Колесо Рёна. Гнездо Гарпии (джен)

Серая равнина простиралась на много миль вокруг. Она была пустынна и безлюдна. Ни кустарников, ни цветов, ни даже травы не было на огромных участках этого королевства, только сырая серая земля по весне да бесцветное тусклое небо, грозящееся вновь пролиться дождём. Древние войны и магия выжгли эти земли, оставив только стихию, неподвластную ни Свету, ни Тьме, мечущуюся между небом и землёй.

Такой унылый пейзаж за окном кареты вгонял принца Эдмунда в скуку, заставляя повторять один и тот же вопрос часами.

— Долго ещё? — спросил он раздраженно, оборачиваясь к Жазону, как будто тот, сидя с ним внутри, мог как-то повлиять на скорость лошадей.

Тот тоже пребывал в состоянии, далёком от привычной скрытой нервозности. Связных мыслей в его голове почти не было. Зато чувства ярко отражались на его лице: учтивая и позитивная улыбка на его губах была похожа на оскал. Он это знал, но менять не хотел и просто не умел.

— Кучер и стражники вчера говорили, что через день или два будем на месте, если будет плохая погода. Или к вечеру, если повезёт, — повторил Жазон в который раз. — Вы же знаете, что здесь легко ошибиться.

Словно почувствовав, что господа его помянули, один из всадников обогнал их, тоже явно решившись уточнить время прибытия. Вдруг экипаж сильно тряхнуло. Откуда-то сверху донёсся испуганный крик. Кричал придворный художник — существо нежное, но творческое, как он сам и говорил. Принц обеспокоенно поднял взгляд. Теперь крик был умоляющим. Художник Герс явно хотел, чтобы карету остановили хоть на секунду. Жазон мгновенно уловил приказывающий взгляд принца и, вылезая наполовину, повторил невнятные мольбы в требовательной форме.

— Творческая личность, да? Ничего не боится и практически бессмертен? — ехидно спрашивал Жазон у с трудом слезающего с крыши позеленевшего художника. Жазон невольно улыбнулся, наблюдая за старым приятелем. Художника он знал ещё с ранней юности. Вообще все люди при короле друг друга так или иначе знали. Герс, спрыгнув на землю, возмущённо задрал голову, явно пытаясь изобразить праведную ярость.

— Ты знал, что я имею в виду. Но, видимо, переоценил себя. Дорога плохая.

Жазон гордо показал зубы. Он правда знал, что Герсу, симпатичному придворному художнику, похожему на дорогую плюшевую игрушку, проще заставить себя ехать со всеми неудобствами, чем в одной повозке с господином, пусть и таким лояльным. Но поучать напрямую Жазон его не собирался. Похлопав товарища по плечу, он хотел было демонстративно вернуться в карету, но не успел. Принц к тому моменту и сам уже вышел наружу, принимая положенную помощь солдата. Но тут Жазон уловил странное беспокойство на его лице.

— Что-то не так, Ваше Высочество? — спросил он и получил в ответ кивок. Принц показал рукой куда-то вперёд. Жазон вгляделся в горизонт. Небольшая далёкая фигурка человека обеспокоенно металась на перекрёстке трёх каменных, непонятно как ещё не размытых дорог и, заметив их, стала стремительно приближаться. Стражники вышли вперёд.

Когда неизвестный оказался рядом с ними, то поднял руки и упал на колени, показывая, что не собирается нападать и готов подчиняться. Жазон тихо хмыкнул. Это было обычное дело среди законопослушной и достаточно наглой части населения. Но взор на него всё равно обратил из любопытства. Ничего особенного из себя путник не представлял: штаны из парусины, когда-то зелёное, выцветшее пальто и такая же обесцвеченная временем шаль на голове. Лицо было приятное, хоть грязное и пыльное, без бросающихся в глаза черт, вроде большого носа или выдающегося подбородка, да мутные, пугливые глаза. Стражникам можно было смело убирать оружие, но они что-то медлили.

Принц Эдмунд имел одну очень странную, но интересно черту — он не мог пройти мимо таких бродяг. Со скуки ли, по доброте душевной — не важно. Он прервал общие раздумья и вышел вперёд, громко приказав стражникам не отвлекаться и садиться на коней, а сам вежливо протянул руку путнику. Тот с благоговением посмотрел на будущего короля.

— Мне почему-то кажется, что ты из Святых земель? — Жазон закатил глаза, любуясь светлым образом принца. Он знал, чем это закончится, но ничего не возразил.

Путник активно закивал и, с сильным акцентом и иногда вставляя слова местных языков, попытался что-то рассказать, выдавая нечто непонятное, но звучное.

— Мы в сара, чтобы пойти, перевезти груз: перевезти мех, перевезти перец, ещё что-нибудь перевезти, а потом ветер! Во Савинт, Маналес! Глаза закрыты, открыты — пусто. Нет товаров, никто… И я… е еу…

Но, видя непонимающее выражение лица милорда, он замолчал и виновато вжал голову в плечи. Принц же продолжил удивлённо улыбаться.

— Ну-ну, всё хорошо. Сейчас-то ты в безопасности. Мы довезём тебя.

Как Жазон и ожидал. Он развернулся и хотел показать Герсу всё, что думал по этому поводу. Но не стал. Герс выглядел уже не так плохо, как после качки, а именно испуганно: кожа уже была не зелёная, а просто побелевшая, а в глазах был какой-то странный ужас, сродни трепету. Даже когда он видел самого короля, такого у Герса не было. Жазон тактично кашлянул, выводя товарища из оцепенения.

— Герс? Ты словно Смерть на пару с Рёном увидел. Что такое?

— А? — художник натянул фальшивую улыбку, но взгляд не отвёл. — Ничего. Пошли уже. Совсем немного осталось, вон, трава гнилая. Вообще никакой не было.

Жазон проводил внезапно ставшего активным Герса, скептично поднял бровь и, качая головой, залез в надоевшую коробку следом.

С пополнением в их экипаже стало гораздо легче убивать время. Принц активно расспрашивал незадачливого путника о его судьбе, с трудом разбирая жутко исковерканные слова. Жазон тоже сначала пытался вникать, но после нескольких часов, когда чужак уже сам начал выдыхаться, слуга перевёл взгляд на окно. Солнце склонялось к закату. Длинные тени местного тростника, качавшегося на ветру, яркие мхи на внушительных булыжниках и клёкот какой-то птицы — всё указывало на то, что потихоньку они покидают мёртвые земли.

Не имея возможности открыть рот, пока это не потребуется, Жазон развернулся к Герсу. Тот сидел как на иголках, сжавшись на кожаном сидении и странно переводя глаза с принца на чужака и на Жазона. Смотрелось это несколько жалко, но, когда Герс случайно встретился взглядом с Жазоном, взял себя в руки по мере сил.

— Прости. Укачивает, — очередная натянутая улыбка. Берет немного сбился, и на лицо упала тонкая светлая прядь.

Жазон закрыл лицо рукой и едва слышно зарычал. Он знал, что Герс что-то скрывает, но разговор по душам можно провести и позднее, наедине.

— Отвлекись, — коротко шикнул он, указывая на окно, и отвернулся. Герс виновато отвёл взгляд, но всё же молча уставился в своё окно. Где-то вдали уже шумело море.

Со временем разговоры затихли, и все смотрели, как постепенно пейзаж из разрушенного древней битвой становится приморским и довольно экзотичным. В какой-то момент даже принц забыл про манеры и, подобно ребёнку, то и дело высовывался наружу, обмениваясь впечатлениями с новым знакомым и Жазоном. Герса на тот момент уже взаправду укачало, поэтому он спал. Дорога тоже стала лучше. Запели вечерние птицы. Жазон едва заметно вздохнул. Они почти прибыли.

Город начался внезапно. В карете дома Дракур, даже если высунуться по пояс, проблематично смотреть вперёд из-за флагов и некоторых особенностей. А ещё их просто никто не предупредил. Когда местные встретили их зажженными окнами, цветами и радостными криками, почти все вздрогнули, а Герс проснулся. Да и не ждал никто такой бурной встречи.

Жазон резко опустил занавески, как предписывал регламент, поэтому они могли только слышать жителей, а последние видели только богато украшенную, пусть и не праздничную, карету. Слуга не знал, зачем это нужно, но города и деревни принц почему-то должен был видеть только со стороны церкви или местного замка, вроде своего имения. Жазон же, как слуга, мог видеть гораздо больше, но никогда не замечал, чтобы принц Эдмунд завидовал.

«Возможно, это тоже скажется, что я слишком хорошо выполняю такие обязанности», — подумал Жазон, рассматривая острое, но нежное, почти кукольное лицо принца.

Как говорят в народе, «благородная слащавость». Что-то в этом было.

Город был немаленький, поэтому ехали они довольно долго. Их случайный попутчик заметно нервничал, но ни звука не издавал, видимо, боясь выдать себя. Радостные крики уже начинали действовать уставшему слуге на нервы. Художнику тоже, причём в большей степени. Принц выдержал весь путь с достоинством, как будто его могли увидеть подданные.

— Приехали! — раздался крик со стороны.

— Наконец-то, — еле слышно прошептал Герс, поворачивая зелёное лицо к Белому пику.

Они в кои-то веки проехали через крепостные ворота, до их слуха донеслись скрип железа и крики стражи. Там места уже были достойны взора принца. Зелёные сады, белые мостовые — всё это территория Белого Пика, величественной крепости посреди города. По всему периметру стояли статные и грозные на вид стражники, а завидев королевскую процессию, встали по стойке смирно, задрав подбородки кверху. Тут раздался сдавленный жалкий стон. Герс, как всегда, не мог больше терпеть. Попутчик с жалостью посмотрел на художника и, просяще, перевёл взгляд на принца. Тот махнул рукой, даже не поворачиваясь: он был здесь в последний раз очень давно и активно вспоминал своё детство. На этом участке стражи как раз не было. Карета ехала довольно медленно, поэтому их попутчик выскочил на ходу, утягивая полуживого Герса за собой, с улыбкой кивая слуге. Ожидаемого грохота не последовало: неизвестный каким-то образом изловчился и смог не только выпрыгнуть, но и удержать Герса от падения. Жазон облегчённо улыбнулся в ответ — одной значимой проблемой меньше. Это не отменяло основную, но всё равно очень радовало. Карета немного повернула. Уже были слышны новые голоса. За окном открылся вид на нижние ярусы массивного строения Церкви Кольца. Её символ на белоснежном шпиле не был виден ни из кареты, ни снаружи у самых дверей, настолько он был высоко.

Зато точно такое же кольцо на цепочке словно потяжелело. Впрочем, на обычное оно и так не походило. Небольшой стальной кружок с четырьмя довольно острыми лучами — кольцом он был только номинально. Такое же, только из золота и с дополнительными украшениями, носил и принц Эдмунд, и все придворные. Знак того, что всем покровительствует Мать Игвес. Хотя Жазон подозревал, что это не совсем правда. Для него оно было скорее знаком, что его судьба уже прописана наперёд. Он уже занял своё место в мире, и нужно оставаться здесь, ведь так завещала Игвес. Слуга не особо верил в это, но не возмущался. Не хотел создавать себе лишних проблем. Их и без еретических взглядов хватало.

Карета остановилась. Голоса снаружи затихли — придворные и гости из далёких земель уже собрались встречать виновника торжества. Почтительно кивнув поправляющему жемчужные одежды и волосы господину, Жазон последовал его примеру и приготовился выходить. Дверь открылась снаружи парой подошедших пажей.

— Будущий Король и Глава Союза Дракур, владыка Лейбленд и Дождливых земель…

Жазон под громкий и чёткий голос быстро выскочил из надоевшего «сундука» и, покорно склонив голову, встал у двери, протягивая руку принцу. Как раз вовремя, как его и учили.

— …Принц Эдмунд IV «Бриллиантовое солнце»!

Жазон сдержался. Так было каждый раз, когда его господина называли полным, до жути безвкусным именем. Принц Эдмунд относительно недавно получил эпитет, «имя правителя», поэтому это ещё вызывало эмоции.

Впрочем, сам принц далеко от прозвища не ушёл. Непонятно как, но он не выглядел человеком, который трясся несколько суток в карете практически без перерыва. Ткань ни разу не помятого плаща галантно шуршала по ступенькам, гладкие чёрные волосы выглядели совершенно чистыми. Тут явно замешана магия. И смотрит так приветливо и радостно. Перед ним — верные подданные и друзья, впереди — жизнь, полная света и счастья. Он сразу привлёк восхищённое внимание всех. Послышались восторженные аплодисменты и разговоры. Жазон протянул руку, помогая принцу спуститься.

И тут началось. В толпе появилось не только восхищение, но и презрение. Причём направленное не на принца, а на самого Жазона. На секунду он поднял взгляд, чтобы посмотреть в толпу. Ничего нового он не увидел. Все старались не замечать его, смотря только на принца. Убедившись, что тот спустился на землю, Жазон вновь опустил глаза.

Уже около двадцати лет прошло, а никто так и не понял, как в королевском дворе вообще появился смуглый полукровка. То, что Жазон полукровка, было очевидно: даже зимой, когда солнца на небе нет, он ходил, словно землепашец осенью, да и кудрей таких, пусть и относительно светлых, у большинства народов Дракур днём с огнём не сыщешь. Это казалось ненормальным почти всем слугам и большей части аристократии. Но мальчишку постоянно выгораживал сам Король, что, хоть и подливало масла в огонь негодования, но от открытых насмешек и вообще каких-либо других действий в его сторону спасало. Хотя и без этого Жазону было неприятно.

Жазон молча злился, изображая покорность. Получалось это у него достаточно хорошо, только глаза и выдавали его.

Поняв, что принц в его услугах больше не нуждается и вообще он занят приветствиями, Жазон начал боком отходить. Исчезнуть совершенно незаметно не вышло, но один из сопровождающих солдат, в которого случайно врезался Жазон, отнёсся с пониманием и не стал поднимать шум или ставить его на место. Жазон благодарно улыбнулся и обошёл его, отправляясь дальше.

Ночь вступила в свои права, окрашивая небо синими чернилами, а линию горизонта — в зеленоватый цвет. Однако Жазон знал это только по описаниям других людей. Высокие стены мешали разглядеть море, а до места, где его будет видно и где скоро коронуют принца Эдмунда, ещё далеко. Было душно, опять-таки, из-за стен. Где-то поблизости, в тени дубовых рощ, послышались жалобные завывания. Герс где-то рядом. Решив, что скоро его найдёт, Жазон поднял голову. Прямо над ним была серебристая черта Моста. Такой тонкий и привычный, делит небо пополам. А где-то на юге он и правда похож на широкий мост. Герс ему показывал на картинах. Но зато на юге созвездие Влюблённых так не пересекается Мостом. Где-то он слышал про символичность, но не знал, что это за символ. Зажглись первые звёзды: красноватая и яркая белая, напротив друг друга, разделённые. Жазон улыбнулся.

— Красиво, да? — внезапно спросил кто-то сзади.

Жазон не узнал голоса, но отчего-то был спокоен, только слегка обернулся и, уловив тёмный силуэт, кивнул. Мало ли кто может к нему из дворцовых подойти.

— Знаешь, как он появился?

Говорит про Мост. Вопрос был явно задан не потому, что человек не знал ответа. Скорее, наоборот, хотел поделиться своими знаниями. Жазон закатил глаза, сейчас его ждёт очередная сказка. Он любил их только в детстве, а затем начал уставать. Вздохнув и пожав плечами, относительно вежливо ответил:

— Игвес создала, скорее всего.

— Почти угадал, — усмехнулся неизвестный. — Вернее, очень отдалённо. Хочешь послушать?

Жазон вновь пожал плечами, но насторожился. Про Небесный Мост он и впрямь не знал ни одной легенды. Про Солнце слышал, и не в одной интерпретации, но с его ночным аналогом всё глухо. А тут просто рассказывают, ни с того ни с сего. Жазон неопределённо дёрнулся, показывая, что слушает. Неизвестный начал рассказ, говоря едва слышно, словно читая сказку на ночь или колыбельную песнь, успокаивая и чаруя.

«Давным-давно, как раз в те дни, когда Рён начал своё падение, было два небесных светила: Солнце, олицетворявшее силу Игвес, и Луна, сила Рёна, которую он черпал у матери. Но во времена их ссоры Рён перестал забирать силу матери, открыв свою суть. Луна была уже ни к чему. Однако однажды Рён услышал зов. Кто-то звал его из глубин небесной черноты. Голос был сладок и печален, но вместе с тем горд и твёрд. Рён сразу проникся и пообещал, что поможет.

В те времена не было смертей. Никто не старел, а те, кто пал в боях, воскресали, срубленное дерево расцветало вновь, и убитый зверь возвращался снова в лес. Исключением были только те люди, звери и растения, которые служили Рёну: их он после кончины брал себе и извращал во что-то новое. Но Рёна всегда злило то, что никто не изменялся сам.

Идея пришла ему в голову ночью, когда Луна освещала несменные луга почти погибшего Рая. В ту ночь он увидел, как вдалеке маленькие люди строят каменный мост через неглубокую реку. Он сначала просто порадовался за людей — хоть что-то придумали сами. А после понял, когда один из камней упал в отражение Луны в воде. В следующий миг он разбил ночное светило на тысячи сияющих камней, накопивших за века силу Игвес. Уже вскоре он построил Мост через небо. Так в этот мир пришла Смерть».

Жазон уловил резкое изменение в голосе незнакомца и развернулся. Странный силуэт колебался только миг, а затем исчез в тени. Жазон прикусил губу, тут же выходя из некой полудрёмы. Мысли сразу же пришли в движение. Возникли вопросы, которые срочно требовали ответа или хотя бы действий. Однако он не стал поднимать панику.

«Просто сообщу, кому это будет важно», — решил Жазон.

Со стороны толпы придворных как раз приближались двое молодых людей, примерно ровесников среднего принца. Жазон сразу же их узнал и поклонился, прижав руки к сердцу.

— Так, ты Жазон, — немного прямо, но далеко не высокомерно обратился тот, кто пониже, с громким бархатным голосом. — Я понимаю, что ночи нынче просто прекрасны, а принц в твоих услугах не нуждается, но оставь это художникам. Его Величество хочет тебя видеть. Срочно.

— Извините, ваша милость, уже иду, — Жазон немного усмехнулся своей удаче. — Только я не успел достать художника Его Высочества из кустов…

— Иди уже!

Второй, невероятно высокий и горбатый, только закатил глаза, что-то бормоча под нос. Ещё раз поклонившись, Жазон пожелал двум господам светлых лет и быстро ретировался. Только и было слышно, как глашатаи пытались дозваться до других слуг, пока барон со словами «Ничего без меня не может» семимильными шагами шёл за помощью сам. Неразлучная парочка двух потомственных деятелей, что с них взять.

Велико было желание остаться и посмотреть, что благородные господа будут делать и как при этом смешить окружающих, но приказ есть приказ. Тем более, от самого Короля. А ещё важнее, вовремя.