Significant Digits - Значащие цифры (джен)

Гермиона стояла перед своими Возвращёнными, скрестив руки на груди. Её лицо ничего не выражало.

— Рада приветствовать всех собравшихся. И особенно Шарлевуа, которая здесь впервые, — кивнув Шарлевуа, Гермиона улыбнулась, но потом снова стала серьёзной. — Нам нужно обсудить несколько важных вопросов, и мне понадобится ваша помощь.

Во-первых, мы должны поговорить о соглашении с Францией и о том, что это значит для всеобщей безопасности. Что дальше? Как мы можем помочь? Мы хотим спасти жизни. В том числе жизни в Каппадокии… Как нам этого добиться? Кстати, касательно этого есть новости.

Во-вторых, Нарцисса Малфой начала использовать магловское оружие. Два дня назад она добралась до меня и Нимфадоры Тонкс, многие из вас, я уверена, слышали об этом. В этот раз её бомба не нанесла никому вреда, но это не значит, что в следующий раз всё сложится так же хорошо. Нам всем необходимо изучить этот вопрос как можно лучше.

И последнее, нас ждёт чай с тортом. Пожалуйста, не забудьте поблагодарить Хиори, которая всё приготовила.

Гермиона села и повернулась к Шарлевуа, которая поднялась с места и вышла вперёд. Возвращённые собрались на территории замка Повис, на широкой ровной лужайке, пустой, если не считать части огромного поваленного дерева. Само дерево убрали несколько лет назад, а тому, что осталось, какой-то заботливый человек придал форму в четыре взмаха бензопилы. В результате получилось простое и удобное кресло, на нём и сидела Гермиона. Возвращённые же либо сотворили себе стулья, либо принесли их с собой. Неподалеку на фоне неба возвышался замок Повис, а прекрасный, тщательно возделанный сад обрамлял его подобно тому, как металл обрамляет сияющий самоцвет.

Тонкс однажды спросила, почему они не собираются внутри самого замка. Гермиона ответила ей присказкой агентов по недвижимости: всегда лучше жить в самом уродливом доме в округе. Здание было великолепно, но изнутри этого не увидеть.

Шарлевуа начала говорить, в её мягком голосе едва заметно ощущался французский акцент. Она была одета в нежно-голубую мантию с простым серебряным ожерельем на шее и до невозможности походила на вашу тётушку. Таинственным образом она казалась тётушкой даже тем, у кого никакой тётушки и в помине не было, или тем, чья родня сплошь состояла из высоких скандинавов (а не низкорослых брюнетов). В ней было что-то, наводящее на смутные мысли о родителях, но более отдалённое.

И, конечно, нельзя было не заметить её шрамов. Все собравшиеся очень хорошо их видели — пальцы покрывала узловатая ткань, красная и воспалённая на вид. А ещё у неё не было ногтей.

— Спасибо, Гермиона, — к счастью, они никогда не называли её «Богиней»‎ в лицо. Трудно было воспринимать эту ситуацию как она есть. — Я рада наконец быть здесь. И рада внести свой вклад, — Шарлевуа нерешительно замолчала.

— Дома были какие-то проблемы в связи с Договором сохранности жизни? — пришла ей на помощь Гермиона. Строго говоря, они должны были руководствоваться правилами парламентской процедуры Роберта⁽¹⁾. Но она отказалась от всех этих «поддерживаю» и «предлагаю» после того, как стало ясно, что это лишь мишура. Возвращённые были умными и преданными делу людьми и они полностью доверяли Гермионе решение всех вопросов и выбор стратегии. Регламент сковывал их, и притворяться, что это не так, и продолжать в том же духе было бы жестоко и бессмысленно.

— Нет, — ответила Шарлевуа немного увереннее. — Были определённые сложности с получением достаточного количества наборов целителя для Парижа, но большую часть быстро доставили через Исчезательные Комнаты. И я получила сов с сообщениями, что Столбы Безопасности уже установлены по всей стране. С момента подписания Договора исцелили уже более сотни человек.

Гермиона задумалась об этом числе. По их данным, во Франции жили примерно четырнадцать тысяч ведьм и волшебников. Так что сотня человек — это несколько меньше, чем можно было ожидать, учитывая что население Франции больше, чем население Британии. Но низкие показатели можно было легко объяснить, и Гарри уже наверняка поручил кому-то в этом разобраться. Сотня человек за несколько дней может показаться неплохим результатом, но, скорее всего, многие из них были ранены или серьезно больны. Так что на самом деле по собственному желанию процедуру решили пройти лишь человек пятьдесят. А если сделать скидку на оптимизм Гермионы, то около сорока. Она сделала мысленную заметку проверить, правильно ли посчитала. Калибровка своей способности к оценке весьма важна.

Между тем, мягкий голос с французским акцентом продолжал:

— Мне кажется, это отличное начало. Министр Магии в восторге от всего процесса и от твоих подарков, Гермиона. Министр Исидор произнес речь о спасении жизней и справедливости. Он даже сказал pas une minute de plus — ни минутой больше — но я не думаю, что он именно это имел в виду.

На лицах многих Возвращённых появились слабые улыбки. Это много значило, ведь они были довольно скупы на эмоции. Хотя все они были здоровы и (конечно же) молоды, в их вечно пустых глазах очень редко можно было увидеть проблески радости.

— Собственно… Вот и все новости, — заключила Шарлевуа. Возможно, она хотела закончить на радостной ноте.

— Спасибо, Шарлевуа, — сказала Гермиона. Почему, когда француженка произносила имя Гермионы, оно звучало красиво и ласкало слух, в то время как попытки Гермионы правильно выговорить имя Шарлевуа звучали, словно она убивала слоги с помощью банджо? — Это прекрасные новости. Конечно, у нас есть повод для радости, но стоит также учитывать, и Тауэр напомнил об этом вчера, что это поднимает нас на новый уровень. Поэтому теперь нам следует быть ещё осторожнее. Вы помогаете мне, а значит, вы тоже мишени.

— Как и ты, Гермиона, — подала голос Эстер, ведьма из Америки.

— За себя я совершенно спокойна, — лукаво улыбнулась Гермиона. — Однажды я уже умирала и не собираюсь повторять этот опыт. — На самом деле, это случалось дважды, но не стоило волновать их понапрасну. В конце концов, вряд ли можно приложить больше усилий для её охраны, чем прилагают они. — Но это возвращает нас к плохим новостям и Каппадокии. По всей видимости, ещё остались люди, которых необходимо спасти. Недавно мне стало известно, что там есть тюрьма с дементорами. Ург сообщил об этом, когда привёз перчатки, и, возможно, это объясняет, почему каппадокийцы отказались присоединиться к Договору.

На каком-то другом собрании эти слова могли бы вызвать перешёптывания или вопросы. Но Возвращённые сохраняли тишину и всё так же сосредоточенно слушали. Они были людьми, которых коснулось нечто абсолютное, и это не могло не наложить свой отпечаток.

— Сегодня нет Саймона. Они с Ургом проверяют эту информацию. Думаю, скоро мы всё узнаем. Дементоров трудно спрятать. Если слухи подтвердятся, мы разработаем план и выступим как можно скорее. — Гермиона пристально посмотрела на Шарлевуа, — Pas une minute de plus, верно?

Шарлевуа кивнула и сжала покрытую шрамами руку в кулак.

≡≡≡Ω≡≡≡

Не каждое важное событие в мире происходит из-за ведьм и волшебников, что бы там ни утверждали приверженцы чистоты крови. К несчастью, Рэдж знал, что эти фанатики лишь тешат собственное самолюбие, полагая, что маглы ничем не отличаются от животных и не способны сделать ничего важного. Ему приходилось не раз натыкаться на книги, где в пользу этого мнения с абсолютной серьёзностью приводились совершенно идиотские доказательства. В них писали, что Платон был волшебником, ведь в его трудах используются термины и идеи, применяемые в свободной трансфигурации (и упаси вас небеса подумать, будто волшебники могли позаимствовать терминологию у маглов!). Писали даже, что некий волшебник вызвал извержение Везувия небрежно брошенной Таранталлегрой, что было до оскорбительного абсурдно (хотя бы с точки зрения теории магии).

Впрочем, мудрый человек за заголовками ищет руку, которая дёргает за ниточки. В последнее время множеству американских магловских благотворительных фондов удивительно везло в плане сбора средств. На первый взгляд между ними не было никакой связи: общество, продвигающее так называемое «критическое мышление», правовое сообщество, выступающее за защиту болот — но магловские газеты уже месяц пережёвывали эту тему. Рэдж гордился своей информированностью, поэтому использовал все доступные источники информации: не только Коммерсант, Ежедневный пророк, Придиру и так далее, но и магловские издания вроде Нью-Йорк Таймс, какими бы глупыми они ни были. По большей части они рассказывали о банальностях и скучных мелочах магловского мира, но часто за этими пустышками скрывались настоящие новости.

Он как раз объяснял это Лимпэл, пока они сидели у него дома в ожидании портключа. Туго набитые диванчики и кресла обрамляли пол из массивных досок в гостиной Рэджа. Рядом безмолвно рыча в угрожающей позе застыл гризли, чучело которого можно было выполнить и сохранить так идеально лишь с помощью магии.

— Он планирует сделать серьёзный ход, Лимпэл. Он подготавливает основу для своей власти в Америках, используя маглов как пешек. Все эти благотворительные фонды получили миллионы галлеонов, которые никак нельзя отследить.

Он слышал какую-то непонятную чушь про «‎отмывание»‎. Проблема с магловскими новостями заключалась в том, что один факт вёл к другому, а тот — к третьему и так далее. Нужно было потратить часы, чтобы разобраться в одной-единственной новости из их странного мира. Отмывание было метафорой сокрытия происхождения денег. Маглы отмывают пятна от одежды с помощью устройств в их домах, судя по всему представляющих из себя большие барабаны, но не музыкальные барабаны... невозможно. На каком-то этапе нужно остановить себя, иначе просто тонешь в потоке бесполезной информации.

Лимпэл кивала, откинувшись на спинку большого кресла и скрестив руки. Сквозь мантию угадывались её острые локти. На секунду её лицо выдало замешательство:

— Миллионы галлеонов? Весь бюджет Совета составляет два миллиона, это слишком… Хотя, ты наверняка всё проверил. Ладно, это странно. Но какая польза от создания такой основы власти в мире маглов? В чём смысл?

— В этом и загвоздка, — сказал Рэдж и рассеянно потёр щетину. — Во-первых, это абсолютно новая тактика, так что вряд ли кому-то кроме нас удалось собрать этот фрагмент мозаики. Никто не делал подобного, и потому все его упускают. Бьюсь об заклад, если мы проверим магловские издания в Британии, Германии, Франции, Италии, Болгарии и в других странах, подконтрольных Богине и Тауэру, то увидим точно такую же картину. Запомни мои слова, Лимпэл, так и будет.

— Хорошо, — сказала Лимпэл, скептически поморщившись, — Я запомню. Но даже если ты прав, это не обязательно связано с Тауэром, и не обязательно значит что-то плохое. Может, он просто увлекается благотворительностью.

Умная и проницательная Тинегар, которая любила противоречить ему просто из чувства собственной гордости, была бесценным компаньоном с точки зрения Рэджа.

Такие люди были невыносимы на дружеских посиделках, где они зажимали вас в угол и неистово спорили о том, какого точно цвета должна быть собака, чтобы прогнать штырехвоста⁽²⁾, или при какой конкретно температуре плавят сталь, но они были совершенно необходимы для плетения интриг.

— Хорошо, ты права. Я не могу доказать, что за этим стоит Тауэр. Но такие огромные суммы денег... Я прочитал, что бюджет этих благотворительных организаций увеличился в десятки, а то и сотни раз. А общая сумма, только в Америке, составляет… это как если бы… — Он на мгновение поморщился, потирая бровь. — Просто представь, что бы мы почувствовали, если бы кто-то пожертвовал восемь миллионов галлеонов Вестфальскому совету, Лимпэл.

— Я не оспариваю влияние денег, Рэдж. За миллион галлеонов я бы продала свою левую ягодицу. Но в чём опасность? По-моему ты пытаешься убедить меня, что Тауэр собирает огромную армию муравьев. Да, в теории это может быть опасным, и да, если брать в расчёт то, что мы о нём знаем, не похоже, что он использует их во благо. Но даже величайшая армия муравьёв — это лишь армия муравьёв, и на этот случай у нас есть Сметающее проклятье. — Лимпэл пожала плечами и ухмыльнулась, — Тауэр не выглядит глупым. Не знаю, почему ты решил, что он стал бы тратить своё время на подобное, и не понимаю, какую выгоду по-твоему он планирует извлечь.

— Муравьи или нет, тем не менее это люди, и у них есть самые разные устройства. Более того, маглов буквально миллиарды. И посмотри на свою реакцию! Это не только не кажется правдоподобным, но и не беспокоит, даже если всё действительно так, — Рэдж погрозил ей пальцем, его глаза сверкнули. — Разве это не его почерк? Ты читала книги о нём, не нужно делать вид, что не читала. Магловские устройства, бизнес и всё прочее... всё исходит от одного и того же странного разума. Кто ещё мог бы потратить такую кучу деньжищ, да ещё и на такой идиотизм как эти болота?

— Маглы — всего лишь люди, заслуживающие свободы. Да, они меня не волнуют, но это не делает их опасными. Боггарт, к примеру, тоже меня не волнует, и это тоже не делает из него серьёзной угрозы. То, что выглядит не опасно, обычно и есть не опасно. К тому же, если бы Тауэр хотел собрать магловскую армию, он покупал бы солдат, а не святых.

— У него уже есть Богиня с её проклятой армией упырей. А деньгами он покупает влияние. Организации, о которых я говорю, разбросаны по обеим Америкам, и они будут открывать новые офисы и делать закупки. Идеальное прикрытие для любых действий, например таких, как строительство его собственных баз. Намного проще похитить кого-то в Бостоне, если вы местный.

Он поднялся со своего места и подошёл к окну.

— Снег лежит большими сугробами, Лимпэл, — он повернулся к ней. — Он идёт месяцами и медленно образует сугробы — слой за слоем. Он кажется неопасным, потому что состоит из маленьких снежинок. Что они значат? Даже тысяча снежинок, собранных вместе, не имеет никакого значения. Но что, если взять миллиарды? Они могут скрыть так много и быть такими холодными..

Лимпэл больше не усмехалась, хотя всё ещё была настроена скептически.

— С трудом верится, Рэдж. Мир магловских финансов всегда был для меня непостижим, особенно когда пытался объяснить его ты. Подозреваю, что ты знаешь не так много, как думаешь. В конце концов, однажды ты рассказывал мне про компании, которые дают деньги в заведомо невозвратный долг и каким-то образом зарабатывают на этом. Поэтому не стоит так уверенно заявлять, что напал на след. Но скажу одно… нам правда стоит внимательнее изучить этот вопрос.

Раздался стук в дверь. Рэдж пошёл открывать, мимоходом глянув на Кто-там-часы на стене. Их стрелки показывали на «Новый посетитель» и «Ожидаемый». Он развернулся и крикнул Лимпэл:

— Портключ прибыл! Собираемся!

Он открыл дверь. Дружелюбный молодой человек в дешёвой серой мантии улыбнулся ему и произнес:

— Здравствуйте, мистер Хиг, «Курьеры Адама», посылка для вас, сэр. Портключ.

Рэдж принял у курьера холщовую сумку и приложил свою палочку к палочке курьера. Вспыхнула серебряная искра, что означало, что посылка в целости и доставлена в срок.

— Спасибо, молодой человек.

Только Рэдж приготовился закрыть дверь, как курьер заговорил:

— Приятного пути, сэр! Отправляетесь в отпуск?

Рэдж взглянул на него и покачал головой:

— Нет, боюсь, что нет. Я отправляюсь в Британию. Я отправляюсь на войну.

≡≡≡Ω≡≡≡

Если я съем этот сэндвич, это может привести к концу света?

Гарри вздохнул и откусил кусок. Вообще, может. Он был изобретательным человеком. Вот в чём проблема.

Поедая этот сэндвич, я каждым укусом увеличиваю спрос на пшеницу. Маловероятно, но возможно, что именно это слабое увеличение спроса станет причиной подъёма цены на пшеницу, достаточного, чтобы округлить её до кната или пенни на каком-нибудь местном рынке. Это число, помноженное на весь урожай за сезон, может стать переломной точкой, когда кто-то больше не сможет платить ренту за свои поля. Маленький ребёнок, гениальный сверх меры, смотрит, как разоряется его семья, и из-за этого ожесточается и озлобляется на весь мир. В пятнадцать лет он получает доступ к урану, купив несколько тысяч детекторов дыма.

Или хуже:

Если я выброшу этот сэндвич, его, скорее всего, уберёт Скорджифаем какой-нибудь аврор. Мы ещё не знаем, как работает магия, и, возможно, количество магической силы во Вселенной ограничено. Магия, затраченная на этот Скорджифай, могла бы быть последней каплей, необходимой для питания таинственной машины будущего, призванной предотвратить энтропийную тепловую смерть Вселенной.

Или ещё хуже:

Я откусываю кусочек и начинаю задыхаться. Моя палочка застряла в кобуре, а кошель я оставил у кровати. Рядом нет никого кроме авроров, но я и от них достаточно далеко, и они могут меня не услышать. И останется только одно место, где мне могли бы помочь, но, гипотетически, даже протокол безопасности может не сработать, если я где-то просчитался…

Нет. Гарри с трудом проглотил кусок, в горле совсем пересохло. Полная ерунда. Он был уверен, что это ерунда. Это должно было быть ерундой. Он не мог объяснить почему, но глубоко внутри был уверен, что нельзя всем этим бесконечно малым вероятностям позволить влиять на каждое решение. Если бы он не был уверен в этом искренне и в должной мере, он бы не ел этот бутерброд.

Обет был изящным заклинанием. Он не полагался на некий объективный смысл терминов, ведь «объективного смысла» не существует, когда речь идёт о коммуникации между людьми. Всегда есть разница — пропасть между сказанным и понятым. Даже легилименция не способна построить мост через эту пропасть, ведь она позволяет погрузиться в чужой разум лишь поверхностно.

Нет, Обет полагался на лучшие попытки самого Гарри понять и соблюсти его в соответствии с этим пониманием, Обет не опирался на результат его осознанных рассуждений, а работал на каком-то более фундаментальном уровне и действовал эффективнее любых усилий: он позволял Гарри полагаться на лучшие суждения, освобождая от вероятностей и оценок. Гарри мог ошибаться, быть обманутым или просто сглупить, но никакой самообман не мог преодолеть власть обета. Если Гарри считал, что некоторое действие может привести к концу света, он не мог его совершить.

Однако смущало то, что, по всей видимости, обет не обращал внимания на вещи, которые были крайне маловероятны, но имели бесконечную отрицательную полезность.

Гарри уже обсуждал это с Гермионой. Она тогда процитировала Блеза Паскаля: «Если вы имеете дело с бесконечностями, и шансы на проигрыш против шансов на выигрыш не бесконечны, нет причин колебаться, вы должны ставить всё».Так звучало Пари Паскаля, и она была права. Логично было бы заключить, что любая возможность бесконечной печали перевешивала любые другие конечные возможности.

Тем не менее, работало всё не так. Орда крошечных бесконечностей не набросилась на него и не уморила голодом.

Ещё хуже то, что не было никакой необходимости выстраивать логические цепочки вокруг крошечных вероятностей, ведь он совершал действия, которые могут привести к концу света с вероятностью намного большей. Он уже убивал, и он уже спас бесчисленное количество жизней и продолжал спасать жизни изо дня в день. Как при этих его действиях изменялись варианты будущего? Как много из них теперь вели к концу света?

«Я клянусь… что не буду… уничтожать мир… по собственной воле… Я не буду рисковать… судьбой мира… Если меня принудят… я предпочту меньшие разрушения большим… Я не буду следовать этому Обету… если посчитаю, что он ведёт к разрушению мира… и друг… в чьей честности я уверен… согласится в этом со мной. По моей собственной свободной воле…»‎

Взять, например, даже сегодняшнее утро. Гарри исцелил мальчика со spina bifida. Мальчик родился с пороком развития позвоночника в умеренной стадии — менингоцеле. Во время развития его спинальный канал оказался не закрыт, и часть нервной трубки выступала наружу. Внизу его спины выступал красновато-коричневый мешок из кожи с зелёной инфекцией. Гарри тяжело было видеть это, ведь сам он занимался исцелением лишь небольшого процента посетителей Тауэра. Как правило, он приходил уже после.

Они были вынуждены этим заниматься. Существовало много лечебных чар и зелий, но некоторые болезни были слишком редкими и необычными. И люди несли этих несчастнейших из несчастных в Тауэр. Сюда также приводили стариков, поток которых, впрочем, со временем иссякал. К ним несли умирающих, доставленных издалека Столбами Безопасности. Калеки стекались со всей Британии, Ирландии, Шотландии и Уэльса, со временем к ним присоединились раненые из Германии, старики из Италии и больные из Скандинавии. Вскоре в Тауэр доставят людей из Франции, которые будут исцелены и восстановлены новейшими секретными «специальными приемами» в одной из палат, а затем их коснётся удивительный Гарри Поттер. Гарри Поттер, который обязательно посетит каждого, скажет доброе слово и утешительно похлопает по плечу.

Персонал Тауэра разработал множество систем и улучшал их едва ли ни ежедневно. У них были специализированные чары, которые доработали в Тауэре, чтобы лечить людей через свободную трансфигурацию. Раньше подобное было редкостью, потому что обычно заканчивалось летальным исходом. Конечно, существовали некоторые способы… Теоретически, можно было трансфигурировать и удалить опухоль, а затем исцелить образовавшуюся рану другой магией. Но в этом не было потребности, ведь подобные болезни обычно и так умели хорошо лечить.. Так что самые умные и надёжные ведьмы и волшебники вместе с Хмури, Атулом и Минервой (когда та находила время) разрабатывали мировую систему здравоохранения.

Итак, сегодня утром Гарри коснулся своей палочкой ребёнка и наложил на него невербальные Диагностические чары. Строение детского тела открылось перед его разумом — хитроумный трюк волшебников, используемый для поиска скрытых отсеков в столах и для прочих подобных глупостей, который они превратили в МРТ. Теперь Гарри превосходно разбирался в устройстве человеческого тела. Выступы позвонков цвета слоновой кости, миелиновая оболочка нервных волокон, слоистые трубки артерий. У всего было своё место, и он перекроил ребёнка и вылепил его заново. Нежные ниточки нервов и волокон соединялись сверху и снизу, и всё это обрастало плотью.

Мама этого ребёнка наверняка очень благодарна. Она, возможно, отправит Гарри письмо или деньги, или какой-нибудь подарок — и всегда будет с теплом вспоминать Гарри, ведь он подарил её ребёнку новую жизнь. Но как изменится её жизнь? И что в будущем ждёт ребёнка, который теперь будет жить? Суждено ли ему сделать, открыть или изобрести что-то… что уничтожит мир?

Обет не давал Гарри никаких подсказок. Он не знал, приведёт ли его выбор — спасти или убить — к разрушению мира.

Гарри буквально поклялся не рисковать. Тогда как он мог сидеть здесь, на этом стуле,есть сэндвич — и не быть при этом парализованным из-за того, что у каждого действия есть исчезающе малые шансы привести мир к катастрофе? Почему он мог игнорировать риски, если поклялся не делать этого?

Таилась ли в этом опасность? Его разум отверг наиболее очевидную интерпретацию клятвы, поэтому он игнорировал возможность того, что действия, совершаемые им во благо, могут привести к разрушению мира каким-то косвенным путём. Так каков же наихудший сценарий? Если его способность выносить суждения была нарушена на самом глубоком уровне, мог ли он обмануть себя и обет?

Как сильно он был связан на самом деле?

Гарри жевал сэндвич и размышлял.

≡≡≡Ω≡≡≡

«Волшебница Шалотт»

Часами долгими подряд

Она волшебный ткёт наряд.

Проклятью сбыться, говорят,

Коль труд прервёт она, чтоб взгляд

Склонить на замок Камелот.

Ей суть проклятья не ясна,

Но ткёт с усердием она,

К иным заботам холодна

Волшебница Шалотт.

Она следит игру теней

В прозрачном зеркале: пред ней

В извечной смене лет и дней

Проходит череда людей

По дороге в Камелот.

Ключи на перекатах бьют;

Угрюмый деревенский люд,

И жёны с ярмарки бредут

От острова Шалотт.

Лорд Альфред Теннисон,

перевод Д. Катар

1) Парламентская процедура Роберта — свод правил регламента, используемый для проведения собраний в общественных, религиозных и других организациях

Вернуться к тексту

2) Штырехвост — тёмное магическое существо, напоминающее поросёнка. Чтобы его прогнать, нужна белая собака

Вернуться к тексту