Загадочная история Кадмуса Певерелла (гет)

— Ты во всем виноват! — закричала Гермиона на весь кабинет, когда часть какого-то липкого чёрного существа прилипла к ее туфлям. Она стояла посреди вязкой лужи, растекшейся на весь кабинет, и растерянно оценивала ущерб. "Придётся выкинуть ковер", — мелькнуло у нее в голове. Тем временем Драко Малфой, стоящий дальше, почти у самого входа, но тоже не сумевший обезопасить свои туфли, не менее беспомощно оглядывал помещение.

— Будто я знал, что это за дрянь, — прошипел зло Малфой.

— Эванеско! — воскликнула Гермиона в отчаянии и взмахнула волшебной палочкой, но заклятие не сработало. Слизь совсем немного слезла с ее ботинок, но так и осталась вязкой жижей на ковре и обуви Малфоя.

— Тергео! — попробовала снова она, набираясь терпения. Никакого результата. Гермиона зарычала от негодования, боясь пошевелиться и навлечь еще больше беды на свой кабинет.

— Экскуро, — устало произнес Малфой и направил палочку на свою обувь. Жидкость стала моментально всасываться в палочку, и уже через минуту ковёр и их обувь была чистой. Гермиона сжала челюсти и гневно зыркнула на Малфоя. Больше того, что Малфой изгадил ей кабинет, который она содержала в идеальной чистоте с самого начала работы в этой должности, ее раздражал тот факт, что он сам убрал за собой грязь, которую развел, тогда как ей это не удалось.

— В следующий раз будь добр узнать, что ты покупаешь, прежде чем тащить это в мой кабинет, — сквозь зубы сказала Гермиона и подошла к стеклянному шкафу, в котором стояли кружки, фужеры и прочая посуда, которой Гермиона ещё ни разу не воспользовалась по назначению. Она услышала, как Малфой что-то прошипел за спиной, но не обратила на это внимания. Стоит им только начать препираться — дело дойдет до направленных друг на друга волшебных палочек. Гермиона взяла с полки красивую сахарницу небесно-голубого цвета и подошла к Малфою. Он все ещё стоял на том же месте, буравя ее взглядом и тоже сдерживаясь, чтобы не выдать оскорбление.

— Направь свою палочку сюда, — сказала Гермиона приказным тоном и протянула Малфою открытую сахарницу. Он бросил на неё полный ненависти взгляд, но все же покорно направил палочку в сахарницу. Гермиона вытащила свою и медленно произнесла:

— Фините Инкантатем.

Вся слизь, которую палочка Малфоя успешно впитала в себя, брызнула в сахарницу и мгновенно наполнила ее до краев. Гермиона захлопнула крышку и наложила на сахарницу чары неразбиваемости, после чего вернула ее на место.

— Главное, с сахаром не перепутай, — сказал Малфой.

Он, по обыкновению, мерзко ухмыльнулся, а Гермиона возвела глаза к потолку. Каждый раз, когда он так делал, он становился похожим на своего отца, но добавлял к исходящей от него злости и жестокости ещё и насмешку. Несмотря на вдумчивость и способность к составлению точных логических цепочек, да и вообще обладая неплохими умственными способностями, Малфой напрасно растрачивал свой потенциал. Каждый раз, когда она смотрела на него, то думала, что, когда он сидит на этом диване в её кабинете, о чем-то размышляет и абсолютно спокоен, он выглядит даже привлекательно. Его губы не кривятся в усмешке или оскале, а серые, в те моменты полные чистоты и ясности ума, глаза не глядят на всех и каждого свысока. Но это были редкие мгновения. Чаще всего при встречах они спорили до хрипоты и прожигали друг друга взглядами. Единственное, чего они не позволяли себе — это напоминать о прошлом. Малфой ни разу не назвал ее грязнокровкой с того момента, когда они впервые встретились в этом кабинете, а Гермиона не позволяла себе упоминать метку на его предплечье. Это были слишком глубокие раны, чтобы их бередить.

— Я все же отнесу это в Отдел Тайн. Доусон будет в восторге от новой игрушки, — сказала Гермиона и уселась за свой стол. Она достала листочек и нацарапала на нем пару строк для Доусона, после чего заколдовала бумажный самолетик, и он тут же взмыл в воздух и юркнул в щель для почты в ее двери. Гермиона устало откинулась на спинку стула, и, не глядя на Драко Малфоя, произнесла: — Малфой, я ещё раз вынуждена повторить, что нас интересуют куда более мощные вещи, чем…

— Я так и не получил назад те артефакты, которые конфисковало Министерство, — резко перебил ее Малфой, его взгляд снова источал ненависть и презрение, а фраза прозвучала обвинением.

Гермиона невольно поежилась. Иногда ей казалось, что эта игра во взаимное презрение забирает у нее все силы. Они могли долго сверлить друга друга взглядом, но Гермиона всегда сдавалась первой. После пары встреч с Малфоем она словила себя на мысли, что он такой колючий и вечно злой, когда она рядом, далеко не потому, что она грязнокровка. Он на всех глядел свысока, кривил губы в презрительной усмешке и опускал нелицеприятные комментарии и был такой злой, потому что его жизнь была такой: жестокой, черной. Казалось, ему была ненавистна сама мысль о своем существовании. Малфой терпеть не мог приходить сюда и разговаривать с ней, но все же приходил и разговаривал. Иногда им даже удавалось спокойно поработать. Очень редко. Гермиона снова посмотрела на Драко Малфоя и он вдруг снова вызвал в ней чувство жалости. Или сожаления. Гермиона не знала точно — боялась различать их. Потому что ей всегда казалось, что жалость — худшее, что может испытывать человек по отношению к другому человеку. А сожаление губит всю ненависть и будит чувство вины.

Малфой снова заметил этот взгляд. Каждый раз, когда он сжимал челюсти и, казалось, всего один нерв отделяет его от того, чтобы кинуть в нее каким-нибудь проклятием, она вдруг прекращала испепелять его взглядом. Она всегда вела себя так, будто выше всего этого: его фраз, насмешек и оскорблений, а потом смотрела так, что можно было не сдерживать желание придушить ее голыми руками. Она жалела его. Чертова мать Тереза. Поттер в юбке! Вот только спасать Малфоя, слава Мерлину, Гермиона не спешила. Просто смотрела на него своими щенячьими карими глазами, что раздражало Малфоя еще больше. В нем было много ненависти, а под рукой оказалась Гермиона Грейнджер, в которой он ненавидел все, от ее карих глаз до ее топорщащихся коротких кудряшек, которые то и дело лезли ей в лицо. А уж о ее высокомерии и (что самое главное!) грязной крови Малфой сам себе не напоминал. Тогда, казалось, он действительно не удержится и использует минимум Непростительное.

— Когда появится что-то стоящее, сообщи. А пока артефакты будут храниться у меня, — вдруг сказала Грейнджер строго. — А теперь: до свидания.

Малфой молча поднялся с кресла, вновь бросил свой фирменный недовольный взгляд на Гермиону и, шурша мантией, исчез за дверью. Стоило только ему покинуть кабинет, Гермионе стало легче дышать. То напряжение, которое витало в воздухе везде, где находились Малфои, было осязаемо. Они словно строили вокруг себя стену и весьма преуспевали в этом. Особенно младший Малфой. Бывший однокурсник Гермионы не просто потерял ориентир в жизни после победы, где Малфои стали ненужным звеном, — он продолжал ошибаться на каждом шагу. Как выяснила Джинни (не без помощи старой Скитер), помолвку Драко Малфоя и Астории Гринграсс расторгла не сторона невесты. Малфой сделал это сам. И каждый раз, когда они виделись, она смотрела ему в глаза она думала: почему он это сделал? Неужели ему хватило смелости? Неужели он действительно смог противостоять чистокровным устоям? Или он просто испугался? Гермиона, как прилежная ученица, всегда старалась найти ответы на интересующие ее вопросы. Но этот случай был исключением. Гермиона просто не могла себе этого позволить. Несмотря на полное отсутствие чувства меры, когда дело касалось загадок и тайн, Гермионе хватало чувства такта, чтобы держать язык за зубами. К тому же это было не ее дело. Гермиона вообще не понимала, по какой причине это ее так волнует, поэтому приступила к работе сразу же, как только поняла, что мысли стремительно отправляются слишком далеко. "Думать о работе", — пронеслось в голове, и Гермиона приняла установку.

Через полчаса из камина в зеленом пламени в ее кабинет грациозно ступил Джон Доусон. Гермиона всегда восхищалась невыразимцами — они были полны выдержки и окутаны кучей тайн, как шпионы или ученые, занимающиеся секретными разработками. Но Доусон к тому же и выглядел жутко безумно. У него были большие голубые глаза навыкате, длинный и острый нос, который он совал во все тайны и успешно выуживал ответы на свои вопросы. Выглядел Доусон на пятьдесят, он был высок и худощав. Гермиона была уверена, что кудрявые волосы он красит, и они не от старости покрылись сединой.

— Что там у тебя? — раздался скрипучий голос, и Доусон бесцеремонно повалился в кресло. Он закинул ногу на ногу, с интересом оглядывая Гермиону.

— Подарок от мистера Малфоя, —ответила Гермиона и направилась к тому шкафчику, где стояла голубенькая сахарница. — Понятия не имею, что это такое, но очищается только с помощью Экскуро. Загадила мне весь кабинет, — добавила Гермиона недовольно.

— Как тогда поместилась в сахарницу? — полюбопытствовал Доусон, а Гермиона нахмурилась.

— Не задумалась об этом. Может меняет форму, как окками? — предположила Гермиона и протянула ему сахарницу. — Будь добр, не открывай здесь — я только почистила кабинет.

— А твой Малфой… — начал было Доусон с интересом обнюхивая сахарницу.

— Он не мой! — перебила его Гермиона, в негодовании повысив голос. Доусон посмотрел на неё так, будто это она была умалишенной, а не он.

— Хорошо, этот Малфой, — Доусон примирительно поднял руки, — он принёс тебе хоть какую-то пользу?

— Он не знает, что значит это слово.

— Побольше общайся с ним, наверняка догадается, — кинул напоследок Доусон и через минуту уже исчез в вихре зеленого пламени. Гермиона улыбнулась. Джону поразительным образом каждый раз удавалось поднять Гермионе настроение. Да даже от одного его вида Грейнджер тянуло сморозить какую-нибудь глупую шутку, совсем не в своём духе. И каждый раз она сдерживалась, потому что Джон был не только ее коллегой, но и верным другом. Он всегда был готов поддержать ее, естественно, самыми необычными способами. Как в прошлый раз, когда он вытащил из кармана портал, и они резко очутились на берегу Ла Манша. Шум волн, бьющихся о берег, и диалоги ни о чем буквально вытащили Гермиону из полудепрессивного состояния в тот вечер.

Вот и сейчас ей вдруг захотелось прогуляться, почувствовать прохладный весенний ветерок на щеках и свежесть, какая стояла на заднем дворике дома Поттеров. Но выбраться из-под кипы бумаг не было никакой возможности.

Спустя пару недель Драко Малфой снова появился на пороге ее кабинета. У него не было доступа к ее камину, поэтому изредка Гермиона злорадствовала, когда понимала, что ему приходится проходить через весь Атриум, регистрировать каждый раз палочку и встречать кучу косых взглядов в его сторону. Слушать эти перешептывания.

— Мне нужен пропуск, — заявил Малфой таким тоном, словно Гермиона обязана была подскочить и открыть ему камин не только в свой кабинет, но и к себе домой. Правда, камина не было в ее маленькой однокомнатной квартирке.

Гермиона медленно подняла взгляд от очередного отчета и наконец взглянула на Малфоя. Он стоял в метре от ее стола, деловито засунув руки в карманы брюк. Мантия была небрежно накинута на его плечи, зато волосы были уложены идеально. "Позер" — промелькнуло в ее голове, но вместо этого Гермиона спросила:

— Какой пропуск?

— В Министерство, — процедил сквозь зубы Малфой, начав раздражаться. Если он, конечно, когда-либо заканчивал. — Либо открой свой камин.

— Этот камин только для работников Министерства.

— А я к тебе тут чай пить прихожу? — съязвил Малфой. Весьма беззлобно съязвил. Даже слегка улыбнулся.

Гермиона в ступоре уставилась на Малфоя. Может, ей показалось? Но он тут же ее добил:

— И ещё мне нужен Поттер. В штаб-квартиру мракоборцев меня, к сожалению, не пускают.

Гермиона, потерявшая дар речи, всеми силами старалась вернуть себе этот дар, но вместо этого, как глупый барашек, смотрела на Малфоя. Наверное, кудряшки весьма способствовали этому образу. Заговорила она только спустя секунд тридцать, во время которых Малфой злорадно улыбался. Он наверняка и сам не ожидал такого эффекта — редко встретишь заикающуюся Гермиону Грейнджер.

— Во-первых, камин я тебе не открою, — заявила она. Просто потому, что вдруг захотелось показать Малфою, что времена изменились, что теперь она будет указывать его место. Это было глупо, и ни с кем Гермиона так не обращалась, но увидеть выражение лица Малфоя в этот момент стоило того. Никаких беззлобных усмешек, улыбок, даже приподнятых уголков губ и ясного взгляда. Только чистая злость.

— А во-вторых, я не связной. Нужно к Гарри — пиши письмо.

— Это связано с его домом, — после минутной паузы сказал Малфой, снова растягивая гласные. Гермиона еле сдержалась, чтобы не кинуть в него Остолбеней и снова подняла взгляд на этого высокомерного паразита.

— С каким домом?

— На площади Гриммо. — спокойно ответил Малфой.

Он уселся в своё "любимое" кресло и оглядел кабинет. Его спокойствие и нежелание отвечать на вопросы более конкретно, оставляя место загадкам, окончательно вывели Гермиону из себя. Можно подумать, она не знает этот приём.

— Тогда тебе остаётся только караулить его, потому что это исключительно твои заботы, — отчеканила Гермиона и враждебно уставилась на Малфоя. "Почему он такой невыносимый?" — подумала она.

— В том доме находится одна вещица, которую ты бы очень хотела заполучить, — буквально пропел Малфой. Он не глядел на Гермиону, с интересом разглядывая свои ногти. И Гермиона Грейнджер снова сдалась. Который раз ее подводило это дурацкое любопытство?

— Рассказывай. — потребовала она и, к своему удивлению, увидела, как Малфой выпрямился в кресле, чуть подался вперёд и с готовностью начал рассказ. Он снова превратился в нормального человека, а не в колючий кусок кактуса.

— Я был в "Горбине" и встретил там вашего старого знакомого Наземникуса Флетчера, — брезгливо произнес Малфой. — Он поведал мне, что домовик Блэков хранит тайну одного артефакта.

— Если он говорил о медальоне Слизерина, то он тебя обманул, — поспешила предупредить Гермиона.

— Медальон Слизерина? — Малфой заинтересовался, а Гермиона тут же укорила себя за несдержанность.

— Забудь и рассказывай дальше, — строго сказала она, а Малфой усмехнулся. Он глядел на неё с интересом, явно запомнив ее болтовню. Но Гермионе вдруг показалось, что Драко Малфой становится намного приятнее, когда его голову занимают какие-то действительно интересные вещи. Гермиона не могла не заметить, что, будучи в таком состоянии, Малфой казался весьма привлекательным молодым человеком.

— Это затерянный свиток с алхимическими записями, который был утерян много веков назад, — прервал ее мысли Малфой и продолжил: — Я порылся в библиотеке в Малфой-мэноре и нашёл там подтверждение словам Флетчера. Мы — Малфои — состоим в родстве с Блэками ещё до рождения моей матери, которая в девичестве носила фамилию Блэк. Хотя это и не отразилось никак на нашем древе. Один из моих предков, Николас Малфой, как только оказался на острове при переезде из Франции, женился на Кассиопее Блэк.

— Так вы жили во Франции! — удивилась Гермиона, а Малфой театрально закатил глаза.

— Там и сейчас проживают многие Малфои, — сказал он таким тоном, будто был раздражён тем, что Гермиона не вычитала это в Истории Магии ещё на первом курсе. Насладившись недовольным выражением лица Гермионы, Драко продолжил: — Николас Малфой украл у Николаса Фламеля алхимические записи, потому и отправился в Англию. После чего он женился на Кассиопее. Но она сбежала от Малфоя, прихватив те самые свитки, и спрятала их в надежном месте. С тех пор документы хранились у Блэков.

— Сириус ничего не рассказывал об этом, — сказала Гермиона задумчиво.

— Думаю, до вашего Сириуса и вовсе не дошли эти легенды, точно так же, как и об этом не слышала моя мать. Зато это есть в дневнике Николаса Малфоя, — заявил Драко. Гермиона постучала по столу пером, которое все это время нервно теребила в руках. Утерянные записи Фламеля, из-за кражи которых он не смог создать эликсир вечной жизни без старости и смерти. Да это просто подарок на Рождество!

— Но почему этот Николас не смог создать по записям эликсир?

— Он был хорошим вором, а не зельеваром. Как и большинство Блэков не блистали знаниями в этом искусстве, — ответил Малфой и взглянул на Гермиону. Ее явно заинтересовала эта загадка не меньше, чем его самого. Вот она нахмурилась, и морщинки пролегли между ее бровей, глаза слегка прикрылись, она отчаянно соображала, губы были плотно сжаты, а волосы, казалось электризовались и стали еще пышнее. "Настоящая ведьма", — подумал Малфой восхищенно, но тут же отогнал от себя непрошеные мысли. Да, Грейнджер была ведьмой, но она была магглорожденной ведьмой, и здесь уж точно восхищаться нечем.

— Идём к Гарри, — решительно заявила Гермиона и поднялась со своего стула. Она поправила мантию и подошла к камину, после чего протянула Малфою горсть летучего пороха.

— А пешком нельзя?

Гермиона лишь забавно фыркнула, бросила в камин порох и, схватив Малфоя за предплечье, вошла прямо в зелёный тёплый огонь.