Колесо Рёна. Гнездо Гарпии (джен)

Сгущались сумерки. В порту царило привычное столпотворение из самых разных людей, в ярких и скромных нарядах, с разными, зачастую словно нереальными лицами. Но здесь это не было редкостью и не привлекало ни капли внимания остальных. Никто не смотрел ошарашенно и не переходил на другую сторону улицы. В конце концов, в порту собрались серьёзные, деловые люди. Не в их интересах тратить драгоценное время на разглядывание окружающих, точно так же спешащих по своим делам, покупающих или продающих. Даже если это хрупкий мальчишка с печальными светлыми глазами — на деле гораздо старше своего лица — которого за шкирку тащил смуглый моряк откровенно бандитской наружности. Мало ли, что он натворил и зачем кому понадобился. Да и напуганным никто не выглядел.

— Душа моя, не хочу вас обидеть, но я сам могу идти. Если, конечно, покажете куда.

Моряк, если бы мог прожигать взглядом, давно бы спалил весь город. Но таких сил у него не было. Зато этого взгляда все боялись и не мешали его передвижениям. Слова мальчишки он через силу проигнорировал, покрепче сжимая ворот зелёной куртки.

— Х-хинери, — злобно выдавил он, и в этом слове было больше тихой ненависти, чем в обычных ругательствах.

Сын народа хинери состроил привычную невинно-печальную гримасу, не показывая сопротивления или недовольства. «Если он порвёт хоть что-то, заплатит» — совершенно спокойно заключил он, но сдержался и не сказал это вслух. Мало ли, когда переполнится чаша терпения. От этого моряка так и веяло раздражением и желанием смерти как минимум всему живому. А факт того, что хинери до сих пор жив и ни разу не оскорблён указывал на то, что он кому-то нужен живым и в добром расположении. Значит, его ожидает сделка.

Он хорошо знал, как сильно многие из людей «любят» его народ. Он и сам, если быть честным, понимал их. Но манера общения, привитая матерью, отцом и другими многочисленными родственниками, брала верх, заставляя делать всё новые попытки достучаться до сознания пирата и убедить последнего, что он всё понял и дойдёт сам. Монотонный непрекращающийся трёп выводил из себя кого угодно.

Такими темпами он не заметил, как оказался у двери в одну из комнат весьма дорогой гостиницы. Вконец взбешенный моряк громко постучал и, услышав ответ, быстро пропихнул хинери вперёд, захлопывая за ним дверь. Раздался предательский щелчок замка. Юный хинери хотел было возмутиться такому грубому обращению, но замолчал, разглядев в тени расслабленный силуэт. Стянув с головы толстый серый платок, он почтительно поклонился, рискуя дотронуться длинными волосами до пола.

— Почтение, господин Адмирал. Это такая честь для нас…

Адмирал поднял руку, приказывая замолчать, а затем медленно указал в сторону. Хинери проследил за направлением и довольно присвистнул. Туго набитый кошель предвещал интересное, но сложное дело, заманивая согласиться.

— Это только предоплата, — пророкотал Адмирал. Хинери подошёл к столу и заметил два портрета. — Столько же за одного, нужного, а за обоих — в два раза больше. Живыми. На мой корабль. Сможешь?

— Естественно, я был бы не против, господин, — взяв свечу с камина, он стал рассматривать портреты. — Только в чём сложность?

Наступила мягкая тишина. Хинери кожей чувствовал вялое и одновременно напряжённое состояние заказчика, словно его запустили в клетку с хищником. Он боялся этого человека и заранее выбирал пути отступления.

— Коронация будет через месяц, — пауза, чтобы собеседник обдумал. — Ты в деле?

Дверь захлопнулась и оказалась заперта, окон не было, камин зажжён. Пути к отступлению больше не наблюдалось.

— Я всё понял, господин Адмирал, — и начал, словно зачитывая: — Именем Дома и Моста, я преклоняюсь перед вами и исполню ваш приказ. Помните о мести.

— Да-да, — Адмирал махнул рукой, приказывая убираться вон. Замок щёлкнул повторно

Хинери не был против. Через миг он словно испарился вместе с портретами и деньгами. Адмирал даже бровью на это не повёл, устало запрокидывая голову.

* * *

Жазон недоумевающе смотрел в глаза своего господина, виновато улыбающегося из кресла. В голове мысли быстро сменяли друг друга, но становиться одним целым они не желали. Предчувствие, волнение, паника, злость, раздражение, восторг — эмоции захлестнули его, но ни одна не смогла отразиться на его лице. Казалось, что он просто обдумывал сказанное, сложив руки за спиной, но он таким образом прятал их, чтобы ненароком не задушить своего господина, ещё юного принца за столь поздно принесённую и совершенно неожиданную весть. Но вместо того, чтобы покрыть его всеми услышанными за жизнь бранными словами, Жазон мягко и учтиво улыбнулся, на автомате выдавая:

— Когда прикажете начинать подготовку к поездке, Ваше Высочество?

Принц вздохнул с облегчением, не заметив внутренних терзаний Жазона. Он вальяжно поднялся и отошёл от камина, пряча волнение за пологом темноты, и притворился, что просто расхаживает в раздумьях. Длинная белоснежная рубашка в пол была украшена металлическими подвесками на воротнике, и они едва слышно позвякивали при ходьбе. Дойдя до места, где в небольшом окне можно было увидеть небесный мост, он остановился, подставив бледное лицо его лучам.

Жазон чуть не засмеялся в приступе истерики, но подавил это желание в корне, выдав только саркастичную улыбку с долей сочувствия. Он ещё раз посмотрел на принца, которому скоро придётся стать королём. Жазон попытался представить его старше, в тяжёлом отцовском плаще, железной рукой держащего Союз Королевств. Принца любил народ за его доброту и чистосердечность, многие молились богине Игвес за его жизнь и счастье. Люди постарше смело заявляли, что он вылитый Король в ранней юности, и обычно сожалели, что принц Эдмунд Дракур был всего лишь третьим и самым младшим сыном в королевской семье. «Досожалелись», — заключил Жазон.

С лёгкой руки Короля Жазон с раннего детства служил в замке. Ни прошлого, ни рода, ни воспоминаний о родителях у него не было, только презрительные взгляды других слуг и придворных да тяжкий груз на шее в виде принца-куда-бы-деть-чтобы-не-мешал. Глуповатый, плаксивый, наивный и болезненный; с принцем возились и потакали, пока старшие занимались более серьёзными вещами, вроде зубрёжки законов и фехтования. Даже Магия — гордость и символ всех королевских семей Четырёх Союзов — была у него на среднем уровне, без направления или таланта. Сейчас, когда они оба повзрослели, мало что изменилось. Принца не собирались делать королём и не готовили к этому — предоставили земельный надел неподалеку от столицы и относительную свободу. Земледельцы любили его за кроткий нрав и низкие налоги, постоянно приезжали, а то и оставались на службе художники и музыканты, а «торговцы редкостями» и прочие шарлатаны спокойно дурили его и народ ежегодно. Жазону же оставалось только вздыхать и, благодаря Игвес и Его Величеству за дарованное ему, наравне с принцем, образование, улаживать все дела, «тонко» намекать принцу на ошибки и прочее. Поэтому Жазон знал, насколько плохим королём будет его господин, и только противная холодная цепочка на шее, держащая лучевое кольцо, не давала ему плюнуть на всё и сбежать куда подальше.

Наконец, принц перестал размышлять и развернулся к мгновенно состроившему внимающее выражение лица Жазону.

— Коронация будет через месяц в Святой Земле. Матушка всегда мечтала, чтоб… — он замялся и поджал губы. — Чтоб Рубина короновали на берегу моря, а его портрет написали на веранде Белой Пики. Там, где растут одноцветы, знаешь?

Жазон понимающе кивнул. Он не застал королеву при жизни, но хорошо помнил первенца четы Дракур. Весёлый, честный, озорной. Слабый маг, но превосходный моряк и тактик. Любящий сын, брат и хороший господин. Только гораздо больше он был привязан к морю, где и сгинул более десяти лет назад, когда спешил на собственную коронацию. Спустя несколько лет королём мог стать второй принц, но из-за участившихся нападений пиратов на побережье это постоянно откладывали.

— Извините за бестактность, но почему коронуют вас, а не господина Бенгала?

Неожиданно принц чуть поморщился, из-за чего, право, стало выглядеть надменно.

— Бенгал исчез неделю назад. Сбежал. Впрочем, от того, кому подвластна Чёрная магия, этого и следовало ожидать.

Жазон пожал плечами. Он не разбирался в магии, как не разбирался в ней всякий простолюдин. Формально, все маги звались «призванными из другого мира Богиней Создательницей» и были примерно равны; это не мешало простому слуге заметить, что Главы Союзов, по большому счету, повелевали силами природы, тогда как Чёрные и Белые, какая бы ни была между ними разница, постоянно ругались между собой. Исключением теперь можно будет назвать только самого принца Эдмунда — Белого посредственного мага.

Наконец, принц собрался и спрятал презрение в дальний угол своей хрупкой души.

— Готовиться начнём через три дня и отправимся в Святые земли через Пустоши, — он неловко скривился. — Можно было не спешить, но отец хотел бы видеть меня не только в праздник. Организуешь музыкантов, поэта, художника, гардероб и досуг с затратами на… Следующие два месяца! А сейчас я хочу отдохнуть.

Приняв приказы, Жазон отвесил принцу глубокий поклон, положив одну руку на сердце, а вторую вытягивая в сторону, и поспешил готовить спальню. Уже будучи там, он прошёл мимо зеркала и, не сдержавшись, посмотрел в него: неожиданно породистое и слишком южное лицо для этих краёв. С таким точно не выгонят с приёма за неприятную внешность.

— Лишь бы волосы не остригли, — усмехнулся он себе, и, откровенно любуясь, поправил тяжёлые вихры. Глаза в зеркале оставались холодными.

Серая равнина простиралась на много миль вокруг. Она была пустынна и безлюдна. Ни кустарников, ни цветов, ни даже травы не было на огромных участках этого королевства, только сырая серая земля по весне да бесцветное тусклое небо, грозящееся вновь пролиться дождём. Древние войны и магия выжгли эти земли, оставив только стихию, неподвластную ни Свету, ни Тьме, мечущуюся между небом и землёй.

Такой унылый пейзаж за окном кареты вгонял принца Эдмунда в скуку, заставляя повторять один и тот же вопрос часами.

— Долго ещё? — спросил он раздраженно, оборачиваясь к Жазону, как будто тот, сидя с ним внутри, мог как-то повлиять на скорость лошадей.

Тот тоже пребывал в состоянии, далёком от привычной скрытой нервозности. Связных мыслей в его голове почти не было. Зато чувства ярко отражались на его лице: учтивая и позитивная улыбка на его губах была похожа на оскал. Он это знал, но менять не хотел и просто не умел.

— Кучер и стражники вчера говорили, что через день или два будем на месте, если будет плохая погода. Или к вечеру, если повезёт, — повторил Жазон в который раз. — Вы же знаете, что здесь легко ошибиться.

Словно почувствовав, что господа его помянули, один из всадников обогнал их, тоже явно решившись уточнить время прибытия. Вдруг экипаж сильно тряхнуло. Откуда-то сверху донёсся испуганный крик. Кричал придворный художник — существо нежное, но творческое, как он сам и говорил. Принц обеспокоенно поднял взгляд. Теперь крик был умоляющим. Художник Герс явно хотел, чтобы карету остановили хоть на секунду. Жазон мгновенно уловил приказывающий взгляд принца и, вылезая наполовину, повторил невнятные мольбы в требовательной форме.

— Творческая личность, да? Ничего не боится и практически бессмертен? — ехидно спрашивал Жазон у с трудом слезающего с крыши позеленевшего художника. Жазон невольно улыбнулся, наблюдая за старым приятелем. Художника он знал ещё с ранней юности. Вообще все люди при короле друг друга так или иначе знали. Герс, спрыгнув на землю, возмущённо задрал голову, явно пытаясь изобразить праведную ярость.

— Ты знал, что я имею в виду. Но, видимо, переоценил себя. Дорога плохая.

Жазон гордо показал зубы. Он правда знал, что Герсу, симпатичному придворному художнику, похожему на дорогую плюшевую игрушку, проще заставить себя ехать со всеми неудобствами, чем в одной повозке с господином, пусть и таким лояльным. Но поучать напрямую Жазон его не собирался. Похлопав товарища по плечу, он хотел было демонстративно вернуться в карету, но не успел. Принц к тому моменту и сам уже вышел наружу, принимая положенную помощь солдата. Но тут Жазон уловил странное беспокойство на его лице.

— Что-то не так, Ваше Высочество? — спросил он и получил в ответ кивок. Принц показал рукой куда-то вперёд. Жазон вгляделся в горизонт. Небольшая далёкая фигурка человека обеспокоенно металась на перекрёстке трёх каменных, непонятно как ещё не размытых дорог и, заметив их, стала стремительно приближаться. Стражники вышли вперёд.

Когда неизвестный оказался рядом с ними, то поднял руки и упал на колени, показывая, что не собирается нападать и готов подчиняться. Жазон тихо хмыкнул. Это было обычное дело среди законопослушной и достаточно наглой части населения. Но взор на него всё равно обратил из любопытства. Ничего особенного из себя путник не представлял: штаны из парусины, когда-то зелёное, выцветшее пальто и такая же обесцвеченная временем шаль на голове. Лицо было приятное, хоть грязное и пыльное, без бросающихся в глаза черт, вроде большого носа или выдающегося подбородка, да мутные, пугливые глаза. Стражникам можно было смело убирать оружие, но они что-то медлили.

Принц Эдмунд имел одну очень странную, но интересно черту — он не мог пройти мимо таких бродяг. Со скуки ли, по доброте душевной — не важно. Он прервал общие раздумья и вышел вперёд, громко приказав стражникам не отвлекаться и садиться на коней, а сам вежливо протянул руку путнику. Тот с благоговением посмотрел на будущего короля.

— Мне почему-то кажется, что ты из Святых земель? — Жазон закатил глаза, любуясь светлым образом принца. Он знал, чем это закончится, но ничего не возразил.

Путник активно закивал и, с сильным акцентом и иногда вставляя слова местных языков, попытался что-то рассказать, выдавая нечто непонятное, но звучное.

— Мы в сара, чтобы пойти, перевезти груз: перевезти мех, перевезти перец, ещё что-нибудь перевезти, а потом ветер! Во Савинт, Маналес! Глаза закрыты, открыты — пусто. Нет товаров, никто… И я… е еу…

Но, видя непонимающее выражение лица милорда, он замолчал и виновато вжал голову в плечи. Принц же продолжил удивлённо улыбаться.

— Ну-ну, всё хорошо. Сейчас-то ты в безопасности. Мы довезём тебя.

Как Жазон и ожидал. Он развернулся и хотел показать Герсу всё, что думал по этому поводу. Но не стал. Герс выглядел уже не так плохо, как после качки, а именно испуганно: кожа уже была не зелёная, а просто побелевшая, а в глазах был какой-то странный ужас, сродни трепету. Даже когда он видел самого короля, такого у Герса не было. Жазон тактично кашлянул, выводя товарища из оцепенения.

— Герс? Ты словно Смерть на пару с Рёном увидел. Что такое?

— А? — художник натянул фальшивую улыбку, но взгляд не отвёл. — Ничего. Пошли уже. Совсем немного осталось, вон, трава гнилая. Вообще никакой не было.

Жазон проводил внезапно ставшего активным Герса, скептично поднял бровь и, качая головой, залез в надоевшую коробку следом.

С пополнением в их экипаже стало гораздо легче убивать время. Принц активно расспрашивал незадачливого путника о его судьбе, с трудом разбирая жутко исковерканные слова. Жазон тоже сначала пытался вникать, но после нескольких часов, когда чужак уже сам начал выдыхаться, слуга перевёл взгляд на окно. Солнце склонялось к закату. Длинные тени местного тростника, качавшегося на ветру, яркие мхи на внушительных булыжниках и клёкот какой-то птицы — всё указывало на то, что потихоньку они покидают мёртвые земли.

Не имея возможности открыть рот, пока это не потребуется, Жазон развернулся к Герсу. Тот сидел как на иголках, сжавшись на кожаном сидении и странно переводя глаза с принца на чужака и на Жазона. Смотрелось это несколько жалко, но, когда Герс случайно встретился взглядом с Жазоном, взял себя в руки по мере сил.

— Прости. Укачивает, — очередная натянутая улыбка. Берет немного сбился, и на лицо упала тонкая светлая прядь.

Жазон закрыл лицо рукой и едва слышно зарычал. Он знал, что Герс что-то скрывает, но разговор по душам можно провести и позднее, наедине.

— Отвлекись, — коротко шикнул он, указывая на окно, и отвернулся. Герс виновато отвёл взгляд, но всё же молча уставился в своё окно. Где-то вдали уже шумело море.

Со временем разговоры затихли, и все смотрели, как постепенно пейзаж из разрушенного древней битвой становится приморским и довольно экзотичным. В какой-то момент даже принц забыл про манеры и, подобно ребёнку, то и дело высовывался наружу, обмениваясь впечатлениями с новым знакомым и Жазоном. Герса на тот момент уже взаправду укачало, поэтому он спал. Дорога тоже стала лучше. Запели вечерние птицы. Жазон едва заметно вздохнул. Они почти прибыли.

Город начался внезапно. В карете дома Дракур, даже если высунуться по пояс, проблематично смотреть вперёд из-за флагов и некоторых особенностей. А ещё их просто никто не предупредил. Когда местные встретили их зажженными окнами, цветами и радостными криками, почти все вздрогнули, а Герс проснулся. Да и не ждал никто такой бурной встречи.

Жазон резко опустил занавески, как предписывал регламент, поэтому они могли только слышать жителей, а последние видели только богато украшенную, пусть и не праздничную, карету. Слуга не знал, зачем это нужно, но города и деревни принц почему-то должен был видеть только со стороны церкви или местного замка, вроде своего имения. Жазон же, как слуга, мог видеть гораздо больше, но никогда не замечал, чтобы принц Эдмунд завидовал.

«Возможно, это тоже скажется, что я слишком хорошо выполняю такие обязанности», — подумал Жазон, рассматривая острое, но нежное, почти кукольное лицо принца.

Как говорят в народе, «благородная слащавость». Что-то в этом было.

Город был немаленький, поэтому ехали они довольно долго. Их случайный попутчик заметно нервничал, но ни звука не издавал, видимо, боясь выдать себя. Радостные крики уже начинали действовать уставшему слуге на нервы. Художнику тоже, причём в большей степени. Принц выдержал весь путь с достоинством, как будто его могли увидеть подданные.

— Приехали! — раздался крик со стороны.

— Наконец-то, — еле слышно прошептал Герс, поворачивая зелёное лицо к Белому пику.

Они в кои-то веки проехали через крепостные ворота, до их слуха донеслись скрип железа и крики стражи. Там места уже были достойны взора принца. Зелёные сады, белые мостовые — всё это территория Белого Пика, величественной крепости посреди города. По всему периметру стояли статные и грозные на вид стражники, а завидев королевскую процессию, встали по стойке смирно, задрав подбородки кверху. Тут раздался сдавленный жалкий стон. Герс, как всегда, не мог больше терпеть. Попутчик с жалостью посмотрел на художника и, просяще, перевёл взгляд на принца. Тот махнул рукой, даже не поворачиваясь: он был здесь в последний раз очень давно и активно вспоминал своё детство. На этом участке стражи как раз не было. Карета ехала довольно медленно, поэтому их попутчик выскочил на ходу, утягивая полуживого Герса за собой, с улыбкой кивая слуге. Ожидаемого грохота не последовало: неизвестный каким-то образом изловчился и смог не только выпрыгнуть, но и удержать Герса от падения. Жазон облегчённо улыбнулся в ответ — одной значимой проблемой меньше. Это не отменяло основную, но всё равно очень радовало. Карета немного повернула. Уже были слышны новые голоса. За окном открылся вид на нижние ярусы массивного строения Церкви Кольца. Её символ на белоснежном шпиле не был виден ни из кареты, ни снаружи у самых дверей, настолько он был высоко.

Зато точно такое же кольцо на цепочке словно потяжелело. Впрочем, на обычное оно и так не походило. Небольшой стальной кружок с четырьмя довольно острыми лучами — кольцом он был только номинально. Такое же, только из золота и с дополнительными украшениями, носил и принц Эдмунд, и все придворные. Знак того, что всем покровительствует Мать Игвес. Хотя Жазон подозревал, что это не совсем правда. Для него оно было скорее знаком, что его судьба уже прописана наперёд. Он уже занял своё место в мире, и нужно оставаться здесь, ведь так завещала Игвес. Слуга не особо верил в это, но не возмущался. Не хотел создавать себе лишних проблем. Их и без еретических взглядов хватало.

Карета остановилась. Голоса снаружи затихли — придворные и гости из далёких земель уже собрались встречать виновника торжества. Почтительно кивнув поправляющему жемчужные одежды и волосы господину, Жазон последовал его примеру и приготовился выходить. Дверь открылась снаружи парой подошедших пажей.

— Будущий Король и Глава Союза Дракур, владыка Лейбленд и Дождливых земель…

Жазон под громкий и чёткий голос быстро выскочил из надоевшего «сундука» и, покорно склонив голову, встал у двери, протягивая руку принцу. Как раз вовремя, как его и учили.

— …Принц Эдмунд IV «Бриллиантовое солнце»!

Жазон сдержался. Так было каждый раз, когда его господина называли полным, до жути безвкусным именем. Принц Эдмунд относительно недавно получил эпитет, «имя правителя», поэтому это ещё вызывало эмоции.

Впрочем, сам принц далеко от прозвища не ушёл. Непонятно как, но он не выглядел человеком, который трясся несколько суток в карете практически без перерыва. Ткань ни разу не помятого плаща галантно шуршала по ступенькам, гладкие чёрные волосы выглядели совершенно чистыми. Тут явно замешана магия. И смотрит так приветливо и радостно. Перед ним — верные подданные и друзья, впереди — жизнь, полная света и счастья. Он сразу привлёк восхищённое внимание всех. Послышались восторженные аплодисменты и разговоры. Жазон протянул руку, помогая принцу спуститься.

И тут началось. В толпе появилось не только восхищение, но и презрение. Причём направленное не на принца, а на самого Жазона. На секунду он поднял взгляд, чтобы посмотреть в толпу. Ничего нового он не увидел. Все старались не замечать его, смотря только на принца. Убедившись, что тот спустился на землю, Жазон вновь опустил глаза.

Уже около двадцати лет прошло, а никто так и не понял, как в королевском дворе вообще появился смуглый полукровка. То, что Жазон полукровка, было очевидно: даже зимой, когда солнца на небе нет, он ходил, словно землепашец осенью, да и кудрей таких, пусть и относительно светлых, у большинства народов Дракур днём с огнём не сыщешь. Это казалось ненормальным почти всем слугам и большей части аристократии. Но мальчишку постоянно выгораживал сам Король, что, хоть и подливало масла в огонь негодования, но от открытых насмешек и вообще каких-либо других действий в его сторону спасало. Хотя и без этого Жазону было неприятно.

Жазон молча злился, изображая покорность. Получалось это у него достаточно хорошо, только глаза и выдавали его.

Поняв, что принц в его услугах больше не нуждается и вообще он занят приветствиями, Жазон начал боком отходить. Исчезнуть совершенно незаметно не вышло, но один из сопровождающих солдат, в которого случайно врезался Жазон, отнёсся с пониманием и не стал поднимать шум или ставить его на место. Жазон благодарно улыбнулся и обошёл его, отправляясь дальше.

Ночь вступила в свои права, окрашивая небо синими чернилами, а линию горизонта — в зеленоватый цвет. Однако Жазон знал это только по описаниям других людей. Высокие стены мешали разглядеть море, а до места, где его будет видно и где скоро коронуют принца Эдмунда, ещё далеко. Было душно, опять-таки, из-за стен. Где-то поблизости, в тени дубовых рощ, послышались жалобные завывания. Герс где-то рядом. Решив, что скоро его найдёт, Жазон поднял голову. Прямо над ним была серебристая черта Моста. Такой тонкий и привычный, делит небо пополам. А где-то на юге он и правда похож на широкий мост. Герс ему показывал на картинах. Но зато на юге созвездие Влюблённых так не пересекается Мостом. Где-то он слышал про символичность, но не знал, что это за символ. Зажглись первые звёзды: красноватая и яркая белая, напротив друг друга, разделённые. Жазон улыбнулся.

— Красиво, да? — внезапно спросил кто-то сзади.

Жазон не узнал голоса, но отчего-то был спокоен, только слегка обернулся и, уловив тёмный силуэт, кивнул. Мало ли кто может к нему из дворцовых подойти.

— Знаешь, как он появился?

Говорит про Мост. Вопрос был явно задан не потому, что человек не знал ответа. Скорее, наоборот, хотел поделиться своими знаниями. Жазон закатил глаза, сейчас его ждёт очередная сказка. Он любил их только в детстве, а затем начал уставать. Вздохнув и пожав плечами, относительно вежливо ответил:

— Игвес создала, скорее всего.

— Почти угадал, — усмехнулся неизвестный. — Вернее, очень отдалённо. Хочешь послушать?

Жазон вновь пожал плечами, но насторожился. Про Небесный Мост он и впрямь не знал ни одной легенды. Про Солнце слышал, и не в одной интерпретации, но с его ночным аналогом всё глухо. А тут просто рассказывают, ни с того ни с сего. Жазон неопределённо дёрнулся, показывая, что слушает. Неизвестный начал рассказ, говоря едва слышно, словно читая сказку на ночь или колыбельную песнь, успокаивая и чаруя.

«Давным-давно, как раз в те дни, когда Рён начал своё падение, было два небесных светила: Солнце, олицетворявшее силу Игвес, и Луна, сила Рёна, которую он черпал у матери. Но во времена их ссоры Рён перестал забирать силу матери, открыв свою суть. Луна была уже ни к чему. Однако однажды Рён услышал зов. Кто-то звал его из глубин небесной черноты. Голос был сладок и печален, но вместе с тем горд и твёрд. Рён сразу проникся и пообещал, что поможет.

В те времена не было смертей. Никто не старел, а те, кто пал в боях, воскресали, срубленное дерево расцветало вновь, и убитый зверь возвращался снова в лес. Исключением были только те люди, звери и растения, которые служили Рёну: их он после кончины брал себе и извращал во что-то новое. Но Рёна всегда злило то, что никто не изменялся сам.

Идея пришла ему в голову ночью, когда Луна освещала несменные луга почти погибшего Рая. В ту ночь он увидел, как вдалеке маленькие люди строят каменный мост через неглубокую реку. Он сначала просто порадовался за людей — хоть что-то придумали сами. А после понял, когда один из камней упал в отражение Луны в воде. В следующий миг он разбил ночное светило на тысячи сияющих камней, накопивших за века силу Игвес. Уже вскоре он построил Мост через небо. Так в этот мир пришла Смерть».

Жазон уловил резкое изменение в голосе незнакомца и развернулся. Странный силуэт колебался только миг, а затем исчез в тени. Жазон прикусил губу, тут же выходя из некой полудрёмы. Мысли сразу же пришли в движение. Возникли вопросы, которые срочно требовали ответа или хотя бы действий. Однако он не стал поднимать панику.

«Просто сообщу, кому это будет важно», — решил Жазон.

Со стороны толпы придворных как раз приближались двое молодых людей, примерно ровесников среднего принца. Жазон сразу же их узнал и поклонился, прижав руки к сердцу.

— Так, ты Жазон, — немного прямо, но далеко не высокомерно обратился тот, кто пониже, с громким бархатным голосом. — Я понимаю, что ночи нынче просто прекрасны, а принц в твоих услугах не нуждается, но оставь это художникам. Его Величество хочет тебя видеть. Срочно.

— Извините, ваша милость, уже иду, — Жазон немного усмехнулся своей удаче. — Только я не успел достать художника Его Высочества из кустов…

— Иди уже!

Второй, невероятно высокий и горбатый, только закатил глаза, что-то бормоча под нос. Ещё раз поклонившись, Жазон пожелал двум господам светлых лет и быстро ретировался. Только и было слышно, как глашатаи пытались дозваться до других слуг, пока барон со словами «Ничего без меня не может» семимильными шагами шёл за помощью сам. Неразлучная парочка двух потомственных деятелей, что с них взять.

Велико было желание остаться и посмотреть, что благородные господа будут делать и как при этом смешить окружающих, но приказ есть приказ. Тем более, от самого Короля. А ещё важнее, вовремя.

Драфлор Южанин — король Дракур, потомственный лидер одноимённого союза королевств, отец Эдмунда, и единственный, кого Жазон реально побаивался. Он для него — высшая инстанция, единственный, кто мог его буквально уничтожить по одному только капризу. Однако, в то же время, Жазону он заменил отца. Да, родитель из короля был не самый лучший, но, по слухам, он словно не различал Жазона и Эдмунда. Не то чтобы это была ложь: количество подзатыльников бывшему мальчику для битья примерно вдвое превышало злобные или безразличные крики на принца. Причём это никак обычно не было взаимосвязано. Такое равнозначное отношение порождало новые сплетни.

Как бы то ни было, король Драфлор редко вызывал к себе прислугу своих сыновей на личный разговор. Не сам являлся, не случайно, а именно просил зайти. На память Жазону пришло только два случая: когда стражники схватили за покушение слугу Беннеда и самого Жазона совсем давно. Этот факт заставил его сжаться изнутри. Сейчас будет серьёзный разговор. Но он не показал этого, только замер на пару секунд перед тяжёлой резной дверью из светлого дерева. Подбадривающе встряхнув головой, просто для себя, он все же вошёл.

Жазон закрыл за собой и развернулся к королю, сложив руки за спиной и склонив голову. Обычная поза прислуги. Нельзя смотреть на Его Величество, если они этого не просят. Это считается проявлением грубости. На других господ можно, они простые. Не потомки Четырех Королей, призванных Войнов Игвес. Жазону же не очень любил подобные формальности, и обычно украдкой посматривал. Только поэтому он знал, как выглядел весь король, а не только его ноги. Послышался шелест бумаги и молчание. Король работал. Он всегда очень сосредоточенно читал — значит, не заметил прихода Жазона.

— Ваше Величество, вызывали?

— Да, спасибо, Жазон, — голос скрипучий, словно старческий. Довольно сильно изменился за четыре года. — Подойди поближе.

Жазон послушно шагнул вперёд и остановился напротив старого дубового стола. Король любил келешские столы с ящиками, за которыми можно работать и в них же хранить документы. Он сам говорил, в шутку или серьёзно, что скоро такой стол будет обязательно стоять рядом с троном. В самом же тронном зале он принимать не любил и по возможности приглашал собеседников в кабинеты, как и сейчас. Не самое красивое, мягко сказать, помещение дворца, серое и небольшое. Здесь царствовали по соседству пыль и буквы важных бумаг, которых с каждым годом становилось всё больше. Жазон всё же надеялся, что их хранят исключительно на всякий случай.

Раздался скрип стула — король встал. Шаг его практически бесшумный. Он лёгкий и быстрый — не воин, а Маг. Об этом можно догадаться, ведь, как и сын, король Драфлор носил наряд в пол из тяжёлой ткани, хоть и обходился без всех этих многочисленных подвесок. Жазон буквально чуть-чуть поднял взгляд, когда понял, что король встал перед ним. Тяжёлая цепь из золота, украшенная изумрудами, и церковный символ в белой эмали тянули довольно тонкие плечи к земле. Король не переодевался после публичной встречи гостей. Видимо, были дела поважнее.

Вдруг он подошёл совсем близко, что заставило Жазона напрячься. Никогда он не мог понять, что у короля на уме из-за этих правил. Однако сейчас Жазону было всё-таки страшно за свою шкуру. Король всегда был к нему строг. Ждать другого Жазон не привык.

Однако он не ожидал того, что произошло дальше. Тонкая ледяная рука с силой подцепила его за подбородок, заставляя поднять голову. Ему удалось за один миг рассмотреть моложавое, но уставшее и сильно раздражённое лицо. Жазон испуганно скосил глаза в пол.

— Молод, — внезапно заключил король. — Слишком молод для всего этого. Или просто не то время.

— Простите?

Король отпустил его, а затем, довольно болезненно растрепав волосы Жазона, отошёл обратно к столу. Кое-как отдышавшись, Жазон впился взглядом в его узкую спину. Как раз, чтобы он не обратил на это внимание. Вместо этого король достал какую-то карту.

— Учителя хвалили Эдмунда практически за всё, и за географию с политикой в том числе. А про тебя нечасто вспоминали, хотя и обучали. Но правильно, не моё это дело, как учится слуга. Однако. Как ты сам оцениваешь свои познания?

— Я… — Жазон был откровенно удивлён. — Мне ни за что не сравниться с сыном Вашего Величества!

Немного лицемерно, но оправданно. Так и должен говорить слуга вне зависимости от реального положения дел. Принц Эдмунд был хорош в искусствах, истории, знал все церемонии во дворце, мог их сам организовывать, наизусть читал все молитвы и песнопения. Жазон не мог практически ничего из этого без соответствующих указаний и, на всякий случай, запасного текста за пазухой. Но с другими науками он всё же ладил. Иногда даже слишком хорошо.

— Правда, география и некоторые другие предметы мне вполне удавались, — говорить как можно выгоднее для себя, не соврать и не выдать опасную правду. Тем временем, король сел за стол и развернул карту.

— Ты молодец, — монотонно заключил король Драфлор, упав в высокое кресло и упершись прозрачными глазами в стол. В полумраке свечей и камина он казался уставшим и поникшим. Полная противоположность принцу Эдмунду сегодня. — Что ты можешь сказать про наших северных соседей?

Жазон не ожидал, что король ему устроит подобие экзамена, но не растерялся. Взглядом уточнил, куда ему указали, и тут же затараторил:

— Империя Келеше основана одним из Четырех — Верховным Железноруким, нынешний император — Элион Горящая Сталь. Исторически является самым воинственным государством. Однако в данное время с другими Союзами находится в нейтрально-торгово-напряженных отношениях.

— А по отношению к нам — всё более и более напряжённых, — как бы к слову вставил король, грустно усмехаясь.

Жазон сразу понял, что хотел сказать король. Назревает конфликт, и он не хочет сдавать позиции в пользу неподготовленного сына. В голове у Жазона что-то щёлкнуло. Он медленно начал паниковать.

— Ваше Величество, позвольте добавить! — выпалил он. Король нахмурился. — С нами был попутчик, человек в зелёном пальто, его выпустили уже на территории крепости. Он не знает языка. Однако когда мы прибыли, я ушёл, и со мной заговорил странный человек. Я…

С каждым словом лицо короля становилось всё мрачнее и мрачнее. Жазон понимал, что успел совершить достаточно промахов за сегодня. Да и к делу перешёл слишком поздно. На миг Жазон остановился, чтобы как можно лучше отразить мысль. Но долго думать под пристальным взглядом он не мог.

— Я не разглядел его. Вернее, что-то заставляло меня смотреть в другую сторону. Возможно, тут замешана…

— Хельганские чары, — прямо заключил король и резко поднялся.

«Я хотел сказать магия, но ладно», — Жазон немного стушевался.

Он не успел заметить, как король вновь оказался перед ним, встревоженный и растрёпанный. Схватив его за плечи, король посмотрел ему в глаза. Его глаза оказались не чёрные, как у сыновей, а зелёные, больше похожие на глаза Жазона. Это было вдвойне неожиданно.

— Быстро! Иди и найди Эдмунда. Он не заходил в здание!

Жазон хотел было что-то ответить, но его уже вытолкнули за дверь, чуть не отправив лететь со ступеней. Внизу уже слышался грохот лат. Предотвратив встречу с каменным полом, Жазон поспешил вниз уже осознанно.

Он никогда не видел короля настолько обеспокоенным, но понимал причину. Оба его старших сына пропали, а сейчас есть риск потерять и третьего. Он умел исчезать, когда захочет, никто не объяснил, что так делать не стоит. И сейчас это было совсем невовремя. В такой ситуации многие выйдут из душевного равновесия. Мысли об этом заставили Жазона ускорить шаг и чуть ли не бежать сквозь тёмные коридоры. Габелены мелькали серыми пятнами, белые в дневном свете камни едва освещались. Но они были ровные и все же отражали свет Моста, что делало внезапную смерть менее вероятной.

Жазону в лицо резко подул сильный ветер. Он отыскал выход. Высокая крытая площадка с многочисленными скамьями, словно в церкви. Да и в целом, походила на места гостей на свадьбе. Только высокая скульптура, сложенная из четырёх символов верховных родов, указывала на роль этого места. Подготовка к торжественному дню шла полным ходом. Тут Жазона осенило: принц вполне мог пойти смотреть на место коронации. Он с воодушевлением слетел с пологой лестницы и побежал по широкой аллее. Завывания ветра становились всё слышнее и как-то тревожнее.

Аллея создавала некое ощущение пустоты, поскольку высокая растительность была далеко, за зелёным травяным ковром, и безопасности, ибо всё вокруг было на виду. Несколько обветшавший камень дороги шуршал под твердой подошвой сапог. Ветер крепчал, тучи горной цепью поднимались с горизонта, грозясь сделать ночь непроглядно тёмной. Она и сейчас не давала разглядеть многого. Только скульптуры, возле которых и должна состояться коронация, выделялись шестью белыми силуэтами на фоне неба. Жазон на секунду замедлил шаг и прищурился. Пять скульптур: четыре памятника Первых Верховных, они же Четверо древних магов, призванных на борьбу, и мраморное кольцо Игвес на фоне кусочка открытого моря. На всё это стена практически не отбрасывала никакой тени. Шестая же сияющая фигура оказалась как раз принцем Эдмундом. Он стоял неподвижно и даже задумчиво, только флагом реющий балахон его выдавал. Обречённо вздохнув — уже который раз за этот день, месяц и в целом недолгую жизнь, — Жазон поспешил к нему.

Четыре Короля, Первые Верховные. Основатели четырёх Союзов, их воцарение стало началом новой эпохи. Жазон не упустил возможности посмотреть на них. Первые, кого он увидел, были Просвященный, глас Игвес на земле, и Железнорукий, установивший порядок среди людей. Первый не вызвал у Жазона никаких эмоций — священник и священник, с позолоченным Кольцом в руках, зато от злополучного предка Келеше со стальным мечом он поспешно отвёл взгляд. Слишком подозрительно смотрел, словно живой. Жазон даже не стал смотреть на Кормильца, сразу цепляясь взором за принца, что стоял у ног своего предка. Одарённый. При первом взгляде на скульптуру Жазон засомневался, что она изображала прославленную личность честно, так сильно он был похож на Драфлора и Эдмунда. Нельзя было сказать, что он походил на воина — из доспехов он был облачён только в наплечники и стальные сапоги, остальное заменила ему ткань парадного платья. Тоже, надо сказать, современного для скульптора. Но красноречивый жест над серебряной чашей ясно давал понять, что из всей четвёрки он был самым могущественным. Того же самого нельзя было сказать про его потомка. Жазон, не замедляя бега, подал голос:

— Ваше Высочество!

И больше ничего сказать не смог. Странный мягкий удар словно ввёл его в сонное состояние, которому нельзя было сопротивляться. Жазон бессильно закрыл глаза.

Он повалился на землю прямо за принцем, который в ужасе обернулся, прижав руки к груди. Амулеты обжигали руки Эдмунда, они работали. Запаниковавший принц резко взмахнул руками и изчез в вспышке света за секунду до того, как наёмник на него набросился. Со стороны замка доносились голоса.

— Рён! — обречённо выругался наёмник, поднимаясь, с поразительной лёгкостью подхватывая неподвижное тело Жазона и на огромной скорости срываясь к берегу.

Внезапное «Сюда!» на не местном, но явно знакомом для наёмника языке заставило его на секунду замешкаться. Королевский художник стоял за скульптурой Кольца или, как его за пределами континента ещё называли, Ошейника, и размахивал руками. Наёмник перехватил добычу и в несколько прыжков оказался рядом, на заросшей лозой лестнице, ведущей на песчаный берег, где его тут же затолкали в некое подобие шалаша. Слышался грохот лат.

— Я видел! Льякс, кто-то унёс Жазона к домам слуг!

— Принял!

Скрежет лат начал отдаляться. Послышался тихий шелест шагов. Наёмник поднял взгляд. Герс с несчастным и дико виноватым лицом возвращался к нему. Дрожащей рукой он стянул берет, открывая светлые, слегка вьющиеся волосы. Неуверенно косясь на наёмника, и снова начал говорить на знакомом для них обоих языке:

— Услуга за услугу. У меня нет обратного пути.

— Ты спас мне жизнь, — наёмник улыбнулся. — Я, Сефф, обязан тебе многим. Моя лодка выдержит троих.

— Спасибо, — он поджал губы. — А я Герс. Помощь нужна?

Сефф покачал головой и перетащил тело на свет, чтобы увидеть лицо. Ему в этот раз повезло — в заказе не указано, что обязательно нужно захватывать именно принца. Да и не предупредили его о таком количестве защитных амулетов, всё честно!

— Как его звать?

— Жазон, — с лицом вынужденного предателя ответил Герс. — Сирота, чужекровка. Н-ничего такого.

— Ничего. И зачем же ты, — Сефф склонился над спящим и достал из кармана пергамент. Сходство с портретом неоспоримое. — Жазон, понадобился Акварису?

Вопрос был риторический, но Жазон слегка оскалился во сне. Герс поджал губы. Наёмник взвалил тело молодого слуги себе на узкую, но неожиданно сильную спину, и поманил Герса за собой. Тот вздохнул. Обратного пути и правда не имелось. Либо с ним, либо на плаху. А жить хотелось. Они отправились к броду, открывшемуся ночью у подножья крепости.

Король, тем временем, слушал своего сына. Глаза его затухали, лицо мрачнело. Исчезло то мимолётное облегчение, когда он увидел принца Эдмунда. Принц был в панике, был расстроен, ведь Жазон был с ним с самого детства, он кричал и размахивал руками. А король медленно проваливался в пучины отчаяния.

Эдмунд остался в своих покоях совершенно один и не знал, куда себя деть. Обычно в это время он выговаривал всё, что не успел сказать днём, Жазону. Но сейчас его не было — он пал, попав под заклятие. Эдмунд прекрасно осознавал, что атака была предназначена исключительно ему, поэтому он был благодарен слуге за то, что тот так вовремя оказался рядом. Однако, в то же время, он был зол. Зол на то, что слуга не вспомнил про почтительную дистанцию, что так не вовремя ушёл.

Он закрыл лицо руками и опустился на кровать. Истерика утихла ещё в приёмной отца. Остался только странный ступор, в точности как после смерти матери, бабушки, брата. Только сейчас было ещё хуже — бледное, непривычно спокойное лицо Жазона в свете Моста всё ещё стояло картинкой перед глазами, и всё чувствовался незримый дух, покидающий тело. В остальном — всё точно так же. Словно погиб ближайший родственник.

Эдмунд шмыгнул носом. Жазон и правда был ему как брат с самого детства и особенно в последние годы. Молчаливый, ответственный и, по глазам это неплохо читалось, язвительный. Принц жалел, что они так и не открылись друг-другу полностью. Пока он был рядом, Эдмунд не сомневался, что готов стать правителем. Вот только, судя по всему, готовность была только временная, вызванная поддержкой простого слуги.

Теперь всё: за правым плечом — никого. Как-то Беннед Дракур — его второй старший брат, нехорошо пошутил, что прикрывающих спину надо беречь, что они одноразовые. И теперь смешного в этой шутке не осталось совсем. Голая правда. Однако сейчас принц откинулся на спину и всё равно засмеялся мрачным смехом.

Размышлять Эдмунд мог долго. Когда он вышел к ужину, все были в ужасе — он выглядел совершенно больным и безучастным. Прямо как венценосный отец. Все сразу начали бегать вокруг, словно старые няньки. Только сейчас он понял, как они его раздражают. Но что с этим чувством делать, он не знал, поэтому привычно улыбался.

* * *

Жазон спокойно смотрел на то, как лежит на земле его тело, и пытался понять, что будет дальше. Всё это слишком походило на сон. Яркие цвета, пёстрый воздух — всё казалось реальным, словно так и должно быть, и раньше он просто жил как в тумане. Страха не было. Только понимание и досада, что всё так резко завершилось и что принц теперь точно не выдержит тяготы правления.

Но тут принц шагнул в какой-то коридор или нору. Жазон мог объяснить увиденное только так. Никогда он не видел ничего подобного. Следуя привычке, он проследовал за ним, не обратив внимание, что искривлённая конструкция исказилась ещё больше и уже почти разрушилась.

Теперь он точно не знал, где находится. Чёткость восприятия чуть угасла, поэтому ему показалось, что он попал в огонь, но паники и боли не было. Однако осознание, что панику надо бы и испытать, заменило чувство в полной мере. Жазон хотел было схватиться руками за голову, или хотя бы приобнять себя за плечи, но рук не было. Ни рук, ни тела, ни, тем более, головы и плеч. Представив, как он делает шаг назад, Жазон переместился.

Теперь он не видел ничего, кроме пятен зелени и ряби. Опять шаг. Бело-голубое поле. Шаг. Всё стало серым, как грозовые тучи, которые пересекают неисчезающие полосы молний. Мыслей не было, как и чувств.

Вдруг, словно издалека, он начал различать голос. Ни мужской, ни женский, ни тихий, ни громкий. Однако, когда Жазон начал прислушиваться, ему показалось, что говорит молодой мужчина. Причём сам с собой, самозабвенно пересказывая события своей жизни, зачастую нелогичные и туманные. Но это была единственная зацепка, поскольку голос не исчезал, что только Жазон ни предпринимал. Теперь нужно только слушать и искать. Он верил, что голос его выведет отсюда. А тем временем, смысл слов начал проясняться:

— … Мама построила дом, развела сад и зверушек завела, посадила яблоню. Конечно, не совсем так: сначала была яблоня, и всё на ней держалось. Но не в этом суть. На яблоне появились цветы.

«И что дальше?»

Мысли Жазона прозвучали неожиданно громко, и рассказ на секунду прервался. Говорящий его явно услышал. И продолжил с новой силой, словно обрадовавшись новому слушателю:

— Она запретила их трогать всем! Мне, зверям, пчёлкам. Чтобы не «поранить», не «испортить». Глупо, да?

«Ну, да. Если их не трогать, то как появятся яблоки?»

— А я так не считал. Не знал, вернее. Но подозревал, что что-то неправильно. Я тряс дерево, наблюдал за опадающими лепестками. Мать меня за это сильно ругала. А потом пришла Она, и мы поняли, что нужно делать. Слово за слово, цветы отцвели. О, мама была в гневе. Пришлось бежать к Ней. Детей завёл. И со временем гнев матери поутих — теперь на дереве полно красных, как кровь, плодов. Она считает это прекрасным. Но опять.

«Не разрешает?»

— Совсем не пускает в сад! Нет, я ещё залезаю, колёсами скриплю, яблоки таскаю. Но она сама не снимает урожай. Даже падать им не позволяет.

«Они, скорее всего, сгниют на дереве», — заключил Жазон. Он хоть и не был из крестьянской семьи, но прекрасно осознавал это.

— Сгниют. И яблоню погубят. И дом, и почву, и зверей. А если бы она собрала урожай, то яблоня зацвела бы вновь, или был бы у неё целый сад цветущих яблонь. И не было бы горя, когда от старости погибнет самая первая. Мир стареет. И лучше он состарится, чем сгниёт. Да, Хасон?

Теперь Жазон точно понимал, где он находится. Ажурная веранда странного дома. Не богатого каменного, но тонкостенного, цветного, с узорами резьбы. Краска уже начала трескаться, но с крестьянскими грубыми домами это совершенно его не роднило. Жазон также отметил полностью застекленные большие окна, распахнутые настежь, и паутинки штор. Было что-то в этом доме угловато-изящное и подчёркнуто яркое, как ранняя юность. Он никогда такого не видел. Вопрос возник внезапно:

— Это место существует?

— И да, и нет.

Он сидел за таким же обшарпанным и тонким столом. Напротив Жазона сидела его точная копия. Та же растерянная поза, одежда до последней потёртости, такие же тяжёлые вихры. Только глаза и отличались: непроглядно чёрные, словно вообще без радужек, окружённые зеленоватым узором вен из-под кожи. Жазон, который мог испытывать какие угодно чувства, оставался спокоен, только чуть-чуть поморщился. Его черноглазая копия знакомо улыбнулась.

— А ты собственник. Ни на кого не похож: сам собой любуюсь, а похожие раздражают.

— Меня не только это волнует, господин, — ответил Жазон, потягиваясь и наслаждаясь пребыванием в «теле». — Где я?

— Сад напротив.

Незнакомец задумчиво накрутил тёмную прядь на палец и с улыбкой сменил облик. Теперь перед Жазоном был краснокосый женоподобный юноша с бледной кожей. Пурпурные сети вен стали ещё более отчётливы. Жазон резко, стараясь сохранить невозмутимость, отвернулся в сторону сада, где мирно работала девушка в белом и зелёном — мальчишка был практически нагим. Однако и так оказалось не легче. Симпатичная с виду девушка пробудила в нём сковывающее чувство страха. Весь его дух словно сжался под взглядом бирюзовых глаз. Мир опять исчезал. Но раздался рокочущий смех, и всё встало на свои места.

— Не волнуйся. Смотри на меня.

Жазон вернулся в изначальное положение, выходя из ступора, и опять попал уже в другие силки. Первое впечатление не было обманом: радужек не было от слова совсем, только две блестящие дыры. И больше ничего вокруг. Мальчишка положил узкие ладони на его лицо и монотонно заговорил. Его голос, казалось, звучал откуда-то сзади, отовсюду, из головы. Словно мысль или озарение, как его описывали в церковных книгах. Но тут было что-то не то. Слишком много слов, слишком непонятно и безумно, слишком, слишком, слишком…

— Ты оказался здесь. Это и то, что произойдёт дальше, подобно маленькому камешку. Он может как и вызвать обычные круги на воде, так и повлечь за собой оползень и полностью изменить русло реки. Всё зависит от тебя, Хас. Ты уже привлекал моё внимание однажды, и хотя ты не предрасположен к ворожбе, ты можешь мне помочь. Взойдут новые ростки, да? И яблоня зацветёт, и станут ближе звёзды.

Теперь всё исчезло окончательно, но ощущение рук на лице не пропало, как и бездна глаз. Последние слова отразились эхом:

— Приди в себя.

* * *

— Эй, парень? Ты там живой?

От неожиданности Жазон скатился на выстеленный соломой пол и непроизвольно засмеялся. Он чувствовал себя именно так, как некоторые его знакомые описывают похмелье. Однако это только радовало его. Он жив, и это главное. Рассматривая деревянный потолок, он потихоньку начал приходить в себя. Боль быстро уходила, проясняя разум, одновременно с этим запуская осознание того, насколько всё плохо. Жазон тяжело приподнялся на локтях и осмотрелся. Было светло: солнце светило прямо в маленькое окошко под самым потолком. От него до решетки было всего несколько шагов. В камере было светло, а дальше — тьма.

— Вижу, живой. Что это с тобой было?

Голос, хриплый, заискивающий, но вполне доброжелательный, доносился из этой темноты. С огромным трудом можно было разглядеть ещё несколько отделённых друг от друга каменной стеной клеток. Жазон не знал, с кем говорит, но вряд ли это был стражник.

— Не знаю, — он поднялся на ноги, чтобы сесть обратно на койку и раздражённо опустить голову в непонимании. — Сон был странный. Будто умер. Причем дважды. Там ещё сад был. И что-то про гнилые яблоки… Не важно, это бред. Меня больше интересует…

Вдруг неизвестный захрипел, чарующе и певуче, с сильным акцентом, запел.

— «В идеальном мире безумием не пахнет,

Но в тайне от хозяйки он гниёт и чахнет.

Четыре раза по четыре стихии, во тьме и при свете,

Им не подвластны лишь злые дети,

Им не подвластны согнувшие спины.

Блудное дитя гниющего мира, Спаситель и Зло, Тьма и Светило,

Нам предсказание давший одно:

Гнилой крови вихрем запустят Его».

Жазон замер, прислушиваясь к словам незнакомца. Он явно на скорую руку перевёл и срифмовал этот стих. Но больше его шокировало то, что он что-то такое во сне помнил. Что-то общее есть про хозяйку и идеальность во сне и песне. Жазон понял, что человек из тьмы ведёт куда-то, возможно, к объяснению.

— Кого «Его»?

— Колесо Хаоса, Удачи. Оно же Колесо Рёна, — незнакомец усмехнулся. — Конечно же, это очередная метафора. Нет такого колеса, чтобы с бесконечным количеством спиц-вариантов. Очередной неточный символ, иносказание. И одна из сказок, которые я слышал в детстве. Как и Сад во сне, как и Смерть с серпом, хозяйка в доме…

Внезапно дверь раскрылась, пронзая тьму мягким светом факелов. Видимо, в коридоре тоже не было окон. Жазон поднял голову, всматриваясь в тройку силуэтов. Один из них прошёл мимо, чтобы открыть другую клетку и поднять на ноги какой-то ворох ткани. На секунду огонь осветил блестящую золотом улыбку. После они скрылись, оставив Жазона наедине с двумя другими. Один из них был смутно знаком, но Жазон надеялся, что ошибается.

Надежды не оправдались. Герс неуверенно стоял рядом с седоволосым стражником. Привычного берета на его голове не было. Жазон впервые увидел, что волосы художника были не просто светлые, а именно рыжие. Он такие только на картинах видел, уж очень редко подобные встречались в Дракур и окрестностях. Наверное, именно поэтому его друг их и прятал. А друг ли?

Стражник устало зевнул и кинул им что-то на незнакомом языке, прежде чем выйти. Жазон остался с Герсом наедине. Всё ещё дурной, он уже сейчас видел, как нервничает художник. Ничего нового: Герс так себя вёл довольно часто. Однако отчего-то Жазону было противно на него смотреть. Его практически единственный друг, которого он помнил с ранней юности, казался мелким, неказистым и слабым.

— Жаз… Мне жаль, что всё так вышло…

Но договорить он не смог. Неожиданно раздался сначала тихий, а затем безудержный истерический смех. Сам Жазон не сразу понял, что смеётся он сам. Но ничего поделать не мог: перспективы были совершенно не радостные. С трудом, он поднялся на ноги и подошёл к решетке.

— Мне тоже, Герс. Мне тоже. Проваливай!

Последнее он выкрикнул и ударил по железным прутьям кулаком, не чувствуя боли. От получившегося грохота Герс отшатнулся и двинулся к выходу, напоследок бросив на него сожалеющий взгляд.

Когда Герс вышел, Жазон замолчал, уставившись во тьму. Никакой бред из снов больше не волновал его. Возможные варианты дальнейших событий и все причины его положения нервировали — слишком многое не сходилось. Но на застывшем лице отразилось только серьёзное выражение, положенное ему по регламенту. Через пару минут он усмехнулся краешком губ:

— Кто же знал? Можно было и догадаться, что так всё и будет!

И упал на колени, почтительно улыбаясь и глядя на землю пустыми глазами. Свет уходил: ветер, завывающий снаружи, закончил передышку и вновь гнал тучи. Послышалась дробь первых капель дождя.

Тем временем, на вершине соседней башни изящный мужчина подставил руку небесам и удивлённо посмотрел на рассыпавшиеся по ней бусины воды. Дождь не входил в его планы, как и ураган накануне и сейчас. Он устремил взгляд больших, отразивших небо глаз к горизонту, где серый океан сливался с бесконечными тучами. Всё уже пошло не по плану, так что ему терять?

План был провален с самого начала. Слишком много в нём было ненужной чести и, вместе с тем, бесчестия. В глазах Аквариса идея похитить наследника правящей семьи была совершенно иррациональна. И, тем более, потребовать выкуп — целый город — который им совершенно не сдался. Сам адмирал, конечно, мог его запросто завоевать, из чистого принципа, само море на его стороне! Но приказ есть приказ: действовать радикально только в случае, если изначальный план так или иначе будет невыполним. То есть, можно было так и сделать с самого начала. Акварис засмеялся в ответ своим мыслям и ударил по столу, блеклые приборы задребезжали. Откуда-то сбоку раздался удивленный возглас. Акварис чуть повернул голову. Он забыл, что его нынешний помощник был ещё здесь. Высокий сутулый человек со светлыми волосами в тканевой куртке клетчатой окраски. Он добродушно смотрел на господина «собачьими» синими глазами, будто ничего не произошло.

— Так, вести его к вам?

— Да хоть сюда, — отмахнулся Акварис.

Помощник быстро откланялся и вышел. А Акварис словно и не заметил ничего, вновь уставился в широкую арку, что открывала ему вид на веранду, массивные тары с недовольно качающимися на ветру растениями и штормовое небо. Погода стояла преотвратная: ветреная, с частыми мелкими дождями и короткими ливнями, изредка освещающими небеса зарницами и молниями. Акварис нахмурился. Что-то было во всём этом неестественное. Вдруг он резко откинулся на спинку, радостно улыбаясь. Вскочив из-за стола, чуть не опрокинув тарелку с так и не начатым завтраком, он побежал к комоду. Указанный предмет мебели исполнял всего две функции. Одна из них была чисто декоративная, за счёт его узорчатой и даже изящной отделки. По прямому назначению же его использовали редко, поскольку стоит не там, а кроме внешних достоинств не было в нём ничего такого. Эту комнату вообще захламлял подобный роскошный хлам, как и весь замок. Ещё век назад это был обычный богатый форт, где спокойно обитали потомственные дворяне. Сейчас почти вся эта позолота облетела, ткани стёрлись, цветы и животные одичали. Однако не пропадали даром, вопреки своему виду. Акварис умело раскрывал и использовал все секреты в своей законной обители. Их было много, тайников, и он имел право ими разбрасываться. Он рыкнул что-то неразборчивое, вырвав, как говорится, с мясом один из ящиков, бесполезные старые карты рассыпались по полу. Акварис посмотрел на деталь и отправил её по красивой дуге на веранду. Не тот ящик.

Он доломал комод: один за другим вытаскивая ящики, пока не нашел то, что запрятал так глубоко. Маленькую шкатулку, словно в шутку сделанную из чёрного и красного дерева.

«Какая жуть. Дай взаймы пару монет!»

«Да ладно, смешная же штука».

«Дарю. С таким содержимым, она не раз пригодится тебе».

Дрожащими руками он открыл её, вздрогнув от негромкого щелчка. Небольшой белесый камень в подвеске приветливо заблестел, словно глаз хага, приметившего наивного дурака, или слепого хинери, почуявшего выгоду. От таких сравнений Акварис более-менее успокоился. Не обращая внимания на бардак, он вернулся к окну. От деревянных обломков пейзаж казался ему более живым. Вдохнув, словно перед прыжком в воду, он взял камень в руку.

Мир сразу словно вздрогнул и разбился на слои. В глазах троилось, но земля не уходила из-под ног. И каждое изображение хоть чем-то да отличалось. Неуловимо, но Акварису это было привычно. Он видел их все. Многочисленные изменения. И только одно, нужное ему прямо сейчас. Он устремил взгляд к небу.

Оно преобразилось больше всего. Сияние дикое и безудержное. Оно напоминало попавшего в капкан зверя, ещё не пленённого, но уже знающего о своём конце. Однако источника видно не было. Словно сияние не имело обычного для себе подобных сердца, точки выхода. Но, возможно, оно было просто слишком далеко, чтобы его можно было увидеть.

— Драфлор… — только и смог прорычать Акварис, сжимая зубы. Шкатулка была аккуратно закрыта и заботливо уложена в карман. Мир обрёл привычную плотность. Уже не сдерживая гнева, Акварис с воплем опрокинул стол.

* * *

Герс и Тамир — помощник Аквариса, синхронно вздрогнули, стоя в конце коридора.

— Адмирал не в настроении, как видишь, — виновато сияя синими глазами и заламывая длинные руки, Тамир искренне не хотел, чтобы хороший человек попал под горячую руку. Герс это прекрасно осознавал и не мог винить за это. — Иди погуляй. Нет, другим путём. Стража тебя ещё не запомнила.

— Так не лучше ли…

Однако Герс сам не заметил, как его бесцеремонно вытолкнули в некую помесь гардеробной с оружейной — небольшую комнату, заставленную доспехами разной степени тяжести и громоздкими шкафами с выпавшими наружу тряпками. Непривычно большие окна были зашторены, но даже без этого стоял полумрак. Не видел бы Герс эту стену снаружи, он бы решил, что Тамир ошибся, но именно здесь можно было выйти в город незамеченным по лестнице. Откуда было столько очевидно-тайных путей, Герс не знал и знать особо не хотел. Он открыл окна.

Город, вернее, селение к югу от крепости, был одновременно и похож на жилые дома Белого Пика, и в корне отличался. Не было шумных рынков, кричащих торговок и стражей порядка в гремящих нагрудниках. Здесь вообще было тише. Словно полгорода всегда отсутствовало. И это было не так уж далеко от правды. Казалось, крепость не разделяет два селения — Южное и Северное, а является частью одного большого города. Даже в королевском дворце Герс не видел столько слуг, которые, ко всему прочему, плевать хотели на привычный ему этикет.

Герс вообще мало что понимал из произошедшего за эти несколько дней. Обычно он был более дальновиден, а тут словно попал в некое судьбоносное течение. Вот он был придворным художником, но появляется некто, кого он всегда считал мифом. Волшебной, хоть и страшной сказкой его матери. Многоликий, всегда с добрым лицом, кинжалом и ядом за складками обязательно зелёных одежд. Зелёные рукава, слуги самой Смерти. И всё. Здравый смысл дал слабину, и вот теперь Герс наверняка считается предателем. Да какое там, единственный друг и тот считает так же. Герс задумчиво посмотрел на высоту в три этажа под собой, на серые скалы и бурлящее море. Он был полностью согласен с Жазоном. Встряхнув головой и попытавшись поправить отсутствующий берет, он отогнал грешные мысли. Да, он слабак. Нужно это исправлять, одной смертью такие дела не решают. Но лезть-то надо. В таком случае, гнилая ступень его не расстроит.

* * *

Тем временем, в том самом Южном, люди, кто смуглый и черноволосый, кто белокожий и с волосами цвета янтаря, всё прятали взгляды и кошельки, стараясь не смотреть вслед уверенно шагающему хагу, походившему для окружающих на бродягу. На первый взгляд, он был схож с большинством местных, несмотря на тонкие черты лица. Но он был для них чужим, прибывшим на корабле откуда-то издалека. Они прекрасно знали, что от ему подобных ожидать. Одна девушка, скромно одетая, как и все хинери, узнала его и вежливо поприветствовала. Но взгляд от его грязной одежды не подняла. Хаг знал, что в ней, да и во всех остальных нет к нему презрения. Только недоверие, причём совершенно обоснованное.

В отдалении дитя народа хаг поднял узловатую руку, мол, я тебя услышал, а сам выдохнул облако горького дыма, оскалив ровные желтоватые зубы, но не выпуская трубки. Хаг вновь шёл к замку, и то, что его никто не отвлекал, было только на руку. Сильный не по сезону ветер играл с его плащом, иногда взметая его полы так, что становились видны многочисленные украшения из золота, не положенные неопрятному бродяге вроде него. Поэтому никто ничего и не заметил. Прогремел гром, заставляя людей задвигаться суетливее.

Только один человек остался на месте, хинери, известный как «Юный Сефф». Сейчас его было не узнать: волосы не свисали тёмными сосульками, а вполне чисто обрамляли мягкое лицо льняными волнами. Не было и ничего звериного, рысьего в его выражении, только обманчиво-ленивые повадки его и выдавали. Не было и зелёного плаща, его заменила обычная непримечательная одежда. Сефф подставил лицо редким каплям дождя, прикрывая глаза. Нужно было идти, но он всё никак не решался. В его работе никто не был защищён от ошибок, в отличие от заказчиков.

Только вот этот был особенным. Адмиралу было уже около ста лет, и весь этот век он совершал непостижимые, не всегда понятные поступки. Одни считали это безумством, другие — его очевидно не совсем человеческой природой. Но последние несколько лет все больше склонялись к его безумству. Сефф не был уверен ни в чём. Его вообще волновало только то, что ближе к телу. К примеру, его жизнь. И жизнь семьи.

Он добродушно улыбнулся взошедшей на порог девушке. Она с деловитым опасением смотрела в небо, а опустив взгляд, почтительно поклонилась.

— Отец, я беспокоюсь за нашего гостя. Конечно, понимаю, ваш знакомый разбирает свои какие-то дела, но ему лучше поспешить, — она на секунду задумалась. Смотрела она довольно спокойно и серьёзно для своих лет. — А разве вам не надо тоже что-то сделать в крепости?

Сефф благодарно кивнул дочери. Вот и причина сделать первый шаг навстречу стихии. Он нарочито пружинистой походкой слетел по ступенькам, и, не обращая внимания на дождь, поспешил к крепости.

* * *

У массивных крепостных ворот, где неподалеку небольшая речка протекала под каменным сводом, со скучающим и недовольным видом стояли стражи порядка. Хотя, стой они у ворот в каком-нибудь городе на континенте, не важно, приморском или нет, их бы скорее приняли за бандитов. Неформально, иногда так и было, когда совсем уже скучно, а настроение хорошее. Или когда господин собирал всех на очередное неофициальное дело. Но сейчас им этого не светило. Прокашлявшись, один из них, что был постарше и ещё носил остатки лёгкого доспеха, хрипло задал вопрос:

— Как думаешь, а кто будет после адмирала?

— В смысле?

Его молодой товарищ, лихой и самоуверенный, даже не вник в суть вопроса. Его больше интересовали дела насущные. Вот ткань его головного платка издала последний треск и разошлась. Оставшийся несгнивший кусок было уже невозможно повязать на голову, поэтому ненужная тряпка полетела в канаву без сожаления. Позволить себе ткань, не считая парусины, которая не гниёт и не разваливается, мог не каждый.

— А ты слушай, что старшие говорят, — сварливо прохрипел старший. — Когда господин Акварис сойдёт с ума окончательно, ну, или последует за своей женой, кому отойдёт его место?

— Мало ли кому, — усмехнулся младший, сверкая чёрными глазами. — Ты так говоришь, будто некому. О его похождениях до женитьбы легенды до сих пор ходят.

— Вот, в том то и дело, что слишком много…

— Э! Ты где полез?!

Рыжеволосая личность от неожиданности не долезла до земли полтора метра, спрыгнула и с завидным проворством напуганного зайца побежала в город. Молодой страж хотел было побежать следом, но был сам схвачен за ворот. Тот подозрительно треснул.

— Оставь его, это ж хинери! Постоянно короткими путями ходят. А ловить — себе дороже.

— А если вор? — младший скептически поднял брови.

— Не докажешь, — старший махнул рукой. Но тут же помрачнел. — Ты лучше за тем, на мосту смотри. Не! Не в глаза!

— Да что такое! То то не делай, то другое! — видимо, скука совсем заела младшего, потому что он закрыл один глаз рукой и присмотрелся к мосту. На его лице мелькнуло узнавание. — Хаг. Слушай, а это не тот, которого месяц назад ещё в замке поймали?

— Море их разберёт. Вроде тот же. Надо бы потом доложить.

— Ага.

* * *

Каменные улочки города закрыло пасмурной пеленой. Обычно солнечный и шумный город опасливо насторожился. Никто не мог понять, откуда взялась эта неправильная погода. Ветер печально завывал, подпевая бархатному голосу смуглянки певицы в как обычно полной таверне. Большие окна дребезжали, заставляя жителей закрывать ставни, от чего ни один огонь не освещал улицу. Прохожие и те, пряча головы от дождя, почти все спешили в укрытие, за редким исключением.

Не понимая ни слова из речи стражи ворот, невысокий человек разочарованно хмыкнул. Он и не ожидал, что местные будут разговаривать между собой не на родном языке. Однако выучить этот человек успел за свою жизнь только, не считая калам, дракурский и немного гарманский. Он надеялся, что провинция, так долго находившаяся под их властью, будет хоть так связана с ними. Но надежды не оправдались. Встряхнув плащ на себе, человек раздосадовано поплелся к гостинице. За незапланированную вылазку он точно получит выговор, тут даже не надо было быть провидцем. Однако ему было всё равно. Сидеть без дела он просто не мог. Пусть так, но он будет делать хоть что-то.

* * *

Помощник господина Аквариса Тамир приметил небольшую фигурку за окном, но не придал ей никакого значения. Мало ли кто и зачем ходит по городу в такую погоду. Побарабанив длинными пальцами по стеклу, он нервно огляделся. И вот, наконец, привели этого самого пленника. И гордо смотрящий юноша, и злобный рабочий в куртке из парусины с копьём, оба были немного потрепаны, как после коротковременной вялотекущей драки. Несмотря на это, Тамир был доволен. Он посмотрел в возмущённые и какие-то напуганные глаза пленника и дружелюбно улыбнулся.

— Сейчас тебе всё объяснят. Веди себя… Культурно. Тогда, возможно, вы сможете договориться. Понимаешь?

Несмотря на акцент, пленник всё прекрасно понял. Это отразилось на лице как помесь облегчения с ещё большей задумчивостью. Тамир бодро повёл пленного к обеденной комнате, отослав рабочего. Этот пленник производил впечатление человека, который не будет совершать глупые поступки просто так. Подбадривающе похлопав парня между лопаток, заставив того содрогнуться с непривычки, Тамир открыл дверь с привычным «Господин, пленный» на устах, но в секунду словно онемел. Голубые глаза из «собачьих» стали чуть ли не «рыбьими». А его спутник тем более не понимал, что происходит. Они шокировано смотрели на изящного бледного мужчину, похожего на птицу, что стоял посреди совершенно разгромленного помещения с бутылкой вина и пробкой в зубах. Он примерно также непонимающе смотрел в ответ.

— Это кто? Нет, что он здесь делает? — пророкотал он, выплюнув пробку.

Дар речи частично вернулся к Тамиру, и, заикаясь и размахивая руками, он решил попробовать что-то сказать:

— Г-господин… В-вы просили его… Сюда!..

Тамир выглядел совершенно растерянным. Однако адмирал, зыркнув на них глазами цвета шторма за окном, коротко кивнул и отпил прямо из горла.

— Не помню. Но ладно.

— Может, в ваш кабинет? — неожиданно заговорил пленник, вежливо улыбаясь.

Адмирал снова кивнул и махнул рукой, как бы приглашая.

Жазон не испытывал столько эмоций за всю свою не самую долгую жизнь. Этот вечер и эта ночь попросту не давали ему покоя, заставляли терзать себя за всё совершённое. Он прекрасно понимал, что поддался своим эмоциям, как обычно, не самым позитивным, и что это было зря. Да, возможно, Герс его предал. С кем не бывает. Прощать совсем, конечно, такое не следует, но не кричать же? Может, ему угрожали, или были другие причины, всякое случается. Нужно было просто промолчать, послушать чужие оправдания.

А принц Эдмунд? Наверное, уже похоронил своего слугу, ему наняли временного, из дворцовых. Какого-нибудь ребёнка, чтобы суметь воспитать хотя бы за несколько лет. А решения будут принимать король и министры, другие члены Союза, что ему беспокоиться.

Король Драфлор. Вот уж кто знал, что за сыном нужен глаз да глаз. Но не успел вовремя об этом вспомнить. Если учитывать их последний разговор, тот, возможно, возлагал большие надежды на Жазона. Но, увы, судьба распорядилась иначе.

Кстати о судьбе. Жазон очень жалел, что ему не дали дослушать россказни бродяги. Уж очень подозрительно они походили на его сон после заклятия того незнакомца. Но опять нужно всё решать самому. Хотя смысла уже не было — сон почти полностью стёрся из памяти. Однако саму суть он всё же помнил: не бояться, это событие запустит череду других.

Слуга хмыкнул и перевернулся на другой бок. Похищение простого слуги неким прославленным пиратом, очень важное событие. Жазон уже обдумывал, что этот человек может с ним сделать. Просто пытать? Слишком нелогично, даже если поверить слухам про его безумие. Попытается переманить на свою сторону, добыть информацию? Жазон рассматривал такой вариант для себя, но искренне не понимал, кому могут сдаться его познания, например, какими духами закупается Эдмунд. Выкуп? Возможно, но опять же… Хотя да, изначально пытались похитить принца. Значит ли это, что Жазон нарушил все их планы? Тогда почему он всё ещё жив?

Заснуть он смог только к предполагаемому рассвету, когда серебристое сияние туч чуть осветило камеру.

Вскочил он от резкого лязга металла. В камеру к Жазону, громко гремя решёткой, вошёл мужчина откровенно бандитской наружности и широко заулыбался. Неприятная улыбка. Мало того, что искривлённая сразу несколькими шрамами, так ещё и какая-то пошлая, да и взгляд слишком масляный. Жазон сразу заподозрил неладное и напряг руки.

— Смотри-ка, какой симпатяга, — дикий акцент заставил Жазона поморщиться. Зря он это сделал. Мужчина теперь смотрел зло. — Чё куксишься, служанка? Привык к слащавым рожам…

И резко, с неожиданной силой схватил Жазона за грудки и скинул на пол с кушетки, а затем вцепился в волосы. Жазон не выдержал и заскулил, слабо взбрыкнув, но в результате повалился на пол. Раздался хриплый смех, до него дошёл запах перегара. Он зарычал.

— Давай-давай, псина.

Жазон не выдержал и, пока мужчина смеялся и лез за ножом, резко замахнулся ногами, заехав ему по коленям. Раздался хруст и вопль, хватка на волосах ослабла, Жазон подскочил и с размаху пнул мужчину под рёбра. Теперь несостоявшийся мастер пыток корчился на земле, а пленник сбежал через до сих пор открытую решётку. Однако за пределами камеры он наткнулся на других стражников в простых куртках, без брони, только подошедших. Они довольно вяло, хоть и не менее угрожающе, возвели копья на Жазона. Один из них проскользнул к камере, но должных злых криков не последовало. Тот, что следил за Жазоном, что-то рокочуще ответил и провёл рукой по горлу. Вид у него был донельзя довольный.

Пока стражники злорадствовали над нелюбимым коллегой, Жазон резко поспешил в другую сторону и, хотя его с лёгкостью поймали, некоторое время ещё сопротивлялся. Да и то не похоже было, что эти люди подобного не ожидали.

* * *

Мужчина в клетчатом костюме усадил Жазона в кресло напротив пустого камина и поспешно удалился, что-то неразборчиво бормоча. Теперь Жазон был один на один со странным мужчиной, а именно Акварисом, которого было просто невозможно представить капитаном на пиратском корабле. Слишком уж этот сероглазый — или голубоглазый, из-за освещения было непонятно — человек с нездорово белой кожей казался воздушным. Не слащавым, а именно воздушным, лёгким. Таких обычно редко воспринимали как командиров, большее на кого он походил — взбалмошный рядовой. Только вот взбалмошные рядовые не ходят в шёлковых одеждах и не предлагают отпить прямо из бутылки определённо дорогого вина. Жазон демонстративно опустил взгляд и замотал головой. После сна на новом не самом удобном месте он был растрёпан и помят, а чувствовал себя ещё хуже. Однако настроение после своеобразной перебранки умудрилось выровняться.

— Зря, — Акварис осоловевшим выражением лица проиллюстрировал своё мнение. — Сейчас не та ситуация, когда стоит сохранять трезвость ума, особенно тебе, мальчик мой. Жазон, верно?

— Да, сэр, — отозвался Жазон, ни капли не удивившись. Герса наверняка могли расспросить на его счёт. Всё честно, его вчера тоже стражники обрадовали.

Акварис радостно растянул слишком широкий рот в улыбке, демонстрируя зубы, и красноречиво щёлкнул языком. После этого он подошёл к нему поближе и сел на корточки, заглядывая в лицо, по-птичьи склонив голову. Получилось довольно забавно: по-старинному благородный, орлиный профиль и такое птичье поведение. Непропорционально огромные глаза ярко сияли. Жазон не мог поверить, что этому забавному человеку лет сорока приписана практически половина всех бед Союза Дракур за последние несколько десятилетий.

Однако тут же ему в голову закрались подозрения. Жазон помнил, что пирату Акварису, в прошлом адмиралу флота архипелага Луна-суб-Понте, было далеко за пятьдесят. Какова вероятность того, что это его тёзка-сын? Слухи разные ходят, но чтобы его замещал его собственный отпрыск — никогда.

Однако от дальнейших размышлений его благополучно отвлекли. Акварис, непонятно когда успевший оказаться за креслом, теперь игриво обнял Жазона со спины, положив острый подбородок ему на плечо. От неожиданно холодного дыхания Жазон вздрогнул и не сдержал ехидного комментария:

— Интересные у вас пытки, однако!

— А я ещё даже не начал, — прошептал Акварис и прикусил мочку его уха, тут же отпуская и словно перелетая в кресло напротив. Повисло неловкое молчание.

Жазон без тени эмоций на лице утёр ухо и замер. Буря в душе подозрительно притихла в ожидании дальнейших действий окружающих его людей. Акварис явно мало походил на человека, но всё же оставался им, хотя бы только внешне.

Сам же Акварис ожидал от него хоть какой-то реакции. Он недооценил выдержку слуги принца. Однако, по остро очерченному лицу было видно, что и такой ответ ему подходит. Задрав голову, оголяя длинную и как будто хрупкую шею, он с озорством продолжил пилить Жазона взглядом. Это могло означать что угодно и заметно нагнетало атмосферу. Жазон ждал всё из возможного: вопросов о короле, принце, положении в стране, в высшем круге. Он успел так зациклиться, что слова Аквариса застали его врасплох:

— Как тебе острова?

Внезапно где-то прямо за окнами прогремел гром, заставляя их обоих чуть ли не подскочить на месте. Но кое-что испугало Жазона ещё больше — окаменевшее, серьёзное лицо напротив, со странным образом горящими глазами. Словно в серых омутах застыли искры той самой молнии. Но уже спустя мгновение это наваждение исчезло. Акварис ждал ответа на вопрос. Жазон дёрнул уголками губ, не сильно осознавая собственную реакцию.

— Извините, не могу ничего сказать. Не успел ещё в полной мере увидеть. Однако дисциплина среди охраны оставляет желать лучшего.

И тут же прикусил язык. Он не мог знать, как отреагирует на подобное замечание этот человек. Он вполне мог среагировать как начальник охраны в имении Эдмунда. Но тогда Жазон имел возможность быстро убежать, пока до того доходило, и доставалось только солдатам. Однако Акварис даже не посмеялся над подобным замечанием. Он махнул рукой, откидываясь на спинку кресла.

— Тут уже ничем не помочь. Разбойники, что с них взять, горячие сердца! Моли Игвес, чтобы ни один из них не вступил в сан. Одной компанией еретиков раз в пять лет не отделаемся…

И вдруг Акварис помрачнел, а в комнате стал сгущаться пасмурный мрак. Жазон кожей ощутил, как воздух потяжелел. Он присмотрелся к Акварису, молча смотрящему куда-то в пустоту, не шевелясь. Вывод напрашивался один. Акварис что-то потерял из-за дел церкви. Это объясняло, почему Жазон за половину суток ни разу не слышал колокольного звона, хотя и осознал это только сейчас. Продолжать разговор по накатанной не стоило, это было ясно. Немного потянувшись, чтобы дотронуться до тонкой ладони Аквариса, Жазон начал бессвязно что-то бормотать про другой воздух, постоянный шум моря, в общем, про всё то, что говорят обычно люди, которым довелось побывать на побережье. Он не заметил, с какой благодарностью на него посмотрел Акварис и быстро отошёл. Он вновь производил впечатление ветреного типа. Бессмысленная светская беседа завязалась как-то сама. Принесли завтрак, и хотя Жазон не привык говорить за едой, хмельной собеседник не располагал к соблюдению этикета. Да и как бы невзначай подлитое вино развязывало язык, заставляя на краткое мгновение забыть, где он находится.

— Хинери народ самобытный, — Акварис незаметно переходил от одного к другому. — Легенды гласят, что они появились из прибрежного янтаря. А он, в свою очередь, подарок морю от огня. Хотя это глупости. Просто попытка объяснить, почему приморский народ поголовно рыжий.

— И Герс? — Жазон с сомнением посмотрел на кружку. Хотелось пить, но если он выпьет, то либо совсем разболтается, либо опять заснёт.

— И Герс, и мой помощник, и часть охраны, большинство прислуги и абсолютно все торговцы и деловики. Милые люди, если не лезть в их дела. Останешься без металла в кошеле. Хуже только хаг, эти странноватые бродяги, хинери хоть законно это всё делают, и понятно зачем, — внезапно адмирал прервался. Видимо, заметил недовольство внезапно возникшей дилеммой у Жазона. — Что-то не так? Что хочешь, только скажи.

Такая щедрость напрягала. Жазон неопределенно покачал головой. Жуткая погода за окном, начавшийся ливень, собственные подозрения, вино и в целом ситуация давили на него, при этом вгоняя в сон. Акварис невесомо встал и зачем-то сел на ковёр рядом с креслом своего пленника. Это было слишком непонятно и нелогично для юноши, поэтому он нахмурился.

— Расскажи о себе, — свершилось. Хоть какой-то более-менее вопрос для допроса. — Как живётся слуге младшего наследника престола?

— Напряжённо, — честно ответил Жазон, уже начиная вновь разочаровываться. — Эдмунд ведёт себя как ребенок, жизни не знает, а бросить его не могу. Пропадёт же.  Да и это… Не положено идти наперекор судьбе. Где поставили, там и стой, как говорится. Да и вообще, грех жаловаться. Считай, я и есть принц, хоть и не всеми любимый. Вот только оно мне нужно? Я что, так сильно жаловался на судьбу слуги младшего принца, что мои молитвы были услышаны? Я же просто ныл, как и все люди. Покажите мне довольных судьбой, я посмеюсь… Что-то мне не того.

И закрыл лицо руками, опустив голову. Самочувствие ухудшилось, возможно, из-за долгого сна или от избытка алкоголя. Акварис искренне ему посочувствовал. Он встал с пола и приобнял Жазона за плечи, помогая встать.

— Да, определённо, вино с утра пораньше было не лучшей идеей. Идём, аккуратно… Тамир! Быстро сюда!

Жазон неразборчиво что-то промычал, морщась от резкого крика, прозвучавшего неожиданно высоко. Словно хищная птица кричала. Помощник-хинери в момент оказался под дверью, ожидая указаний. И они довольно сильно удивили его.

— В Верхнюю комнату. Пусть нормально, по-человечески, поспит.

Аквариса наградили странным, очень красноречивым взглядом. Так, возможно, смотрят на вроде бы умирающего деда, который вдруг, не без помощи друзей, отправился в бордель. Вроде и радость за старика, и веселье над абсурдом ситуации, но слишком неожиданно, разбивающе все шаблоны.

Акварис явно этого не заметил, аккуратно придерживая пленника и передавая его под опеку Тамира.

— Выполнять!

Тамир покорно опустил глаза и наконец увёл Жазона, пряча улыбку.

* * *

Как только Акварис остался один, он устало обхватил себя за плечи и резко приложился головой об стену.

— Идиот. Самодовольный старый хрен.

Он ничего толком не смог выяснить. Пустые разговоры — это всё, что он смог вытянуть из мальчишки. «Он сам-то хоть что-то знает? А если нет?» — сомнения закрались незаметно, заставляя мужчину разочаровано рычать. Однако он держался.

И тут он сообразил. У Жазона был какой-то знакомый взгляд. Цвет, застывшее и немного жуткое в некоем всезнании выражение. Акварис ясно помнил, что ему это было знакомо. Только вот лица или хотя бы имени вспомнить не мог. Только факт, что зеленоглазая зараза точно не делил или делила с ним ложе. Тогда бы всё же хоть что-то да запомнилось бы ещё.

Акварис быстро пожалел, что напился с утра. Оставался риск того, что если он опять полезет насильно выбивать свою голову из обычного для человека состояния. Но была одна оговорка: несмотря на сожаление и осознание риска, Акварис это делал. Спустя несколько минут по всему замку раздался яростный крик и уже начавший было затихать шторм нагрянул с новой силой.

* * *

Тем временем один человек на берегу континента к северу от Белого Пика с удивлением смотрел на бушующие вдали отголоски бури. Он так увлёкся этим обыденным зрелищем, что инстинктивно приоткрыл рот. Стой рядом с ним кто-то посторонний, то в ужасе заметил бы небольшие клыки, какие бывали только у Чёрных Магов и вампиров. Совершенно идентичные понятия, разница незначительна. Но это был именно маг.

— Бен! Высочество опять замерло?

Он дернулся и даже приосанился, улыбаясь по-доброму и одновременно величественно.

— Ты опять забыл, что сказал твой отец? — строго причитала жилистая женщина, поправляя дорожную сумку. — Если будешь так замирать, мы не успеем до осени. Какое там, до зимы!

— Нам некуда спешить, — мягко парировал тот. — У нас жизнь впереди. Не злись.

Жазон резко поднялся на кровати и застонал. Опыта в распитии спиртного он не имел вообще, но подозревал, что в жизни больше никогда ни капли в рот не возьмёт. Даже чуть-чуть. Даже из уважения к хозяину дома или предлагающему. Даже учитывая, что ему не очень противен вкус алкоголя. Никогда больше.

И дело было даже не в том, что его голова раскалывалась и гудела. Жазон никогда не пил много из-за странной трусости перед тем, что он может открыться перед окружающими. И какие могут быть последствия. Вариантов могло быть много, один из них — очнуться в чужом доме с ощущением новых обязательств. Именно так всё и вышло, хотя он не совсем это имел в виду, когда представлял.

Комната по степени роскоши больше походила на тревлянскую церковь, как её изобразил на картине забытый Жазоном художник. Или на келешские гаремы. Больше на последние — много тканей, меньше обжигающего блеска металла. Но фрески, своды и декоративная резьба были ближе к первому варианту. И, если верить рассказам очевидцев, пахло, словно разлили ароматическое масло. Впрочем, это было общей чертой, если масла любили именно в Келеше. В любом случае, было душно и жарко. Помня предыдущее действие и его последствие, Жазон как можно аккуратнее поднялся с широкой и непривычно мягкой кровати и двинулся к окну, вернее, к витражной двери с выходом в какой-то сад.

Оказалось, что это был не сад, а, скорее, оранжерея. В массивных вазах и горшках с узорами мозаики пышно зеленели незнакомые Жазону растения. Сейчас они довольно агрессивно качались на ветру. Они казались довольно крепкими, видимо, ураганы тут нередкое явление. Было прохладно, и Жазон со вздохом облегчения подставил лицо довольно сильным потокам воздуха. Не обращая внимания на словно бы недовольно шелестящие растения, он решил пройтись по петляющей дорожке межу ними, в надежде узнать своё приблизительное местоположение.

Со временем ветер начал понемногу утихать. И в какой-то момент резко затих. Жазон смотрел на прутья решётки и город внизу. Падать было далеко. Через забор тоже было проблемой перелезть. Головная боль прошла. Возможно, голова так выразила панику и осознание необходимости её работы.

Жазон упал между зубьями стены над крышей и прижался лопатками к прутьям.

«В комнату ведёт дверь из башни, но там много людей, которые, возможно, предупреждены. По стене не вариант, погода дрянь — сорвусь и всё. Помощь извне… Отсутствует», — судорожно перебирал он варианты, но быстро успокоился опять.

Вариантов не было. Сиди он и дальше в том «хлеву», он мог бы что-то придумать. Подружиться, например, с кем-то вроде того парня с золотыми зубами. Тот вполне выглядел как частый посетитель. Много ли таких здесь? Уже неважно, возможность потеряна. Бросив взгляд на город, Жазон вспомнил о Герсе.

«Затаился, наверное. Трус, — совершенно спокойно заключил он, переведя взгляд на серое небо, — И что теперь?»

— Пш! Ты! Помогай, что сидишь?!

Неожиданный сдавленный зов заставил Жазона подскочить на месте и оглядеться. Никого. Не может же кто-то затаиться над клеткой. Или может.

— Внизу, кха…

Жазон прильнул к прутьям. Что нужно сделать, он понял быстро. Упасть, протянуть руку, схватить и поднять. На удивление, это получилось очень легко. Теперь неизвестный сидел между соседствующими зубьями и широко улыбался золотом, потирая грубые жилистые руки.

— Вы не представляете, — Жазон встал опираясь на прутья, разглядывая гостя. — Я вас только что вспоминал.

— Значит, я вовремя, — мальчишка это или взрослый, понять было сложно, но взлохматил грязные чёрные волосы он довольно легкомысленно. — Понравился ты мне, парень. Вот, иногда бывает: встретил, заинтересовался и костьми лягу, но найду и познакомлюсь! А ещё мы были соседями, как я мог тебя оставить, почти что брата. Твой храп изрядно скрашивал моё бренное существование в том месте. Иначе бы я совсем свихнулся…

Считать незнакомца надёжным и вообще серьёзным Жазон перестал быстро, но без особого разочарования. И такой может принести какую-то пользу. Да и просто, он показался Жазону довольно милым собеседником. Однако Жазон умудрился что-то прослушать, и затянувшийся трёп оборванца слился в один сплошной бред.

— … И поскольку звезда на обратной стороне, я решил напрямую не вмешиваться, но помочь! Давай руку, всё как есть выложу.

И замолчал. Жазон не сразу понял, что от него что-то требуется.

— Желательно, левую.

На секунду запутавшись в руках, Жазон осознал, что собирается делать незнакомец. Или уже знакомый, если он незаметно, мимоходом представился в своей как будто бессмысленной речи. В любом случае, он собирался гадать. Сразу всплыли ассоциации: гадают колдуны, а по руке и на картах — хаг. Принцу Эдмунду повезло ни разу им не попадаться, да и поблизости они словно нарочно не появлялись. Но многие из знающих были этому безмерно рады. Это настораживало Жазона, но не сильно — ни одного хага он не встречал ранее, и это подогревало интерес. Да и другого выхода, кроме как довериться «рёнову народу», он не видел.

Хаг притянул ладонь себе, за прутья, и его взгляд остекленел. Выглядело впечатляюще, словно он видел что-то кроме смуглой ладони и плетения линий. Жазон отнёсся к этому довольно холодно, чисто по привычке. Ему нужна была хоть какая-то надежда или просто определённость, даже иллюзорная.

— Короткая, — он ощутимо провёл ногтем по одной из линий. — Но ты в самом начале довольно интересного пути. Смерть будет ранней, скорее всего казнь, но до этого тебе ещё жить да жить. Остальное не так конкретно, — он повернул ладонь Жазона. Судя по по ехидной улыбке, сдержал шутку. — Тут как у всех, — сказал и закрыл глаза, сжимая руку Жазона в своих. — Огонь. Что-то безумное, всеподчиняющее, агрессивное, оно может помочь. Это уже не самое худшее, вернее, наилучшее развитие событий. Для всех нас. Рён!

Выкрик был неожиданным, и Жазон вздрогнул. Он не сразу заметил источник тепла рядом и то, что его руку отпустили. Акварис держался тихо и хмуро глядел на болтающегося над пропастью хага, которого держал за шкирку.

«Насколько вообще он лёгкий?» — удивился Жазон до того как понял, что Акварис здесь и он очень недоволен.

— Доброе утро, — неловко обронил Жазон.

— Возможно. Вот только я устал ловить это на стенах крепости. В течение месяца уже. Внизу?

— Вода, — хаг нервно посмотрел вниз. — Середина реки, кораблей сейчас нет, выжить можно.

— Твой бог тебе благоволит, — и поставил назад. — Скройся, быстро.

Хаг не стал возражать. Шикнув что-то вроде «удачи», он прыгнул вниз. Раздался грохот воды. Жазон готов был поклясться, что не выжил бы. Но, вполне возможно, хаг знал, как это делать правильно. Но повторить за ним Жазон бы не рискнул. Пока.

А Акварис взял Жазона за локоть и увел. Ветер опять усиливался. Светло-серое небо затягивалось практически чёрными тучами. Послышались далёкие раскаты грома. Сам Жазон словно понимал природу — странное предчувствие ощущалось похожим образом.

Запустив Жазона в комнату и закрыв окно-дверь, Акварис сел на кровать. Не дожидаясь, пока устроится Жазон, он пригласил того сесть рядом и начал разговор. Хотя это могло быть просто продолжение вчерашнего.

— Как ты себя чувствуешь? — Жазон сел, и Акварис забрался на кровать с ногами.

— Весьма паршиво, — честно признался Жазон, Акварис кивнул.

— Моя оплошность. Не сообразил, что принцев и их «друзей по регламенту» пить не учат. И правильно, конечно, — и едва заметно дёрнул плечами, прикрыв лицо. Жазон этого не заметил. — Ты наверное задавался вопросом, почему тебя не вернули в камеру?

Жазон кивнул. Знать то, что практически все возможные ответы он уже придумал сам — один другого не лучше. От Аквариса, однако, не скрылось проявившееся кислое выражение, успешно скрываемое до этого. Хотя и расшифровал по-своему.

— Не волнуйся, на убой держать не буду, — и каркающе рассмеялся. — Конечно, гулять за пределами сада и комнаты нельзя. Но твой плен пройдет без пыток, крыс и только с двумя охранниками: замком снаружи и высотой. Дверь не ломай, она дорогая и крепкая, да и за ней много моих людей, а плавают только колдуны, да? Поэтому сиди тихо, радуйся жизни, бье?

— Мгм, — буркнул Жазон, неожиданно приободряясь. Все его опасения подтвердились. Потом он нахмурился вновь. — Бье?

— Как «хорошо», «понял», «согласен».

— «Хорошо» у нас, «гут» у Гарман, у вас «бье», — монотонно заключил Жазон, по-своему справляясь с нервами. Акварис мягко улыбнулся. — Мы пытались учить языки, но не то чтобы я мог на них нормально разговаривать.

— Мы?

— С принцем, вы же знаете моё место.

Акварис склонил голову. Жазону этот жест всегда казался кокетливым и ассоциировался с наивными девушками. Но у этого человека он выглядел естественно и казался чисто «его». Это было из тех черт поведения, которые обычно вспоминают наравне с внешностью и одеждой, ничего не значащих, но присутствующих. Жазон это понял быстро, зачем-то отмечая про себя.

— Знаю. Но также, если я правильно помню, на такую должность ставят людей высокородных, не запятнавших род чужой кровью и прочая… Кхм. А ты сам сказал, что простой сирота. Я и думаю, где подвох.

— Я почём знаю? — пожал плечами и закатил глаза. Он правда не знал, хотя и его давно это интересовало. Несильно. В некоторые проблемы лучше не лезть. — Может, прихоть Драфлора. Вы уж извините, я могу сейчас его называть по имени? Может, пришло ему или кому-то ещё в голову, что этот «друг» должен быть попроще, чтобы меньшему числу людей на него влиять. Как по мне, хорошее объяснение. Самое логичное, как до этого раньше не додумались? Или я и есть высокородный? Сын какого-нибудь обедневшего, опозорившегося барона. И, формально, подхожу на место при дворе, а заявлять напрямую нельзя? А может меня в раннем детстве нашли в море, совсем мелкий принц, и сказал, мол, «я нашёл, не вам гнать», а король, сражённый добротой сына, оставил.

Акварис держался. И без того огромные глаза ошарашенно раскрылись. Редко моргая и выдерживая паузу, он с трудом нашёл, что сказать.

— У тебя хорошая фантазия. Это было неожиданно. Всё это довольно органично и можно использовать для объяснения.

— Это ещё не всё, — Жазон не удержался от усмешки. — Есть и менее очевидные варианты.

— Например, что ты сын Драфлора?

— Что?

Опять повисла пауза, но теперь хлопал глазами уже сам Жазон.

— Никогда не задумывался над этим вопросом. С чего могут быть такие выводы?

— Несколько причин, — Акварис из неоткуда достал бутылку и немного подло захихикал на помрачневшего Жазон. — Не предлагаю, маленький ещё. Вчера было нужно. Так вот, причины: я неплохо помню твоего короля. В юности он был тем ещё нытиком и трусом. Капризным, к прочему. Но не идиотом. У него были красивые зелёные глаза, как у ещё живого дя... Кхм, отца. А ты знаешь, какие глаза обычно у людей с твоим типом внешности?

— Глаза? — неуверенно протянул Жазон. — Не так много людей я повидал, особенно похожих на меня. Но понимаю, к чему вы ведёте. Надо сказать, я до недавнего времени не обращал внимание на глаза Драфлора. Как по мне, совпадение.

— Весьма странное, — немного невнятно заявил Акварис, откупоривая бутылку зубами. — Зелёные, особенно такие яркие, ой-ой какие редкие. Особенно на континенте.

— А на островах?

— Хинери больше голубоглазые, но встречаются. А другая половина населения черноглазые. Так, не переводи тему! — он недовольно нахмурился и отхлебнул вина. — Больше чем глаза, за это предположение играет отношение Драфлора к тебе. Не спрашивай, как я это узнал, но ты и этот… — Акварис обозначил руками волосы и воротник.

— Эдмунд?

— Да! Так вот, ты и Эдмунд для него равнозначны. Понимаешь?

— Возможно. Я знаю, что к приёмным детям могут привязываться не меньше, чем к кровным… Что с вами?!

Жазон подозрительно смотрел на опять гогочущего Аквариса. Тот упал на кровать и, покачивая уже полупустой бутылкой, безумно сверкал практически белыми глазами. Немного успокоившись и смахнув слезу, он объяснился.

— Ты — чудо. Подобрал бы я любого сиротку, тот бы и то быстрее поверил. Но ты молодец. Ни у меня, ни у тебя нет толком доказательств нашей позиции. Одни догадки и контраргументы.

— Вы немного перебрали, — не слушая, больше для себя самого, заключил Жазон.

— Я трезв и буду до третей, — мужчина отсалютовал и резко подскочил. Держался он и правда спокойно, словно в бутылке не вино. Однако Жазону было не комфортно, поскольку тот вполне осознанно вцепился ему в руку, прижимаясь всем телом. — Это место действует на меня как-то по-особому. Давно ни с кем не общался так. Тебе что-нибудь нужно?

Жазон посмотрел на Аквариса. Опять отметив излишнюю изящность, он недовольно взглянул в глаза небезызвестного пирата, словно пытаясь найти хоть каплю совести. Не нашёл. Снаружи выл ветер, но этому человеку было всё равно и на него, и на осуждающий взгляд. Акварис подтянулся и практически невинно поцеловал Жазона.

— У тебя обветрились губы, мальчик мой. Косметика в шкафу, — спокойно заключил Акварис практически в шею Жазона, вскочил и лёгкой походкой полетел к двери. — Наверное, я принесу книги. Не скучай.

Сигнальный стук, щелчок, хлопок двери, опять замок. Жазон растерянно смотрел в стену, даже не повернув голову вперёд. Он поднял руку к лицу. Губы и правда были сухие, а ещё прохладные и с привкусом винограда. Жазон резко возвёл глаза к потолку.

— И как мне реагировать на это?

Никто не ответил.

Торговка — тучная тёмная женщина средних лет — с сомнением посмотрела на пойманного мальчишку и повторила свой вопрос. Она знала, что не получит внятного ответа, но хотела услышать ещё раз.

— Меня зовут Эдрет. Я не понимаю ваш язык. Я прибыл вместе с друзьями отца, они остановились в «Расколотой горе». Я заблудился.

Женщина закатила глаза и громко пророкотала что-то в закрытый двор. Сидевший среди ящиков мужчина, такой же огромный и смуглый, поднял ошалевшие глаза. Эдрет не понимал, что именно говорят друг другу супруги, но смысл был ясен наверняка. Вполне возможно, жена причитает, мол, великан знает все трактиры в округе, сам он хочет поспать и вообще устал. Потом пошёл аргумент. Аргумент был тяжёлой чугунной сковородой, выуженной из бочки, где мирно до этого отмокал. В пылу страсти спорщики не заметили громкого хохота Эдрета, который наблюдал за всем этим. Хотя возможно, его смех заглушил ливень. Сам он, невысокая хрупкая и мокрая фигура в плаще, смотрелся жалко даже в сухости. Этим фактом он был крайне недоволен.

Но это унижение было вознаграждено. Женщина притащила мужа за ухо, в её причитаниях вновь зазвучало название гостиницы. Она скрылась во дворе. Её муж не торопился уходить, сурово что-то прорычав. Эдрет, на всякий случай, повторил заученные слова. Суровое лицо несколько подобрело. Вернулась женщина с плащом, больше походившим на тент, и лепёшкой в руке, которой она заткнула Эдрету рот. Он поблагодарил её искренне, отмечая, что мать — она и на Лунаспонте мать. Она вроде бы даже растрогалась, на секунду улыбнувшись. Но речь её всё равно казалась ему агрессивной. Её муж, пошатываясь, двинулся под дождь.

Эдрет ёжился и практически падал от порывов ветра, цепляясь тонкой рукой за чужой плащ. Хозяин двора, где он ранее пытался найти убежище, успокаивающе ворчал. Пару раз он даже хватал Эдрета за шкирку, чтобы не отставал. Самого мальчишку это злило, но он только дулся, стыдливо прячась под капюшоном. Он прекрасно понимал, что без чужой помощи не доберётся до гостиницы и его попросту смоет или снесёт.

Его в очередной раз подняли, опустили на порог и распахнули дверь. Пришли. «Расколотая гора» встретила их теплом, запахом углей и приглушённым светом. Посетителей было немного, но все радостно поприветствовали старого знакомого. Из-за дальнего стола встали. Мужчина в плаще как у Эдрета подошёл торопливо, издалека начав говорить. Он извинялся и благодарил, однако смотрел на мальчишку крайне недовольно. После ужина у них будет долгий разговор. Великан зарокотал в ответ, неопределённо махнув руками, затем отсалютовал посетителям и вышел вон. Люди в трактире при гостинице сначала причитали недовольно, но потом стихли и вернулись к своим разговорам. Эдрет, ничего не сказав, гордо и стремительно направился к своему месту.

— Наконец-то, — с облегчением вздохнул один из трёх взрослых, молодой Эмиль. — Мы уже думали бить тревогу!

— Поменьше думай, — скомандовал строгий Карло. Эмиль вжал голову в плечи, но необычные голубые глаза продолжили сиять и выдавали пережитую тревогу. Третий просто зевнул, продолжая наблюдать за ними и окружающими. Тресс как всегда, всё знает и видит, но не показывает.

Эдрету подвинули глиняную миску с супом. Он хотел сначала переодеться, всё равно испортил аппетит, но ждать его явно не собирались. Проигнорировав приборы, как и старшие спутники, он быстро его выпил, поперхнувшись под конец.

— Вот теперь к делу. Что нового? — Карло похлопал кашляющего по спине, сохраняя ворчливый тон.

Все, несмотря на вопрос командира, дождались последнего слушателя. Как только торопливый мальчишка откашлялся и навострил уши, Эмиль начал говорить:

— Ходят странные слухи. Одни говорят, что это просто последствия неправильной погоды, но мне они не дают покоя. Вы же знаете, со мной бывает, вроде пустяк, а я запоминаю, и потом оказывается…

— Мирэ-Эмиль, к делу! — прошипел недовольный Карло, сразу заозиравшись по сторонам. Никто не понимал, что они говорят, и наверняка не заметил оговорки.

— Извините, — Эмиль невинно улыбнулся. — Так вот. В порту рассказывают, что моряки, торговцы слышали странный гром вблизи необитаемых островов, а на обратном пути на тех словно было извержение вулкана или пожар. Им это показалось странным, это было ещё до гроз и дождей. Вот… А ещё этих странных хинери с зелёными рукавами стало меньше, вчера заметил.

— Ренэ с ними, — Карло сложил локти на стол. — С зелёными. Обычные тоже зашумели. Несколько раз уже видел, как их уламывают пойти на корабли. Видимо, настойчиво ломают, раз так истерят прямо на улицах и целыми семьями.

— Суета вообще пошла, — сонно заговорил Тресс. — Дождь, гроза, а они на рынках, в лесу шастают, по соседним деревням. Аптеки закрыты, можно что-то достать только по знакомству. Лекари работают, возможно, круглые сутки. Да и вообще, местные словно готовятся к чему-то. Возможно, к войне. Это наиболее вероятно.

— Если она уже не идёт.

Все посмотрели на Эдрета. Тот сидел тихо, но едва заметно покачиваясь. Иногда доносился скрежет: он царапал стул. Уперевшись черными глазами в стену, он думал.

— Вокруг крепости этой, тоже суета. Я не знаю, что они говорят, но кажется, у них есть повод для обсуждения и сплетен. А ещё, помните мы заметили на крыше там, решётку? Что-то вроде клетки с растениями.

— Такое забудешь, — Эмиль радостно кивнул. Двое других нахмурились, они не запоминали таких деталей. — Мы же вроде решили, что это зоосад?

— Ага. Но там раньше не жгли огней. А сейчас кто-то даже живёт, второй день уже! Все мы помним, зачем нас сюда отправили?

— Сомнительные хождения Драфлора вокруг да около, все помним, — настала очередь Эмиля припоминать. Карло же был настроен крайне скептично к этому наблюдению. — Ну и как ты это вообще думаешь связать?

— У Аквариса есть пленник, — Эдрет хитро улыбнулся. Он был горд своими выводами. — На драфлорского сына напали, и мы его не видели. Укрепляют оборону с моря. Что если Акварис похитил принца?

— Ага, а Король Тортаго — предыдущий наследник, — Карло закатил глаза. — Зачем Акварису принц?

— Выкуп, война, личное, всякое бывает, не важно, — чётко заявил мальчишка, задирая нервно дрожащий подбородок. — Я просто предположил и уверен, что это всё как-то связано.

Мужчина вздохнул. Он знал, что спорить с ним бесполезно. Эмиль слышно усмехнулся, да и Тресс едва заметно улыбнулся. Все уже к этому привыкли и даже не думали возмущаться. Проще было согласиться сразу, чем слушать продолжение, а оно было всегда очень громким.

Вдруг двери снова распахнулись, и в зал ввалилась новая толпа. Карло напрягся. Даже Тресс резко взбодрился. Люди, матросы с синими галстуками, поголовно вооружены и опасны. Они сразу побросали плащи, промокшие в шторм и обнажили сабли. Небольшие пушки были уже знакомы им, но матросы не спешили их доставать. Видимо подозревали, что они уже промокли и бесполезны. Но это не значило что их не стоит бояться. Это были не какие-то торговцы или хулиганы и даже не обычные пираты. Это были люди, напрямую подчиняющиеся Акварису. Его армия, его свита, безжалостная и дисциплинированная. Пиратами они являлись только для кораблей континента. Сильные мира сего прекрасно осознавали что их можно сравнить только с обычной армией, законным флотом отдельного государства. Но никто не собирался признавать Тортаго настоящим королевством, ни Церковь, ни Дракур, ни тем более Келеше. Они могли признать их только очень большой, очень влиятельный бандой разбойников. Королем же правителя Тортаго они называли только презрительно, будто это была кличка.

Король Пиратов, он появился относительно недавно, неизвестно откуда и по чьей воле. Около пятнадцати лет назад объявился очередной разбойник, пират. Тогда он казался совершенно обычным и неопасным. Вот только с каждым годом он мало того, что побеждал и подчинял другие пиратские шайки, так ещё и начал грабить города прибрежных королевств и графств. Это случилось всего за несколько лет, и Союз Дракур, у чьих берегов он преимущественно и занимался грабежами, объявили его главной угрозой. Угрозой даже большей, чем Акварис, который перешёл на сторону этого Короля. До этого Акварис был капером и весьма жестоко отстаивал своё право на трон и автономию своего государства, хотя и был бастардом. Акварис объединился с Королём и практически начал завоевание берегов континента. Кому-то удалось откупиться, кто-то потерял выход к морю.

Потом произошло происшествие. Никто не знал, что это такое до того, как Церковь разгласила это. Ровно десять лет назад многие дети, взрослые и даже животные услышали чей-то зов на непонятном языке. Даже в далёком Хао слышали его. Лишь спустя несколько месяцев стало известно, что земли Верховного Храма были разрушены. Туда снарядили солдат, но они нашли только трупы жителей окрестных деревень и ближайшего города, сожжённые дома и поля. Словно зная об этом происшествии, Король Пиратов не стал трогать Белый Пик, считавшийся в церкви священным местом наравне с разрушенным Храмом. Он даже прекратил нападение на города, хотя и обложил захваченные ранее земли данью. То происшествие нареклось Чёрной Мессой из-за слухов, будто её устроили последователи Хаоса. Мало, кто в этом сомневался.

Прошли годы, Король Тортаго не предпринимал других действий. Он держал оборону, устанавливал власть по другую сторону континента, но больше не пытался идти вглубь материка. Сейчас ситуация изменилась. Нападения на торговые суда стали реже, и император Келеше заподозрил неладное. Как только он озвучил такие мысли, пиратские корабли, в том числе и подчиняющиеся Акварису, стали совершать набеги на военные суда. Они явно готовились к войне. Не стоило надеяться, что они не смогут предсказать шпионаж на своей территории и не удвоят бдительность.

Матросы огляделись и что-то пророкотали на своём языке. Однако они быстро увидели в тени непривычные плащи. Вполне возможно, местные тоже их заметили. Что тоже было странно, ведь местное население не особо заботятся о соблюдении традиций в своей одежде и легко заимствуют у других. Также не редкостью в последнее время были и торговцы государств, которые признали Тортаго. Что же могло навести солдат на них? Сейчас это не имело смысла — их раскрыли. То, что они явно не были настроены на мирные переговоры, говорило о многом.

— Зеленорукавники нас сдали, — коротко перевёл Карло, обнажая саблю. Его взгляд остекленел. Их никогда не подслушивали, мало кто знал язык за пределами империи. Но в этот раз они недооценили соперника.

Пираты словно дождались, когда спрячутся гражданские, и пошли в атаку. Их было гораздо больше, чем разведчиков. Около дюжины крепких жилистых приморцев просто окружили их. Эдрет тоже достал саблю и приготовился к битве. Он был откровенно растерян и раздражённо смотрел на своих товарищей, он не знал что нужно делать. Сражаться мальчишка умел неплохо, но никогда не делал этого вот так, в живую. Хотя он мечтал заслужить славу в бою, сейчас до него дошло, что противники — живые люди, которые работают ради своей семьи, спешат на помощь друзьям и преданно служат своему вполне справедливому командиру. Для взрослых это были однозначные враги, истинное зло, разбойники без смысла существования. Даже Эмиль азартно улыбался. Никого не волновало, что они сами тоже были такими с другой стороны. Шпионы и крысы, а также просто разведчики. И растерзать на месте их хотят вполне справедливо.

Эдрет не стал лезть вперёд и отбил первую атаку. Сабли ему тем и нравились, что над ними легко потерять контроль. Не дожидаясь новой атаки, он ногой отпихнул безоружного, но сам с грохотом свалился за корзины. Про него временно забыли. Карло опрокинул длинный стол, выводя из строя сразу пятерых ровно на столько, чтобы отдать приказ. Вернее, просто отчаянно закричать:

— Чёрный ход, все к чёрному ходу! Он должен быть!..

Карло внезапно замолчал и повалился на колени. На мгновение повисла тишина. Эдрет было выбрался из своего временного укрытия, но его тут же подхватил Тресс. Он развернул мальчишку и подтолкнул в сторону кухни. Но тот всё равно оглядывался, пытаясь понять происходящее. Вновь загремела сталь. Эмиль стоял против всех, честью и бесчестием не давая приморцам продвинуться. Он был от природы силён, хитёр и ловок, а пираты словно не ожидали такой прыти. Или откровенно берегли себя. Отразив сразу несколько грубых ударов, Эмиль схватил ближайшую скамью и толкнул её в толпу, тормозя сразу всех. Он побежал следом за товарищами.

Эдрет не понимал ничего. Всё произошло слишком быстро. Тресс мешал ему разглядеть всё и только гнал вперёд. На кухне никого не было. Они уже слышали про закон неприкосновенности, когда моряки не трогали сухопутных, а те не вмешивались в их дела никаким образом. Но и помогать они не были обязаны: чёрный ход оказался открыт настежь. Эдрет приметил его сразу, только вошёл. Тресс, задыхаясь, шептал молитву. Эмоций на старом, землистого цвета лице не было. Мальчишка не стал огибать стол и запрыгнул на него, затем спрыгнул и со всей скорости вылетел в дождь. Впереди был обрыв. Эдрет обернулся. Тресс вылетел массивной тенью, лицо Эмиля осветила надежда.

Раздался гром.

Тресс подхватил Эдрета за пояс и спрыгнул вниз, в реку. Но того мгновения мальчишке хватило, чтобы увидеть схватившегося за бок Эмиля, отчаяние и вину в его затухающих глазах.

* * *

— Почему! Почему мы ушли оттуда?!

Эдрет сорвал голос и его хрипа было практически не слышно из-за завывания усилившегося ветра. Юное бледное лицо исказила яростная гримаса. Даже приютивший их в своём убежище хаг не лез к ним, на всякий случай.

Сейчас Эдрет уже вёл себя спокойно. Тресс смотрел на него с едва заметным сочувствием, но держался в стороне. Под плотной кожей перчаток наверняка уже чернели следы от укусов, да и по всему телу хватало синяков. В тот момент это был единственный способ заставить Эдрета замолчать и не шевелиться.

— Их было уже не спасти. Они пали как герои…

Неожиданно Эдрет вновь на него набросился. Тонкие пальцы чуть не сомкнулись на горле разведчика, и на мгновение он не сомневался, что уйдёт за павшими в бою товарищами. Мальчишка выглядел сущим демоном, уже не испытывая ни ярости, ни боли. Но тот пересилил себя и отстранился от начавшего терять сознание Тресса. Эдрет тут же упал на холодные плиты и сжался. Наблюдавший за этим хаг сглотнул, но выйти не решился.

— Не говори так… — и голос пропал совсем. Эдрет не закрыл глаза, не перестал дышать, но почему-то было сразу понятно, что от трупа он мало чем отличается.

— Всё, — Тресс еле поднялся, потирая горло. — Теперь ждать, пока встанет. Это плохо. Может на несколько дней затянуться.

— Может, огня разжечь? — неожиданно подал голос хаг. Разведчик удивлённо посмотрел на тёмный силуэт.

— Можно. И всё же, ваша братия не так плоха. В который раз убеждаюсь.

В нескольких метрах от них шумел дождь, а ступени спускались в мутную реку. Было влажно и сыро. Убежище в центре города редко кем посещалось, да и создавалось непонятно зачем. Разве только строители предусмотрели, что лучше уж здесь всякая шушера ошивается, чем на улицах.

— Сюда никто не нагрянет?

— Только вплавь, — добродушно отозвался хаг. — А по стенам — слишком скользко. Но дождь должен к вечеру закончиться, а завтра будет посуше.

— Так ещё и не вечер даже, — Тресс устало сел возле небольшого костра, который пытался развести хаг из скопившегося хвороста. Неожиданно, разведчик засмеялся. — Ещё не вечер. А что потом будет, я и представить боюсь.

— Не бойся. Плохое позади, — загадочно протянул хаг.

* * *

Тем же вечером о них узнали и на самых верхах.

— Что, простите, — не потрудившись придать голосу вопросительную интонацию, Акварис устало смотрел на своего помощника. Тот не скрывал недовольства.

— Пока вы развлекались, ваши люди наткнулись на нескольких вражеских разведчиков. А часом позже пришло послание от Короля.

— Какого?

— Вашего! Срочно требуют вас для отчёта и возможной атаки. Подробности не уточнялись, но в южных водах что-то не ладно.

Он не выругался. Он просто состроил обречённо лицо и умоляюще посмотрел на помощника.

— Прямо сейчас?

Тамир был безжалостен. Без капли сожаления он смотрел на сеньора и продолжал:

— Да, завтра в полдень — крайний срок отправления. А ещё разведчики. Келешцы что-то заподозрили. Городской отряд совсем стал плох, двоих упустил, а остальных найти не могут. А ещё тот, кого вы давно собиралась прикончить. Сроки поджимают!

Акварис уронил голову на руки. Работать не хотелось, хотелось удавиться, послать всё к Рену и сделать что-то другое. Например, поспать или сочинить песню. Но серьёзный взгляд Тамира и его собственное понимание ситуации не давали опустить руки. Работать так работать: отчитать одних, прижать к стенке других, обезглавить третьих, предстать перед четвёртыми — что здесь сложного?

С лица Аквариса спала несерьёзная усталость. Он снова был в строю.

— Мне нужно что-нибудь бодрящее. Спать я не собираюсь. И остальным не советую!

Тамир наблюдал за изменением поведения Аквариса и заранее жалел, что не скрыл части правды.

Жазон открыл глаза, но не мог пошевелиться. Комната отличалась от того, что он запомнил: меньше картин, больше золота и живых цветов. За окном тоже всё цвело, солнце ярко светило, небо сияло лазурью. Как он давно не видел его таким из-за погоды. Паршивой погоды и такого же паршивого настроения. Сейчас он был спокоен. Это было слишком странно в такой ситуации. Хотя бы потому, что Жазон вообще не мог пошевелиться, но не только.

Он был не один. В комнате у окна сидел бледный, болезненный человек. Возможно, незнакомец был ненамного старше самого Жазона, но седеющие волосы сбивали с толку. Незнакомец сутулился над массивным фолиантом, кости опасно выпирали на спине. Это было видно даже сквозь тонкую тунику роскошного алого цвета. Но руки, аккуратно переворачивающие хрупкие страницы, впечатляли: неожиданно массивные, не просто птичьи, а словно орлиные лапы. Несмотря на внешнюю костлявость, было понятно, что этот человек не склонен «заламывать руки». Седой незнакомец спокойно поднял голову на дверь, не обратив на Жазона никакого внимания. Лицо его тоже внешне выглядело хрупким, но мелочами выдавало непоколебимую суровость. Дверь открылась, и Жазон смог наконец сесть.

Неожиданно, первым голос подал незнакомец:

— Ты где был?

— Переговоры затянулись, — Акварис еле стоял на ногах. Видимо, на переговорах он выпил больше трёх бутылок. — Но союз заключён, ты рад?

И также нетрезво направился к неизвестному. Тот отреагировал достойно: захлопнул книгу, встал — он оказался довольно высоким — и выплеснул в лицо Акварису стакан воды. Тот опешил. Взгляд седого незнакомца не предвещал ничего хорошего.

— Я никогда не осуждаю то, как ты работаешь, — строго и монотонно начал незнакомец. Акварис наконец стал выглядеть напуганным. — Я могу смириться, что ты пьёшь, как не в себя. Как и то, во что ты потом превращаешься.

— Не надо, я ещё адекватно…

— Цыц! — на удивление, это подействовало, и было очнувшийся Акварис умолк. — Я знаю, Аку, ты всё делаешь ради своей пользы. Ты взрослый, разумный человек. Вот только это что такое?!

И показал на его лицо своим длинным пальцем. Только сейчас Жазон заметил, что Акварис потрёпан не только из-за того, что пьян. Он тщетно пытался скрыть волосами здоровенный фингал под глазом. Однако раскаяния Акварис не показал. Только улыбнулся ещё шире.

— Господин Король весьма-а горячий юноша в плане, ик, характера. Хоть и страшен, как не знаю что. Так это, дружеский мордобой! Я его без шрамов тоже не оставил!

Пока Акварис хвастался, лицо незнакомца потеплело. Продолжая беззлобно что-то причитать: «этой страной правят алкоголики, беда-беда» — он попытался его уложить. Жазон часто отмечал малый рост Аквариса, но на силу это явно не влияло. Акварис запросто утянул долговязого куда-то на пол с весёлым боевым выкриком. Незнакомец принял это обречённо-осуждающим, но мягким выражением лица.

Раздался скрежет замка. Жазон открыл глаза, недоумевая. Когда он опять уснул? Только потом пришло осознание, что это всё был сон. Не тратя больше времени на раздумья, Жазон вскочил и в несколько прыжков со стула на стол и с того запрыгнул на высокий шкаф. Акварис вприпрыжку заскочил в комнату и с готовностью улыбнулся своему пленнику.

Жазон с удивлением заметил очевидные отличия того Аквариса из сна от настоящего. Последний вёл себя относительно строже и сдержаннее, да и выглядел старше, с серебристой сединой на висках. Да и глаза Аквариса из сна были словно чистый лазурит, невероятно яркие и блестящие. Ни в какое сравнение не идут настоящие, серые до черноты, стальные. При этом легкомысленность никуда не делась, как и манера речи.

— Наловчился за три дня? — криво усмехнулся Акварис. Жазон поморщился. — Вот, ты скажи мне, что я тебе сделал?

Красавцем Акварис, всё же, не был, Жазон принял окончательное решение по этому поводу. Зато харизматичный. И улыбается так интересно. Иногда слишком широко, ярко и вызывающе, иногда невинно и мило. Истина где-то посередине.

— Я не имею склонности к сочувствию тому, кто держит меня в плену, господин. И мне не понравилось, что вы не держите дистанцию. 

— Достану ведь, всё равно достану!

Человек-птица достанет, и Жазон это знал. Но предпринять попытку стоило. Несмотря на то, что Акварис не сделал ничего плохого, непривычная близость пугала не хуже пьяных охранников в местной тюрьме. Даже неожиданные поцелуи выглядели невинными. Принц Эдмунд, когда они оба были детьми, тоже его так целовал. Из чистого любопытства, один раз. И то, заключив, что бред всё это. Никаких особых эмоций они тогда не испытали. Эдмунд ещё выдвинул теорию, что это чисто простолюдинская радость, сродни деревенским танцам. Глупость, но вполне логичная. Сейчас же всё выходило по-другому.

Акварис явно пытался найти с ним общий язык. На первый взгляд, это получалось. Только эти приставания и мешали. При этом Жазон прекрасно осознавал, что такое положение дел ему не нравится с переменным успехом. Акварис хитро глядел снизу.

— Жазон, спускайся! — ласково позвал он. — У меня сегодня много дел. Обещаю, что не буду тратить на глупости драгоценного времени.

Только сейчас Жазон увидел, что Акварис выглядел довольно усталым. Несмотря на плохую погоду, видно, что утро раннее. В голову Жазона закралась догадка, что кое-кто даже не ложился.

— Тогда зачем пришли?

— Надо.

Жазон не стал спорить, хотя еле сдерживал язвительные комментарии. Приняв протянутую руку помощи от Аквариса, он слез и приготовился к дальнейшим действиям. Акварис его просто обнял. Времени у него и правда было немного.

— Мне нужно отправиться в плавание ненадолго. Где-то на неделю или три, как море позволит. Обещаешь, что никуда не денешься?

Слова отдались в разуме Жазона гулким эхом, поднимая новый рой вопросов. Но отвечать, ради потенциального спасения жизни, нужно только на один. И быстро.

— Мне некуда бежать, — и кое-как ответил на объятия, не выразив никаких чувств. Аквариса ответ обрадовал, и он тоскливо улыбнулся. Приподнявшись и клюнув юношу в щеку, он практически полетел в сторону двери.

— Я поставил стражу, если что зови их. Будут жалобы, записывай и передашь мне при встрече. Отбываю вечером, не скучай!

И ушёл, хлопнув дверью. Жазон вздохнул с облегчением. Эти три дня прошли незаметно, он даже привык к Акварису. Он заранее почувствовал скуку.

Он ещё раз вспомнил, что делал всё время, проведённое здесь. Первый день он пытался найти хоть какое-то оружие для защиты. Оно ему должно было понадобиться. Однако все попытки оказались тщетными. Мебель была либо тяжела даже для него, либо попросту надёжно прибита, как и скульптуры. Жазон потратил полчаса на попытки сдвинуть с места хотя бы одну. Акварис застал его как раз на таком моменте, когда Жазон обречённо повис на одной из них. Выглядело со стороны это весьма забавно, как будто он обнимал её, словно родную мать. А ещё образ её, нежный и сочувствующий, очень подходил по ситуации.

— М-да, тебе и вина не нужно, чтобы поладить с Дамай.

И Жазон, по дурости не пожелавший выставлять себя идиотом, честно признался в поиске оружия. Акварис рассмеялся и достал из-за пазухи какую-то трубку. Грянул гром. В саду раздался грохот разбитой вазы. Жазон с суеверным ужасом в глазах сел, где стоял. Самодовольный Акварис стал играться с этим рёновым инструментом.

— Против лома нет приема. Зато есть пистолет. У моих людей он тоже есть. Так что включи свою замечательную фантазию… Во-во!

Это был единственный раз, когда Акварис угрожал. А ещё он принёс одежду, на удивление приличную, и книги. Необычные, не такие, что хранились в имении принца и знакомых монастырях. Более того, не из пергамента, а непонятно из чего. Буквы ровные, одинаковые, только к редким иллюстрациям явно была приложена рука человека. Второй день так и прошёл за изучением одной из них, самой рукотворной. На обтянутой кожей обложке было чётко выведено: «Народы Тортаго. Аша Фредрико и Ман’ат Марас». Под этим, а также на всех незаполненных страницах повторялся один и тот же символ посоха, который обвивает змей. Но чтобы он ни означал, информацию книга несла полезную. Например, о тех же хаг, что с ними не следует расплачиваться не золотом, и хинери, которые редко выходят в море. Жазон частично запутался в порядке. Тут же были и несколько ветвей приморцев с очень мутными отличиями, но ни одна не отличалась бледностью. При этом достаточно похожие на них внешне хаг не относились к ним, обозначенные как «приезжие», в отличие от совершенно светловолосых хинери.

Также Жазон увидел много других, ещё не виденных им народов. Особенно заинтриговали его непонятные «морские», вызвавшие одними названиями уйму сомнений. Например, авторы назвали русалками не мифических утопленников, в существовании которых Жазон не был уверен, а белокожих людей в слишком открытой одежде из парусины, с длинными волосами, украшенными ракушками. При этом там, где на других страницах были хорошие куски текста о повадках и истории, был насмешливо изображён тот дракон. Два других народа описаны ещё менее подробно. У неких сирен отсутствовал обычный рисунок, вместо него было жутковатое изображение следов когтей на досках по сравнению к ногой человека. А последними в книге были совсем уж неизвестные. Буквально, вместо заголовка там были символы вопроса. Зато было изображение. Некто худой и серый, в чёрном балахоне и с посохом. Очевидно он, в отличие от остальных, был конкретной персоной, а не «типичной». На это явно указывало ясное выражение лица, чётко обозначенные черты и свободная поза. Изображаемый явно отнёсся к художнику с долей любопытства, но без лишнего доверия. В кратком описании были только мысли: «??? появился на борту. Он не первый из них, и не тот же самый. Несмотря на то, что ничего не указывает на общую этническую принадлежность, осмеливаюсь объединить их в один народ». Прочитав это, Жазон только хмыкнул. На континенте никто бы не стал искать «этническую принадлежность», а просто бы схватили этого человека за бродяжничество и праздность как минимум, если не нашли к чему ещё придраться.

Он прочитал эту книгу быстро, чтобы на третий день пытаться ненавязчиво оттолкнуть Аквариса. Не удивительно, что адмирал после нескольких часов непрерывного общения с ним спохватился и стал делать работу ночью. Придя где-то в полдень, Акварис не желал уходить до самой темноты. Жазон мог бы понять это, если бы Акварис реально над ним издевался, подвергал пыткам или склонял к близости. Но он просто пришёл и начал говорить, доверчиво прижавшись к нему. Сон, который увидел Жазон этой ночью, частично разъяснил ситуацию. Он был похож на правду и невероятно хорошо запомнился. И это беспокоило Жазона ещё больше.

Фрески в комнате были красивые. Множество мелких деталей, аккуратных и чётких. Жазон искренне хотел, чтобы все обстоятельства и детали его жизни были такими же разборчивыми. Отвлечённо разглядывая изображение павлинов на противоположной стене, он пытался разложить всё по полочкам. Акварис хоть и проявлял признаки невинной нежности, он вряд ли воспринимал Жазона как объект любви. Возможно, он просто временно поставил его на место человека из сна. Куда делся последний? Выглядел крайне плохо, возможно, он уже мертв. Чего хочет Акварис? Чтобы его кто-то встретил, он это сам попросил. Уклончивый ответ он мог принять по привычке за согласие — человек из сна, если существовал, явно не прямо говорил «да».

Напрашивалась ещё одна мысль. Акварис — псих. Он наивен как ребёнок в отношении к Жазону, но не дурак. Дурак, даже высокородный, не продержался бы столько на этом легендарном месте. А ведь это были любимые байки принца Эдмунда, про синеглазого мстителя и грозу флота, демона на службе пиратского короля, сурового и беспощадного. На самом деле он сероглазый, с явными душевными расстройствами. При этом не менее опасный.

Разум вновь вернулся к не самой приятной теме. Жазон дотронулся пальцами щеки, которую Акварис поцеловал на прощание. Знал ли он, настолько сильно это пугает на самом деле. Жазон редко задумывался о таких вещах. Детские поцелуи, ложные обвинения в сторону господина, ничего из этого не заставляло его задуматься об этом глубоко. Он практически сходу понял простое правило: грех — это всё, чему противится душа. Злодеев и преступников убивать — не грех, в войне сражаться — тоже, воровство вызывает отторжение расплатой и так далее. Всё, что потенциально приносит боль окружающим. Мужеложство, как он считал, тоже можно подвести под это правило. Ведь не зря все взрослые мужчины оценивали красоту только женскую, а девы восхищались только мужскими подвигами. Другого он не видел, значит, это всё естественно. Другой любви, чтобы это слово не значило, быть не может, и мужеложство бывает только по принуждению, ибо иначе какой смысл делать это грехом?

Так думал Жазон раньше. Сейчас он всецело испытывал странную слабую разновидность разочарования. А причина была в том, что ему в принципе были приятны даже такие странные приставания. Это можно было списать на то, что Жазону всегда льстило положительное внимание. Или на то, что он в принципе редко ощущал сильные эмоции, такое тоже можно предположить. Только даже самого банального отвращения или презрения он не испытывал. К нему лезли только так, а сопротивлялся он откровенно формально. Он почему-то представил: какую реакцию он бы выдал, не будь всё так двусмысленно, не будь один из них пленником? Результат не утешал — Жазон бы испытал шок, но при определенной настойчивости и анонимности Аквариса даже ответил взаимностью. А что было бы дальше, он боялся представить. Как и свои настоящие перспективы. Одно неверное движение и неудачно сказанное слово могло резко изменить отношение к нему Аквариса. В любой момент Жазона могли прирезать или возлюбить по-настоящему, и неизвестно что из этого хуже.

Бесконечный поток мыслей прервал неожиданный стук в дверь. В глубине души он был ему благодарен, тема собственной греховной стороны не сильно Жазона радовала. Впрочем как и то, что он просидел несколько часов, смотря в стену и практически не двигаясь. На деревянных ногах он подошёл к двери.

— Кто здесь?

Сначала было тихо. Потом взволнованная речь, неожиданно знакомая:

— О, Игве-э, Дама! Ты живой! Прости, я так испугался. Там была казнь на площади, жуть как много народу.

— И что?

Жазон сразу собрался. Неожиданно неплохая догадка возникла внезапно, как и сам Герс. Как вообще художник его нашёл?

— Там был Акварис. Жутко злой, с саблей наголо, он лично… Того… Обезглавил. Вот только говорил на местном, я его через силу понимаю, и то потому, что мама постоянно его использовала… Ой, прости. Наверное, я что-то перепутал. Мне показалось, что он говорил о пленнике и военных законах…

Внезапно наступившая пауза дала время обдумать услышанное. Обезглавил лично. Тот, кто вёл себя как буйный глуповатый подросток и как ласковая домашняя певчая птица. Герс явно не видел его с той мягкой стороны. Догадка про потенциальную опасность Жазона подтвердилась. Как и мысль о том, что надо бежать. Хоть как.

— Ты, ты ещё здесь? Я реально испугался за тебя. Мы столько лет дружили… Как ты здесь вообще?

Хоть как. Жазон прислонился к порталу плечом и закрыл глаза. Кто предал однажды, тот вроде может повторить. Жазон плохо знал святые книги, но мораль этой притчи помнил.

— Я в порядке. Меня особо не пытают и не трогают, — он с трудом управлял голосом, заставляя его звучать дружелюбно. — Сам-то как?

Хоть как, но ему нужно бежать.

Жазон затянул шёлковый бант на шее и невольно поморщился — запах чужой кожи был сильно ощутим. Да и вообще, чужая одежда жала в талии и была заметно коротка. Кое-как натянув бриджи, он осмотрел себя. Вид его маскировки был неопрятным и нелепым, но не выделялся. В целом, он немного походил на непропорционального подростка, который резко и неравномерно вытянулся, а новую одежду выпросить не догадался, поскольку и эту носить не умеет. Сделав шаг, Жазон убедился в том, что обувь в таком случае лишняя. Только на всякий случай спросил:

— Ты уверен, что нас никто не узнает?

Герс вышел из тени уже переодетым и с сомнением оглядел друга, будучи сам по себе весьма мягким на вид, и даже матросская туника не придавала его образу воинственности.

— Нет, не уверен. Я, это, на всякий случай. Вообще-то, они уже в отключке.

— Кто?

— Стража…

Жазон отвёл взгляд в темноту, словно обратившись к кому-то третьему, едва слышно зашипев. Он искренне сожалел, что заранее не стал выведывать весь план, понадеявшись на здравомыслящего, вроде как, товарища.

— Почему?

— У них была смена караула, эм, а я был на кухне, где Сара работает. Ну и подлил снотворное.

— Где ты нашел снотворное?

Герс совсем стушевался. Он искренне не хотел думать о том, где нашёл снотворное и к чему приведут его действия.

В доме Сеффа его приняли радушно. Хозяин был добр к перебежчику, мать семейства ворчала, но явно не от недоверия. Дочь же Сеффа так вообще, активно «заводила знакомство» с неожиданным гостем. Они обе словно не знали, чем промышляет муж и отец, и молча приняли легенду, что Герса тот встретил на континенте, и всё. Ни дворца, ни похищения, ни предательства, ни зелёных рукавов. Без краски Сеффа было не узнать — обычный хинери, чуть моложавый, но не более. Работает вроде как торговцем, часто бывает с семьёй, деньгами обеспечивает, по бабам не гуляет, с женой не ругается. Он ни капли не походил на мальчишку наёмника, который знатно облажался. Герс не был уверен, чем закончится эта история для семьи Сеффа, но грустный взгляд, которым тот смотрел на родственников, заставлял сердце сжиматься.

Были ещё и тройняшки. Герс не сразу узнал об их существовании, поскольку они буквально росли на улице, поздно ночью слаженной толпой врываясь в дом и уходя в полдень, когда все заняты. Ровно двое суток понадобилось Герсу, чтобы научиться их различать: картавый Нен, вечно сонный Куа и улыбчивый Нис, которого единственного можно было принять за девочку. Имена на самом деле были несколько другие, но называли их именно так. Они странно смолкали при виде отца, но оживлялись при незнакомце, разговаривая наперебой, нескладным хором.

И вот, накануне вечером, Нис оказался поблизости именно в тот момент, когда Герс рылся в хозяйских вещах. Герс не представлял, что именно хотел там найти. Оружие? Яды? Волшебный амулет? Хоть что-то, что можно использовать для побега из замка. Там ничего подобного не было. Глупо было надеяться. В какой-то момент он даже засомневался, один ли и тот же человек Сефф и зеленорукавник. Но бесшумно подкравшийся ребёнок развеял сомнения. Светлые, неподвижные глаза смотрели хитро и даже немного понимающе.

— Я папе не расскажу, если объяснишь, — улыбнулось невинное дитя.

И он объяснил. Герс не понимал, почему он говорит, но не мог отвести взгляда от словно звериных глаз. Только наваждение спало, мальчишка взял его за руку и куда-то повёл. Герс не мог вспомнить, что он успел рассказать, как ни старался. А странное дитя продолжало разговор, не заботясь о слушателе.

— Папа работу домой не берёт, только я знаю. А он не знает. Бабушка им не очень довольна. Я знаю, это моя судьба, не его.

Так они вышли во двор и дальше. Эта дорога была нова для Герса, как и многие другие, и не казалась примечательной. Обычный закрытый двор, узкая улица-коридор с потолком из лоз, верёвок, тентов и прочего. Лужи после недавнего шторма были по колено, пахло свежестью. Но это всё казалось только передышкой. Тёплыми каплями моросящий дождь быстро промочил лёгкие рубашки. Все дворовые дети не утруждали себя ношением обуви, в целях экономии в том числе, и в последние дни даже некоторые взрослые переняли эту привычку. Герс, слушая хлюпанье в башмаках, жалел, что не был в числе сообразивших.

Они на мгновение остановились. Серд с удивлением узнал строение. Он никогда не бывал в этих местах, но примерно знал, как выглядит маленькая церковь в любом малонаселённом, но тесном городе. Пусть здесь она была заброшена и разграблена, но он мог рассказать о ней многое. Построена сто лет назад, при ней была школа, имелся сад, такой же, как и при местных домах. Сейчас сада не было. Только чёрные следы пожара напоминали о нём. Нис отпустил руку Герса и подошёл к окну у самой земли.

— Схорон под алтарём, но через главный ход не пройти, — он заскрипел решеткой, отъехавшей вовнутрь, и спрыгнул вниз. Раздался плеск. — А тут мне по пояс! Вода ещё не ушла.

Нис и Герс добрались до алтаря без приключений, хоть и промокли насквозь. Внутри церковь была не в лучшем состоянии. Всюду была темнота: даже небольшие окна были заколочены, и внутрь не проникало ни капли света. Однако Нис ориентировался здесь хорошо и шагал уверенно, отряхиваясь по пути. Он чем-то зашуршал, и внезапно в его руке загорелся белый огонь. Герс отшатнулся, не сразу разглядев в маленьких руках склянку. Огонь оказался жидким светом.

— Ещё не видел? — мальчик потряс ей, и свет стал ярче. — Большая редкость, «живой огонь». Либо сушить, чтобы заснул, либо кормить, иначе погаснет навсегда.

Освещая себе путь, мальчишка скрылся за сваленными в кучу скамьями. Где-то за ними находился алтарь. Видимо, Сефф часто использовал сына, чтобы прятать и доставать вещи. Сам Герс был уверен, что хоть проход и достаточно широкий, если пробираться ползком, взрослый быстро повалил бы конструкцию. Нис же вылез довольно быстро и протянул Герсу нечто. Эта вещь походила на медальон в виде маленькой глиняной амфоры с простым рисунком. В белом, холодном свете изогнутая дуга напоминала закрытый глаз.

— Одной капли достаточно, чтобы вся ночная стража уснула спустя несколько часов.

Герс неуверенно взял амфорку и с подозрением посмотрел на ребёнка.

— Зачем?

— Бабушка сказала. Зачем-то ей это надо, чтобы я помог именно тебе.

Герс застонал. Ещё от матери он слышал, что если хинери ссылается на родственников, то лучше не лезть. Почему-то ему явно казалось, будто его используют. Чем это может закончиться, он знать не хотел, а от помощи отказываться глупо. Уже вечером он увязался за Софией, матерью семейства, сославшись на работающего товарища. Это было второе и самое утомительное испытание. Суховатая женщина, несмотря на внешнее ханжество и грубость, оказалась чересчур разговорчивой.

— Ты же совсем не знаешь города, мальчик мой? Я тебе всё объясню, чтобы потом Сефф тебя не искал по подворотням. А то было дело, один…

Герс знал язык хинери. На нём разговаривала его мать, её родственники. Отец никогда не понимал, что она обсуждает с сёстрами, но человеком он был в целом равнодушным. Обычно хинери не выделялись среди толпы ни словом, ни делом, не давая повода обратить на себя внимание, но их всё равно недолюбливали. Поэтому ребёнком они быстро отправили на обучение к другому дяде, что работал во дворце и расписывал стены нового места обитания лидеров церкви. Все пять лет обучения и три года работы лично на принца он прятал призрачно-рыжие волосы, обещавшие в скором времени стать тёмно-серыми, и непонятно почему сохранившийся акцент. И вот, сейчас он среди похожих на него людей и не понимает, что делать. Непривычная речь с трудом поддается переводу, и Герсу остаётся только идти и кивать.

Внезапно она увидела кого-то знакомого у ворот. Черноокая дама казалась слишком яркой на фоне серой и словно прозрачной знакомой, но радость на их лицах казалась искренней. Подруги обнялись, смеясь и говоря уже на совершенно незнакомом и чересчур эмоциональном языке. Герс понял, что на некоторое время его забыли.

Так, перебежками от одной подруги к другой, обмениваясь новостями, они всё же дошли до кухни. Снотворное быстро оказалось в солдатском котле, без всех возможных проблем, но убегать сразу было нельзя. Спрятав амфорку под рубашкой, он предложил свою помощь. Ему доверили нарезку.

— Мельче режь, не Акварису готовишь, — спустя время отвлеклась София. — А знаешь, наверное, тебе и доверим относить. Ты же вроде с пленником знаком?

— Да, — Герс удивлённо протянул, вышло довольно подозрительно. — А что не так?

— Ай, Дама. Жалко мне его. Элла говорит, что её племянник видел, или слышал, что от адмирала он аж прячется. Хотя Сабрина от мужа узнала, что хоть и боится, но слушается.

— И что это значит?

— Ты не местный, да, не знаешь, — она отмахнулась полотенцем. — Акварис в той комнате обычно наложников и наложниц держит. Ему плевать на то, враг это или друг, мужчина или женщина, на возраст и всё такое. Давно там никого не было. Последняя почти лет десять просидела там, даже официально женой стала, да умерла. Ни могилы, ни вести. Говорят, сбежала. Что ты так смотришь? А, да, на континенте таки к этому так спокойно не относятся. Пленники то там, то тут, у кого кораблей побольше, и приспосабливают их по-разному. А там у каждого свои креветки в голове. Осторожно!

Герс пригладил чистый бинт на руке. Мазь, которая нашлась у старой прачки, помогла. Да и утянуть вещи из-под её носа вечно снующей старушки не составило труда. Жазон с мстительной улыбкой дёргал его за светлые кудри, пачкая их в жирном чёрном порошке. Несмотря на размазанные по щекам белила, которые он отыскал там же, где и сурьму, Жазон и правда выглядел хорошо. О нём заботились, хоть тот и был пленником. В тот момент, когда он оценил свою работу, повернув Герса лицом к себе, отсветы пламени осветили его глаза. Безразличные, но более живые, чем Герс привык видеть.

— Надо было всё же выждать. Хотя бы разузнать всё получше. Слишком всё быстро. Не наломать бы дров.

— В любом случае, — Герс недовольно поморщился. Жазон хоть и был его другом, но ворчать всегда начинал не вовремя. — Идём!

Тяжёлая дверь поддалась так же легко, но открыть широко её не вышло. Упавшие без сознания стражники спали, и на лице Жазона промелькнула странная тень, даже подсвечник в его руке задрожал.

— Им влетит.

— И слава Игвес, — он махнул рукой. — Никто не ожидал, что хинери поможет сбежать тебе. А я только по матери хинери.

Жазон нахмурился и поджал губы, перешагивая тела. Герс спешно пошёл рядом. Он понял, к чему клонит товарищ, но проглотил все оправдания. Ему доверились, а он опять предал. Осознание встало комком в горле и камнем на сердце.

А Жазон был спокоен. Обычно эта черта нравилась Герсу. Жазон казался оплотом стабильности и даже скуки в безумном и ярком мире свиты Эдмунда, самый умный из прислуги, самый рациональный и зрелый, наименее погрязший в интригах. И именно эта черта сейчас несколько выводила из себя. Это было правильно в данный момент, и они тихо продвигались по тёмным коридорам, не привлекая внимания излишней нервозностью и суетой. Да и не из-за чего было нервничать — ночью в замке никого не было. Они тихо сбегали без всяких проблем. Но, чтобы убедиться в реальности происходящего, Герсу было бы желательно увидеть хоть какие-то новые эмоции на вечно недовольном лице Жазона.

— Направо, — обречённо скомандовал Герс.

— А там не кабинет Аквариса?

— Там никого сейчас. Даже Тамир сейчас работает в Южном. Городскую стражу строят.

— А зачем нам туда. Хотя…

— Снаружи все стены словно в паутине — местные не считают, что стены должны быть препятствием. Вот и понаставили лестниц.

Говорил он это уже в пустоту. Жазон зачем-то дёргал дверную ручку в ту самую приёмную, которую он когда-то застал уже разгромленной. Однако та была ожидаемо заперта. На немой вопрос художника он пожал плечами.

— Вдруг что-нибудь нашли бы. Не судьба, — и чуть поморщился, тут же криво усмехнувшись. Обычное выражение сейчас казалось даже жутким. — Меньше слов. Что там с лестницами?

Несмотря на сильный ветер и высоту, на земле они оказались так же без происшествий. Жазон осматривал тёмные улицы с любопытством. К вечеру сырость почти исчезла, словно небо устало от почти недельной истерики, и небесный мост едва заметно просвечивал сквозь облака.

— Город по обе стороны от крепости-порта? Более того, сливается с ним? — неожиданно живо начал Жазон, не рассчитывая на ответ. — Луна-суб-Понте, острова под Луной, Акварис говорил об этом. Ходили легенды, что образовались они из лишних камней моста. Я видел на одной из твоих картин, их частенько оставляют и под речными мостами. А вживую я почти этого не видел, не обращал внимания.

Герс вздрогнул. Жазон назвал имя адмирала так легко, что сложно было поверить. Сразу вспомнилось, какие слухи ходили на кухне. Вздохнув, Герс взял друга под локоть и повёл прочь от стен. А Жазона словно прорвало.

— А ты знал эту легенду, про мост? На уроках богословия нам вроде не говорили про это. А вот недавно узнал, что у хинери это даже возводится в культ, мало об этом было...

— Зеленорукавники! — шикнул Герс. — Они и есть этот культ. Мол, сама смерть им покровительствует, именно та, что на пару с Рёном. И сейчас они все попрятались из-за тебя. Этого тебе Акварис не сказал?

— Я это прочитал в книге, — Жазон не сразу понял, в чём дело. — Акварис почти не говорил о людях, больше сказки. Он безусловно безумец, если тебя именно это смущает.

Герс напряжённо вздохнул. Он не мог сходу сформулировать фразу: «Ходят слухи, что он тебя склонил к не называемому греху», и сделать это так, чтобы не получить по шее. Жазон, конечно, был не из тех, кто отвечает на оскорбления таким образом, но стоило перестраховаться.

— Не пойми меня неправильно, Жаз, — уже спокойнее продолжил Герс, оглядываясь по сторонам. Люди ещё не осмеливались выходить надолго. — Уверен, Акварис не обделён обаянием и имеет неплохие манеры. Налево, там выход из города. Просто в народе ходят довольно неприятные слухи.

— И что с того? Герс, я же тебя никогда не замечал за подобным, почему ты вдруг заинтересовался такими глупостями.

А сам нахмурился. На лице оставались пятна от тёмного пигмента, видимо, невзначай почесал глаза или ещё что, но из-за этого лицо казалось болезненным.

— Попробуй тут не слушать, когда хинери мамэ нашла в тебе новые уши. Тут вообще тридцать три народа женщин сплетниц. И мужчин тоже!

— Сплетниц?

— Жаз!

Жазон едва слышно хмыкнул. Было в этом коротком звуке что-то издевательское, презрительное. Однако Герс не заметил этого и продолжил говорить:

— Скажи, это правда, что вы, эм... Сблизились с Акварисом?

— Да, он был довольно мил.

Ответ прозвучал настолько уверенно и прямо, что Герс остановился. Он неверяще уставился на совершенно спокойного друга. Тот быстро осознал ошибку, но молчал, не зная, как сгладить углы. Только после продолжительной паузы он пояснил:

— Если ты про то, в чём несколько лет назад обвинили Эдмунда, то...

Договорить он не успел. Внезапно тёмная подворотня осветилась ярким светом из-за распахнувшийся двери какой-то забегаловки. Во тьму, пошатываясь, вышел пьяный солдат крепостной стражи. Вечер пауз продолжался. Солдат посмотрел на двух беженцев, и на расслабленном ранее лице появилось узнавание. Потом это выражение медленно перешло в панику. Жазон потянул Герса за рукав. Намёк был понят, и через мгновение они бежали за ворота. Страж заорал что-то на своём языке, из-за чего в ближайших кварталах поднялась суматоха.

Жазон не растерялся и побежал прямо к распахнутым воротам. Всё, что он слышал — своё дыхание и крики людей за спиной. Герс тоже бежал рядом, и искушение оттолкнуть, повалить Герса на землю, побежать со всех сил и не ждать было велико. Что ему стоит быстро протянуть руку и избавиться от лишнего груза? Но он этого не сделал. Вместо этого Жазон резко схватил Герса за руку и утянул в темноту. Но сам не удержался на ногах и кубарем полетел в кусты.

Теперь голоса доносились сверху. Непроглядная, беззвёздная и не освещённая ночь за пределами крепости моментально скрыла их от глаз жителей, как и густая высокая трава. Когда-то, почти полвека назад, здесь был ров. Сейчас — только узкая заросшая речушка, текущая из большей реки и собирающаяся стать болотцем. После шторма она заметно расширилась. Местная живность громко и радостно рокотала, и никто не видел и не слышал затаившихся беженцев. Сами беженцы таиться долго не собирались. Несмотря на многочисленные порезы от травы, Жазон поднялся на ноги и пошёл куда-то вперёд, прочь от главной дороги.

— Герс! — он ощутимо пнул лежащего друга. — Поднимайся, пока нас не видят.

Он почему-то был уверен, что местные задержатся, доставая факелы. Или что они используют для освещения, не важно. Жазон, сделав шаг, провалился по колено в воду и, стараясь не шуметь, плавно дошёл до другого берега. Здесь рос тростник, точно такой же, как у внешних стен Белого Пика. Возможно, острова не так далеко от города. Жазон помнил, что раньше архипелаг состоял в Союзе, через него Дракур и другие королевства торговали с Империей Келеше. Так было ровно до того момента, как Акварис, прорвавшись через толпу наследников, каким-то неведомым образом добрался до власти и объявил, что больше не будет подчиняться. Что было дальше, Жазон точно не знал. Однако было понятно, что до места начала этой заварушки рукой подать. Уже не мучая свою совесть, он пробрался через заросли и вылез из оврага, царапая руки острой, как лезвия, травой. Глаза довольно быстро привыкли к темноте, и он вновь побежал во тьму.

— Жаз, подожди! — раздался тихий голос Герса. Сам того не желая, Жазон остановился. — Я знаю, куда бежать.

Неуверенная рука коснулась его запястья. В такой темноте они и правда могли потеряться, поэтому Жазон не сопротивлялся. Впереди он ясно видел густой тёмный лес, где их, скорее всего, будут искать, а Герс вёл его по самому краю, среди молодых низких сосенок. Они были уже далеко от стен крепости и шли вдоль моря. Наконец-то Жазон смог его увидеть, но радоваться по этому поводу не спешил. Не до того было. Впрочем, вдали темнел другой, соседний остров, и участок воды между ними было трудно назвать морем.

— Куда мы идём?

— Там… Переправа… Старый мост, ха, — Герс с трудом дышал от бега.

— А если бы, — хотел высказаться Жазон, но прервал себя. Он не хотел терять союзника до того, как они выберутся с острова. — Пошли быстрее. Где?

Герс махнул рукой куда-то вдаль. Там правда виднелась едва заметная тёмная полоса на фоне освещённой воды. Беглецы двинулись туда, не подходя к кромке воды. Золотистое свечение окружало далёкие огни маяков. Привыкшие в темноте глаза позволяли не запинаться о белые влажные камни, усыпанные водорослями, сырым хворостом и блеском дождевой воды. Мимо пробежало что-то паукообразное.

Мост между двумя островами оставлял желать лучшего. Здравомыслящие граждане им практически не пользовались, если вообще помнили о нём. Прогнившие доски опасно заскрипели под не сбавившими шаг Жазоном и Герсом. Остатки крыши едва слышно гремели от каждого движения воды.

— Приятнее было бы доплыть, — Жазон поморщился. Ему самому уже было стыдно, сколько он сегодня жаловался. Но мост уходил немного вниз, из-за чего вода была по колено. Тёмная бездна внизу обволакивала, и шаг стал более осторожным.

Герс же пытался идти как можно быстрее, вода под ним недовольно пенилась, но расступалась. Вдруг он подался вниз, будто его что-то схватило, но устоял. Жазон только с удивлением отметил, что не испугался за друга.

— Ты всегда был таким, Жаз?

Вопрос казался риторическим. Учитывая чужой печальный опыт, Жазон отошёл к балкам. Но Герс всё же хотел продолжить разговор.

— Умничал, ныл, жаловался. Теперь я даже знаю, почему этого не замечал. Я был согласен с тобой, поскольку ты жаловался на принца, на стражу и слуг. А сейчас что?

Мост они прошли без происшествий. Вдали, в городе, зазвонил колокол. То ли это их так усиленно искали, то ли появились новые проблемы. В любом случае, они поспешили скрыться в сосновом лесу, высоком, практически не заросшем колючим кустарником возле берега.

Слова Герса эхом звучали в голове.

Жазон выбежал вперёд во тьму и развернулся. Ему очень хотелось высказать всё, что он думает, именно в этом лесу. Прямо сказать, что ему не очень-то нужен друг, который предает всех и вся, совсем не задумываясь, к чему это может привести. Повторить вслух что вложил в те слова, когда прогнал из тюрьмы, что он слабохарактерный, низкий, думает только о себе. Спокойно, без истерик. А после разойтись, или прирезать друг друга, как повезет.

Хотел и высказал бы, но Герса нигде не было. Жазон заволновался. Он не был сильно удивлён — с Герса бы сталось оставить разочаровавшего друга, пусть и на обитаемом острове, где их всё равно скоро найдут. А вот Герс, слабый и ни к чему не приспособленный, может потеряться. Да и не настолько он глуп. Просто разошлись в темноте. Жазон пожал плечами. Идея высказать ему всё уже не казалась хорошей. Мало ли, вдруг им ещё чего пережить придётся. Если встретятся вновь. А так, хоть с хорошей памятью останутся.

Теперь Жазон шёл один, по щиколотку утопая в длинных, влажных иглах сосен. Тишины не было. За несколько дней, проведённых в заточении, он привык к этому шуму, который начинался в моменты затишья.

— Это такие сверчки в лесу. Они реально громкие, не то что ваши, южные и глубок-к-ные, тысяча чертей, глуб…

Жазон после таких невнятных слов Аквариса почему-то представлял этаких лошадей. Но видно их не было. Да и не в траве они сидели, а в далёких кронах. Широкие стволы, похожие на мачты, стояли не тесно, а словно благородные дворяне на балу, на некотором уважительном расстоянии, и не вырывались корнями из-под земли. На единственного слугу этого бала наконец-то накатила сонливость. Ему ещё днём следовало поспать, но волнение пересиливало и придавало бодрости. А сейчас оно все выгорело. Не решившись остановиться, Жазон прикрыл глаза, давая им хоть немного отдохнуть.

Внезапно он натолкнулся на какое-то препятствие. На самом деле, препятствием это не казалось, но заставило Жазона распахнуть глаза. Его лица коснулись листья. Как это бывает, он просто наткнулся на ветвь рябины. Это был уже совершенно другой лес.

Вокруг стоял непроглядный туман, но небо было ясно видно, как и гладкое озеро, и треугольники обычных елей на том берегу вперемешку с высокими ветвистыми клёнами и рябинами, как и на этом берегу. Но не это удивило Жазона. Все эти деревья, словно держащие в плену синий туман, были яркого красного цвета. И это была вовсе не осенняя, пламенная краснота. Бархатная, однотонная, ярко выделяющаяся на фоне синевы. Жазон поднял голову, чтобы убедиться в нереальности происходящего. Он не знал, что думать, но ощущал себя скованно. Абсолютно ясное небо, усыпанное множеством ярчайших звёзд в пурпурной дымке, а между ними и лесом диск, вроде солнца. Бледный и каменный, прохожий на много раз разбитый хрусталь.

— Луна, — почему-то уверенно сказал Жазон. — Ночное светило.

— Да, ты угадал. Приветствую тебя, друг мой.

Голос раздался со стороны стайки стройных деревьев, одно из которых заставило Жазона раскрыть глаза.

Из чащи леса, вальяжно раздвигая ветви, словно занавес, вышел неожиданно знакомый человек. Пусть Жазон и не придал значения тем снам, серьёзное и доброе лицо было сложно забыть. Не мешали узнаванию и вконец поседевшие волосы, нездоровая бледность и потрёпанный временем балахон.

— Здравствуйте, — Жазон почувствовал, что краснеет. Обычно это было не очень заметно для окружающих, и он казался спокойным, но в бледных глазах, отражающих красные всполохи леса, промелькнуло что-то вроде умиления. — Извините, я не помню вашего имени…

— Не настолько я старый, — улыбнулся он. На, и правда, не самом старом лице обозначились противоречивые морщины. — Звать меня Рован. А твоё имя… Хасон?

— Жазон.

— Ох, прости, — и смущённо отвёл взгляд. — Такая форма больше распространена на севере. Но, постой, разве в Дракур не была форма Джейсон?

— Откуда вы?..

— Я многое знаю. Присядь.

И указал широким жестом на ближайшее поваленное дерево. Старое, ненадёжное, ушедшее частично под землю и заросшее мхом. Жазон мог поклясться, что мгновение назад этого дерева здесь не было. Но это не помешало ему последовать следом за Рованом и скромно сесть подальше. На всякий случай.

Рован молчал, задумчиво рассматривая руки. Худые, но широкие ладони, спокойно лежащие на острых коленях. Такие же ухоженные, как и во сне. Седые волосы были собраны в низкий хвост и не мешали рассмотреть лицо. Несмотря на откровенно деревенское имя, он имел невероятно благородный профиль, а резкие черты не соотносились с «ролью», которая была у него при Акварисе. Возможно, если бы не прямой запрет, так изображали бы самого Рёна — обаятельным, но с намёком на скрытые помыслы. Жазон не сдержал задумчивого «хм», заметив, как легко пришло подобное сравнение. Это вывело Рована из оцепенения.

— Так, тебя наверняка гложет неизвестность?

По спине Жазона побежали мурашки. Примерно так же разговаривали церковники из Старого Храма. В основном, на его памяти, это были сосланные старики.

— Да, — Жазон принципиально подавил напрашивающееся «отец». — Зачем Акварис пытался похитить меня? И почему не довёл дело до конца?

Рован одобрительно усмехнулся.

— На самом деле, эта история гораздо длиннее, чем кажется. Она началась с его рождения, вернее, с рождения предыдущего короля Дракур и его сестры. Гректор «Безумный», помнишь такого?

— Естественно. Один из немногих, кто не устроил борьбу за трон между наследниками за неимением вариантов…

— На самом деле, у него было гораздо больше детей, но это не то, — Рован только поднял руку, и Жазон замолчал. — Тебе наверняка будет не интересно слушать всё, поэтому я скажу только то, что напрямую относится к событиям сегодняшнего дня.

— Извините.

— Ничего, — Рован совершенно по-простецки махнул рукой. — Слушай. В Акварисе-то, на самом деле, нет даже намёка на внутренний стержень. Он легко попадает под влияние тех, кто кажется ему хорошим. Слуга народа, так сказать. Всё ради островов, ради отличных товарищей. А те, в свою очередь, волнуются, что их товарищи погибают в борьбе с континентом. Понимаешь?

Жазон задумался. Акварис, конечно, со странностями. И любит, когда к нему относятся хорошо. Возможно, по отдельности местные пираты — отличные люди, ценящие дружбу и так же, как и на континенте, скорбящие по ним.

— Акварис хочет мира с Дракур? Тогда я вообще не понимаю…

— Почти, сейчас объясню. Да, Аку хочет мира. Но прекрасно осознаёт, что добиться его будет сложно. Вернее, даже если они пожмут руки с Драфлором, конфликты не прекратятся. Да и условие Дракур — вхождение в Союз. Он этого не хочет. Есть причины, поверь. И продолжил бы он воевать дальше, без надежды и цели. Но тут в игру вступает Король Тортаго.

— Дайте угадаю. Отличный парень?

— Буйный, высокомерный, с непомерными амбициями, но да, именно так. Ему удалось подчинить Аку своей воле и подать якобы неплохую идею. Рисковую, неадекватную, но в теории рабочую. При этом совершенно аморальную. Раньше я её тоже поддерживал, но после одного случая пересмотрел свои взгляды.

— Что за идея?

— Мировая Война. Столкнуть Империю Келеше и Союз Дракур. Куча смертей прямо в центре континента и по минимуму внимания на море. Планировалось сделать это раньше, но внезапно у короля Тортаго не вовремя проснулась совесть, — его ладони сжались, а голос дрогнул, хотя на лице была всё та же добродушная усмешка. — Аку был в ярости по другой причине и на пару лет передал свои дела помощникам.

— Тогда почему похитили меня? И вообще, какой смысл?

— Знаешь правило общей коронации?

Жазон задумался. Естественно, он знает. Один из заветов Матери Игвес: «Если правители долго не могут договориться о чём-либо, они уступают трон наследникам». Идеально подходит для решения всех вопросов мирным путём. Создательница поощряла войну только против нечистых.

— Но тебя наверняка волнует другое. Почему всё так быстро затихло?

— Да. Наверняка охрану Эдмунда усилили. Нужно больше времени на подготовку. Акварис хотел всё устроить быстро.

— А вместо этого немного подпортил отношения с главными разведчиками. Но не то чтобы его намерения не увенчались успехом. Наверняка очередной перенос коронации подпортил нервы Келеше и Драфлору. Неизвестно, чем это закончится.

Озарение резко пришло Жазону, отчего он даже взбодрился и подскочил — до этого от странной, нереальной атмосферы алого леса его клонило в сон.

— Сколько осталось до коронации?!

— Около тридцати дней. А что?

Вторая вспышка в сознании. У Жазона резко свело горло.

— Откуда ты это знаешь?

— Я всё знаю, я же сказал.

Акварис и Рован были так счастливы в том сне. С чего вдруг последний не помог адмиралу в трудную минуту? От внезапного ли решения короля тосковал Акварис?

Сознание резко прояснилось. Теперь Жазон видел, что бледные глаза не отражают красные деревья — они налились кровью. Бледная кожа, серая, как бумага, и наверняка такая же хрупкая. Добрая ухмылка теперь казалась удобной маской.

— Извините, мне надо спешить…

— Как Рён решит.

Ветви цеплялись за вычурную одежду, словно пытались остановить. Коготь-шип ощутимо прошел по лицу. Но Жазон не обратил на это никакого внимания. Дышать было тяжело, горло сдавливали невидимые ладони. Жазон всё бежал, бесцельно глядя в туман, и резко свернул в сторону.

За спиной раздался раскатистый, отвратительный смех. Жазон прибавил скорости, хотя никогда не думал, что может бежать так быстро.

Даже если бы туман развеялся, Жазон не разбирал бы дороги. На краю сознания мелькнула мысль, что можно остановиться, что ему не убежать. Но сдаваться сейчас он был не намерен. Эхом звучали голоса, сливаясь в тишину.

Впереди показалась тень. Жазон сипло позвал неизвестного, но вдруг ощутил странный ужас. Опять что-то знакомое. Руки, чуть более слабые, потянули его опять в сторону. Он побежал прочь от тени, не заметив, как та растворилась.

Раздался яростный скрипучий крик. Прямо за ним. Могильный холод тёмной рукой обжёг лицо. Отчаяние чуть не сковало Жазона. Но внезапно его губы беззвучно прошептали:

— Приди в себя.

Сказав это, Жазон упал в хвою. Самую обычную, рыжую.

Среди зелёных крон корабельных сосен заблестело солнце.

— Сеньеры и сеньерины, господа и дамы! Сейчас перед вами выступает!... Магистр Темной и Светлой Магии, повелитель стихий!... Вил-л-лоу «Звёздный»!

По площади прокатилась волна аплодисментов. Реяли праздничные флаги, у каждого дома стояли вазоны, горшки с цветами. Цветочные и не только венки, разлапистые ветви и пёстрые ленты украшали каждый дом, пахло пряностями. Девушки хаг исполняли свой северный, буйный и дикий танец, били в бубны и не скрывали звенящие золотые украшения. Их табор расположился прямо на площади, но народ это ни капли не смущало. Из самой большой повозки сделали сцену, где и выступал великий и могучий маг. Явно украденная белая ряса, расшитая восьмиконечными звёздами, и хитрая вытянутая морда обычного деревенского парня. Среди хаг нередко попадались уведенные, светловолосые дети дракурских и даже тревских семей. Но нахождение на чужбине не мешало деревенщине Виллу выглядеть счастливым и самозабвенно обманывать людей.

Жазон стоял сбоку от сцены и практически не выделялся среди таких же молодых людей. Они наперебой что-то выкрикивали, иногда даже заговаривая с незнакомцем, на что Жаз прикидывался глухонемым. По сути, таким он и был, понимая отсилу два слова местного языка. При этом, толпа нисколько не мешала ему завороженно смотреть на артиста. Привлекать внимание тот умел, даже без настоящей магии. Почему-то Жазон был уверен, что это именно ловкость рук, даже когда Вилл засунул руку в огонь без вреда для себя под восторженные крики толпы.

Отсутствие того потустороннего ощущения, ясность образов, обычные живые люди — именно из-за всего этого он с самого первого шага в городе был неимоверно рад. Твердая земля под ногами после зыбкого забытия и всякой чертовщины, именно это и было нужно ему сейчас, а общее настроение праздника на время отгоняло нерадостные мысли.

Глубоко в душе Жазон хотел кричать, спрятаться от чужих глаз в какой-нибудь высокой башне, в подвале, чтобы его никто не трогал: ни предатель Герс, ни Акварис, никто из глупых принцев и королей, призраков и демонов. По иронии судьбы, безразличная толпа отчасти заменяла уединение. Возможно, если бы он изобразил безумца и кричал где-нибудь в переулке, его бы не заметили. Однако, вероятность быть пойманным оставалась, поэтому он сдержался.

Сбоку он видел переливчатый свет. Мерцающие лучистые круги, похожие на россыпь бриллиантов. Жазон вновь повернулся — задумавшись, он успел опустить взгляд на мощёные мостовые. Зелёные искры, маленькие, горящие, но совсем не такие лучистые, сыпались на деревянный подмост.

— Жазон! — среди криков толпы послышался знакомый голос. Жаз не обратил внимание, прикидываясь глухим. — Вот ты где!

Герс вынырнул из возмущающейся толпы с поразительной наглостью. Убедившись, что это именно Жазон, а не просто похожий оборванец, он ужаснулся:

— …Тебя дери, ты во что вляпался?! Пошли отсюда, быстрее.

Жазон пожал плечами, но подчинился. Кто-то похлопал его по плечу, кругом раздавались веселые выкрики. Складки, цветы, ленты, маски, запахи выпечки, духов и людей — всё смешивалось в огненном вихре. Сейчас полдень, но было ясно, что основное веселье начнется ближе к ночи.

Это были жилые кварталы. Тут обитали люди, далёкие от пиратства и войн, занятые только куплей, продажей и какой-никакой сельской деятельностью. С хлебом на островах было туго, но люди справлялись и были счастливы. Через всю улицу ровесник Жазона с гитарой бежал, догоняемый яростной толпой, под взволнованные девичьи крики. Жазон поразился громкости голосов.

— Дикие, — вздрогнул Герс. Он ещё помнил предыдущий вечер.

— А по мне так мило, — неожиданно признался Жаз, осознавая романтику мимолётной сцены.

Пираты грабили королевские и торговые суда с завидной регулярностью и делали это со всей жестокостью, но избирательно. Ровно настолько, чтобы Дракур и Союз даже не думали прекращать развивать это направление. Расчётливые и снисходительные. А за их спинами молодые люди поют серенады возлюбленным девам в окошках, а потом убегают от их братьев, родителей и случайных прохожих. Тут точно также старики развлекают внуков у очага рассказами о героической или даже пиратской молодости. На веранде заросшего домика сидели две старушки и смело, слишком спокойно для этих самых диких пиратов, пряли пряжу. Одна из них иногда, словно по привычке, смотрела в небо, в сторону моря. Сердце Жазона сжалось сильнее. Был ли её муж пиратом? Велика ли разница между ней и старой солдатской вдовой?

А Келеше? Эдмунда и Жазона учили, что эта империя нарушила Заветы Игвес, что это жестокие кровожадные варвары, вынужденные союзники Дракур, способные сорваться с цепи в любой момент. Но за спинами этих кровожадных солдат всё такие же молодые возлюбленные, торговцы, крестьяне, вдовы. И от войны пострадают именно они, невзирая на громкие слова священников, императора и королей союза о великой миссии, о чести и славе солдат, об избавлении мира от еретиков. Хотя люди будут им верить. Что им ещё остаётся?

— Идиоты.

— И не говори, — невпопад ответил Герс, глядя на молодых людей, что в порыве страстей забыли об изначальной цели забега и лупили палками друг друга.

Жазон пожал плечами, не улавливая связь этих слов с настоящим. Герс с волнением остановился в тени.

— Жазон, я сомневаюсь, что ты так оф… отстранён только потому, что заблудился в лесу.

— Удивительно, — мягко продолжил Жаз, никак не реагируя на волнение Герса. Что было удивительно, разъяснять он не хотел.

— Соберись! — прошипел Герс, пригладив волосы. Чернота туши пачкала его лицо, но держалась. Какая упрямая чернота… — Мы на территории пиратов, в конце концов.

— А тебе какое дело? Похитили-то только меня, ты сам пошел следом.

— Я хочу вернуться домой, вообще-то.

— Где тебя повесят? — Герс резко замолчал. По его мягкому лицу было ясно, что мысль он начал улавливать. — Не сразу, сначала темница, сырая, не как здесь. Больше месяца, чтобы не омрачать коронацию. Нет, прямо во время! Смотрите, он сообщник пирата-убийцы! Или не повесят? Колесуют, отрубят голову…

Герс не выдержал. Осознание ему пришло слишком поздно, и теперь он просто не понимал своих действий.

— Я всего лишь хочу помочь тебе!

— Если ты хочешь помочь, если я твой друг, почему ты помог убийце?

Герс побледнел, уставившись куда-то перед собой. Совесть переключилась с возможного будущего на настоящее, но Жазон хотел услышать ответ на вопрос, который его мучает слишком долго.

— Ты не понимаешь моего страха, Жаз, — заикаясь прохрипел Герс. — Если бы его поймали, то убили бы. И поверь, тут не национальная солидарность. Сефф — зеленорукавник, жрец.

Жазон поджал губы. Знакомые слова.

— Их работа, их повадки — всё сведено к служению… Смерти.

— Которая пришла в наш мир…

— Да. Их храм, их школа так и называется, домом Моста. Они не просто наёмные убийцы и колдуны. У них очень жестокие порядки. Мама рассказывала мне о них. И больше всего меня поразил их ритуал Мести. Представляешь, они всегда, если их товарищ погиб при исполнении, убивают сначала десять близких заказчика, а затем устраивают резню среди убийц. Это единение всегда поражало меня. И я прекрасно знаю наши… Дракурские и церковные порядки. Я испугался, что сказка станет правдой. Ничего ты не понимаешь, Жаз.

Жазон опустил глаза. Он правда не понимал. Однако, это звучало правдоподобно. Теперь было понятно, почему Акварис не тронул Герса, он фактически спас его, да и действия самого предателя уже не выглядят как предательство. Несмотря на слабые отголоски омерзения, Жазон мог с этим смириться.

— Мама говорила, что наш народ избран Богиней Смерти. Что зеленорукавники имеют право. И я до сих пор не знаю, что об этом мне думать. Ну, мы в расчёте?

— Возможно. От меня ты что хочешь?

— Чтобы ты не выглядел как труп! Ты словно с того света вернулся. А с глазом что, он как-то…

— Что со мной случилось — десятое дело, — Жаз встрепенулся, прекратив изображать подозрительного заговорщика и толкая Герса дальше. — Важно только то, что я узнал.

— Вот теперь я доволен! — Герс натянуто улыбнулся. Непонятно, сарказм это или нет.

Между жилыми, полными света и какой-то духовной чистоты кварталами и далёким портом был рынок. Заброшенные, но активно используемые как склады дома, иногда полуразрушенные, затянутые парусиной. Здесь было прохладно, люди кричали из тени то на приморском, унаследованном от древних цивилизаций, то на хинерийском. Дракурских и прочих языков Союза слышно не было. Жазон толкнул Герса под узкую арку в самом немноголюдном проходе.

— Слушай, и ослабь реакцию. Представь, что я рассказываю шутку.

— Ты никогда не шутишь.

— Герс, пожалуйста.

— Ладно-ладно, выкладывай.

Жазон вздохнул. Ему не хотелось вспоминать ночь, да и выдавать такую информацию не хотелось. Просто что-то внутри подсказывало, что нужно сказать.

— Во-первых, коронация через три десятка дней.

— Опять отложили? Уже лет двадцать откладывают, скоро это всем надоест.

— Да, я примерно к этому и веду.

— Ага. И что тогда во-вторых?

— Акварис, вернее, Король Тортаго хотел развязать войну между Союзом и Империей.

— Ты говоришь что?!

Внезапный корявый выкрик заставил их подскочить на месте; Герс посмотрел в сторону. Жазон напряг плечи и медленно повернулся, опустил голову и встретил взгляд угольно-чёрных и злых глаз под широкополой шляпой. Подслушавший их разговор вроде как не представлял угрозы — это был лишь мальчишка, пока не ставший по-настоящему взрослым. Однако один только вид его недовольного лица заставил Жазона содрогнуться. Рён, вылитый Рён: белоснежная кожа, чёрные прозрачные очи и кроваво-рыжие волосы. Ощущая себя словно на плахе, он в отчаянии отчеканил:

— Что я сделал не так?

— Ты — ничего.

Тут же лицо «Рёна» разгладилось и скрылось за полями шляпы, демонстрируя узорчатые перья. Милое маленькое украшение, подобное изготавливали только в Келеше. Чёткий голос с сильным акцентом заставил Жаза выйти из оцепенения и оглянуться на Герса. Тот выглядел шокированно и несколько недовольно, но не напуганно.

— Извините, мне пришлось вас отвлечь, — мальчик дёрнул головой в подобии поклона и начал объясняться, водя плечами. — Эдрет не хотел пугать. Слова инри разочаровали меня. Солдаты и Эдрет пытались найти план у поселения. Это оказалось бессмысленно! Ай, ай Рене!

Последнее он уже опять выкрикивал фальцетом, странно одергиваясь. Плащ, чистый и явно не дешёвый, массивно покачивался, несмотря на безветрие. Мальчишка походил на безумца: он переступал с ноги на ногу, поправлял волосы. Жаз заметил, что руки у него длинные, ладони беленькие и ухоженные. Кто бы что ни говорил, а безумец был аристократом.

Внезапно Жазон вспомнил события десятилетней давности. Странный, жуткий и давящий зов, который слышал Эдмунд и он сам. В городе и в самом замке тогда пропало довольно много людей. Говорили, что это сам Рён позвал бесноватых в могилу, а наследники Четырех услышали своего кровного врага. Жазон не хотел быть бесноватым, поэтому взрослым ничего не сказал. Важно было другое. Он ясно помнил, как плакал Эдмунд, оставалась в одиночестве, и как яростно кричал, практически не говоря как человек. Это было жутко. Забытое чувство вновь пробудило знание того, что нужно делать. Старый опыт пробудился, не давая отразиться страху и презрению на лице, заглушая подобные чувства. Жазон мягко положил на плечи юнца руки и заглянул под полы шляпы. Герс почему-то отпрянул.

— Эдрет, да? — опять короткий кивок. — А я Жазон из Лейбленд.

— Ты не похож на дракур. Они носят дурацкие прически и похожи на свиней.

Герс совершенно не патриотично прыснул, а Жазон несколько гордо улыбнулся. Мальчишка не шутил, он был предельно серьёзен.

— Ты умный. Я рад, что не похож на дракур.

Договорить им не дали. Раздался свирепый рев, грохот и крики паники. Эдрет чему-то очень удивился. Жазон, не дожидаясь стражи, схватил обоих рыжих за руки и спокойно, хотя и шустро, пошёл в сторону порта.

— Ты знаешь, куда нам идти?

— Это был твой план побега, Герс, а я имповизирую. Сам виноват.

— Корабль оцепили, Ясон. Всё.

Плечи мальчика опять затряслись, Жазон прижал его к себе, ускоряя шаг. Он уже никак не реагировал на очередную вариацию своего имени. Джейсон, Хасон, теперь Ясон. Объяснять правильное произношение времени уже не было.

— Поскольку уже «всё», я попробую нереально провальный план. А вы стойте и старайтесь не спалить меня. Эдрет, где корабль?

Юнец словно просветлел, вновь прожигая в нем дыру угольными глазами, и показал направление. Жазон отпустил союзников, уверенно кивнув.

В порту были свои порядки и своя атмосфера. Никто ничего не продавал, люди кричали, но это были не зазыаающие выкрики торговцев — команды, приказы, ругань. Многие пели. Ритмичные песни моряков за работой не были праздными, как это представляет церковь, которая в принципе не признает ничего, кроме церковных песнопений. Каменная дорога сменилась деревянным настилом, в некоторых местах море было прямо под шагающими. Узкий для множества людей проход был завален аккуратными горами бочек, корзин, связок. Дышать было невозможно. Небо, как бы в знак борьбы человека с их портами и природой с более живописными пляжами, пронзали пики мачт кораблей. Обрубленные братья тех самых сосен, среди которых заблудился Жаз этой ночью. Вместо судьбы волшебного леса они выбрали море и приключения. Кто из них выиграл — большой вопрос.

Одежда Жазона, несмотря на потрёпанный вид, принадлежавшая какому-то воину пера и счёт, юному и шустрому, и привычная для слуги манера держаться не привлекали внимание. Это пробуждало в нем некоторую надежду. Нужный корабль, какое совпадение, изящного северного стиля келешцев со всей нервной, готовой к бою командой, и окружившие его пираты-приморцы, злобно глядящие на них. Напрашивалось сравнение с волком и зайцем в крепкой клетке капкана — вот она, добыча, а напасть нельзя. Жазон понял, что за многие годы приморцы расслабились, но зарекаться не стал. Помирать, но хоть пытаясь что-то сделать, пока можешь. Изобразив самую противную улыбку, Жазон гордо, не скрывая презрения и вообще несколько слишком самодовольно, вышел вперёд. Эдрет что-то радостно прошептал в сторону.

— Здравствуйте, господа! Простите за задержку, у вас есть проблемы с передвижением! — стараясь не задумываться, что говорит на драккурском, выпалил Жазон.

Морские волки, в кирасах и изящных шляпках-шлемах, с сомнением посмотрели на новое, ободранное лицо, и сразу с сомнением начали переговариваться. Вышел один из них, что странно, блондин, и с небольшим акцентом заговорил:

— Это ты, типа, переговорщик?

— Да, господин, от Аквариса. Он просил всё разузнать.

Они опять зашептались. У некоторых, в отличие от бронзовокожих приморцев, были светлые лица с узкими чертами, а один поражал практически его чернотой. Пираты Тортаго, терроризировали берега почти всех четырех владений Королей, если не дальше, и везде находились маргиналы-перебежчики. Мелькнуло имя Аквариса в особенно экспрессивной фразе, интуитивно понятной. Блондин вышел вперёд снова, но молчал. Жазон чуть стушевался, но из образа не вышел, улыбнувшись чуть с робостью и склонив голову на бок.

Поведение пиратов внезапно изменилось. Они даже ругались как-то по-другому. Или это они так просто разговаривают?

— Желаете подняться на корабль?

— Буду не против. Капитан там?

— Не, его стража в городе ищет. Вот команда и сидит, ничего сделать без приказа не может.

— А что вы его вообще впустили?

Блондин засмеялся, демонстрируя мощные жёлтые зубы, похожие на лошадиные. Размашистым жестом он пригласил Жазона к уже ставящейся доске, чтобы подняться на борт.

— Мало ли какой корабль в порту! Одних триеронов тут шесть штук, а этих узкоглазых и того больше. Такая солянка, море разберёт, кто наш, кто шпион.

— И то верно.

— Я сам, прикинь, наполовину вообще тревлянец, кэп говорит, излишне дружелюбен.

Раздался крик Эдрета. Жазон моментально смирился с провалом. Прогремел гром, блондин метнулся в сторону. Подняв глаза, Жазон увидел, что у команды корабля такие же пистолеты, как у Аквариса. Перед ним упала лестница. Недолго думая, Жазон поднялся на борт.

— Не зря. Элле торговался не зря!

Опять звуки выстрелов, Жазон упал на пол. В плечо будто ужалило. Эдрет что-то кричал, слышался шум беготни. А после было пламя. Последней мыслью перед наступившей темнотой стал вопрос: «Где Герс?»

Вспышки оранжевого света, неприятный запах серы и чего-то ещё, назойливая боль — теперь Жазон был уверен, что достиг владений Рёна. Опять. Холодные руки, касающиеся раны, не могли привести его в чувство. А вот звонкий крик прямо в ухо — смог. Жазон встрепенулся, реальность частично обрела чёткость. Эдрет широко и хищно улыбался. Рядом с ним сидел странный мужчина, старик с темным обветренным лицом и раскосыми черными глазами. На рыжего Эдрета он мало походил.

— Тресс, — коротко сказал старик. Возможно, представился. — Спасибо за помощь.

— Мы уже в море?

— Да, — старик и подросток подхватили его, помогая подняться. — Пираты сейчас мобилизованы на юге, Акварис сильно сдал. Здесь нам ловить было практически нечего. Мы так думали.

— А?...

Жазон хотел было узнать что-то ещё, но земля словно начала уходить из-под ног. Он понял, что впервые оказался на корабле, по крайней мере осознанно. Жазон потянул носом воздух и сразу закашлялся. Веяло чем-то тревожным, неприятным, чему он не мог подобрать описания. После благоухающих цветами и хвоей островов разница была особенно ощутима.

Небо опять затянули свинцовые тучи. В этот раз над головой не было надёжной крыши и они не казались красивыми. Бесконечность, необъятность, сила и пустой горизонт, всё это заставляло его дух трепетать. Казалось, корабль застыл в бесконечном сером пространстве. Птица вылетела из золотой клетки и испугалась, но пути назад уже нет. При этом беглец чувствовал себя достаточно комфортно, на душе было не так уж мрачно. Возможно, это как раз с перепугу.

Эдрет что-то взволнованно сказал. Неприятный, скрипучий голос вернул осознанность реальности. Хищная улыбка мальчишки сменилась гневом. Возведённые в абсолют эмоции пугали Жазона, но почему-то не так сильно, как должны бы. Несмотря ни на что, казалось, что он их может сдержать. Во всяком случае, Тресс ответил спокойно, и Эдрет умчался, умудряясь не попадать под ноги команде. Жазон опешил и посмотрел на Тресса. Он казался оплотом здравомыслия:

— Что это вообще было?

— Ты о чём? — спросил дед. — Это мы тебя должны спрашивать.

— И то верно, — Жазон пристыженно отвёл взгляд. Однако под толщей холодного спокойствия старика промелькнуло что-то, выбило Жаза из колеи.

— Салеш сане, на вашем это Келешский огонь.

Сказав это, Тресс ушёл. Жазон, ничего не поняв, вжал голову в плечи и остался стоять в тени, стараясь никому не мешать. Сейчас он явно чувствовал себя не в своей тарелке. Люди, вещи, да что там, даже корабль были для него новшеством! Он был уверен, что даже если бы он знал язык келешцев, то всё равно ничего бы не понял и только путался бы под ногами. От осознания собственной некомпетентности хотелось выть, а взгляды проходивших мимо матросов, так это вроде называется, казались осуждающими. С пиратами в этом плане было легче — Жазон с ними толком не пересекался.

До того, как Жазон потерял сознание, удача ему благоволила. Судьба? Или это сам Рён подкручивает своё Колесо? Всё прошло слишком гладко, даже заведомо провальный, сделанный на коленке план удался. Да и эти странные келешцы, вроде как разведчики, что они тут забыли? Всё казалось чьей-то игрой, словно кто-то специально водит кинжалом по связанной душе, запугивая, но не нанося смертельных ран. Просто со скуки решил бросить его в воду барахтаться.

А ещё Герс пропал. Просто не успел запрыгнуть вслед за Эдретом или его убили? Он мог и сам не пойти, у него могла пробудиться совесть, или он мог опять испугаться. Жазону было немного тяжело из-за неожиданного расставания. Где-то очень глубоко в душе. В конце концов, они называли друг друга друзьями, хорошо общались, Жаз познакомил его с Эдмундом и таким образом умудрился поднять всю его жизнь на новый уровень, а тот в свою очередь дал холодному слуге хоть немного открыться миру. После всего этого Жазон был счастлив, что разошлись они в относительно неплохом расположении духа и даже не попрощались. Если бы у них было время, да и оружие, Жазон вполне мог бы его прибить. Прямо здесь. Высказав свою точку зрения и не приемля оправданий.

Причудливыми холмами поднималось море. Привычный к обычным неподвижным пейзажам Жазон почувствовал, как у него кружится голова. «Холмы», так похожие на виды ставшим родным Лейба, внушали страх не хуже черноты прозрачных вод. Ни одного клочка суши, даже на самом горизонте. Кораблей, которые вполне могли отправить в погоню, тоже видно не было. Они оторвались от погони, но что-то словно давило на них. Какое-то странное предчувствие. Как будто из глубин вот-вот вырвется какое-нибудь древнее чудовище. Или вражеское судно появится из воздуха. Вдали сверкнула молния. Предчувствие тут же улетучилось, на смену ему пришло облегчение — всего лишь шторм собирается. Утонуть целым ему было более предпочтительно, чем по кусочкам. Абордажные сабли располагали к таким мыслям.

Мальчишка, оказавшись на виду и спустив шляпу на затылок, теперь не выглядел таким уж безумным. Ломающийся голос звучал над головами людей. Иногда звучали ответные голоса, словно Эдрета поправляли. Он гневно рявкал, но сразу же менялся в лице, извинялся и продолжал. Это выглядело странно. Жазон пытался всматриваться в обветренные лица окружающих, но никто словно не понимал, что что-то тут не так.

— Заметил?

Жазона словно пробило молнией от неожиданности. Это опять был Тресс. Тих, спокоен, незаметен — идеальный разведчик.

— О чём вы?

— Мне неинтересно, зачем ты выручил Эдрета.

«Ещё и врёт как дышит», — ехидно подумал Жаз.

— Но ты не похож на шпиона. Ни со стороны Аквариса, ни Драфлора. Взгляд у тебя холодный, но, как бы помягче, «незрячий».

Жазон удивился:

— Я вас, да и вообще, прекрасно вижу!

— Не сомневаюсь, — впервые за все время Тресс усмехнулся. Улыбка вышла неожиданно мягкой. — Но ты словно не хочешь приглядываться к людям. Это не плохо, иногда даже полезно, но это точно не наша черта. Даже удивительно, как ты внимательно рассматриваешь капитана. Понял?

Жазон хотел было возразить, но осознание потрясло его почти сразу.

— Так ему не...

— Нет, Эдрета можно считать взрослым только по меркам простолюдин. Да и то, иногда он ведёт себя как не знаю кто.

Эдрет смотрел на команду, выискивая определенных людей и отдавая приказы. С его ростом было проблематично бегать по палубе и искать одновременно, поэтому он стоял на бочке, пока его страховали. Как руками, так и словом, шепча и поучая. В громком голосе не было ничего детского, кроме тембра. Даже ругался он экспрессивно размахивая руками, но совершенно как взрослый. Мелочи искажали общую картину, создавая противоречия.

— Почему так?

Тресс пожал плечами.

— Не знаю. Я его младенцем помню, всегда крикливый был. Учился всему быстро, хоть и кое-как. А потом это... Не знаю, что было у вас тогда, но его случай был единичным. Уснул на несколько дней, а проснулся уже совсем другим. Нет, не то слово. Если бы он сейчас был таким же, как тогда, ни у кого вопросов не возникло. Сбегал, перечил, пробовал... Разные вещи делать. Его по храмам водили, без отцовского ведома, стало только хуже. Теперь имеем то, что имеем. Многим он кажется безумным, но и ты, наверное, таким же стал бы после подобного.

Жазон поднял голову. Команда слаженно убирала парус. Тёмно-красный, почти коричневый. Словно сухая кровь. Почему-то вспомнился как будто давнишний, хотя и приснившийся ему только пару дней назад, сон. Почти забытый, но оставивший свой след. Естественно, Рён или, как говорили келешцы, Рене, Демон Хаоса, Падший и имеющий ещё множество других имён, знал об этом, возможно, приложил руку. В его интересах ломать этот мир. С другой стороны была Мать Игвес, Создатель и опять много имён. Порядок, стабильность. Жазон хотел порядка, но что-то было противное в этих словах. Может, это всё происки Рёна, а может, и дыхание океана, опьяняющий воздух, теплый и какой-то родной. Не какой-то, а на самом деле!

Неожиданно в голову Жазона пришла мысль, что он вполне мог родиться здесь или на побережье. Внешне он почти не отличался от жителей Лунаспонте, может, это был знак? Что вся жизнь его была ошибкой, что он должен был служить Акварису? Тогда почему он стал слугой принца? Его никогда не посещали вопросы, откуда и как он появился при дворе. Знал только, что тогда Драфлор и его сыновья были частыми гостями побережий Союзных Королевств. От кучи несостыковок голова вскипела. Он закрыл лицо руками. Его мысли пролетели незаметно, спустя неполную минуту.

— Не волнуйся, парень, — Тресс якобы понимающе похлопал его по плечу. — На Эдрета можно положиться.

От неожиданности Жаз сдержанно засмеялся.

— Да, я вам верю.

Внезапно раздался тревожный вой рога. От неожиданности Жаз закрыл голову руками и сжался. Испуг заставил его насторожиться. Несмотря на то, что здесь он был новичком, сигнал об опасности был достаточно понятен. Спустя мгновение после осознания, зашумели люди. Только выглянув из своего импровизированного убежища, Жазон осознал всю широту проблемы и то, что невероятно точно угадал.

Вражеского корабля не было на горизонте, где ему, по уму, следует неожиданно появиться. Он стремительно приближался буквально из ниоткуда. Туманным облаком, опустившимся под самые гребни волн, обретая очертания, вырываясь в реальность. В опасной близости от их маленькой лодочки.

Корабль казался огромным по сравнению с ними. Чёрный, блестящий, с парусами-перьями, словно злобный ворон, демонов гонец. Однако было и то, что совершенно не вписывалось в общую картину. Это был чёрный, густой дым, тянущийся следом за кораблём, и железные колеса, похожие на колеса водяной мельницы. Нелепо, только именно из-за них чудовищный парусник в считанные минуты оказался рядом с ними. Внезапный удар опасно покачнул келешское судно.

Теперь Жазон видел Аквариса в деле. Тот уверенно стоял на возвышении, на самом краю, среди паутины канатов. Чтобы наблюдать за ходом сражения, чтобы противник тоже видел его. Изящный и острый, словно городской меч, иссиня чёрный. Красивый наряд, широкие белые рукава и платок на шее, выбившийся из-под лёгкой кирасы, тоже скорее не смешили, а тревожили. Теперь было понятно, чей образ на протяжении полувека пугал честных людей.

Акварис заметил беглеца почти сразу, и сердце Жазона пропустило удар. Для беглеца это был совершенно другой человек. Не было больше привычной для Аквариса расслабленности. Исчезло игривое выражение на лице. С такого расстояния обычно не видно глаз, но они буквально излучали неестественный свет. Человек-птица всё меньше походил на простого смертного. В горле Жазона встал ком, дыхание перехватило. Щёки запылали. Акварис не гневался. Он выглядел неожиданно удивлённым. Изящная фигура резко сжалась. Он опустил плечи и прижал руки к груди, опустил голову, словно плача. Ветер сорвал с него широкополую шляпу, туча черных волос яростно разметалась.

Воздух пронзила тишина. За ней не было слышно ни шума океана, ни команд. Эта тишина пронзала людей физически. Жазону словно сдавило и одновременно разрывало изнутри череп. Даже пираты заткнули уши, некоторые попадали. У кого-то потекла кровь. В глазах помутнело. Тишина смолкла так же неожиданно, как началась. Аквариса больше не было видно. Пираты явно заволновались и более не собирались нападать, смотря в небо.

Над головой засвистел ветер. Раздался грохот. Эдрет закричал что-то, в лоском голосе звенела паника. Его что-то скинуло с мостика. Не что-то. Если не вглядываться, это была огромная черная птица. Жазон кинулся в его сторону. Он успел схватить мальчишку на лету, но получил удар в спину. Жаз упал, прижимая к себе Эдрета, и посмотрел в небо. Это Тресс повалил их. Старик замахнулся странной когтеобразной саблей, отбив атаку птицы. Нет, птицы там не было. Она исчезла, стоило только посмотреть прямо на него. Акварис застыл в воздухе всего на мгновение, вскинув руки. Этого было достаточно, чтобы разглядеть. И без того нечеловеческие черты заострились, как у мертвеца. Тело окружал туман, он-то и создавал некую иллюзию размытости. Серые глаза теперь и правда светились, мерцая вслед грому и молниям. Как в их первую встречу. Отражать их они просто не могли. Гнева и других понятных человеческих чувств тоже не было. Акварис оставался человеком, но неуловимые черты буквально кричали об опасности.

Воздух исказился вокруг пиратского корабля. Акварис словно подпрыгнул, и тёмные потоки легко подхватили его. Поднялся ветер, большинство матросов сбило с ног. Раздался выстрел, кто-то поднял лук. Но ни луки, ни арбалеты не приносили адмиралу Акварису никакого вреда, их стрелы не пролетали ни метра. Словно хищная птица, Акварис поднялся чуть ли не до самых облаков, готовясь к атаке.

Он упал с небес и не задел мачты, но паруса оказались изодраны в клочья. Корабль пошатнула особенно сильная волна.

— Он нападает на тебя! — Эдрет вцепился в руку Жазона, поднимая. — Уходи в трюм!

Жазон застыл на месте. Сердце вырывалось из груди, заглушая крик Эдрета. Он казался естественным, был подобен птичьему. Эдрет вскинул руки к небу.

В небе появились бледные всполохи. Они казались знакомыми. Жазон не сразу понял, что они буквально окружают его, и протянул руку. Бледное сияние казалось неестественным, чужеродным и невероятно опасным. Полная противоположность того, как Акварис буквально слился с небесами. Ветер дул со всех сторон, подхватывая всё, что вообще было возможно.

Времени почти не было. Хищник опять камнем падал на корабль. Ему не хватило лишь секунды — Жазона сдернули с места. В чёрную бездну вод угодил кто-то другой.

— Чего ты встал?!

Растерявшись, Жазон взмахнул рукой. Всполохи резко взметнулись следом. Крик сирены, тишина повторилась вновь, но на этот раз лишь на миг. Акварис застыл в воздухе, держась за лицо. Белоснежный воротник адмирала обагрила кровь. Эдрет ошарашенно замер.

— Ты это сделал?

— Ничего личного, — прошептал Жазон, не услышав вопроса. Получилось слишком сдавленно, словно он вот-вот заплачет

Акварис словно услышал. Покрытое кровавыми рубцами, ставшее привычным за какие-то жалкие дни лицо исказилось от обиды и ярости. Жазону достаточно было лишь испугаться и раскинуть руки. Всего за одно мгновение ураган поднялся с новой силой. Казалось, корабль келешцев даже ненадолго поднялся в воздух. Люди не прятали клинки, готовясь к смерти.

Узор бледного огня откинул Аквариса от корабля. Серые глаза закрылись. Прежде чем волны сомкнулись над тёмной фигурой, синеватые губы тронула улыбка.

Внезапно шторм начал стремительно затихать. Волны качали корабль всё меньше и уже не грозили перевернуть его. Никто из присутствующих не верил в спасение, и сам Жазон был с ними солидарен. Босые ноги промерзли и более не держали хозяина. Жазон почти упал на мокрые доски, но его подхватил и усадил Эдрет. Зверское выражение лица юноши моментально пресекло все разговоры.

— Чего стоите? — как можно громче проговорил рыжий. — Госпета сюда! И помогите поднять… Спасителя.

Никто не посмел перечить маленькому капитану. Тресс с непривычно встревоженным выражением подбежал к Эдрету, проводив корабельного врача с пострадавшим на руках подозрительным взглядом. Эдрет почему-то выглядел довольным.

— Я же говорил, — Тресс удивлённо раскрыл глаза. — Эдмунд не Эдмунд, а парень из потомков Четырех.

Жители Южного ещё не полностью осознали произошедшее. Ну пропал их адмирал, и что с того? Он вообще имеет привычку периодически пропадать. Мирным жителям, их основной массе, было не до того, кто займет его место. Неожиданные дожди прошли, праздник справлен, теперь работать надо. Не до политики. Однако это не мешало людям иногда останавливаться и думать, что будет дальше. Да, многие понимали, что по-старому уже не будет, и от них изменения не зависят. Поэтому большинство всё же смирилось с любым раскладом. Не важно, как они будут жить дальше, а возможностей покинуть отчий дом у них не так уж много.

Последнее не касалось хинери. Они очень строго отслеживали свои кровные связи и сильно пеклись о сохранении народа. Поэтому друг к другу они относились по-настоящему дружелюбно, не как к остальным.

— Бабушка Варда, наконец-то вы пришли!

Сефф распахнул дверь в свой опустевший дом. Старая, но бойкая хинери кивнула ему, весело улыбаясь. Она обвела взглядом кухню. В доме никого, кроме них, не было. Сефф ловко отодвинул стул, сгибаясь в поклоне. Лицо его оставалось спокойным и дружелюбным.

— Смотрю, жену и детей ты к родным уже отправил?

— Да. Сейчас такая жара начнется, нечего им тут делать.

Варда мягко улыбнулась и поправила рукава. Под длинными ногтями сверкнуло тонкое лезвие.

— Всё, что ни делается, — всё к лучшему. Не так ли?

* * *

Герс был жив. Он держал под мышкой Нена, стоя на палубе корабля, стремительно отступающего из эпицентра зарождающегося шторма. Так ему сказали. Он не понял, что это за шторм такой, но решил послушаться. Рядом стояла рыжая Сара. Она беспокойно глядела на море, прижимая остальных братьев к себе.

— Зачем ты меня вытащила?

Девушка пожала узкими плечами и опустила взгляд. Герс ждал чего угодно, даже очередной ссылки на родственников, бабушку, ещё кого-нибудь. Но понять он этого не мог.

— Как по мне, разумней было оставить меня. Я же вот, фактически предал вас.

— Ради друга, — внезапно ответила Сара. — Мы своих не бросаем, и ты похож на нас гораздо больше, чем ты думаешь.

— Но теперь вам пришлось бежать!

— Нам пришлось бы бежать в любом случае. Бабушка… Давно об этом говорила.

— Нас не любят, — неожиданно весело отозвался Нис.

Наконец-то Герс понял. Среди матросов он почти не встречал хинери, зато видел постоянные стычки на улицах, ловил презрительные взгляды. Это удручало. Холодный ветер бил в лицо, отголоски шторма понемногу затихали. Моросил противный, но уже совсем летний дождик. Неприятный, но не сравнимый с бушевавшими штормами.

— А что всё-таки произошло?

Девушка вздохнула, с видом великомученицы глядя в небеса. Несмотря на взрослые, простоватые повадки, она всё ещё оставалась шебутной девчонкой, под стать своим младшим братьям.

— Ходят слухи, что Аквариса одолели в море.

— Келешский принц! — важно добавил Нис.

— Король! — строго поправил Нэн. Нис нахмурился, не соглашаясь. Третий скорчил рожицу, мол, началось.

— Принц!

— Король!

— Молчать! — Сара весьма сурово гаркнула на них, пресекая очередной спор. Мальчики надулись. Моментально успокоившись, Сара продолжила. — В самой его смерти нет ничего такого. Он уже давно не тот, что раньше. Жалко, конечно. Но вот его место теперь пустует. Вернее, его сейчас занял Тамир.

— А он разве не из наших?

— Поверь, Герс, от этого нам только хуже. Ты разве не понимаешь?

Герс не понимал. Как человек приземлённый и делающий попытки в творческое развитие, он мало интересовался нюансами политики. Сара прочитала это по его лицу и снисходительно покачала головой.

— Ничего, научишься ещё. Тамир не единственный его наследник. У Аквариса и без него полно успешных отпрысков, которые будут не против заполучить его тёплое место. Улавливаешь мысль?

— Ой-ей, дама.

— Таки да.

* * *

Солнце опускалось за море, окрашивая сон в красно-розовые цвета. Золотая песчаная коса сияла в полосах морской пены. Кровавый лес сливался с небесами стеной бесконечных туманов. Рован шёл по берегу, оставляя за собой цепочку следов. Потрёпанные сапоги он держал в руке, босые ноги омывали кристальные волны. Лёгкий бриз играл с серыми волосами. С неба смотрел на него чёрный зрачок солнца. Рядом кружило три луны или солнца, здесь это было непонятно. Фантазия людей не имела границ и рамок. На белом песке ярко выделялось чёрное пятно — Рован как раз направлялся прямо к нему.

Кожа Аквариса стала совсем прозрачной от холода, как и он сам. Чёрный и какой-то хрустальный. Казалось, он растворился в воде, как чернильная капля. Сейчас было видно, насколько он мал по сравнению с миром. Зато то, что он с этим миром делал, меняло многое. Иногда даже малая часть имеет большое значение, когда оказывается в нужном месте в нужное время. Или наоборот, выбивается из цепи, как это было с самим Рованом. Бывший мессия тьмы, как его иногда называли, жрец хаоса Алайя грустно усмехнулся. Ступая сквозь воду, он опустился на колени. Сейчас Акварис был тих и прекрасен. Даже когда открыл глаза, почувствовав лёгкое прикосновение к лицу.

— Я умер, — уверенно сказал он. — Трижды проклятая кровь Четырех…

— Ты и сам их потомок, Аку, — Рован покачал головой.

— Нет во мне их крови. Кровь алконоста взяла верх ещё до моего рождения.

Седовласый с неожиданной для себя лёгкостью поднял Аквариса и прижал к груди. Совсем ослабевший мужчина приобнял его в ответ. Однако тон Рована всё также был строг:

— Ты поступил опрометчиво, знаешь?

— Да, — Акварис ткнулся носом в серые вихры. — Я должен был догадаться, что Жазон не будет меня ждать. Что он уйдет при первой же возможности. Но он казался таким покладистым, слабым, сломленным.

— Он такой и есть, — парировал Рован. — Вы похожи, только он умеет это прятать. Как по мне, действовать исподтишка у него получается гораздо лучше.

— Это ты сейчас на что намекаешь? — Акварис беззаботно отпрянул, весело щурясь. Словно и не было этого десятилетия. Он был наконец-то счастлив.

Однако сам Рован его дурашливого настроения не разделял. На строгом лице застыло что-то тревожное и тоскливое. Акварису это не понравилось. Предчувствие сжало вроде как уже не живое сердце.

— Это неправильно, Аку, — голос дрогнул. — Ты… Зависим.

— О чём ты? — Акварис дрожащими руками обхватил его за плечи. — Я не понимаю.

— Понимаешь, Аку. Всё ты понимаешь.

Рован легко и привычно склонился и поцеловал Аквариса, тот доверчиво подался вперед. Но тут его грудь пронзила мгновенная острая боль, тут же исчезая. Вспышка света, после которой он увидел в бледных руках собственное сердце. Вода окрасилась в розово-алый, в пустой груди четко ощущался гуляющий ветер. Ветер, и больше ничего.

— Прости, — произнёс некто, прижимая ещё живое сердце к костлявой груди и отступая назад. — Я забираю себя.

Рован пропал, растворившись мутным маревом. Красные разводы на волнах окрасились в черный, земля провалилась в никуда. Бездна океана поглотила Аквариса, заполняя пустоту в сердце. Он открыл глаза.

Я, принц Эдмунд «Бриллиантовое солнце», будь проклят во веки веков мой крёстный, кем бы он ни был, за такое прозвище, сижу, сложив руки якобы в молитве, у окна. Внизу ходит стража, за дверью тоже их слышно. Окружён вниманием со всех сторон. Слышится тихий шорох. В отражении на стекле появляется образ пресвятейшего Агана. Именно ему поручено следить за моим душевным здоровьем. Я прикрываю глаза, притворившись, что не заметил его. Он кивает своим мыслям и уходит, закрыв дверь. Священник ничего не заподозрил, это хорошо. Скорее всего, моей очередной вылазке ничто не помешает.

На грани видимости мелькает тень, я резко разворачиваюсь и с тоской вздыхаю. Просто упал с кресла плед. На секунду мне кажется, что слуга сейчас начнёт едва слышно бубнить. Но вокруг тихо, никого нет. Пажи-однодневки не считают нужным оставаться рядом вплоть до того, как я лягу спать. Но это тоже не так уж плохо. Просто непривычно.

Изначально я считал, что рождён в идеальном мире, где живут добрые, улыбчивые люди, все счастливы, Игвес слышит наши молитвы и помогает нам каждый миг. Надо ли говорить, что такого мнения я придерживался недолго, лет до пяти. А потом ко мне приставили Жазона, и пришлось пересмотреть свои взгляды.

Примерно с тех самых пор отец и братья стали отдаляться от меня. Постепенно Жазон стал моим близким другом, помимо матери. А после её смерти он остался единственным. Жаз всегда отличался от других слуг: тихий, молчаливый и хмурый. Его часто за это порицали няньки, после чего он на какое-то время натягивал фальшивую улыбку. С каждым годом она становилась всё менее натянутой и держалась дольше. Но я всегда помнил, что это маска. А ещё тогда я впервые начал задумываться об искренности окружающих.

Однако Жазон не был плохим. Он часто говорил о странных и довольно грустных вещах, неуважительно относился к старшим, до тринадцати так вообще преспокойно обзывал меня дурачком. Но он всегда был рядом, всегда помогал и утешал. Утешать он умел как никто другой: обнимет и начнёт говорить о том, что это нормально, что любая проблема всегда разрешима и скоро будет позади.

Правда, после всех этих утешений я быстро осознавал, что на самом деле являюсь дураком. Я всегда это знал, хотя и забывал при любом кипише. Сколько раз меня дурили, обманывали, разочаровывали, не счесть. В первую очередь из-за того, что я просто не разбираюсь в людях. Вот, вижу человека, он улыбается, говорит, вроде, вежливо, с виду культурный, клянётся именем Создателя, а потом оказывается, что это жулик, мошенник и вор. Или другой случай, нанимаю для одного маленького дельца девушку из деревни. Милая, скромная, живенькая, наверняка ответственная. Ага, конечно. Поручение она выполняет, это да. Но какие слухи идут по всей деревне после этого! И то, что Жаз — колдун, а я, прости Игвес, по юношам — ещё не самые дикие. Еле отбились от церковников, и то, с отцовской помощью.

Я многого не понимаю в людях, что в характерах, что в убеждениях. Однажды я заметил, наивысшее моё достижение, что многие слуги и даже городские-деревенские как-то недоверчиво относятся к Жазону. Тогда я спросил у него и был сильно удивлен ответом. Ну да, видно сразу, что Жаз не из этих мест. Но и по мне тоже видно, что моя прабабка вообще откуда-то с далёкого полуострова Хао. Я никаким образом не похожу на местных, как и Жазон. Но почему ко мне другое отношение, почему мой слуга, живущий среди них много лет, до сих пор чужой? Ответом мне стала улыбка, сам не знаю почему.

Но позже я понял, что Жазон не лучше меня в этом плане. Заодно раскрыл один из своих главных талантов — умение слушать. Люди говорят так много именно за нашими спинами, не в лицо. И им было совершенно наплевать, откуда родом Жазон. Более того, он и не догадывался, о чём они говорят. В первый раз я чуть не поверил. Но не может же быть такое, что мой слуга будет мне братом, пусть и единокровным. Мы слишком непохожи. Но тогда почему ему так много позволяется, словно он и правда является внебрачным сыном, на всякий случай? Да, Жаз зеленоглаз, как и отец. Да, таких людей немного, особенно в высших кругах. И да, какая-то ведьма могла очаровать отца, но всё же, мы слишком непохожи. Не верю, что от родителя могут достаться только одни глаза. Даже у меня и то, не только они, а ещё и нос от матери, и руки узкие, и вообще.

Меня никогда всерьёз не интересовала политика. А религия — тем более. Строгие, но ничем не подтверждённые правила никогда мне не нравились, за исключением этикета и, к удивлению многих, воинского устава. Так уж вышло, что я никогда не прислушивался к речам церковников, а народ всё равно считал меня ярым приверженцем. Наверное, это оттого, что они не были в курсе моих небольших увлечений вроде музицирования, живописи, танцев и пособничества различным странникам, даже еретикам. Церковь вообще-то порицала такие излишества, подражание греховным душам древности. Но я же, вроде как, принц. Думал, может, при воцарении кого-либо из братьев, хоть при организации балов и празднеств пригожусь.

С братьями и отцом у меня были довольно странные отношения. Отец почти всегда был занят настолько, что иногда я забывал его лицо. Но при этом он помогал мне при каждой возникающей проблеме безо всяких вопросов. Уверен, он меня всё-таки любит, пускай по-своему и отдалённо. Наверное, ему просто не до младшего сына. Нужно же поднимать именно наследника, при этом не забывая о стране и Союзе. Никогда не задумывался, насколько это сложно.

Рубина, первенца, я практически не помню. Мне было около семи, когда он исчез в море. Однако я всегда его уважал, во всяком случае, тот образ, который мне описывала мать и окружающие. Что не скажешь о втором, Беннеде. Не знаю, почему, но даже до того, как мне рассказали, чем отличается белая магия от чёрной, я начал его презирать. Как по мне, это подло и низко, вытягивать силы из окружающих. Он и был таким, привлекающим внимание энергетическим вампиром. Родись он в другой семье, от него бы сразу избавились. Но у нас так не принято, поэтому остаётся только сводить все контакты к минимуму.

Теперь наследником являюсь я. Все контакты с несостоявшимся королём мне пресекла сама судьба, и я этому не то чтобы был рад. Наоборот, я прекрасно осознавал своё бедственное положение, в которое, без должной скромности, я загнал сам себя. Но рядом был вечно недовольный Жазон, который владел всей нужной информацией. Отец словно знал, что мне нужен будет такой нетребовательный помощник.

Но теперь этот странный труд моего отца оказался напрасным. Подозрительная, срочная коронация без подготовки, я без поддержки и всё это летит к Рёну. Правда, коронацию всё же решили отложить — помянуть героя, сложить об этом песню, найти убийцу и укрепить охрану. Да и гости, что странно, вовремя запаздывают. Четыре правителя, потомки Первых Верховных, властители божественных даров магии. Должен ли я заметить, что даров бесполезных? Не в моём случае.

Магом я всегда был посредственным. Да и желания развиваться особо не имел. Так, защитные амулеты, телепорты и, как я их ласково называю, отвлекашки — избранный набор, который я сам создал с нуля, ища в книгах своей семьи только самое необходимое. Белый маг слабее чёрного, амулеты подпитываются только от создателя, что делает меня бессильным. Но зачем мне боевые приёмы, когда есть щит и путь к бегству?

Вот и сейчас. Беру один из амулетов в руку и ощущаю покалывание. Работает. Многочисленные стражники в помпезных латах за дверью одновременно отвлекаются, и я могу выйти. Они меня и слышат, и видят, но не обращают внимания, как и в день приезда. Ком встаёт в горле. А вдруг всё повторится? Да, морально я готов в этот раз лучше. Как и другие шпионы-убийцы. Но идти нужно.

Пока потерянно брожу по замку, я не перестаю испытывать разочарование. Дворцовая стража, уверен, даже без отвода глаз не заметила бы меня. Кто спал, кто пил и играл в карты. А большая часть просто не видела из-за узкого обзора в этих их закрытых вёдрах-шлемах, которые по недоразумению являются частью их доспехов. На секунду задумываюсь, как можно будет после коронации устранить такую оплошность, но фантазия даёт сбой. Она у меня вообще плохая. Но это тоже хорошо: я без опасений иду в тёмный коридор дворца, не строю кошмарных иллюзий по поводу будущего. На месте разберусь. Хотя Жазон меня за это обычно ругает… Ругал, что я такой простой и неотёсанный. Зато Джордж — наш весёлый глава стражи — поддерживал моё мировоззрение, отшучиваясь, что на фантазию и предостережения есть жёны. Нечего гадать, старый солдат и слуга имели весьма неоднозначные отношения. Последние сутки я несколько раз рассматривал вариант с призывом Джорджа на пост советника, но заключил, что нужно сначала посоветоваться с отцом.

Тьму пронзила оранжевая полоса света. Помянув Рёна за то, что предположение оказалось верным, подхожу ближе. Я хорошо ориентируюсь в замках, пусть и не очень люблю географию, и даже в кромешной темноте опознаю вход в Зал Совета. Союз Дракур не зря носит такое название: множество самостоятельных государств со своими законами, но формально подчиняющиеся отцу. И мне, в скором времени. Никогда господ этих автономных не любил, и кажется, не зря. Что им решать без отца? Наверняка планируют какую-то пакость.

Тени в зале шустро двигаются, и это уже кажется мне подозрительным. В Совете в основном состояли старики или, по крайней мере, надёжные консервативные люди, которые не станут зря мельтешить. Я слегка толкаю дверь, невольно восхитившись: не скрипнула! Галдёж идёт своим чередом:

— Так, ребят. Хотя мы и планировали приобщить Жазона…

— При этом ничего не предпринимая.

— И он почил.

— Что есть «почил»?

— Ребят!

Голоса юные, а один вообще практически детский. И большую часть я даже узнаю. Но только я хочу вздохнуть с облегчением, что это просто сборище придворной молодёжи, как осознаю их слова. К чему они хотели приобщить слугу?

— Кто вообще пригласил ребёнка? Более того, где старшие?! — голос Влада гремит привычным набатом. Раздаётся обиженный хмык и хриплый вздох.

— Сказали, что не придут. У Драфлора дела, сэр Ришаль тоже занят, — торопливо, не разделяя слова, отчитывается Грег. — Трое не прибыли, генерал, понятно, тоже в делах. А. Ещё сэр Виктор, он заболел. Остальные приглашены не были.

— Мне дядюшка Тор сказать, чтобы я быть, — как-то высокомерно подхватывает ребёнок. Я вспомнил его. Гарманский принц Харрис, сын самой неприятной личности в совете. Но его родственника с именем Тор я не припомню.

Влад что-то говорит на своём языке. Похоже, взмолился, но успокаивается быстро. Я же вспоминаю всех упомянутых личностей, отца в том числе. Что это? Второй Совет?

— Так, как бы то ни было, нужно срочно менять курс. Начнём хотя бы. Первое: Драфлор потерял надежду на мирное разрешение конфликта и вообще не имел надежд, простите за тавтологию, на сына. Кто знает, почему? — кто-то поднял руку. Голос Влада становится удивлённым. — Харрис?

— Я знать, но не сказать! Потому что ребёнок, — хихикает. Дружный обречённый вздох.

— Да-да-да, оставь свои тайны мира при себе, — опять Грег комментирует. Меня всегда удивляла его способность говорить быстро, но уверенно. — В любом случае, главное другое. В чьих руках будет реальная власть. Ты же слышал, какие слухи ходят об Эдмунде.

Отец не имеет на меня никаких надежд. Столько лет не виделись, я даже не удивлён. Более странно то, что меня даже не это напрягает. Да, в народе за пределами доверенных земель я считаюсь набожным, возможно это и привело ко всему этому. Но, простите. В чьих руках? На этих словах развеиваю заклинание и захожу в зал.

— А в чьих руках она должна быть?

Всего шесть человек. Все в ужасе смотрят на меня, и я мягко улыбаюсь, как меня и учили. Но подмечаю, что, не учи я этику, высокомерно ухмыльнулся бы. Желание велико. Первым вспоминает о манерах, что удивительно, Грег. Он встаёт, сутулясь, но всё равно смотрит свысока и кланяется.

— Здравствуйте, ваше высочество. Мы вас не ждали. Вы чего-то хотели?

— Ответ на свой вопрос, сэр, — любезно чуть склоняю голову, подавляя желание накричать на очередную маску. В последнее время сдерживать себя становится всё труднее.

Все сразу как-то занервничали, переглядываясь. Только Харрис вскакивает и отвешивает честный поклон. Большего и не нужно, он же ещё ребёнок, не более десяти лет. Десять лет, а уже подался в интриганы. Все продолжают молчать. Я скрещиваю руки на груди.

— Вы сказали, что отец знает об этом собрании? Один из вас? Но я ничего не знаю, как и многие важные люди…

Присутствующие напрягаются. Победа в небольшой битве: я угадал.

— Мне ничего не стоит выбежать и позвать стражу. Отца здесь нет, я с лёгкостью могу сказать, что вы планировали на него покушение. А он ничего не сможет противопоставить. Думаю, Совет точно не одобрит подобного рода собрание, и он промолчит. А напасть на меня вы не сможете.

И поднимаю руку к амулетам. Влад резко поднимается и зовёт всех в круг. Большая часть из них даже младше меня, да и гениев интриг среди них быть не должно. Надеюсь, что они понимают, чего я хочу.

Мои надежды оправдываются. Влад выходит вперёд, раздвигая всех локтями. Вид у молодого высокородного глашатая самый обречённый. Набрав воздуха в грудь, он начинает говорить:

— Не нужно ничего никому рассказывать. Мы — Теневой Орден, и мы на вашей стороне.