Приглашение (гет)

«Дорогая Белль, пишу тебе из далёкого замка в Карпатских горах. Хозяин обещал, что на днях слуга отвезёт мое послание в ближайший городок, Бистрицу, и отправит его в Англию. Места здесь глухие, вокруг замка расположено несколько деревень самого убогого вида, жители которых показались мне людьми тёмными и суеверными. Раз в месяц кто-нибудь из слуг ездит в город, закупиться необходимыми вещами (в основном, как я понял, это свежие газеты, книги и мелочи по галантерейной части) и отвезти письма графа Румпельштильцхена его поверенному. За вычетом этих поездок никакой связи с внешним миром в замке не поддерживают: это маленький замкнутый мирок. Досадно, что пришлось самому ехать в такую даль, но ничего не попишешь: граф очень выгодный клиент, он сказочно богат и непременно хотел иметь дело с одним из владельцев нашей фирмы. Месье Лагранж уже не встает с постели и, считай, отошел от дел, он глава только формально (но об этом — т-с-с, никому ни слова), а наш дорогой Анри заведует всем с тех пор, как его отец слег, и не может уехать. Он послал меня, человека, которому более всех доверяет, чтобы я помог графу разобраться во всех нюансах приобретения недвижимости во Франции.

Господин граф встретил меня очень любезно и отметил, что у меня прелестная невеста — ты помнишь медальон с твоим портретом, который я всегда ношу с собой. Он очень странный человек: одновременно обаятельный и отталкивающий, с вызывающей, слегка суетливой манерой поведения. Иногда он вдруг ни с того ни с сего хихикает и потирает ладони. Граф носит старомодный, обтягивающий сюртук — он необычайно худой для человека его лет — и столь же старомодные туфли. У него также до странного длинные ногти. «Время остановилось в этой глуши, — сказал мне он при первой встрече. — Здесь что триста лет, что один день». Кожа у него странного зелено-золотистого оттенка — следствие редкой кожной болезни, как сказал он мне. Должно быть, из-за этого и из-за его коллекции, о которой ниже, местные жители рассказывают о нём жуткие небылицы — люди необразованные склонны во всем необычном видеть дьявольщину, но я-то человек просвещённый, как и ты, и в смехотворные байки, что граф будто бы пьёт кровь и способен наслать дождь с градом, не поверю.

Замок очень старый, полон тёмных коридоров, комнат, уставленных старинной мебелью, и диковинных вещиц, о предназначении большей части которых я могу лишь гадать. Граф, по его словам, коллекционирует редкости. Когда я попытался расспросить о предназначении некоторых экспонатов из его собрания, он впал в странное насмешливое настроение, и я не знаю теперь, какую часть его рассказа воспринимать всерьез. Например, про искусно украшенную инкрустацией шкатулку он заявил, что она предназначена для хранения человеческих сердец. Впрочем, это вполне может быть правдой — графа, судя по всему, интересуют артефакты, связанные с тёмной магией. Он даже заявил мне, будто бы учился в школе в Шоломансе⁽¹⁾ — да, в том самом заведении, будто бы возглавляемом самим нечистым, о котором ты читала мне выдержки из трудов мадам Жерар⁽²⁾, — что, уж конечно, полная выдумка. Поэтому я воспринял слова графа как шутку мизантропа, который, живя в глуши, потерял часть представлений о благопристойности — думаю, подобное может произойти и с лучшими из нас. Что до собрания редкостей графа и специфической тематики оного, мне такое увлечение кажется неподходящим для доброго христианина, но если речь лишь о коллекционировании, думаю, можно проявить снисхождение к причуде одинокого больного человека.

Блуждая по замку, в одной из комнат я обнаружил старый портрет красивой знатной дамы в роскошном платье, повёрнутый лицом к стене. Холст был порван и измазан, как будто кто-то попытался зачеркнуть крест-накрест лицо женщины. Когда за обедом я спросил графа, кто эта дама, он переменился в лице, мне даже показалось, разгневался, но затем овладел собой. Он ответил, что это жена одного из его предков: она сбежала от мужа с берберским корсаром, и упоминать её имя в доме запрещено. Я немедленно извинился, осознавая свою оплошность. Хозяин дома никогда при мне не ест, так как болезнь обрекла его на некую весьма специфичную диету и трапезничает он у себя, но всегда любезно развлекает меня беседой. Помимо деловых вопросов, было бы обидно потерять единственного стоящего собеседника в этом месте.

Надо отметить, что граф не слишком любит рассказывать о славном прошлом своего рода. Я знаю лишь, что он принадлежит к побочной ветви семейства Дракула и родом не из этих мест. «Я здесь чужак и не знаком с верованиями здешних жителей», — как-то отговорился он, когда я стал расспрашивать его о местных суевериях, желая по возвращении домой развлечь тебя — я ведь знаю, моя дорогая Белль, как ты любишь подобные истории, — но я заметил, что глаза его хитро блеснули. Думаю, что с этой передачей земель и замка ему всё не так просто, тем более, что по неизвестной причине мой хозяин предпочитает, чтобы к нему обращались граф Румпельштильцхен, а не граф Дракула, как полагалось бы. Сам он ссылается на сентиментальность, личный каприз, но я чую здесь тайну.

Жизнь в замке течет медленно и размеренно, и хотя прошло всего несколько дней со дня моего прибытия и с моего предыдущего письма тебе, я невыносимо скучаю. По ночам в лесу завывают волки, и я с нетерпением жду, когда смогу покинуть это неприятное место и снова окунуться в бешеный водоворот жизни. Анри, должно быть, недоумевает, почему я не посылаю ему вестей. Уже написал ему подробное письмо. На случай, если твое доберется до адресата раньше, передай ему сердечный привет.

Как только я покончу с моими делами здесь, тут же вернусь к тебе. С нетерпением считаю дни до нашей свадьбы.

Любящий тебя Гастон.

P.S. Перед отправкой письма я обнаружил, что медальон с твоим портретом куда-то бесследно пропал. Словами не передать мое огорчение. Я перерыл все свои вещи и обошёл коридоры и комнаты, где, как мне казалось, я бывал, но замок огромен и поиски мои оказались бесплодными. Ты знаешь, как дорожу я этим портретом и как важно для меня иметь возможность всегда иметь с собой напоминание о тебе. Прошу, если будет возможность, закажи у того же мастера ещё один такой медальон, чтобы он ждал меня по возвращении. Расходы я, разумеется, покрою из своего кармана.»

Белль опускает письмо на подушку и привычно скользит рукой между ног, представляя, как жених касается её там. Она специально приберегла чтение послания от него на поздний вечер, чтобы никакие дневные дела не вторгались в её мечты. Хотя какие дела могут быть у незамужней девушки из хорошей семьи? Чтение, музицирование, катание на лодке. Сплетни в компании других девиц. Белль любит шутливые, не вполне пристойные песенки, которые слышала на улице, но петь их дома нельзя — разве что у себя в комнате, тихонько. Большинство подружек — такие же изнывающие от скуки и родительского надзора барышни. Белль отчаянно хочется прикоснуться к настоящей жизни — к той, которой живут Гастон и его друзья. Еще она мечтает о велосипеде: чтобы сесть на него, лихо подобрав юбки, пронестись по городским улицам быстрее ветра, а окружающие пялились и завидовали. А потом выехать за город и ехать, ехать, ехать... Гастон пообещал ей двухколесное чудище в качестве подарка на свадьбу.

Белль вздыхает. Её жизнь — привычный круг вещей, который должен смениться другим, столь же привычным, когда она выйдет замуж. Этого ждут окружающие, по крайней мере. Родители бдительно следят, чтобы она не занималась «всякими глупостями», причем под глупостями обычно подразумевается то, что Белль привлекает. Она морщит свой хорошенький носик. По крайней мере, ей разрешили быть секретарем местного «Клуба любителей чтения» — и даже это не без ворчания. «От книжек одни беды, — бурчал папенька. — Как бы наша Белль не нахваталась там непристойностей». «Пусть лучше сидит над книгами, чем стреляет глазками, пока жених работает, — припечатала мать. — Девушка не должна болтаться без дела до свадьбы». Украдкой от отца Белль читает газеты: политика и прочие гадости мужского мира — не то, чем по его мнению, стоит забивать голову благовоспитанной девушке. А уж если папенька застанет её за чтением «Фронды»⁽³⁾ или других подобных изданий — и вовсе будет скандал.

Как же ей хочется последовать за Гастоном, оказаться в окруженном тёмными лесами замке, бродить по его коридорам. В детстве няня-бретонка рассказывала ей страшные истории: про Жиля де Рэ⁽⁴⁾, приносившего детей в жертву дьяволу, про оборотней-муриоше⁽⁵⁾ и зазывающих людей на погибель прекрасных моргенов.⁽⁶⁾ Белль всегда привлекали страшные сказки. О существах, пьющих кровь, ей уже приходилось читать в книгах. Вдруг граф Румпельштильцхен и впрямь этим занимается? Может, он кровопийца-охотник на девственниц? Белль хихикает. Почему-то эта мысль не пугает её, а возбуждает. Де Рэ, сподвижник Жанны д`Арк, увлекшийся алхимией и превратившийся в настоящее чудовище в человеческом обличье, в юности волновал воображение Белль. Она немало ночей провела, представляя себя в его замке: сначала в роли жертвы, потом — сподвижницы, потом... Если бы Гастон — её дорогой, добропорядочный до кончиков ногтей жених, — знал, какие фантазии её посещают!

Она проводит рукой по груди, касаясь сосков под тонкой тканью ночной сорочки. Тёплым летним вечером тонкий батист кажется лишним, и Белль, лежа поверх одеяла, подтягивает сорочку до бедер. Как там писал Гастон? Золотисто-зеленая кожа и длинные ногти? Белль снова хихикает, сама не понимая, что её так развеселило — она словно пьяная. Как занятно было бы ощутить прикосновение подобного существа. В жизни граф, верно, обычный скучный старик, окруженный никому не нужным старьем. Шкатулка для хранения человеческих сердец — ха! Черная магия — трижды ха! Она откидывается на подушки, закрыв глаза, и представляет, как длинные тонкие пальцы, увенчанные острыми ногтями, касаются её между ног. Сначала слегка, будто дразня, вызывая мурашки, ползущие от низа живота. Потом сильнее, увереннее, почти делая больно — но лишь почти. Белль раздвигает бедра шире, сгибает ноги и словно бы подаётся навстречу воображаемому прикосновению, скользя вниз с горы подушек. Ногти господина графа дразняще острые, между ног у Белль быстро становится влажно, и она протяжно стонет, обхватывая пальцами сосок уже под сорочкой, сдвинув в сторону глубокий вырез. «Ещё!» — вырывается у неё. «Конечно, моя прелесть!» — длинный, ловкий язык ласкает её там, где чужому мужчине не положено касаться, и она стонет громче. «А-а-а!» Тонкие пальцы с длинными ногтями ложатся на её широко раздвинутые бедра, и язык ускоряет движения. Сердце Белль бьётся в такт. «Да-а-а! Возьми меня!» — вырывается у неё. «Громче!» — требует голос. «Возьми меня!» — изнывает Белль. Она с ума сойдет, если он не закончит начатое. Соски напряжены, между ног бушует пожар, в голове, подобно летучим мышам, мечутся странные темные силуэты, ударяясь о пределы черепа. «Громче!» «Возьми меня!!!» — кричит она так, что кажется, слышно на другом конце дома, нет — даже на улице.

— Как скажешь, прелесть моя, я иду за тобой, — очень отчётливый, очень насмешливый голос разрезает надвое её мозг, и Белль просыпается: взмокшая, тяжело дышащая, сорочка задрана до бедер. Письмо Гастона, смятое, валяется между ног, Бог весть как оно там оказалось. Белль спешно подбирает его и кладет на тумбочку рядом с кроватью, оправляет сорочку. «Мне нужна ванна». Но не будить же ради этого прислугу.

В зеркале Белль замечает на шее, сбоку, две маленькие красные точки. Должно быть, укус насекомого. Касается их рукой и озадаченно смотрит на капельки крови. Поранилась? Возбуждённый разум не в силах сосредоточиться на этой загадке.

Она гасит свечи и долго вертится с боку на бок, не в силах заснуть. В окно стучится ветка дерева, и ей кажется, что это тонкая рука с длинными ногтями машет ей из темноты.

* * *

В далёком замке в Карпатах, в комнате, полной книг и жутких артефактов, граф Румпельштильцхен смотрит на украденный медальон. На нежное и решительное лицо девушки на портрете. За окном слышен вой волков.

— Скоро, — обещает он. — Я приду за тобой, дай только срок.

1) Вымышленная школа черной магии в румынском фольклоре, расположенная где-то под землей. Наставником там был сам дьявол. В «Дракуле» Стокера Ван Хельсинг дважды упоминает о том, что Дракула учился там.

Вернуться к тексту

2) Эмили Джерард — шотландская писательница 19 века, наиболее известная по своей книге «Земля за лесом: Факты, цифры и выдумки из Трансильвании» и статье «Трансильванские суеверия», которые послужили для Брэма Стокера одним из источников вдохновения при написании «Дракулы».

Вернуться к тексту

3) La Fronde — основанная в 1890-х француженкой Маргерит Дюран и выходившая по 1905 год газета, которую писали, редактировали, печатали и распространяли исключительно женщины. В ней освещались политические темы, печатались новости и информация с фондовой биржи.

Вернуться к тексту

4) Жиль де Монморанси́-Лава́ль, баро́н де Ре, граф де Брие́н, сеньо́р д’Ингра́н и де Шанту́ (1405 ? — 26 октября 1440) — французский барон из рода Монморанси-Лавалей, маршал Франции и алхимик, участник Столетней войны, сподвижник Жанны д’Арк. Был арестован и казнён по обвинению в серийных убийствах, хотя достоверность этих обвинений в настоящее время оспаривается.

Вернуться к тексту

5) Согласно бретонскому фольклору, муриоше — это вредоносные демоны, которые могут превращаться в любое животное. Особенно опасны муриоше для детей.

Вернуться к тексту

6) Валлийские и бретонские водные духи, которые топят людей.

Вернуться к тексту