! И, кстати, Кудзуноха — это случайно, не мать Абэ-но Сэймэя? Который основатель Махотокоро?

Лили растерянно заморгала. Рози начала подозревать, что выглядит столь же глупо.

— Случайно, да? — хохотнул Хьюго. — Если она, то очень даже не случайно...

— Авгурей знает, — обозлённо выцедил Джеймс, конечно же, уже забывший, о чём шёл разговор до того, как Лили Луна заявила о своей готовности стать девчачьей версией Питера Пэна. — Ты почему ребёнка на Болоте оставил, Хагрид?

— Профессор МакГонагалл, как поняла, что у наших компетенции не хватает, запросила помощи в Махотокоро. На её просьбу японцы прислали профессора Абэ. Он забрал лисёнка "для всестороннего изучения".

— На Болото? — скептически уточнила Роза, почти не слыша ответа.

Её трясло. Перед глазами всё ещё стояло бледное лицо взрослой Лили, которая навсегда останется ребёнком.

— Ну да. Сказал, здесь условия не подходящие.

— А на Болоте — подходящие.

— Там магический фон какой-то, оставшийся после того, как в доме Слизерина жил другой лисий оборотень.

— Да туда же куча защитных чар вбухана! — заявил Джеймс Сириус, раздражённый то ли тупостью неведомого махотокорского профессора, то ли ослиным упрямством младшей сестры. — Никто, кроме кровных родственников Салазара, не пройдёт!

— Ага! — покивал Хагрид, довольно улыбаясь...

— А тут — оборотень какой-то...

— С преподавателем из Японии...

Розу пылко поцеловало озарение.

И не её одну.

— Профессор Хагрид, — вкрадчиво начал Скорпиус. — Вы говорили про незаконнорождённого сына Салазара Слизерина, который был наполовину оборотнем...

— И о том, что со времён Слизерина азиатских оборотней здесь не было! — невежливо перебила слизеринца Рози.

"Пусть! Сейчас не до расшаркиваний!"

Малфой, ничуть не обидевшись, что его прервали, продолжил:

— Сын Салазара и профессор Абэ связаны кровным родством?

— И поэтому Дом-на-Болоте пустил его, признав хозяином?

— Связанный кровным родством с Салазаром Слизерином... — восхищённо пробормотал Альбус.

— А тот бастард... — вновь нахмурилась Лили.

Роза в смятении вглядывалась в напряжённый излом её бровей, смутно чувствую непонятную тревогу. Но нет. Сейчас сестра вовсе не была похожа на юную святую великомученицу с древней иконы.

— Он жил в доме Слизерина и родовая магия его спокойно пропускала?

— Значит, не бастард! — обрадовался Хью. Сникнув под скептическим взглядом Джеймса, брат исправился. — Я хотел сказать, значит — точно сын...

— Интересно, что там за история была у Салазара и оборотнихи, что она его насмерть залюбить не успела?

— Сбежал, — безапелляционным тоном постановил Джеймс Сириус.

Хагрид, бодро помахивая чайником, преувеличенно воодушевлённо зачастил:

— Когда Салазар был в Японии, наткнулся там на местную оборотниху, промышлявшую юношами и красивыми молодыми мужчинами — ху-яо.⁽²⁾ Не знаю уж, хорош ли собой был Слизерин, да и староватым по тогдашнем меркам уже считался, — лет тридцати наверно, но лисе по нраву пришёлся. Обольстила ху-яо Салазара, зачала с ним лисёныша, а потом, когда змею удалось любовные чары развеять, он  сбежал. А не то это... залюбила бы лиса его до смерти.

— Так это серьёзно было, что ли? Про "залюбить до смерти"? — запоздало офигела Лили Луна.

— Ага, — хором подтвердили слизеринцы.

— Я же говорил: сбежал он! — обрадовался Джеймс. — Потому что трус.

— А ты бы сидел у неё в норе, ждал, пока помрёшь? — невесть с чего разозлилпсь Рози.

— Лежал, — хихикнула Лили.

— А дети у нех⁽³⁾, — повысил голос Хагрид, не давая Джеймсу Сириусу ответить, — всегда рождаются сильными магами.

— И прям все — оборотни? — заинтересовался Хьюго.

— Не, — покачал нечёсаной башкой лесничий, — оборотни как раз от союза лисы и человека почему-то рождаются редко. Обычно это или простые лисы — не колдовские, или физически очень сильные люди.

— Или жутко одарённые волшебники, — добавил Альбус.

— А чтоб вот прям всё вместе, — такую удачу только раз в тысячу лет встретить можно. В легендах, — мечтательно вздохнул Скорпиус.

— Просто генетический код, наверно, не совпадает, — буркнул мрачно пялящийся в стену хижины Джеймс.

— Ставлю свой пряник на то, что Сэймэй был оборотнем! — заливистым колокольчиком прозвенела Лили. — И физически сильным человеком. И одарённым волшебником. Короче, был тем самым легендарным счастливчиком, какому может лишь раз в тысячелетие повезти родиться. Самым настоящим Марти Стью. Был же, Скорпи, да?

— Ага, — подтвердил Скорпиус, нервно дёрнувшийся, когда услышал из её уст непривычное "Скорпи" вместо обычного "этот Малфой".

"Чего это он... реагирует?" — удивилась Роза. — "Ведь его так уже называл Хью?"

— А потом был скандал, — охотно продолжал вещать Хагрид. — Когда Сэймэй Слизерин пришёл свататься к дочери Годрика Гриффиндора. Родители, знамо дело, были против этого брака. Вот только Сэймэю и Эльфреде, как и многим другим влюблённым, было плевать на их мнение с Астрономической башни...

1) Здесь и далее, помимо моей фантазии, используются различные варианты и интерпретации образа лис-кицунэ из японского фольклора.

Вернуться к тексту

2) Ху-яо — приблизительный перевод с китайского — "волшебная лиса" или "лиса-соблазнительница". Термин примерно равнозначен для обозначения китайских хули-цзин, корейских кумихо и японских кицунэ.

Вернуться к тексту

3) Это не ошибка, это просторечие.

Вернуться к тексту

По скромному разумению Розы, услышанное ими в хижине хогвартского лесничего при должной обработке талантливым писателем вполне могло потянуть на довольно-таки приличный роман, который бы точно удостоился чести занять приличествующее ему место на книжной полке Лили Луны рядом с её любимой романтической классикой.

Но чего нет — того нет. А следовать завету Маргарет Митчелл и пытаться написать то, что ей бы самой хотелось прочитать, Рози как-то пока ещё не была готова. Может, через несколько десятков лет, когда завоюет Кубок Мира по квиддичу, займёт важное место в политике, обзаведётся детишками, парочку раз спасёт мир, братьев и мужа.

Да, и не забыть при этом найти любовь всей жизни, чтобы обязательно заключить брак, основанный на взаимных искренних чувствах. Как в этих дурацких Лилилуниных магловских книжках. Ну или не выйти, мало ли как обстоятельства сложатся...

Но любовь должна быть. Обязательно. Нормальная правильная любовь. Здоровая. Вдохновляющая на подвиги и трудовые свершения. Не как у мамы и папы. А как у тёти Джинни и дяди Гарри. Или у Тедди и Вики.

Да хотя бы как у родителей Скорпиуса! Ал говорил чего-то о том, как изменился мистер Малфой после смерти супруги... Сам Альбус, конечно, не видел. Ему Скорпи рассказывал. Даже Малфои любить умеют... Что же с её родителями не так?!

И вот тогда, через много-много лет, когда Роза заскучает, или напротив — слишком устанет от такой насыщенной жизни — можно будет и о писательстве задуматься...

Сейчас же... Остаётся довольствоваться тем, что есть. А есть спутанный и сумбурный рассказ Хагрида, перемеженный сплетнями и анекдотами по меньшей мере тысячелетней давности.

В вольном же переводе с хагридовского на общечеловеческий история любви наследников Слизерина и Гриффиндора выглядела примерно следующим образом:

...Вскоре после прибытия в Британию старшего сына лорда Слизерина среди волшебников стали ходить слухи, что в Лесу вокруг Хогвартса завёлся жутко умный лис, которого не могут изловить охотники. Что лис этот время от времени оборачивается дивной красоты юношей и проводит время с селянками и благородными леди, имевшими неосторожность оказаться в здешних местах без надлежащего сопровождения. И что не каждая из этих девиц после такой прогулки возвращается домой в целости и сохранности. А коли возвращается — уже вовсе и не девицей.

В каких-то старинных рукописях леди Ровена Рейвенкло нашла упоминания о заморских соблазнителях ху-яо и припомнила, в какие именно земли наведывался Салазар после раздора с Годриком. После чего крепко призадумалась о том, чем же мог сынок-бастард батю шантажировать.

Уж не тем ли, что гордый и  принципиальный волшебник, поборник исключительно чистокровных связей, без памяти влюбился в нечисть да заимел от неё ребёнка? И не этот ли самый "ребёнок" бесчинствует теперь в лесах перед спроектированным лично ею магическим замком?

И вот когда леди Ровена думала про всё это, её внезапно посетила любимая подруга — леди Хельга Хаффлпафф. Что же необычного в этом визите, спросите вы? Всё! И в первую очередь — само наличие этого самого визита!

Обычно леди Хаффлпафф была буквально помешана на соблюдении церемониального этикета и ни за что бы не позволила себе прийти к кому бы то ни было в гости без заранее присланного письменного (или хотя бы патронусного) уведомления о визите.

Хотя сама была готова принимать кого угодно и когда угодно. Хоть нерадивых студентов, заполночь разбиравших собственные конспекты и внезапно обнаруживших, что проспали её лекцию, хоть магловских крестьян из близлежащей деревни, которым срочно понадобилось изничтожить хорьков, повадившихся в курятники.

Основательница чёрно-жёлтого факультета лишь сонно зевала, горестно вздыхала, поплотнее куталась в мантию, второпях наброшенную на ночное платье, ласково улыбалась просителям и принималась за работу. Лекция для соней читалась по второму кругу. Хорьки спешно переселялись подальше от деревни.

Хельга никогда и никому ни в чём не отказывала. За это её любили. За это её добротой постоянно пользовались.

Сама же она больше всего на свете боялась кого-нибудь ненароком обидеть, случайныи образом огорчить. Поэтому даже к самым ближайшим друзьям никогда не являлась без предупреждения.

Но, как говорится, всё когда-нибудь случается впервые.

Вот и Хельга пришла к Ровене без уведомления о нанесении визита. Про себя леди Рейвенкло подумала, что необходимо запомнить этот исторический день. И обязательно всё скопировать в Омут памяти. Если уж не для потомков, так хоть для того, чтобы полюбоваться на изумлённые рожи Рика ⁽¹⁾ и Салли ⁽²⁾, когда она им про внеплановый визит Хаффлпафф расскажет (и в подтверждение своих слов — покажет).

Но всё это подождёт. Для начала следует выяснить цель визита главы Дома барсуков. Не просто же так подруга изменяет своим принципам?

Как и ожидала Ровена, благородная леди пришла к ней с жутко серьёзным делом. А именно — поплакать на верном подружкином плече, затянутом в рабочее платье синего сукна, о несчастной судьбе юных влюблённых, которым злодеи-родители не дают позволения на законный брак.

— А у них, между прочим, дочь подрастает, во грехе рождённая! — судорожно всхлипывала Хельга.

Обладающая трезвым умом и холодным рассудком Ровена Рейвенкло, бесконечно далёкая от романтических переживаний и прочих мирских страстей, покорно кивала, всем своим видом изображая вежливый интерес и искреннее сочувствие всем вольным и невольным участникам любовной драмы. Параллельно в уме прикидывая наиболее эффективный способ полнейшего запечатывания (или хотя бы частичного ограничения) сил ху-яо. Ведь существуют же зелья, позволяющие местным оборотням частично сохранять разум при перекидывании в звериную ипостась. Значит, и для иноземцев что-то подобное должно найтись!

Хельга, которая вовсе и не подозревала, насколько неблизко от её слов витают мысли подруги, продолжала, временами подвывая от переполнявших её обширное сердце эмоций, возбуждённо вещать.

— Дочь!...

Дочь. Которую они всё это время удачно прятали от своих родителей, потому как боялись напугать ещё одним потенциальным оборотнем в семье.

Правда, рыдала леди Хельга недолго. Утерев пухлые щёчки собственноручно расшитым кружевным жёлто-чёрным платочком, Хаффлпафф деловито сообщила, что нынешние "Пирам и Фисба" намедни счастливо заключили брак по языческому обряду на тайной поляне друидов и уже в качестве молодожёнов успешно сбежали в свадебное путешествие в дивную заморскую страну Ямато⁽³⁾ — на родину жениха. Прихватив с собой в качестве няньки для любимой дочурки своего тайного укрывателя и друга — Брана Рейвенкло.⁽⁴⁾ Хотели за компанию забрать и его младшую сестрёнку Елену, но на счастье матери, девица упёрлась. Мол, не брошу матушку; а не то как же она одна будет, раз уж с батюшкой у них сердца перестали радоваться при встрече друг с другом...

Витающий в алхимических формулах разум Ровены Рейвенкло оперативно среагировал на упоминания имён сына и дочери, вырывая славную своим умом волшебницу из сладостного дурмана научных изысканий. Любовные страсти перестали терзать её душу давно. С того самого дня, когда человек, при виде которого её сердце прежде радовалось, жёстко обрубил: знания женщинам без надобности. Якобы научные познания делают из них учёных мужей, лишая природных мужчин их законных жён и по праву положенного семейного уюта.

А теперь её покинул и Бран.

Осталась только Елена. Малышка Элейна. Белокурая красавица ⁽⁵⁾, ветреная кокетка, неустанно кружащая голову эрлу Реду.⁽⁶⁾

Значит, дочь осталась, что бы ей не было одиноко?

— Не верю, — против воли вырвалось у Ровены.

Хельга сочувственно покивала. Сама она тоже сильно сомневалась, что малышка Элейна так уж сильно пеклась о физическом и ментальном здоровье матери. Скорее уж, девица не захотела расставаться с влюблённым в неё эрлом, которым привыкла помыкать, как её душеньке угодно. Кто ж добровольно от послушной всем капризам хозяйки игрушки откажется?

И вот тут только до Ровены наконец дошло, кто же такие эти Хельгины "Пирам и Фисба"...

А лиса-юношу, невинных дев соблазняющего, с той поры в окрестностях Хогвартса больше никто не встречал. Ни охотники, славы жаждущие, ни маги, желающие добрым людям помочь и изловить смутьяна, ни девицы непорочные, приключений дивных и любви неземной алчущие, с тоски загибающиеся, да специально встречи с прекрасным соблазнителем ищущие...

Что окончательно поставило точку в деле хогвартского оборотня, каковым с тех пор принято  считать покинувшего Британию Сэймэя Слизерина.

Салазар от комментариев воздержался. Задавать же неудобные вопросы Хозяину Болота никто не осмеливался. Вот если бы бесчинства непойманного ху-яо продолжились...

1) Рик — Годрик Гриффиндор

Вернуться к тексту

2) Салли — Салазар Слизерин.

Вернуться к тексту

3) Ямато — древнее название Японии.

Вернуться к тексту

4) Бран Рейвенкло — ОМП, сын Ровены Рейвенкло, старший брат Елены.

Вернуться к тексту

5) Белокурость Елены Рейвенкло — ещё одно несовпадение канона и кинона. В последнем фильме её играет тёмноволосая актриса, в первых — белокурая. В книгах у Елены светлые волосы. Этот вариант здесь и используется.

Вернуться к тексту

6) Эрл Ред — выдуманное мной имя для Кровавого Барона, при жизни влюблённого в Елену Рейвенкло. Титул барона появился при Вильгельме Завоевателе (после 1066 г.). Здесь же он вместе со своим лучшим другом Армандом Малфоем ещё не прибыл на земли Британии, поэтому будущий Кровавый Барон пока эрл.

Вернуться к тексту

Хагрид широко улыбался, глядя на гостей и призывно потрясая гиганточайником.

— Вы чай-то пейте, пейте.

Рози растерянно опустила взгляд на свою обильно окутанную облаком пара чашку, испускающую отнюдь не аппетитный запах неизвестных трав, самое место которым, судя по их настораживающему аромату — котёл в подземном кабинете зельеварения. Озарение снизошло внезапно:

"Чашка с чаем?! Быть того не может!"

И, судя по дальнейшим словам Малфоя, подобная мысль посетила не только её.

— Ни фига себе у нас пошли откровения, — почесал платиновый затылок Скорпиус. — Что в этом чае намешано? Мы все явно надышались каких-то магических испарений, вот и жгём теперь. Нужно было всем брать пример с Ала и выливать эту дрянь в....

Малфой замялся, соображая, к какому виду отнести ботанический эксперимент Хагрида, наверняка приложившего к растению руку с знаменитым магловским зонтиком, в котором прятал остатки своей сломанной после исключения из Хогвартса волшебной палочки. Слизеринец даже не заметил, что походя признался в своих намерениях и "сдал" находчивого Альбуса. Друг, впрочем, никак не отреагировал. Судя по отсутствующему взгляду, Ал вообще витал где-то не здесь.

— Герань?!.... — неуверенно предположил Скорпиус. — Или что это там за гибрид кактуса и розы в кадке?

— Гибрид герани и мандрагоры, — сверкая солнечной улыбкой, подсказала Лили.

— Ты чего это там бормочешь, малыш Малфой? — как-то ненатурально заругался Хагрид. — Хороший чай. Я его каждый день пью. За околицей травка-мята пряная растёт. В школу возвращаться будете — покажу.

— Мята? — явно не поверил Скорпиус.

Как и Роза.

Взгляд у старика сделался напряжённым, глаза забегали от одного запаутиненного угла хижины к другому, а руками полувеликан активно крутил похожие на канаты завязки у ворота не по погоде тёплой меховой куртки. По всему видно: нервничал. Ох, непростая, видно, "травка-мята" была заварена у лесничего в чайнике. Или Рози гонит на друга семьи напраслину? Может, эта "мята" только на людей так предательски действует, а на полувеликанов — нет? И Хагрид просто не в курсе необычного побочного эффекта?

— А кто, кстати, такие Пирам и Фисба? — неожиданно спросил Джеймс.

Роза постаралась посмотреть на кузена как можно укоризненнее. Не знать таких элементарных вещей — до неприличия стыдно.

Почти одновременно с ней Лили также одарила старшего брата взглядом "ты совсем идиот или только притворяешься":

— Сэймэй Слизерин и Эльфреда Гриффиндор, конечно же!

— Ну, это-то и муховёртке понятно, — ни капли не смутился своей невежественности Джеймс. — Я имею в виду, с кем их Хельга Хаффлпафф сравнивает?

Все, кроме Малфоя, как по команде уставились на Розу Грейнджер-Уизли. Придётся теперь объяснять тёмным дремучим родственникам...

Неожиданно её опередил Скорпиус:

— Это... вроде как Ромео и Джульетта, только древневавилонские. Герои поэмы римлянина Овидия "Метаморфозы".

— Одной из историй, — ревниво уточнила Роза, а про себя подумала: "Хм, Малфой, оказывается, интересуется не только Азией. Интересно..."

Если бы её в тот момент кто-нибудь спросил, чем это лично ей может быть интересно, Рози не смогла бы ответить ничего вразумительного на этот вопрос. Поскольку и сама не знала ответа на него. Интересно. И всё тут.

— То есть, так называемое "бессмертное творение" Шекспира — просто ещё один фанфик по мотивам более древней истории? — приободрился Хьюго. — Как современные ремейки?

Лили привычно закатила глаза:

— Ремейки — не фанфики!

— Фанфики! — как всегда не согласился с кузиной Хью. — Потому что переосмысливают оригинал!

— Да что угодно переосмысливает оригинал! Вот ты своего Киплинга пересказываешь — ты ведь не только его идеи продвигаешь, но и свои! И его история — это уже становится не только его история, но и немножечко твоя. И чем дальше, тем больше она становится "твоей", тем меньше там остаётся от оригинального автора. Ты будто новый фанф на ходу сочиняешь!

Роза мысленно вздохнула. Джеймс Сириус обречённо застонал. Хьюго и Лили Луна оседлали своих любимых гиппогрифов. Если их вовремя не остановить, тут сейчас такая философия пойдёт... Платону с Аристотелем подобные диалоги и не снились.

— Вторичные идеи на основе старых источников? Замещение идей и проблемы изначального-конечного авторства? — Поздно. Скорпиус тоже заинтересовался. — Как, например... фильм "Троя" по отношению к гомеровской "Илиаде"?

— О! Ты не только дорамы смотришь! — удивился Хью.

— А дорамы по романам — это фанфики? — задумалась Лили. — Или ремейки?

— Тогда уж все фильмы, снятые по книгам — фанфики. И вообще всё, что создано под влиянием древних мифов и легенд.

— Даже Библия? — против воли втянулся в дискуссию Джеймс.

Рози непроизвольно вздрогнула.

Их семья не была излишне религиозной. Да, они отмечали Рождество и Пасху, участвовавли в магловских и магических праздничных мероприятиях, иногда посещали храмы, но в целом... всё это было как-то.. не по-настоящему. Они соблюдали привычные религиозные ритуалы вовсе не потому, что так уж сильно верили в гипотетически существующего (а возможно вовсе и не существующего) божественного Димиурга. А просто потому, что делать так было принято. Заведено. Традиционно. Другое дело — дедушка и бабушка Уизли. Дядя Гарри говорил, что война и смерть сына очень сильно повлиявили на них, ко многому изменив отношение. В том числе и к Вере.

После Второй Магической войны бабушка Молли ударилась в религию и при каждом визите внуков цитировала Священное Писание. Дедушка Артур, слушая её, с одобрением заявлял, что эта великая книга объединяет расколотый мир — ведь Вера не зависит от того, кем является человек — магом или маглом. Бабушка со вздохом говорила, что если человечеству и суждено когда-нибудь вновь стать единым — то только благодаря святым книгам. Похожим же образом рассуждали бабушка и дедушка Грейнджеры.

"Вот только понятие расколотого "человечества" на самом деле куда обширнее. Ведь разум, вопреки написанному в Библии, дан не только лишь людям. Или это Дарвин писал о разуме, а в Писании говорится лишь о душе? В любом случае, по воле Создателя или нет, но душой наделены не только "люди" в узком смысле, — как вид, но и другие существа, которых можно счесть разумными, и отнести  к так называемому "человечеству" в широком смысле".

А "человек" и "разумное существо" во всеобъемлющем, а не узковидовом смысле — это очень сложно. Даже в любимых Хью "Фантастических зверях" целая глава посвящена тому, как волшебное сообщество соображало, кто разумен, а кто — нет, кого считать зверем, а кого — нет. И Роза бы сильно покривила душой, если бы сказала, что стопроцентно согласна с теми постулатами, которыми в итоге завершились многочисленные споры.

Если рассматривать человечество как вообще всех разумных существ нашей планеты, вне зависимости от видовой принадлежности...

"Оборотни, великаны, гоблины, эльфы, кентавры, русалки... Их всех тоже объединит Вера?" — скептически думала в такие моменты Рози. — "И как в таком случае быть со святыми? Ведь больше половины из них таковыми на самом деле не являются, а получили свой статус из-за неверных пониманий маглов!"

Какие-то "святые" — это лишь спрятавшиеся под маску новой моды языческие божества, как это произошло в английском Ковентри с образом англосаксонской леди Годивы, слившимся в народной памяти с героиней древнего языческого обряда. Скорее всего, подобное же случилось и с британской принцессой Урсулой, а до того, как она взяла на себя роль мученицы за веру, её считали богиней-покровительницей города Кёльна, жители которого ежегодно, как и в Ковенти, творили посвящённые своей заступнице ритуалы.⁽¹⁾

Некоторых из таких "ложных святых", как вышеупомянутую Урсулу, пытались "рассвятить", доказав их языческие корни. Кому-то это даже удавалось.

Бывало, что "святыми" несведущие маглы почитали магов, чьё волшебство понимали как творимые с божьей помощью чудеса во имя Веры. Подобное произошло с волшебницей Касильдой, дочерью Хельги Хаффлпафф. Она считалась истинным воплощением духа факультета своей матери, была очень доброй и сострадательной женщиной. Часто, изменив с помощью оборотного зелья свой облик, волшебница ходила по магловским темницам, раздавая голодным узникам спрятанную в складках одежды пищу.

Однажды в маврском Толедо Касильда была поймана во время раздачи хлеба правителем этого города — отцом девушки, лик которой она позаимствовала для проникновения в узилище, где содержали пленных христиан. Не желая накликать на невинную деву гнев сурового родителя, находчивая волшебница трансфигурировала оставшиеся в подоле платья лепёшки в охапку красивейших роз.

Так, под разочарованные стоны голодных пленников, неожиданно лишившихся дополнительного пайка, и рассыпающиеся из подола розовые лепестки, дочь Хельги Хаффлпафф вошла в легенды о святых, оставшись в людской памяти Касильдой Сарацинкой.

В магическом мире оценили поступок Касильды Хаффлпафф. То тут, то там в разных странах стали объявляться новые святые с "розами", тайком подкармливающие нуждающихся. Когда их заставали за этим делом, волшебники и волшебницы смиренно отвечали, что еды у них нет, лишь цветы. Которые и предъявляли по первому требованию усомнившихся.⁽²⁾

Людям, не важно, взрослые они или нет, в глубине души так хочется поверить в сказку. Особенно если вокруг — скучная унылая повседневность, едва ли не единственная доступная для чтения и обсуждения книга — Святое Писание, а священники в каждой из церквей ежедневно проповедуют о вреде и мерзости колдовства, что идёт не от Бога, но от противника его — падшего ангела Люцефера — того, кто осмелился пойти против Создателя своего. Того, кто встал на Другую Сторону и искушает честных и верных последователей Истинной Религии.

Так писали и говорили люди. Люди, которые боялись и не понимали природу магии. Люди, которые могут ошибаться.

Для волшебников, читающих Святую Книгу, многие вещи выглядят совершенно иначе, не так, как для маглов. Поэтому Роза, несмотря на питаемое к любому написанному тексту глубокое почтение, не может безоговорочно и бездумно поверить во всё, сказанное в Библии.

Возможно, её религиозный скептицизм — просто ещё одно следствие пресловутого взросления и развенчивания авторитетов.

Придёт Время, и Вера возмёт верх. Но сейчас Разум сопротивляется и не хочет слепо следовать чужим словам. Ему нужны не просто красивые сказки, но и неопровержимые доказательства того, что описанное в них — реально. А ещё ему необходимо понимать то, как это, вопреки Логике, могло произойти.

Ведь всё в этом мире имеет свои нерушимые законы.

Даже Природа.

Даже Магия...

... — Бог един, Роза, — строго сказала бабушка Уизли. — Только все мы по-разному называем Его.

— А как же такие религии, в основе которых лежит многобожие? — скептически посмотрела на неё Рози.

— Он един, — уверенно повторила бабушка. — И одновременно воплощает в себе множество сущностей.

— То есть все боги — по сути одно существо? С размножением личности?

Бабушка Молли, читая по лицу умонастроение Розы, не желала вступать с ней в полемику. Она огорчённо сокрушалась неверию внучки и, удручённо качая рыже-седой головой, костерила её атеисткой...

...А тем временем истинные святые, такие, как бескорыстный врачеватель Мунго⁽³⁾, прячась за разными именами и терминами мультикультурного многоконфессионального общества, несмотря на нынешнее Розино в них неверие, продолжали свои попытки залатать трещины, уродливо ползущие между людьми, спасая и объединяя раскалывающийся мир.

1) В рассуждении Розы про святую Урсулу использована версия английского агиографа Сэбайна Баринга-Гоулда.

Вернуться к тексту

2) История ОЖП Касильды Хаффлпафф основана на легендах о католической святой Касильде Толедской и так называемом "чуде с розами".

Вернуться к тексту

3) У меня свой хедканон, что гаррипоттеровский Мунго Бонам дал больнице название в честь своего предка Святого Мунго, реально жившего в VI веке епископа Глазго, сейчас считающегося покровителем Шотландии. Одно из самых известных совершённых им чудес — оживление убитой птицы.

Вернуться к тексту

— Библия — в первую очередь. Джейми, вспомни шумеров и миф о всемирном потопе!  — назидательно подняла палец вверх Роза. — Потоп, кстати, у Овидия тоже упоминается. Только там всех утопил Юпитер, а выжившего Ноя звали Девкалионом.

О, нет! Она же должна была прекратить эту философию, а не разводить её ещё больше.

— Дивку... Кто? — потешно скуксилась Лили Луна. — Как ты это вообще выговариваешь?!

— Я не могу помнить шумеров, Роза, — заёрничал брат. — Когда они жили, меня ещё не было!

— Меня тоже не было. Что не мешает мне интересоваться не только квиддичем. Про Мерлина же ты помнишь? Про короля Артура? А они тоже жили задолго до твоего появления на свет...

— И про них существует столько фанфиков чуть ли не с момента их рождения! — весело добавила Лили.

— Фанфикшн правит миром, — радостно подытожил Хьюго. — Вначале было слово...

— И это слово было — "фанфик"! — насмешливо процитировал слегка видоизменнённую версию широко известной фразы кузен.

— Джеймс! — гневно воскликнул Хью.

— Бабушка назвала бы это богохульством, — неодобрительно покачала головой Лили.

— И была бы права, — согласился с Лили Луной, а заодно — и с Молли Уизли, Скорпиус.

— А второе слово стало фанфом на первое слово... — продолжал издевательски хихикать Джеймс Сириус Поттер.

— Не смешно! — неодобрительно покачал головой Альбус.

— Раз Бог сотворил мир словом, значит — это слово было заклинанием? — спросил Малфой. — Означает ли это, что...

— ...Бог — волшебник! — радостно возвестил Хьюго.

Под всеобщее молчаливое согласие Лили Поттер звонко хлопнула себя по лицу ладонью:

— Опять ты со своей еретической теорией...

— Эта ещё безумнее, чем про мировой фанфикшн, — безнадёжно прошептал Джеймс. — Который революционное межрасово-межвидовое движение!

— Фикрайтеры всех стран и миров, соединяетесь! — пафосно воздев руку к потолку хижины, изобразила страстный интернациональный призыв Лили.

Пауки, впечатлившись её горячностью, поспешили на всякий случай попрятаться подальше в глубины своих паутинных домиков.

— Послушайте, Киплинг писал Хейлу о том, что....

— Нет-нет-нет, сейчас вовсе не время слушать цитаты из писем твоего обожаемого Киплинга... — безуспешно попытался остановить кузена Джеймс Сириус.

— ...что содрал идеи своих рассказов у индийских охотников, — продолжал, никого не слыша,  Хью, у которого к тому моменту уже отказали тормоза.

— Так и писал: "содрал?"... — по-доброму усмехнулся Малфой.

— Не совсем, — отчего-то смутился Хьюго. — Он писал, что охотники рассказывают много сказок и не будет ничего страшного, если он позаимствует у них сюжеты... А... тебе правда интересно?!

— А иначе зачем бы я спрашивал? — изумился Скорпиус. ⁽¹⁾

— Не знаю. — растерялся Хью. — Может, ты как злодеи из папкиных басен. Коварно делаешь вид, что тебе интересно, вот.

— Зачем? — повторил отчего-то развеселившийся Скорпи.

— По папиной логике, чтобы с нами подружиться, заставить тебе доверять, а потом коварно ударить в спину, — предположила Роза.

Сказала она это не всерьёз, а так... А зачем, кстати? Что бы принять участие в беседе с Малфоем, что ли? Показательно выказать отношение своей семьи к его? Раскрыть глупость и примитивность взглядов на некоторые вопросы Рональда Билиуса Уизли? Бредни какие-то...

— Да ну вас, — вот теперь Скорпиус, кажется, расстроился.

— Кажись, у нас намечается ещё одна высокоучёная беседа... —  преувеличенно громко и серьёзно сказала Лили. — Про Киплингов, Хейлов и индийских охотников...

— А чего это ты всех во множественном числе перечисляешь? — запальчиво "полез в бутылку из-под огневиски" Хьюго. — Киплинг и Хейл — одни такие. В единичных экземплярах существуют. Существовали...

— Да-да, мы в курсе! — закатила глаза к потолку не любящая бессмысленные споры миротворница Лили Луна.

Правда, эта "нелюбовь" не мешала кузине самой провоцировать споры, в которых она с удовольствием принимала участие. В них, по её мнению, смысл был.

— Давайте эту беседу тоже на будущее перенесём, а? — почти простонала Рози.

— А сколько их всего? — задумчиво протянул Альбус. — Я про истории в "Метаморфозах".

— С добрым утром, Альбус! — издевательски пропел Джеймс. — Хогвартс-экспресс давно ушёл! Все уже давно забыли про Овода!

— Овидия! — не удержалась Роза. — Овод...

— Это паразитирующее на других существах насекомое, — влез специалист по представителям обычной и магической фауны Хью.

— Как блохи? — уточнила Лили.

— Не! — Хьюго отрицательно покачал головой. — Блохи — они маленькие! А оводы — как мухи! Больши-и-ие такие! — Брат для наглядности показал сжатые кулаки. — У быков и драконов кровь кушают!

— Всё ты выдумываешь! — не поверила кузина. — У драконов кожа толстенная!

— Не веришь — спроси дядю Чарли о "драконьих мухах". Оводы у драконов кожу прокусывают и яйца внутрь откладывают!⁽²⁾

— А вот и спрошу!

— Спроси!

— Спрошу-спрошу!

— Спроси-спроси!

— Сп...

— Леди Лили, хозяйка замка на острове Неверленд, — Рози слегка вздрогнула, когда усиленный Сонорусом голос прервал спор брата и сестры. — Скорпиус учтиво поклонился сначала ошарашенно замолчавшей Лили, потом Хьюго. — Сэр Хьюго Зверолюб, Рыцарь Хагридова Стола!...

Хагрид раскатисто захохотал:

— Мне нравится, как это звучит, малыш Малфой!

Слизеринец недовольно покосился на великана (наверно, внутренне ярился от хагридовского прозвища), после чего продолжил:

— Позвольте этому скромному пилигриму вмешаться в чужой разговор и осветить ваше невежество светом истинного знания...

— Чего?! — возмутился было Джеймс.

— Валяй! — милостиво разрешила "Леди Неверленда". — Освещай!

Хью согласно кивнул.

— Так вот, благородные дамы и господа... — начал Малфой. — Смею предположить, что называя Овидия Оводом, сэр Джеймс Львиная Душа имел в виду отнюдь не паразитирующее на других насекомое.

Джеймс деланно-озадаченно склонил набок голову.

— Да вы не обычный пилигрим, благородный юноша. Слишком складно слова кладёте. Уж не знаменитый бард ли вы, прозванный Вещим Змеем?

Скорпиус изящным кивком выразил своё согласие.

— А мне, мне придумать прозвище или титул? — восторженно захлопал в ладоши Альбус Северус.

Джеймс холодно на него глянул:

— Менестрель Шоколадная Лягушка.

Альбус обиженно надулся. Роза тихонько хихикнула. Худосочный кузен в эмоциях будто бы округлился и сделался похожим на любимые зачарованные сладости.

— Снова ты дразнишься! И вообще! Менестрели по иерархии ниже бардов.

— Скажи спасибо, что не нищий бродячий трубадур.

— Спасибо, — ядовито выцедил младший Поттер.

— Пожалуйста, — тем же тоном отозвался Джеймс Сириус.

— Вот только с чего ты решил, что трубадуром мне было бы хуже?

Альбус запулил в брата каменным крошевом от пряника. Тот без труда увернулся, хотел ответить, но Ал в его сторону уже и не смотрел:

— Скорпи! Каких ты там оводов имел ввиду?

— Кроме насекомых, — невозмутимо продолжил Малфой. — есть ещё...

— ... и книга, — ревниво не дала ему закончить Рози.

Скорпиус внимательно посмотрел на неё своими серыми омутами:

— ...которую написала Этель Войнич. Это популярный в прошлом веке...

-  ...революционно-романтический роман.

Кто бы мог подумать, что и здесь ей пригодятся Лили Лунины книжки! Сама Лили, правда, произведение Войнич не оценила. По мнению Розы, потому что мелкая ещё. Не доросла.

— Уй, а мне нравится, как Рози со Скорпи друг за другом фразы продолжают. Прямо как в историх о соулмейтах...⁽³⁾ Или о любви с первого взгляда, — мечтательно закатила глаза Лили.

Роза сделала вид, что не расслышала последней ремарки. Краем глаза она заметила устремлённый на неё взгляд Скорпиуса. Очень похожий на тот, преисполненный энтузиазма, на вокзале Кингс-Кросс. Полный затаённой надежды и чего-то ещё, названия чему она не знала. Но это что-то ей определённо нравилось. Словно она имеет над Малфоем некую власть. Вот только, чтобы эту власть применить, ей бы тоже пришлось кое-чем поступиться.

"Стоит ли оно того?"...

— Сомневаюсь, что Джейми имел в виду ту книгу... Или? — Альбус запустил в брата ещё один пряничный снаряд: — Сэр Львиная Душа, про какого именно "овода" ты говорил?

— Который Публий Овидий Назон, — машинально ответил Джеймс, Протего отбивая "нападение".

Хьюго присвистнул. Лили засмеялась. Скорпиус улыбнулся. Альбус хмыкнул.

— Значит, что он — Овидий, ты не помнишь, а что... Скорпи, как там дальше...?

— Публий Назон, — невозмутимо повторил Малфой.

— ...помнишь. Интересная у тебя память... Выборочная...

— Да и не называл никто ещё полное имя этого римлянина, — заметила Лили Луна.

— Я что, не могу знать, как зовут хорошего поэта? — возмутился Джеймс Сириус. — И вообще, Ал, зачем ты всё уруливаешь нашу болтовню куда-то в сторону? Скользишь, направляешь, словесно уползаешь?

— У тебя есть другие идеи, как заткнуть фонтан у Хью? — едва слышно прошипел Альбус в его сторону. — Или хочешь весь день дискуссии диванных теоретиков слушать?

Рози мигом отвлеклась от глупых рассуждений в духе барышень из классических образчиков романтической литературы.

Ал заговорил громче:

— Так сколько там книг?

— Пятнадцать, — сказала Роза.

— Примерно двести пятьдесят историй, — добавил Скорпиус.

— И это всё — стихи, — кисло подытожил Джеймс Сириус.

— Снова! Они снова заканчивают друг за другом фразы! — восторженно запищала Лили, от избытка эмоций аж подпрыгивая на стуле.

— Не преувеличивай, Лил, — остудил пыл сестрёнки Джеймс. — Они просто оба грёбаные заучки, которые, к тому же, читают одно и то же.

— Эй! — возмутилась Рози. — Эрудированность — это, между прочим, модно! И у меня есть подозрение, что ты тоже Овидия...

Но её возмущение потонуло в поражённом крике Хьюго:

— Сколько?! Пятнадцать?! Этот Овидий их всю жизнь писал?

— Всего каких-то лет пять, — пожала плечами Роза.

— И он больше не сам придумывал, а пересказывал известные на тот момент исторические и мифологические сюжеты, а это куда проще, чем совсем без основы работать, — пояснил Скорпиус.

— Всё равно много, — заметил Альбус. — Тогда же у маглов всякой копирующей-сохраняющей написанное техники не было. И память хорошая обязательно нужна была.

— Мгм, — согласился Малфой.

— И ты их все читал?

— Мгм.

— Слушай, ты как-то сказку про Психею и Купидона рассказывал... Это одна из этих двухсот пятидесяти?

— Это Апулей, — сказали Рози и Скорпи хором.

И также синхронно проигнорировали новый восторженный возглас Лили Луны по поводу "романтичности" и "родственнодушия" их поведения.

— Ещё один умный древний римлянин? — подозрительно сощурился Ал.

— Да, — ответила Рози кузену. — Ты и "Золотого осла" читал? Или просто в гугле на эту тему шарился? — это уже было сказано Малфою.

Тот кивнул.

— Читал. Особенно мне про Купидона и Психею понравилось.

— Какого ещё осла? — не понял Альбус Северус.

— "Золотой осёл" — это другое название "Метаморфоз" Апулея, — пояснил Скорпиус.

— Ещё одни "Метаморфозы"? У них там что, в Древнем Риме, — фантазии не было?!

— Скорее наоборот. Слишком много фантазии было. Подозреваю, что половина последовавших за ними литературных произведений, особенно — сказок, были придуманы под влиянием этих "Превращений". Как там теория Хьюго звучала?

— Всё ныне существующее — фанфики на истории прошлого, — опередила младшего брата Рози.

Малфой кивнул.

— Пирам и Фисба вдохновили Шекспира на "Ромео и Джульетту", в истории Психеи можно заметить черты "Красавицы и Чудовища" с "Золушкой"...

— А я слышал, что у автора "Нарнии" тоже есть какая-то книга по мотивам этого мифа! — поделился Хьюго. — Там то же самое, только история от лица сестры Психеи рассказывается! И получается совсем по-другому!

— Да? Не знал. Надо глянуть. А "Нарния" в твою теорию укладывается. Аушный фанф по Библии.

— Слушайте, — задумчиво протянула Роза, — мне как-то раньше в голову не приходило... А ведь это и есть самые настоящие "метаморфозы"! Когда идеи постепенно развиваются, трансформируются в нечто другое, но продолжают жить и занимать мысли людей!

— Вот бы кто-нибудь мою теорию нормально развил, трансформиновал, серьёзно и по-взрослому научно обосновал! — размечтался Хью. — Я бы и сам взялся лет через десять, но я магозоологом хочу быть! Рози, Скорпи, может, кто-нибудь из вас в будущем займётся этой работой, а? Пожа-а-алуйста!

Брат состоил умилительную рожицу и, сложив руки в молитвенном жесте, по очереди воздевал их к Розе и Скорпиусу.

— Или вместе, — предложила Лили. — Будете друг за другом предложения в научном труде дописывать...

— Я не против, — быстро согласился Малфой.

"Кто бы сомневался!"

— Только если эта работа не помешает моей политической и спортивной карьере, — чопорно заявила Рози.

— Ура! — Хьюго вскинул руку в победном жесте. Он прямо-таки сиял. Весь его облик кричал о счастье. — Вы умные, вы сможете! Я в вас верю! Вы мои боги-волшебники!

Скорпиус кивнул. Глаза его светились радостным блеском, а тело нетерпеливо ёрзало на стуле — словно слизеринец уже был готов бежать работать...

— Угу. Можешь начинать откладывать кнаты на строительство храмов, — заржал Джеймс.

— Опять ты со своими богохульными шуточками лезешь! — попыталась одёрнуть брата Лили Луна.

Джеймс Сириус, не слушая увещеваний сестры, продолжал хохмить на тему Богов Всезнайства.

— ... а так как много денег Хью не соберёт, храм будет только один. И статуи "божеств" у алтаря будут стоять рядышком, чтоб меньше места занимать. А когда он завербует наконец верующих пожертвованными Альбусом шоколадными лягушками, они придут и подумают: раз в храме бог и богиня рядом стоят — значит, они супруги. И когда такой слух дойдёт до дяди Рона, он найдёт меч Гриффиндора, соберётся зарубить всю семью Малфоев, но вместо этого сам нечаянно о лезвие убьётся, превратится в злобного мстительного зомбяка...

"А вот тут кузен прав!" — Роза мысленно вздохнула.

Если подобный совместный проект всё же удастся реализовать... Лучше будет заниматься им подальше от Рональда Билиуса Уизли. Чтобы не выслушивать очередную порцию нотаций и просьб не общаться с Малфоями...

1) Переписка между писателями Джозефом Редьярдом Киплингом и Эдвардом Хейлом, в которой обсуждалась литературная обработка "содранных" рассказов индийских охотников, действительно существует и опубликована на языке оригинала.

Вернуться к тексту

2) Не знаю, как насчёт драконов, но у быков оводы могут кожу прокусывать и яйца откладывать.

Вернуться к тексту

3) Соулмейты — родственные души.

Вернуться к тексту

— Какие же всё же Рози со Скорпи... начитанные, — завистливо вздохнула Лили. Явно проглотив какое-то другое, не такое лестное определение, характеризующее парочку ботанов. Некое иное прилагательное.  Или существительное. Например, — "задроты". — У меня вот терпения самой читать не хватает. Если других слушать — это да. Это я люблю.

— А как же любовные романы? — заговорщицки подмигнула сестре Роза.

— А что — романы? — равнодушно пожала плечами Лили Луна. — Старые я уже наизусть вызубрила, а насчёт новых, — смотри пункт о терпении.

— Аудиокниги? — предложил Скорпиус.

— В одиночу слушать ску-у-учно! — сморщив нежное личико, заныла сестра.

— А чего раньше не говорила? — возмутился Хьюго. — Я могу читать тебе вслух. Или вместе что-нибудь послушаем.

— Пока ты, лёжа па полу, будешь внутреннее строение какого-нибудь вампуса зарисовывать? — скептически уточнила Лили, точно описав любимую позу Хью.

— Тебе это помешает?

— Нет.

— Значит, договорились!

— Правда?

— Угу, — согласно кивнул брат, а после, словно чего-то испугавшись, быстро добавил. — Если не любовные романы. На это, пожалуйста, сама терпения набирайся.

— А про оборотней? — заметно оживилась Лили Луна.

— Можно и про оборотней, — вновь покладисто согласился Хьюго, — это я люблю... Эй, ты же не на "Сумерки" намекаешь?

— Там не про оборотней, а про вампиров, балда! — засмеялась Лили.

— Про оборотней тоже! — не сдавался Хью.

— А что ты имеешь против "Сумерек"?

— То же, что и ты против "Книги джунглей".

— Я ничего против неё не имею, просто мне поднадоело слушать одно и то же.

— Давай лучше про животных почитаем или послушаем.

— Твоего любимого Киплинга?

— А чем плох Киплинг, я не понимаю?

— Кажется, я только что объяснила, что... — начала было Лили Луна, но её внезапно прервал сорвавшийся на крик старший брат.

— Тем, что ты всех уже задрал с ним! — не выдержал раскрасневшийся от возмущения Джеймс.

Лили примирительно замахала на братьев руками.

— Ладно-ладно. Я, в общем-то, не то, чтобы сильно против. — Сестра смущённо захихикала. — Киплинг так Киплинг. Лишь бы не самой читать...

— Я могу и кого-нибудь другого... — смирился со своей участью Хьюго.

У Розы начали появляться подозрения, что с историей любви Беллы и Эдварда братцу всё же придётся ознакомиться. И мечтательный любитель сказок проникнется. Не признается, правда. Но проникнется. После чего жёстко "отомстит" сестрице, подсадив её на какую-нибудь чисто "мальчишечью" историю. Например, на авантюрного киплинговского "Кима".

— Только не этих... не древних римлян. Которых Рози со Скорпи читают. Рози, я же правильно понял, что ты все эти метаморфозы-превращения прочла? И у одного римлянина, и у другого?

— Да. Все, — подтвердила Роза, после чего зачем-то добавила, обернувшись к Малфою: — Психея сама себя до беды доводит. Сначала согласилась на брак, потом стала лазейки искать. Сестёр слушала, а своей головой не думала. Стрелой любви из-за собственного любопытства поранилась... И за мужа по-настоящему не боролась. Вместо неё всё другие делали. Она только сидела и ревела. А Купидон — капризный, как ребёнок. И сбежав, поступил по-детски.

— Психея первой нарушила обещание. Она причинила Купидону боль, предала его. Поэтому он и улетел. Но потом перепсиховал, и чувства взяли верх. А ещё он вообще-то и есть вечный ребёнок, — заступился за древнего бога Скорпиус. — Как Питер Пэн. Божество такое невзрослеющее.

— Обещание звучало глупым. Если бы он по-нормальному объяснил, зачем это нужно... А чувства не были настоящими. Ведь и Купидон, и Психея случайно укололись стрелами любви. С тем же успехом могли и на стрелы, вызывающие ненависть, напороться. И возненавидеть друг друга...

— А мы всегда поступаем нормально? Без глупостей? Сочиняя истории о богах, древние писали их с людей. И насчёт чувств... Даже амортенция не может действовать вечно, её эффект ограничен во времени. Раз Купидон и Психея не разлюбили друг друга, значит — что-то у них друг к другу было, иначе получилось бы, как у родителей Волдеморта. Не зря неволшебники говорят: насильно мил не будешь.

— Что-то для потомка ненавидящих маглов аристократов ты слишком хорошо в магловской культуре разбираешься...

Малфой нахмурился.

— Мои родители, вообще-то, не поддерживают взгляды дедушки Люциуса. Бабушка Нарцисса... Отец говорил, что она всегда скрывала своё мнение, полностью подчиняясь воле мужа. Поэтому даже он не в курсе, что она на самом деле обо всём этом думала. Может, вообще, была тайной маглофилкой. Просто не такой смелой, как её вечно бастующий кузен-гриффиндорец, которого прабабушка Вальбурга выжгла с гобелена.⁽¹⁾ Отец всё детство и юность боялся разочаровать дедушку, поэтому, по его словам, частенько совершал глупости, которые с точки зрения дедушки Люциуса должны были казаться правильными поступками, и вызывать у него чувство гордости идеально воспитанным сыном.

Рози почувствовала, как где-то внутри неё разгорается пламя гнева.

— Твой отец называл мою маму грязнокровкой. Это — тоже одна из "глупостей"? Или так называемый поступок, долженствующий вызывать у Люциуса Малфоя чувство гордости за идеально воспитанное чадо? — подпустившая в голос яда Роза даже не заметила, что под действием эмоций её речь стала становиться ещё более "книжной", чем обычно. Словно она использовала слова вместо оружия.

Спокойный голос Скорпиуса с оттенком видимой холодности едва ли не сразу затушил бушевавший в её душе пожар.

— Снаружи можно любую маску надеть. А в душу к нему дед никогда не заглядывал. Ему важен был лишь "фасад".

— А там, за красивым фасадом, мистеру Малфою было что прятать? Неужто маглофильство?

— Ну, можно сказать и так.

— Поясни, пожалуйста, — опешила Рози.

— Легко. Отец очень уважает творения древних греков и римлян. В том числе — и неволшебников. Он рассказывал, как в нашем возрасте по ночам при свете Люмоса втайне читал "Мифологическую библиотеку" Аполлодора. Происходило это в спальне факультета Слизерин, и ему нужно было тщательно скрываться от соседей, чтобы до дедушки Люциуса не дошли слухи о любви сына к творениям древних маглов. — Слизеринец невесело усмехнулся. — Дедушка сам виноват. Он вёл антикварный бизнес и собирал всякие предметы искусства, в том числе и магловские. Папа насмотрелся красивой живописи и скульптуры эпохи Возрождения да римских копий всяких Венер и Аполлонов — у нас такого добра полно по всему Манору, благодаря их продаже и выжили, когда все магические деньги семьи арестовали после последней войны! — и захотел узнать поподробнее о тех, кого они изображают. Ну и... а кто лучше расскажет о творениях маглов, чем сами маглы?! Для деда это был просто бизнес. Для отца — любовь с первого взгляда. Которую пришлось скрывать.

— От всех-от всех? — с сочувствием в голосе переспросила Лили.

Скорпиус ненадолго задумался.

— Мистер Теодор Нотт. От него не было необходимости прятаться. Он разделял тайные пристрастия моего отца.

— Значит, они скрывались оба?

— Да.

— И друг от друга тоже? — уточнил Хью.

— Ага, — засмеялся Скорпиус. — Как-то раз даже запалили друг друга, когда столкнулись в Лондонской библиотеке при попытке взять одну и ту же книгу о приключениях магловского короля.

— Не Артура, случайно? — тусклым голосом поинтересовался Джеймс.

— Его самого. Чуть не подрались из-за романа Мэлори.

Все невольно захохотали вместе со слизеринцами. Громче всех, заглушая другие звуки, звучал басовитый раскатистый хохот Хагрида, долгое время хранившего молчание.

— На самом деле это не смешно, а очень грустно, — заявил, отсмеявшись, Джеймс Сириус. — Не представляю, как бы я жил, если бы не мог открыто высказывать кому-то свои мысли, если бы не ощущал за спиной чужую поддержку, если бы рядом не было моей семьи... Альбус, не смей думать, что я тебя стыжусь, презираю или ещё какие подобные глупости. То есть, такое, конечно, временами есть, и ты меня откровенно бесишь... ну, сам знаешь... Когда ты на Слизерин, например, попал... Но на самом деле это всё не то чтобы серьёзно.

— Оу, — потрясённо выдал Ал, не зная, что ещё сказать.

Не менее поражённый, его старший брат застыл, изумлённо хлопая карими глазами, пытаясь понять, с какого низзла вслух сказал то, что даже мысленно не решался признать. Розе же причина этих внеплановых излияний была ясна, как формула заклинания Протего.

— Чёрт, опять эта "мята"! — осенило и кузена. — Ал, немедленно забудь, что я сейчас тебе сказал!

— Ну уж нет! — непривычно светло улыбнулся Альбус Северус.

Рози уже и не помнила, когда в последний раз видела такую искреннюю улыбку на лице в последние три года вечно чем-то недовольного сумрачного двоюродного брата. Когда-то, когда между ними ещё не пролегала факультетская межа.

— Я эти воспоминания скопирую и по вечерам в папином Омуте памяти пересматривать буду. И другим показывать.

— Только попробуй! — в отчаянии схватился за голову Джеймс.

— Шучу-шучу!

Джеймс Сириус облегчённо выдохнул, но брат, как оказалось, ещё не закончил.

— Буду смотреть в гордом одиночестве. А то сам не поверю, что ты правда так думаешь. Хорошая вещь всё-таки это пойло, надо Хагриду за него спасибо сказать.

— Всегда пожалуйста! — смущённо буркнул полувеликан. И тут же спохватился. — Но чай тута ни при чём совсем!

— Да все уже поняли, насколько он "ни при чём"! — уверенно заявил Джеймс.

— Ну когда бы мы ешё узнали такое друг о друге! — справедливо заметил Альбус, вставая на защиту лесничего.

— Да уж! — согласилась Лили.

Все отчего-то примолкли, думая, наверно, каждый о своём. Но ненадолго.

1) Прабабушка Вальбурга. На самом деле Вальбурга Блэк Скорпиусу Малфою не совсем прабабушка. Драко Малфою она приходится двоюродной бабушкой. Скорпи упрощает для более лёгкого понимания.

Вернуться к тексту

Тишину хижины развеял негромкий смех. Словно порыв горячего летнего ветра едва-едва прикоснулся к маленькому стеклянному фурину.

Роза, удивляясь возникшей ассоциии, подняла голову, покрутила ею, ориентируясь на голос, и увидела около окна Хагрида, всё ещё сжимавшего в одной руке ручку гиганточайника, а второй — оттягивавшего назад за ошейник волкодава. Он негромко ("Хагрид и, — негромко?!") беседовал с кем-то, находившимся снаружи дома. Собеседника великана было невозможно разглядеть в оконнный проём с её ракурса.

У ног лесника стоял недовольно принюхивающийся Клык. Пёсья морда выражала страдание.

— На кого это Клык так странно смотрит? — озадачился Хью.

— А что не так? Что странного, кинолог-сан? — заинтересовался Скорпиус.⁽¹⁾

— Посмотри на его стойку. На прижатые уши. На раздутые ноздри. Ощеренную пасть. Инстинкты говорят псу: нападай. Но что-то их блокирует. Запрет? Замешательство?

— Наверно, рядом с Хагридом стоит кто-то, на кого его волкодав хочет напасть, но хозяин запретил ему делать это.

— Вот как раз это и странно, — вздохнул Хьюго. — Помнишь, как он нас лобызал?

— Клык никогда не испытывает желания напасть на человека, — подтвердила Лили. — Он для этого слишком добрый.

— И ленивый.

— Трусливый, — добавил Альбус.

— Испытывает! — заспорил Джеймс.

— Если бы меня дёрнули со всей дури за хвост, — я бы тоже напала! — не удержалась от повышенного тона Роза.

— Я не специально! Он сам виноват, что положил свою облезлую метёлку на диван! Я думал — это подушечка!

— Только идиот способен перепутать собачий хвост с диванной подушкой! — ядовито прокомментировал Хью. — Что же с Клыком? Кого он почуял?

— Оборотня! — радостно предположила Лили Луна. — Во всех твоих сказках говорится, что собаки всегда чуют оборотней в человеческом облике!

— В сказках! — передразнил восторженный тон кузины Хьюго. — Можно подумать, в учебниках написано что-то другое!

— Дорогие родственники! — трагическим тоном сообщил Джеймс. Поколебавшись, он добавил: — И Малфой. У меня для вас плохая новость!

— Что случилось? — забеспокоилась Рози.

— У Хью и Лил кукуха поехала! — расхохотался старший из Поттеров. — Шизофрения завелась! Навязчивая идея в мозгах поселилась! Оборотни всюду мерещатся! Как морщерогие кизляки тёте Луне!

Смех того, с кем беседовал Хагрид, резко оборвался.

Вместо него послышался вкрадчивый, мягкий, словно кошачья лапка с втянутыми коготками, голос.

Незнакомый мужской голос.

— Оборотни, значит, лисятам мерещатся? Ну-ну...

Кузены неуверенно запереглядывались. Скорпиус чему-то ухмыльнулся, поджав тонкие губы.

— А на вашего взрослого друга не серчайте, лисята. Это я по его просьбе сварил зелье для чая. Очень уж ему подружить вас хотелось.

Вновь раздался смех, словно ладонью легонько толкнули колокольчик-фурин. На этот раз он звучал громче. И немного звонче. Но по-прежнему мягко, словно походка низзла.

В открытом настежь окне, загородив собой мирный облачный пейзаж, вырисовалась фигура незнакомого Розе молодого ещё мужчины. Его плечи сложно было бы назвать широкими, и тем не менее, было видно, что тренированное тело регулярно подвергается достаточным физическим нагрузкам. Лицо мужчины обладало тонкими и правильными чертами, словно у изящной фарфоровой статуэтки. Это впечатление немного портила лишь заострённость черт да невероятно живые для такого "скульптурного" образа светло-серые, почти прозрачные, смеющиеся глаза, взирающие на мир с лёгким прищуром — они делали человека схожим с принюхивающимся лисом.

Но больше всего Рози поразила переброшенная через плечо незнакомца роскошная пепельная коса. До этого ей ни разу не доводилось видеть мужчин с подобным образом заплетёнными волосами. Только на артах к аниме или дорамам. И то — всего дважды или трижды.

Нечто подобное творили на своей голове индейцы. Но на коренного жителя Америки этот человек походил столь же мало, сколь бледнокожего и светлоглазого блондина Скорпиуса можно было бы признать за урождённого китайца.

Чёлка незнакомца была странным образом убрана в замысловатую причёску, перевязанную узкой золотой лентой, затканной алой нитью, которая образовывала видное даже издали причудливое переплетение узоров. Лента плавно уходила в косу. Она была единственным ярким пятном в одежде этого человека.

Стройный мужчина был одет в светлые брюки и магловскую бледно-серую рубашку в крупную чуть более тёмную клетку, поверх которой как-то уж совсем небрежно, словно её владелец делал кому-то одолжение, накинул белоснежно-белую мантию.

Волшебник! Поразительно красивый волшебник.

Нездешне красивый.

Роза невольно вспомнила те две просмотренные ею дорамы: японского "Оммёдзи" и китайского "Неукротимого". Было в этом незнакомце что-то от актёров из тех киношек.

"Азиат! Точно!" — Рози даже не сразу это осознала. А ведь должна была — тихий мягкий голос, в который было так приятно вслушиваться, произносил английские слова слишком медленно — словно его хозяин вспоминал давно позабытую речь. Или говорил на чужом языке. И — акцент. Почти незаметный, скрытый мягкостью тона, но всё же акцент.

"Или не совсем азиат? Слишком уж бледная кожа, да и разрез глаз вполне себе европейский, и рост немаленький. Серые глаза, светлые волосы — обыденность для Европы, но частое ли явление для Японии или Китая?"

Но было в мужчине нечто такое, что всё в Розе сразу же кричало при взгляде на него: чужой!

— ...Профессор Абэ! — продолжил прерванный разговор Хагрид. — Вы уже встретились с профессором МакГонагалл?

— Да, — кивнул человек, названный "профессором Абэ". — Как раз шёл от неё.

— И? — нетерпение так и плескалось из Хагрида через край.

— И вы правы в своих первичных предположениях. Девочка — ребёнок человека и призрачной лисицы. Если быть точнее, японской кицунэ. Так что с Клыком, — мужчина погрозил псу пальцем; тот виновато заскулил, — ей пока лучше не контактировать. Ребёнок, умеющий оборачиваться с самого рождения, да ещё и не контролирующий процесс — явление необычайно редкое, из разряда случающихся раз в тысячелетие. Я, лично, за свою жизнь впервые сталкиваюсь с таким случаем.

Лесник понимающе кивнул. Для Рози осталось неизвестным, что именно такого странного в том, что вперые за свои тридцать (?) лет японский профессор встретился с оборотнём-вундеркиндом.

— Но откуда здесь...? — не закончил вопроса Хагрид.

Профессор Абэ пожал плечами.

— Будем искать родителей. У меня есть время до начала осеннего семестра. И возможно, самые первые учебные дни. Пока буду продолжать жить на Болоте, присматривать за маленькой когицунэ...

— Когицунэ? — машинально переспросила Рози, рассеянно думая о том, что на Болоте располагается старая резиденция Салазара Слизерина, и просто так абы кому туда не добраться — хозяин окружил своё жилище мощными чарами, разрешающими находиться на территории топи лишь своим прямым потомкам. Как же этот профессор смог всё-таки туда проникнуть? Какая-нибудь тайная иностранная магия? Или — магия, но обычная, родовая? Бастард слизеринский же куда-то в Японию подался. Мало ли, кому гены передал. И у него с леди Эльфредой была дочь...

— Это "лисёнок" по-японски, — пояснил профессор Абэ.

— Вы и нас лисятами назвали, Абэ-сенсей,— вспомнил Хью. — Почему? Мы — люди.

— Маленькие люди, — разулыбался профессор. — Я решил, вы обидитесь, если я назову вас детьми. Ведь кое-кто из вас уже считает себя взрослым.

Джеймс, поняв, в чьё кольцо запущен квоффл, недовольно фыркнул.

— Я — почти совершеннолетний. Значит — взрослый.

— Конечно, — вновь улыбнулся профессор, став поразительно похожим на актёра-исполнителя роли Сэймэя из "Оммёдзи". — По человеческим меркам. Для меня же — даже предыдущие директора Хогвартса — лисята.

— Да вы... — задохнулся от возмущения кузен. — Вам лет тридцать пять, не больше.

— На самом деле чуточку больше. Столетий на восемь-девять.

— Ух ты! Вы... — опешил Джеймс Сириус, — не шутите?

Профессор Абэ покачал головой. В светлых до невозможной прозрачности глазах плясали искорки-смешинки.

"Интересно", — подумалось вдруг Розе, — "у этого сенсея и у Малфоя глаза одинакового цвета. Но выглядят они совершенно по-разному".

— Вы... очень хорошо сохранились... для вашего почтенного возраста, профессор.

— Ха-ха! Спасибо! Сочту за комплимент, — засмеялся Абэ-сенсей.

— Простите, — совсем смутившись, умолк кузен.

— Почему именно лисята? — вклинился Хьюго. — Вы сами — лисий оборотень, да?

Лили, нахмурившись, ухватила его за рукав мантии и попыталась одёрнуть:

— Невежливо же вот так сразу и...

— Всё в порядке, — оборвал её иноземный профессор. — Ваш брат почти прав — таких, как я, на моей Родине раньше называли полуёкаями, а теперь именуют ханъё⁽²⁾. Вам эти слова что-нибудь говорят?

— Конечно! — радостно выпалил Хью. — Вы — полукровка! Сын оборотня и человека! Вы из Японии? "Ёкай"⁽³⁾ — японское слово. Как и "когицунэ".

Профессор кивнул.

— Хотя технически, если рассматривать наследственную кровь, я уже не полу, а в гораздо меньшей степени ёкай.

Абэ-сенсей быстро забормотал что-то непонятное. Рози сначала было подумала, он перешёл на свой родной язык, но нет, в странном говоре не было слышно совершенно ничего азиатского! Больше всего долетающие до неё слова напоминали грубую смесь английского и немецкого, разбавленную шипящим валлийским.

Бормотание прервалось столь же резко, как и началось. Профессор светло улыбнулся.

— Не важно, лисята. Не заморачивайтесь. Можете считать меня просто лисочеловеком!

Лили прыснула, смущённо почесала нос и сказала:

— В японских сказках лисы живут больше тысячи лет.

Профессор Абэ снова кивнул.

— И если вам так уж принципиально, я — дзинко. Лис-мужчина.⁽⁴⁾

— Вы решили остановиться на Болоте, — продолжил рассуждать Хьюго. — В резиденции Салазара Слизерина. — Вы — его сын, Сэймэй. Верно?

— А вам не откажешь в проницательности, молодой человек, — рассмеялся мужчина. — Вы мыслили в верном направлении, но ошиблись на два поколения. Меня зовут Абэ Асахи, я — внук Абэ-но Сэймэя, так что, как я уже сказал, по крови я не полу, а четвертьёкай... или ещё меньше ёкай... По обычаю этой страны ныне, как последний представитель старшей ветви рода, ношу титул лорда Слизерина. И пожалуй, по линии матери — лорда Гриффиндора. Надо бы уточнить у гоблинов. Пожалуй, в реалиях современности эти титулы играют какую-то значимую роль только для них...

"Внук Абэ-но Сэймэя".

Роза вспомнила анимешку, которой развлекалась после просмотра "Двенадцати королевств", — "Юного оммёдзи". Там внук Сэймэя — Масахиро, — показан её ровесником. Абэ-но Сэймэй не связан родством с лисами, но по хитрости даёт фору любому слизеринцу. И вообще показался Рози до жути похожим на основателя змеиного факультета.

Масахиро не понимал, как ловко дед им управляет. Не знал о своих силах. Не верил в собственные способности. Тяготился тем, что все вокруг видят в нём не личность, а лишь "внука Сэймэя". Страдал от одиночества.

"Интересно, похож ли на персонажа мультфильма настоящий внук Сэймэя?"

Пока что Роза видела в Абэ Асахи больше сходства с художественным образом его деда.

— Ну почему же, — прогрохотал Хагрид. — Лорду Слизерину по древнему договору между Основателями принадлежит Болото, а лорду Гриффиндору — Лес.

— Хозяин Болота и Запретного леса, — с кислой миной проговорил профессор Абэ. — Почему среди моих родственников нет никого из Хаффлпаффов? Хозяин Озера звучит лучше.

— А хозяин Хогвартса — вообще круто.

— Ой, да... Если бы Бран умел вовремя говорить словами через рот... а не просто молча вздыхал, глядя на Айку... кто знает, может, мы с Рейвенкло и породнились бы...

— А у гоблинов проконсультироваться всё же стоит.

— Да... Если других, более близких потомков прадедушки Годрика не осталось... что маловероятно. По вашим легендам, прадедушка отличался безрассудством и сомнительной способностью находить приключения на свою... кхм... голову... даже там, где это невозможно.... Вот зачем фехтовать с маглами мечом, когда магия куда как быстрее и надёжнее?

— Потому что это бесчестно, использовать свою силу против тех, кто точно слабее! — принял на свои плечи защиту чести основателя львиного факультета Джеймс.

— Рассуждение истинного гриффиндорца, — с мягкой улыбкой кивнул Абэ-сенсей.

Кузен зарделся, гордый подобной оценкой из уст потомка своего кумира.

— Позиция, несомненно, достойная, — продолжал дзинко. — Вот только противник не обязан быть столь же благороден, как и вы. Поэтому так много выпускников вашего факультета были погублены хитростью, ложью и предательством, которых не ожидали.

Роза вспомнила родителей дяди Гарри. Джеймс Сириус нахмурился. Наверно, подумал о том же.

— Мне в подобной ситуации ближе точка зрения другого моего прадедушки — Салазара. Если хочешь выжить — вертись как угодно, цель оправдывает средства, а победителей не судят. Не берусь оценивать, какая из этих позиций более верная... Но предположу, что большинство потомков прадедушки Годрика переняли его незавидные способности и рыцарское отношение к противникам. В таком случае, вряд ли у многих из них жизнь была долгой и спокойной. Не зря ведь среди крестражей Реддла вещей, связанных с Годриком Гриффиндором, не было...

— Может, это просто потому, что Волдеморт не любил Гриффиндор? — тихо спросил Джеймс.

— Может быть, — согласился "лисочеловек". — Но скорее, он просто ничего не нашёл. Не Распределяющую шляпу же ему было из Хогвартса красть? Вот прикол был бы...

Абэ-сенсей рассмеялся. Все в хижине последовали его примеру.

— К сожалению, — продолжил дзинко, отсмеявшись, — скорее всего, род Гриффиндора давно вымер, а все связанные с его основателем артефакты (кроме Шляпы и меча) либо уничтожены, либо утеряны... Вот так вот, лисята. А лисята вы для меня из-за разницы в возрасте. Я-то — взрослый лис.

— Для вас лисёнок даже Хагрид, — заторможенно произнёс Джеймс Сириус.

— Даже профессор МакГонагалл! — восхитилась Лили.

— Даже Аберфорт Дамблдор! — подпрыгнул Альбус.

— А это ещё кто? — спросил Скорпиус.

— Хозяин "Кабаньей головы", младший брат Альбуса Дамблдора.

— Даже дядюшка Ньют! — хлопнул в ладоши Хьюго. — А у вас есть хвосты?

Абэ-сенсей кивнул:

— Конечно.

— Много?

— Не один, — уклончиво ответил дзинко.

Хью, вытянув голову, попытался заглянуть профессору за спину, словно ожидая разглядеть там обещанные пушистые конечности.

— Их под мантией не видно? — наивно похлопала глазами Лили Луна.

— Чтобы материализовать хвост, нужно сменить человеческую ипостась на звериную.

— А все ханъё живут по тысяче лет? — прагматично поинтересовалась Роза, пока кто-нибудь не попросил Абэ-сенсея продемонстрировать хвосты. Вдруг для оборотней это то же самое, что для людей — попросить малознакомого человека раздеться?

— Только если являются сильными волшебниками, — снова по-лисьи тонко улыбнулся лорд Слизерин и, возможно, Гриффиндор.

Кажется, дзинко вообще много улыбался. Лицом, губами, глазами. Самой своей сущностью. И каждый раз у него это выходило по-разному.

— Тут работает тот же принцип, что и у людей-магов. Столетний юбилей ведь не послужил профессору Дамблдору причиной для ухода на пенсию? Ну а чистокровные азиатские оборотни могут спокойно разменять несколько тысячелетий. Вы их увидите и не поверите, что они такие древние.

— Вы тоже не выглядите древним, — отметила Рози. — Совсем даже наоборот — кажетесь моложе моих родителей... А отцу в этом году исполнилось сорок.

Профессор... Абэ Асахи внимательно посмотрел на Розу.

— Спасибо.

— Профессор Абэ... Что вы будете делать, если родители девочки-лисёнка не найдутся? — нетерпеливо спросила Лили.

Абэ-сенсей снова улыбнулся. На этот раз — мечтательно.

— Значит, ками ⁽⁵⁾ послали мне доченьку. Осенью заберу её с собой в Махотокоро.

— Махотокоро! — Рози, наверно, показалось, но Альбус и Скорпиус чуть ли не пищали от восторга, словно позабыв на мгновение, что они — заканчивающие третий курс студенты, а не маглорождённые первокурсники, впервые увидевшие из плывущей по озеру лодки величественные башни Хогвартса.

— Так вы преподаёте в Японии, — разочарованно протянул Хьюго. На его лице крупным планом отпечатались мысли о несправедливости мироздания. — А я думал, вы будете нашим новым преподавателем...

— Ну, это было бы для меня понижением в должности, — профессор Абэ со смешком взъерошил уходящую в причёску, словно сделанную для сьёмок в псевдоисторической дораме, пепельную чёлку.

— Абэ-сенсей — бессменный директор Махотокоро вот уже почти тысячу лет! — с гордостью поведал Хагрид, наблюдая за почти одновременно отвисающими у ребят челюстями.

— Не преувеличивай так сильно, Рубеус. Всего каких-то восемьсот пятьдесят семь.

— Это... это... — Хью не находил, что сказать.

— Долго, — постаралась помочь брату Роза.

— Не то слово!

— Представляете, с какой радостью я к вам рванул, когда профессор МакГонагалл отправила официальный запрос с приглашением на консультацию? — подмигнул студентам директор заморской магической школы. — Визит к вам — это ведь почти что отпуск! А то достали все... Вот пусть теперь Икеману-тян⁽⁶⁾ с племянниками покрутятся без меня, вместо того, чтобы нотации читать!... Заодно их на профпригодность проверю. Нормальный человеческий отпуск... Впервые за пару-тройку столетий... Наконец-то!

1) -сан — уважительный именной суффикс в японском языке.

Вернуться к тексту

2) Ханъё — современное японское обозначение ребёнка оборотня и человека.

Вернуться к тексту

3) Ёкай — в широком смысле слово обозначает любое сверхъестественное существо из японской мифологии.

Вернуться к тексту

4) Дзинко — в японской мифологии лис-оборотень мужского пола.

Вернуться к тексту

5) Ками — божества и духи в синтоизме, — традиционной японской религии.

Вернуться к тексту

6) -тян — уменьшительно-ласкательный именной суффикс в японском языке.

Вернуться к тексту

...Вот и зачарованная поляна перед древним торфяным болотом. На неё благодаря Заклятию Кровных Уз могут шагнуть лишь прямые потомки старшего сына Салазара Слизерина. И, возможно, — если верно предположение Лили — те, кого желает видеть нынешний хозяин Дома-на-Болоте. Прочим же отведут взгляд охранные чары.

Молодой мужчина в бледно-голубых магловских джинсах и простой бело-серой хлопковой клетчатой рубашке, как всегда немного растерянно (может, всё дело в лёгкой близорукости?), смотрит на Розу ясными светлыми глазами.

— Ты снова пришла... Когицунэ?

— А вы снова ждали, Наг?...

... — Ждал.

— Пришла...

...Они каждый раз говорят друг другу одни и те же слова. Но почему-то каждый раз сказанное звучит иначе. По-новому.

Или — так кажется только Розе?...

... — Не называй меня Нагом, — хмуро попросил Абэ-сенсей, когда она в очередной раз использовала привычное прозвище. — Пусть уж лучше Кицунэ. Не люблю змей.

— Кицунэ и Когицунэ. Запутаемся, — засмеялась Рози.

— Ой ли? — таинственно улыбнулся мужчина...

...Наг — это из сказки, что так нравится Хьюго. Старой-старой сказки Джозефа Редьярда Киплинга про бесстрашного мангуста Рикки-Тикки-Тави.

Когда-то маленькая Рози думала, что Наг — это имя того змея, что победил Рикки-Тикки-Тави.

Оказалось, всё куда сложнее. Если совсем уж коротко...

Покопавшись в серьёзной научной литературе (написанной как волшебниками, так и магловскими учёными), Роза сделала следующие выводы:

...Были в индийской мифологии такие странные существа — полулюди, полузмеи. Как кентавры. Торс имели человеческий, а вместо ног — змеиный хвост. Древние индийские маглы верили, что наги хранят истину и великую мудрость, но делятся ею с лишь с избранными и только тогда, когда считают, что выбранный ими человек созрел для того, чтобы понять излагаемое ему нагами.

Сейчас в магическом учёном сообществе официально считается, что "полузмеями" сообщающими маглам тайные знания, на самом деле были волшебники, ради маскировки и придания веса своим словам частично трансфигурирующие собственное тело. Так это или нет, — доподлинно теперь уже никому не известно. Но легенды о хранящих мудрость полузмеях вместе со сказками, мифами и индуистско-буддистскими религиозными представлениями об устройстве Вселенной шагнули в мир далеко за пределами Индии...

...Мир вообще, как со временем поняла Роза, штука сложная. Даже если кажется, что это не так. Особенно мир взрослых. И чем старше Рози становилась, тем меньше была уверена, что она хочет становиться его частью...

Как будто её желание насчёт этого имело хоть какое-то значение, как будто её решение, нежелание взрослеть что-то могло бы изменить.

Ну, может, когда-то и могло... Но — поздно. Роза лишилась возможности отыскать Неверленд вместе с последним выпавшим молочным зубом. Теперь, даже увенчайся успехом её попытка найти зачарованный остров невзрослеющего Питера Пэна, она не сможет преодолеть барьер и попасть а обитель волшебников, не желающих вырастать...

...Наги — это оборотни, мифические существа из древнеиндийского фольклора. Змеи, умеющие оборачиваться людьми. Не люди, превращающиеся в животных.

Наоборот. Как в японских сказках, которые любит Ал. На них его дружок-Малфой подсадил. Или Альбус подсадил дружка-Малфоя. Кто их, слизеринцев, разберёт?!

"Там, в этих чужих диковинных сказках, полно всяких лис, енотов и прочих чудных существ, оборачивающихся временами людьми. Не людей, принимающих на время звериный облик. Наоборот. Совсем не как у нас. Не как у волшебников. И не как в домыслах и легендах, что ходят среди маглов. Совсем по-другому".

Для земляков Рози — не важно, магов либо маглов, ликантропия — это в первую очередь болезнь, а укушенный оборотнем — теряющий себя безумец.  Азиатские же оборотни не "заражают" укусом человека и не сотворяют из него своё извращённое подобие.

Таким оборотнем можно только родиться... и приобрести навыки перевоплощения благодаря своему упорному труду.

Одно одинаково и в Европе, и в Азии: оборотни по отношению к миру людей — чужие...

...Если хорошенько подумать, каждому из основателей Хогвартса можно подобрать гербового зверя-оборотня из японо-китайского фольклора:

Гриффиндор — лев — кот — бакэнеко.

Рейвенкло — ворон — тэнгу.

Хаффлпафф — барсук — енот — тануки.

Слизерин — змей — лис-кицунэ...

... — Почему? — несерьезно насупилась Роза. — Почему вам не нравится, когда вас называют Нагом?

— Потому что не люблю змей, — спокойно ответил Абэ-сенсей, поудобнее усаживаясь на толстом бревне, лежащем посреди поляны.

Рози, подумав, пристроилась на противоположном конце. Нагретое за день дерево щедро делилось накопленным теплом. Старая шершавая кора под слоем одежды почти не чувствовалась, но голым ладоням было весьма необычно ощущать её.

— Почему? — Роза приняла решение не отставать от махотокорца, пока он полностью не удовлетворит её любопытство.

— Просто не люблю.

— Так не бывает, чтобы "просто".

— Они опасные.

— Как и лисы.

— Они кусаются.

— Лисы тоже.

— Они ядовитые...

— А лисы — нет?! Которые оборотни, я имею в виду... Волшебство — не яд, нет?... Ну чего вы смеётесь, сенсей!

— Смеюсь, потому что смешно!

...Хьюго ничего не говорит, когда Рози, отложив учебники, в очередной раз уходит. Лишь привычно красноречиво сопит вслед её удаляющейся спине: не одобряет.

Роза знает: стоит ей опоздать, не успеть вернуться к заранее оговорённому времени — и младший брат тотчас опрометью помчится к профессорам, директрисе, родителям или дяде-аврору.

Поэтому всегда берёт с собой на всякий случай напоминалку. Про наличие которой, правда, чаще всего всё равно забывает. Что, впрочем, не мешает ей помнить о времени и возвращаться вовремя.

Помнить. И контролировать.

Хотя так хочется забыть. Расслабиться. И просто, ни о чём не думая, ничего не анализируя, апатично слушать журчащий голос, неторопливо повествующий о нездешнем...

Хочется.

Но не всему из того, что нам желается, суждено обратиться в реальность, — первое правило взрослой жизни "бай Роуз Грейнджер-Уизли"...

...В тот раз они встретились намного позже обычного. Солнце уже давно запуталось в ветвях деревьев, а Роза всё никак не могла успокоиться, слишком уж ей хотелось докопаться до истины.

— В научных исследованиях пишут, что легенды о лисах-кицунэ появились именно из преобразованных мифах о змеях-нагах.

— Угу, — согласился Абэ-сенсей, поглаживая уснувшую на его коленях Кудзуноху. Сейчас девочка находилась в своей звериной ипостаси. Спящая лисичка была похожа на щенка. — Я читал об этом. Когда-то давно.

— Можно мне тоже погладить? — смущённо попросила Рози. Всё-таки это не просто зверёк, а маленький человечек!

— Только осторожно. Не разбуди.

Роза несмело провела рукой по мягкому чёрному меху, пошевелила белый кончик хвоста, вернулась к мордочке...

— Надо же! — удивилась Рози. — У хагридова Клыка шерсть на загривке жёсткая. А у Нохи — мягкая-мягкая.

— Так она маленькая совсем, — рассмеялся дзинко. — У человеческих младенцев тоже кожа на ручках нежная-нежная. А Клык много времени проводит на улице. От этого шерсть грубеет.

— А... у вас? — глупо спросила Роза.

— Что — у меня? — не понял махотокорец.

— У вас шерсть мягкая или жёсткая? — Рози почувствовала, как стремительно алеют щёки. — В лисьем облике...

Абэ-сенсей задумался, продолжая с рассеянным видом наглаживать маленькую Ноху. Наверно, мысленно сравнивал.

— Мягче, чем у Клыка, — наконец осторожно сказал оборотень. — Но жёстче, чем у Кудзунохи.

— Конечно. Вы же не новорождённый. И не бомж, чтобы на улице много времени проводить... Ой, чего-то я не того говорю!

Роза в отчаянии спрятала лицо за веером,  которым до этого отмахивалась от привольно расплодившихся на Болоте комаров. Веер был зачарован так, что отгонял прочь любых насекомых.

— А тэнгу раньше были не воронами, а крылатыми собаками, — сообщила Рози, лишь бы сказать хоть что-то, что заставит забыть дзинко о её глупости. — Ну, это в тех исследованиях так говорится о том, как их себе маглы представляли.

— Угу, — снова согласился Абэ-сенсей. — Было дело.

— А реальные тэнгу? Они... кто? Вороны? Собаки?

— Они... странные. Похожи чем-то на ваших кентавров. Живут обособленно. Одиночки. Более одиночки, чем лисы. Не общаются не только с магами, но и с другими оборотнями. Мы считаем, что у кицунэ и тэнгу был общий предок. По крайней мере, в звериной ипостаси они выглядят самыми обычными лисами. Только с крыльями. Видимо, эволюция наших видов пошла разными дорогами.

Роза не смогла удержаться от смеха:

— "Самые обычные крылатые лисы"... Интересные у вас понятия "обыденности"!

Дзинко хмыкнул.

— Поживи с моё — вообще удивляться разучишься.

— А почему тогда собаки? Если они лисы?

— Потому что лисы и собаки тоже восходят к общему предку. Человек смог приручить собак и стал с ними охотиться на их родичей, что так и остались дикими. Но свободными.

— Если с этой точки зрения сравнивать кицунэ и тэнгу, можно ли сказать, что тэнгу тоже остались дикими и свободными?

— Наверно, можно. Ведь кицунэ слишком часто живут среди людей.

— Одомашненные оборотни! — вновь расхохоталась Рози.

— Ну вот, теперь ты непонятно чему смеёшься... — укоризненно протянул махотокорец.

— Смеюсь, потому что смешно!

— Угу. Ну, смейся.

И Роза смеялась. Искренне и свободно. Хотя и сама особо не понимала, что же её так веселило?

— Ты поэтому называешь меня Нагом? — спросил Абэ-сенсэй. — Из-за этих исследований? Из-за родства кицунэ и нагов?

— Не только...

— У народа моей матери сложные отношения со змеями. Их недолюбливали. И в то же время им поклонялись. Люди ямато называли соплеменников матери эмиси — для них это слово было по сути тем же самым, что для вас — варвар. Потом, правда, понапридумывали всяких красивых объяснений, оперируя многозначностью иероглифов. Типа "храбрые воины". Но это так, — что бы хоть как-то оправдаться. Люди моей матери называли себя айну.⁽¹⁾ Они верили, что змея — это воплощение зла. Нечто вроде демона. Ну, такого существа, о которых ходят легенды у маглов. И были уверены: если убить гада, его дух может выгнать душу убийцы из принадлежавшего ему тела и занять его место.... А если человек уснёт на улице и змея заползёт к нему в рот, она может свести его с ума, вызвать паралич или лишить зрения... Но именно Небесный Змей был тем божеством, что вместе со своей возлюбленной — солнечной богиней, спустилось на землю и сотворило мир. К нему нужно обращать молитвы об исцелении. Вот такое противоречие. Змея — это то, что может уничтожить, и в то же время — то, что дало жизнь. Само воплощение лекарства, что при неверной дозировке обращается ядом. Прабабушка Кудзуноха тоже имела каких-то родичей среди айнов. У кого-то из её семьи уже была связь с людьми, в отличие от истории дедушки Сэймэя не вошедшая в легенды. Поэтому, когда Сэймэй Слизерин вернулся в Ямато, он взял себе именно фамилию Абэ: вспомнил о родственном себе клане и обессмертил его имя. ⁽²⁾

— Вот почему вы не любите, когда я называю вас Нагом. Понятно теперь... с такими противоречиями...

— Да, — помолчав, Абэ-сенсей добавил: — Иронично всё-таки, что по линии деда серебряная змея на зелёном фоне — это мой родовой герб и семейный покровитель. Вот ещё одна причина для выбора прозвища, верно, Когицунэ?

Роза кивнула.

— По слухам, Сэймэй даже парселтангом владел... А моё имя — отголосок легенды о Небесном Змее и его солнечной возлюбленной — означает "Утреннее солнце". Вся история моей семьи — это история борьбы противоположностей... Воплощение классического китайского идеала о балансе энергий инь и ян...

...Весна постепенно переходила в полноправное лето, студенты Хогвартса по уши утопали в подготовке к экзаменам.

Альбус и Скорпиус дневали в библиотеке. По словам Ала, Скорпи и ночевал бы там же, если бы у него была мантия-невидимка. Лили маячила где-то между старшими, выклянчивая у всех по очереди старые конспекты. Даже Хьюго больше не заикался с предложениями сходить на озеро, чтобы наловить лягушек. А Джеймс и вовсе зашивался, сдавая Стандарты Обучения Волшебству по всем предметам.

И только Розе Грейнджер-Уизли впервые в жизни не было дела ни до книг, ни до любимого квиддича. В окошко к Розе, словно сова с письмом из Хогвартса к не ожидающей подобного чуда маглорождённой волшебнице, постучалась Реальная Жизнь.

К счастью, пока влияние этой "реальной жизни" никак ни сказывалось ни на качестве сдачи учебных дисциплин, ни на игре, потому что тренировки этого сезона остались в прошлом. Не то Эллисон Вуд⁽³⁾ бы ей задала! И была бы права, как и любой капитан, в первую очередь переживающий за успех своей команды. А к следующему учебному году причина, заставляющая Рози идти против собственных принципов, вернётся обратно в Махотокоро.

Роза раз за разом разрушала свои внутренние рамки. Нарушала установленные в первую очередь собой же запреты. Снова и снова. Она со смертоубийственной настойчивостью добровольно лезущего в петлю рушила их одним фактом своего желания пообщаться с человеком, на встречу с которым в очередной раз собиралась.

Хью, кажется, был уверен, что старшая сестра, будто наивная безмозглая дурочка, влюбилась в таинственного волшебника, не желающего, как все нормальные маги, снять комнату на постоялом дворе в Хогсмиде или воспользоваться правом преподавателя из дружественного учебного заведения, чтобы получить временное жильё в Хогвартсе, а вместо таких удобных вариантов проживающего в старом жилище Салазара Слизерина, вот и таскается в Запретный лес на тайные свиданки.

А ещё брат... боялся.

Да.

Первый восторг от того, что приехал преподаватель из Махотокоро, да ещё и правнук Основателей, и оборотень в придачу, отступил. На смену ему пришла опаска неведомого.

И теперь Хьюго боялся. Страшно боялся, что взрослый мужчина сделает с сестрой что-нибудь... неподобающее. Рози уже устала разубеждать Хью в необоснованности его опасений и забросила это бессмысленное занятие.

Ха! Больно Роза Асахи нужна — в этом смысле,  — малолетка тринадцатилетняя. Да и не влюблена она вовсе. Ей просто... любопытно?

Рози знает, что должна опасаться. Но Абэ Асахи совсем не страшный. Хоть и душе его, разбитой, скоро уже за тысячелетие перевалит.

Дядя Гарри говорил, что крестражи уродуют душу. Но Асахи совсем-совсем нестрашный. А если говорить о внешности, — то и вовсе наоборот — очень даже красивый. На актёра дорам похож. А душа разбита не от крестражей — Мерлин упаси! — а от того, что невозможно прожить почти десять веков, пережить тройку-пятёрку десятков поколений друзей и родственников, сохранив себя целиком прежним, не растеряв осколочки вместе с уходом тех, кто небезразличен.

Да и не знает Роза, делал ли Абэ-сенсей крестражи, или его феноменальное долголетие — прямое следствие крови, доставшейся ему от прабабки-лисицы. Боязно ей было о таком спрашивать. Больно уж это личное.

А может, — Рози просто немного (немного ли?) опасалась той правды, что могла перед ней открыться. Вдруг она ошибается в своих предположениях об истинных причинах долголетия Абэ-сенсея? Вдруг родство с призрачными лисами здесь ни при чём? А она — наивная романтичная дурочка — выдумала из хитрого Слизерина трагического байроновского героя?...

— Роз, а Роз! — не успевшая ещё толком проснуться Лили, в нежно-розовой пижамке, бодрая и до невозможности активная, резвой козочкой подскакала к сестре и дёрнула её за кончик только что заплетённой косы.

— А? — Роза вынырнула из невесёлых дум, выдернула из чужих рук косичку и вопросительно посмотрела на младшую кузину.

— Спасибо, что одолжила свои записи по зельеварению и истории магии! Я сдала все экзамены без "выше ожидаемого"!, — гордо похвалилась Лили Луна.⁽⁴⁾

— Молодец!

Сестра продолжала смотреть на неё требовательным взглядом.

— Что?

— Я хочу посмотреть на Ноху! Как думаешь, Абэ-сенсей разрешит? Он говорил, что не хочет, чтобы эмоции, связанные с ним и Нохой, повлияли на наши отметки, но я всё сдала, и...

— Правильно, — согласилась с дзинко Рози. — Он не хотел, чтобы вы вместо подготовки к экзаменам бегали играть с лисёнком, а потом обвинили его в плохих результатах...

— Но тебе он этого не запрещал!

— У меня всегда самые лучшие оценки по всем дисциплинам!

— Роза, — настойчиво повторила кузина. — Я сдала все экзамены. Эмоции мне не помешают, а игры ни от чего не отвлекут.

Рози ничего не понимала:

— А я здесь при чём? Скажи Абэ-сенсею, что хочешь увидеть Ноху!

Лили уставилась на неё обиженным взглядом светлых глаз:

— Так его поймать невозможно. Если сенсей не у Хагрида или профессора МакГонагалл — значит, в Доме-на-Болоте. А туда без родства со Слизерином не пройдёшь! Вот ты была в Доме-на-Болоте?

— Нет. Мы обычно встречаемся на полянке перед Болотом. Там такое бревно удобное, чтобы сидеть, и деревья старые... Асахи-сенсей выходит с Болота, когда я прихожу. Или один, или с Нохой.

Роза и не заметила, что назвала дзинко по имени. Сестра чему-то понимающе усмехнулась, но ничего на этот счёт не сказала. Она спросила о другом:

— А как он узнаёт, что ты пришла?

Почему-то такой очевидный вопрос никогда не посещал Розину голову:

— Не знаю. Он просто приходит, и всё.

— Это потому, что с тобой Абэ-сенсей хочет общаться, а с нами — нет, — вздохнула Лили Луна. — Мы даже полянку с Болотом не всегда найти можем, так нас магия Салазара кругами водит. И комаров там полно, идти невозможно... Хью сказал, что теперь понимает, откуда сказки про леших пошли... А после того, как на прошлой неделе Альбус с кочки в воду булькнулся и Скорпи его еле вытащил, Джейми разорался и взял с нас слово, что мы туда без взрослых не полезем. Пришлось обещать, он так истерил.... Правильно его дедушка Артур Барышней называет... А где мы ему этих "взрослых" найдём? Хагрида только если? Который взрослый только юдилически.

— Какой взрослый?!

— Юли...ри...ли...ди...

— Юридически?

— Да!

— Почему ты вечно спешишь? Поэтому и слова не выговариваешь!

— А как по-другому всё успеть?! — изумилась Лили.

— Делать всё вовремя! — отрезала Роза. — Тогда и директора чужих магических школ не будут переживать, что ты из-за них экзамены не сдашь!

Кузина, явно не согласная, надулась и смешно выпятила нижнюю губу. Веснушки на её носу и щеках от эмоций стали ещё заметней, к тому же, их подчёркивала розовая пижама.

— Джеймс прав! — строго сказала Рози. — Вы могли утонуть!

— Интересно, как к Салазару друзья в гости ходили? — озадачилась младшая сестра. — Он их приближение как-то чувствовал? Как Абэ-сенсей — твоё? И... О... А как родовая магия реагировала на леди Эллин? Она же хоть и вышла замуж за Слизерина, по крови всё равно осталась Малфой! Неужели жила в шалашике перед Болотом? Нафиг такой брак вообще нужен?

Пока кузина болтала, Роза предприняла попытку незаметно выскользнуть из спальни, но уже у двери была ухвачена за локоть маленькая ручкой, а перед самым её лицом оказались полные мольбы светлые глаза:

— Рози, спроси у Абэ-сенсея про Ноху! Не только я одна, — мы все на неё посмотреть хотим! И Хью из-за этого психует! Болтает всякий вздор про тебя и сенсея! А я думаю, что чушь всё это! Просто ты Абэ-сенсею его дочку напоминаешь... Должны же у него дети быть, верно? Сенсею столько лет, что... Роза, послезавтра — поезд!

— Как — послезавтра? — опешила от такой новости Рози, позабыв уточнить, какую ещё чушь, кроме той, что она слышала ранее, может болтать младший брат, и с чего сестра решила, что у Асахи обязательно должны быть дети.

— А как это ещё бывает? Обычно.

— Разве... уже июнь?

Лили Луна посмотрела на неё так ласково, словно была сестрой-сиделкой из особой палаты в Больнице Святого Мунго:

— Понятно теперь, почему ты с собой напоминалку таскать стала. Удивительно ещё, что ни одного экзамена не пропустила.

Роза тяжело сглотнула:

— Я... спрошу.

И, не дослушав слова благодарности, выскользнула за дверь.

1) Здесь используется версия, что айны — прямые потомки эмиси.

Вернуться к тексту

2) Сведения об айнской мифологии поданы в виде, необходимом для реализации художественного замысла истории. Род Абэ действительно имеет айнские корни.

Вернуться к тексту

3) Эллисон Вуд — ОЖП, дочь Оливера Вуда, капитан гриффиндорской сборной по квиддичу.

Вернуться к тексту

4) Лили имеет в виду, что по всем экзаменам у неё "Превосходно".

Вернуться к тексту

Было раннее воскресное утро, и, спускаясь по лестнице, Роза не надеялась никого встретить в гостиной Гриффиндора. Даже живчик Лили так рано встала только лишь для того, чтобы подловить сестру, и сейчас, наверно, пошла досыпать.

Но, вопреки её ожиданиям, Лили Луна оказалась не единственным жаворонком на факультете.

Хьюго с ногами сидел в кресле перед неразожжённым камином и рассматривал нечто, находящееся внутри большой трёхлитровой банки. С соседнего кресла на него косил сонными золотыми глазами Живоглот.

Хью с большим трудом уговорил маму разрешить ему взять рыжего бандита в Хогвартс. Гермиона считала, что престарелый полуниззл уже не в том возрасте, чтобы путешествовать на поездах и почти целый год подвергать риску свою нервную систему среди толпы непредсказуемых шумных школьников.⁽¹⁾ Отец возражал: скорее этот меховой комок уничтожит чьи-то нервы, чем кто-то повредит его.

Во взгляде зверюги читалось явное желание слопать нечто, находящееся в стеклянной ёмкости.

Рози пригляделась к таре, пытаясь понять, что в ней. Некое живое существо размером с её ладонь, ярко-сиреневое в белых кляксах, горохом металось по банке, отталкиваясь от стенок длинными тонкими лапками. "Нечто" повернуло голову к Розе и широко открыло пасть с узким красным языком:

— Ква!

Рози растерялась:

— Это что — лягушка?!

Брат, не глядя на неё, равнодушно отозвался:

— Воспитанные люди сначала здороваются. Доброе утро, Роза. Да, это лягушка. Кудзу, познакомься, это моя старшая сестра Роуз. Она зануда и дружит с лисом-оборотнем, который предпочитает, чтобы его называли дзинко.

— Доброе. А почему Кудзу?

— Я хотел назвать Кудзунохой, но не понял, лягуха это или лягух.

Роза совсем запуталась:

— Кудзуноха же женщина-лиса была, а не принцесса-лягушка.

Хьюго пожал плечами.

— Лису мне мама точно взять не разрешит. А на лягушку я её уговорю. Папа обещал, если год хорошо закончу, — сову купит.

— Тогда зачем тебе квакушка?

— Сова из магазина — это точно только сова. А лягушка из хогвартского озера, — вдруг тоже оборотень? Или заколдованная?

— Принцесса? — Рози улыбнулась. Надо же! — Что, целовать будешь? И замуж брать, если расколдуется?

— Не собираюсь я никого замуж брать!

— Даже если полкоролевства в приданое предложат? — подначивала Роза.

Хью окинул банку оценивающм взглядом.

"Принцесса", как показалось Рози, с ужасом вытаращилась на "жениха":

— КВА!

— Протестует, — констатировала Роза.

— Пока не буду, — вздохнул Хьюго. — И вообще... вдруг это парень?

Живоглот чихнул. Как показалось Рози, ему стало смешно.

— Вот кто сразу определит, человек это или лягушка! — Роза вспомнила, как полуниззл раскрыл Питера Петтигрю в облике крысы.

— Он её... его... короче, съесть хочет.

— А почему он... она... оно... такого цвета?

— Я когда Кудзу в озере ловил, чуток с заклинанием ошибся. Так-то обычная лягушка была, зелёная. Хотел в коричневый покрасить.

— И как ты только трансфигурацию сдал? — вздохнула Рози.

— Как-то сдал...

— А зачем тебе коричневая лягушка?

— Чтобы была похожа на шоколад, конечно! — рассмеялся Хью. — Засунул бы её в конфетную обёртку и пошутил бы над Альбусом.

Роза растерянно закусила кончик косы. Шуточка была совсем не в духе Хьюго. Скорее уж, до такого могли додуматься Джеймс Сириус или дядя Джордж.

— Сам придумал?

— Джеймс подсказал, — подтвердил её предположения брат.

— Ну вот пускай Джеймс бы её и красил...

Хью с надеждой протянул тару с лягушкой к Розе.

— Перекрасишь?

— Ква? — робко спросили из банки.

Рози опасливо отодвинула ёмкость от своего лица:

— Не-не-не! С Их Лягушачьим Высочеством — к Джеймсу! А у меня дела!

... — Ты снова пришла, Когицунэ. Какая-то ты не такая сегодня.

— Абэ-сенсей, — умоляюще протянула Роза, — вы только не смейтесь, ладно? Мне кажется, нет, я уверена! — Хьюго думает, я в вас влюбилась и бегаю к вам на свидания!...

Как она и ожидала, дзинко расхохотался, да так сильно, что свалился со своего любимого бревна. Рози сделала вид, что обиделась.

— Эй, ну я же просила!

Абэ-сенсей, продолжая смеяться, поднялся и принялся при помощи магии очищаться от земли и травы. Роза ни разу не видела, чтобы он использовал волшебную палочку. То ли был слишком сильным оммёдзи, то ли махотокорцы в принципе практиковали безпалочковую магию.

Рози и сама понимала, как это смешно, и всё же ей почему-то стало немного обидно на самом деле: просила же не смеяться!

— Это и впрямь смешно, Когицунэ!

— Я пыталась его переубедить — ни в какую!

— Твой брат что — обчитался любовных романов? Ваша кузина его всё-таки заставила?

— Скорее уж фанфиков с сомнительным сюжетом, — недовольно проворчала Роза, выпутывая из косы запутавшийся в ней листок.

Неожиданно ей пришло в голову, что их с дзинко причёски очень похожи. Рози обычно заплетала косу, потому что считала её самой удобной причёской: так волосы не пачкались, не мешались и их можно было красиво уложить в корону или придумать ещё что-нибудь. В зависимости от случая и необходимости.

Когда Роза спешила, она плела обычную косичку, а чёлку закрепляла заколкой. Асахи носил на голове какое-то шикарное переплетение волос и ало-золотой, словно герб Гриффиндора, ленты.

"Интересно, это что-то ритуальное? Связанное с магией оммёдзи? Или что-нибудь священное, как лобная лента гусуланцев, к которой могут прикасаться только члены семьи?"

— Так заплетали волосы в стае, к которой принадлежала моя прабабушка. Ну... стая... это условно. Лисы по натуре своей одиночки и в стаи объединяются только в случае крайней нужды, но кровных родственников и друзей мы обычно называем членами одной стаи.

— Вы легилиментите? Это разве законно?

— Понятия не имею. Скорее всего, незаконно. А лента — нет, никак не связана с оммёдо. Это — подарок бабушки Эльфреды дедушке Сэймэю. Хочешь посмотреть поближе?

— А можно?

— Почему нет? Это просто лента для волос. Очень старая лента.

Дзинко изящным движением руки перекинул косу через плечо и приблизил её к Рози. Она осторожно протянула руку, коснулась ало-золотого шёлка.

— Лента не выглядет старой.

— Магия — наше всё.

— Ой, — удивилась Роза, восхищённо рассматривая искрящуюся на солнце ткань. — Я думала, это просто красивое переплетение непонятных закорючек... А оказывается, это руны...

— Да.

— Какие древние... Мы такие уже и не изучаем.

— Но ты их знаешь, — уверенно сказал Абэ-сенсей.

— Да. Мне было интересно...

— Сможешь прочитать, с какой целью была зачарована лента?

Рози провела пальцами по узору. Мысленно она перебирала знакомые символы, вспоминала их значение, соединяла в общую смысловую нить, следила, как одна руна перетекает в другую. Наконец, уверенно произнесла:

— Защита любимого?

Лицо Абэ-сенсея засветилось какой-то непонятной радостью, и... гордостью, но уже через мгновение поблёкло, словно выцветшая от времен краска на старом рисунке:

— Самое очевидное, на что жена может зачаровать дар для мужа. Мы стремимся защитить тех, кого любим. Но магия любви — самая коварная из всех разновидностей волшебства. Если чувства неискренние, её действие теряет силу.

— Леди Эльфреда... на самом деле не любила мужа? — удивилась Роза. — Зачем тогда она сбежала с ним? Или... — догадка пришла внезапно, вместе с воспоминанием об утреннем выяснении отношений между родителями. Подобное поведение для мистера и миссис Уизли давно уже превратилось в повседневную рутину, на которую никто в доме не обращал внимания. Так не вызывает беспокойства больной зуб, пока не догниёт до самого корня. — чувства ушли позже, когда они уже жили в Ямато?

Дзинко неопределённо пожал плечами.

— Всё очень сложно, Когицунэ. Лисы обычно образуют пару на всю жизнь. Говорят, даже переродившись, наши души ищут тех, кого выбрали однажды. Но прабабушка Эльфреда не была лисой... А магия ленты действует до сих пор. И... я не знаю, значит ли это, что чувства прабабушки остались неизменны даже после смерти или лента защищает меня из-за наших кровных уз так же, как и Дом-на-Болоте спокойно признаёт своим хозяином потомка Салазара Слизерина...

Рози мысленно взвыла, через силу выдохнула, и, не выдержав, повысила голос едва ли не до крика:

— Почему у вас — взрослых, всё так сложно?

— Потому что мы сами придумываем себе проблемы, — спокойно отозвался почти тысячелетний "взрослый".

— А быть взрослой и не придумывать себе проблемы можно?

Абэ-сенсей молчал. Роза уже и не ждала ответа на свой вопрос, когда он всё-таки тяжело уронил:

— У меня не получилось.

Рози глубоко вдохнула, готовясь взвалить на свои плечи тягочайший груз:

— Придётся попробовать. И всё же я ещё надеюсь на Неверленд... который однажды найдёт Лили. Вдруг туда можно и с коренными зубами, а не только с молочными?

Роза представила, как глупо и по-детски всё это звучит со стороны, и слабо улыбнулась сквозь стиснутые зубы. Глаза предательски чесались. Вымышленный "груз" очень даже не эфемерно давил на плечи.

"Кажется, скоро придётся давиться слезами".

— Я наивная дурочка, которая верит в сказки, да?

Абэ-сенсей тонко улыбнулся:

— А разве Дары Смерти — это не сказка? Красивая, немного печальная сказка, которую когда-то рассказывал всем желающим бард Бидль. Что не помешало твоему дяде использовать все три якобы несуществующих артефакта, в которые маленькие волшебники перестают по-настоящему верить ещё до того, как впервые сядут в Хогвартс-экспресс?

— У нас с Лили есть одна теория, — решилась Рози.

— О том, что Питер Пэн — реально существующий волшебник?

— Вы снова легилиментите?

— Нет.

— Лили хочет найти Неверленд. Она изучила географические и астрономические карты и считает, что можно вычислить направление, которого необходимо придерживаться, чтобы из Лондона попасть в Нетландию. Раз дети летели до утра, это должно быть не так уж и далеко. Но она никак не может сопоставить эти карты и найти точные координаты острова, к которому нужно проложить курс полёта. Ведь мы будем путешествовать не на волшебной пыльце, а на мётлах. Скорость движения будет отличаться? И в какую именно сторону лететь? Сколько времени?... Ну... много ещё всяких мелочей... Что-то связанное с широтой и долготой... Лил ждёт каникул, чтобы попросить помощи у Теда и Вики, — это наши старшие родственники. А вы как считаете? Это бесполезно? Всё полностью выдумано?

Асахи таинственно улыбнулся:

— То, что писатель добавил немного своей фантазии и детских воспоминаний, вовсе не означает, что в его книге нет совершенно ничего реально существующего. Иногда, когда мы думаем, что кто-то умер, этот человек продолжает жить в другом месте и под чужим именем. Бывает, даже с иной внешностью

— Как Питер Петтигрю? Он инсценировал свою смерть от руки мистера Блека, а потом в облике крысы по кличке Короста спокойно жил сначала у моего дяди, потом — у отца?

Абэ-сенсей кивнул.

— Значит, — пыталась уловить подсказку Роза, — того человека, которого мы знаем как Питер Пэн, на самом деле могут звать иначе?

— Кого из своего окружения Джеймс Барри называл "мальчиком, который не хотел взрослеть"?

Рози немного подумала, вспоминая:

— Так его мать говорила о старшем брате Джеймса — Дэвиде.

Асахи снова кивнул. Его взгляд снова светился гордостью и торжеством.

— Что с ним случилось? Почему она так говорила?

— Дэвид Барри умер накануне своего четырнадцатилетия... — Роза наконец начала понимать. — В этом возрасте иногда ещё не всех молочных зубов лишаются. У меня вот они выпали, а у Джеймса один зубик аж до пятнадцатилетия держался, пока его дедушка не обнаружил, который зубной врач... Поэтому у кузена теперь пунктик насчёт взрослости. Раз не все зубы сменились — значит, ребёнок... Так, получается, Дэвид Барри не умер? Он улетел на Неверленд?

— Это всего лишь предположение. У меня-то детские зубки сменились задолго до рождения братьев Барри.

— Ой, а как они у вас за столько лет не стёрлись?

— Спасибо лисьей природе. У лис, как и у собак, кусалки постоянно растут. Их ещё и стачивать приходится, чтоб не мешались...

— Ой, а это больно?

— Просто зубы временами начинают чесаться, и тогда возникает желание чего-нибудь погрызть...

... — У нас слишком большая разница в возрасте. Я прямо чувствую себя Льюисом Кэрролом.

— Это ещё почему?

— Бедняга Кэррол едва ли не до старости опасался приглашать к себе погостить своих друзей из числа детей. Боялся, что их родители и прочее светское общество его неправильно поймут...

— Так его и не поняли...

— Угу. Учитывая, что таковые "непонятливые" всё равно нашлись... Возникает вопрос: а стоило ли оно того? Или мистеру Доджсону следовало сразу плюнуть на чужое мнение и жить так, как ему хотелось?...

— Значит, это неправда? — заинтересовалась Роза. — А то есть всякие исследования, психологические...

Абэ-сенсей глянул на неё, словно профессор МакГонагалл, у которой маглорождённая Энжи Голд на первом курсе спросила, сможет ли она к концу учебного года трансфигурировать немного воды в вино или "Джека Дэниэлса", чтобы продать его и накопить на новый смартфон.

— Только не говори, что ты тоже веришь в эти грязные слухи!

— Не верю, — честно призналась Рози. — Но ведь откуда-то они взялись?

— Оттуда же, откуда идут и все остальные сплетни. От человеческого несовершенства. От любви людей пятнать и порочить всё хорошее, чтобы самим выглялеть почище хотя бы в собственных глазах, коли уж в чужих не получается... Ну как, будешь моей Алисой Лидделл, Роза?

— Алиса, да? Новое прозвище?

Абэ-сенсей пожал плечами:

— Тебе самой не нравилось прежнее, Когицунэ.

Рози помолчала и спросила о другом:

— Значит, вы всё же верите в дружбу между детьми и взрослыми?

— Да. Я уже говорил тебе об этом. Вот твоя лисёночья стайка и Рубеус Хагрид... Ваши родители, когда они были детьми, тоже с ним приятельствовали...

Роза вспомнила нелепого здоровяка с его добрым сердцем, мягким характером и неистребимой любовью к живности. Она невольно улыбнулась:

— Хагрида сложно назвать взрослым.

— Ну да, согласен. Пример не самый удачный, — Асахи улыбнулся. В серых глазах весело искрились серебристые искорки-смешинки. — Рубеус и сам во многом недалеко ушёл от детсадовца... Так, кого ещё можно вспомнить?... Джеймс Барри? Если бы у него не было столько друзей среди детей, мир, возможно, никогда бы не познакомился с историей Питера Пэна...

— И мы, — несмело продолжила Рози. — Вы говорили, что мы друзья.

В серебре лисьих глаз мелькнула какая-то непонятная эмоция, но исчезла раньше, чем Роза успела понять её.

— Верно, — медленно произнёс дзинко. — Мы с тобой друзья, Когицунэ Ариса.

— Ой, эти прозвища ещё и совмещать, оказывается, можно...

— Что касается твоего ревнивого брата... Бери Хьюго в следующий раз с собой. И остальных своих братьев-сестёр. Я же знаю, что вам интересно. Да, лисёнка-Малфоя тоже можешь позвать... И щас, как тебя провожу, пойду, пару порт-ключей на будущее сварганю, не надо тебе правила нарушать...

— Эй, а как вы догадались, что... — растерялась Роза.

— Что ты собиралась сделать самодельный портал, чтобы приходить ко мне во время каникул?

— Вы снова читаете мысли! Это не по-дружески!

— Да тут и читать ничего не надо! — повысил голос Абэ-сенсей, добавив в него преподавательской строгости. — Достаточно применить правила логики — те самые, аристотельские! Не хватает только, чтобы ты убилась ненароком, если допустишь случайную ошибку в транспортных чарах! А ещё тебя могут исключить из Школы! Сломают волшебную палочку — будешь вместе с Хагридом тыквенно-мандрагоровые гибриды выращивать!

Рози пристыженно опустила голову, покаянно согнула плечи... Ей было жутко стыдно! Так, как никогда-никогда до этого!

Да ещё и перед человеком, разочаровать которого Розе не хотелось так же сильно, как и увидеть утрату уверенности в ней на эталонном лице матери...

Асахи перевёл дух, довольный произведённым впечатлением, потом добавил тише и спокойнее:

— Сделаю порт-ключи до "Кабаньей головы". Знаешь такой трактир в Хогсмиде?

Рози кивнула.

— Его владелец — мой б... старинный приятель, болтать не будет. Но лишнего там не светитесь, всё-таки порталы — штука не совсем законная, а у Аберфорта довольно своебразный посетительский контингент.

— А как же вы? Для вас это законно? — всё ещё не поднимая головы, негромко спросила Роза.

— Меня вычислить сложнее, — объяснил дзинко. — Я волшебной палочкой не пользуюсь. И знакомых в вашем Министерстве магии имею, которые в случае чего прикрыть могут. И вообще, я — гражданин другой страны, меня сложнее привлечь к ответственности.

— У меня тоже... знакомства...

Абэ-сенсей сложил руки на груди и укоризненно покачал головой:

— Не думаю, что госпожа премьер-министр магии будет рада дочери-преступнице...

— А... ваши знакомые...

— А мои знакомые прекрасно знают, что от меня можно ожидать.

— А ещё есть Международная конфедерация магов...

— Когицунэ, не нагнетай. Мы не планируем теракт и не собираемся свергать магловскую королеву. Я всего лишь сделаю пару нелегальных порт-ключей. Возможно, даже получу на них лицензию.

Рози слабо улыбнулась.

— Если бы вы учились в Хогвартсе, Шляпа отправила бы вас на Слизерин.

— Н-да? — улыбка появилась и на лице дзинко. — А вот Хагрид считает, что по мне плачет Гриффиндор.

Роза недоверчиво покосилась на Абэ-сенсея.

— Я вот тоже сомневаюсь... — тяжело вздохнул оборотень. — Ладно, давай заканчивать эти сомнительные криминальные рассуждения... пока и в самом деле до чего-нибудь не договорились...

Рози торопливо закивала.

— Лучше я тебе, Когицунэ Ариса, чего-нибудь позитивненького расскажу! — бодро предложил Асахи. — Что бы ты хотела узнать?

— А правда, что играть в квиддич японцев научили мои соотечественники? — оживилась Роза. У неё всё никак не было повода расспросить махотокорца о своей любимой игре. — Которые случайно к вам залетели?

— Правда, — неприязненно проговорил дзинко и машинально почесал щёку.

— Вы тогда уже директорствовали?

— Да.

— Расскажите!

— Несколько юных оболтусов, студентов Хогвартса, решили совершить кругосветку, но неправильно проложили курс и заблудились. Когда мальчишки уже думали, что помрут без питьевой воды (как опреснять морскую воду, они, естественно, выучить не догадались), их вынесло на Минами Иводзиму. Незадачливый лидер путешественников свалился с метлы буквально мне в руки... а древко его транспортного средства пропахало мою щёку... До сих пор шрам временами побаливает.

Рози пристальным взглядом уставилась на лицо Асахи, но не заметила на нём никаких несовершенств.

— Я ничего не вижу.

— Да я тоже, — отмахнулся дзинко. — Наверно, это фантомные ощущения...

— А что путешественники?

— Эти балбесы так радовались своему спасению, что сначала даже не поняли, что их язык никто, кроме них самих, не понимает. Я к тому времени уже подзабыл и гэльский, и шотландский, не говоря уже об английском, да и изменяются языки за столетия. А остальные преподаватели и ученики Махотокоро — уроженцы Японии, Китая и Кореи, — эти страны в то время с Европой не особо контактировали.

— Тогда откуда вы узнали английский? И... другие не-азиатские языки?

— Бран Рейвенкло — сын леди Ровены, был лучшим другом дедушки Сэймэя. Он знал шотландский, гэльский, валлийский, саксонский, нормандский, латынь... много наречий знал. И учил всех желающих. В общем, пришлось мне где-то вспоминать, где-то учить заново. А эти остолопы в итоге провели на Минами Иводзиме целых полгода. То ли реально так ослабели, пока летели, то ли девчонки наши им шибко понравились... Как-то раз, заскучав, мальчишки решили показать, как они круто играют в квиддич...

Поднимаясь вечером по лестнице к спальням девочек, Роза вспомнила: она совершенно забыла о просьбе Лили! Хорошо, что сенсей сам позвал всех...

1) Понятия не имею, сколько живут низзлы и полуниззлы. Предполагаю, что дольше, чем обычные кошки.

Вернуться к тексту

"Кабанья голова" всё-таки была странным местом. Мама, наверно, не одобряла, что Абэ-сенсей сделал порт-ключи именно до этого трактира. Роза вообще удивилась, что премьер-министр охотно поддержала затею с не совсем легальными путешествиями. Может, дзинко и правда удалось получить официальное разрешение в Транспортном отделе?

Аберфорт Дамблдор помогал противникам Волдеморта во время войны, и после о его полукриминальном заведении будто бы забыли. Возможно, он, как и раньше, продолжал информировать зантересованные круги о том, что узнаёт от посетителей своего заведения.

Скорее всего, если бы порталы переносили прямо в общий зал, мама бы и возмутилась, но точка выхода при перемещении в трактир находилась внутри неприбранной комнате на втором этаже.

Когда Рози и Хью, нежно обнимающий банку, в которой сидела недовольная лягушенция, перенеслись сюда впервые, их встретил сам хозяин. Хмурый, вечно чем-то недовольный, весь пропахший запахом козлиной шерсти неприятный старик с пронзительно-голубыми глазами вызывал у Розы устойчивое чувство неприязни, которое так и не исчезало с момента самой первой с ним встречи.

Аберфорт Дамблдор куда-то спешил и непрестанно ворчал, едва ли не матом кроя Абэ-сенсея и Хагрида, которые устроили из его комнаты проходной двор.

— Почему мне вечно не везёт с родственниками? Сначала эгоист Альбус, теперь вот эти... змеелисы хитрозадые... Одна сестрёнка была хорошей девочкой, и ту погубили... а теперь она меня и не узнает...

Во время особенно цветистых оборотов мистер Дамблдор проводил пальцами по золотому перстню с углублением, в котором почему-то отсутствовал камень, после чего вспоминал, что он в общесте детей, и немного остывал.

Чтобы случайно не выдать своего нелестного отношения к хозяину, Рози отвернулась и принялась рассматривать портрет миловидной девушки, висящий над камином. Очевидно, это и была та самая сестрёнка, которую "погубили".

— Ну где там эти опозданцы? — ворчал хозяин "Кабаньей головы". — Мне товар принимать пора!

— Что за товар? — спросил Хьюго.

Аберфорт не ответил.

Роза мельком успела подумать, что лучше бы им не знать ответа на вопрос брата, вдруг ещё какая-то нелегалка, когда...

— Мы здесь! — радосто возвестил Альбус, материализовавшийся вместе с Джеймсом, Лили и Скорпиусом за спиной трактирщика.

— Отлично! — вперые на Розиной памяти обрадовался Аберфорт Дамблдор. — Сейчас покажу, как пользоваться проходом, который в Запретный лес ведёт! По Хогсмиду-то вам гулять можно, но по первому этажу моего заведения лучше бы не надо.

— А папа говорил, у вас есть тайный ход в Хогвартс! — воодушевлённо начал Хью.

Трактирщик рассеянно кивнул.

— Только он исчез, когда Выручай-комната сгорела!

Мистер Дамблдор, никак не отреагировав на эти слова, в очередной раз погладил кольцо. Малфой прикипел любопытным взглядом к квадратному углублению, где должен был бы находиться камень.

— Сколько же у вас всяких ходов? — изумилась Лили Луна.

— Столько, сколько надо! — отрезал хозяин. — Так! Смотрим внимательно и запоминаем. Второй раз показывать не буду!

Встретивший компанию лес совсем не вызывал ощущение Запретного. Густые кроны приветливо шелестели, позволяя солнцу сияющими столпами света просачиваться сквозь себя, где-то в вышине радостно горланили птицы. Словно всё вокруг радовалось их визиту...

Казалось, тропинки сами собой ложатся под ноги, чтобы проводить гостей к своему Хозяину.

— Может, Основатели не зря разделили между собой разные локации? — пробормотал Скорпиус. — Мне кажется, становясь владельцем этого места, волшебник начинает влиять на него.

— Угу, — согласился Хьюго. — Поэтому, когда Абэ-сенсей ждал одну только Розу, нас будто лешие из Леса вышвыривали...

Рози сделала вид, что не услышала упоминания своего имени

— И комаров сейчас будто бы меньше стало...

— Боишься, Их Высочество оголодают? — засмеялся Альбус.

— Ква! — высказал свой протест сиреневый лягух...

... — И всё равно я не понимаю! — бушевала Роза, у которой в этот день было на редкость скверное настроение: перед уходом она умудрилась поссориться с Хью, который не смог пойти вместе с ней и ужасно завидовал, что сестра чаще всех встречается с махотокорцем.

Они с братом по-настоящему не ссорились с тех самых пор, как ей исполнилось восемь.

— Чего хорошего в осени? Холодно, слякотно!

— А в Лондоне разве и без осени солнечно? — ехидно поинтересовался Абэ-сенсей, как никогда похожий на большого белого лиса.

— А ты часто бываешь в Лондоне? — в пылу эмоций Рози не заметила, как впервые перешла в разговоре с Асахи на "ты".

— Чаще, чем в Хогвартсе, пожалуй, — неожиданно выдал оборотень. И внезапно спросил:

— Ты не пробовала гулять босиком?

— Зачем? — удивилась Роза.

Абэ-сенсей безразлично пожал плечами:

— Не знаю.

Подумав, дзинко добавил:

— Кайфово.

Роза оценивающе поглядела на свою обувь, прикидывая, стоит ли попробовать словить данный "кайф". На ум снова пришёл Хьюго, который утром сказал, что она стала похожа на Сьюзен, когда её перестали брать в Нарнию.

"Что именно он имел в виду?"

Почему-то воспоминание о брате придало Рози решимости творить глупости.

"Это неприятно!" — первая пришедшая на ум Розы мысль, когда самые кончики её пальцев осторожно коснулись влажной рыхлой почвы.

Рози осторожно опустила на землю всю ступню целиком. Миллиарды нервных окончаний прострелило неизвестными ранее ощущениями. Роза несмело разбула вторую ногу.  На пробу утвердила её в травяном заросле. Чертыхнулась от неожиданности, когда под пятку попал камешек. На смену любопытству пришло запоздалое омерзение: вдруг бы это была какая-нибудь улитка или сыролюбивая мокрица?!

Рядом торопливо скидывал серо-белые кроссовки Абэ-сенсей...

... — А знаешь, как ещё кайфовее? — спросил Абэ, когда они вдоволь налазились без обуви и, уставшие, лежали в травке в незнакомой для Рози части Запретного леса.

Роза с непривычки была обессилена настолько, что ей казалось: больно шевелить даже волосами. В идеале, надо было бы припомнить очищающие-заживляющие чары, но так как магия вне Хогвартса и на летних каникулах под запретом, то хотя бы обтереть ступни от грязи, омыть чистой водой мелкие царапинки с неглубокими порезами... Но пока у Рози не было ни сил, ни желания этим заниматься.

Оборотень же, напротив, был бодр и полон сил, будто расшалившийся котёнок.

— Как? — равнодушно спросила Роза.

— Пройтись босиком по опавшим листьям...

Рози невольно застонала.

— Я так устала...

— Но тебе понравилось! Не смей этого отрицать! Я видел!

— Понравилось... — с невольным удивлением прошептала Роза.

Ей и в самом деле "понравилось".

— Вот видишь. Я знал, что ты оценишь, Когицунэ. Так что обязательно попробуй! Босиком — по листьям.

— Ещё не осень, — вяло сопротивлялась Рози, умом понимая, что битва заранее проиграна: она обязательно попробует. Не сейчас, так потом. — И свежеопавших листьев нет.

— В лесу всегда есть листья. Не сухие, так прелые. Прошлогодние. Какой лес без листвы?

— Хвойный.

— Верно. И одновременно в корне неправильно.

— Почему это?

— В хвойнике вместо листвы опавшие хвоинки, — прищурившись, хитро улыбнулся сенсей.

Роза попыталась представить, как она, сняв удобные мягкие кеды и тёплые шерстяные носки, ёжась от холода, на цыпочках пытается шагать по протестующе шуршащим листьям.

— Это совсем разные ощущения, а в другой ипостаси... — продолжал Абэ-сенсей мечтательным голосом. — Мне жаль, что я не могу поделится с тобой этими чувствами...

Рози прикрыла глаза, поймав ресницами солнечный луч, распавшийся на множество маленьких лучистых радуг, и представила волшебницу Морриган, вместе с другими празднующими танцующую босиком у самайнского костра. Где-то в стороне за ней наблюдает, укрывшись в тени деревьев, юный Сетанта, которого пока не нарекли "Псом Куланна".⁽¹⁾ Морриган ещё не знает, что смотрит юноша только на неё. Что они станут судьбой и погибелью друг для друга...

...Розе снилось, что она — Морриган. И зелёное платье красиво кружилось во время её самайнской пляски. И тёплая земля приятно жгла босые пятки. И Скорпиус Малфой, почему-то отзывающийся на имя Кухулина, глядел на неё влюблённо, притаившись под деревьями в священной дубовой роще. А потом она отчего-то превратилась не в ворону — свою обычную анимагическую форму, а в чёрную лисицу.

Кухулин-Скорпиус сказал, что это даже лучше и повесил ей на шею кококолец. Будто корове.

Морриган-Рози недовольно заметила, что это похоже на ошейник.

— Ты первая начала, Морриган! — Скорпиус показал на своё горло, и Роза с удивлением увидела ало-золотую ленточку, навроде той, что носит в волосах Абэ-сенсей.

На ленте тихонько позвякивал маленький, искрящийся, словно льдинка на солнце, колокольчик...

... — Это же она? Та самая тайная поляна друидов? — спросила Рози, когда проснулась.

Над её головой величественно раскинул ветви громадный дуб.

— Да, — отозвался дзинко.

— Какие здесь старые деревья! — восхитилась Роза. — Им точно по несколько сотен лет!

— Наверно, точно такие же росли здесь во времена дедушкиной юности. На какой-то момент мне даже хочется поверить, что это те самые дубы, под которыми друиды совершили таинство брака над Сэймэем Слизерином и Эльфредой Гриффиндор.

— А такое возможно?

— Увы, деревьям не дано жить тысячелетия. Как, впрочем, и людям. Не важно, маглы они или маги.

— Но ведь ты — не только человек.

— Да, — согласился директор Махотокоро. — Члены моей стаи — не только люди... Но и лисы не бессмертны.

— В сказках, которые Хью рассказывал, кицунэ живут столетиями, — вспомнила Рози. — Это ведь правда?

Асахи кивнул, а Роза подумала, глупый она вопрос задала или нет?... И вроде бы кто-то уже спрашивал об этом дзинко.

С одной стороны, рядом с ней стоит лис, проживший восемь с лишним веков. Значит, по логике Аристотеля, это доказывает, что лисы могут жить столетиями. С другой стороны, Асахи — нечистокровный лис, он ещё и волшебник. А волшебники тоже могут жить столетиями. Однако, она ни разу, исключая Николаса Фламеля — создателя экспериментальной версии философского камня, не слышала о маге, прожившим так долго....

"А воскрешающий камень дядя Гарри потерял где-то в Запретном лесу..." — Рози невольно огляделась, чуть приподняв голову. — "Может, камень и сейчас, ушедший под землю, прячется под каким-нибудь дубом? И стоит владельцу Леса пожелать этого, тотчас явит себя ему?"...

— О чём задумалась, Когицунэ?

— О философском камне, — честно ответила Роза. — Интересно, почему после Фламеля никто не занимается его разработкой? Ведь было бы здорово...

— Превращать всё в золото и увеличивать продолжительность жизни?

— Да!

— "На каждого, кто мечтает о лампочке, найдётся кто-то, кто мечтает о ядерной бомбе", — пробормотал дзинко, явно кого-то цитируя. — Долгая жизнь — не всегда благо.

— Конечно, — кивнула Рози. — Нужны ещё вечная молодость и крепкое здоровье.

Абэ-сенсей, всё ещё босой, по-звериному мягко и грациозно подошёл к особенно большому дубу, заметно выделяющемуся среди прочих гигантским обхватом ствола. Асахи осторожно прикоснулся рукой к шершавой коре.

— Я долго думал о том, почему дедушка, при всём своём могуществе, принял решение уйти. Вслед за своими родителями, дочерью, друзьями... Он мог остаться. Был достаточно силён для этого. Но не захотел...

— Он пережил всех, кого любил?

Роза зябко поёжилась. Всего мгновение назад ей было невыносимо жарко. Теперь же откуда-то — с болот? — нестерпимо веяло неприятным сквозняком.

Абэ-сенсей протянул вначале неуверенно:

— Наверное, да...

Помолчал немного и твёрдо повторил:

— Да.

— Выходит, он не захотел оставаться в одиночестве?

Рози и сама не ожидала, что её голос прозвучит настолько горько и ломко. Как будто она уже проживала это. Теряла всех, кого любила.

Недостижимо-идеальную мать, которая чаще проводит время в компанни своей секретарши Этель, чем с семьёй. Безалаберного, так, наверно, и не повзрослевшего в полной мере, отца с его глупыми несмешными шутками и бесконечно повторяемыми историями о детстве и юности. Смешного и одновременно трогательного в своей о ней заботе малыша Хьюго. Лили, немыслимым образом сочетающую в себе детскую непосредственность и взрослую мудрость. Дядю, к лицу которого словно бы приклеилась извиняющаяся улыбка. Строгую тётю, что познакомила её с квиддичем. Не замечающих никого вокруг, кроме друг друга, Теда и Вики. Мудрых и заботливых дедушек и бабушек. Многочисленных дядь, тёть и их детей, расселившихся по всему земному шару. Рыжего непоседу Живоглота. Снова тайком выхаживающего пострадавшего зверика добрейшего Хагрида. Вечно делающего вид, что он уже взрослый и их детские проблемки, забавы и интересы его не касаются, озорника Джеймса. Упрямо пытающегося идти своим собственным путём Альбуса и настойчиво стремящегося завоевать её доверие Скорпиуса...

Э, а когда это Скорпиус умудрился занять место в списке столь важных для Рози людей? Как умудрился просочиться вслед за Алом?

— Сэймэй не был одиноким в прямом смысле слова, ведь у него была большая семья. Дети, внуки, правнуки... Но, верно, ты права: он и впрямь сильнее любил тех, кто ушёл раньше него.

Голос Абэ Асахи звучал негромко и печально, словно опадающие с деревьев сухие листья. Взор махотокорца был устремлён к скрытому вековыми деревьями безбрежному океану небесной лазури. На Розу он не смотрел.

Она молча порадовалась этому и опустила глаза. Встречаться взглядами с Абэ-сенсеем сейчас почему-то не хотелось. На сердце тяжёлым грузом легла печаль.

В по-праздничному яркой травяной зелени время от времени взор цеплялся за пожухшие, мёртвые былинки. Осень не забывала напоминать о том, что с каждым днём она подходит всё ближе и ближе.

— Я... Я понимаю его... — тихо произнесла Рози. — Наверно... Наверное, это очень тяжело. И всё же...

— Считаешь, его поступок отдаёт слабостью?

— Да.

— Ты бы выбрала жизнь?

— Я... я не знаю.

Ещё пару месяцев назад Роза бы, ни мгновения не колеблясь, горячо заявила, что Абэ-но Сэймэй — слюнтяй, размазня, бесхребетный слабак, и никакие причины, никакие объяснения не оправдают, не украсят собой добровольный выбор в пользу смерти. Сейчас же... Она слишком изменилась за этот маленький осколок времени.

Неужели... Случилось то, чего Рози так боялась? Неужели она выросла?

— Прости. Я не должен был ставить тебя перед подобным выбором, — виновато улыбнулся дзинко. — Это очень сложный вопрос. Мне почти десять веков, но я всё ещё не знаю ответа... Правильно ли поступил мой дедушка или нет... Лишь то, что я не имею права делать так же дважды. Ведь независимо от моих личных чувств и привязанностей, в этом мире есть те, кто нуждается во мне. Я не могу снова поступать в угоду своему эгоизму.

— Дважды? — не поняла Роза.- Ты дважды за свою жизнь вёл себя эгоистично? То есть делал то, что тебе хочется? Да ты — настоящий герой! У нас принято в первую очередь заботиться о себе, а уж потом — думать о ком-то ещё...

— Разве? — Асахи лукаво улыбнулся, становясь похожим на лиса в человеческом облике (которым и так, по-сути, почти являлся). — Намекаешь на различие восточного и западного менталитетов? Или на особенности восприятия окружающего мира людьми и лисами?

— А...

— Менталитет — это специфические особенности: культурные, эмоциональные, ценностные, склад ума, которые присущи определённой группе лиц, проживающей в одних и тех же условиях. Маглы, говоря о менталитете, обычно подразумевают разные народы. Волшебники могут говорить о менталитете магов и маглов, оборотней, гоблинов...

— Сразу видно, что ты — преподаватель.

— Мне расценивать это как комплимент или подколку?

Рози смутилась, вновь отвела глаза и решила не отвечать.

"Можно же, да?"

— Расскажи о своей семье, о дедушке. Хорошо?

— Я — младший сын младшего сына великого Сэймэя, и родился, когда деда уже не было. Я знаю его только по легендам, что рассказывали о нём в Ямато. Да по тем крупицам, что поведали мне члены семьи. А это очень мало...

— Это... из-за того, что... — Роза  замялась, не зная, как сказать поделикатнее.

"Нужна ли здесь толерантность, которую сейчас призывают применять к чему ни попадя, или уместнее будет называть вещи своими именами?"

К счастью, Абэ-сенсей сам разрешил её затруднение.

— Нет, это не оттого, что он был сыном лисицы и человеческого мужчины... Лисы спокойно относятся к полукровкам. Они... наверно, они куда терпимее людей...

— Почему же тогда...? — Рози замолчала, вновь не зная, как бы поточнее выразиться.

— Дедушка был не просто лисочеловеком. Он был сыном гайдзина.⁽²⁾ Да ещё и взял в жёны чужестранку. Чтобы избежать излишних проблем, в семье об этом вспоминали как можно реже. Как будто по-лисёночьи наивное закрытие глаз, замалчивание фактов что-то изменило бы...

Дзинко прикрыл глаза. Лицо его исказила непонятная Розе эмоция, подозрительно похожая на мучительные страдания.

— Вот только я не хотел. Ни молчать. Ни закрывать глаза... Да даже если бы и захотел — у меня бы не получилось...

Абэ Асахи помолчал, незаметно для себя, так похожим на Розин жестом, намертво зажав в руках кончик длинной пепельной косы, потом продолжил:

— Мы — род Абэ, — и так не были похожи на японцев: в наших жилах смешалась кровь пришлых ямато и местных айну — смелых жителей Курильских островов, способных, вооружившись одной лишь рогатиной, завалить медведя...

"Парень, способный завалить медведя голыми руками?"

Роза на мгновение задумалась, припоминая. Что-то такое недавно обсуждали Скорпи с Алом. Какую-то очередную анимешку.

— Да, Когицунэ, как голубоволосый парень с Хоккайдо в том аниме про шаманов...

Рози так и не поняла, спросила ли она об этом вслух, или лисий профессор ко всему прочему действительно ещё и спец в легилименции.

А переспросить не решилась. Вновь. Как и о многом другом.

Абэ-сенсей продолжал:

— Даже теперь, в двадцать первом веке, есть старики, промышляющие этим. В основном, на потеху туристам...

Это для вас, европейцев, все люди с японских островов на одно лицо. Возможно, дедушке тоже нелегко было различать кельтов, среди которых всякие там галлы, пикты, бритты... Для нас же... Для примера. У людей ямато очень редка растительность на лице. А для айну это обычное явление. Ещё японцы обычно, в отличие от более рослых айнцев, обладают невысоким ростом. И общие черты внешности...  У айну они вызывающе близки к европейским в пику яматской монголоидности.

И — самое главное, — айну были изначальными хозяевами земель, на которые позже пришли ямато. И для пришлых было важно ассимилировать, поглотить местных, чтобы не раствориться в них самим, как хетты со временем потонули в ассирийцах и вавилонцах.

— Хетты, кажется, тоже были пришлыми, — не утерпела Роза.

— Скорее всего и айны мигрировали много веков назад... Жизнь — это вечное движение. Когицунэ... Кто-то говорил, что малыш Малфой слишком сильно интересуется магловской культурой! — негромко засмеялся Асахи.

— Ты тогда под окном подслушивал? — уныло предположила Рози.

— Ага! — радостно согласился дзинко.

— Это невежливо.

— Зато интересно. Признайся, Когицунэ, — лукаво улыбнулсяся Абэ-сенсей, — тебе тоже нравится слушать чужие разговоры?

Роза ничего не ответила. Вместо этого она попыталась поспорить:

— У хеттов тоже были маги.

— И ты искала какую-то информацию о них?

— Да, — соврать под серебряными пулями в глазах Асахи не получилось. — Нет. Мы спорили с Джеймсом и Хью о шумерах и всемирном потопе, я решила освежить свои о них знания, увлеклась и...

— И очнулась, когда читала про падение Хаттусы?⁽³⁾

— Да.

— А ещё ты разбираешься в мёртвом рунном языке, превосходно учишься и играешь в квиддич, подслушиваешь разговоры братьев и понемногу смотришь-читаешь-слушаешь то, что их увлекает... Когда же ты находишь время на свободное чтение? На собственные интересы?

— Ты тоже много знаешь...

— Мне и лет немало. А ты... остаётся ли у тебя время на жизнь, Когицунэ? Есть ли у тебя друзья?

— У меня есть семья. И ты. Ты же сам сказал: мы — друзья. Верно?

— Верно. Но... С кем ты дружила, не приятельствовала, как с членами команды по квиддичу, а именно дружила, пока не познакомилась со мной?

Рози поражённо застыла. В памяти всплыло серьёзное лицо Джеймса, в ушах зазвучал его больной голос: "...приятели, не друзья..."

Неужели... неужели у неё, как и у старшего кузена, есть только семья?!

1) Кельтская мифология вошла в чат.

Вернуться к тексту

2) Гайдзин — дословно "человек извне". Японское обозначение иностранцев.

Вернуться к тексту

3) Хаттуса — столица государства хеттов, разрушена так называемыми "народами моря" в XII в. до н. э.

Вернуться к тексту

— ...айнов заставляли брать японские имена, запрещали заниматься традиционными для них занятиями — охотой и рыболовством, проводить родовые магические ритуалы... Пришлые устроили так, что местные сами стали стыдиться своего происхождения и отказывались от родного языка и культурных традиций.⁽¹⁾

Особенно это было важно для представителей айну, желающих чего-то добиться в Японском государстве: получить хорошую работу, должность при дворе, жильё в столице...

Вот так, Когицунэ. И значит, молодой человек с бородкой, едущий в бычьей повозке по центральным улицам древнего Киото, волей-неволей этой самой бородкой бросает в лицо всей чванливой столичной аристократии: я чужак. Если верить рассказам, так делал мой дед. Так невольно поступал и я сам.

Я был слишком... не человек Ямато. Я был слишком высоким, слишком бледным, с европейским разрезом больших серых глаз... и с бородой, да. Мне говорили, что я очень похож на деда. Возможно. Если верить отцу, портреты Сэймэя мало походили на того человека, которым он был. Но вот бородка у оммёдзи на портрете, что я видел ещё в детстве — сейчас его можно найти во вкладыше к шоколадной лягушке, — выглядела точь-в-точь как у меня...

Поэтому я, наверно, и остался в созданной дедом Махотокоро. На самом деле я просто сбежал туда, чтобы как можно меньше соприкасаться с жизнью в столице...

А самым непонятным тогда для меня было, почему японцы, так настойчиво пытающиеся переделать айнов, сами столь много заимствуют из чужого Китая, где их считают такими же варварами, какими были дикие эмиси по мнению людей Ямато. Одежда, письменность, религия... Ты даже не поверишь, Когицунэ, как велико количество того, что вы привыкли считать исконно японским, а на самом деле имеет китайские либо иные корни... Бран много шутил об этом...

— Сын Ровены Рейвенкло? — уточнила Роза.

— Угу.

— Он остался жить в Японии?

— Сначала — да. Потом решил вернуться на Родину вместе с Айкой, — моей тётей.

— Это тот ребёнок, который родился ещё до того, как Сэймэй и Эльфреда покинули Шотландию? — припомнила Рози рассказ Хагрида.

Абэ-сенсей кивнул.

— Тёте тоже не нравилось, как Ямато заимствует из Китая всё, что только можно. Пожалуй, ей из заморских новинок только ветряные колокольчики и нравились... Им Айка давала имена. А ещё она хотела увидеть Хогвартс.

— Метаморфозы, — вздохнула Роза. — Это всего лишь жизненные метаморфозы. Как у Овидия и Апулея... Когда одно превращается в другое, а события цепляются друг за друга, образуя непрерывную нить... Япония сохранила то, что взяла у Китая в то время, когда там уже забыли об этом. В противном случае, всё это ушло бы безвозвратно, утонув в водах Леты... Исчезло бы, как сгоревший по своей вине Фаэтон, про которого сейчас помнят разве что знатоки мифологии...

— Или любители древней поэззии, — мягко улыбнулся дзинко.

— Тяф! — из-за деревьев, по-собачьи дружелюбно виляя чёрненьким с белым кончиком хвостиком, выбежала малышка Ноха.

Уже собираясь уходить домой, и машинально нащупывая в кармане мантии вкладыш от шоколадной лягушки с Изольдой Сейр, который Абэ-сенсей превратил в порт-ключ, Рози вспомнила:

— А что Бран и Айка? Они добрались до Хогвартса?

Асахи рассеянно погладил прикорнувшую у него на коленях Кудзуноху:

— Не успели.

Рука Розы едва заметно дрогнула, пальцы разжались. Если бы она успела вытащить вкладыш из кармана, его пришлось бы искать в траве.

— Ты сказал, что Сэймэй пережил дочь и друзей. Ты имел в виду...

Дзинко смотрел куда-то сквозь Рози. Словно видел на её месте кого-то другого. Черты его лица заострились ещё больше, хотя ранее Розе казалось, что это невозможно.

Наконец, Асахи заговорил: медленно, прерывисто, неохотно выталкивая наружу бусины слов, словно они причиняли ему физическую боль своими острыми гранями. Возможно, так оно и было...

— Айка и Бран... успели покинуть Ямато... но в ночь Самайна... были убиты людьми родственника императора... среди которых тоже были оммёдзи...

В груди Рози что-то сжалось, когда она спросила:

— Сколько было твоей тёте?

Она не знала, почему ей так хочется (и не хочется) это знать. Почему её вообще настолько сильно взволновала история давно ушедшей из этого мира девушки.

Услышав ответ, Роза вздрогнула.

— Столько же, столько и тебе.

Следующий вопрос вырвался помимо её осознанного желания:

— Я... похожа на неё?

— Да.

Ночью, готовясь ко сну в уютном полумраке своей комнаты, Рози поняла: Асахи где-то лжёт. Ведь до этого он говорил, что Бран Рейвенкло и Абэ-но Айка погибли, когда Сэймэй был ещё жив. А сегодня сказал, что родился после смерти деда. В таком случае, Бран не мог учить Асахи языкам.

И... было в словах дзинко ещё кое-что неправильное...

Когда он упоминал свою тётю и друга дедушки, Айка и Бран, появляющиеся в его речах, выглядели слишком живыми. Не так, как должны выглядеть люди, которых знаешь лишь по рассказам.

Короткие, скупые предложения, оборванные фразы, непроизнесённые слова... Все они точно характеризовали и ярко описывали Абэ-но Айку и Брана Рейвенкло, рисуя их куда более чётко, чем многочисленные пространные рассказы о дедушке Сэймэе.

Но ведь всю информацию об умерших родичах Абэ Асахи почерпнул из слов одних и тех же людей... Почему же нарисованные им словесные портреты настолько разнятся между собой? Словно тётя и друг деда ему ближе, чем сам дед?

И эти эмоции... Наверняка это под их влияние Роза попала во время рассказа, вот и стала настолько болезненно воспринимать трагическую судьбу своей погибшей века назад одногодки.

Асахи говорил так...

Словно это ЕГО дочь, ЕГО друг погибли праздничной самайнской ночью. И вовсе не тысячелетие отделяет его от смерти дорогих людей, а всего-навсего искры, вылетающие из пламени костра...

Искры, от которых вновь и вновь разгорается на затухающем было кострище огонь скорби...

... — Кто-нибудь из вас любит осень? — неожиданно спросил Абэ-сенсей.

Они сидели на своём любимом бревне на полянке перед заповедным торфяным болотом Салазара Слизерина и наперегонки ели купленных в Хогсмиде шоколадных лягушек. Чистой воды ребячество! Лили и Хью были в восторге. Не говоря уже о сладкоежке Але. Малфоя не было. Альбус сказал, он вместе с отцом наносит визит матери. На кладбище.

Лидировал в поедании сладостей, на зависть Алу, махотокорец. Абэ Асахи, ничуть ни похожий на почтенного почти тысячелетнего старца, беспечно болтал ногами, словно  мальчишка-первокурсник, а на щеке у него остался след от шоколада.

Рози уже около получаса ломала голову: стоит ли говорить директору Махотокоро, что у него выпачкалось лицо? Уместно ли это? Несмотря на неформальное, почти приятельское общение с Абэ-сенсеем, и его заверения в дружбе, она никогда не забывала о его и своём статусах. Он — не её ровесник, не однокурсник, которого можно запросто треснуть по голове тяжеленным томом "Истории магии". Хоть и ведёт себя временами как сущий ребёнок.

Розе невольно припомнились рассказы отца о чудачествах профессора Дамблдора. Того, который Марти Стью Альбус, а не неприятный Аберфорт. И о всем известной любви прежнего директора к лимонным долькам, даже сейчас бывшей в Хогвартсе притчей во языцех. Всех представителей преподавательского состава вечно передёргивало, когда при них упоминали это лакомство.

Хьюго, помнится, с нетерпением ожидал первого года учёбы именно из-за этих отцовских историй. Он хотел посмотреть на выкрутасы нынешней директрисы Волшебной Школы. И был страшно разочарован: профессор МакГонагалл, будучи в высшей степени строгой и правильной леди, за странностями замечена своими студентами не была ни разу.

"Интересно, такое экстравагантное поведение — это исключительно прерогатива пожилых мужчин? Или всё дело имеенно в возрасте? МакГонагалл же моложе Дамблдора и тем более Асахи..."

Хью и Лили отрицательно покачали головами.

— Нет, — честно ответила и Рози.

— Да? — удивился Альбус. — В смысле, я осень не люблю, но думал, что тебе нравится. Ты же обожаешь учёбу. А сентябрь — это её начало.

— Конечно, здорово, что начинается новый школьный год, и можно снова приехать в Хогвартс, но погода...  Бр-р-р!... — Роза невольно поёжилась и обхватила себя ладонями за плечи, обтянутые тонкой маечкой жизнерадостно-зелёненького цвета. У маечки были короткие рукава до локтей, и Рози отчаянно пожалела, что на ней сейчас не надет толстый свитер домашней вязки — один из тех, что бабушка Молли дарит всем детям и внукам на каждое Рождество, — так сильно её пробрал фантомный мороз. — Холод и морось. Убивают всю радость от встречи со знаниями.

— А вот я люблю, — с нотками строптивого самодовольства заявил Абэ-сенсей.

Все вытаращились на него, словно на восставшего Волдеморта.

— Да вы гоните! — как всегда ёмко и лаконично высказал всеобщее мнение Хьюго.

Асахи, играясь, жестом профессионального жонглёра небрежно забросил в рот ещё парочку лягушек:

— Не-а!

Роза скептически приподняла брови, мимикой требуя от махотокорца объяснений.

— Самое лисье время. Оборотническое. Потому что неопределённость. Переход от одного времени года к другому. От одной полярности к другой. От лета к зиме...

— А весна? — напомнила Рози. — Она же тоже между летом и зимой зависла.

— Да, — согласился Абэ-сенсей. — Весна — тоже время перехода... Но осень я люблю больше...

— Деревья красивые? — предположила Роза, вспомнив, какие японцы эстеты.

Альбус говорил, в Японии даже есть праздник любования цветением дикой вишни. Тогда всё население страны: и маглы, и волшебники, отдыхает. Люди собираются целыми семьями на пикники под сакурами и созерцают, как ветер сбивает с них лепестки. А ещё едят вкусности, фоткаются на фоне красивых пейзажей с вишнями, цветами и едой, строят планы на будущее, размышляют о мимолётности жизни, мысленно сравнивая её с этими цветками...

В Махотороко, по словам Асахи-сенсея, растут зачарованные деревья, которые цветут круглый год. И весь остров буквально завален опадающей красотой.

"В капюшоне мантии — лепестки, между страницами книг — лепестки, в саке — лепестки, рот слишком широко раскроешь — ну, вы поняли..."

А пришёл праздник ханами, как и многое другое, что европейцы привыкли считать исконно японским, из Китая. И вместо сакуры древние любители прекрасного изначально любовались цветением мэйхуа — дикой сливы. Про Китай и сливы рассказывал уже Скорпиус.

— Не только, — рассмеялся Асахи. — Вообще вся природа.

Рози согласно угукнула и наконец решилась, показывая рукой на своём лице:

— У тебя... шоколад на щеке.

— Правда? — Абэ-сенсей укоризненно оглядел всю компанию. — И чего молчим?

Альбус с полным ртом пробубнил нечто нечленораздельное. Лили и Хью в один голос залопотали что-то о том, что им было неудобно отвлекать великого уважаемого сенсея по пустякам и вообще шоколад на лице особо в глаза и не бросался.

— Лисята, ну вы и... Вы б ещё меня престарелым назвали! И добавили, что какао на щеке мне очень даже к лицу! Добавляет юношеского румянца!

Хьюго и Лили Луна виновато потупились. Ал снова яростно замычал.

— Сам виноват, что без голоса остался! — зло огрызнулся Хью на Альбуса. — Нечего было десять лягушек зараз в рот заталкивать. Никто их у тебя не отбирал!

— Ы-ы-ы! — запротестовал Ал. Потом красноречивым взглядом указал на банку с Кудзу.— Мы-ы-ы-а-а-а!

— Ква! — согласились Их Лягушачье Высочество.

Роза на родичей больше не смотрела. Всем её вниманием завладел Абэ-сенсей.

Дзинко оказался на ногах в одно слитное стремительное звериное движение. Несколько лёгких упругих шагов идущего по следу хищника и мужчина замер перед Болотом, вглядываясь в своё отражение.

Рози мысленно недоумевала, не понимая, что можно разглядеть в мутной торфяной жиже, но когда Абэ-сенсей вернулся к облюбованному ими бревну, на его щеке не было и следа от остатков коричневой сладости.

Махотокорец вновь устроился на поваленном дереве и развернул обёртку, в которую была упакована очередная лягушка. После чего застыл сусликом, вглядываясь в картинку на вкладыше.

— Мой дедушка, — наконец, гордо сказал Асахи и развернул карточку портретом к сидящей ближе всех Розе. — Абэ-но Сэймэй. Главный волшебник при дворе его императорского величества. Основатель и первый директор японской магической школы Махотокоро.

Рози вгляделась в портрет немолодого чёрноволосого мужчины с густой окладистой бородой, облачённого в непривычные, но немного ей знакомые по фильму с Мансаем Номурой в главной роли, азиатские церемониальные одежды главного придворного оммёдзи, со смешным высоким головным убором.

"Вот наверняка оммёдзи применяли какую-то магию, чтобы эта штукенция с головы не брякалась в самый неподходящий момент! И эти одеяния... Как в них вообще ходить-то умудрялись? Или бегать? Мансай Номура в фильме бегал! И сражался! Даже танцевал!"

Не всё же время волшебники чай, сидя на коленях, пили, да в запряжённых быками повозках катались... Мужчина, как и Абэ Асахи, не показался Розе слишком уж похожим на японца. И это было несколько... странно. Даже несмотря на "гайдзинскую" кровь отца Сэймэя.

— А правда, что у Абэ-но Сэймэя было двенадцать слуг-сикигами? ⁽²⁾ — Альбус, наконец прожевавший своих квакушек, незаметно для Рози перегнулся через её плечо, и теперь тоже рассматривал портрет древнего волшебника.

— Правда, — улыбнулся Асахи.

— И они взправду жили под мостом?

— Да.

— В фильме его духи — настоящие красотки. Жалко таких под мост отправлять. Вы смотрели? Там спецэффекты устарели, но погружаясь в сюжет, этого не замечаешь.

— Смотрел.

— И как вам?

— Если я начну перечислять, насколько реальная жизнь отличается от кино, получится лекция по истории Японии, — усмехнулся дзинко.

— Так красоток-сикигами не было? — сник Ал.

— Были.

— У вас такие лица, словно Сэймэй целый гарем имел... — заметил Джеймс.

— Посмотри фильм, — посоветовала Роза. — Я до конца шипперила Сэймэя и Бабочку.

— Скорпи тоже, — заржал Альбус.

— Им даже пейринги одинаковые нравятся... Они точно соулмейты! — восторженно прощебетала в пустоту Лили.

— Ещё Скорп говорил, что если у женатого Сэймэя и в самом деле были такие сикигами, он бы на его месте их первым делом подальше от супруги спрятал. На всякий случай. Вдруг ревновать начнёт...

— Наверно, поэтому Сэймэй в фильме — молодой холосяк, — предположила Рози.

— Да, такое искушение под боком держать... — глубокомысленно заметил Джеймс Сириус. — Но скорее всего, это сделано, чтобы зритей привлекать. Красотки-сикигами — для зрителей, красавец-холостяк — для зрительниц.

— А древние оммёдзи взаправду в такой одежде, как в фильме, ходили? — не унимался Ал.

Абэ-сенсей кивнул.

— Она удобная?

— Альбус, как думаешь, почему я сижу перед тобой в магловских джинсах, а не в одеянии, подобному тому, что был вынужден носить мой дед? — выразительно приподнял светлую бровь дзинко под всеобщий хохот.

Нарисованный Абэ-но Сэймэй обернулся к Розе, неожиданно подмигнул слишком уж большим для японца глазом, а после, высунув язык на манер Альберта Эйнштейна, исчез с карточки. Рози была так обескуражена этим в высшей степени "серьёзным" поступком в духе Альбуса Дамблдора, что забыла: она ведь хотела спросить внука великого японского волшебника об их с дедом необычной внешности...

— Айны, — тихо проговорил Асахи. — Мои родичи. Люди с европейской внешностью.

— Ой, точно! — вспомнила Роза.

— Поменяемся? Сэймэй у меня уже есть, а вот Эльфреды Гриффиндор нет, — предложил потомок знаменитого предка.

— Угу, — согласно кивнула Рози, не имея возможности нормально говорить с набитым ртом, и зарылась в ворох своих карточек, разыскивая одну из повторяющихся: с дочерью Годрика.

— Нашла! — чуть позже радостно возвестила Роза, проглотив шоколад.

— Ура! — незамедлительно отозвался махотокорец.

Они махнулись коллекционными картонками, и Абэ-сенсей вновь замер, вглядываясь в портрет рыжеволосой волшебницы и тепло улыбаясь изображению.

Рози почувствовала, что против воли тоже начинает улыбаться. От этого зрелища веяло чем-то таким нежным и хрупким... словно первый весенний подснежник, тянущийся к свету, взламывает лёд и пробивает снег.

— Ну, здравствуй, Элли, — на грани слышимости, одними только губами прошептал дзинко. — Теперь-то ты никуда от меня не... Она ушла! — с нотками нешуточной обиды в голосе не особо серьёзно пожаловался Асахи Розе, демонстративно поворачивая к ней карточку пустым портретом и истерически повышая голос до крика. — Бабушка ушла!

— Дедушка ушёл, бабушка ушла, — жалостливо проговорила Лили.

— Бедный внучик! — подхватил Хьюго.

— Бедный я! — согласился Абэ-сенсей.

Рози отчего-то стало жутко смешно от вида взрослого дядьки, который возмущается, что его бросила нарисованная девушка.

— Вечно она так, — пробурчал махотокорец. — Колобок, а не волшебница. От отца ушла, от мужа ушла, от сына ушла, от внука вот тоже ушла...

— Колобок? — не поняла Роза.

— Это из русской магловской сказки, — пояснил Хью. Потом испуганно покосился на сенсея: вдруг чего напутал:

— Верно ведь?

— Верно, — согласился Абэ-сенсей.

— Вы знаете эту сказку? — встрепенулась Лили.

Кивок.

— О чём она? Если коротко?

— О путешествии Солнца. Которое в сказку вписано колобком — круглым хлебцем. Она недлинная. Проще по-нормальному рассказать всю историю.

— Расскажете? — попросила Рози.

— С удовольствием, — кивнул Асахи. — Давным-давно жили-были на краю одной магловской деревни дед да баба. Немолодые уже. А детей у них не было. Однажды деду захотелось отведать чего-нибудь вкусненького, но в доме, как в такие моменты всегда  водится, ничего не нашлось...

Альбус, прихватив Скорпиуса, унёсся в Хогсмид: надеялся до возвращения домой успеть купить и слопать ещё сладостей.

Хьюго, нетерпеливо поглядывая на Розу, играл с Их Высочеством Кудзу...

...Джеймс, поржав, отказался помогать брату перекрашивать лягушку, сказал: "Так прикольнее".

Ал теперь на всякий случай внимательно оглядывал каждую шоколадную квакушку перед тем, как попытаться её съесть. Хью же, подумав, решил, что сиреневая в крапинку лягушка даже лучше, чем зелёная: не нужно переживать, как отличить Кудзу от сотен сородичей, если сбежит.

Их Лягушачье Высочество, к слову, оказался лягухом — то есть самцом. Первой реакцией Хьюго на эту новость был облегчённый выдох:

— Как чувствовал! Хорошо, что целовать не стал!...

...Джеймс возился с Нохой, бегавшей вокруг него, словно щенок, и негромко подтявкивавшей от переизбытка чувств.

Роза собирала раскиданные повсюду упаковки от сластей. Поднимая очередной фантик от лягушки, она заметила, как Лили робко тянет дзинко за рукав рубашки.

Всю последнюю неделю сестра была необычно угрюма, её явно что-то тревожило, но Рози никак не удавалось выяснить причину.

— Абэ-сенсей...

— Да, лисёнок? — ласково улыбнулся оборотень, слегка склоняясь к Лили.

— То, что вы сказали Розе... раз Питэра Пэна на самом деле могут звать вовсе не Питэр Пэн, то же самое возможно и для Неверленда?

— Угу.

— И полёт с помощью пыльцы фей может быть метафорой обычного полёта на метле?

— Или на гиппогрифе. Возможно, даже на буревестнике! — подмигнул Асахи.

— По.. почему... буревестнике? — от волнения сестра начала заикаться.

— Хочешь, открою тайну? — таинственным шёпотом предложил дзинко.

Лили Луна заторможенно кивнула.

— В Махотокоро маги летают на гигантских буревестниках. А мётлами пользуются только во время игры в квиддич.

Кузина ошарашенно поморгала, потом заговорила снова:

— Я подключила к своим исследованиям Теда и Вики. Они помогают разрабатывать возможный курс и проверять его, но пока мы ничего не нашли. Виктуар считает, я страдаю фигнёй, а Тедди не может мне отказать, потому что слишком добрый. Мы... не зря ищем... правда ведь? — в голосе сестры звучали еле сдерживаемые слёзы.

Асахи отстранился от Лили и мягко произнёс:

— "Ищите, да обрящете", — как сказал один мудрый волшебник.

Кузина озадаченно нахмурилась:

— Бабушка Молли тоже так говорит. Мне кажется, или это цитата из Нового Завета?

— Не кажется.⁽³⁾

1) Если обратиться к реальной истории, самые активные меры по ассимиляции айнов пришлись на XIX век.

Вернуться к тексту

2) Сикигами — духи, которых оммёдзи может призвать и заставить служить ему. Чем сильнее оммёдзи, тем большее количество сикигами он может подчинить своей воле. Насколько мне известно, считается, что самым большим количеством духов-прислужников владел Абэ-но Сэймэй.

Вернуться к тексту

3) Пока писала эту работу, возникла интересная дискуссия о религиях в мире поттерианы. В частности, о христианстве. Интересный момент: Иисус воплотился в человеческом теле. Значит, в рамках вселенной поттерианы, он должен быть или магом, или маглом. Так что теория Хьюго о том, что Бог — волшебник, имеет место быть... (Да, о чём только не начнёшь рассуждать, лишь бы не работать...)

Вернуться к тексту

Ал, Лили и Хью зависли в лавке с домашней выпечкой "Весёлые булочки".

Роза и Скорпиус ждали их на улице и наперегонки ели мороженое из карамелек "Берти-Боттс" — оно меняло свой вкус чуть ли не при каждом новом слизывании, поэтому есть такую штукенцию было чистой воды экстримом.

Джеймс с огорошенным видом разглядывал вывеску с румяными булочками и ворчал, что у художника руки не из того места выросли: выпечка на картинке напоминала что угодно, кроме, собственно хлеба. Особенно удачные варианты вообще при сестре стыдно произносить.

— Как там у Овидия было? Бежит Дафна от Аполлона, ветер её одежды развевает, и преследователь любуется её... гхм... булочками...

— Поттер, ты палишься! — заметил Малфой. — С "Метаморфозами"!

— Да читал я, читал, можете успокоиться! — отмахнулся Джеймс Сириус.

— Джим, тебе пора найти себе нормальную реальную девушку, какую-нибудь правильную гриффиндорку, а не заливать всё лето соплями газету тридцатилетней давности! — посоветовала кузену Рози между двумя попытками не капнуть мороженым на тротуар.

Брат насупился и отвернулся.

— Джемс влюбился? — удивился Скорпи.

— А Ал тебе не рассказывал? — изумилась Роза. — Да ты ж вроде тоже был у Поттеров, когда его Купидон ранил!

— С этого места поподробнее, пожалуйста.

— В тот выходной мы с тобой сидели у Альбуса в комнате, смотрели корейскую дораму про кумихо. А тётя Джинни решила сделать уборку.

— А, — вспомнил Скорпиус, — это тогда, когда миссис Поттер сначала искала, что можно выкинуть, а потом, — куда всё отложенное на выброс домовик запрятал?

— Ну да!

— И при чём тут...

— Тётя Джинни нашла подшивку "Ежедневного пророка" за девяностые годы прошлого века. Я как раз пошла за печеньем, а Джеймс, который до этого у себя комиксы читал, отправился за лимонадом. Мы в кухне столкнулись. А там тётя и Кикимер друг у друга из рук вырывали газету. На первой полосе издания было сообщение о том, что Беллатриса Лестрейндж сбежала из Азкабана. Когда перетягивальщики "Пророка" отвлеклись на нас, Джейми воспользовался случаем, чтобы позырить, кого там наша бабушка во время войны убила. И дальше — как в дораме. Смотрит Джим на колдо — взгляд у него меняется, а в мыслях музыка нежная играет... Газета та теперь у Джеймса под подушкой. Тётя уверена, что он свихнулся.

— Ндя... — Малфой стёр с подбородка капли "сбежавшего" мороженого.

— У неё такая гордая осанка, такой решительный взгляд... — не поворачиваясь, начал объяснять Джеймс Сириус.

— И большие "булочки", — не удержавшись, язвительно добавила Рози.

— И "булочки", — подозрительно ровным тоном согласился брат.

— Ау, Джейми! — Роза помахала у него перед носом рукой с вафельным рожком. — Беллатриса старше тебя на полвека, выпускница Слизерина, Пожирательница смерти, была готова убить наших родителей и её краш — Волдеморт! Говорят, у них даже ребёнок есть. Одно время слухи о Скорпи ходили...

— Не-не-не! — испугался слизеринец. — Я на папу похож! В смысле, на Драко Малфоя! И на дедушку Люциуса. У меня их нос, глаза, волосы...

— Да, — горячо поддержала его Рози. — У тебя есть нос!

Джеймс подозрительно закашлялся. Было похоже, что он пытался скрыть смех.

— Ты прямо как Альбус говоришь, — сказал Скорпиус.

— Правда? — растерялась Роза.

— Ага. В любом случае, я бы не хотел быть сыном Волдеморта.

— Что бы быть крашем такой женщины, можно и в Тёмные Лорды податься... — негромко сообщил Джеймс Сириус.

От этого заявления Рози чуть не подавилась вафлей.

— Скорпи, неужели все, кто влюбляются, превращаются в идиотов?

Малфой не ответил. Роза поняла, какую сказала глупость.

— А, ну да. Ты же тоже...

— В любом случае, она уже умерла, так что... Сочувствую, Джеймс.

Брат молча кивнул слизеринцу. В глазах его светилась благодарность.

Где-то на половине съеденного лакомства Рози попался кусок со вкусом сырого мяса, и она в омерзении отшвырнула остатки своего рожка. Поэтому победителем соревнования автоматически стал Скорпиус. Правда, доедал он "сладость" с лицом мученика, пьющего отраву.

— Вкус молочной пенки, — пояснил слизеринец на любопытный взгляд Розы.

— Слабак! — заржал Джеймс Сириус.

— Ты вообще мороженое есть не рискнул! — напомнила Рози.

— Я лягушек наелся.

Малфой выкинул обёртки, оглянулся на булочную, из которой всё никак не появлялись сладкоежки, и негромко сказал:

— Роза, Джеймс, можно вас кое о чём спросить?

— О чём? — подобрался Джеймс Сириус.

— О ваших родителях. Золотом трио.

— Что ты хочешь узнать? — вместо Джеймса спросила Роза.

Скорпи поманил кузенов ближе к себе, вынуждая их склонить головы и понизил голос:

— Они уничтожили все крестражи Волдеморта?

— Что?! — завопил Джеймс, отшатываясь.

— Да не ори ты на весь Хогсмид, — зашипела Рози, хватая брата за ладонь и вынуждя опуститься обратно на скамейку.

— Ква! — подали из банки голос Их Лягушачье Высочество.

Джеймса Сириуса передёрнуло:

— Иногда мне кажется, что эта квакушка — подслушивающий нас оборотень.

Скорпиус пожал плечами:

— Живоглот вроде считает Кудзу обычной лягушкой. Только съесть пытается...

— Глотик замаскированных людей сразу чует. — Роза обернулась к Малфою. — К чему такой вопрос? Про крестражи?

— Понимаешь, я недавно рассматривал журнал... Отцовский... со всякими ювелирными изделиями... и сильными магическими артефактами... а там было кольцо Марволо Гонта с воскрешающим камнем. Его точно уничтожили?

— Как кольцо Гонтов попало в журнал? — изумился Джеймс. — Никто же не был в курсе, что там именно воскрешающий камень?

— Не-не-не... — замахал руками Скорпи. — В журнале кольцо проходит как "перстень, в прошлом принадлежавший самому Кадму Певереллу". Я понял, что это кольцо-крестраж, потому что вспомнил рассказы Альбуса. Так что с ним? Его точно уничтожили?

— Конечно! — заверила его Рози. — Мои родители и дядя Гарри лично уничтожили все крестражи.

— Фуух! — слизеринец облегчённо выдохнул.

— Да в чём дело? — не понимал Джеймс Сириус.

Как, впрочем, и Рози.

— Не в чём, а в ком.

— В ком?

Скорпиус снова помолчал, нервно оглядываясь на дверь лавки.

— Помните тот день, когда мы впервые переместились в "Кабанью голову"...

— Ну... — нестройным дуэтом утвердительно протянули Роза и Джеймс.

— Может, мне это конечно померещилось... но на пальце у Аберфорта Дамблдора был перстень Марволо Гонта. Без камня.

Брат и сестра озадаченно переглянулись.

— Он его ещё наглаживал другой ладонью постоянно...

— Может, тебе показалось... — неуверенно начала Рози.

Хлопнула дверь "Весёлых булочек".

Лили звонким смехом оповестила Хогсмид о том, что у неё хорошее настроение.

Альбус ноющим голосом пожаловался, что у него закончились карманные деньги на этот месяц.

— Сам виноват! — Хьюго, похоже, не испытывал к транжире ни капли сочувствия.

— Джейми, Соулмейты, мы и вам веселящих булочек купили! — Лили Луна замахала было над головой пакетом с тёплой выпечкой, потом замерла, враз посерьёзнела и спросила:

— А чего это у вас такие лица, словно вы фестралов смогли увидеть?

— Я их и так могу видеть, — Скорпиус поднялся со скамейки. — Пошли. Опаздываем уже.

Джеймс и Роза последовали его примеру.

Странный момент с кольцом был до поры припорошен ворохом других воспоминаний.

... — Интересно, как выглядит осенний Запретный лес? — Абэ-сенсей мечтательно сощурился, подставляясь прощальному  августовскому солнышку, похожий не то на заползшую погреться на камень змею, не то на большого кота. — Жаль нельзя загуглить в интернет-поисковик "осень в Запретном лесу" и полюбоваться на колдографии.

Рози завозилась на бревне, устраиваясь так, чтобы тоже захватить побольше солнечного тепла и попробовала представить. Почему-то раньше ей никогда не приходило в голову сфотографировать или сколдографировать околохогвартские пейзажи. А ведь осенью в Лесу такая красота! Ну, допустим, магловская техника здесь не работает. Но ведь есть же колдокамеры!

— Попробовать, что ли магический аналог всемирной паутины создать? — задумчимо предложил Асахи.

— Моему дедушке такая идея пришлась бы по душе. Ему нравится возиться с магловскими устройствами...

— Артуру Уизли? Хм, надо подумать. Может, нам стоит скооперироваться? Хорошо бы ещё толкового программиста найти... Но тут, боюсь, без маглов не обойтись.

— Поговорите с моим отцом, — предложил Малфой. — Его с компом обращаться мистер Нотт учил. И меня тоже. Он здорово в неволшебной технике шарит, но обычно это не афиширует.

— У вас там прямо секта. Тайный клуб слизеринских маглолюбов, — довольно миролюбиво прокомментировал ситуацию Джеймс.

— О таинственный Слизерин, — торжественно возвестил дзинко, слегка нараспев, словно декламируя старинную балладу, — полон сюрпризов и загадок ты и воспитанники твои, подобно основателю Дома сего... — и добавил уже обычным голосом: — Надеюсь, мне не придётся вернуться в Махотокоро раньше, чем успею увидеть шотландскую осень...

— А как же начало учебного года? — переполошилась Роза. — Вы же директор!

— Кто о чём, а Рози об учёбе, — беззлобно поддел кузину Джеймс Сириус.

— У нас учёбное время начинается весной, как и по всей Японии, — напомнил директор Махотокоро. — Так что сейчас оно в самом разгаре.

— А у нас каникулы... — озвучил очевидное Скорпиус.

— У вас каникулы. И у нас. Только в середине учебного года. А Имекану-тян, Юкиэ-тян и Масихо-кун⁽¹⁾, наверно, только рады, что я здесь завис и они могут спокойно "порулить" Школой...

Роза хотела было спросить, серьёзно ли Абэ-сенсей собрался разрабатывать магический интернет, но поняла, что сидящий на камне волшебник... нет, уже не волшебник! — крупный белый лис, — и когда только обернуться успел? — дремлет.

— Всё верно, — заметил Хью. — Лисам положено вести ночной образ жизни, а днём отсыпаться.

— Тогда Джеймс — лиса, — хихикнула Лили Луна. — Он так все каникулы проводит.

— Хвост один, — разочарованно констатировал Ал. — А говорил, что их несколько.

— Может, они просто не материализуются, пока в них нет надобности? — предположил Скорпиус.

— А когда в них надобность? — спросила Лили. — И для чего хвосты зверям вообще?

— Один хвост нужен лисе для балансировки во время бега, — объяснил хмурый Хьюго. — А много — только мешать будут.

— В хвостах азиатских оборотней заключается их магическая сила, — сказал Альбус. — Чем их больше, тем лучше. Скорпи, помнишь дораму, где у заснувшей кумихо хвостики проявлялись?...

Кажется, Рози тоже начала задрёмывать, потому что следующим, что она услышала, было:

— Как твой отец? — судя по голосу, спрашивал Ал.

— Хреново, — отвечал Скорпиус. — Рабочие привезли вчера древнегреческие статуи, которые со дна моря подняли, мы их реставрировать готовились. Так он там скульптуру девушки увидел... Смотрю — стоит, улыбается. И моргает часто-часто так... "Что такое?" — спрашиваю. "Вылитая Астория", — говорит. Приглядываюсь, — ну ни капли она на маму не похожа. Правда, её ещё очищать надо хорошенько, но всё равно — не похожа... А он уже точно решил: "Асторию продавать не буду", отреставрирую и поставлю в своём кабинете, будет мне помогать работать"...

— Может, ему так легче. Думать, что...

Роза и сама не заметила, как перестала сопротивляться и сдалась в плен Морфею, последовав примеру Абэ-сенсея...

...Разбудил Рози Малфой.

— Роза, как думаешь, "Имекану-тян" — это та Имекану, которая Каннари Мацу? — негромко спросил Скорпиус, осторожно касаясь её плеча.

Роза сонно моргала, пытаясь сообразить, о чём он:

— А?

— "Икеману-тян", которую упоминал Абэ-сенсей, может быть Каннари Мацу? — терпеливо повторил Скорпи. — Я как раз сейчас её читаю — чтобы попрактиковаться в японском. Это волшебница родом из айнов. У неё было два имени. Икеману — айнское. Каннари Мацу — японское. Японцы заставляли айнов официально брать японские имена. Ну... это как христианские монахи при крещении давали новообращённым имена из святцев. И поэтому в Южной Америке все индейцы были переименованы испанцами из всяких Быков и Звёзд в Хуанов и Марин.

Рози продолжала растерянно моргать.

— Она — Икеману, — фольклор своего народа собирала. Потому что боялась: айнов совсем ассимилируют и от их легенд ничего не останется. Правда, это было лет сто-двести назад.

До неё, наконец, начало доходить.

— Не знаю, может и она. Аберфорт Дамблдор вроде бы родился ещё в девятнадцатом веке.

— Владелец "Кабаньей головы"? — вклинился Альбус. — Я как-то слышал, старшекурсники обсуждали его юбилей. Гадали, пригласит ли мистер Дамблдор кого-нибудь из профессоров на своё стотридцатипятилетие. Это было... вроде в прошлом году это было.

— И Ньют Саламандер! — вставил Хьюго. — Он тоже родился в девятнадцатом веке!

— Вот! — обрадовался Скорпиус. — Так что исключать, что "Икеману-тян" — это та самая Каннари Мацу, айнская сказительница, нельзя! — помолчав немного, слизеринец добавил уже менее воодушевлённо: — Правда есть одна несостыковочка.

— Какая? — заинтересовалась Лили.

— По данным Википедии, Каннари Мацу умерла ещё в середине прошлого века.

— Есть такая вещь — фейк называется, — фыркнул Ал.

— А ещё... Я помню, что у Икеману-сан были племянники, которых звали Тири Юкиэ и Тири Масихо.

— "Юкиэ-тян" и "Масихо-кун"? — встрепенулась Роза, окончательно просыпаясь.

— Возможно.

— И по данным Википедии, они тоже уже померли? — саркастично улыбнулся Хью.

— Тири Юкиэ — ещё до того, как победили Гриндевальда. Она была талантливой волшебницей, изучала фольклор и древнюю магию айнов. Мисс Тири прочили блестящую карьеру как в магическом, так и в магловском мире. В девятнадцать лет она обратилась в Махотокоро за помощью в своих исследованиях. Но перед тем, как полететь на Минами Ивадзиму, Юкиэ отправилась в Токио, чтобы опубликовать в магловском издательстве айнские сказания. В столице девушку встретил один из сторонников Гриндевальда, которому стало известно о её трудах. Тири Юкиэ отказалась сотрудничать с тёмными магами, за что получила Аваду, которую магловские врачи приняли за сердечный приступ. Её младший брат, Масихо, в мир магии не лез. Считается, что он был сквибом. Из волшебников контактировал лишь с семьёй. Женился на магле. Был известным в неволшебных кругах учёным... Шестьдесят лет назад умер от... угадайте чего?

— Сердечного приступа? — предположила Лили.

— Или от Непростительного, замаскированного под сердечный приступ, — нахмурилась Рози.

— Это ты тоже в Википедии прочитал? — фальшиво засмеялся Хьюго.

— Это я одну базу данных взломал, — цокнул языком Скорпиус. — И по японским чатам полазил. Есть такие, где волшебники, которые в магловской технике секут, общаются.

— Хорошо мистер Нотт обучает...

— Скорпи, это ты тоже ради улучшения японского языка делал? — хихикнула Лили Луна.

— Это я свои навыки программиста прокачивал.

— Эх, — застонал Альбус. — Почему до сих пор не изобретены какие-нибудь переводческие чары? Даже за маглов уже машины переводят, а мы всё мучаемся...

— Так вот, — продолжил Малфой, — в тех чатах болтают, что на самом деле Юкиэ вовсе не умерла. Будто бы директор Махотокоро узнал, что на неё готовится покушение, и помог инсценировать смерть. Сначала ей, потом её брату. Сейчас они якобы работают в Махотокоро вместе со своей тётей, которая по официальным данным тоже давно умерла, продолжают те самые исследования тайной айнской магии, которые начинала изучать мисс Тири.

— Бард Вещий Змей, уверен, что сейчас не научно-фантастический фильм пересказываешь? — серьёзно глядя на Скорпиуса потемневшими глазами, принявшими оттенок свежесваренного кофе, спросил Джеймс.

— С элементами детектива? — добавила Рози.

Скорпи сердито перебрал свои листы и сложил их в аккуратную стопку.

— По чём купил, по тому и продаю.

— А ведь это похоже на правду, — подумав, согласилась Роза.

— Да! — поддержала её Лили. — Абэ-сенсей несколько раз говорил нам, что люди, которых мы считаем мёртвыми, спокойно могут жить с другой внешностью и именем в ином месте.

— Ква!

— Кудзу с вами, кажется, согласен, — перевёл с лягушачьего Хьюго.

— И про места Абэ-сенсей то же самое говорил, — продолжала Лили Луна.

— Тогда вы не там свою Нетландию ищете. Попробуйте в районе Махотокоро, — пошутил Джеймс Сириус.

— Джеймс, ты... — Роза уже было думала, что кузина сейчас кинется на брата с кулаками, но рассерженное лицо Лили внезапно изменило своё выражение на буйно-восторженное. — Ты... ты подал замечательную идею! — взвизгнула младшая сестра. — Полёт до Неверденда длился около двенадцати-пятнадцати часов. Примерно такая же разница между Великобританией и Японией. А у них там островов — завались!

— Скоре уж, — захлебнись! — на автомате схохмил не ожидавший у сестрёнки такой бурной смены эмоций Джеймс Сириус

— Какая разница! Главное, что мы в том направлении искать ещё не пробовали!

— Вот проснётся сенсей — спросите у него, раз такие любопытные, — предложил Джеймс.

— Про Неверленд? Или про Икеману-сан и её племянников?

— Про всё!

— А тебе разве не интересно? — изумилась Роза.

— Мне — вот ни капельки! — явно солгал брат.

— Надо у Асахи рецепт того зелья попросить, которое языки развязывает, — ехидно намекнула на его неискренность Рози.

— Ты уверена, что оно не запрещённое? — спросил Альбус.

— Если честно — не уверена, — призналась Роза. — Но он же директор, ему, наверно, можно больше, чем нам, — студентам...

— Угу. Как там у ваших с Малфоем римлян говорится? — фыркнул Джеймс Сириус. — Что позволено Цезарю, то не позволено быку?

— Что позволено Юпитеру, — исправил Скорпиус. — Но смысл ты верно передал.

— Юпитер — который планета или который бог?

— Который древнегреческий Зевс, — сказала Рози. — Бог грома и молний, глава божественного пантеона, отец половины богов Олимпа и почти всех героев...

— Мне так подробно не надо, — брезгливо скривился Джеймс. — Надеюсь, этот ваш Зевс-Юпитер — полностью выдуманный плод фантазии древних греческих маглов, а не как наша Морриган, которая на самом деле вовсе не сказочная богиня, а всамделишняя волшебница!

Роза машинально задумалась: причина реакции брата — её всезнайство или поведение древнего божества, не умеющего держать свои желания при себе? Витая в собственных мыслях, она на какое-то время "выпала из реальнсти" и не слушала, что обсуждали после...

1) -кун — "дружеский" именной суффикс в японском языке.

Вернуться к тексту

... — А кто-нибудь, кроме меня, заметил, что Роза Абэ-сенсея уже просто по имени зовёт? — мрачно изрёк Хьюго, неприятным скрежетом своего недовольного голоса вырывая Рози из благостной неги.

— А? — в один голос озадачились братья. — Правда?

Взгляд Скорпиуса, устремлённый в принтерную распечатку с айнским фольклором в изложении Каннари Мацу, опасно потемнел, выдавая внешне никак не проявляемые эмоции. Роза неожиданно поймала себя на мысли, что была бы вовсе не против, если бы Малфой внезапно высказался с целью защитить её от нападок брата. И это желание... было странным. Несвойственным для той девочки, которой она была. Больше подходящим для героинь романов, что нравятся Лили.

— Когда свадьба? — ядовито выплюнул Хью, глядя лишь на сестру.

Рози зло скрестила на груди руки. Ждать реакции от Скорпи глупо. Стремление образованных леди к чрезмерной эмансипации сделало своё дело. Сейчас не средневековье и не романтический девятнадцатый век. Эпоха рыцарей давно миновала. Лодка с Лоэнгрином не приплывёт, лебеди живут в неволе.

Теперь современные женщины защищают себя сами. Тем более — от младших братьев. А умные взрослые продолжают выдумывать всякие глупости. Спорт у них такой — самим себе проблемы создавать.

Потому что скучно им. Особенно, когда пободаться не с кем. И сами они — унылые и неинтересные. Вон, недавно придумали, что женщина, — "это человек, который менструирует". Как это прикажете понимать? А немолодые дамы, у которых организм в силу возраста работает иначе? Они что, исходя из этого определения, тогда должны причисляться к мужчинам, что ли?

— Никогда.

Но Хьюго всё не унимался.

— Ты вообще помнишь, что между вами возрастная пропасть в тысячу лет?

— Асахи-сенсей, — теперь, после реакции брата, Роза неожиданно осознала, что ей доставляет особенное удовольствие называть махотокорца по имени. И пусть она бы никогда не решилась на подобную вольность в беседе — ни в личной, тет-а-тет, ни в компании толпы родственников, всё-таки пресловутая разница в возрасте давала о себе знать, делая подобный шаг невозможным, но сейчас, когда Абэ спал и вроде как здесь лично как бы не совсем присутствовал, можно было пользоваться моментом, — мне только недавно — пару недель назад, об этом напомнил. О том, насколько он меня старше.

— Да-а? — притворно изумился Хью. — И что он тебе ещё говорил?

Рози нахмурилась, припоминая. Тон брата ей по-прежнему не нравился.

— Что-то про автора "Алисы в стране чудес" вроде... Точно уже не помню.

— Ну-ну...

— А, — вспомнила Роза. — про то, что Кэрролу нравилось дружить с детьми. Ему с ними было интересно. Однако взрослые его из-за этого обвиняли во всяких гадостях.

— А Абэ-сенсей Кэррола, конечно, оправдывал? — неприятно улыбнулся Хьюго. — Потому что ему тоже нравится "дружить" с детьми?

— К чему ты клонишь, Хью? — прямо спросила Рози, уставшая от раздражающих интонаций в голосе брата. — Всё лето скачешь на эмоциональных качелях! То ведёшь себя как нормальный человек, то вдруг бесишься не пойми с чего?

— К тому, что Кэррол ваш — псих. И Абэ-э-эй-я-я-я!... — Хьюго, пытаясь в полёте выхватить из кармана брюк волшебную палочку, точно забыл: магия запрещена! — кубарем полетел с бревна, неожиданно почти одновременно получив затрещину от Джеймса и удар в скулу от Скорпиуса.

Роза молча моргала, глядя на своих защитников. Часто-часто. И столь же усердно вздымалась её грудь от быстрых, быстрее положенного, вдохов-выдохов.

Надо же! Мальчики за неё всё же заступились. Зря она о них плохо думала. Не перевелись ещё рыцари на земле английской...

"Рыцари Хагридова Стола", — так, кажется, называла их компанию Лили Луна.

— Хью, лучше не продолжай то, что собирался сказать, — зловеще сверкая кошачьими глазами, процедил Альбус, помогая кузену подняться с земли.

Насупленный, обозлённый как целый рой диких пикси, недовольный Хьюго рассерженно вырвал свою руку из ладони двоюродного брата.

— Мы поняли, что ты там себе думаешь, но есть вещи, которые вслух не произносят. — Ал мельком оглянулся на Розу и Лили, после чего добавил: — Особенно при девчонках.

— Она — моя сестра.

— Как и наша.

— Я за неё переживаю!

— Мы тоже, — заверил Джеймс.

— Она — моя РОДНАЯ сестра! Что, если он...?! Как его дед?

— Если ты хорошо помнишь слова Хагрида, — веско сказал Скорпиус, — не было точно доказано, что тем нападающим на женщин оборотнем был именно Сэймэй Слизерин.

— Этот вопрос решён. Нападения прекратились, когда он сбежал в свою Ямато!

— Может, это были не совсем нападения, — вклинился Альбус. — Может, между ними всё сугубо по обоюдному желанию происходило...

— То есть, ты хотя бы не отрицаешь, что это Сэймэй был? И что оборотни могут быть опасны?

— Эй, Тедди же ты опасным не считаешь? — отмерла до этого молчавшая Лили Луна, карие глаза которой распахнулись до невероятных размеров и были похожи на два галлеона.

— Тед — не оборотень, он только сын оборотня, — выцедил Хьюго. — А вот Абэ-Слизерин — очень даже вполне себе...

Речь Хью снова прервали На этот раз его остановил Джеймс Сириус:

— Не думаю, что Абэ-сенсей столько лет смог бы возглавлять одну из самых престижный магических школ, если бы... Если бы вёл себя как Зевс-Юпитер...

— Махотокоро — самая закрытая из Большой Десятки! ⁽¹⁾ Тем более — раз он директор, у него больше рычагов давления, чтобы заставить молчать своих жертв!

— Ну, это уже ни в какие ворота не лезет! — раздался у ребят за спиной привычно-мягкий голос с незнакомо-стальными, гневными интонациями.

— Ой! Сенсей проснулся! — испуганно пискнула Лили.

Мальчишки обернулись. Абэ-сенсей, снова вернувшийся в человекий облик, продолжал сидеть на камне, положив ногу на ногу, и равнодушно рассматривал аккуратно подстриженные ногти на своих руках.

— Хью не хотел! — вступился за младшего брата Ал. — Он просто ревнует, что Роза стала с кем-то ещё, кроме членов семьи, общаться, нового друга завела, вот и...

— Не нужно, Альбус, — спокойно произнёс махотокорец. — Хьюго ведёт себя как самый настоящий взрослый мужчина. А вот я... наверно, я впал в детство. Или в старческий маразм.

— Согласен, — кивнул Хью.

— Немедленно извинись! — хором воскликнули Рози и Джеймс.

— Вот ещё! Я не считаю себя виноватым.

— Тогда ты идёшь домой, — жёстко уронил Джеймс Сириус, в голосе которого прорезались неведомые прежде Розе приказные ноты.

Нечто похожее выдавал отец, когда пытался пародировать дядю Перси в его бытность старостой Гриффиндора. Вот только в исполнении отца "командный тон" звучал скорее жалко, нежели грозно. А Джеймс... точно годился в лидеры.

— С чего бы это? — осклабился Хьюго. — С того, что я прав? Абэ-сенсей, чего это вы вечно по-магловски одеваетесь? Вы директор, вам, как минимум, махотокорская мантия положена... Чего это вы её не носите? Неужто из-за цвета? Или неправду говорят, что чем светлее мантия махотокорца, — тем выше преступление её обладателя перед лицом магии?

Мальчишки насупились ещё больше.

Лили поражённо выдохнула и прикрыла ладонью разверзшийся в немом изумлении рот...

...Роза застыла.

В голове тупо билась, словно упрямо ударяющаяся о стенки банки лягушка, одна-единственная мысль:

"Чем светлее мантия... тем больше преступление..."

Перед её мысленным взором встало снежно-белое одеяние, словно позаимствованное у актёров, играющих в "Неукротимом" адептов Ордена Гусу Лань, в которое Асахи был облачён в День Победы над Волдемортом — первый и последний раз, когда они видели махотокорца в "форме"...

...— Правду, — медленно и тяжело, словно не слово, но тяжёлый камень, уронил Абэ-сенсей.

— У вас белая мантия! — Хью ярился пуще прежнего.

— Верно, — ещё медленнее произнёс глава Махотокоро.

— Вы практикуете Тёмные искусства?

— Нет, — дзинко чему-то улыбнулся. — Не практикую.

— Но ваша мантия посветлела не просто так?

— Не просто.

— Вы занимаете пост директора самой престижной азиатской магической школы! — не отступал Хьюго. — Как вообще...?! Ведь за "побеление" студентов исключают, а взрослых волшебников немедленно судят!

— Хм... А малыш Малфой, наш чудо-хакер, разве не находил в японских чатах сплетен о том, что меня УЖЕ судили? И за ЧТО?

Скорпиус спокойно посмотрел Абэ Асахи в глаза. Два серых взгляда встретились, словно четыре стальных клинка.

— Это не моя тайна, сенсей. Не мне рассказывать о ней другим. То же касается и семьи Каннари Мацу.

Асахи пару мгновений сидел неподвижно. Потом его лицо, прежде представлявшее собой застывшую маску, немного расслабилось, и он ниспустил чуть приподнятые уголки губ, отпуская с них улыбку:

— Значит, ты докопался. И догадался. И про меня, и про Ноху, и про Когицунэ... И про Неверленд тоже.

— Да.

Дзинко встал с камня и исполнил традиционный японский поклон, который Роза смогла узнать благодаря просмотренным ранее аниме:

— Спасибо, лисёнок.

— Скорпи, ты знаешь, где находится Неверленд? — взбудораженно взвизгнула Лили. — Делись инфой!

— Ты его и так уже почти нашла, — тише опадающей осенью листвы прошелестел Малфой.

— То есть?

— Просто проверь свою последнюю версию и сама всё поймёшь.

— Версию Джеймса, — уточнил Абэ-сенсей.

— Вы всё-таки легилиментите? — иронично произнёс Хьюго, некрасиво искривив рот в улыбкоподобной гримасе. — Или только притворялись, что спите?

— Побочный эффект врождённой лисьей магии, — развёл руками махотокорец. — С ним уже ничего не поделаешь. Так потомки вейл, сами того не желая, привлекают внимание своей красотой. Даже самоограничение и использование силы одного хвоста вместо девяти не помогает.

— Девяти?! — шокированный Хью слишком глубоко вдохнул и зашёлся бешеным кашлем. — Вам же ещё не тысяча лет!

Дзинко равнодушно пожал плечами.

— Так ты желаешь узнать, в чём я преступил перед магией? — спокойная речь и бесстрасстный взгляд правнука Салазара Слизерина резко контрастировали с маленьким разъярённым гриффиндорцем. — Почему моя мантия выбелена, словно снег, но я занимаю такую престижную должность вместо того, чтобы подыхать в нашем аналоге вашего Азкабана?

— А вы ответите правду?

Асахи усмехнулся.

— Я отвечу. А правду или нет — решай сам.

Взгляд Хьюго ясно говорил: любая попытка махотокорца оправдаться будет сочтена враньём. Но сразу чинить препятствия он не будет. Сначала полюбуется на чужую изворотливость, а уж позже...

— Можешь спросить потом у лисёнка Скорпиуса. Он либо подтвердит, либо опровергнет мои слова.

— А кто поручится, что он не солжёт? — вредным голосом вопросил Хью.

— Зачем ему это?

— А зачем вам рассказывать правду?

— Затем, что тебе хочется её узнать?

— Но вы бы хотели утаить её! Так?

— Так.

— Тогда какого мозгошмыга я должен вам верить?

Дзинко устало покачал головой.

— Именно с такого, что это ТЕБЕ нужна правда.

— Но... — Хьюго хотел сказать что-то ещё, однако под насмешливым взглядом лисьих глаз подавился ещё не произнесёнными словами и вынужден был замолчать.

— Значит, придётся верить на слово мне, — Абэ-сенсей гордо расправил плечи и сложил руки на груди. — Никто здесь не будет готовить сыворотку правды только для того, чтобы ты перепсиховал. Взрослые люди так не поступают.

— Я всё равно вам не поверю.

— Твоё дело.

— Вы не обязаны рассказывать, семпай, — встрял Скорпиус.

Роза зацепилась за новое обращение, которое использовал слизеринец. "Семпай" — это по-японски. Кажется, так обращаются к товарищам, которые на несколько лет старше.

"Чего?!" — Рози вытаращилась на Малфоя.

Ну уж нет, она его с одиннадцати лет знает. Не может Скорпи быть восемь с лишним столетий!

— Не обязан, — кивнул Абэ Асахи, — но лучше я расскажу это, чем лисёнок Хьюго придумает ТАКОЕ, до чего даже Сэймэй на пару с Абэ-но Ясуной не додумались, когда после возвращения деда в Японию ему поддельную биографию для лисьей иллюзии сочиняли...

Асахи принялся неспешно прогуливаться вдоль кромки Болота, ничуть не тяготясь присутствием у воды большего количества комаров.

Розе пришло в голову: она ни разу не замечала, чтобы дзинко доставляли неудобство околохогвартские лесные и болотные насекомые. Самой ей, как и кузенам с Малфоем, приходилось пользоваться зачарованными веерами, приобретёнными в "Зонко". Правда, Рози казалось, что её мошкара достаёт куда меньше, чем остальных.

Возможно, Лили права, и эта предпочтительность мошек связана с тем, что Рози напоминает Асахи погибшую Айку. Её схожнсть с утраченной им дочерью заставляет дзинко испытывать симпатии к чужой английской девочке. А Лес и Болото "работают" в зависимости от эмоций своего лорда.

— Преступление, за которое карает меня магия, не имеет ничего общего с тем, чего ты опасаешься, понаслушавшись басен Рубеуса об азиатских оборотнях, отнимающих у людей жизненные и магические силы, лисёнок. И не связано с моей нынешней жизнью, — начал Асахи, не замедляя, но и не убыстряя шагов.

Хьюго не выглядел убеждённым.

— Многие преступники говорят, что раскаялись, осознали ошибки и начали новую жизнь...

— Может и многие так говорят, подразумевая смерть как метафору отказа от прошлого. Но многие ли помнят, что свершили до того, как умерли физически?

Хью, желавший, судя по взгляду, бросить ещё что-то колкое, ошарашенно застыл с полуоткрытым ртом, но быстро опомнился:

— То есть?

— То есть я, как и вы, когда-то был любопытным лисёнком, поэтому залез куда не следовало... И из-за действия одного древнего артефакта вспомнил то, что никому, — не важно, маглам, магам ли или оборотням, — помнить не должно.

— Что... вы вспомнили... сенсей? — тоненько пискнула Лили Луна.

— Свою прошлую жизнь.

Дзинко помолчал, словно профессор Флитвик, дающий студентам время, чтобы они могли осмыслить новую формулу заклинания, которое впоследствии послужит основой для вязи более сложных чар.

— Вы немного знакомы с азиатской культурой и знаете, что мы верим: после смерти человек, не заслуживший того, что в Европе называют Адом, получает право на перерождение.

Ал, Скорпи и Хью кивнули.

— Чем праведнее была прошлая жизнь, тем больше заслужил этот человек счастья, тем более совершенным будет тело и благополучной судьба, которые получит в своё распоряжение вновь переродившаяся душа.

— Колесо Сансары, — встрял Альбус.

— Скитание, длящееся вечно, — добавил Скорпиус.⁽²⁾

— Именно, — кивнул Асахи. — Тысячу лет назад один воспитанный в азиатских традициях мальчик искал своего отца. Поиски привели его к замку Хогвартс.

Абе-но Сэймэю — Сэймэю Слизерину, довольно быстро удалось найти в Шотландской земле приятелей среди магов — ходячую энциклопедию и полиглота Брана Рейвенкло, талантливого зельевара Салазара Слизерина-младшего, мастера трансфигурации Касильду Хаффлпафф, знатока древних рун и чар Эльфреду Гриффиндор. И ходячее недоразумение Елену Рейвенкло, единственное призвание которой заключалось в умении влюблять в себя неподходящих личностей.

Сколько же ребята намучились из-за ревнивого эрла Реда, что всюду тенью следовал за девушкой, у которой, — да простят меня Бран и леди Ровена! — вместо мозгов в пустой голове поселились муховёртки!

Элейна была одержима идеей доказать матери, что она не такая бестолковая, какой являлась на самом деле. Эта страсть её впоследствии и погубила. Как и игры с влюблённым эрлом.

Много лет спустя взрослая Елена похитила у Ровены Рейвенкло один из её сильнейших артефактов — диадему, усиливающую умственные способности надевшего её. Но даже это Елене не помогло. Видимо, нечего ей было усиливать.

Всё это случилось намного позже... Тогда же безмозглая девчонка хотела по примеру матери создать могущественный артефакт и услышать от леди Рейвенкло похвалу. Сходными были и желания Брана, Касси и Азара.

Бран Рейвенкло горел желанием создать предмет, который превзойдёт какое-либо из изобретений мудрейшей волшебницы той эпохи. Касильда жаждала доказать, что Хаффлпаффы — не только тюфяки, которыми могут помыкать все кому не лень. Салазара-младшего друзья привлекли к работе как лучшего в их поколении зельевара. А Элли Гриффиндор... Элли просто была им хорошим товарищем. И очень много знала. Только знания у девушки были отрывочны — имея множество интересов, она не могла сосредоточиться на доведении до совершенства изучения какой-либо одной области.

Сэймэя же поначалу чужие амбиции не трогали. Его — ребёнка разных культур, да к тому же ещё и полулиса, интересовало, как идея азиатского "вечно длящегося скитания" соотносится с мировоззрением Европы?

От Брана Мэй узнал, что несколько веков назад вовсе не все из добредающих до этих земель христианских проповедников полностью отрицали идею реинкарнации, пока её не "отменил" очередной Вселенский Церковный Собор.⁽³⁾

Церковные соборы⁽⁴⁾ в те времена проходили примерно так: влиятельные церковные лица из разных уголков ойкумены⁽⁵⁾ собирались, дискутировали над разными спорными вопросами, касающимися Веры, и пытались прийти к устраивающему всех единому решению.

На самом деле, это были очень правильные и нужные мероприятия. Молодая религия, чтобы окончательно не распасться на множество еретических течений, нуждалась в приведении к единообразию, в создании некого образца, на который бы ориентировались святые отцы, зачастую по-разному трактующие и понимающие одни и те же моменты из Святой Книги. Так что Вселенские соборы христианству были жизненно необходимы.

Вот только... была у этой благостной практики и оборотная сторона.

— Появление апокрифов? — подала голос Роза.

— Верно, Когицунэ, — кивнул Абэ-сенсей. — Одной из тёмных сторон благодати стали апокрифы — ошибочные суждения, отвергнутые знания.

Решения, принятые на Вселенских соборах, считались непогрешимыми и требовали неукоснительного соблюдения всеми верующими. А когда из нескольких противоречащих друг другу версий выбиралась одна, все остальные "неугодные", во избежание путаницы невежественных обывателей и дискредитации Церкви, старались из людской памяти вымарать.

Теперь, лисята, представьте себя на месте этих самых обывателей, убеждённых в правоте своей веры, которую по непонятной причине провозглашают "заблуждением" и требуют отказаться от неё.

Чем конкретно руководствуются святые отцы, решая между собой истинность или ложность взглядов друг друга? Всегда ли их помыслы благочестивы? И даже если — да, то кто докажет, что их точка зрения права? Как там лисёнок Хьюго говорил? Кто подтвердит, что сказанное ими, — правда?

— Истина всегда победит в споре, — уверенно заявил Хью.

— В спорах побеждает не истина, а тот, у кого язык лучше болтает, — возразила Лили.

— Почему созданные в период раннего христианства религиозные тексты относили к апокрифам? — вопросил дзинко. И сам же ответил:

— Евангелие детства — потому, что зачастую описанный в нём мальчик выглядел слишком жестоким. На его страницах перед нами оживают истории о маленьком волшебнике, у которого только-только начали пробуждаться магические способности. Очень сильные магические способности. Оживление глиняных птичек, наказание обидчика одним словом, исцеление ран... Деяния ребёнка, владеющего необычайно могущественным даром волшебства.

Роза вспомнила, как исступлённо раздирал собственную кожу Джеймс Сириус, когда впервые проявилась магия Альбуса. Старший брат тогда неудачно подшутил над младшим, тот обиделся, пожелал отомстить... Но не знал, как.

Потом по рукам Джеймса зазмеились уродливые чесучие язвы... Чуть позже Ал, глядя на страдания Джейми, горько зарыдал, — и раны исчезли.

— Не получило признания и Евангелие Иуды, описывающее последние дни Иуды Искариота перед предательством своего Учителя. Скорее всего, из-за своей неоднозначности. Читая его, можно понять ситуацию двояко. С точки зрения самого Иуды выходит, что вовсе он и не предатель, а единственный, кто понял Божественный Замысел. Но стоящий на другой стороне читатель увидит также и горделивого глупца, утопающего в иллюзии о собственной избранности.

Кто сегодня уверенно скажет, есть ли хоть слово правды в этом апокрифе? Были ли записи Иуды отчаянной попыткой донести до потомков истину или гнусной ложью, стремлением очистить своё имя от предательства? Или же это на самом деле вовсе не откровение, а всего лишь фанфик, вторичное литературное произведение, созданное человеком, не имеющим никакого отношения к реальному Иуде Искариоту...

Асахи облизнул губы и продолжил чуть тише:

— А знаете ли вы, лисята, что Иисус был вовсе не единственным ребёнком в семье Марии и Иосифа? Но почему-то мало кто вспоминает о братьях и сёстрах Спасителя...

Как найти правду сквозь пыль и пепел веков? И всегда ли это нужно?

Детям Основателей правда нужна была. Особенно Сэймэю и Брану. Они как раз были в том возрасте, когда душа требует истину и ничего кроме истины. Всё же остальное почитается ложью и безжалостно отвергается.

1) Большая десятка — самых крупных магических школ, вообще-то, одиннадцать. Но я банально не знаю, как это сказать по-русски. Двенадцать — дюжина. Десять — десятка. А одиннадцать? "Одиннадцатка" не звучит.

Вернуться к тексту

2) Примерно так переводится слово "сансара".

Вернуться к тексту

3) В числе прочего Вселенский Церковный Собор 553 г. в Константинополе раскритиковал гипотезу христианского учёного Ориегена о "предсуществовании души". Если говорить простым языком, Ориеген считал, что человеческие души до определённого момента воплощаются в разных телах, т. е. реинкарнируют.

Вернуться к тексту

4) Церковный собор — высший орган власти в христианской Церкви. Решения Вселенского Церковного Собора принимаются всеми церквями. Разрешения вопросов, касающиеся истинности веры считаются непогрешимими.

Вернуться к тексту

5) Ойкумена — Вселенная, населённый мир.

Вернуться к тексту

...Роза мельком отметила, что речь Асахи уж больно напоминает лекцию по истории магии. С той только разницей, что профессор Бинс рассказывал нудно, неинтересно и без эмоций. Дзинко же играл голосом, словно актёр в аудиопостановке, в нужных местах то понижая, то повышая громкость, убыстряя и замедляя интонации, постоянно поддерживал со слушателями зрительный контакт, подмечая, понимают ли "ученики", что пытается донести до них "учитель", активно помогал иллюстрировать свои слова языком жестов. Рассказ в итоге выходил очень занимательным.

И хотя Рози не понимала, как связана белая мантия махотокорца с ровесниками его деда, и, уж тем более, при чём тут дебри догматики раннего христианства... остановить сенсея и задать вопрос "не по теме" не получалось. В какие-то моменты ей казалось, что подобные попытки вклиниться в монолог предпринимают и Джеймс с Альбусом, но по какой-то неведомой причине им не удаётся произнести ни слова. У Розы снова возникла ассоциация с Орденом Гусу Лань. На этот раз — с их клановым заклинанием, временно лишающим дара речи.

В один из таких моментов, когда Джеймс Сириус, предположительно, пытался заговорить, Рози случайно скользнула взглядом по Скорпиусу. Тот кривил губы в насмешливой полуулыбке. В глазах у него, напротив, светилось спокойное понимание.

Тут "осенило" и Розу. Лисья магия, раздери её дракклы! Да какого мозгошмыга Хьюго без подстраховки со стороны кого-то более сильного попёр чего-то требовать от того, кто умудрился развязать им языки в хижине Хагрида ещё до первой официальной встречи! Бросил вызов Питер Пэн Капитану Крюку! Слизерин — он и есть Слизерин! Хоть лис, хоть человек...

Сложно представить, чтобы Абэ Асахи действительно кто-то там за что-то судил. Такой сам кого хочешь осудит. Заболтает настолько, что собеседник и не заметит, как добровольно голову в петлю сунет. Неудивительно, что никто не попросил его с должности директора. Или подобный фокус у дзинко только с ними прокатывает? Потому что он — взрослый лис, а они — так, лисята недоучившиеся?

Интересно, применял ли раньше махотокорец подобные чары? Может, это они — настоящая причина того, что ей так нравилось слушать его рассказы? Такое чувство, что даже скажи он что-то непонятное, с незнакомыми словами, на чужом языке, сложными терминами — под влиянием магии всё будет казаться простым и ясным, словно летнее небо, не предвещающее грозы...

Потому как вопросов "по теме" у Рози больше пока не возникало, оставалось лишь молча слушать лекцию дальше. Не будет же Асахи вечно держать их под чарами! Для чего-то же он несёт эту словесную пургу?... Как писал кто-то из мудрых маглов: "Если звёзды зажигают, значит, это кому-нибудь нужно..."

... — Именно Эльфреда Гриффиндор, изучавшая в тот момент древнегреческий трактат о магических свойствах зеркал, предложила создать что-либо, взяв за основу Зеркало Еиналеж. Только пусть оно показывает не иллюзию счастья, а что-нибудь полезное. Например, кратчайший путь к достижению конкретной цели. Друзьям идея с зеркалом понравилась. Бран и Элейна обещали предоставить доступ к артефакту и материалам матери, чтобы вся компания могла внимательно изучить их.

А вот насчёт того, что конкретно должно показывать новое зеркало, возникли споры. В итоге поступило несколько предложений.

Одно из них — идея Элейны — позже получило воплощение в виде знаменитого среди маглов Зеркальца Мачехи Белоснежки, которое по замыслу Елены Рейвенкло должно было показывать самого красивого человека. Вот только параметры отбора у Зеркальца странные какие-то были... Или у Елены, которая их в артефакт закладывала... Так же, как Годрик Гриффиндор в Распределяющую шляпу информацию о предпочтениях и характере всех Основателей загрузил...

Трагедия в семье принцессы Сноу Уайт, которая и легла в основу известной магловской сказки — на нашей совести. Ведь мы и не подумали отговорить Элейну от её глупой затеи.

Брана Рейвенкло полностью захватила идея о возможности увидеть прошлое. Создать Еиналеж наоборот — зеркало, глядя в которое, увидишь не грядущее, но былое. То, которое хочешь забыть. Он говорил, что так можно излечить подвергшихся стиранию памяти. Я так и не понял логику его рассуждений. Ведь лишение памяти чаще всего происходит насильно. Те, кто подвергаются действию заклятия, стирающего памать, на самом деле вовсе не стремятся что-либо забыть...

Как-то Сэймэй к месту (или не к месту?) вспомнил про учение о прошлых-будущих жизнях. Поспрашивал, что думают об этом друиды и прочие местые "религиоведы", поведал о том, как видят процесс перерождения души на Родине его матери...

И тогда в Бране под влиянием рассказов друга вспыхнуло желание узнать, правда ли существует то, что признал ошибочным суеверием Вселенский Церковный Собор пятьсот пятьдесят третьего года и возможно ли ему, сегодняшнему Брану Рейвенкло, вспомнить то, что его нематериальное воплощение помнило до того, как шагнуло в новый круг перерождения?

А Сэймэй... в лучших традициях качеств, которые искал в юных волшебниках Салазар Слизерин, отбирая себе учеников, просто-напросто воспользовался увлечённостью молодого учёного мужа для достижения своей собственной цели.

Получившийся в итоге артефакт друзья нарекли Зеркалом Аматэрасу.

— Красивое название, — мечтательно вздохнула Лили. — Что оно означает?

— Аматэрасу — богиня Солнца, верховная правительница Равнины Высокого Неба, прародительница первого японского императора. У неё было зеркало, которое она дала своему потомку, благословляя на царствование. Позже зеркало Кагами-но Ята, или попросту Большое Зеркало стало одним из трёх символов власти владык Ямато.

— Ух ты! У Зеркала, которое придумали Бран и Сэймэй, было какое-то особое свойство, причина, что они его именно так назвали?

— Никакой особой причины, как и свойства, для такого названия не имелось. Просто мы... Мэй с Браном как-то здорово наклюкались местного хмельного напитка, и Сэймэй в ответ на недавно прослушанный кельтский эпос принялся травить байки о ками и камуях.⁽¹⁾ Самой последней в тот вечер (точнее, уже утро) была рассказана история о том, как обиженная поведением младшего брата Аматэрасу спряталась в пещеру, а все прочие боги пытались её оттуда выманить, потому что без солнышка, как говорит лисёнок Хьюго, всем нам будет кирдык и зашквар.

Сделали боги драгоценные яшмовые подвески и большое зеркало. В полной темноте, заметьте, в условиях солнечного затмения! Стали правительницу вызывать из затвора. А что может заинтересовать женщину в первую очередь? Сказали, что нашли богиню, более прекрасную, чем она. Любопытство победило и Аматэрасу выглянула из пещеры, чтобы... увидеть собственное отражение. Зеркалом её и выманили.

Брану эта история понравилась. Особенно про создание предметов в условиях отсутствия света. Он всё порывался провести параллель между солнцем и знаниями. Однако ему не хватало трезвости, чтобы внятно закончить свою мысль.

Так и решено было назвать новый артефакт Зеркалом Аматэрасу.

Когда Зеркало создали, братья Сэймэй и Салазар подначили Рейвенкло, у которого и без того руки чесались опробовать изобретение... и он им воспользовался.

— Почему я не удивлён, что кто-то по фамилии Слизерин решил сделать нужное ему чужими руками? — проворчал Джеймс. — А ведь я только-только начал освобождаться от предубеждений к этому факультету и его выпускникам!... Ал, Скорпи, не принимайте на свой счёт!

— А как насчёт Беллатрисы Лестрейндж? — таинственно улыбнулась Лили.

Брат её проигнорировал.

Альбус слабо улыбнулся Джеймсу.

Скорпиус смотрел хмуро и сосредоточенно. С каким-то обречённым пониманием.

Такой взгляд редко увидишь у взрослых. И совсем никогда — у детей.

Так глядел на мир младенец со старинной иконы, подаренной юной Молли Прюэтт родственником-сквибом, про которого её родители старались вспоминать как можно реже. Икону написал слепой магловский мастер.

Рози всё время удивлялась, разглядывая образ: как ему, без зрения, без магии, удалось создать — такое? Это ли не настоящее волшебство? Не истинное ли чудо?

Роза впервые за этот вечер задумалась о том, ЧТО именно раскопал Малфой об Асахи. Он совершенно не удивлялся ни истории создания Зеркала Аматэрасу, ни описанию детей Основателей... Лишь бледнел ещё больше (хотя куда уж, имея настолько светлую кожу?!) при упоминании Брана Рейвенкло. Что именно узнал Скорпиус?

И... как ей самой относиться к неожиданным откровениям человека, которого привыкла считать другом? Рози чувствовала: скоро Асахи произнесёт нечто такое, что соединит все оборванные нити, что объяснит, почему внук Сэймэя так хорошо осведомлён о поколении своего деда и почему настолько эмоционально воспринимает Айку и Брана. Отчего-то она была уверена: ей это не понравится.

Дзинко перевёл дух, присел, черпанул ладонью мутной болотной жижи, опреснил её, хлебнул... Чистая хрустально-прозрачная вода полилась по его подбородку, мимо дрожащих губ и выбивающих нервную дрожь зубов...

— Артефакт сработал. Или не сработал... Когда Сэймэю удалось привести Брана в чувство, Рейвенкло болтал что-то об Ольстере, нарушенных гейсах, прекраснейшей из женщин, с которой по глупости рассорился... и о том, что умрёт на Самайн.

Отзывался же сын леди Ровены исключительно на имя Сетанта и прозвище Кухулин.

Так и выяснилось, что артефакт действующий. Вот только осталось неясным, работает ли теория Колеса Сансары и возможно ли вспомнить свою прошлую жизнь? Ведь полукровка Кухулин, которым себя возомнил Бран, был прекрасно знаком последнему. Точнее, его жизнь, попавшая в легенды.

Возможно, Зеркало Аматэрасу вовсе не будило настоящих воспоминаний души, а создавало новые, ориентируясь на образы, блуждающие в уснувшем разуме. А каких там только не водится чудовищ... Примерно по такому принципу лисы создают иллюзии, заманивая в них людей, заставляя видеть то, чего нет, внушая ложные воспоминания... А ведь Сэймэй Слизерин, прекрасно владеющий этой разновидностью волшебства, тоже участвовал в создании Зеркала...

Больше никто не рискнул проверять "профпригодность" сомнительного артефакта. Слишком уж Бран стал напоминать утратившего душевное здоровье. До ближайшего Самайна вся компания ходила с такими лицами, как будто готовилась обрести способность видеть фестралов.

Но вот ночь с 31 октября на 1 ноября минула, Бран Рейвенкло всё ещё не отправился на новый виток перерождения... И о страшном Зеркале постепенно начали забывать.

Элейна с Салазаром и прицепом в лице эрла Реда занялись созданием Зеркальца Истинной Красоты. Тем самым, что позже едва не стало косвенной причиной смерти Белоснежки.

Касильда принялась путешествовать по разным городам и странам с благотворительными целями. Даже в святые заделаться успела! Девушка на деле доказывала безграничную доброту и готовность к самопожертвованию рода Хаффлпафф.

Под оборотным зельем Касси проникала в различные узилища и либо помогала заключённым в них пленникам сбежать, либо подкармливала и исцеляла их раны. Для неё не имели значения ни происхождение, ни вероисповедание, ни народ, к которому принадлежали спасаемые ею люди, ни тяжесть совершённых ими преступлений. Насчёт последнего пункта она по возвращении из очередного паломничества регулярно спорила с Элли, которая не верила в искреннее раскаяние большей части грабителей, насильников и убийц. А разбираться, кто из преступников достоин милосердия считала излишне хлопотным.

В какой-то момент Касильда Хаффлпафф даже стала кем-то вроде основательницы модного субкультурного движения среди молодого поколения тогдашних волшебников. По её примеру дети богатых магов тратили родительские деньги не на себя любимых, а на нуждающихся маглов. (Или на ингредиенты для создания оборотного зелья...) Имена многих из них пополнили изрядно разросшийся список христианских святых...

Пока Бран страдал, тщательно скрывая своё состояние от матери (что было не особо сложно, ибо леди Рейвенкло почти постоянно пребывала в дурмане научных изысканий), а Касси, Элейна и Азар трудились, не покладая рук, между Сэймэем и Эльфредой вспыхнул роман... Нападения заморского ху-яо на местных селянок и аристократок стали случаться всё реже и реже. А однажды и вовсе сошли на нет, оставшись лишь молвой в устах сказителей.

Все были заняты настолько, что не замечали чрезмерно долгого отсутствия Касильды, которая так и не вернулась с очередной миссии. Добрая душа Хаффлпафф споткнулась о то, во что не верила Эльфреда Гриффиндор: один из спасаемых решил взять чуточку больше, чем ему предлагала спасительница...

Забеспокоившаяся леди Хельга первой узнала о случившейся трагедии. Но никому не сказала. То ли не хотела причинять напрасное теперь уже беспокойство друзьям, то ли пожалела парнишку-сироту, в стремлении обеспечить лучшую долю младшей сестрёнке, прельстившегося золотыми побрякушками...

Айка родилась за несколько месяцев до следующего Самайна, в день, когда в Ямато праздновали позаимствованную у Китая Танабату — день встречи разлучённых влюблённых. Едва увидев младенца, Бран Рейвенкло сказал: "Это душа Морриган, что никогда не будет моей".

Вскоре после появления малышки Сэймэй и Элли вместе с дочерью и Браном покинули Шотландию...

А ещё через тринадцать самайнских костров, в канун четырнадцатого, Айка и Бран погибли по дороге к Хогвартсу.

Сэймэй искренне сожалел, что когда-то подбил друга на создание и использование Зеркала Аматэрасу, но было слишком поздно. Его душевные терзания и желание принять наказание никого не могли спасти. Самайн воистину стал для старшего сына Салазара Слизерина праздником усопших. А мелодии так любимых Айкой колокольчиков-футаку — погребальной колыбельной.

Пока была жива Эльфреда, ему ещё как-то удавалось удерживаться в этом мире...

Когда Элли не стало, у Сэймэя больше не осталось причин для жизни.

Роза почувствовала, как что-то неуловимо изменилось. Она словно бы заново обрела дар речи. Влияние лисьей магии ослабло?

Вот только... ей всё ещё нечего было сказать.

— Это всё конечно очень интересно, — лениво протянул Хью, — но как история детей Основателей Хогвартса связана с вашей белой мантией?

— О, послушай ещё немного, и ты всё поймёшь... — насмешливо глянул на него Асахи и вцепился пальцами в кончик съехавшей вбок по плечу косы. — Я родился уже после смерти своего знаменитого деда, но очень хотел узнать его не на уровне слухов, а как-то... более полно. Тем более, они с Абэ-но Ясуной так качественно наложили иллюзию на столицу, что очень трудно было отличить, где реальные воспоминания о Сэймэе, а где — искусная подделка.

В поисках ответов на свои вопросы я прибыл на Минами Иводзиму. Побывав в дедушкином махотокорском кабинете, среди множества магических артефактов нашёл бронзовое зеркало, обозначенное в записях Сэймэя как Зеркало Аматэрасу и Кагами-но Ято — Большое Зеркало...

Когда я взглянул в него, — ещё не зная, не помня, ЧТО передо мной, — я вспомнил. Я помню. Теперь я помню. Либо же, — дзинко хрипло рассмеялся, яростно накручивая косу на сжатый кулак, — я, как и бедняга Бран, попал под действие проклятия, желая узнать поближе деда и получив иллюзорные воспоминания от лица личности, которая могла исполнить моё желание... Всё-таки прототипом Кагами-но Ято было не менее коварное Зеркало Еиналеж.

Роза заметила, как Джеймс и Лили непонимающе переглядываются между собой.

— У маглов есть правило: незнание законов не освобождает от ответственности. Основы его заложил многомудрый Аристотель, которого фанатично почитал Годрик Гриффиндор. "Незнание законов вредно", — говорил древний грек, подразумевая, что каждый должен уметь разбираться в законодательстве, чтобы невежество не обернулось против него самого.

Для магии такое положение вещей не всегда верно. Раньше я не помнил. И был свободен от долгов былого. Теперь я помню. То есть — знаю. И поэтому несу ответственность за поступки прошлого. То, что раньше магия не брала в расчёт, стало основой наших с ней новых взаимоотношений. Грех, что я совершил в прошлой жизни.

— Что вы сделали? — угрюмо спросил Хьюго. — В чём ваше преступление?

— В отказе от жизни.

— Вы...? — изумлённый Хью закашлялся, не завершив и так понятного предположения.

Асахи зло усмехнулся. Но голос его всё ещё оставался ровным:

— Нет, я не кидался на меч, не пил яд, не пускал себе в лоб Аваду...

— Тогда, что вы имели ввиду, говоря об отказе от жизни? — прямо спросил Джеймс Сириус.

— Я отверг величайшеё проявление магии.

Дзинко немного помолчал, словно ожидая ещё вопросов. Но все молчали. Тогда он продолжил:

— Я потерял желание жить. Этого оказалось достаточным для того, чтобы умереть.

— Жизнь — величайшее проявление магии? — спросила Лили.

Асахи не ответил. Он ещё крепче стиснул в кулаке косу и сказал совсем об ином:

— Но этим поступкам я предал тех, кто был связан со мной Любовью.

— Не жизнь, а любовь! — исправил младшую сестру Альбус, дёрнув её за короткий рыжий хвостик.

— Любовь, — задумчиво повторила Лили Луна. — Профессор Альбус Дамблдор считал, что магия любви — сильнейшая форма волшебства. Противостояние отца и... Тома Реддла... доказало истинность его убеждений.

— Там всё не так просто, — с сомнением вздохнул Джеймс. — И слишком много того, что можно посчитать простыми совпадениями.

— Вы сказали, что вспомнили Зеркало Аматэрасу, — продолжал докапываться Хью. — Вы были среди тех, кто его создавал?

— Да.

— Так. Что нам известно о том поколении? — бодро зачастил Хьюго. — Серая Дама и Кровавый Барон — призраки хогвартского замка, так что сразу отметаем Елену Рейвенкло и эрла Реда: их души никуда не уходили. Вы говорили о своём деятельном участии в создании зеркала, так что исключаем ещё Касильду и Эльфреду.

— Какой-то лисёнок не собирался верить моим словам, — ехидно улыбнулся дзинко.

— Попробую пока поверить, — "смилостивился" Хьюго. — Кто там остаётся?

— Салазар-младший, Сэймэй и Бран, — ответила Роза. — Но Салазара можно исключить... потому что... Ас... Ты... Вы... сказали "мы", когда описывали момент с появлением названия "Зеркало Аматэрасу". "Мы... Мэй и Бран".

— А я и не заметил, — разочарованно протянул Альбус.

— Потому что ты невнимательный, — с умным видом кивнул Джеймс.

— А ты заметил?

— Конечно!

Почему-то Рози совершенно не поверила уверенному тону старшего кузена. Отец с точно таким же видом пытался обмануть маму, когда не знал чего-то, что она считала очевидным.

— Так это что же, получается... — Ал растерянно не докончил фразы, остановленный Скорпиусом.

— Бран Рейвенкло и Сэймэй Слизерин, — глухо уронил Малфой, подводя итог. — Бран был главным изобретателем, а Сэймэй — тем, кто... подталкивал его. Бран из-за магии Зеркала вспомнил себя-Кухулина и умер через пятнадцать лет вместе с Айкой, дочерью Сэймэя, в которой видел свою возлюбленную из прошлого. Остался только один человек.

— Про Сеймэя известно, что он жил очень долго, — сказала Роза дрожащим голосом. Кажется, он давно потерял свою ровность, но она этого не замечала. — Учитывая кровь кицунэ, это не удивительно. Вы говорили, ваш дедушка умер, потому что потерял всех, кого любил.

Асахи молча кивнул.

— Но не всех, кто любил ЕГО.

И снова — безмолвное согласие.

Рози чувствовала, как всё её существо затапливают ярость вперемешку с обидой. Может, и дрожь в голосе от этого?

— Вот оно — наказание от Колеса Сансары. Вы переродились собственным внуком, Абэ-но... Сэймэй, лорд Слизерин.

Абэ-но А... Сэймэй Слизенин глянул как-то по-новому, перекинул косу за спину, ухмыльнулся совершенно по-лисьи:

— Лисята, признавайтесь, Шляпа предлагала вам Рейвенкло?

— Предлагала, — сказала Роза.

Скорпиус кивнул.

Хьюго отрицательно покачал головой.

— Таким умным и догадливым лисятам — прямая дорога на факультет мудрецов, — елейным голосом сообщил тысячелетний оммёдзи.

— Ну при чём здесь вообще мудрость? — устало вздохнула Рози. — Обычная логика, по словам Аристотеля — "магическое искусство, доступное как маглам, так и магам".

— Абэ-сенсей, вас там профессор МакГонагалл ищет... Вроде, какая-то  информация по родитялям Нохи-тян появи... — на поляну широким шагом вышел Хагрид.

Полянка, на которой оказался полувеликан, сразу стала казаться маленькой, будто съёжилась при появлении ещё одного гостя. Лесник непонимающе оглядел всех присутствующих.

— Чегой-то вы так выглядите, будто песню агуреев услышали?⁽²⁾

— Песню авгуреев? — невесело усмехнулся Асахи. — Можно сказать и так, Рубеус. Только скорее — шипение змеи.

— А? — растерялся лесник.

— Неважно. Я — в Хогвартс. Дела у меня.

— Какие-такие дела на ночь глядя?

— Ты же сам только что сообщил: срочно, МакГонагалл ищет.

— Так то днём было...

Хагрид, судя по мимике, хотел было ещё что-то сказать, но не успел: дзинко грянулся оземь, в падении меняясь в пропорциях тела и покрываясь лохматой снежно-белой шерстью.

— "Ударился молодец об пол и сделался соколом", — процитировал Хьюго очередную из сказок народов мира, — на этот раз — "Финиста-Ясного Сокола".

— Хлопнулся змей о землю и превратился в лису, — сострил Джеймс, провожая взглядом мелькнувший среди деревьев пушистый хвост.

— Как думаете, у него шерсть белая при обороте из-за мантии? Или от природы такая?

— Волосы же в человеческой ипостаси белые. Логично, что и шерсть в звериной такого же цвета.

— Это понятно. Я имею в виду, всегда они белыми были или посветлели, когда мантия белой сделалась? Глаза же не красные... Не альбинос!

Все поочерёдно пожали плечами. Кроме Скорпиуса, который рассеянно смотрел в ту сторону, где исчез лис.

— Айда домой, — скомандовал Джеймс. — Хватит с нас на сегодня откровений...

— А про околохогвартские нападения оборотня на селянок и аристократок сознался, гад! — проворчал Хьюго. — И опять какую-то магию к нам применил! Заставил молчать и слушать!

1) Камуи — божества у айнов.

Вернуться к тексту

2) В "Фантастических зверях" (которые учебник Ньюта Саламандера), говорится, что раньше у волшебников бытовало поверье: тот, кто услышит, как поют авгуреи — умрёт. Потом, правда, предположили, что песня авгуреев всего лишь предвещает дождь.

Вернуться к тексту

Впервые за это лето Запретный лес не казался Розе дружелюбным. Казалось, будто сама сущность этого места желает как можно быстрее избавиться от неё и её спутников. В воздухе невыносимо пахло осенью. Навязчивой мелодией в душе поселилась мысль: до Самайна нужно обязательно отдать долги.

— Кицунэ достигают пика своего могущества к возрасту в тысячу лет, — сказал Альбус. — По слухам, тогда они обзаводятся девятью хвостами и становятся белыми небесными лисами.

— Думаешь, у Абэ-сенсея из-за этого шерсть и волосы посветлели? — спросила Лили Луна.

— Если только это не относится исключительно к чистокровным лисам...

— Так Абэ-сенсею ещё тысячи лет нету!

— Это Абэ Асахи нет тысячи лет, — медленно произнёс Скорпиус. — А вот Сэймэю Слизерину — наверно, даже побольше.

— И что?

— Физический возраст его тела не совпадает с осознанным возрастом души, — поняла мысль Скорпи Рози. — Когда Абэ Асахи использовал Зеркало Аматэрасу, он вспомнил себя-Сэймэя, и магия стала учитывать его прошлый опыт. Если энергия оммёдо посчитала достаточным для наказания за преступление прошлой жизни память о нём, так почему бы лисьей магии не засчитать за общий возраст не только прожитые годы Асахи, но и Сэймэя?

Лили поморгала.

— Интересная всё-таки вещь — магия... — еле слышно пробормотал Хьюго.

— Это всё работает только в том случае, если воспоминания о прошлой жизни — не поддельная иллюзия Зеркала, — напомнил Джеймс.

— Не обязательно, — не согласился с ним Скорпи. — Возможен психологический эффект самовнушения. Асахи верит, что он Сэймэй, и его уверенность убеждает в том же магию.

— Ты теперь его тоже просто по имении звать будешь? — хмуро поинтересовался Хью.

— Предупреждая твой следующий вопрос... — ухмыльнулся Малфой. — У нас с Асахи общей свадьбы не будет!

— Да понял я уже! — покаянно вздохнул Хьюго. — И про Рози тоже...

— Слава Мерлину и Моргане! — не удержалась Роза. — Дошло наконец до жирафа!

— Но я так и не допёр, чего всё-таки этому Слизерину от нас нужно?

— А чего тут непонятного? — удивилась Лили. — Он скучает. По семье, друзьям...

— Угу... А мы ему их напоминаем.

— Ну да...

— Бред!

Альбус зябко поёжился.

— Что-то к вечеру похолодало...

— Конечно, тебе похолодало! — фыркнул Скорпиус. — Где мантию посеял, Менестрель Шоколадная Лягушка?

Ал, не замедляя шагов, растерянно оглядел сначала себя, после — братьев и сестёр.

— Кто-нибудь видел мою мантию?

— Ты сидел на ней, — вспомнила Рози. — На бревне, наверно, осталась.

— Забирай её и бегом догоняй нас, домой пора! — приказал Джеймс. — У кого порт-ключ?

— У меня в кармане мантии, — смущённо почесал затылок Альбус.

— Которую ты забыл на бревне, — неестественно весело засмеялся Хью.

— Ага!!!

— Ал, ты почему ещё здесь?! — разозлился Джеймс Сириус. — Бегом! Я в Запретном лесу ночевать не собираюсь! Остальные, думаю — тоже!!!

Альбус быстро кивнул, развернулся на пятках, фонтанчиками выбрасывая из-под подошв кроссовок комья земли, и побежал в направлении, обратному тому, в котором они шли.

— А сенсей нас, наверное, теперь к себе не пустит, — грустно сказала Лили. — Мы заставили его вспоминать то, от чего болит душа.

— Пустит, конечно, куда он денется! Он же взрослый кицунэ, а вы — лисята неразумные, — прогрохотал за их спинами Хагрид. — Вот значит, чего у него вид такой был, словно к нему погребин на хвост прицепился. Вы про жизнь Сэймэя Слизерина допытались.

Хьюго промолчал. Роза не стала сдавать брата и уточнять, с чего именно началось ковыряние в душе лорда Слизерина. Остальные, по-видимому, тоже решили "не выносить сор из факультетской гостиной". Как странно! — в прямом смысле выражения гостиные у них были разные. Но в переносном, — сейчас Рози осозновала как никогда ясно — этим летом она у них стала общей.

— Может, нам правда основать свой тайный орден? — Роза не сразу поняла, что сказала это вслух.

Джеймс посмотрел на неё странным взглядом, словно не понимая, шутит двоюродная сестра или говорит серьёзно:

— Рыцарей Хагридова Стола?

— А зачем? — спросил Скорпиус. — Нет, сама идея мне нравится. Но тайные ордена создают, чтобы с кем-то бороться. Например, Орден Феникса и Отряд Дамблдора были созданы Альбусом Дамблдором и Гарри Поттером, чтобы сражаться с Волдемортом.

— А у маглов были тамплиеры, тевтоны, госпитальеры...

— Они тоже что-то защищали?

— Госпитальеры вначале оказывали лекарскую и прочую посильную помощь всем нуждающимся, но потом пришла эпоха Крестовых походов...

— И все пошли безобразничать в Святую Землю? — предположила Лили.

— Типа того.

— Зачем обязательно с кем-то воевать? — удивилась Лили Луна. — Вот у родителей отца и их друзей был свой тайный клуб. Считай, орден. Они его создали, чтобы вместе с отцом Тедди в облике зверей тусить.

— Чтобы сражаться! — не согласился Скорпи. —Мародёры оказывали психологическую помощь товарищу. Боролись за человека.

— Они не для этого объединились, — заспорила Роза. — А просто потому, что друзья. Чтобы всякой фигнёй всем вместе страдать, а не в одиночестве.

— О, эт прям точно про нас! — скептически скрестил руки на груди Хьюго. — Мы — друзья. И всё лето страдаем фигнёй с лишившимся кукухи полуёкаем!

— Молчи лучше, Сэр Хьюго Зверолюб. Ты сегодня уже на десять лет вперёд наговорил, — припечатал младшего брата Джеймс.

— Сэр Джеймс Львиная Душа, напомните-ка мне, будьте любезны: кто назначил вас командиром?... 

В дубовых кронах путалось закатное солнце. Сквозь переплетение ветвей последней надеждой пылало ярко-лиловое зарево. Джеймс и Хьюго продолжали бессмысленные препирания.

— Главой ордена обязательно должнен быть самый старший! — упорствовал Джеймс Сириус. — Так всегда делали!

— Это не возраст имеется в виду, а опыт!

— У меня — и то, и другое!

— А если Тед тоже захочет вступить в Рыцарей Хагридова Стола, ты сразу ему лидерство уступишь? — засомневался Хью. — И вообще, нет у нас ещё никакого ордена.

— Есть! Просто он пока неофициальный.

Рози меланхолично перебирала в голове бусины-воспоминания, пытаясь понять, как относиться ко всему, что вывалил на них лорд Слизерин. И чего он на самом деле добивался?

"Потерять желание жить после смерти жены для Сэймэя оказалось достаточным, чтобы самому умереть... Не так ли случилось с матерью Волдеморта? После того, как возлюбленный отверг её, она потеряла смысл своего существования, а тяжёлые роды забрали у неё все оставшиеся силы...

Последней целью Мепопы Реддл было родить сына. Но почему ей не пришло в голову, что его ещё и вырастить, воспитать надо? Чтобы не стал Тёмным Лордом? Не это ли — проявление того самого эгоизма, в котором каялся Асахи?

Меропе было тяжело без Тома, и она не думала о том, что только что шагнувшему в этот мир сироте будет ещё тяжелее? Да! Асахи говорил о том, что оставил тех, кому был нужен... Отчего Меропа не подумала о том, что ребёнок нуждается в ней куда больше, чем она — в бросившем её мужчине? Обижаться на которого — глупо. Ведь сама же и заставляла любить обманом!

Неужели у влюблённых НАСТОЛЬКО отказывает мозг? Нет уж, лучше тогда как Ровена Рейвенкло... Без страстей, с холодным рассудком... Зато не наделаешь глупостей..."

— Я нашёл! — запыхавшийся Ал в кособоко наброшенной мантии прибежал как раз одновременно с прощальным солнечным лучиком.

В неумолимо подступающем со всех сторон вечернем мраке силуэт кузена был уже не таким чётким, как всего несколько минут назад. Альбус заполошно размахивал рукой с зажатым в ней порт-ключом — карточкой от шоколадной лягушки со своим тёзкой. Который по фамилии Снейп.

— До встречи, Хагрид, — попрощалась за всех Роза.

Та посиделка у Болота оказалась последней. После неё Асахи (или всё-таки следовало называть его Сэймэем?) словно бы принялся избегать их общества, отговариваясь постоянной занятостью, что, учитывая их финальный разговор, в принципе, было бы не удивительным. А может, дзинко и впрямь был занят?

Рози на собственном опыте убедилась, что Хьюго был прав, когда по весне сравнивал "убегающую" полянку с проделками леших. Лес не желал пропускать гостей к Болоту.

В бесплотных попытках членов свежеучреждённого Ордена Рыцарей Хагридова Стола пробиться к резиденции Слизерина прошла неделя.

До начала нового учебного года оставались считанные дни.

Мистер и миссис Уизли продолжали ссориться из-за мелочей. Роза не уставала поражаться неповторяющемуся разнообразию пустяков, которые родители находили, чтобы придраться друг к другу. Это продолжалось на протяжении всех каникул, но раньше Рози с самого утра сбегала или в Запретный лес, или на площадь Гриммо, поэтому разборки Гермионы и Рона проходили мимо дочери.

Тед и Вики так и не приехали. Да они и не обещали в этом году появиться в Лондоне. Слишком были заняты с дядей Чарли и Норбертой, которая готовилась стать мамой.

"Маленький дракончик — это хорошо!" — уговаривала себя Роза.

И всё же её не отпускало чувство нелепой обиды на друзей.

В это лето всё было как-то не так...

Младшие члены Ордена Рыцарей Хагридова Стола слушали в наушниках аудиокнигу о приключениях Короля Артура и его воинов. Хьюго одновременно с этим занятием рисовал, лёжа на полу. Лили держала под нужным углом книгу, с которой брат срисовывал вампуса.

Рози, Джеймс, Альбус и Скорпиус спорили, никак не в силах прийти к единому мнению, что им посмотреть: фильм, мультик, аниме или дораму. Наконец, их выбор пал на марвеловскую киновселенную. На этом "единство душ" у рыцарей закончилось. Начался новый виток споров и муки выбора конкретно одного фильма, который точно всех устроит.

Джеймс настаивал, что полностью незнакомым с франшизой стоит начать с самого начала, то есть с первого "Железного Человека". Розе хотелось посмотреть кино, в котором главная роль будет отводиться женщине-супергероине, поэтому она голосовала за "Капитана Марвел". Малфой заинтересовался полумифическим Асгардом, картинки с которым напоминали какой-то волшебно-технологичный греко-римский полис, а Алу было всё равно, что смотреть, лишь бы со Скорпи, поэтому он поддерживал предложение лучшего друга.

Старшие рыцари так громко спорили, что даже напугали престарелого Кикимера, предпринявшего героическую попытку реставрации гобелена с семейным древом Блеков.

— Я больше не могу! — Хью со злостью отшвырнул в сторону карандаш, которым зарисовывал вампуса.

— Хорошо, — терпеливо сказала Лили Луна. — Послушаем что-нибудь другое. Или, может, пойдём погуляем?

— Да я не про это! — едва не взвыл Хьюго. — Я про... Да, пойдём... Погуляем. К Хагриду. Ал, где там твой портальный вкладыш?

Рози начала подозревать, что из-за частого пользования порталами у неё выработался иммунитет к неприятным ощущениям, которые, как правило, сопутствуют перемещению. Обычно сопровождающей путешествие тошноты она, на удивление, не испытывала, голова не кружилась, пустая комната (снова неприбранная) перед глазами не расплывалась.

Ариана Дамблдор, как и положено, без улыбки смотрела на гостей брата со своего портрета.

— А прикиньте, перемещаемся мы, а мистер Дамблдор здесь. И не один! — поделился мыслью Джеймс.

— С дамой? — предположила Лили.

— Какая "дама"?! — изумился Альбус. — Он же старый! Ему давно за стольник перевалило!

— Ну и что?

— И весь козлятиной пропах... Да я, скорее, его с козой представлю!

— Здесь? В спальне? — хохотнул Джеймс. — Ой, братец, а я и не знал, что ты такой затейник — про коз фантазировать!

— Вякнул тот, кто спит в обнимку с фотографией!

— А у нас в коллекции есть скульптура бога Пана с козой. Только не в спальне, а на травке. Из Помпеев, кажется. Правда, отец считает, что я её не видел, — поделился Скорпиус, отвлекая внимание братьев, пока они не успели по-серьёзному поссориться.

Джеймса передёрнуло от отвращения.

— Ну, Пан сам наполовину козёл, — философски заметила Лили. — Может быть, ему козочки более красивыми кажутся, чем нимфы...

Теперь скривился и Ал.

— Леди Неверленда, — окликнул Джеймс Сириус младшую сестру, когда они проходили мимо "Зонко". — Как продвигаются поиски ваших владений?

— А, — Лили Луна безразлично махнула рукой. — Нашли всё давно.

Джеймс аж споткнулся.

— Чё, правда?

— Правда.

— А где радостное "Ну я же вам говорила?!" и всё такое прочее...

— Ну я же вам говорила, — послушно повторила сестра бесцветным голосом.

— Не слышу радости!

— Потому что её нет. То есть она есть, просто...

— Просто Неверленд — такая же спорная штука, как и Сэймэевско-Брановское Зеркало Аматэрасу! — Скорпиус догнал ушедших далеко вперёд Поттеров.

Роза со смешанным чувством смотрела, как он идёт рядом с Джеймсом Сириусом и Лили Луной. Кажется, ей хотелось, чтобы он по-прежнему шёл около неё и Альбуса. Кузен проследил за её взглядом:

— А чего это мы отстаём? Побежали-и-и!!

— Побежали! — подхватил Хью, поудобнее перехватывая банку с Кудзу.

Мальчишки сорвались с места. Рози ничего не оставалось, как последовать за ними. Подошвы их кожаных сандалий гулко топотали по мостовой. Временами под ногами глухо шелестели грязно-золотые предвестники осени. В такие моменты Роза не могла отделаться от желания обязательно проверить, каково оно: гулять босиком по опавшей листве?

Рози добежала до цели первой. Даже запущенные в это лето квиддичные тренировки не особо ухудшили её спортивные навыки — дыхание почти не сбилось... Но разговаривать сейчас — сразу после незапланированной пробежки, Роза бы не рискнула.

— Та-а-ак! — нахмурился Джеймс. — И где же именно расположен знаменитый приют для невзрослеющих волшебников?

— А сам не догадываешься? — глянула на брата исподлобья Лили. Удостоверившись, что идеи у Джеймса Сириуса отсутствуют, она наконец рассекретила таинственную локацию.— На острове Минами Иводзима.

— Ага. А за Питера Пэна — Сэймэй наш?

— Скорее, за Капитана Крюка. Хотя... Может, и за Питера Пэна тоже.

— Я читала в интернете версию, что Капитан Крюк — это взрослый Питер Пэн, — вспомнила одну из самых, на свой взгляд, бредовых любительских теорий Рози. — Вроде как победа Питера-ребёнка над собой-взрослым — это торжество детства и развития над взрослостью (или старостью?) и косностью восприятия окружающего мира.

— Лил, ты знаешь, что дедушка Артур вместе с мистером Ноттом и сенсеем всё-таки взялись за разработку магического интернета? — не успев отдышаться, затрещал прибежавший последним Альбус.

"Вот что значит — сидеть пол-лета перед магловскими гаджетами!" — удовлетворённо подумала Роза.

— Нет, — замешкавшись, отозвалась сестра.

Рози тоже слышала об этом впервые. Теперь, хотя бы, становилось понятно, что вне зависимости от желания (или нежелания) общаться с рыцарями, дзинко был действительно занят.

— Пока есть только локалка внутри Махотокоро, — тяжело выдохнул Ал. — Но Скорпи уже пытался её взломать.

— А ещё мы полазили по чатам японских волшебников и узнали много интересного, — добавил Малфой.

— Что, например? — спросил Джеймс.

— Фактически, Магической Японией уже давно правит не премьер-министр... или кто там у них... а Сэймэй-сенсей, — начала Лили. — Он ещё тысячу лет назад, как из Хогвартса вернулся, кучу иллюзий начаровал. А потом, когда у Абэ Асахи появились воспоминания Абэ-но Сэймэя, ему пришлось продолжать... Махотокоро-то ведь целиком на магии Сэймэя держится. Он её туда в своё время столько вбухал, что сейчас каждый камень подчиняется его воле. Понимаешь теперь, Хьюго, почему японские судьи не смогли его осудить по-настоящему из-за белой мантии? По слухам в чатах, он просто рассмеялся в ответ на предъявленные ему обвинения и пообещал всё уничтожить. Кто-то считает, что он говорил о разрушении Махотокоро, кое-кто уверен в угрозе острову, а некоторые опасаются за всю Японию. Да и не совсем понятно, за что именно его судить. Кагами-но Ята — не тёмный артефакт, а использование друзей в своих целях — с точки зрения закона — не преступление.

— А этот самый... отказ от жизни?

— Суть в том, что на данный момент Сэймэй-сенсея никто в Японии наказать не сможет, он там самый могущественный оммёдзи. И никто не знает, насколько сильно страна опутана его магией. Точно известно только, что он давно уже собирает к себе на Неверленд "потерянных мальчишек и девчонок". Кто-то из них такие же искатели-идиоты, как я, другие просили об убежище, а третьих он спас от смерти, создав её иллюзию.

— Зачем?

— Наверно, не хочет оставаться в одиночестве. Люди, которых спасают, будут же испытывать чувство благодарности, пытаться отплатить за добро...

— Психологическая травма после смерти Брана Рейвенкло и Абэ-но Айки?

— Типа того.

— Значит Дэвид Барри, Каннари Мацу, Юкиэ и Масахиро Тири... — начала Роза.

— Живы-здоровы и живут на Минами Иводзиме.

— Кирдык и зашквар! — высказал свои эмоции в традиционной манере Хью. — А вообще... это подозрительно похоже на типичное поведение вожака, собирающего под свою защиту стаю. Может, все эти "потерянцы" как-то связаны с Сэймэем? И у него лисьи инстинкты верх над человеческими берут?

— Каннари Мацу и её племянники — айны! — спохватилась Рози. — Возможно, они — родственники его матери? Или потомков самого Сэймэя?

— Угу, — согласился Скорпиус. — Или реинкарнации тех, кого он считает своей "стаей". А ещё, рыцари, я не знаю, как вы к этому отнесётесь, — но Сириус Блек тоже живёт в Махотокоро. Преподаёт основы анимагии. И мистер Уизли. Который якобы погибший близнец.

— Как-как? Порадуемся! Только я с трудом могу мистера Блека преподавателем представить, если он правда такой, как папа рассказывал...

Хагрид сообщил, что мракоборцам удалось найти след, ведущий к матери Нохи, но там вскрылось что-то настолько грандиозное, что на всю информацию спешно был поставлен гриф "Секретно", и Абэ-сенсей (или стоило его всё-таки называть Слизерин-сенсеем?) оказался одним из тех немногих лиц, кто имеет доступ ко всей имеющейся по делу информации. Теперь дзинко зашивается, разрываясь между желанием полюбоваться на неспешно вступающую в Запретный лес Шотландскую осень и закончить наконец уже это расследование, чтобы точно знать, как сложится судьба Нохи. Да по возможности, старается обойтись без применения лисьих чар, чтобы потом ещё какие-нибудь проблемы на международном уровне не вылезли.

— Привязался я к крошке. Как внучка она мне, — поделился лесник, пока Роза отмачивала в чае очередной засохший кекс. — Иной момент и не знаю: печалиться, что родных Нохочки никак не найдут или радоваться? Вдруг разрешат опекунство над лисонькой взять?

— Лучше не надо, — тоскливо глядя в свою чашку, выдавил Скорпиус. — Всё ж таки оборотень! Ей бы при своих расти...

— Вот и Абэ-сенсей так говорит: коли не найду семью Нохи-тян, будет у меня доченька.

Альбус покосился на плошку с гибридным растением.

— Не боись, — заметил его взгляд Хагрид. — В чае никаких лишних ингредиентов нет, чайнушки только перед вашим приходом мыл. Не отравишься.

Джеймс злорадно заржал.

Ал смущённо уткнулся в кружку.

— И оставь в покое эту каменюгу, раз всё равно есть не собираешься. Клыку вон отдай. А сам лучше лягушек или карамельки бери. Свежие. Вчера в Хогсмиде купил.

Альбус опасливо посмотрел на плетёную корзинку со сладостями, потом всё-таки потянул из неё пакетик драже "Берти-Боттс". Второй упаковкой тут же завладел Хьюго. Рози вспомнила мороженое с привкусом сырого мяса и решила всё же не рисковать.

— Фу... — скривился двоюродный брат. — Со вкусом лука.

Роза порадовадась собственной предусмотрительности.

— А у меня — с шоколадом! — похвастался Хью.

Хагрид посмотрел, как мальчишки возятся с конфетами, потом перевёл взгляд на Рози и вздохнул:

— Тяжко Сэймэю. Зеркало Аматэрасу, оно ж ведь не только душе память о прошлых жизнях возвращает, но и позволяет узнать во встреченном человеке того, кем он был в прошлом. Коли ваши души раньше встречались.

— Сенсей пытался найти своих друзей и семью? — спросила Лили, под шумок цапнув из корзинки самую большую шоколадную лягушку.

— Угу.

— Нашёл?

— Нашёл, — похоронным тоном согласился лесник.

— Так это же замечательно! — искренне обрадовалась за сына Салазара Роза. — Он... умер, потому что не мог жить без них, но теперь они живы и...

— И они его не помнят, Роза, — остудил её пыл хранитель ключей Хогвартса. — Абэ-сенсей для них абсолютно чужой человек. К тому же...

— Его жена теперь замужем за другим? — осенило Лили Луну.

Имеющая большой опыт прочитанных любовных романов сестра всегда быстро просекала подобные вещи.

Хагрид кивнул с печалью во взгляде.

— Любит супруга, счастлива в браке? — предположила Роза.

— Мелодрама вошла в чат, — попытался пошутить Джеймс, не участвующий в "детской возне с конфетами".

— Она оттуда с последнего Дня Битвы за Хогвартс не уходит, — возразил Скорпиус.

— А их доча вновь переродилась дочерью Эльфреды... — подбавил трагизма в голос полувеликан.

— И другого мужчины, который стал её мужем? — со знанием дела закончила Лили.

— Да.

— А Сэймэй решил не рушить чужие семью и брак, — предположила Рози.

— Да. Говорит что-то про карму. Мол, он должен был жить и ждать, пока жена и дочь переродятся. А он испугался жизни без них, выбрал смерть как спасение, чтобы "перемотать" время до хэппи-энда...

— Перелистнуть книгу к последней странице. К "долго и счастливо".

— Да.

— В реальности так не бывает. Желая "перепрыгнуть" испытания, мы теряем награду за их преодоление и упускаем саму жизнь, её самые интересные и важные мгновения.

— Ты стала совсем взрослой, Роза, — всплакнул старик.

— Не преувеличивай. Это всего лишь опыт компьютерных игр.

— Это... все мелодраматические новости на сегодня? — опасливо уточнил Джеймс. — Абэ-сенсей ещё кого-нибуль нашёл?

— Сводного брата — он в этой жизни хороший приятель леди Эльфреды. Брана Рейвенкло — который сейчас ровесник Айки, и как и прежде, — безнадёжно влюблён в неё, — Хагрид потрепал обогатившегося кучей подмокших кексов Клыка по загривку и скорбно вздохнул, оправляя ворот меховой куртки, словно что-то мешало ему дышать.

"Круглый год он её, что ли носит?!" — подумала Рози.

Под курткой она мельком заметила никогда ранее не виденное у лесника украшение. На серебряной цепочке висел... золотой медальон, икрустированный какими-то драгоценными камнями зелёного цвета. Камешки складывались не то в извивающуюся змею, не то в букву "S".

— На самом деле всё куда хуже, ребятки. Эльфреда... она тоже переродилась оборотнем. Нагом.

— И что в этом плохого? — не поняла Лили.

— Кроме того, чтобы иметь тело змеи? — хмыкнул Джеймс Сириус.

— Дело не в этом, — помотал головой лесник. — Во время последней магической войны... наг Эльфреда попала в беду, из которой её выручили юноша и девушка, которых она встретила в Годриковой Впадине. Юноша — реинкарнация Годрика Гриффиндора, а девушка носила в своём теле душу Ровены Рейвенкло. Годрик и Ровена помогли Эльфреде, только вот Ровена в результате... погибла.

Роза ощутила, как отчего-то тоскливо сжимается сердце.

— Почему у меня такое чувство, будто я слушаю пересказ очередной корейщины? Или китайщины? — Джеймс с обречённым видом прижал чашку с остывшим чаем к виску. — Карма... Перерождения... Оборотни... Что я вообще здесь делаю?!

— Леди Ровена погибла, — сурово глянув на старшего Поттера, повторил Хагрид. — и единственное, о чём сожалела перед смертью, — что не увидит больше своего возлюбленного. Они в начале путешествовали вместе — втроём: он, она и Годрик, потом поссорились и... пошли разными дорогами.

Рози показалось, что нечто подобное она уже слышала. Только под другим углом. Рассказ хранителя ключей воспринимался так знакомо и в то же время свежо, будто роман "Пока мы лиц не обрели" после мифа о Психее, или апокрифичное "Евангелие Иуды" в сравнении с каноничными религиозными текстами, которые вечно цитировала бабушка Молли.

"Как там говорил Сэймэй?... Фанфик?... Да ещё и Годрикова Впадина! Место, где жили и погибли родители дяди Гарри... Место, где на него напала волдемортовская змея Нагайна, один из крестражей... Случайно ли Хагрид обозначил это географическое название? Или с определённым умыслом? Умысел?... Разве это в духе прямодушного Хагрида? Скорее уж это тайное оружье Дома Слизерин..."

— Это тот человек... который расстался с Ровеной тысячу лет назад, потому что она была слишком увлечена научными исследованиями? — спросила Роза внезапно осипшим голосом.

— Да.

"Змееподобная буква "S" на медальоне..."

— Эльфреде пришлось какое-то время ради своей безопасности изображать Ровену, приняв её облик, а потом... "возлюбленный" признался ей в любви, сказал, что дурак и позвал замуж. Эльфреда не смогла признаться ему в том, что настоящая Ровена мертва.

— Кирдык и зашквар! — ожидаемо прокоментировал Хьюго.

"...уничтожили все крестражи Волдеморта?... ...на пальце у Аберфорта Дамблдора был перстень Марволо Гонта. Без камня...." — всплыл в голове у Рози голос Скорпиуса Малфоя, а перед мысленным взором возник и сам встревоженный слизеринец, сидящий на скамейке перед "Весёлыми булочками".

Розе показалось, что ей опустили мешок на голову. Сколько прошло с того разговора? Неделя? Две? Насколько же сильно изменился её мир!

Кольцо Марволо Гонта. Аберфорт Дамблдор, ругающий родственников: старшего брата Альбуса... и Хагрида с Асахи-Сэймэем... А сам дзинко случайно (или нет) оговорившись, называет Аберфорта "мой б..."

"И если с Альбусом Дамблдором всё понятно, то кем могут приходиться Аберфорту Сэймэй Абэ-Слизерин и Рубеус Хагрид?...

...Кольцо Гонтов — наследие потомков рода Слизерин. На руке Аберфорта...

...Медальон Салазара. На шее Хагрида...

...Сэймэй — сын и старший брат двух Салазаров Слизеринов..."

Рози медленно поставила на стол чашку и, не осознавая своих действий, принялась неторопливо отодвигать её от себя.

"Годрикова впадина...

Наг Эльфреда — змея Нагайна. У Волдеморта, видимо, было то ещё чувство юмора. Или просто напрочь отсутствовала фантазия. Ведь "нагайна" (или же "нагини") — женская форма змеиного оборотня-нага. И она же, — у Киплинга — имя жены главного противника Рикки-Тикки-Тави.

Юноша-Годрик и девушка-Ровена — Гарри Поттер и Гермиона Грейнджер.

Товарищ, с которым они рассорились — Рон Уизли.

Но... если Ровена Рейвенкло... нет, Гермиона Грейнджер! — погибла в Годриковой впадине, то значит, отец, влюблённый в Ровену-Гермиону, женился на принявшей её облик Эльфреде Гриффиндор... которая в прошлом была женой Сэймэя Слизерина, и...

...Зачарованная на защиту любимого лента Сэймэя всё ещё выполняет свои функции...

...Откуда в шотландском лесу взялась новорождённая кицунэ?...

...Переродившаяся Абэ-но Айка — это...

...А Бран...

...Почему Скорпиус назвал Сэймэя семпаем?!...

...Когда он... понял?... вспомнил?...

...Господи, было ли в моей жизни хоть что-то настоящее?..."

Роза неровным, порывистым движением вскочила со стула, едва не расплескав отодвинутый к самому краю стола чай.

Скорпиус тревожно вглядывался в неё туманным серебром, но ей сейчас нужны были совсем другие серые глаза.

— Рози, ты чего? — взволнованно пролепетал Хьюго.

"Счасливец! Он ничего не понял!"

— Мне... нужно идти!

Словно слепая, Роза вывалилась из-за стола, умудрившись удариться сначала об столешницу, потом об стул. Следующим на пути встал косяк.

— Роза, куда ты?!

Она не понимала, кто кричит.

Знала только, что ей срочно нужно в Дом-на-Болоте.

И была уверена, что пройдёт к нему.

Рози слышала чьи-то громкие восклицания. Но не осознавала, ни кто именно кричит, ни какие слова.

— Салазар, зачем вы...?!

— Долги нужно отдавать до Самайна, Бран!

— Сэймэй, вы здесь?

Роза впервые за эти месяцы не застала Абэ Асахи на поляне перед Болотом, где они обычно беседовали.

И впервые за последнюю неделю ей удалось пройти на эту поляну.

На этот раз Лес не кружил её.

На самом деле, Рози вообще не помнила, как попала сюда. Она бежала, не глядя под ноги... нет, скорее, летела. Чудо, что не врезалась ни в одно из деревьев, не запнулась о камни. Чутьё вело её? Или Лес?

Всё было как всегда. Вековые деревья. Поваленное бревно, на котором они обычно сидели.

Роза остановилась, пытаясь выровнять тяжёлое дыхание.

Не как всегда. Проблески увядания природы — явные признаки вплотную подступающей осени. Более холодный воздух.

И тоска, тоска в душе по чему-то ей пока непонятному. Будто предстояло с чем-то (с кем-то?) проститься. С тем дорогим, что она не могла вспомнить. С той жизнью, нет, иллюзией жизни, что у неё была.

Только ли на кровь потомков Салазара настроена магия Дома-на-Болоте? Или на душу? Сможет ли новое тело той, кого тысячу лет назад, возможно, люди звали Абэ-но Айкой (а называя её так, подразумевали Айку Слизерин), войти в дом Салазара Слизерина? Или — не только её дух принадлежит семье Основателя?

Вдруг чернобурая Кудзуноха (названная в честь матери её возможного отца) вовсе не первый ребёнок азиатского оборотня, шагнувший в этом тысячелетии в Запретный лес? Ведь Рози ни в чём не походила на Рона Уизли. Разве что рыжиной волос. Но и Гермиона Грейнджер (принявшая её облик Нагайна-Эльфреда), обладала каштановыми с рыжиной лохмами. А как выгляло нынешнее настоящее человеческое обличье реинкарнации дочери Годрика Гриффиндора, она не знала.

Роза ещё раз внимательно оглядела поляну. Взгляд сам собой остановился на крыльце Дома Салазара Слизерина. На чуть приоткрытой простой деревянной двери, болтающейся с незакрытым засовом, будто это не парадный вход в обиталище одного из величайших волшебников средневековья, а ветхий крестьянский сараюшко.

В самом дальнем уголке, в самой потаённой глубине Розиной души игривым лисёнком заскреблось любопытство. То самое, что четверть века назад толкало её родителей (не её родителей) нарушать правила, чтобы помочь тогда ещё юному дяде Гарри разгадывать многочисленные загадки, которыми был прямо-таки переполнен Хогвартс времён их юности.

Сейчас в послевоенном, отстроенном, отреставрированном зачарованном замке с загадками было как-то бедно. Даже сожжённая Адским пламенем Выручай-комната больше не объявлялась. А Хьюго на неё так надеялся! Думал, будет в ней, как Хагрид в детстве, зверюшек прятать.

Роза, отринув все многочисленные правила-запреты, подобно истинной гриффиндорке, испокон веков храбро плюющей со своей факультетской башни на соблюдение норм и законов (между прочим, с самой высокой башни в Хогвартсе после Астрономической), ступила на выступающую из болота кочку, густо поросшую клюквой. Обождала. Вдруг — кочка-обманка? Или защитные чары обиталища Слизерина сработают?

Не обманка.

Не сработали.

Даже тогда, когда Рози, на всякий случай, крепко вцепившись пальцами в вытащенную из кармана джинсов волшебную палочку, с грацией пьяного тролля прыгала с одной кочки на другую. О том, что она — спортсменка, и с равновесием у неё всё супер, её тело отчего-то позабыло.

Тринадцать прыжков, — наконец-то что-то устойчивое! — пусть это хоть ветхое крыльцо. И вот Роза неверяще тянется к двери... При этом явственно чувствуя себя героиней старой французской сказки, в неведении лезущей прямо в пасть к оборотню-бзу, которую в детстве частенько слышала от тёти Флёр.

" — ...Дёрни за верёвочку, дитя, дверь и откроется..."

При входе в родовое поместье Слизеринов верёвочки не было. Как и нормального замка. То ли вся защита змеиного гнезда держалась исключительно на магии, то ли Салазар в своё время был настолько уверен, что к нему в гости по доброй воле никто не сунется, что не посчитал необходимым обременять жилище какими-никакими защитными средствами от нежелательного вторжения.

Дверь приветливо заскрипела в лучших традициях дешёвых магловских хорроров.

Рози решительно протянула к ней шуйцу, потянула на себя и смело шагнула внутрь обители Салазара Слизерина.

"Может, меня сейчас на атомы распылит какой-нибудь модификацией Бомбардо?" — палочку из правой руки она так и не выпустила и, на всякий пожарный, продолжала держать наготове.

Внутри Дом выглядел так, как и положено выглядеть дому, в котором много лет никто не живёт. Правда, по мнению Розы, поместье, которое простояло необитаемым несколько столетий, должно бы быть более... обветшавшим, но... она ведь имела дело с жилищем представителей одной из древнейших волшебных фамилий? Наверняка всё здесь насквозь пронизано магией, предохраняющей вещи от разрушения!

"Или приложил свою руку Сэймэй? Ведь он прожил здесь всё лето!"

Рози неуверенно шагнула к огромному, во всю стену, гобелену изумрудного сукна. Серебряными нитями на нём были вышиты имена. В самом верху — Салазара Слизерина и его жены, Эллин. Ниже шли имена их законных детей. Где-то сбоку примостились известная Розе лишь по легендам Кудзуноха — мать Сэймэя, и сам японский волшебник, основатель и первый директор Махотокоро. Ветвь Сэймэя Слизерина была соединена с Эльфредой Гриффиндор. Вниз от них шли раскидистые ветви Айки и ещё нескольких детей. Рози неверяще сделала несколько шагов вдоль стены.

"Надо же, по линии сына-бастарда род Салазара по-прежнему продолжает благополучно существовать..."

Семейное древо. Такое же, как старый гобелен с именами членов семьи Блек, где до сих пор зияют прожжённые дыры на месте Сириуса — крёстного дяди Гарри, и нескольких представителей семейства из числа тех, кто пожелал нарушить родовой девиз "Чистота крови навек!" Древе, если верить которому, она и Скорпиус Малфой — четвероюродные брат и сестра, если такое дальнее родство вообще может что-либо значить.

Лили жаловалась Розе, что дядя Гарри и тётя Джинни никак не определятся, как быть с этим сборником пыли и рассадником моли и докси — то ли привести в порядок и гордиться старинным семейным артефактом, то ли выбросить нафиг, чтобы не мучиться.

Впрочем, полностью избавиться от наследия Вальбурги Блек вряд ли бы получилось — заклятие вечного приклеивания всё ещё успешно функционировало, а лишать дом несущей стены чета Поттеров бы не рискнула. Но заниматься реставрацией без возможности хоть как-то сдвинуть гобелен с места тоже было не особо удобно, поэтому вопрос "что делать с носителем родословной Блеков?" для семьи крестника последнего из прямых потомков "благороднейшего и древнейшего семейства" всё ещё оставался открытым.

На гобелене Слизеринов не было заметно ни потёртостей, ни выжженных дыр, ни следов моли и докси. Даже краски его, кажется, ничуть не потускнели с того момента, как артефакт был создан. Особые чары?

Рози задумчиво коснулась рукой тёплой жёсткой шерсти — ткань вовсе не грозила рассыпаться в труху от малейшего шевеления. Пальцы прошлись по самому краю надписи "Меропа Гонт", огладили "Томаса Реддла", споткнулись о "Томаса Марволо Реддла".

Роза отдёрнула руку.

Пройдя в сторону, она нашла ветвь своего кумира — Изольды Сейр. С волшебницей спокойно соседствовал её муж — магл Джеймс Стюарт. Чуть ниже шли их дети, внуки, правнуки...

Рози с каким-то болезненным любопытством переводила взгляд с одного имени на другое. Она помнила, что гобелен Блеков был зачарован так, чтобы с него исчезали имена тех, кто нарушил чистоту крови. Своеобразным "законодателем" подобной моды в магическом обществе считался Салазар Слизерин. Но на его собственном семейном древе были перечислены все потомки, независимо от их выбора.

Основатель самого консервативного в своём упрямстве факультета был настолько уверен в носителях своей крови? Даже помыслить не мог о том, что кто-то задумает "запачкать" её "чистоту"? Или родоначальник Слизеринов, на самом деле, не так уж сильно пёкся об этой мифической чистоте, а его мысли и слова извратили последующие поколения?

Любовная связь с кицунэ — была ли она лишь следствием лисьей магии или же настоящим чувством? Сбежал ли Салазар из плена Кудзунохи, или она сама отпустила его, не пожелав выпивать досуха всю его жизненную и магическую энергию?

"А может... не было никакого плена? Была любовь? Нежеланная, запретная, идущая вразрез со всеми идеалами и устремлениями лорда Слизерина? Когда знаешь, что нельзя, что должен вступить в брак с "правильной" чистокровной волшебницей, а потом смотришь на свою невесту и представляешь на её месте другую женщину. И ищешь её черты в явившемся спустя годы сыне...

Если бы Салазара и Кудзуноху связывали только насилие, иллюзия, неискренность, освободившись от чар, не попытался ли бы он первым делом убить лисицу-чаровницу? Но нет... Асахи-Сэймэй рассказывал о прабабушке (получается, и о матери), что с теплотой вспоминала проведённое со Слизерином время. Она поддерживала с магом тайную переписку и очень горевала, когда узнала о его смерти".

Размышляя подобным образом, Роза не заметила, как покинула комнату с гобеленом. В её голове крутилась мысль, что Дом устроен как-то не так, как должен быть, учитывая его древность. Вроде, тогда ещё строители не практиковали в жилом помещении деления на комнаты. Возможно, здание не единожды успели перестроить потомки? Или Салазар Слизерин и здесь умудрился отличиться? Или Рози недостаточно знакома с архитектурой древнеанглийских поместий? Она же не Ровена Рейвенкло, в конце концов!

Продолжая терзаться любопытством, Роза, миновав несколько просторных полупустых комнат, набрела около кухонных помещений на узкую скрипучую лестницу и поднялась по ней на второй этаж. Дом казался слишком уж маленьким для Лорда и одного из Основателей.

"Даже эха нет. Но... Салазар же любил уединение? Наверно, не жаловал остававшихся погостить визитёров..."

Второй этаж, в отличие от первого, выглядел более обжитым. Рози не понимала, в чём это выражается, но наверху будто было теплее. Уютнее, может?

Здесь, как и внизу, не было совсем уж ветхого запустения и сильно заметных следов губительного влияния времени. Ни пылинки, ни паутинки. Ни подъедающего шпалеру жучка. Может, в Доме-на-Болоте обитает целая колония домовых эльфов, про рабство которых неизвестно маме?

Роза бездумно шла вперёд, толкала двери, если они открывались, с любопытством смотрела на старинную мебель и предметы роскоши, потом продолжала путь. Одной из комнат оказалась детская — очевидно, обиталище маленькой Нохи. Сейчас и узорчатая деревянная колыбелька, и большая соломенная корзина, в которой, скорее всего, малышка спала в облике лисички, были пусты. Не было ребёнка-лисёнка и в игровой зоне. Рози, оглядев груду игрушек, покинула детскую и обнаружила, что осталась всего одна — последняя комната.

Она толкнула тяжёлую, наверно, дубовую дверь и оказалась... в комнате Сэймэя.

Именно так было написано древними рунами, вырезанными прямо на одной из стен: "Это комната Сэймэя". Притом письмена были настолько древними, что их даже не проходили на уроках в Хогвартсе. Роза изучила эти руны самостоятельно. Просто так. Из интереса.

Ниже шли неизвестные Рози иероглифы. Очевидно, японские. Точнее, китайские иероглифы, обозначающие японские слова. По-видимому, они дублировали руническую надпись.

На свободной от граффити поверхности висела небольшая шпалера с изображением сидящих кружком лисами. И множество полотен с видами местечек в разных уголках Запретного леса.

Вот Заповедная роща друидов. А рядом — гобелен с видом полянки перед Болотом, что защищает крыльцо Дома. Роза узнала её по поваленному дереву. Что же, поляна и сейчас выглядит точь-в-точь как тысячелетие назад? Или гобелен зачарован изображать происходящее на ней в реальном времени? Как магловская камера видеонаблюдения? Что ж, это бы объяснило, почему Сэймэй всегда знал, когда они придут и заранее встречал их снаружи Дома-на-Болоте.

Под "поляночным" гобеленом стояло на столе небольшое (по современным меркам) бронзовое зеркальце на подставке. Рози машинально шагнула вперёд, поймала в тёмной поверхности собственное мутное отражение, протянула руку, желая поправить удерживающую чёлку заколку...

...Она стоит перед колыбелью, своим телом защищая самое важное, теперь уже единственное для себя существо. А перед ней вскидывает палочку мужчина в чёрном плаще.

В голове — бьющейся в агонии подстреленной птицей, лишь одна только связная мысль:

"Главное, чтобы выжил Гарри!"

Лили знает, что Джеймс уже никогда больше не рассмешит её. Более того, женщина знает, что вскоре последует вслед за мужем.

Знает.

Но всё равно надеется на чудо.

По-другому она просто не умеет.

— Отойди, девчонка! — шипит самопровозглашённый Лорд. — Ты мне не нужна.

— Меня, а не Гарри! — молит Лили Поттер.

— Твоя жизнь обещана Снейпу, в конце концов!

Лили молча замирает, не переставая закрывать своим телом кроватку с разбуженным переполохом сыном, который громким плачем активно выражает своё недовольство тому, что ему мешают спать.

Миссис Поттер лихорадочно размышляет: при чём тут Сев? Приятельские оношения между ними прервались... около десяти... нет, пяти лет назад. Мысли путаются, и она не может вспомнить точно, сколько ей тогда было. Тринадцать? Точно нет. Пятнадцать? Четырнадцать?

Сейчас Лили двадцать один.

В последние школьные годы Северус связался с компанией будущих Пожирателей, под их влиянием назвал её грязнокровкой. Ныне он сражается на стороне тех, кто ратует за "очищение" волшебной крови и радуется смерти таких, как она.

Когда-то в детстве Лили Эванс отделял от лучшего друга лишь старый покосившийся забор, неоднократно рушившийся и удерживаемый только столярным мастерством Сева и совсем чуть-чуть — его стихийной магией.

Кто же тогда знал, что взрослая жизнь разделит их куда серьёзнее? Они с приятелем вновь, как когда-то в детстве, оказались по разные стороны забора...

Обещана?... Она — не вещь! Чего это Северус о себе возомнил?!

Или... это — уловка? Попытка любой ценой сохранить ей жизнь?

"Ты нравилась Снейпу", — сказал как-то печальный Ремус среди шумного рождественского вечера, улучив редкий момент, когда её мужа не было рядом. — "Поэтому Джеймс его и раздражал".

Лили тогда лишь отмахнулась. Тех, кто "нравится", — не предают. И забыла. До тех пор, пока однажды вновь невесёлый (и совсем чуть-чуть нетрезвый) Люпин не высказал мысль о том, а не мог ли Северус примкнуть к Пожирателям ради того, чтобы успеть вовремя спасти дорогих ему людей? На что Джеймс расхохотался:

— Нюниус — трус! Он и себя-то спасать боится...

Возможно ли, чтобы Рем оказался прав?! Если да, то...

"Прости, Сев. Ты старался напрасно. Если бы я могла, то попросила бы присмотреть за моим сыном. Но... это была бы слишком большая жертва с твоей стороны — защищать сына мужчины, которого ты ненавидишь и женщины, которая..."

Наверно, она размышляет слишком долго...

— Авада Кедавра! — вдруг иссупленно кричит Том Реддл. Это последнее, что слышит Лили Поттер, прежде чем, не успев додумать мысль, рухнуть в зеркальный омут...

... "Джеймс?!..." — поражённо выдыхает Роза. — "Тёмный Лорд... это Джеймс Сириус Поттер!" А Джеймс Поттер — Альбус Северус!... Мерлинова борода, как всё запутано-то..."

... — Что было дальше? — спрашивает мама.

— А потом профессор говорит... — продолжает Лили Эванс. И растерянно замолкает.

Петуния, странно глядя на сестру, насмешливо фыркает, с громким неприятным стуком ставит на стол чашку с недопитым чаем, встаёт со своего места и с делано-безразличным видом торопливо покидает кухню, на ходу отряхивая подол пышной жёлтой юбки, будто от сора либо пыли, словно стараясь стряхнуть с неё всё, связанное с рассказом маленькой волшебницы. А может, у Лили просто разыгралось воображение? И Туни всего лишь излишне рьяно стряхивает с одежды крошки от шоколадного кекса, который они сейчас вместе ели? Да, скорее всего, так и есть. С чего бы сестре испытывать к ней столь сильные отрицательные эмоции?

Семья с непониманием провожает Петунию взглядами. Несмотря на собственные уговоры, в которые удаётся даже поверить, Лили расстроена, но старается этого не показать. Лишь комкает под столом подол белой юбки — сестры-близняшки жёлтой, что сейчас надета на Туни.

— Может, у неё дела? — неуверенно спрашивает мама. — Лили, Северус не назначал вам встречу сегодня?

— Мне — нет, — мнётся Лили.

— А Туни?

— Не знаю. Может, и назначал...

Мать вздыхает.

— Такой хороший мальчик... И Эйлин — замечательная женщина. А вот с мужем ей не повезло...

Миссис Эванс замолкает, одёрнутая строгим супругом. Лили знает, что отец презирает пьяниц, поэтому не может хорошо относиться к мистеру Снейпу. Но ещё больше отец не любит, когда кого-либо осуждают за глаза.

Лили Эванс уверена: никаких срочных дел у Туни нет, и Сев не назначит встречу ей одной, без младшей сестры. Лили обидно и непонятно. Ведь она рассказывала про случай на уроке травологии специально для Туни! Лили помнит, как горели восторгом глаза сестрёнки, когда она — ещё до Хогвартса, превращала чайные чашки в крыс. И теперь Лили хотела поделиться с Петунией частичкой своего нового мира!

Но родители ждут продолжения, и она, под столом сжав в кулаках плотный крепдешин, продолжает рассказывать, что отчебучили на уроке Джеймс Поттер и Сириус Блек. Напряжение на кухне развеивается, голос Лили Эванс вновь звенит беспечным колокольчиком, мама и папа мягко улыбаются и изумлённо качают головами.

Миссис Эванс, как и её муж, невероятно горда: её доченька — волшебница. И за этой гордостью, за искрящейся в глазах радостью, она, как и отец, совсем не замечает обиду и зависть в глазах другой дочери. Впрочем, не только они. Чтобы осознать, откуда у сестры взялась к ней неприязнь, почему взрослая Петуния отказалась поддерживать родственные отношения с "ненормальной" четой Поттеров, Лили не просто пришлось стать взрослой.

Тогда, когда она была младше, ей было не до того, чтобы разгадывать ребусы в голове старшей сестры. Учёба. Омут любви с Джеймсом. Американские горки будней орденцев. Рождение сына. Ко времени ли пришёл в этот мир маленький Гарри?

Шла война. Люди Волдеморта раз за разом совершали нападения на членов Ордена Феникса и их семьи. В той ситуации нежелание Туни помнить о младшей сестрёнке Лили Поттер шло только на руку. Так Петуния, её сын и супруг хотя бы были в относительной безопасности. По крайней мере, Лили очень на это надеялась.

Не пытаться улучшить между ними отношения было больно. Но это было правильно. Молчание выступало своеобразным гарантом жизни сестры.

Нет, чтобы понять всю боль Туни, Лили Эванс пришлось не просто повзрослеть. Ей пришлось умереть. Умереть, возродиться в семье своих же родичей, стать Розой (вновь "цветочное" имя) Грейнджер-Уизли и вспомнив себя-Лили, оглянуться назад — на старшую  сестру, на маленькую девочку-маглу, что в тайне от сестрёнки-волшебницы писала письма могущественному и всесильному директору Школы Чародейства и Волшебства, искренне не понимая, почему ей нельзя в мир магии, мир сестры?

Почему, почему Лили Эванс-Поттер не понимала, не видела этого — тогда?!... Когда это ещё имело значение. Когда они с Туни могли вновь стать подругами...

Или... Ещё не всё потеряно? Да, Петуния Дурсль в двадцать первом веке умерла чуть больше десятка лет назад. Но родившаяся вскоре после смерти двоюродной бабушки Лили Луна Поттер (вот усмешка судьбы-то) — теперь её, Розина, младшая, пусть и двоюродная, но — сестра. И она получила столь желанную для себя в прошлом магию! Как и Хьюго-Вернон, в этой жизни ставший бывшей супруге двоюродным братом.

А супруги Эванс вновь состоят в счастливом браке, снова растят детей. Только отзываются теперь на мистера и миссис Поттер.

Роза устало прикрывает глаза и на какое-то время перестаёт бороться с магией Ята-но Кагами...

...Лили отчего-то чувствует себя паршиво. Отчего-то?! От реакции Туни, конечно! С мрачными мыслями она встаёт из-за стола и идёт к телефону, чтобы набрать номер Снейпов, молясь Создателю, Мерлину и до кучи — Святому Мунго, чтобы платёжки за связь были оплачены вовремя, а мистер Тобиас не пропил во время очередного загула старенький телефонный аппарат.

Кем-то из вышеназванной троицы (или всеми вместе) молитвы оказались услышаны. После пяти гудков трубку всё-таки снимают и Сев хмурым голосом интересуется, кто мешает ему читать. Несмотря на недовольство, когда Лили предлагает встретиться на "нашем месте", он соглашается, но предупреждает, что книгу возьмёт с собой.

Ненастное небо, затянутое тучами, предвещает дождь. Как и сумрачное лицо старого друга, небрежно прислонившегося к яблоне, на толстой ветке которой висят качели: гладкообструганная доска и два каната — подарок отца, сделанный в самый первый день рождения Туни. Конечно, сестра тогда была ещё слишком мала, чтобы по достоинству оценить этот дар, но счастливый родитель глядел в будущее. И не прогадал. Уголок с качелями стал со временем любимым местом для игр сестёр Эванс и соседского мальчишки — их ровесника, патлатого "хиппи" (как они шутили) Северуса... Пока... как теперь знает Роза, пока Дамблдор не разбил хрупкие надежды Петунии.

Туни после завтрака куда-то ушла. Лили не знает, куда. Отчего-то ей тошно. И кажется, что она в чём-то виновата перед сестрой. А хмурый Сев, с ним что? В чём перед ними — любимой сестрой и лучшим другом, провинилась Лили Эванс?

Северус не смотрит на Лили, сидящую на качелях. Взгляд его тёмных пронизывающих глаз на этот раз устремлён не в её душу, а на страницы бережно удерживаемого ветхого томика, разваливающегося прямо по ходу чтения.

— Что читаешь?

Сев молча поднимает книжку так, чтобы Лили было видно кроваво-красную обложку с потёртыми золотыми буквами.

"Цвета Гриффиндора", — машинально подмечает она, пока читает вслух надпись:

— Этель Лилиан Войнич. Овод.

Эванс озадаченно цокает языком. Она знает эту книгу. Не читала её, нет. Отец не позволил бы ей читать такое. Он резко отрицательно относится к безответственным молодым людям, к коим относит и Артура-Овода, главного героя романа. С ещё большим отрицанием он относится, пожалуй, только к революциям и революционерам. Артур в отцовском понимании подпадает под оба этих пункта.

Северус возвращает книжку в исходное положение. Длинная абсидиановая чёлка надёжно скрывает его лицо, и непонятно, действительно ли он читает или просто прячется, найдя удобный предлог, чтобы не общаться с Лили. Но зачем тогда он согласился прийти?

— Интересно?

— Угу.

— Где взял?

Лили Эванс знает, что мистер Снейп все деньги тратит на выпивку, а всё найденное мало-мальски ценное утаскивает из дома для продажи или обмена. Поэтому свои книги (те, которые необходимо уберечь от папаши) Сев обычно хранит у них с Туни.

— Люпин отдал, — без особой радости в голосе отзывается Северус. — Пытается откупиться за своё слюнтяйство. И за поведение Поттера.

Лили очень хочется сказать слова защиты в пользу Джеймса. Ведь он в самом деле не хотел ничего дурного! Просто Джим — весёлый парень и любит розыгрыши. А Сев — слишком мрачный. Он излишне серьёзно относится к жизни, не понимает шутки и вечно попадается на разводы Джеймса и Сириуса. А ещё — они с разных факультетов. Всё равно, что солдаты из противоборствующих лагерей...

Но даже враги находят поводы для перемирия.

Папа (со слов дедушки — непосредственного участника событий) рассказывал, как в Рождество 1914 года английская и немецкая армии за неделю до святого праздника отменили сражения и, на радость Папе Бенедикту, призывающему прекратить стрельбу хотя бы на время сочельника, начали, не оглядываясь на возмущённых таким поведением бойцов командиров, готовиться к торжеству. Солдаты из разных лагерей покидали окопы, братались с "супостатами", горланили хором рождественские гимны, устраивали вскладчину "праздничные столы" и даже обменивались подарками. ⁽¹⁾

В своём кабинете на противоположной от рабочего стола стене в рамке под стеклом отец до сих пор держит милую открытку с забавными румяными ребятишками и поздравительной надписью на немецком языке с нечитаемым словом "Weihnachten" ⁽²⁾, которую ему когда-то прислал его отец — дед Лили и Туни. А тому её подарил славный немец по имени Рихард Ганс. То есть, Ричард Эванс по-нашему. Точно так же звали и деда Лили. Немецкий и английский военные оказались полнейшими тёзками, если опустить особенности национального произношения имён Ричард-Рихард и фамилий Эванс и Ганс. Что касается имени, оно даже пишется на обоих языках одинаково — "Richard", только произносится по-разному...

Рихард Ганс жутко гордился тем, что носит такое же имя, как и его любимый композитор Вагнер. Ричарду Эвансу изрядно грело душу быть тёзкой полулегендарного древнего короля по прозвищу Львиное Сердце.

Деду нечем было отдариться взамен открытке, пришлось спарывать пуговицы со своей формы, за что позже досталось от вышестоящих по званию.

Захмелевшие Ричард с Рихардом славно отметили вместе Рождество, под выклянченный у чьего-то обозника пунш рассказывая друг другу на смеси английского, немецкого и французского о своих семьях. Параллельно пытаясь исполнить (не особо удачно) на опорожнённой посуде (главным образом на бутылях из-под пунша) "Полёт валькирий" и "Вальс цветов".

Оба они любили золотистое "шабли" и на дух не переносили социалистические идеи. Оба считали, что музыка Петра Чайковского и Рихарда Вагнера удачно дополняет друг друга: сначала нужно слушать Вагнера, который воодушевляет и поднимает на бой, а позже — Чайковского,  он поможет расслабиться и прийти в себя после тяжёлой битвы...

— Вот славно было бы, если бы эти композиторы, пока живы были, создали бы что-нибудь совместное, — размечтался Рихард Ганс.

— Да, — согласился Ричард Эванс, налегая на свой пунш, — жаль, не довелось им вместе поработать.

— А ведь могли бы! Герр Чайковский лично высказывал герру Вагнеру своё восхищение, когда присутствовал на концерте...

— Слушай сплетни больше! Господин Чайковский спорил с господином Вагнером, когда тот критиковал музыку господина Мендельсона. Вот это — реальные факты и печатные слова!

— Это не мешает мне мечтать о том, что могло бы быть...

— Как говорил учитель в моей школе, "история не знает сослагательного наклонения"...

— А жаль. Вот бы создать такую вещь — навроде маленьких часиков, стрелки назад переводишь, — раз! — и вместе с ними время обратно прокручивается... Полезнаея штука была бы! А то всякие телефоны да фонографы изобретают...

— Ну ты, Ри, и фантазёр. Это ж надо до такого додуматься! Часики, переводящие врямя назад!

— Времяворот, вот!

"Интересно, как бы Рихард Ганс отреагировал, узнай, что он "изобретает велосипед", и маховики времени давным-давно используются среди его современников-магов?"

Оба тёзки вопреки воле своих родителей женились по любви. Оба были теперь, на зависть окружающим, счастливы в браке. Обоих дома ждали сыновья-погодки. Оба не понимали, как вообще оказались в окопах на Западном фронте.

Под конец Ричард и Рихард даже обменялись адресами и после завершения войны, несмотря на политические разногласия по поводу её итогов, продолжали поддерживать переписку, внезапно закончившуюся в 1942 году — Рихард Ганс, добровольно ушедший "спасать мир от коммунистической заразы" погиб где-то в русской тмутаракани — в городе с символичным названием — Сталинград.

Раз два воина, сражающиеся по разные линии фронта, смогли подружиться и сохранить приятельские отношения, пронеся их через всю жизнь, почему бы не найти общий язык и двум мальчишкам? Хотя бы ради неё, Лили. Их общей подруги. Да, Сев после поступления в Хогвартс всё ещё продолжал оставаться её другом, несмотря на разницу в факультетах и точках зрения на жизнь.

Он её друг. Несмотря ни на что. Единственное, что пока по-настоящему реально способно разделить их — ветхий забор между домиком Снейпов в Паучьем тупике и владениями Эвансов.

И всё же, Лили чувствует: о Джеймсе сейчас говорить не стоит. Слишком ещё сильна обида Северуса за последний розыгрыш. Но что-то сказать нужно.

— Мы стали проводить совсем мало времени вместе, Сев, — грустно говорит Лили, легонько раскачиваясь на качелях. Это не совсем то, что она хотела бы сказать, но... хоть что-то.

Сад, в котором они раньше так часто играли в индейцев, Нарнию, Неверленд и Страну Чудес. Старые качели, что помнят слишком многое.

— Тебе теперь больше нравится компания задаваки Поттера и его прихлебал, — ворчит, не отрываясь от книги, Северус. — Втюрилась, да?...

...Где-то внутри Лили Эванс поражённо выдыхает Роза Грейнджер-Уизли.

"Сев... Скорпиус...?!

Мистер Тобиас Снейп — Рональд Уизли?!"...

...Петуния снова плачет, закрывшись в своей комнате. Лили внезапно понимает, что сестра ей завидует. Это больно. Лили очень хочется, чтобы сестрёнка тоже познала радость волшебства, но как это сделать?...

...Роза пытается удержаться, но магия зеркала продолжает тянуть её вглубь. Дальше во времени...

1) Здесь и далее играю с реальными историческими событиями и художественным вымыслом.

Вернуться к тексту

2) Weihnachten — Рождество (нем.).

Вернуться к тексту

...Анна пишет в дневнике. Она мечтает стать писательницей. А чтобы это обязательно случилось, нужно много тренироваться. Так сказала Анне старшая сестра.⁽¹⁾

На последний день рождения родители подарили Анне красивую общую тетрадь. Теперь она ведёт в ней дневник. Сестра сказала Анне, что все великие писатели вели дневники. Например, Лев Толстой. Марго тоже ведёт дневник. Хотя писательницей становиться не собирается. Она хочет быть врачом и спасать жизни.

Анна уверена, что у сестры всё получится. Ведь Марго такая умная! В школе она была круглой отличницей! А вот Анна — нет. Учителя всегда ставили старшую из сестёр Франк в пример другим ученицам.

А ещё Марго добрая, скромная, красивая и много улыбается! И никому-никому не отказывает в помощи! Она очень набожна, любит ходить в синагогу и знает идиш! Умеет играть в теннис, кататься на лыжах и коньках, раньше ходила в гребной клуб!

"...Она — само совершенство!..."

Анна Франк переворачивает страницу тетради и продолжает восторженно писать о сестре...

...Роза Грейнджер-Уизли знает историю этих сестрёнок. О младшей из них — Анне Франк, ей рассказывали магловские дедушка с бабушкой. Позже она читала о ней в интернете, — о девочке из обычной еврейской семьи. И о её дневниках.

Знает. И совсем не уверена, что хочет всё это вспоминать...

...В 1942 году Марго Франк, — Петуния Эванс, Лили Луна Поттер, — получает повестку, вынуждающую её явиться в немецкий трудовой лагерь. Отто Франк прекрасно понимает, чем это чревато для дочери. Семья уходит в подполье.

Рози горько от аналогий. Запертая в лондонском доме Поттеров в Годриковой Впадине Лили и Анна, прячущаяся в секретных комнатах внутри здания амстердамского предприятия, на котором до войны работал её отец.

Сейчас Роза помнит, что 1942 — это ещё и год смерти Рихарда Ганса.

Почему-то это кажется ей важным...

...Тяжелее всего на нелегальном положении приходится детям: нельзя шуметь. Но Марго, как кажется Анне, даже немного рада, что никто не мешает ей спокойно изучать богатую родительскую библиотеку. Пока Анна мечтает, как однажды станет великой писательницей, и пишет о своей жизни воображаемой подружке Китти, сестра, ей на зависть, сначала выучила латынь, а потом приступила к изучению английского и французского. Между занятиями умница-Марго штудирует труды по алгебре, геометрии, биологии, медицине, экономике...

Так проходит около двух лет. Роза Грейнджер-Уизли не знает, а Анна Франк не хочет вспоминать, кто их предал. Слишком уж боязно увидеть знакомые (или даже родные) души...

...Следующее, что возникает в её памяти после кошмара ареста, — то, как Марго зло улыбается, когда слышит, что из-за попытки спрятаться их семью объявили военными преступниками.

— Пытаться выжить — не преступление! Преступники — это те, кто пытается доказать, что существуют некие "высшие расы", нуждающиеся в очищении от выдуманных "низших элементов"! — кричит она в лицо немецким военным. — Все люди равны перед Богом! Предёт время — и вы ответите перед Ним...

Испуганная мать (ни Роза, ни Анна никогда раньше не видели эту душу, но откуда-то приходит понимание, что в одном из прошлых воплощений Эдит Франк носила имя Ровены Рейвенкло) пытается заставить старшую дочь замолчать, не привлекать лишнего внимания к семье.

Поздно. Она уже привлекла.

Марго увели, и ни Анне, ни Рози точно не известно, что с ней делали. В памяти всплывают лишь упрямо сжатые губы на превращённом в кровавое месиво лице сестры, да заплывающие синяками глаза. И слипшиеся от крови тёмные кудри.

Отца перевели в другой лагерь, навсегда разлучив с женой и дочерьми.

Отто Франк — Рональд Билиус Уизли, — единственный из их семьи, кому удалось пережить ту войну.

Ещё одно понимание — душа Рона, — это также и душа человека, которого тысячу лет назад любила Ровена, — отца Брана и Елены Рейвенкло. Роза пока не помнит, откуда пришло это знание, но кажется, что десять столетий назад она была хорошо знакома с этим семейством.

Кто-то передал безутешному родителю не иначе как чудом уцелевший дневник младшей дочери, и он всё-таки исполнил её мечту — первая (и единственная) книга Анны Франк становится бестеллером. А вот дневник Марго не сохранился, канул в воды забвения Леты...

Каторжные работы в Аушвиц-Беркенау — это то, что ни Анна, ни Рози предпочли бы не вспоминать. В феврале сестёр свалил сыпной тиф. Их души покинули тела с разницей всего лишь в несколько дней. Роза не будет пытаться вспомнить, кто из них умер первой...

...Рози боится того, что ещё может воскреснуть в её памяти. Сейчас ей четырнадцать. На момент смерти Лили Поттер было двадцать один, а Анне Франк — пятнадцать. Но событий в их жизнях хватило бы на несколько книжек...

Надо же, она когда-то уже думала, нет! — мечтала о том, чтобы стать писательницей... Может, однажды она всё-таки созреет для того, чтобы поиграть в Маргарет Митчелл и опишет историю Основателей и их детей?

Роза отчаянно пытается нащупать край злосчастного зеркала. Найти хоть что-то, за что можно уцепиться, чтобы удержаться на поверхности реальности. Бесполезно. Кагами-но Ята, словно бездонный водоём, тот самый омут, на дне которого водятся черти, безжалостно продолжает топить её в своих глубинах...

..."Теперь Уильям, верно, уже не вернётся", — Изольде горько от расставания с пакваджи.

И пусть она сама прогнала его... Нет. Изольда должна была спасти детей. И спасла.

Взамен лишившись единственного друга. Первого друга, которого обрела после смерти родителей и жизни у тётки, активно настраивающей её и местных ребят друг против друга.

Но ведь Уильям сам говорил, что презирает людей и служит ей лишь до выплаты долга жизни? Теперь долг выплачен, и пакваджи незачем терпеть рядом с собой общество представительницы ненавистной ему расы.

Изольда со страхом смотрит на Джеймса. Вот. Теперь он знает. Она до последнего не хотела использовать при нём свои магические силы, не ведая, как юноша-магл отнесётся к ней — волшебнице.

Конечно, она тайком от него продолжала магичить (хотя о чём по-настоящему "тайном", может идти речь в тесной маленькой хижине?!) не в силах отказаться от части себя. Да и не смогла бы Изольда исцелить юношу вовсе без применения волшебства. Не настолько хорошей врачевательницей она была...

И всё же. Молодой человек очень ей нравился. Так, как не нравился никто до этого.

Изольда и раньше испытывала симпатии к представителям противоположного пола. Отец — жизнерадостный весельчак Уильям Сейр. Полузабытые малыши из местности, где они с родителями жили до их гибели в спровоцированном Гормлайт пожаре. Названный именем её отца пакваджи. Найденные несколько дней назад осиротевшие мальчики Буты, которых она уже воспринимала своими сыновьями.

Но эти чувства представляли собой нечто другое. Дружбу. Родственную привязанность. Приятельскую симпатию...

Чувство к мистеру Стюарту было намного ярче, глубже, насыщеннее, всеобъемлющее... Более... зрелое?

Зольда...

Так называл её только Джеймс.

Когда-то у неё уже было прозвище: Морриган.

Его использовал отец. Который погиб много лет назад.

Теперь — Джеймс.

Изольда и представить не мыслит, что может настать такой момент, когда он перестанет называть её так. Перестанет звать её вообще. Не захочет осквернять свой язык, произнося её имя.

Пора было взглянуть двурогому змею в глаза и признать — больше всего на свете Изольда Сейр боится потерять Джеймса Стюарта.

— Здорово, что ты наконец-то сделала это при мне, — неожиданно улыбается юноша.

— А? — растерянно выдыхает выныривающая из муторных дум волшебница.

-  Ну... колданула. Так это вроде называется, да? — неуверенно объясняет Джеймс.

— Вроде того, — всё ещё не выйдя из ступора, с улыбкой кивает Изольда. Ей нравится своеобразное словечко.

— Здорово! — повторяет Джеймс. — Я уже устал делать вид, что не замечаю. Научишь меня тоже? — неправильно интерпретировав охватившее её замешательство, юноша печально вздыхает: — Боишься? Ну нет — так нет...

Изольда поспешает объясниться:

— Всё вовсе не так, Джеймс! Я бы с радостью научила тебя всему, что знаю сама! Просто понимаешь... Владеть магией... это... ну... как иметь слух. Вот у меня его совсем нет. Ты вчера так красиво играл на флейте!... да... а я совсем не различаю нот... Даже если сильно-сильно захочу повторить твои мелодии — не смогу, сфальшивлю. С магией — то же самое. Ты талантлив в музыке. Я — в волшебстве. Так распорядились свыше.

— Поэтому когда я поднял палочку, что принадлежала волшебнику и попытался ей колдонуть, она отфигачила меня к дереву? Я фальшивлю? У меня полное отсутствтвие магического "слуха"?

— Скорее всего. Прости.

Изольда отчего-то чувствует себя ужасно виноватой. Задним числом она отмечает ещё одно новое для себя слово. Уильям всё-таки был прав, когда говорил, что ей нужно больше общаться с представителями своего вида. Она даже не знает, обычный ли это сленг для местности, откуда родом мистер Сейр, или новые для неё словообразования — его собственные изобретения?

— Можно попробовать ещё раз. Позже. Но лучше не надо. Мало ли куда тебя ещё... отфигачит?

— Хорошо, — медленно кивает Джеймс. — Раз тебе нравится, как я играю, моя флейта будет петь для тебя. А ты... будешь творить для меня волшебство, Зольда?

— А... тебе правда нравится, как я это делаю? — тяжело сглатывает Изольда.

— В жизни не видел ничего прекраснее твоего колдовства, — подтверждает юноша.

Вот таким своеобразным способом молодые люди поведали друг другу о взаимных нежных чувствах.

Дальше Рози вспоминать не обязательно. Ведь она с раннего детства видела Изольду Сейр по прозвищу Морриган своим кумиром (вторым после мамы, конечно) и даже без пробуждающего память Зеркала Аматэрасу знает о ней (себе) слишком много.

Теперь она воочию помнит те странные колдовские ритуалы, о которых хохмили кузены (и да, обряды с черепами у американцев имелись, пусть и добытыми не теми жестокими способами, которые предсказывали родственники, и вовсе даже не человеческими, а бизоньими), как создала Ильверморни, потому что её детям (и ей самой) очень хотелось иметь свой Хогвартс, как её нашла одержимая идеей чистоты крови тётка Гормлайт ("неужели это душа тёти Джинни?!") и деактивизировала её волшебную палочку, создателем и первым владельцем которой, как оказалось, был Салазар Слизерин, как её спасли дети (Джеймс, Альбус, Лили и, неожиданно! — тётя Луна), вместе с пакваджи Уильямом, который, как оказалось, все эти годы думал, что Изольда на него в обиде, и только ждал, пока она позовёт его.

Да в очередной раз оказался прав Марти Стью по имени Альбус Дамблдор, который утверждал, что любовь — это самая сильная магия на свете. Материнская любовь Лили Поттер защитила её сына. Сыновняя и дочерняя любовь её детей (приёмных и родных) спасла Изольду Сейр...

...Роза некоторое время в замешательстве рассматривает душу волшебника, кровного отца братьев Бутов. Она никогда не видела человека, которому эта душа могла бы принадлежать в двадцать первом веке, но она ей определённо знакома.

Наконец Рози осеняет. Фред Уизли. А современное воплощение супруги погибшего волшебника в будущем будет обитать в теле Анжелины Уизли. Кажется, она и в двадцатом столетии была влюблена в Фреда. А за Джорджа вышла потому, что видела в нём брата... И если Роза правильно чувствует и видит нити чужих душ, родители Изольды — Уильям и Риона Сейр, позже переродились как Тед Люпин и Виктуар Уизли.

Рози почему-то совсем не удивляется, что Джеймс Стюарт при ближайшем рассмотрении оказывается Скорпиусом Малфоем.

Более того, теперь она начинает подозревать, что Ремус Люпин был прав, и Северус Снейп на самом деле пошёл в Пожиратели только для того, чтобы попытаться спасти Лили Поттер. И... неужели он услышал её последнюю мысленную просьбу, обращённую к нему? Ведь Сев действительно, как мог, защищал её сына, несмотря на то, что ненавидел Гарри за излишнюю внешнюю схожесть с Джеймсом Поттером!

Не успев обдумать эту мысль как следует, Роза увязает в зеркальной трясине ещё глубже... И, кажется, когда-то она уже слышала звучание фурина... Вживую, а не в дораме...

"И тогда... в то время... китайские колокольчики в Японии называли... футаку..."

...Дзинь... — поёт колокольчик.

Дзын... — вторит ему другой

Тин-лин-лин! — весело выводит третий.

Айка стоит в домашнем храме семьи Абэ и слушает песни футаку. Каждый колокольчик имеет свой голос и она даже с закрытыми глазами может сказать, который из них сейчас треплет ветер.

Отец рассказывал, что обычай вешать гадательные колокольцы-чжаньфэндо в помещениях для молитвы пришёл в Ямато, как и великое множество других вещей, из Китая.

Многое из того, что было позаимствовано у соседей, Айке не нравится — например, одежда, в которой двигаться не удобно или куча сложных церемониальных обрядов, где важно лишь красиво выглядеть, а нос чесать или чихать запрещено.

Но не чжаньфэндо-футаку. Она и представить себе не может, как бы жила, если бы не имела возможности каждое утро наслаждаться их звучанием. Ловила бы, верно, сверчков ради их стрёкота, как дети из простонародья.

А вот от большинства других заимствований Айка бы на месте императора-самы⁽²⁾ с радостью бы отказалась. Бран вечно смеётся над стремлением императорских чиновников выглядеть, будто безэмоциональные раскрашенные куклы, и передразнивает их спокойную неторопливую походку, когда идёшь и думаешь только об одном: лишь бы не навернуться. Как-то по-другому в этих новомодных одеяниях ходить невозможно. По крайней мере, так кажется Айке. Бран тоже так считает. Но ему, в отличие от неё, такие мысли простительны. Ведь он — гайдзин...

... — Да, — смеётся шотландец, — их одежды ярки, красивы, богаты, соответствуют моде и гороскопу, а ехидные выражения лиц скрывают веера. Но что на самом деле прячется за этим "гримом"? Что у них на сердце? Чиста ли душа? Никого это особо не волнует, пока за человека говорят деньги, знатность и соблюдение многочисленных ритуалов приличия...

Бран может себе позволить носить иноземные штаны и тунику, сменяя их время от времени на удобные хакама⁽³⁾ и бедняцкое косоде.⁽⁴⁾Люди Ямато всё равно не воспринимают его слова и поведение всерьёз, не считают равным себе. Ками, покровительствующие Ямато, создали лишь японцев, а вот кем там были сотворены другие народы, большой вопрос. Значит, нечего о них и переживать.

Поэтому-то Брану Рейвенкло можно спокойно критиковать чиновников, с которыми вынужден постоянно общаться его лучший друг — отец Айки, великий оммёдзи Абэ-но Сэймэй, — и насмехаться над ними. Если где и переступит грань дозволенного, — его защитят авторитет и влияние Сэймэя. Но потешается он обычно на ирландском, валлийском, саксонском, латыни или ещё каком гайдзинском, и чиновники не понимают, "что говорит этот иноземный сверчок", воспринимая шотландского волшебника в лучшем случае на уровне отцовских духов-сикигами...⁽⁵⁾

...Зато шутки Брана понимает Абэ-но Айка. Не все, правда. Но ей и этого хватает.

Родители между собой часто используют гайдзинские наречия. Особенно, когда не хотят, чтобы об их разговорах прознали слуги или другие оммёдзи, время от времени подсылающие к конкурентам своих духов-шпионов.

Много на что способно волшебство. Только вот толмачами всё ещё люди работают. Ну или духи-сикигами. Но духи могут перекладывать чужие слова, только коли сами они иноземные языки знают.

Во всей Ямато сейчас один живой шотландец. А духов умерших и вовсе нет. Можно, конечно, если магической силы с избытком, попытаться призвать незнакомую душу издалёка, — да вот только те призванные духи мёртвых гайдзинов не будут понимать язык Ямато. А просто так чужую речь не уразумишь.

Осознавая, насколько это важная вещь — возможность спокойно и тайно поговорить о сокровенном, супруги Абэ взялись понемногу обучать детей чужим словам. Да и Бран после просьбы Айки рад был выступать в роли сенсея, хоть и не понимал поначалу, зачем ей знание иноземных наречий.

Айке же хотелось отправиться в путешествие и посмотреть на людей, населяющих земли, не сотворённые синтоистскими ками. А как она сможет понимать их, зная лишь свой родной язык? Это здесь — в Ямато, — она дочь одного из самых влиятельных после императора людей. А вот где-нибудь в окрестностях Хогвартса "говорящим сверчком", не понимающим цивилизованную человеческую речь, будет уже не Бран — старший сын главного архитектора и создательницы замка, вместившего в себя школу волшебста, а она.

...Хогвартс, — увидеть его! — об этом до недавнего времени Айка не позволяла себе даже мечтать.

В Ямато дело с созданием магической школы (по примеру гайдзинских дедушек Годрика и Салазара) идёт туго. Слишком много времени у родителей отнимают государственные заказы, составление гороскопов (в которых отец на редкость силён), консультации по различным вопросам людей из аристократии и простонародья, творение различных защитных ритуалов.

Да и оммёдзи здесь не привыкли скрываться. Они живут бок о бок с не-волшебниками, занимают должности при императорском дворе, спокойно передают знания ученикам, делясь, по мере возможности, ими и с маглами. Обособлены только народы оборотней. Ну, оно и понятно, почему. Но в сокрытую от обычных людей на вулканическом острове Минами Иводзима молодую Махотокоро лисы и вороны тоже не спешат.

Знакомые оммёдзи часто пеняют отцу, дескать, он только зря тратит время и силы, обустраивая школу. Но Сэймэй считает иначе.

Абэ-но Сэймэй говорит, что сменится ещё несколько поколений, мировоззрение людей изменится, и носителям волшебства придётся бороться за своё существование. Таким ему рисуют грядущее видения будущего. А отец, действительно, больше, чем кто бы то ни было из нынешнего поколения оммёдзи, ясно видит предсказательным зрением. Об этом даже кухонная прислуга судачит.

Считается, что слуги болтают исключительно наедине друг с другом, но Айка — внучка чернобурой лисицы. Она не умеет оборачиваться зверем полностью, как отец, не имеет его исключительных талантов к предсказаниям и сотворению иллюзий, но вот тонкий и острый слух у неё — точно лисий.⁽⁶⁾ Они много экспериментировали вместе с Браном и установили, что даже используя Подслушивающие чары, он улавливает и понимает звуки куда хуже, чем Абэ-но Айка.

Окружающим знать об этом не обязательно, а Айка может спокойно слушать чужие разговоры. Правда, аристократов подслушивать не интересно. Они говорят о политике, о нарядах из привозного шёлка, обсуждают друг друга, семью императора и отца, договариваются о свиданиях и заключают помолвки. В лучшем случае будут перемывать косточки Асие Доману. Отчего-то все при императорском дворе твёрдо уверены, что он завидует Абэ-но Сэймэю и соперничает с ним в искусстве оммёдо, чтобы самому занять место главного придворного оммёдзи.

Откуда взялись эти нелепые домыслы, Абэ-но Айка решительно не понимает: стоит один раз увидить Асию Домана, чтобы понять: менее неконфликтного и амбициозного человека ками Ямато ещё не создавали...

...Роза отмечает, что за минувшее тысячелетие душа Хьюго всё также придерживается позиций миротворчества. Тот раз, когда он в немного нелепой попытке защитить её пошёл в атаку на Абэ Асахи, был, пожалуй, единственным случаем, когда она могла припомнить за братом создание, а не усмирение конфликта...

...Айка, вообще-то, не должна слушать, о чём болтают среди простонародья, — ведь она — дочь главного оммёдзи, лица, лично приближенного к себе императором. Но ей скучно. Она не должна — и должна, — чересчур многое.

В Ямато слишком душно. И у малюток-футаку не всегда хватает сил остудить духоту безделья.

Абэ-но Айка не должна вести беседы наедине с мужчинами, не принадлежащими к членам её семьи — не положено. Она должна скромно сидеть за ширмочкой и изредко взмахивать из-за неё скрытой широким рукавом ручкой...

Хотела бы она посмотреть на того, кто посмел бы пробовать запретить Айке общаться с Браном! Да он корзинку с ней, маленькой, на своей спине таскал, когда отец с матерью ещё до Ямато не добрались!

Абэ-но Айка должна ходить в двенадцати слоях многоцветных одежд, под весом которых более-менее комфортно лишь сидеть. Желательно, неподвижно. Она не должна стричь волос — лишь выбривать пряди надо лбом, — ведь короткие волосы для девушки из высшего общества — верх неприличия. Женская шевелюра, как и полы кимоно, обязательно должна волочиться по полу и собирать на себя всю грязь, что не успели убрать слуги.

Мама так и не привыкла к этому дурацкому обычаю — она плетёт косу и укладывает её в сложную причёску так, как привыкла делать это у себя на Родине. Жёны самураев и чиновников обожают сплетничать о супруге Абэ-но Сэймэя. Она — как и Бран, гайдзинка, и огненно-рыжие волосы — меньшее из того, что в её облике и поведении шокирует народ Ямато.

Отец, если бы захотел, мог бы приказать матери вести себя иначе. Но ему нравится её непохожесть на местных кукол. Он тоже не совсем понимает здешних людей и с трудом вписывается в их обычаи. Потому что сам на одну половину гайдзин. Об этом местным неизвестно, потому что отец договорился с Абэ-но Ясуной — родичем его матери, тоже живущим среди людей и скрывающим кровное родство с лисами, чтобы тот официально признал его своим сыном. Они даже использовали лисью магию, наведя на жителей столицы иллюзию, чтобы те думали, будто помнят маленького Сэймэя. А на вторую половину отец — чернобурка. Но уходить к лисам он не хочет. Говорит, что всю жизнь жил среди людей и не всегда понимает даже свою мать. И статус главного придворного оммёдзи во многом развязывает руки. Пожалуй, жена-чужестранка да слухи о матери-лисице даже играют Абэ-но Сэймэю на руку. Как и непонимание простыми людьми особенностей человеческой и лисьей магии.

Только вчера Айка подслушала разговор девочек-служанок. Отлынивающие от работы бездельницы болтали о двенадцати духах-сикигами, прислуживающих отцу. О том, что дурёха гайдзинка не верит в могущество мужа, способного удерживать духов в повиновении, и боится, что они нападут на неё или детей. Якобы поэтому господин и отослал духов-прислужников жить к мосту через реку Хорикава.

Абэ-но Айка, слушая эти нелепые предположения, едва удерживалась от смеха. На самом деле среди отцовских прислужниц-сикигами было несколько редких красавиц, и отец просто-напросто решил не провоцировать у супруги чувство ревности, вот и отослал всех духов скопом к мосту Итидзё, чтобы Эльфреда не пила уксус понапрасну.⁽⁷⁾

Ещё девчонки обсуждали золототканную ленту для волос, в которую мать вплела защитные чары вместе с вышитым алой нитью гайдзинским орнаментом. В магии они совершенно не смыслили, функции оберега у украшения не распознали. Наивно рассуждали о невзрачных закорючках, кривых руках гайдзинок и зазря потраченном импортном шёлке.⁽⁸⁾

В другой раз Айка могла бы на них обидеться за маму, но вместо этого ей почему-то стало жаль невежественных служанок, обречённых всю жизнь провести за уборкой и сплетнями. Вряд ли кому-то из них повезёт так удачно выйти замуж, чтобы у самих появилась возможность обзавестись слугами.

Абэ-но Айка вздыхает, в последний раз глядя на чжаньфэньдо. Неожиданно она понимает, что будет скучать по этим девчонкам не меньше, чем по родителям. Так же, как и по своим любимым разноголосым футаку.

Когда Айка была совсем малышкой, она давала колокольчикам в домашнем святилище имена.

Того, чей звон похож на рычание, зовут Годрик, как дедушку Гриффиндра.

Бронзовая Ровена каркает, будто рассерженный ворон.

Серебряный Салазар тоненько шипит, подобно змее.

Бран рассказывал, что дедушка Слизерин понимает язык змей и сам умеет говорить на нём. Змеиным наречием, по его словам, владеет и отец. Айка не видела, чтобы Сэймэй разговаривал со змеями. А сама она гадов не понимает. И говорить с ними не умеет. Зато знает лисий говор. Настолько, что, при желании, может общаться с его носителями. Немного различает речь и эмоции волков и совсем приблизительно — собак. Есть ещё непонятные крылатые лисы — тэнгу, что ото всех таятся. Их Айка никогда не видела. Только встречала упоминания о них на страницах отцовских книг да в подслушанных разговорах.

Почему речь всех этих существ ясна для неё? Потому что лисы, собаки и волки — родичи. Когда-то они были едины и имели один язык. Но потом псы ушли жить к людям, а лисицы и волки не захотели. Люди стали использовать собак для охоты, и они обернулись врагами своей родне. Псы чуют оборотней в человеческом обличии и могут, лая, выдать их сущность.

Поэтому в доме Абэ-но Сэймэя собак никогда не держат. Сам-то он — полукровка, ему псы не страшны. Но вдруг бабушка Кудзуноха или кто из других лисьих родичей в гости заглянет?

Медная Хельга звучит очень-очень тихо, едва слышно, и чтобы распознать её в общем сомне голосов, приходится изрядно напрячь слух. Зато она отзывается на малейший, самый слабый порыв ветра, первой из всей колокольчиковой семьи поднимаясь на защиту от разносящей несчастья и болезни угрозы.⁽⁹⁾

А вот зазывно позвякивает фарфоровая Элейна. Её голос переливчато-нежный, будто у юной кокетки во время свидания с безнадёжно увязшим в своей влюблённости кавалером, которому взаимностью отвечать не хочется, но чьё внимание стало настолько привычным, что терять его — до обидного жалко.

Элейне дал имя Бран. Он назвал сладкоголосый футаку именем своей младшей сестры. Бран Рейвенкло был первым человеком, которому маленькая Айка решилась доверить такую важную тайну, как имянаречение колокольчиков. Даже родители ещё не знали об этом. Лишь о том, что дочке по сердцу ветряные колокольцы. Брану идея понравилась, и он испросил у неё разрешения дать имя одному из футаку. Тот показался ему похожим на сестрёнку, оставшуюся в неведомой Айке Шотландии.

...В столицу пришёл ветер. Словно ками специально наслали его на город, чтобы Абэ-но Айка напоследок насладилась любимыми песнями милых её сердцу чжаньфэндо. Сегодня она вместе с Браном впервые покинет отчий дом, чтобы отправиться в странствие к далёкому Хогвартсу.

Отцу поступило предложение от императора-самы, отказаться от которого было невозможно. Даже второму по влиятельности человеку в стране. Император просил Абэ-но Сэймэя от лица одного из своих ближайших родственников о браке с его старшей дочерью.

Айку такой поворот дел решительно не устраивал. В минувшую Танабату⁽¹⁰⁾ ей исполнилось четырнадцать. Императорскому родичу было безнадёжно за сорок. Может, такие браки и обычны, что в Ямато, что у гайдзинов, но Абэ-но Айка взбунтовалась: она не желала быть женой противного старика!

... — Между прочим, я всего на несколько лет моложе. Но меня стариком ты почему-то не называешь, — хохотнул Бран, когда Айка резко отрицательно высказалась о намерениях отца породниться с императорской семьёй.

— Так ты выглядишь почти моим ровесником!

— Ух ты, спасибо! Весьма польщён!

— А этот... этот... ты его морду видел?! С усами в бело-чёрную полосочку? На енота похож! Может, он вообще — оборотень-тануки?

— Исключено! Сэймэй бы почувствовал енотью магию!

Пока Айка высказывала свою точку зрения другу, она не заметила, как в комнату вошли её родители.

— Что ж, — возвысил голос отец, изо всех сил пытаясь выглядить строгим, что в отношении дочери у него никогда не получалось,— твоё мнение, Когицунэ, я услышал. Что делать будем?

— Ясное дело, что! — подала голос мать. — Прячем Айку у твоих лисьих родичей, а официально сообщаем, что девочку похитили.

— Не прокатит, — покачал головой Бран. — Люди скажут, что невеста из-под венца с любовником сбежала.

— Да и лисы... — пробормотал Сэймэй. — Когицунэ же с ними почти не общалась... Вдруг, как и я, она у них не приживётся?

— Можно наложить иллюзию?

— И так уже весь в иллюзиях, сам иногда путаюсь, что реально, а что начаровал...

— А если Айка действительно сбежит с "любовником" в гайдзинские земли? — со смешинками в глазах предложила Эльфреда.

— Точно! — обрадовался отец. — Бран, ты не соскучился по Хогвартсу? А то — может, проводишь Когицунэ, сыграешь её любовника?

— Да ему и играть не придётся!

— Что? — пискнула Айка. — Мы друзья!

Странно порозоверший Бран пролепетал что-то невнятное.

— Конечно, друзья! — согласился Сэймэй. — Вот только нам на руку будет иная версия ваших взаимоотношений! — и заговорщицки подмигнул другу...

...Вот так и вышло, что Абэ-но Айка готовится нынешней ночью покинуть Ямато вместе с Браном Рейвенкло...

...Роза знает, что до Хогвартса, и вообще до Шотландии Айка и Бран не доберутся. Погибнут в ночь Самайна во время боя с догнавшим их императорским отрядом...

...Рози чувствует, как по её щекам струятся слёзы.

Она ненавидит Кагами-но Ята.

Зачем оно заставляет её вспоминать? Почему её жизни такие короткие? Почему все они прерываюся, продлившись или чуть больше десяти лет, или едва подобравшись к двадцати годам?

Только Изольде Сейр удаётся счастливо дожить до глубокой старости в окружении потомков и любимого...

"Любимый... может, всё дело в нём? В них? В том, что Изольда и Джеймс приняли свои чувства и разделили их, вместе с жизнью друг друга?"...

...Сегодня Самайн. Завершение уборки урожая. Древний праздник поминовения усопших. Последний шанс, чтобы уплатить долги. Крайний день осени. День её рождения. День их первой встречи.

У высокого костра вперемешку толпятся маглы и маги. Морриган, забыв обо всём, босиком танцует, грациозно ступая крепкими ступнями по тёплой земле и сухим листьям. Невесомые браслеты легко позвякивают в такт движениям. Тяжёлый многоцветный плащ отброшен куда-то в сторону. Подол зелёного платья красиво кружится, взмывая к вскинутым высоко в небо рукам. Тёмные кудри мечутся вслед быстрым движениям головы. Где-то неподалёку, неистовые, захмелевшие, подобные эллинским вакханкам, бьются в пляске её младшие сёстры — Бадб, Маха, Фи и Немайн.⁽¹¹⁾

Морриган, полностью отдавшись танцу, не думает ни о чём. Вдруг что-то заставляет её на мгновение осознать себя и приоткрыть подёрнутые колдовской пеленой глаза.

И тогда она замечает Его.

Взгляд.

Скучающий мужской взгляд.

Морриган, не замедляя движения, слегка поворачивает голову и обнаруживает наблюдающего за танцующими девами юношу, стоящего под дубом.

Вдох она тратит на то, чтобы понять, знакомы ли они. Ещё мгновение уходит на то, чтобы вспомнить сына Дехтире от магла Суалтама Мак Рота, про которого с самого его рождения болтали, дескать, настоящий отец юнца — сам бог Луг: настолько малец не походил внешностью ни на одного из родителей.

"А мальчишка, однако, вырос..."

Полмига хватает Морриган, чтобы осознать, — он будет её...

..."Нет, не будет..." — разочарованно думает Роза, продолжая горько плакать над своей... их общей несчастливой судьбой...

...Когда Морриган предложит воину помощь в сражениях и свою любовь, мужчина ответит, что устал от битв и не хочет сейчас связываться с женщинами.

Морриган ещё никто и никогда не отказывал. Поэтому она просто не сможет не отомстить. Она проклянёт Кухулина.

Тогда ещё не была изобретена Авада Кедавра. Но гейсы⁽¹²⁾, пусть и действовали не столь стремительно, её прекрасно заменяли.

Морриган ещё не скоро поймёт, что своими руками отправила на смерть того, с кем впервые возжелала соединиться не только телом, но и душою...

...Когда Кухулин умирает, у него в капюшоне сидит ворона. И людям вокруг кажется, что это могущественная ирландская волшебница молча скорбит по навсегда утерянной любви...

...Слёзы, унося с собой всё напряжение, предгрозовым фоном копившееся в ней едва ли не с самого мая, бегут свободным потоком...

1) Здесь и делее — снова переплетение истории и художественного вымысла.

Вернуться к тексту

2) -сама — именной суффикс в японском языке, показывающий высшую степень уважения (обычно к императору и Богу).

Вернуться к тексту

3) Хакама — японские традиционные широкие штаны.

Вернуться к тексту

4) Косоде — кимоно с короткими рукавами. Обычно не такой яркой расцветки, как "аристократические" модели. Рабочая одежда бедняков.

Вернуться к тексту

5) В этой работе Ровена Рейвенкло — шотландка, Хельга Хаффлпафф — валлийка, Годрик Гриффиндор — англосакс, а Салазар Слизерин — ирландец.

Вернуться к тексту

6) У лис отличный слух. Они могут слышать низкочастотные звуки и находящихся под землёй мышей.

Вернуться к тексту

7) Пить уксус — ревновать кого-то (китайское выражение).

Вернуться к тексту

8) Шёлк доставляли из Китая.

Вернуться к тексту

9) Считалось, что ветер разносит болезни, несчастья и прочий негатив, а футаку защищают от этого.

Вернуться к тексту

10) Танабата — заимствованный из Китая праздник. Отмечается 7 июля. В описываемое время проходил при японском императорском дворе как фестиваль искусств. Посвящён легенде о несчастных влюблённых, которые могут встретиться друг с другом лишь одну ночь в году — Ткачихе (звезда Вега) и Волопасе (звезда Альтаир).

Вернуться к тексту

11) Кельтская мифология подумала и вернулась в чат.

Вернуться к тексту

12) Гейс — запрет-табу в Ирландии. Использовался как противовес за излишне щедрый дар, чтобы не гневить высшие силы излишним благополучием или как наказание за совершённое преступление, тоже с целью восстановления равновесия. В случае Кухулина вступили в противоречие два запрета: не есть собачье мясо и не отказываться от пищи, которой его угощают. Считалось, что нарушивший гейс человек умрёт на Самайн.

Вернуться к тексту

— ...зольда!... — слышит она сквозь толщу стеклянной воды.

Слышит и пытается понять: кто это? Кого зовут? Куда?

В голосе кличущего — всепоглощающая тоска, едва уловимая нежность и... что-то ещё. Что-то, что ей не нравится. Нечто, подозрительно похожее на чувство вины.

— ...Изольда!... Лили!... Анна!... Роза!... Айка!...

Она едва-едва узнаёт искажённый беспокойством голос, и с удивлением обессиленно шепчет:

— Скорпи?...

Да наконец понимает, как вынырнуть из зеркальной пучины.

Роза открывает глаза...

...чтобы встретиться с тревожным дождливым взглядом.

Скорпиус облегчённо выдыхает:

— Ты очнулась, моя Морриган...

Не осознавая ещё в полной мере, на каком витке Колеса Сансары в данный момент пребывает её душа, она протягивает вперёд руку и, коснувшись белобрысого затылка, властно притягивает его к себе:

— Ты всё-таки стал моим, Кухулин.

Скорпиус не сопротивляется. Они ожидаемо сталкиваются лбами.

"Как близко..."

Рози чувствует на своём лице горячее заполошное дыхание.

— Можно? — выдыхает Скорпи, едва не касаясь её рта.

"Да," — хочет ответить она.

Но не успевает.

Несдержанная натура древней ирландской волшебницы, от воплощения которой нынешняя Роза Грейнждер-Уизли (на самом деле — вовсе не Грейнджер и, скорее всего, даже не Уизли) ещё не успела абстрагироваться, берёт верх над ограниченной кучей правил и запретов дочерью первой женщины премьер-министра Магической Британии. И это Морриган сейчас жадно впивается в губы побледневшего от волнения юноши.

"Как и должно было быть... тогда..."

Скорпиус отвечает с не меньшим голодным рвением. Для него, как и для неё этот поцелуй — первый. В нынешней жизни.

Роза отстранённо думает, что в комнате слишком жарко.

— Эй-эй, лисята, полегче! Я всё понимаю, но сейчас не десятый век! Если что — в четырнадцать официальные браки не заключают! Даже в аристократических магопарках!

"А словечко-то прижилось!"

Рози вздрагивает и неохотно отстраняется от с такой мукой обретённого возлюбленного. Оказывается, её руки отдельно от разума (или наоборот — очень даже заодно с ним) уже пытались вытряхнуть Скорпиуса из его безупречно-белой рубашки. Где находились в этот момент ладони Малфоя, она благоразумно предпочитает не думать.

Пока они по-быстрому оправляли одежду и Роза пыталась принять более-менее сидячее положение (как оказалось, всё это время она валялась на полу перед столом с Кагами-но Ята), Скорпи виновато бормотал:

— Да, наверно, стоит всё-таки подождать пару-тройку лет...

— Вот только не смей сейчас извиняться! — на корню обрубила его трепыхания Рози. — Я первая на тебя набросилась.

— Ну ты же Морриган, — тепло улыбнулся Скорпиус. — По магловским мифам — богиня битвы и страсти...

— А ты по тем же мифом — неподвластный моим чарам герой, — Роза с непривычным этому воплощению лукавством подмигнула слизеринцу.

— Пришла б ты в другое время... Я же тогда только из боя... уставший был, как... ну как собака, в честь которой меня прозвали. Все мысли были только о том, чтобы ополоснуться, в желудок чего-нибудь по-быстрому закинуть, и — спа-а-ать!

— Бедненький мой уставший воин...

— Угу... И вот, когда я весь измученный в таких мечтах, является разодетая в богатые одежды фифа и требует от меня чего-то...

— Да я сама уже всё поняла, ещё когда читала! Только, пока огорчалась из-за такого глупого недопонимания между Морриган и Кухулином, как-то не думала, что критикую саму себя.

— А я в детстве, — в этом детстве, — улыбнулся Скорпи, — шипперил их пару.

— Я тоже. И... я должна извиниться за проклятье?

— А я должен извиниться за...

— Лисята, может, обсудите прошлое попозже? Пока сюда пол-Министерства магии не трансгрессировало? Тут, конечно, защита, как и по всей территории Хогвартса, но мало ли...

Роза, наконец, отрывает взгляд от Малфоя. Отцепить от него свои руки она всё ещё не в состоянии, но тот, кажется, только рад этому. Рози, опираясь на Скорпиуса, встаёт и смотрит на застывшего в дверях правнука Слизерина...

Она скользит рассеянным взглядом по никогда не снимаемой махотокорцем златотканной ленте с алым англосаксонским орнаментом... С рунами, принадлежащими той эпохе, что и древний Омут памяти, который Основатели выкопали на том месте, где собирались заложить фундамент Хогвартса... Ленте, которую столетия назад Эльфреда Гриффиндор выткала и зачаровала для Сэймэя Слизерина...

И до Розы только сейчас доходит весь масштаб увиденного в Кагами-но-Ята...

"Вот уж точно, Большое Зеркало. Глубокое".

Во взгляде Абэ (Асахи? Сэймэя?) что-то неуловимо меняется. Рози Грейнджер-Уизли бы и не уловила разницы. Но Абэ-но Айка помнит такое за отцом. Он понял, что она помнит. И знает.

— Там в коридоре рвутся в бой Альбус и Хьюго. Я пока дверь заколдовал и их не пускаю, но боюсь, что кто-то из них вызвал Годрика или Эльфреду. А я не смогу не впустить министра магии и главного аврора, учтите это.

Роза пока особо не уверена, где она и кто, но её нынешняя реальность начала принимать какие-никакие чёткие очертания. С Куху... Скорпиусом они, и правда, смогут разобраться в своих отношениях позже. Сейчас же следовало прояснить ещё несколько не менее важных вещей. Скорпи, словно поняв, о чём она думает, ободряюще сжал её руку, а в другую ладонь вложил чистый носовой платок. Рози обтёрла залитое слезами лицо, порадовавшись, что на нём не было косметики, иначе выглядела бы она сейчас как заплаканная панда.

— Ты отец Нохи, Сэймэй?

Серые глаза напротив смотрели на неё с тихой спокойной радостью, а губы дзинко будто сами собой складывались в привычную улыбку:

— Да, Когицунэ.

Роза тяжело вздохнула, готовясь к следующему вопросу:

— Кто её мать?

— А ты разве сама не догадываешься?

У Рози, действительно, была версия. Она вздохнула ещё раз, уже не так тяжко:

— Как ей удалось скрыть беременность? Змеиные оборотнические чары?

— Вот видишь, ты и сама всё знаешь.

— Не всё. Как... почему моя... моя сестра... оказалась брошенной в Запретном лесу? И Хагрид... Если он уже тогда помнил, то не мог не понять... Зачем всё это представление?

— Никто не бросал Асаноху. Роды Эльфреды прошли здесь, в Доме-на-Болоте. Мы уже знали, что у нас будет очень сильный оборотень, поэтому не рискнули довериться целителям в Мунго. Потом Элли сразу же умчалась на заседание в Министерство, а меня срочно вызвали в Махотокоро.

Роза не удержалась от осуждающего взгляда.

— Я ушёл буквально на полчаса! — принялся оправдываться отец. — И оставил с ней своих сикигами! Но Салазар решил воспользоваться Нохой-тян, чтобы, как он выразился, "покончить с тем безумием, в которое вы, дети, превратили свою жизнь".

— Ага, — медленно кивнула Рози. — Говоря об Аберфорте Дамблдоре, ты как-то раз едва не оговорился: "Мой б...". Он — твой брат?

Сэймэй кивнул.

— Угу. Значит, Хагрид — Салазар-старший.

— Здорово над ним Колесо Сансары пошутило, — вставил Скорпиус.

— Крови Слизеринов в теле полувеликана Рубеуса Хагрида, конечно, нет. Но душа-то в нём принадлежит Салазару. И память тоже. Он создал Дом-на-Болоте, поэтому ему ничего не стоило обойти мою защиту, — объяснил дзинко. — А Болото, само собой, его с лёгкостью пропустило. Салазар выкрал внучку и устроил спектакль. Почти правдивый спектакль о найденном в Лесу азиатском лисёнке.

— Кольцо Гонтов у Дамблдора и медальон Салазара Слизерина! — вспомнила Роза. — Это и впрямь они?

— Да.

— Откуда?

— Годрик отдал. Осколков души Волдеморта в них больше нет, это обычные побрякушки.

— Обычные побрякушки с символикой великих магических родов, — ехидно пропел Скорпиус.

Сэймэй посмотрел на Скорпи укоряющим взглядом, как когда-то давно на Брана Рейвенкло, насмешничающего над столичной аристократией Ямато.

— А Том благополучно переродился.

— Да, знаю, — кивнула Рози. — А Годрик... он тоже... помнит?

— Да. Я не хотел... в общем, так получилось.

Роза замялась, не зная, как правильно сформулировать самый, наверно, важный вопрос.

— Я и Хьюго. Кто наши родители?

— Ваша мать — Эльфреда Гриффиндор. Физически — наг Нагайна в облике Гермионы Грейнджер. Отец Хью — Рональд Билиус Уизли. Твой отец — я.

Рози глубоко вздохнула и прикрыла глаза.

— Почему-то я так и думала. Лили с самого начала говорила, что ты видишь во мне дочь. А с Хьюго вы вечно балансировали на грани вражды.

— Лили Луна очень проницательный лисёнок.

— Да.

Роза открыла глаза. Она очень хотела высказаться насчёт внутрисемейных отношений, которые не зря дедушка Салазар называл безумными. Но не стала. Ей ли учить родителей, когда у самой такая запутанность в личной жизни, что до Самайна не разберёшься...

Сэймэй наклонил голову, прислушиваясь к чему-то, слышимому лишь ему. Наверно, принимал донесения от своих сикигами.

— Я запускаю твоих братьев, Когицунэ. Не хочу, чтобы гобелен с семейным древом пострадал. Такая древность, сама понимаешь! Ты готова?

Роза согласно кивнула и поудобнее перехватила ладонь Скорпиуса.

— А где вы Джеймса с Лили потеряли? — спросила Рози, проходя мимо гобелена с семейным древом. Своим семейным древом.

— Они остались Хагрида сторожить, — хмурясь, сообщил Хьюго. — Скорпиус сказал, что это не уже не тютя-матютя Хагрид, а хитрогад Салазар Слизерин, и лучше его одного не оставлять, а то ещё чего-нибудь намутит.

Когда все вышли из Дома-на-Болоте, Рози не сразу поняла, почему идущие впереди братья остановились.

— Лисий дождь, — сказал Скорпи.

Присмотревшись, Роза и впрямь увидела редкие капли дождя, хрустальными подвесками ниспадающие с листьев. Вода в лучах солнца блестела и переливалась перламутром.

— Это значит, где-то плачет кумихо? — вспомнил недавно (ах, как же это было давно!) просмотренную дораму Альбус.

— Это значит, где-то лисы празднуют свадьбу, — улыбнулся Скорпиус.

— Правда, что ли? — опешил Хью.

— Так придумали маглы в Японии, — пожал плечами Сэймэй. — А мы не стали их разубеждать. Красивая сказка.

Рози, выходя под открытое небо и ловя рукой почти тёплую дождевую струю, с ним согласилась.

— Уезжаешь, значит?

Роза вздрогнула, услышав за спиной ломкий голос брата и перестала пытаться засунуть в чемодан зелёное шерстяное платье — подарок бабушки Грейнджер на четырнадцатилетие. Она его ещё ни разу не надевала. Те части её души и сознания, что принадлежали Морриган, обожающей этот цвет, просто задыхались от предвкушения.

— Хью, я...

— Я попросил у Сэймэй-сенсея прощения за своё неуместное поведение и подозрения...

— Он мой отец... в прошлой жизни был им. И в этой... всё сложно.

Хьюго поднял руку, останавливая её неподготовленную речь:

— Да, я в курсе.

Рози закрыла чемодан, села на кровать и похлопала рядом с собой ладонью:

— Садись.

— Ага. Спасибо.

Брат примостился рядышком, поёрзал, чтобы было удобнее, посверлил глазами голые колени, выглядывающие из домашних шорт.

— У отца опять какой-то замут с мисс Браун. Как думаешь, они с мамой разведутся?

— Не знаю, — Роза бросила взгляд в сторону лежащего на столе свежего номера "Ежедневного пророка" с кричащим заголовком "бай Рита Скитер".

Сэймэю, Эльфреде и Годрику всё-таки не удалось замять ситуацию, и теперь Магическая Британия буквально стояла на ушах, со всех сторон обмусоливая тайный роман между премьер-министром Магической Британии и директором старейшей азиатской школы магии, плодом которого стал младенец, с рождения владеющий даром оборотничества.

— Тебе сказали? Или?

— Сказали. И в Зеркало я тоже заглянул... Сэймэй-сенсей и Скорпиус были против, если что.

— Бра... Скорпиус так и не уверен, настоящие воспоминания пробуждает Кагами-но Ята, или у нас у всех кукуха едет. Про Морриган и Анну Франк я читала, Изольда Сэйр была моим кумиром, Абэ-но Айку вспоминал отец. Зеркало вполне могло вытащить их биографии из моего подсознания, перемешать, создать иллюзию и накормить меня моей же памятью снова — но уже так, чтобы я на полном серьёзе воспринимала себя всеми этими людьми.

— Не, в моём случае такое объяснение не прокатывает. Я про Асию Домана не слышал ни разу до того, как в Зеркало Аматэрасу шлёпнулся. Да и жизнью детей основательницы Ильверморни не интересовался...

— Раньше, чем ты "шлёпнулся" в Кагами-но Ята, там, как минимум, побывали мама, Хагрид, дядя Гарри, Аберфорт, Асахи, Скорпиус и я. Оно могло как Омут памяти скопировать наши воспоминания и хранить в своих глубинах, а потом сгенерировать иллюзию и в твои мозги засунуть.

— О таком я не думал, — Хьюго с беспечным видом почесал рыжий затылок, становясь ещё больше внешне похожим на Рональда Уизли. — Ладно, Рози, не парься. Поздно уже думать... реальные, нереальные... Воспринимаем-то мы эти воспоминания своими, настоящими. И жить будем, опираясь на полученный в них опыт.

Роза согласно кивнула.

— Да, ты прав.

— А ты точно уверена, что хочешь поехать учиться в Махотокоро?

— Я устала от того балагана, который дедушка Салазар называет "безумной личной жизнью". Пусть взрослые разберутся, потом, может, и вернусь. Я... больше не могу... здесь. Мне надоела вся эта ложь, Хью.

— Сбежать на Неверленд — самое то! — засмеялся брат.

— Точно.

— Только... Ты ведь тоже взрослая... Была взрослой... в прошлых жизнях.

— Нет. Я умирала раньше, чем успевала по-настоящему повзрослеть. И, наверно, никогда уже не смогу. Даже когда вырасту физически. Я, как и Лили Луна, ношу Неверленд в сердце.

Хьюго радостно заулыбался. Веснушки на его щеках засияли пуще прежнего, что вовсе не портило братишку — напротив, придавало ему какого-то своеобразного очарования.

— Я рад. Честно! Лили права. Взрослые — скучные.

— А насчёт Махотокоро... Изольда Сейр и Абэ-но Айка мечтали увидеть Хогвартс. Лили Эванс успела его окончить. Так что... теперь я с чистой совестью могу посмотреть, во что вылилась отцовская затея. Тысячу лет назад Махотокоро представляла собой довольно унылое местечко.

— Не боишься того, что говорили Лили и Скорпи? Ну про то, что остров весь напичкан иллюзиями и Сэймэй в Японии вроде неофициального правителя? Диктатор и бог в одном лице? Мало ли какие ещё там сюрпризы?...

— Боюсь, — призналась Рози. — Но мне надоело жить чужими мечтами. Хочу творить свои. Хочу увидеть мир своими глазами...

Взгляд Хью потеплел.

— Ты сейчас так похожа на Абэ-но Айку...

— Потому что я и есть — Абэ-но Айка. Просто на несколько сотен лет старше. Так же, как и ты — всё ещё милый неконфликтный Асия Доман.

— Да... И... это... Наивно с моей стороны было считать, что мы всё время будем вместе... В конце концов, люди, как минимум, вступают в брак.

— Ну, до этого нам ещё далеко, — улыбнулась Роза.

Хьюго ощутимо так перекосило набок.

— Я теперь, наверно, вообще не женюсь! — неприязненно выцедил брат.

— Почему? — удивлённая Рози убрала улыбку со своего лица.

— Потому что Лили — Петуния! И когда я вспомнил это, мои чувства, ну... я понял, почему готов был ей даже "Сумерки" читать, лишь бы был повод побыть рядом.

— Разве это плохо?

— А вдруг эта привязанность теперь прогрессировать начнёт? Вдруг я через пару лет её поцеловать захочу?!

— И что в этом такого ужасного? Трагичного? — вновь улыбнулась Роза. На этот раз — снисходительно. — Вот если бы вы переродились людьми одного пола, тогда была бы трагедия, да. И то...

— Рози, что за бред ты несёшь?!

— В общем, Хью, не создавай проблему там, где её нет.

— Лили — моя сестра! Сестра, ты это понимаешь?

— Понимаю.

— Если наши с ней чувства не изменятся — нам придётся бороться с искушением совершить инцест!

— Сестра. Двоюродная, — спокойно уточнила Роза. — Почти все волшебники между собой родственники. Это дурацкое стремление сохранить чистоту крови виновато! Вот мы со Скорпи — четвероюродные...

— Ну не двоюродные же! Бабушка Молли скажет, что это — грех!

— Чего ты сейчас-то заранее переживаешь? Сегодня тебе только двенадцать. Так уверен, что дойдёт до инцеста? Или вы там вместе с Лили романов начитались, а теперь зудит в одном месте?

Брат не ответил, вместо этого попытавшись ловко увести разговор в другую сторону:

— Альбус говорит, что вы со Скорпиусом всё равно что помолвлены.

— Ну не женаты же. Вдруг наши чувства изменятся до выпуска?

— За несколько лет изменится то, что оставалось неизменным на протяжении тысячелетия? Вы со Скорпи — словно герои его любимых дорам. Мы тут на днях посмотрели вместе парочку... Пока ты японский язык зубрила...Одна была нормальная, а вот вторая... Лили прям вся обрыдалась, пока смотрела... Ну, там у главгероев любовь, потом они трагически помирают, встречаются в следующей жизни, снова влюбляются, но судьба вставляет им палки в колёса: она — оборотень, он — охотник на оборотней, они снова умирают, потом снова перерождаются... Куча стекла, но в конце хэппи-энд. Джеймс, кстати, тоже ревел. Альбус даже успел сколдографировать. А мне больше боёвки понравились...

— Я рада, что вы подружились. Несмотря на всё, что было...

— Да уж. Я опасался, что мы теперь вообще нормально общаться не сможем. Ну... Скорпи помнит, как Ал и Джейми издевались над ним, когда он был Снейпом,  Лили завидовала вам всем, когда была Петунией, Джеймс убил тебя и Ала!

— И Скорпи чужими руками! — добавила Роза. — Руками своей змеи! Которая теперь наша мама.

— Руками?! — вытаращился на неё обалдевший Хьюго. — У пресмыкающихся нет рук! И вообще конечности не у всех имеются! В отряде чешуйчатых, например...

— Хвостом, — смеясь, поспешно исправилась Рози. — И ядом.

— И вообще он Волдеморт, — послышался снаружи весёлый голос Альбуса.

Через мгновение названый кузен вместе с младшей сестрой завалились в Розину комнату, хохоча, словно объевшись веселящих булочек (а может, и правда — объелись?), даже не удосужившись закрыть за собой дверь.

— И что в этом такого смешного? — скрестила руки на груди вмиг растерявшая всё веселье  Роза. — Всю жить считать себя...

— ...образцовым гриффиндорцем, — подсказал Хью.

— Вроде того, — Рози так и не нашла более подходящего по образности определения. — А потом узнать, что ты — не просто слизеринец, но ещё и самый плохой слизеринец за последние лет сто. Что может быть хуже?

— Кое-что может! — внезапно побледнел Хьюго.

— Ой, точно! — согласился с кузеном Ал.

— Да что? — недоумевала Роза.

— Узнать, что в прошлой жизни был Питером Петтигрю, — еле слышным шёпотом поведала Лили.

Все в комнате, не сговариваясь, синхронно кивнули. Кто-то горестно квакнул. Хью достал из кармана грустного сиреневого квакуха.

Рози присмотрелась к Их Высочеству повнимательнее.

— Хвостик? — она спросила осторожно, не до конца ещё веря.

— Ква... — печально подтвердил Кудзу-Питер.

— Хьюго, ты чё, его в Зеркало кидал? — опешила Рози.

— Просто забыл вытащить из кармана, пока сам смотрел.

— Если бы продолжал носить в банке, то...

— Ква! — пожаловался Питер Петтигрю.

— Чего уж теперь, — вздохнул Хью. — Ничего теперь не исправить.

— А у теории Колеса Сансары находятся подтверждения, — заметил Альбус. — Петтигрю совершил плохой поступок — предал друзей. Поэтому переродился не человеком, а лягухом. Так сказать, Небеса его понизили в стутусе. Потому что из-за Петтигрю погибли Лили и Джеймс Поттеры.

— Почему же тогда Волдеморт не переродился каким-нибудь комаром на слизеринском болоте, чтобы его квакушки схавали? — усомнился в объективности мироздания Хьюго. — Из-за него столько хороших людей пострадало! Самое что ни на есть торжество справедливости было бы!

— Потому что Волдеморт никого не предавал! — в комнату нетвёрдой походкой ввалился Джеймс и захлопнул дверь.

Роза подумала, что в её спальне становится тесновато. Но перебираться в гостиную не хотелось — слишком уж были велики шансы наткнуться на выясняющих отношение пока-ещё-супругов Уизли.

— А?

— Рози, помнишь мы на День Победы надо Мной говорили про друзей и приятелей?

— Когда ты сказал, что у тебя никогда не было настоящих друзей? Кроме семьи? — уточнила Роза.

— У Тома... Чёрт, ненавижу это имя!... У Волдеморта тоже друзей не было. Я, в отличие от этой трусливой крысы, — кузен кивнул на съёжившегося лягуха, — никого не предавал. У меня даже не соратники были. Лишь слуги, которым я ничего не обещал...

— Потому что у королей друзей не бывает, — тихо сказала Лили Луна.

— И, Хьюго, если ты думаешь, что моя жизнь прям сахар — ошибаешься. Колесо это ваше... У него определённо есть чувство юмора. С момента рождения Гарри Поттера я почти восемнадцать лет потратил на попытки убить его, лишил жизни его отца и мать... чтобы в итоге родиться его сыном и братом его родителей!

Когда Джеймс закончил, в голосе его слышались слёзы. Роза встала, подошла к названому кузену и осторожно заключила его в объятия. Это было не очень удобно сделать, потому что за лето Джеймс сильно вытянулся и теперь возвышался над ней на добрых две с половиной головы, напоминая о генах долговязости, доставшихся от семьи Уизли. Но она постаралась. И у неё получилось.

— Рози, как думаешь, он будет мне мстить? — судорожно втягивая носом воздух, спросил названый двоюродный брат.

Роза поняла, что Джеймс говорит о дяде Гарри:

— Не говори глупости!

— Ура! Обнимашки! — радостно заголосила Лили. — Давайте все обнимемся!

В тот же момент Рози почувствовала, как её и Джеймса, словно тропическую пальму, обвивают руки-лианы. Где-то между ними панически квакал Питер Петтигрю, вероятно, в страхе быть быть раздавленным.

— А вот я кое-кому мстить буду! — мрачно поведал Джеймс. — Так что лучше той сволочи, в которую влюбилась в прошлой жизни Меропа, и близко к нам не приближаться! Заавадю! А потом — пусть хоть поцелуй дементора!

— Не надо сволочи Реддла! — плаксиво заканючила Лили Луна. — У Меропы такая идиллия с Тедом. Прям сказка. Они уже были однажды супругами — Рионой и Уильямом Сейр. Нафига им помнить последнюю войну? Тем более, Тед вообще был тогда Гриндевальдом. А Вики... которая Ариана Дамблдор... И ещё неизвестно, чьё заклинание в неё попало... Не-е-е, не нужно нам, чтобы воскресала Меропина увлечённость Томом Реддлом!

Роза почувствовала, как её оплетает ещё одна лиана — на этот раз рука Джеймса.

— Спасибо... Спасибо за то, что вы... такие... в моей жизни... есть...

— Я, Джеймс Сириус Поттер, в прошлом рождении Тёмный Лорд Волдеморт Томас Марволо Реддл, торжественно обещаю больше не шутить на тему Слизерина, змей, скользких гадов, маглопарков, аристократов... — Джеймс мучительно сощурился, пытаясь разобрать братовы каракули. — Альбус, я не буду дальше это читать, у тебя ужасный почерк!

— Главное, что ты пообещал! — Ал триумфально поднял свой бокал со сливочным пивом и чокнулся с Лили.

— А я знаю, почему Джейми так вцепился в идею тайного ордена и настаивал на своём лидерстве! — поделился предположением Хьюго. — Он по своим Пожирателям смерти соскучился!

— По одной конкретной Пожирательнице, — возразила Лили Луна.

Роза вдруг поняла, что уже не испытывает прежнего чувства веселья, когда вновь вспоминает, как кузен трясётся над колдографией миссис Лестрейндж.

— Как думаете, Беллатриса уже переродилась? — спросила она негромко.

— Я найду её, — твёрдо произнёс Джеймс, отставляя свой бокал. — И если она ещё не родилась, буду ждать её столько, сколько нужно.

Рози кивнула.

— Любовь, — понимающе сказала Лили.

— А ещё я должен найти Дельфини.

— Это ещё кто? — удивился Хью. — Ещё одна твоя любовь?

— Конечно, — с улыбкой кивнул Джеймс Сириус.

— А ещё киношного Абэ-но Сэймэя обвинял в гаремовладении! — попытался урезонить кузена брат.

Роза усмехнулась Она всё поняла по мягкому взгляду Джеймса. Так же смотрел на неё Сэймэй.

— Моя любимая дочь от моей любимой женщины, — пояснил бывший Тёмный Лорд.

— Тот ребёнок Беллатрисы, про которого ходит столько сплетен! — воскликнул Альбус. — Как ты будешь её искать?

Джеймс Сириус пожал плечами:

— Для начала потрясу Гарри, вдруг он в курсе? Скорее всего, Дельфи отдали на усыновление, и хорошо, если не к маглам...

— А как ты будешь объясняться со своей дочерью, когда встретишь её? — с интересом спросил Хьюго. — Сейчас она старше тебя лет эдак на двадцать, если не больше. Если бы ко мне заявился некто настолько младше меня с фразой "Хью, я твой отец!" я бы подумал, что у мальчика кукуха не на месте!

— Хью Скайуокер, такой Дарт Вейдер, чтобы был на двадцать лет младше тебя, родится не ранее, чем через десять лет! — засмеялась Лили.

— Сначала надо её найти. Может, у моей дочери всё хорошо и ей вовсе не нужны кукукнутые родители. Это мне плохо без неё. И без Беллы...

— Ну, по крайней мере, ты не будешь, как я, забивать себе голову всякими глупостями, когда встретишь свою Беллатрису, — завистливо заметил Хьюго.

— Если только ею не окажется Роксана, — нервно хихикнула Лили Луна.

— Нет, — вспомнила Роза. — Рокси — это Нимфадора Тонкс. А Фред... Ой, блин.

— Чё? — вытаращился Хью.  — Неужели...

— Ага, — убито кивнула Рози.

— Да что с нашей семьёй не так? -  изумлённо пробормотал Ал, разглядывая жидкость в своём бокале.

— Всё с нашей семьёй так, — возразил ему старший брат. — Души, испытывающие к друг другу сильные эмоции, перерождаются или вместе, или рядом друг с другом...

— Значит, не особо ты Беллатрису раньше любил.

Джеймс отвернулся:

— Может, это она меня не особо любила?

— Волдеморт был для неё богом...

— Значит, это ещё одно наказание от вашего Чёртова Колеса. За убитых маглов и всё такое прочее...

— Рыцари, я совсем забыл! — Альбус подорвался с пола, где до этого очень уютно дремал в обнимку с бутылью из-под сливочного пива. — Нас же Скорпи на новоселье звал! Ну... Сначала на уборку, потом — на новоселье!

— Малфой обзавёлся новым домом? — удивился Джеймс.

— Да. То есть, нет.

— Так да или нет?

— Он подделал документы, чтобы вернуть себе дом Снейпа в Паучьем тупике. Так что сегодня он занят глобальным наведением порядка после своего более чем двадцатилетнего отсутствия.

— Ненавижу уборку, — проворчал Хьюго. — После неё ничего найти невозможно. Да ещё и колдовать до завтра нельзя.

— Можно, Хью, нам теперь всё можно! — засмеялась Рози.

— В смысле? — не понял брат. — Магию вне Хогвартса для несовершеннолетних разрешили?

— Нет.

— Тогда я не понимаю...

— Хью, — наставительным тоном, как взрослая у малыша, поинтересовалась Лили, — неужели мы, волшебники, души которых помнят, что было века назад, не сможем обойти какой-то там паршивый Надзор?

— И то верно! — лицо Хьюго, мгновенно оценившего открывшиеся перед ним перспективы, озарила счастливая улыбка. — Жизнь сразу заиграла новыми красками!

— Почему мне кажется, что здесь ничего не изменилось за сорок лет? — спросила Роза, оглядывая ветхие обои и потёртую мебель.

Наконец, она останавила своё внимание на рассохшихся шкафах. Они всё ещё были полны книг, до которых не успел добраться Тобиас Снейп.

— Ведь я знаю, что это не так.

Скорпиус пожал плечами.

Рози пригляделась к книжке, которую он как раз готовился отлеветировать на полку. Ветхий томик-развалюха с красными корками. Позолоту на обложке уже и не разобрать.

— Это же та книга! — обрадовалась Роза. — "Овод"! Ты читал тогда... когда мы ещё нормально общались...

Она машинально потянулась к книжке, желая удостовериться в своей правоте. Малфой же не отнял своей руки. Их пальцы встретились...

Это было такое странное ощущение... Рози чувствовала себя одновременно четырнадцатилетней девочкой, впервые купающейся в чувстве взаимной любви... и в то же время — древней ирландской волшебницей, некогда пережившей столько романов, что неловкое переплетение пальцев ничего не должно было для неё значить. Но значило.

— Скорпи, а это чьё? Твоё? То есть — Северуса? — закричала Лили, подрываясь из чудом не развалившегося кресла. Сидя в нём, она перебирала вещи, некогда упакованные в большие картонные коробки.

Роза, вздрогнув, отняла руку от "Овода", подняла глаза и увидела названую сестру, небрежно помахивающую... флейтой!

— Осторожно! — испугался Скорпиус. — Не повреди! Я сам её сделал!

— Не знала, что ты занимался... таким.

Рози была огорчена тем, что эта сторона жизни Северуса Снейпа прошла мимо Лили Эванс.

— Ты и не могла знать, — отвёл глаза Скорпи. — Я сделал её, когда Лили Поттер уже...

— Понятно... — Роза решила перевести разговор на менее травмирующую тему. — Помнишь ту мелодию, что играл Джеймс Стюарт?

— Как я могу забыть музыку, на которую меня вдохновила самая прекрасная магия самой красивой волшебницы?

— Сыграешь?

Скорпиус задумчиво покрутил в руках отобранный у Лили Луны инструмент. После чего разочарованно резюмировал:

— Её реставрировать надо.

— У Соулмейтов есть своя мелодия? — оживилась Лили.

— Вроде того, — улыбнулась Рози.

— Рихард, ты должен знать! — заголосил из второго кресла Альбус, до того мирно очищающий при помощи магии от пыли старые виниловые пластинки. — Вагнер и Чайковский всё-таки написали общую музыку! Вместе с Мендельсоном! В новом перерождении!

— Да? — Скорпиус нетерпеливо обернулся к другу. — И кем они стали?

— Ребятами из "Ведуний"!

— Святые мозгошмыги! — вскричала Роза. — Кто бы мог подумать... Не-е-ет, я лучше буду слушать "Итальянскую симфонию", чем эту ужасную "Делай как гиппогриф!"

Ещё через мгновегие до неё дошло.

— Рихард Ганс? — неуверенно спросила Рози, глядя на Скорпиуса.

Тот робко улыбнулся.

— Ричард Эванс? — тепеь взгляд Розы был обращён на названого брата.

Альбус радостно кивнул.

— Кирдык и зашквар! Вы всё-таки нашли, как стать друзьями, невзирая на войну между странами.

— Ага. Всего-то и пришлось: умереть и заново родиться! — засмеялся Ал. — Пару раз.

— Ну, они и до этого дружили, на самом деле, — оторвался от сортировки посуды Джеймс. — А в музыке ты ничего не понимаешь, Роз. — "Ведунии" — классики современного рока!

Возмутиться Рози не успела.

— Ага, — хмыкнул Хьюго, отвлекаясь от мытья подоконника. — Ал и Скорпи — это Вильгельм Завоеватель и его лучший друг Арманд Малфой!

— А вы с какого это помните? Где были? Кем? — заинтересовался Альбус.

— О, ваше величество, вряд ли вы запомнили простых вилланов⁽¹⁾, чью деревню сожгли после бунта, — ядовито произнёс Джеймс Сириус.

— Ой, — Ал виновато потупился. Правда, почти сразу нашёл, чем оправдаться. — Зато я страну централизовал!

— Кажется, учебник истории теперь откроется для меня с новой стороны, — пробормотала себе под нос Роза. — Притом не только магической, но и магловской.

— Я вот тут подумала... — несмело начала Лили, перестав следить за самоочисткой камина от сажи и пыли полувековой давности. — Возможно, Кагами-но Ята не такое уж плохое изобретение? Может, если бы все люди имели возможность увидеть себя на оборотной стороне, вспомнив прошлые жизни, мир стал бы лучше?

— Или наоборот — хуже, — высказал другую версию Хьюго. — Ведь тогда все бы смогли использовать опыт своих прошлых жизней... И, наверно, есть люди, никогда не бывшие на оборотной стороне? Такие, которые из жизни в жизнь творят... ну... плохое...

— Сомневаюсь...

— Потому что ты Лили Пэн, хозяйка Неверленда, которая верит в сказки и не ждёт предательств! — вздохнул Джеймс. — Веришь почему-то, что я через десяток лет не развяжу новую войну за власть в Магической Британии...

— А ты собираешься?

— Пока нет. Но кто знает. Найду вот свою Дельфи, в которую переродился этот Марти Стью бородатый...

— Марти Стью... — Роза подзависла. — Сэр Львиная Душа, ты же не хочешь сказать, что твоя дочь — это реинкарнация Альбуса Дамблдора?

— Не хочу. — не успела Рози облегчённо выдохнуть, как названый брат прихлопнул её второй фразой. — Но приходится.

— Вот ведь... — присвиснул Альбус.

— Был Марти Стью — стала Мэри Сью, — прокомментировал Хьюго.

— Не беспокойся, мы проследим, чтобы тебе всякие глупости в голову не приходили, — веско пообещал Джеймсу Ал. — А насчёт Зеркала Аматэрасу... и того, кому можно доверять его силу... Мы не боги, чтобы так радикально менять судьбу мира. Вдруг ошибёмся с выбором тех, кому можно вспоминать прошлое?

Старший Поттер хотел что-то сказать, но закашлялся, вдохнув полувековой каминной пыли.

— Ура, мы дочистили дымоход! — обрадовалась Лили Луна.

— И камин даже всё ещё подключён к сети! — с улыбкой сообщил Скорпи. — Так что по домам можете отправляться с комфортом!

Один за другим рыцари исчезли в камине.

Роза и Скорпиус остались в одиночестве. Держась за руки, они неспешно прогуливались по старому саду, в котором были едва-едва расчищены от сорняков несколько дорожек.

За удерживаемом лишь магией накренившимся под невозможным по законам физики углом забором стоял старый дом Эвансов. Оттуда доносились весёлые детские крики и радостный скрип качелей.

"Конечно, не тех, что отец сделал ко дню рождения Туни. Те были на канате, а эти поют металлом," — разочарованно подумала Рози.

Скорпи перехватил её взгляд.

— Хочешь, подойдём поближе, посмотрим? Между досками есть такая удобная щель...

Роза улыбнулась.

— Нет, не надо. Всё меняется. Это всего лишь метаморфозы... и перья ворона не станут вновь белыми... — пройдя ещё несколько шагов, она вспомнила: — Альбус позавидовал, что у тебя есть флейта.

— В самом деле? — ровным тоном осведомился Малфой.

— Ага. Ну ничего, если к каникулам не перегорит... Джеймс в прошлом году нашёл гитару Сириуса. Так что... у нашего Шоколодно-Лягушачьего Менестреля есть музыкальный инструмент для освоения.

— И если у него хватит терпения, нам придётся переделывать наш тайный орден в явную музыкальную группу, — засмеялся Скорпиус...

...Уже завтра на Кингс-Кросс вновь прибудет Хогвартс-Экспресс, чтобы доставить юных волшебников в одну из самых лучших магических школ.

Но Рози среди этих студентов не окажется.

Она будет лететь вместе с отцом на гиганском буревестнике в Махотокоро.

Роза своими глазами увидит одно из самых закрытых учебных заведений волшебного мира. Своими руками поймает лепестки с вечноцветущих сакур. Своими ушами услышит, насколько японский язык изменился со времён Абэ-но Айки, и поймёт, сможет ли она сразу заниматься в аудиториях, или придётся брать дополнительные уроки для освоения современной речи. Лично познакомится с теми, кого почитают ушедшими из мира. Из первых рук узнает об айнской магии. Попросит якобы погибшего Сириуса Блека помочь ей вновь овладеть анимагией.

Рози очень интересно, будет ли она снова оборачиваться вороной, как Морриган, или в ней взыграют оборотнические сущности кого-то из нынешних родителей: змеи либо лиса? Да мало ли?

Она пообщается с населением острова, посмотрит на его жизнь "изнутри" и поймёт, что из себя представляет реальный Неверленд и люди, "потерявшиеся" на нём для остального, настоящего мира...

— ...ещё на небесах не было времени. И не было смертм. О ней знали лишь те боги, которые спускались на землю... — пересказывал Скорпи какое-то аниме. — И там постоянно цвели сакуры... Несменяемая весна... Вечно опадающие лепестки... Тенпо-Хаккая они, кажется, раздражали... он хотел уйти с небес, но не успел. Совсем чуть-чуть не дошёл до лестницы, ведущей в Нижний мир...

...— А ты знаешь, что родители настоящей Гермионы Грейнджер — это реинкарнация дедушки и бабушки Тома Реддла? — спросил Скорпиус, глядя на тёмное, уже по-настоящему ночное, небо. — Тех, которые маглы?

Роза покачала головой:

— Нет.

— Джеймсу это известно, как думаешь?

Рози уловила в голосе Скорпи тревогу.

— Понятия не имею. Ты опасаешься, что он...?

— Я не знаю.

Роза поняла, что ей не известно ещё кое-чего.

— А кто твои родители? В прошлых воплощениях? Если не тайна?

— Никакой тайны. Моей мамой была реинкарнация Касильды Хаффлпафф. Леди Хельга опять пережила свою дочь...

— Хельга Хаффлпафф тоже реинкарниловалась? Кто она сейчас?

— Миссис Луна Саламандер.

— Забавно.

Малфой молчал.

Рози ждала.

— А мой отец... Его прежнее имя тебе ничего не скажет... Он когда-то был юношей, из-за которого погибла Касильда... А его тогдашняя сестрёнка... он так и не собрал ей приданое... сейчас ты знаешь её как миссис Джиневру Поттер.

... — Как думаешь провести рождественские каникулы? — спросил Скорпиус, когда Роза, ёжась от вечернего сквозняка, уже думала возвращаться домой.

Рози казалось, что этот вопрос он хотел задать уже давно, но не решался, долгое время находя какие-то другие темы для разговора.

— Я хотела бы ненадолго заглянуть в Ильверморни. По слухам, пакваджи Уильям всё ещё жив. Желаю увидеться с ним.

— Жив?! Ну ничего себе! Я бы тоже хотел увидеть его... Ты не против, если мы встретимся в Америке?

— Господи, Скорпи, как Я могу быть против ТЕБЯ? Вот только...

Розу наконец осенило: Самайн!

"Вот почему у меня всё время крутилась мысль про осень и неотданные долги..."

Наверно, что-то изменилось в её лице, потому что Скорпиус ощутил исходящую от Рози тревогу. Он потянулся к ней, беспокойно вглядываясь в её глаза, и тревожно спросил:

— Что?

Роза моргнула и почувствовала на ресницах капли солёной влаги.

— Самайн! Моё проклятие...

Как бы она ни старалась сохранить самообладание, паника всё равно прокралась в её голос.

— Рози! — Скорпи решительно притянул её к себе. — Оно больше не будет иметь над нами власти! В тот Самайн... когда мы сбегали в Хогвартс... я не успел отдать тебе свой подарок. Он бы развеял тёмные чары...

Рядом со Скорпиусом было тепло и уютно. И... как-то... правильно.

Сквозняк будто бы куда-то спрятался, мгла отодвинулась, а проклятье Морриган... чего-то испугалось.

Роза вспомнила профессора Дамблдора. Такого, каким запомнила его Лили Эванс. Длинную бороду. Очки-половинки. Мудрость и разочарование в чём-то ей неведомом во взгляде пополам с почти незаметной хитринкой на дне светлых глаз. И его рассуждения о самой сильной магии на свете.

— Подарок?

— Да. Ветряной колокольчик по имени Айка.

Скорпиус вытащил руку из-под мантии, во внутреннем кармане которой что-то искал. Чистый хрустальный звук, словно клинок, разрезал полуночный мрак. Рози в неверии смотрела на маленький светящийся шарик, свисающий с алой ленточки.

— Айка, как и мы, помнит древний Киото.

— Но... как?

— Я нашёл его в коллекции артефактов Люциуса Малфоя. Он ждал нас там. Чтобы уберечь от тьмы.

Роза протянула руку и коснулась искристого, словно морозный узор на стекле, бока.

Туманная морозь складывалась в знакомую рунную вязь. Такую же, как на ленте Сэймэя.

— После стольких лет?

Скорпиус продолжал придерживать колокольчик с другой стороны.

Хрустальная Айка лежала в их ладонях, словно в чаше.

— Всегда.

6 октября 2022 — 13 сентября 2023 гг.

1) Виллане — в Англии до прихода Вильгельма Завоевателя — крестьяне, сельские жители, позже так стали называть именно зависимых крестьян.

Вернуться к тексту