Генезис (джен)

Дезиллюминационные чары Том знал и умел использовать, но не был уверен в их надежности при встрече с сильным магом, каким, безусловно, был нынешний директор. Тот был сильным еще тогда, пятьдесят лет назад, когда преподавал трансфигурацию. И с тех пор произошло много событий, о которых Том знал слишком мало. Потому что первокурсница Джинни была всего лишь одиннадцатилетней девочкой и не могла похвастаться осведомленностью о происходившем в мире. Кроме, разве что, странной истории с Мальчиком-Который-Выжил. Как это могло произойти? Выжить после смертельного проклятия невозможно!

Ему хотелось увидеть, как выглядел этот Гарри Поттер, про которого писала Джинни, разочарованная тем, что любимый с детства герой оказался студентом Слизерина и, по всей видимости, не обладал никакими героическими чертами, какие ему приписала малышка Джинни до знакомства с ним. Увидеть и, возможно, убить. Понять, почему он выжил, и убить. Но следовать за столь безрассудным желанием сейчас не казалось актуальным.

Актуальным было совсем другое: поиск чужой волшебной палочки, которая не находилась бы под Надзором, и разговор с Хагридом. Оба пункта были не такими простыми, как можно было бы себе представить. Да, Том был уверен, что может справиться с семикурсником, завладев его оружием, только в школе, видимо, было объявлено что-то вроде чрезвычайного положения. Все несовершеннолетние студенты перемещались группами в сопровождении учителей, а седьмые курсы — просто группами. И нападать на десяток человек с палочкой Джинни, которая ему совершенно не подходила, было бы верхом глупости и безрассудства.

Поэтому его действующий план, составленный на скорую руку, был в том, чтобы украсть любую палочку у кого-то из младшекурсников. Своей жертвой он, опираясь на классические стереотипы и признавая, что они могут не совсем соответствовать действительности, выбрал хаффлпаффцев. А потому поджидал группу студентов неподалеку от входа в их гостиную, которая, по его сведениям, располагалась рядом с кухней. План был ненадежен и, возможно, нелогичен. Только для палочки пропавшего несовершеннолетнего мага можно в считанные минуты подключить все имеющиеся надзорные механизмы и реакции департамента правопорядка, что непременно будет сделано в отношении палочки Джинни.

Он нервничал. Даже когда он пришел в поместье Риддлов, чтобы убить своего мерзкого папашу, его сердце не колотилось так, как сейчас в тишине школьного коридора. Время, проведенное в дневнике, не ощущалось пятьюдесятью годами страданий, но в те короткие минуты, когда дневник оказывался в руках живых людей, Том остро ощущал необходимость жить. Поэтому увидев шанс, когда дневник непонятным образом оказался в руках доверчивой девочки, поспешил им воспользоваться. Идея обрести тело поначалу казалась фантастической: как ни странно, создав крестраж, Том никогда детально не интересовался способами воссоздания тела после его физической гибели, и на ум не приходило ничего, кроме банальных искусственных големов, малоподвижных и недолговечных. Если бы Том знал с самого начала, что способ жизнь за жизнь, отданную добровольно, существует, он бы вел себя с Джинни совершенно иначе и не устраивал бы переполох в школе из-за нападений. Но он не верил в это до последнего. Зря.

Наконец время бесплотных ожиданий подошло к концу, и он услышал гул голосов. Непривычно тихий, но все же, тот говорил об однозначном приближении группы школьников. Теперь оставалось надеяться, что сопровождающий их учитель — не какой-нибудь параноик, и его маскировка останется незамеченной. Со своего места Том видел, что сопровождает детей полная женщина с копной кудрявых светлых волос в зеленой льняной мантии, похожей на мешок. Он видел ее впервые в жизни, что неудивительно — на вид ей было лет пятьдесят.

— Профессор Спраут, получается, в этом году у нас не будет экзаменов? — спросил неопрятный мальчик, мантия которого была в грязи.

— Вероятно, это так.

— И мы все будем переаттестованы и пойдем на второй курс? — уточнил другой школьник.

— Ничего не помешает нам разработать коррективы, мистер Барлоу.

Пора. Том аккуратно выбрался из укрытия, представлявшего собой нишу с доспехами, и определил свою цель — девочку, из кармана мантии которой торчала волшебная палочка. Она шла последней вместе со своей подругой, поэтому летящая по воздуху палочка не должна была привлечь чье-либо внимание. Вспоминая все свои прошлые успехи в кражах в приюте, он подошел близко и, дождавшись момента, когда девочка начала что-то говорить подруге, размахивая руками, извлек из ее кармана палочку.

Он, надеясь, что остается незамеченным для всех, а не только для совсем уж неразумных магов, поспешил к выходу из замка. Джинни Уизли не была хороша в качестве источника информации, Хагрид так же не мог претендовать на разумность, но копаться в памяти кого-либо еще из взрослых, приближенных к Дамблдору, имея при себе чужую палочку с неизвестной сердцевиной и деревом — было бы подобно самоубийству.

Хижину Хагрида Том нашел быстро — она располагалась на месте небольшого хозяйственного помещения, где в свое время посещавшие урок ухода за магическими существами могли брать необходимый инвентарь вроде перчаток и ведер. Казалось немного забавным, что после отчисления Хагрид остался в школе и провел в ней всю свою жизнь. Он был полным кретином. Том вежливо постучал.

— Клык, назад! Кому говорю, уйди с дороги. И кого принесла нелегкая, — с этими словами огромный бородатый старик со спутанными волосами и маленькими черными глазами-пуговками, появился у порога.

— Империо! Зайди в дом.

Том прошел вслед за Хагридом и закрыл дверь, оглянувшись по сторонам, чтобы убедиться, что никто не направляется его проведать. Он снял с себя дезиллюминационные чары и осмотрелся. Дом представлял собой одну большую комнату, уставленную всяким хламом. Он жестом указал Хагриду на его, вероятно, стул, который был больше других за столом, а сам сел напротив. Вглядываясь в постаревшее лицо Хагрида, человека на два года младше него, Том чувствовал себя очень странно.

— Привет, Хагрид. Давно мы с тобой не виделись, мой друг, — задумчиво произнес Том.

Ему действительно было не по себе. Он сильно повлиял на настоящее этих людей, но не имел никакой памяти об этом. Более того, ему следовало пересмотреть все свои планы на будущее, потому что теперь больше ничего не имело значения: ни его положение на факультете и статус Наследника Слизерина, ни связи, которые он приобрел через Слагхорна и однокурсников, ни планы пойти работать в лавку Беркса после школы, чтобы получше разобраться в темных артефактах и темной магии, ни желание изучать магию в различных странах на континенте. Он был человеком-невидимкой. Без прошлого и настоящего.

— Знаешь ли ты, где сейчас Волдеморт и чем он занят?

— Говорят, снова вернулся в Албанию, как же. Ждет подходящего случая, чтобы снова попытаться это… тело заполучить, вот.

— Албания? Почему там?

— Говорят, дела там у него были до этого, и он там магические места древние нашел, но слухи это все.

— А что не слухи?

— Дамблдор считал, что он там искал что-то, связанное с Ровеной Равенкло, а большего я и не слышал.

Интересно. Значит ли это, что он нашел диадему? Незадолго до каникул Тому удалось разговорить Серую даму, Елену, рассказать ему, где спрятана диадема ее матери. Но времени и возможности съездить туда у него не было, он был несовершеннолетним и не имел для поездки ни денег, ни вероятности получить разрешение на выезд за границу в такое время.

— Ты знаешь, почему выжил Гарри Поттер?

— Так это, никому не известно, что в ту ночь произошло, но Дамблдор говорил, что это все Лили.

— Лили? Кто это?

— Так мать его, кто же еще.

— Какую магию она использовала для защиты своего сына?

— Так это, никто же не знает, — развел лапищами Хагрид, глядя на Тома пустыми черными глазами.

— Что Дамблдор говорил про Тайную комнату в этом году?

— Так и говорил, что Сам-Знаешь-Кто комнату открыл, но никому неизвестно, каким образом. Он думал, что тут виноват темный артефакт какой.

— Сам-Знаешь-Кто?

— Да.

Видимо, ему удалось заставить людей бояться даже имени. Он не верил Джинни, полагая, что это страшилка для детей, но услышав такое же обращение от взрослого Хагрида, Том понял, что ошибся. Он посмотрел в окно. На улице была приятная солнечная погода, в которую хотелось погулять у берега Черного озера или почитать, сидя на траве под тенью дерева.

— Где живет Гарри Поттер?

— Литтл Уингинг, Тисовая улица, дом четыре.

— Там есть какая-либо защита?

— Я не знаю, Дамблдор говорит, что Лили защищает его.

— Его мать? Она же умерла.

— Так это… сестра ее жива ведь, они же это, родственники по крови.

Кровная магия? Как интересно. Том понимал, что Хагрид был тупицей и не мог являться надежным источником информации, поэтому, если он хотел узнать текущую обстановку в магическом и маггловском мире, ему нужно было узнавать у более объективных и адекватных людей. Вопрос был в том, кто мог являться такими людьми для него спустя пятьдесят лет.

— Не знаешь, Абраксас Малфой жив?

— Помер, говорят, от драконьей оспы. Сейчас его сын всем управляет — Люциус Малфой.

— Сколько ему лет? Участвовал ли в войне?

— Да я уж и не сосчитаю так сразу, сколько ему лет. Может, тридцать семь, а может, и больше. А в войне он участвовал, это всем известно. Он, как и вся его семейка, пропащие люди. Отмазался, сказал, что был под Империо, да мы-то все понимаем, что соврал он.

Том на несколько секунд задумался, насколько странной бы звучала его история для незнакомого человека, чистокровного и, скорее всего, влиятельного, если бы он обратился к нему за помощью. Ему абсолютно нечего предложить взамен. В свои шестнадцать лет в Хогвартсе у Тома было положение среди однокурсников, но не среди взрослых магов. Конечно же, после школы, скорее всего, он смог бы занять незначительный пост в Министерстве благодаря своим оценкам и умению общаться с людьми, но никакого влияния он бы не имел еще долгие годы. Он это прекрасно понимал, но также понимал и то, что рано или поздно это влияние будут иметь те, кто учились с ним в школе. Если то, что он узнал от Джинни, правда, то он начал войну, будучи очень искусным и влиятельным темным магом с неизвестным для большинства прошлым. Вероятно, предпринятые им шаги при смене имени были успешными. Сейчас он был тем, кто умел накладывать три Непростительных и знал многое в теории, но не имел обширной практики. Скорее всего, ему самому было бы чему поучиться у этого Люциуса Малфоя. Имя Риддла было тому совершенно незнакомо, и он, возможно, вообще не верил в возможность возвращения того, на чью сторону встал в войне.

— Блэки, кто из них жив?

— Так это, один Сириус в Азкабане, а остальные сгинули все. Ну, из мужчин, я имею в виду. А женщины есть, но они уже и не Блэки же.

— Нотты?

— Тоже отмазался, гад. Сынка воспитывает, тот сейчас в Хогвартсе.

К Ноттам тоже идти не стоило. Вообще ни к кому из них не стоило идти. Том не знал ровным счетом ничего ни об этих людях, ни о их судьбах, ни о себе в будущем. Единственное, что мог достоверно сказать о самом себе — что он будет очень недоволен, что теперь дневник не охраняет его бессмертие, а существует в виде самостоятельного человека. Это было огромной проблемой, потому что борьбу с самим собой, учитывая разницу в опыте и возможностях, он бы проиграл. Без шансов.

— Что ты можешь сказать о мальчишке Поттере? Какой он?

— Ну он эта… странный немного. Как же я расстроился, что он в Слизерин попал! Я же ему, когда водил его по Косому переулку, все рассказал. Что в Гриффиндоре его мамка с папкой учились, а из Слизерина все злые колдуны выходят, а оно вон как все равно вышло. Наверное, Дурсли это все, вот что!

— Дурсли?

— Да опекуны его, магглы! Очень плохие люди они, очень. Не любят они магию и все, что связано с ней, вот он, наверное, и вырос таким странным.

Том вспомнил, Джинни писала, что мать Поттера была магглорожденной. Значит, ее сестра была магглой. И его воспитывали магглы? Это было весьма иронично. Они могли бы быть даже похожи: оба потомки известных магов, полукровки, воспитанные магглами.

— Почему он странный, Хагрид?

— Ну тихий он какой-то, себе на уме как будто, я еще в первую встречу заметил, в глаза ему посмотришь, а в них — ничего! Дружбу ни с кем не завел, часто один ходит тут по территории, реже с сынком Нотта и полной девочкой, не помню ее имени. Но при этом его и не обижают особо, как других одиночек. То ли из-за того, что он это, знаменит, то ли тоже что-то странное в нем чуют. Хотя он животных любит. Говорит, с детства с животными хорошо ладил, кроме собак. Когда мы с ним за покупками к школе ходили, он мне рассказал, что всегда с животными общий язык находил лучше, чем с людьми, а с собаками не ладилось. Они, говорит, от человека зависят, какой человек, такой и его собака будет, а потому с некоторыми общий язык искать можно даже не пробовать.

Том решил, что Хагрид больше не может дать ему никакой нужной информации, а потому, набросив на себя дезиллюминационные чары, стер этому уже великовозрастному болвану память об их разговоре и вышел на улицу. Он решил дойти до Черного озера и просто посмотреть вдаль несколько минут, пытаясь найти в созерцании природы успокоение. Конечно, рассчитывать на это не стоило.

Школьный двор не сильно изменился за прошедшие годы, разве что вдали виднелось новое дерево неизвестного вида, которое выглядело довольно агрессивно. Том не удивился бы, если бы узнал, что инициатором посадки чего-то небезопасного на территории школы тоже был Хагрид. Само здание школы так же не обрело никаких новых пристроек, выглядя все так же величественно на фоне яркого голубого неба.

— Что же мне делать… — прошептал Том в пустоту.

Вдалеке появились фигуры взрослых людей в министерских мантиях, и Том напрягся. Он, сохраняя неподвижность, остался сидеть под дезиллюминационными чарами, не желая привлечь внимание случайным движением воздуха. Они тихо переговаривались, и Том не мог слышать, о чем. Вероятно, из-за пропажи ученицы школу закроют на каникулы раньше времени. Они будут грозиться, что могут не открыть ее больше в следующий учебный год, но Том полагал, что это полная чушь. Министерству нужно где-то учить грязнокровок, которым никто не организует домашнего обучения.

Когда фигуры скрылись в замке, Том поднялся с травы, на которой сидел, и направился в сторону Хогсмида. Оттуда он надеялся аппарировать в Лондон. Он все еще делал это неуверенно, а возраста получения лицензии не достиг вовсе. Он аппарировал всего дважды, и второй раз не сказать, что вышел удачным. Почему-то мысль, что он даже толком не умеет аппарировать и еще не достиг возраста, когда этому обучают в школе перед получением лицензии, заставила его истерически засмеяться. Да, именно с таким багажом знаний и умений он мог появиться сейчас перед публикой с заявлением, что он страшный Темный лорд Волдеморт.

Хогсмид все же несколько изменился по сравнению с тем, что он помнил. Появились новые заведения, а некоторые старые закрылись. На одном из зданий черепица была более новой, чем он помнил, а в другом доме были заколочены окна. Кажется, там был зверинец и многие заходили туда купить угощение для своих сов. У Тома не было совы.

Заприметив знакомую вывеску «Кабаньей головы», которая работала еще в его время и имела репутацию заведения, где можно дешево напиться невкусным пойлом, Том остановился неподалеку. Людей на улице не было, а потому ничего не оставалось, кроме как ждать. Он намеревался получить свою палочку без следа именно здесь.

Том облокотился о стену здания у выхода из паба, вглядываясь в мощеную главную улицу Хогсмида. Тихую и безлюдную. Он никогда не видел Хогсмид таким, ведь посещал его только во время выходных, когда в деревню отпускали всех школьников.

— Что же мне делать? — снова прошептал Том.

Вариантов было крайне мало. Для начала нужно было найти хоть какую-то сумму денег, пусть и маггловских. О краже галеонов он даже не думал, волшебники, конечно, идиоты, но не настолько, чтобы это было тривиальной задачей. Можно остановиться в какой-нибудь гостинице в Лондоне, а после уже проникнуть в Косой переулок и разузнать все, что его интересовало из событий последних пятидесяти лет.

Образование. Естественно, и речи не могло быть о том, чтобы пойти доучиваться в Хогвартс. Но с другими школами решить вопрос было ничуть не легче. Кто такой Том Риддл? В лучшем случае — человек без документов, прошлого, а главное — денег. В худшем случае… ну, тут все понятно. Сменить имя в волшебном мире тоже было непростой задачей, письма в Хогвартсе писали на имя человека и отправляли в место, где он находится, в случае подписания каких-то контрактов имя автоматически вписывалось. Судя по тому, что малышка Джинни понятия не имела, кто такой Волдеморт, и что он был когда-то Томом Риддлом, ему в будущем удалось сломать эту систему. Возможно, удалось даже сделать так, что почта, направляемая Волдеморту, доходила до адресата, а Тому Риддлу — нет. В школе же это было лишь мечтой, и сколько бы он ни изучал информацию о табу на имени, чтобы то не всплывало в каких-то глупых списках или при вычислении учителем школьника, не подписавшего свою работу, он не нашел, за что можно зацепиться. Значит, он мог направиться лишь туда, где ему можно было представиться Томом Риддлом или же где его имя проверять не станут. Например, вряд ли имя — интересующая часть при частном обучении, а вот при зачислении в Ильверморни — обязательная.

Да, кажется, его ждала перспектива прожить жизнь, не получив официальные документы об образовании. Не то, чтобы это было большой проблемой. Даже в своем времени он не планировал начать карьеру с должности какого-нибудь младшего помощника секретаря главы архива в Министерстве.

Но образование, не посещение школы и написание эссе, а получение знаний — было необходимо. И получение некоторых знаний — необходимо в ближайшей перспективе. У Тома была некоторая информация о волшебниках Европы, которых он хотел посетить с этой целью, но теперь уже и она вряд ли была актуальной и имела смысл. Те люди либо умерли, либо помнили его, если он все же осуществил свои планы.

Как бы он ни смотрел на свое нынешнее положение, оно — это положение — было довольно паршивым, если не считать возможности уехать совсем уж в отдаленные места, куда он точно изначально никогда не планировал. Скажем, в Африку или Латинскую Америку. В первом случае вряд ли он смог бы получить какие-то уникальные знания: насколько было известно, многие страны африканского континента находились на уровне каких-то родоплеменных общин, не имели школ и обширных знаний, да и имеющиеся предпочитали передавать внутри семьи или хотя бы общины. Но кто сказал, что их магия слабее? Про Латинскую Америку Том знал еще меньше. Самое важное — нужно было найти все о крестражах, вообще все!

Его ситуация была какой-то парадоксальной. Том знал, что многие люди мечтали вернуться в какой-то отрезок прошлого с послезнанием. Возможно, Дамблдор хотел бы вернуться на пятьдесят лет назад, чтобы предотвратить войну с Гриндевальдом. Как сказала ему Джинни, Дамблдор все же смог прекратить эту войну в сорок пятом. Даже сам Том пару раз позволял себе мысли о том, что бы сделал, вернись он из своего возраста и со своими знаниями в свое пятилетнее тело. Что бы он делал, знай уже тогда, что волшебник? Как бы вел себя на первом курсе, когда его считали грязнокровкой, знай он сразу, что стоит показать однокурсникам умение говорить со змеями, чтобы глупые разговоры и попытки издевательств прекратились?

Только вот никто в здравом уме наверняка не мечтал о путешествии во времени на пятьдесят лет вперед, когда у тебя нет не то что послезнания, а вообще какого-либо знания даже о том, что теперь общеизвестно.

«Скажи спасибо, что жив», — подумал Том.

Да, быть живым даже в такой ситуации было определенно лучше, чем не быть. С другой стороны, пока он был лишь крестражем в дневнике, его не сильно тревожило это обстоятельство. Сейчас же он ощущал себя так, будто прожил свои шестнадцать лет, потом уснул, несколько раз просыпался, ворочаясь в постели и видя какие-то нелепые сны, а потом попал в руки Джинни Уизли, обнаружив себя в ловушке дневника.

Дверь паба распахнулась, и Том приготовился действовать. Из паба вышли двое, пошатываясь, они прошли мимо него, не заметив неподвижную фигуру под дезиллюминационными чарами. На всякий случай подождав, пока они отдалятся на достаточное расстояние, чтобы сразу не наброситься на него, он направил на одного из них, того, что был повыше, палочку:

— Экспеллиармус!

Короткая коричневая волшебная палочка влетела в руку Тома, после чего он сразу аппарировал, сосредоточившись на входных воротах приюта Вула. Надеясь, что приют не снесли и он не попадет по координатам на какую-нибудь проезжую часть, по которой ездят автомобили или того хуже — на рельсы под идущий на него трамвай.

Естественно, его третья незаконная аппарация не стала успешнее двух предыдущих. Брюки тут же пропитались кровью на бедре, а его самого накрыл неестественный шум незнакомого Лондона 1993 года.