Бедная девочка (джен)

Элизабет

Я сидела на ступеньках перед моим домом. Кто-то накрыл меня пледом.

— Ты не желаешь со мной говорить?

Я покачала головой. Санитар сел передо мной на корточки и поглядел снизу вверх. Я уставилась на землю, не думая ни о чем другом, как о теле, которое увидела несколько минут назад.

Моя родная мать... Она лежала передо мной. Вся в крови. Глаза широко раскрыты.

К нам приблизился мужчина, руки он держал в карманах брюк.

Я подняла на него взгляд. У него были короткие светлые волосы. Из-за яркого солнца он слегка щурился, разглядывая меня. Я присмотрелась к нему, не забывая о собственном языке тела. Наверняка он изучал психологию.

Может быть, было бы лучше не разговаривать с ним? При санитаре я могла прикинуться травмированной. Но при нем?

— Добрый день. Меня зовут Патрик. А тебя?

Санитар хотел ему что-то сказать, но я вмешалась.

— Элизабет, — пробормотала я безучастно.

Санитар, имя которого я сразу забыла, ушел, оставив нас одних. Патрик уселся рядом со мной на ступеньки и уставился в небо. Я немного понаблюдала за ним и проследила за его взглядом.

Судя по потемневшему небу, скоро пойдет дождь.

— Какой у вас айкью, Патрик?

Он всматривался прямо мне в глаза, пока я не ответила ему легкой улыбкой.

— Это очень интересный вопрос, Элизабет, — мы продолжали глядеть друг на друга. — Можно?

Я осторожно улыбнулась. Мне нельзя быть слишком прямолинейной. Особенно с таким, как он.

— Разумеется, вам можно.

— К сожалению, я свой никогда еще не проверял. По моим оценкам, где-то около ста пятидесяти, — он спокойно смотрел на меня и ждал ответа.

— Это очень высокий уровень, Патрик, — темноволосая женщина вышла из-за угла моего дома и разглядывала нас. — Пора идти, Джейн.

Он встал и протянул мне руку, которую я пожала.

— Когда мы встретимся в следующий раз, ты сообщишь мне свой. Обещаешь? — он улыбнулся. Слегка рассерженно я отняла руку и кивнула. Он действительно думал, что я была обычной маленькой девочкой! А ведь в свои одиннадцать лет я была более развитой интеллектуально, чем некоторые шестнадцатилетние.

Лисбон

— Мария Сван, тридцать пять лет, имела единственную дочь.

Я поменяла ее фотографию на фотографию ее дочери.

— Элизабет Сван. Послезавтра ей исполняется двенадцать. Она обнаружила родную мать мертвой в собственной гостиной и сообщила в полицию.

Я отложила пульт управления и посмотрела на Патрика, который лежал на своем диване, погрузившись в размышления.

— Бедная девочка. Найти мертвой свою мать... незадолго до дня рождения. Как ребенку это пережить? — сказал Ригсби с жалостью.

Я взглянула на Ригсби и кивнула.

— Она беседовала только со мной, — я вопросительно посмотрела на Джейна, который только что встал с дивана. — Я навел справки. Так как у нее нет отца, ее перевели в терапевтическое отделение, но она ни с кем не разговаривала.

Я взглянула на фотографию Элизабет.

— Тогда ты должен к ней идти и поговорить.

Он был уже на пороге и еще разок очаровательно улыбнулся мне.

Элизабет

— Элизабет? К тебе пришли, — я сидела у окна, немного повернула голову в сторону вошедшего человека и слегка кивнула, вновь отворачиваясь к окну.

Мне не нужно было оборачиваться — я знала, кто вошел в комнату.

Был только один человек, который мог бы меня посетить. Кроме того, я ощущала его присутствие — Патрик ступал точно так же, как и при первой нашей встрече. Он остановился на расстоянии нескольких шагов, и я повернула к нему голову. Он рассматривал кабинет групповой терапии, в котором я находилась. К счастью, другие пациенты отсутствовали.

— Почему вы здесь? — я изучала его телодвижения и могла буквально видеть, как вертятся его мысли. Жаль только, нельзя понять, что он думает.

Он был хорош...

— Хотел навестить тебя. Тебе лучше? — он коротко улыбнулся и взял стул, на который тут же уселся передо мной.

— Все хорошо, — я опять смотрела в окно, стараясь не давать себе запустить пальцы в свои черные волосы и начать играть с ними. Я должна лучше следить за своим жестами! Тогда я заправила одну короткую прядь за ухо. Патрик, как и в прошлый раз, держал руки в карманах. Он чувствует себя уверенно. А еще он ощущает свое превосходство. Не только лично надо мной, над всеми. Он способен видеть людей насквозь... С его коэффициентом интеллекта он очень опасен.

— Ты обещала сообщить мне при нашей следующей встрече свой уровень.

Спокойно и стараясь скрыть эмоции, я поглядела на него, он улыбнулся в ответ. Он не считал меня ребенком. Именно так! Я наскоро запрятала удивление и ответила ему:

— К сожалению, я не проверяла свой коэффициент. Я оцениваю его максимум на сто сорок.

Он выглядел так, будто ему беседа на эту тему доставляет удовольствие. Вероятно, он хотел, чтобы я думала, что он не принимает меня всерьез. Тогда я бы не считала, что он представляет собой опасность. Я мысленно рассмеялась.

— Что там у тебя? — я изобразила недоумение. — А, не обращай внимания. Скажи, Элизабет, о чем ты сейчас думаешь?

Ха, именно это ты и хочешь узнать. Забудь.

— О своей матери.

— Ты хочешь, чтобы свершилось правосудие? Или отомстить? — он действительно принимал меня серьезнее, чем я думала. Это был почти допрос.

— Почему вы этим интересуетесь?

Он встал и поставил стул на место. Задавая вопросы, он жестикулировал руками, будто ожидая, что я отвечу «да».

— Просто так. Желаю тебе доброго дня, Элизабет!

И вышел из помещения. Теперь я разрешила себе злобную усмешку. Он не смог ничего выведать.

Патрик

Эта девочка оказалась умнее, чем я думал! На каждый вопрос она отвечала спокойно и без эмоций. Она будто окаменела, ее позы ничего не выражали, словно она знала, что малейшее движение даст больше информации о ней. И в то же время она не казалась травмированной. Я зашел в кафе, взял любимый кофе Лисбон и стал ждать ее — она собиралась забрать меня на машине.

Через пять минут я сел в машину и отдал ей кофе, за что она меня небрежно поблагодарила.

— Далеко продвинулись с убийством?

— Не очень, — со вздохом ответила она. — Нет никаких отпечатков пальцев или других доказательств. У нас есть подозреваемый, но мы ничего не можем ему предъявить.

Судя по навигационной системе, мы ехали на место преступления.

— Кто подозреваемый? — Лисбон отпила свой кофе и поставила его обратно в держатель для стаканов. — Один сосед. Фредерик Джонсон. Он был любовником мисс Сван. Он сообщил нам, что хотел сделать ей предложение, и они заключили договор по страхованию жизни. В случае смерти одного из них, другой получает свыше двадцати тысяч долларов. Мисс Сван, в отличие от Джонсона, обладала некоторой суммой денег.

Я немного поразмышлял, пока она искала, где припарковаться поближе к месту преступления.

— Станет ли он в этом случае опекуном Элизабет?

Лисбон пожала плечами.

— Кто знает? Они же еще не были женаты.

Я выбрался первым из машины и поспешил придержать дверь для Лисбон. Она усмехнулась, а я ей радостно улыбнулся. Войдя в дом, мы остановились перед лужей крови, образовавшейся на полу, и Лисбон тут же присела на корточки, чтобы лучше все видеть.

— Можно мне тут все осмотреть? — она обернулась и кивнула. Я поднялся вверх, перешагивая через две ступеньки и остановился. В коридоре находились три разные двери.

Я отворил первую и увидел обычную ванную комнату.

За второй обнаружилась большая кровать с типичной мебелью для спальни, наверняка комната Марии. Значит, третья...

Я постоял перед дверью. Белая, на ней плакат с кошками. Я открыл дверь и вошёл. Черный ковер растянут по всему полу, мебель в основном белая, жалюзи закрыты. Я отодвинул белую занавеску в сторону и открыл черные жалюзи. На стекло прикреплен большой кусок черной бумаги с изображением луны.

И без жалюзи в комнате все равно очень темно.

Я взглянул на кровать и увидел пять подушек и около двадцати мягких игрушек.

В основном они были беспорядочно разбросаны, но одна из них выглядела очень ухоженно и лежала, укрытая, на подушке. Наверное, любимая. Осторожно я взял игрушку в руки. Так я смогу еще раз поговорить с Элизабет. Я осмотрел ее письменный стол с большим количеством книг. Читает охотно... Я повертел в руках большую книгу. Душевные... Эту книгу я знал.

Она точно не для одиннадцатилетних. Похоже, у нее действительно высокий интеллект, а по виду комнаты можно подумать, что она гораздо старше. Нет разнообразия расцветок, зато косметика валяется повсюду.

Ее матери не казалось это странным?

— Что ты делаешь с игрушкой? — Лисбон вошла в комнату, удивленно оглядываясь.

— Как думаешь, это комната одиннадцатилетней? А это я хочу отнести ей. Думаю, ее любимая, — она коротко кивнула, продолжая осмотр дальше.

— Откуда ты знаешь?

Я положил книгу обратно.

— Выглядела ухоженной, несмотря на древность, лежала укрытая на подушке, — бросив последний взгляд, я вышел, Лисбон последовала за мной. Я вернулся на место преступления в гостиную.

Кровавые следы вели к дивану, к которому привязали жертву. Связанные руки прикреплены к подлокотникам. Три удара ножом. Один раз в бедро и два раза в грудь.

Точно в сердце. Кроме того, были легкие царапины на шее и щеках. Будто легкие поцелуи ножом. Я подошел к двери, ведущей в сад, и проверил ее. Никаких следов взлома. Нож отсутствовал.

Никаких отпечатков пальцев. Никаких следов. Ни одного волоса.

Всюду при обыске находили частички только Марии и Элизабет. Я приблизился к комоду и взял семейную фотографию. Мария и Элизабет на пляже.

Солнце садилось за их спинами, и они обнимались, с улыбкой смотря в камеру. Эта фотография бесспорно свидетельствовала об их сходстве. Я положил фотографию обратно и провел остаток дня, помогая Лисбон при расследовании убийства.

Элизабет

Мне хотелось завыть! Полицейские не пустили меня в дом, чтобы забрать мою любимую игрушку! Я не расставалась с ней с рождения, а теперь я находилась в больнице в белой палате на белой постели, застеленной белым бельем. Все было белым! Мне это ужасно не нравится.

Я люблю черное! Темноту... Наконец-то постепенно стемнело, и моя палата благодаря маленькому размеру казалась еще темнее. Я села и начала теребить свои короткие волосы. Мне захотелось пить, поэтому я — без разрешения — покинула палату, чтобы пробраться в общую кухню и налить стакан воды. Войдя, я проигнорировала терапевта, который как раз наливал себе воду.

— Да ты на ногах, Элизабет!

Я вытащила стакан из шкафа и наполнила его холодной водой из крана, ничего не говоря. Я еще ни с кем из них не разговаривала и не планировала этого делать. Терапевты пытались убедить меня, что им можно доверить все тайны, которые они могли поведать полиции.

Я выпила воду и снова наполнила стакан, потом коротко взглянула на врача и вежливо кивнула. И покинула кухню, оставляя сконфуженного терапевта одного. Подойдя к своей палате, я замерла и прислушалась.

— Ты должна попробовать поговорить с ней. Она ни с кем не общается, а ты уже изучила ее случай, — я осторожно заглянула в помещение, где перекусывали и общались друг с другом врачи. Похоже на учительскую. Я заглянула туда на несколько секунд и пошла обратно в палату. Это был мой личный врач, и она как раз разговаривала с заведующей.

Я ее совсем не знала, хотя и прочитала ее имя на бейджике. Укутываясь в постели, я засмеялась.

Они отчаялись, несмотря на то, что пригласили лучших врачей! Всего лишь после одного дня! Может быть... было бы лучше, если я... да...

Я должна сделать это. Иначе мое поведение слишком бросится в глаза. С последними мыслями я заснула, надеясь, что смогу проснуться в середине ночи.

Я открыла глаза и убедилась, что было темно, хоть глаз выколи.

Все еще ночь. Я выспалась. Мой план должен сработать! Я закричала во все горло и секунды три прислушивалась. Потом плеснула немного воды на лицо и на свою пижаму и резко села. Изнутри меня распирал дьявольский смех. Я притворилась испуганной. Кто-то поспешно отворил дверь и подбежал к моей постели.

Санитар, а также мой терапевт и заведующая стояли перед моей кроватью.

— Что случилось? — я спрятала лицо в своих ладонях и попыталась унять смех. Потом я потрясла головой и почувствовала, как терапевт обняла меня. — У тебя был кошмар?

Я кивнула, зная, что терапевт будет теперь принимать меня за нормальную. Все-таки я точно не смогу расплакаться. Они обязательно расскажут о моем кошмаре Патрику и той женщине с темно-коричневыми волосами, которая приходила с ним.

Я задалась вопросом, откуда они. Можно не сомневаться, что из КБР.

По ее значку я поняла это. Кроме того, остальные тоже так их называли. Однако он... Я должна его спросить. Мой терапевт забрала меня из палаты, а санитар и заведующая снова скрылись.

Терапевт привела меня в кухню, где я и забилась в углу на стуле, а она приготовила мне горячее какао.

— Что тебе приснилось, Элизабет?

Я осторожно отпила какао и вспомнила о своей игрушке.

— Она.

Врач уселась за столом напротив меня и взяла мои руки в свои.

— Что ты видела?

Теперь мне нужно внимательно следить за своими словами.

— Ее... привязали... на диване в нашей гостиной... Она была вся в крови... И никого рядом. Тут я закричала, и пришла полиция...

Она кивнула и сжала мои руки.

— Все снова будет в порядке, Элизабет.

Я посмотрела в ее глаза. Она действительно хотела мне помочь. Могу ли я это использовать?

День второй. Утром

Патрик

Я только что позвонил в дверь общежития при больнице, в котором проживала Элизабет.

— Привет. Это Патрик Джейн, и я хочу посетить Элизабет.

Воспитатель отпер дверь ключом.

— Еще не время для посетителей. Приходите позже, — он хотел запереть дверь, но я схватил его за запястье, глядя прямо в глубь его глаз.

— Если вы взглянете на меня, то увидите старого друга. Старого доброго друга. Вы готовы все для меня сделать. Запомните мои черты лица и голос, — тут я его отпустил и снова улыбнулся. — Здорово, приятель! Я знаю, что еще не время посещений, но мне нужно ненадолго заглянуть к Элизабет, чтобы кое-что передать ей.

Он пропустил меня и улыбнулся.

— Только ненадолго! Мне не нужны проблемы! — он отворил все запертые двери, провел меня к комнате Элизабет и удалился. Я коротко постучал и вошел.

— Элизабет? — она сидела на кровати и читала.

— Патрик? Вы будете снова задавать мне вопросы? — она полулежала, а потом села, выпрямляясь, и положила раскрытую книгу обложкой вверх на покрывало. На обложке была нарисована молодая девушка. Черно-белый рисунок, не очень радостный.

— Я тебе кое-что принес, — я вытащил из-под пиджака игрушку, которую я прихватил в ее доме, и бросил ей. Она сразу поймала ее с неосознанной улыбкой и посадила себе на колени, почесывая пальцами собачьи уши. — И да, хотел задать тебе пару вопросов.

Элизабет

Он осмотрелся в моей комнате, при этом задержав взгляд на шкафе. Он подошел к нему и открыл, игнорируя мое личное пространство. Закрыв его, он посмотрел на меня в надежде, что я как-то отреагирую на это. Как бы то ни было, я с нетерпением ожидала его вопросов.

— Как дела? Ты совсем без родителей, а поблизости опасные психбольные.

Я в растерянности наморщила лоб. Какого черта ему нужно?

— Все отлично. Можно я задам вам вопрос? Что вы конкретно делаете в КБР?

Я играла с ушками моего щенка и наблюдала за Патриком.

— Я вроде... консультанта. Помогаю КБР при расследованиях, — он подошел к окну и открыл его, высунул голову и оглянулся.

Мы находились на первом этаже. Он приблизился к моей кровати и солнечно мне улыбнулся.

— Пойдем на улицу?

— Мне нельзя, — ответила я после короткого раздумья. — Кроме того, двери заперты и вокруг больницы стены трехметровой высоты. Мы не можем выйти.

Хотя он все так же дружелюбно улыбался, я увидела, как сузились его глаза. Да, я уже исключила все возможности для побега. По крайней мере не привлекающие внимания, в конце концов, типов с ключами всегда можно пристрелить, а другим пригрозить. Так можно выйти наружу — к сожалению, слишком заметно.

— Мы можем перелезть через стену. Идем, я покажу тебе как, — он осторожно вылез через окно и посмотрел на меня с воодушевлением. Что с ним не так? Я положила щенка на кровать и тоже перелезла через окно. Теперь мы оба просто стояли на земле перед зданием и глядели на стену, окружавшую территорию.

— Думаю, я понимаю, что вы имеете ввиду.

Он одобрил то, как я оценивающе оглядела стену. Ее поверхность не была гладкой, по ней шли наклеенные шашечки. Вообще-то, они были довольно крепкие, но уже потертые и, кроме того, находились не точно друг над другом. На отдельные шашки можно ставить ноги и карабкаться по ним вверх.

Я подошла к стене и начала искать места, по которым можно было бы лезть. Довольно быстро я их обнаружила и проворно залезла на верх стены. Патрик смотрел на меня, и я уселась наверху. Я смотрела вниз и слегка посмеивалась, наблюдая, как Патрик карабкался по стене. Ему это удалось, хотя не так ловко, как мне.

Только он хотел подтянуться, как вдруг поскользнулся, и я схватила его за руку, удерживаясь другой рукой за стену. Взрослые такие тяжелые... Он справился и уселся рядом со мной.

— Спасибо. У тебя отличная реакция.

Снова замечание.

— Я занималась борьбой. Ножевой бой — мой любимый.

Он пригляделся ко мне.

— Почему ты перестала ходить? — похоже, он даже не удивлялся, почему в моем возрасте у меня были такие интересы.

— Не знаю. Надоело со временем. Туда нужно ходить два раза в неделю, и стало слишком тяжело. Кроме того, мне заменили взрослого противника на ребенка, и я все бросила.

Он спрыгнул с другой стороны стены и поглядел на меня снизу. Хотя солнце ярко светило, свет на него не падал, так как стена отбрасывала тень на то место, где он стоял. Я посмотрела вниз и подавила свою боязнь высоты. Он протянул руки и засмеялся мне.

— Я поймаю тебя, доверься мне.

Довериться? Как я могла довериться чужому мужчине, который почти увел меня из клиники для душевнобольных? Я наклонилась как можно ближе к краю и с сомнением посмотрела вниз. Три метра. Так высоко!

Может быть, просто спрыгнуть, не думая? И я просто прыгнула, не до конца веря, что он выдержит столкновение. Однако он меня поймал и поставил на землю.

— Отлично. Ты победила свой страх высоты, — я опять проигнорировала новое замечание.

— Куда вы идете? — мы уже удалялись от здания.

— Кто сказал, что я имею в виду определенное место?

Я одернула свое белое платье.

— Иначе вы не стали бы вытаскивать меня из больницы. А еще мне бы хотелось знать, что вы забыли в моей комнате? — я повысила голос, но не глядела на него, так же, как и он на меня. К тому же он обладает таким проницательным взглядом...

— Тебе это мешает? Когда я открыл твой шкаф, ты не возражала. Поэтому я решил, что все в порядке. Извини, если я тебя обидел.

Он извиняется? Неправда.

— Будет хорошо, если в будущем вы не будете этого делать. И куда вы хотите идти?

Мы прошли довольно много, и воспитатели скоро заметят мое отсутствие. Или они уже звонят в полицию? Возможно, они обратятся в КБР. Если они узнают, что Патрик меня навещал, то КБР оставит в покое врачей и начнет нас разыскивать. То есть не будет громкого поискового мероприятия с полицией и прочего. А скорее всего, они позвонят Патрику. Об этом Патрик точно подумал.

— Я знаю, что ты не разговариваешь с терапевтами. Может быть, мы съедим по шарику мороженого, а ты мне все расскажешь?

Он не глядел на меня. Его попытка найти убийцу, заполучив меня таким образом, хоть я и не видела убийства, была дьявольски рискованной. И он это знал.

Я не ответила, и через некоторое время мы подошли к кафе, где уселись друг напротив друга, а он дал мне меню с различными сортами мороженого. Я поблагодарила и раскрыла меню.

Он сделал то же самое со своей картой и через пять секунд отложил ее. Я заказала себе клубничное мороженое с большим количеством сливок.

Себе он взял шоколадное, и мы наслаждались нашим заказом и разговаривали.

— Кто же вы по профессии? — я зачерпнула ложку сливок.

— Это скорее хобби. Но очень крутое. Приносит много удовольствия, — я понимающе кивнула. — Что ты делаешь в клинике? Тебе дают школьные уроки?

На этот раз я отрицательно покачала головой.

— В этом месяце мне не нужно в школу. С июня. А в больнице у меня каждый день разные процедуры и один раз в день встреча с личным терапевтом. Остальной день я валяю дурака. Скажите, вы изучали психологию или что-то в этом роде?

Он снова пристально взглянул на меня, всего лишь на долю секунды.

— Да, изучал. Все, что связано с психикой, и даже гипноз.

Я выскребла ложкой две клубничины из своей креманки.

— Вы когда-нибудь гипнотизировали людей в личных целях? — прицельный и одновременно опасный вопрос.

— Ты задаешь интересные вопросы, Элизабет. Я действительно часто гипнотизирую людей в случаях, когда они должны вспомнить об убийстве или о чем-либо подобном. А так, нет.

Он лгал. Его язык тела и выражение лица превосходны. Но его голос на секунду стал на одну октаву выше. Кроме того, при его словах меня охватили неприятные ощущения. Мои инстинкты меня никогда не подводили.

Я хотела ему высказать это, но зазвонил его телефон, и он вышел.

— Да. Да, Лисбон, она со мной... Мы сейчас едим мороженое... Да ладно тебе! Если ты так думаешь... Да, мы находимся именно в этом. До встречи.

Разговор длился не более тридцати секунд.

— Давайте я угадаю — Лисбон ваша коллега, она нас ищет. Она придет в это кафе, которое как раз знает, и заберет нас, чтобы отвести меня назад. При этом у вас появится определенное количество неприятностей, вы не обратите на них внимания и убедите Лисбон, что я ребенок, которого необходимо забрать из больницы.

Он удивленно взглянул на меня, что было во всяком случае не предумышленно.

— Думаю, у тебя есть способности к гипнозу.

Все правильно, психология сильно меня интересовала. Я уже прочитала некоторое количество книг по психологии, про манипуляции и гипноз. Но еще ни разу не применяла эти знания. Я не знаю, был ли он в этом дока. Зато я была в курсе, что будет, если он захочет меня загипнотизировать. Я могу устоять. В какой-то мере.

— У тебя завтра день рождения? Одиннадцатого мая?

Я кивнула.

— Я всегда праздновала его с мамой, не приглашая друзей и так далее. Теперь этого не будет.

Он пожал плечами, и я заметила, что в его голове зародилась идея. Что еще?

Мы доели свое мороженое, он заплатил, и в тот же момент перед кафе остановилась машина, в которой я узнала темноволосую женщину.

— Вот вы где! Привет, Элизабет! Мне жаль вас прерывать, но я должна отвезти Элизабет назад, а потом срочно поговорить с тобой, — на последней фразе она взглянула на Патрика, и мы оба поняли, что это значит. У него начинаются предсказанные неприятности.

День третий

Элизабет

Я проснулась и первое, что увидела, был белый потолок моей нынешней комнаты. Если мне придется здесь остаться, я сильно ее изменю.

С игрушечной собачкой на руках я встала и подошла к окну, чтобы раздвинуть занавески, открыла его и впустила свежий воздух. Потом заправила постель и отправилась в маленькую, но собственную ванную и ополоснула лицо. После я почистила зубы и расчесала волосы. Несмотря на то, что они были очень короткими, мне нравилась их длина и глубокий черный цвет. Все хорошо смотрелось вместе с черными глазами и светлой кожей, которая из-за этого казалась еще светлее. Я надела белые носки, подходящие к моей белой пижаме. Она состояла из простой кофты с рюшами и длинных, облегающих штанов, похожих на леггинсы.

Потом я открыла дверь и вышла в коридор.

Сколько сейчас времени? Я прошла в общую кухню и посмотрела на часы. Ровно десять. В кухне кроме меня никого не было.

Почему так тихо? Я снова вышла в коридор и остановилась перед дверью групповой терапии. Почему здесь закрыто? Обычно никто эту дверь не запирал.

— Сюрприз! — в этом помещении спрятались все терапевты, воспитатели, а также пациенты, которые были в одном отделении со мной. Дети тут же начали меня обнимать и поздравлять с днем рождения.

Само помещение миленько украсили, а мне купили маленький торт с двенадцатью свечами, который стоял на большом столе кабинета.

— Иди задуй свечи и загадай желание!

Так я села за стол, а все начали петь. Я натянула широкую улыбку и задула свечки. Мое желание, останься тайной.

Все захлопали, и один воспитатель, очень милый парень, разрезал торт. Почти каждый взял по куску, и я тоже. Потом были подарки, и я подумала, нельзя ли ненадолго сбежать, чтобы надеть нормальную одежду — я была здесь единственным человеком в пижаме.

— Скажите, откуда вы знали, когда я проснусь? — задала я вопрос, обращаясь к небольшой толпе людей, собравшихся в помещении, чтобы провести со мной мой день рождения.

— Ты этого не знаешь? Ты каждый день просыпаешься в это время, — ответила мне одна из воспитателей.

Как я раньше не догадалась?

— Вот. Это от Патрика Джейна, — одна из терапевтов, которую как раз вызывали к пациенту, дала мне коробку, одновременно большую и очень легкую. Прежде чем я ее успела забрать, приятный воспитатель, разрезавший торт, взял подарок и открыл его. Ах, ну да, вдруг Патрик спрятал там оружие... И все же я удивилась, зачем он мне что-то подарил.

После того, как воспитатель проинспектировал коробку, он отдал ее мне, и я ушла с ней в комнату.

Кто знает, что Джейн мне подарил? Лучше я взгляну в одиночку.

Когда я открыла красную коробочку с розовым орнаментом, я увидела книгу. «Как научиться гипнозу». Он же не мог подарить мне серьезную книгу по гипнозу? Может ли этот тип читать мысли? Я увидела что-то черное под книгой и вынула ее из коробки, которую до этого поставила на ночной столик.

Потом я запустила руку в коробку и вытащила огромный кусок материала. Платье? Черное. Он знает меня гораздо лучше, чем я думала.

Я сразу сняла свою пижаму и осторожно натянула платье. Оно было превосходно! Цвет оттенял мои черные как смоль волосы, так что они казались еще чернее. Моя белая кожа выглядит... Здорово! В моих черных глазах можно потеряться. Да, во мне много черного. Не только внешность...

По твоей комнате я понял, что ты любишь черный цвет.

Для развития твоих способностей я прислал тебе книгу, по которой сам учился гипнозу.

Удачи!

Патрик Джейн

Я многократно разорвала записку и бросила ее в ванную. Включив воду, я бросила оставшиеся клочья в ведро.

Насколько тщательно он обыскал мою комнату? Постепенно я становлюсь подозрительной. Зачем он подарил мне дорогое, красивое черное платье и книгу явно не для двенадцатилеток? Такое не дарят чужому ребенку на день рождения! Наверное, он видел мои книги? Мою одежду? К тому же он увел меня из клиники, да я еще и пошла с ним добровольно. Много ли неприятностей у него возникло?

— Элизабет? Ты меня помнишь? Мисс Фрост, из службы опеки. У меня тоже есть подарок для тебя, — мисс Фрост вошла и встала у порога.

— Действительно? Вы ничего мне не должны дарить.

Она поднесла мне маленькую коробочку, которую я открыла.

Там лежало тридцать долларов.

— Скорее, это от твоей матери, а не от меня. Она оставила завещание. Ты знаешь-знала об этом? — я кивнула, и она продолжила: — Там написано, что если она умрет до твоего совершеннолетия, ты будешь получать каждый месяц тридцать долларов. У твоей мамы было большое состояние, и она кое-что накопила для тебя. Когда тебе исполнится двадцать один год, ты получишь все остальное. А пока мы пробовали отыскать твоего отца. Ты с ним знакома?

Я помотала головой. Мама почти никогда о нем не говорила. Я закрыла коробку и положила ее на столик, к остальным подаркам. Если они найдут отца, то я буду жить с ним. Мисс Фрост уверена, что он отличный отец. Совершенно точно. Она попрощалась со мной, еще раз пожелав всего хорошего, и ушла.

Я напоследок оглядела себя в зеркале своей ванной комнаты, взяла десять долларов из тридцати, а остальное спрятала в коробке. Книгу я просто оставила на кровати и снова пошла в кабинет групповой терапии.

— Катрин? Можно я ненадолго пройдусь за угол до киоска со сладостями и что-нибудь куплю себе на день рождения? Мне нужно всего лишь десять минут.

Дежурившая воспитательница коротко усмехнулась и кивнула, отчего я по-настоящему оторопела. Если я не представляю собой опасности для себя и других, зачем тогда мне нужно быть в больнице? Может быть, это исключение?

— Тебя проводить, Элизабет?

Я потрясла головой и улыбнулась. Нам можно называть воспитателей по имени, что для меня было не очень обычно, впрочем, все равно. Она вышла со мной, отворив по дороге пять дверей ключом, и выпустила меня из здания. Мне нужно пройти по всей территории к выходу. Через три минуты пробежки я оказалась у магазина, который я заметила во время прогулки с Патриком. Я вошла внутрь и увидела старого продавца, занятого с двумя девочками, что-то у него покупавших.

Вероятно, он был очень милый. Девочки удивленно посмотрели на меня и бочком ушли из магазина. Ну да, им не каждый день встречаются девочки с черными глазами и волосами и в черных платьях.

Следующее, что я обнаружила — это три видеокамеры по углам. Я заглянула в каждую и слегка улыбнулась. Потом я выбрала из всякой сладкой белиберды две пачки жевательной резинки, здоровый чупа-чупс, которого мне хватит надолго, и прикупила еще большую пачку карамели.

— Добрый день! — я передала продавцу сладости на кассу, а также десять долларов, из которых он вернул мне шесть семьдесят. Однако, конфеты оказались дешевыми...

— Это все. Удачного дня!

Я улыбнулась и наклонила голову.

С пакетиками в руках я отправилась назад и позвонила в дверь своего здания — в клинике пациентов распределяли по разным корпусам. Катрин снова пооткрывала мне кучу дверей, и я наконец вошла в комнату, где в первую очередь запрятала сдачу в коробочку, которую тоже припрятала. Потом я открыла пакет с конфетами и взяла карамельку. За второй я потянулась, когда прочла первую страницу своей новой книги.

Я совсем не заметила, как прошло несколько часов, и воспитальница принесла мне в комнату еду. Я положила раскрытую книгу на кровать обложкой вверх и спрятала конфеты под подушкой. Потом я осторожно прополоскала рот и ушла в кабинет групповой терапии, где сидели уже три других девочки и еще два мальчика. Кабинет служил нам еще и столовой, и я уселась в стороне от остальных.

— Да ладно, Элизабет! Садись к нам! — девочка, которая с момента моего с ней знакомства постоянно излучала счастье, постучала по свободному месту рядом с ней, а остальные взглянули на меня. Да, им было уже лет по пятнадцать, так что я сильно выделялась. Два воспитателя, зашедших с полной мисок тележкой, подтвердили ее слова, и я уселась рядом с девочкой.

Воспитатели распределили миски, я сняла крышку и почувствовала супный запах.

Не моя любимая еда... Я посмотрела на часы и схватилась за ложку. Что? Правда? Уже было пять часов вечера? Сколько страниц я прочитала? Книга была очень толстой, и я думала, что прочитала где-то четверть. Я ела свой суп и прислушивалась к тому, о чем разговаривали другие с воспитателями. Я ни с кем не заговаривала и смотрела на свое платье.

Оно действительно очень красивое, но почему он мне его купил?

— Элизабет? Мисс Фрост из опеки звонила еще раз. Она нашла твоего отца. Завтра ты нас покинешь, он тебя заберет.

Мой отец? Остальные дети посмотрели на меня печально. Я их оставлю. Мне казалось, это не так уж плохо.

Когда все закончили с едой, я помогла воспитательнице засунуть посуду в посудомойку и опять ушла в свою комнату, где я зачиталась до десяти вечера и заснула.

Лисбон

Я сидела перед большим белым экраном, заполненным фотографиями Марии с Элизабет и разной другой информацией.

Фредерик Джонсон, любовник Марии, получивший часть ее денег после смерти, исключается.

У него есть алиби, а Джейн не считает, что он лжет.

— Вы что-нибудь еще обнаружили? — Джейн только что вошел в помещение и улегся на своем кожаном диване.

— Что-нибудь новенькое? Да, возможно. Но мне сперва нужно проверить, правда ли это, прежде чем сказать тебе, — я с сомнением смотрела на экран передо мной.

Никаких улик. Никаких следов. Никакого орудия убийства. Никаких подозреваемых. Никакого мотива.

— Хочешь совет? Обрати внимание на Элизабет.

На Элизабет? Я ее совершенно упустила ее из вида. Девочка, нашедшая мать мертвой. Что в ней особенного? Однако, если Джейн занялся ею, это что-то должно означать.

Элизабет

— Элизабет! Пора вставать. Через час придет твой отец, — тихий голос мягко будил меня, и я узнала Катрин.

Она была моей любимой воспитательницей.

— Вы сегодня еще долго работаете? Я хочу попрощаться с вами, — я открыла глаза и взглянула в ее улыбчивое лицо.

— Еще долго, моя смена только что началась. Завтрак в общей комнате, приходи, когда проголодаешься,

Я согласно кивнула, и она ушла. Мой отец заберет меня... Я встала и сразу подошла к шкафу, достала оттуда белое платье с красной отделкой. Я надела его, причесалась и поглядела в зеркало.

Мои полные губы не нуждались в помаде, так же как ресницы в туши. Мои щеки постоянно покрыты легким румянцем, а волосам не нужны разноцветные пряди. Естественность мне гораздо больше идет, чем макияж. Я взглянула на часы.

В моем распоряжении еще сорок минут. Я отворила окно, чтобы впустить свежий воздух, и заправила постель. Потом я прошла в общую комнату, где сидел уже один мальчик лет пятнадцати. Он коротко приветствовал меня.

— Как прошел твой день рождения? — он ел мюсли и протянул мне коробку через стол.

— Классно!

Мне совершенно не хотелось беседовать в таком ключе, чему он обрадовался. Я долила еще молока в миску с мюсли и взялась за ложку. После завтрака я попрощалась с мальчиком и опять возвратилась в комнату. Там уже был приготовлен большой пакет. Наверняка от Катрин, для сбора моих вещей.

Я взяла пакет и поставила его рядом со шкафом. Открыв его, я вытащила гору одежды и засунула ее в пакет — он почти весь заполнился, но немного места оставалось. Я засунула еще свои сладости, забрала из ванной зубную щетку и пасту, а также прихватила мою собачку. Новая книга увенчала мои сборы.

К счастью, часы в моей палате тикали не слишком громко, они не сильно нервировали и раздражали меня. Еще пять минут. Вместе с пакетом я прошла к той двери, которая должна быть открыта первой.

Катрин уже стояла там, и я попрощалась с ней. Терапевт тоже подошла, но я ее видела только два раза, так что прощание не было слишком болезненным.

Катрин поотпирала двери для меня, и, когда я стояла уже перед последней, подъехала белая машина, и воспитательница обняла меня еще раз на прощание. Белая машина остановилась на улице прямо напротив меня, и дверь со стороны водителя открылась. Я задержала дыхание, а мужчина передо мной выглядел таким же удивленным, как и я. Он был в сером костюме, а его лицо... он еще больше похож на меня, чем моя мама!

— Ну вот... можно взять пакет? — я кивнула и передала ему пакет, который он поставил в багажник. Потом он открыл заднюю дверь, и я села.

Пока я пристегивалась, он тоже сел, пристегнулся и поехал.

— Итак, ты Элизабет... Меня зовут Джон. Э... мы сначала подъедем к твоему дому и заберем твои вещички, у меня есть место в машине и пакеты. Я не знаю, говорил ли кто-нибудь тебе об этом, но ты будешь теперь жить со мной. Надеюсь, мы найдем общий язык...

Так пойдет моя жизнь дальше? Ничего другого, кроме того, что я поменяла свою маму на нового папу? Я снова буду как обычно ходить в школу? Буду взрослеть? Учиться? С кем-то встречаться? Работать? У меня будут дети? Выйду замуж? Это моя жизнь? Почему я никогда об этом не думала? Нет, я не хочу такую жизнь...

Я ходила в школу, чтобы мама гордилась мною. Старательно училась и получала хорошие оценки, чтобы ее порадовать. Заботилась о своем будущем и о профессии, чтобы понести ее трудности. И теперь? Я ненавидела школу. Ненавидела учиться. До сих пор. У меня не было друзей.

Они мешали и отвлекали. На самом деле меня не интересовала будущая профессия. Я точно не хочу вкалывать, не разгибая спины. Что же делать?

— Мне пойти с тобой?

Я покачала головой, захватила парочку пакетов и вышла из машины. Потом я вошла в свой старый дом. Было тихо, ни души. Полиция все оставила в порядке. Я заглянула в гостиную.

Там она лежала... Я поднялась по ступенькам и открыла третью дверь. Моя комната. Сперва я упаковала свою одежду, что заняло много времени. Потом книги и мягких зверюшек. Мои подушки и пластиковую розу, которую купила мне мама.

Потом еще свои куртки, а также школьную папку с учебниками и тетрадями. Остальное точно разберут... Я поставила пакеты перед дверью дома и снова вернулась в комнату. Тут я подняла матрас своей кровати и ощупала внутреннюю сторону каркаса кровати. Дзень! Я нажала на крошечное углубление, и маленькая дверца в каркасе открылась.

Я вытащила оружие и задумалась, где его спрятать.

Я еще и располнела... Я осторожно засунула оружие под белье и проверила в зеркале — платье было достаточно широким и все скрывало, даже в сидячем положении. Я приблизилась к зеркалу и заглянула сама себе в глаза. Черные. Черные, как все во мне. Как мое сердце. Черные, как моя душа. Нет, я не могла больше жить, как до этого. Я преодолела свое главное препятствие...

— Элизабет? Я все уложил. Ты идешь?

Я вышла из комнаты и сбежала по ступенькам вниз, где стоял мой новый отец.

— Да.

Мы припарковались перед большим домом и вышли из машины.

Я несла три мешка, а он остальные четыре. Он открыл дверь, и мы остановились в довольно большой прихожей с лестницей, ведущей наверх, и одним коридором, уходящим налево.

Он отправился налево, и мы оказались в гостиной, совмещенной с кухней. Очень похоже на мой старый дом.

Джон поставил пакеты на кухонный стол, и я последовала ему, вытащив при этом своего любимого щенка и прижав его к груди. Он был единственным, что напоминало мне о доме.

— Показать тебе твою новую комнату? Она еще не полностью готова, так что можешь принять участие. Идем.

Он поднялся вверх по ступеням, а я за ним. Мы прошли мимо открытой двери ванной комнаты и мимо одной спальни.

Большой дом и шикарно обставленные комнаты говорили о том, что Джон богат или же имеет достаточно денег. Он ухватился за позолоченую ручку белой двери, ведущей в мою комнату.

Комната выглядела очень современно. Мебель в основном белая, стильная.

— Я принесу твои вещи... Будет лучше, если ты начнешь с одежды... Когда тебе нужно в школу?

Я взглянула на него. Похоже, он не знал, как со мной обращаться.

— Вообще-то, в начале следующего месяца, но я бы с удовольствием пошла уже в понедельник, — по правде говоря, идти не хотелось, но мне ничего больше не оставалось делать, да и не хотелось нагружать Джона.

— Ладно, я попробую выяснить. Ну и... ты можешь называть меня папой... — он быстро выбежал из комнаты и снова пришел ненадолго, чтобы занести пакеты. Папа? К этому мне надо еще привыкнуть... — Если тебе что-нибудь нужно, просто спроси меня.

Я кивнула, и он закрыл за мной дверь. Когда я повернула любимого зверика к стене и уселась на кровать, я вытащила оружие и подержала его в руке. Посеребренное, оно подходило мне. Это был «Пустынный орел» ⁽¹⁾. Я прицелилась в один из пакетов. Потом оглянулась в комнате. Где тут надежный тайник? Я заглянула под кровать. Множество деревянных реек поддерживали матрас вверху. Я вытащила сладости из пакета.

На свой день рождения я купила себе жевательную резинку... Я жевала два больших куска до тех пор, пока они не стали достаточно липкими. Тогда я наклеила их на пистолет и прикрепила его к деревянным рейкам. Я быстро подняла матрас и взглянула на рейки. Пистолет не видно. Заглянула под кровать. Белая планка кровати как следует перекрывала рейки.

Пистолет не видно. Я привела в порядок постель и понадеялась, что жевательная резинка продержится. Потом я выдвинула четыре больших ящика комодов и начала распаковываться.

Первый ящик для белья. Второй для блузок и платьев. Третий для штанов и юбок, а также колготок. Четвертый для всего остального. Купальники, пижамы и прочее. Конфеты я положила у себя на виду на стол, стоявший рядом с моей кроватью. Перед столом находился большой телевизор, который я включила. Я уютно устроилась на постели. Я пролистала множество программ и остановилась на новостях, где говорилось о горящем здании. «Никто не пострадал. А теперь вернемся к убийству Марии Сван. Мы узнали, что ей были нанесены множественные удары ножом. В лицо и в бедро, предположительно, чтобы ее помучить. У нее была дочь, Элизабет Сван, которая до этого дня не была знакома со своим родным отцом. Сегодня она переехала в его дом, и теперь мы стоим здесь, чтобы взять у них интервью».

Вдруг зазвенел дверной звонок, и я кинулась вниз, чтобы обогнать отца.

— Элизабет! Как у тебя дела? Правда ли то, что ты нашла свою мать? Как тебе отец? Есть ли подозреваемые? — на меня наставили по меньшей мере двадцать камер, и еще человек десять держали микрофоны. Джон спускался по лестнице, пока они меня донимали, и подбежал к двери, увидев нас.

— Убирайтесь! Нам нечего вам сказать! — они продолжали задавать вопросы и почти уже вошли в дом. Джон запер дверь, но они пробирались к нашим окнам, так что ему пришлось раскатать рулонные шторы. Всюду сверкали вспышки камер, нас снимали в прямом эфире. Джон взял меня за руку и отвел в гостиную, где тоже были камеры на окнах. Он снова опустил шторы и вытащил мобильный телефон из кармана брюк.

— Да? КБР? Нет, не в порядке! Здесь находятся около двадцати журналистов, фотографируют меня и мою дочь! Они даже лезут в окна и пристают к Элизабет! Можете ли вы что-нибудь с этим сделать?

Я услышала тихое: «Мы сейчас будем», и он повесил трубку.

Я смотрела сквозь шторы на блики вспышек.

Джон взял мои руки в свои и наклонился, чтобы быть на одном уровне со мной.

— Все хорошо, Элизабет? — я не ответила, отняла свои руки от него и медленно поднялась в свою комнату.

Там я видела во все еще включенном телевизоре себя и Джона. Одна из женщин, задававших мне вопросы, стояла перед камерой и говорила. «Мы остаемся здесь. Отец, Джон Стюард, запер перед нами дверь. К тому же он выглядел очень рассерженным. Может быть, он что-то скрывает?»

И все в таком же духе. Минут через семь камера показала две полицейские машины и одну черную, припарковавшиеся перед домом.

«Появилась полиция. Может быть, они приоткроют перед нами завесу тайны?»

Журналисты стали задавать вопросы полицейским, больше всего Патрику и Лисбон, но те их игнорировали. Пока они звонили в дверь, и я на этот раз осталась на месте, Лисбон отвечала на вопросы.

— Без комментариев, — они снова обратились к окнам, и я могла видеть из своего окна, как парочка камер пыталась меня поймать. Я осталась стоять у окна, глядя, однако, в телевизор. Да, меня показывали в прямом эфире. Около четырех журналистов, один из которых, ведших передачу, стоял под моим окном; оно находилось не сильно высоко над землей, так что он держал микрофон и спрашивал.

— Элизабет! Ты давно знаешь своего отца? — я отрицательно покачала головой и хотела что-то возразить, но тут же появились новые вопросы. — Правда ли то, что у тебя вчера был день рождения? Сколько лет тебе исполнилось? — на этот раз я ответила быстрее.

— Да, правда. Мне теперь двенадцать, — тут же появились следующие вопросы, на этот раз касающиеся смерти моей матери.

— Ты действительно была одна, когда обнаружила свою мать, так? Как она выглядела? Над ней надругались?

Что? Что это еще за вопросы?

— Думаю, вас это не касается, — я закрыла широко распахнутое окно и опустила шторы. В этот момент Патрик зашел в мою комнату. Он слышал ответ.

— Тебе не хочется ведь об этом говорить?

Я села на кровать, а он рядом со мной.

— А вы как думаете? Вы тоже не очень охотно об этом говорите.

— Что ты имеешь ввиду? — от неожиданности он слегка рассердился и стал следить за своими словами.

Я твердо посмотрела ему в глаза, так же, как он делал всегда.

— Вы разве не знаете? От вас исходит невероятная печаль, которая связана с очень большой потерей. Кто это был? Ваша жена? — я облокотилась на подушку и сосредоточилась на себе.

— Если тебе нужно знать, то это моя жена и дочь.

— Убийство? — он коротко кивнул.

— Ты нашла общий язык с отцом? — разбил он напряженную атмосферу в комнате. — У нас не было времени на разговоры, но, по-моему, он в порядке, — мы встали. — Идем вниз?

Я согласилась, и мы вышли из комнаты.

Спускаясь по лестнице, мы услышали, как отец разговаривал с Лисбон.

— Успокойтесь! Мы позаботимся о журналистах.

Мы вошли в гостиную и услышали репортеров снаружи.

— Привет, Элизабет. Я — агент Лисбон, мы уже один раз встречались. Хочу тебе сказать, очень важно, чтобы ты не отвечала на вопросы журналистов.

Тут вмешался Патрик.

— Теперь уже слишком поздно. Но не беспокойтесь, она ответила на вопросы, относящиеся только к ней. Об убийстве она ничего не сказала.

Он посмотрел Лисбон в глаза, и ее лицо прояснилось. Вероятно, она все обговорила с Патриком и теперь вспомнила об этом. Я рассматривала ее.

— Итак, Элизабет, мне бы хотелось поговорить с тобой лично о... О том, как ты нашла свою мать. Ты об этом не рассказывала.

Мой отец рассердился.

— Вы не имеете права требовать от нее!

Я прервала его жестом и посмотрела на Лисбон.

— Идемте ко мне в комнату? — она машинально кивнула и последовала за мной.

Патрик

Она заметила, как мы переглядывались с Лисбон. Во всяком случае, Лисбон будет к ней присматриваться.

— Итак, мистер Стюард, какое у вас первое впечатление об Элизабет?

Он слегка ошарашенно посмотрел на меня.

— Мое первое впечатление? Она несчастный, много переживший ребенок. Я совершенно не понимаю, почему Мария скрывала ее от меня... — он был честен.

— Вы ничего о ней не знали?

Он покачал головой. Почему мисс Сван скрывала их общего ребенка...

— Какие у вас были отношения с мисс Сван?

Он сел на диван, а я стоял на некотором отдалении перед ним.

— Она была моей любовью еще с колледжа. Но у нас постоянно возникали размолвки, тем больше, чем дольше мы были вместе. Примерно через три года мы расстались, и она бросила колледж. У нас почти не было контакта.

Я засунул руку в карман.

— Она бросила колледж? Откуда же у нее тогда деньги, если не от хорошего заработка?

Он пожал плечами.

— Первое, что я узнал от КБР, это про ее богатство, — я провоцировал его. — Когда вы расстались, вы все еще сердились на нее? Может быть, вы все же узнали об Элизабет? Пытались с ней поговорить? Не было ли встреч? — я хотел продолжить, но он мягко прервал меня.

— Мы расстались по-хорошему. Мы оба поняли, что между нами ничего нет. Из вежливости я поддерживал контакт. Но мы оставались старыми знакомыми. И я не сердит на нее за Элизабет, напротив, счастлив. Если бы она рассказала мне обо всем раньше, я бы тут же начал о ней заботиться. Тогда у меня не оставалось бы времени на работу, и я не был бы столь успешен.

Лисбон

Вдвоем мы сидели на ее постели.

Я последовала совету Патрика и наблюдала за ней и ее реакциями.

— Итак, Элизабет, что ты делала в тот день? В понедельник?

Она решительно посмотрела мне в глаза, вместо того, чтобы от горя отвести взгляд. Я сделала себе пометку в блокноте.

— Я была в школе. Обычно мама меня забирала на машине, но так как она не пришла, то я доехала на трамвае. Поскольку у меня не было денег, билет я купить не смогла. Я просто поехала дальше, а это целых пять остановок.

Я записала важнейшее и спросила:

— Когда ты оказалась перед домом, ты что-нибудь заметила?

Она закрыла глаза, возможно, чтобы лучше вспомнить.

— Я не видела и не слышала ее снаружи. Ее машина находилась перед домом... Сад выглядел как обычно... Я открыла дверь дома... Потом позвала ее, но она не отвечала. Прихожая выглядела как всегда. Тогда я поставила свою школьную папку перед дверью и вошла в гостиную... — она остановилась и на мгновение открыла глаза. Она несомненно думала о матери. Я вглядывалась в ее лицо.

— Все хорошо, Элизабет. Что ты сделала, когда увидела ее?

Она снова закрыла глаза и начала рассказывать дальше.

— Я взяла телефон и позвонила в полицию. При этом я куда-то положила свой ключ и ждала. Через пять минут полицейские прибыли и вошли внутрь. Когда они увидели маму, один из них вывел меня на улицу, а другой что-то говорил в свой радиотелефон. Потом полицейский успокоил меня, а позднее пришли санитары и КБР. Остальное вы знаете.

Мы не обращали внимание на вспышки за окном, и я опять сделала заметки.

— Ну что ж, спасибо, Элизабет. Я надеюсь, у тебя все будет в порядке с отцом. Мы позаботимся о журналистах, не отвечай на их вопросы, понятно? — сказала я ей на прощание.

1) самозарядный пистолет крупного калибра

Вернуться к тексту

Понедельник

Элизабет

Мой отец Джон отвез меня в школу, мы попрощались, и я вышла. Старый школьный рюкзак я несла на спине и, войдя в здание школы, оказалась окруженной множеством школьников. Некоторые шушукались обо мне, остальные удивленно таращились.

— Привет... Элизабет.

Я качнула головой девочке из моего класса, которая тут же исчезла. Наверное, для того, чтобы рассказать всей школе, что я вернулась. Поднимаясь по лестнице, я ни на кого не обращала внимания и не придавала значения взглядам учеников.

Дверь моего класса оказалась открытой, и там, как обычно, гудели голоса. Как только я вошла, и кто-то назвал мое имя, сразу все стихло, и они уставились на меня. Я уселась на место рядом с окном и распаковала школьные вещи.

Никто не болтал, все смотрели в мою сторону. Да, я ребенок, потерявший мать-одиночку. Тут появилась учительница — она меня сперва не заметила.

— Садитесь, пожалуйста!

Все сели, а она устроилась за учительским столом. Когда она ощутила напряженную тишину, то оглядела класс и увидела меня. Она побледнела и встала.

— Элизабет! Ты снова здесь! Я думала, ты придешь в июне.

Вошел директор школы, которого мы редко видели, и поприветствовал учительницу.

— Мисс Эндрю! Элизабет Сван с сегодняшнего дня начнет заниматься... Ах да, она уже здесь. Добрый день, мисс Сван!

Я вежливо наклонила голову.

— К-конечно. Тогда мы продолжим.

Урок начался, и часы занятий полетели.

К концу дня шушуканья стало гораздо меньше, но вдруг все заинтересованно стали пялиться в окна, и я тоже взглянула туда.

Я промчалась по ступеням и выскочила наружу, где меня застали более сорока журналистов и сотня камер. Они меня сразу окружили, так, что мне нечем стало дышать. Куда бы я ни повернулась, отовсюду слышались вопросы, которыми они меня закидывали.

— Есть ли подозреваемый? Почему ты снова ходишь в школу? Не боишься ли ты, что тебя убьют?

Я взглянула вверх на школьные окна, из которых на меня взирали около двухсот учеников.

— Без комментариев, — я протиснулась между репортерами, что благодаря моему росту оказалось гораздо легче сделать, чем думалось, но меня все равно продолжали преследовать.

— Почему ты не хочешь об этом говорить? КБР что-нибудь сообщало тебе о расследовании?

Я еще раз развернулась и взглянула во множество камер и на микрофоны, которые они держали передо мной.

— Я не знаю, кто и почему убил мою мать, — больше я ничего не сказала. Я проигнорировала дальнейшие вопросы и, осаждаемая репортерами, ждала перед школой, когда приедет мой отец.

Он затормозил передо мной и открыл дверь.

Я села за ним на заднее сиденье, а он ругался.

— Как бы не так, КБР позаботится о журналистах! Все нормально, Элизабет?

Я буркнула что-то невнятное, и он осторожно повел машину, так как репортеры окружили нас. Когда мы наконец-то выехали на дорогу к дому, Джон позвонил кому-то и положил телефон на сиденье рядом.

— Слушаю? — это была Лисбон.

— Агент Лисбон? Я только что забрал дочь из школы. Ее преследовали примерно пятьдесят журналистов.

Она тихонько вздохнула.

— Нам очень жаль, мы пытались их задержать. Отвечала ли Элизабет на вопросы?

Отец вопросительно взглянул на меня, и я покачала головой.

— Нет.

— Это хорошо. Позаботьтесь о ней.

Он повесил трубку.

Четверг

Лисбон

— Как вы думаете, что с ней не так? Может быть, она слишком травмирована, чтобы реагировать как нужно?

Я сидела с Джейном в моем кабинете, и мы говорили об Элизабет.

— Я тебя умоляю. Она как-либо реагировала, обсуждая с тобой смерть мисс Сван? Плакала? Вцеплялась руками в кровать?

— Нет, — вздохнула я, — она вообще не выдала соответствующие чувства. Она была слишком спокойна, когда нашла мисс Сван... Хотелось бы мне знать, где находится орудие убийства.

Джейн задумчиво посмотрел на меня.

— Что это был за нож?

Я сильно смутилась.

— Итак, согласно экспертам, он был хорошо заточен и легко скользил. Клинок прямой, среднего размера, но почему тебя это интересует?

На некоторое время он притих.

— Идем, мне нужен компьютер, чтобы показать это тебе.

Мы воспользовались компьютером Ригсби, и он выискал гладкий нож среднего размера.

— Взгляните на этот нож. Убийца применил очень острый нож, что доказывает, что либо он профессионал, либо довольно слабый человек. Размер ножа невелик, так что его можно спрятать — это не проблема. Он не такой же, как кухонные ножи, а из кухни ничего не пропало. Из дома вообще ничего не пропало, и ее не насиловали. Это было запланированное, хладнокровное убийство. Кто-то присматривался к ней, и это был, скорее всего, профессионал, — он переключил компьютер в режим ожидания.

— Серийный убийца? — он покачал головой.

— Слишком обдуманно и слишком ориентированно на мисс Сван.

Мы подошли к белому экрану, на котором уже находилось множество фотографий и каракуль.

— Итак, знакомый. Кроме того, что-то личное, иначе он над ней не издевался бы, — Патрик был согласен со мной. В ее ближайшем окружении не было никого, кроме... Элизабет. Я серьезно взглянула в глаза Джейна. Он думал о том же. — Ты действительно так думаешь? — он пожал плечами и радостно мне улыбнулся.

— Я мог бы ее допросить.

Его предложение казалось интересным.

— Отлично. Я еду к Стюарду и заберу ее. Ригсби! — он как раз подошел к нам. — Я знаю, как это выглядит, но попробуй собрать доказательства против Элизабет.

Он с сомнением посмотрел на меня и пошел на свое рабочее место.

Кабинет для допросов

Элизабет

— Привет, Элизабет, чудесно, что мы встретились.

Я смотрела на включенную камеру передо мной.

— Могу ли я узнать, почему меня задерживают и допрашивают?

— Оставим формальности, — махнул он рукой. — Я прошу тебя рассказать о дне, когда умерла твоя мать.

Формальности? Вообще-то, задерживают довольно редко, обычно для дачи показаний. Но с записью? Они явно хотят просмотреть мои реакции.

— Я пришла со школы. Я ехала на трамвае, так как мама не забрала меня. Я открыла дверь и поставила школьные вещи. Потом я позвала маму. Никто не ответил, я вошла в гостиную и нашла там ее. Тогда я позвонила в полицию, приехали КБР и санитары.

Он кивнул.

— Что ты почувствовала, когда обнаружила ее?

Вопрос был необычным, но я следила больше за своей реакцией, чем за Патриком.

— Почему такой вопрос?

Он положил свои руки на мое запястья.

— Это ужасно, обнаружить ее там связанной. Как себя при этом чувствуют?

Я быстро отняла у него руки и положила их на колени. Он хотел меня гипнотизировать?

— Я бы не хотела отвечать на этот вопрос.

— Интересно, — он следил за мной и моими реакциями. — Хорошо, я думаю, это пока все. Твой отец ожидает тебя, — полицейский зашел в помещение и вывел меня наружу, к моему отцу.

— Что они хотели узнать?

Я прошла мимо него, он пошел за мной.

— Они считают меня преступницей.

Через двадцать минут после допроса

Патрик

«Я бы не хотела отвечать на этот вопрос», — я просмотрел запись с видеокамеры.

— Что ты думаешь?

Лисбон стояла рядом и смотрела на экран.

— Она бесчувственна и не выражает эмоций, говоря о смерти своей матери. Она долго занималась борьбой, так что с ножами умеет обращаться. Она прекрасно помнит тот день, когда нашла свою мать. Это означает, что она не настолько травмирована, как хотела бы это показать. Кошмар, который ей приснился, скорее всего, был разыгран. Она очень умна и могла бы спрятать как доказательства, так и орудие убийства. Или...

Лисбон продолжила за меня:

— ...ей ничего не нужно прятать. Во всем доме ее отпечатки, — мы увереннее взглянули на белый экран.

— Но... Какой у нее мотив? Ее алиби проверяли, могла ли она убить свою мать, когда пришла из школы, — вопрос Лисбон был правомерен.

— Может быть, Ригсби что-нибудь нашел.

Мы поискали Ригсби и нашли его на кухне. Он пил кофе, прислонясь к кухонному столу.

— Уэйн, ты что-нибудь нашел?

— Она уже разок отметилась в полиции. Но лишь из-за того, что ее разыскивала мать, а она находилась у подружки. Согласно полиции, мать не обрадовалась, когда ее нашли, она была в ярости. А в остальном... она посещает терапевта, с малых лет. Из-за душевных расстройств, последние две недели у нее появился психотерапевт. Другой. Кроме того, она принимает таблетки с побочным действием. С четверга больше их не принимает, из-за углубившейся депрессии и мыслей о суициде. Ну и еще она перестала есть.

Лисбон хотела идти, но Ригсби остановил ее.

— Несколько лет назад она попала в автокатастрофу. Водителем была ее мать. Элизабет долго лежала в больнице с тяжелыми внутренними повреждениями. Чуть не умерла. Вообще, у нее не было никаких признаков душевного расстройства. Когда ее привезли в больницу, она все время бодрствовала, — мотив теперь у нас есть.

— Ты думаешь о том же, что и я? — я наклонился к Лисбон.

— Дурацкий вопрос, будет ли она снова убивать?

Я вышел вместе с Лисбон.

— Подумай. Она не была довольна своей жизнью. Поскольку ее мать слишком строгая, она вынудила Элизабет снова ходить в школу. Из-за журналистов она не сможет жить так, как ей хочется. Это означает, как только она запаникует, то начнет убирать всех со своего пути, кто ей мешает. Например, раздражающего одноклассника или собственного отца. Мы должны как можно скорее изолировать ее. Если мы найдем орудие убийства, то у нас будет доказательство, если она не стерла свои отпечатки.

В комнате Элизабет

— Что это значит — они считают тебя убийцей?

Я остановилась и подумала.

— Подождешь меня немного в гостиной? Я сейчас объясню.

Он понимающе кивнул. Действительно жаль, что он быстро ушел.

Я стащила свою одежду и надела чудное, черное платье от Патрика. Потом я слегка привела в порядок прическу и нанесла легкий макияж. Надела черные балетки с прозрачными чулками. Довольная своим внешним видом, я подошла к кровати. Подняла матрас и нащупала оружие под рейками. Удалила обе жевательные резинки. Схватилась за свою собачку и прижала ее к груди.

Потом проверила, заряжен ли пистолет, и сняла его с предохранителя. Вместе с оружием я спустилась по ступенькам, увидела отца и прицелилась в него из пистолета.

— Элизабет, что...

— Спокойно! И не двигайся!

Его испуганное лицо остановило меня. Страх не приносит ничего хорошего. Отец не двигался, и я пошла к двери, наблюдая за ним. Я закрыла дверь, опустила шторы.

— Ты же не серьезно... — мое лицо оставалось каменным. — Этот Патрик Джейн — отличный парень... — я уже услышала сирены полицейских машин, остановившихся перед домом. Снайперов у них нет, все дома вокруг низкие. Я взглянула между пластинами жалюзи. Шесть больших черных машин и три полицейских машины. Около десяти мужчин из ФБР и КБР.

Кроме того, еще шестеро из SWAT ⁽¹⁾. Среди них Патрик и Лисбон.

Вдруг зазвонил телефон, и я подошла, все еще целясь в отца.

— Мистер Стюард? Дома ли Элизабет?

— Извините, господин агент ФБР. Джон сейчас слишком занят, чтобы подойти, не хотите ли вы вместо этого поговорить с захватчицей заложника? — молчание.

— Элизабет? Это Патрик Джейн. Мне бы хотелось поговорить с тобой напрямую, можно войти?

Я уже это обдумала.

— Конечно. Ах да, обратите внимание, что, естественно, идите один, без оружия и прочей дряни, — я повесила трубку.

Он постучал, я открыла дверь, затащила Патрика внутрь и заперла дверь снова.

— Сядьте к моему отцу на диван. Папа, можешь опустить руки.

Отец сидел напряженно, а Патрик совершенно расслабленно. Снова телефон.

— В чем дело? — опять этот тип.

— Отпусти отца, Элизабет. Что тебе нужно от него?

— Не очень интересно, спасибо за звонок.

Патрик не смог скрыть отвращение на лице, однако мне тоже все это тяжело давалось.

— Я собрал сведения о тебе, Элизабет. Твоя мать была плохой женщиной, — я поддалась на его ложь.

— Да, она была именно такой... — со своим щенком на коленях я села в кресло напротив обоих.

— Я понимаю, почему ты ее убила, она испортила тебе жизнь. Ты долго страдала, почему бы ей тоже не прочувствовать все? — он медленно вставал, а я снова целилась в него из пистолета.

— Стоять. Мы оба знаем, что вы хотите меня убедить по-хорошему. Но пока что вы правы, очень хорошо, Патрик!

Я изобразила жестокую улыбку на лице, так что Патрик остановился.

— Элизабет, я...

— Тихо! Ты тут ни при чем. Вставай и уходи.

Джон недоуменно взглянул на дверь, на которую я показала пистолетом. Он тотчас встал, открыл дверь и вышел с поднятыми руками на улицу, в то время как Патрик снова запер дом.

— Вы не попытались улизнуть? — он мог бы запросто сбежать.

— Я хочу тебя понять, — снова зазвонил телефон, и я нервно сняла трубку, пока Патрик снова усаживался.

— Ты освободила отца, теперь опусти оружие и сдавайся! — Патрик тоже это услышал и сделал гримасу, а я усмехнулась.

— Больше не звоните, вы меня нервируете! — и я вытащила телефонный кабель из розетки.

— Вы хотите меня понять, так? Тогда скажите мне, как вы меня воспринимали с самого начала, — я расслабленно держала пистолет в руке, готовясь однако выстрелить, если понадобится.

— Как бедную, несчастную девочку, потерявшую семью. Когда я увидел твою комнату, я понял, что у тебя есть какие-то проблемы, но ты достаточно умна, чтобы их скрыть. Позднее по твоему поведению мне стало ясно, что ты меня разыгрываешь, поэтому я проверял твою реакцию. Не только на допросе, а также на свободе — что касается манипуляций. Поэтому книга и побег из клиники.

Я хмыкнула.

— Отлично, Патрик! Хотите знать, что я о вас думаю?

— Давай, выпаливай! — он повел рукой. — Естественно, не в прямом смысле, — я засмеялась его шутке.

— Мне с самого начала стало ясно, что вы мне не верите. Вы очень сообразительны и все схватываете быстрее, чем остальные. Кроме того, вы тоже потеряли очень близких людей в своей жизни, а я ведь не показала признаков печали, вы это знали. И вам было очень любопытно, как я хочу все это разрулить, — судя по тому, как он себя вел, все было правильно. Солнце неожиданно прорвалось сквозь жалюзи, и мы оба посмотрели на окно. — Солнце заходит...

Я с интересом подошла к окну и потревожила тонкие солнечные лучи. Душевная атмосфера в комнате исчезла.

Потом я чуть повернула жалюзи и увидела много полицейских, как они целились в меня с тяжелым оружием, а также Лисбон — очевидно, она боялась за Патрика.

— Она любит вас, — сказала я ему спокойно.

— Кого ты имеешь ввиду?

— Лисбон, — я резко рассмеялась. — Она любит вас так же, как и вы ее, — он покачал головой. — Ну ладно, если вы мне не верите, тогда идите к двери и позовите ее, она наверняка звонила.

Я быстро воткнула штекер, а он замедленно поднялся, выполняя то, что я ему приказала. Когда он снова оказался на диване, кто-то позвонил.

— Да? — ответила я. — Лисбон! Рада вас снова слышать. Можете поговорить с Патриком, — я кинула ему телефон и услышала громкое шипение, такое, когда два микрофона соприкасаются; я сделала вид, что ничего не заметила. — Спросите ее, — расслабилась я.

— Лисбон? Ты меня любишь? — как серьезен его вопрос.

Из окна я могла видеть ее удивление.

— Что? Патрик...

— Скажи же. Просто ответь на вопрос.

Долгое молчание.

— Да, Патрик, я люблю тебя, — ложь, я распознала сразу. Тогда я забрала телефон у Патрика.

— Отличное вранье, надеюсь, вас не тошнит. Я бы оставила вас и дальше поболтать, но вы все слышите через микрофон в пиджаке Патрика, а камера в моей зверушке должна вам все показывать, — я тут же бросила трубку, а Патрик обескураженно посмотрел на меня. Или это лишь его игра на публику?

— Я знал, что тебе известно о микрофоне. Но камера?

Я ему послала ухмылку — пусть видит, пока не стемнело. Даже если я ошибаюсь по-поводу этих камер.

— Скажите, Патрик, как вы думаете, какое у меня заболевание?

Он вздохнул и начал говорить, помогая себе руками.

— Ты пережила глубокую травму, автокатастрофу, из-за которой ты возненавидела свою мать. Кроме того, ты являешься психопатом, ты пытала и убила свою мать со спокойной совестью. Еще у тебя высокоразвитый интеллект, однозначно, поэтому ты можешь стать отличным серийным убийцей, — он сделал маленькую паузу. — Ты хотела после смерти матери инсценировать свою смерть и сбежать из страны, прежде, чем мы начали бы что-либо предпринимать. Почему ты этого не сделала?

Полная луна светила теперь в комнату, несмотря на полуприкрытые жалюзи.

— Вы хотите понять меня? Вы не сможете. Но я вам кое-что скажу. Я не рассчитывала выйти невредимой из этой ситуации. Если вы меня простите, мне бы хотелось все закончить. Живите счастливо, Патрик, — с пистолетом в руке я встала.

— Элизабет! Подожди! Ты можешь же...

— Нет, Патрик. Мы оба это знаем, слишком поздно, я все твердо решила. Но у меня есть еще одна просьба. Расскажите мою историю, — со слезами на глазах я подошла к двери, открыла ее и с опущенным пистолетом вышла наружу, где на меня было направлено не меньше двадцати трех пушек.

— Бросьте оружие!

Лисбон целилась в меня, а я улыбалась.

Позади меня вышел Патрик, с поднятыми руками.

Лунный свет падал на меня, и я наслаждалась свежим воздухом.

— Я никого не пораню!

— Она лжет! — Патрик вдруг побежал к полицейским. — Она хочет убить себя!

Бросив сердитый взгляд на Патрика, я подняла пистолет и направила себе в грудь, и тут я услышала выстрел, это был не мой. Лисбон стреляла мне в ногу, чтобы отвлечь меня, но я, не обращая внимания на боль, засмеялась ей, закрыла глаза и выстрелила.

Патрик

Выстрел еще долго стоял в моих ушах. Почему мы не смогли ее удержать? Она целилась себе прямо в сердце и умерла сразу.

Я присел перед ее гробом.

«Живи счастливо, Патрик».

Ее слова я никогда не забуду. Она была особенная, не только из-за высокого уровня интеллекта. Она осознанно выбрала смерть. Она могла манипулировать людьми так, как хотела.

При ее погребении я сдержал слово и рассказал ее историю, в которой тоже был виноват.

— Идешь с нами? У нас новый случай, — мягкий голос Лисбон вырвал меня из моих размышлений.

— Да, — я встал и, прежде чем уйти, прочитал надпись на надгробии.

Элизабет Сван, родилась 11.05.2004.

Умерла 19.05.16, в 12 лет.

Пока вы живы, оставайтесь безупречны. Молчите, когда умрете.

1) Подразделения в американских правоохранительных органах, которые используют лёгкое вооружение армейского типа и специальные тактики в операциях с высоким риском.

Вернуться к тексту