Охота на лисицу (гет)

Джинни устало смотрит на спины Рона и Гермионы перед собой. Они о чем-то разговаривают, Гермиона смеется, и ее копна каштановых волос мерно раскачивается в такт шагам. В какой-то момент Рон обнимает за плечи девушку, целуя ее в висок. А затем оборачивается к сестре:

— Ты чего отстаешь?

Они ей улыбаются, ждут, пока она подойдет ближе. Джинни ускоряет шаг, хотя в душе ей хотелось быть от них как можно дальше. Они пришли на платформу 9¾ довольно рано, студенты только-только начинали прибывать на перрон.

— Рановато мы, — заключил Рон, оглядываясь по сторонам. — Как провожу вас, поеду в Косой переулок.

— Ты думаешь, что это правильное решение? — Гермиона поправила ему воротник рубашки, который забавно топорщился. — Все еще есть время передумать и приехать в Хогвартс.

— Нет, я уверен, что поступаю правильно, — твердо ответил парень.

Рон вопросительно посмотрел на сестру, но Джинни только пожала плечами: он волен поступать, как ему вздумается. Пока они стояли на перроне, здороваясь со знакомыми и разговаривая, девушка все ждала, что Гарри приедет ее проводить: не мог же он об этом просто забыть? И когда Джинни совсем отчаялась и собралась сесть в поезд, в клубах пара появился знакомый силуэт с взъерошенными черными волосами. Кто-то подходил к Гарри Поттеру, кто-то стремился поздороваться и пожать ему руку, но он спешил вперед, не обращая внимания на эти попытки отвлечь его от истинной цели его приезда на вокзал.

— А вот и Гарри, — Рон смотрел на приближающегося друга. — Я думал, он уже не приедет.

Но Джинни его не слушала. Стоило только Гарри подойти к ним, она с радостью кинулась в его раскрытые для объятий руки. Она прижималась к нему в попытке запомнить его тепло на долгие месяцы, в которые они вряд ли смогут видеться. Рон и Гермиона им не мешали, позволяя насладиться обществом друг друга. Только было уже слишком поздно: «Хогвартс-Экспресс» издал второй гудок, приглашая задержавшихся садиться в поезд.

— Буду писать тебе письма как можно чаще, — Гарри посмотрел в светящиеся глаза Джинни и не сдержался: — Прости, вчера вы приходили ко мне, но я был очень занят и не смог вас принять. Кикимеру пришлось соврать.

— Что? — девушка опешила, вопросы вертелись на языке, но уже не было времени задать их.

Выхватывая у него последний поцелуй, она заскочила в поезд, который через несколько минут после закрыл все двери. Джинни не отрывала взгляда от виновато-улыбающегося лица парня. Гарри и Рон стояли на перроне до последнего, пока хвост поезда не скрылся за поворотом.

— Почему ты опоздал? — внезапно спросил Рон, когда они вышли с платформы. — Я думал Джинни совсем разноется.

— Срочное дело, я мог вообще не приехать.

— И какое же? Ты ведь еще не во мракоборческом отряде?

Гарри огляделся: не подслушивает ли их кто-нибудь? Людей вокруг практически не было, но парень все равно не был уверен, что ему стоит говорить о своей работе на открытой улице. Конечно, то, что он станет вскоре одним из самых молодых мракоборцев в истории, не вызывало сомнений. Но сильно распространяться об этом он не хотел.

— Давай у меня дома поговорим, — Гарри широко зевнул, и Рон увидел, насколько темны мешки под его уставшими глазами.

— Только быстро, — Рон посмотрел на часы. — Я обещал Джорджу, что с сегодняшнего дня работаю у них. Не хотелось бы показаться совсем безответственным.

— Тебя Гермиона укусила? — усмехнулся Гарри: — Слова-то какие: «Безответственным».

Парни обменивались колкостями, пока не нашли достаточно тихий тупик между зданиями, чтобы трансгрессировать. Первым исчез Гарри, за ним — Рон. А кошка, сидящая все это время на старом мусорном баке, с любопытством рассматривала то место, где только что находились два молодых волшебника.

Кикимер с почтением выбежал в коридор, когда Гарри и Рон зашли в узкую прихожую. Стены дома были как всегда мрачными, зелено-серыми, пахнущими пылью и древностью. Но Гарри это совсем не волновало. Он провел своего друга прямиком в гостиную, где сразу же опустился в любимое кресло Сириуса Блэка.

Рон едва смог найти для себя краешек дивана: на каждом свободном пространстве лежали книги, конспекты, карты. Астрономические приборы, карта Мародеров и огромный кусок пергамента, заляпанного чернилами, лежал на журнальном столике перед Гарри.

— Извини, бардак такой, не было времени убираться, — пробормотал Гарри, убирая со стола лишние вещи, чтобы хоть немного освободить пространство. — Ты же будешь пиво? Вчера Кикимер достал шикарное сливочное, свежее, сваренное мадам Розмертой.

— Да, если от Розмерты, то я всегда «за», — Рон с присвистом огляделся, взяв ближайшую к себе книгу в руки, и прочитал: — «Яды и противоядия: методическое пособие». Серьезное чтиво, — парень открыл книгу. — Правда, замудренно как-то, сходу не разобраться. Я не помню, чтобы мы зелья изучали в таких странных формулах.

— Это химия, — Гарри снял очки и посмотрел на потолок. — Кикимер! Принеси нам с Роном пива, пожалуйста!

Домой эльф пришел через несколько минут, гулко шлепая по деревянному полу босыми ступнями, и подал два холодных полных стакана и немного закуски. Все это аккуратно переместилось на свободный край столика перед Гарри, после чего эльф опустился в глубоком поклоне.

— Спасибо, — коротко бросил Гарри. — Дальше мы сами.

Кикимер со щелком исчез. Рон с усмешкой потянулся за стаканом.

— Я смотрю, ты вошел во вкус, — друг кивнул в сторону того места, где только что стоял эльф. — А что, удобно. Не кричит, мозги не делает. Красота.

— Честно говоря, я старюсь обходиться без его помощи, но сейчас это невозможно. У меня, как ты видишь, полный хаос, готовлюсь к самому худшему.

— К чему?

— Испытанию по ядам и противоядиям. Шарп сказал, что зельеварение — это хорошо, но умение найти яд, обнаружить опасное вещество на запах, вкус и цвет — намного важнее на практике. А как ты знаешь, ни в зельях, ни тем более в ядах я не силен. Он же мне дал магловские книги по химии и физике.

— Серьезно? — Рон был удивлен. — Нет, ты шутишь, зачем магам какая-то «химия»?

— Шарп уверен, что Статус о секретности — это вопрос времени. Кто-нибудь его обязательно нарушит из злых побуждений. А знания маглов о реальном мире ушли куда дальше знаний волшебников, — Гарри сделал хороший глоток из стакана и продолжил: — И он требует от мракоборцев постоянного расширения знаний, — парень еще раз сильно зевнул. — А сегодня ночью я был очень занят.

— Поэтому ты не пришел? — Рон с любопытством ждал ответа: что за срочное дело было у его друга?

— Шарп пригласил меня в Уайтхолл: были подозрения, что там скрываются бывшие егеря. Место мрачное, запустелые улицы, люди там соответствующие. Мы нашли дом по признакам из наводки: оказался пустой, заклинания наложены на него слабые. Крутились, вертелись, я уже думал ничего не найдем, заклинания Шарп снял. Но в подвале оказался притон оборотней: на полу какие-то матрасы, какие-то подозрительные зелья, зачем-то куски мяса на столах, вонь — страшная, знаешь, что-то вроде псины со старой кровью. Вожаков не было, только несколько женщин в углу: запуганные, со следами насилия. Разговаривать не могут, только мычат, — Гарри прикрыл глаза. — Я такого кошмара никогда не видел, Рон.

— И что с ними случилось дальше?

— Ночь безлунная, ничего бы они нам не сделали. Но просидели там до утра, закрутили несколько посетителей притона, потом Шарп сказал мне уходить, так как я не имел права там находиться. Но я кое-что для себя понял в том мерзком подвале.

— И что же?

— Я действительно хочу заниматься этим. И помогать другим.

Они немного помолчали, допивая сливочное пиво. Рон с некоторой завистью оглядывал друга: Гарри вот-вот станет настоящим мракоборцем. Видно, что он много работает и не спит ночами ради этой мечты. А что же он, Рон Уизли, сражавшийся с ним бок о бок всю войну?

— А ты за меня спросил у этого Джона? — Рон немного смутился и принялся рассматривать свои ногти. — Может, будет еще испытательный срок?

— Да, — Гарри поставил пустую кружку на стол. — Новый отбор будет в феврале, я тебе расскажу, что надо делать.

— О, серьезно? — Рон воодушевился, не веря до конца, что Гарри действительно все устроит. — И им не нужно мое ЖАБА?

— Этот вопрос можно уладить, — Гарри позвал Кикимера за второй порцией сливочного пива. — Аннета могла бы нам помочь.

— Кто такая Аннета?

Гарри несколько нервно постучал пальцами по подлокотнику кресла, и задумчиво отвел глаза в сторону, а затем медленно произнес:

— С некоторых пор мой друг внутри Министерства.

* * *

Джинни разглядывала пейзаж за окном поезда и отбивала какие-то агрессивные ритмы на колене. Когда тележка со сладостями проехала мимо и девушки успели полакомиться парочкой шоколадных лягушек, на Джинни напала приятная сонливость. Ей не хотелось ничего делать, поэтому она легла на плечо Гермионы, увлеченно читающей «Ежедневный пророк».

Она старалась не думать о Гарри и о том, что он ей сказал: может он действительно был так занят, что не смог выйти к ним и поговорить? Да, это немного грустно, но не страшно: ей тоже порой хочется побыть одной.

Гермиона перевернула последнюю страницу газеты, ее внимание привлекла маленькая заметка, да так, что девушка напряглась и подалась вперед, сбрасывая с плеча подругу.

— Гарри был замечен в Уайтхолле, — Гермиона посмотрела на Джинни, которая уже с любопытством ждала от подруги подробностей: — Вот, смотри: «Ночью, 1 сентября 1998 года в деревне Уайтхолл были задержаны незарегистрированные оборотни, создавшие притон в одном из заброшенных домов… Некоторые свидетели, попросившие не раскрывать их личность, утверждают, что узнали в одном из следователей, прибывших на место преступления, Гарри Поттера… Министерство официально не подтвердило участие в задержании оборотней этого знаменитого волшебника». Как думаешь, это правда?

Джинни вспомнила, как выглядел Гарри — уставший, осунувшийся, с мешками под глазами — и какой от него шел странный запах. Собачий? Джинни была уверена в своих догадках. Она кивнула.

— Но он не имел права быть там, он еще не мракоборец, — Гермиона с раздражением откинула от себя газету: — И с каждым днем не становится спокойнее, как хотелось. Их все ловят и ловят, будто конца и края нет этим темным волшебникам. И как они к утру успели написать такую странную заметку?

— Даже Малфой смог позволить себе вернуться в Хогвартс, — фыркнула Джинни. — Так что удивляться тут нечему.

— В самый критический момент их семья способствовала победе, что Драко, что его мать. Так что небольшую амнистию они все-таки заслужили, — Гермиона приобняла помрачневшую подругу. — Я знаю, о чем ты переживаешь. Вот увидишь, год пролетит быстро, так что вы с Гарри скоро будете вместе. Надо только подождать.

— Снова ждать? — глаза Джинни помутнели. — Я уже мастер спорта по ожиданию Гарри Поттера. Если его только не убьют в какой-то темной подворотне.

— Его Волан-де-Морт убить не смог. Не о чем волноваться.

Джинни уже собиралась съязвить, как дверь в купе открылась: на пороге стоял Невилл. Возмужавший, подросший, он от прошлого себя сохранил только добрую улыбку.

— Наконец-то я вас нашел!

Дальше они ехали втроем: рассказывали, как провели лето, кто и где был, чем занимался. Невилл тоже ходил на судебные разбирательства Министерства, но потом его оставили в покое и он один поехал в Румынию. В заповедник драконов.

— Это было невероятно, я жил в лагере Чарли Уизли, там понемногу помогал. Хотя меня интересовали вовсе не драконы, а растения, которые цветут там в это время года, — парень был счастлив показать им огромный ожог на запястье, доставшийся ему от Красной Огневицы: — Было больно, но образец я все-таки достал.

Краснея от похвал и восхищения подруг, Невилл вдруг огляделся и спросил:

— А где Рон и Гарри? Разве они не вернулись в Хогвартс?

Гермиона без подробностей рассказала, чем парни сейчас занимаются. При этом тон подруги был осуждающим при упоминании Рона и снисходительный — при упоминании Гарри. Джинни не стала высказывать своего мнения. В этот момент в купе заглянула Луна Лавгуд и в своей необычной манере медленно произнесла:

— Я бы на его месте тоже не вернулась, — Луна поправила свой кулон в виде сливы-цеппелины на веревочке. Заметив вопросительные взгляды друзей, она продолжила: — А разве непонятно, что такая слава будет ему только мешать в закрытом пространстве Хогвартса? А он давно уже хочет жить обычной жизнью.

— И поэтому стал мракоборцем? — Джинни не смогла скрыть раздражения в голосе. — Это больше похоже на то, что он не может остановиться искать приключения на свою голову.

— Ты злишься, — Луна склонила голову на бок, рассматривая Джинни. — Но он имел на это полное право.

— Это такой шанс, никто бы не удержался. А в Хогвартсе для него уже нет ничего интересного, — Невилл с удовлетворением откинулся на спинку сидения, мечтательно подняв глаза к потолку. — Благородно — продолжать защищать людей от зла. Я от него меньшего и не ждал.

Джинни вежливо улыбнулась, но весь оставшийся путь старалась не слушать их рассуждения о том, как правильно он поступил. Ей хотелось верить, что она его понимает, но маленькая змейка тоски уже свернулась клубочком в сердце. Девушка снова забарабанила пальцами по коленке, отвернувшись в окно, где бескрайние просторы холмов сменялись лесами в бесконечном танце.

На станции Хогсмида компания старшекурсников ждала, пока младшие немного разойдутся по каретам. Джинни заметила в толпе Дина Томаса и Симуса Финнигана, которые о чем-то увлеченно переговаривались, но тут же замолкли, расплывшись в улыбках, когда заметили своих друзей.

— О, какие люди! Привет, Джинни, Невилл! — Симус кинулся обнимать друзей.

Дин Томас был чуть более сдержан, и обнял разве что Луну, с которой успел познакомиться поближе в прошлом году. В это время мимо проходил Драко Малфой с Пэнси Паркинсон и Блейзом. Они оглядывали радующихся друг другу гриффиндорцев с каким-то пренебрежением.

— Что-то Уизли сдала, — Пэнси придирчиво оглядела девушку. — Да и ее очкастого бойфренда больше не видно, неужели сбежал?

Симус услышал, как Драко сделал предположение, что Поттер просто не выдержал этой бедности. Не сдерживая эмоций, Симус крикнул Драко вслед:

— Ты что тут делаешь? — он уже держал палочку наготове, чтобы отбиваться в случае нападения. — Какое право ты имеешь возвращаться в Хогвартс? По тебе Азкабан плачет, пожирательское отродье.

Блейз и Пэнси остановились, наблюдая, как Драко медленно поворачивается к Симусу с ухмылкой, как он поднимает руки в шуточном жесте, показывая, что у него нет оружия.

— Полностью оправдан и чист перед законом, — Драко мерзко ухмылялся, но даже Джинни чувствовала, что не так уж он в этом уверен. — К чему эти оскорбления?

— К тому, что не смей открывать свой вот в сторону Гарри, — Невилл строго смотрел Драко в глаза, да так, что тому пришлось нервно сглотнуть. — Никто в здравом уме не станет доверять тебе.

Джинни на секунду подумала, что это конец: сейчас начнется нешуточная драка. Она переводила взгляд с напряженных лиц слизеринцев на не менее решительные лица своих друзей, и готовилась к худшему. Но к счастью, Драко молча развернулся на каблуке и зашагал дальше, не удостоив Невилла даже коротким взглядом.

— Заметь, как скрючился, наверняка сильно испугался, — шепнула Гермиона на ухо подруге.

В Большом зале Джинни смогла немного расслабиться. Распределение первокурсников прошло довольно быстро — их было совсем немного человек. Студенты внимательно слушали нового директора Хогвартса — профессора МакГонагал. И пусть она всегда отличалась строгостью выражений, от нее исходила такая искренняя теплота, что большинство студентов были счастливы вернуться в мирный Хогвартс и продолжить свое обучение в полном объеме.

Джинни отметила про себя, что из старого седьмого курса вернулись доучиться немногие: пять человек от Гриффиндора, семеро — от Когтеврана, трое — от Пуффендуя и целых девять человек — от Слизерина. Почему именно слизеринцев оказалось так много? Джинни размышляла над этим вопросом, невольно наблюдая за Драко Малфоем, который не должен был возвращаться сюда: это противоречило здравому смыслу. Но вопреки обыкновению, преодолевая свой страх, пришел в этот зал и сидит со своей мерзкой ухмылочкой. Может и хорошо, что Гарри не вернулся сюда?

Размышления ее прервала профессор МакГонагал, попросив студентов встать и почтить минутой молчания павших в стенах этого замка. Джинни закрыла глаза, перебирая в памяти этих людей. Конечно, эти воспоминания вызывали грусть, но все же ее кольнула эгоистичная радость — ее брат остался жив. И поднимая глаза, Джинни невольно посмотрела на Блейза, стоящего напротив. Он тут же отвел взгляд.

По пути в гостиную Гермиона не могла скрыть радости от возвращения в школу: завтра она начнет свой крестовый поход к академическим вершинам. Джинни такой радости не разделяла: без Рона и Гарри даже любимая гостиная факультета опустела.

— О, так мы еще и жить с тобой будем вместе, вот здорово! — Гермиона с удивлением заметила, что их чемоданы лежат в одной спальне. — Видимо весь седьмой курс умещается в нашей комнате.

— Вернулось не так уж много людей. Интересно, чем будут заниматься остальные, кто не приехал? — спросила у подруги Джинни, ложась в постель.

— Видимо, за лето нашли новые цели. Даже Невилл подумывал остаться в Румынии, чтобы изучать местную флору, — Гермиона приглушила свет и села на кровать. — Это здорово, когда люди находят, чем себя занять в жизни.

Джинни согласилась. Но глубокой ночью, когда дыхания девушек в комнате стали ритмичными и размеренными, она осознавала, что не знает, как бы устроила свою жизнь после школы. У нее вообще не было никаких планов, и это делало ее уязвимой. Если бы у нее была хоть какая-то цель, она бы никогда не страдала так по Гарри Поттеру.

* * *

Первая учебная неделя пролетела незаметно: Джинни сразу поняла — она совершенно не готова к ЖАБА. И если Гермиона выходила с уроков по всем возможным предметам в радостном предвкушении, то Джинни — в легком ужасе от предстоящей работы. Но вечером, падая от усталости, девушка думала лишь о предстоящих отборочных испытаниях по квиддичу.

Внешне она была в полном порядке: друзья и подумать не могли, что Джинни каждое утро ждала письма, хотя бы крохотной записки, от Гарри. Она написала ему еще в среду! Но неумолимо приходили письма только от братьев и матери. Рон обмолвился, что Гарри очень занят, и вообще уехал куда-то из Лондона. От этой информации Джинни не стало легче — легкая тревога накрывала ее с головой.

Но ничего не тянется вечно, и в воскресенье девушка уже ждала людей на отборочные испытания. Ветра практически не было, солнце приятно согревало, трава на поле была по-летнему зеленой и сочной. Многие соскучились по квиддичу, поэтому желающих попробовать себя в качестве загонщиков или ловцов было достаточно. Джинни довольно быстро организовывала толпу на земле: сразу выбыли те, кто не мог нормально удержаться на метле.

Оставшиеся разминались в воздухе, и когда Джинни собиралась к ним присоединиться, садясь на свою новенькую метлу — подарок родителей, ее тронула за рукав какая-то девочка. Девушка вопросительно вздернула брови, на что в ответ получила маленькое письмо:

— Попросили передать вам, мисс, — пискнула девочка и без лишних объяснений упорхнула к трибунам.

Джинни узнала почерк Гарри. Отбрасывая лишние эмоции, девушка засунула письмо в карман и взлетела. Главное сейчас — отборочные испытания. Времени у них было не много — всего лишь несколько часов, ведь все команды хотели начать тренировки как можно раньше. Джинни носилась по полю, отмечая про себя лучших игроков. Самым сложным делом оказался выбор ловца: легкого, юркого, идеально сидящего на метле человека, при этом с хорошей реакцией и ловкого. Это было почти невозможно. Джинни отчаялась: выбирать приходилось не из лучших, но делать нечего — взяли перспективную, увлеченную третьекурсницу: достаточно ловкую, но не идеально летающую на метле. Но она клялась тренироваться изо всех сил, лишь бы ее приняли в команду.

Джинни дождалась, пока большинство отправится в раздевалку, и достала конверт из кармана. Вскрыв его дрожащими руками, девушка принялась читать: и улыбка, невольно возникшая в начале, увяла, сменившись хмурой сосредоточенностью.

Здравствуй, Джинни!

Извини, что не отвечал так долго. У меня не было времени даже поспать. Я часто засыпал, когда садился написать тебе ответ. Время выдалось насыщенным: провалил экзамен по зельям. Буду готовиться к нему на следующий месяц.

Как у тебя дела? Я очень рад, что тебя сделали капитаном. Верю в твою новую команду, хотя собирать ее с нуля довольно сложно. Надеюсь, ты выиграешь Кубок по квиддичу. И если будут какие-то вопросы: пиши, я постараюсь ответить как можно раньше.

Мне так повезло, что у меня есть такой наставник, как мистер Д. (думаю, ты все поняла, мне запрещено распространяться об этом). Но хочу не поделиться тем, что я узнал от него за несколько месяцев больше, чем за всю жизнь в Хогвартсе. Наверно, потому что учился посредственно. Никогда еще не испытывал такой тяги к какому-либо делу: готов сидеть день и ночь, чтобы научиться всему. Надеюсь, ты тоже найдешь такое дело, которому захочется посвятить столько времени.

Хочу приехать к тебе на Хэллоуин, когда всех традиционно отпускают в Хогсмид. Надеюсь, ты не против? Раньше попасть туда, к сожалению, у меня не получится. Буду ждать нашей встречи. Целую.

Письмо резко обрывалось: никакой подписи. Скачущие строчки выдавали спешку, в которой оно создавалось, — отчаянный жест, обязательство, на фоне новых приключений, о которых он не мог промолчать. «Надеюсь, ты тоже найдешь такое дело, которому захочется посвятить столько времени,» — Джинни несколько раз с горечью перечитывала эти строчки, затем мысленно ответила на его немой вопрос: — «Нет, Гарри. У меня точно не будет настолько серьезного дела, как у тебя».

Тут Джинни оглянулась и увидела, что она на поле совсем не одна: у входа собирались слизеринцы на свои отборочные испытания. Толпа сразу заметила ее посреди поля и начала свистеть и что-то кричать, привлекая внимание. Девушка увидела, что Блейз Забини носит значок капитана команды, а значит он ее новый соперник. А сопернику нельзя показать свою слабость.

Но когда такая толпа хочет подавить — она делает это очень легко, они перекрыли выход, тем самым заставляя Джинни идти насквозь. Блейз еще издалека заметил, что у девушки очень сильно опущены плечи, на нее словно давило что-то. Он также увидел, что она спрятала какой-то листок в карман, очевидно, письмо. Он не хотел понимать, но почему-то понимал, что ей сейчас плохо. И при этом улыбался и даже смеялся над идиотскими шутками в ее сторону: они думали, что заденут ее. Но когда девушка проходила мимо, плечи ее уже были расправлены, а в глазах сквозило такое презрение, от которого Блейзу стало не по себе еще в Косом переулке.