Бедная девочка (джен)

Элизабет

Я сидела на ступеньках перед моим домом. Кто-то накрыл меня пледом.

— Ты не желаешь со мной говорить?

Я покачала головой. Санитар сел передо мной на корточки и поглядел снизу вверх. Я уставилась на землю, не думая ни о чем другом, как о теле, которое увидела несколько минут назад.

Моя родная мать... Она лежала передо мной. Вся в крови. Глаза широко раскрыты.

К нам приблизился мужчина, руки он держал в карманах брюк.

Я подняла на него взгляд. У него были короткие светлые волосы. Из-за яркого солнца он слегка щурился, разглядывая меня. Я присмотрелась к нему, не забывая о собственном языке тела. Наверняка он изучал психологию.

Может быть, было бы лучше не разговаривать с ним? При санитаре я могла прикинуться травмированной. Но при нем?

— Добрый день. Меня зовут Патрик. А тебя?

Санитар хотел ему что-то сказать, но я вмешалась.

— Элизабет, — пробормотала я безучастно.

Санитар, имя которого я сразу забыла, ушел, оставив нас одних. Патрик уселся рядом со мной на ступеньки и уставился в небо. Я немного понаблюдала за ним и проследила за его взглядом.

Судя по потемневшему небу, скоро пойдет дождь.

— Какой у вас айкью, Патрик?

Он всматривался прямо мне в глаза, пока я не ответила ему легкой улыбкой.

— Это очень интересный вопрос, Элизабет, — мы продолжали глядеть друг на друга. — Можно?

Я осторожно улыбнулась. Мне нельзя быть слишком прямолинейной. Особенно с таким, как он.

— Разумеется, вам можно.

— К сожалению, я свой никогда еще не проверял. По моим оценкам, где-то около ста пятидесяти, — он спокойно смотрел на меня и ждал ответа.

— Это очень высокий уровень, Патрик, — темноволосая женщина вышла из-за угла моего дома и разглядывала нас. — Пора идти, Джейн.

Он встал и протянул мне руку, которую я пожала.

— Когда мы встретимся в следующий раз, ты сообщишь мне свой. Обещаешь? — он улыбнулся. Слегка рассерженно я отняла руку и кивнула. Он действительно думал, что я была обычной маленькой девочкой! А ведь в свои одиннадцать лет я была более развитой интеллектуально, чем некоторые шестнадцатилетние.

Лисбон

— Мария Сван, тридцать пять лет, имела единственную дочь.

Я поменяла ее фотографию на фотографию ее дочери.

— Элизабет Сван. Послезавтра ей исполняется двенадцать. Она обнаружила родную мать мертвой в собственной гостиной и сообщила в полицию.

Я отложила пульт управления и посмотрела на Патрика, который лежал на своем диване, погрузившись в размышления.

— Бедная девочка. Найти мертвой свою мать... незадолго до дня рождения. Как ребенку это пережить? — сказал Ригсби с жалостью.

Я взглянула на Ригсби и кивнула.

— Она беседовала только со мной, — я вопросительно посмотрела на Джейна, который только что встал с дивана. — Я навел справки. Так как у нее нет отца, ее перевели в терапевтическое отделение, но она ни с кем не разговаривала.

Я взглянула на фотографию Элизабет.

— Тогда ты должен к ней идти и поговорить.

Он был уже на пороге и еще разок очаровательно улыбнулся мне.

Элизабет

— Элизабет? К тебе пришли, — я сидела у окна, немного повернула голову в сторону вошедшего человека и слегка кивнула, вновь отворачиваясь к окну.

Мне не нужно было оборачиваться — я знала, кто вошел в комнату.

Был только один человек, который мог бы меня посетить. Кроме того, я ощущала его присутствие — Патрик ступал точно так же, как и при первой нашей встрече. Он остановился на расстоянии нескольких шагов, и я повернула к нему голову. Он рассматривал кабинет групповой терапии, в котором я находилась. К счастью, другие пациенты отсутствовали.

— Почему вы здесь? — я изучала его телодвижения и могла буквально видеть, как вертятся его мысли. Жаль только, нельзя понять, что он думает.

Он был хорош...

— Хотел навестить тебя. Тебе лучше? — он коротко улыбнулся и взял стул, на который тут же уселся передо мной.

— Все хорошо, — я опять смотрела в окно, стараясь не давать себе запустить пальцы в свои черные волосы и начать играть с ними. Я должна лучше следить за своим жестами! Тогда я заправила одну короткую прядь за ухо. Патрик, как и в прошлый раз, держал руки в карманах. Он чувствует себя уверенно. А еще он ощущает свое превосходство. Не только лично надо мной, над всеми. Он способен видеть людей насквозь... С его коэффициентом интеллекта он очень опасен.

— Ты обещала сообщить мне при нашей следующей встрече свой уровень.

Спокойно и стараясь скрыть эмоции, я поглядела на него, он улыбнулся в ответ. Он не считал меня ребенком. Именно так! Я наскоро запрятала удивление и ответила ему:

— К сожалению, я не проверяла свой коэффициент. Я оцениваю его максимум на сто сорок.

Он выглядел так, будто ему беседа на эту тему доставляет удовольствие. Вероятно, он хотел, чтобы я думала, что он не принимает меня всерьез. Тогда я бы не считала, что он представляет собой опасность. Я мысленно рассмеялась.

— Что там у тебя? — я изобразила недоумение. — А, не обращай внимания. Скажи, Элизабет, о чем ты сейчас думаешь?

Ха, именно это ты и хочешь узнать. Забудь.

— О своей матери.

— Ты хочешь, чтобы свершилось правосудие? Или отомстить? — он действительно принимал меня серьезнее, чем я думала. Это был почти допрос.

— Почему вы этим интересуетесь?

Он встал и поставил стул на место. Задавая вопросы, он жестикулировал руками, будто ожидая, что я отвечу «да».

— Просто так. Желаю тебе доброго дня, Элизабет!

И вышел из помещения. Теперь я разрешила себе злобную усмешку. Он не смог ничего выведать.

Патрик

Эта девочка оказалась умнее, чем я думал! На каждый вопрос она отвечала спокойно и без эмоций. Она будто окаменела, ее позы ничего не выражали, словно она знала, что малейшее движение даст больше информации о ней. И в то же время она не казалась травмированной. Я зашел в кафе, взял любимый кофе Лисбон и стал ждать ее — она собиралась забрать меня на машине.

Через пять минут я сел в машину и отдал ей кофе, за что она меня небрежно поблагодарила.

— Далеко продвинулись с убийством?

— Не очень, — со вздохом ответила она. — Нет никаких отпечатков пальцев или других доказательств. У нас есть подозреваемый, но мы ничего не можем ему предъявить.

Судя по навигационной системе, мы ехали на место преступления.

— Кто подозреваемый? — Лисбон отпила свой кофе и поставила его обратно в держатель для стаканов. — Один сосед. Фредерик Джонсон. Он был любовником мисс Сван. Он сообщил нам, что хотел сделать ей предложение, и они заключили договор по страхованию жизни. В случае смерти одного из них, другой получает свыше двадцати тысяч долларов. Мисс Сван, в отличие от Джонсона, обладала некоторой суммой денег.

Я немного поразмышлял, пока она искала, где припарковаться поближе к месту преступления.

— Станет ли он в этом случае опекуном Элизабет?

Лисбон пожала плечами.

— Кто знает? Они же еще не были женаты.

Я выбрался первым из машины и поспешил придержать дверь для Лисбон. Она усмехнулась, а я ей радостно улыбнулся. Войдя в дом, мы остановились перед лужей крови, образовавшейся на полу, и Лисбон тут же присела на корточки, чтобы лучше все видеть.

— Можно мне тут все осмотреть? — она обернулась и кивнула. Я поднялся вверх, перешагивая через две ступеньки и остановился. В коридоре находились три разные двери.

Я отворил первую и увидел обычную ванную комнату.

За второй обнаружилась большая кровать с типичной мебелью для спальни, наверняка комната Марии. Значит, третья...

Я постоял перед дверью. Белая, на ней плакат с кошками. Я открыл дверь и вошёл. Черный ковер растянут по всему полу, мебель в основном белая, жалюзи закрыты. Я отодвинул белую занавеску в сторону и открыл черные жалюзи. На стекло прикреплен большой кусок черной бумаги с изображением луны.

И без жалюзи в комнате все равно очень темно.

Я взглянул на кровать и увидел пять подушек и около двадцати мягких игрушек.

В основном они были беспорядочно разбросаны, но одна из них выглядела очень ухоженно и лежала, укрытая, на подушке. Наверное, любимая. Осторожно я взял игрушку в руки. Так я смогу еще раз поговорить с Элизабет. Я осмотрел ее письменный стол с большим количеством книг. Читает охотно... Я повертел в руках большую книгу. Душевные... Эту книгу я знал.

Она точно не для одиннадцатилетних. Похоже, у нее действительно высокий интеллект, а по виду комнаты можно подумать, что она гораздо старше. Нет разнообразия расцветок, зато косметика валяется повсюду.

Ее матери не казалось это странным?

— Что ты делаешь с игрушкой? — Лисбон вошла в комнату, удивленно оглядываясь.

— Как думаешь, это комната одиннадцатилетней? А это я хочу отнести ей. Думаю, ее любимая, — она коротко кивнула, продолжая осмотр дальше.

— Откуда ты знаешь?

Я положил книгу обратно.

— Выглядела ухоженной, несмотря на древность, лежала укрытая на подушке, — бросив последний взгляд, я вышел, Лисбон последовала за мной. Я вернулся на место преступления в гостиную.

Кровавые следы вели к дивану, к которому привязали жертву. Связанные руки прикреплены к подлокотникам. Три удара ножом. Один раз в бедро и два раза в грудь.

Точно в сердце. Кроме того, были легкие царапины на шее и щеках. Будто легкие поцелуи ножом. Я подошел к двери, ведущей в сад, и проверил ее. Никаких следов взлома. Нож отсутствовал.

Никаких отпечатков пальцев. Никаких следов. Ни одного волоса.

Всюду при обыске находили частички только Марии и Элизабет. Я приблизился к комоду и взял семейную фотографию. Мария и Элизабет на пляже.

Солнце садилось за их спинами, и они обнимались, с улыбкой смотря в камеру. Эта фотография бесспорно свидетельствовала об их сходстве. Я положил фотографию обратно и провел остаток дня, помогая Лисбон при расследовании убийства.

Элизабет

Мне хотелось завыть! Полицейские не пустили меня в дом, чтобы забрать мою любимую игрушку! Я не расставалась с ней с рождения, а теперь я находилась в больнице в белой палате на белой постели, застеленной белым бельем. Все было белым! Мне это ужасно не нравится.

Я люблю черное! Темноту... Наконец-то постепенно стемнело, и моя палата благодаря маленькому размеру казалась еще темнее. Я села и начала теребить свои короткие волосы. Мне захотелось пить, поэтому я — без разрешения — покинула палату, чтобы пробраться в общую кухню и налить стакан воды. Войдя, я проигнорировала терапевта, который как раз наливал себе воду.

— Да ты на ногах, Элизабет!

Я вытащила стакан из шкафа и наполнила его холодной водой из крана, ничего не говоря. Я еще ни с кем из них не разговаривала и не планировала этого делать. Терапевты пытались убедить меня, что им можно доверить все тайны, которые они могли поведать полиции.

Я выпила воду и снова наполнила стакан, потом коротко взглянула на врача и вежливо кивнула. И покинула кухню, оставляя сконфуженного терапевта одного. Подойдя к своей палате, я замерла и прислушалась.

— Ты должна попробовать поговорить с ней. Она ни с кем не общается, а ты уже изучила ее случай, — я осторожно заглянула в помещение, где перекусывали и общались друг с другом врачи. Похоже на учительскую. Я заглянула туда на несколько секунд и пошла обратно в палату. Это был мой личный врач, и она как раз разговаривала с заведующей.

Я ее совсем не знала, хотя и прочитала ее имя на бейджике. Укутываясь в постели, я засмеялась.

Они отчаялись, несмотря на то, что пригласили лучших врачей! Всего лишь после одного дня! Может быть... было бы лучше, если я... да...

Я должна сделать это. Иначе мое поведение слишком бросится в глаза. С последними мыслями я заснула, надеясь, что смогу проснуться в середине ночи.

Я открыла глаза и убедилась, что было темно, хоть глаз выколи.

Все еще ночь. Я выспалась. Мой план должен сработать! Я закричала во все горло и секунды три прислушивалась. Потом плеснула немного воды на лицо и на свою пижаму и резко села. Изнутри меня распирал дьявольский смех. Я притворилась испуганной. Кто-то поспешно отворил дверь и подбежал к моей постели.

Санитар, а также мой терапевт и заведующая стояли перед моей кроватью.

— Что случилось? — я спрятала лицо в своих ладонях и попыталась унять смех. Потом я потрясла головой и почувствовала, как терапевт обняла меня. — У тебя был кошмар?

Я кивнула, зная, что терапевт будет теперь принимать меня за нормальную. Все-таки я точно не смогу расплакаться. Они обязательно расскажут о моем кошмаре Патрику и той женщине с темно-коричневыми волосами, которая приходила с ним.

Я задалась вопросом, откуда они. Можно не сомневаться, что из КБР.

По ее значку я поняла это. Кроме того, остальные тоже так их называли. Однако он... Я должна его спросить. Мой терапевт забрала меня из палаты, а санитар и заведующая снова скрылись.

Терапевт привела меня в кухню, где я и забилась в углу на стуле, а она приготовила мне горячее какао.

— Что тебе приснилось, Элизабет?

Я осторожно отпила какао и вспомнила о своей игрушке.

— Она.

Врач уселась за столом напротив меня и взяла мои руки в свои.

— Что ты видела?

Теперь мне нужно внимательно следить за своими словами.

— Ее... привязали... на диване в нашей гостиной... Она была вся в крови... И никого рядом. Тут я закричала, и пришла полиция...

Она кивнула и сжала мои руки.

— Все снова будет в порядке, Элизабет.

Я посмотрела в ее глаза. Она действительно хотела мне помочь. Могу ли я это использовать?