Бедная девочка (джен)

День третий

Элизабет

Я проснулась и первое, что увидела, был белый потолок моей нынешней комнаты. Если мне придется здесь остаться, я сильно ее изменю.

С игрушечной собачкой на руках я встала и подошла к окну, чтобы раздвинуть занавески, открыла его и впустила свежий воздух. Потом заправила постель и отправилась в маленькую, но собственную ванную и ополоснула лицо. После я почистила зубы и расчесала волосы. Несмотря на то, что они были очень короткими, мне нравилась их длина и глубокий черный цвет. Все хорошо смотрелось вместе с черными глазами и светлой кожей, которая из-за этого казалась еще светлее. Я надела белые носки, подходящие к моей белой пижаме. Она состояла из простой кофты с рюшами и длинных, облегающих штанов, похожих на леггинсы.

Потом я открыла дверь и вышла в коридор.

Сколько сейчас времени? Я прошла в общую кухню и посмотрела на часы. Ровно десять. В кухне кроме меня никого не было.

Почему так тихо? Я снова вышла в коридор и остановилась перед дверью групповой терапии. Почему здесь закрыто? Обычно никто эту дверь не запирал.

— Сюрприз! — в этом помещении спрятались все терапевты, воспитатели, а также пациенты, которые были в одном отделении со мной. Дети тут же начали меня обнимать и поздравлять с днем рождения.

Само помещение миленько украсили, а мне купили маленький торт с двенадцатью свечами, который стоял на большом столе кабинета.

— Иди задуй свечи и загадай желание!

Так я села за стол, а все начали петь. Я натянула широкую улыбку и задула свечки. Мое желание, останься тайной.

Все захлопали, и один воспитатель, очень милый парень, разрезал торт. Почти каждый взял по куску, и я тоже. Потом были подарки, и я подумала, нельзя ли ненадолго сбежать, чтобы надеть нормальную одежду — я была здесь единственным человеком в пижаме.

— Скажите, откуда вы знали, когда я проснусь? — задала я вопрос, обращаясь к небольшой толпе людей, собравшихся в помещении, чтобы провести со мной мой день рождения.

— Ты этого не знаешь? Ты каждый день просыпаешься в это время, — ответила мне одна из воспитателей.

Как я раньше не догадалась?

— Вот. Это от Патрика Джейна, — одна из терапевтов, которую как раз вызывали к пациенту, дала мне коробку, одновременно большую и очень легкую. Прежде чем я ее успела забрать, приятный воспитатель, разрезавший торт, взял подарок и открыл его. Ах, ну да, вдруг Патрик спрятал там оружие... И все же я удивилась, зачем он мне что-то подарил.

После того, как воспитатель проинспектировал коробку, он отдал ее мне, и я ушла с ней в комнату.

Кто знает, что Джейн мне подарил? Лучше я взгляну в одиночку.

Когда я открыла красную коробочку с розовым орнаментом, я увидела книгу. «Как научиться гипнозу». Он же не мог подарить мне серьезную книгу по гипнозу? Может ли этот тип читать мысли? Я увидела что-то черное под книгой и вынула ее из коробки, которую до этого поставила на ночной столик.

Потом я запустила руку в коробку и вытащила огромный кусок материала. Платье? Черное. Он знает меня гораздо лучше, чем я думала.

Я сразу сняла свою пижаму и осторожно натянула платье. Оно было превосходно! Цвет оттенял мои черные как смоль волосы, так что они казались еще чернее. Моя белая кожа выглядит... Здорово! В моих черных глазах можно потеряться. Да, во мне много черного. Не только внешность...

По твоей комнате я понял, что ты любишь черный цвет.

Для развития твоих способностей я прислал тебе книгу, по которой сам учился гипнозу.

Удачи!

Патрик Джейн

Я многократно разорвала записку и бросила ее в ванную. Включив воду, я бросила оставшиеся клочья в ведро.

Насколько тщательно он обыскал мою комнату? Постепенно я становлюсь подозрительной. Зачем он подарил мне дорогое, красивое черное платье и книгу явно не для двенадцатилеток? Такое не дарят чужому ребенку на день рождения! Наверное, он видел мои книги? Мою одежду? К тому же он увел меня из клиники, да я еще и пошла с ним добровольно. Много ли неприятностей у него возникло?

— Элизабет? Ты меня помнишь? Мисс Фрост, из службы опеки. У меня тоже есть подарок для тебя, — мисс Фрост вошла и встала у порога.

— Действительно? Вы ничего мне не должны дарить.

Она поднесла мне маленькую коробочку, которую я открыла.

Там лежало тридцать долларов.

— Скорее, это от твоей матери, а не от меня. Она оставила завещание. Ты знаешь-знала об этом? — я кивнула, и она продолжила: — Там написано, что если она умрет до твоего совершеннолетия, ты будешь получать каждый месяц тридцать долларов. У твоей мамы было большое состояние, и она кое-что накопила для тебя. Когда тебе исполнится двадцать один год, ты получишь все остальное. А пока мы пробовали отыскать твоего отца. Ты с ним знакома?

Я помотала головой. Мама почти никогда о нем не говорила. Я закрыла коробку и положила ее на столик, к остальным подаркам. Если они найдут отца, то я буду жить с ним. Мисс Фрост уверена, что он отличный отец. Совершенно точно. Она попрощалась со мной, еще раз пожелав всего хорошего, и ушла.

Я напоследок оглядела себя в зеркале своей ванной комнаты, взяла десять долларов из тридцати, а остальное спрятала в коробке. Книгу я просто оставила на кровати и снова пошла в кабинет групповой терапии.

— Катрин? Можно я ненадолго пройдусь за угол до киоска со сладостями и что-нибудь куплю себе на день рождения? Мне нужно всего лишь десять минут.

Дежурившая воспитательница коротко усмехнулась и кивнула, отчего я по-настоящему оторопела. Если я не представляю собой опасности для себя и других, зачем тогда мне нужно быть в больнице? Может быть, это исключение?

— Тебя проводить, Элизабет?

Я потрясла головой и улыбнулась. Нам можно называть воспитателей по имени, что для меня было не очень обычно, впрочем, все равно. Она вышла со мной, отворив по дороге пять дверей ключом, и выпустила меня из здания. Мне нужно пройти по всей территории к выходу. Через три минуты пробежки я оказалась у магазина, который я заметила во время прогулки с Патриком. Я вошла внутрь и увидела старого продавца, занятого с двумя девочками, что-то у него покупавших.

Вероятно, он был очень милый. Девочки удивленно посмотрели на меня и бочком ушли из магазина. Ну да, им не каждый день встречаются девочки с черными глазами и волосами и в черных платьях.

Следующее, что я обнаружила — это три видеокамеры по углам. Я заглянула в каждую и слегка улыбнулась. Потом я выбрала из всякой сладкой белиберды две пачки жевательной резинки, здоровый чупа-чупс, которого мне хватит надолго, и прикупила еще большую пачку карамели.

— Добрый день! — я передала продавцу сладости на кассу, а также десять долларов, из которых он вернул мне шесть семьдесят. Однако, конфеты оказались дешевыми...

— Это все. Удачного дня!

Я улыбнулась и наклонила голову.

С пакетиками в руках я отправилась назад и позвонила в дверь своего здания — в клинике пациентов распределяли по разным корпусам. Катрин снова пооткрывала мне кучу дверей, и я наконец вошла в комнату, где в первую очередь запрятала сдачу в коробочку, которую тоже припрятала. Потом я открыла пакет с конфетами и взяла карамельку. За второй я потянулась, когда прочла первую страницу своей новой книги.

Я совсем не заметила, как прошло несколько часов, и воспитальница принесла мне в комнату еду. Я положила раскрытую книгу на кровать обложкой вверх и спрятала конфеты под подушкой. Потом я осторожно прополоскала рот и ушла в кабинет групповой терапии, где сидели уже три других девочки и еще два мальчика. Кабинет служил нам еще и столовой, и я уселась в стороне от остальных.

— Да ладно, Элизабет! Садись к нам! — девочка, которая с момента моего с ней знакомства постоянно излучала счастье, постучала по свободному месту рядом с ней, а остальные взглянули на меня. Да, им было уже лет по пятнадцать, так что я сильно выделялась. Два воспитателя, зашедших с полной мисок тележкой, подтвердили ее слова, и я уселась рядом с девочкой.

Воспитатели распределили миски, я сняла крышку и почувствовала супный запах.

Не моя любимая еда... Я посмотрела на часы и схватилась за ложку. Что? Правда? Уже было пять часов вечера? Сколько страниц я прочитала? Книга была очень толстой, и я думала, что прочитала где-то четверть. Я ела свой суп и прислушивалась к тому, о чем разговаривали другие с воспитателями. Я ни с кем не заговаривала и смотрела на свое платье.

Оно действительно очень красивое, но почему он мне его купил?

— Элизабет? Мисс Фрост из опеки звонила еще раз. Она нашла твоего отца. Завтра ты нас покинешь, он тебя заберет.

Мой отец? Остальные дети посмотрели на меня печально. Я их оставлю. Мне казалось, это не так уж плохо.

Когда все закончили с едой, я помогла воспитательнице засунуть посуду в посудомойку и опять ушла в свою комнату, где я зачиталась до десяти вечера и заснула.

Лисбон

Я сидела перед большим белым экраном, заполненным фотографиями Марии с Элизабет и разной другой информацией.

Фредерик Джонсон, любовник Марии, получивший часть ее денег после смерти, исключается.

У него есть алиби, а Джейн не считает, что он лжет.

— Вы что-нибудь еще обнаружили? — Джейн только что вошел в помещение и улегся на своем кожаном диване.

— Что-нибудь новенькое? Да, возможно. Но мне сперва нужно проверить, правда ли это, прежде чем сказать тебе, — я с сомнением смотрела на экран передо мной.

Никаких улик. Никаких следов. Никакого орудия убийства. Никаких подозреваемых. Никакого мотива.

— Хочешь совет? Обрати внимание на Элизабет.

На Элизабет? Я ее совершенно упустила ее из вида. Девочка, нашедшая мать мертвой. Что в ней особенного? Однако, если Джейн занялся ею, это что-то должно означать.

Элизабет

— Элизабет! Пора вставать. Через час придет твой отец, — тихий голос мягко будил меня, и я узнала Катрин.

Она была моей любимой воспитательницей.

— Вы сегодня еще долго работаете? Я хочу попрощаться с вами, — я открыла глаза и взглянула в ее улыбчивое лицо.

— Еще долго, моя смена только что началась. Завтрак в общей комнате, приходи, когда проголодаешься,

Я согласно кивнула, и она ушла. Мой отец заберет меня... Я встала и сразу подошла к шкафу, достала оттуда белое платье с красной отделкой. Я надела его, причесалась и поглядела в зеркало.

Мои полные губы не нуждались в помаде, так же как ресницы в туши. Мои щеки постоянно покрыты легким румянцем, а волосам не нужны разноцветные пряди. Естественность мне гораздо больше идет, чем макияж. Я взглянула на часы.

В моем распоряжении еще сорок минут. Я отворила окно, чтобы впустить свежий воздух, и заправила постель. Потом я прошла в общую комнату, где сидел уже один мальчик лет пятнадцати. Он коротко приветствовал меня.

— Как прошел твой день рождения? — он ел мюсли и протянул мне коробку через стол.

— Классно!

Мне совершенно не хотелось беседовать в таком ключе, чему он обрадовался. Я долила еще молока в миску с мюсли и взялась за ложку. После завтрака я попрощалась с мальчиком и опять возвратилась в комнату. Там уже был приготовлен большой пакет. Наверняка от Катрин, для сбора моих вещей.

Я взяла пакет и поставила его рядом со шкафом. Открыв его, я вытащила гору одежды и засунула ее в пакет — он почти весь заполнился, но немного места оставалось. Я засунула еще свои сладости, забрала из ванной зубную щетку и пасту, а также прихватила мою собачку. Новая книга увенчала мои сборы.

К счастью, часы в моей палате тикали не слишком громко, они не сильно нервировали и раздражали меня. Еще пять минут. Вместе с пакетом я прошла к той двери, которая должна быть открыта первой.

Катрин уже стояла там, и я попрощалась с ней. Терапевт тоже подошла, но я ее видела только два раза, так что прощание не было слишком болезненным.

Катрин поотпирала двери для меня, и, когда я стояла уже перед последней, подъехала белая машина, и воспитательница обняла меня еще раз на прощание. Белая машина остановилась на улице прямо напротив меня, и дверь со стороны водителя открылась. Я задержала дыхание, а мужчина передо мной выглядел таким же удивленным, как и я. Он был в сером костюме, а его лицо... он еще больше похож на меня, чем моя мама!

— Ну вот... можно взять пакет? — я кивнула и передала ему пакет, который он поставил в багажник. Потом он открыл заднюю дверь, и я села.

Пока я пристегивалась, он тоже сел, пристегнулся и поехал.

— Итак, ты Элизабет... Меня зовут Джон. Э... мы сначала подъедем к твоему дому и заберем твои вещички, у меня есть место в машине и пакеты. Я не знаю, говорил ли кто-нибудь тебе об этом, но ты будешь теперь жить со мной. Надеюсь, мы найдем общий язык...

Так пойдет моя жизнь дальше? Ничего другого, кроме того, что я поменяла свою маму на нового папу? Я снова буду как обычно ходить в школу? Буду взрослеть? Учиться? С кем-то встречаться? Работать? У меня будут дети? Выйду замуж? Это моя жизнь? Почему я никогда об этом не думала? Нет, я не хочу такую жизнь...

Я ходила в школу, чтобы мама гордилась мною. Старательно училась и получала хорошие оценки, чтобы ее порадовать. Заботилась о своем будущем и о профессии, чтобы понести ее трудности. И теперь? Я ненавидела школу. Ненавидела учиться. До сих пор. У меня не было друзей.

Они мешали и отвлекали. На самом деле меня не интересовала будущая профессия. Я точно не хочу вкалывать, не разгибая спины. Что же делать?

— Мне пойти с тобой?

Я покачала головой, захватила парочку пакетов и вышла из машины. Потом я вошла в свой старый дом. Было тихо, ни души. Полиция все оставила в порядке. Я заглянула в гостиную.

Там она лежала... Я поднялась по ступенькам и открыла третью дверь. Моя комната. Сперва я упаковала свою одежду, что заняло много времени. Потом книги и мягких зверюшек. Мои подушки и пластиковую розу, которую купила мне мама.

Потом еще свои куртки, а также школьную папку с учебниками и тетрадями. Остальное точно разберут... Я поставила пакеты перед дверью дома и снова вернулась в комнату. Тут я подняла матрас своей кровати и ощупала внутреннюю сторону каркаса кровати. Дзень! Я нажала на крошечное углубление, и маленькая дверца в каркасе открылась.

Я вытащила оружие и задумалась, где его спрятать.

Я еще и располнела... Я осторожно засунула оружие под белье и проверила в зеркале — платье было достаточно широким и все скрывало, даже в сидячем положении. Я приблизилась к зеркалу и заглянула сама себе в глаза. Черные. Черные, как все во мне. Как мое сердце. Черные, как моя душа. Нет, я не могла больше жить, как до этого. Я преодолела свое главное препятствие...

— Элизабет? Я все уложил. Ты идешь?

Я вышла из комнаты и сбежала по ступенькам вниз, где стоял мой новый отец.

— Да.

Мы припарковались перед большим домом и вышли из машины.

Я несла три мешка, а он остальные четыре. Он открыл дверь, и мы остановились в довольно большой прихожей с лестницей, ведущей наверх, и одним коридором, уходящим налево.

Он отправился налево, и мы оказались в гостиной, совмещенной с кухней. Очень похоже на мой старый дом.

Джон поставил пакеты на кухонный стол, и я последовала ему, вытащив при этом своего любимого щенка и прижав его к груди. Он был единственным, что напоминало мне о доме.

— Показать тебе твою новую комнату? Она еще не полностью готова, так что можешь принять участие. Идем.

Он поднялся вверх по ступеням, а я за ним. Мы прошли мимо открытой двери ванной комнаты и мимо одной спальни.

Большой дом и шикарно обставленные комнаты говорили о том, что Джон богат или же имеет достаточно денег. Он ухватился за позолоченую ручку белой двери, ведущей в мою комнату.

Комната выглядела очень современно. Мебель в основном белая, стильная.

— Я принесу твои вещи... Будет лучше, если ты начнешь с одежды... Когда тебе нужно в школу?

Я взглянула на него. Похоже, он не знал, как со мной обращаться.

— Вообще-то, в начале следующего месяца, но я бы с удовольствием пошла уже в понедельник, — по правде говоря, идти не хотелось, но мне ничего больше не оставалось делать, да и не хотелось нагружать Джона.

— Ладно, я попробую выяснить. Ну и... ты можешь называть меня папой... — он быстро выбежал из комнаты и снова пришел ненадолго, чтобы занести пакеты. Папа? К этому мне надо еще привыкнуть... — Если тебе что-нибудь нужно, просто спроси меня.

Я кивнула, и он закрыл за мной дверь. Когда я повернула любимого зверика к стене и уселась на кровать, я вытащила оружие и подержала его в руке. Посеребренное, оно подходило мне. Это был «Пустынный орел» ⁽¹⁾. Я прицелилась в один из пакетов. Потом оглянулась в комнате. Где тут надежный тайник? Я заглянула под кровать. Множество деревянных реек поддерживали матрас вверху. Я вытащила сладости из пакета.

На свой день рождения я купила себе жевательную резинку... Я жевала два больших куска до тех пор, пока они не стали достаточно липкими. Тогда я наклеила их на пистолет и прикрепила его к деревянным рейкам. Я быстро подняла матрас и взглянула на рейки. Пистолет не видно. Заглянула под кровать. Белая планка кровати как следует перекрывала рейки.

Пистолет не видно. Я привела в порядок постель и понадеялась, что жевательная резинка продержится. Потом я выдвинула четыре больших ящика комодов и начала распаковываться.

Первый ящик для белья. Второй для блузок и платьев. Третий для штанов и юбок, а также колготок. Четвертый для всего остального. Купальники, пижамы и прочее. Конфеты я положила у себя на виду на стол, стоявший рядом с моей кроватью. Перед столом находился большой телевизор, который я включила. Я уютно устроилась на постели. Я пролистала множество программ и остановилась на новостях, где говорилось о горящем здании. «Никто не пострадал. А теперь вернемся к убийству Марии Сван. Мы узнали, что ей были нанесены множественные удары ножом. В лицо и в бедро, предположительно, чтобы ее помучить. У нее была дочь, Элизабет Сван, которая до этого дня не была знакома со своим родным отцом. Сегодня она переехала в его дом, и теперь мы стоим здесь, чтобы взять у них интервью».

Вдруг зазвенел дверной звонок, и я кинулась вниз, чтобы обогнать отца.

— Элизабет! Как у тебя дела? Правда ли то, что ты нашла свою мать? Как тебе отец? Есть ли подозреваемые? — на меня наставили по меньшей мере двадцать камер, и еще человек десять держали микрофоны. Джон спускался по лестнице, пока они меня донимали, и подбежал к двери, увидев нас.

— Убирайтесь! Нам нечего вам сказать! — они продолжали задавать вопросы и почти уже вошли в дом. Джон запер дверь, но они пробирались к нашим окнам, так что ему пришлось раскатать рулонные шторы. Всюду сверкали вспышки камер, нас снимали в прямом эфире. Джон взял меня за руку и отвел в гостиную, где тоже были камеры на окнах. Он снова опустил шторы и вытащил мобильный телефон из кармана брюк.

— Да? КБР? Нет, не в порядке! Здесь находятся около двадцати журналистов, фотографируют меня и мою дочь! Они даже лезут в окна и пристают к Элизабет! Можете ли вы что-нибудь с этим сделать?

Я услышала тихое: «Мы сейчас будем», и он повесил трубку.

Я смотрела сквозь шторы на блики вспышек.

Джон взял мои руки в свои и наклонился, чтобы быть на одном уровне со мной.

— Все хорошо, Элизабет? — я не ответила, отняла свои руки от него и медленно поднялась в свою комнату.

Там я видела во все еще включенном телевизоре себя и Джона. Одна из женщин, задававших мне вопросы, стояла перед камерой и говорила. «Мы остаемся здесь. Отец, Джон Стюард, запер перед нами дверь. К тому же он выглядел очень рассерженным. Может быть, он что-то скрывает?»

И все в таком же духе. Минут через семь камера показала две полицейские машины и одну черную, припарковавшиеся перед домом.

«Появилась полиция. Может быть, они приоткроют перед нами завесу тайны?»

Журналисты стали задавать вопросы полицейским, больше всего Патрику и Лисбон, но те их игнорировали. Пока они звонили в дверь, и я на этот раз осталась на месте, Лисбон отвечала на вопросы.

— Без комментариев, — они снова обратились к окнам, и я могла видеть из своего окна, как парочка камер пыталась меня поймать. Я осталась стоять у окна, глядя, однако, в телевизор. Да, меня показывали в прямом эфире. Около четырех журналистов, один из которых, ведших передачу, стоял под моим окном; оно находилось не сильно высоко над землей, так что он держал микрофон и спрашивал.

— Элизабет! Ты давно знаешь своего отца? — я отрицательно покачала головой и хотела что-то возразить, но тут же появились новые вопросы. — Правда ли то, что у тебя вчера был день рождения? Сколько лет тебе исполнилось? — на этот раз я ответила быстрее.

— Да, правда. Мне теперь двенадцать, — тут же появились следующие вопросы, на этот раз касающиеся смерти моей матери.

— Ты действительно была одна, когда обнаружила свою мать, так? Как она выглядела? Над ней надругались?

Что? Что это еще за вопросы?

— Думаю, вас это не касается, — я закрыла широко распахнутое окно и опустила шторы. В этот момент Патрик зашел в мою комнату. Он слышал ответ.

— Тебе не хочется ведь об этом говорить?

Я села на кровать, а он рядом со мной.

— А вы как думаете? Вы тоже не очень охотно об этом говорите.

— Что ты имеешь ввиду? — от неожиданности он слегка рассердился и стал следить за своими словами.

Я твердо посмотрела ему в глаза, так же, как он делал всегда.

— Вы разве не знаете? От вас исходит невероятная печаль, которая связана с очень большой потерей. Кто это был? Ваша жена? — я облокотилась на подушку и сосредоточилась на себе.

— Если тебе нужно знать, то это моя жена и дочь.

— Убийство? — он коротко кивнул.

— Ты нашла общий язык с отцом? — разбил он напряженную атмосферу в комнате. — У нас не было времени на разговоры, но, по-моему, он в порядке, — мы встали. — Идем вниз?

Я согласилась, и мы вышли из комнаты.

Спускаясь по лестнице, мы услышали, как отец разговаривал с Лисбон.

— Успокойтесь! Мы позаботимся о журналистах.

Мы вошли в гостиную и услышали репортеров снаружи.

— Привет, Элизабет. Я — агент Лисбон, мы уже один раз встречались. Хочу тебе сказать, очень важно, чтобы ты не отвечала на вопросы журналистов.

Тут вмешался Патрик.

— Теперь уже слишком поздно. Но не беспокойтесь, она ответила на вопросы, относящиеся только к ней. Об убийстве она ничего не сказала.

Он посмотрел Лисбон в глаза, и ее лицо прояснилось. Вероятно, она все обговорила с Патриком и теперь вспомнила об этом. Я рассматривала ее.

— Итак, Элизабет, мне бы хотелось поговорить с тобой лично о... О том, как ты нашла свою мать. Ты об этом не рассказывала.

Мой отец рассердился.

— Вы не имеете права требовать от нее!

Я прервала его жестом и посмотрела на Лисбон.

— Идемте ко мне в комнату? — она машинально кивнула и последовала за мной.

Патрик

Она заметила, как мы переглядывались с Лисбон. Во всяком случае, Лисбон будет к ней присматриваться.

— Итак, мистер Стюард, какое у вас первое впечатление об Элизабет?

Он слегка ошарашенно посмотрел на меня.

— Мое первое впечатление? Она несчастный, много переживший ребенок. Я совершенно не понимаю, почему Мария скрывала ее от меня... — он был честен.

— Вы ничего о ней не знали?

Он покачал головой. Почему мисс Сван скрывала их общего ребенка...

— Какие у вас были отношения с мисс Сван?

Он сел на диван, а я стоял на некотором отдалении перед ним.

— Она была моей любовью еще с колледжа. Но у нас постоянно возникали размолвки, тем больше, чем дольше мы были вместе. Примерно через три года мы расстались, и она бросила колледж. У нас почти не было контакта.

Я засунул руку в карман.

— Она бросила колледж? Откуда же у нее тогда деньги, если не от хорошего заработка?

Он пожал плечами.

— Первое, что я узнал от КБР, это про ее богатство, — я провоцировал его. — Когда вы расстались, вы все еще сердились на нее? Может быть, вы все же узнали об Элизабет? Пытались с ней поговорить? Не было ли встреч? — я хотел продолжить, но он мягко прервал меня.

— Мы расстались по-хорошему. Мы оба поняли, что между нами ничего нет. Из вежливости я поддерживал контакт. Но мы оставались старыми знакомыми. И я не сердит на нее за Элизабет, напротив, счастлив. Если бы она рассказала мне обо всем раньше, я бы тут же начал о ней заботиться. Тогда у меня не оставалось бы времени на работу, и я не был бы столь успешен.

Лисбон

Вдвоем мы сидели на ее постели.

Я последовала совету Патрика и наблюдала за ней и ее реакциями.

— Итак, Элизабет, что ты делала в тот день? В понедельник?

Она решительно посмотрела мне в глаза, вместо того, чтобы от горя отвести взгляд. Я сделала себе пометку в блокноте.

— Я была в школе. Обычно мама меня забирала на машине, но так как она не пришла, то я доехала на трамвае. Поскольку у меня не было денег, билет я купить не смогла. Я просто поехала дальше, а это целых пять остановок.

Я записала важнейшее и спросила:

— Когда ты оказалась перед домом, ты что-нибудь заметила?

Она закрыла глаза, возможно, чтобы лучше вспомнить.

— Я не видела и не слышала ее снаружи. Ее машина находилась перед домом... Сад выглядел как обычно... Я открыла дверь дома... Потом позвала ее, но она не отвечала. Прихожая выглядела как всегда. Тогда я поставила свою школьную папку перед дверью и вошла в гостиную... — она остановилась и на мгновение открыла глаза. Она несомненно думала о матери. Я вглядывалась в ее лицо.

— Все хорошо, Элизабет. Что ты сделала, когда увидела ее?

Она снова закрыла глаза и начала рассказывать дальше.

— Я взяла телефон и позвонила в полицию. При этом я куда-то положила свой ключ и ждала. Через пять минут полицейские прибыли и вошли внутрь. Когда они увидели маму, один из них вывел меня на улицу, а другой что-то говорил в свой радиотелефон. Потом полицейский успокоил меня, а позднее пришли санитары и КБР. Остальное вы знаете.

Мы не обращали внимание на вспышки за окном, и я опять сделала заметки.

— Ну что ж, спасибо, Элизабет. Я надеюсь, у тебя все будет в порядке с отцом. Мы позаботимся о журналистах, не отвечай на их вопросы, понятно? — сказала я ей на прощание.

1) самозарядный пистолет крупного калибра

Вернуться к тексту