Другая Надежда (гет)

“Война — страшное преступление,

грехи которого не искупаются победой”

Надпись на стене в Отделе Тайн.

В этом году зима пришла рано. Лучи холодного ноябрьского солнца падали на башни Хогвартса. Замок спал, и все его обитатели ещё были в постелях. Впрочем, не обошлось без исключений. В Запретной секции школьной библиотеки сидела Гермиона; перед девушкой лежали книги и свитки по Тёмной магии и психологии. Будь у неё шанс, она защитила бы по этим темам дипломный проект, но это было невозможно.

Уже восемь недель школьная староста практиковалась в Тёмных искусствах, пытаясь хоть чуть-чуть разобраться в психологии Тёмных магов и желая узнать как можно больше о самом могущественном из них: о наследнике Слизерина. Девушка могла гордиться собой, ведь она нашла ответы на многие мучавшие её вопросы, но на самые главные: “Что ждёт их дальше? Что сделает Лорд с последними защитниками Хогвартса?” ответа дать не могли ни лучшая ученица Хогвартса, ни Министерство Магии, ни кто бы то ни было ещё.

Герми откинулась на спинку кресла и прикрыла глаза. Перед ее мысленным взором предстали картины двухмесячной давности, до сих пор являющиеся ей в ночных кошмарах. Смерть надежды всего магического мира — Мальчика, которому суждено было проиграть, Рон, бросившийся после этого на Волдеморта, и Минерва, приказавшая аврорам закрыть ворота Школы. Мрак, устремленные в небо невидящие глаза Симуса, алые от крови волосы младшего Малфоя, который в той последней битве выступил на светлой стороне и убил своего отца. Дора и Люпин, лежащие рядышком с безмятежными улыбками на губах; трость Грюма — всё, что от него осталось; и смертельно раненая Джинни, плачущая над телом Рона, умершего под пытками Лорда. Но тем, о чем девушке совсем не хотелось думать, был взгляд. Взгляд триумфатора, деспота, стоящего среди трупов своих врагов. Взгляд победителя, жажду власти которого уже никто и ничто не могли остановить, наоборот, этой власти хотелось подчиниться, хотя бы ради того, чтобы просто выжить. Она помнила, как посмотрела в его глаза. Ей пришлось приложить всё своё мужество и гордость, чтобы не броситься в ноги Лорду и не молить его пощадить тех, кто выжил в этой кровавой битве.

Вот уже девять недель Хогвартс находился в осадном положении. Уцелевшие в сражении успели-таки закрыть ворота и активировать внутреннюю защиту замка. Но уже тогда стало ясно: надолго её не хватит. Максимум — на два с половиной месяца, потом Школа падёт. Гермиона боялась даже подумать о том, что может ждать их, несчастных и изможденных, когда это случится. Больше не существовало Министерства Магии, у власти стоял расчётливый и безжалостный диктатор — Том Марволо Риддл, Великий Тёмный Лорд.

После его победы мир Гермионы рухнул, но ни смерть друзей, ни два месяца осады замка не смогли сломить её сопротивления. Именно она возглавила своеобразный “гарнизон” Хогвартса, день и ночь изучала Тёмную магию, однако, прекрасно понимала, что без практики все её старания тщетны. Против Лорда им не выстоять.

Последовавшее за смертью Гарри Поттера время тоже не обошлось без трагических событий: умер от проклятья одного из Пожирателей Невилл, у декана львиного факультета не выдержало сердце, Тёмный Лорд убил профессора Снейпа через чёрную метку, а Сибилла Трелони покончила с собой, оставил предсмертную записку: “Я видела, надежды нет”. Их осталось всего пятеро: профессор Флитвик, сама Гермиона и три молодых аврора — Мот, Джон и Тобиас. До падения защиты была ещё неделя, а путь к спасению они так и не нашли. Девушка замечала, что вначале все ещё пытались держаться, но смерть соратников сильно поколебала их душевное равновесие. И чем меньше Пожирателей появлялось под стенами замка, тем больше возрастало нервное напряжение осаждённых.

“Хогвартс, — размышляла девушка, — оплот Армии Дамблдора и символ старого режима”. Их всё равно уничтожат, и иного выхода нет. Но они не могли просто так сдаться, даже несмотря на то, что борьба в их случае означала смерть. У них отняли право на жизнь и надежду.

Тяжело вздохнув, Гермиона вышла из библиотеки.

— Мисс Грейнджер, как ваши успехи? — обратился к своей ученице проходивший мимо профессор Флитвик.

— Я изучила большинство книг из нашего собрания по Тёмной магии, — отозвалась она, — но, боюсь, всё впустую, без практики эти знания ничто. Да и зачем они, если мы всё равно умрём?

— Бросьте, дорогая. Вам ли отчаиваться? Вы же представительница Гриффиндора, — подмигнул девушке Флитвик, желая ободрить её. — А если серьёзно, то я хочу посвятить вас в наш план. Когда падёт защита, у вас будет не больше пяти минут, чтобы занести некоторые артефакты директора в Выручай-комнату и спрятаться там самой. Это единственный шанс для...

— Профессор! — прервала его Гермиона. — Но разве комната сможет открыться?

— Конечно, ведь мы не пользовались ей, чтобы не ослаблять наши защитные чары, но с их падением комната вновь обретёт свою силу, — пояснил профессор.

— Но вы сказали “не более пяти минут”. Что это значит? — девушка вопросительно взглянула на собеседника.

Тот старательно отводил глаза и с особой тщательностью рассматривал древние своды замка, под которыми они стояли.

— Профессор?

— Это значит, что я, Тобиас, Мот и Джон постараемся задержать Пожирателей, пока вы заносите артефакты в комнату, — последовал ответ.

— Это безумие, профессор! Я не буду прятаться, я буду сражаться. Мы сможем...

— Мы ничего не сможем, мисс Грейнджер, — оборвал студентку Флитвик. — Вы должны это понимать. Я более чем уверен, что через несколько дней по наши души явится сам Тёмный Лорд. Неужели вы не видите, что он играет с нами? Он позволяет нам поддерживать иллюзию неприступности Хогвартса, но не откажет себе в удовольствии лично взять замок. Это будет ещё одним доказательством его могущества. Он придёт, Гермиона, — с горечью констатировал маг.

Заметив, что девушка хочет возразить, он произнёс:

— Это не обсуждается, мисс. Мы уже приняли решение. И я прошу вас, не совершайте необдуманных поступков. Вы молоды, дорогая, и должны попытаться выжить.

Сказав всё, что считал нужным, профессор пошёл дальше. Бывшая ученица проводила его взглядом и, резко развернувшись, отправилась в Гриффиндорскую башню. Заглушающие чары не позволили никому услышать, как Гермиона плакала.

* * *

— Протего! Гермиона, быстрее! — отбиваясь от атак пожирателей, поторопил девушку Тобиас, подтолкнув её к Выручай-комнате.

Гермиона только занесла в неё последний артефакт: книгу Серебряной судьбы, когда услышала отчаянный крик Мота:

— Профессор, сзади!

Мелькнула зелёная вспышка, и всё стихло. Гермиона быстро оглянулась и успела заметить, как смертельное проклятье сразило старого волшебника.

— Нет! — она кинулась к оседающему на землю Флитвику, но путь ей преградил Джон.

— В комнату! Живо! Я запечатаю дверь!

Девушка послушалась и быстро проскользнула в появившийся в стене проход. Комната встретила её тихим потрескиванием дров в камине и запахом книг. Гермиона прислонилась спиной к стене и сползла прямо на пол. Слёз не было, только сухие всхлипывания выдавали начинающуюся истерику. Потом они перешли в смех, высокий и сумасшедший. Девушка провела рукой по лицу — ледяные пальцы не чувствовали мягкости щеки, не ощущали ничего. Уже проваливаясь в забытьё и видя перед собой остекленевший взгляд профессора, гриффиндорка отчаянно надеялась, что и ей уже не суждено проснуться.

Она уже не слышала предсмертного крика Тобиаса, заслонившего собой Джона, накладывавшего защитные чары на Выручай-комнату; не смогла увидеть и услышать, как оборотень бросился на Мота и впечатал его в стену, как хрустнули шейные позвонки, и тело молодого аврора с глухим стуком упало на пол. И её счастье было в том, что она не увидела, как умер Джон...

Запечатав комнату, он обернулся и застыл на месте, так и не подняв палочку на противника. В двух шагах от него стоял человек в наглухо застегнутой чёрной мантии. Он не пытался приблизиться к аврору или напасть на него, и Джон оглянулся по сторонам.

Слева от себя он увидел Мота, шея которого была вывернута под неестественным углом. Чуть в стороне, в луже собственной крови остывало тело Тобиаса: “Сектумсемпра” рассекла аврору верхнюю часть груди, а смертельное проклятье довершило дело. Справа лежал труп профессора Флитвика. Странно, но даже сейчас, зная, что тот уже мертв, молодой человек не мог не обратить внимания на выражение лица почтенного мага: казалось, в последние секунды своей жизни тот думал не о себе, а о том, смогла ли спрятаться Гермиона в Выручай-комнате.

Осознание того, что все три его товарища мертвы, захватило Джона, но сердцем он чувствовал: они его не покинули, а значит, ему оставалось только мужественно встретить свою смерть.

Джон оторвал взгляд от тела профессора и, подняв палочку, посмотрел на противников. Лица волшебников, стоявших полукругом, скрывали белые маски, а тела — длинные просторные мантии, которые не позволяли определить, мужчина перед тобой или женщина. На их фоне выделялись лишь две фигуры.

Оборотень, убивший Мота, скалил острые зубы, а в его янтарных глазах не отражалось ничего, кроме лютой ненависти ко всему живому. Джон его не боялся, всё-таки, если перевёртыш мог чувствовать хотя бы что-то, пусть ненависть, значит, он не был потерян. Злоба, ярость, также как доброта, забота или нежность — сильные чувства, и не существовало разницы в их качественных или количественных характеристиках, важным являлось то, что они просто были; следовательно, человек, их переживавший, всё ещё оставался жив. Чего нельзя было сказать о второй фигуре, привлёкшей внимание молодого человека.

Маг, стоящий в центре полукруга Пожирателей и позволяющий Джону оглядываться, откинул капюшон, и аврор невольно вздрогнул. Голубые глаза Лорда Волдеморта — а это был именно он — не выражали ничего. Он равнодушно смотрел на юношу и молчал. Но от этого молчания невольно хотелось отгородиться, закрыть уши руками и кричать. Оно сводило с ума, казалось, Лорд не раздумывает, как убить Джона, он только ждёт, когда аврор, не выдержав нервного напряжения, кинется на него, подписав себе смертный приговор. И не выдержавший больше аврор вскинул палочку и первый раз в своей жизни произнёс непростительное проклятие:

— Авада Кедавра!

Рука дрогнула. Он промахнулся.

В следующую секунду его палочка оказалась в руках одного из Пожирателей, а Тёмный Лорд с убийственной неторопливостью достал свою и выдохнул:

— Круцио.

"Нет, нельзя кричать, я не доставлю им такого удовольствия. Нет!" Джон прикусил нижнюю губу. Боль была невыносимой. Он беспорядочно шарил руками по каменному полу, царапая в кровь ладони, но через несколько секунд уже не помнивший себя от боли человек закричал. Он не соображал, что именно, может, проклинал Волдеморта и его приспешников, или умолял его прекратить пытку. Только бы не последнее, это противоречило его чести. Представляя себе в минувшие месяцы свой последний поединок, он рассчитывал, что если и умрёт, то умрёт как воин: в бою, лицом к лицу с опасностью. А на деле выходило, что он корчился в агонии у ног своего врага, цепляясь руками за его мантию.

Джон не почувствовал, когда прекратилась пытка, но ощутил, что кто-то присел рядом с ним и перевернул его на спину. Открыв глаза, он встретил насмешливый взгляд своего мучителя.

— Что вы прячете в Выручай-комнате? — спросил Волдеморт.

Вместо ответа Джон мысленно послал его подальше и, собрав последние силы, показал Его Темнейшеству средней палец. Тот усмехнулся и, сломав мысленный блок аврора, посмотрел его последние воспоминания: об их плане, артефактах, Гермионе и, наконец, точный маршрут того, куда ему следовало отправиться, захватив с собой своих Пожирателей.

Последним, что услышал молодой аврор в своей жизни, стало окончание “... давра”, а потом был лишь свет...

Отойдя от трупа Джона, Лорд приказал Пожирателям уходить. Когда последний из его слуг покинул Хогвартс, маг подошёл к стене, где находилась Выручай-комната, и придирчиво осмотрел камень. Никто не видел, как после нескольких взмахов палочки по нему разлилось бледно-жёлтое сияние, а по лицу мужчины скользнула едва уловимая усмешка. С негромким хлопком он аппарировал.

* * *

Гермиона видела прекрасный сон. Праздник — семнадцатилетие Гарри Поттера, мага, на которого возлагала надежды не только магическая Британия, но и весь волшебный мир. Счастливые улыбки на лицах друзей, ощущение уюта и душевного равновесия стали почти реальными, почти осязаемыми. Повернув голову, Гермиона увидела танцующих Люпина и Дору, Гарри и Джинни, Артура и Молли Уизли. Тогда ещё никто не знал, что им всем недолго остаётся жить. Девушка заплакала, чем привлекла внимание Рона. Он, удивившись, обнял её и притянул к себе. Гермиона обняла его в ответ и положила руку ему на грудь туда, где было сердце. Оно не билось. В панике девушка распахнула глаза и резко поднялась. Сон растаял, остались лишь Выручай-комната, сваленные в одну кучу сокровища и артефакты, тяжелые плотные шторы, не позволяющие увидеть, день за окном или ночь, и воспоминания.

Гермиона бросилась к двери и прислушалась. Профессор, Мот, Тобиас, Джон... Из коридора не доносилось ни звука. Сколько она проспала? Выжил ли кто-нибудь? А если нет? Тогда ей нечего терять. Не могли же они серьёзно полагать, что она будет сидеть в комнате сложа руки? И потому, подхватив с пола волшебную палочку, девушка выбежала в коридор… И резко остановилась.

Они были там. Четыре трупа последних защитников Хогвартса. Девушка присела около профессора Флитвика и закрыла ему глаза. Её всегда удивляли его добродушный нрав и безграничное терпение. Она не раз убеждалась в том, что он умел находить подход к людям, за что его так любили ученики. Стоящий на стопке книг в бежевой мантии он вызывал уважение, несмотря на свой маленький рост. Девушка постоянно вспоминала своё первое практическое занятие по заклинаниям, когда она единственная из класса справилась с заданием и подняла в воздух перо, помнила она и охватившее ее тогда чувство гордости, Новый Год и большую ёлку, помогала профессору развешивать украшения. Последние недели Флитвик фактически заменил ей отца. А теперь он ушёл. Девушка коснулась рукой его бороды. Та была мягкой на ощупь, как и характер её обладателя.

Всхлипнув, Гермиона обернулась в другую сторону. Тобиас… Она не видела его лица: он лежал на животе. Кровь впиталась в мантию, а пол вокруг его тела был чёрным. Девушка невольно подумала о том, сколько же крови поглотили каменные настилы древнего замка. И сейчас, сидя между телами таких близких ей людей, она молила Мерлина, чтобы пролитая здесь сегодня кровь стала последней в этой чудовищной войне.

Мот всегда был душой их своеобразной семьи, лучился оптимизмом и мог радовался абсолютно всему. Девушка вспомнила, как однажды, пытаясь найти в библиотеке редкий труд одного чернокнижника, она попросила Мота помочь. Парень целый день лазил по полкам вверх и вниз, с бесконечным терпением объявляя ей названия фолиантов и не выказывая при этом ни капли неудовольствия. С ним всегда было легко общаться. Возможно, не осознавая этого до конца, девушка видела в Моте своего брата, которого на деле никогда не имела.

— Мерлин, за что?! Он не заслужил такой смерти… — голос Гермионы оборвался. — Ему было всего двадцать лет... У него могла бы быть семья, дети, будущее, жизнь... Почему?

Но замок не ответил.

Гермиона погладила Мота по спутанным русым волосам и перевернула на спину. На его лице застыло выражение напряжения. Он боролся до последнего вздоха.

И Джон... Он с самого начала знал, что умрёт. Не притворялся, что всё хорошо, не закрывал глаза, а с присущим истинному воину хладнокровием доживал отпущенное ему время. Его глаза. Девушка вглядывалась в них несколько минут. Там навсегда застыло глубокое разочарование. Она поняла: его пытали. Он им что-то рассказал? Умолял о пощаде? Она часто слышала от него, что такое равносильно бесчестью. Смог ли он отомстить? Судя по тому, что коридор был пуст, смог. Враги ушли. Но девушка знала, это ненадолго. Ей нужно было уходить, и, поднявшись с колен и мысленно попрощавшись с павшими товарищами, она решила в последний раз обойти замок.

Мысли в голове путались. Мерлин! Почему Волдеморту мало было просто победить? Почему он уничтожает своих врагов, физически стирая их с лица земли и запрещая вспоминать о них под страхом смерти? Сколько молодых людей погибло на этой войне? И за что? Неужели в мире есть что-то важнее человеческой жизни? Власть? Проклятая страсть безумцев, закомплексованных имбецилов, которые используют её как средство самоутверждения. Это не глупо, но еще и страшно. Особенно тогда, когда она попадает в руки таких, как Том Риддл. Сирота, выросший в маггловском приюте. Кто знал, что он станет демоном? Разрушит старый мир и установит новый порядок? Почти никто. Его главное оружие — страх; именно он заставляет волшебников преклоняться перед этим исчадьем ада. Но, отдавая Лорду должное, Гермиона признавала, что он умеет манипулировать людьми, поощряя их самые тёмные и тайные желания, и охотно пользуется этими знаниями. Она слишком рано поняла, что знание — сила, и притом не всегда светлая. Да любые знания в магическом мире были относительны, всё зависело от человека, который их использовал. Примеров этому Гермиона видела немало: с одной стороны — директор Дамблдор, идеал светлого и мудрого мага, а с другой — Лорд Волдеморт, олицетворение сухого расчёта и эгоизма.

А она? Она была зажата в таком знакомом, но уже качественно ином мире, где ей не оставили места. Рано или поздно её найдут. И что? Отведут к Лорду? Нет, вряд ли, невелика птица. Да и какая, к дьяволу, разница, что именно с ней сделают? Теперь уже всё равно.

В конце коридора Гермиона остановилась, бросив последний взгляд на своих друзей, повернула за угол и двинулась прочь: в сторону главного входа. Хлопка аппарации она уже не услышала.

* * *

Большой зал... Она помнила свои ощущения, когда, садясь на табурет и надевая Распределяющую Шляпу, отчаянно хотела попасть на Гриффиндор. Много воды утекло с тех пор, непривычной воды красного цвета. Теперь волшебство оставило это место: свод не отражал неба, не горели огни, а на стенах не висели полотна с гербами факультетов.

Гермиона прошла к столу Гриффиндора и встала напротив своего места. Отсюда — она знала по опыту — прекрасно было видно место младшего Малфоя, который шесть долгих лет занимался тем, что отравлял её существование; виден был и стол для преподавателей. Крупный стул Хагрида, который соответствовал габаритам своего владельца, заостренная спинка кресла заместителя директора, самый крайний стул — место профессора Снейпа — ибо оттуда был хороший обзор и, наконец, кресло директора школы, почтенного старца в просторной алой мантии...

Стоп. В алой мантии?! Гермиона в шоке уставилась на преподавательский стол. Сомнений быть не могло: в кресле директора кто-то сидел.

* * *

Гермиона несколько раз моргнула, но фигура за преподавательским столом не пропала. Чтобы не рисковать лишний раз, Девушка стала медленно обходить один из факультетских столов, стараясь подобраться к выходу. Это ей почти удалось. Оказавшись в десяти шагах от распахнутых настежь заветных дверей, она рванула с места, но они захлопнулись прямо перед ней.

Гермиона медленно развернулась. Волшебник стоял прямо напротив неё в другом конце зала. Недолго думая, она выхватила волшебную палочку и прокричала:

— Ступефай!

Противник продолжал стоять на том же месте: заклинание отскочило (или он его просто отбил?). Не дожидаясь её следующего заклинания, человек пропал. В ужасе от того, что теперь имеет дело с невидимкой, девушка побежала туда, где он только что был, держа палочку наготове и нервно оглядываясь по сторонам.

Расчёт оказался правильным: стоило ей обернуться, как она тут же заметила его у дверей Большого зала, где недавно стояла сама.

— Экспеллиармус! — ещё одно заклинание не достигло цели.

— Диффиндо! Импедимента! — ничего не происходило, и, только начав произносить непростительное проклятье, девушка заметила: маг вновь исчез.

В следующую секунду её палочка оказалась выбита из руки и отлетела под стол Рэйвенкло, а сама Гермиона была сбита с ног и, падая, больно ударилась бедром о каменный пол.

Приняв сидячее положение, она застыла, уткнувшись взглядом в широкие полы чёрной мантии. Над ней стоял человек и вертел в руках её волшебную палочку. “Как такое может быть? Я не слышала, чтобы он поднимал или призывал её. Великий Мерлин, неужели это...”

— Верно, девочка, — произнёс Тёмный Лорд и откинул капюшон.

Убрав её палочку в складки мантии, Волдеморт начал медленно наклоняться к девушке. Гермиона шарахнулась в сторону. Голова закружилась от резкого движения, и, поднявшись, девушка вцепилась в стоящий рядом стул обеими руками.

Волдеморт наблюдал за ней, склонив голову набок.

— Последняя из Золотого Трио, школьная староста, заучка Грейнджер и боевая подруга Мальчика-Который-Наконец-то-Сдох, — перечислил он. — Вот уж не думал, что ты окажешься настолько глупа и не воспользуешься потайным выходом из Выручай-комнаты.

— Отправляйся к дьяволу, — сквозь стиснутые зубы пожелала девушка, в глубине души признавая его правоту.

Флитвик действительно говорил, что из Выручай-комнате существует потайной ход. Он ведет прямиком к железнодорожной станции; так что у неё была прекрасная возможность спастись.

— Это будет символично, — Лорд подошёл вплотную к Гермионе, — я убью тебя здесь, в Большом зале, поставив точку во всей этой эпопее.

Та попыталась отодвинуться, но шум в голове и боль в ноге не позволили сдвинуться. Так она и стояла, почти уткнувшись носом в мантию Волдеморта и не зная, чего ожидать.

Лорд небрежно провёл рукой по её лицу.

— Впрочем, убью не сразу, — задумчиво добавил он, окинув девушку оценивающим взглядом.

Она резко вскинула руку и наотмашь ударила Тёмного Лорда по лицу. Он, не ожидавший ничего подобного, отступил назад. Воспользовавшись моментом, Гермиона, превозмогая боль в ноге, тут же скрылась за преподавательским столом, где находился ещё один выход из зала. Толкнув тяжелую дверь и оказавшись в полутёмном коридоре, ведущем к центральным лестницам, она побежала назад, к Выручай-комнате.

— Пожалуйста, мне необходима помощь. Я должна спрятаться, — попросила Гермиона, еле переводя дыхание.

И комната появилась. Впереди оказалась дверь, открыв которую, Гермиона сделала шаг внутрь.

— Петрификус Тоталус! — раздался голос Лорда за её спиной.

Он приблизился и, подняв девушку на руки, вошёл в комнату.

* * *

Волдеморт положил свою ношу на мягкий диван и опустился в кресло напротив. Неуловимое движение пальцев, и вот уже в руке у Лорда оказался бокал вина. Сделав глоток, волшебник принялся наблюдать за лежащей перед ним девушкой. В её глазах застыло изумление. А она что думала? Что успеет проскользнуть в комнату, а он снова будет караулить её под дверью? Лорд усмехнулся своим мыслям и снял заклинание.

Гермиона почувствовала, что может двигаться. Она опустила ноги на пол и решилась сесть. В кресле перед диваном расположился Он. Маг был красив, глупо было отрицать очевидное. Но не той глянцевой красотой, которая отличала мальчишек с обложки Ведьмополитена. Эта была строгая и холодная красота, обрамлённая замаранной аурой чёрного мага, аурой, отягощенной смертью. На ум приходило сравнение с ядовитой змеёй, в которой яркость окраса сочеталась со смертоносностью укуса. И ты предпочёл бы не приближаться к террариуму, а любоваться ею со стороны, потому что стоит подойти, и змея нанесёт удар.

Вдруг Лорд настолько сильно сжал свой бокал, что тот лопнул. Осколки врезались в кожу, и вино вперемешку с кровью потекло на пол. Волдеморт молчал, да и Гермиона не горела желанием что-либо говорить, прекрасно всё понимая и без слов. Она сама была этим бокалом, и Лорд просто продемонстрировал возможное развитие событий, и осколки тут же исчезли по мановению его руки. Да, они все исчезали, кто-то позже, кто-то раньше, все они. Её родители, друзья, боровшиеся против сумасшедшего мага и верившие, что обязательно победят. Они словно растворились, будто и не жили вовсе. В этот момент Гермиона была уверена, что ей осталось только последовать за ними.

— Осколки, — прошептала она. — Они врезались в кожу.

— Ну и?

— Надеюсь, они причинили хоть немного боли, — усмехнулась девушка.

Вместо ответа Лорд взглянул на свою ладонь, и царапины пропали, но Гермиона на этом не остановилась:

— А что, Томми, долго ты невербальной магии учился? — невинным тоном осведомилась она. — А может, это наследственная способность преемника Слизерина? Или начал с горя заниматься, когда Дамблдор отказал тебе в должности преподавателя ЗОТИ? Конечно, ещё б тебя взяли, он же знал...

В следующую секунду Гермиона почувствовала, что не может вздохнуть. Перед глазами замелькали чёрные мошки, голова закружилась, и дезориентированная в пространстве девушка упала на ковер между диваном и креслом. Её сил едва хватило на то, чтобы поднять взгляд на Волдеморта, с интересом наблюдавшего за ней. Ещё через несколько секунд сознание стало оставлять её. Она была уже на грани между реальностью и забытьём, когда действие заклинания прекратилось.

Лёгкие стали наполняться воздухом, и девушка закашлялась. Кое-как, прислонившись спиной к креслу, она села прямо на полу и постаралась восстановить дыхание.

И только тут до гриффиндорки дошло, насколько близко она находилась к Волдеморту, практически вплотную, сидя на части его мантии. Гермиона попыталась встать и отодвинуться, но руки Лорда легли ей на плечи, заставив остаться на месте.

— Ш-ш-ш, не так быстро. Ещё одна подобная выходка, и это будет Круциатус. Ты поняла?

Молчание.

— Поняла? — нетерпеливо повторил Лорд.

— Да...

— Да, милорд, — поправил он.

Девушка не повторила. Тогда Волдеморт сдавил её плечи так сильно, что она невольно вскрикнула.

— Да, — сдалась Гермиона и едва слышно добавила: — милорд.

— Неплохо для первого раза, — похвалил её Тёмный Лорд, наклонившись, поднял её с пола и усадил к себе на колени.

Не давая девушке опомниться, он заглянул ей в глаза:

— Легилименс!

Лорд сразу же обратился к её последним воспоминаниям. Вот она сидит за книгами: “Практический курс чёрной магии — защита и нападение”. Хм, весьма любопытно, неужели девчонка действительно на что-то надеялась? А тут что? Флитвик в первый день осады приносит успокоительное, как мило. А здесь разговор с профессором за ужином: они сидят рядом, и так каждый вечер. Последние дни: они впятером складывают книги и несколько коробок у Выручай-комнаты; снова Флитвик, на этот раз он объясняет, как открыть тайный проход из комнаты и куда тот ведет, уверяет девушку, что это единственная возможность спастись. И Гермиона ему верит. Что было дальше, Тёмный Лорд уже знал.

Школа, друзья и всего лишь одно воспоминание о семье: о смерть родителей зимой шестого курса. Лорд ещё раз прокрутил его. Ничего сверхъестественного. Приличествующие происшедшему эмоции: пустота и желание отомстить. Но что-то всё равно настораживало, воспоминание казалось искусственным. Грязнокровка действительно потеряла отца с матерью, об этом тогда кричали все магические газеты: старших Грейнджеров нашли убитыми в своём доме в Лондоне; расследование показало, что они собирались уехать из страны: были уже забронированы билеты на самолет, но не успели. Магглы не смогли назвать причину смерти, Аврорат постановил — Авада Кедавра.

Исходя из этих сведений, желание Грейнджер умереть было более чем обоснованным. Мысли об одиночестве, игнорирование предложенного Флитвиком шанса на спасение, твёрдая убеждённость, что ей незачем жить, глупая попытка разозлить его. Провал. Вывод, который напрашивался сам собой, слегка удивил немало повидавшего чародея: девчонка хотела умереть, и здесь что-то не состыковывалось.

Даже сейчас, лёжа у него на руках и чувствуя, какие именно воспоминания он видит, она тщетно пыталась понять, почему он не убивает её. Ему же не было от неё никакой пользы — всё, что хотел, он уже выяснил. Лорд уловил эти мысли. “Пользы, тебе известной, малышка”, — мысленно возразил он и прекратил воздействие на её сознание.

— Один вопрос, грязнокровка, и, возможно, я исполню твоё желание, — негромко произнёс Волдеморт, — попытаешься солгать — я почувствую.

Гермиона вопросительно взглянула на него. Он достал из внутреннего кармана мантии фотографию и показал ей:

— Ты знаешь, кто это?

Девушка взглянула на маггловский снимок. Летний солнечный день, безоблачное небо, Национальная Галерея и фонтаны Трафальгарской площади. В центре фотографии была девочка лет семи. Прямые русые волосы обрамляли её розовощекое личико. Она улыбалась и с нежностью смотрела на фотографа, но Гермиона не знала и никогда раньше не видела её.

Лорд ждал.

— Нет. Я не знаю её и никогда раньше не встречалась с ней.

Волдеморт вскинул брови, словно ожидая продолжения.

Девушка вздохнула:

— Я не знаю её, милорд.

Тёмный Лорд медленно кивнул.

— Что ж, ты не солгала мне. И поэтому сегодня я тебя не убью, — решил он.

Непонимающий взгляд Гермионы встретил его — насмешливый. Она уже хотела снова что-то сказать, когда почувствовала, что против воли засыпает.

Гермиона уже не видела той глубокой задумчивости, с которой смотрел на неё Волдеморт. Было очевидно, он о чём-то напряжённо размышлял; и если не о девушке у него на руках, то на тему, явно с ней тесно связанную. Причём, те выводы, к которым он приходил, магу явно не нравились. И чем меньше света давал огонь в камине, тем глубже становилась складка между темными бровями волшебника.