Охота на лисицу (гет)

— Я так больше не могу, — устало выдохнула Джинни Уизли в коридоре второго уровня Министерства магии.

Вот уже месяц она и десятки свидетелей приходят на однотипные судебные заседания Визенгамота, где дают показания о преступлениях того или иного Пожирателя смерти. Казалось бы, война закончилась совсем недавно, но череда забот сделала воспоминания о битве за Хогвартс чем-то очень далеким.

— Но это же очень важно, — Гермиона Грейнджер взяла подругу под локоть. — Я тоже устала, но все преступники должны понести наказание. Это справедливо.

— Я могу дать показание за всех Пожирателей сразу — они виновны, и все, — Джинни скорчила недовольную гримасу. — Тебе действительно нравится приходить сюда почти каждый день?

— Да, ведь это мое будущее, — лицо Гермионы засияло. — Жди меня, отдел магического правопорядка!

— Ты станешь самым умным сотрудником за всю историю Министерства, — шутливо закатила глаза Джинни. — Но мне лично хватило этих пары месяцев здесь, и сейчас я хочу спать, — девушка посмотрела на часы. — Пойдем к папе в отдел? Он скоро должен отправиться домой.

Девушки прошли дальше по коридору. Отдел по борьбе с незаконным использованием изобретений маглов занимал небольшую комнату на два стола. По периметру кабинет был уставлен внушительных размеров архивными ящиками, из которых нередко можно было увидеть торчащие уголки документов. Артур Уизли сидел за своим столом, то перебирая пергамент, то заглядывая в ящики.

— Что-то потеряли, мистер Уизли? — участливо спросила Гермиона, проходя в маленький кабинет.

— Перо, я не могу найти его, — рассеяно ответил мистер Уизли.

— А что у тебя за ухом? — Джинни прыснула, вытаскивая из-за уха отца новое гусиное перо.

— Ох, спасибо, Джинни, — мистер Уизли немного смутился. — Задумался, не заметил.

— Как всегда, — Джинни переглянулась с Гермионой. — Ты не видел Гарри? Я думала, он тут, с тобой.

— Гарри? А, его пригласил к себе Кингсли, — глухо отозвался мужчина; все его внимание занял бардак на столе. — Может вы хотите чаю, девочки?

— Я принесу, — Гермиона чудом проскочила к выходу через узкую щель меж двумя столами. — Вам принести что-нибудь перекусить?

— Да. Нет. Нет-нет, спасибо, — мистер Уизли все также рассеяно сидел над какой-то служебной запиской. — Давно не было вестей от Молли, — глаза Артура сразу заволокла сосредоточенность и серьезность, когда он взглянул на дочь.

Гермиона юркнула за дверь, пробормотав что-то в духе: «Все будет хорошо». А лицо Джинни побледнело, сделав веснушки на носу и щеках еще ярче. Она села на стул, стоявший рядом со столом мистера Уизли, и взяла отца за холодную и слегка подрагивающую руку. Девушка осторожно подбирала слова:

— Мама еще в больнице, но она обязательно пришлет весточку. Мы все ждем.

Ничего нового она не сказала: миссис Уизли не возвращалась из больницы Святого Мунго уже месяц. Она вместе с целителями боролась за жизнь своего сына, которого все посчитали мертвым. Пока Джордж не заметил, что у Фреда все-таки появился пульс, а значит он был еще жив. Миссис Уизли практически ночевала под его палатой и ждала, пока сын очнется. Она несколько раз пыталась вернуться домой, но не сумев ни секунды просидеть на месте, бросала все хозяйство на дочь, Рона и Гермиону. Мистер Уизли не мог позволить себе сидеть без дела, исправно ходил на работу, но, как назло, во всей Англии хулиганы притихли и не стремились незаконно зачаровывать магловские предметы — поэтому серьезной работы на этот период у него практически не было. И Джинни приходилось следить, чтобы отец не вышел из дома в пижамном колпаке или в разных башмаках, которые он мог надеть в столь рассеянном и тревожном состоянии.

— Я каждый день боюсь, — мистер Уизли кончиками пальцев сжал покрасневшие глаза: — Что эта весть будет печальной. Эта мысль навязчивая, ужасная, я стараюсь не думать, но…

Он не смог договорить — спазм сжал его горло. Джинни гладила его руку, не решаясь озвучить, что она тоже часто думает о смерти. Но ведь Фред не должен умереть, раз он выжил тогда, в ту страшную битву. Это будет неправильно, не справедливо.

— А вот и чай! — веселым голосом сообщила Гермиона.

В воздухе перед ней летели три полные чашки чая. Она успела заметить как резко гримасы боли на лице членов семьи Уизли сменились вежливой благодарностью. Мистер Уизли протер влажные глаза, расчистил для чашек немного места на своем столе, и нацепил на нос очки.

— Спасибо, спасибо, спа-си-бо, — бормотал он, а затем притих, снова погрузившись в свои мысли.

* * *

Гарри сидел в просторном кабинете министра магии и с чрезвычайным любопытством ждал. Вот уже полчаса перед ним мелькали знакомые лица. Трижды с деловым видом прошел мимо Перси Уизли, поправлявший свои роговые очки каждый раз, когда выкладывал на стол какой-нибудь документ. Сначала Гарри вся эта деловая атмосфера забавляла, а потом начала беспокоить: что нужно от него министру? Кингсли Бруствер все это время сидел за огромным столом и с серьезным видом вчитывался в бумаги, которые клал перед ним Перси, чтобы в итоге отправить того за следующей «порцией». За спиной у министра стоял заместитель, мистер Дэвис Гардинер, и что-то периодически шептал на ухо своему начальнику.

Но о чем именно они говорили? Этого Гарри не мог расслышать при всем желании, так как сидел от них довольно далеко. И когда его терпение подходило к концу и захотелось вежливо сказать, что у него еще есть дела, Кингсли довольно громко попросил Перси прислать начальника мракоборческого отдела. В этот момент Гарри уже окончательно потерялся, не понимая, зачем он находится здесь.

Спустя некоторое время в кабинет зашел очень высокий мужчина средних лет, но уже седой, с огромным шрамом над правым глазом. Он широким шагом пересек комнату, протягивая руку министру, а Гарри при этом услышал всего три глухих удара тяжелых ботинок о паркет.

— Здравствуй, друг, — Кингсли пожал мужчине руку. — Мы предлагаем тебе пополнение.

— И кого же? — у мужчины был хриплый низкий голос.

— Сам посмотри, — Кингсли улыбнулся и пошел в сторону Гарри.

Мракоборец оценивающе оглядел сидящего в конце кабинета мальчишку: не развит физически, слепой и неприметный. Но это был Гарри Поттер, тот самый, который победил величайшего темного волшебника. А значит заслуживал уважения.

— Джон Шарп, следователь Штаб-квартиры мракоборцев, — мужчина подошел вслед за министром.

— Начальник Штаб-квартиры мракоборцев, — поправил его с улыбкой Кингсли Бруствер.

Джон Шарп в ответ лишь промолчал и посмотрел на Поттера ледяным взглядом, таким же взглядом мог прожигать насквозь Аластор Грюм. Гарри подскочил. Они пожали друг другу руки.

— Только Гарри не закончил школу, но думаю это не должно стать проблемой, — заметил Кингсли, положив руку на плечо парня. — Таких способных ребят днем с огнем не сыскать.

— Меня не интересует его ЖАБА. Только испытания на общих основаниях.

— Поэтому я прошу тебя его подготовить, — серьезно сказал министр, выдержав тяжелый взгляд Шарпа. — Сейчас каждый способный человек на вес золота, Джон.

Джон Шарп молча отошел в сторону, рассматривая иллюзию за фальшивым окном. Парень хотел было что-то сказать, но Кингсли посмотрел на него и дал понять, что нужно время. Сердце Гарри замерло.

— Хорошо, через неделю у нас начнутся отборочные испытания в мракоборцы. Вот и посмотрим, на что вы еще способны, мистер Поттер.

Гарри почувствовал, как за спиной у него выросли крылья: это был шанс стать мракоборцем буквально со школьной скамьи! Теперь ему точно не за чем возвращаться в Хогвартс: впереди его ждут еще большие приключения, он даже начал скучать по адреналину в крови. Посмотрев в сторону, Гарри увидел добрую улыбку заместителя министра.

Мистер Гардинер вышел вместе с Гарри, оставив министра и мистера Шарпа поговорить между собой. Этот полный мужчина, лет шестидесяти, повел Гарри за собой в кабинет. В приемной Перси Уизли уже составлял какие-то бумаги на идеально чистом столе. За его спиной Гарри заметил миловидную блондинку с глазами цвета незабудки. Она стрельнула в него глазками и улыбнулась. Парень смутился.

— Аннета, дорогая, сделай нам… — заместитель министра на секунду замер и перевел взгляд на Гарри: — Вы пьете чай или кофе, мистер Поттер?

— Чай, спасибо, сэр.

— Тогда два чая.

— Одну секунду, — Аннета снова посмотрела на Гарри. От этого взгляда у парня невольно перехватило дыхание.

Лишь в кабинете, оставив за дверью Аннету с ее проникновенным взглядом, Гарри смог выдохнуть. Заместитель сел напротив Гарри в кресло для посетителей. Аннета принесла чай, но в этот раз, к счастью парня, упорхнула за дверь также быстро, как и появилась.

— Такая честь встретить вас, мистер Поттер, — мистер Гардинер добродушно улыбался. — Мистер Шарп вам понравился?

— Да, конечно, — Гарри сдержанно улыбнулся, гадая, почему ему задают такие вопросы?

— Хорошо. Очень хорошо. Господин министр и мистер Шарп возьмут вас на работу и без результатов ЖАБА. Но мы все же должны с вами уладить эти формальности, на будущее, — мистер Гардинер сделал паузу и отпил немного чая. — Вы должны пройти тестирование, оно совсем небольшое, которое и станет вашими оценками по ЖАБА.

Крылья за спиной Гарри увяли так же быстро, как и распрямились: он целый год бродил по лесам, сражаясь с Пожирателями смерти и егерями, и понятия не имеет об уровне знаний, проверяемых на ЖАБА. К чему этот тест? Но мистер Гардинер снова успокаивающе улыбнулся.

— Не переживайте так, мистер Поттер. Все под контролем. Вы заранее будете знать все вопросы.

Гарри стало неуютно, но добродушие заместителя министра его немного приободрило. И если это очередное испытание на его пути, то он однозначно с ним справится.

* * *

Во двор «Норы» прибывали гости. Джинни и Гермиона отправились на улицу накрывать праздничный стол, пока миссис Уизли хлопотала на кухне. Рон и Гарри, вместе с Чарли и Биллом ставили столы: они заставляли их прыгать козликом, переворачиваться и сталкиваться в воздухе. Гермиона, увидев это ребячество, цокнула и закатила глаза, а Джинни с улыбкой наблюдала за «сражением».

— Милые дамы, как ваши дела? — Джордж резко обнял девушек за плечи, очень сильно напугав их. Джинни чуть не выронила тарелки от неожиданности.

— Еще раз так подкрадешься, Джордж, и я превращу тебя в лягушку, — с улыбкой пригрозила Гермиона.

— Малышка Гермиона хочет сразиться со мной? — Джордж засмеялся. — Может лучше устроим дуэль?

— Лучше помоги нам накрыть столы, — Джинни отдала брату стопку тарелок. — Получается и Фред уже здесь?

Джордж кивнул, наблюдая, как расцветает лицо сестры. Она побежала в дом, пролетев через кухню в гостиную, и наткнулась на Фреда, крепко обнимающего отца. Миссис Уизли стояла в дверях и украдкой стирала слезы. Джинни не видела Фреда два месяца: очнулся он недавно, а полностью вспомнил кто он и где находится — лишь пару дней назад. Целители оценили его состояние, как удовлетворительное, и отпустили именно сегодня, 31 июля. Фред успел заметить лишь счастливые глаза Джинни, ведь через секунду она душила его в объятиях. Он жив. Все кошмары остались позади, и впереди — только светлое будущее. Война не забрала у нее ни отца, ни возлюбленного, ни брата.

— Я так счастлива!

Эти слова стали самым настоящим девизом дня. Когда все было готово, семья Уизли, Хагрид, члены бывшего Ордена Феникса сели за один стол, чтобы отметить два радостнейших события лета 1998 года: день рождения Гарри Поттера и возвращение Фреда из небытия.

Джинни сидела рядом с Гарри, украдкой поглядывая на него: возмужавшего, храброго, красивого — сейчас он казался ей лучшим парнем на свете. Они давно не виделись вот так, в непринужденной обстановке, и поэтому постоянно держались за руки под столом, отдавая все свое внимание этому маленькому, нетерпеливому жесту. Но Хагрид, хорошо выпив и раскрасневшись, вдруг громко сообщил важную новость, поднимая кубок за своего друга:

— За Гарри! За нашего самого юного мракоборца!

Многие удивленно посмотрели на парня, старающегося подавить смущенную улыбку. Но у него не получалось. Джинни отпустила его руку. Рон оглядел своего друга с нескрываемым удивлением:

— И ты ничего нам не сказал?! Гермиона, ты знала об этом?

Гермиона качала головой, перенося взгляд с одного на другого, ожидая объяснения. Мистер Уизли взял за руку свою жену, будто забирая ее тревогу по поводу того, что Гарри даже школу не закончил.

— Все под контролем, Молли. Гарри уже прошел испытания. И довольно успешно.

— Вообще, мы только ждем результатов некоторых испытаний. Я прошел первые три, — Гарри был смущен всеобщим вниманием, но действительно счастлив. — Если все получится, к середине осени или началу зимы меня примут в Штаб-квартиру мракоборцев.

Рон завистливо присвистнул, и откинулся на спинку стула. Джинни с недоумением смотрела на него, ведь даже ей, своей девушке, он ни разу не сказал, что проходит какие-то испытания. И что он в принципе уйдет скоро в такую опасную для жизни профессию. Но Гарри не заметил ее переживаний под градом поздравлений и вопросов, на которые он охотно отвечал. Не желая мешать ему, но при этом не в силах сдержать своих эмоций Джинни ушла в дом.

Она села на диван в гостиной. После праздничного шума в доме казалось очень тихо. Девушка взяла подушку, обняв ее руками и закачалась из стороны в сторону. «И чего я так переживаю? Вот станет он мракоборцем, и что это меняет? Да, опасно, но…» Вот это «но» так и не осталось объясненным. Он ведь хотел уехать вместе с ней в Хогвартс? Или уже нет? Может она что-то не так поняла? В таких размышлениях прошло немало времени, прежде чем она услышала чьи-то шаги.

— Все в порядке? — Гарри сел рядом и сосредоточенно вглядывался в ее лицо.

— Пойдем обратно, тебя будут искать, — избегая прямого ответа, ответила Джинни.

— Хагрид решил спеть песни молодости, а Гермиона и Рон ушли на прогулку, — парень приобнял девушку за плечи. — Ты расстроилась, потому что я тебе ничего не сказал?

— Вообще-то да, — девушка поджала губы и отвернулась в сторону. — Мы хотели поехать вместе в Хогвартс, разве не так?

— Я хотел, правда хотел, но такая возможность выпадает раз в жизни, понимаешь? — и Гарри рассказал ей, как все произошло. Он настойчиво объяснял ей, что все будет хорошо, что ему еще до настоящих дел мракоборца долго и упорно учиться. — Я еще долго буду в безопасности. И как приедешь, мы будем вместе, у меня уже будет работа, а ты сможешь заняться тем, чем всегда хотела. Разве не здорово?

Джинни не знала, что ему возразить. Но если Гарри утверждал — все будет хорошо, то почему нет? Она верит ему, но почему в груди так защемило при мысли об этом? Девушка не хотела портить себе вечер дурными мыслями, поэтому, поймав момент, она легонько коснулась его губ своими. И просить Гарри дважды было совсем не нужно: это был очень долгий, искренний поцелуй.

— Рон! Джинни! Письма пришли! — бодрый голосом крикнула Гермиона из кухни.

Ранним утром Рон и Джинни сидели за кухонным столом, зевая и жмурясь от летнего солнца. Они проснулись совсем недавно, тогда как миссис Уизли и Гермиона уже вовсю занимались домашними делами.

— Ну зачем так орать? — раздраженно буркнул Рон. — Мы и без криков все прекрасно слышим.

— Что ты сказал? — Гермиона грозно нависла над своим парнем, уперев руки в боки.

— Ничего, — Рон тут же улыбнулся: — Говоришь письма пришли?

— Именно, — Гермиона кинула конверты на стол. —Жаль, Гарри уже это все не нужно.

Джинни взглянула на Гермиону, а затем открыла свой конверт: из него выпал значок капитана по квиддичу, а также лист со списком учебников и необходимых вещей, где к полной неожиданности обозначался минимум один праздничный костюм. Быстро просмотрев список, девушка с улыбкой рассматривала значок капитана: теплое золото с гербом Гриффиндора.

— Я что, капитан? — девушка сияла. — Но как? Почему?

— Поздравляю, сестренка, — Рон одобрительно закивал головой. — Ты точно справишься.

— Просто ты очень способная, и МакГонагал это знает, — Гермиона приобняла Джинни за плечи. — Так что мы с Роном будем за тебя болеть. Правда, Рональд?

— Само собой, только есть один нюанс. Я не поеду в Хогвартс, — Рон отодвинул от себя конверт. — Мы вчера с Гарри договорились, что он спросит за меня у своего начальника, у этого Джона Шарпа.

Гермиона ахнула и медленно села на предусмотрительно отодвинутый парнем стул.

— В смысле? Что значит: не поедешь?

На кухне словно образовалось грозовое облако. Вот-вот и грянет гром.

— В прямом, не хочу, — Рон виновато улыбался, но, тараторя и пытаясь не смотреть на девушку, продолжал гнуть свою линию: — Я давно об этом думал, и понял, что мне это не нужно. Пока Гарри договаривается, поработаю у близнецов в магазине. И буду готовиться к испытаниям.

Джинни с пониманием смотрела на подругу, было видно, как сильно она расстроилась. Гермиона была похожа на рыбу, которую внезапно вытащили на сушу: ей явно не хватало воздуха на ответ. Но это молчание длилось всего несколько минут, затем девушка взяла себя в руки:

— Прекрасно, Рон! — она подскочила с места и принялась шагать по комнате. — Мерлиновы колпаки, когда ты успел?

— Когда Гарри уехал домой, я заскочил к нему, ненадолго, — на этих словах Рон страшно зевнул. — Прости, Гермиона, но я не потяну ЖАБА, сама знаешь.

— А мама об этом знает?

— Еще нет, но, надеюсь, вы меня поддержите…

— На семейном четвертовании? Все может быть, — усмехнулась Джинни с какой-то горечью. — Почему вам так хочется быть мракоборцами? Это же опасно.

— Это круто, — просто сказал Рон, с энтузиазмом забирая с тарелки последний бутерброд. — Мы с ним всегда этого хотели.

Джинни не стала ничего на это говорить, но поспешила оставить его наедине с Гермионой: им нужно еще многое обсудить, прежде чем Гермиона сможет смирится с новым положением вещей.

В Косом переулке даже тридцать первого августа царило необычайное оживление. Гермиона и Джинни ходили по магазинам, докупая необходимые вещи в Хогвартс. Миссис Уизли давно отправилась отдыхать в какое-то кафе, дав девочкам полную свободу. Гермиона с энтузиазмом осмотрела свой список.

— Зачем нам праздничный костюм? — все удивлялась она, когда девушки отправились в книжный магазин.

— Может у нас будет что-то вроде Святочного бала? Как на Турнире Трех Волшебников, — Джинни поправила свои красивые, но немного спутавшиеся от ветра медно-красные волосы. — И Гарри написал в понедельник, что проводит нас завтра.

— Было бы прекрасно. И мы давно его не видели, может заглянем на площадь Гриммо?

— На другой конец города? — вскинула брови Джинни.

— Трансгрессия для чего придумана?

— Я не люблю трансгрессировать, — заметила Джинни, но отказаться от возможности встретиться с Гарри ей не хотелось. — Но давай попробуем.

— Отлично, — подруга открыла дверь магазина.

Внутри помещения, забитого от пола до потолка книгами, стояла суета. И книги для седьмого курса, как на зло, были сложены на втором этаже магазина, подняться на который можно было только по узкой винтовой лестнице. Гермиона, выписавшая себе все книги еще в начале августа, отправилась вглубь магазина порыться в новых изданиях, а Джинни зашагала наверх. Быстро выбрав собрав весь комплект, она с трудом подняла эту тяжелую стопку, немного закрывающую ей обзор. И начала спускаться вниз. На последней ступеньке она кого-то задела, и несколько книг упали на пол.

— Ох, извините, — Джинни, не глядя, попыталась поднять упавшие учебники, от чего стопка опасно закачалась в ее руках. — Вот черт!

— Может вам помочь? — голос какого-то парня, немного знакомый.

— Если вам не трудно, — Джинни взглянула на высокого парня в белой рубашке, расстегнутой от жары на две пуговицы. Он с улыбкой держал в руках ее упавшие книги, но, увидев знакомые рыжие волосы, сразу помрачнел.

«А, это Уизли, » — он тут же пожалел о том, что предложил помощь.

«М-м-м, Забини, только этого не хватало, » — Джинни с трудом сохранила вежливую улыбку: «Надеюсь, он не кинет книги обратно на пол».

Пока они смотрели друг на друга, не зная, как выпутаться из неловкой ситуации, к ним подскочила Гермиона. Она забрала у Блейза книги подруги, схватила ее за локоть и потащила в сторону прилавка, причитая, что им некогда тут стоять. И тем более общаться с такими, как Забини. Наблюдая, как они уходят прочь, парень на секунду почувствовал себя уязвленным тем, как быстро горящие глаза Джинни потухли, когда она увидела его лицо.

— Ну и на кого засмотрелся? На рыжую или лохматую? — Драко Малфой совсем недавно зашел в магазин и наблюдал за Блейзом.

Забини резко повернулся к Драко, которого совсем не ожидал здесь увидеть, и пожал ему руку. Но, вопреки обыкновению, так ничего и не ответил.

* * *

Гермиона и Джинни наблюдали, как на площади Гриммо разъезжаются дома номер 11 и номер 13, открывая их взору пять этажей дома Блэков. А теперь и дом Гарри Поттера.

— Не хотелось трансгрессировать на самую верхнюю ступеньку, как мы делали это прошлой осенью, — задумчиво сказала Гермиона. — Я даже плохо помню, как она выглядит.

Джинни с волнением постучала по дверному молотку три раза. Дверь открылась не сразу, и скрип старых петель неприятно резал по ушам. На пороге уже стоял Кикимер в вежливом полупоклоне.

— Здравствуйте, госпожа, — эльф-домовик с гримасой опустился в глубоком поклоне. — И еще одна госпожа.

— Добрый день, Кикимер, — Гермиона сделала шаг за порог. — А Гарри дома?

— Нет. Хозяин ушел сегодня утром, — Кикимер согнулся еще больше, почти подметая носом пол. — Но хозяин не разрешает пускать никого в дом, прошу вас, гряз…госпожа, выйти.

Гермиона сделала шаг назад, удивленно переглянувшись с Джинни, и та сразу спросила:

— А он был дома на этой неделе? — девушка старалась скрыть свои переживания. — И поднимись, пожалуйста.

Кикимер выпрямился: на его шее висела тяжелая подвеска с изумрудной змеей на крышке. Гермиона сразу узнала в нем медальон Регулуса Блэка: эльф все еще любит своего прошлого господина.

— Да, он всю неделю был дома, что-то читал. Кикимер часто ходил за книгами для него. Сейчас хозяина здесь нет.

Джинни с сомнением заглянула в темный коридор: никаких признаков жизни. Только звенящая пустота.

— Может он был очень занят, поэтому не приезжал в «Нору»? — попробовала найти оправдания Гермиона, зная, как подруга скучает по нему.

— Все в порядке, — Джинни старалась сохранить ровное расположение духа. — Спасибо, Кикимер.

Сначала дверь вместе с эльфом скрылась из глаз, дом тоже исчез. Девушка глубоко вдохнула горячий летний воздух, в котором уже чудилась осенняя прохлада. Закрыла глаза. Он обещал ей прийти завтра. И она будет его очень ждать.

Джинни устало смотрит на спины Рона и Гермионы перед собой. Они о чем-то разговаривают, Гермиона смеется, и ее копна каштановых волос мерно раскачивается в такт шагам. В какой-то момент Рон обнимает за плечи девушку, целуя ее в висок. А затем оборачивается к сестре:

— Ты чего отстаешь?

Они ей улыбаются, ждут, пока она подойдет ближе. Джинни ускоряет шаг, хотя в душе ей хотелось быть от них как можно дальше. Они пришли на платформу 9¾ довольно рано, студенты только-только начинали прибывать на перрон.

— Рановато мы, — заключил Рон, оглядываясь по сторонам. — Как провожу вас, поеду в Косой переулок.

— Ты думаешь, что это правильное решение? — Гермиона поправила ему воротник рубашки, который забавно топорщился. — Все еще есть время передумать и приехать в Хогвартс.

— Нет, я уверен, что поступаю правильно, — твердо ответил парень.

Рон вопросительно посмотрел на сестру, но Джинни только пожала плечами: он волен поступать, как ему вздумается. Пока они стояли на перроне, здороваясь со знакомыми и разговаривая, девушка все ждала, что Гарри приедет ее проводить: не мог же он об этом просто забыть? И когда Джинни совсем отчаялась и собралась сесть в поезд, в клубах пара появился знакомый силуэт с взъерошенными черными волосами. Кто-то подходил к Гарри Поттеру, кто-то стремился поздороваться и пожать ему руку, но он спешил вперед, не обращая внимания на эти попытки отвлечь его от истинной цели его приезда на вокзал.

— А вот и Гарри, — Рон смотрел на приближающегося друга. — Я думал, он уже не приедет.

Но Джинни его не слушала. Стоило только Гарри подойти к ним, она с радостью кинулась в его раскрытые для объятий руки. Она прижималась к нему в попытке запомнить его тепло на долгие месяцы, в которые они вряд ли смогут видеться. Рон и Гермиона им не мешали, позволяя насладиться обществом друг друга. Только было уже слишком поздно: «Хогвартс-Экспресс» издал второй гудок, приглашая задержавшихся садиться в поезд.

— Буду писать тебе письма как можно чаще, — Гарри посмотрел в светящиеся глаза Джинни и не сдержался: — Прости, вчера вы приходили ко мне, но я был очень занят и не смог вас принять. Кикимеру пришлось соврать.

— Что? — девушка опешила, вопросы вертелись на языке, но уже не было времени задать их.

Выхватывая у него последний поцелуй, она заскочила в поезд, который через несколько минут после закрыл все двери. Джинни не отрывала взгляда от виновато-улыбающегося лица парня. Гарри и Рон стояли на перроне до последнего, пока хвост поезда не скрылся за поворотом.

— Почему ты опоздал? — внезапно спросил Рон, когда они вышли с платформы. — Я думал Джинни совсем разноется.

— Срочное дело, я мог вообще не приехать.

— И какое же? Ты ведь еще не во мракоборческом отряде?

Гарри огляделся: не подслушивает ли их кто-нибудь? Людей вокруг практически не было, но парень все равно не был уверен, что ему стоит говорить о своей работе на открытой улице. Конечно, то, что он станет вскоре одним из самых молодых мракоборцев в истории, не вызывало сомнений. Но сильно распространяться об этом он не хотел.

— Давай у меня дома поговорим, — Гарри широко зевнул, и Рон увидел, насколько темны мешки под его уставшими глазами.

— Только быстро, — Рон посмотрел на часы. — Я обещал Джорджу, что с сегодняшнего дня работаю у них. Не хотелось бы показаться совсем безответственным.

— Тебя Гермиона укусила? — усмехнулся Гарри: — Слова-то какие: «Безответственным».

Парни обменивались колкостями, пока не нашли достаточно тихий тупик между зданиями, чтобы трансгрессировать. Первым исчез Гарри, за ним — Рон. А кошка, сидящая все это время на старом мусорном баке, с любопытством рассматривала то место, где только что находились два молодых волшебника.

Кикимер с почтением выбежал в коридор, когда Гарри и Рон зашли в узкую прихожую. Стены дома были как всегда мрачными, зелено-серыми, пахнущими пылью и древностью. Но Гарри это совсем не волновало. Он провел своего друга прямиком в гостиную, где сразу же опустился в любимое кресло Сириуса Блэка.

Рон едва смог найти для себя краешек дивана: на каждом свободном пространстве лежали книги, конспекты, карты. Астрономические приборы, карта Мародеров и огромный кусок пергамента, заляпанного чернилами, лежал на журнальном столике перед Гарри.

— Извини, бардак такой, не было времени убираться, — пробормотал Гарри, убирая со стола лишние вещи, чтобы хоть немного освободить пространство. — Ты же будешь пиво? Вчера Кикимер достал шикарное сливочное, свежее, сваренное мадам Розмертой.

— Да, если от Розмерты, то я всегда «за», — Рон с присвистом огляделся, взяв ближайшую к себе книгу в руки, и прочитал: — «Яды и противоядия: методическое пособие». Серьезное чтиво, — парень открыл книгу. — Правда, замудренно как-то, сходу не разобраться. Я не помню, чтобы мы зелья изучали в таких странных формулах.

— Это химия, — Гарри снял очки и посмотрел на потолок. — Кикимер! Принеси нам с Роном пива, пожалуйста!

Домой эльф пришел через несколько минут, гулко шлепая по деревянному полу босыми ступнями, и подал два холодных полных стакана и немного закуски. Все это аккуратно переместилось на свободный край столика перед Гарри, после чего эльф опустился в глубоком поклоне.

— Спасибо, — коротко бросил Гарри. — Дальше мы сами.

Кикимер со щелком исчез. Рон с усмешкой потянулся за стаканом.

— Я смотрю, ты вошел во вкус, — друг кивнул в сторону того места, где только что стоял эльф. — А что, удобно. Не кричит, мозги не делает. Красота.

— Честно говоря, я старюсь обходиться без его помощи, но сейчас это невозможно. У меня, как ты видишь, полный хаос, готовлюсь к самому худшему.

— К чему?

— Испытанию по ядам и противоядиям. Шарп сказал, что зельеварение — это хорошо, но умение найти яд, обнаружить опасное вещество на запах, вкус и цвет — намного важнее на практике. А как ты знаешь, ни в зельях, ни тем более в ядах я не силен. Он же мне дал магловские книги по химии и физике.

— Серьезно? — Рон был удивлен. — Нет, ты шутишь, зачем магам какая-то «химия»?

— Шарп уверен, что Статус о секретности — это вопрос времени. Кто-нибудь его обязательно нарушит из злых побуждений. А знания маглов о реальном мире ушли куда дальше знаний волшебников, — Гарри сделал хороший глоток из стакана и продолжил: — И он требует от мракоборцев постоянного расширения знаний, — парень еще раз сильно зевнул. — А сегодня ночью я был очень занят.

— Поэтому ты не пришел? — Рон с любопытством ждал ответа: что за срочное дело было у его друга?

— Шарп пригласил меня в Уайтхолл: были подозрения, что там скрываются бывшие егеря. Место мрачное, запустелые улицы, люди там соответствующие. Мы нашли дом по признакам из наводки: оказался пустой, заклинания наложены на него слабые. Крутились, вертелись, я уже думал ничего не найдем, заклинания Шарп снял. Но в подвале оказался притон оборотней: на полу какие-то матрасы, какие-то подозрительные зелья, зачем-то куски мяса на столах, вонь — страшная, знаешь, что-то вроде псины со старой кровью. Вожаков не было, только несколько женщин в углу: запуганные, со следами насилия. Разговаривать не могут, только мычат, — Гарри прикрыл глаза. — Я такого кошмара никогда не видел, Рон.

— И что с ними случилось дальше?

— Ночь безлунная, ничего бы они нам не сделали. Но просидели там до утра, закрутили несколько посетителей притона, потом Шарп сказал мне уходить, так как я не имел права там находиться. Но я кое-что для себя понял в том мерзком подвале.

— И что же?

— Я действительно хочу заниматься этим. И помогать другим.

Они немного помолчали, допивая сливочное пиво. Рон с некоторой завистью оглядывал друга: Гарри вот-вот станет настоящим мракоборцем. Видно, что он много работает и не спит ночами ради этой мечты. А что же он, Рон Уизли, сражавшийся с ним бок о бок всю войну?

— А ты за меня спросил у этого Джона? — Рон немного смутился и принялся рассматривать свои ногти. — Может, будет еще испытательный срок?

— Да, — Гарри поставил пустую кружку на стол. — Новый отбор будет в феврале, я тебе расскажу, что надо делать.

— О, серьезно? — Рон воодушевился, не веря до конца, что Гарри действительно все устроит. — И им не нужно мое ЖАБА?

— Этот вопрос можно уладить, — Гарри позвал Кикимера за второй порцией сливочного пива. — Аннета могла бы нам помочь.

— Кто такая Аннета?

Гарри несколько нервно постучал пальцами по подлокотнику кресла, и задумчиво отвел глаза в сторону, а затем медленно произнес:

— С некоторых пор мой друг внутри Министерства.

* * *

Джинни разглядывала пейзаж за окном поезда и отбивала какие-то агрессивные ритмы на колене. Когда тележка со сладостями проехала мимо и девушки успели полакомиться парочкой шоколадных лягушек, на Джинни напала приятная сонливость. Ей не хотелось ничего делать, поэтому она легла на плечо Гермионы, увлеченно читающей «Ежедневный пророк».

Она старалась не думать о Гарри и о том, что он ей сказал: может он действительно был так занят, что не смог выйти к ним и поговорить? Да, это немного грустно, но не страшно: ей тоже порой хочется побыть одной.

Гермиона перевернула последнюю страницу газеты, ее внимание привлекла маленькая заметка, да так, что девушка напряглась и подалась вперед, сбрасывая с плеча подругу.

— Гарри был замечен в Уайтхолле, — Гермиона посмотрела на Джинни, которая уже с любопытством ждала от подруги подробностей: — Вот, смотри: «Ночью, 1 сентября 1998 года в деревне Уайтхолл были задержаны незарегистрированные оборотни, создавшие притон в одном из заброшенных домов… Некоторые свидетели, попросившие не раскрывать их личность, утверждают, что узнали в одном из следователей, прибывших на место преступления, Гарри Поттера… Министерство официально не подтвердило участие в задержании оборотней этого знаменитого волшебника». Как думаешь, это правда?

Джинни вспомнила, как выглядел Гарри — уставший, осунувшийся, с мешками под глазами — и какой от него шел странный запах. Собачий? Джинни была уверена в своих догадках. Она кивнула.

— Но он не имел права быть там, он еще не мракоборец, — Гермиона с раздражением откинула от себя газету: — И с каждым днем не становится спокойнее, как хотелось. Их все ловят и ловят, будто конца и края нет этим темным волшебникам. И как они к утру успели написать такую странную заметку?

— Даже Малфой смог позволить себе вернуться в Хогвартс, — фыркнула Джинни. — Так что удивляться тут нечему.

— В самый критический момент их семья способствовала победе, что Драко, что его мать. Так что небольшую амнистию они все-таки заслужили, — Гермиона приобняла помрачневшую подругу. — Я знаю, о чем ты переживаешь. Вот увидишь, год пролетит быстро, так что вы с Гарри скоро будете вместе. Надо только подождать.

— Снова ждать? — глаза Джинни помутнели. — Я уже мастер спорта по ожиданию Гарри Поттера. Если его только не убьют в какой-то темной подворотне.

— Его Волан-де-Морт убить не смог. Не о чем волноваться.

Джинни уже собиралась съязвить, как дверь в купе открылась: на пороге стоял Невилл. Возмужавший, подросший, он от прошлого себя сохранил только добрую улыбку.

— Наконец-то я вас нашел!

Дальше они ехали втроем: рассказывали, как провели лето, кто и где был, чем занимался. Невилл тоже ходил на судебные разбирательства Министерства, но потом его оставили в покое и он один поехал в Румынию. В заповедник драконов.

— Это было невероятно, я жил в лагере Чарли Уизли, там понемногу помогал. Хотя меня интересовали вовсе не драконы, а растения, которые цветут там в это время года, — парень был счастлив показать им огромный ожог на запястье, доставшийся ему от Красной Огневицы: — Было больно, но образец я все-таки достал.

Краснея от похвал и восхищения подруг, Невилл вдруг огляделся и спросил:

— А где Рон и Гарри? Разве они не вернулись в Хогвартс?

Гермиона без подробностей рассказала, чем парни сейчас занимаются. При этом тон подруги был осуждающим при упоминании Рона и снисходительный — при упоминании Гарри. Джинни не стала высказывать своего мнения. В этот момент в купе заглянула Луна Лавгуд и в своей необычной манере медленно произнесла:

— Я бы на его месте тоже не вернулась, — Луна поправила свой кулон в виде сливы-цеппелины на веревочке. Заметив вопросительные взгляды друзей, она продолжила: — А разве непонятно, что такая слава будет ему только мешать в закрытом пространстве Хогвартса? А он давно уже хочет жить обычной жизнью.

— И поэтому стал мракоборцем? — Джинни не смогла скрыть раздражения в голосе. — Это больше похоже на то, что он не может остановиться искать приключения на свою голову.

— Ты злишься, — Луна склонила голову на бок, рассматривая Джинни. — Но он имел на это полное право.

— Это такой шанс, никто бы не удержался. А в Хогвартсе для него уже нет ничего интересного, — Невилл с удовлетворением откинулся на спинку сидения, мечтательно подняв глаза к потолку. — Благородно — продолжать защищать людей от зла. Я от него меньшего и не ждал.

Джинни вежливо улыбнулась, но весь оставшийся путь старалась не слушать их рассуждения о том, как правильно он поступил. Ей хотелось верить, что она его понимает, но маленькая змейка тоски уже свернулась клубочком в сердце. Девушка снова забарабанила пальцами по коленке, отвернувшись в окно, где бескрайние просторы холмов сменялись лесами в бесконечном танце.

На станции Хогсмида компания старшекурсников ждала, пока младшие немного разойдутся по каретам. Джинни заметила в толпе Дина Томаса и Симуса Финнигана, которые о чем-то увлеченно переговаривались, но тут же замолкли, расплывшись в улыбках, когда заметили своих друзей.

— О, какие люди! Привет, Джинни, Невилл! — Симус кинулся обнимать друзей.

Дин Томас был чуть более сдержан, и обнял разве что Луну, с которой успел познакомиться поближе в прошлом году. В это время мимо проходил Драко Малфой с Пэнси Паркинсон и Блейзом. Они оглядывали радующихся друг другу гриффиндорцев с каким-то пренебрежением.

— Что-то Уизли сдала, — Пэнси придирчиво оглядела девушку. — Да и ее очкастого бойфренда больше не видно, неужели сбежал?

Симус услышал, как Драко сделал предположение, что Поттер просто не выдержал этой бедности. Не сдерживая эмоций, Симус крикнул Драко вслед:

— Ты что тут делаешь? — он уже держал палочку наготове, чтобы отбиваться в случае нападения. — Какое право ты имеешь возвращаться в Хогвартс? По тебе Азкабан плачет, пожирательское отродье.

Блейз и Пэнси остановились, наблюдая, как Драко медленно поворачивается к Симусу с ухмылкой, как он поднимает руки в шуточном жесте, показывая, что у него нет оружия.

— Полностью оправдан и чист перед законом, — Драко мерзко ухмылялся, но даже Джинни чувствовала, что не так уж он в этом уверен. — К чему эти оскорбления?

— К тому, что не смей открывать свой вот в сторону Гарри, — Невилл строго смотрел Драко в глаза, да так, что тому пришлось нервно сглотнуть. — Никто в здравом уме не станет доверять тебе.

Джинни на секунду подумала, что это конец: сейчас начнется нешуточная драка. Она переводила взгляд с напряженных лиц слизеринцев на не менее решительные лица своих друзей, и готовилась к худшему. Но к счастью, Драко молча развернулся на каблуке и зашагал дальше, не удостоив Невилла даже коротким взглядом.

— Заметь, как скрючился, наверняка сильно испугался, — шепнула Гермиона на ухо подруге.

В Большом зале Джинни смогла немного расслабиться. Распределение первокурсников прошло довольно быстро — их было совсем немного человек. Студенты внимательно слушали нового директора Хогвартса — профессора МакГонагал. И пусть она всегда отличалась строгостью выражений, от нее исходила такая искренняя теплота, что большинство студентов были счастливы вернуться в мирный Хогвартс и продолжить свое обучение в полном объеме.

Джинни отметила про себя, что из старого седьмого курса вернулись доучиться немногие: пять человек от Гриффиндора, семеро — от Когтеврана, трое — от Пуффендуя и целых девять человек — от Слизерина. Почему именно слизеринцев оказалось так много? Джинни размышляла над этим вопросом, невольно наблюдая за Драко Малфоем, который не должен был возвращаться сюда: это противоречило здравому смыслу. Но вопреки обыкновению, преодолевая свой страх, пришел в этот зал и сидит со своей мерзкой ухмылочкой. Может и хорошо, что Гарри не вернулся сюда?

Размышления ее прервала профессор МакГонагал, попросив студентов встать и почтить минутой молчания павших в стенах этого замка. Джинни закрыла глаза, перебирая в памяти этих людей. Конечно, эти воспоминания вызывали грусть, но все же ее кольнула эгоистичная радость — ее брат остался жив. И поднимая глаза, Джинни невольно посмотрела на Блейза, стоящего напротив. Он тут же отвел взгляд.

По пути в гостиную Гермиона не могла скрыть радости от возвращения в школу: завтра она начнет свой крестовый поход к академическим вершинам. Джинни такой радости не разделяла: без Рона и Гарри даже любимая гостиная факультета опустела.

— О, так мы еще и жить с тобой будем вместе, вот здорово! — Гермиона с удивлением заметила, что их чемоданы лежат в одной спальне. — Видимо весь седьмой курс умещается в нашей комнате.

— Вернулось не так уж много людей. Интересно, чем будут заниматься остальные, кто не приехал? — спросила у подруги Джинни, ложась в постель.

— Видимо, за лето нашли новые цели. Даже Невилл подумывал остаться в Румынии, чтобы изучать местную флору, — Гермиона приглушила свет и села на кровать. — Это здорово, когда люди находят, чем себя занять в жизни.

Джинни согласилась. Но глубокой ночью, когда дыхания девушек в комнате стали ритмичными и размеренными, она осознавала, что не знает, как бы устроила свою жизнь после школы. У нее вообще не было никаких планов, и это делало ее уязвимой. Если бы у нее была хоть какая-то цель, она бы никогда не страдала так по Гарри Поттеру.

* * *

Первая учебная неделя пролетела незаметно: Джинни сразу поняла — она совершенно не готова к ЖАБА. И если Гермиона выходила с уроков по всем возможным предметам в радостном предвкушении, то Джинни — в легком ужасе от предстоящей работы. Но вечером, падая от усталости, девушка думала лишь о предстоящих отборочных испытаниях по квиддичу.

Внешне она была в полном порядке: друзья и подумать не могли, что Джинни каждое утро ждала письма, хотя бы крохотной записки, от Гарри. Она написала ему еще в среду! Но неумолимо приходили письма только от братьев и матери. Рон обмолвился, что Гарри очень занят, и вообще уехал куда-то из Лондона. От этой информации Джинни не стало легче — легкая тревога накрывала ее с головой.

Но ничего не тянется вечно, и в воскресенье девушка уже ждала людей на отборочные испытания. Ветра практически не было, солнце приятно согревало, трава на поле была по-летнему зеленой и сочной. Многие соскучились по квиддичу, поэтому желающих попробовать себя в качестве загонщиков или ловцов было достаточно. Джинни довольно быстро организовывала толпу на земле: сразу выбыли те, кто не мог нормально удержаться на метле.

Оставшиеся разминались в воздухе, и когда Джинни собиралась к ним присоединиться, садясь на свою новенькую метлу — подарок родителей, ее тронула за рукав какая-то девочка. Девушка вопросительно вздернула брови, на что в ответ получила маленькое письмо:

— Попросили передать вам, мисс, — пискнула девочка и без лишних объяснений упорхнула к трибунам.

Джинни узнала почерк Гарри. Отбрасывая лишние эмоции, девушка засунула письмо в карман и взлетела. Главное сейчас — отборочные испытания. Времени у них было не много — всего лишь несколько часов, ведь все команды хотели начать тренировки как можно раньше. Джинни носилась по полю, отмечая про себя лучших игроков. Самым сложным делом оказался выбор ловца: легкого, юркого, идеально сидящего на метле человека, при этом с хорошей реакцией и ловкого. Это было почти невозможно. Джинни отчаялась: выбирать приходилось не из лучших, но делать нечего — взяли перспективную, увлеченную третьекурсницу: достаточно ловкую, но не идеально летающую на метле. Но она клялась тренироваться изо всех сил, лишь бы ее приняли в команду.

Джинни дождалась, пока большинство отправится в раздевалку, и достала конверт из кармана. Вскрыв его дрожащими руками, девушка принялась читать: и улыбка, невольно возникшая в начале, увяла, сменившись хмурой сосредоточенностью.

Здравствуй, Джинни!

Извини, что не отвечал так долго. У меня не было времени даже поспать. Я часто засыпал, когда садился написать тебе ответ. Время выдалось насыщенным: провалил экзамен по зельям. Буду готовиться к нему на следующий месяц.

Как у тебя дела? Я очень рад, что тебя сделали капитаном. Верю в твою новую команду, хотя собирать ее с нуля довольно сложно. Надеюсь, ты выиграешь Кубок по квиддичу. И если будут какие-то вопросы: пиши, я постараюсь ответить как можно раньше.

Мне так повезло, что у меня есть такой наставник, как мистер Д. (думаю, ты все поняла, мне запрещено распространяться об этом). Но хочу не поделиться тем, что я узнал от него за несколько месяцев больше, чем за всю жизнь в Хогвартсе. Наверно, потому что учился посредственно. Никогда еще не испытывал такой тяги к какому-либо делу: готов сидеть день и ночь, чтобы научиться всему. Надеюсь, ты тоже найдешь такое дело, которому захочется посвятить столько времени.

Хочу приехать к тебе на Хэллоуин, когда всех традиционно отпускают в Хогсмид. Надеюсь, ты не против? Раньше попасть туда, к сожалению, у меня не получится. Буду ждать нашей встречи. Целую.

Письмо резко обрывалось: никакой подписи. Скачущие строчки выдавали спешку, в которой оно создавалось, — отчаянный жест, обязательство, на фоне новых приключений, о которых он не мог промолчать. «Надеюсь, ты тоже найдешь такое дело, которому захочется посвятить столько времени,» — Джинни несколько раз с горечью перечитывала эти строчки, затем мысленно ответила на его немой вопрос: — «Нет, Гарри. У меня точно не будет настолько серьезного дела, как у тебя».

Тут Джинни оглянулась и увидела, что она на поле совсем не одна: у входа собирались слизеринцы на свои отборочные испытания. Толпа сразу заметила ее посреди поля и начала свистеть и что-то кричать, привлекая внимание. Девушка увидела, что Блейз Забини носит значок капитана команды, а значит он ее новый соперник. А сопернику нельзя показать свою слабость.

Но когда такая толпа хочет подавить — она делает это очень легко, они перекрыли выход, тем самым заставляя Джинни идти насквозь. Блейз еще издалека заметил, что у девушки очень сильно опущены плечи, на нее словно давило что-то. Он также увидел, что она спрятала какой-то листок в карман, очевидно, письмо. Он не хотел понимать, но почему-то понимал, что ей сейчас плохо. И при этом улыбался и даже смеялся над идиотскими шутками в ее сторону: они думали, что заденут ее. Но когда девушка проходила мимо, плечи ее уже были расправлены, а в глазах сквозило такое презрение, от которого Блейзу стало не по себе еще в Косом переулке.

— Кажется, Гарри приняли в мракоборцы, — удовлетворенно сообщила Гермиона, выкладывая на стол утреннюю газету.

— Ты серьезно? — Джинни бегло оглядела газету, но не заметила его имени. — И как ты это узнала?

— Никто не станет писать об этом напрямую, — Гермиона снисходительно улыбнулась. — Вот, — она ткнула пальцем в микрозаметку: — «На днях в ряды Министерства Магии были приняты новые мракоборцы. Они должны стать свежей силой в борьбе с остатками Пожирателей смерти и так называемыми «егерями», скрывающимися в Англии». А дальше там не интересно, говорят, что будут подключать другие страны на поиски преступников. Мы знаем, что Гарри был одним из первых в потоке.

Джинни отвернулась и продолжила есть свой завтрак. «А ведь на что-то подобное он намекал в последнем письме», — подумала Джинни, взглянув на потолок: небо было немного серым и мутным, с густыми черными облаками. Один в один ее настроение. Никаких писем утром не пришло, и девушка с легким разочарованием отправилась на занятия. Она всегда ждала от него писем и охотно писала подробные ответы. Но все равно ей что-то в их общении не нравилось. Гарри часто упоминал заместителя министра, с которым очень сблизился за это время, и своего наставника, рассказывал о своих успехах и неудачах, о планах и мечтах, о новых друзьях. И на травологии, когда девушка подкармливала Китайскую жующую капусту, постоянно стремящуюся ее укусить, Джинни поняла: он вообще не интересовался ей. В его письмах не было ни одного лишнего, но ласкового слова, ни намека на романтику — просто письма лучшей подруге, такие же он, наверно, писал Гермионе. Только без слова «целую». И в этот момент, когда она рассеяно опустила руку на растение, Жующая капуста цапнула ее за перчатку.

Джинни пришла в Большой зал в мрачном настроении, рука болела, а внутри засела обида. Она так устала от собственных мыслей, что готова была заплакать, но за обедом, слушая Невилла и Симуса, решивших вдруг рассказать ей глупые анекдоты про лепреконов, девушка не смогла сдержать смеха. Никто не даст ей по-настоящему загрустить. Да и Гермиона просто не позволяла остаться наедине со своими мыслями.

В один из тихих октябрьских вечеров девушки сидели вдвоем в гостиной, большая часть студентов отправилась спать. Свет в комнате уже давно померк и исходил только от горячего камина. Гермиона что-то вязала — огромное, бесформенное, чем-то напоминающее шерстяной парашют. Трещали поленья. Джинни прилегла на диван, обняв подушку обеими руками и смотрела в огонь. Где-то в углу комнаты играло волшебное радио, но очень тихо, кто-то хотел его выключить и не довел дело до конца.

— У тебя все хорошо? — Гермиона уже несколько раз задавала этот вопрос, но не получала ответ: подруга настолько сильно ушла в себя, что ничего не слышала.

Она немного растормошила остекленевшую подругу. Джинни вздрогнула и посмотрела на нее:

— Что?

Голос немного осипший и капризный. Гермиона повторила свой вопрос. Джинни нехотя села, поджав ноги по-турецки, но продолжая обнимать подушку.

— У меня все чудесно, — бесцветным тоном протянула она. — Все прекрасно.

Гермиона видела, что подруга хочет снова уйти в себя, поэтому перехватила инициативу. Была только одна причина такого настроения Джинни.

— Ты снова расстроилась из-за Гарри? И почему на этот раз?

— Не знаю! — вспыхнула Джинни. — Я не понимаю, почему меня так задевает вся эта ситуация. Вот какого черта, Гермиона? Когда мы с ним не встречались, я себя намного лучше чувствовала, чем сейчас.

— А в каком случае тебе было бы хорошо? — как бы невзначай уточнила Гермиона, но Джинни сразу считала этот тон — время для серьезных разговоров. Снова.

— Во всех, где он наконец-то будет рядом. Где мне не придется ждать еще один год. И не нервничать о том, все ли с ним в порядке. В наши редкие встречи в июне мы говорили, что вместе доучимся, никогда не станем расставаться, — Джинни с трудом сдерживала грусть, очень глубоко засевшую в ней.

— Всего один год, Джинни, — Гермиона отложила вязание и повернулась к подруге. — Ты же здесь не одна: друзья, знакомые. У тебя есть команда в конце концов. Выброси эти глупости из головы, он же любит тебя.

— Я ни во что не верю, — Джинни откинулась на спинку дивана. — Ты бы видела, какие он мне пишет письма — там в каждой строчке — только его приключения, где он был и что делал. Или, вот точно! Особенно раздражает: поет оды своему наставнику, хотя судя по описанию — это просто мрачный тип.

Джинни посмотрела на Гермиону, которая внимательно наблюдала за ней. И в ее глазах читалось понимание:

— Ты хочешь, чтобы он писал оды тебе?

— Что? Нет!

Такого вопроса Джинни не ждала, поэтому смущенно отвернулась и уставилась в пол, еще сильнее прижимая к себе подушку. Гермиона улыбнулась и придвинулась ближе, дотронувшись до плеча подруги.

— Тебе просто мало внимания? — Гермиона не могла сдержать улыбки. — Скажи ему об этом, и вся проблема-то.

— А самому понять трудно? — Джинни смущенно убирала пыль с дивана. — Я ведь не забытый фикус на полке, а вполне живой человек. Ему будто не хочется быть со мной откровенным.

— Понимаешь, Гарри довольно… в общем-то довольно чувствительный, но опыта у него мало. Его надо научить с тобой общаться, — Гермиона все еще заботливо улыбалась. — В отличие от Рона, книжку по типу «Как околдовать ведьму» он не читал. По моему, Рон до сих пор по ней сверяется.

Джинни вспомнила, как брат в 16 лет читал этот забавный подарок от близнецов. Нет, не просто читал — пожирал книгу глазами.

— Надо Рона попросить ему подкинуть парочку пособий.

Подруги на секунду замолчали, а потом начали смеяться. И когда всплеск веселья прошел, Гермиона говорила: долго и убедительно, о том, что у Джинни все хорошо и что ей не стоит волноваться. Разве так сложно расслабиться и просто заниматься своими делами, пока Гарри в очередной раз спасает мир?

Утром Джинни проснулась с очень хорошим настроением. Даже не смотря на то, что у нее сегодня двойные занятия по зельеварению со Слизерином. С тех пор, как она стала капитаном, внимание к ней во многом усилилось. К этому Джинни могла привыкнуть, если бы не их постоянные попытки вывести ее из себя. Они чувствовали ее слабые места и старались бить в них как можно больнее.

— Ты сегодня прям светишься, — Гермиона с радостью оглядела подругу, но Джинни отмахнулась. — Вот и правильно, нечего себе голову забивать глупостями.

Шагая к кабинетам первого этажа, где проводил занятия профессор Слизнорт, девушки то и дело вспыхивали смехом. К ним присоединились Симус и Дин, спрашивая, какие у них планы на Хогсмид.

— А то вдруг вам скучно, пока Гарри и Рон на свободе, — загадочным шепотом сказал Симус и подмигнул.

— Как-нибудь без вашей заботы обойдемся, — в тон ему ответила Джинни.

Дин, ее бывший парень, как-то горько усмехнулся. Вчетвером они стояли у кабинета и болтали о пустяках. Яркий свет солнца падал на Джинни, отчего она щурилась до боли в глазах, но все равно наслаждалась теплом, не желая отворачиваться. По этой причине не замечала слизеринцев, стоявших напротив.

Пэнси Паркинсон о чем-то перешептывалась со своей подружкой, имени которой Блейз не запомнил. Но он услышал, что они говорят о стоящих напротив гриффиндорцах.

— Не, ты просто посмотри на эти ботинки, им уже сто лет, наверно, — хихикала Пэнси, стреляя взглядом на Джинни. — Как мальчишка! Кто вообще носит такие ботинки с юбками?

Блейз невольно посмотрел на Джинни: мантия ее была расстегнута, открывая взгляду серую юбку выше колен, крепкую ногу в черных колготках и массивные ботинки из коричневой кожи, немного потертые, и в них Блейз не смог заметить ничего ужасного. Даже напротив, Джинни это все как-то удивительно шло. Но ему пришлось отвернуться, когда Пэнси вдруг с любопытством заметила его интерес. Она хитро улыбнулась:

— Ходят слухи, что ты просил Малькома не оскорблять Уизли, — девушка наслаждалась растерянностью Блейза: к чему вообще был этот вопрос? — Может и нам скажешь, чтобы мы ее не обсуждали?

Ее безымянна подружка согласно хихикнула, не отрывая восхищенных глаз от Блейза. Но он на нее даже не посмотрел: одна из тысячи восхищенных, неинтересных и безликих.

— Делайте, что хотите, — отмахнулся он, желая избавиться от назойливости девчонок. Но с Пэнси такая стратегия не работала.

— Не понимаю, что в ней все находят. Красавица, — будь Паркинсон гадюкой, на этом слове она бы прыснула ядом. — На самом деле, ничего особенного, такая же, как все.

— А ты завидуешь? — Драко подошел совсем недавно и наблюдал за своими друзьями. Он оглянулся на Джинни: — Ты определенно завидуешь.

— Еще чего, — надулась Пэнси. — Я во много раз лучше. Правда, Блейз? Ты ведь недавно говорил, что она не очень.

Блейз едва сдержал глубокий вздох: почему он? Но мысленно парень невольно сравнил девушек между собой — и Джинни, хотел оно того или нет, оставалась вне конкуренции…

— Слушайте, а не много ли ей внимания? — спросил вдруг он, сложив руки на груди. — Мне лично все равно. Я вообще никогда о ней не говорил.

Профессор Слизнорт открыл кабинет и со свойственной ему улыбкой впустил студентов в класс. Джинни уже скрылась внутри, ища свое привычное место у преподавательского стола. Блейз и Драко остановили свой выбор на последнем столе у выхода. Пэнси демонстративно прошла мимо, обидевшись, что ее не поддержали, и потащила за собой недовольную такой своенравностью подружку.

— Черт, друг, не думал, что скажу это, — Драко поморщился. — Но справедливости ради, девчонка Уизли действительно хорошенькая.

Блейз снова посмотрел на девушку: очаровательные черты лица, янтарные глаза, сияющие изнутри, и медно-красные волосы, спускающиеся до лопаток. Она о чем-то шепталась с Грейнджер и улыбалась. Такая милая… Парень встряхнул головой, стараясь снять с себя наваждение.

— Возможно, — сдержанно протянул он, садясь за стол.

— Да не напрягайся ты так, — Драко поправил часы на запястье. — Я просто хотел побесить Пэнси.

Блейз думал, что ответить, пока профессор Слизнорт не начал лекцию, избавив его тем самым от необходимости говорить. Под шорох пергамента и скрип перьев профессор что-то диктовал, обещая студентам за их страдания практическую работу на следующем занятии. Парень не мог сосредоточиться на уроке: слова Драко, что Уизли хорошенькая, невольно крутились у него в голове, как стая напуганных птиц. Он то соглашался с этим, то искал опровержение. Отбрасывал эти мысли, но снова возвращался к ней. Ведь как на зло перед глазами постоянно мелькали эти яркие рыжие волосы.

Блейза раздражало, что голос Джинни звонко отскакивал от каменных стен: к его несчастью, она всегда охотно отвечала на вопросы профессора. И почему он раньше этого не замечал? Когда занятие по зельеварению кончилось, парень быстро собрал свои вещи и выскочил в коридор, чтобы немного успокоиться и не смотреть на нее, — последнее время Джинни Уизли в его жизни стало слишком много.

* * *

Привет, Джинни!

Прочитал про твои успехи с командой. Надеюсь новый ловец не подведет: и почему ты сама не встала на это место? Это ведь самая главная позиция, и ты в ней вполне справляешься. Ни в коем случае не осуждаю, просто интересно. Может в таком случае ты бы меньше мучалась с навыками полета этой девочки?

У меня есть плохая и хорошая новость. Не хотел рассказывать тебе плохую, но боюсь, что ее обязательно тебе расскажут — журналисты не дремлют. Интересно, когда меня уже оставят в покое? Но не суть. Я сейчас нахожусь в Святом Мунго с ранением: утащила в озеро бешенная русалка. Только не нервничай! Рана — пустяк, небольшая царапина, не заметишь, как я уже буду в строю. Правда, мистер Ш. мной недоволен, я сильно подставился, решив спасти напарника. С ним, если что, все в порядке, лежит рядом в палате.

А хорошая новость: я смогу приехать к тебе в Хогсмид — обещали выписать из лечебницы перед Хэллоуином. Очень соскучился и жду нашей встречи.

Целую, твой Гарри.

P.S. Жаль, что ты так нервничаешь из-за моих историй. Я видел, что в последнем письме ты была очень расстроена. Но давай лучше поговорим об этом лично, хорошо? Я в полном порядке, и, надеюсь, ты тоже.

Джинни несколько минут тупо смотрела в листок, а затем с ничего не выражающим лицом сложила его пополам, положила его в прикроватную тумбочку и громко хлопнула напоследок дверцей. «Ранен говоришь, царапина», — девушка дрожащими руками закалывала волосы на затылке: — «С царапинами в Святом Мунго не лежат». Она взглянула на себя в зеркало: выражение на лице грустное и недовольное. Попыталась улыбнуться, но получился скорее вымученный оскал. Махнув рукой на свое состояние, она поправила платье — сегодня ее ждал первый ужин с Клубом Слизней.

— Ты готова? — Гермиона заглянула в спальню, так как устала ждать Джинни в гостиной. А затем обеспокоенно добавила: — Что-то случилось? На тебе лица нет!

— Все в порядке, — твердо сказала Джинни, хотя голос готов был предательски выдать дрожжь. — Пойдем.

Они поднимались на седьмой этаж, в излюбленный кабинет профессора Слизнорта для приемов. Гермиона вела себя, как обычно, но окольными путями пыталась выведать у Джинни, что случилось. Однако подруга ссылалась на усталость и неудачные тренировки.

— Девушки, добро пожаловать! — Профессор Слизнорт жестом пригласил их за круглый стол, уже уставленный закусками. — Вы почти не опоздали.

Мужчина добродушно рассмеялся, ведь они пришли последними. Джинни старалась вести себя непринужденно, хотя ей было немного неловко в компании Забини и Малькома, являвшимися ее соперниками на квиддичном поле. По иронии, она села напротив Блейза, который тут же отвел взгляд, когда она на него посмотрела: ей кажется, или он не всегда вел себя так странно?

Пока все ужинали, профессор Слизнорт вел непринужденную беседу сам с собой: рассказывал истории молодости, постоянно упоминая своих именитых студентов, и рассуждал, как их клубу лучше всего провести Рождество.

— Я хотел бы сделать действительно полезный прием, познакомить вас с хорошими людьми, — глаза профессора оставались зоркими и холодными, пока он добродушно посмеивался. — Среди вас много выпускников, думаю это будет очень интересно.

— Это прекрасная возможность, сэр, — согласился Блейз, нарушив неловкую тишину. — А кого вы планируете пригласить?

— Я рад, что эта идея вам нравится, — профессор Слизнорт сразу заговорщически понизил тон: — Только, чтобы составить список гостей, мне хочется знать о ваших планах. Может быть начнем с вас, Мальком?

И так каждый студент начал делиться с другими своими планами на будущее: кто-то хотел стать главным редактором модного журнала, кто-то — ликвидатором проклятий или невыразимцем Отдела тайн. Джинни сдержанно улыбалась, поражаясь амбициям своих ровесников. Гермиона рядом ёрзала, с нетерпением ожидая очереди поделиться с профессором своими планами и мечтами. «Думай, думай, думай!» — Джинни лихорадочно перебирала мысли одну за другой, не зная, за какую зацепиться. Как можно ответить на такой вопрос, когда тебе всего семнадцать лет?

Джинни вздрогнула, когда Гермиона четко и громко начала рассказывать о своих планах:

— Прежде всего, сэр, я планирую пойти на службу в Министерство Магии, Отдел магического правопорядка. У меня есть несколько идей для проектов, которые я давно хотела реализовать…

И пока она говорила, очень долго и подробно, Джинни репетировала про себя, что она скажет: служба в Министерстве, по стопам отца, или в мракоборцы, потому что это уважаемо. Но когда Гермиона закончила говорить, и взгляд Горация Слизнорта остановился на Джинни, все мысли выскочили из головы, оставив после себя лишь глухую выжженную пустошь.

— А какие у вас планы, мисс Уизли? — профессор добродушно улыбнулся. — Не переживайте, здесь все свои.

— «Особенно слизеринцы, просто обожаю» — чуть не фыркнула Джинни, но вовремя сдержала эти слова при себе, а затем медленно произнесла: — Честно сказать, я… не знаю. Почему-то не задавалась этим вопросом. Извините.

Джинни хотела превратиться в точку. Маленькую, незаметную точку в пространстве, лишь бы не привлекать столько внимания. Все собравшиеся смотрели на нее с немым вопросом в глазах: а что, собственно говоря, ты здесь забыла? Но Гермиона решительно взяла подругу за руку в попытке вернуть ей уверенность.

— На самом деле, профессор, Джинни скромничает. Она замечательно играет в квиддич, — подруга сжала ее руку и отпустила.

Джинни уцепилась за эту мысль, как за спасительную соломинку.

— Не так замечательно, как мне бы хотелось, — Джинни постепенно набиралась смелости, чтобы произнести свое желание, забытое за давностью лет, вслух: — Но я могла бы попробовать пройти испытания в команду «Холихедских гарпий».

Мальком, сидящий рядом с Забини, громко хохотнул. С Джинни моментально слетела вся неуверенность, она посмотрела на него с открытой враждебностью. Профессор Слизнорт скосился на парня, а затем, не меняя тона, и улыбки сказал:

— Вот видите, мисс, все-таки у каждого есть какая-то цель. Вам очень повезло, что моей любимой ученицей была Гвеног Джонс, я мог бы вас познакомить.

С лица Малькома моментально слетела ехидная улыбка. Джинни опустила глаза, закусив губу, чтобы не рассмеяться: он действительно может их познакомить! Блейз что-то едва слышно шепнул Малькому, и профессор сразу обратил на него внимание:

— Как здорово, что у нас тут два капитана факультета! Берегитесь, Блейз. Ваша соперница весьма сильный игрок, — профессор шутливо погрозил пальцем. — Вы сами не хотели бы пойти по спортивной карьере?

— Я никого не боюсь, профессор, — он взглянул на Джинни, которая равнодушно рассматривала его, словно ничего незначащую вещь. И разозлился. — Тем более на школьном квиддичном поле. Спортивная карьера меня не интересует, сэр, — парень сделал паузу, а затем вдруг зло добавил: — Да и у нас в Хогвартсе мало достойных соперников.

Последние слова слетели с его губ случайно, но язвительно, очевидно обращенные только к ней. Он пожалел о них, как только Джинни нервно усмехнулась и опустила взгляд. И, кажется, за весь вечер она так на него и не посмотрела.

— Что ж, очень жаль, — профессор расстроенно сбавил тон, но затем взял себя в руки. — Но с удовольствием посмотрю вашу игру в ноябре. Она ведь уже совсем скоро?

— Да, сэр. Скорее, чем нам всем этого хочется, — снова хохотнул Мальком.

И в тоне его голоса Джинни услышала угрозу. И совсем не напрасно.

* * *

Джинни вышла из раздевалки, на ходу завязывая спутавшиеся волосы в высокий хвост. Блестящее от пота лицо обжигало ветром, щеки раскраснелись, и осенний холод неприятно пробирался за шиворот, спуская вниз по позвоночнику. Джинни поспешно обмотала шею шарфом. Ее подруга Луна уже бодро шагала ей навстречу в легком пальто, которое открывало ее ноги в тонких чулках. От этой картины Джинни озябла еще сильнее.

— Тебе не холодно? — девушка сложила руки на груди в попытках согреться.

— Нет, — подруга беспечно улыбнулась. — Пойдем в лес? Покормим фестралов.

Луна потрясла старой сумкой на плече. Джинни знала, что там лежит сырое мясо, утащенное из кухни Хогвартса. Она согласилась на предложение подруги при условии выпить чай у Хагрида, чтобы хоть немного согреться.

Они спустились с холма к домику лесника, но никто не открыл дверь. Вороны оглушительно каркали на огороде, лениво развалившись на огромных тыквах. Пса тоже было не слышно — значит Хагрид где-то в лесу. Под кронами Запретного леса на девушек рухнула неожиданная, противоестественная тишина. Джинни от этого было так неуютно, что она постоянно проверяла наличие волшебной палочки в кармане. Но Луна чувствовала себя прекрасно. Она уверенно шла вперед, непринужденно рассказывая о своих планах на завтрашний день.

— Может быть, ты захочешь завтра пойти со мной и Невиллом на Черное озеро? — вдруг предложила подруга, с улыбкой выпутывая пальто из подозрительно живого колючего куста. Джинни казалось, что его ветки коварно и осознанно тянутся к ним в вечном полумраке.

— Завтра Хогсмид, разве вы не хотите пойти отдохнуть?

— Да я и не устала, а на Черном озере в это время можно понаблюдать за гигантским кальмаром.

— Не знала, что Невилл увлекается животными, — хихикнула Джинни. — Он у нас вроде по части растений. Или, — лицо девушки озарила догадка, — он позвал тебя на свидание, а ты не хочешь идти одна?

— Нет, — голос Луны слегка дрогнул, словно она улыбнулась. — Вовсе нет, это я предложила сходить, когда мы сидели на травологии. Он сокрушался, что никак не может выбраться из замка собрать на водоросли.

— Жаль, — шутливо сказала Джинни. — В любом случае вы останетесь там вдвоем. Я не смогу, Гарри обещал приехать в Хогсмид завтра, мы хотели…

Джинни резко замолкла, заметив между толстыми стволами деревьев какое-то движение. Хруст веток подтвердил ее догадку. Несколько фестралов, заметив девушек, неловко, но бодро направились прямо к ним. Луна тут же достала кусочки мяса, прямо с руки кормя животных. Джинни с широко открытыми глазами наблюдала, как их костлявые крупы лоснятся в редких отблесках света, невесть как пробившегося сквозь густую крону деревьев. Как жадно, но в то же время осторожно их острые, темные зубы касались бесстрашно и доверчиво вытянутой ладони Луны.

— Мы хотели побыть вдвоем, — Джинни закончила свою фразу задумчивым полушепотом.

Она вздрогнула, когда и об ее руку с нежностью начал тереться жеребенок. Преодолевая естественное отвращение перед его внешним видом — лошадиного скелета, обтянутого черной кожей, с полупрозрачной серой пленкой молодых крыльев и огромными черными глазами, девушка медленно начала гладить малыша, прикрывшего глаза от удовольствия.

— Я все понимаю, — голос Луны звучал глухо, она с ласково обнимала за шею фестрала, который в это время нетерпеливо тыкался носом в ее опустевшую сумку, пахнущую кровью.

Джинни сидела на коряге, наблюдая, как Луна продолжает возиться с фестралами. Не сразу, когда глаза окончательно свыклись с полумраком, Джинни заметила, что над ее головой в древесную кору воткнуты стрелы: одна раздробила другую. Джинни позвала подругу посмотреть находку: стрелы были слишком новые, стреляли здесь совсем недавно.

— Как думаешь, кто это мог быть? — шепотом уточнила Джинни, наблюдая за слегка обеспокоенным лицом подруги. Та осторожно дотрагивалась до серого оперения, будто это помогало через касания узнать их прошлое.

— Либо кентавры, — Луна вдруг схватилась за этот пучок стрел и с неожиданной силой выдернула их из дерева. — Либо браконьеры. Волос хвоста фестрала очень ценный.

— Но будь тут браконьеры, фестралы бы нас боялись, — логично заключила Джинни, когда они пошли обратно из леса.

— Вовсе нет, они ничего не боятся, и в этом их главная уязвимость, — Луна все еще крутила в пальцах стрелу. — Знаешь, какая стрела летит вечно?

— Даже не представляю, — растерянно ответила Джинни, не понимая, к чему вообще она задала этот вопрос.

— Стрела, попавшая в цель, — Луна с довольной улыбкой воткнула ее в землю. — Теперь она будет вечно двигаться по кругу вместе с планетой.

— Думаю, нет смысла говорить, что ты порой очень странная, — с улыбкой заключила Джинни. — Но это мне нравится в тебе больше всего.

Они расстались на ужине, пожелав друг другу удачи. Джинни ещё долго крутила в голове странные слова подруги. И все же, какая стрела летит вечно?

31 октября девушка уже стояла в очереди. Как и ожидалось, ни Невилла, ни Луны она в толпе не увидела. Мистер Филч, хмуро сдвинув брови, сверялся со списком студентов, прежде чем открыть им ворота и выпустить с территории замка.

Никогда еще Джинни не давалась так тяжело дорога в Хогсмид. Гермиона укуталась с головы до ног, стараясь скрыться от порывистого ветра. Джинни с трудом слышала, что она говорит, так как слова постоянно уносило в сторону северным ветром с гор, окружавших долину Хогвартса.

— Как же велико желание трансгрессировать в «Нору», — слова подруги растворились в воющем потоке воздуха.

Нормально заговорить смогли только в баре «Три метлы», где они должны встретиться с Роном и Гарри. Было еще слишком рано, поэтому девушки без труда нашли себе свободное место возле камина, им удалось немного согреться.

— Волнуешься? — участливо спросила Гермиона, наблюдая, как напряженно замерла Джинни, сидевшая лицом к дверям бара.

— Я? Нисколько, — сдержанно ответила та, поправляя прическу. — Может чего-нибудь выпьем? Что ты хочешь?

— Чай, пожалуйста, — сразу ответила Гермиона.

— Какая ты правильная, — фыркнула Джинни. — Тут такая возможность расслабиться.

— У меня есть более действенные способы, — в тон ей парировала Гермиона. — И алкоголь тут совершенно ни при чем.

Не желая продолжать этот разговор, Джинни выскочила к барной стойке, где немного поболтала с мадам Розмертой. Когда она уже собиралась забрать готовые сливочное пиво и чай, кто-то ласково дотронулся до ее талии и прижался щекой к ее голове. Она знала, что это он. Джинни резко повернулась, сдерживая радостный возглас.

— Гарри, — она едва успела выдохнуть его имя, ведь в ту же секунду он оставил на ее губах нежный поцелуй.

Она едва помнила, как они оказались у стола, где уже сидели, обнявшись, Рон и Гермиона. Джинни была счастлива, они снова вместе — ей все же не хватало глупого, но смешного юмора брата, возгласов Гермионы, сквозь смех просящей его перестать так шутить, и сдержанного Гарри, сидящего рядом и ласково сжимающего ее руку под столом.

— Что ж, нам пора, — Рон порывисто допил остатки сливочного пива и встал, потянув за собой Гермиону. — Рад был видеть тебя, сестренка.

На прощание он поцеловал ее в лоб. Гермиона, сразу притихшая и послушная, без лишних слов отправилась за ним на выход. Джинни стало не по себе, смесь волнения, нетерпения и яркой радости бушевала внутри, ища хоть какого-то выхода. Но Гарри упорно продолжал просто держать ее за руку. Они о чем-то вяло говорили, но Джинни не сильно вникала, просто хотелось, чтобы он наконец-то сделал уже хоть что-нибудь. Но с каждой минутой эта надежда угасала. И тут уже она не выдержала:

— Тебе что, совсем не хочется меня обнять? — обиженно спросила девушка, вырывав свою руку из его.

— Прости меня, — парень обнял ее за плечи, но она никак не реагировала, сжавшись в агрессивный и нервный комок. — Я все думал, как тебе сказать, что мне нужно уже уходить.

— Что?!

В этот момент дверь бара открылась, и в помещение зашли Блейз, Мальком и Драко. Из-за их спин вышла Пэнси Паркинсон со своей подружкой. Они искали свободное место и нарошно сели неподалеку от поглощённой друг другом парочки. Блейз увидел, что Джинни вот-вот расплачется. Пэнси тут же язвительно добавила:

— Кажется, Поттер и Уизли ссорятся. Какая прелесть, — хихикнула она, маниакально оглядывая их. — Может подслушать, о чем они там болтают?

Девушка уже хотела выполнить свой план в действительности, но Блейз тут же схватил ее за руку, не дав ступить и шагу.

— Что? Снова хочешь защитить ее? — въедливо спросила Пэнси, вырвав свою руку. Но осталась стоять на месте.

— Это уже перебор, Пэнс, — сказал он спустя продолжительную паузу, стараясь перед самим собой оправдать этот внезапный порыв. Он оглядел парней, ища защиты: Мальком неопределенно покачал головой, но Драко равнодушно произнес:

— Оставь их в покое, вечно тебе неймется сплетничать.

Пыл Пэнси окончательно охладел на этих словах, но она еще некоторое время рассеяно улыбалась, глядя на свою ладонь, до которой дотронулся Блейз. Ее подружка рядом завистливо надулась.

— Я не верю, — Джинни едва не плакала, прижимая скрещенные руки к животу. — Ты тут не пробыл и пары часов! И ведь только-только выписался из больницы, какая работа?!

— Я не могу сказать, — Гарри был расстроен и очень серьёзен. — У нас в отделе сейчас очень мало людей и при этом много работы. Не переживай, — парень заметил, как лицо Джинни гневно исказилось: — Это временно, послевоенные проблемы. Скоро все наладится.

Он потянулся поцеловать девушку, но Джинни выставила руку перед собой, не давая ему приблизиться. О чем потом очень долго жалела.

— Я так не могу, Гарри, — она сдерживала слезы из последних сил, желая высказать свою давнюю мысль: — Ты постоянно в работе, в твоей жизни все меньше места для таких глупостей, как я.

— Это неправда, — расстроенно и раздраженно ответил он, сжав кулак. — Но ты даже не пытаешь понять меня. Я люблю тебя, но сейчас просто не могу остаться. Неужели так трудно подождать?

Это была последняя капля.

— Уходи, — сдавленным голосом отрезала Джинни. Но в мыслях, всей душой кричала: «Останься!».

И Гарри ушел, успев поцеловать ее холодную, мокрую от слез щеку. Его сердце болело, но он не мог иначе. Как объяснить ей, что каждая минута промедления — это еще одно нераскрытое дело или чья-то загубленная жизнь?

Джинни сидела одна, закрыв лицо руками и проглатывая рыдания. Вот зачем она его прогнала? Почему не дала ему даже шанса объясниться?

Утром Джинни провалялась в постели дольше обычного, едва не пропустив завтрак. Гермионы в спальне уже не было. Девушка с удивлением отметила, что ей стало намного спокойнее от того, что подруги нет в комнате — та бы обязательно начала оправдывать Гарри всеми возможными способами. И слушать это совсем не хотелось, как, впрочем, не хотелось и всего остального.

Джинни не ожидала от себя такого спокойствия, ведь еще вчера, в Хогсмиде она бродила по его старым переулкам, затем ушла к берегу Черного озера, стараясь унять в себе бессилие и гнев. От этого заметно пострадала линия берега — глыбы породы превращались в камни, камни обращались в пыль и песок. А когда ей надоело кидаться заклинаниями, то раздумывала, что станет с человеческим телом, если она применит к нему силу своего заклинания Редукто? Но, когда злость утихла, осталась только усталость, превратившаяся этим приятным ноябрьским утром в тупое равнодушие.

В Большом зале Джинни села напротив счастливой Гермионы и сразу почувствовала, что подруга впивается в нее взглядом. Поэтому она очень старательно игнорировала ее, делая вид, что увлеклась остывшей овсянкой, горячим чаем и пустой болтовней с Невиллом о домашнем задании профессора Стебель. Из зала она вышла пораньше, спеша скрыться от Гермионы, чтобы в одиночку прогуляться вокруг замка под особенно свежим ноябрьским ветром. В конце концов, сегодня было воскресенье, и ей нужен отдых.

— Джинни, постой!

Девушка инстинктивно дернула головой в сторону звука, но сделал вид, что не слышит. Неужели непонятно, что она не хочет ни с кем говорить?

— Да что с тобой?! — Гермиона схватила подругу за рукав мантии, заставив ту повернуться к себе: на лице Джинни застыло холодное и равнодушное выражение. — М-м-м, я все поняла. Снова Гарри? Что же случилось на этот раз?

— Я не хочу об этом говорить, — Джинни вырвала мантию из рук подруги и пошла дальше. — Просто нет настроения. Голова болит, — буркнула она.

— Не ври мне, — Гермиона не отставала. — Хочешь, я с ним поговорю? Ты последнее время сама не своя.

— Нет, — безучастно ответила Джинни. — Оставь меня в покое, правда. У меня все хорошо.

Но Гермиона наседала, она задавала сотню вопросов, желая выведать, что же случилось. Она строила вслух теории, внимательно следя за лицом подруги, которая становилась все отстраненнее, словно думала о чем-то другом, например, что на самом деле боль ей принесло то, что ничего так и не случилось. И ведь даже ее терпению однажды приходит конец.

— Гермиона, — твердо и сухо ответила на все это Джинни. — Оставь. Меня. В покое. Хорошо?

Подруга вдруг посмотрела на нее осмысленным взглядом. Словно впервые заметила, что на самом деле с ней происходит.

— Я поняла тебя. Прости.

— Спасибо, — Джинни не смогла сдержать легкой улыбки.

Приближался первый матч по квиддичу — Гриффиндор против Слизерина. И напряжение между факультетами ощущалось с каждым днем все острее. Взаимные издевки и упреки, грубые шутки и наивные угрозы. Джинни не ждала, что команда Слизерина будет играть честно. И поэтому она постоянно прокручивала в голове ситуации, в которых они будут создавать ей проблемы: шальные бладжеры, «случайные» столкновения, создание помех на пути, попытки отключить вратаря на поле. В общем-то, существовала масса способов вырвать победу банальным насилием и без того в не самой безопасной игре. Но, когда девушка рассказывала это все на тренировках, она забыла о том, что опасность поджидает их на каждом углу еще до самого матча.

— Ох, Джинни, что нам делать?! — захныкала Эмилия, ловец команды Гриффиндора, над ухом своего капитана. — Случилось ужасное!

Уизли сидела за столом в Большом зале и спокойно ужинала. Первым ее желанием было огрызнуться, когда Эмилия схватила ее за плечо и начала трясти. Но, услышав, что произошло, она со всех ног бросилась в Больничное крыло, чтобы оценить степень проблемы, по пути требуя от Эмилии подробностей. Слизеринцы не только избили ее вратаря, но и подсыпали Волдырный порошок ему под одежду. Все случилось внезапно, и Эмилия сразу позвала на помощь.

Однако мадам Помфри не желала пропускать девушек в Больничное крыло в такой поздний час. И Джинни уговорами попросила дать им хотя бы пять минут. Эмилия послушно осталась стоять, чтобы не раздражать целительницу еще больше. Еще издалека Джинни понимала, что парня быстро поставят на ноги, поэтому ее интересовал всего один вопрос, но очень-очень серьезный:

— Играть сможешь?!

Парень приподнялся на кушетке и попытался улыбнуться, хотя в итоге у него получился лишь оскал: его перекосило от боли — даже на шее и щеках были видны огромные, гнойные прыщи. Он едва смог промолвить вымученное «да». Его утвердительный ответ немного успокоил Джинни. Мадам Помфри неподалеку грозилась пожаловаться на возмутительное поведение Уизли.

— Слава Мерлину, — зашептала девушка, облегченно выдыхая и садясь на край кровати. — Я уже боялась, что ты откажешься играть.

— Этим придуркам меня не остановить, — пробормотал парень и со стоном откинулся на подушки.

— Кто это сделал? — быстро спросила Джинни, испуганно оглянувшись: мадам Помфри указывала на часы — время убираться из Больничного крыла.

Вратарь Гриффиндора начал было отвечать, но закашлялся, вздыхая и стоная от боли, так что Джинни ничего не услышала. Девушка раздраженно отправилась к первому попавшемуся выходу. Эмилия, которая все это время робко шагала следом, вдруг шепнула имя нападавшего.

— Это Мальком, — едва дыша, сообщила она, постоянно оглядываясь, как будто боялась, что кто-то еще узнает об этом.

Джинни огляделась вокруг: они стояли на мостике Часовой башни. Огромный маятник мерно раскачивался, завораживая своим гигантским размером, и даже трехметровые шестеренки казались на его фоне маленькими. Джинни не ощущала холода, который царил здесь из-за неприкрытых бойниц, а вот Эмилия рядом дрожала — было слышно, как стучат ее зубы. Но она даже не пыталась оставить своего капитана, которой вдруг стало очень жарко.

— На самом деле они угрожали… мне, а Майкл решил заступиться, — Эмилия запнулась, словно эта мысль вызывала у нее бурю эмоций, которые она не знала, как выразить. — Они угрожали, сказали, что будет еще хуже, если я кому-нибудь расскажу. У них родители из Министерства, им все простят.

— Но ты сказала мне, — с улыбкой заметила Джинни, восхитившись храбростью девочки. — Даже не смотря на то, что все произошло так быстро.

— Я трусиха, и будь у меня время размышлять, то испугалась бы, — Эмилия шмыгала носом, пытаясь собраться с силами. — Но они напали на Майкла!

— Мы им ответим, — твердо сообщила Джинни. — Я обязательно разберусь. И, если потребуется, пойду к декану или директору. Это нельзя так оставить.

Эмилия всхлипнула — то ли от холода, то ли от слез, и Джинни не стала задерживать ее еще дольше. И когда она скрылась из виду, девушка осталась подумать о сложившейся ситуации. И раньше слизеринцы нападали на игроков ее факультета, и это было взаимно — вспомнить, как ее братья поступали с ними в ответ. Но в этот раз они хотели запугать самое невинное создание, крайне робкое и пугливое, заведомо не могущее дать сдачи. «Правильно ли я сделала, что взяла эту девчонку в команду? Уж слишком она неустойчивая, хотя играет довольно хорошо», — Джинни вздохнула и прикрыла глаза руками: — «Что мне теперь со всем этим делать?»

Этот вопрос возникал последнее время сам собой, и был фоном остальным мыслям. Но оставался без ответа — в голове гулял туман. И словно бы на краешке сознания созревало решение, нужно только за него ухватиться, как вдруг за спиной послышался шорох мантии и гул шагов. Голоса мужские, о чем-то спорят. Джинни, не раздумывая, юркнула в темное место за деревянную колонну, почувствовав, что лучше остаться незамеченной.

— Мне показалось, или тут кто-то был? — в ответ молчание. — И что вы сделали? — жестко спросил смутно знакомый голос.

— Да ничего такого, Блейз. Просто немножко пошутили над девчонкой, а этот идиот решил благородно влезть в наш разговор. Да ты сам видел, с ним все в порядке.

Джинни узнала этот голос Томаса Малькома: и он был не таким дерзким, как обычно, скорее напуганным. Девушка сразу догадалась, что они говорят о нападении на Эмилию и ее вратаря.

— Какие же вы идиоты! Если они проболтаются, вас выгонят, и это в лучшем случае из команды, — Блейз был очень зол. Джинни замерла, боясь даже дышать: хорошо, что она решила спрятаться. — А вы не думали, что будет, если об этом узнает Уизли?!

— Ты про эту Джинни что ли? — в голосе Мальком неподдельное удивление: — А она здесь причем?

— А притом, что это чертов капитан Гриффиндора, они ей все расскажут, и вам крышка, Том, — Блейз был искренне удивлен тупостью однокурсника: — Она не станет ждать и тем более жалеть, пойдет прямо к директору.

— Черт, об этом я как-то не подумал, — Мальком помолчал, а потом тихо произнес: — Может ее тоже, ну, припугнуть, а?

На этих словах в груди Джинни загорелось возмущение. Ей хотелось выйти из своего убежища и дать Малькому понять, что она справится даже с десятком таких, как он. Неужели он настолько ее недооценивает? Но глухой удар, а затем стон Малькома дали понять, что Блейзу это предложение понравилось еще меньше, чем ей.

— Если вы хоть пальцем тронете кого-нибудь из команды Гриффиндора, а тем более Джинни, я самолично вас сдам МакГонагл, — его тон был пугающе жестоким и спокойным. — Не надо подставляться и создавать проблемы, ни к чему привлекать лишнее внимание.

— Да пошел ты, — Мальком глухо закашлялся. — Это для тебя неважно, а нам очень даже. Все-все, хорош! — визгнул парень, видимо увернувшись от очередного удара. — Я понял.

— Никакой самодеятельности больше, иначе вылетишь из команды. Думаю, твой отец будет этим очень, — Блейз сделал паузу, подбирая слово: — Опечален.

— Да плевать, — ругнулся Мальком. — Как тебе от себя не тошно? Ты последнее время оберегаешь эту Уизли, то нельзя, это не скажи. Сам-то хоть понимаешь, чем это все со стороны кажется?

— Нет большой чести в том, чтобы калечить и без того слабых, — парировал Блейз. — Мы справимся с ее командой и без таких грязных приемов.

Нервы девушки на этих словах стали взвинчены еще больше, как же ей захотелось оказаться в безопасности — в спальне, под теплым одеялом и видеть десятые сны, а не мерзнуть в Часовой башне, подслушивая очень странные разговоры.

— Интересно, Драко после такого станет с тобой разговаривать? — хохотнул Мальком.

— Тогда встречный вопрос: что будет с тобой, если декан узнает, что вы напали на грязно… маглорожденную, — вовремя поправил себя Блейз. — Ты же не хочешь отправить сам себя в Азкабан?

Блейз даже не стал дожидаться реакции. Мальком был побежден. Последний еще минуту потоптался на месте, тихо бормоча ругательства, и покорно поплелся прочь. А Джинни, жадно хватала воздух, растирая себя за плечи, так как забывала лишний раз вздохнуть. Она сползла по колонне, обдумывая услышанное: Блейз совсем не считается с ней. И это было очень неприятно. Однако ее смутно удивило то, что Забини произнес ее имя без стандартного отвращения. Может, ей это просто показалось?

Наутро она, не справившись с нарастающим раздражением, собралась поговорить с Малькомом с глазу на глаз, да так, чтобы у него никогда не было соблазна попытаться навредить ей или ее товарищам. Поэтому девушка, прислонившись к стене в коридоре третьего этажа, терпеливо ждала, когда у слизеринцев закончится занятие по заклинаниям. «Так, вот, я стою тут одна, без друзей, — размышляла девушка, переступая с ноги на ногу. — И что я ему скажу? Не буду же я бить первой?» А волшебная палочка все это время беспокойно прокручивалась в пальцах. И она уже понимала, что ни за что ее не опустит.

О своей затее девушка никому не сказала, так как не видела смысла привлекать к этой ситуации слишком много внимания — Гермиона сразу бы предложила отправить жалобу декану, остальные ребята захотели бы пойти с ней. А Джинни не нужно было в это кого-либо впутывать, ей просто очень хотелось отомстить.

Мальком вышел из кабинета одним из первых. И хотя он был не один, Джинни решительно вышла ему на встречу. Он ее заметил, и ей теперь точно некуда отступать.

Парень сделал удивленное лицо, стараясь не выдать этим некоторое беспокойство от ее присутствия.

— А что тут делает наша маленькая капитанша? Детка, ты ошиблась факультетом, — парень ехидно осклабился под одобрительный гогот дружков. — Или тебе тут кто-то приглянулся?

— Я ищу тебя, Томас Мальком, — громко и четко сказала Джинни, показывая, что не намерена отвечать на его идиотские шуточки. — Чтобы серьезно поговорить. Один на один, разумеется.

Волшебная палочка в ее руках недвусмысленно намекала на предмет разговора. Том со смешком, равнодушно пожав плечами, отделился от своей компании. Джинни жестом пригласила его пройти с ней в один из пустующих закоулков третьего этажа. Никто не начинал «разговор», но чем дальше от сокурсников, тем сложнее было Малькому держать себя в руках.

— И куда ты меня ведешь? — раздраженно бросил он.

— К декану, — невозмутимо соврала Джинни. — Тебе же нечего скрывать, правда? Особенно интересно, кто же вчера напал на Майкла и Эмилию.

— Что? Что за бред? — Мальком занервничал. — Ничего я не делал!

Он уже достал волшебную палочку, чтобы напасть первым, но Джинни его опередила и магией прижала к стенке. Они ушли достаточно далеко, чтобы его вопли, если вдруг она окончательно выйдет из себя, не были слышны ни студентам, ни преподавателям.

— Ну, как тебе роль жертвы, а, Томас? — Джинни максимально постаралась скопировать интонацию Блейза, которую услышала вчера вечером. — Нападать втроем на маленькую девочку? Очень смело! Как раз в духе такой мерзкой маленькой крысы, как ты.

Джинни просто накрывало от удовольствия, когда она считывала страх в его глазах, его ужас, ведь он не может пошевелиться. Но на секунду ей стало грустно от того, как много дикости и агрессии скопилось в ее душе, требуя хоть какого-то выхода. Это была лишь секунда растерянности, которой Мальком попытался воспользоваться.

— Экспеллиармус! — палочка Малькома отлетела в сторону. — Даже не смей использовать магию против меня, — Джинни возбуждала эта смесь злости и радости, полного контроля над ситуацией. — Так что мне с тобой сделать? Выбирай: Волдырный порошок или, может быть, простое избиение? Ты ведь недолго думал, как расправиться с Майклом.

— О чем ты говоришь, черт, — Мальком избегал смотреть ей в глаза. — Никого я не трогал.

В его голосе не было уверенности. И от такой очевидной лжи Джинни хотела уже наслать на него какое-нибудь небезобидное проклятие. Как в коридоре показались его дружки.

— Опусти палочку, Джинни, — спокойно и твердо попросил Блейз, не пуская с нее взгляд. — Не стоит повторять его ошибок.

Джинни мельком взглянула на него, все еще нацеливаясь на Малькома. Счет шел на секунды, ведь оставлять за своей спиной трех слизеринцев было опасно. Нужно их немного отвлечь.

— Когда это мы перешли на имена, Блейз? — не глядя на него, спросила Джинни с усмешкой. — Не можешь контролировать своих горилл? Или честные соревнования совсем не для вас?

— Это не моя идея. Да и он уже знает, что я против таких методов за пределами поля, — Блейз был настолько спокоен, насколько Джинни сгорала от восторга и чувства опасности. Она уже знала, что будет дальше.

— Какая четкая формулировка, — усмехнулась девушка, подходя все ближе к Малькому, заметно осмелевшему рядом с друзьями. — Значит, на поле честные методы вам не нужны, да, Томас?

Кончик волшебной палочки уткнулся ему в подбородок.

— Ты больная на голову, Уизли. Просто чокнутая, — визгнул он, вжимаясь в стену. Его пугал ее ясный, полный наслаждения происходящим взгляд.

— М-м-м, это комплимент? — Джинни резко опустила палочку, посмеиваясь над тем, как Мальком облегченно начал сползать по стене. — Ладно, хватит с тебя.

— Диффиндо! — один из слизеринцев все же не выдержал такого унижения.

— Протего, — вскинула руку Джинни, в последний момент успев отбить заклинание.

Она ждала этого каждую секунду, поэтому для нее бы не стала сюрпризом небольшая потасовка в коридоре. Но все закончилось, толком не начавшись. Звук разбившегося стекла и крики Пивза, немного отрезвили студентов.

— Уизли против слизней! Слизни против Уизлей! — напевал полтергейст, подлетая к Джинни. — Давай же, жахни в кого-нибудь! Чем-нибудь мощным. Будет огромный бумс! Ты мне нравишься своей жестокостью, девчонка. Дураков нужно добивать.

Последние слова стали для нее полной неожиданностью. Она вдруг растерянно огляделась: слизеринец стонет и держится за плечо, в которое попало ее заклинание; Блейз, не пытавшийся напасть на нее, старался ему помочь; бледный Мальком, от испуга даже не попробовавший дотянуться до своей волшебной палочки, валявшейся совсем неподалеку. Получается, она поступила точно также, как они?

Девушка медленно отходила назад, осознавая, что натворила. Но вряд ли теперь слизеринцы посмеют лишний раз посмотреть на ее команду, и тем более не станут нападать исподтишка. Взяв себя в руки, она произнесла:

— Надеюсь, мы поняли друг друга. Я никому не позволю калечить своих друзей, — слова ее утонули в осуждающем свисте Пивза.

— У-лю-лю, труси-и-ишка!

Девушка едва помнила, как ушла оттуда. Очнулась уже в башне, в собственной спальне. Она держалась за живот, ее тошнило от волнения. Нельзя было идти туда одной. «И откуда во мне столько злости? — она закрыла глаза, вспоминая свои ощущения, — неужели я так сильно хотела сделать Малькому больно? Мне нужно было просто поговорить!» Но постепенно в голову пришла успокаивающая мысль, что Мальком начал нападать первым, а она просто защищалась. Или все же нет?

* * *

Я уже говорил тебе это в предыдущих письмах, но не устану повторять: мне очень жаль, что наше свидание в Хогсмиде прервалось, даже не начавшись. Я очень надеюсь, что ты не обижаешься. Правда? Тысячу раз прости. Но мы же обязательно сходим на сотни свиданий. Осталось всего ничего, каких-то семь месяцев потерпеть!

Очень жду от тебя письма, надеюсь, что все хорошо и ты в порядке. Раньше и не думал, что мы с тобой сейчас так редко общаемся, ведь ты часто мне писала. Знаю, что у тебя сегодня или завтра первый матч против слизеринцев, желаю удачи! Крепко обнимаю и целую, твой…

Не дочитав всего пару строк, Джинни сложила письмо пополам, довольно усмехнувшись: так много писем, как в эту неделю, Гарри ей не присылал последние полгода. А девушка специально не отвечала, твердо решив заставить парня помучаться. Или только она должна переживать за их отношения?

Стало даже досадно, что он решил ей прислать записку именно сегодня, когда хотелось максимально сосредоточиться. В Большом зале было шумно и жарко, студенты приходили сразу с пальто или в теплых мантиях, чтобы после завтрака отправиться на стадион. Команда Гриффиндора, где было много новичков, заметно волновалась — это их первый матч. Эмилия сидела почти зеленая, но настойчиво убеждала всех вокруг, что она ничего не боится.

— Нет-нет, все хорошо! Я просто не хочу есть, — уверяла она, вцепившись в плечо смеющегося Майкла, вратаря их команды, уже полностью излечившегося от этих ужасных прыщей.

А ведь тарелка Эмилии пустовала все утро, что было, по мысли Джинни, очень плохим знаком: где ей взять силы во время соревнования? Такого же мнения придерживался Майкл, уговаривая девчонку хоть немного подкрепиться. Остальные же были настроены решительно, особенно после глупой провокации Малькома. А Джинни так никому и не рассказала о своей маленькой мести.

Не считая нужным еще сильнее нагнетать обстановку, Джинни повела команду в раздевалку, — там и думается легче, и нет насмешек слизеринцев, желающих подорвать моральный дух Гриффиндора. Гермиона с Луной — обе в шарфиках львиного факультета, с флажками в руках — изо всех сил поддерживали подругу.

— Ты справишься, — слышалось со всех сторон, все надеялись на ее победу.

Джинни с улыбкой принимала их добрые пожелания, хотя мыслями блуждала далеко, на площади Гриммо 12. «Чертово письмо, — ругалась про себя девушка: — Не дает шанса сосредоточиться, надо в раздевалке дочитать». Когда они спускались с холма к стадиону, куда уже стекалась вереница студентов, Джинни успела оценить погоду и обстановку.

— Отвратительно, — ежилась она от холода, который пробивался даже сквозь зимнюю спортивную форму. — Будет дождь.

— Может все-таки нам повезет? — робко предположила Эмилия.

Ответом ей стал отдаленный раскат надвигающейся грозы. В раздевалке все старались шутить и громко разговаривать, чтобы заглушить волнение — это ведь первая игра сезона! Джинни, прогнав несколько раз с командой их тактику, задумчиво отошла к выходу: сквозь щель было видно, как на поле выносят сундук с мячами, как разноцветным морем бурлят студенты — на черно-сером фоне выделяются их яркие флажки, хлопушки и серебряные бинокли. Порыв ветра принес в палатку запахи надвигающегося дождя и сладостей.

Джинни боролась с собой. Не выдержав напора любопытства, она достала немного смятый листок с письмом, чтобы наконец-то его дочитать:

…целую, твой Гарри.

P.S. За хорошую работу меня немного повысили, теперь я личный помощник мистера Ш. Что-то происходит, но, понимаешь, я не могу полностью делиться с тобой своими опасениями. Сов перехватывают сейчас довольно часто. Но ты не переживай, я обещаю целовать тебя так, что ты даже не вспомнишь об этих маленьких неприятностях.

Листок был быстро смят под взглядом шести пар глаз, вопросительно уставившихся на Джинни. Эмоций было много, они все — разные: от легкого трепета в мечтах о поцелуе до ненависти к его проклятой работе. С трудом сдержав себя в руках, девушка засунула письмо в сумку и сделала глубокий вдох. Все хорошо. Все нормально. И как он умудряется выводить ее из себя?

— Так, — Джинни хлопнула в ладони, за зря привлекая внимание — оно и так было приковано к ней полностью. — Сегодня наши первые соревнования как команды. Да еще и со слизеринцами. Вы знаете, что они очень грязно играют, поэтому не стоит их недооценивать — в этом году среди них немало талантливых игроков. Но и мы с вами здесь умны, талантливы и сильны, каждый из вас — достойный соперник! — она обвела взглядом команду, которая в ответ дружно закивала; даже робевшая все это время Эмилия сделала серьезное лицо, и на ней Джинни остановила взгляд: — Ты наша надежда, Эми. Ловец — самый главный человек в команде. Ты хороший игрок, но постарайся найти снитч как можно быстрее. И не давай себя зажимать. Помнишь нашу тактику? Держись верха и высматривай мяч, пока мы внизу всех отвлекаем. Играем все агрессивно. Вы, парни, — Джинни указала на своих загонщиков, — отвечаете за ее безопасность. По возможности контролируйте бладжеры, отбивая их как можно дальше от Эми. И еще…

— На поле приглашается команда Гриффиндора! — комментатор кричал так сильно, что последних слов Джинни не было слышно. Но все и так ее прекрасно поняли.

— Все ребята, пора, — Джинни вытянула руку, на которую быстро упали ладно остальных. — Кто порвет слизеринцев клочья?

— Мы!

Джинни запомнила эти дружно светящиеся, возбужденные лица; они в предвкушении интересной игры. Как ни крути, слизеринцы всегда были серьезными противниками. На поле мадам Трюк напоминала всем основные правила. Блейз смотрел на Джинни, не отрываясь, хотя она не считала нужным пялиться друг на друга все время, пока они находятся на земле.

— Капитаны, пожмите друг другу руки! — скомандовала мадам Трюк.

Его рукопожатие было крепким, но он не спускал с нее этого странного взгляда.

— Может, отпустишь уже? — усмехнулась Джинни, когда поняла, что он держит ее руку намного дольше, чем положено в таких случаях. — Хочешь меня смутить? Не получится.

— Задумался, — Блейз словно пришел в себя. — Не бери в голову.

— И не собиралась, — отозвалась Джинни, хотя ее действительно застало врасплох такое поведение парня.

Мадам Трюк объявила начало матча. Сундук распахнулся, и из него вылетели мячи, Джинни успела схватить квоффл первой. Игра началась вместе с жутким проливным дождем.

Гриффиндор половину игры уверенно вел счет. Джинни забивала в кольца Слизерина снова и снова. Она нещадно обманывала соперников, делала множество опасных трюков, чувствовала, как за ней охотятся загонщики, но не могут угнаться. Несмотря на ледяной дождь, грозу и ветер, она снова контролировала все, каждое движение, каждое изменение в команде. И пусть от воды квоффл пытался вскальзывать из рук, а за шумом грозы не было ничего слышно, они побеждали. Но этот перевес был недолгим, как только слизеринцы вспомнили о своей излюбленной подставе: вырубить вратаря до конца игры. Джинни, наблюдая, как Майкла уносят с поля, надеялась успеть выиграть, ведь Эмилия вполне может поймать снитч.

— Ох, ловцы вышли в пике! Они заметили снитч! — кричал комментатор.

Джинни успела перекинуть квоффл напарнице, а сама подлетела повыше, надеясь разглядеть, что происходит. Дождь немного утих. Эмилия держалась изо всех сил, но Блейз был намного опытнее нее и лучше летал. В критический момент она испугалась приближаться так близко к земле и вильнула вверх, едва не свалившись с метлы. А дальше Джинни даже не успела увидеть, что произошло.

Шальной бладжер сбил ее с метлы. Она не сразу поняла, что падает с действительно огромной высоты. Дождь заливал очки, и Джинни с удивлением смотрела на свои бледные от холода пальцы в черной перчатке и на серое, мрачное небо, так быстро и в то же время так медленно удалявшееся от нее. И если она не разобьется с такой высоты, то покалечится. Но даже эту мысль Джинни приняла так спокойно, словно все происходило с кем-то другим, совсем не с ней. Однако под завесой спокойствия уже грыз ее сердце древний, ничем не выразимый ужас. Она закрыла глаза, покорно ожидая своей участи.

— Успел, — услышала она облегченный вздох, а за голосом она почувствовала, как ее прижимают к себе чьи-то сильные руки.

Это был Блейз. Он едва удержался на метле, когда на высокой скорости притормозил перед башней стадиона, продолжая прижимать Джинни к себе. Это было образцовое управление метлой. Стадион кричал и гудел от восторга. Такой игры уже давно не видели: разрыв в счете был всего 20 очков!

Джинни сразу осознала, что спасена. И что она проиграла. Перед ее лицом трепыхались крылышки снитча, который Блейз не выпускал из рук. Она перевела взгляд на его лицо: черные глаза серьезно смотрят вперед, у него точеные скулы и красивый изгиб челюсти. Девушка никогда раньше не замечала, что он симпатичный. Когда Блейз улыбнулся, заметив ее взгляд, Джинни отвернулась и больше на него не смотрела.

Блейз очень бережно приземлился, Джинни выпуталась из его рук, как раздраженная кошка. Вокруг них образовалась такая толпа студентов, что Джинни не могла поверить, что все они еще недавно сидели на высоких скамьях. Все наперебой поздравляли Блейза и его команду. Он растеряно улыбался и принимал похвалы и поздравления, потеряв девушку из виду.

А она быстро выскользнула из кольца, словно невидимка. Все сосредоточено вокруг Блейза, ведь он победитель. Джинни, сдерживая обиду, отправилась искать свою метлу на стадионе. Она заметила вдалеке свою команду, которая ждала ее у раздевалки: раздражали их опущенные плечи и тупая покорность — зачем стоять под проливным дождем и ждать чего-то?

Метла лежала недалеко от того места, где они с Блейзом приземлились. Она не разбилась в щепки, но была к этому близка — глубокая трещина по древку, обломанные прутья. Ее новехонькая подруга потерпела еще большее поражение.

— Вот черт, — Джинни уже и забыла, что сама могла лежать вот так на земле, если бы не Забини, который, как осторожная пантера, бесшумно подкрался к ней, чудом вырвавшись из беснующейся толпы.

— Ты в порядке? — он видел, как трясутся ее плечи от холода, как она бережно и скорбно держит в руках разбитую метлу. И от этого ему становилось грустно. — Мне очень жаль. Ее нельзя починить?

— Да оставь ты ее, пошли к нам! — кричали слизеринцы, празднующие победу. — Неудачница!

— Это позор, — бесцветно отозвалась Джинни, посчитав его внимание оскорбительным: он специально пришел, чтобы они над ней издевались? — Не надо было меня спасать. Дал бы мне разбиться.

— Что ты несешь? — раздраженно бросил Блейз. — У тебя все в порядке с головой?

— Отвали от меня! Ты что, решил меня таким образом добить? — на фоне издевок слизеринцев, ее претензия показалась Блейз разумной. — Не подходи ко мне больше, — Джинни смешала свою обиду от поражения и злость на весь мир, преподнеся этот коктейль ничего не подозревающему и ни в чем не виноватому Блейзу. — Наверно, доказал себе еще раз, что в Хогвартсе для тебя нет достойных соперников?! Что ж, поздравляю с этим открытием!

Последние слова прозвучали слишком звонко в чистом воздухе. Дождь прекратился. Блейз собирался было сказать, что совсем не это имел в виду, но Джинни уже ушла, не дожидаясь его ответа.

— Оставь эту чокнутую в покое, — сказал Мальком, когда заметил на лице Блейза полное недоумение. — Дай угадаю, она даже спасибо не сказала? — он засмеялся. — Да после такого она тебе должна до конца жизни.

— Я думал, она разобьется, — скучающе зевнул Драко. — Никогда не видел, чтобы кто-то несся с такой скоростью, ты действительно хорошо летаешь.

— Ох, Блейз, ты такой молодец! Это был полный восторг! — восхищенно произнесла Пэнси, схватив Забини под руку. — Никогда еще не видела такой крутой игры.

Она восхищенно хлопала глазками, прижимаясь к его руке всем телом. Но все это, эти слова и люди, ощущались сейчас лишними, какой-то ошибкой. Это не соприкасалось с его маленьким, но жгучим желанием услышать, как она, совсем недавно беспомощно лежавшая в его руках, говорит ему простое, искреннее «спасибо».

После этого неудачного во всех смыслах матча в гостиной Гриффиндора царила непривычная тишина. Мрачное настроение было разлито, как лужа бензина, — не хватало только горящей спички. Студенты слонялись по комнате, разговаривали о пустяках или же пытались подбодрить притихшую команду, сидящую у камина. Джинни убеждала всех, что ничего страшного не произошло, но у самой в голосе не было уверенности — слишком много потрясений для одного дня.

И в эту ночь Джинни долго не могла уснуть. Ворочалась, борясь с навязчивыми мыслями, с желанием сделать себя во всем виноватой. За полночь, от дикой усталости она все же заснула неожиданно крепким, но страшным сном. В нем ей запомнилась комната, в которой лежал огромный зверь и, жадно урча, жевал чье-то ещё бьющееся сердце. Она не сразу поняла, что это ее сердце. Зверь с мрачным удовольствием вгрызался в него, не замечая свою гостью, приросшую к земле от ужаса. И когда он поднял глаза, девушка почувствовала, как уходит из-под ног опора — и вот она уже снова летит с метлы — пасмурное небо перед глазами, эти несколько секунд падения — стремительного, резкого, без надежды на спасение.

Джинни подскочила в постели. Ее бил озноб, сердце колотилось, как кузнечный молот о наковальню — тяжело, громко, и этот звук эхом отдавался в ушах. На часах пять утра. В комнате мирно спят однокурсницы. Она облегченно выдохнула — это просто страшный сон, и обняла себя за плечи в жажде согреться.

Не в силах заснуть, девушка поднялась с постели, осторожно ступая босыми ногами по холодным коврам комнаты, — в сердце царил полный бардак, столько разных чувств потребовали выхода. В необъяснимом порыве она взяла со стола у окна листок и перо и села в постели с желанием написать письмо. Первым, кого она вспомнила, был Гарри — захотелось рассказать ему, что произошло за последнюю неделю, как она чуть не разбилась во время матча, и насколько на самом деле ей было страшно, как подралась со слизеринцами, а потом ее спас один из них. Хотелось написать ещё, что она проиграла матч, и по какой причине. И как она ненавидит его за то, что он оставил ее совсем одну. Снова. От нахлынувших мыслей рука дрогнула, не оставив на пергаменте ни строчки. Осталась только пара чернильных пятен, расползающихся паутинкой по листу. Джинни не заметила, как вновь уснула, прислонившись к изголовью кровати. На ее коленях лежала их совместная колдография.

— Как ты себя чувствуешь? — это был первый вопрос Гермионы утром.

Она легонько дотронулась до дремлющей подруги. Джинни вздрогнула, с трудом разлепив глаза, и огляделась.

— Доброе утро, — она сладко зевнула.

Заметив колдографию на коленях, она взяла ее в руки и еще несколько секунд смотрела со странной улыбкой: пляж у коттеджа «Ракушка», Гарри обнимает ее за плечи, а она его — за талию, они смеются и оглядываются на морской закат — эта картинка черно-белая, но Джинни прекрасно помнит то сочное лиловое небо и темную морскую воду, терпкий запах соли в воздухе, нежный поцелуй. Гермиона не смогла разгадать, что значит эта улыбка. А потом перевела взгляд на темные круги под глазами Джинни и ужаснулась:

— Ты о-о-чень плохо выглядишь, — с беспокойством протянула Гермиона: — Думаю, нам срочно нужно на завтрак, иначе ты окончательно истощаешь.

— А я не хочу, — Джинни с той же улыбкой прикрепила колдографию обратно, затем, подавив огромный зевок, с трудом выползла с кровати. Глаза заволокло слезами. — За какие грехи сегодня наступил понедельник?

— У тебя был жуткий день вчера, — Гермиона сочувственно улыбалась. — Может, сходишь к мадам Помфри? Даст тебе чего-нибудь бодрящего.

— Думаю, не стоит, — Джинни еще раз сладко зевнула и потянулась. — В конце концов, меня под утро взбодрила мысль, что я могла разбиться, свалившись с метлы.

— Разбиться вряд ли, а вот покалечиться вполне — твое падение МакГонагал немного замедлила, и вероятно, поэтому Забини успел поймать тебя.

— Честно, не хочу об этом вспоминать.

Джинни пыталась отшутиться от ситуации, произошедшей на матче, но хоть когда-нибудь слизеринец помогал гриффиндорцу на квиддичном поле? Никто о таких историях никогда не слышал. Поэтому девушку откровенно беспокоил тот факт, что она скоро столкнется с Блейзом, где-нибудь в клубе Слизней или на занятиях по зельеварению. И хоть в Большом зале его можно было игнорировать, избегать во множестве коридоров Хогвартса, уже через три дня — это неизбежно, они встретятся.

Когда она пришла на завтрак, то сразу почувствовала, что все не так, как раньше. Нет, на нее никто не показывал пальцем и не смотрел осуждающе. Вовсе нет. Это было больше похоже на любопытство, такое жгучее, что даже за столом Гриффиндора девочки полушепотом гадали, что сейчас чувствует Джинни. Абсолютное большинство восхищалось благородным поступком Блейза. А как здорово он держался на метле в этот момент! От этих голосов вокруг у Джинни заболела голова и пересохло в горле. Под ее серьезным взглядом окружающим приходилось переходить на испуганный полушепот.

— Мне не нравится, что обо мне и Забини все болтают, — зашипела Джинни на ухо Гермионе, которая спокойно читала «Ежедневный пророк». — Как же бесит: Забини то, Забини сё. И снитч поймал, и девушку спас. Кругом молодец.

— Ты злишься на него? — удивилась Гермиона. — Если бы он тебя не поймал, то ты бы покалечилась. И не села бы на метлу еще очень долго! Есть за что быть ему чуточку благодарной, тебе не кажется?

Их диалог подслушивала любопытная первокурсница: светленькая девочка с глазами ангелочка разглядывала девушек и улыбалась. Джинни старалась ее игнорировать все это время, но когда та откровенно захихикала над словами Гермионы, не выдержала и злобно рявкнула:

— Ну? Чего уставилась?

Но девочка с непробиваемым видом своим высоким девичьим голоском спросила:

— А ты выйдешь замуж за этого парня?

Джинни, пытавшаяся запить свою грубость тыквенным соком, поперхнулась, едва не расплескав сок на сидящего напротив Симуса Финнигана. От такого вопроса он засмеялся в голос, тыкая своего друга в бок локтем:

— Не, ты это слышал? А?

Но ангельские глаза девочки были абсолютно невинны: само собой разумеется, они должны пожениться после такого.

— Нет, я не собираюсь за него замуж. И даже общаться с ним не собираюсь! — открещивалась Джинни от любопытства гриффиндорцев, не говоря уже о других факультетах, навостривших уши.

— А почему нет? Он же красавчик, — хихикнула третьекурсница, сидящая чуть поодаль. — Вероятно, уже каждой девчонке в Хогвартсе нравится.

Все посмеялись, оглядываясь на стол Слизерина. Джинни закусила губу и промолчала. Ей просто претило такое внимание к нему: да, она по-детски обижена на Блейза, он отобрал у нее из-под носа победу в матче. И ее совсем не успокаивал тот факт, что он ее спас.

Но на уроке профессора Флитвика, когда Джинни писала лекцию по «семантической структуре заклинаний», ее голова отяжелела, глаза закрылись. Сон был короток, но страшен: девушка вновь ощутила еще свежий в памяти вкус страха и боли, от которой ее так любезно избавил Блейз. И невольно прокручивая все, что она наговорила ему на поле вчера, показалось неправильным, неуместным и глупым. Она его совсем не поняла, когда парень решился подойти к ней на глазах у своих друзей — он, в самом деле, не хотел ее обидеть. Это была не издевка, а что-то другое. Забота?

За ужином Джинни думала, что неплохо было бы как-то уладить этот вопрос хотя бы перед собой. В этих размышлениях она украдкой поглядывала на Забини, сидящего почти всегда напротив, как и в тот самый день, когда они только приехали в Хогвартс. Он перехватил ее взгляд, и девушка почувствовала жар в щеках и отвернулась, не решаясь больше смотреть в его сторону.

«Успел» — его фраза эхом отражалась в голове Джинни, когда она в очередной раз села в гостиной, чтобы написать письмо Гарри. Но испорченный пергамент исчез в огне камина, как и ее желание думать о чем-либо. Симус, весь вечер наблюдавший за ней в углу, пока играл в шахматы с Дином, вдруг подсел рядом на диване.

— Тяжелый день?

— Как видишь, — Джинни посмотрела на свои ногти и пальцы, запачканные чернилами. — Вчера был еще тяжелее.

— И кому столько писем пишешь? Гарри?

Этот вопрос застал Джинни врасплох. Почему он решил, что он может с ней об этом свободно говорить?

— Ну, что ты, я просто спросил, — Симус попытался разрядить обстановку, рассматривая застывшую Джинни. — Для кого бы ты еще столько листов извела?

— Мало ли, — неопределенно пожала плечами Джинни. — У меня много родственников.

— Знаешь, хочу, чтобы ты знала, — Симус наклонился и поднял закатившееся под ноги неоконченное письмо — сплошь в зачеркнутых фразах. — Если тебе нужна помощь, я всегда рядом.

С этими словами он выкинул письмо в огонь и встал. Джинни посмотрела на парня: в глазах его сияли отблески огня. Он пожелал ей спокойной ночи, но она пробурчала что-то неопределенное в ответ. Ее смутили его последние слова. Да и вряд ли сегодня кто-то сможет помочь ей избавиться от странного страха перед Забини — было мало шансов, что она подойдет к нему по своей воле.

И теперь до их встречи оставалось всего два дня.

* * *

— Наконец-то мы с вами смогли собраться, — Джинни немного опоздала на тренировку, поэтому выбежала из раздевалки, спешно завязывая в хвост свои длинные волосы.

Весь вторник девушка просидела над домашними заданиями, стараясь закрыть пробелы по учебе на всю неделю сразу — нельзя сказать, что добилась в этом успеха, но это было лучше, чем ничего. В библиотеке украдкой наблюдала за Блейзом и Пэнси, он читал, а она ему что-то рассказывала. И поэтому Джинни не решилась к нему подойти, хотя библиотека могла стать идеальным местом для разговора. Из раздумий Джинни вывела Эмилия:

— Как твоя метла? Ее нельзя починить? — девушка с сочувствием сдвинула бровки и кивнула на метлу в руках капитана — старенькая школьная «Комета-360»: — Эта ведь слишком медленная.

— В руках мастера все работает, как надо, — отрезала Джинни, стараясь не показывать своих истинных мыслей по этому поводу.

— Может, я одолжу тебе свою? — Майкл протянул ей свой «Нимбус-2000». — Мне не нужно летать быстро и далеко, как тебе.

Джинни на минутку задумалась, как бы хорошо было обменяться метлами и летать без дикой тряски на чахлой «Комете». Соблазн был велик, но тогда бы Майкл оказался в еще более уязвимом положении, а он вратарь. Оценив риски, девушка уверенно отказалась:

— Нет, у тебя должна быть надежная метла, да и мою отправили к мастеру, чтобы починить, — Джинни поправила перчатки. — Или просто куплю новую.

— У нас есть еще время до февраля, правда? — одна из охотниц, Линда, оглядела всех. — Джинни должны будут вернуть метлу.

— Именно, — подхватила Джинни. — А теперь давайте разберем ошибки прошлого матча.

Они с большим энтузиазмом принялись разбирать причины поражения, и прежде всего уязвимость Майкла как вратаря, к чести которого слизеринцы не смогли отрубить в самом начале игры. Когда речь дошла до разбора ошибок Эмилии, та сжалась от стыда и опустила взгляд.

— Я знаю, что подвела вас всех. Но так близко к земле выйти в основную позицию почти нереально.

— Но Блейз же смог, — бестактно заметила Линда. — Вопрос, кто хуже летает.

— Тогда ты сегодня покажешь ей, как выходить из этой позиции, — обратилась к охотнице Джинни, а затем повернулась к Эмилии: — Ты должна лучше летать, это правда. Но играла ты хорошо, у тебя большой потенциал. А трюк Забини очень опасный, не каждый сможет сделать его.

— Да, а потом еще поймать на лету человека, — заметил один из загонщиков. — Жаль, что ты этого не видела, Джин. Очень круто смотрелось.

Девушки оглянулись на парня, а он под их долгим взглядом смущенно почесал затылок. Джинни едва сдержала смех:

— Порадуемся, что Забини у нас настолько крут.

На этой ноте Джинни отправила всех делать разминку. Старая метла в ее руках подозрительно дрожала, она подумал даже, что все же попробует починить ее какими-нибудь заклинаниями. Об этом она болтала с Эмилией, когда они возвращались с поля. Во внутреннем дворе ловец замедлила шаг, пропуская вперед остальную команду. Джинни непроизвольно замедлила его тоже.

— Вас ждать? — спросил Майкл, заметив, что девушки отстали.

Эмилия взглядом дала понять Джинни, что им нужно поговорить наедине. Джинни махнула рукой, чтобы они не ждали их, и повела ловца под каменный навес. Они помолчали, Джинни оперлась на разбитый каменный подоконник и с вежливым любопытством посмотрела на Эмилию. Девушка опустила взгляд, смущенно перебирая в руках краешек пальто.

— Прости, — начала она. — Это я виновата, что мы проиграли.

— Нет, мы же уже говорили об этом — ты здесь ни при чем, — соврала Джинни.

На улице в этот день бродило неожиданно много студентов, поэтому Уизли хотела побыстрее закончить этот разговор — не хватало еще, чтобы Эмилия расплакалась на публике.

— Я не должна быть в вашей команде, слишком слабая, — Эмилия вдруг подняла на нее серьезный взгляд. — И я ненавижу жалость к себе.

Джинни опешила от таких слов. Если Эмилия хочет, чтобы ее воспринимали всерьез…

— Ты быстро сдаешься, Эми. Да, ты сыграла не слишком чисто. Но то, что сделал Блейз — было за гранью твоих навыков. И тут ты совершенно не справедлива к себе, ты серьезно играешь лишь первый год в составе совершенно новой команды. Еще пару лет, и ты сможешь делать любые трюки лучше, чем он. Да и выиграть мы еще можем.

— Больше слушай, — хихикнул над ухом Джинни Мальком. — Вы проиграете нам этот сезон вчистую.

Джинни с презрением посмотрела на него: лицо было так близко, что девушка с отвращением оттолкнула его от себя. После их стычки неделю назад, она его совсем не боялась. А он решил, что может себе позволить подходить так близко.

— Не лезь не в свое дело, Томас, — огрызнулась девушка и, оглядев его, заметила, что он уже одет в спортивную форму: — Опоздаешь на свидание к своему несравненному Забини.

— У-у-у, ревнуешь? — хихикнул Мальком, подмигнув побледневшей Эмилии. — Это ты сейчас такая смелая, но это ненадолго, Уизли.

— О, может, поделишься, почему? — за спиной слизеринца возник Симус, угрожающе сложив руки на груди.

— Симус, не надо, — Джинни махнула рукой. — Он того не стоит.

— А вы не знали, что она подралась с Эндрю? — Мальком засиял. — О, это Уизли сделала зря, он молчать не станет.

— Что? — Джинни подскочила. — В смысле «молчать не станет»?

Мальком, заметив, что заинтересовал ее, и с ехидной ухмылкой начал отходить в сторону, Джинни невольно пошла за ним, желая узнать ответ.

— Узнаешь об этом совсем скоро, — слизеринец улыбался с полным осознанием своей победы. — И в этот раз Блейз тебе не поможет.

Он расслабленно пошел в сторону моста, явно довольный своей маленькой местью.

— Ты козел, Мальком! — крикнула ему вслед Джинни, но парень ее уже не слушал, насвистывая какую-то мелодию.

— О чем он говорит? — Симус подошел к удивленной Эмилии, и они вместе стали ждать каких-то объяснений.

— Да так, глупости, — Джинни облизала пересохшие от волнения губы. Но под их скептическими взглядами быстро ответила: — Ох, маленькая стычка в коридоре, ничего страшного не было. По крайней мере, со мной.

Девушка неловко улыбнулась. Они гадали, что могут значить слова Малькома: может быть такое, что слизеринцы нажаловались преподавателям? В таком случае они рыли себе могилу, ведь напали на гриффиндорцев первыми. И в их угрозах было мало опасности, если судить будет Слизнорт, и очень много, если там будет МакГонагал. Симус справедливо заметил:

— Не стоит выступать против слизеринцев в одиночку. Они слишком хитрые, любую твою победу обернут в поражение. Позвала бы нас с собой.

Перед занятием по зельеварению Джинни заметно нервничала: то перевяжет волосы несколько раз за утро, то застынет, уставившись в одну точку, то разольет тыквенный сок за завтраком. Гермиона пыталась выяснить причину такой рассеянности подруги, на что та неизменно отвечала одно:

— Тебе кажется.

Попросив друзей не ждать ее, девушка наконец-то осталась одна и пыталась придумать план, как поговорить с Забини один на один? Джинни попробовала было поймать его на лестнице. Блейз спускался один, копаясь в сумке с учебниками — и был так поглощен этим, что прошел мимо оцепеневшей в тени Джинни, будто ее там не было.

Она стояла и смотрела, как он идет дальше по коридору, и несколько раз уже хотела окликнуть его, но голос исчез. «Стою тут, как дура, — злилась девушка сама на себя. — Что тут такого? Просто подойти и сказать «спасибо»!» Но оказалось, что поймать Блейза в одиночку еще сложнее — стоило Джинни выйти из своего укрытия, как вокруг него уже образовалась стайка хохочущих слизеринок, по обе стороны шли Мальком и Малфой. Откуда они там взялись, было не ясно, но Джинни никогда не думала, что у этого молчаливого парня такая дикая популярность среди однокурсников.

Почувствовав себя еще глупее, девушка проскочила мимо слизеринцев, сделав вид, что очень опаздывает на занятие. Блейз проводил ее взглядом до конца коридора.

— Все еще ждешь от нее благодарности? — усмехнулся Мальком, удивительно зорко следивший за Забини последнее время. — Забудь, у нее духу не хватит.

— Заткнись, а, — лениво огрызнулся Блейз, не желая поднимать эту тему в кругу женской половины факультета.

— Том, ты подозрительно часто говоришь об этом, ничего Блейз от нее не ждет, — сузила глаза Пэнси, хватая парня за плечо. — Кому вообще есть дело до этой неудачницы?

Блейз сжал челюсть, пытаясь мягко освободиться от хватки Паркинсон. Какого черта она стала постоянно хватать его за руку?

— Вам серьезно интересно это обсуждать? — презрительно спросил Драко, перекрывая этим дальнейшие разговоры о Джинни.

Блейз одним взглядом поблагодарил его. Однако он и сам не знал, ждет или уже нет? Особенно странно было наблюдать за Джинни в коридоре перед занятием по зельям, которая то и дело кидала на него взгляды, но стоило ему попытаться понять их, как она пряталась за разговорами с однокурсниками. Но уже на занятии Блейз с каким-то странным удовольствием засматривался на ее рыжие волосы и миленький профиль, когда она подглядывала у Гермионы в пергаменте какую-то фразу.

— Значит все-таки рыжая, — пробормотал Драко, вспомнив, как задавал этот вопрос Блейзу в Косом переулке. Ему стало даже жалко друга — Уизли точно ему не походит.

Но профессор Слизнорт в этот день был в таком прекрасном расположении духа, что в его голову пришла гениальная идея смешать студентов двух враждующих факультетов, заставив их поработать вместе. Он обещал, что это будет полезный опыт сотрудничества. Джинни даже обрадовалась такой возможности — вдруг получится между делом поговорить с Забини и сбросить, наконец, этот ужасный груз со своего сердца. Ради этого она даже готова была вытерпеть раздражающее присутствие Малфоя.

Она максимально дружелюбно, пряча глубоко в сердце свою неприязнь к слизеринцам, спросила, может ли она с ним поработать. Блейз, не глядя на нее, кивнул, даже не спросив мнения Драко на этот счет, который явно не собирался никуда уходить. Малфой с усмешкой наблюдал за ними, едва удерживаясь от язвительных комментариев. Если нет Поттера в качестве развлечения, то можно будет позабавиться над Уизли. Ведь Блейз же не воспринимает эту девчонку всерьез?

Джинни на самом деле не собиралась задерживаться, ей просто хотелось сказать быстро слова благодарности и упорхнуть за другой стол. Какой угодно, только не с ним. И почему в таком волнении колотится сердце? Блейз задавал себе тот же вопрос, когда увидел, как она улыбнулась ему. Он видел, что она хочет что-то сказать, но собирается с силами, кидая обеспокоенные взгляды на Драко. Никогда прежде Блейзу не хотелось учиться на каком-нибудь другом факультете. И вдруг дверь распахнулась, и в кабинет быстрым шагом зашла Септима Вектор, новый декан Гриффиндора.

— Профессор Слизнорт, я заберу у вас мисс Уизли, мистера Малькома и мистера Шарпа? Их вызывают к директору.

Джинни в ужасе замерла от звука знакомой фамилии: «Шарп? Неужели его сын?» С другого конца стола поднялся неприметный слизеринец, которого Джинни никогда не замечала прежде, но тот самый, которого она зацепила заклинанием в коридоре. Профессор Слизнорт некоторое время рассеяно улыбался, переваривая информацию.

— Профессор? — мадам Вектор не любила ждать.

— Да, разумеется, если требует директор, — профессор Слизнорт любезным жестом пригласил студентов к выходу. — Они что-то натворили?

— Да. И жаль, что вы не в курсе поведения ваших подопечных, — профессор Вектор посмотрела на растерявшуюся Джинни. — Поторопитесь, мисс Уизли.

В этот момент Джинни уже догадывалась, что произошло — Шарп просто напросто пожаловался директору. За невозможностью сказать все сразу, она долго смотрела Блейзу в глаза, в надежде, что он поймет благодарность — возможность поговорить в другой раз появится разве что на следующей неделе. Она поджала губы и вышла вслед за профессором. Парень почувствовал какое-то странное разочарование, с желанием избить Малькома и Шарпа за то, что помешали ему провести с ней рядом хоть немного времени.

Джинни мысленно уже открещивалась от всех нелепых обвинений слизеринцев — и что они могли противопоставить против нее? Никто даже в Больничное крыло не попал, правда, будь у нее чуть больше времени… Улыбка сама возникла на лице, вопреки ситуации. Мадам Вектор строго произнесла:

— Не вижу ничего смешного, мисс Уизли. Вы уже догадываетесь, почему вас позвали к директору?

— Да, профессор, — Джинни злобно сверкнула глазами на Малькома и Шарпа: первый был расслаблен и всем доволен, второй — скорее скучающе равнодушен, словно происходящее его мало интересовало.

— Тогда я не вижу здесь повода для радости, — заметила мадам Вектор.

Девушка украдкой наблюдала за Эндрю Шарпом — сутулый парень, с длинными руками и ногами. Он угрюмо шлепал плоской стопой по плитке пола, создавая впечатление худощавого медведя после зимней спячки. Джинни он сразу не понравился — было в нем что-то больное, отталкивающее. «И это сын Шарпа? Святой Мерлин, что же там за отец такой, которым Гарри так восхищается», — мысленно ужаснулась она, отворачиваясь.

В кабинете директора Джинни подтвердила свою вину, что да, она вытащила на дуэль несколько студентов Слизерина, которые на самом деле напали на нее первыми. Эндрю Шарп довольно зычным для такого тощего тела голосом заметил, что Уизли напала на Малькома в тот день, а они лишь его защищали. И тут Томас расцвел, во всех красках описывая кошмарное поведение Джинни.

Девушка едва сдерживала ругательства, удивляясь такой красноречивости. Однако профессор МакГонагал не так-то просто было провести:

— Мисс Уизли, объясните, по какой причине вы напали на мистера Малькома?

И тут Джинни кратко, но правдиво рассказала о грехах самого Томаса, который бледнел с каждым ее словом, намекающим на то, что причины нападения могли быть не только в соревновательном духе:

— Я слышала от Блейза Забини мнение, что нападение это было совершено не столько с целью запугать ловца Гриффиндора, сколько в преследовании определенной идеологии…

— Нет, это не правда! — визгнул Мальком, перебивая ее на самой главной мысли. — Не могла ты этого слышать.

— Но я слышала, — невозмутимо заметила Джинни, глядя в глаза Малькому. — Могу подтвердить это и через Омут памяти, если потребуется.

Томас побледнел, понимая, что выйти победителем не удастся. Тем более с этой психованной сучкой.

— Я поняла, что вы не умеете держать себя в руках, молодые люди, — профессор МакГонагал переводила взгляд с одного лица на другое. — А значит оба должны понести наказание. Отправляю вас, мисс Уизли, на пятичасовую отработку к профессору Слизнорту. Передайте ему эту записку, — женщина протянула запечатанный свиток студентке. — А вы, мистер Мальком, за то, что спровоцировали драку, в которой пострадали не только вы, но и ваши товарищи, пойдете на отработку к профессору Вектор.

Джинни едва сдержала облегченный вздох. Отработка у Слизнорта. Ничего более простого она не могла себе представить. А вот Малькому повезло меньше. И когда они вышли из кабинета, он грубо схватил девушку за плечо и развернул к себе. Но Уизли даже бровью не повела, насмешливо глядя на парня.

— Ты что несешь, а? Что за идеологические причины?

— О, ты понимаешь такие длинные слова? Похвально, — Джинни улыбалась. — Я уже думала, что у тебя мозгов, как у тролля.

— Я серьезно, — Томас больно сжал ее плечо. — Ты понимаешь, что такие обвинения могут тебе дорого стоить?

— Это не мое предположение, а Забини, — Джинни сбросила с себя его руку. — Ты хотел скинуть всю вину на меня, а вот не вышло.

— Ты готова была упечь меня в Азкабан, — Томаса била дрожь. — Из-за пятичасового наказания!

— Ты преувеличиваешь, — Джинни отскочила от него. — Профессор даже не обратила на эти слова внимания.

Мальком грязно выругался, оставив девушку с неприятным осадком в сердце. Вместо того чтобы решить конфликт, она, кажется, своими руками сделала его еще больше. Придя в башню Гриффиндора, девушка сбросила с плеча тяжелую сумку и опустилась в кресло, откинувшись на спинку. В гостиной никого не было, все находились на занятиях, и девушка старалась подавить неприятные чувства тишиной.

В каком-то опустошении Джинни, радуясь, что появилось время подумать, развернула пергамент, взяла чистое перо и принялась писать Гарри. Ей нужны его внимание и совет. «Я люблю тебя», — эти слова впервые не вызвали в ней ничего общего с этим чувством. Она замерла над ними, пытаясь найти в себе хотя бы отголоски прошлого. Но вместо эмоции в сердце поселилась пустота.

— Это усталость, — убеждала себя Джинни, тревожно поправляя выбившиеся из прически пряди. — Я просто жутко устала от одиночества.

Джинни вышла из кабинета профессора Слизнорта только к полуночи: ее наказанием стало написание пригласительных писем на рождественский прием профессора. Этот добрый старик ходил по комнате в поисках пропавшей бутылочки медовухи и обещал, что просто продиктует ей шаблоны писем для разных гостей, куда ей нужно лишь вписать имена и адреса. Их длинный список лежал рядом, и девушка с подозрением косилась на него, желая побыстрее начать. На первый взгляд это казалось очень простым делом.

Однако девушка больше пяти часов записывала для каждого гостя отдельное письмо, со своими шутками, деталями и подробностями, с помощью которых профессор стремился приманить на вечер того или иного гостя. Он также отправил длинное приглашение Гарри Поттеру, которое Джинни записывала с улыбкой, а вдруг все же согласится? А вот письмо для Гвеног Джонс было коротким, отрывистым, но при этом достаточно содержательным. В нем было мало личного, к чему Джинни успела привыкнуть за пару десятков других писем, а потому невольно подняла на Горация Слизнорта вопросительный взгляд.

— Она не любит говорить о пустяках, — ответил профессор с улыбкой. — Не любит, как это говориться, трепаться о мелочах. Всегда в делах, очень цельная натура, — он отпил медовухи, запах которой расплывался по комнате — дыня и жженый сахар. От этого аромата кружилась голова. — Хочу вас предупредить, человек она жесткий, с характером. Но думаю, вы сможете найти общий язык.

Джинни улыбнулась, опустила глаза и продолжила запечатывать конверт. Ей казалось, что она узнала всех этих гостей еще до того, как увидела. Когда последнее письмо было написано, Джинни вышла из кабинета совсем без сил. Глаза болели и слезились, и девушка пообещала себе не вмешиваться в такие неприятности: легче подружиться с Малькомом, чем терпеть утомительные отработки.

— Доброе утро! — Эмилия опустилась рядом с Джинни на скамью, игнорируя долгий взгляд недовольной Гермионы, которой пришлось подвинуться, чтобы пропустить ее. — Ты же пойдешь завтра на матч?

— Я не знаю, — пожала плечами Джинни, с трудом подавляя чудовищный зевок. — Хотелось бы на самом деле поспать подольше.

— Но ты не можешь это пропустить, они же наши соперники, — глаза Эмилии светились от интереса. — Будет здорово.

— Да, мы хотели позвать тебя, — Линда, охотница Гриффиндора, села напротив Джинни. — Придумаем эффективную тактику против Когтеврана. Пуффендуй обычно всегда так себе.

— О, девчонки, я с вами, — Майкл, сидевший рядом с Линдой, лучезарно улыбнулся. — Какой дурак пропустит прогулку с такими красотками? — с этими словами он положил руку на плечо охотницы.

В этот момент Эмилия как-то неудачно сжала вилку в руках, что та погнулась. Она с извинениями попыталась вернуть ее обратно, но на это вдруг не хватило сил. И когда Линда смахнула руку Майкла с себя, тот любезно предложил девочке помощь.

— Я не знал, что ты такая сильная, — парень не без усилия вернул столовый прибор в прежний вид.

— Спасибо, — сдержано ответила та, не поднимая на него взгляд. Лучезарная улыбка испарилась — как и не было.

Джинни переглянулась с Линдой, которая в ответ закатила глаза. Затем повернулась к Гермионе:

— Ты завтра с нами?

— Нет, у меня есть дела, — резко отозвалась Гермиона. — Квиддич меня особо не интересует.

«И какая муха ее укусила?» — удивилась Джинни, отворачиваясь. Выходя из Большого зала, девушка встретила у лестницы Невилла и Луну, которые о чем-то говорили, прислонившись к стене. Обрадовавшись встрече, Джинни решила пригласить их с собой.

— Не знаю, Луна попросила сходить с ней в Запретный лес, — Невилл улыбнулся. — Нужна помощь с фестралами.

— Да, — Луна заправила за ушко свои светлые пряди. — Помнишь те стрелы? Кажется, в нашем лесу завелись браконьеры. Уже писали письмо в Министерство. Теперь хотим убедиться, что с тем убежищем все в порядке.

— А может мне пойти с вами? — Джинни правда хотела помочь.

— Не стоит. Это будет тяжелое путешествие. Не переживай, мы пойдем с Хагридом. Он тоже обеспокоен происходящим, — Луна подошла к подруге и положила руки ей на плечи: — А тебе нужно отдохнуть.

Она крепко обняла Джинни, и от этого жеста Уизли растерялась: неужели они ей отказали?

— Но как же квиддич? Это же твой факультет, — Джинни отстранилась и с сомнением посмотрела на подругу: неужели ее подменили?

— Я уже несколько лет болею исключительно за Гриффиндор. Да и мы вполне можем успеть к финалу, — усмехнулась Луна, обернувшись на парня.

Джинни посмотрела на Невилла, который был слегка смущен этим разговором: он нервно дергал ремешок своей сумки, пытаясь повестить его на плече более удобным образом. Его суетливость подсказывала, что лучше ей не настаивать на своей компании. Но неприятный осадок от этого разговора не отпускал Джинни до самого вечера: как будто все друзья за один день решили от нее отвернуться.

Вечером Джинни села в уголке с пачкой конфет и учебником трансфигурации. Она честно старалась сосредоточиться на словах, но они прыгали мимо головы, оставляя после себя сонливость и скуку. В итоге девушка отложила книгу и сосредоточилась на конфетах. Гермиона зашла в гостиную — волосы растрепаны ветром, шарф закрыл половину лица — и поэтому она стояла и разматывала его с завидной сосредоточенностью. Джинни смотрела не нее, приподняв брови и закидывая в рот одну конфетку за другой. Миндаль в шоколаде. И хоть есть много сахара вредно, почему-то сегодня ей хотелось утонуть в шоколаде, чтобы окончательно забыться. Гермиона направилась прямо к ней.

— Вкусно? — усмехнулась она, поглядывая на практически пустой пакетик сладостей. — А зубы не жалко?

— Вкусно, — Джинни с особенным удовольствием съела последнюю штуку. — Нет, не жалко.

Гермиона начала разговор о пустяках, но Джинни ее почти не слушала. Она наслаждалась туманом в голове, который возник от большого количества сахара. Однако от нее не укрылся тот факт, что Гермиона заметно нервничает: постоянно поправляет волосы, треплет шарф в руках, вздыхает.

— Что с тобой? — лениво поинтересовалась Джинни, не особо рассчитывая на откровенный ответ. — Ты сегодня с самого утра нервная, как соплохвост.

От такого сравнения Гермиона поморщилась.

— Это ты так решила из-за моих слов утром? — девушка перестала дергать в руках шарф. — Нет, но меня иногда раздражает эта твоя девчонка. И квиддич я правда не люблю, — Гермиона смотрела на Джинни так пристально, что та даже сквозь сахарную кому почувствовала напряжение. — Не знаю, как тебе сказать, — она помолчала, задумчиво хмыкая под нос, и вдруг спросила: — Что вчера делала у Слизнорта? Перемывала котлы? Тебя долго не было.

— Ты меня пугаешь, — шутливо отозвалась Джинни, не решившись выпытывать у подруги, что же случилось. — Все намного проще. Писала приглашения на Рождественский прием.

— Ты хочешь пойти?

— Само собой, — Джинни немного оживилась. — Ведь он действительно пригласил Гвеног Джонс. Потрясающий мужик.

— И то верно, — Гермиона улыбнулась. — Я тоже очень хочу пойти. Жаль, что у нас нет пары на такой случай.

— Не страшно, пойдем вдвоем. Да долго в одиночестве сидеть не придется, скоро каникулы, — Джинни мечтательно подняла глаза к потолку. — Наконец-то увижусь с Гарри.

— Да, но… — неуверенно протянула Гермиона, явно желая продолжить фразу. Но увидев горящие глаза подруги, не решилась рассказать ей новость, которую получила от Рона буквально несколько часов назад.

* * *

Тремя днями ранее

Гарри сидел в гостиной своего дома и пил вино. Он держал в руках письмо от Джинни, читал, потягивая из бокала, и улыбался. Его накрывала странная радость — она почти неделю игнорировала его, а тут вдруг написала. И так много нежности сквозило через это письмо, что хотелось перечитывать его снова и снова — так что он выучил его наизусть. Допив вино, он встал, чтобы налить себе еще. Гостиная находилась в полумраке, весь свет исходил лишь из жарко натопленного камина. Его любимое кресло, на котором раньше сидел Сириус, стояло посреди комнаты, как и зеленый диван, где нередко лежал Рон, покуривая сигарету и слушая рассказы Гарри о последних происшествиях. Между ними терялся журнальный столик из темного дерева. А чуть поодаль, в глубине комнаты расположился шкаф, забитый книгами и папками. Больше ничего в комнате ему не было нужно.

Гарри снял с каминной полки бутылку и плеснул себе в стакан темно-красной жидкости. Затем, пробежавшись еще раз глазами по строчкам, написанных любимым почерком, он бросил письмо в огонь. А затем залпом запил свою горечь. «Никогда не храни то, что может сделать тебя предметом шантажа», — шептал в голове голос Шарпа: — «Мракоборца спасает независимость от чувств и эмоций». Гарри размышлял над этой фразой, прислонившись к каминной полке. Жар от камина обжигал лицо, но парень не сделал попытки отстраниться. Эта работа заставила его быть жестоким даже с самим собой. И научила много пить.

— Кикимер! Еще вина, — крикнул он в пустоту и прошептал: — Пожалуйста.

Через минуту на пороге возник домовой эльф с бутылкой самого дорого вина. Других Гарри и не держал в погребе. Он протянул руку, властным жестом подзывая к себе эльфа. Тот неуверенным шагом направился к нему.

— Хозяин пьет слишком много вина, — скрипучим голосом начал домовик. — Кикимер боится за хозяина.

— Не неси чушь, — отмахнулся Гарри, забирая бутылку из дрожащих пальцев старого эльфа, которые с завидной силой вцепились в нее и не хотели отпускать. — Я в порядке, просто тяжелый день.

— У хозяина каждый день довольно тяжелый, — вкрадчиво заметил Кикимер. — И в погребе уже не осталось вина. Это последняя бутылка.

Гарри, все это время рассматривающий вино сквозь стекло на фоне огня, вдруг поднял на эльфа отяжелевший взгляд.

— И ты говоришь мне об этом только сейчас? — Кикимер съежился от этого ледяного тона. Ему даже показалось, что Гарри вот-вот и пнет его ногой в живот. Как в старые добрые времена его любимая хозяйка. Но ничего не произошло. — Напоминай мне об этом заранее. Ты понял?

Кикимер ответил не сразу. Он злобно смотрел на своего молодого господина, отдающего все свободное время пьянству, и сжал драгоценный амулет Регулуса Блэка.

— Да, хозяин.

В наступившей тишине послышался стук в дверь. Затем чистый звон металла. Гарри и Кикимер переглянулись, но никто не сдвинулся с места: первый никого не ждал в это время, второй же не хотел сдвигаться с места из чистого упрямства, свойственного очень старым домовым эльфам.

— Кто же там? — пробормотал Гарри, отправляясь в прихожую. На полпути из гостиной он отдал эльфу вино и потянулся за волшебной палочкой. — Иди на кухню. Если услышишь подозрительный шум, спрячься наверху.

— Да, хозяин, — Кикимер трансгрессировал.

Такая подозрительность на площади Гриммо, 12 стала довольно привычной. С момента смерти профессора Дамблдора, наложившего скрывающие чары на дом, прошло так много времени, что обнаружить дом Блэков, а теперь уже и Поттера не составляло труда. Поэтому Гарри последнее время не хранил здесь ничего ценного и личного, слепо следуя советам своего наставника.

В прихожей было очень тихо и по-прежнему довольно грязно. Гарри открыл дверь, и на него пахнуло грозой, ветром, пылью дождя и безумным тонким ароматом цветов. На пороге крутила красный зонтик Аннета Грин, помощница заместителя министра. Короткое черном пальто, открывающем тонкие ножки в алых каблуках, красная помада на лице, длинные ресницы. И против всех законов на руках аккуратный, естественный маникюр, столь сильно выделяющийся на фоне всей остальной, почти кукольной внешности. Гарри боялся смотреть ей в глаза.

— Мисс Грин?! — воскликнул парень, не ожидая увидеть ее когда-либо на пороге своего дома. — Что вы здесь делаете?

— Вы так гостеприимны, мистер Поттер, — улыбнулась девушка, поправив зонтик.

— Ох, простите, — Гарри взъерошил и без того лохматые волосы и отошел в сторону: — Не ждал вашего визита.

— Благодарю.

Вежливая улыбка, теплый взгляд, девушка прошла в дом, стягивая пальто. Она вела себя непринужденно, словно такие визиты поздним вечером были ей привычны. Гарри поплелся за ней в гостиную, стараясь не смотреть на короткую кожаную юбку, дефилирующую перед ним.

— У вас так темно, — томно заметила Аннета, заходя в гостиную. — Мне тоже нравится полумрак, — добавила она с улыбкой. — Я пришла поговорить с вами о деле. Конфиденциально. В доме еще кто-нибудь есть?

Гарри нервно сглотнул. От ее тона по телу побежали мурашки. Он заверил, что никого, кроме домового эльфа, и вернул в комнату свет. Девушка оглядела полупустое помещение, обошла диван и села, закинув ногу на ногу. Она выжидающе посмотрела на Гарри, который опустился в кресло напротив. Тот уже взял себя в руки.

— Может быть, вы хотите чай? Или кофе? — парень улыбнулся.

— Чай, пожалуйста, — и пока Гарри отдавал приказ домовику, девушка взмахнула волшебной палочкой, материализовав черную папку, подписанную под номером «№6». — Это дело, — опередив вопросы Гарри, сообщила она. — На Эвана Розье. Мы вышли на след этого Пожирателя смерти совсем недавно.

Гарри, ничего не слышавший об этом от Джона Шарпа, был весь во внимании. Эвана Розье так и не нашли, хотя обшарили уже каждый уголок в Англии, однако все следы теперь ведут во Францию. Девушка замолчала, ожидая, пока эльф пронесет на журнальный столик поднос с чаем. Эльф с поклоном исчез, а Аннета едва успела убрать с лица гримасу отвращения.

— Так вот, — она передала папку Гарри. — Его поимка — дело крайне важное, множество преступлений и загубленных жизней не могут остаться безнаказанными. Недавно пришло сообщение, что Розье видели в Ажене. У него там родственники, очевидные его союзники, и говорят, там живет его дочь.

Гарри, листавший папку, поднял взгляд.

— И что именно от меня требуется? Мы же в Англии.

— А вот приказ о командировке, — Аннета протянула лист пергамента, невесть откуда взявшегося в руках.

Гарри раскрыл его, от него повеяло сладким парфюмом, который и без того успел заполонить всю комнату. Стараясь не дышать, Гарри бегло прочитал приказ. Но подписи Шарпа там еще не было.

— Его подпишут завтра утром, — девушка словно прочитала его мысли, и наклонилась за чаем. Мягкая грудь колыхнулась в глубоком декольте.

Гарри почувствовал напряжение во всем теле. Он пытался читать дальше, но строчки прыгали перед глазами, сливаясь в чернильную муть. Ему очень хотелось, чтобы она ушла. И как можно скорее.

— Но у меня нет достаточного опыта, — возразил он, отдавая ей лист обратно. — Они не могли выбрать юнца в качестве агента в другой стране.

— У Гарри Поттера мало опыта в борьбе с темными волшебниками? — хохотнула девушка. — Не смеши. — И когда они успели перейти на ты? — К тому же, я буду с тобой.

— Зачем? — он спросил это быстрее, чем подумал.

Гарри поднял голову и столкнулся с насмешливыми глазами девушки. От ее взгляда, пробирающегося в самое его нутро, свело челюсть. Он отвернулся.

— Как ты сказал, у тебя нет опыта, а я уже три года езжу в командировки. И свободно разговариваю по-французски, — Аннета поставила на стол недопитый чай и поднялась. — Впрочем, это все, что я хотела сказать. Досье оставляю тебе на этот вечер, Гарри. Вернешь его завтра утром. Нам есть, что обсудить.

— Я провожу, — Гарри подскочил, открывая перед девушкой дверь.

Она прошла мимо, тряхнув своими волосами, по форме так напоминающими волосы Джинни, что парень не мог оторвать взгляд. Аннета лишала его воли. Он чувствовал, за ее обаянием кроется что-то странное, и скорее всего она вейла. Но подумать об этом в серьез ему не давали. Аннета, щелкнув каблуками о деревянный пол, накинула на себя пальто и сказала:

— Мы станем очень хорошей командой, Гарри.

— Да, мисс Грин.

— Можно просто Аннета, — девушка протянула ему руку.

Он пожал ее в ответ. У нее была прохладная рука, кожа напоминала шёлк. Когда Аннета ушла, Гарри на ватных ногах поплелся в гостиную и обессилено рухнул на диван. Теперь вся комната пахла ей. В Министерстве он и раньше замечал, что она красивая, но, чтобы настолько? Эти мысли вызывали в нем смесь стыда и отчаяния. Он прикрыл лицо руками, протирая глаза, словно желая вычистить ее образ из сознания. Но он упорно оставался с ним — воплощение женственности. Когда чувства немного успокоились, он снова открыл глаза. Взгляд тут же упал на чашку со следами помады. А затем перешел на камин, где лежал пепел от письма его Джинни.

— Вот черт, — от вина и близости красивой женщины у Гарри отяжелела голова. Глаза закрылись, и он уснул.

Ему приснился тягучий, монотонный сон, где он бежал за Джинни — ее рыжие волосы мелькали перед глазами, знакомые веснушки, нежные руки. Она звала его, дразнила, удалялась все дальше, смеясь своим прекрасным смехом. Гарри был счастлив. Но, когда он поймал ее за руку и повернул к себе с желанием поцеловать, вместо Джинни ему в глаза смотрела Аннета и смеялась. И смех тот был страшен.

* * *

В воскресенье Джинни стояла в холле и ждала друзей, которые побежали в башню за теплой одеждой. Девушка отстукивала ногой весёлый ритм и крутила в руках шапку, связанную мамой. Ее вдруг посетила мысль, что к ее радости слизеринцы давно с ней не пересекались. Она даже не видела Малькома, которого ей стало даже немного жаль: «Может зря это я», — Джинни улыбнулась: — «Бедняга, наверно, лишился сна, ожидая аврорат в замке». От этой мысли ей стало так смешно, что она закрыла лицо руками.

— Кого ждешь?

Джинни подняла взгляд, столкнувшись с улыбающимися глазами Симуса. Снова. Дин поздоровался, нетерпеливо ожидая своего друга, который, кажется, не собирался куда-либо уходить.

— Линду, Эмилию. Посмотрим на соперников, — Джинни натянула на голову шапку.

— А, вы на квиддич? Может, ну его, пойдешь с нами? — не унимался Симус, а Джинни все дольше возилась с шапкой, крутя ее на голове и так, и эдак, лишь бы не смотреть на него. Он смущал ее своей удивительной навязчивостью, которую она раньше даже не замечала.

— Прости, но нет, — неуверенно ответила Джинни. — Я обещала ребятам.

— Да ладно тебе, — Симус потянулся было взять Джинни за руку, но она увернулась, наконец-то совладав с собой. И с шапкой.

— Я сказала «нет», — твердо заметила девушка и уклончиво добавила, смягчая отказ: — Может, в другой раз.

— Ловлю тебя на слове, — хмыкнул Симус.

Он не уходил, собираясь было сказать что-нибудь еще, но Джинни подхватили под руки Эмилия и Майкл. Линда же не спеша шла за ними, своей степенностью напоминая сытого удава.

— Извините парни, нам нужен наш капитан, — подмигнул Майкл.

— Само собой, — холодно отозвался Симус и пошел вперед вместе с Дином.

— Спа-си-бо, — одними губами сказала Джинни своим друзьям.

Они прошли холл, вышли через главные ворота во двор и свернули в сторону Запретного леса. На улице было холодно и облачно. В какой-то момент налетел сильный порыв ветра. Эмилия и Майкл вовсю спорили с Линдой о том, в какую погоду лучше играть, а Джинни, не слушая их, просто наслаждалась прогулкой. Ей следовало бы настроиться на игру, но голова была полна глупостей: ждала письма Гарри, как он, возможно, обрадуется ей, ведь она игнорировала его достаточно долго, чтобы соскучиться. Он хотел приехать на Рождество, и эта мысль согревала ее даже в самый леденящий порыв северного ветра.

Когтевран против Пуффендуя. Повсюду синие и желтые флажки, шарфы, плакаты. Джинни всегда нравилось быть на поле больше, чем смотреть со стороны. Но с приближением к трибунам, девушка ловила веселое чувство ожидания — вот сейчас будет игра, интересные соперники, эмоции. Джинни вспомнила глухой расчёт Оливера Вуда, который осудил бы ее за слепые чувства. Она капитан, она должна всегда быть начеку, оценивать противников, искать их слабости. Но сегодня ей было плевать на все. Они вчетвером добрались до высоких скамей, откуда лучше видно поле. Линда вооружилась биноклем, Эмилия и Майкл просто крутили головами на все вокруг. Джинни села с самого краю, где оставалось место для еще одного человека.

Когда рядом кто-то сел, Джинни даже не посмотрела в его сторону, сосредоточившись на игроках, выходивших на поле.

— Поприветствуйте команду Пуффендуя! — объявлял комментатор.

Эмилия с улыбкой повернулась к Джинни, чтобы обсудить новый состав команды, как вдруг изменилась в лице, посмотрев за спину подруги. Линда оторвалась от бинокля, кинув взгляд туда же:

— А он что тут делает? — она враждебно уставилась на кого-то. Потом фыркнула, закатив глаза с привычным для себя выражением недовольства, и вернулась к своему наблюдению.

Джинни с застывшей улыбкой и недоумением медленно обернулась, ожидая увидеть там как минимум восставшего Волан-де-Морта. Но это оказался всего лишь Блейз Забини. С самым невозмутимым видом он сел рядом и смотрел на поле. Сердце Джинни ойкнуло и рухнуло куда-то вниз. Девушка отвернулась, когда Блейз поднял на нее вопросительный взгляд. «Что же делать? Надо поздороваться или что?» — Джинни чувствовала себя загнанной в угол. Она так и не попробовала с ним заговорить после того случая: — «Почему я вообще думаю об этом?»

— Привет, — все же сказала она, спустя длительное время, которое сделало это приветствие еще более неуместным.

Блейз вдруг улыбнулся, не нагло, скорее по-доброму, и кивнул. Вот и поговорили. Джинни половину матча сидела рядом с ним, обернувшись нервной точкой в пространстве. Она боялась в этой тесноте случайно прикасаться к нему, ведь никто из слизеринцев не смел подбираться к ней так близко. Никогда. Пару раз, когда она теряла контроль над собой из-за происходящего на поле, их колени все же соприкасались, от чего Джинни вздрагивала.

— Ты это видела?! — постоянно восклицала Эмилия, указывая то в одну, то в другую сторону. — Вот это был бросок!

Но Джинни ничего не видела и почти не слышала. Кровь приливала к лицу, ее страшно смущал этот молчаливый парень, со змеиным спокойствием наблюдавший за матчем, и даже не думающий о том, что его присутствие все испортило. Разозлившись на себя, она вдруг подскочила, решившись уйти. Матч ее более не интересовал. Кое-как объяснив друзьям, что у нее болит голова, она выскочила с трибун, спускаясь по внутренней лестнице башни стадиона. Деревянные ступеньки громко скрипели, и полотно стен немного приглушало шум снаружи.

Она чувствовала кожей, что он пошел за ней. «Нам нужно объяснится», — Джинни думала только об этом, подбирая такие слова, где они просто поговорят и разойдутся. Раз и навсегда. На улице девушка замедлилась. Послышались шаги за спиной.

— И долго ты собираешься меня преследовать? — громко спросила Джинни и повернулась к Блейзу лицом.

Он сперва остановился, а затем медленно подошел ближе.

— Пока мы не поговорим, — вечно этот насмешливый тон. — Не думаю, что у нас есть повод ненавидеть друг друга. Пройдемся?

— И как далеко?

— До Совиной башни было бы идеально.

— А, ладно, — Джинни пошла рядом с ним, опустив взгляд в пол. — Все это время я хотела сказать… спасибо, что ты меня тогда подхватил. И извиниться, что накричала. Была не в настроении.

Эти слова дались Джинни с трудом, она не знала, как он на это отреагирует. Но, сказав их, девушка почувствовала себя намного лучше.

— Извинения приняты, — парень усмехнулся, и Джинни посмотрела на его четкий профиль и снова заметила его красивые скулы. — Знаешь, я давно хотел спросить, — он пригладил пальцами волосы и вздохнул: — У тебя вообще все в порядке? Вечно такое лицо, словно кто-то умер.

— Не твое дело, — отрезала девушка. — И нормальное у меня лицо!

Она кончиками пальцев потрогала свои оледеневшие от ветра щеки, словно убеждаясь, что оно действительно нормальное. Блейз, внимательно наблюдавший за ней, чуть не задохнулся от умиления.

— Да я не об этом, — ему было смешно смотреть за ее растерянностью. — Но ладно, можешь не говорить. Если не хочешь.

— У меня встречный вопрос, — девушка выдержала паузу. — Почему ты меня поймал тогда? Это было необязательно, убиться бы мне не дали. Может, хотел покрасоваться перед поклонницами? — эти вопросы она хотела задать так долго, что даже не подумала об их уместности.

— Не знаю, — ответил парень, и теперь девушка могла с удовольствием наблюдать его смущение. Приподняв бровь, она остановилась в ожидании более конкретного ответа. Это его раздражало. — Просто так. Это не твое дело.

— М-м, один-один, — хмыкнула Джинни и отвернулась, почему-то она рассчитывала на честный ответ. — Вот Совиная башня, — она кивнула в сторону кривоватого строения, из которого постоянно ухали совы. — А я, пожалуй, пойду в замок.

— И зачем ты так? — встрепенулся Блейз, не желая отпускать ее. — Это по-твоему разговор?

— А что ты хотел? — его наглость возмущала. — Что я буду плясать перед тобой целый день?

— Это было бы конечно здорово, но мне казалось, что разговоры могут длиться дольше пяти минут!

— Где это видано, чтобы гриффиндорец общался со слизеринцем без взаимных оскорблений? — ляпнула Джинни в раздражении. — О чем нам говорить?

— А ты сначала попробуй, прежде чем вешать ярлыки, — Блейз сделал шаг ближе, разрывая дистанцию. — Какая разница, на каком я или ты факультете?

— Как мы вообще пришли к этому разговору? — Джинни отстранилась, а затем попыталась взять себя в руки и убрать инстинктивную враждебность: действительно, какая разница? Но было одно «но»: — Мне всегда казалось, что у слизеринцев коллективный разум. Один мозг на всех. Вы так дружно всех достаете, что аж не верится, что среди вас есть нормальные люди.

— Я думал, ты умнее, — Блейз сложил руки на груди, с сомнением рассматривая ее.

— Слушай, умник, — Джинни закипала, видя его деланное разочарование. — Вот ты сейчас со мной разговариваешь, а завтра выдаешь мои секреты своим гиенам. Особенно будет рада эта ваша Паркинсон, — презрительно добавила Джинни. — В толпе своих ты забудешь, что говорил о стереотипах!

Джинни наседала на Блейза, растерявшегося от такой реакции. Когда между ними оставалась дистанция в локоть, она остановилась, глядя прямо ему в глаза. Глаза, похожие на черные бездны под аккуратными густыми бровями. Джинни засмотрелась на эту гармонию между формой лица и глаз. Почему она никогда раньше не замечала этого? Парень сделал шаг навстречу, заметив, что девушка немного успокоилась.

— Я помогу тебе внести ясность в будущем, — Блейз наклонился, чтобы быть на одном уровне с ее лицом. — И чтобы проверить мою честность, нам придется все же нарушить привычный уклад вещей.

— Почему я вообще должна тебе верить? — Джинни едва сдержала улыбку.

— Возможно, я очень умен, — парень вдруг отстранился, сопровождая свои слова соответствующими позами: — красив, обаятелен. Могу быть полезным и даже, временами, дружелюбным. Играю в квиддич, как гений. — Когда заметил, что она едва сдерживает смех, он заключил: — Но все это можно проверить, только пообщавшись со мной. Зачем упускать такой шанс?

На последних словах Джинни все же засмеялась. Парень улыбнулся, явно довольный собой. Девушке показалась забавной его попытка убедить ее, и, в конце концов, что она теряет? Он уже доказал, что отличается от остальных слизеринцев.

— Так что, леди хочет прогуляться еще немного?

Прежде, чем ответить, Джинни оглянулась. Они стояли на холме, недалеко от каменного круга. Под ногами мерзлая земля, впадающая в спячку до самой весны. Голые деревья, серое пятно озера за ветками. Было холодно и по-осеннему уныло. Девушка перевела взгляд на Блейза, который терпеливо ждал ответ. С ним было веселее. Она усмехнулась и молча продолжила идти в сторону совятника. И Блейз расценил это как положительный ответ.

— Где ты была? — Гермиона встретила Джинни обеспокоенным взглядом.

— Гуляла, — уклончиво ответила Джинни, растирая замерзшие пальцы. — Что-то я проголодалась. Когда там обед?

— И где? — Гермиона с сомнением косилась на довольную улыбку подруги. — Матч закончился два часа назад.

— Правда? — удивилась Джинни. — И кто победил?

— Пуффендуй, — моментально ответила Гермиона, которая совсем не интересовалась квиддичем.

Джинни усмехнулась. Они отправились в спальню для девочек. Девушка задавала вопросы о матче, на которые Гермиона знала ответ.

— Это не важно, — подруга тряхнула головой, сбрасывая наваждение: — Я тебе хотела сказать кое-что другое.

— Ты уже второй день что-то хочешь сказать и не решаешься, — у Джинни было слишком хорошее настроение, чтобы беспокоиться. — Скажи уже, чего тянуть. Все ведь живы-здоровы?

— Да, разумеется, — смутилась Гермиона. — Но вот Гарри…

— Что с ним снова не так? Очередная ведьма, русалка или оборотень его укусили? — Джинни сказала это с неожиданной враждебностью. — Оставь, Гермиона. Я не хочу портить себе настроение.

— Черт, я знаю, что ты будешь очень зла, — Гермиона нервно сжала свой локоть. — Ты только не нервничай, ладно?

— Когда ты так говоришь, мне становится еще хуже, — Джинни села на кровать. — Ну?

Они смотрели друг на друга несколько секунд. В этот момент особенно раздражающе тикали часы на полке. Тик-так. Тик-так. Всего несколько слов. Бомба замедленного действия.

— Что?! — губы Джинни задрожали. — Откуда ты знаешь?

— Рон вчера написал. Может, он приедет на Рождество…

— Из Франции?!

Джинни подскочила, нервно меряя комнату шагами. Сегодня она показалась ей какой-то маленькой, полной бесполезного хлама. Гермиона села на свою кровать, обняв колени и поглядывая за подругой.

— Ты не должна так нервничать, просто командировка.

— Да, действительно. Каждый день мотается в другую страну по работе!

— Он будет не один.

— А с кем?

— Аннета Грин, помощница заместителя министра.

Джинни резко затормозила и повернулась к Гермионе. Та вжалась в кровать, искренне испугавшись этого странного взгляда.

— Так, так, так. Интересно, — Джинни подошла ближе. — Ее имя звучит так, будто она очень молода.

— Чуть старше нас, — ляпнула Гермиона, тут же пожалев о своей честности.

— Прекрасно, — тон просто истекал ядом. — Думаю, скучать он не будет.

— Тебе не о чем беспокоиться! Это просто работа! — Гермиона возмутилась такой подозрительности. — Не знала, что ты такая ревнивая.

— Я тоже не знала, — Джинни рухнула на кровать. — И что еще написал Рон?

— Только это, попросил тебя не беспокоить, — Гермиона с грусть склонила голову на бок. — Но ты бы мучилась, если бы не видела от него писем неделями.

— Я бы не удивилась, — бросила Джинни, глядя в потолок кровати, где были закреплены ее любимые фотографии. — Спасибо, что сказала.

— Все будет хорошо.

Джинни фыркнула. Пустые слова. На удивление, ее горечь была не так остра, как раньше. Притупилась, стала привычной. Есть ли повод беспокоиться?

— И когда он уехал?

— Я думаю, что сегодня.

Джинни прикрыла глаза. Гермиона уже приготовилась к слезам и истерике, последние три месяца она видела только это. Но нет, подруга вдруг рассмеялась, хохотала долго, прикрывая лицо ладонями, а затем, бодро соскочив с кровати, отправилась к выходу. Гермиона с недоумением наблюдала за ней.

— Тогда пожелаем ему удачи, — Джинни продолжала хохотать, отпуская от себя Гарри Поттера как можно дальше. Хотя бы на этот раз.

Декабрь свалился на головы студентам пушистым снегом, пробирающими до костей морозами и ужасными сквозняками в коридорах. Джинни даже отменила тренировки по квиддичу — метели шли каждый вечер. Зимняя темнота и холод не давали нормально тренироваться, и гриффиндорская команда пару раз собиралась в гостиной, чтобы обсудить, что делать после каникул, когда снег немного осядет. И нередко на этих собраниях Линда брала на себя роль стратега и предлагала множество вариантов развития их игры.

Сперва Джинни пыталась отобрать обратно бразды правления в свои руки, но Линда в этом плане была непоколебима — умная, вспыльчивая, со стратегическим складом ума, — она напоминала Оливера Вуда в юбке. Поэтому Джинни махнула на это рукой, ведь хорошо создавала тактику здесь и сейчас, принимая быстрые решения в моменте. Они обе понимали, что поражение Слизерину — это еще не конец, но и не дает им очевидного преимущества. Да и Пуффендуй впервые показал, что способен быть в игре очень агрессивным, чего от них не видели уже десятки лет.

— Если мы будем играть также хило, как в прошлый раз, — начинала заводиться Линда. — То не видать нам Кубка школы!

Все молча кивали. Эмилия впилась ногтями в коленки, напряженно глядя перед собой. Джинни фыркнула:

— Мы играли великолепно, у нас разрыв в счете всего лишь 20 очков, это смешно, — она наклонилась вперед, оглядывая каждого, остановилась на Линде. — Ты молодец, что постоянно думаешь, как нам лучше поступить, учитываешь прошлые ошибки. Но и мы все это делаем. Не надо подрывать моральный дух, — она снова посмотрела на ребят: — Я согласна с тем, что нам нужно придумать, как защитить Майкла от посягательств загонщиков и натаскать Эмилию на сложные трюки. К тому же остальные команды нам не ровня, у Слизерина были сильные игроки, не хуже нас.

— Ты же не видела, как играли пуффендуйцы, — выгнула бровь Линда, раздражаясь, что ее осадили. — Ты убежала в середине игры.

— Это не твое дело, — оскалилась Джинни.

— Нет, это как раз мое дело, — Линда, кажется, знала, с кем в тот день ушла Джинни, но не стала говорить вслух. — Я хочу победить этот сезон, а не барахтаться на вторых местах. Ты слишком нерационально подходишь к делу. Несерьезно.

— А ты перегибаешь палку, капитан здесь я, — Джинни шумно выдохнула, стараясь успокоиться, но Линда все равно заметила, как почернели ее глаза. — И ты не одна здесь такая мотивированная.

Они сверлили друг друга взглядом, а потом Джинни резко встала, забрав со стола карту поля, над которой они вели обсуждение, и медленно бесцветно произнесла:

— Собрание окончено, все свободны. Следующее назначу позже.

Все начали расходиться в напряженном молчании. Эмилия и Майкл хотели было что-то сказать Джинни, но та сверкнула на них таким взглядом, что они тут же удалились. Девушка едва сдерживала свой гнев: Линда снова попыталась подорвать ее авторитет. Что она вообще может знать об ее мотивации? Джинни старалась не смотреть на охотницу, но та даже не сдвинулась с места, ожидая, пока остальные отойдут как можно дальше.

— Прости за резкость, Джинни, — Линда примирительно сбавила тон: — Но я не сожалею о том, что сказала.

Джинни не отвечала, продолжая медленно сворачивать карту. Ей хотелось выгнать Линду из команды здесь и сейчас. Но это было бы еще большей ошибкой.

— Ты точно хочешь победить? — давила она.

— Не здесь, — фыркнула Джинни, оглядываясь.

За ними наблюдала вся гостиная, студенты притихли и прислушивались к каждому слову. Поэтому девушки вышли из башни, скрывшись дальше по коридору. Они заметили открытый старый класс и заперлись в нем.

— Слушай, что за вопросы? — Джинни нахмурилась, швырнула карту на старую пыльную парту и сложила руки на груди. — Нет, я желаю нам полного провала, разумеется, как же иначе!

— Но мы не победим, если ты все время будешь так эмоциональна, — возможно, сейчас Линда говорила все, что накопилось за эти месяцы: — Тебе вечно приходят какие-то письма, ты их читаешь, а потом ходишь по замку, как унылый призрак. Потом вдруг таскаешься с Забини по территории замка! Ой, не надо врать, я видела вас на холме, — резко добавила Линда, когда Джинни ошарашено на нее посмотрела. — Невнимательная, нервная, вечно куда-то убегаешь, и не видишь очевидного: Эмилию нужно заменить!

— На кого? — Джинни проглотила ее реплики, стараясь сосредоточиться на последней мысли.

— На тебя. Ты играешь в этой позиции лучше.

— Я не хочу в ней играть.

— А здесь нет понятия «хочу», если нужно, то ты должна играть там, где это будет выгодно команде. Охотников найти проще.

— Я не могу отдать свое место Эмилии.

— А тебе не нужно менять, — Линда подняла очи горе, словно разговаривала с непослушным ребенком. — Вообще лучше убрать ее из команды.

— Нет. Это исключено.

— Но почему?!

— Потому что она уже играет с нами, она уже часть команды. И быстро учится, — Джинни удивленно смотрела на Линду, словно впервые поняла, с кем имеет дело. — В конце концов, она стала нам всем другом. Нельзя просто взять и выгнать человека.

— Можно! И ты поймешь это, когда тебя саму заменят.

Линда осеклась и опустила взгляд. Это была первая оплошность в ее стратегии убедить Джинни изменить состав команды. Джинни сузила глаза, и сделала приглашающий жест рукой:

— Что же остановилась? Я внимательно слушаю.

— Знаю, что ты хочешь в команду «Гарпий». Все об этом знают, — уточнила Линда, когда Джинни скорчила недоумевающую гримасу. — Даже если ты туда попадешь, но будешь неэффективна, тебя заменят. А рано или поздно, это случится. И даже здесь, если вся команда будет против, — мы можем сделать замену. Это нормально, это часть работы.

— Я поняла тебя, — Джинни старалась сохранить самообладание, потому что в мыслях она уже трансфигурировала Линду в мяч и долго-долго пинала об стенку. — Хорошо. Но на данный момент моя команда работает отлично. А вот ты явно не хочешь быть ее частью. Если тебе так трудно смириться с моей позицией, ты всегда можешь уйти. Или я могу тебе в этом помочь.

Линда закусила губу. Она ссутулилась, как кошка, готовая к броску. Все хотели защитить себя. Все хотели как лучше. Джинни сделала глубокий вдох:

— Линда, ты слишком серьезно относишься к школьному соревнованию. Ты можешь построить карьеру, где угодно, а мы здесь, в Хогвартсе, не должны идти друг у друга по головам. Мы же не в Слизерине, в конце концов.

— Да, я поняла тебя, — Линда уже взяла себя в руки. — Тогда прошу об одном, не иди на поводу у эмоций.

Джинни промолчала, протянув девушке руку в знак примирения, Линда пожала ее и тут же вышла из класса. Когда она ушла, Джинни устало опустилась на парту и закрыла лицо руками. Внутри все колотило: они не объявили друг другу войну, но были близки к тому, чтобы навредить. Как только представиться удобный случай.

* * *

Джинни битый час сидела в библиотеке в попытке сделать все домашние задания, которые игнорировала последние несколько недель: было не до того — то соревнования, то эмоциональные разговоры, то неприятные новости и новое, совершенно неожиданное знакомство. Девушка чуть не плача пыталась прочитать тонны учебного материала за раз, делала в отчаянии сразу несколько предметов, но все это усвоить и понять было почти невозможно. Гермиона смогла поделиться лишь некоторой частью конспектов, не уставая причитать, что Джинни не сдаст ЖАБА, если будет продолжать в том же духе. А потому ничего списать не давала.

— Ты должна хотя бы попытаться их сделать, иначе в голове ничего не останется!

Конечно, Джинни знала, что это упрямство Гермионы до поры до времени. Если хорошо попросить, надавить на жалость или, в конце концов, просто нажаловаться Рону, то готовые задания у нее в кармане. Но для этого прошло слишком мало времени.

Блейз застал Джинни дремлющей на учебнике трансфигурации с полупустым свитком у ослабевшей руки, не выпускающей из пальцев пера с уже высохшими чернилами. Ее лицо во сне было спокойным и милым, как у ребенка. Забини не хотел нарушать ее покой. Но к своему удивлению, почувствовал, что успел соскучиться. Совсем чуть-чуть. Они видели друг друга лишь изредка, и Джинни ни разу не решилась с ним даже поздороваться, ограничившись на зельеварении едва заметным кивком. Он кончиками пальцев дотронулся до ее запястья.

— Все в порядке?

Джинни испуганно дернулась и открыла глаза. Заметив Блейза, она быстро выпрямилась и с сонливым видом осмотрелась, словно не ожидая оказаться в библиотеке:

— Вот черт, неужели я тут заснула, — девушка протирала глаза в попытке проснуться, а затем огляделась еще раз: в этом закутке библиотеки уже никого не было. Можно и поговорить. — Как ты?

— Я-то хорошо, — Блейз сел напротив, склонившись над ее книгой: — А вот ты, я смотрю, не очень. Что ты пыталась сделать?

Он обвел взглядом множество учебников, тетрадей и свитков, хаотично расположенных на столе. Их было так много, что они занимали собой все свободное пространство.

— Эссе по трансфигурации, классификацию по травологии, искала какие-то заклинания, уже и не помню какие. И, кажется, нужно написать рецепты на зелья, — начала перечислять Джинни, прервав этот список внушительным зевком. — Я все не успеваю сделать сразу, столько проблем было.

Девушка остановила себя на последней фразе, чтобы не открываться: не стоит ему знать, какие у нее там проблемы или поражения. Но Блейз, слушавший все это с усмешкой, вдруг спросил:

— Могу я предложить помощь?

Джинни посмотрела на него с интересом, слегка склонив голову набок, но промолчала. Она мысленно уже собиралась отказаться, потому что совсем не хотела принимать помощь от слизеринца. Так уж она воспитана. Разбивала стойкое предубеждение их вполне милая прогулка в ноябре, но девушка не рассчитывала на следующие встречи. Как минимум это было не честно по отношению к Гарри. На секунду Джинни отвела взгляд от Блейза, вспомнив о том, что не думала о Поттере все это время — он уехал из страны уже достаточно давно, поэтому никаких вестей не было. Только тупое равнодушие и старые письма. Блейз расценил это молчание, как положительный ответ, и продолжил:

— Мы могли бы, — мимо стеллажей кто-то проходил, и парень продолжил фразу быстрым шепотом: — встретиться на этом же месте завтра, допустим, в три часа, когда у всех идут занятия. Я помогу тебе.

Джинни удивленно вскинула бровь: такая щедрость, с чего бы? Но Блейз уверял, что достанет для нее все задания, какие она только попросит.

— У меня завтра в это время заклинания, — Джинни старалась вести себя отстраненно, хотя очень хотелось согласиться — могло бы это ее спасти от академической катастрофы?

— Предлагаю один раз, — Блейз ухмыльнулся. — Просто представь — все задания у тебя в кармане за один час и один прогул по заклинаниям. Я бы не отказался.

Теперь Джинни подалась вперед, пытаясь высмотреть в глазах Блейза ответ на вопрос: почему он решился ей помогать? Но в глазах его сидела все та же затягивающая тьма, которая порой отвлекала девушку от происходящего. И приходилось постоянно возвращаться к реальности.

— И в чем подвох?

— Никого подвоха, дружеская помощь.

— Мы не друзья, — отрезала Джинни.

Блейз пожал плечами и промолчал. Он продолжал смотреть на нее с высокомерной ухмылкой, словно ожидая, что она вот-вот сдастся. Девушка вдруг начала собирать вещи.

— Нет, я обойдусь. Как-нибудь сама справлюсь, — Джинни горделиво запихала все вещи в сумку и сгребла в охапку книги, насколько позволяло их количество.

Она пошла в сторону, раскладывая по пути фолианты, которые собирала в этом крыле библиотеки. Блейз наблюдал за ней с большим интересом: раньше никто ему не отказывал. Но, обычно то, что его всегда раздражало, сейчас показалось веселым приключением.

— Даю тебе время подумать, — он сказал это достаточно громко, чтобы она услышала — и на несколько секунд девушка все же замедлилась. — В пятницу буду ждать тебя здесь, в три часа.

Джинни хотела оглянуться, он уже видел ее миленький профиль, но нет — тряхнув волосами, девушка быстрым шагом пошла дальше и скрылась из виду. Блейз обеспокоенно провел пальцем по нижней губе, гадая: придет она в пятницу или все же нет?

Она шла до башни Гриффиндора с тяжелым сердцем, в голове роились странные мысли: ее только что хотели купить — самым банальным образом. Но от этих мыслей отвлек Невилл, с которым Джинни столкнулась на входе в гостиную факультета: парень находился глубоко в своих мыслях. Но, заметив подругу, он засиял вполне осмысленной улыбкой.

— О, Джинни, я как раз о тебе думал.

— И какая удача, что я здесь, — девушка удивленно приподняла брови, ведь они давно не разговаривали. — Что-то случилось? И как ваш поход с Хагридом на той неделе?

Невилл подозвал ее ближе и зашептал что-то, от чего девушка испуганно округлила глаза и ахнула. Вскоре они отошли к перилам лестницы, чтобы никому не мешать и знать: сейчас их никто не подслушивает.

— Я тебе серьезно, — все так же шепотом говорил Невилл. — Сотни трупов — в основном мелкие животные, но среди них обнаружились волосы единорога, останки фестралов. Некоторые лежки волшебных существ разорены. Даже одно логово пауков в глубине леса — просто подчистую. Хагрид забил тревогу, просит Министерство заняться этим.

— Но как они умудрились? — разозлилась Джинни. — Прям под носом у Министерства?

— Все силы брошены на устранения последствий войны, и этим кто-то пользуется. Луна до сих пор отходит от увиденного.

Джинни к своему стыду даже не думала, что происходит с Луной, Невиллом или кем-то еще. Все это время в центре ее внимания была только она.

— Завтра поговорю с ней, — Джинни сжала перила, чуть не обломав себе ногти.

Невилл кивнул и, попрощавшись, отправился дальше. Она посмотрела ему вслед, и столкнулась с вопросительным взглядом Симуса, который стоял на лестнице, опершись на перила, и кажется, наблюдал за ними двумя очень долго. Джинни поспешила зайти в башню.

— Как дела? — Симус смог нагнать ее в гостиной: вид его был довольно нахальным, и причин для этого девушка до сих пор не понимала.

— Нормально, — она осторожно пробиралась между креслами, но Симус не отставал.

— Чего Невилл хотел? — парень ухмыльнулся и перекрыл Джинни подножие башни. Она ничего не ответила, устало вздохнув и глядя ему куда-то в плечо. — Ты обещала сходить со мной прогуляться.

— Ничего я не обещала, — фыркнула Джинни и закрылась от него, обхватив предплечья. — Давай потом? У меня нет настроения, и мы видимся буквально каждый день, тут не соскучишься.

— И когда?

— Никогда, — неуверенно протянула Джинни, ощущая неловкость. — Мне хочется быть одной большую часть времени. Если ты не забыл, то Гарри мой парень, а ты начинаешь преследовать его девушку, — Симус впился в нее напряженным взглядом, а она продолжала: — Он все же твой друг, нехорошо так откровенно приставать ко мне.

Джинни, воспользовавшись эффектом своих слов, проскользнула мимо Симуса и взбежала вверх по лестнице в спальни девочек. Она услышала за спиной злобный шепот парня и оторопела — он говорил что-то про нее, Невилла и Забини? Руки задрожали. Но девушка сделала вид, что все в порядке, хлопнув за собой дверь в спальни.

— Я ничего не успеваю, — панически шептала Джинни, выглядывая из вороха бумажек на столах, полу и креслах. — Это невозможно все сделать!

— Возможно, — отозвалась Гермиона. — Если правильно распределять время.

Подруга лежала на соседнем кресле с книгой в руках и сочувственно улыбалась, глядя на серую от недосыпа Джинни. Гермиона надеялась, что Джинни поймет свои ошибки, но та еще больше погружалась в хаос — времени ни на что не хватало: к старым долгам прибавлялись новые.

— Просто дай списать, — Джинни стирала вымазанные в чернилах руки. — Я лучше со следующей недели постараюсь все вовремя сдавать. Или лучше после каникул.

— Ладно, — Гермиона поднялась с кресла. — Только у меня уже не так много заданий осталось, многое уже сдала.

— Совсем-совсем? — красные глаза Джинни говорили сами за себя. — Даже старого черновика?

— Ничего, — подруга грустно вздохнула. — Я все же надеялась, что ты успеешь.

Когда Гермиона вернулась с конспектами, то Джинни готова была взвыть от отчаяния — это было всего несколько работ, которые она уже и так почти сделала. Самого сложного среди них не оказалось, и Джинни понимала, что это провал. Ей оставалось либо нахвататься троллей до конца семестра и получить нагоняй от матери, что вызывало у девушки ужас, либо воспользоваться предложением Блейза. Уже не было времени воротить носом и показывать гордость, будь что будет.

Поэтому в пятницу, сделав вид, что ей плохо, девушка смогла ускользнуть от однокурсников и занятий и отправилась прямиком в библиотеку. Чем ближе она была к ней, тем меньше надежды оставалось на то, что ей хоть кто-то сможет помочь. «Может он хочет меня разыграть?» — мысленно съежилась Джинни, приготовившись к каким-нибудь неприятностям. Она с кошачьей осторожностью брела между стеллажей, в груди засело волнение: да или нет? Джинни заглянула в нужный закуток — там никого не оказалось. Пусто.

— Кого-то ждешь?

От этого горячего шепота над ухом Джинни резко развернулась, чуть не врезавшись в Забини, но вовремя успела отскочить в сторону. Она успела почуять, что от него пахнет востоком — сандаловым деревом и чем-то удивительно чувственным, от чего Джинни слега смутилась. И посмотрела на него исподлобья с заметным осуждением:

— Не подкрадывайся так. Идиот.

— Извини, — он почти смеялся, рассматривая ее — смущенную и нервную. — Все же согласна принять мою помощь?

— Нет, — Джинни горделиво вздернула носик. — Не знаю. Мне все еще кажется, что это плохая идея. Но у меня нет уже выбора.

— Хм-м, — ее строптивость забавляла Блейза еще больше. — У нас мало времени. Иди за мной.

И Джинни шла, прилично отдалившись и ругая себя за глупость: не стоило сюда приходить. Но в самом дальнем и темном углу библиотеки уже лежали свитки и стопки пергаментов, Блейз жестом предложил посмотреть их. Он даже любезно включил лампу, чтобы ей было лучше видно. Джинни медленно подошла и склонилась над столом, сразу поняв, что это то, что нужно — всем факультетам задавали одинаковые задания. Вот оно лежит перед ней — решение всех проблем.

— Это невероятно, — еле слышно сказала Джинни, испытывая неловкое чувство за свое недоверие. — Спасибо.

Блейз же отмахнулся, разрешая ей забрать все, что нужно. Она выбрала необходимое — и на каждом пергаменте было его имя. Джинни уверяла, что перепишет все сегодня же и отдаст завтра утром.

— Забирай, — парень смотрел на нее неотрывно, чем еще больше смущал девушку. — Я уже все сдал, просто поменяй имя.

— Это не честно. Это же твоя работа и…

— Я могу попросить об одолжении? — Блейз посмотрел на часы и увидел, что занятия закончились и сейчас будет наплыв студентов, чего гриффиндорка, очевидно, боялась. — Выходные. Хогсмид?

— Нет, — Джинни усмехнулась от собственной неблагодарности. — Нам нельзя общаться в открытую.

— Почему?

— Потом расскажу, — Джинни услышала чьи-то шаги и испуганно оглянулась, а затем, схватив в охапку нужные листы, наклонилась к Блейзу и произнесла скороговоркой: — Завтра. Маленький мост у водяной мельницы.

— Время? — только и успел спросить парень, а она в ответ показала ему жестом — два часа. И он с нетерпением ждал.

* * *

Джинни и Луна все утро гуляли по Хогсмиду, обсуждая последние новости, но не затрагивая темы Запретного леса. Джинни ждала более удобного случая, а Луна словно и не собиралась об этом говорить: они просто ходили по магазинам, выбирая подарки на Рождество и сладости. Гермиона с хитрым видом попрощалась и куда-то трансгрессировала, сказав, что вернется вечером.

Немного устав, подруги зашли в «Три метлы», чтобы перекусить и выпить по кружке сливочного пива. Мадам Розмерта крутилась у стойки, разливая напитки, а затем с улыбкой повернулась к девушкам, чтобы принять заказ. Над головой у ведьмы опасно раскачивались мешочки с душистыми травами, что буквально гипнотизировало Джинни. Мадам медленно повторила свой вопрос. И девушки взяли себе по кружке пива и закуске, однако Джинни, вопреки ожиданиям, решила остаться сидеть за барной стойкой.

— Какие новости в деревне? — она весело и непринужденно начала разговор с хозяйкой бара. — Последнее время как-то тихо.

— Да не скажи, — мадам с удовольствием подхватила линию разговора. — Вот говорят в «Кабаньей голове» какая-то шайка сидит, странные ребята. Никто их тут раньше не видел, — Джинни молчала и кивала, с самым невинным видом ожидая подробностей; Луна рядом прильнула к пиву, похрустывая сухариками. — Приторговывают мехами, — Луна на этих словах поперхнулась: — и сдают в алхимический магазин какие-то ящики по-дешевке. Странно все это. Еще мадам Апи из соседней деревни…

— А что за ящики? — перебила Джинни, показав, что ее интересуют подробности именно первой истории. — Неужели у нашего мистера ПепинаМагазин открыл Джей Пепин, который на момент событий ГП принадлежал его внуку появились новые ингредиенты?

— Вот чего не знаю, того не знаю, — пожала плечами мадам Розмерта. — Эти ребята ко мне не заходили, а так бы спросила. Но вчера слышала, что Пепин выставил на продажу много новых зелий, особенно любовных, — женщина подмигнула, а Джинни вежливо улыбнулась.

К счастью, хозяйку отвлекли другие посетители, и Джинни под шумок потащила Луну к освободившемуся столику. Щеки у девушки горели от восторга:

— Вот мы и нашли их, — она оглядывала абсолютно равнодушную Луну, недоумевая ее реакции. — Скорее всего это те самые браконьеры!

— Откуда ты о них знаешь? — Луна слегка прихмелела от пива, которое пила огромными глотками все это время. — Думаю, нам не стоит в это влезать.

— Почему? Невилл мне рассказал подробности, — начала было возмущаться Джинни, но Луна жестом остановила ее.

— Дело вот в чем, мы с этим сами не справимся, — девушка обреченно вздохнула и села за стол. — Нам здесь нужна целая армия, прочесывающая лес. Это точно не горстка подозрительных личностей — это целая система лагерей. И мы случайно нашли один — человек 20-30, и это только один! Невилл их немного припугнул, сработал эффект неожиданности, — Луна прикрыла покрасневшие глаза. — Но я не знаю, как мы оттуда смылись.

Луна закрыла лицо руками, явно переживая сильные эмоций. Что же там она увидела? Уизли подсела к Луне и приобняла ее за плечи. Она старалась ее утешить, обещая, что попробует достучаться до Министерства другими путями: через родных, через друзей, через…

— Сколько сейчас времени? — Джинни посмотрела на часы: без пяти два. — Мне придется тебя оставить.

— Почему? — Луна посмотрела на подругу сквозь пальцы.

— Это маленькая деловая встреча, — Джинни старалась вести себя естественно.

Луна кивнула, обняв себя за плечи и дрожа, как от холода. В паб зашли Симус, Дин и Невилл, и лицо подруги преобразилось. Джинни махнула друзьям издалека, привлекая внимание, и, когда они подошли ближе, подсев к Луне, то выпорхнула на улицу, побежав узкими улочками до водяной мельницы. Уже издалека она видела его спину, как он стоит, засунув руки в карманы куртки, и притоптывает ногами от холода. Эти улочки студенты посещали редко, но девушка все равно боялась, что их заметят.

— Пойдем, — без лишних объяснений она повела Блейза за собой.

Они перешли мостик, выйдя на дорогу, ведущую в долину Хогвартса. Свежий снег приятно хрустел под ногами. Джинни молчала, стараясь скрыть лицо за шарфом от холодных снежинок, сдуваемых с ветвей ветром. А Блейз не задавал вопросов: такая загадочность была для него в новинку, но ведь он тоже не рассказывал всем подряд, что теперь общается с Уизли. Хотя был совсем не прочь. Девушка вдруг свернула с дороги на едва заметную тропинку в лесу, через которую они шли достаточно долго. Вдалеке за деревьями послышался ленивый плеск воды.

Джинни с улыбкой оглянулась на Блейза, выводя его к берегу Черного озера. С этого места открывался невероятный вид на Хогвартс: было видно каждую башенку, каждую лестницу и акведук. Парень с восторгом выдохнул, а Джинни трансфигурировала из поваленного бревна два кресла.

— Тут очень красиво, — наконец произнес он, продолжая вглядываться в очертания замка.

— Да, — Джинни опустила глаза. — Об этом месте мало кто знает, никогда не встречала здесь других студентов. Обычно все сидят вон на том берегу, — девушка махнула куда-то в сторону замка. — Это исключительно мое место.

— И ты показала его мне? — удивился парень, оглядываясь.

— Если ты его кому-нибудь откроешь, значит, тебе нельзя доверять, — улыбнулась девушка. — Маленький крючок, на который ты только что попался.

Блейз поднял руки в знак примирения и пообещал, что сохранит ее тайну. Джинни смотрела на него с хитрой полуулыбкой — он подумал, что здесь она намного более очаровательная, чем в школе: никакой зажатости или переживаний. Хотелось бы провести с ней еще немного времени. Блейз очень долго обдумывал эту мысль, чтобы решиться спросить:

— Пойдешь со мной на Рождественский прием?

Джинни удивленно вскинула брови, а затем нервно принялась гладить свои волосы: его предложение стало неожиданным, да и согласиться на него она не могла. Но почему-то хотелось — это было бы лучше, чем гордое одиночество. Джинни тяжело вздохнула и медленно, подбирая каждое слово, ответила:

— Этого никто не поймет, особенно мои друзья. Да и твои тоже, — она отвернулась, рассматривая воду, которая едва рябила в холодном воздухе. Здесь где-то был теплый источник, и лёд едва схватился мутной пленкой: — Поэтому я предлагаю избегать очевидных встреч. Так будет лучше для всех.

— И это единственная причина для отказа? — Блейз выглядел раздраженным. — Только из-за мнения этих идиотов?

— Как бы мягче выразиться, — Джинни улыбнулась, но улыбка стала похожа на оскал. — Репутация у твоих товарищей весьма сомнительная, хотя откровенных Пожирателей среди них уже нет, — добавила она быстро, чтобы не дать Блейзу возразить, а затем вкрадчиво и с нажимом продолжила. — Конечно, кроме Малфоя. А я ненавижу Малфоя, как и Паркинсон, и Малькома, и многих других. А еще не так давно терпеть не могла тебя, за то, что ты смеялся надо мной и задевал почем зря, — девушка склонила голову набок и сузила глаза в сомнении: — И почему ты думаешь, что я после этого сделаю для тебя исключение и рискну своей репутацией?

— Но ты ведь же уже здесь, со мной! — воскликнул Блейз, проведя рукой вокруг: — Мы сидим тут, в твоем любимом месте. Ты мне даже кресло сделала, чтобы мы тут не обалдели от холода. Твой вопрос нелогичен.

— Ты уйдешь отсюда, и никто не поверит, что ты со мной общался. Даже если расскажешь, это будет просто слух, — Джинни смотрела на него все тем же раздражающе насмешливым взглядом. — А если это и увидят, и услышат, то я не смогу это объяснить.

— Так зачем ты со мной общаешься?

— А зачем ты за мной таскаешься все это время? — парировала Джинни. — Тебя никто не заставляет, а я… — она на секунду задумалась, что бы ответить, и заметила у Блейза странный блеск в глазах: — Я просто… мне просто любопытно, вот и все.

Она отвернулась от него, окончательно замкнувшись. Щеки ее пылали, и можно было бы списать все на холод, но Блейз все понимал: он тоже не мог так просто взять и отбросить старые привычки. Или утверждать, как раньше, что она ему не нравится. Возможно, совсем наоборот. С ней интересно; эмоционально. Он, прежде такой холодный и спокойный, вдруг потерял голову. Даже смог добиться ее внимания. Теперь главное — не отступать.

— Я тебя понял.

— Чудесно, — ледяным тоном отозвалась Джинни, все еще отвернувшись в сторону.

Блейз смотрел перед собой — серая гладь озера, белые низкие облака, снег, смешанный с озерной грязью, темные кустарники вдоль берега. Было холодно, уныло, пустынно, но, к удивлению, хорошо. Он не один.

— Знаешь, — начал Блейз слегка охрипшим от долгого молчания голосом: — может, попробуем показать всем, что это нормально: общаться с теми, с кем хочется?

— Ты готов выслушивать тонны насмешек, чтобы изредка болтать со мной? — усмехнулась Джинни, но почему-то на этом вопросе ее сердце замерло в ожидании.

— Да, готов. Могу начать сегодня.

Она слышала, что он улыбается. И невольно улыбнулась в ответ. Но она не была к этому готова, совсем нет.

— Тогда на Рождественском ужине, — пожала плечами девушка, кокетливо пригладив волосы: — Я разрешаю тебе немного со мной поговорить.

— Большего и не прошу, леди, — самым серьезным тоном ответил Блейз.

Они посмотрели друг другу в глаза. И засмеялись.

Где-то на другом берегу озера с грохотом и треском лопнул лёд.

Примечания:

Это некое продолжение прыдущей главы — все то, что не попало в предыдущую часть, здесь. Не смогла оставить без внимания Рождественский прием.

Именно в этом году Рождественский прием вызвал большой ажиотаж в Хогвартсе: слухи об известных гостях расползлись по замку со скоростью лесного пожара, обрастая просто фантастическими предположениями. Многие парни и девушки в тайне мечтали попасть на эту закрытую вечеринку, о которой профессор Слизнорт не утруждался молчать. Напротив, он всячески рекламировал себя и свой клуб, которому невероятно повезло, что у него такой руководитель.

— Мои студенты — ребята исключительных способностей, я верю в их светлое будущее, — рассказывал профессор за столом преподавателей, и в коридорах школы, да и вообще всем желающим слушать: — Птенцы, у которых только-только отрастают перья, я даю им трамплин, чтобы они могли взлететь как можно выше.

И из-за своего активного участия в клубе Слизней Джинни последние недели ощущала на себе навязчивое внимание со стороны парней старших курсов. Их логика была очень проста, если она все же кого-нибудь пригласит, то счастливчик получит уникальную возможность оказаться на крутой вечеринке со знаменитостями. Как назло, всем было известно — пригласительные на вечеринку парные.

И теперь, когда Гермиона и Джинни выходили в коридор, то наравне с другими членами клуба становились предметом шепотков и предположений — все знали, что одна из них будет абсолютно свободна в этот ожидаемый всеми вечер. Девушки то и дело встречались с чьими-то любопытными глазами или загадочными улыбками, а также отбивались от неожиданных попыток незнакомцев завести непринужденный разговор с любой из них.

— У меня иногда такое чувство, что Слизнорт собрался подрабатывать купидоном после своей смерти, — с каменной улыбкой шипела Джинни, кивая то одному, то другому парню, который вдруг решил проявить к ней внимание: — Вот тебе смешно, Гермиона, а меня сейчас кто-нибудь украдет по пути в класс.

Но Грейнджер прыскала от смеха, схватившись за локоть подруги и уверяя, что в таком случае она будет крепко держать ее. Да, к ней тоже проявляли внимание, но не так агрессивно, и гораздо реже.

— Просто ты у нас местная красавица, — заметила Гермиона, увернувшись от очередного «Привет, как дела?». — И, справедливости ради, ты могла бы все же взять кого-нибудь с собой. Сделать маленький сюрприз друзьям и избавиться от приставаний. И я вот уступлю свое место.

— Это кому, например?

— Может, Луна и Невилл? Они последнее время всегда вместе.

— И кто кого пригласит? Я — Луну, а ты — Невилла?

— Нет, я им отдам свой пригласительный, — едва слышно сказала Гермиона, а затем остановилась вместе с удивленно застывшей подругой. — Что?

— Мне показалось, — протянула Джинни с недоумением. — Мне показалось, или ты готова отдать им оба места?

— Да-а, — Гермиона поджала губы. — А что? У меня уже есть партнер с пригласительным. Я тебе разве не сказала?

— Нет. И кто он?

— Разумеется, это Рон, — пожала плечами Гермиона. — Он тоже герой войны, и я уговорила Слизнорта выслать ему приглашение вместо Гарри.

— А, вот как, — Джинни прошлась еще немного, глубоко засунув руки в карманы мантии. — Я думала… как ты смотришь на то, чтобы пригласить с собой кого-нибудь с другого факультета?

— Не вижу ничего плохого, — Гермиона внимательно посмотрела на Джинни. — У тебя кто-то есть на примете?

Джинни снова остановилась, поджала губы, словно в поисках слов, и пробежалась глазами по старым каменным стенам. Во внутреннем дворе сновало немало студентов, вышедших подышать свежим зимним воздухом.

— Нет, — резковато ответила Джинни, а затем попыталась объясниться, что-то высматривая в глазах подруги: — Но если допустим такую ситуацию: я приглашаю кого-нибудь из Слизерина или Когтеврана. Это просто предположение, если что! — поспешила уточнить девушка, тем самым сильнее навевая подозрения. — Вот. Допустим, я его приглашаю, и какова реакция окружающих?

— Когтевран еще ничего, нормально, — Гермиона старалась размышлять логически: — Мы с ними ладим, в целом хорошие ребята. А вот Слизерин, — тут она сделала многозначительную паузу и покачала головой: — я не уверена, что кто-нибудь оценит такое приглашение адекватно.

Джинни едва заметно улыбнулась той самой ничего не выражающей для Гермионы улыбкой, которая вводила подругу в ступор, и отвернулась. Ожидаемый ответ. Со вздохом, она продолжила путь медленным шагом, теперь сосредоточившись на рукавах своей мантии — крутила их, рассматривая нитки и делая вид, что разговор на этом окончен. Гермиона даже слегка встревожилась такой резкой перемене в настроении подруги — ведь всего десять минут назад она шутила и была в хорошем расположении духа:

— Я понимаю, что тебе слегка одиноко. Но, если ты придешь на этот вечер с каким-нибудь слизеринцем, это будет катастрофа.

— Ты так считаешь? — усмехнулась Джинни. — Да я и не собиралась никого приглашать. Но думала все же отдать кому-нибудь это место.

Они свернули за угол и сразу заметили компанию слизеринцев во главе с Малфоем под дверями класса трансфигурации. Драко что-то лениво рассказывал своим однокурсникам под их одобрительный гогот. Джинни высмотрела среди них Блейза — его точеный профиль и снисходительную ухмылку, и кинула на него всего один, но достаточно долгий взгляд. Все это не ускользнуло от внимания Гермионы, но она списала это скорее на неприятную встречу, чем искренний интерес.

— Они весьма противные типы, — высказала вслух свои мысли подруга. — Просто представь — ты, девушка Гарри, вдруг приходишь на вечер с каким-то парнем в зеленом галстуке. Да это тут же разлетится по Хогвартсу и за его пределы. Это все равно, что я бы пошла туда с Малфоем!

Гермиона всем своим видом показывала, что даже сама мысль — это полный абсурд. А вот Джинни не могла так просто согласиться с ней, однако ей хватило сил натянуть на лицо веселое, но весьма фальшивое одобрение. Как же ей надоели эти факультетские проблемы! Но когда-нибудь школа закончится вместе со своим ненормальным делением на «своих» и «чужих». Она кивнула:

— Ты права, придется вырезать эту часть приглашения.

— Можно пригласить друзей, например, того же Симуса или Дина: кто-нибудь из них не откажется составить тебе компанию, — попробовала предложить решение Гермиона, которой не нравилась горечь в словах подруги.

— О да, бывший парень, с которым я очень плохо рассталась, и маньяк-пироман, преследующий меня последние пару месяцев, — девушка картинно постучала пальчиком по подбородку. — Я уж лучше останусь в одиночестве.

— И то верно, — Гермиона сочувственно покачала головой: — Столько мероприятий в этом году, будто специально.

— О да. Целых два. Как-нибудь переживу.

Они снова свернули за угол и случайно столкнулись нос к носу с Пэнси Паркинсон. Слизеринка с презрением оглядела их и молча обошла стороной, и лишь поэтому услышала, как гриффиндорки надеются не встретить ее на приеме у Слизнорта. Пэнси кольнула зависть, она должна, во что бы то ни стало, попасть на вечеринку. И, заметив своих однокурсников, тут же решила воплотить свой план в жизнь. Без лишнего смущения подошла к парням, положив руку на плечо Блейза, и делая вид, что ей интересно послушать Драко. Забини с недоумением повернулся к девушке:

— Что?

Пэнси покачала головой, продолжая держать его за плечо, и снова отвернулась к Драко, ведущему свой рассказ. Блейз попробовал вежливо скинуть с себя ее руку, но та словно назло игнорировала его сигналы. Услышав в речи Малфоя паузу, она тут же спросила:

— Кто из вас идет на вечеринку декана? — девушка очаровательно улыбнулась, оглядывая притихших парней. — Кто у нас тут счастливчик из закрытого клуба?

— А зачем тебе? — едко спросил Драко, которого раздражал Слизнорт и все что с ним связано. — Неужели ты хочешь туда пойти?

— Да, — пожала плечами девушка, поправляя волосы и отпуская, наконец, Блейза, от чего тот радостно выдохнул. — И кто хочет меня пригласить?

Пэнси хлопала глазками и наивно улыбалась, ожидая, пока кто-нибудь сдастся под ее давлением. Привыкшая брать все женским обаянием и истерикой, девушка была уверена, что добьется своего. А как завистливо будет ее подругам, м-мм… Но никто не спешил с приглашением. Она улыбнулась своей самой акульей улыбкой:

— И? Я долго буду ждать? — нотки истерики. Драко невольно потер виски.

— Пригласи ее уже, Том, — сказал Малфой, глядя на друга. — У тебя все равно никого нет.

— А чего я сразу? — насупился Мальком, хотя их переглядывания с Пэнси могли показаться внимательному наблюдателю весьма двусмысленными. — Вон, Блейз тоже в этом идиотском клубе!

— Я уже отдал свое приглашение, — выдохнул Забини, сдерживая гнев. — И невежливо его отзывать.

— И кто она? — Пэнси посмотрела на него снизу вверх, не веря своим ушам.

— Неважно, — пожал плечами Блейз, стараясь не смотреть на нее. — Это мое дело.

— Неплохо, — заключил один из слизеринцев. — Как ты себе так быстро баб находишь?

Блейз невольно засмеялся. Мальком хотел было сказать о своей догадке, кто же она, но Малфой ткнул его в бок так сильно, что тот заскулил. Пэнси отметила про себя этот сговор, особенно когда Драко наклонился что-то тихо сказать Томасу.

— Они сами меня находят, — все же ответил Блейз. — Она может отказаться в любой момент, но все равно придержу ей место.

Маленькая ложь, но такая удобная. Забини надеялся, что это немного убавит пыл Пэнси, которая с некоторых пор начала откровенно раздражать. Он не ругался с ней только из-за друзей, которые считали ее вполне нормальной девчонкой, вхожей в их компанию и иногда все же заслуживающей внимания. Чтобы избавить себя от дальнейших расспросов, он ушел в класс трансфигурации, где у них должно было пройти занятие.

Пэнси с досадой впивалась взглядом ему в спину, гадая, что же тут не так. Последнее время Блейз сильно отдалился от всех. И его отказ она воспринимала как личное поражение. Стоило ему уйти, как остальные парни побрели за ним, и такое происходило довольно часто: Забини уважали и боялись, и нередко его молчаливое одобрение помогало им почувствовать, что они все делают правильно. Когда все ушли, Мальком вдруг коснулся талии Пэнси.

— Хочешь пойти со мной?

— Не с тобой, а с Блейзом, — фыркнула Пэнси, не собираясь скрывать своих намерений. — Но, кажется, без шансов.

— Сомневаюсь, что у тебя получится, — хохотнул Мальком, вспоминая, как Блейз защищал Уизли. — Кажется, наш друг давно сошел с ума, таскаясь за всякими шлюхами.

— Кем?

— А ты не знаешь? — Мальком был преисполнен злорадства. — Я тебе покажу, на вечеринке. Он вряд ли сможет не палиться, а ты сама убедишься.

— Неужели Уизли? — Пэнси с улыбкой поправила Малькому галстук, а он хитро подмигнул. — Что ж, посмотрим, что ты там узнал.

— Но ты же понимаешь, не просто так, — Мальком прижал к себе девушку, на что она даже не повела бровью.

— И что ты хочешь? — томным шепотом спросила она, наслаждаясь этой маленькой игрой: они не всегда были просто друзья.

— Помоги мне испортить жизнь этой рыжей гадине, — шепнул Томас ей в волосы, вдыхая их аромат.

— С удовольствием, — Пэнси оттолкнула от себя Малькома.

Ей нравилось мучать его; он был глуп и податлив, но хорош собой, и по этой причине, лишь изредка, их игра заходила достаточно далеко. Но для Пэнси это было не больше, чем развлечение. Она мысленно сравнивала Томаса и Блейза: один был бесполезной и недорогой игрушкой, а вот второй — слишком недоступной последнее время, от чего так захотелось в этот раз именно его.

* * *

Джинни, забравшись с ногами на диван и обняв подушку, сидела в гостиной после отбоя, рассматривая свое приглашение на этот треклятый прием: последний день перед каникулами, вечер, семь часов. Девушка проводила кончиками пальцев по золотистым оттискам на гладкой белой бумаге, выводя узоры под ритм своих мыслей и треск поленьев, составивший им уютный аккомпанемент.

Она думала о разговоре с Блейзом на озере, после которого совсем потеряла покой: именно там их знакомство подсветилось под совсем другим углом. Может быть, ей все же не стоит избегать его почем зря? Они вполне могли бы стать друзьями. Но эта мысль вызывала у Джинни прилив ужаса: она погладила себя по ключице в попытках успокоиться. Что будет, если об этом узнает Гарри? Очень сомнительно, что он поймет ее. И все же почему ей так тревожно? Никто не запрещает общаться с тем же Невиллом или Симусом, так почему же он стал для нее исключением?

Джинни снова посмотрела на приглашение. И в голову сразу пришел ответ: потому что он слизеринец, потому что его друзья — это Малфой и на него похожие, и даже если она попытается убедить кого-либо из своих знакомых в том, что Блейз в целом неплохой парень, то ничего не получится. Никто не станет ее слушать. И, скорее всего, они все ему также неприятны. Джинни едва сдержала истеричный смех, стирая ладонью внезапные слезы. Она так запуталась и давно уже не понимает, что правильно, а что — нет.

За несколько дней до вечеринки Джинни случайно столкнулась с Блейзом перед зельеварением. Когда она спускалась по лестнице, у нее порвалась пряжка сумки и все книги, учебники и набор для зелий скатились по лестнице. Уизли успела магией собрать это все, да и друзья, идущие рядом, ей немного помогли. Однако все равно пришлось задержаться под лестницей холла, чтобы подлатать сумку. Она этому даже обрадовалась: в последнее время ей очень хотелось побыть одной.

— Я вас догоню, идите, — махнула она рукой друзьям, намеренно долго и сосредоточенно раскладывая свитки и книги по отделам сумки.

Когда они ушли, она прислонилась к фальшивой колонне стены, чтобы успокоить разыгравшиеся нервы: она тревожилась, что, увидев Блейза перед кабинетом зельеварения, больше не сможет вести себя естественно, как раньше. Это был их единственный парный предмет, и теперь — хочет она признавать это или нет — они стали чуть больше, чем просто знакомые.

В таких сомнениях она провела все время до начала занятия. Поскольку дольше тянуть было нельзя, Джинни вышла из своего укрытия под лестницей и поспешила в кабинет: если Блейз не прошел мимо нее по этой лестнице, как обычно это бывало раньше, то он точно сидит в классе, а значит не придется с ним контактировать. Все в порядке. Однако знакомый голос над головой заставил ее резко остановиться, так что в пальцах похолодело:

— Опаздываешь?

Блейз неторопливо спускался, явно нисколько не переживая по этому поводу. Они осторожно рассматривали друг друга, и Джинни с сильным удивлением отметила про себя, что даже рада его увидеть. «Не стоит обольщаться», — постоянно напоминала себе девушка.

— А ты, я смотрю, не спешишь? — она пошла дальше по пустому коридору, и он быстро к ней присоединился.

— Думаю, Слизнорт простит маленькое опоздание. Он и сам обычно опаздывает.

— И то верно, — Джинни незаметно вытирала о мантию запотевшие ладошки. — Нашел, с кем пойти на вечер?

— Хороший вопрос, — Блейз почесал висок, украдкой посмотрев на Джинни. — Я предлагал одной девушке, но она отказалась. Теперь жду, может все же согласится?

Джинни опустила голову, прикрывая ниспадающими волосами свое довольное лицо — его предложение все еще в силе. Но слова Гермионы о слизеринцах были свежи в ее памяти, да и она сама крутила ситуацию со всех сторон: возникало слишком много белых пятен и непредсказуемых последствий.

— К сожалению, она все еще не может согласиться, — был ее ответ.

— Понятно, — Блейз резко перестал излучать дружелюбие.

Они быстро дошли до класса, и Джинни задержалась перед дверью, чтобы еще раз объясниться, вероятно, больше перед самой собой, чем перед ним:

— Это плохая идея. Никто не поверит, что мы приятели. Все начнут думать какие-то глупости, придумывать, а школа любит сплетни, знаешь ли.

— Но ведь не это главная причина, верно? — с досадой заметил Блейз, склонившись к ней, и чуть тише продолжил: — Я-то знаю, ты с Поттером встречаешься, почему бы прямо об этом не сказать? Нет, ты упорно делаешь вид, что это совсем не важно. Признай, ты боишься, что ему что-то там не то о тебе расскажут, — парень выпрямился, весьма грозно нависая над ней. — И все же не думаю, что его беспокоят твои новые знакомства. Это вообще никого не касается, кроме нас, — заключил он довольно прохладным тоном.

Блейз открыл перед ней дверь, пропуская девушку вперед и заканчивая тем самым дальнейший разговор. Джинни же в ответ бросила на него печальный взгляд и прошла внутрь. Их появление вместе вызвало град насмешек со стороны слизеринцев, чего и следовало ожидать, но Джинни этого почти не слышала, с потерянным видом просидев все занятие. Гермиона несколько раз ловила ее за руку, чтобы она не клала лишний ингредиент в итак испорченное Зелье невидимости.

— Да что с тобой? — удивлялась она. — Тебе что-то наговорил Забини?

— Нет, — хмурилась Джинни, отмахиваясь от дальнейших расспросов. — Мы случайно у двери столкнулись, и только-то. Голова болит.

Но Блейз на другом конце класса тоже был не в настроении. Его внезапно обожгла ревность, ведь до этого он никак не связывал ее отказы с Поттером. Она никогда о нем не упоминала и не ставила его как препятствие между ними. Но он мешал Блейзу, постоянно маяча где-то за спиной девушки и не позволяя ей расслабиться. Может Джинни уже идет на вечеринку с Поттером, и лишь по одной ей ведомой причине не хочет сказать правду? Неужели она думает, что это смешно?

За два часа он единожды смог поймать ее взгляд, и на этом все: Блейз так и не нашел ответа на свои вопросы. Его сжигали изнутри сомнения, от чего он грубо обходился с окружающими, лишь бы его, наконец, оставили в покое.

* * *

Накануне вечеринки Джинни крутилась перед зеркалом в одном белье: прикладывала то одно, то другое платье, ругая себя за то, что заранее не озаботилась этим вопросом. Гермиона сидела перед магическим зеркалом на соседней кровати, тщательно замазывала тональным кремом круги под глазами, которые успела отрастить за время своей удивительно плотной учебы.

— Почему бы тебе не взять уже готовое праздничное платье? — не выдержала Гермиона, наблюдая за мучениями подруги.

— Было бы хорошо, — глухо отозвалась Джинни, сделав выбор на самой простой шелковой комбинации черного цвета. — Но это просто вечеринка, поэтому то самое платье оставлю для другого мероприятия. Ты, кстати, не знаешь, что это будет?

— Возможно, что-то связанное с окончанием войны, — протянула Гермиона, аккуратно завивая ресницы волшебной палочкой. — Зато сегодня с братом увидишься.

— Ох, держи Рона от меня подальше, — шутливо заметила Джинни. — Я собираюсь провести вечер не отшельницей, а вполне себе свободным человеком. И, вероятно, буду общаться с очень разными людьми.

— Ты собираешься с кем-нибудь из них целоваться? — стрельнула глазками Гермиона. Это была шутка, но Джинни вдруг занервничала.

— Ни в коем случае, — с сомнением протянула она, одеваясь.

— Тогда тебе не о чем переживать.

Джинни усмехнулась, рассматривая себя: ей нравился результат. Платье было достаточно простым, но красивым и удобным. Гермиона с завистью смотрела на сильное тело подруги, обтянутое темным шелком, и послушные прямые волосы, которые она принялась завивать волшебной палочкой в локоны. К чему такая тщательность, она собирается кого-то обворожить?

— Сегодня у меня исключительно деловая встреча. Слизнорт шепнул вчера, что мисс Джонс приняла приглашение и приедет в Хогвартс, — Джинни закрепила волосы на затылке крупной изящной заколкой в форме львиного зева. — А первое впечатление есть первое впечатление.

Девушка еще раз критически себя осмотрела и решила, что черный цвет ей не идет: белая кожа с веснушками начинает сильно выделяться, поэтому уже волшебной палочкой подбирала платью новый цвет — и остановила свой выбор на темно-зеленом, которое приятно оттеняло ее медно-красный цвет волос.

— Не слишком «патриотично», — хихикнула Гермиона, оценив ее выбор. — Но тебе идет.

— Неужели даже цвет нельзя выбрать на свой вкус, — ответила Джинни и показала язык.

В гостиной их встретил Рон: он был одет с иголочки, от чего чувствовал себя неловко и постоянно поправлял воротник своей парадной мантии. Парень разговаривал с бывшими однокурсниками — Симусом, Дином и Невиллом. Заметив Гермиону и сестру, тут же умолк, восторженно улыбнувшись. Симус присвистнул, разглядывая Джинни, которая старалась последнее время вообще не смотреть в его сторону.

— С кем идешь? — он тут же спросил у нее то, что его тревожило. Все остальные с праздным любопытством воззрились на девушку.

— Одна, — ее бровки вздернулись вверх, придавая лицу слегка наивное выражение. — Как я могла кого-то позвать, если мой цербер приехал, и будет внимательно следить за мной. Да, Рон?

— Разумеется! Гарри не повезло, что у него такая девушка, — заключил парень, погладив сестру по голове. — Слишком красивая. Могла бы платье надеть чуть приличнее.

Джинни засмеялась над бестактностью брата и поспешила выйти из гостиной, не желая продолжать этот разговор. На лестнице она встретилась с Луной, ожидающей Невилла; девушка была одета в перламутровое платье, которое делало ее образ невесомым и легким: вот-вот взлетит от дуновения ветра, как былинка. Джинни быстро поняла, что она рядом с этими парочками — Рон и Гермиона, Луна и Невилл — третья лишняя: они были сосредоточены друг на друге так сильно, что девушка сразу осталась предоставлена сама себе. Но ей их невнимательность была только на руку.

Она оказалась у нужной двери чуть раньше остальных, и с замиранием сердца зашла в кабинет, магией превращенный в достаточно просторный зал. Джинни восторженно выдохнула: под потолком, который превратили в иллюзию космического пространства с туманностями, звездами и планетами, летали золотые бабочки, от которых шли искры и блеск, мягко растворяющийся в воздухе. По стенам вилась одна большая ярко пахнущая хвоей еловая гирлянда, опоясывающая всю комнату — на ней примостились красные банты, посеребренные шишки и жемчужины в той идеальной гармонии, что люди называют красотой. Вдоль стен — фуршет с изысканными закусками, а среди гостей уже сновали официанты в белых пиджаках, подавая напитки. Музыканты сидели на небольшой сцене, рядом с огромной рождественской ёлкой.

— Ох, Мерлин, — радостно пробормотала Джинни, ныряя в толпу. И тем самым окончательно отрезая себя от друзей этим вечером.

— Куда делась Джинни? — удивленно спросила Гермиона у Рона, когда они вошли вслед за ней в зал. Но тот лишь пожал плечами, полагая, что беспокоиться о ней нет смысла: пусть развлекается.

А Джинни тем временем сновала среди гостей, в попытке никого не задеть и не наступить кому-нибудь на ногу. Одну девушку она всё же грубовато толкнула, пробормотала какие-то извинения, потому что спешила к сцене, случайно высмотрев своего старого друга:

— Ли? — радостно воскликнула она еще издали. — Это же ты?

— О, мой маленький демон, — Ли Джордан повернулся и сразу распахнул объятия, заключая в них дорогую подругу, а затем отпустил, оглядывая: Джинни сияла от радости. — Тусуешься в клубе Слизней, лисичка?

Девушка невольно засмеялась от звука своего детского прозвища: так называли ее обычно близнецы, и их друг — Ли.

— Тусуюсь, разве от Слизнорта спрячешься? — отмахнулась она, оглядывая музыкантов за его спиной: — Ты здесь с концертом?

— Да, моя группа, — Ли кивнул на парней в смокингах. — Нас попросили сыграть что-нибудь классическое, но сама знаешь, что это ненадолго, — он подмигнул.

Джинни с жадным вниманием расспрашивала Ли, где он был и что делал последние месяцы, ведь ходили слухи, что он уехал в Америку. И он подтвердил, что действительно там жил. Вероятно, Джинни так и осталась бы с ним на весь вечер, но вдруг среди толпы она заметила приближающуюся к ним зеленую с золотой кисточкой шапку профессора:

— Ох, мисс Уизли! — мужчина по-отечески взял ее под руку. — Я обещал вас познакомить с мисс Джонс, сейчас самое время, — со своей фирменной дружелюбной улыбкой он повернулся к Ли: — Вы же не против, мистер Джордан, что я забрал вашу подругу?

— Разумеется, профессор, — Ли подмигнул девушке.

Джинни успела на прощание пожать другу руку, а тот в ответ пообещал, что они увидятся на Рождество. Заиграла легкая музыка, какой-то классический менуэт. Профессор повел ее в толпу, и все чувства Джинни резко обострились: звуки, запахи, цвета и формы виделись теперь отчетливо, словно вылитые в бронзовые формы. Вдруг кто-то, проходивший мимо, ласково дотронулся до ее руки, и девушка, обернувшись, заметила спину Блейза, который тут же скрылся из виду. Может быть, это все ее разыгравшееся воображение?

Профессор Слизнорт подвел девушку к группе изящно одетых молодых женщин, среди которых Джинни сразу узнала Гвеног Джонс. Невольно все внимание девушки стало приковано к ней — вот он, кумир во плоти, человек, образ которого развешан на всех стенах ее маленькой комнаты.

— Мисс Джонс, позвольте представить нашу лучшую охотницу в Хогвартсе, — профессор не собирался скромничать, а вот студентка от такой характеристики нервно сглотнула. — Мисс Джинни Уизли.

— Приятно познакомиться, — Гвеног неторопливо протянула Джинни руку, и та с трепетом пожала ее, бормоча что-то неопределенное. — Это ваш последний учебный год, мисс Уизли?

Джинни только и смогла, что кивнуть в ответ. В горле пересохло, и она едва бы сейчас смогла сказать хоть слово. За спиной Гвеног маячили остальные члены команды «Холихедских гарпий»: кто-то дружелюбно улыбался, а кто-то окатывал девушку равнодушием. Профессор Слизнорт пришел на помощь Джинни, спросив ее о последних успехах в квиддиче. И тут Гвеног, подхватив любимую тему, тоже начала задавать вопросы. Слушая девушку, которая скромно, по делу рассуждает о своей роли капитана школьной команды, Гвеног невольно вспомнила себя на ее месте: когда-то и она была той самой «жемчужиной» в коллекции профессора, которую он неустанно демонстрировал.

— На каких позициях вы еще играете? — вдруг спросила она, когда Джинни немного расслабилась. — Или вы исключительно охотник?

— Место ловца у меня неплохо получается.

— Она выигрывала несколько матчей на этой позиции, — вставил свое слово Слизнорт, дожимая взглядом свою бывшую и нынешнюю студентку.

Капитан «Гарпий» была приятно удивлена и вопросительно огляделась на своих подруг, которые одобрительно закивали. Гвеног протянула Джинни визитку:

— В конце июля будут проходить отборочные испытания в Дублине. Напишите по этому адресу, будем иметь вас ввиду.

Джинни дрожащими руками взяла визитку и счастливо улыбнулась. Слизнорт, радуясь своему успешному посредничеству, хлопнул руками, старчески кряхтя и похихикивая завершенному делу, откланялся, вероятно, на поиски другого перспективного студента. Гвеног дала понять, что разговор на этом окончен, но Джинни сама хотела поскорее уйти, сильно окрыленная своим маленьким успехом. Она на дрожащих ногах добралась до неприметного, самого дальнего фуршетного стола, где попыталась собраться с мыслями, глубоко дыша и поглаживая разгоряченное лицо.

— Я так понимаю, все прошло очень хорошо?

Джинни от неожиданности чуть не вскрикнула, резко обернувшись: Блейз успел взять у проходящего мимо официанта два бокала с шампанским, протянув один Джинни. Она с благодарностью приняла его, и их руки случайно соприкоснулись. Это было похоже на удар молнии. Они смущенно отвернулись друг от друга.

— Рад тебя видеть, — вдруг сказал Блейз, прервав неловкую тишину, возникшую между ними. — Тебе идет это платье.

— Спасибо, — Джинни все еще смотрела в пол, отпив приличный глоток шампанского. — Я тоже тебе рада.

Блейз удивленно взглянул на нее: она застыла с довольной улыбкой, прижав к розовой щеке прохладный бокал. В этом было столько очарования, что он невольно задержал дыхание.

— Поттера я тут не вижу. Ты одна? — все-таки спросил Блейз, как бы невзначай.

— Гарри? Его тут нет, и не должно было быть, — Джинни снова отпила приличный глоток.

— Вот как, — с груди Блейза словно спал огромный камень, даже голос заметно повеселел. — Я так понимаю, он много работает. Тяжело тебе, наверно.

— Мне нормально, — заметила Джинни, осушив бокал. — Давай не будем о нем говорить?

Она испугалась, что быстро опьянеет и потеряет контроль над ситуацией. Пришлось схватиться за первые попавшиеся канапе со стола, тем более что она внезапно сильно проголодалась. Блейз наблюдал за ней с улыбкой, которую не смог бы объяснить даже самому себе. Скрытые от всех елкой, они разговаривали о всяких пустяках, в основном — о гостях вокруг, которых знали из газет или журналов. Джинни рассказывала, как писала многим из них письма под диктовку Слизнорта, и Блейз смеялся с забавных подробностей. Это было столь непринужденное и легкое общение, что оно вскружило голову Блейзу не хуже шампанского, которое они все это время пили.

За ними двумя наблюдали Пэнси и Мальком, цепляясь друг за друга, как шакалы, учуявшие свежее мясо. Паркинсон была вне себя от ярости, заметив подтверждение словам Томаса. А Мальком уже представлял, как будет распускать грубые слухи про этих двоих. Желание отомстить было просто нестерпимым, и смешивалось с едкой завистью: мало того, что Блейз самый популярный парень на факультете, так еще он смог очаровать недоступную многим красавицу.

— Я это так просто не оставлю, — шипела над его ухом Пэнси, беспокойно оглядываясь. — Как она посмела к нему подходить?

— Он же сам к ней подошел, — справедливо заметил Мальком, но тут же замолк под гневным взглядом Пэнси. — Говорил же, она та еще сучка, — ему не терпелось придумать подставу. — И что мы будем делать? Расскажем нашим, пусть проучат?

— Тише, не суетись, — фыркнула Пэнси, и ее лицо от умственного напряжения приобрело черты мопса. Малькому казалось, что она сейчас лопнет — так сильно она надулась, но вскоре он услышал: — У меня есть идея.

— Какая? — было уже интересно только по тому, что такой фразы от нее Томас почти никогда не слышал.

— Обсудим детали позже, — девушка недобро усмехнулась. — Но мне кажется, мы используем против Джинни ее же собственных друзей.

И она шепнула ему свою идею, от которой Мальком расплылся в улыбке и согласно закивал. Они оба захихикали и звонко отметили свое решение полными бокалами шампанского.

От смеха, алкоголя и ярких впечатлений Джинни стало жарко, захотелось спать. Она сказала об этом Блейзу, и он любезно предложил проводить ее до башни. Они вышли в уже темный коридор: повеяло зимним сквозняком, от которого девушка поежилась, растирая открытые руки. К полной неожиданности парень протянул ей свою мантию, и пока Джинни колебалась в сомнениях — брать ее или нет, сам же накинул мантию на ее плечи.

— Не хочу, чтобы ты замерзла.

Джинни благодарно улыбнулась и закуталась в нее посильнее. Все чувства Блейза так усилились, что он испытывал наслаждение, просто наблюдая за тем, как ее прозрачные янтарные глаза в определенном освещении приобретают серебристый оттенок, а в тени — глубокий черный цвет; как светлеет ее молочная тонкая шея в обрамлении темной меди волос, приобретших потусторонний блеск в свете полной луны; как она изящно показывает жестами то, о чем говорит. С трудом ее слушая, он буквально отрывал от нее взгляд, чтобы успокоиться: не мог поверить, что это не эффект любовного зелья, а простое очарование действительно красивой девушки.

— Вот мы и пришли, — она поджала губы, не спеша скрыться за портретом Полной дамы, которая с королевским достоинством наблюдала за ними: сколько она видела таких встреч и прощаний? Всех и не перечесть.

Девушка медленно сняла с плеч его мантию и протянула обратно. И он, воспользовавшись моментом, намеренно коснулся ее руки еще раз. Они молчали, не зная, что еще сказать — это был чудесный вечер, который не хотелось облекать в пустые слова.

— Что ж, — протянула Джинни, испытывая смутную печаль: ей не хотелось уходить. — Надеюсь, у тебя будут веселые каникулы.

— Взаимно, — тихо ответил он, не сдержав улыбку. — Может, увидимся?

— Нет, — задумчиво ответила Джинни. — Скорее всего, я буду занята.

Она не стала говорить, что Гарри должен был приехать на Рождество. По крайней мере, он обещал постараться. Но Блейз уже почувствовал его незримое присутствие, а поэтому молча сделал шаг к лестнице. Джинни тоже подошла к портрету.

— Джинни?

Девушка тут же обернулась: ей казалось неправильным вот так расставаться. Она увидела, что Блейз стоит к ней в пол-оборота, задумчиво уставившись в потолок, и ожидала чего-то, что приглушило бы внезапно появившуюся тоску.

— Я напишу тебе, — решительно сказал он, чуть склонившись вперед. — Ты же не против?

Лицо Джинни невольно озарилось радостью, и это само по себе стало для него положительным ответом. Когда она сказала: «Да», и быстро скрылась за портретом, он еще несколько секунд смотрел на вход в башню Гриффиндора, а затем, облизав пересохшие губы и сжав в руках пахнущую ее телом мантию, отправился вниз.

Декабрь, 1998 год

Франция

Париж встретил Гарри и Аннету мрачным равнодушием: шли зимние дожди, поднимая грязь тротуаров, утром улицы накрывали туманы — от чего в старых кварталах город вызывал мысли о Средневековье. Министерство магии Франции располагалось в неприметном углу города, в дворике с ржавым, сломанным фонтаном, который Гарри не заметил, если бы не Аннета. Внутри их ждал светлый атриум, напоминавший оформлением какую-то теплицу — много стекла и растений. Миловидная волшебница их быстро зарегистрировала, постоянно переходя с английского на французский, что полностью устраивало Аннету, понимавшую оба языка, но раздражало Гарри, который, в конце концов, не выдержал такого культурного давления:

— Извините, я не понимаю по-французски, — признался он, умоляюще глядя на регистратора. — Могли бы вы использовать только английский?

Девушка кивнула, холодно улыбнулась, не произнеся и двух слов, от чего Гарри окончательно растерялся. Аннета объяснила ему, что французы очень ценят родной язык и предпочитают говорить исключительно на нем.

— Это мы должны знать французский, когда приезжаем сюда, — хохотнула девушка, заглядывая Гарри в глаза. — Не переживай, нам здесь работать не очень долго.

— Очень на это надеюсь, — процедил сквозь зубы парень, сдержав про себя возмущение: какого черта его прислали сюда, если он не может даже вести нормальный диалог с местными?

Аннета, понимая его чувства, легонько сжала ему руку, от чего у Гарри пошли мурашки по телу, и он дернулся в сторону, чтобы держать с девушкой приличную дистанцию. Его пугала такая перемена в ее поведении: стоило им только вступить на землю Франции, как с нее слетел образ неприступной красавицы. Скорее наоборот, она всячески интересовалась им и его жизнью, позволяя себе даже такие невинные жесты, как дружеские рукопожатия. Но у Гарри они вызывали смесь легкой дурноты вкупе с вожделением.

Начальник отдела магического правопорядка, Рабле Дюбуа, прочитав рекомендательное письмо, усмехнулся в свои густые усы и посмотрел на сидящих напротив Аннету Грин и Гарри Поттера. Первое его впечатление от этих двоих было неопределенным, и Рабле выигрывал время, рассматривая их исподтишка, пока перебирал другие бумаги из Англии, чтобы убедиться в их подлинности: «Девка, кажется, с кровью вейлы и Гарри Поттер, победивший Волан-де-Морта. Но не верится, просто щуплый парнишка в очках — и вот его прислали искать Розье? И зачем здесь помощница заместителя министра?» — удивлялся месье Дюбуа: «Джон сошел с ума, присылая мне двух бесполезных детей». Но делать было нечего, пришлось принять то, что послала ему Англия.

— Поиски ведут наши лучшие следователи, — заметил Рабле. — Здесь нужно быстро вникать в курс дела. Как вы понимаете, материала накопилось за эти два месяца достаточно.

— Мы справимся, — улыбнулась Аннета, не спуская с Рабле напряженного взгляда. — Тем более что мистер Поттер, несмотря на свою молодость, уже достаточно опытный мракоборец.

— Не сомневаюсь, — с недоверием протянул месье Дюбуа, кидая беспокойные взгляды на замершего в напряженной позе Гарри. — Но если месье Поттер напрямую участвует в расследовании, то зачем здесь вы, мадам?

— В качестве переводчика, — недобро усмехнулась Аннета, поправляя свои белокурые волосы. — Свободно говорю по-французски, и помогаю мистеру Поттеру освоиться во Франции. Это не первая моя командировка сюда.

Рабле Дюбуа напрягся еще больше, чувствуя, что вейла пытается использовать на нем свои чары, но он был уже достаточно стар и опытен, чтобы не поддаваться им. Он одним взглядом ей дал понять, что с ним не работают эти фокусы. Гарри заметил, что девушка сразу изменилась — из мягкой красоты просматривались жесткие черты ведьмы:

— Моя работа напрямую связана с поиском Эвана Розье, и я здесь именно за этим, — отрезала девушка. — В рекомендательном письме, а также в других документах все четко прописано. Прошу вас не препятствовать работе английского Министерства Магии.

Она вытянулась струной, готовая нападать на Рабле Дюбуа столько, сколько потребуется: мужчина с неохотой подписал все бумаги и молча протянул их Гарри. Парень уже поднялся, чтобы взять их, но Аннета перехватила инициативу, шагнув к его столу первой и жестко стукнув каблуком о полированный паркет:

— Благодарю, — резко сказала она, выхватив листы из рук начальника: — Но ваши подозрения возмутительны, я обязательно отражу это в раппорте, — и вышла из кабинета, хлопнув дверью.

Гарри неловко огляделся, не зная, что ему говорить и делать. С ее уходом месье Дюбуа почувствовал сильную усталость, и, прокручивая в пальцах кончики пушистых усов, беспокойно оглядел парня, задавшись вопросом: эта ведьма уже околдовала его молодые мозги или еще нет?

— Берегитесь, мистер Поттер. Красивая женщина не хуже смерти. Сам не заметишь, как заберет твою душу, — но Гарри неопределенно пожал плечами, не зная, что сказать на это, а Дюбуа продолжил, решив заронить в голову мальчика свои подозрения: — Ей здесь делать на самом деле нечего, все эти формулировки в документах притянуты за уши. Только я не могу идти против министра, который разрешил англичанам вмешиваться в наши дела. Не нравится мне все это, особенно если мадам Грин захочет здесь задержаться.

— Ваши подозрения излишни, — твердо настоял на своем Гарри. — Думаю, еще до Рождества мы покинем Францию.

— Что ж, я был бы этим доволен. И, если я узнаю, что вы делаете что-то незаконное, — прямолинейно и жестко заметил Рабле: — Ответите сполна.

Они пожали друг другу руки. И Гарри был до конца уверен в своей непогрешимости, пока сам не оказался замешан в тайных делах Аннеты Грин. Две последующие недели девушка, как и обещала, помогала Гарри с поисками. Ее «надежные источники информации» невероятно быстро вывели на след Эвана Розье: Пожиратель смерти скрывался в Ажене, старом доме его предков, расположенном посреди винной плантации за деревней Ланскне-су-ТаннВымышленная деревня с романтикой волшебного места из романа Джоан Харрис «Шоколад». И это было первое, что насторожило Гарри — Аннета абсолютно точно знала, где скрывается Эван Розье, но не спешила сообщить это Рабле Дюбуа. Когда Гарри, во время одного из обедов, осторожно намекнул на эту странность, девушка рассмеялась:

— Не надо торопиться, — уверяла она, как бы невзначай коснувшись его руки, лежащей на столе. — Мы не обязаны все решать за них. Сам его задержишь, сам приведешь. Утрем нос этим зазнайкам из французского департамента.

Это его не убедило, но Гарри согласился из какого-то нового дружеского чувства. За эти несколько недель они стали очень близки. Молодые, с общей страстью к расследованиям и одной целью командировки: дошло до того, что они сняли один номер на две комнаты в гостинице, которая располагалась в старом квартале Монпарнас. Нередко они общались до поздней ночи, и Гарри не мог от нее оторваться, если бы она хотела говорить с ним всю ночь, то он бы сидел на месте, не смотря на усталость.

В этой обстановке воспоминания о Джинни становились сродни старой фотографии на столе — стоит их только убрать, как все забывается. Гарри тревожила эта двойная жизнь, где Аннета и Джинни сменяли друг друга в его снах, в его мыслях. Он не хотел предавать свою возлюбленную, но делал это каждый день. И не замечал этого — в другой стране, в этой мнимой свободе все казалось весьма уместным и естественным.

И, может быть, все бы закончилось его полной капитуляцией перед Аннетой, если бы не одно странное обстоятельство. За неделю до Рождества Аннета вдруг сказала, что им пора поймать Розье, и в довольно непривычной приказной форме она объяснила Гарри свой план, жестко обозначив день для поимки Пожирателя смерти. Отчего Гарри, не смотря на свое очарование девушкой, ощутил тревогу: зачем ей это все нужно, этот странный спектакль? Чтобы узнать наверняка, парень отправился в Ажен раньше.

С холмов вокруг Ланскне можно было наблюдать одичавшие виноградники, давно превратившиеся из стройных прореженных рядов в спутанную сеть тугой лозы. Большой дом предков Розье виднелся из этой сети лишь краешком потрепанной временем крыши, да полуразрушенной стеной. Парень спустился к реке Танн, и в низине под ногой захрустела тонкая корочка льда — признак болот. Гарри перешел каменный мосток, уверенный, что его еще не заметили. Он никуда не спешил, чутко оценивая обстановку, вокруг стало очень тихо: ни птиц, ни насекомых. Гарри перепрыгнул через низкий каменный забор и поднялся выше к виноградникам. Здесь он уже достал волшебную палочку.

Невесть откуда взявшееся звериное чутье подсказало: «Сейчас». Гарри услышал шорох заклинания и пригнулся — над головой пролетел красный луч.

— Выходи, урод! — кричал пьяный мужской голос, перебирая всевозможные ругательства. — От меня не спрячешься!

Гарри прополз в сторону, скрываюсь за густой лозой, чтобы наложить на себя Дезиллюминационное заклинание. Это спасло его от прицельного нападения — Пожиратель кидал заклинания налево и направо, в отчаянии даже поджег виноградник. Но пасмурная погода и моросящий дождь не давали огню распространиться. Гарри прополз вдоль всего холма, поднявшись выше к дому, откуда увидел, что Эван стоял у входной двери: в одной руке волшебная палочка, в другой — бутылка виски. Мужчина был потрепан, зарос щетиной, и его грязная рубаха, некогда очень элегантная, превратилась в лохмотья. Возможно, он прятался здесь не один месяц — брошенный всеми и забытый.

— Экспеллиармус! — Гарри обезоружил не ожидающего нападения со спины Розье. — Здравствуйте, Эван.

Мужчина с недоумением посмотрел на свою опустевшую руку и оглянулся: взбешенное выражение на лице, дико выпученные глаза. Он дрожал и, чтобы справиться с этим, хлебнул огромный глоток из бутылки. После этого громко захохотал и с неожиданной ловкостью попробовал трансгрессировать, завернувшись на каблуке, но не справился со скоростью и упал в грязь, хохоча еще сильнее. Гарри растерянно наблюдал за ним, не спуская с него палочки.

— Инкарцеро, — шепнул он, связывая бывшего Пожирателя смерти.

Наблюдая за этим уже одичавшим и ослабевшим человеком, парень почувствовал тошноту и отвращение — и вот его-то не могли поймать все это время? Неужели он так хорошо прятался? Розье в пьяном бреду бормотал что-то бессвязное про свою невыполненную часть сделки. Парень попытался выяснить, что это за «сделка», но Эван вдруг откинулся в грязь и захрапел, уснув прямо на земле. Гарри, отправив сигнал людям месье Дюбуа, побродил по бывшей винодельне — и ничего интересного не обнаружил: грязь, запустение, гниль, кости птиц. Эван питался лишь подножным кормом да милостью ближайшей деревни, и только алкоголя в доме было достаточно, чтобы напиться до смерти.

Гарри не верил, что Аннета не знала о состоянии Розье и, что особенно настораживало, для этого не было необходимости сидеть во Франции целый месяц. Когда он прибыл в гостиницу Монпарнас поздним вечером, то не стал спешить в номер. Если Аннета дала ему такую четкую инструкцию, то не просто так? У нее была какая-то цель. Может быть, Рабле Дюбуа был прав? Не будь этих сомнений, ноги сами привели бы его к ней — ему не терпелось рассказать, как все прошло.

На этаже их номера было тихо. Гарри бесшумно приблизился к двери и услышал тихие, едва различимые голоса: это была Аннета и какой-то мужчина. Достав из кармана великое изобретение братьев Уизли — Удлинитель ушей, он опустил его прямо к дверной щели. Но там разговор шел исключительно на французском: Аннета тараторила, явно чем-то довольная, а мужчина больше слушал, изредка задавая вопросы. Послышались какие-то шорохи, потом звон монет, случайно упавших на пол. Шаги стали приближаться к выходу, и Гарри едва успел скрыться за углом коридора.

Аннета все также болтала без умолку на французском, удаляясь от Гарри в противоположном направлении. Он подождал еще немного и зашел в номер. Все было как обычно, но дверь в ее комнату, которая до этого момента всегда была заперта, вдруг приоткрылась. Гарри с любопытством туда заглянул.

* * *

Все каникулы Джинни помогала братьям с делами в магазине «Всевозможные волшебные вредилки» — работы было много, особенно перед Рождеством покупателей было столько, что Джордж и Рон работали едва ли не круглые сутки. Фред ввиду своего слабого здоровья сидел за счетами и документами, от чего тоже выбивался из сил. Нередко можно было увидеть Джинни, перекладывающую товары на витрине, потому что какие-то уже закончились. Но после праздника ажиотаж спал, и у девушки появилось время гулять по Косому переулку, в частности — прицениваться к новым метлам в магазине «Все для квиддича». Мысленно она уже потратила всю зарплату на неплохую модель «Кометы», но Джордж, узнав об этом, возмутился, что сестра так скромничает:

— Ты купишь минимум «Молнию», — сказал он вечером накануне Рождества, закрывая магазин. — Только в этот раз не надо с нее падать, — он щелкнул сестру по носу. Она шутливо возмутилась, но не могла сдержать улыбки: неужели он это серьезно?

А перед Рождественским ужином в доме семьи Уизли стояла страшная суета: мать семейства с большим удовольствием загрузила домашней работой своих помощниц — Джинни, Гермиону и Флёр, которые делали все: пекли пироги, варили пудинги, жарили мясо. Фред и Джордж украшали дом, а Рон принес пушистую ёлку, которую с особенным тщанием украшал под сопение Перси, сладко уснувшего сладко прямо на диване, и роговые очки парня смешно съехали на бок. Никто его не будил, потому что, возможно, это был самый спокойный его сон за последний год. Билл и Чарли беседовали с отцом о последних новостях Министерства.

На ужин приехал Ли Джордан, как и обещал Джинни, от чего в доме стало еще более шумно и весело — он с близнецами принялся вспоминать свои приключения в школе, от которых у приверженки соблюдения школьных правил, Гермионы, волосы на затылке шевелились от возмущения. Джинни смеялась вместе со всеми над самыми плоскими шутками, которые раньше бы проигнорировала, зло подкалывала Перси и Рона, неестественно громко спорила о пустяках с Гермионой, и все время делала вид, что она в порядке. Но на самом деле девушка ждала, каждая ее нервная клеточка замирала от мысли: может Гарри все же приедет? Но чем ближе был праздничный вечер, тем меньше оставалось на это надежды — даже Гермиона и Рон вопросительно переглядывались за спиной Джинни: она случайно заметила это через отражение в окне. И это их поведение вызывало в девушке бессильную ярость.

Однако когда все сели за стол, в дверь постучали. Миссис Уизли вопросительно взглянула на мужа, но тот удивленно вскинул брови и покачал головой: они больше никого не ждали. Джинни, сидевшая ближе всего к выходу, собралась встать, чтобы открыть дверь, но ее опередил Рон.

— Привет, — на пороге стоял Гарри, его волосы слегка припорошило снегом. Он едва сдерживал смех, говоря: — Извините, я без приглашения.

Рон несколько секунд не мог обрести дар речи, хлопал глазами, но быстро пришел в себя и, резко обернувшись, крикнул вглубь дома:

— Это Гарри! — он затащил друга в прихожую, хлопнув дверью. — Черт возьми, мы тебя уже не ждали!

Когда Гарри зашел в гостиную, то сразу же заметил напряженное лицо Джинни — девушка находилась в таком шоке, что не знала, как ей поступить: кидаться ему на шею или сдержанно поздороваться? Гарри кивнул ей, как ни в чем не бывало, и подсел на свободное место к Перси. С этого момента Джинни сидела, как на иголках: вокруг было слишком много людей, которые также хотели его внимания, и они были по-настоящему ему рады. Но у девушки при его появлении внутри что-то надломилось, и чем дольше она на него смотрела, тем больше боли оно причиняло. Казалось бы, он сдержал свое слово, приехал, но почему это ее больше не радует?

В разгар вечера Джинни выскользнула на кухню, чтобы немного успокоиться: сердце заколотилось у горла, она, захлебываясь от спешки, запивала волнение водой. Щеки горели, и не спасал даже холод открытого окна, словно с каждой секундой становилось только жарче. И так захотелось вырваться из этого тесного помещения. Джинни уже подумывала куда-нибудь уйти, но в голове не нашлось ни одного адреса, где можно было бы чувствовать себя в безопасности. В таких сомнениях и безысходности осталась стоять на кухне, облокотившись о столешницу, уже не в силах разобраться в себе. А за окном тихо-тихо падал снег.

Она так и не вернулась к столу. Спустя полчаса на кухню зашел Гарри, поздоровался, но Джинни молчала, сложив руки на груди и глядя на него настороженно. Внутри ничего не ёкнуло: ни радости, ни злости. Пустота. Он взял ее за плечи, приближаясь, чтобы поцеловать, но девушка дернулась в сторону, не позволяя ему ничего сделать.

— Что случилось? — парень был обеспокоен, вглядываясь в помрачневшее лицо своей девушки: — Все в порядке?

— Да, — сдавленным голосом ответила она, но дыхание учащалось все сильнее и в глазах защипало: — Прости.

Девушка кончиками пальцев стирала слезы, которые не собирались останавливаться: она не привыкла плакать при мужчинах, от чего к злости на парня примешивался стыд. Гарри чувствовал себя растерянным — не так он представлял себе их встречу.

— Ну, чего ты? — он осторожно обнял ее, поцеловал в макушку и принялся успокаивающе гладить по спине, по волосам. — Это мне нужно извиняться, даже ничего не сказал тебе, не написал. Но не было времени. Я сам не знал, что вернусь сегодня в Англию.

Джинни некоторое время не отвечала на его объятия, задыхаясь от душивших ее слез. Но затем вцепилась в него, прижимаясь к груди Гарри так крепко, как могла.

— Я не могу ждать вечно, понимаешь? — услышал он сквозь всхлипывания, и эти слова вызвали в нем тревогу. — Ты думаешь, что можешь просто исчезать из моей жизни, и я все прощу?

Но вместо ответа, он покрыл поцелуями ее лицо, а затем медленно и осторожно коснулся губ. На этот раз Джинни не отстранилась, отвечая на его поцелуй еще большей нежностью.

Они долго сидели и разговаривали на крыльце дома, потом в гостиной. Никто их не тревожил. Но Джинни, смотря на него, слушая, наблюдая за его манерами и жестами, понимала, что это уже не тот человек — все в нем изменилось. И в ней тоже. Особенно когда на следующее, очень позднее утро обнаружила у себя за окном чужую сову.

Сова возмущенно стучала клювом по стеклу, и от этого звука Уизли очнулась, разглядывая, кто же там так шумит, затем с недоумением встала, сладко потягиваясь, чтобы открыть окно. Старалась не греметь ставнями, ведь Гермиона тихо сопела на диване, обняв подушку и раскидав по изголовью дивана свою каштановую шевелюру — она вернулась в комнату лишь под утро. Джинни впустила незнакомку на подоконник, и та с важным видом шагнула внутрь, встряхивая перьями и разминая затекшие от долгого ожидания крылья. Она бросила в руки Джинни маленький конверт, который так сильно интриговал, что девушка, не раздумывая, его вскрыла. Читая, она быстро пробежалась глазами до подписи, и глубоко вздохнула от удивления, сдерживая счастливую улыбку:

Привет, Джинни,

Как прошло твое Рождество? Надеюсь, веселее, чем у меня. Я не жалуюсь, но сидеть с матерью за одним столом бывает сложно. Ну, знаешь там, семейные скандалы и все дела. Если ты вдруг захочешь за меня переживать, то брось, у нас это в порядке вещей.

Видел тебя в Косом переулке — ты раскладывала утром товары на витрине. Работаешь в магазине твоих братьев? Чуть не сказал «Уизли», потом вспомнил, что ты ведь тоже из этой семьи. Вот теперь думаю, может зайти, купить какую-нибудь безделушку? Чтобы ты мне посоветовала?

Завалил тебя вопросами, прости. Просто не придумал, как еще добиться ответа. В этот раз каникулы мне кажутся более унылыми, чем прежде. У тебя нет такого чувства? Даже вечеринки у друзей не сильно радуют.

А ты ходишь на вечеринки? Кроме вечеринок Слизнорта, разумеется. Мне последняя очень даже понравилась.

Мерлиновы рубашки, сейчас пишу и понимаю, что толком о тебе ничего не знаю. Можно ли как-то исправить эту досадную оплошность? А еще поиграть в квиддич. Вместе. Считай это первый в истории обмен опытом между нашими факультетами. По секрету, только ты не говори никому, что я так считаю, но ты хорошо играешь. Но более честную оценку, без прикрас, скажу лично на поле.

Думаю, для начала хорошее письмо, да? Вообще понятия не имею, как его закончить: так бы и задавал миллион вопросов обо всем.

Счастливого Рождества,Блейз

P.S. Птица у меня всегда очень голодная, от чего страшная попрошайка. Не поддавайся ее чарам.

На последней строчке Джинни подавила смешок, взглянув на сову, которая действительно смотрела на нее неотрывно и возмущено, ожидая награды за свой труд. Девушка осторожно взяла птицу на руку и, как и была, в пижаме, спустилась вниз. Мама что-то готовила на кухне, и Джинни, не привлекая к себе внимания, проскочила в гостиную, чтобы добраться до совиных лакомств и поилки с водой, к которой так отчаянно припала сова Блейза. Ласково поглаживая ее по мягким перьям, девушка перечитывала письмо повторно, и улыбка не сходила с ее лица. Мысленно она уже отвечала на его вопросы, как вдруг голос за спиной обдал девушку ледяным душем:

— Доброе утро, — Гарри зашел в гостиную так бесшумно, что Джинни едва успела спрятать письмо за спиной.

— Что ты тут делаешь? — резко спросила она, отводя глаза и успокаиваясь.

— Думал тут пару дней провести, — медленно произнес Гарри, рассматривая застывшую фигуру девушки: даже сквозь пижаму было видно ее соблазнительно прекрасное тело. Парень с трудом заставил себя посмотреть Джинни в глаза. — Ты что-то прячешь?

— Нет, — девушка, опустив взгляд, в открытую складывала письмо: ей показалось глупым прятаться, как маленькая девчонка. — Просто ты меня напугал.

— Кто пишет? — Гарри подошел ближе, но Джинни еще крепче сжала письмо в руке и быстро зашагала к лестницам.

— Да так, друзья, поздравляли с Рождеством, — голос Джинни запрыгал от волнения, не оборачиваясь, она попросила: — Выпустишь сову, как только она поест? — и не дождавшись ответа, убежала наверх, в свою комнату.

Она стала замечать, что все чаще избегает его. Сначала незаметно, стараясь не оставаться с ним в одной комнате наедине, что было легко, ведь Гермиона и Рон всегда рядом, затем — с какой-то агрессией не желала лишний раз выйти из комнаты. В этом душевном состоянии она с трудом нашла время на ответ Блейзу. И, чтобы отвлечься, продолжала полноценно работать в магазине близнецов. Иногда она размышляла: если бы к ней все же зашел Блейз, то как бы она отреагировала? Хотя их общение на глазах ее семьи было исключено, о чем она не могла не намекнуть в ответном письме.

Стало легче, когда Гарри начал пропадать на работе. Тут Джинни уже могла выдохнуть и расслабиться, хотя все равно приходилось делать вид, что рада ему, когда он возвращался. Ее злость никуда не уходила, и даже внимание Гарри, о котором она так долго мечтала, уже не могло излечить в ней все то покалеченное, что рушилось буквально на глазах. Но не сразу, далеко не сразу она смогла облечь свои чувства в слова.

Перед ее отъездом в Хогвартс Гарри остался в «Норе» на ночь, миссис Уизли постелила ему в комнате Рона, но стоило только родительской двери захлопнуться, как Гарри уже стоял у дверей в комнату Джинни. Гермиона, которая тоже собиралась перебраться в комнату Рона, не спешила открывать ему дверь. Она оглянулась на подругу, которая сидела на кровати в пижаме, и с какой-то растерянностью расчесывала волосы при свете ночной лампы.

— Ты точно хочешь, чтобы он остался тут? — шепотом спросила Гермиона у Джинни. — Я могу не уходить, пусть ночует в комнате Рона.

— А? — подруга словно вышла из транса. — Все в порядке, спасибо.

— Смотри сама, конечно, — Гермиона все еще беспокоилась, сама не понимая источника своей тревоги. — Тогда спокойной ночи, — она посмотрела на часы: наступила полночь.

— И тебе сладких снов, — улыбнулась Джинни в ответ.

Гарри с трепетом зашел в ее комнату. Он смутно припоминал, когда последний раз она пускала его сюда: здесь всегда было уютно и чисто; стены заполнены изображениями ее любимых команд по квиддичу, на столе — несколько книг и сшитых тетрадей, в правом углу стоял диванчик, на котором всегда располагалась Гермиона, а в левом углу— ее кровать. Джинни замерла, и в глазах ее он прочитал сомнение и страх.

— Закрой дверь, — попросила она шепотом, и он послушался, повернув ключ в замке.

Джинни облизала пересохшие губы, и легла на кровать, жестом предлагая ему присоединиться. В темноте, когда она расстегивала его рубашку, Джинни хотелось плакать. Сегодня это показалось ей обязательством, какой-то данью, которую она платила за театр одного актера — влюбленную с детства девушку в знаменитого на весь мир парня. Но их давняя привязанность друг к другу взяла верх, когда он с нежностью поцеловал ее грудь и начал двигаться внутри, жадно прислушиваясь к ее возбужденным вздохам и тихим стонам.

После они лежали рядом и молчали, и девушка размышляла, смотря на его ключицу, что совсем не хочет его. Это было сродни привычке: все это — поцелуи, объятия, секс — потеряло свое былое очарование. И сейчас она не знала, как ему сказать об этом. Было так страшно.

— У тебя сильно колотится сердце, — вдруг сказал Гарри, и его осипший от молчания голос разрезал напряженную тишину комнаты. — Все хорошо?

Джинни замерла, отчаянно подбирая слова для ответа. Но духу не хватило сказать правду, он почувствовал только движение ее головы, затем она приподнялась, чтобы поцеловать его. Медленно касалась губ в поисках былого: раньше каждое его прикосновение было приятным. А теперь? Она провела рукой по его непослушным волосам, сказав, что ей хочется спать.

— Я могу остаться до пяти утра с тобой, — предложил парень, приобняв Джинни за талию.

— В пять утра возвращается Гермиона, — соврала девушка. — Мне будет неловко, если она застукает нас вместе.

— Правда? — она услышала в его голосе сомнение. — Тогда я уйду на полчаса раньше.

Джинни понимала, что спорить бесполезно: вот куда ему идти? На диван гостиной? Девушка отвернулась к стене, кутаясь в одеяло, чтобы было уютнее. Пусть спит рядом, если хочет. Парень прижался к ней, уткнувшись носом в волосы, и очень быстро заснул. «Сколько это будет еще продолжаться?» — с ужасом спрашивала себя Джинни, сбрасывая с плеча руку крепко уснувшего и ничего не почувствовавшего Гарри Поттера.

С небольшим опозданием Гарри прибыл в Штаб-квартиру мракоборцев, потому что провожал Джинни в Хогвартс на вокзале «Кингс-Кросс». Но в душе не было покоя: их прощание на перроне показалось ему непривычно смазанным, каким-то пустым. Он тщетно пытался понять ее поведение: Джинни постоянно отводила глаза и цеплялась за рукав Гермионы, а когда подъехал поезд — сразу запрыгнула вагон. Даже ее холодный поцелуй парень почти не запомнил, все утопало в тумане какой-то отстраненности от происходящего. И в этот раз она даже ничего не сказала на прощание, никаких просьб или обещаний.

Парень опустился в кресло рабочего стола, снял очки и протер болевшие от сонливости глаза. От недосыпа гудела голова, и в ней крутилась навязчивая мысль, что он совершил ошибку, но в чем и где не знал, и уж тем более не понимал, как все исправить. Можно ли считать за подсказку ее долгий печальный взгляд да сдержанную улыбку? И ведь это воспоминание — все, чем он сможет довольствоваться долгое время.

Решительно отмахнувшись от этих отвлекающих эмоций, Гарри сосредоточился на работе. Стараясь не привлекать внимания коллег, сосредоточенно уткнувшихся в свои бумаги, парень специальным жестом расколдовал зачарованный ящик стола: внутри лежал пергамент с началом его раппорта, согласно форме, а также старая папка из черной кожи, завязанная серебряным шнуром из волоса единорога. Гарри задумчиво провел по черной шероховатой коже пальцем — это была главная загадка, которую он привез из Франции.

Положив перед собой отчётные документы, он восстанавливал в памяти события, которые произошли уже после того, как он обнаружил в комнате Аннеты Грин, помощницы заместителя Министра магии Англии, оригинальные бумаги из Французского архива — взломанные волшебные печати просто кричали о совершенном над ними преступлении. Едва помня себя, Гарри в последний момент успел выскочить из номера, и вернулся туда лишь на следующий день, чтобы не дать заподозрить Аннете, что он знает ее тайну.

С того момента он искал способ выяснить, что же сделала Аннета с этими бумагами в своей комнате — не могли же французы не заметить пропажу? Сама девушка вела себя, как обычно, и Гарри удивлялся тому, что она так хорошо играет свою роль. Эта ситуация оставляла у него легкий привкус разочарования: не могла же она выполнять какое-то специальное задание Министерства так, чтобы он об этом ничего не знал? Но с другой стороны, Аннета была куда более подготовленная к поискам Розье, к работе за границей. Неужели месье Дюбуа был прав, подозревая ее в чем-то незаконном?

Эти мысли подтверждал еще один факт: девушка не спешила покинуть Францию, находя всегда какие-то причины, чтобы задержаться, превысив допустимый регламент, жестко обозначенный им Рабле Дюбуа. Но Гарри теперь не мог покинуть Францию, пока не выполнит свой план, а годы разгадывания всяческих магических тайн вместе с Гермионой и Роном дали свои плоды — Гарри продумал все до мелочей.

В назначенный день, стараясь все это время ничем не нарушить ее доверия, парень сделал вид, что ушел из дома до того, как Аннета проснулась — громко ходил, собирал вещи с бормотанием, как они ему сегодня нужны и как он опаздывает в Отдел безопасности, а после этого спектакля шумно хлопнул дверью с помощью магии. На деле же он остался в своей комнате, приоткрыв дверь и надев на себя мантию-невидимку — сейчас их жизнь в одном номере гостиницы показалась ему самой удачной случайностью за всю его короткую карьеру. Или это не случайность?

Аннета вышла из комнаты буквально через минуту после того, как Гарри хлопнул дверью. Уверенная, что его нет дома, она прикрыла свое тело лишь тонким шелковым халатом, и парню пришлось постоянно напоминать себе о главной цели этой импровизированной операции.

— Ревелио, — четко произнесла Аннета, взмахнув волшебной палочкой.

Гарри напрягся, ожидая, что его обнаружат, но Аннета ничего не почувствовала, возможно, из-за того, что комната его находилась в полном мраке, который он искусственно создал, занавесив окна плотной тканью, а, может быть, потому что его Дар — уникальная в своем роде мантия-невидимка — защитила его от обнаружения. Ведь Гарри являлся владельцем всех трех Даров смерти.

Убедившись, что никого нет, Аннета напевала какую-то французскую песенку, потом заваривала себе утренний кофе с взмахами палочки, никуда не спешила, вела себя, как и всегда. Когда Гарри увидел, что она почти пританцовывает, отправляя завтрак на стол, он почувствовал себя полным идиотом — неужели он подозревал это невинное создание в шпионаже или чем-то незаконном? Ее очарование походило на волны в шторм: порой они отходили далеко от берега, но всегда обрушивались обратно с более разрушительной силой.

Но мучительное ожидание было вознаграждено: воздух над головой Аннеты задрожал, вспышка, и небольшой листок пергамента плавно планировал к ней, девушка поймала его двумя пальцами и развернула. Она сидела к Гарри спиной, на диване гостиной, поэтому он не мог увидеть ее реакции на письмо, но судя по тому, как она решительно встала, одевшись одним взмахом палочки, можно было предположить, что ждала этого. Гарри был очень удивлен — никогда еще не видел такого экзотического способа общения.

Выходя из номера, Аннета еще раз оглядела помещение, и парень с ужасом подумал, что девушка его заметила: уж больно долгий взгляд она бросила в ту едва приоткрытую щель в его комнату. Затем мисс Грин тряхнула головой, накинула на себя пальто и, выйдя из номера, хлопнула дверью.

Кровь парня вдруг застучала в висках, тело онемело и не двигалось, в глазах помутнело — это была резкая, ошарашивающая боль. Гарри сразу понял, что это защитное заклинание от нежелательных лиц — и вот еще одна загадка: почему оно сейчас сработало на него? Он едва вспомнил контрзаклятие, чтобы хоть немного сбавить давление.

И в этот раз ее комната была открыта, здесь оказалось противоестественно чисто: никаких бумаг, никаких печатей, даже личных вещей не скопилось за столь длительное пребывание в гостинице. Гарри испугался, что опоздал, и Аннета скрыла все улики: уверенность в том, что девушка делала нечто незаконное, роясь во Французских архивах, только усиливалась. Но за время плотной работы против преступников он очень многому научился у своего наставника:

— Reperio documentumлат. найти документы, — сосредоточенно шептал Гарри, представляя себе те самые листы, что валялись здесь по всей комнате, и водил палочкой над каждым сантиметром. Он осторожничал, ведь не мог быть уверенным, что на ее тайниках не лежат обнаруживающие заклятия. — Вот оно.

Наконец он почувствовал тепло в руке, когда кончиком волшебной палочки провел над запертым комодом. Ключ слишком соблазнительно торчал из замочной скважины, так и приглашая до него дотронуться. Узнав Аннету получше, Гарри лишь усмехнулся ее коварности:

— Все равно, что ловить ребенка на сладкое, — пробормотал парень, внимательно оглядывая тайник, затем прошептал, постучав по нему три раза: — Специалис ревелиоОсобое обнаруживающее заклинание, которое показывает скрытые чары на объекте.

Чар было наложено немало — он с трудом пробился через многослойную, весьма путанную защиту. Гарри, во время этой кропотливой работы, пришла в голову мысль, что сейчас он предает ее: именно ее доверие позволили ему взломать этот комод — так или иначе, она не скрывала перед ним своих излюбленных магических приемов. Время поджимало, Аннета могла вернуться в любой момент — и тогда Гарри пропал. Но вот комод подчинился, и, открыв его, парень увидел перед собой стопку аккуратно сшитых черных папок. Он едва сдержал вздох разочарования: внутри лежали пустые листы, которые с упорством и осторожностью листал один за другим, манипулируя над ними волшебной палочкой, чтобы ни в коем случае не коснуться пергамента руками.

Все это выглядело подозрительно — не может быть, чтобы там лежал просто пожелтевший, грубо обработанный пергамент. На последней папке парень остановился в отчаянии: неужели он ошибся? Подняв один лист в воздух, он начал рассматривать его внимательнее в поисках хоть какой-то зацепки — и чуть не вскрикнул от радости, когда заметил в углу вотермарку: барсук, опирающийся на меч.

И снова звериное чутье подсказало парню, что нужно уходить: и он рискнул сделать копию папки, которую положил в тайник, а оригинал забрал себе. Дольше всего он возвращал защитные заклинания Аннеты в той последовательности, которую сумел запомнить. Сегодня он должен вернуться в Англию до того, как Аннета Грин что-либо заподозрит. Убедившись, что все выглядит, как прежде, Гарри трансгрессировал из ее комнаты.

Гарри перестраховался на случай, если бы Аннета захотела проверить, в Министерстве ли он, так что к вечеру он стер память тому парню, который под заклятием Империус вкупе с Оборотным зельем играл спектакль для мисс Грин во французском Министерстве. Сегодня парень последний раз пройдется по улицам Монпарнаса. Добиваясь возвращения в Англию, он все предусмотрел: подготовил документы, отправил весть английским коллегам, заказал портал в транспортном отделе. Рабле Дюбуа охотно дал ему добро, но, когда вечером Гарри сообщил об этом своем решении Аннете, та почти злобно уставилась на него, не веря своим ушам:

— Как вы могли, мистер Поттер, не предупредить об этом меня? — она почти задыхалась от возмущения, внезапно перейдя на официальный стиль общения. — Вы что, не читали должностную инструкцию?

— Читал, но я выполнил свои обязательства, мне больше нечего делать во Франции, — мягко заметил Гарри. — Мисс Грин, меня ждет семья, наступает Рождество. Я не могу жить только работой.

— Какая семья? — недоумевала Аннета, уверенная, что все он нем знает. — Это не уважительная причина!

— Аннета, — вкрадчиво произнес Гарри таким тоном, что девушка замерла от удивления: — Наша миссия здесь закончилась, мне нужно возвращаться.

Гарри смотрел на нее очень уверенно, на его стороне были неоспоримые аргументы: они уже четыре дня как нарушали регламент. Девушка прикрыла лицо рукой, мягко поглаживая лоб, затем вздохнула и протянула ему руку:

— Что ж. Приятно было работать с вами, мистер Поттер.

— Это взаимно, мисс Грин.

Они пожали друг другу руки, и глядя друг другу в глаза, молчали о том, что сейчас чувствовали. Аннета была задета его фразой о семье, ведь он ни разу даже словом о ней не обмолвился, она надеялась, что сможет его удержать, а Гарри стремился подавить в себе страх, представляя, что сейчас она раскусит его, поймет, кто обокрал ее тайник. Но девушка, очевидно, еще ничего не знала, а потому их прощание было проникнуто вполне искренней нежностью. В их сердцах было одно общее желание: Гарри невольно посмотрел на ее приоткрытые, алые губы. Здесь, сейчас, никто никогда не узнает об этом.

— Я хотела вам кое-что отдать, — прошептала Аннета, подходя ближе. — Маленький подарок на Рождество.

Гарри прирос к земле, не зная, что его приковало: сущность вейлы или ее настоящая красота? Девушка, нежно положив руки ему на плечи, медленно, с трепетом поцеловала его. Но парень в ответ, когда прошел первый шок, очень жадно, почти бессознательно прижался к ней, наслаждаясь сладким привкусом ее губ, на которые смотрел столько долгое время, только мечтая однажды прикоснуться к ним. А когда сошло наваждение, Гарри устыдился содеянного: как же он мог позволить себе изменить Джинни? Но Аннета, словно прочитав его мысли, сказала:

— За пределами этой комнаты случившее не имеет никакого значения. Забудь, — последнюю фразу она сказала с особым нажимом, от чего у парня вдруг закружилась голова.

— Хорошо, — почти не помня себя, он кивнул. Портал, который должен был отнести его прямиком в «Нору», засиял между ними на столе. — Прощай, Аннет.

— Счастливого Рождества, Гарри.

На этом моменте Гарри очнулся и удивленно огляделся: он не в «Норе», куда принес его портал в тот день, а в Штаб-квартире мракоборцев; перед ним едва начатый рапорт, в котором не написал и двух сток, полностью погрузившись в воспоминания о своей командировке. Особенно смутил этот поцелуй, который почему-то пришел в голову только сейчас, это воспоминание, случайно возникшее в памяти, не должно было появится — Аннета наверняка попробовала наложить на Гарри какие-нибудь чары. Ведь за все свое пребывание в «Норе» он ничего об этом не помнил, и даже сейчас не был уверен в том, что это воспоминание — настоящее. Но если это была правда? Жгучий стыд вдруг полоснул по горлу. Гарри снова снял очки, чтобы вытереть заслезившиеся глаза. Одно утешало его — Джинни никогда не узнает об этом.

Лишь поздним вечером Гарри смог закончить раппорт. Мистер Шарп принялся внимательно просматривал его, и парень задумался: правильно ли он поступил, что не отразил там свои подозрения по поводу Аннеты? И пока он думал, его глаза цеплялись за множество вещей, которые его начальник содержал в идеальном порядке: алхимическая установка с огромным перегонным кубом, стеклянный стол с мощным светильником и набором самых разных по форме, порой жутких инструментов, астрономическая модель планет и звезд, проявитель врагов в углу, точь-в-точь как у Аластора Грюма; и Омут памяти отливал в темном углу голубым сиянием — только на нем Гарри и остановил свой рассеянный взгляд.

— Хмм, хорошая работа, — протянул Джон, подписывая раппорт и отправляя его в стол, а затем посмотрел на парня: — И это все? Больше ничего не происходило?

— Да, как только моя миссия закончилась, я уехал.

— А вот мисс Грин до сих пор не вернулась и не выходит на связь. Мистер Гардинер рвет и мечет, еще никогда его помощница не позволяла себе подобной вольности, — Джон всматривался Гарри в глаза, от чего внутри все леденело: — Вы уверены, что больше ничего не произошло?

— По крайне мере, я ничего не заметил, — Гарри старался унять предательские нотки лжи в голосе. — Со мной она разговаривала исключительно о работе, то есть о поисках Розье. Об остальной ее жизни я не знаю, может быть, она выполняла какие-то другие поручения? Но с уверенностью ничего не могу утверждать.

— Тогда будем ждать, когда объявится Аннета, и лично спросим у нее, чем же она занималась во Франции, — мужчина закурил, задумчиво уставившись в стенку, а затем, выдохнув сизоватый дым, произнес: — У меня есть несколько версий.

Гарри сгорал от любопытства, но ничего не спросил, подавляя в себе желание рассказать в ответ о своей находке. Джон Шарп оценивающе оглядел своего подопечного, убедившись, что тот больше ничего ему не скажет, затем вытащил из ящика стола несколько сшитых тонких папок:

— Готовы, мистер Поттер, вернуться к настоящей работе?

— Разумеется, — Гарри уже загорелся внутри от всплеска адреналина: вот они, новые дела, новые впечатления. А тайна Аннеты Грин, которую он надеялся разгадать в одиночку, лишь сильнее распаляла его желание поскорее взяться за поиски.

* * *

Уже в поезде Джинни осознала, что ее отношениям с Гарри наступает конец: эти каникулы дома были просто невыносимы, было противно даже от воздуха, которым она дышала напополам с ним. Всю дорогу на нее волнами накатывало все то разочарование и отвращение, которое девушка неосознанно подавляла при встрече с ним. Она пыталась это как-то оправдать, но получались жалкие попытки соврать самой себе. И было страшно от собственных чувств, ставших сродни открытой ране на теле — а ведь друзья постоянно сыпали туда щелочь и соль своими невыносимыми вопросами!

Возможно, Гермиона почувствовала что-то неладное ещё на перроне, поэтому осторожно пробовала начать с Джинни этот нелегкий разговор, но подруга всю учебную неделю с какой-то виртуозной изобретательностью избегала любой темы, которая начиналась бы с его имени. Лишь перед ужином, когда девушки засиделись в библиотеке и Джинни точно не смогла бы куда-либо уйти, Гермиона осмелилась спросить:

— Как там Гарри? — как бы невзначай уточнила она, склонившись над конспектом подруги. — А то я даже не знаю, мы давно не переписывались.

— Не знаю, — пожала плечами Джинни, не отрываясь от работы. — Я всю неделю проторчала за учебниками, так что у меня не было времени общаться с ним.

— Он тебе не писал? — Гермиона украдкой наблюдала за реакцией подруги: раньше на этот вопрос та реагировала очень остро. Но не в этот раз.

— Нет, — Джинни закусила губу и наклонилась на эссе, словно вчитываясь в него, но зрачки ее оставались неподвижны: — А правильно ли я написала вот тут, — она с искусственным оживлением ткнула пальцем в строчку: — «Трансфигурационная эссенция в Оборотном зелье дифференцирует молекулярный состав субъекта превращения»? Какой ужас, даже выговорить не могу!

— Да, все в порядке, — Гермиона даже не посмотрела туда, зная, что это уловка. — Вы с Гарри поссорились?

— Нет.

— Он что-то не то сказал?

— Нет, все отлично.

— Ты уверена?

— Да, — Джинни вдруг захлопнула учебник.

Сейчас каждый вопрос Гермионы поднимал в ней бурю негодования: когда уже окружающие перестанут лезть к ней в душу? Она не знала, что делать с тем, что Гарри ей больше не нравится: вдруг, это просто такой период? Защитная реакция от долгого одиночества? Разве не происходило такое и раньше, когда она узнала, что он встречается с Чжоу? Такая же тихая злость, такое же отвращение. Потом все прошло. Да и от одной мысли о расставании внутри девушки все дрожало: как отреагирует на это ее семья? Нет, она никому об этом не скажет. Никогда.

— Ты зря переживаешь. У нас все хорошо. Я уже на него не злюсь, — Джинни старалась придать своему тону эмоций, но получилось крайне фальшиво.

Гермиона, слишком хорошо знавшая Джинни, не могла не сопоставить все факты и прийти к выводу, что подруга что-то скрывает. И во многом подозрения ее усиливали слухи, которые смаковал буквально каждый серьезный сплетник в школе: о том, что ее видели в компании со слизеринцем.

— Слушай, — Гермиона все же решилась спросить: — У тебя нет от меня каких-нибудь секретов? Например, ты с кем-то познакомилась в прошлом семестре, но не рассказывала об этом?

Джинни показалось, что в библиотеке вдруг стало очень тихо, еще тише, чем прежде — будто каждая книжка на полке навострила уши и ждала ее признания: «Просто скажи правду», — шептали старые страницы, а корешки обложек поддакивали: «Мы сохраним твою тайну, здесь вас только двое, никто не услышит тебя сквозь нашу защиту». Гермиона напряженно вглядывалась в остекленевшие от задумчивости глаза подруги, не понимая, что происходит, — все это скрытное поведение вызывало жуткую тревогу. Но та вдруг улыбнулась, с оживлением прошептав:

— Знаешь, да, я познакомилась с Забини в прошлом семестре, — и каждое слово сбрасывало с души Джинни огромный камень: она могла доверять Гермионе, та всегда ее понимала: — И мы иногда общались, но совсем немного.

— Серьезно? — с недоверием уточнила Гермиона, хоть и чувствовала, что подруга не врет. — Не может быть.

— Да, — Джинни заговорщически зашептала свое давнее, принятое еще на Рождество решение: — Мне надоело это скрывать. Эти предрассудки такие глупые, правда?

Она высматривала в глазах пораженной такой новостью Гермионы поддержку и подтверждение тому, что она правильно поступает. Ведь если ее оставит единственная подруга, то нет надежды, что остальные примут такое решение нормально.

— Не знаю, как объяснить, но я считаю неправильным избегать его только потому, что он слизеринец, — оправдывалась Джинни, напуганная длительным молчанием Гермионы. — Мне кажется, мы могли бы подружиться. У нас есть общие интересы, и в целом уже надоело прятаться так, словно я делаю что-то незаконное.

— Ты вольна поступать так, как хочешь, — уверенно отрезала Гермиона, видя, что подруге очень важно ее мнение: — И нет никакой разницы, кто с какого факультета, — тут она сделала длительную паузу, затем вкрадчиво и медленно, словно вбивая их в голову Джинни, произнесла следующие слова: — Если он действительно хороший человек.

— Вот и я так считаю, — подруга кинулась Гермионе на шею: — Спасибо, спасибо, спасибо. Рада, что мы понимаем друг друга.

И Джинни со счастливой улыбкой собрала вещи и быстрым шагом, чуть ли не с прыжками скрылась из виду, спеша в Большой зал на ужин. А вот Гермиона, оставшись одна, рассеяно села за стол, все еще пораженная услышанной новостью: значит, неожиданный по своей смелости и благородности поступок Блейза на квиддичном поле не прошел бесследно. Теперь все скрытное поведение Джинни, все ее странные вопросы и рассуждения предстали перед Гермионой в совсем ином свете.

— Хочет дружить, пусть дружит. Лишь бы она не наделала глупостей, — устало произнесла подруга вслух, закрыв лицо ладонями. Сейчас она в полной мере осознавала свое бессилие остановить этот сильно раскачанный маятник.

С этого момента Джинни позволяла себе общаться с Блейзом в замке: в перерывах между занятиями они могли обменяться несколькими фразами, а в выходные дни их можно было заметить сидящими вместе в каменной нише внутреннего двора Хогвартса, в библиотеке или у Лодочного сарая. Не то чтобы они ходили все время вместе, вовсе нет — Джинни просто перестала делать из их встреч какую-то тайну. Конечно, это вызывало и у гриффиндорцев, и у слизеринцев недоумение — когда эти двое успели подружиться? Но если Невилл, Эмилия, Майкл и другие ее знакомые и друзья со временем поддержали Джинни, хоть и признались, что не понимают ее решения, то вот Симуса это поведение приводило в бешенство. О чем он открыто заявлял, едва сдерживая свой тихий гнев:

— Снова этот урод за ней увивается, — ворчал парень на обеде, увидев, как Джинни и Блейз с улыбками расходятся при входе в Большой зал — каждый к своему столу. — Всегда меня бесил, — он с шумным сопением швырнул вилку на стол.

— Слушай, ты уже надоел, — заметил Невилл. — Прекрати этот цирк, она сама разберется.

— Да видно тут, как она разобралась, — фыркнул Симус. — Общаться с нашим врагом, это нелепо.

Он оглядел окружавших его друзей, которые в согласии опускали глаза, не смея ему перечить. Линда задумчиво прищурилась, почесывая бровь; Эмили поджала губы, отворачиваясь к Майклу, который неопределенно качал головой, не зная, что на это возразить. Невилл устало закатил глаза, даже не пытаясь спорить. Только Гермиона хмуро разглядывала Симуса, с твердостью выдержав его вопросительный взгляд.

— Хочешь сказать, я не прав? — вызывающе спросил он у нее. — Вот увидишь, у Гарри еще рога вырастут после такого.

— Что? — Джинни еще издали услышала его возмущенные возгласы. Она села рядом с Гермионой и со стоическим спокойствием спросила: — Тебя что-то не устраивает в моей жизни?

— Да, — Симус с ухмылкой уставился на девушку. — Меня не устраивает этот слизеринский осел. Небось уже готова обменяться с ним шарфиками.

Джинни открыла рот, чтобы возразить, но была в таком шоке, что тут же его закрыла: она даже представить не могла, что Симус может быть таким мерзким, все его двусмысленные намеки были ей отвратительны. Не придумав никакого достойного ответа, девушка с недоумевающим лицом принялась наливать себе чай.

— Значит, я прав, — вдруг заключил Симус с победной улыбкой, оценив ее молчание как отступление. — Ты еще пожалеешь о своем выборе.

У Джинни пропал аппетит, в глазах защипало от полного бессилия — что ей делать? Он всегда был ее другом, они столько пережили вместе: шли против режима Кэрроу в прошлом году, боролись с тиранией профессора Снегга, в конце концов они бились вместе за Хогвартс — и сейчас он позволяет себе усомниться в ее верности факультету и своим друзьям только потому, что она позволила себе сделать недостойный, по его мнению, шаг?! Жить своей жизнью в стенах Хогвартса оказалось не так-то просто.

— Ты просто псих, Симус, — Джинни посмотрела на него глазами, полными печали: — Как ты мог про меня такое подумать? — она оглядела всех остальных — и они не смогли выдержать этот взгляд: — И как не противно, когда невинного человека поливают грязью? Или вы тоже так считаете?

Но когда парень снова проворчал что-то оскорбительное, девушка подскочила, с громким хлопком уперев руки на стол, от чего вокруг зазвенела серебряная посуда, и склонилась к Симусу через стол, пристально глядя на него исподлобья — глаза ее стали черными от сдерживаемой ярости:

— Еще раз я услышу что-то подобное от тебя, то не жди от меня жалости: ответишь сполна, — она сказала ему это так спокойно, но так угрожающе, что Симус стушевался, зная, что это далеко не пустые слова. Затем выпрямилась, презрительно хмыкнув на его съежившуюся фигуру: — А в тебе гордыни на десять слизеринцев хватит.

Этот диалог во всех красках пересказывали лучшие сплетники Хогвартса в течение несколько дней. И Пэнси Паркинсон с большим интересом выпрашивала подробности у всех, кто готов был с ней поделиться всеми нюансами конфликта.

— Она так и сказала: «В тебе гордыни на десять слизеринецев», представляешь? — третьекурсница из Когтеврана с удовольствием повторяла эту фразу Пэнси, которая делала вид, что ей нравится слушать ее — эта была уже десятая девочка, которая говорила ей одно и тоже. И когда Паркинсон уже собиралась уйти, та вдруг рассказала кое-что более интересное: — А потом их охотница, такая, черноволосая, вроде как Линда зовут, не помню. В общем, она сказал Симусу, что он прав, и она тоже считает, что Джинни дура, раз общается с капитаном Слизерина. Обалдеть, вот это у них там скандал был!

— Какой ужас, — Пэнси хищно улыбнулась, довольная своим уловом: — Что ж, было интересно, но мне пора.

Девушка вышла из женского туалета, где чаще всего и обсуждались всяческие слухи между уроками. Ее идея, придуманная с Малькомом под Рождество, уже начала обрастать конкретикой. Уже было два человека, недовольных текущим положением вещей. «Недоумок Финниган и серая мышь Линда. Чудесно. Джинни сама сделала из них врагов. И это прекрасно», — размышляла Пэнси, очень довольная назревающим планом, даже двумя! Согласно ее идее, к концу января Джинни просто расхочет общаться с Блейзом, ведь иначе ей придется потерять более близкого друга, а гриффиндорцы ведь так цепляются за своих старых товарищей! Пэнси улыбалась своей гениальности: никогда прежде у нее не получалось придумать более замечательной подставы. А раз Джинни повела себя неосторожно, то обязательно за это поплатится.

— Симус, прекрати!

Джинни подбежала к застывшим парням, которые уже были готовы кидаться друг в друга заклинаниями. Они стояли в одном из дворов замка, вокруг было пусто и тихо. Всего третий урок, все сидели на занятиях. На улице стоял жуткий холод. Блейз держался спокойно, даже отстраненно, лениво вытянув вперед руку с волшебной палочкой. На лице его читалась полная скука, хотя обвинения, которые кидал ему Финниган становились все серьезнее.

— Уизли, отвали, а! — Симус вспыхнул, как спичка, при появлении Джинни: — Ты не понимаешь, что этот твой дружок хочет тебя подставить?

Девушка почувствовала себя неловко: услышав от Малькома об этой драке, она бежала к ним через весь замок, чтобы разнять, прекратить этот балаган, который столько времени раздувал Симус из каких-то нелепых слухов и собственной ревности. Но ее застало врасплох его последнее заявление:

— Что? — недоуменно нахмурилась Джинни и повернулась к Блейзу: — О чем он говорит?

— Понятия не имею, — пожал плечами Блейз, не спуская глаз с ухмыляющегося Симуса. — Но это очевидная ложь.

— Он-то тебе правду ответит, конечно, — захохотал гриффиндорец, заметив сомнение на лице Джинни. — Не будь дурой, слизеринцы знают его лучше.

— Так, стоп, я требую объяснений, — Джинни встала между ними, чтобы не позволить начать эту абсолютно бессмысленную дуэль. — Какие дружки? Кто?

— Я лично слышал, как рассуждают его гориллы из команды — Мальком, Тревис и этот стремный Шарп: Забини хочет тобой воспользоваться, — Симус все еще злобно сверкал глазами в сторону Блейза. — Делает вид, что втюхался в тебя, а сам хочет вывести из строя. Другого объяснения тут нет. Он же капитан Слизерина! Разуй глаза, Джинни!

Девушка смотрела на парней с недоумением, не понимая, кому верить. Но Блейз всем своим видом показывал, что слова Симуса — клевета, о чем не стал молчать. Джинни понимала, что сейчас, в угаре эмоций они неадекватны. Главное тянуть время, чтобы остальные студенты помешали им подраться. Если все выйдут на улицу, то им ничего не останется, как мирно разойтись. Но Финниган в ответ лишь сильнее распалялся, видя, что Джинни подвергает его слова сомнению. И, в конце концов, с его палочки вырвалось обезоруживающее заклинание, ударившее Блейза в плечо — а ведь тот уже готов был отказаться от дуэли, чтобы просто поговорить.

— Протего! — Джинни отбила следующее заклинание Симуса. — Успокойся! Я не хочу с тобой драться!

— Так ты защищаешь его? — глаза парня налились кровью. — Отойди в сторону, — но Джинни упрямо стояла на месте, выставив вперед дрожащую руку с волшебной палочкой: — Значит, ты с ним заодно, так что не обижайся. Конфринго!

Заклинание, которое он кинул в упор, уронило ее на землю и подпалило мантию. Блейз кинулся ей на помощь, но Симус не позволил, кинув в него второе заклинание. Она отползла в сторону, чтобы случайно не попасться под шальное заклинание, и с тихим стоном отряхивала с себя тлеющие куски ткани, под которой краснела кожа, быстро покрываясь волдырями. Джинни зажала обожженный бок рукой, чтобы немного унять эту ноющую боль, от которой слезились глаза. Заметив, что он с ней сделал, Симус на секунду заколебался, так как совсем не подумал о мощи своего огненного заклинания.

— Ох, — Джинни едва могла говорить, шипя и захлебываясь слюной. — Ты перешел все границы, — она постаралась встать прямо, насколько это было возможно, собираясь с силами. Блейз за ее спиной обменивался с Симусом мощными проклятиями, и тот играючи уворачивался от них, так что на время забыл о Джинни. — Я же говорила, что не пощажу. Левикорпус. Экспеллиармус. Десцендо!

Она едва уняла дрожь в пальцах, чтобы сделать три четких взмаха палочкой: на первый — гриффиндорца подняло в воздух, на второй — выбило из его рук волшебную палочку, а третий мощно приложил парня о каменные плиты двора. Джинни в последний момент сумела слегка смягчить заклинание, так что Симус по его ощущениям просто упал с небольшой высоты.

За всё этой суматохой она не заметила, что во дворе уже собралась толпа зевак. Джинни чувствовала на себе осуждение гриффиндорцев: как она могла напасть на своего друга? А Симус застонал, с трудом поднимаясь с земли: обезоруженный и униженный. Сказав Блейзу, чтобы он уходил, девушка побрела прочь, прижимая рукой горящий адской болью бок. Не стала ждать, пока на шум сбегутся учителя. Все испуганно расступались, пряча глаза, — вряд ли кто-то из них видел, как ее ранил Симус, но зато, как назло, вся школа наблюдала, что она буквально ударила его об камень. В этой безликой толпе Джинни заметила лицо Томаса Малькома, расплывшееся в самодовольной ухмылке. Он прошёл рядом с ней до самого входа в замок.

— Надеюсь, после этого ты поймешь, что со слизеринцами тебе дружить не суждено, бедняжка, не всем это нравится, — хихикнул он, когда она с ним поравнялась. — Да и свои теперь с тобой общаться не захотят.

— Да пошел ты, — зарычала Джинни, с большим трудом открывая дубовую дверь — ей было очень больно напрягать обожжённые мышцы. Вдруг ее осенила догадка: — Так это ты наговорил Симусу всей этой чуши?!

Томас с шутовским поклоном прыгнул перед ней, произнеся с издевательской усмешкой:

— Ваш покорный слуга.

А затем, не став ждать ее реакции, убежал в первый открытый взору коридор, оставив Джинни один на один с этой информацией. Но она, не в силах ему что-либо ответить, лишь слегка всхлипнула от боли, продолжая свой нелегкий путь к Больничному крылу: перед ней непреодолимой горой высились длинные лестничные пролеты.

А потом были учителя, нотации, наказания. Осуждающие взгляды однокурсников, долгие расспросы Гермионы, на которые приходилось отвечать честно и объяснять, что на самом деле произошло — она не хотела причинить Симусу вред, но он просто не оставил ей выбора. Невероятно длинные ночи на пару с экстрактом бадьяна и заживляющими зельями, которые восстанавливали ее обгоревшие ткани. Спустя неделю — не очень искренние извинения Симуса, который при виде ее страданий от его заклятия, поздно осознал свою ошибку: Джинни его больше не слушала, игнорируя самое его существование. После наступила пора для вымученных писем Гарри и матери, где приходилось врать, что у нее все в порядке. Так быстро прошел январь, полный морозов, вьюг и холода, пронизывающего до костей.

— Что ж, за победу над предрассудками! — Джинни вскинула сливочное пиво вверх, от чего пенка опасно пошатнулась над ее головой, а затем от души отпила крепкий глоток.

Она сильно волновалась: это был ее первый выход, спустя недели настоящего ада, в качестве приятельницы Блейза Забини. Как и ожидалось, все, кто их знал, смотрели на них искоса, словно на прокаженных, ведь, казалось, что этой обречённой дружбе после драки с Симусом пришел конец: они почти не разговаривали и не встречались в школе, а если и виделись, то обходили друг друга стороной.

— И за твою смелость, — поддержал ее Блейз и отпил сразу половину кружки.

Сначала он не мог поверить тому, что Джинни сделала первый шаг после того случая с недоумком Финниганом. Сам он, сколько не пытался, так и не смог с ней поговорить: Джинни избегала его, и Блейзу было больно смотреть на ее страдания и сомнения. Если бы он только знал, чем это все обернется, то не стал бы никогда к ней подходить. Однако она сама позвала его в «Три метлы». Блейз видел, что ей страшно неловко, но она храбрилась, как могла, широко улыбаясь на все осуждающие или недовольные комментарии в свою сторону.

— Что? — она посмотрела на него ясным заинтересованным взглядом, когда заметила, что он замкнулся в себе. — Все в порядке?

— Да, я, честно сказать, не ожидал, что мы сможем вот так просто сидеть здесь после всего случившегося, — он смущенно опустил голову, сказав в стол: — Обалдеть, ты пошла со мной гулять на глазах у всего Хогвартса!

— Не хочу вспоминать об этом, такая глупость. Да и к черту всех, надоели, — Джинни улыбнулась. — Разве есть что-то запретное в общении с друзьями?

Блейз раздражался от собственной неуверенности: все равно переживал, что эта встреча станет последней — девушка уже почувствовала на себе последствия их рискованного решения общаться в открытую.

— Надеюсь, это не последняя наша прогулка, — парень высказал вслух свои потаенные мысли, стараясь облечь их в менее очевидную форму. — То есть, мне как бы нормально, не хочешь — не надо, но было бы круто, правда? Я хотел сказать, что у нас мало времени из-за экзаменов, но отдыхать-то надо, да? Я больше буду ни с кем драться, обещаю.

Он поднял на нее растерянный взгляд, и Джинни вдруг засмеялась — у нее был неожиданно отрывистый, высокий смех, чем-то напоминающий лай лисицы. Блейз невольно воскликнул:

— Ничего себе, неожиданно, — парень рассеяно провел рукой по волосам, наблюдая, как лицо Джинни краснеет от беспрерывного смеха. И все же ему очень нравилось то, что он видел.

— Прости, я не могу остановиться, — девушка хохотала от души: — У тебя было очень забавное лицо! Фух, — она резко выпрямилась и попробовала вернуть серьезное выражение лица, хлопнув себя по щекам: — Так, хватит, надо успокоиться.

Но улыбки между ними расцветали, пока не превратились в искреннее веселье, и для этого им не понадобился какой-то особенный повод. Робкие лучики солнца, пробившись сквозь тучи, заиграли на их лицах — первый светлый день этой удивительно холодной зимы.

Февраль сжалился над студентами и подарил им несколько ясных, почти безветренных дней. Джинни очень волновалась перед тренировкой по квиддичу — первое полноценное собрание команды этой зимой. Уже в конце месяца продолжатся соревнования между факультетами, и Линда паниковала перед грядущим матчем «Гриффиндор-Пуффендуй», который должен будет пройти в первую неделю марта, памятуя необычайно агрессивный стиль игры соперников.

— Нам нужно тренироваться чуть ли не каждый день, чтобы дойти до их уровня, — ворчала она, натягивая перчатки. — И где твоя метла, Джинни?

Девушка смутилась от этого вопроса, и рука ее замерла над старой школьной «Кометой» — самой приличной из той свалки, в которую были скинуты потрепанные школьные мётлы. Остальные ребята тоже оглянулись на нее с немым любопытством: она же обещала найти новую?

— На этот раз лежит в комнате, сейчас она не нужна, — пряча глаза, пробормотала Джинни. — Не переживайте, возьму ее позже.

— Будем надеяться, — жестко ответила Линда, не поверив ни единому ее слову: зачем скрывать свою новую метлу? Неужели все так плохо?

Джинни вышла из раздевалки на поле, решительно построив команду перед собой. Раздав всем задания, она постояла некоторое время на земле, наблюдая за ними и думая о том, что было очень трудно собраться с духом, так как после скандала с Блейзом и драки с Симусом ей всюду мерещились косые взгляды и смешки, а это очень мешало начать полноценно руководить тренировками гриффиндорцев. Но все же она надеялась, что за последние пару недель они привыкли к новому положению вещей и можно жить дальше. А еще ей очень повезло, у нее такая хорошая команда! Тренировка шла отлично: никто не сидел зимой сложа руки, каждый стремился поддерживать форму — а Эмилия даже сделала огромный скачок, отработав каким-то образом пике и мертвые петли.

— Вот видишь, а ты хотела ее выгнать, — с улыбкой заметила Джинни, наблюдая, как Линда ошарашено смотрит на трюки Эми. — Она молодец.

— Пожалуй, — охотница сдержанно кивнула. — Главное, чтобы это все не помешало ей поймать снитч вовремя.

— Она справится, — уверенно заметила Джинни, наколдовав для тренировки Эмилии еще несколько фальшивых снитчей, которые отправила на поле: лучшее, что она смогла придумать для тренировки ловца. — Уже ловит семь из десяти снитчей за тренировку, по-моему, это отличный показатель.

— Еще есть куда расти, — отрезала Линда.

Джинни лишь усмехнулась, рассматривая это сосредоточенное, строгое лицо — все подчеркивало в ней тяжелый характер: от тонкой линии губ, которую она редко выламывала в улыбку, до складки на лбу — результат постоянной озабоченности несовершенством окружающих: ей приходилось контролировать каждый их шаг, чтобы они ни в коем случае не помешали ее планам. А уж кого-то похвалить — это было выше ее сил.

Когда все вышли из раздевалки, довольные собой и хорошей тренировкой, Джинни заметила, что Эмилия с Майклом держатся за руки. Почему-то это стало для нее шоком — она и понятия не имела, что внутри команды кто-то начал отношения. Это всегда было не к добру — какая-нибудь глупая ссора, и сразу два человека выходя из строя со своим низким моральным духом. Линда косилась на парочку с недовольством, но никак не прокомментировала — Майкл бы просто не дал ей договорить, осадив на полуслове. Не хватало еще, чтобы охотница залезла в личную жизнь каждого члена команды!

— Я хотела с тобой поговорить, с глазу на глаз, — Линда отвела Джинни в сторону трибун.

Но шли они молча, молча поднимались на самый верх, затем искали наиболее удобное место. После них на поле вышли когтевранцы, и потому также молча девушки наблюдали за ними. Джинни не понимала, что происходит, и металась между любопытством и раздражением, когда Линда так молчала, это не предвещало ничего хорошего.

— Мне не нравится, как Чэмберс ведет тренировки, — нарушила тишину Линда, кивая головой на высокого тощего парня в синей форме — капитана Когтеврана. — Вечно у него какой-то хаос в воздухе: никакой структуры.

— Ты часто наблюдаешь за чужими тренировками?

— Да, и всем советую, — Линда со вздохом откинулась спиной на следующую ступеньку трибун. — Надо знать своего противника досконально.

— Справедливо, — отрешенно кивнула Джинни, все еще ожидая «настоящего» разговора, но Линда словно забыла об этом, с таким же сосредоточенным выражением лица глядя вниз. — Так о чем ты хотела поговорить?

— Да, только ты не обижайся, но твое общение с Блейзом Забини это просто кошмарная ошибка.

Джинни прыснула от смеха, но вернула серьезное выражение лица: вот это уже интересно. Что же дальше? Она жестом пригласила Линду говорить, уже заранее не ожидания ничего хорошего.

— Честно, я была в шоке, когда узнала. Слизерин всегда был нашим соперником, и ты вдруг начала разгуливать с их капитаном.

— Слушай, — Джинни выработала иммунитет к таким разговорам, и теперь ей хотелось только смеяться. — Это все очень мило, но не переживай, мы почти не говорим о квиддиче. Тем более не обсуждаем наши команды.

— Хотелось бы верить, — фыркнула Линда, недоверчиво скосившись на девушку. — Но опять же, ты выпускница, и тебе уже все равно, с кем там соревноваться. Я все понимаю. Поэтому, — она глубоко вдохнула, затем с волнением выпалила свою давнюю, гложущую ее мысль: — А если ты выведаешь у него все нюансы подготовки слизеринцев? Они ведь не меняют свою тактику из года в год, лишь совершенствуют эти грязные приемы, которые и сделать не очень-то просто. Как бы пригодилось нам это все в следующем году, когда капитаном команды стану я — самый эффективный игрок сезона.

Джинни закашлялась, пораженная такой самоуверенностью: неужели она это серьезно? Но Линда вцепилась ей в руку, пытаясь этим жестом чуть ли не силой запихать в голову капитана свою гениальную идею:

— Ты просто представь! Такая уникальная возможность! Никто раньше на нашем факультете не подбирался к слизеринцам настолько близко. Очевидно, что он в тебя влюблен, поэтому тебе будет легко залезть к нему в душу и вытрясти эти секреты!

— Так, я уже второй раз слышу про какую-то влюбленность, но это просто идиотские слухи, ничего более. И потом — это ужасная идея, похлеще предательства! Выведывать какие-то секреты, шпионить, пользуясь чужим доверием.

Джинни поражалась предложению Линды, указывая на очевидную аморальную сторону ее идеи, но та не только настаивала на своем с удвоенной силой, но и выносила на свет свои страхи:

— А если он на самом деле хочет выведать у тебя наши секреты? Еще украдет парочку приемов! Ведь у тебя очень хороший опыт, — и девушка вдруг принялась расхваливать Джинни, от чего та окончательно растерялась: оказывается, что Линда ее ценит куда выше, чем она себе представляла. — Ты пойми, это такой шанс получить преимущество в этом сезоне!

— Не представляю, как это может нам помочь, — с сомнением протянула Джинни, оценивая каждое свое слово. — Но ладно, если я узнаю что-то полезное нашей команде, то поделюсь опытом. Но вряд ли, мы не говорим о квиддиче.

Джинни сразу встала, показывая, что разговор на этом окончен. Линда довольная ее последними словами, благосклонно кивнула и продолжила наблюдать за тренировкой когтевранцев. Этот разговор между ними оставил внутри Уизли какой-то осадок: тревожило, что уже второй человек уверял, что у Блейза есть к ней какие-то недружеские чувства. В то время как она сама уверяла себя, что это полный бред — такого просто не может быть! Разве что чуть-чуть так кажется со стороны?

Джинни медленно брела до замка, наслаждаясь капельками солнечного света, по которому успела соскучиться, и подставляла лицо порывам свежего ветра — еще чуть-чуть и наступит весна. Но мысль, что Блейз мог бы, исключительно теоретически, стать ее парнем, вдруг заставила Джинни улыбнуться — испугавшись этой искренней улыбки, она низко опустила голову, чтобы успокоиться и перевести дыхание. «Это ужасно, что же я делаю?» — спрашивала она у себя, потирая озябшие плечи: «Гарри не заслужил такого, я не должна так думать». Она убеждала себя до тех пор, пока порой трепыхающиеся внутри, смутные, едва-едва уловимые романтические чувства по отношению к Блейзу не притихли, укрывшись от такого давления в глубинах ее души.

Блейз подошел к Джинни после завтрака, чтобы вместе пройтись до кабинета зельеварения: он и сам не заметил, как зелья стали его любимым предметом. Это оказались лишние пару часов, чтобы посидеть рядом с Уизли, которая так удачно находилась перед его глазами. И нередко задания профессора Слизнорта были столь сложны и запутанны, что Блейз, Джинни и, в очень редких случаях, Грейнджер объединяли общие усилия, чтобы с ними справиться. Гермиона оказалась весьма рассудительной, в целом приятной девушкой, чего Забини никак не ожидал, будучи уверенный в ее бесконечном зазнайстве и вредном характере.

— Привет, как прошли первые тренировки? — спросил он, ожидая, пока девушка закончит искать что-то в своей сумке с таким отчаяньем.

— Да, хотя было сначала непросто, ну, знаешь, «дружишь с капитаном Слизерина», — Джинни изменила голос, с легкой издевкой пародируя тон Линды. — Да где же оно?! Кошмар.

— Ты что-то потеряла? — участливо спросил Блейз, сделав шаг ближе, но Джинни сделала такой же в сторону, стараясь сохранить между ними вежливую дистанцию. — Я могу помочь?

— Нет, это не важно, так, — Джинни принялась рыться в карманах мантии, тревожно оглядываясь: — Неужели я забыла его в Большом зале? Я потеряла письмо!

У Джинни побежал холодок по коже от мысли, что какой-нибудь младшекурсник окажется слишком любопытным и откроет ее утреннюю почту, которую она хотела отправить после зелий! Девушка вытерла о мантию запотевшие ладони. Но тут из толпы студентов вынырнула уже знакомая маленькая волшебница, на которую Джинни случайно накричала еще несколько месяцев назад за ее излишнее любопытство.

— Привет! Ты потеряла! — девочка бежала к ней со всех ног, размахивая конвертом. — Успела вырвать его у Боба, он уже хотел его вскрыть.

Малышка с невинными глазами протянула ей немного помятый конверт, а потом с коварной улыбкой перевела взгляд на Блейза. Джинни глубоко выдохнула и с благодарностями схватила тонкий конверт, убедившись в его целостности, а затем быстро запихнула его в сумку, радостно посмотрев на Блейза. А первокурсница не отходила, с лукавой усмешкой поглядывая на этих двоих, что на ее чистом детском лице выглядело чертовски странно:

— А ты говорила, что не будешь с ним общаться, — хохотнула она. — Она говорила, что ты ее не интересуешь и что она никогда не станет с тобой даже разговаривать!

Блейз с вопросительной усмешкой покосился на Джинни, приподняв одну бровь, а та уже жестами просила девочку замолчать. Очень довольна собой: маленьким добрым делом и той суматохой, которую она навела, первокурсница со смехом дьяволенка убежала в толпу. А парень и девушка пошли дальше по коридору.

— Не обращай внимания, она у нас из «странных», — Джинни вдруг захохотала, ударив себя ладонью по лбу. — Я вспомнила! Эта девчонка спросила меня, выйду ли я за тебя замуж. Мерлин всемогущий, это такой абсурд!

Блейз посмеялся вместе с ней, но так и не сказал, что считает это невозможным. Порой он засматривался на нее с такой улыбкой, что Джинни готова была раскраснеться и провалиться сквозь землю: ей было очень приятно такое внимание, но не в многолюдных коридорах Хогвартса. Перед дверью в кабинет профессора Слизнорта они разошлись — каждый к своим однокурсникам.

— Ты чего такой довольный? — фыркнула Пэнси, посмотрев в лицо Блейза.

Ее план по разлучению Джинни и Блейза с треском провалился, хотя, казалось бы, вот-вот и Уизли сдастся! Паркинсон с Малькомом сделали все, чтобы ее затравить: пускали слухи, настраивали Линду на бунт против ее капитана, даже сумели подговорить Финнигана на дуэль, заставив Джинни вмешаться — но именно этот недоумок из Гриффиндора все испортил. И теперь слизеринка злилась еще больше, постоянно цепляясь к абсолютно равнодушному Блейзу.

— Отвали, — лениво отмахнулся он и прошел мимо нее к Драко и Малькому.

Он даже не догадывался, что Пэнси к нему неровно дышит. Ему только не нравилось, что она стала проявлять к нему слишком много внимания, становясь эталонным сосредоточием той скуки, которую он испытывал, глядя на остальных девчонок своего факультета: они-то порой из кожи вон лезли, чтобы ему понравиться. Он ненавидел эту черту в любых женщинах — еще со времен, когда заметил такое поведение у собственной матери.

— Тебе не кажется, что ты слишком строг к ней? — Драко кивнул на надувшуюся от обиды Паркинсон, когда парни зашли в класс. — Ты из-за этой Уизли стал вести себя довольно жестоко с Пэнс.

— Она меня достала, — Блейз равнодушно пожал плечами. — Я ведь не прошу постоянно ко мне приставать и задавать идиотские вопросы. Да еще таким тоном, словно я провинившийся мальчишка.

— Не обращал бы внимания, — предложил Драко, поглядывая на Уизли и Грейнджер, которые о чем-то оживленно переговаривались. — С каждым днем ты становишься слишком привязанным к этой рыжей бестии. Сколько у нее парней было?

Забини в ответ лишь сосредоточился на учебнике, борясь со своим желанием вырвать Малфою язык за такие разговоры:

— Я думал, что ты просто хочешь поиграть, ну, знаешь, она ведь красивая девчонка. Но все переросло в какую-то опасную игру, где ты очевидно проигрываешь. И зачем ей тобой манипулировать? У нее же есть Поттер. Подозрительно это все, — рассуждал Драко, не замечая побелевших костяшек на кулаках Блейза. — Тебе нужно вспомнить, кто твои настоящие друзья. Я прикрывал тебя, как мог, но вот мой совет: выброси из головы эту гриффиндорскую сучку, она не стоит твоего внимания. Носишься за ней верным псом…

Остаток фразы Драко не успел договорить, потому что Блейз схватил его за грудки, подняв над ним кулак для удара. Глаза Малфоя расширились от ужаса, он трусливо отвернулся, стремясь спрятать лицо подальше. А потом еще заскулил, вопя, что не потерпит этого, пока весь остальной класс испуганно перешептывался. Гораций Слизнорт с тревогой просеменил через весь кабинет:

— Что случилось? Мистер Забини, прекратите!

Блейз, тяжело дыша, отпустил раскрасневшегося Малфоя, возвращая себе остатки самообладания, — никогда еще он не позволял себе показывать такие эмоции. Всем вокруг было любопытно, что же эти двое не поделили? Профессор Слизнорт, видя, что в принципе конфликт улажен, предложил парням занять другие места, если они пожелают. Блейз отвернулся, ожидая, что Драко сбежит от него после случившегося. Он поднял взгляд на Джинни, которая сочувственно, с каким-то пониманием пожала губы. Не хватало ему еще сочувствия!

— Нет, все в порядке, профессор, — дрожащим голосом ответил Драко. — Я останусь здесь.

Блейз кивнул профессору, что со всем согласен, так что тот поспешно начал урок, чтобы отвлечь загалдевших от любопытства студентов. Все занятие Блейз размышлял над словами Драко, который проявил по своим меркам нечеловеческую смелость, оставшись со своим обидчиком один на один.

— Вот видишь, Уизли слишком плохо на тебя влияет, — сказал он в конце занятия, когда все вокруг зашумели и начали расходиться: — Сам не заметишь, как останешься ни с чем.

— Это не твое дело, неужели ты не понял это с первого раза? — раздраженно спросил Блейз, удивляясь, что у парня хватило смелости вновь поднять эту тему.

— Это предупреждение. Делай, как считаешь нужным.

Драко вышел из кабинета вслед за Пэнси, которая уже с жадным вниманием кинулась уточнять подробности. Забини, не смотря на их конфликт, мог доверять Драко — тот еще никогда его не подводил — слишком боялся. И в этот раз точно ничего не изменится. Но все же какие-то сомнения проникли в его душу: может ли он действительно доверять Джинни полностью?

* * *

По четвергам, когда у всех команд был выходной день, Джинни и Блейз вышли на квиддичное поле — они тайно собирались здесь вечером, игнорируя ужин, чтобы немного потренироваться вместе. Джинни не врала, когда говорила Линде, что не говорит с Блейзом о квиддиче. Они не говорят о нем — они играют. Но лишь к концу февраля Джинни осмелилась вытащить на свет свою новую метлу. Не смотря на усталость после тяжелого дня и мороз, ее кровь кипела от предвкушения: новенькая «Молния» была заботливо отполирована, и девушка несла ее осторожно, как величайшую драгоценность.

— Ты на ней летала? — Блейз был восхищен ее новым приобретением, с большим интересом рассматривая метлу. — Откуда?

— Нет еще, думала сохранить ее как маленький козырь в рукаве, чтобы соперники не узнали об этом раньше времени. Это подарок от братьев, — Джинни с восторгом провела пальцами по древку. — Наверно, все шестерых сразу, потому что я не представляю, как можно было купить такое в одиночку. И знаешь, она скромно лежала у Рождественской елки, словно это самый обыкновенный подарок!

— Я за тебя очень рад, — искренне произнес Блейз, садясь на свой «Нимбус-2001». — Тогда тебе нужно ее опробовать прямо сейчас.

Джинни села, но с трепетом оттягивала первый полет — она понимала, насколько это мощная по скорости метла, и при мысли об этом у нее пробежали мурашки. Блейз, почувствовав ее волнение, со смехом спросил:

— Если ты упадешь, то мне ловить сначала тебя или метлу?

Джинни на несколько секунд застыла, всерьез размышляя, что же ответить, а потом вдруг засмеялась, ткнув Блейза плечо: он ее подловил. Сказав ему, что пусть ловит всех сразу, девушка оторвалась от земли. Она долго привыкала к «Молнии», так как скорость ее сначала довольно сложно контролировать — метла вела себя своеобразно, реагируя на малейшие движения. Какой же Джинни испытала восторг, привыкнув к своей новой подруге. Блейз держался все это время поодаль, давая Джинни время насладиться первым полетом.

Они играли вдвоем — в основном в качестве ловцов — с условием: схватить раньше соперника хотя бы несколько фальшивых снитчей, которые были едва уловимы в почти полной темноте. Когда Джинни, с радостным визгом, выхватила незаметный золотой мяч раньше парня, сделав фантастический переворот в воздухе на полной скорости, Блейз понял, что влюбился. Как же она была восхитительна в полете, пересекая воздух, рискуя, бесстрашно выполняя тяжелые по технике трюки! Он не мог этим налюбоваться, как же ему повезло найти милую, но при этом очень сильную духом и телом девушку.

— Это было здорово, — Джинни с аппетитом жевала бутерброды, которые они предусмотрительно захватили с собой, чтобы перекусить после игры, сев на абсолютно пустые трибуны стадиона.

Блейз согласился, все еще находясь под впечатлением от своего осознания. Раньше они сразу шли в замок, но не в этот раз. Джинни сидела с ним рядом, и он чувствовал, как ее локти касаются его предплечий; как девушка глубоко дышит после хорошей тренировки; как ее голова порой касается его плеча. Она постоянно поворачивалась к нему и тараторила без умолку о своих впечатлениях от новой метлы. Ее близость и доверие наполняли парня сладким восторгом, и он едва ли слышал хотя бы половину того, о чем она сейчас ему говорила.

Ему хотелось, чтобы этот необычный вечер не заканчивался, но время неумолимо шло вперед, дав им всего несколько десятков минут до отбоя. В этой зимней ночи звезды сияли густой алмазной крошкой над головой: их скопления и туманности усыпали все небо, в какой-то особой, загадочной гармонии. Парень и девушка притихли, вытянувшись вверх, благоговейно смолкнув перед этой древней, как мир, непостижимой красотой.

— Мне сейчас так спокойно, — прошептала Джинни осторожно, с какой-то хрипотцой, выдающей в голосе дрожь. — Спасибо.

Блейз тихо повернулся к ней, наблюдая, как она смотрит вверх и в глазах ее отражается небо. Он вдруг подумал, что было бы здорово ее сейчас поцеловать. От этой мысли стало прохладно и мурашки пробежали по телу, но сердце замерло в слепой надежде: она тоже повернулась к нему, и их лица были так близко, что он уже чувствовал на щеке ее легкое дыхание. Ночь бы укрыла их, спрятала, оправдала. Но Джинни, словно очнувшись от наваждения, вздрогнула, затем едва заметно улыбнулась, вставая с трибун:

— Нам пора.

Блейз, следуя за ней до самого замка, думал лишь о том, что, может быть, не зря сдержался — сегодня они стали ближе друг к другу еще на шаг. Он был полон решимости добиться ее сердца и чувствовал, что это возможно — и если не сейчас, то чуть позже. Блейз всегда был хорошим стратегом — не зря же он капитан сборной Слизерина по квиддичу.

* * *

— Я все же написала Гарри по поводу Теофиля Харлоу, о котором вы мне рассказывали.

Джинни шла на матч «Слизерин-Когтевран» вместе с Невиллом и Луной. Они наконец-то собрались все вместе, ведь последние месяцы каждый был сосредоточен на своих проблемах. Луна с Невиллом занимались тем, что пытались докричаться до Министерства о тех зверствах, что происходят в Запретном лесу. Но ответом им стало жуткое равнодушие и отписки, что Министерство рассмотрит их запрос. Расследование по подсчетам Луны могло бы идти уже больше трех месяцев, но за это время никто ничего не сделал. Даже Хагрид и директор МакГонагал не могли ни на что повлиять — им говорили все те же слова отказа, но в более вежливой и завуалированной форме. Джинни показалось это подозрительным, и она была согласна с мнением Гермионы: кто-то внутри Министерства не позволяет неудобной информации пробиться наружу.

— Боюсь, что ничего уже не поможет. Отец написал в «Придире» несколько разоблачительных статей, мы привели реальные факты, собрали колдографии, — Луна растеряно смотрела на счастливые лица ничего не подозревающих студентов. — Но все решили, что это очередная выдуманная история, хотя и весьма жуткая. А потом пришло предупреждение, чтобы мы никогда не печатали нечто подобное без уведомления какого-то там чинушки. Новый тираж уничтожили. И что мы могли сделать? Они душат свободу слова на корню!

— Да, тут точно замешаны люди высоких должностей. Бабушка уверена, что там давно сидят одни преступники, — сокрушенно покачал головой Невилл.

— А как же Кингсли? — удивилась Джинни. — Думаете, он знает об этом?

— Вероятно, в таком же неведении, но пробиться к нему уже невозможно, — Гермиона услышала часть их разговора, присоединившись на полпути к стадиону: — Он в центре внимания слишком большого количества людей. Поэтому в Хогсмиде уже давно ошиваются подозрительные личности, и словно только мы знаем правду. Жители деревни ведут себя довольно спокойно, хотя тот же Теофиль Харлоу лишь очередной бандит в шкуре овцы.

Гермиона возмущенно сжала кулаки, она желала поймать этого браконьера с поличным: черный рынок в Хогсмиде начал процветать, о чем ей рассказал Аберфорт Дамблдор, когда девушка вдруг пришла в «Кабанью голову», потребовав рассказать ей информацию об этих браконьерах. Но мистер Дамблдор никак не реагировал на ее желание поймать их, заявив, что этим должно заниматься Министерство, а не кучка желторотых студентов. Послушав эту историю, Джинни предложила написать обо всем Гарри, попробовать через него узнать, что же творится в Министерстве — и теперь друзья ждали ответа.

Джинни настолько переключилась на реальную жизнь — учеба, друзья, квиддич, что Гарри стал для нее чем-то очень далеким, о чем она вспоминала разве что перед сном, бросив случайный взгляд на их общую фотографию. Но больше смотрела там на себя — счастливую, ярко улыбающуюся миру и верящую в светлое будущее. Девушка поддерживала с ним связь на том уровне, чтобы он не догадался, что стал ей безразличен. А разберется она с этим как-нибудь потом. Она клялась, что дает себе время подумать и хорошенько взвесить свое решение о расставании, но в глубине души просто боялась что-либо предпринять. А если его нет рядом, то предпринимать, собственно говоря, было нечего.

Будучи на стадионе, друзья нашли других гриффиндорцев — это было не сложно, ведь Эмилия махала им двумя руками, чуть ли не подпрыгивая на месте, а Майкл заботливо следил, чтобы она не упала на впереди сидящих второкурсников.

— Кто-то еще из наших пришел? — с улыбкой спросила Джинни, подсаживаясь к довольной Эмилии.

— Разумеется, Линда сидит на пару рядов выше, — и махнула рукой на охотницу, вытянувшуюся струной и припавшую к своему биноклю.

— Как всегда, — с улыбкой заметила Гермиона.

На поле вышли игроки Когтеврана и Слизерина. Джинни с большим интересом высматривала среди слизеринцев Блейза, он отлично смотрелся в форме для квиддича. Парень единственный стоял на поле без зимнего шарфа, и Джинни уже пожалела, что оставила его у себя — теплая шерсть цвета изумруда и серебра грела сейчас ее шею под воротом широкой зимней куртки. Но он сам отдал его.

Утром Джинни опоздала на завтрак, она бежала с самой башни Гриффиндора, и остановилась перед дверьми Большого зала, чтобы немного отдышаться . И случайно заметила в нише под лестницей какого-то парня в слизеринской форме, сидевшего на лавочке. Сначала девушка хотела его проигнорировать, но все же из любопытства посмотрела на него внимательней — Блейз сидел один, читая какое-то письмо. Плечи его были опущены, и выглядел он весьма сосредоточенным.

Джинни замерла, не зная, что делать: пройти мимо или все же спросить, что случилось? Решение пришло само собой, когда девушка сделала шаг в его сторону:

— Блейз? — она произнесла его имя осторожно, будто шла по тонкому льду.

Но парень развернулся к ней раньше, почувствовав чье-то приближение. И тут же изменился в лице — от грустной сосредоточенности к недоумению:

— Что ты здесь делаешь? — грубовато спросил он, отворачиваясь. — Завтрак уже почти закончился.

— Я опоздала, — Джинни уже смелее подошла ближе, преодолевая желание положить руку ему на плечо и успокоить. — Что-то случилось?

Сердце Джинни сейчас стучало так громко и так быстро, что девушка задыхалась. Она никогда еще не видела парня столь подавленным: злым, раздраженным, смешливым, заботливым — каким угодно, но только не таким. Его почему-то захотелось обнять, утешить, но она лишь смотрела него, неловко обхватив себя за локоть.

— Нет, — Блейз скомкал письмо, которое держал в руках, подкинул его вверх и одним взмахом волшебной палочки поджег. Дождался, когда пергамент упадет пеплом на пол: — Просто идиотское письмо.

— Понимаю, мне тоже приходят идиотские письма, — Джинни сказала это слишком весело для столь мрачного настроения парня, затем сделала еще шаг и подсела рядом. — У тебя сегодня игра, нужно собраться.

Блейз горько усмехнулся и потер переносицу, прикрыв глаза, но Джинни продолжала его подбадривать, ведь от него зависит победа в команде. В тишине холла было слышно, как подрагивает ее голос от волнения. Но, в конце концов, парень посмотрел на нее с очень легкой улыбкой:

— Так мы же соперники, — он немного приободрился: — а ты меня тут так настраиваешь на победу.

— Если тебе интересно, то я буду за тебя болеть, — с улыбкой заверила Джинни.

Может полгода назад она бы никогда не поверила, что способна сказать это слизеринцу, но сейчас ей очень хотелось, чтобы он собрался, — он очень хороший игрок и хороший друг. Блейза тронула эта ее неловкая забота, и что таить, он поступил бы точно также, окажись она сегодня на его месте. В Большом зале послышались первые признаки завершающегося завтрака — гул усиливался, отодвигаемые лавки с противным визгом заскрипели о каменные плиты пола. Блейз поднялся с места и снял свой шарф, а затем быстро накинул его на шею обомлевшей девушки:

— Тогда возьми это, — Блейз подмигнул. — На удачу.

Джинни даже не успела ничего сказать: просто смотрела, как он уходит, и рассеяно провела пальцем по слизеринскому шарфу, который сейчас так красиво оттенял ее медные волосы.

Девушка очнулась от этого воспоминания, когда вокруг с криками и визгами отмечали первый гол в пользу когтевранцев. Джинни рассеяно захлопала вместе со всеми, но как-то невпопад: неужели она и в правду сейчас болеет за Слизерин? Игра шла непросто, Когтевран перехватывал инициативу снова и снова, не давая слизеринцам очнуться, и даже их грязные и подлые тактики не принесли весомого результата. Джинни украдкой наблюдала, как Линда прирастает к своему биноклю каждый раз, когда Чемберс приближался к воротам Слизерина с квоффлом в руках. Джинни мельком обратила внимание Эмилии на эту странность, пошутив, что, кажется, у Линды есть фаворит.

— А ты не знала? — хохотнула подруга: — Она уже три раза пыталась гулять с Чемберсом, но что-то не сложилось.

Джинни мысленно посочувствовала своей охотнице, которая вдруг подскочила, впиваясь в свой бинокль, направив его куда-то вниз. Джинни резко метнулась взглядом туда же, и увидела, как Блейз в красивом перевороте вокруг своей оси выхватил снитч буквально из-под носа соперника. Слизерин завершил игру ничьей. Джинни едва сдержалась, чтобы не захлопать слизеринцам, ведь все вокруг были очень недовольны таким результатом. Луна с досадой выдохнула:

— Почему они всегда так поступают?

Когда ребята спустились вниз и остановились чуть поодаль от основного потока студентов, на Джинни вдруг налетела Линда, грубо схватив ее за рукав. Луна и Невилл ошарашено уставились на взбешенную охотницу Гриффиндора, а Эмилия, Майкл и Гермиона едва успели отскочить, чтобы не попасть под ее гнев.

— Это что он сегодня сделал?! — гаркнула Линда в лицо Джинни, от чего та окончательно обомлела. — Это ты научила его тому трюку!

Джинни хлопала глазами, испуганно поглядывая на друзей, с неловким оскалом пытаясь подобрать слова: девушка понимала, что Блейз в этот раз сделал ее фирменный трюк, которым она всегда гордилась и нередко демонстрировала Эмилии. Но ведь не факт, что он подсмотрел его у нее. Хотя, если учитывать, как долго они вместе играли…

— Нет, ты не права, — девушка примирительно подняла руки, отрывая от себя Линду и стараясь защититься от ее почти осязаемой ярости. — Он мог этому научиться самостоятельно.

— Не ври, ты научила его, — девушка была в таком бешенстве, что едва ли понимала слова капитана. — Он никогда не делал таких поворотов, никогда! Я с первого курса веду учет всех игроков и знаю досконально их излюбленные трюки! И твои уж понимаю особенно хорошо. И это чистое предательство, давать ему столько преимуществ!

Линда остановилась перевести дух, а Джинни старалась держать себя в руках и улыбаться, ведь вокруг уже собралась толпа зевак, которых привлек этот крик. Не хватало еще, чтобы и в квиддиче ей не доверяли. Но тут Линда победно взвыла, заметив выбившийся краешек зеленого шарфа Блейза.

— Ах, ты потаскуха, — она ошарашено и злобно впивалась в глаза Джинни. — Симус-то был прав про «шарфики».

Лицо Джинни вспыхнуло от возмущения, но она даже не успела ничего ответить: охотница уже убежала вверх по холму, движимая своей яростью куда-то вперед. Когда буря ушла вместе с Линдой, Уизли лишь улыбнулась, пытаясь сохранить остатки достоинства:

— У нее явно что-то с головой, — девушка пыталась улыбаться. — Это уже не вылечить.

— Но на тебе и вправду сейчас слизеринский шарф, — с удивлением бросила Эмилия, а затем хлопнула себя по губам под диким взглядом Джинни.

— Как это вышло? — поразилась Гермиона. — Джинни, что происходит?

— Мда, — присвистнул Невилл, пробормотав: — Сейчас начнется.

И только Луна посмотрела на нее с немым вопросом, чуть склонив голову на бок. Для Уизли это стало последней каплей, она решительно вышла вперед, собираясь с духом, чтобы высказать все, что накопилось в ее душе:

— Знаете что? Я устала оправдываться или искать объяснения каждому своему шагу! Да, я сегодня болела за Слизерин и, да, мне за это ни капельки не стыдно. Сегодня Забини отдал мне свой шарф как благодарность за поддержку. Мы играли в квиддич по вечерам, поэтому он научился у меня новому трюку и выиграл, что ж, мне на это наплевать. Однако это не значит, что я не люблю свой факультет или не стремлюсь к победе моей команды! — Джинни закусила губу, чтобы сдержать предательские слезы: — Я очень устала, в моей жизни и без того многое изменилось, но вместо поддержки вижу только осуждение. Поэтому не хочу больше иметь дела с теми, кому важен только цвет на этом идиотском шарфике!

Девушка развернулась в сторону Черного озера и сбежала вниз по склону, оставив друзей и собравшихся вокруг студентов, пораженных этим признанием, стыдливо переглядываться.

* * *

— Джинни! Ты где?

Гермиона бродила меж елей, растущих у холодных берегов серого озера. Она искала ее больше часа, не понимая, куда могла деться подруга: ее не было ни на одном приметном им обеим месте. Но девушка не сдавалась, пробираясь все дальше и дальше от замка. И Гермиона обнаружила Джинни меж корней вековой ели: она спрятала лицо в колени, раскачиваясь из стороны в сторону.

— Как ты, дорогая? — Гермиона подбежала к подруге и ласково погладила ее по плечу. — Можно я посижу с тобой?

Джинни подняла на нее отяжелевшие веки и красные глаза, на щеках под закатным солнцем заблестели остатки слез. Ее руки нервно тряслись, а в прическе и в шарфе змеиного факультета на ее шее застряли хвойные иголки и веточки. Гермиона улыбнулась и села рядом. Они молчали, наблюдая, как птицы взлетают над водой — весна была уже совсем близко.

— Гермиона, — начала Джинни, стараясь остановить трясущиеся пальцы. — Я так больше не могу.

— Это тяжело выдержать — травля на ровном месте, придирки, — Гермиона понимающе кивала. — Осталось недолго, несколько месяцев и мы свободны. Хогвартс станет просто воспоминанием. Вы с Гарри, наконец-то, будете вместе, все снова станет хорошо.

— Нет, не будет, — Джинни прислонилась к стволу дерева, подняв взгляд вверх: — Ничего не будет, как прежде.

— Почему? — Гермиона заглянула ей в лицо, ища там подтверждение своим догадкам: — Ты ведь общаешься с Забини не просто так. Он тебе нравится, — Джинни на эти слова лишь усмехнулась, отвернув лицо, а Гермиона продолжила: — Ты сильно изменилась за последние пару месяцев: эти все ваши прогулки с ним по выходным, уроки в библиотеке, эти все переглядывания — он смотрит на тебя такими глазами, что я не удивлена, почему ты так к нему привязалась. Ты расцветаешь, когда видишь его — и это очень опасно.

— Разве? — глухо отозвалась Джинни.

— Да. Потому что у тебя есть Гарри. Это больше похоже на измену, чем на простую дружбу.

Джинни опустила голову, собираясь с силами — ей хотелось признаться Гермионе, что она права, что она больше не любит Гарри. Была ли ее симпатия к Блейзу причиной или следствием этого факта, но Джинни все же боялась ошибиться, боялась принять окончательно решение, а потом пожалеть о последствиях. Сжечь мосты порой не так просто, но она чувствовала, что нельзя бесконечно долго делать этот тяжелый выбор.

— Может быть, ты просто увлеклась им, — продолжала рассуждать Гермиона, следя за непроницаемо печальными глазами подруги: — Но следует быть осторожной, чтобы не потерять в круговороте мимолетных чувств любимого человека. Мы все способны влюбиться по щелчку пальцев, но как долго продлиться такая «любовь»?

Джинни закрыла лицо руками, окончательно запутавшись, кто здесь прав. За столь короткое время она нажила себе врага в лице Малькома, потеряла, как друга, Симуса, разлюбила Гарри, испортила отношения со своей ценной напарницей Линдой и подорвала доверие Гермионы. И все почему? Потому что однажды Блейз предложил ей свою дружбу, которая тогда была совсем не нужна. Но сейчас она стала необходима, как воздух.

Джинни до последнего хотела верить, что у нее есть время. Время на то, чтобы сделать окончательный выбор: либо принять борьбу за право жить дальше так, как хочется и смириться с тем, что ее действия приводят к потерям и боли, либо прекратить всякие отношения с Блейзом, который по понятной причине так сильно смущал ее окружение. И тут не было компромиссов. Ведь если разрыв с Линдой и Симусом, с которыми она даже близко не общалась, оказался для Джинни таким болезненным, то она не представляла, что же с ней будет, когда придет время говорить об этом с Гарри. Из разговора с Гермионой было ясно, что ей нельзя принимать это решение вечно.

Раньше ей казалось, что она сможет жить дальше и избегать ответственности, словно ничего не произошло: одним другом больше, одним меньше. Джинни стыдилась этой мысли, но и утешалась ей в минуты слабости: все, кто ее ценят, все равно останутся рядом. Только у случая, пробегающего мимо быстрее мгновения, возникли на нее совсем другие планы: Блейз попросил о встрече сразу на следующий день после матча.

Парень беспокойно шагал по коридору восьмого этажа, глубоко засунув руки в карманы брюк и ссутулившись под тяжестью своих мыслей. Он осознавал, что спешит и совершает ошибку, но ему надоели бесконечные намеки друзей о том, что его обманывают, что им пользуются. Нужно было лишь понимание, на что рассчитывать: быть другом или чем-то большим? Возможно, Блейз не стал бы спешить, если бы поведение Джинни поддавалось хоть какому-то объяснению.

На этаже было пусто и тихо, да так, что он мог слышать, как сильно бьется его сердце. Из-за витражных окон золото солнечного света превращалось в узоры — красного, синего, желтого, зеленого. Парень нервно бродил по этим цветным пятнам, вспоминая, с каким лицом возвращала Джинни его «потерявшийся» шарф — девушка была так печальна, что даже ее искренние слова — поздравления с хорошей игрой — не могли скрасить тот задумчивый бесцветный взгляд, который она бросала куда-то мимо Блейза.

В тот день они в непривычном молчании прошлись по коридору в глубины подземелья, спрятавшись от чужих глаз в темной полукруглой нише. И парень, пользуясь полумраком, рискнул протянуть ей руку, которую она отчаянно пожала в ответ. Они держались за руки, и Джинни замерла с закрытыми глазами, будто собираясь сказать нечто важное. Несказанные слова витали между ними, как падальщики, ожидая, что кто-то все же сдастся. Но она лишь произнесла:

— Прости, мне пора, — судорожный вздох и мягкий звук удаляющихся шагов, разбавляемый звоном металлических язычков на ботинках — все, что досталось Блейзу в тот вечер.

Это окончательно нарушило его покой. Зачем эти вздохи, рукопожатия и дозированная нежность, которая возникала между ними, когда никто не мог их видеть? Одна только мысль, что Джинни снова начнет его избегать, вызывала тупую боль в висках. Он не хотел терять ее, но и ждать бесконечно не мог: одно маленькое признание должно разрушить ту ложь, которая возникла между ними. Он не хотел с ней просто дружить, а она — кто знает? Ему казалось, что его чувства взаимны. И знать, так это или нет, он желал здесь и сейчас.

Из головы не выходили слова Драко о том, что девушка с ним не до конца честна. Если у нее есть Поттер, зачем она дает надежду Блейзу? Забини понимал, что Малфою нет никакой выгоды обманывать его напрасно. Никто из друзей не желал ему зла, все пеклись лишь о собственном удобстве: они хотели быть уверены, что он будет всегда таким, каким его привыкли видеть. Только и всего.

Не так давно в поисках одобрения он рассказал о Джинни матери. Но та хотела от него лишь послушания и соблюдения всех условностей, которые диктовало высшее общество их семье, и Уизли явно не входила в этот раз и навсегда заведённый «порядок». Блейз нервно потер виски, вспоминая слова матери в последнем письме: «Спасибо, что не грязнокровка». Ей были важны не поступки сына, а те слова, что он говорил, то впечатление, которое он вызывал у нее и у других — и не дай Мерлин, если парень произносил что-то неподобающее ситуации. И упоминание о Джинни стало тем самым проступком, которое повлекло за собой ее тяжёлый гнев.

— Ci sono prigioni più spaventose delle paroleитал. «Есть тюрьмы пострашнее слов» — цитата из книги испанского писателя Карлоса Сафона «Тень ветра», — Блейз не сразу понял, что бормочет на итальянском свое главное оправдание перед ней: — Я заперт в этих условностях, как в тюрьме.

И в этой ситуации, когда его начали осуждать друзья и отвернулась мать, Блейз решился на отчаянный шаг: получить одобрение самой Джинни, получить подтверждение, что его чувства — не ошибка природы, не прихоть разыгравшегося воображения — они могут иметь право на существование.

Парень замер на месте, услышав за спиной мягкие шаги девушки. Он нервно провел руками по волосам и с тяжелым вздохом посмотрел в потолок, надеясь найти там силы на этот непростой разговор.

— Как ты? — голос ее был все также печален и тих.

Блейз обернулся, сразу почувствовав тепло ее янтарных глаз. То, чего не могли сказать слова, давно уже выражали взгляды, жесты, полуулыбки — и парень, как мог, искал ответы в этих малейших движениях тела.

— Честно сказать, я как раз хотел поговорить с тобой об этом, — Блейз подвел девушку к каменной скамейке у серой стены.

Перед ними открылся прекрасный вид на изумительные витражные стекла, где разворачивались сюжеты о королевствах, драконах и великих магах прошлого, ищущих волшебные цветок. Но Джинни ничего этого не замечала, осторожно оглядывая заметно нервничающего Блейза. Она почуяла опасность, как только зашла в этот пустой безлюдный коридор. И не была к этому готова. «Умоляю, только не признание в любви», — просила у судьбы Джинни. Но когда Блейз, после нескольких коротких фраз, вдруг взял ее за руку, девушка с ужасом поняла, что это неизбежно.

— Хоть мы недолго знакомы, но я хотел тебе сказать, что…

— Нет, прошу, ничего не говори, — Джинни посмотрела на него с тоской затравленного животного. — Не надо.

— Ты ведь все понимаешь сама, — Блейз твердо настаивал на своем. — И не нужно притворяться, что все будет, как раньше. Ты очень мне нравишься.

Услышав эти простые слова от него, Джинни поджала губы, понимая, что он тоже ей чертовски нравится: она испытывала к нему столько благодарности, что не нашлось бы слов, чтобы описать эти чувства. Но между ними стояло препятствие, которое она создала сама, испугавшись ответственности за давно принятое решение.

— Знаю, но прошу, — Джини накрыла его руку. Он держал ее крепко, словно боясь, что она исчезнет. — Дай мне время все обдумать, еще немного времени.

Блейз отвернулся, внутри каждое ее слово отзывалось болью. Взгляд ее был полон страха: она так сильно боялась сказать ему правду. Парня задевали ее сомнения.

— Давай отложим это разговор на потом, прошу, — Джинни искала его взгляд, но Блейз упорно смотрел в сторону. Поэтому она протянула руку, дотронувшись до него, и повернула к себе: — Я так виновата перед тобой. Прости меня.

Но он вдруг с невыносимой нежностью поцеловал ее руку — такую холодную и шелковистую, несмотря на многочисленные мозоли и травмы от игры в квиддич. Блейз не желал останавливаться, приобняв девушку. Она порывисто обняла его в ответ, и этот простой жест был красноречивее любых слов. Блейз ощущал в этот момент себя таким счастливым!

Джинни затрясло, когда она, уткнувшись ему в шею, осознавала, что зашла уже слишком далеко. И ей было бы тысячу раз наплевать на мнения окружающих, если бы образ Гарри не держал ее на цепи, разорвать которую в одиночку было невозможно: их судьбы были тесно переплетены, и связь эта была отравлена не только клятвами — все, что они пережили вместе, нельзя было перечеркнуть ни за месяцы, ни даже за грядущие годы.

Когда они медленно разомкнули объятия и посмотрели друг другу в глаза, казалось, что уже не нужно ни о чем говорить. Блейз сначала заботливо убрал красные пряди волос, которые выбились из прически, чтобы лучше видеть красивое, но все еще печальное лицо Джинни. Он решительно склонился к ней, чтобы поцеловать, но она отстранилась, опустив голову. Девушка закрыла глаза, чтобы хоть немного остановить подкатывающие к горлу слезы. Она принимала на себя удар: эта неопределенность и недосказанность, его надежды — это все ее вина.

Блейз вскочил, чтобы уйти и не изливать свой гнев на девушку: он изнывал от ревности, понимая, кто стоял между ними и был причиной ее сомнений. И сколько будет длиться эта ситуация, в которой они оказались? Ему думалось раньше, что любовные треугольники — это фантазии глупых романтичных дам, пока сам не оказался в такой ситуации. Он сказал ей об этом, но не успел сделать и шага, как Джинни выскочила перед ним, схватив за плечи:

— Не уходи так, прошу, — она смотрела на него с тоской и надеждой одинокого человека, ей было страшно потерять его. — Мне нужно время, дай мне пару дней все обдумать. Все очень сложно.

Она не сразу почувствовала, как несколько слез скатилось по щеке и закатилось в ложбинку на краешке губ, оставив на языке соленый привкус. Джинни стерла с лица эти непрошеные слезы, решительно заглянув во тьму его глаз. Он колебался.

— Ты во мне сомневаешься?

— Нет, но боюсь, что Поттер найдет способы убедить тебя вернуться, — честно произнес парень. — Не давай мне никаких обещаний, хорошо? Не хочу, чтобы бы мы случайно обманули друг друга, — поджав губы в смирении, Блейз склонился к ней так, что их дыхания пересеклись: — Простите, мадам, что вмешался в вашу жизнь без разрешения.

Он поцеловал ее в лоб, который вспыхнул от его прикосновения, и пошел к выходу. Джинни замерла в пятне света от красного витража, сложив руки на груди и закрыв глаза. У нее есть несколько минут, чтобы сделать выбор ровно до того момента, как он выйдет отсюда. Иначе она его потеряет. А Блейз дал понять, что ждет от нее определенности.

— Дай мне неделю, — сказала она ему вслед, и слова ее гулко отскочили от стен: твердые, как камень. Она была уверена в своем решении.

Он медленно развернулся к ней боком, посмотрев в потолок, и некоторое время молчал.

— Буду ждать, — был его ответ. Он улыбнулся.

Только Джинни, усмехнувшись своим мыслям, уже ощущала на губах отравленную соль еще невыплаканных слез.

* * *

Джинни казалось, что эту неделю она не чувствовала себя живой. Но жизнь неумолимо разливалась вокруг, выходила из берегов, заполняя собой каждую свободную минуту. Подготовка к ЖАБА. Тренировки перед матчем по квиддичу, где ей приходилось бороться с упрямостью возненавидевшей ее Линды. Друзья с их расследованием. И Гарри, который сказал ей «нет» на просьбу выяснить в Министерстве, кто же прикрывает браконьеров в долине Хогвартса. Именно последнее обстоятельство вернуло Джинни в реальность, заставив воспользоваться этим случаем и начать действовать.

— Что?! — она сжала в руке письмо с каким-то злостным удовольствием. — Чем же он таким занят, чтобы говорит нам «нет»?

— Это от Гарри? — Гермиона удивленно посмотрела на подругу: в спальне, где они сидели и болтали о всяких глупостях, разбирая почту от родных, никого больше не было. — Что пишет?

— А вот что, — Джинни снова развернула письмо, прищуриваясь, чтобы разглядеть смятые строчки: — «У меня не получится помочь вам в этом вопросе, так как я не имею доступа к подобной информации. Прости, у меня много своих дел».

— И ты веришь, что это написал он? — Гермиона скептически хмыкнула. — Можно, я прочитаю?

— Разумеется, здесь нет ничего личного, — фыркнула Джинни, протягивая ей пергамент.

Пока Гермиона вчитывалась в пляшущие строки, Джинни обдумывала свой план: она тайно написала Гарри еще одно письмо, которое отправила буквально сразу после разговора с Блейзом, где попросила о встрече в Лондоне. Она еще не знала точно, как попадет туда, но понимала, что не готова расставаться с ним по переписке. А в эту субботу Гарри должен был находиться на площади Гриммо, о чем он уведомил ее в этом же письме. Джинни всю неделю репетировала этот разговор в разных сценариях, от чего иногда создавалось ощущение, будто ее обдали холодным душем с головы до ног.

— Все же я не уверена, что это он, — Гермиона прервала мысли Джинни своим скептическим тоном. — Не его манера.

— А кто же тогда? — Джинни еще раз окинула письмо взглядом: ей казалось, что они всегда так общались.

— Я бы все же спросила обо всем у него лично, ведь сов могут перехватывать. Разве можем мы быть уверены, что ты все это время разговаривала именно с ним?

Джинни ухватилась за эту мысль, обрадовавшись, что ей не придется ничего придумывать и врать. Помощь Гермионы никогда не бывает лишней.

— У меня есть идея, — девушка зашептала, словно в башне их могли подслушать даже собственные кровати. — А что, если я отправлюсь в Лондон на этих выходных?

— Но как? — удивилась Гермиона, прикидывая в уме мили: чем больше расстояние для трансгрессии, тем выше риск застрять в пространстве. — Ты уверена, что хорошо помнишь, куда надо трансгрессировать?

— У меня была другая идея: сперва до Косого переулка на порохе добраться, а оттуда уже — до его дома. Ты же знаешь, я не люблю трансгрессировать, тем более на столь далекие расстояния. Это всегда вариант на крайний случай.

— Но в Хогвартсе только один камин подключен к Сети! И тот в кабинете директора, — ахнула Гермиона: — Мы ведь не сможем обвести МакГонагал вокруг пальца, это тебе не какая-нибудь Амбридж.

— И когда ты научилась так красиво правила нарушать? Я ведь даже не предлагала ничего подобного, — хихикнула Джинни, преисполнившись энтузиазма от поддержки подруги. — Нет, мы сделаем иначе. Камин в «Трех метлах».

— Но студентам нельзя к нему подходить, — медленно протянула Гермиона, читая в глазах подруги ответ: — Но если одеться в неприметную одежду и отвлечь мадам Розмерту, — подруга вопросительно приподняла брови. — Но это слишком рискованно, если тебя кто-нибудь узнает, то простой отработкой ты не отделаешься.

Джинни кивнула и махнула рукой на ее последнюю фразу, спрыгнув с кровати, чтобы открыть чемодан. В субботу им предстоит маленькое приключение, и Джинни надеялась, что это подарит ей долгожданную свободу.

— Кстати, — как бы невзначай бросила Гермиона, с излишней внимательностью рассматривая чугунную печь, стоящую посреди комнаты: — Тебя с Забини давно не видно. Все в порядке?

Джинни замерла над чемоданом, почувствовав, как на шее затянулась струна, перекрывшая кислород, и это помешало сделать вздох. Но когда подняла глаза, то в них читалось спокойствие и уверенность, она даже улыбнулась от осознания глубокой лжи этих слов:

— Все хорошо.

Субботнее утро в Хогсмиде выдалось весьма светлым и приятным, в воздухе пахло весной и прелой землей, которую переворошили в Общественном саду местные жители, посадив там сныть, эхинацею и руту. Гермиона отвела подругу в сторону от дороги в Хогсмид и преобразила ее внешность: волосы магией превратились из красной меди в серые, цвета мышиной шерстки, а лицу прибавили угрюмости и возраста. Накинув старую черную мантию, Джинни моментально стала похожа на старую, уставшую от жизни ведьму: в таком виде ее бы не узнала даже собственная мать. Выдать девушку могли только глаза: горящие и молодые.

— Не смотри людям в глаза, это ухудшает действие заклинания, — Гермиона покрутила Джинни, оценивая свою работу над этой высококачественной иллюзией. — Взгляд нельзя исправить.

— Поняла, — Джинни улыбнулась, поправив выбившийся воротник мантии. — Обойду деревню вдоль реки и зайду с другой стороны, чтобы никто не увидел, что я пришла из Хогвартса. Надеюсь, все пройдет гладко.

— Я тоже надеюсь, — вздохнула Гермиона. — Буду ждать в «Трех метлах». Достану тебе Летучий порох.

Джинни отправилась в обход деревни, спустившись с каменистого склона под мост, соединяющий деревню и дорогу к замку, и дальше, через спящие поля вышла на северную дорогу. Лучи солнца пригревали влажную землю и ярко пахнущие хвойные деревья, за которыми высились склоны гор, укрывающих эту маленькую долину от внешнего мира. Проходя мимо старого, полуразрушенного моста, ведущего в одну из частей Запретного леса, Джинни услышала гогот мужчин. Они шли по дороге в деревню, явно никуда не спеша.

Внутри девушки засела тревога: солнце осветило их красные от пьянства лица, однако крупные фигуры говорили о том, что они занимаются каким-то очень тяжелым трудом. «Вот точно бумажки в Министерстве не перебирают», — тревожно подумала Джинни: «Лишь бы они меня не заметили». Она торопилась, поэтому, взяв себя в руки и сжав волшебную палочку в складках мантии для уверенности, ускорила шаг. Но поравнявшись с этой сомнительной компанией, Джинни поняла, что никак не получится проскользнуть мимо незамеченной.

— Святые топеройкиЗлые болотные жабы, какая страшная баба! — гаркнул один из мужчин над ее ухом. — Жюли, у тебя есть конкурентка!

— Отвали, Тео! — огрызнулась в ответ женщина с голосом, лязгнувшим, как ржавый замок.

Джинни умоляла себя не реагировать на него, но услышав, как он оскорбляет другую женщину, с возмущением оглянулась, столкнувшись взглядом с мужчиной средних лет. Одет он был куртку из драконьей кожи, а когда он оскалился, на солнце сверкнул золотой зуб:

— Чё смотришь? Зенки не лопнут, а? Хотя, — он прищурился, рассматривая ее внимательнее: — Ты вроде ничего так, когда личиком повернулась.

Компания вокруг него захохотала, привыкшая во всем потакать верзиле с золотым зубом, и только тощий паренек в потрепанном пыльном берете, едва ли старше самой Джинни, возразил, что она старуха. Девушка резко отвернулась и прибавила шаг, не желая вступать в перепалку: она не представляла, как сейчас выглядит ее внешность, и не хотела, чтобы этот нахал ее запомнил, если иллюзия рассеется. Пройдя дальше, она все равно услышала, как кто-то из этой компании воскликнул: «Заткнись, Харлоу!» Джинни подумала, неужели это тот самый Теофиль Харлоу, которого они ищут?

В баре Гермиона сидела у дальней стены напротив камина, подключенного к сети Летучего пороха. Контролировала его лично мадам Розмерта, выдавая совершеннолетним посетителям порох по требованию: три сикля грамм. Гермиона незаметно для себя от скуки и ожидания попивала вторую кружку сливочного пива, ее щеки порозовели, а на лице заискрилась глупая улыбка:

— Ох, еле узнала тебя. Ты чего-то долго, — произнесла она слегка заплетающимся языком. — Вот, держи, — поставила на стол мешочек с Летучим порохом, который Джинни тут же припрятала в карман. — Через десять минут мадам Розмерта будет занята, и ты успеешь проскочить.

— Точно? — сдвинула брови Джинни, недоумевая, откуда у подруги такая уверенность. — Как ты смогла купить порох?

— Пришлось немного схитрить, — подмигнула Гермиона, а Джинни догадывалась, что, вероятно, здесь не обошлось без черной магии. — Щепотка иллюзии и уверенности в себе.

— Да, иллюзии у тебя высококлассные, никто до сих пор не узнал меня.

Джинни откинулась на спинку стула, ожидая знака от Гермионы. Тревожило, что подруга не могла поддерживать иллюзию слишком долго в таком состоянии: сливочное пиво коварно воздействовало на нее и ослабляло контроль.

— Вот черт, — ругнулась Гермиона, посмотрев куда-то за спину Джинни, но когда та собралась повернуться и узнать, что там так подействовало на подругу, шикнула: — Не оглядывайся, это Малфой.

Поэтому Джинни лишь слегка склонила голову, заметив, как мимо прошли слизеринцы. Она услышала немного визгливый голос Пэнси, растянутые гласные Малфоя и низкий, с хрипотцой голос Блейза. Услышав Забини, Джинни поджала губы, понимая, что скучала. Только не могла с ним разговаривать: стоило только пересечься где-то, как наступало неловкое, тягучее, удушливое молчание, потому что вопрос, никак не решенный между ними, не давал им обоим покоя. Тут уже не суждено остаться друзьями. Джинни опустила голову, с нетерпением ожидая возможности уйти из бара.

— Как назло, они сели там, где тебе нужно будет пройти, — расстроено протянула Гермиона. — Ты знаешь правило, не смотри никому в глаза.

— Это сложнее, чем кажется, — хмыкнула Джинни. — Надеюсь, что ты продержишься еще немного, потому что мне кажется, мои волосы уже начинают приобретать цвет.

— Да вот же, — хихикнула Гермиона, когда в «Три метлы» вдруг зашла шумная компания гриффиндорцев: они толпой побежали к бару, наперебой требуя выпивки. Мадам Розмерта попыталась их утихомирить, но ничего не помогало — шума и смеха становилось только больше. — Сейчас самое время.

Джинни устремилась к камину, пока хозяйка бара ничего не видела. Она так спешила, что бедром задела стол, за которым сидели слизеринцы. Из-за этого девушка всё же посмотрела на Забини, который тут же зацепился за нее взглядом.

— Кто это? — с интересом спросила Пэнси, брезгливо разглядывая незнакомку, похожую на попрошайку, когда заметила столько яркое удивление Блейза: — Ты ее знаешь?

Парень не слышал ее вопрос, заворожено наблюдая, как неприметная женщина с мышиными волосами и абсолютно пресным лицом залезает в камин, нервно поглядывая в сторону бара. Что-то в ее походке и движениях показалось Блейзу смутно знакомым, похожим на манеру двигаться Джинни, в чем он окончательно убедился, посмотрев женщине в глаза. Неужели это она? Когда ее объяло зеленое пламя, он увидел, что мышиные волосы превратились в яркие рыжие, а лицо заметно помолодело. Иллюзия Гермионы перестала работать в самый последний момент.

Парня накрыло беспокойство, успеет ли она вернуться до вечера? Блейз смутно почувствовал, что это его вина, если бы они не начинали этот разговор про отношения, то ничего бы не пришлось делать, не хранить никаких тайн, не нарушать с такой грубостью элементарные школьные правила. Он надеялся, что девушка точно знает, что делает. В противном случае, парень уже мысленно прикидывал, как взять всю ответственность за ее проступок на себя.

Пэнси слишком громко усмехнулась, вырвав Блейза из благородных размышлений. Он поднял взгляд на нее и сразу понял: Паркинсон видела то же, что и он. И это было по-настоящему опасно: слизеринка, если вспомнить ее предвзятое отношение к Уизли, обязательно попробует воспользоваться этим знанием и навредить Джинни. Это была не столько неприязнь, сколько ревность: Блейз давно с некоторой жалость видел все ее попытки очаровать его, и от этого ему всегда становилось тошно. Но сейчас следовало купить ее молчание, хотя бы на эти несколько дней. Одна маленькая жертва, которую он принесет, что защитить Джинни.

— Нет, я ее не знаю, — он протянул девушке руку, преодолевая внутреннее отвращение: — Прогуляемся по Хогсмиду, Пэнс?

Малфой поперхнулся сливочным пивом, недоумевая, что побудило друга сделать такое предложение? Девушка же хищно усмехнулась, уверенная в том, что холодность Блейза по отношению к Джинни — ее заслуга. Ведь, так или иначе, ее планы сработали, и было все равно, какие именно: дуэль с Финниганом, скандал Линды или посредничество Драко — главное, что сейчас она с наслаждением вкладывает свою руку в его холодную ладонь.

* * *

Джинни перебралась в Косой переулок в самый разгар дня, когда волшебники со всей страны толпами бродили по магазинам. Они заглядывали в витрины, приценивались, торговались. На фоне общего гула слышались смех и крики. Девушка выскользнула из камина, стоящего на улице, юркнув в самый неприметный переулок между домами, чтобы немного отдышаться и еще раз прокрутить в голове свой план. Она не учла тот момент, что ее могли узнать в толпе знакомые семьи или даже собственная мать, которая приезжала в Косой переулок почти каждую субботу. Оказавшись меж грязных стен древних каменных домов, Джинни выдохнула, стягивая с себя старую мантию, под которой была надета обычная магловская одежда. На каких-то грязных, сваленных друг на друга ящиках лежала тощая кошка, посмотревшая на девушку слишком умным, любопытным взглядом.

— Какой сегодня удивительный день, да? — Джинни погладила кошку, которая благосклонно подняла голову, подставляя шею и ушки.

Девушку мутило от сильного волнения перед предстоящей встречей. Она надеялась, что это не будет какой-нибудь ловушкой тех людей, что могли перехватывать сов Гарри. Да и не очень-то верила в это. Снова достала из кармана изрядно потрепанное письмо, чтобы прочитать время: полдень, площадь Гриммо. Кто бы ни писал это письмо, он явно хотел, чтобы Джинни пришла туда именно в этот момент. Что ж, хотелось бы знать, зачем им это. Поэтому, собрав в кулак всю свою храбрость, девушка решительно повернулась на каблуке, трансгрессировав на площадь Гриммо, 12. Когда Джинни исчезла с характерным хлопком, кошка вдруг жалобно мяукнула, почувствовав нечто недоброе, что прыгнуло вслед за этой волшебницей.

На площади Гриммо было как всегда очень тихо и по-весеннему холодно, словно эта точка на карте Лондона находилась в вечной тени. Джинни ощущала на себе чьи-то взгляды, но не была уверена: это слежка или просто разыгралось воспаленное нервами воображение? Когда показался парадный вход дома Гарри, она постучала в дверь, не очень-то уверенная, что ей откроют. Но на пороге, как и всегда, стоял Кикимер.

— Госпожа, — он слегка поклонился. — Хозяин занят.

— Чем же? Дай мне пройти, — Джинни, не дожидаясь его разрешения, шагнула в дом, захлопнув за собой дверь. — Кикимер, это очень срочное дело.

Но домовик, к ее удивлению, не возражал и перебирал губами слова, которые можно сказать, чтобы обойти нарушение прямого приказа, пока наконец не нашел их:

— Хозяин, — эльф поднял костлявый серый палец вверх. — Там.

— Где? — нахмурила брови Джинни, привыкая к полумраку прихожей, и заметила на вешалке пальто, от которого веяло приторным ароматом роз. Это было женское пальто. — Он не один, да?

Когда эльф кивнул, внутри Джинни все рухнуло, из глубины подсознания выползли все давние страхи, которые она подавляла, занимаясь последние месяцы исключительно своей жизнью. Но все же ей хотелось, чтобы эти подозрения оказались правдой. На губах мелькнула улыбка облегчения: неужели она свободна? Девушка прошла дальше по коридору, мягко ступая по зеленому ковру. Эльф плелся за ней, что-то тихо бормоча под нос и ругаясь: то ли на себя, то ли на хозяина.

— Кто эта женщина? — спросила Джинни, заглядывая в щелку незакрытой двери гостиной, где стояли столовые приборы и тарелки на двух человек. А также недопитые бокалы вина.

Кикимер тихонько взвыл, замотав головой, от чего его уши смешно болтались. Джинни смотрела на него с удивлением: никогда еще эльф не вел себя так смиренно — в другие дни не пустил бы ее даже на порог, но тут ему приходилось переступать через чужую волю, чтобы позволить Джинни проникнуть в глубину дома. Девушка склонилась к эльфу, забормотавшему между ругательствами предупреждение:

— Вам нужно уходить. Она страшная женщина. Она обещала убить Кикимера, если он не пустит вас сюда, послушав хозяина. Околдовала господина. Ведьма, злая ведьма.

— Кто же она? — едва дыша, спросила Джинни, понимая, что это очень странная ловушка.

Но вдруг сверху послышались чьи-то шаги. Девушка резко выпрямилась и выставила перед собой волшебную палочку, в ушах зашумела кровь. Но это был Гарри: он остановился на площадке лестницы и вид его был весьма двусмысленным: в одних брюках, босиком, с волшебной палочкой в руке, а на груди, покрытой шрамами, алели следы красной помады. Джинни рассматривала его спокойно, но чем больше отмечала деталей, тем хуже ей становилось. В животе скрутило от тошноты. Узнать об измене было больнее, чем она могла себе представить, и свобода ей доставалась уж слишком большой ценой. Палочка в руке начала дрожать, и в парня в упор метнулся красный луч, который, не попав по цели, отскочил от стены и разбил какую-то богами забытую вазу за спиной Джинни. Эльф метнулся на кухню, закрыв за собой дверь. Они остались наедине.

— Что ты здесь делаешь? — воскликнул Гарри, поднимаясь с колен, на которые упал, чтобы увернуться от нападения Джинни. Он был так ошарашен, что едва ли мог найти более подходящий вопрос.

— А ты мне не рад? — язвительно спросила Джинни, губы ее задрожали. — Помешала?

Она не опускала палочку, но больше не предпринимала попыток напасть на него. Хотя ей так хотелось ударить в его невыносимо пустую и лохматую голову парочкой жестоких проклятий. Заклинания вертелись на языке, но она его прикусила во имя самообладания. В конце концов, она шла сюда попрощаться.

Заметив, что она колеблется, Гарри сбежал к ней по лестнице, спрыгнув с трех последних ступенек, схватил за руку и без лишних объяснений затолкнул в жарко натопленную гостиную, где от приторного запаха женских духов у Джинни заболело в висках. Она вырвала свою руку, сделав шаг назад:

— Не трогай меня! Как ты мог? — она провела рукой вокруг, показывая, что ждет хоть каких-то объяснений: — Так банально: свечи, закуски, вино.

— Это не то, что ты думаешь, — сказал Гарри, сделав к ней шаг, но ответом ему стала звонкая пощечина, от которой у Джинни закололо в пальцах. Парень со сдерживаемым бешенством провел рукой по розовым следам на коже: — Согласен. Заслужил.

— Ты не ждал меня? — хотя девушка уже давно видела в его глазах ответ: — А, так все же твоих сов перехватывают? Значит это ловушка, — она с издевкой посмотрела вокруг. — Ну, где же эти злодеи, что притащили меня сюда? Может быть, в твоей спальне?

— Ты должна уйти, — Гарри прислушивался к тому, что происходит за дверью, словно если она откроется — оттуда полезет какое-то чудовище. — Сейчас не лучшее время для разговоров.

— Тут не о чем разговаривать, — пожала плечами Джинни, стирая непрошеные слезы, и продолжила фразу самым будничным тоном, на который она потратила все свои силы: — Мы расстаемся.

Гарри судорожно выдохнул, и в глазах появилась мутная пелена, однако он все равно совладал со своими эмоциями, вернувшись в реальность. На краешке его сознания мелькнула мысль, что даже когда бешенная русалка прокусывала ему плоть под ледяной водой озера, ему не было так больно, как от этих слов. Только перед ним стояла еще более серьезная задача, чем его отношения.

— Я понимаю, что ты злишься, и мне не искупить своей вины простым «извини». Но, повторюсь, сейчас не лучшее время для этого разговора, — он прошел мимо, в глубину комнаты, закопошился в каком-то комоде, отодвинул его, и полез под пол, в тайник, достав оттуда черную папку, перетянутую шнурком, который в тени угла светился серебром. Вернувшись к Джинни, он протянул ей документы с таким серьезным видом, что девушка инстинктивно приняла их.

— Что это? Я жду объяснений, — она смерила его презрительным взглядом, в глазах больше не осталось слёз.

На груди Гарри все еще алели чьи-то страстные поцелуи, от чего Джинни трясло: неужели он настолько подло поступил с ней? Хотелось истерично смеяться, бродя кругами по комнате. Привычный мир, и без того рушившийся последние несколько месяцев, сегодня рухнул окончательно. Но совсем не так, как она планировала.

— Мог бы объяснить все это, — Гарри сделал паузу, чтобы обвести руками следы успешного свидания. — И понимаю твое желание расстаться здесь и сейчас, — голос парня дрогнул. — Но совсем не желаю этого, в наши отношения вмешалось слишком много переменных, и нам необходимо их устранить. Я умоляю тебя о помощи. Если кратко, то тебе нужно найти способ передать эту папку Джону Шарпу. В Хогвартсе учится его сын, он должен знать безопасный способ связи с отцом. Сов действительно перехватывают, и самое подлое, что они могли сделать, использовать тебя в качестве моего наказания. Теперь ты впутана в очень темное дело.

Джинни горько усмехнулась, понимая, что снова попала в ситуацию, где выбор нужно принимать молниеносно: помочь Гарри, как старому другу, или же отомстить ему за всю боль, что он ей причинил, будучи возлюбленным. Она приехала, чтобы закончить их обреченные отношения, а не играть в детективов. Не должно остаться ничего, кроме безграничной свободы.

— Я не хочу тебе помогать, — Джинни пыталась отдать папку обратно Гарри, но он шарахнулся от нее в сторону. — Я не хочу быть причастной к каким-то темным делам! У нас и так в долине Хогвартса вырезают целые популяции волшебных существ! Процветает черный рынок! Ты думаешь, мне нужны еще твои проблемы?! Это мы просили тебя о помощи.

— Я знаю про браконьеров, и знаю, кто стоит за всем этим, — Гарри дернулся, словно услышал что-то. — Кикимер! — крикнул он в сторону, затем снова перевел взгляд на Джинни: — Вот и помоги мне разобраться с ними. Передай эти материалы Джону. Лично! И как можно скорее. А я пока постараюсь остаться в живых.

Эльф с хлопком появился между ними, бормоча себе под нос отборные проклятия. Он виновато оглядел Гарри, опускаясь в полупоклоне:

— Что прикажете?

— Трансгрессируй с Джинни в любое безопасное место, как можно дальше отсюда!

— Нет, постой, — Джинни отпрыгнула от эльфа, который уже собирался схватить ее за рукав. — Что происходит?

— Уходите, — нервно сказал Гарри эльфу, игнорируя ее вопрос. — Сюда хода нет, вернешься в дом Уизли. Может быть, встретимся там. Ты меня понял?

— Да, хозяин, — Кикимер послушно схватил ошалевшую от шока Джинни за рукав и щелкнул пальцами.

Гарри еще несколько секунд смотрел на то место, где стояла его любимая девушка. Парню хотелось кричать от такого грязного приема, который применила Аннета: соблазнить его, одновременно приманив в дом его возлюбленную. Скорее всего, ведьма увидела Джинни в его воспоминаниях, когда он не успел перед ней закрыться. Но эту ошибку уже не исправишь. Аннета, не способная найти их самостоятельно, вынудила парня достать все материалы об ее преступлениях, что он собирал по крупицам все это время, на свет. Он просто не успел передать их Шарпу, которого, по своей глупости, держал в неведении относительно расследования.

Никто не знал, что кровь Пенелопы Пуффендуй выльется в столь опасный сосуд — в Аннету Грин, любовницу заместителя Министра магии, Дэвиса Гардинера, влиятельнейшего человека еще до Второй магической войны, и владычицу целой системы браконьерских лагерей, которые разворачивали свою деятельность во всех уголках земли.

Гарри потер переносицу, тщательно закрывая свое сознание от возможного проникновения со стороны Аннеты, которая, он слышал, уже спустилась по скрипучим ступенькам вниз. Парень хотел верить, что Джинни в Хогвартсе ничего не угрожает, но вот за его пределами на нее начнется настоящая охота. Девушке необходимо, как можно скорее, связаться с Джоном, потому что Гарри уже проиграл.

Дверь в гостиную со скрипом медленно отворилась, и показалось обнаженное молочное тело волшебницы с белокурыми волосами, струящимися до поясницы. Она смотрела на парня исподлобья, буквально пронзая его своим фальшивым ангельским взглядом:

— Куда ты ушел? Разве я разрешала? — ее гипнотический голос заливался в уши, проникал в мозг и воздействовал на центры самых потаенных желаний Гарри. Он осознавал, что не может противостоять магии вейлы, которая оставила на нем свою метку. Еще во Франции их поцелуй был капканом, в который он так глупо наступил. Это были чары страшнее любого Империуса.

* * *

Джинни крутило во тьме, как ей казалось, целую вечность. Затем выплюнуло на острые камни какого-то берега. Не размыкая глаз, девушка услышала звуки морского прибоя. Подняв голову, тут же заметила серые камни скалы, в которой расположилась зияющая тьма пещеры. Почему-то она привлекала к себе все внимание, возбуждая авантюрное желание заглянуть, что же там. Но добраться до нее было непросто — штормовые волны постоянно слизывали соль с камней, верхушки которых торчали из воды.

Джинни со вздохом боли поднялась на ноги, на руках саднили порезы от камней. Оглядевшись, девушка не сразу заметила тощую серую фигурку эльфа, который скромно сидел на маленьком бревне, отполированном солью и ветром. Вытирая кровь о джинсы, Джинни подошла к нему ближе, чтобы узнать, где они оказались. Но не смогла произнести и слова: Кикимер плакал, и крупные слезы терялись в складках старой кожи. Его маленькая сухая ручка сжимала медальон, который, на памяти Джинни, он никогда не снимал. Проследив за его взглядом, девушка поняла, что он вглядывается в зияющую пустоту пещеры: на этом берегу больше не на что смотреть.

Из уважения к его горю, она села рядом, чтобы дождаться, когда Кикимеру станет лучше. Все это время Джинни невольно прижимала к себе черную папку, которую Гарри так отчаянно просил спасти. И вновь судьба неумолимо переплетает ее жизнь с его жизнью.

Они долго сидели и смотрели в одну точку, но девушка беспокоилась, что их могут обнаружить: в скольких милях они от Лондона? Она понятия не имела.

— Где мы? — тихо шепнула Джинни эльфу, но не рассчитывала на ответ.

— В самом страшном месте, которое Кикимер помнит, — эльф уронил подбородок на грудь.

— Расскажи мне все, что ты знаешь об этой женщине, которая угрожала тебе, — попросила Джинни, рассматривая папку, которая по какой-то причине впитала ее кровь, стекавшую из ран на руках. И это ее ужасало.

Эльф вздохнул, поднял взгляд на белесое от туч небо, и начал свой рассказ.

— Кикимер помнит, что женщина эта объявилась внезапно. В конце осени была сильная гроза, и Кикимер спорил с хозяином, что в погребе не осталось вина. В дверь постучали, но, вопреки обыкновению, Кикимеру велели отправиться на кухню. А хозяин сам ушел открывать дверь. Она пробыла у нас не больше пятнадцати минут, от нее воняло мерзким сладким запахом, но хозяин ничего этого не замечал. Он был взволнован, потому что, когда Кикимеру велели принести чай, хозяин вжимался в спинку кресла с растерянным видом, а в руке его лежал пергамент, который женщина позже выхватила с улыбкой. Эта мерзкая полукровка источала приторный запах вейлы — внешность и сущность в ней были нечеловеческими. Грязная кровь и не менее грязный характер.

Джинни внимательно прислушивалась к рассказу эльфа, который переходил от одной мысли к другой, и девушке приходилось напрягать все свое внимание, чтобы собрать информацию по кусочкам. Она поняла, что после этой встречи с некой Аннетой Грин, Гарри покинул Англию, а Кикимер провел все это время в одиночестве. И когда Гарри вернулся, то уже тогда был сам не свой: уходил из дома на несколько дней, возвращался нервный и молчаливый, постоянно отправлял эльфа следить за тем или иным господином.

А потом Гарри днями и ночами сидел за рабочим столом, все вглядываясь в пустые листы, которые Джинни держит в руках, и требовал от Кикимера самые сильные бодрящие средства, которые приходилось добавлять в едкий кофе. И так день за днем.

— Кикимер — это тень, бродящая по дому, поэтому он слышал, как хозяин говорил про себя что-то о браконьерах, об опытах на грязнокровках. До тех пор, пока эта женщина не явилась в начале весны. К тому моменту хозяин был слаб из-за постоянной напряженной работы и очень уязвим, но все же успел с помощью Кикимера спрятать документы так надежно, что обычной человеческой магией их нельзя было найти. Но эта женщина искала. Она околдовывала господина и бродила по дому, заглядывая в самые темные и дальние комнаты, — на этих словах эльф поморщился, от чего его лицо стало похоже на выцветший сухой чернослив. — И когда Кикимер сказал ей, этой мерзкой полукровке, что она не имеет права бродить по родовому поместью Блэков, как хозяйка, она рассмеялась. И сказала, что у нее кровь чище семьи Блэк, и она гораздо могущественнее самого могущественного из них.

Дальше сквозь лепет проклятий Джинни поняла, что Гарри запретил Кикимеру пускать ее за порог дома. Но Аннета уже знала, что Джинни явится, так как перехватила ее почту. И пригрозила Кикимеру, что она убьет его, а затем и хозяина, если он не впустит ее в дом сегодня.

Дальше девушка уже все знала. Когда эльф закончил свой небольшой рассказ, Джинни поняла, что Аннета как-то использовала ее, чтобы получить документы. Может, она уже понимала, что Гарри никак иначе не сможет вытащить их из дома? Но ее окончательно запутало то, что Аннета Грин как-то связана с браконьерами Хогсмида, но даже если в это еще можно было поверить, то при чем здесь опыты над людьми? И что это за опыты? Кому они вообще нужны? Вопросов становилось только больше. Она еще раз покрутила перед собой черную папку: та оказалась весьма необычной, сделанной, казалось из драконьей кожи, хотя Джинни не могла быть в этом абсолютно уверена. Да еще и шнур из волоса единорога оставался чистым, даже когда девушка дотрагивалась до него окровавленными пальцами: ладони были так глубоко порезаны камнями берега и саднили, из незатянувшихся порезов при неосторожном движении сочилась кровь.

Затаив дыхание, девушка открыла папку. При этом она ожидала какой-то магической ловушки, но внутри очень буднично и банально лежали сшитые свежие листы, исписанные почерком Гарри, подписанные конверты, вырезки из газет, и желтевшие древностью пергаменты, но к удивлению, Джинни абсолютно пустые. Она осторожным взмахом палочки подняла их в воздух и принялась рассматривать со всех сторон, но не увидела ничего особенного: и вот об этих кусках говорил эльф? Однако девушка все же заметила в углу затаившуюся вотермарку: барсук с мечом. Она даже пригляделась внимательнее — казалось, что уже видела этот рисунок, очень похожий на тот, что изображен на гербе факультета Пуффендуй. Но разе на этом гербе есть меч?

Джинни понимала, что у нее нет времени искать ответы на этом мрачном побережье, да и Кикимер толком ничего не знает, поэтому спрашивать бесполезно. И раз уж она ввязалась в это дело, а Аннета так или иначе связана с браконьерами, то ей грозит серьезная опасность.

— Отправь меня в Хогвартс, пожалуйста, — попросила Джинни, поднимаясь с камней.

Девушка еще раз огляделась: пустой каменистый пляж, серые скалы и черное пятно пещеры, мелькающей из штормовых волн, от этой мрачной картины вопрос невольно сорвался с губ:

— Где мы?

— Место смерти хозяина, Регулуса Блэка, — мрачно ответил эльф, сжав посильнее медальон на шее. — Кикимер пришел проститься.

— Проститься? Почему? — недоумевала Джинни, не понимая, как связаны эти два факта, хотя душу ее задело смутное предчувствие: эльф выглядел бесконечно старым на фоне общей мрачности побережья. Но она спешила отсюда, ведь стремительно наступал вечер и ей следовало вернуться: никто не должен был заметить ее отсутствие.

Домовик ответил ей лишь злой усмешкой и поднялся с места. Колени его немного дрожали, а сгорбленная фигура, казалось, стала еще меньше и ниже. Он снова протянул ей сухую руку, и Джинни закрутил водоворот красок и звуков, сильно отличающийся от обычной трансгрессии. Их выкинуло на холме, недалеко от ворот замка. Влажная земля только-только начала зеленеть мелкой весенней травкой. В носу защекотал запах влажной земли и цветения. Издалека Хогсмид напоминал сладкие пряничные домики, со своими причудливыми крашеными стенами и орнаментами вдоль карнизов и крыш, окрашенных белой краской.

Джинни бы с удовольствием любовалась видами на этом холме, но вместо этого испуганно прижала к себе папку и оглянулась на темные провалы хвойного леса за спиной. Липкий страх опустился по позвоночнику. А когда Кикимер, тяжело дыша, упал прямо на землю, все мысли как рукой сняло. Остались только пустота, паника и тревога. Она опустилась перед ним на колени, осторожно дотронувшись рукой до промокшей от пота наволочки и повернув его к себе: эльф тяжело и часто дышал, а маленькие ручки его тряслись от лихорадки.

— Что с тобой? — прошептала она, но уже знала ответ: утешая, смерть положила костлявую ладонь ей на плечо.

— Уходите, госпожа. Кикимер немного отдохнет, и отправится дальше, — просипел эльф, а затем закашлялся.

— Но выглядишь ты совсем плохо, — у Джинни волосы на затылке зашевелились от ужаса и собственной беспомощности, а эльф все сильнее бледнел, уже напоминая цвет свежего пепла. — Я отнесу тебя в замок, там точно помогут.

Джинни подскочила, засуетилась, обдумывая, как лучше поступить: взять его с собой, позвать на помощь, сбегав в замок, или же кинуть сноп искр, чтобы привлечь внимание в деревне. Решив все же взять его с собой, девушка потянулась к эльфу, но Кикимер лишь брезгливо отстранился, смотря на нее огромными глазами со смесью жалости и презрения:

— Я умираю, — сухо произнес он, но после этих слов на лице его заиграла счастливая улыбка. — Кикимеру не нужна помощь. Не беспокойтесь, у него есть немного сил, чтобы вернуться к хозяину и умереть, как достойный домовой эльф.

Джинни опешила, тупо глядя на эльфа, но он всеми силами дал понять, что не позволит себе помочь.

— Ты очень достойный домой эльф, Кикимер, — хрипло произнесла Джинни, отбрасывая воспоминания обо всех его оскорблениях и проделках: сейчас это уже не имело значения. — Спасибо, что спас меня.

Ей показалось на миг, что эльф улыбнулся, может быть лишь самым краешком губ, а может — выражением в глазах, но, когда он щелкнул пальцами и исчез, девушка почувствовала себя скверно: Кикимер и всегда казался весьма крепким на слово стариком. И только сейчас девушка осознала, как много ему лет, что он пережил всех своих хозяев. Она с удивлением отметила, что перед смертью, у которой нет хозяев, даже эльфы-домовики обретают свое маленькое «я». И это было весьма горькое открытие.

Девушка побрела до замка в подавленном настроении, в этой вечерней тишине за каждым кустом и деревом ей мерещились браконьеры с их пыльными фуражками и красными руками, закаленными солнцем и жестоким тяжёлым трудом. Представляя их лица, воображение перед ней рисовало грубые черты того мужчины с золотым зубом, которого она, как странно, встретила этим утром. Утро? Неужели оно было совсем недавно?

Джинни пробежала весь замок до башни Гриффиндора. В спальнях никого не было. Ужин. Стоило Джинни присесть на кровать, как воспоминания о произошедшем за день обрушились на нее со всей тяжестью. Голова отяжелела, тело пробила дрожь, и стоило Джинни только коснуться подушки, как она уснула, свернувшись калачиком на постели.

— Ты в порядке?

Гермиона обеспокоенно нависла над подругой и тихонько трясла ее за плечо. Джинни заворчала что-то про раннее утро, но Гермиона в ответ тихо засмеялась, заметив, что подруга спит уже больше восемнадцати часов.

— Что? — Джинни резко выпрямилась на локтях, но сильное головокружение помешало удержать равновесие, и она упала обратно на постель. — Я пропустила завтрак? — меланхолично уточнила девушка, зарывшись носом в подушку.

— И даже обед, — заметила Гермиона. — Тебя не могли разбудить.

— Ох, Мерлин! — Джинни села на постели, потирая виски, в которых пульсировала боль. — Я пропустила тренировку?!

— Кажется, да, — Гермиона посмотрела на часы. — Да, они должны были уже закончить.

— Вот черт, — ругнулась девушка, откидываясь на спинку кровати: перед глазами мелькнула фотография с Гарри, вызывав непрошенные воспоминания.

Гермиона говорила что-то про необходимость поесть и умыться, но Джинни ее не слушала, испуганно шаря по постели рукой в поисках черной папки. Девушка даже заглянула под кровать, но там было пусто. Сердце сжалось от ужаса: не могла же она потерять ее по пути сюда и забыть об этом?

— Это ищешь? — Гермиона помаячила перед подругой документами Гарри. — Извини, я взяла на себя смелость убрать ее из-под твоей головы.

— Какое счастье, — радостно выдохнула Джинни, а затем протянула руку: — Отдай, пожалуйста.

Но Гермиона не спешила возвращать папку. Она опустила глаза и с натянутой улыбкой ее рассматривала, словно собираясь прокомментировать каждый ее элемент. Джинни напряженно втянула воздух, наблюдая за поведением Гермионы. Но та вдруг хмыкнула и откинула на кровать подруги.

— Не хочешь объяснить, что случилось? — спросила она таким вкрадчиво-материнским тоном, что Джинни передернуло от него: где-то внутри уже засело смутное чувство, что подруга успела изучить материалы Гарри вдоль и поперек, но не хотела это показать.

— Ты уже все прочитала? — Джинни сузила глаза, наклонив голову к плечу. — Тогда не вижу смысла спрашивать.

— Да, потому что переживала за тебя, — Гермиона не сразу решилась признать, что снова сунула свой любопытный нос в чужое дело: — Но ты вернулась грязная, в крови, с какой-то подозрительной штукой в обнимку. И ни на что не реагировала, мы всей комнатой тебя будили, — подруга вздохнула, чтобы удержать клокочущий внутри гнев: — То, что там написано — самый настоящий компромат на всю систему министерства. Эти бесчестные, лживые твари собрались держатся власти. Пока читала, уже сто раз хотела передумать идти туда работать, какое же это ужасное, прогнившее в своей основе место! И ужасно, что во главе всего стоит непосредственный заместитель и его шлюха, никто не позволит нам рассказать правду.

— Аннета Грин? — уточнила Джинни, погрузившись в перелистывание записей Гарри, а в одном из конвертов она нашла колдографии какой-то очень красивой девушки и толстого мужчины в котелке — они держались за руки, и казалось, что девушка эта еще слишком молода, чтобы разгуливать в таком коротком платье со взрослым мужчиной.

— Да, именно. Это она, — Гермиона посмотрела на снимок в руках Джинни. — Кто же она такая?

— Помнишь, что Гарри упоминал о ней, когда уехал в командировку? — на этих словах голос девушки дрогнул от осознания произошедшего, но она так и не решилась сказать подруге о расставании с Поттером. — Значит, Гарри тоже был ей зачем-то нужен.

— Какой-то бред, — Гермиона фыркнула, и ее густые волосы от негодования будто приподнялись от корней. — Вообще, из документов Гарри я поняла не все, ведь какие-то вещи зашифрованы, какие-то вообще представляют собой пустые листы со странным гербом в углу.

Джинни согласилась: не все, что было написано, можно прочитать или хотя бы понять — записи были хаотичны, относились то к одному, то к другому должностному лицу. Устав от этого, девушка решила, что это не ее дело, и ей просто необходимо избавить от этой папки.

— Мне нужно передать это все мистеру Шарпу, — заключила Джинни. — И как можно быстрее, потому что… — она запнулась, задумавшись над всем, что произошло вчера.

— Давай сначала, как эта штука попала тебе в руки? — Гермиона села к Джинни на кровать и взмахнула палочкой, создавая над ними небольшой купол тишины, чтобы никто не услышал лишнего.

Джинни долго смотрела подруге в глаза, собираясь с силами и решая, можно ли кому-либо доверять в сложившейся ситуации. Но в итоге стало понятно, что в одиночку она не справится, если уже и искать помощи, то только у друзей. Гермиона слушала необычайно внимательно и серьезно, не перебивая и лишь моментами нетерпеливо ерзала от желания задать уточняющий вопрос. Но Джинни торопилась сбросить с себя этот груз, разделить пополам тяжелую ответственность. Как только она закончила, Гермиона еще раз внимательно посмотрела на подругу, ища в ее лице ответы на свои вопросы, но так и не задала их, а Джинни так и не сказала всей правды.

Они разговаривали долго, но обе пришли к выводу, что у Джинни оставалось не очень много времени решить вопрос с передачей документов, а еще меньше вариантов убедить сына Джона Шарпа выдать способ безопасной связи с его отцом. Перед ужином девушки посвятили в свои планы Луну и Невилла, которые тоже были втянуты в тщетную борьбу с браконьерами, и они с восторгом вызвались прийти Джинни на помощь.

— Если нужно, то мы его Сывороткой правды напоим, — уверенно заявил Невилл на сетования Джинни по поводу того, что вытянуть из слизеринца информацию будет очень непросто. — Или чего похуже.

— Нет, — покачала головой девушка, чувствуя в этом намек на какой-нибудь Империус. — Нужно найти другой способ.

— Невилл прав, ради такого дела можно пойти на крайние меры, — заметила Гермиона. — У нас есть всего неделя, чтобы решить эту проблему. И как-то убедиться, что Гарри все еще жив. Я напишу Рону, так будет безопаснее.

* * *

Джинни нашла Эндрю Шарпа во дворе трансфигурации. Его тощая фигура была едва заметна среди однокурсников, в руках его лежала книга, куда он уткнулся с какой-то маниакальной жадностью. А его набитая до отказа сумка так удачно болталась на плече, что Джинни, дождавшись, когда большая часть слизеринцев скроется за дверью в кабинет трансфигурации, направила на него палочку и прошептала:

— Диффиндо.

Лямка сумки лопнула, и содержимое вывалилось на пол: набор для зельеварения, книги, перья, разбитая чернильница. Однокурсники даже не обратили внимания на своего нелепого товарища, а потому Джинни, ощутив легкое волнение, направилась прямиком к Эндрю. У кабинета кроме них никого не оказалось. Несколько пергаментов парня зашуршали под ногами, и Джинни наклонилась и поднять их. Она не хотела читать их, но взгляд сам зацепился за строчку, написанную крупным уверенным почерком: «Тщетно он просит и ждёт от безмолвной юдоли покоя». Оказалось, что это стихи. И довольно неплохие. Но стоило Джинни поднять удивленные глаза на парня, как в пальцах почувствовалось жжение — пергамент просто вспыхнул в руках. Эндрю злобно смотрел на девушку, не опуская волшебной палочки:

— Нехорошо брать чужое, — зашипел он, и его прыщавое, худое, но не лишенное некоторого характера лицо покраснело до корней волос.

Джинни вздрогнула, осознав, что невольно обнаружила нечто очень личное. И это могло все испортить.

— Отличные стихи, — она попробовала улыбнуться как можно дружелюбнее. — Давно пишешь?

— Не твое дело, — рявкнул Эндрю, но опустил палочку. — Расскажешь кому-нибудь — убью.

Но не смотря на громкую угрозу, Джинни облегченно выдохнула: ее маленький комплимент сработал. Но парень, больше не обращая на нее никакого внимания, несколькими взмахами палочки принялся собирать вещи и чинить сумку. Девушка восхищенно, но с толикой зависти заметила, что парень колдует абсолютно невербальным способом.

— Слушай, понимаю, звучит странно, но мне очень нужна твоя помощь, — девушка поспешила перейти сразу к делу, пока слизеринец не ушел в класс.

— Пфф-ф, с чего я должен тебе помогать? — хохотнул Эндрю, даже не оборачиваясь. — Мне плевать на твои проблемы.

Джинни растерянно огляделась в поисках хоть какой-нибудь идеи, которая заставила бы парня остановиться. Но рядом оказалась только ехидно улыбающаяся каменная горгулья.

— Твой отец ведь Джон Шарп, верно? — она сделала пару шагов навстречу Эндрю, чтобы он точно услышал ее: — Помоги мне с ним встретиться. Пожалуйста. Это очень важно.

— Откуда ты знаешь? — Эндрю резко развернулся к Джинни и принялся медленно, словно объясняя десять законов трансформации горному троллю, объяснять: — Раз ты знаешь его имя, то вполне можешь взять почтовую сову, написать письмо — ты же умеешь писать, верно? — и сунуть в клюв птице. А так как-нибудь разберется с доставкой.

— Если бы все было так просто, я бы в твою сторону даже не посмотрела, — ядовито заметила Джинни, складывая руки на груди. Внутри уже клокотало раздражение. — Именно поэтому мне требуется альтернативный способ связи. Если не можешь помочь просто так, назови свою цену.

Они посмотрели друг другу в глаза, и Джинни выдержала его тяжелый взгляд, давая понять, что вопрос очень серьезный. Времени мало, а ей просто необходимо было заручиться его согласием.

— Зачем? — неожиданно спросил он, сделав шаг ближе.

— Что зачем? — Джинни невольно сделала шаг назад. Она не ожидала, что он так просто переключится.

— Зачем тебе мой, — и последнее слово парень произнес так, будто во рту от него горчило: — отец?

— У меня к нему серьезное дело, — Джинни старательно подбирала слова: — В некотором роде посылка. И сообщение. От его напарника.

— Что за посылка? Какого напарника? — Шарп приподнял бровь, а Джинни паниковала от собственных вибраций лжи и недосказанности в голосе.

Девушка совсем ему не доверяла: ее раздражал его нахальный вид и глупые вопросы, все его внутреннее сопротивление и жадное ожидание: ему явно нравилось вытягивать из нее информацию. Он хотел знать все, но Джинни стремилась скрыть как можно больше фактов. Кто знает, если она расскажет ему все, то не использует ли он ее против нее самой? Этот словесный бой длился недолго, но очень эмоционально.

— Вот когда придумаешь, зачем тебе мой отец, тогда и поговорим, — усмехнулся парень, добавив немного яда в свои слова: — И будь убедительнее, я люблю захватывающие истории.

— Не переживай, я придумаю что-нибудь более интересное, чем твои унылые стишки, — процедила сквозь зубы Джинни.

Это была самая большая ошибка. Она попыталась извиниться, но у Шарпа в лице вдруг что-то замкнулось, будто приоткрытая дверь, в которую все это время можно было зайти, но ее захлопнули. И теперь не откроют. Сигнал к началу урока стал финальным аккордом в их разговоре. Без лишних слов он скрылся в классе, а Джинни осталась стоять на месте, щеки зарделись от стыда, в горле защекотало от обиды: почему она всегда все портит!

Девушка шепотом пересказала эту историю Гермионе, когда они сели в самый дальний угол на уроке заклинаний.

— Ты растоптала его гордость и ударила по самолюбию, — с видом опытного врача заключила Гермиона. — Что ж, это усложняет дело.

— Усложняет? Да он теперь даже разговаривать не станет. Это катастрофа!

Но Гермиона уверяла, что у них еще есть время придумать что-нибудь. В конце концов, оставался вариант Невилла с Сывороткой правды.

— Нет, так не пойдет, он слишком умен, его не поймать на глупости или невнимательности, — Джинни сжала корни волос и закрыла глаза. — И куда пропал Блейз? Как бы сейчас пригодилась мне его помощь.

Он бы единственным человеком, которого Джинни хотела бы видеть в этот тяжелый период. Но Забини не появлялся ни на уроках, ни в Большом зале, и даже Драко Малфой, к которому Джинни все же решилась подойти с этим вопросом, в ответ лишь пожал плечами. Да и она не ожидала, что он честно ответит. Но у девушки уже не было времени искать его, приближались выходные: на голову обрушивались такие мелочи, как подготовка к экзаменам и необходимые перед будущими соревнованиями тренировки. Поэтому ее задача — быстро найти мистера Шарпа и передать ему всю информацию — казалась невыполнимой. Нужен был другой план и срочно, но будет ли время реализовать его?

— Кстати, — быстрым шепотом заметила Гермиона. — С Гарри все в порядке, он сейчас живет в доме Уизли. Но его дом на площади Гриммо арестовали и обыскивают. Видимо, все же не теряют надежды уничтожить все, что связано с этой вейлой.

— Что?!

От этой новости стало тревожно: Гарри ведь рассчитывает на ее помощь. Но Гермиона почему-то совсем не беспокоилась, уверяя, что если он все еще жив, то все в полном порядке. И в крайнем случае можно взять еще одну неделю, чтобы уговорить Эндрю Шарпа помочь. Тем более, что Луна, которой они передали все материалы на изучение, уже откопала много интересного:

— Оглохни, — Гермиона шепнула заклинание, чтобы скрыть дальнейший разговор от однокурсников: — В общем, те пустые листы, что лежали в папке, вовсе не пустые. Луна говорит, что это свитки с заклинаниями весьма специфического характера, например, на одном листе описывалась техника сознательного оборотничества, принятие волчьего облика, на других — теория пересадки магической силы из одного тела в другого. Упоминается еще некая древняя магия, о чем я лично впервые слышу. Но вполне возможно Луна могла немного приукрасить реальное положение вещей.

— Как она вообще узнала, что там написано? Они же пустые.

— Это все со слов Гарри, он описывал то, что смог расшифровать, а как? Кто знает. Прочитать что там написано может лишь тот, у кого течет кровь Пенелопы Пуффендуй. Где он ее достал — большая загадка.

— Причем здесь Пуффендуй?! — у Джинни разболелась голова от потока новой информации. — Я уже ничего не понимаю.

Гермиона лишь сочувственно покачала головой и принялась объяснять. Аннета Грин являлась прямым потомком Пенелопы Пуффендуй, а значит и наследницей ее тайн.

— Скорее всего, эта девушка, попав в Министерство, начала искать ответы на свои вопросы у самых влиятельных людей, с ее очарованием и волшебной силой это почти ничего не стоило. Но все было зря. Она не нашла здесь ничего важного. Вероятно, поиски привели ее во Францию, где она добралась до архивных записей своих предков. Но что она собиралась делать с ними? Эти же архивы были бы рады получить и заместитель министра, и тот же Отдел тайн. Но в любом случае, многие там покрывают Аннету, ведь имеют долю с ее браконьеров: большие деньги затыкают всем рты.

— И все пользуются тем, что авроры и мракоборцы сосредоточены на поиске Пожирателей, — вдруг заключила Джинни, разгоняя туман усталости в голове: дело было намного серьёзнее, чем она себе представляла: — Интересно, как Гарри докопался до всего этого?

— Мы в течение семи лет только и занимались тем, что расследовали всякие темные заговоры, — усмехнулась Гермиона.

Джинни механически улыбнулась, совсем не разделяя позитива Гермионы. Пойти против такой системы было действительно страшно, и еще более страшно, что она втянула в это и своих друзей. Каждого могли убить просто за то, что просто знают все это.

Внутри Джинни созрела решимость. Отчаянный шаг, в котором никто не должен пострадать. Конечно, если сделать все правильно. Раз Аннета знает только ее имя, то и искать она будет исключительно Джинни Уизли. А это уже шанс, что сумасшедший план получится провернуть без особых проблем. Или все же нет?

Примечания:

Спасибо, что ждёте.

12 марта, 1999 года

Пятница

Джинни едва ли спала эту ночь. Ее решение написать Джону Шарпу самое обычное письмо и отправить его школьной совой было равносильно самоубийству. Но и сидеть в Хогвартсе, чего-то бесконечно ожидая, она тоже не хотела, ведь чем быстрее хотя бы одна ее попытка сработает, тем лучше. Не получилось связаться через его сына? Что ж, обычные совы тоже подойдут.

Ранним утром девушка аккуратно выползла из кровати и также бесшумно оделась. Убедившись, что соседки по комнате крепко спят, она на цыпочках спустилась в гостиную. Но в такое время здесь было так уютно, что девушке хотелось остаться здесь, зарыться в самый мягкий и высокий пуф, чтобы с удовольствием наблюдать за жизнью волшебных картин, которых щедро развесили деканы и студенты прошлого. Но Джинни с большим трудом заставила себя пройти мимо и продолжила путь к совятнику.

В тишине коридоров и дворов Джинни поймала какое-то сладкое, ноющее чувство гармонии: было нечто прекрасное в том, как она, засунув руки в карманы теплой кофты, ловит первые лучи солнца, жмурясь от яркого света, пока тепло не просочиться сквозь кожу. В пять утра лучше всего понимаешь жизнь. Уже на холме, проходя мимо того места, где Блейз впервые с ней заговорил, девушка улыбнулась: тогда она еще не знала, что их знакомство принесет ей так много перемен.

Джинни думала о нем каждый день, но не представляла, что будет делать, когда они наконец-то встретятся. Эти две недели без него прошли мимо, в страхе и неуверенности, а что дальше? Их будущее было туманно, как и последствиях всех решений, что так быстро приняла Джинни.

Девушка совершенно случайно выяснила, что парень уехал на похороны своего отчима. Это был очередной громкий, но трагически завершившийся брак его матери: об этом с ней поделился заядлый сплетник — профессор Слизнорт. Девушка не знала даже, как справится Блейз с этой потерей, если можно называть десятого по счету отчима потерей в принципе.

В такой задумчивости она добралась до совятника, где под утро в каждой нише сидело по птице. Однако многие из них только-только собирались сладко спать, поэтому делали вид, что не реагируют на размахивающую перед ними совиным лакомством Джинни. Но она не сдавалась, лазая по всей башне в поисках хотя бы трех добросовестных сов. В кармане уже лежали готовые письма к Джону Шарпу, над которыми девушка долго думала, стремясь, не раскрывая свою личность, убедить мракоборца прийти на встречу:

Здравствуйте, мистер Шарп!

Ваш коллега поручил мне передать посылку. Я не могу раскрыть ни его, ни своего имени в этом письме, но отвечу на все вопросы лично, по адресу: Хогсмид, бар «Три метлы», 13 марта, 15:00. Уделите мне хотя бы пять минут своего времени. Не переживайте, что вы меня не знаете, ведь я точно узнаю вас.

Пока вы не получите эту посылку, я в опасности. Боюсь, что большего в этом письме рассказать не смогу.

Но, если вы все же проигнорируете это письмо, то меня и моих друзей, которые впутаны в это дело, скорее всего убьют.

Последние слова Джинни написала на всякий случай, чтобы казаться убедительней, но не хотела верить, что это правда. В конце концов, писать Гарри ей сейчас было намного страшнее, да и он сам не стремился связаться с ней.

Девушка привязала к лапкам нескольких птиц по конверту, в надежде, что если одну перехватят, то других могут и не заметить.

— Лишь бы сработало, — прошептала Джинни, наблюдая, как пять сов удаляются за горизонт.

В башню Гриффиндора она возвращалась с чувством беспокойства: а что ей делать, если никто не придет? Ее план, казавшийся таким простым пять минут назад, теперь выглядел как полная глупость и обрастал сотней деталей. Но отступать было поздно. Когда Джинни открыла дверь в спальню, Гермиона уже проснулась:

— Где ты была? — вид у подруги был весьма тревожный.

— Гуляла, — уклончиво ответила Джинни. — Погода сегодня отличная.

«Мерлиновы плавки, что я несу! Какая к черту отличная погода? Я и в пять утра лишний раз никогда не вставала,» — подумала девушка, стараясь скрыть свое смущение за утренней суетой. Но даже если Гермиона что-то и заподозрила, то не сказала об этом. А Джинни это было на руку: она облегченно выдохнула, радуясь, что не было никаких лишних расспросов. Тяжело держать в секрете решение отправиться в Хогсмид в одиночку, когда на тебя и твое имя уже несомненно охотятся. Девушке было очень страшно от одной только мысли, что Джон Шарп ее проигнорирует, но страшнее было бы рискнуть жизнями друзей.

На завтрак она собиралась непривычно долго: маялась и не находила себе места, пока не села рассматривать колдографии, приклеенные к пологу кровати: здесь она со своей семьей в Египте, а вот она стоит с Фредом и Джорджем в их магазине, кидаясь в оператора Кровопролитными батончиками, и близнецы от всей души хохочут в волшебную камеру, а тут с Гермионой и мамой стоит у Рождественской ёлки, они очень довольны, пока Рон не выскочил на Гермиону в конце кадра, заставляя ту верещать от испуга. Джинни улыбается, с нежностью воспроизводя события на этих снимках — всюду ей так хорошо.

Но в голову просачивались другие, более мрачные мысли, они накатывали приливами, как медленно нарастающий гул шторма. Что будет завтра? Однозначного ответа не было, и само желание найти его вызывало боль в голове. Взгляд упал на колдографию, которая, как и всегда, постоянно отклеивалась от полога, то самое воспоминание о Гарри, которое она так любила — море, поцелуй, закат… Теперь это показалось ей символичным: это было лето, ставшее концом их отношений. Она еще раз внимательно посмотрела на карточку, покрутила ее в пальцах, в надежде воскресить былые чувства. Но ничего не произошло. Пусто.

Когда она вышла из комнаты, вслед за Гермионой, на постели за закрытым пологом лежали две половинки некогда единой колдографии.

Этот день должен был пройти четко по плану: завтрак, несколько занятий, обед, занятия, ужин, сон. Здесь не должно было быть ни потрясений, ни драмы, ни всплесков эмоций. Нет, самый обычный день самой обычной студентки. Но он сразу же пошел не по плану, когда девушка вышла из Большого зала и тут же столкнулась взглядом с Блейзом Забини. Небольшой чемодан в руке, черное пальто, расстегнутое на все пуговицы и белоснежная рубашка, сияющая на его смуглой коже. У Джинни от неожиданности перехватило дыхание, а с губ сорвалось нечто среднее между смешком и вздохом облегчения.

Парень посмотрел на ее слегка побледневшее лицо и улыбнулся: он скучал. Они неосознанно сделали несколько шагов навстречу друг другу, их разделяли какие-то жалкие несколько метров, как вдруг визг печально знакомого голоса заставил Джинни вздрогнуть от неожиданности:

— О, Блейз! Ты вернулся! — Пэнси Паркинсон, намеренно задев плечом Джинни, вдруг кинула к парню в объятия.

Блейз растерялся, невольно придержав девушку за талию, чтобы она случайно не упала на него всем весом. Сразу после мимо Джинни проскочил Мальком, а затем неспешно проплыл Малфой, кинув на Уизли какой-то излишне пристальный, оценивающий взгляд. Она в ответ закатила глаза и отвернулась обратно к Блейзу, поправляя на плече слетевшую от удара сумку. Но его однокурсники, как назло, старались завладеть всем вниманием Забини: подходили поздороваться, подкалывали его, что-то спрашивали. И где-то между делом мелькала Пэнси, цепляющаяся за рукав парня и развязно, весьма по-хозяйски положившая руку ему на плечо.

Этот дружелюбный комок змей оставил у Джинни неприятный осадок: вот на что она надеется, если его друзья, да и родные никогда не примут ее? Как долго продержится Блейз, если не сможет пойти с ней на какую-нибудь Рождественскую вечеринку к Малфою или на свадьбу к Малькому? Жизнь не строится только в школе. У Джинни неприятно защипало в глазах, и она, сделав несколько шагов в сторону, отправилась на занятия.

— Зачем тебе она? — загадочным шепотом спросила Луна, отдавая папку Гарри в руки подруги. — Хочешь что-то узнать?

— Да, — неопределенно пожала плечами Джинни, поспешно впихивая документы в забитую до краев сумку. — Знаешь, хорошо знать врага в лицо.

— Верно, — Луна кивнула, сменив вдруг серьезность на лице блаженной улыбкой.

Они разговаривали в одном из потайных проходов, где можно было незаметно для остальных перекинуться парой слов. Джинни старалась вести себя естественно, улыбаться, но чем ближе подходил вечер, тем больше девушка начинала нервничать. Луна, чувствуя, что разговор не клеится, тактично пожелала подруге доброго вечера. Ведь завтра они обязательно поговорят снова. Хорошо, что в коридоре царил полумрак, и она не видела, как дрогнули у подруги ее побледневшие губы.

Джинни вышла с противоположной стороны потайного коридора, который вывел ее к библиотеке. Она не хотела туда заходить, но ноги сами повели ее посидеть в мягком шуме страниц и скрипа перьев. Проходя мимо стеллажей, девушка вдруг услышала знакомые голоса:

— Отвали от него, дай человеку погрустить, только с похорон вернулся, — лениво, с издевкой протянул Драко Малфой. — Очередной отчим умер.

— Но он же сам сказал, что с Уизли все кончено, — заметила Пэнси безапелляционным тоном. — Вот пусть держит себя в руках.

У Джинни невольно брови поползли вверх, в оцепенении она замерла на месте, не в силах сдвинуться дальше. Поэтому, облизав пересохшие от волнения губы, она прильнула к шкафу. Но звучный насмешливый голос заставил ее вздрогнуть, от чего она закусила пальцы, чтобы не вскрикнуть: Томас Мальком стоял буквально перед ней, отделенный лишь неплотным строем старых книг.

— Да что вы к этой девке так привязались? — Томас был в недоумении. — Будете меньше обращать внимания, сама от Забини отстанет.

— Да, но это значит не давать ей повода приставать к нему, — фыркнула Пэнси. — Пусть валит к своему Поттеру, мы же видели их в начале года — идеальная пара: очкарик и выскочка. Да и вообще, твое общение с ней просто смешно, Блейз. Передай мне свое эссе, Драко.

Джинни не сразу поняла последний вопрос, но потом сообразила: слизеринцы коллективно делали задания. Молчание Блейза ее тревожило, если он с ними, то почему ничего не говорит?

— Это вас вообще не касается, — глухо отозвался парень. — Так что, Пэнс, прошу по-хорошему, отвали.

— Ой-ой, как страшно, — хмыкнула слизеринка.

— Надеюсь послезавтра Пуффендуй разнесет гриффиндорцев, — попробовал перевести тему Мальком. — Ты видел, как играл Отто? Чертов немец вообще не знает пощады.

— Да, Отто действительно сильный игрок, нам бы такого на Слизерин, — согласился Драко. — Но, к сожалению, у Гриффиндора тоже не слабая команда.

— Ну, если Отто не собьет Уизли бладжером, то можно сказать игра пройдет зря, — вставила свои пять кнатов Пэнси.

Драко попытался их утихомирить: его до тошноты раздражали перепалки между Блейзом и Пэнси! Неужели ей не понятно, что на Забини уже не подействуют никакие аргументы? Джинни попыталась услышать, что же ответил Блейз на тычки Паркинсон, но все затмил высокомерный смех Пэнси:

— Ой, не смеши. Сам говорил, что предатели крови и взгляда твоего не стоят!

У Джинни внутри все похолодело: неужели он мог сказать о ней такое? Девушка хотела уйти, но то, что она увидела, прячась в тени стеллажа, приковало ее к месту. Сначала она услышала скрип ножек стула о каменный пол, потом глухой шорох закрытой книги. Блейз выскочил перед Джинни, не заметив ее, и быстрым шагом отправился на выход из библиотеки. За ним же, стуча каблучками, кинулась Пэнси. Джинни успела вжаться спиной в полки, надеясь, что слизеринка не заметит ее, но та была так поглощена парнем, что не смотрела по сторонам.

— Что это с ними? — спросил Мальком.

— Не обращай внимания, — со вздохом усталости ответил Драко. — Это их дело.

На последних словах Малфоя Джинни вздрогнула бесшумно отправилась вслед за слизеринцами. Неужели все для них закончится так банально? А Пэнси едва поспевала за широким шагом парня. Она не могла поверить, что всего неделю назад он был с ней так приветлив и мил, а теперь вел себя холодно и отстраненно. Что она сделала не так? Или во всем виновата Уизли? Пэнси видела, как они смотрели друг на друга в коридоре. Девушка нахмурилась и раздраженно хлопнула руками, пытаясь привлечь к себе внимание парня:

— Какой же ты идиот! Какое тебе дело есть до этой Уизли? — Пэнси выплюнула фамилию с привычными нотками визгливости. — Очнись! Ей плевать на тебя! — девушка удовлетворенно отметила, что Блейз остановился и обернулся на ее слова. Окрыленная успехом, девушка продолжила: — Ты носишься с ней, как щенок, уже полгода. Тебе от себя как? Не противно? — она подскочила к Блейзу, который уже было отвернулся, чтобы уйти: девушка схватила его за плечи и развернула к себе, высматривая в его глаза следы прошлого: — Что же изменилось?

Блейз удивленно смотрел в молящее лицо девушки, к которой он всегда относился несерьезно и равнодушно — и когда она успела в него влюбиться? Он постарался тактично и мягко отодвинуть ее от себя:

— Пэнси, — он вздохнул, собираясь с мыслями: — Ты замечательная девушка, но мне ты не нравишься. Очень жаль, но ты во мне ошиблась.

— Значит, все что ты мне говорил в воскресенье было неправдой? — у девушки задрожали губы.

— Я тебе ничего не обещал, — твердо ответил парень. — Ты придумала себе, что Джинни мне безразлична. Но я никогда не говорил, что это правда.

Пэнси внезапно обвила руками его шею и порывисто поцеловала. Это было несколько секунд, но Джинни выскочила из библиотеки именно в этот момент. И сердце ее треснуло изнутри. Глаза заблестели, а в груди не хватило воздуха, Джинни начала жадно ловить его ртом, чтобы вернуть себе самообладание.

Чтобы не устраивать сцен, она прошла мимо. Но именно стук ее ботинок заставил Пэнси и пораженного Блейза разорвать дистанцию. Парень сразу понял, что Джинни все видела. Он резко оттолкнул от себя Паркинсон:

— Я же сказал: нет, — Блейз даже не смотрел на нее, поспешно кинувшись за убегающей по коридору Джинни. — Я ничего не обещал, мы просто дружески погуляли в тот день. Мы просто друзья, Пэнс.

Последние слова окончательно разбили сердце слизеринки. Она сползла по стене, прижимая руки к лицу, чтобы сдержать распирающие ее грудь рыдания. Проиграла. Снова проиграла битву за мужское сердце. Неужели ее судьба — это остаться одинокой? Кто-то над головой мрачно присвистнул. Она резко подняла взгляд вверх — это был Мальком. Девушка подумала, что сейчас он будет смеяться над ней или шантажировать, что расскажет об этом другим. Но он смотрел на нее со смесью понимания и сочувствия

— Иди ко мне, — Томас распахнул объятия, и Пэнси, поднимаясь, недоверчиво посмотрела на него: это шутка?

Но Мальком сам обнял ее, накрывая девушку нежным теплом и сочувствием. Вдруг стало так хорошо, так уютно. Сколько она себя помнила, он всегда был рядом, а она им нещадно пользовалась столько лет! Девушка почувствовала, как задыхается от стыда и смущения, но Мальком, прислушиваясь к ее рыданиям, лишь ласково гладил подругу по спине, оставляя на ее макушке долгие поцелуи.

— Тише, тише. Все хорошо. Я рядом.

* * *

— Джинни! Постой!

Блейз едва успела поймать девушку за руку, прежде чем она выскочила за дверь, ведущую на двор Трансфигурации. Она попыталась вырваться, но он не позволил. Не в этот раз. В ее глазах блестели слезы, но лицо при этом осталось строгим и беспристрастным.

— Это не то, что ты подумала, — сказал он первые попавшиеся слова, хотя и понимал, что для нее эта ситуации выглядит слишком однозначной. — Я не представляю даже, что ты подумала, но поверь — это все не имеет отношения к действительности.

— А что, «предатели крови» больше не оскорбляют твой взгляд? — ее так сильно задели эти слова Пэнси, что она не могла молчать.

— Это было так давно, что глупо обвинять меня в таких мыслях, которые мне прививали с детства: многое изменилось с тех пор, — Блейз сильно удивился, что Джинни узнала об этом. — И вообще, я даже тогда сказал, что ты красивая.

Джинни прищурилась, окидывая его оценивающим взглядом: насколько он искренен? Но парень твердо и настойчиво смотрел ей в глаза, больше никак не оправдываясь и не суетясь, и даже разжал ладонь, которой держал ее за руку, позволяя девушке самой сделать выбор: остаться или уйти. И к его великой радости это сработало: Джинни немного расслабилась.

— Что ж, — протянула она дрожащим голосом. — Это было, мягко говоря, неожиданно, неприятно и…

— Я знаю. Мне тоже, — перебил ее Блейз, не желая продолжать разговор в коридоре. — Ты не против пройтись? Я все объясню.

Они вышли наружу, лучи заката, растворяясь, уже оставляли предметам их серые тени, не в силах пробиться сквозь толстые стены замка. Старое дерево посреди двора раскинуло свою крону так широко, что молодые ветви, добравшись до крыши, въедливо прорастали сквозь черепицу, разрушая ее изнутри. Джинни смотрела на все это с растерянным видом, словно впервые увидела и этот двор, и это дерево, и эту старую каменную лавку под ним. Сердце ее разваливалось на кусочки, но она упрямо молчала, отвернувшись в сторону.

— Мне очень жаль, — Блейз начал разговор первым, не понимая толком, какие слова подобрать. — Это была ужасная случайность.

— Вот как, — ухмыльнулась девушка. — И часто у вас такие «случайности»?

Ей так хотелось съязвить, уколоть его, сделать больно: да так, чтобы он никогда не оправился. Но его невозмутимость и серьезность гнев девушки остужали не хуже, чем внезапный ледяной душ. В конце концов, кто она такая, чтобы задавать эти вопросы?

— Сегодня был первый и последний раз, — Блейз продолжал с требовательным упорством искать ее взгляда, так что девушка не выдержала и слегка развернулась к нему, избегая прямого контакта. — Она придумала себе, что влюбилась, вот и попытала счастья. К моим чувствам это не имеет никакого отношения. Ты же сама понимаешь, что она мне не нравится.

— А кто же тогда?

Джинни оборвала себя на полуслове. Какой же это глупый, ребяческий вопрос! Словно ей снова пятнадцать, и она хочет знать, кого же выберет любимый ею мальчишка, и обычно Гарри выбирал кого угодно, кроме нее. Но ей так хотелось услышать, что именно она нужна ему! У девушки вспыхнули щеки, когда Блейз наклонился к ней — такой смущенной и миленькой в эту минуту:

— Я уверен, что это, — он выдержал небольшую паузу, а затем нежно коснулся губами ее горячей щеки: — Ты.

Джинни стала пунцовой, но в надвигающихся сумерках это было почти незаметно. По телу внезапно разлилось приятное тепло, а по плечам пробежали мурашки. Она поежилась и слегка отклонилась, испугавшись такой внезапной, но желанной близости:

— Ты слишком торопишь события, — сказала она серьезно, хотя уголки губ подрагивали.

— Пару недель назад ты хотела устранить ту маленькую проблему между нами, — Блейз сидел прямо и сосредоточенно; он так давно ждал случая задать девушке этот вопрос: — И что ты решила?

Джинни все же посмотрела ему в глаза: даже в надвигающейся темноте она видела этот блеск — так светилась надежда. Когда она представляла себе этот разговор, она думала, что ей будет неловко или волнительно, что она будет страшно смущаться и, в конце концов, все испортит. Но когда этот момент наступил, все сомнения отступили, и в душе ее туманом разливалось спокойствие.

— Скажем так, — она немного прикусила губу в раздумьях. — Препятствий никаких нет, — все же услышала, как Блейз радостно вздохнул. — Но проблем стало только больше.

Ночь окончательно опустилась во двор, скрыв Блейза и Джинни от чужих глаз. В этой темноте им было комфортно, так что девушка осторожно прижалась щекой к его сильному плечу, а парень тут же обнял ее, потирая ее озябшие от холода плечи.

— Что случилось? — Блейз прошептал этот вопрос ей в висок, сопроводив каждое слово поцелуем. — Чем я могу помочь?

— Слишком долго и слишком рискованно говорить об этом сейчас, — Джинни уже увереннее обняла его в ответ. — Сейчас это не важно.

— Может, я все же могу тебе помочь? — поцелуи опустились с висков на щеки, и девушка утопала в этой нежности, всем своим существом испытывая настоящее счастье.

Ей этого действительно не хватало этих эмоций. Гарри был с ней таким в их первую весну, а потом все превратилось в нелепый ком из ее надежд и чаяний, которые с целями самого Поттера никак не пересекались — все превращалось бесконечные компромиссы и оправдания.

Девушка зажмурилась, чтобы согнать от себя эти мысли, какая разница, если она сама обрубила нитку, что связывала их жизни? Джинни еще некоторое время молчала, прислушиваясь к стуку сердца. Правильно ли она поступает, что скрывает от Блейза случившееся с ней?

— Ладно, — девушка тяжело вздохнула, собираясь с силами. — Я тебе расскажу. Только есть одна просьба.

— Все, что угодно, — усмехнулся Блейз.

— Не задавай никаких вопросов.

Он кивнул, а она бормотала ему в шею все события, что произошли с ней за эти две недели: сначала получалось очень неуверенно и сбивчиво, потому что постоянно стремилась скрыть детали и подробности, но чем дальше, тем проще ей было доверить ему даже свой план на завтрашний день.

— Может, ты не пойдешь туда завтра? — спросил Блейз, нарушив свое обещание. — Это слишком опасно.

— Я думаю, что смогу перехитрить ее. К тому же, если там действительно будут мракоборцы, да хотя бы Гарри, кто угодно, кто заберет у меня эту ношу, — Джинни обвила руками его шею, заглядывая в глаза. — Это будет стоить того. Я хочу забыть об этом уже завтра, ты понимаешь?

— Тогда, — Блейз наклонился к ней, зарываясь руками в ее волосы. — Я пойду с тобой.

Она хотела было что-то возразить, но он не дал и слова сказать, прижавшись к ней с таким трепетом, что у девушки закружилась голова. Скрытые темнотой, они целовались, и Джинни отпускала от себя всю тревогу, что ждала ее завтра. Ведь «завтра» — это всегда туман, и судьба выглядывает из его серых клубов, маня за собой и хохоча до безумия, пока ты ищешь дорогу обратно. Но, увы, дорога существует здесь только вперед.

И кто подскажет, куда она тебя приведет?

Примечания:

Не смотря на то, что весь мир вокруг меня против того, чтобы я написала продолжение, оно вышло. Чему я очень рада.

Насколько понимаю, предыдущая часть мало кому понравилась, судя по количеству ожидающих. Но не сдаюсь =) Однажды, эта работа закончится.

Приятного чтения.

Гарри Поттер, потирая уставшие глаза рукой, сидел за рабочим столом. Перед ним лежали кипы бумаг, которые он заполнял по поручению мистера Шарпа: старые протоколы и досье — все это он должен был поднять из архивов и систематизировать. Повод для такой спешки был весомым: Аннету Грин объявили в розыск в международном магическом сообществе, и ее союзники в английском министерстве сразу стали ей злейшими врагами, прикрывая себя и свои спины от грядущего расследования. Будь его воля, парень их всех бы отправил в Азкабан, только доказательства существовали в единственном экземпляре, которые сейчас, как он полагал, надежно лежали в Хогвартсе.

Как бы ни хотелось это признавать, но он понимал — Джинни вплелась в это дело очень удачно, настолько, что сейчас не видел другого пути из сложившейся ситуации. Когда Аннета так красиво и коварно попробовала воспользоваться его слабостью, Гарри оказался хитрее, и поэтому она проиграла: ее люди не смогли найти ничего в доме на площади Гриммо. А пока он скрывался у Уизли, игра буквально за сутки обернулась не в пользу Аннеты: здесь требовалась отдельная благодарность месье Дюбуа, с которым Гарри и начал частное расследование о пропаже ценных документов из французского архива. Такая двойная жизнь очень выматывала, да только он впервые сделал что-то сам. Здесь не было ни без советов друзей, ни помощи всезнающей Гермионы, только он со своими проблемами и задачами. Все шло так гладко, парень блестяще, почти играючи находил ответы на все вопросы. А потом оступился. А Джинни… она вплелась в этот великолепный план случайно, как маленькая мошка в паутину крупного и очень голодного паука.

В свой дом на площади Гриммо парень так и не смог вернуться: было слишком неуютно после обысков и слишком пусто без Кикимера, который скончался на пороге дома, которому был предан столько лет. Его смерть оставила у Гарри двойственное впечатление: смесь печали и облегчения. Устав кочевать между домами Уизли, он, в конце концов, начал оставаться на работе до утра, зарываясь с головой в свое главное дело.

Только многое ему пришлось скрывать от своего начальства, о многом умолчать, ведь в стенах Министерства сидели те, кто не должен даже догадываться, что он может отправить их за решетку. Оставалось лишь найти Аннету, поймать ее прежде, чем она сбежит из страны или ее убьют бывшие друзья. Поэтому парень не вылезал из своего стола уже четыре дня, следуя четким инструкциям мистера Шарпа, который был назначен руководителем этой непростой операции. И вел он ее аккуратно и осторожно, словно знал не меньше Гарри о том, что происходило последние годы в стенах Министерства. Влияние Волан-де-Морта тогда стало неплохим прикрытием для более хитрых и умных людей.

Джон Шарп несколько дней не появлялся в офисе, но оставлял на столе четкие поручения и инструкции, тогда как подробные отчеты, оставленные мракоборцами, благополучно исчезали. Это незримое присутствие не позволяло мракоборцам расслабиться, мало того, на фоне поисков мисс Грин, слухи о браконьерах вдруг просочились в Министерство. Высшие чиновники, разумеется, помалкивали, не спеша давать комментарии. Лишь «Ежедневный пророк» выпустил об этом несколько коротких и аккуратных заметок, где углы проблемы сглаживались, уверяя магическое сообщество, что все под контролем. Но на самом деле контроля не было, черный рынок за последние полгода распух от денег, где торговля редкими животными, их мехами и органами цвела. Но, рано или поздно, любые кризисы подходя к концу, да?

В таких мыслях Гарри незаметно задремал в полутемном офисе, где единственным источником света была его лампа. Парень растянулся прямо на столе, очки съехали на бок и больно впились дужками в виски, но от усталости он не мог их даже поправить. Однако стук тяжелых ботинок о скрипучий пол с металлическим призвуком пряжек заставили парня нехотя открыть глаза: Джон Шарп тяжело и внимательно смотрел на него, прикуривая сигарету, так что язычок пламени отразился в зрачках. Гарри резко выпрямился, но даже спросонья отметил некоторые детали: грязные волосы, паклями свисающие по бокам от лица, серая кожа и синяки под глазами — следы бессонных ночей, рукава походного плаща покрыты грязью. Гарри сразу почуял неладное.

— Что за документы ты передал дочери Артура Уизли? — Шарп вдруг ударил по столу с такой силой, что тот жалобно скрипнул, едва не сломавшись пополам. Глаза блестели злобой.

Гарри недоуменно хлопал глазами, вытянувшись струной, и поправлял одной рукой съехавшие очки, а другой уже искал свое сточившееся от долгого письма перо, словно оно могло защитить его от чужого гнева.

— Это мое частное расследование о преступлении Аннеты Грин, — Гарри больше не считал нужным скрывать это, и поспешил задать встречный вопрос, пока Джон не продолжить орать на него: — Она смогла связаться с вами? Передала их?

— Нет! Как это, по-твоему, возможно? — Джон был готов разорвать этого наивного юнца на части. — Со мной связался сын, когда его однокурсник попросил о помощи. Он-то рассказал мне все, что узнал от самой девушки. И как ты мог допустить такое?

— Я могу все объяснить, — Гарри опешил: кто же мог помочь Джинни из слизеринцев? Да так, что вопрос вырвался из него против воли: — Какой однокурсник?

— Не плевать ли? — Шарп сделал сильную затяжку, едва не рассыпав пепел на пол. — Он рассказал мне достаточно, чтобы выгнать тебя из нашего отдела за некомпетентность.

Гарри прикрыл глаза, считая до пяти, чтобы немного совладать с эмоциями. Раз, два, три. Почему же так раздражает мысль, что некий «он» вдруг помогает Джинни? Четыре. Кто же это? И как давно они общаются? Пять. Придется разобраться с этим позже, нет времени для ревности. Выдох. Гарри открыл глаза, поправил очки и уже абсолютно спокойно заметил:

— Да, я проводил собственное расследование, когда обнаружил у Аннеты Грин фрагменты архивов Пенелопы Пуффендуй, которые англичане никак не могли выкупить у французов уже двести лет. Что плавно вывело меня к компромату на некоторых наших чиновников, о которых не скажу вслух. Мне выпала такая возможность, и я ей воспользовался. И разве это не еще одно доказательство — и прошу заметить, очень весомое — в деле о преступлениях мисс Грин. Джинни оказалась рядом в то время, когда другого шанса спасти документы просто не было.

— Надеюсь, ты понимаешь, что завтра твоя подруга станет чем-то вроде куска мяса на охоте?

— Но что же случится завтра? — удивленно приподнял брови Гарри.

— Она назначила мне встречу: три часа дня, бар «Три метлы». И мы понятия не имеем, что произойдет в это время — ведь ее письма до меня так и не дошли. — Шарп закурил следующую сигарету. Он уже немного успокоился и больше рассуждал вслух, нежели злился. — Значит, их перехватили. Вся инициатива теперь не с нашей стороны, и поэтому трудно представить, что из этого получится. А ведь девочка верит, что я обязательно появлюсь, и притащит эти чертовы документы на встречу.

— Она не настолько глупа, — вырвалось у Гарри.

— Она испугана, да только лучше тебя понимает, во что вляпалась. Но мы сделаем вид, что ничего об этом не знаем: это единственный шанс поймать Аннету Грин. Раз эта женщина не покинула Англию, то ее действительно держит то, что лежит в Хогвартсе. И она сделает все, чтобы получить желаемое. Если не сможет отобрать их по-хорошему, то попробует выкупить документы в обмен на жизнь Уизли.

— Зачем же отправлять туда Джинни? Почему не пойти самим? Или обеспечить ей охрану? Разве можно ничего не предпринимать?!

Шарп с какой-то снисходительностью посмотрел на Гарри, выдыхая дым. У парня от этого взгляда холодок пробежал по позвоночнику: да, он знает, что это почти невозможно. Как за десяток часов организовать облаву на неизвестное количество браконьеров в Хогсмиде, да так, чтобы об этом никто не узнал? Сделать это за одну ночь будет равносильно чуду.

— У нас действительно нет времени на серьезную подготовку, остается импровизировать, — Джон сделал еще одну сильную затяжку. — Неужели тебе было не понятно, что эту девчонку могут убить? — на этих словах Гарри мрачно хмыкнул и отвернулся, но Шарп считал, что ему будет полезно прочувствовать эту мысль. — Никогда, понимаешь, никогда не втягивай близких людей в такое дерьмо. Чтобы ни случилось.

— Я и не хотел этого, ясно вам! — глаза Гарри вдруг налились кровью. — Но не могу обратить время вспять и решить эту задачу более «правильным» способом. Особенно, когда в твои мозги постоянно лезет искусная ведьма и потрошит их, превращая в кашу! Лучше бы сказали, что я могу сделать со всем этим.

Джон усмехнулся, прокашлявшись едким дымом: его все больше поражал этот неожиданно прагматичный парень, чем-то очень напоминающий его собственного сына. Они оба покалечены жизнью и точно не заслужили ту боль, что выпала на их такие тощие плечи.

— Знаешь, — устало сказал Шарп, присаживаясь на соседний стол. — Однажды я случайно доверил свою работу жене. Да, у меня была жена, — повторил он, перехватив удивленный взгляд Гарри. — Она была очень жизнерадостной, простой целительницей в Мунго, но всегда стремилась мне помочь. У нас родился сын, и все было хорошо. Все могло бы быть хорошо, — мужчина сделал паузу, погрузившись в воспоминания. Парень не мешал ему, терпеливо дожидаясь, когда тот продолжит: — А потом из-за моей оплошности ее убили. Просто пришли в наш дом и кинули Убивающее заклятие. Все это на глазах нашего маленького сына. Я не знаю по сей день, что уберегло Эндрю, почему они не тронули его. А хочешь знать, почему так случилось?

Гарри ничего не ответил, но сжал задрожавшие руки в кулак.

— Просто за то, что знала имена нескольких человек, так мне хотели отомстить, — Джон сбросил пепел в пепельницу. — И это были просто имена. А тут… дело куда серьезнее, — он многозначительно покачал головой и поднялся, не глядя на Гарри: — Молись, что бы завтра с твоей подругой ничего не случилось.

— Может, не дать ей пойти туда? — Гарри с трудом сглотнул ком, застрявший в горле. — Просто оставить ее в школе? Это же проще простого.

— Боюсь, что уже поздно что-то менять. Нам нужно сыграть на эффекте неожиданности. Это единственный шанс. Тот парень поможет нам, хотя и сам не знает, что мы задумали. А мы устроим облаву, очистим Хогсмид, вытащим все, что можно из выживших. Сожжем их лагеря прежде, чем они очнутся. Но сначала Аннета должна осознать, что ее единственный выход — это сделка: документы в обмен на Джинни.

— Но вы же сказали, что мы не знаем, как справиться с ними.

— Чем я, по-твоему, занимаюсь последние месяцы? — хмыкнул Джон. — Думаешь, только ты у нас гениальный детектив? Про браконьеров я знаю уже несколько месяцев, мне приходили сообщения из Хогсмида.

— От кого? — удивился Гарри.

— Студенты Хогвартса. Имена не раскрыли, но что-то мне подсказывает, что они также как и ты, любят совать нос в чужие дела.

— Что ж, — усмехнулся Гарри. — Тогда я сейчас же формирую приказ для мракоборцев?

Джон кивнул, потушил сигарету и направился к своему кабинету. Гарри смотрел в его могучую спину, и на языке вертелся вопрос, который никак не давал ему покоя:

— Мистер Шарп, а что стало с теми, кто…? — духу не хватило произнести: «кто убил вашу жену».

Джон оглянулся на мальчишку с его пожелтевшим от усталости лицом, с его болезненной худобой и жутко взрослыми глазами, где отражалась череда потерь, но с надеждой, что все закончится хорошо.

— Я уничтожил их, — Джон даже не изменился в лице от этих слов. — Всех, до кого смог дотянуться. Но месть не вернула мне ее.

Дверь за ним захлопнулась, а Гарри остался один в этой темной комнате, с кипой бумаг на столах и запахом табака. Страх заползал в душу: что, если и Джинни тоже убьют? Захотелось сразу избежать боли, что несли за собой эти мысли. И сердце схлопнулось, как ракушка.

В конце концов, у него всегда есть выход. Верно?

* * *

13 марта, 1999 год

Суббота

Джинни, стараясь придать себе расслабленности и уверенности, толкнула дверь в бар «Три метлы». Внутри все было как обычно: многолюдно, шумно, весело. Девушка бросила взгляд на настенные часы в углу: 14:50. Прошла вглубь бара, стараясь ни на кого не смотреть. На плече небрежно болталась сумка с папкой, полной таких тайн и компроматов, что у большинства завсегдатаев бара поседели бы волосы после прочтения. Джинни старалась не думать об этом, хотя инстинктивно вцепилась в лямку, постоянно убеждая себя, что она все еще рядом, что никто ее не отобрал. Другая рука сжимала волшебную палочку в кармане. От переживаний у Джинни кровь застучала в ушах, а в голову ударило ватное чувство полуобморока. В глазах темнело и кружилось. С улыбкой, но все же очень слабым голосом попросила у мадам Розмерты стаканчик сливочного пива.

— Ты сегодня неважно выглядишь, детка, — хозяйка с заботой оглядела девушку. — Бледная ты какая-то, с тобой все хорошо? — и протянула ей полный бокал с нежной сливочной пенкой и кусочек шоколада на блюдце: — Поешь сахарку, помогает.

Джинни благодарно кивнула, доставая мелочь из кармана, но все ее попытки заплатить за шоколад были решительно отклонены. Все еще не глядя по сторонам, она аккуратно села в небольшой закуток у окна, зажевав накатившую слабость шоколадом. Волшебным образом в голове стало ясно, и девушка смогла осмотреться. На первый взгляд все было нормально: компании студентов старших курсов, местные жители, которых девушка давно знала в лицо, да несколько волшебниц с высокими остроконечными шляпами, в ярко-зеленых походных мантиях хохотали без умолку — у Джинни невольно возникла ассоциация с внешностью Минервы МакГонагал.

Но нервы были взвинчены так сильно, что даже в этой идиллии она видела изъяны: ей мерещились в каждом углу незнакомцы, которых она украдкой рассматривала — одежда, манеры, взгляды и выражения лиц — все это имело для нее колоссальное значение. Не сидят ли по углам затаившиеся враги? Или загадочного вида незнакомец, которого она ждет здесь? Она была так сосредоточена, что не заметила тени, которая мелькнула рядом с ее столиком.

— Ты думала меня обхитрить, — Блейз подсел к ней, деловито сложив руки на стол. — Но этого недостаточно, чтобы я от тебя отстал.

Джинни дернулась от неожиданности, шутливо ударив парня в плечо. Его присутствие успокаивало, хотя она до последнего надеялась, что он не пойдет за ней в Хогсмид. Даже попробовала обставить все так, будто она сильно устала после тренировки по квиддичу и ей нужно остаться в башне Гриффиндора. Эту тренировку нельзя было отменить, не вызвав истерики у Линды и подозрений у Гермионы, которая ничего не знала о планах подруги.

Но Блейз все знал и пришел, не смотря на опасности, которые были очевидны для Джинни. И его присутствие подарило чувство безопасности: сразу становилось не так страшно.

— И давно ты тут сидишь? — уточнила Джинни, понимая, что он не мог бы проскользнуть в бар мимо нее. — Я долго не решалась зайти.

— Полчаса. Зашел с входа на втором этаже. Осмотрелся. Пока ничего подозрительного не заметил, разве что, — Блейз задумался, и Джинни тут же кинула на него вопросительный взгляд: — Вот те парни, — он не заметно указал глазами в сторону: — я таких здесь никогда не видел.

Девушка, притворившись, что смеется над шуткой парня, как бы невзначай оглянулась: в одном из углов выпивали с серьезным видом несколько громил. Джинни их восприняла, как местных жителей, но при внимательном рассмотрении можно было заметить, что на этих лицах не было ни капли дружелюбия и добродушия, свойственного местным, — все, как один, с холодным взглядом и почти звериной мордой. Они также внимательно оглядывали бар, и Джинни, столкнувшись с одним из них взглядами, слишком резко отвернулась. Она едва заметно кивнула Блейзу, подтверждая его опасения.

— Они выглядят так, словно замышляют убийство, — шепнула Джинни, стараясь сказать это шутливо, но получилась лишь нотка истерики. — Думаешь, они станут поднимать здесь шум?

— Сомневаюсь, — с деланной улыбкой ответил Блейз, беспокойно посматривая на сомнительную компанию. — Скорее, они здесь, как поддержка. Может, нам стоит уйти? Их слишком много.

— Не знаю, получится ли? — она обняла Блейза, а сама зашептала ему на ухо: — Забери документы из сумки. Аккуратно и незаметно. Сделаем вид, что наше свидание вот-вот закончилось.

Блейз, обняв ее одной рукой, другой достал толстую папку из сумки. Сердце его заныло от дурного предчувствия: удастся ли ей скрыться? Он с нежностью обнял ее в ответ, поцеловав в щеку. Она тут же улыбнулась, словно не было никакой опасности. Но время неумолимо приблизилось к отметке: 14:59. Что же произойдет через минуту? Сердце забилось чаще.

— Никто не должен узнать, где она, — Джинни отпустила его, ласково погладив его по щеке. — Хорошо?

— Да, — Блейз ловко спрятал под мантией документы. — Ты уверена, что сможешь отсюда уйти?

— Я уверена, что сейчас что-то произойдет, — у Джинни пересохли губы, она с трудом произносила слова, проживая каждую секунду, как последнюю. — Пожалуйста, уходи, сейчас же.

Она говорила эти слова так, словно их свидание уже закончилось. Блейз с трудом поднялся, ругая себя за то, что оставляет ее одну. Но не может же мистер Шарп, которого она искала и которого он лично попросил прийти, оставить все это без внимания? Не может же и он быть с ними заодно?

Стоило парню скрыться на втором этаже, где находился выход к верхним улицам Хогсмида, как дверь в бар открылась. Ровно три часа дня. Джинни замерла от изумления, ведь на порог ввалились добродушно хохочущий профессор Слизнорт и — тут у нее вырвался вздох удивления — тот самый верзила с золотым зубом, с которым она встретилась две недели назад по дороге в деревню. Теофиль Харлоу как ни в чем не бывало пропустил перед собой профессора, увлеченно рассказывавшего ему какую-то шутку.

Джинни уже собиралась юркнуть следом за Блейзом, но дорогу ей перекрыл один из мужчин со звериным выражением лица. Он недвусмысленно дал понять, что путь наверх ей закрыт. Зазря она ожидала иного исхода своей идеи: письма были перехвачены, и теперь из этой ловушки каким-то образом предстояло выпрыгнуть раньше, чем она захлопнется.

Девушка медленно попятилась к противоположному выходу, за спиной уже отчетливо слышался голос профессора. Не должен же он раскрыть ее личность? Какие бы дела он не вел с Харлоу, она здесь совершенно ни при чем. Но стоило ей об этом подумать, как звучный голос Слизнорта приковал ее к месту:

— Мисс Уизли! Какая встреча!

Она хотела было сделать вид, что не услышала его, но стоило ей проигнорировать его, как у входа в бар замелькали подозрительные верзилы. Они не дадут ей выйти так просто, Джинни ничего не оставалось, как подчиниться. Она повернулась к профессору с изумленным видом и неловкой улыбкой. Профессор уже сидел за ближайшим столом.

— Мисс Уизли, как вы? — профессор все также продолжал улыбаться, хотя и было в его улыбке что-то подозрительное. — Не выпьете с нами? — он добродушно засмеялся. — А я только что рассказывал своему другу про самую талантливую студентку из своего клуба. Жаль, что жителям деревни нельзя посмотреть на ваш матч завтра.

— Какая досада, — Джинни не смогла скрыть иронии, посмотрев на Харлоу. — Спасибо, я не хочу пить. Вы же понимаете, мне нужно идти в замок, завтра серьезный матч.

— Глупости! — замахал руками профессор. — Сливочное пиво еще никому не навредило, — он закричал через весь зал: — Розмерта, золотко, подай сливочное пиво! Три стакана!

Джинни мрачно улыбнулась, понимая, что все больше увязает здесь, пока Теофиль плотоядно ухмыляется, наслаждаясь тем, что все идет гладко. Они встретились взглядами, и она тут же отвернулась.

— Кажется, что мы с вами виделись, мисс, — Харлоу старался быть вежливым и обходительным, но давалось ему это с трудом.

— А я вас впервые вижу, — нахмурилась Джинни.

Харлоу хмыкнул и многозначительно посмотрел на ее руки, сжимающие сумку. Девушка еще сильнее ссутулилась, замыкаясь в себе. Как бы то ни было, но ей следует делать вид, что она сейчас держит при себе нечто важное и поэтому напугана. Это должно уберечь Блейза от подозрений. Казалось, что профессор Слизнорт вообще не замечает ее напряжения, болтая всякие глупости о прекрасных весенних деньках тех времен, когда он был очень молод.

— Думаю, не стоит играть в эти игры, — Харлоу наклонился к девушке, продолжив шепотом: — У вас есть то, что нужно нам. Просто отдайте это, и мы вас отпустим.

Джинни задумалась. Молчание между ними затягивалось, Теофиль терял терпение, нервно постукивая большим пальцем по столу и невпопад отвечая разошедшемуся на болтовню профессору. Девушка не могла осознать, что же их связывает, почему старик так отчаянно весело ведет этот наигранный разговор. Неужели его не смущают ни мрачные лица, ни зажатость «любимой» студентки. Только через долгое время Джинни узнает, что этот человек ее сдал: мистер Слизнорт, нередко продававший на черном рынке редкие растения, которые добывал в теплицах Хогвартса, стал жертвой собственной алчности и угроз Теофиля.

Мадам Розмерта принесла сливочное пиво, и Джинни вдруг дотронулась до ее рукава и спросила, открыт ли туалет. Женщина изумилась такому глупому вопросу, но, оглядев бледную Джинни в сомнительной компании, тут же с добродушной улыбкой подыграла девушке:

— Разумеется, дорогая. Вон в тот коридор, направо.

Джинни поняла, что это подсказка, с извинениями выскользнула из-за стола, уверяя, что у нее разболелся живот. Теофиль проводил девушку пристальным взглядом, едва заметным жестом указав одному их своих товарищей проследить за ней. От внимательной мадам Розмерты это не ускользнуло.

— Вам нужно что-то еще? — с дружелюбной улыбкой уточнила женщина, перечисляя внушительный список блюд, неторопливо, описывая каждое отдельно. Ее несколько раз пытались остановить, но женщина обезоруживала своей живой непосредственностью и юмором. В конце концов, она сделала печальную гримасу: — Нет? Что ж, приятного вечера. Профессор, — она кивнула мистеру Слизнорту на прощание, а Теофиля наградила фальшивой улыбочкой.

Но на свое привычное рабочее место хозяйка вернулась не сразу, убедившись, что в темном коридоре, который не просматривался с того места, где сидели мужчины, никого уже не было. Это были незаметные для них несколько минут, благодаря которым Джинни в баре уже не было.

Девушка выскочила через кухню на задний двор. Он был заставлен пустыми ящиками, горой холщовых мешков, из контейнеров с мусором тянуло нечистотами. Девушка первым делом подумала выбежать из деревни на дорогу в Хогвартс, но интуиция подсказала осмотреться. Как и в спорте, она прислушалась к своему внутреннему ощущению. Вряд ли Харлоу так глуп, чтобы не назначить слежку вокруг деревни и в ее окрестностях. Возможно, они уже знают, как она выглядит, да и заметить ее не сложно — длинные красно-рыжие волосы всегда выдавали ее в толпе. Но изменить себе цвет волос, глаз, или полностью облик она не умела — иллюзии никогда ее не интересовали, а как оказалось, фокусы могли пригодиться и в реальной жизни.

Спрятав волосы под рубашку и накинув на голову капюшон, Джинни проулками и дворами отправилась на выход из деревни. На центральной площади разглядела очевидную засаду: несколько подозрительных мужчин бродили в толпе. Джинни показалось, что ее план сработал на ура: никто не успел заметить, что она сбежала.

Она бежала через холмы, ведь ходила там тысячу раз и была уверена, что этот путь будет менее предсказуем. Все шло хорошо, даже слишком, поэтому, когда на полпути к Хогвартсу девушка почувствовала, что вокруг стало слишком тихо — птицы замолкли, даже ветер будто стал спокойнее — Джинни остановилась оглядеться. Ей показалось, что за ней кто-то следит. Но за спиной никого не было: холмы, дорога, да несколько скалистых склонов по правую руку. Джинни, запнувшись, продолжила идти вперед, ускоряя шаг, пока рядом не посыпалось на голову несколько камней. Когда она подняла взгляд, то невольно вскрикнула: на нее смотрел огромный волк. Девушка попятилась, стараясь не делать резких движений, и подняла руку с волшебной палочкой. В ответ животное оскалилось и зарычало.

Джинни взмахнула палочкой, и заклинание ударило прямо в волчью морду. Волк заскулил и попятился, но было уже поздно: к ужасу Джинни, за спиной послышался хлопок трансгрессии, она даже не успела посмотреть, кто там. Волшебную палочку сразу выбили из рук. Чьи-то руки железной хваткой зажали ей рот, перекрывая воздух. В глазах потемнело, и последнее, что услышала девушка, теряя сознание, — это протяжный и тоскливый вой.

Примечания:

ВНИМАНИЕ. Здесь есть фрагменты насилия, убийства и крови. Будьте аккуратны.

И также есть упоминания нецензурной лексики!

Джинни очнулась, когда наступил вечер. Попробовала пошевелиться, но не смогла — кто-то плотно связал ее руки за спиной. Вспомнив, что случилось несколько часов назад, девушка запаниковала: задергалась и попыталась вытащить руки из пут. Но ничего не вышло. Когда сошел шок, она попробовала взять себя в руки, чтобы хоть немного разобраться в том, что происходит. Все чувства приходили постепенно, потому что девушка была осторожна с ними, боясь, что, обрушившись разом, они сведут ее с ума. Первым вернулось осязание: земляной пол, на котором она лежала, забирал тепло — плечо и бедро онемели от холода; голову словно наполнили свинцом; пульсирующая боль у затылка мешала поймать взглядом обстановку вокруг: все размывалось в серые, черные и белые пятна на фоне горящего алым заката. Может быть, это было очень красиво, только Джинни тут же прикрыла глаза.

Когда с телом все стало ясно, в нос ударила кислая вонь мокрого меха, которая смешивалась с ароматами жаренного мяса и специй, а дым костров разбавлял свежий вечерний ветер, что нес в себе запахи гниющего мха, преющих листьев и еловой смолы, которыми были полны лесные массивы долины Хогвартса. Вдруг девушка услышала справа оглушительный треск, затем — мужские голоса и смех нескольких женщин. Их перебил скрип колес, сопровождающийся фырканьем каких-то существ.

— Эй, — прозвучал мужской молодой голос. — Очнулась!

Он прозвучал очень близко, поэтому Джинни попробовала приподняться, чтобы рассмотреть кричавшего получше, но сил не хватило, и она упала обратно на землю, едва сдерживаясь, чтобы не завыть от тупой ноющей боли в голове.

— М-да-а, — присвистнул кто-то постарше. — Сильно ты приложил девчонку, Тео.

— Ничего, оклемается, — голос Теофиля Харлоу отличался нотками издевки. Его поступь была тяжелой, хрустящей, будто он каждым своим шагом крошил мелкие камни в пыль. Джинни снова попыталась открыть глаза. — Пошли прочь, бездельники! Нечего тут пялится.

Благодаря его тени девушка все же смогла немного сфокусировать взгляд: ее посадили в большую клетку для животных, с толстыми прутьями, вкопанными в землю. Она с горечью отметила, что между прутьями нельзя пролезть. Дверь в клетку открылась с противным скрипом. Харлоу грубо перевернул девушку носком ботинка на спину. Перед глазами от резкого переворота снова пронесся калейдоскоп пятен, от чего она потеряла сознание. Но в этот раз пробуждение было резким. Харлоу хлопал ее по щекам, ее посадили на землю прямо и развязали. Перед ее лицом дымилась кружка с каким-то отваром, над которым вился зеленоватый пар.

— Выпей, — мужчина протянул Джинни кружку, но она отпрянула, подозрительно скосившись на него. — Чему вас только в школе учат? Это Рябиновый отвар.

Девушка хотела сказать что-то колкое, но губы пересохли, и отлепить их друг от друга было трудно. Боль во всем теле была такой невыносимой, что Джинни подчинилась, осторожно отпив первый глоток. Зелье оказалось качественным: даже один глоток вернул уму ясность — если бы они хотели ее убить, то сделали бы это еще на холме у Хогсмида, а не ждали, пока она очнется, чтобы с изощренностью отравить.

— Вот умница, — хмыкнул Харлоу, довольный ее покорностью. — Госпоже ты нужна живой.

Рябиновый отвар подействовал почти моментально. Боль отступила, и зрение вскоре заработало в полную силу: Джинни могла бы рассмотреть всю сетку морщин на лбу Теофиля, если бы у нее было хоть какое-то желание на него смотреть.

— Где я? — прошептала она, оглядываясь. — И зачем?

— Ну, не нужно притворяться, детка, — Харлоу хохотнул, отбросив пустую кружку за спину. — Ты все знаешь.

— Бл* * *

, Харлоу, — ругнулся парень, который первым подошёл к клетке.

Джинни наблюдала, как он отряхивается от остатков Рябинового отвара на своей рубашке и недовольно ворчит. Старик, стоящий рядом с ним, в этот момент рассматривал ее с каким-то невыносимым сочувствием. У девушки защипало в глазах, а он отвернулся, и грубо прикрикнул на парня:

— Пошел таскать ящики, щенок, — затем старик повернулся к Теофилю. — Отойди от девчонки, Тео. Госпожа не позволяла ее трогать.

— Иди на**р, — рявкнул Харлоу в ответ. — Это моя добыча.

Джинни гневно сверкнула глазами, хотя лицо ее оставалось бледным и холодным — внутри все онемело, замерло, готовое отбиваться в любой момент. Она сильнее

ещё сильнее вжалась спиной к прутьям, когда Харлоу начал с грубым наслаждением трепать ее по щеке, медленно спускаясь по шее к груди — и Джинни дернулась в сторону, вкладывая все свое отвращение в слова:

— Убери свои лапы! Урод. Мерзость, — последние слова она говорила с дрожью в голосе, наблюдая, как быстро меняется выражение лица Харлоу.

— Где уважение к старшим, соплячка? — мужчина был спокоен, но отвесил Джинни пощечину, от чего во рту она почувствовала вкус крови — от неожиданности прикусила язык. Было унизительно, было страшно, но она все равно не издала ни звука, гордо задрав голову и посмотрев на него с еще большим презрением, а его это только позабавило: — Мало было?

Он наклонился к ней ближе, и Джинни в ожидании следующего удара, зажмурила глаза.

— Тео! — голос старика излучал угрозу. — Наш парень-то из деревни не вернулся. Разобрался бы.

И то ли предупреждение старика, то ли пропажа подчинённого вызвали заставили Теофиля уйти, но он молча поднялся, насвистывая какую-то песню и запер за собой дверцу. Девушка, оставшись одна, с тихими вздохами разминала руки, слегка посиневшие от недостатка крови, и рассматривала клетку со всех сторон, ища хотя бы одну зацепку для побега. Пробовала допрыгнуть до деревянной крыши, состоявшей из толстых досок, била по железным прутьям, дёргала дверцу. Никто не мешал ей, никто больше не обращал на нее внимания. Потому что знали: выхода все равно нет. Пометавшись еще немного по клетке, совершенно растерянная и отчаявшаяся, Джинни забилась в угол, в ожидании своей участи. Закат быстро погас. Наступила долгая-долгая ночь.

* * *

Выходя из бара «Три метлы», Блейз точно знал, что должен спрятать документы в почтовой баше, довольно старом и значимом месте Хогсмида. И пока он оставляет их там для Джона Шарпа, мракоборцы должны выполнить свою часть договоренности — защитить Джинни от посягательства браконьеров. План был несовершенным, но вполне рабочим. Блейз был абсолютно уверен, что в этот день в «Трех метлах» сидели представители правопорядка. В таком случае что же могло пойти не так?

С самого начала его сбила слежка. Забини сразу понял, что парень, вышедший с ним из бара, не просто так петляет возле него. Куда бы слизеринец не пошел, тот всегда оказывался рядом. Блейз старался не подавать вида, что замечает его, но, устав петлять, остановился и понаблюдал за ним через витрину магазина: в отражении их взгляды встретились. И как-то сразу стало понятно, что Блейзу от него не скрыться. Да. План Джинни трещал по швам еще вчера: проще было бы сдаться и бросить к чертям эту безумную идею обмануть целую преступную группировку. Но уже поздно. И раз он с готовностью поддержал её упрямство, то пришло время доказать, что он хитер не меньше, чем Джинни — смела и безрассудна.

— Сэр, закурить не найдется? — Блейз вдруг развернулся к преследователю, похлопывая себя по карманам. — Забыл сигареты в комнате.

— Да без проблем.

Парень даже если и удивился, то не подал вида, и спокойно достал из-за пазухи резко пахнущие самокрутки. Пока он ловко сворачивал одну их них, Блейз наблюдал: мужчина перед ним оказался довольно молод, но солнце уже выжгло на его глазах морщины; пьянство, тяжелый труд, а может просто ветер отшлифовали его кожу до красноты. Молодость его была на руку Блейзу, и прикурив, он тут же перешел на панибратский тон:

— Не видел тебя здесь. Не местный? — слизеринец сделал вид, что сладко затянулся, хотя худшей дряни в жизни не курил. Глаза невольно заслезились от дыма: — Какой крепкий у тебя табак.

— Привез из Азии, там этого добра навалом, — хмыкнул парень, тоже пристально разглядывая свою жертву. — А ты студент значит? Отдыхаешь от школьной парты?

— Да. Задрали уже эти учебники, — усмехнулся Блейз, протянув мужчине руку. — Ладно, я уже на почту опаздываю, срочное дело. Спасибо за сигарету. Мистер?

— Просто Джеймс, — он крепко пожал руку в ответ.

— Шон, — кивнул ему Забини. — Ну, еще увидимся.

Отвернувшись от него, Блейз уже понимал, что Джеймс не собирается отступать. Он сразу завил, что им по пути. В этот момент каждый из парней подумал, что клетка захлопнулась над противником. На почту они зашли вдвоем, но вышел Блейз уже один.

В помещении Блейз не стал ждать: тут же выхватил волшебную палочку и ударил оглушающим заклятием прямо в грудь Джеймса. И когда парень без сознания рухнул на пол перед стойкой почты, Забини наклонился убедиться наверняка, что тот дышит. Но когда он поднял глаза на прилавок, старенькая миссис Фидж — бессменная почтальонша Хогсмида — уже молча вычерчивала перед собой бесконечную вереницу защитных рун:

— Мерлин всемогущий, что же творится, — причитала старушка. — Ни дня спокойного нет, ни дня.

— Простите, миссис Фидж, мне жаль. Не хотел вас пугать, но другого выхода просто не было, — Блейз осторожно сделал шаг и выглянул из небольшого оконца на площадь. — Он не должен очнуться в ближайшее время.

— Нет, ну, это уже наглость! — миссис Фидж вдруг разозлилась. — Молодой человек, у меня клиенты между прочим! Они приходят каждый день. И валяющийся посреди комнаты мужчина не добавит мне хорошей репутации! — она вскинула руки, и под одеждой ее затрещали многочисленные бусы и амулеты. — А если бы ты его убил? Я сообщу о случившемся в Министерство.

— Да, пожалуйста, — Блейз старался выглядеть спокойным, но угроза его отнюдь не радовали. — Только они уже в курсе, что тут произошло.

Блейз придавал голосу излишней самоуверенности, искренне надеясь, что Министерство действительно в курсе случившегося. Он едва смог восстановить дыхание, ведь когда Джеймс свалился на пол, у Забини внутри все перевернулось: кто-то из шайки Джеймса точно заподозрит неладное. Такой ход мог сработать на эффекте неожиданности, может быть, еще несколько раз, но дальше вступать в неравный бой с оставшимися матерыми преступниками в планы Блейза не входило. Только вот Джинни? Что же случилось с ней?

И спустя десять минут сомнений парень бежал через площадь к бару «Три метлы». Он ожидал увидеть там, что угодно: от толпящихся зевак до армии авроров, ему представлялись разбитые стекла или лужи крови после длительного сражения. Но… Ничего. Все было спокойно: толпы студентов выходили из магазинов, многие из них уже направлялись обратно в замок; из окон бара доносился сытый гул гостей; даже солнце, казалось, светило ласковей обычного. Во всем Хогсмиде только у Блейза это умиротворение вызывало тревогу.

Парень медленно открыл дверь в бар и зашел, с недоумением оглядывая помещение. И в углу, на том месте, где сидели три волшебницы в зеленых мантиях, теперь сидело трое мужчин. Блейз сразу понял, что это мракоборцы — вероятно, самый суровый из них являлся Джоном Шарпом, с ним говорил мужчина средних лет в черном костюме, напоминающем форму авроров, напротив них сидел Гарри Поттер. При этом выглядел он так спокойно, будто здесь ничего не случилось и не он заварил эту кашу с браконьерами. Блейза возмутило то, как степенно, с каким удовольствием тот пьет пиво и кивает в такт словам своего начальника. А Джинни рядом с ними не было.

— Вы спасли ее? — слизеринец подошел к ним ближе и сел за стол, вопросительно уставившись на предполагаемого мистера Шарпа. Ему было наплевать на вежливость и приличные манеры, внутри все просто клокотало огнем негодования.

— Кого? — Джон впился в него своими черными глазами.

— Джинни Уизли, — голос Блейза дрогнул. — Вы обещали, что с ней все будет в порядке, если я вытащу документы из бара без последствий. Я выполнил свою часть сделки.

— Тише будь, — шикнул на него Поттер.

Блейз кожей чувствовал, как тот изучает его, но даже не повернулся, чтобы ответить.

— Где она? — Забини вновь повторил свой вопрос.

— Во-первых, я должен спросить: это вы связывались со мной? — Джон Шарп записал что-то в блокнот, лежащий перед ним, и посмотрел на парня и, прежде чем Блейз ответил, кивнул. — Во-вторых, не переживайте, мистер Забини, мы заберем Джинни, когда будет необходимо. Завтра она уже будет с вами в школе.

— Это как? — у Блейза пересохло в горле. — Я оставил эту чертову папку с документами там, где мы договаривались. Вы же в свою очередь должны были не дать этим уродам что-то с ней сделать! Это разве не очевидно?!

— У нас идет операция. Прямо сейчас, — холодно возразил Гарри. — Не стоит паниковать. Мы сообщим руководству школы, что происходит. А тебе лучше молчать об этом.

— Да как ты можешь говорить об этом так спокойно? — Блейз оглянулся на Поттера и смерил его презрительным взглядом. Это было взаимно. — Это не ты ли втянул ее в это дерьмо?

— Тебе вообще не следовало даже подходить к ней, — голос Гарри леденел с каждым словом. — И не пришлось бы сейчас задавать мне эти идиотские вопросы.

Над их головами сгущались тучи. Это было столь очевидное соперничество, что будь здесь более подходящее время и место, они бы непременно вцепились друг другу в глотки. Блейз с мрачным удовольствием представил себе эту картину. В конце концов, Джинни выбрала его, а не Поттера, поэтому ему не следует переживать. Хотя такая резкая перемена в его бывшем однокурснике пугала: как давно Гарри, тощий паренек в очках, немного закрытый и агрессивный, превратился в столь расчетливого, холодного человека, который способен спокойно пить пиво, пока его девушка, пусть и бывшая, страдает из-за его ошибок. Или это месть за то, что она его бросила?

— Прекратите оба, — Джон сверкнул глазами на Гарри, затем обратился к Блейзу: — Отправляйся в школу, мы берем это дело на себя, — Шарп был сильно сосредоточен, но в его голосе же проскользнул огонек сочувствия.

Блейз пытался возразить, но все его попытки разбивались о непроницаемую пелену молчания или односложных ответов — все же секретная операция, и какому-то студенту выкладывать всё не входило в планы мракоборцев. И никакие аргументы вроде оглушенного мракоборца или спасенных документов не действовали.

Когда Блейз выходил из бара, на него вдруг начало падать осознание, что нельзя им было доверять. Разве он не мог просто не пустить Джинни в Хогсмид? Мог. И должен был сделать это. Но уже нельзя повернуть время вспять. Он шел в Хогвартс с тяжелым сердцем: почему эти трое так уверены, что их секретный план сработает на сто процентов? Они не смогли помочь Джинни даже в рамках замкнутой комнаты, а теперь обещают, что спасут ее из лап многочисленных преступников, которые сидят где-то там, в лесах Запретного леса. А, может, у них уже все заранее просчитано, как в каком-нибудь спектакле?

Они так много обещали. Но можно ли им доверять по-настоящему?

* * *

В лагере браконьеров с наступлением темноты жизнь закипела, как в закрытом котле: выкрики, ругательства, рычание каких-то существ, жалобный скулеж и писк — все слилось в протяжный гул жизни. Девушка быстро сообразила, разглядев в отблеске факелов и костров, что браконьеры собираются уходить: вещи множились вокруг палаток, все это добро тут же сворачивали в ящики и грузили огромные в телеги. Значит утром их здесь не будет.

«И как они поступят со мной? — внутри Джинни заискрились вопросы. — Они же не заберут меня с собой? Или убьют? — Джинни прервала себя на этой мысли. — Нет, надо было — убили бы еще там. Что же делать?» Но ничего не шло в голову. Никто не сказал ей, сколько ее будут держать здесь. Но сам факт сборов немного удивлял: они просто меняют место или уходят из Запретного леса навсегда? В голове всплыли слова Харлоу о том, что она нужна «госпоже» живой. Оставалось только гадать, когда же эта женщина появится в лагере и появится ли вообще.

Время шло медленно, Джинни не могла понять где прошла минута, а где час, впав в оцепенение. Сильно хотелось есть. Ночью холодный ветер пробирал до костей. Вокруг холма Запретный лес шумел так зловеще, что девушка едва бы отважилась зайти в него без волшебной палочки. А ведь Луна и Невилл бродили в этих лесах не один месяц. Интересно, они знают об этом лагере? Поток мыслей прервал скрип открывающейся дверцы — Харлоу ослепил девушку светом из волшебной палочки:

— Выходи.

Никакой издевки или наигранной любезности в его голосе не осталось. Джинни выбралась наружу, с трудом двигая окоченевшими суставами. Теофиль не спускал с нее глаз, и когда она наконец смогла выпрямиться, он небрежно бросил:

— Попробуешь сбежать, убью.

Джинни кивнула, глядя строго перед собой. Она и не собиралась бежать — эти люди со звериным чутьем поймают ее еще на выходе из лагеря. Девушка вспомнила, что ее нашел по запаху волк, который явно был не просто зверушкой. Вполне возможно, он мог быть анимагом или заколдованным существом. Поэтому его угроза показалась девушке какой-то глупой. Всего лишь ритуал для установки понятных всем отношений: он охотник — она жертва. Все просто.

И пока они шли через лагерь, который уже больше напоминал груду ящиков, на девушку обрушилось цунами непрошенного внимания: на нее засматривались, ее освистывали и осыпали сомнительными комплиментами. Джинни побледнела от досады, но ничего не могла сказать в ответ — язык прирос к небу и не двигался от ужаса. Ноги подгибались, отказывались идти дальше, но Харлоу подтащил ее вперед силой. Перед большим белым шатром эта пытка закончилась. Здесь стояла противоестественная тишина, разбавляемая хлопаньем плотного брезента, прогибающегося под редкими порывами ветра.

Перед входом в шатер Харлоу толкнул Джинни вперед, она вошла, но внутри каждая клеточка вопила об опасности. Первое, что бросилось в глаза — это количество книг: длинные-длинные шкафы, целая библиотека, которая тянулась куда-то в глубину волшебного шатра. Они лежали так аккуратно, что, глядя на широкий стол, стоящий ближе к Джинни, можно было решить, что на нем начинался маленький хаос из бумаг, каких-то списков, свитков и чернильниц.

— Оставь нас, — прохладный женский голос, прозвучавший справа, заставил Джинни вздрогнуть и оглянуться.

Возле одного из шкафов стояла девушка — длинные белокурые волосы, роскошно ниспадающие на спину, нечеловечески идеальная, изящная фигура, строгий взгляд голубых глаз с пленительной поволокой — Джинни почувствовала в ней знакомое очарование вейлы. Жуткий монстр в неотразимой оболочке. Сразу стало понятно, почему Гарри так быстро пленился ей.

Харлоу почтительно поклонился ей, пробормотав слова приветствия. Но вейла даже не обратила на него внимания — она рассматривала Джинни, с той полуулыбкой, которая не сулила ничего хорошего. Харлоу еще несколько секунд постоял у порога, затем вышел. Вейла начала приближаться.

— Так, так, так, — каждое слово отдавалось стуком каблука. — Вот мы и встретились, Джинни Уизли.

Она промурлыкала ее имя так, что у Джинни пробежали мурашки. Но она храбрилась, тем более, что у Аннеты Грин в руках не было видно волшебной палочки, поэтому и задала вопрос слегка дрогнувшим голосом, на который и без того знала ответ:

— Кто вы?

— О, нет, ненавижу банальности, — взмахнулась руками Аннета, и даже это простое движение у нее получилось слишком грациозным. — Ты прекрасно знаешь, кто я. Давай опустим этот момент со взаимными допросами. Это скучно.

Мисс Грин легкой походкой подошла к столу и поманила к себе пальчиком, острые ногти ее были выкрашены в агрессивный красный цвет. Джинни оглянулась на выход — там определенно стоял на страже Харлоу. Затем сделала несколько неуверенных шагов, но под взглядом Аннеты ей пришлось сделать еще несколько. Та вдруг нетерпеливо взмахнула рукой, и девушку притянуло к столу столь резко, что она больно ударилась бедром о выступ столешницы.

— Что ты здесь видишь? — Аннета не обратила внимание на вздох чужой боли.

— Ничего, — сдавленно произнесла Джинни, потирая ушибленное место. — Какие-то бумажки.

— Бумажки, — вторила ей Аннета и с застывшей улыбкой наклонила голову на бок. — Вот как. Так если это для тебя просто бумажки, то почему у меня до сих пор не лежат здесь мои драгоценные, потом и кровью заработанные архивы, — женщина вдруг вцепилась Джинни за лицо и притянула к себе. — А? Почему ты не отдала их мне?

— Да пошла ты, — Джинни едва ворочала языком от страха. — Понятия не имею, о чем ты говоришь.

— Дрянь, — Аннета толкнула девушку на пол. — Все ты знаешь.

Джинни начала отодвигаться от источника опасности: Аннета могла колдовать и без волшебной палочки, и обладала при этом огромной физической силой, несмотря на общую тонкокостность. Вейлу злила строптивость Джинни, но и в то же время она наслаждалась чужими мучениями.

— Я провела столько работы, чтобы заполучить их, — Аннета возвышалась над оробевшей Джинни. — Притворялась легкомысленной девицей, спала с влиятельными людьми, стремилась к процветанию даже в самые темные времена. Делала все, чтобы однажды насладиться плодами своего маленького наследства. — глаза у женщины загорелись, — Моя великая родственница, Пенелопа Пуффендуй, оставила великолепные архивы с исследованиями, которые я годами искала по всей Европе, — Аннета вдруг оскалилась. — О, какая это была великая женщина! Но в те времена никто бы не понял ее замыслы. И вот, в самое идеально для этих открытий время появляетесь вы, гаденыши, которые вдруг решили испортить мне карты.

Джинни слушала этот монолог с широко открытыми глазами, стараясь улавливать любые, даже едва заметные изменения в настроении этой женщины. Она бы не смогла противостоять ей, но нужно было хотя бы защищаться.

— Ее исследования в области анимагии, трансфигурации, ядах — это кладезь ценной информации, — продолжала Аннета, заглядывая Джинни в глаза, и та не смогла бы назвать этот взгляд нормальным. — Мне не хватало одной детали для полноты картины. И эта деталь лежала у тебя, — она наклонилась к девушке ближе. — Где она?

— Я не знаю, — выдохнула Джинни, ужасаясь признакам безумия, которые светились в ее глазах, и тут же отлетела в сторону. Щека горела от сильного удара. — Я правда не знаю!

— Может ты хочешь, чтобы я кого-то убила? Друга, отца или брата? А может твоего парня? — Аннета поправила прядку волос. — О, Гарри мне нравился. Его молодость, характер. Я бы даже оставила его при себе, не будь он таким любопытным. Интересно, тебе было с ним так же хорошо, как мне?

Джинни захлебывалась от отвращения: упоминание Гарри вызвали у нее прилив негодования и злости — это он втянул ее в этот кошмар. Девушка попыталась подняться, но в боку резко закололо — возможно, у нее сломалось ребро или треснула кость от неосторожного падения. Аннета наблюдала за ней, сложив руки на груди. Ее жертва уже была на крючке, оставалось только дергать леску, доставляя ей боль, и ждать результата. Джинни едва смогла перекатиться на четвереньки, но сил на то, чтобы подняться, не осталось.

— Ладно, — Джинни пыталась говорить ровно, но едва ли могла сдержать судорожные вздохи. В голове быстро промелькнула идея. — Эта идиотская папка с документами у моих друзей. Попробуй обменять ее на меня, — Джинни исподлобья посмотрела на Аннету. — Я думаю, они согласятся.

— Ты уверена? — вейла ухмыльнулась. — Я и так собиралась это сделать, но твое согласие мне приятно, — Аннета покачала головой, закусив губу, и равнодушно обошла стол. Открыла нижний ящик. На столе Джинни увидела тяжелый серебряный ларец. Доставая его, Аннета сопровождала каждое свое действие комментарием: — Знаешь, я страстно люблю театр. Особенно, костюмы — бархат, шелк, меха. Так как завтра утром начнется твой звездный час, то сегодня нам необходимо подобрать тебе костюм. У меня даже припасено особенное проклятие на этот случай, — она нежно провела пальчиком по сияющей крышке. — За ночь оно настоится, и утром ты станешь оборотнем.

У Джинни скрутило живот от страха — что она собирается сделать? Каким оборотнем? Неужели ее укусят? Но вспомнила: сегодня нет полнолуния. Но Аннету это не смущало: она благоговейно открыла футляр и взяла в руки какой-то небольшой предмет.

— Твои рыжие волосы напомнили мне кое-что.

Женщина подошла ближе, и Джинни едва сдержала вскрик: у нее в руках меж белых пальцев пульсировало чье-то сердце. Аннета схватила девушку за волосы и дернула так, чтобы Джинни сидела перед ней на коленях. Они смотрели друг другу в глаза, и Аннета, бормоча какие-то гортанные звуки, поднесла к груди Джинни пульсирующий кусок мяса. От отвращения та дернулась в сторону, но Аннета держала достаточно крепко. Вдруг в груди Джинни начало жечь, будто рапира, раскаленная добела, боль была адской, она распространялась к шее и горлу, и дальше, в каждую клеточку тела.

Удар. Удар. Удар.

Джинни почувствовала, как ее бросили на землю. Лязгающий металлический звон клетки. Ее заперли. Сил не было даже дышать.

Она проклята… Вы применили то заклятие? Вау! А что за сердце? Ого, лисица! Они точно захотят обменять ее? Жуть какая. Завтра утром? Бедная девочка. Госпожа страшна в гневе. Да уж, никогда не видел такого.

Голоса доходили до ее сознания обрывками. С трудом понимала, о чем идет речь. Замерла на боку, боясь лишний раз пошевелиться. В груди что-то ныло и тянуло, так что даже мысль о том, чтобы разогнуться и перевернуться на спину вызывала тошноту. Джинни надеялась уснуть — ничего больше ее не волновало. И в этой внутренней тишине в своей груди она услышала диссонанс.

Удар. Тук-тук-тук. Удар.

Она прислушалась. Она сначала сомневалась, что внутри нее что-то не так. Но нет. Диссонанс в биении сердца был оглушительно заметным. Джинни с трепетом положила руку на грудь — под холодной ладонью билось два сердца. Одно было ее — обычным, человеческим, а второе — заметно меньше, и билось очень быстро.

Джинни едва помнила, как она кричала и молила о пощаде. Тот момент отпечатался в голове пустотой и синими пятнами, которыми окрасился мир перед тем, как ее накрыл шок. Сознание вдруг захлопнулось пустой раковиной, и Джинни провалилась в спасительное небытие.

* * *

— Расскажи мне все. Как это случилось? — Гермиона посмотрела на Блейза и нервно прикусила костяшку пальца.

Блейз и Гермиона стояли во дворе у главного входа в замок. Ужин был в самом разгаре, но они не могли есть: беспокойство за Джинни и ее жизнь объединило их окончательно, заставив отбросить школьные предрассудки. Парень рассказывал Грейнджер все с самого начала, но мысли его порой уходили очень далеко — вот только вчера он впервые поцеловал Джинни, а теперь не знает, спасут ли ее мракоборцы из логова преступников. И как они вообще собираются это сделать?

Гермиона слушала его очень внимательно, не перебивала, лишь изредка напоминала о себе, когда он замирал, думая о чем-то своем. Порой девушка резко вскидывала голову, словно хотела что-то сказать, но, когда Блейз умолкал, чтобы уступить ей, она махала рукой и жестом требовала продолжения. Когда история закончилась, они молча смотрели друг на друга: Блейз с верой в то, что Гермиона все же найдет какое-то решение, а Гермиона — что парень знает что-то еще, скажет нечто важное, что подскажет ей, как правильно поступить.

Девушка с трудом осознавала, что это все вообще могло случиться с Джинни. Обычно такие истории преследовали Гарри, а значит и Гермиону, и Рона тоже. Но с другой стороны Джинни всегда рисковала там, где нормальные люди подумали бы десять раз — такова ее природа. Раз Гарри была нужна помощь, то она честно стремилась оказать ее. И этот факт настолько усугублял дело, что Гермиона ужаснулась возможным последствиям этой истории.

— Так, — в конце концов пролепетала она. — У нас проблемы.

— Да.

Их слова подхватил весенний ветер, принеся с собой фантомный запах костров из глубин Запретного леса, где сейчас скорее всего держали Джинни. Нужна ли она им живой? Об этом каждый из них старался не думать, хотя эта мысль настойчиво лезла им в головы. Гермиона решительно вскинула голову и хлопнула кулаком о ладонь:

— Думаю, у нас есть один способ узнать, где она.

— Какой?

Гермиона привела его ко входу в кабинет директора. Блейз всю дорогу хотел спросить, какого черта они идут именно сюда, но Гермиона бежала по лестницам так быстро, что времени на какие-либо разговоры не оставалось. Но сейчас, когда они остановились, он смог высказать свой вопрос вслух.

— Нужно подождать здесь, — было ему ответом.

— Считаешь, МакГонагал нам поможет, — фыркнул Блейз, сложив руки на груди. — Откуда ей знать об этом?

— Ну, начнем с того, что ее не было в Большом зале вместе со всеми преподавателями, — Гермиона моментально перешла на менторский тон, как будто она разговаривала с нерадивым учеником. — А этого почти никогда не бывает в обычной ситуации. К тому же в Хогвартс точно кто-то приехал: у ворот стояла карета, я так полагаю, что это могли быть мракоборцы. В-третьих, …

— Все-все, остановись, — Блейз отвернулся. — Я понял.

— Вот и славно, — кивнула девушка. — Уверена, Гарри или кто-то из его товарищей уже сидит там.

Она произнесла пароль, но ничего не произошло. Блейз посмотрел на горгулью, охраняющую вход, ожидая, что та вот-вот зашевелится. Ответом ему была вечно ехидная ухмылка.

— Возможно, — протянула Гермиона, — их разговор слишком конфиденциальный.

Они остались ждать в коридоре в полной тишине: Гермиона сосредоточенно потирала висок, ссутулившись под тяжестью одолевавших ее мыслей, а Блейз нервно постукивал по перилам лестницы и кидал раздраженные взгляды на онемевшую гриффиндорку. Каждая минута давалась ему с трудом, в конце концов, он уже собирался сказать все, что думает о Поттере и всей системе Министерства, как горгулья начала движение. Они уставились на появившуюся винтовую лестницу, послышались шаги. Гермиона вдруг махнула рукой в сторону и шепнула:

— Дай нам поговорить наедине, наверно, — в ее голосе не было и капли уверенности.

— Но почему? — растерялся Блейз от ее тона. — Зачем?

— Мне кажется, Гарри не захочет говорить при тебе, — Гермиона подтолкнула его к дальней стене. — Ну же, живо!

Забини перехватил серьезный взгляд девушки и не стал перечить, но очень неохотно, почти лениво отошел к ближайшей колонне и остался наблюдать, сложив руки на груди. Он отошел едва ли на несколько метров, и Гермиона не успела даже шикнуть, как трое мракоборцев уже спустились вниз. Грейнджер тут же подозвала Гарри, остальные не стали задерживаться и отправились к лестницам. Блейз едва слышал, о чем они говорят, но зато прекрасно видел, что Поттер очень недоволен их присутствием.

Грейнджер и Поттер начали спорить, Гермиона яростно шептала, на что Гарри холодно усмехался. Видимо, устав от нее, он вдруг схватил девушку за плечи и наклонился к ее уху, сказав что-то. Гермиона замерла, а Гарри развернулся и неспешно пошел прочь. Стоило ему уйти, как Блейз шагнул к гриффиндорке:

— И что сказал?

— Завтра на рассвете они будут проводить обмен Джинни на те треклятые документы, — последние слова она сказала с настоящей злостью. — Берег Черного озера, ближе к Хогсмиду. Не знаю, где точно и в каком часу это будет происходить, — она принялась наматывать прядку и без того вьющихся волос вокруг пальца. — Пока нет идей, что делать с этой информацией, — девушка тяжело вздохнула, — Гарри очень изменился за это время, я едва его узнаю.

Блейз вежливо промолчал, понимая, что высказывать свое мнение о Поттере было как минимум не уместно, хотя пару крепких словечек о нём он для себя нашел. Но несмотря на это, информация, что обмен будет происходить на берегу озера, уже была поводом для каких-то понятных действий.

— Что ж, ночью придется выбраться из замка, — заключил Блейз. — Обойти озеро не должно быть сложно.

— Ты уверен? — серьёзно спросила Гермиона. Блейз вопросительно приподнял бровь. — Ты серьезно хочешь рискнуть и пойти на встречу к преступной группировке, о которой мы почти ничего не знаем?

Блейз пожал плечами и кивнул. Он тревожился за жизнь Джинни не меньше, а может даже и больше, чем ее друзья. Им она не хотела доверять свой безумный план. Гермиона искала в его глазах сомнение или страх, но не нашла. Уголки ее губ дрогнули в улыбке. Блейз почувствовал себя странно — это была улыбка уважения.

— Что ж, тогда нам может понадобится помощь. Не будем терять время, — Гермиона наклонилась, прошептав едва слышно: — Встретимся у Каменного круга, в пять утра.

Ночью Блейз не смог уснуть. Он ворочался и постоянно смотрел на часы, стрелки которых двигались слишком медленно. Тревога пожирала его изнутри, и страх, который он тщательно скрывал от окружающих, вырвался наружу, стоило ему оказаться наедине со своими мыслями.

Джинни. Мог ли он подумать однажды, что будет целовать одну из самых красивых девушек школы? Раньше он высокомерно полагал, что может быть выше своих потаённых желаний. Но этот волшебный момент продлился недолго: теперь казалось, что вчерашний вечер — это все, что ему останется от нее. Это был вопрос жизни и смерти. Сможет ли Поттер спасти ее? И изменится ли что-то в их отношениях после?

Такие вопросы окончательно убили в парне желание спать, и когда на часах наступило четыре утра, он бесшумно выбрался из комнаты. В такое время никто его не заметит. Замок дышал тишиной, но парень шагал к Часовой башне преимущественно через подземелья. Проходя мимо лестницы в Больничное крыло, парень вспомнил, как впервые признал себе, что не готов причинить Джинни какой-либо вред, — и теперь, спустя полгода, он по-настоящему спешит помочь ей. Можно ли полюбить человека еще до того, как узнал его по-настоящему? Раньше ответом Блейза было твердое «нет». И, возможно, лишь потому, что до сего дня с ним такое никогда не случалось.

Когда он добрался до Каменного круга, там уже стояло три человека. Блейз издалека узнал Гермиону, а остальных разглядел лишь вблизи: Невилл, Луна Лавгуд — слизеринец и не думал когда-либо оказаться в такой компании. Они рассматривали его с не меньшим любопытством, но молчали, пока Гермиона, игнорируя этот неловкий момент, не предложила свой план:

— До рассвета остается пара часов. Будем идти вдоль берега, частично пересекая Запретный лес. Палочки держим постоянно наготове. Надеюсь, все выспались? — она грозно оглядела своих спутников, но у тех сна не было ни в одном глазу: — Отлично. Мы не должны попасться, поэтому предлагаю использовать одно любопытное зелье, — из кармана девушка достала флакончик для духов, заполненный зеленоватой жидкостью. Без лишних объяснений она обрызгала им себя, а затем протянула Блейзу: — На, хорошенько покрой одежду и волосы. Это собьет наш запах и не будет привлекать внимание зверей.

— Это что? — Блейз принюхался к зелью и резко зажал нос. — Пахнет омерзительно.

— Тем лучше для нас, так мы менее заметны, — пожала плечами Гермиона. — Да, запах резковат, но его можно будет смыть.

— И чье же это, позволь спросить, изобретение? — уточнил Невилл, принимая из рук Блейза флакон.

— Ньюта Саламандера, — уточнила Луна. — Он изобрел его из секрета пушишки и…

— Лучше не знать, из чего он сделан, — Гермиона неловко улыбнулась. — Лучше начнем идти к озеру. До района Хогсмида добираться полтора часа.

— Знаешь Дезиллюминационное заклинание? — спросил Невилл у Блейза, тот кивнул. — Отлично, когда начнем выбираться из Хогвартса, скроемся таким образом от чужих глаз.

Они отправились в путь. На склоне им открылся великолепный вид на замок, величественно возвышающийся над водой, с рядами темных глазниц-окон и белеющими в сумраке стеклами теплиц. Блейз на минуту засмотрелся и отстал от группы. Гермиона подошла к нему, он не сразу ее заметил.

— Знаешь, никогда бы не подумала, что ты пойдешь с нами, — она сказала это очень тихо, но Блейз не стал отвечать, последовав дальше за Луной. — Спасибо. Теперь я понимаю, что в тебе она так оценила.

Тут парень не выдержал и благодарно посмотрел на Гермиону, она одобрительно улыбнулась. Всю оставшуюся дорогу они шли в молчании, и парень, с каждым шагом преисполнялся лишь больше преисполнялся уверенности, что все делает правильно.

* * *

Джинни очнулась, когда ее уже куда-то несли. Она ничего не видела: глаза ей завязали плотной повязкой, но чувствовала телом чужие шаги. Руки снова связали грубой веревкой, запястья невыносимо чесались, но девушка боялась пошевелиться, чтобы не привлекать к себе внимания. Вокруг, как поняла девушка, шли еще несколько человек. Лес молчал.

— Быстрее, — Джинни услышала уже знакомый голос Аннеты. — Иначе мы не сможем сделать им сюрприз.

— Да, госпожа, — голос Харлоу прозвучал где-то у ноющего ребра Джинни.

Она не совсем понимала слово «сюрприз», о котором упомянула Аннета, но догадалась, что говорят о ней. Понятно, что она стала обменной монетой, и Гарри пошел на этот шаг, чтобы помочь ей. А что, если нет? Это так ужасало, что по телу девушки прошла дрожь, которую тут же почувствовал Харлоу.

— Очнулась, — прохрипел он.

— Тем лучше, как только получим документы, можешь убить ее. Если хочешь, — сухо отозвалась женщина. — Мы уже почти пришли.

Джинни попыталась неприметно сползти с плеча Теофиля, но все ее сопротивление было подавлено. Услышав небольшой шум воды, поняла, что они вышли к Черному озеру. Ее поставили коленями на острые камни и сняли повязку. Даже в сумраке раннего утра первое, что она увидела вдалеке — это фигура Гарри. Она чувствовала, что он тоже смотрит на нее. За его спиной стояли еще два человека, которых она уже не могла разглядеть. Аннета вальяжно вышла вперед и что-то говорила, негромко и властно.

Да, это был обмен на неравных условиях, но на Джинни вдруг напала злость — неужели столько трудов пропадет зря?! Эта беспомощность вызывала очень противоречивые чувства:

— Нет! Гарри! Она лжет! — крикнула Джинни изо всех сил, и крик ее пролетел над озером, как птица.

— Заткнись, — Харлоу пнул Джинни, она завалилась на бок и зарыдала — слезы стекали на камни, ее накрывала истерика. Она ненавидела все — это озеро, камни, людей, что причинили ей столько боли. Эта ненависть лишь усиливала проклятие, которые уже начинало отравлять ее изнутри.

Как-то быстро все пошло не по плану Аннеты, в своей самоуверенности она не обратила внимания на тот факт, что Гарри был мракоборцем. Не просто мальчишкой, а опытным охотником на темных магов. Получив папку, женщина не смогла трансгрессировать — влияние Хогвартса распространялось дальше, чем она могла себе представить. И секунда растерянности стоила ей жизни: Гарри даже не стал пытаться оглушить ее, в поднявшейся суматохе было достаточно одного режущего заклинания, которое прошлось по ее горлу. Пытаясь остановить кровь, Аннета сделала несколько шагов неуверенных шагов и рухнула в воду. Красное пятно вокруг нее росло. Гарри позже вынул из ее рук документы, которые она не отпустила даже перед смертью.

Харлоу попытался убить Джинни, но не успел — нож выбила из рук подоспевшая Гермиона. Когда мужчина оглянулся, чтобы ударить в нее заклинанием, у его плеча возник Блейз, сняв с себя Дезиллюминационное заклинание, и ударил его в лицо. Тот шарахнулся в сторону, но там его уже поджидал Невилл, скрутив его одним взмахом палочки. Луна успела в этот момент подбежать к подруге и освободить ей руки.

— Ты в порядке? Не ранена? — она быстро осмотрела Джинни, которая едва ли понимала, что происходит. — Какое счастье!

Лавгуд обнимала ее, но Джинни даже не успела почувствовать благодарность — с первым лучом солнца внутри вдруг все загорелось. Ее вопль разрезал оглушительную тишину озера. Корчась на земле, она билась в судорогах, тело ломило и изгибалось. Луна вскрикнула: руки Джинни покрывались черной шерстью, утончались, ногти почернели и вытянулись, превращаясь в острые когти. Уши заострялись, и девушка вдруг забилась в крике:

— Нет! Нет! Не хочу, — она яростно сопротивлялась предстоящей метаморфозе.

Вокруг нее собрались друзья, Блейз сел перед ней на колени и взял за руки, точнее за то, что уже напоминало лапы какого-то чудища, и оцепенело ждал. Мысленно он уже приготовился к тому, что увидит. Джинни почти не видела его лица, но изо всех сил стремилась сосредоточиться на нем, хотя порой чужеродная пелена накрывала ее глаза все сильнее. Диссонанс внутри, это разнобойных стук сердец постепенно становился более гармоничным, один удар уже был одинаковым. Дальше всё произошло слишком быстро.

Мистер Шарп разогнал всех от Джинни и принялся осматривать ее. Гарри самым последним подошел к ней, сел на колени и провел руками по ее горячему лбу. Луна видела в его глазах слезы, которые он старательно прятал, опустив голову на грудь. Все ждали. Вдруг Джон Шарп начала что-то горячо шептать Гарри, но все равно все слышали каждое слово.

— Проклятие можно разрушить лишь, убив это чужое сердце, — голос Шарпа в этот раз ослабел. — Еще минута, и оно распространится на все тело. И тогда не будет обратного пути.

— Полинезийское проклятие, — пробормотал аврор, стоявший все это время поодаль. — Ужасно.

Луна всхлипнула и, обняв себя руками, отошла к воде, всматриваясь до боли в глазах в восходящее солнце. Впервые она не чувствовал от этого события никакой радости. Шарп покачал головой и встал — он не сможет сделать это. Гарри вопросительно посмотрел на остальных — на Гермиону, уже роняющую крупные слезы и монотонно качающую головой, на Невилла, что отшатнулся под его взглядом, но затем мужественно сжал губы и повернул лицо к рассвету, лишь бы сдержать в себе горечь, что так и рвалась наружу. Но Блейз Забини, совершенно обессилевший, с мутным от внутренней боли взглядом, потянулся к ножу, что лежал рядом с девушкой. Но Гарри перехватил его раньше.

Он видел, как в «Трех метлах» Блейз старался помочь ей. Он делал хоть что-то, в то время как он, Гарри, лишь наблюдал за тем, как его любимую женщину ловят, словно зверя на охоте. И если бы он в полной мере осознавал, на какие страдания она была обречена, то не позволил бы этому случиться.

Джинни уже находилась по ту сторону — ее взгляд помутнел, зрачки принимали жуткую форму, сужаясь и вытягиваясь. Гарри занес над ней нож с четким намерением разрушить проклятие — он был намерен убить то, что его вызывает.

Но Джинни чувствовала все, видя мир так ярко, как никогда — она ловила в эти секунды эйфорию от свежего ветра, ласково касающегося ее разгоряченной кожи, от запахов тины и крови, которые мутной пленкой осевших на поверхности озера, от лиц близких друзей, которые были прикованы к ней в этот момент. Но когда она заметила блеск лезвия над грудью, ее дыхание перехватило. Вдруг так захотелось жить. В любом облике. В любом состоянии. Просто жить и ощущать на лице лучи солнца. Каждый день. Пока не придет ее время. Но не сейчас. Не сейчас.

Удар был силен и точен, пробив грудную клетку ровно в том месте, где начинался узел проклятия. Но Джинни даже не почувствовала его тяжести, мгновенно провалившись во тьму. Но есть ли этой тьмы выход? Может, это еще не конец?

Примечания:

Все. На финишной прямой. Понимаю, эту работу может уже и забыли, но главное, что не забыла я.

Выкладка пошла не по плану по различным причинам в реальности, но глава все же получилась. Спасибо, что читаете.

В Хогвартсе ранним утром воскресенья никто ни о чем не подозревал. Студенты просыпались с предвкушением вполне веселого дня, так как должен пройти интереснейший матч по квиддичу между Слизерином и Пуфффендуем. Никто так и не заметил исчезновения из школы нескольких человек. Никто, кроме директора.

Профессор МакГонагал, как и всегда, пришла в Большой зал заранее: она мысленно отмечала каждого, кто заходил в помещение, и так проводила учет студентов. И нескольких человек не досчиталась: Лавгуд, Грейнджер, Забини. Очень странная компания, на ее взгляд, которая точно была связана с Джинни Уизли. Их отсутствие лишь усилило тревогу, которая мучила женщину в течении всей ночи. Ведь только вчера вечером она узнала об исчезновении мисс Уизли из Хогсмида, и ее судьба с этого момента представлялась туманной: что же произошло? Гарри Поттер уверял, что операция мракоборцев по спасению девушки пройдет гладко, но мог ли он ошибаться? Профессор потерла висок в надежде избавиться от надвигающейся головной боли. Возникал закономерный вопрос, а когда это с Поттером все было «так»?

И вот, глядя на сотню студентов, которым просто директор обязан обеспечивать безопасность, она поймала себя на мысли, что ответ на этот вопрос один: всё не так. Нельзя обойтись без последствий. Что-то определенно может случится. Профессор МакГонагал была так задумчива, что с трудом разглядела письмо на столе, хотя оно упало прямо на ее пустующую тарелку. Затем несколько минут женщина размышляла о его содержимом. Но когда преподаватели вокруг принялись вопросительно переглядываться, она слегка дрогнувшей рукой раскрыла конверт. Дважды пробежавшись по короткой записке, она едва заставила себя отвести взгляд на третий раз. Губы сами собой сжались в тонкую ниточку. На плечи внезапно навалилась усталость, которую в обычное время профессор МакГонагал привыкла не замечать.

Джинни Уизли при смерти. Несколько студентов сбежали ранним утром из замка к ней на помощь. На территории, принадлежащей Хогвартсу, убито несколько людей. Этого требовалось ожидать?

Теперь директор никак не могла скрыть тот факт, что одна из студенток пропала. Она взглянула на стол Гриффиндора: конечно, студенты растеряны, оглядываются друг на друга, что-то спрашивая у сокурсников. Они ждут ее — капитана команды, которая должна была выступать за них именно сегодня.

Профессор медленно вышла к кафедре. Разговоры моментально умолкли, взгляды каждого обратились к ней. Женщина нервно поправила прическу тыльной стороной ладони:

— Вынуждена сообщить о некоторых изменениях в расписании школьных соревнований. Сегодня матч по квиддичу отменяется.

По залу сразу прокатился недовольный гул. Минерва МакГонагал великодушно позволила подросткам выплеснуть недовольство: их вскрики с вопросами, возмущения и обещания пожаловаться родителям — все это прошло мимо закаленной годами нервной системы профессора. Стоило ей только чуть сдвинуть брови, как на Большой зал обрушилась тишина.

— Сегодня утром одна из наших студенток попала в Больницу Святого, — директор сразу услышала, как за спиной громко зашептались учителя. — В тяжелом состоянии. Считаю, мы можем перенести сегодняшний матч на более удобное время и, — тут голос профессора дрогнул. — И будем надеяться, что к концу года наша школа будет, как и прежде, в полном составе.

Когда МакГонагал вернулась на свое место, весь учительский состав принялся задавать вопросы: кто, что, почему. Все, кроме профессора Слизнорта: он вдруг побледнел и дрожащей рукой отложил ложку в сторону, но сделал это так резко, что она громко ударилась о тарелку. На него обернулись, но он сам ни на кого не смотрел, уставившись в одну точку и бормоча шёпотом себе под нос: «Ужасно, ужасно. Бедная, моя бедная девочка!» МакГонагал не сразу обратила на это внимание, но как позже выяснилось, он точно знал, о ком идет речь.

Когда Гермиона, Невилл, Луна и Блейз вышли к воротам школы, директор уже ждала их. Сложив руки за спиной, Минерва грозно разглядывала поникших, усталых, эмоционально разбитых студентов из-под очков половинок и хмурила брови на манер хищной птицы. Гермиона в других обстоятельствах почувствовала бы укол совести — это выражение лица ее бывшего декана сопровождало годами ее детские кошмары. Но не сегодня: внутри не осталось никаких эмоций. На лицах Невилла и Луны не сходило изумление: у них перед глазами все еще лежало тело Джинни с его длинными когтистыми лапами вместо рук и пробитой грудью — и пятнышко крови под ножом очень быстро расползалось по футболке. Пугающе быстро. А то, что происходило с Гарри в этот момент нельзя было описать словами. Блейз старался сохранить лицо, изо всех сил сдерживал всю боль, что уже проела его изнутри — он искусал себе губы в кровь, чтобы не разрыдаться, как маленький мальчик. Но то, что он видел, было ужасно — и этого уже никогда не забудет.

МакГонагал ясно видела, что пережитое ими не было простой прогулкой. Быстро обговорив с сопровождающим их мракоборцем ситуацию, она сухо попросила ребят привести себя в порядок. Но даже в этой простой фразе сквозила забота: здесь не было никаких угроз о серьезном разговоре или наказании за нарушение сотни школьных правил. Это все будет позже, но сейчас им всем было необходимо простое человеческое понимание.

С того дня слухи расползлись по замку со скоростью лесного пожара; история Джинни сразу обросла невероятными подробностями, а затем откровенной ложью. Гермиона постоянно вступала в конфликты с особо рьяными сплетницами, но, когда ее спрашивали о правде, девушка не могла ничего сказать. Просто не поворачивался язык обсуждать это с ними. Волна выдумок немного поутихла, когда в «Ежедневном пророке» написали огромную статью, в которой во всех подробностях раскрыли дело Аннеты Грин — восхитительно умной мошенницы, которая сумела различными махинациями и браконьерством заработать огромное состояние на черном рынке. И деньги помогли ей одурачить не один десяток чиновников, так что в скором времени она окончательно очаровала самого влиятельного их них. Мистер Гардинер, заместитель министра, отчаянно отбивался от расследования, и Гермиона, с огромным вниманием следившая за этим делом, уже верила, что он сорвется с крючка правосудия. Но Гарри добился справедливости, за это подруга его искренне уважала. Но он вообще не выходил на связь с ней. А от Рона не было никакого толку, он поклялся разбить другу лицо, если тот хоть раз попадется ему на глаза.

— В этот раз он переступил за грань дозволенного, — писал он Гермионе. — Он чуть не убил ее. Как я могу простить ему это? А, Гермиона?

И девушка не могла ничего ему противопоставить, уж слишком неприглядно выглядел Гарри в глазах Уизли. И ее попытки объяснить, что Гарри спасал его сестру от необратимого превращения в животное, просто не могли возыметь эффекта. Джинни еще не очнулась. Она не просыпается уже неделю, блуждая где-то на грани жизни и смерти.

В Хогвартсе на эти мысли ее наводил Блейз, который с мазохизмом продолжал ждать. Ему было плохо, даже хуже, чем Гермиона могла себе представить. Иногда они встречались взглядами, долгими, понимающими, иногда — молчали, сидя где-нибудь в тихом уголке Хогвартса. Обычно первым и последним вопросом в такой встрече становился: «Она еще не очнулась?» После отрицательного ответа, парень уходил в себя. А Гермиона продолжала сидеть рядом, сама не понимая, зачем тратит на это молчание время. Ей всегда помогало зарываться в дела с головой, чтобы в труде пережить свои чувства, а может даже просто убежать от них. Так ведь намного проще, чем изводить тело и душу на бесплодные мысли. Но иногда она думала, что в ее лице он нашел поддержку, которая ему была недоступна рядом с его друзьями. И правда, кто из них знал Джинни? Уважал ее? Скорее всего, им всем было откровенно наплевать.

Время шло неумолимо медленно. Спустя неделю Гермиона, до этого постоянно находящаяся на связи с Роном, обнаружила, что писем от него почти не было, пришла лишь пара коротких записок о критическом состоянии подруги, а потом и они кончились. Из-за этого Гермиона была полностью изолирована от всех новостей. А Луна, Невилл и Эмилия, подруга Джинни, постоянно спрашивали об Уизли, так что Гермиона уже сама не знала, что думать. Почему Рон вдруг перестал выходить на связь? Они боялись сказать свои предположения вслух.

Но 31 марта Гермиона получила довольно объемное письмо. Девушка поспешно вскрыла его дрожащей от волнения рукой и начала читать. Строчки скакали одна на другую: Рон так сильно спешил, что едва ли думал о том, возможно ли вообще прочитать его каракули. Несколько человек прикованы к ней, к ее лицу, чтобы понять: все хорошо или нет? И когда Гермиона вдруг начинает плакать, закрывая лицо руками, Эмилия тут же бросается к ней.

— Вот, — Гермиона отрывает руки от лица, и Эмилия видит ее улыбку. — Сама прочти.

Девушка раскрывает листок и в глаза бросается несколько крупно написанных слов: «Она открыла глаза». Радостный визг оглушил Большой зал. Эта новость быстро пробежалась по факультетам. Потом дошла до директора и преподавателей. Это было огромное облегчение для всего Хогвартса. Матч по квиддичу провели без Джинни: разгромное поражение Гриффиндора немного сбило спесь с лица Линды, которая была уверена в своих капитанских способностях. Но Пуффендуй с легкостью вырвал победу, однако снитч поймала именно Эмилия. Для гриффиндорцев это означало поражение в сезоне: первое за много лет. Команда не находила себе места, но Линда никого больше не тренировала, поставив на них крест. Ребята разбрелись кто куда, одни продолжали тренироваться самостоятельно, другие бросили все и переключились на учебу. Линда понимала, что Джинни никогда бы не допустила такого, даже пожалела о том, что так сильно конфликтовала с ней из-за глупостей. Пришлось все же признать, что быть капитаном — это не только выигрывать матч за матчем, но и вести людей за собой.

* * *

Джинни открыла глаза: глаза ослепил стерильный белый свет, отражающийся от стен и потолка. Это была не ее комната и даже не Больничное крыло школы. Она оглянулась: больше никого здесь не было. Рядом с ее кроватью стоял комод с серебристыми ручками, на нем ваза со свежим букетом цветов, а входную дверь частично прикрыла ширма из плотной серой ткани. Девушка попробовала пошевелиться: лежала она на жесткой постели, но с пушистым одеялом и мягкой подушкой, а еще по помещению витал какой-то особый лекарственный запах — определенно это была палата больницы Святого Мунго.

Девушка хотела было встать, но не смогла даже приподнять руки, их будто набили ватой, и потребовалось немалое усилие, чтобы дотронуться ладонью до лица. Кожа показалась такой холодной и безжизненной, что она принялась растирать ее, пытаясь вернуть чувствительность — постепенно в пальцах приятно закололо, а на щеке выступил румянец. Она прислушивалась: вдруг кто-то зайдет в палату? Но как в помещении, так и за дверью царила абсолютная тишина. Она незаметно для себя снова уснула, и разбудила ее уже целительница. Женщина напевала что-то под нос, склонившись над ворочающейся Джинни.

— О, детка, ты очнулась! — радостно заговорила миленькая ведьма. — Как ты себя чувствуешь?

Джинни попыталась сказать первое за столько времени слово, но в горле пересохло. Ведьма заметила затруднение девушки и быстро налила ей воды из графина, стоявшего на комоде. Изначально он был пуст, но один взмах палочки быстро решил эту проблему. Джинни после первого глотка начала задавать ворох вопросов:

— Как я сюда попала? Что со мной? Откуда эти бинты на груди? Какой сегодня день? — девушка даже покраснела от усилий вспомнить все. В памяти образовался провал, который порой вспыхивал смутно уловимыми контурами событий.

Девушка даже смогла приподняться на локтях, но ведьма в ответ лишь мягко улыбнулась и твердой рукой уложила Джинни обратно в постель. Воркуя что-то про соблюдение покоя, целительница ловко намешивала какие-то порошки, появлявшиеся из кармана халата, в стакане воды. Она заставила девушку выпить мутную серую жидкость до последней капли, от вкуса которой у девушки выступили слезы: жгучая горечь доходила до онемения в горле. Затем, попросив девушку скинуть халат, привычным взмахом палочки отправила бинты, закрывающие всю грудь Джинни, перевязываться. Та опустила глаза, ожидая увидеть нечто ужасное, но на грудной клетке, ближе к горлу, розовел толстый шрам. Он жутко выделялся на светлой коже, и его природа была Джинни неясна, она даже вздохнула от удивления.

— Сегодня 29 марта 1999 года. Ты в Больнице Святого Мунго, поступила с травмой от рукотворных предметов. В частности, от ножа. Но одновременно на тебе применили очень жестокое проклятие, которое, пожалуй, мы встречали лишь в учебниках. Твои руки удалось спасти — они почти полностью обратились в натуральные лисьи лапы. Поскольку такие заклятия всегда оставляют последствия, ногти на твоей правой руке буду расти быстрее обычного и, скорее всего, останутся похожими на когти, — целительница ласково положила руку на плечо девушки, когда та принялась рассматривать свои руки: действительно, ногти слегка изменили форму — стали более вытянутыми и острыми. — Не переживай, с этим можно жить, выглядит даже симпатично.

Джинни кивнула, но продолжала неотрывно смотреть на руки. Отдельные слова ведьмы вызывали у нее ряд ассоциаций, а потом и деталей произошедшего с ней. Воспоминания были тяжелыми, неоднозначными, так что целительница предложила ей выпить Сонный отвар:

— Отдыхай, ты еще слаба. На сегодня хватит с тебя новостей.

Когда она собралась уходить, Джинни, медленно засыпая от зелья, вдруг попросила:

— Когда я увижу родителей? Братьев? — язык заплетался, она изо всех сил пыталась держать глаза открытыми.

— Нет, еще рано для посетителей, — ожидаемый ответ. — Но я могу передать им, что ты очнулась.

— Нет, нет. Пусть они сами… увидят, — Джинни закрыла глаза, но бросила последнее: — Пожалуйста.

— Может быть, — женщина улыбнулась уже заснувшей девушке, похожей в белоснежном окружении палаты на рыжее солнце. — Может быть, позже.

Больница Святого Мунго находилась в старом здании универмага на одной из самых оживленных улиц Лондона. Джинни, немного окрепнув и умирая от скуки, смотрела в заколдованное окно на поток маглов, снующих от одного модного магазина к другому. Отдельные люди ее особенно забавляли: их одежды, шляпы, сумки было очень интересно рассматривать с безопасного расстояния, когда они и знать не знали об этом. Но вдруг в потоке она заметила сразу несколько рыжих людей, которые цепочкой пробирались к старому, никому не нужному магазину.

Джинни от радости чуть не подпрыгнула, правда тут же почувствовала последствия: голова закружилась, поэтому она рухнула обратно в постель, зарывшись в одеяло. Закрыла глаза и принялась ждать. Ей так хотелось сделать сюрприз! А эти минуты до встречи тянулись невыносимо медленно.

— Ты видишь это, Джордж?

— Вижу, Фред.

— Мне кажется, или это румянец на щеках?

— Точно, брат. Она притворяется спящей.

— И не говори, разлеглась тут, пока мы с ума сходим.

— Замолчите, а! — шикнул такой родной женский голос.

— Мама? — Джинни открыла глаза и улыбнулась. И тут же оказалась в объятиях матери.

— Я здесь. Мы рядом.

Миссис Уизли тихо плакала, и даже Фред и Джордж, продолжавшие шутить дальше, были немного растроганы. Джинни, прижимаясь к матери, рассматривала их во все глаза, поражаясь тому, как сильно она скучала по их идентичным улыбкам и бесконечным шуткам. Затем ее взгляд упал на еще более поседевшего и постаревшего на несколько лет отца, на серьезного, почти неузнаваемо повзрослевшего Рона, который смог выдавить из себя полуулыбку только под настойчивым взглядом сестры.

— Если я его встречу, то убью, — Рон сказал ей эти жуткие слова, когда они остались наедине. Его руки тряслись, но он старательно это скрывал. — Я никогда не прощу ему этого.

Джинни серьезно смотрела на него, сидя на кровати и обняв колени. Ей было страшно слышать это от брата, который всегда ее защищал, даже когда этого совсем не требовалось. А тут такой поступок от лучшего друга… да, он сильнее всего был задет произошедшим. А вот Джинни не совсем понимала, что с ней: в душе не осталось ничего — ни обиды, ни злости. Глухое равнодушие, которым бы она с удовольствием поделилась с братом, оскорбленном в своих лучших чувствах.

— Оно не стоит того, Рон, — девушка едва смогла сдержать свой привычный насмешливый тон в разговоре с ним, стараясь до конца оставаться серьезной. — Я на него не злюсь.

— Зато я злюсь. Как он мог поступить так с тобой?! Ты ведь его девушка! — Рон стал пунцовым от одного воспоминания об этом, ведь он всегда был против этих отношений.

— Уже нет, — Джинни поймала его вопросительный взгляд. — Я рассталась с ним на тот момент. Так что, формально, оказалась в беде по случайному стечению обстоятельств.

— Отлично, — эта мысль заметно успокоила Рона. — Но мне необходимо врезать ему. Иначе никак.

— Врежь, — пожала плечами девушка и усмехнулась. — В конце концов, он действительно это заслужил.

Через несколько дней после этого разговора в палату пришел сам Гарри. Когда он появился в дверях, Джинни читала книгу — Гермиона прислала ей учебники, чтобы драгоценная подруга не отставала программы обучения. Но так как у девушки не осталось волшебной палочки — возможно, отобрали браконьеры — она представляла себе движения в заклинаниях, помахивая кончиком карандаша. Парень немного понаблюдал за ней, такой умилительно увлеченной, отчего внутри стало еще тяжелее: гадкое чувство вины не оставляло его ни на минуту. Но никто не должен был этого видеть — Гарри буквально силой заставлял себя держаться.

— Привет, — он подошел к ее тумбочке и взмахом палочки уничтожил остатки увядшего букета, поставив туда новый. — Как ты?

Джинни еще некоторое время бормотала себе под нос, размахивая карандашом, а потом рассеяно бросила на него взгляд, кивнув:

— Привет, — и тут ее голос оборвался. Она вскинула голову, во все глаза глядя на него, и медленно отложила книгу в сторону. — Мерлинова борода! Что ты здесь делаешь?! У меня так швы разойдутся!

Она инстинктивно прижала руку к шраму на груди. Гарри успел отметить, что она смотрит на него с насмешкой, хотя изо всех сил стремится придать своему лицу серьезное выражение. Он видел, что ей стало намного легче: ушла эта мертвенная бледность с лица, которая преследовала его в кошмарах. Тот факт, что ей лучше, позволил парню немного расслабиться — самое страшное уже позади.

Джинни вспомнила, как несколько ночей подряд ей снился странный сон, в полумраке которого Гарри сидел рядом и держал ее за руку. Тогда ей хотелось с ним поговорить, но они молчали. То был всего лишь сон, а там слова не имеют смысла. И теперь, встретившись, они не знали, как поступить дальше. Да и что может быть красноречивее, чем символическая смерть от его рук?

— Пришел убедиться, что ты действительно очнулась, — он повернулся к ней лицом, и Джинни сразу обратила внимание его разбитую губу и лиловый подтек у виска. Гарри перехватил ее взгляд: — Рон давно обещал меня убить, но, кажется, я отделался лишь побоями.

— Думаю, ему стало от этого легче, — усмехнулась Джинни, присев поудобнее. — Садись, — она махнула на стул у кровати. — Я-то еще не скоро выйду отсюда.

— Знаю, — Гарри привычным движением взъерошил волосы и сел. — Мне, правда, очень жаль. Прости.

Такая неожиданная прямолинейность стала для девушки сюрпризом. Она удивленно приподняла брови:

— Не знаю. Может быть, когда-нибудь прощу, — она неопределенно пожала плечами.

Гарри опустил голову на грудь. Сложив руки перед собой, он слегка раскачивался из стороны в сторону и молчал. Джинни становилось неловко, уже даже хотела попросить его уйти. Она ведь должна его ненавидеть, разве нет? Разве не об этом она думала до встречи с браконьерами? Да только ничего этого не было: напротив, все внутри сопротивлялось этому чувству. Глядя на него сейчас, она понимала: он несчастен, и его положение было много хуже, чем ее. Она-то оправится — уже чувствует это — и пойдет дальше, а он… Кто знает, что может случиться?

Джинни смотрела на него, отмечая каждую деталь: и следы побоев, и признаки усталости, болезненную худобу и черную перчатку на правой руке. Перчатка была странным атрибутом его внешности, ведь он никогда такое просто так.

— Что с твоей рукой? — Джинни не могла не спросить, в конце концов, это лучше, чем сидеть в угнетающей тишине.

— Немного задело проклятьем, — он несколько секунд размышлял, а потом стянул перчатку, показав изувеченную руку. Джинни невольно ойкнула, глядя на острые черные когти и густую шерсть, покрывающую пальцы до самой ладони. Гарри поспешил спрятать руку обратно. — Пока ещё не всё свели. Заклинание мощное, и возможно, что эффект будет необратим. Но это ничего, ничем не мешает и ладно.

— А как так вышло? — она поежилась, представляя, как с ней происходило то же самое.

— В момент, когда, — он изобразил удар, — проклятие обратилось против меня. Я очень хотел тебя спасти. Так сильно, что готов был сам принять его на себя.

Джинни очень смутно представляла, как такое возможно. Но магия и ее природа всегда были за пределами обычного понимания. Чувства нередко становятся источником волшебства, а тем более такая серьезная сила, как любовь. Эта мысль у девушки вызывала прилив смущения и жалости к нему: эта любовь давно не взаимна. Гарри, видимо, считал все на ее лице, потому что вдруг порывисто засунул руку в плащ, достал что-то из кармана и кинул Джинни. Она поймала вещь на лету прежде, чем осознала само движение. В руке лежала, приятно согревая ладонь, ее волшебная палочка.

Девушка даже не успела ничего сказать. Гарри вышел из комнаты также внезапно, как и зашел сюда. Цветы на тумбочке пахли ярко и свежо, словно их сорвали несколько минут назад под лучами утреннего солнца. Джинни долго сидела в оцепенении, рассматривая каждый лепесток. В этом состоянии и обнаружилось нечто скверное: в груди засело маленькое поганое чувство злорадства, что он так сильно страдает, что ему также больно, как было ей. Но осознание, что сейчас Гарри уязвим не меньше, чем она сама, было сильнее. Все его попытки извиниться, и помочь, и вытерпеть грубость Рона, и других людей не могут приниматься, как должное.

Джинни хотела бы, чтобы он пришел ещё раз. Тогда бы она поблагодарила его, сказала бы, что прощает, что они оба могут жить дальше. Но Гарри больше не приходил. Девушку перестали преследовать сны с ним, а семья изолировала ее от всех новостей о Поттере, да и от его имени в принципе. Его как будто больше не существовало. И Джинни никому не признавалась в том, что это вымученное молчание, которое, по мнению окружающих, должно помогать, было ей до боли противно.

* * *

— Мы так опоздаем, Джинни. Давай быстрее.

Гермиона радостно кружилась вокруг подруги в своем новеньком голубом платье. С уложенными волосами и с туфельками, напоминающими своим блеском леденцы, она становилась похожа сказочную фею: даже черты вечно строго лица смягчились, став более веселыми и живыми. Событие, заставившее Гермиону сменить свой строгий настрой — такое скорое возвращение Джинни в школу. Маленький сюрприз, который Уизли хотела сделать для своих друзей: лежа в больничной койке, она мечтала вернуться в замок именно до праздника — 2 мая, годовщины битвы за Хогвартс. В это день объявили большой прием для всего магического сообщества, ставший официальным праздником, и школа на один день открыла двери для всех, кто хотел почтить память погибших и подумать о светлом будущем. Эта мысль так зажигала девушку, что она постоянно уговаривала целительницу отпустить ее именно в канун праздника. И подпитанная этой надеждой, Джинни быстро восстанавливалась и вернула себе достаточно сил, чтобы продолжить учебу.

Сейчас на ее тумбочке лежала целая аптечная лавка различных зелий, которые требовалось пить до самого лета. Джинни только и успела, что вытащить ее из чемодана, тогда как остальные вещи все еще лежали неразобранными. Приехала она вечером, во время ужина, поэтому некоторое время оставалась незамеченной всеми, кроме директора, декана и Гермионы. И подруга, как оказалось, ждала ее прямо в спальне.

— Ты меня так напугала, — на следующий день призналась Джинни, надевая серьги-капельки. — Откуда ты вообще знала, что я приеду?

— Магия, — хохотнула Гермиона. — Просто почувствовала, ты скоро появишься.

— Или пытала Рона, — пробормотала под нос Джинни. — Ему вообще ничего нельзя доверить.

— Брось, он очень сопротивлялся, — Гермиона все еще странно улыбалась, глядя на слишком сосредоточенную на своей внешности подругу. — Волнуешься?

В ее тоне сквозило нечто такое, от его Джинни не удержалась и вопросительно посмотрела на Гермиону. Подруга ничего не сказала, да только в легком движении брови, блеске глаз и мелькающей полуулыбке можно было прочитать излишнее понимание — виной такого скоро возвращения Джинни были вовсе не скорые экзамены или даже не друзья, а Блейз. Но никто, конечно же, этого не сказал вслух.

Джинни еще раз поправила серое платье с высоким разрезом до бедра — оно стало за эти месяцы слегка великовато, так как из-за болезни девушка сильно похудела. Тонкие пальцы были заняты укладкой, и их бледность сильно выделялась на фоне красного водопада рыжих волос. И ногти на этом фоне были чуть более вытянутыми и острыми, чем у обычного человека. Гермиона невольно засмотрелась: главным украшением Джинни было не платье, не тоненькая фигура и не украшения, сияющие при малейшем движении, а ее глаза — светящиеся надеждой и радостным предвкушением праздника.

Джинни сама же видела в зеркале лишь свое костлявое тело и страшно стеснялась этой внешней слабости, немного обвисшей кожи там, где всегда красовались крепкие мышцы. Ее пальцы ослабли настолько, что любой квоффл мог бы легко сломать их одним ударом. Да и эта болезненная бледность, почти серость… Но поток ее мыслей прервала Эмилия, ворвавшаяся в комнату:

— Джинни! Как ты? — и кинулась на шею к опешившей от неожиданности Уизли. — Как же мы рады, ты не представляешь!

— Чему? — сдавленно просипела Джинни, так как Эмилия буквально душила ее в объятиях.

— Ты жива, и ты вернулась! Разве это не повод для радости? Теперь все будет, как обычно, — девушка просто сияла. — Вчера не было времени поговорить, но Линда просто развалила команду, понимаешь? Просто ужасно. Мы проиграли с таким позором.

— Но я слышала, что ты поймала снитч? — серьезно спросила Джинни, прерывая этот поток негатива — ей не хотелось из-за этого переживать.

— Да, — Эмилия кивнула.

— Это твоя большая победа, — улыбнулась Джинни. — Никакого позора не было, это все бред. Линда…

— Пойдемте лучше повеселимся, — Гермиона уверенно потащила Эмилию и Джинни на выход.

Джинни осознавала, будучи в больнице, что еще долго будет предметом всеобщего внимания: ее внезапное возвращение вызвало бурную радость однокурсников еще вчера. И она еще никогда не была так популярна среди девчонок факультета: они заваливали ее глупыми вопросами, но смотрели при этом прямо на шрам, виднеющийся в открытой одежде. Джинни нисколько его не стеснялась, он уже заметно уменьшился, а в будущем она планировала его полностью замаскировать магией. Невилл вышел в гостиную вслед за подругами.

— Ох, Джинни, ты отлично выглядишь!

Он спустился с лестницы, широко расставив руки, и Джинни с благодарностью обняла его.

— Всегда пожалуйста, — подмигнул он. — Ну что, готова?

И снова эта загадочная полуулыбка, и этот немой вопрос в глазах. Что же такого произошло, пока ее здесь не было? Если раньше на ее отношения с Блейзом смотрели с недоверием, то теперь каждый второй готов был лично привести его к ней в объятия. Неужели для этого всего лишь нужно было умереть, а затем воскреснуть?

Она ничем старалась не выдать своего замешательства и нетерпения, пока она находилась в башне Гриффиндора. Но чем ближе подходила Джинни к Большому залу, тем сложнее ей было дышать. Она даже слегка ущипнула себя за запястье, чтобы очнуться — но это ведь совсем не сон. Из Большого зала доносился гул разговоров и смеха множества людей, отовсюду разливалась тихая музыка, а запахи пунша и сладостей доносились до студентов еще на Главной лестнице. Внутри Джинни даже слегка растерялась: вокруг столько людей, что у нее невольно началась паника после долгого одиночества в больнице. Ноги слегка подкосились, но Гермиона, верная подруга, ласково подхватила ее под локоть и повела за собой:

— Смотри, Рон уже приехал. И Луна с ним. Да там все Уизли собрались! — Гермиона улыбалась, помахав им рукой. — Неужели, даже Перси пришел к нам.

Рон махал сестре изо всех сил, едва не разлив на голову Луны шампанское, которое держал в руках. Невилл подошел к Луне, и без всякого, привычного ему стеснения сделал легкий поклон и поцеловал ее руку. На лице девушки вспыхнула улыбка радости, такой искренней и чистой, что все почувствовали себя немного лишними и смутились. От неловкости их отвлекло то, что на сцену, которую установили на месте директорской трибуны, вышел Министр магии, Гарри Поттер и еще несколько важных чиновников. Джинни видела, что Гарри совсем не хочется этого, что он бы предпочел отмолчатся где-нибудь в углу и провести время с друзьями. Она оглянулась на Гермиону и Рона, те застыли с каменными лицами, но не отрывали от друга глаз. Стало даже интересно, они общаются? Министр говорил много и долго про консолидацию общества, про победу над остатками Пожирателей смерти, про светлое будущее. И Джинни хлопала вместе со всеми, готовая веселиться, да только никакой радости не приходило.

И все как-то быстро разбрелись. Близнецы постоянно оглядывались: Джордж в поисках какой-нибудь симпатичной девушки, а Фред — в Анджелины, и найдя желаемое, тут же отчалили на поиски своего счастья; Перси при первой же возможности отправился деловито беседовать с каким-то важным господином; чета Уизли веселилась от души, попивая шампанское, давно оставив детей развлекаться самим. Луна и Невилл куда-то исчезли, Эмилия ушла с загонщиком гриффиндорской команды — Майклом, и лишь Гермиона и Рон все еще ютились возле Джинни, стараясь изо всех сил делать вид, что им так вполне отлично, они готовы провести вечер втроем. Но для Джинни это была лишь жалкая попытка успокоить ее.

— Я пойду поболтаю с командой, — уверяла она, уже не зная, как от них избавиться. — А вы потанцуйте, целый вечер впереди.

— Правда? — как-то быстро обрадовался Рон. — Ты точно не будешь скучать?

— Да идите вы уже, — Джинни подтолкнула их к танцполу. — Мне есть чем заняться.

— Да, это точно, — загадочно усмехнулась Гермиона, все еще сомневающаяся в ее словах, но увидев на лице подруги буквально мольбу об одиночестве, рассеяно бросила: — Удачи.

Оставшись одна, Джинни могла больше не скрывать своего разочарования. Нигде, буквально нигде не встретила Блейза. Девушка бродила в толпе, кому-то улыбалась, с кем-то разговаривала, но сладкое ожидание вело вперед, к другим людям и разговорам, чтобы хоть немного скоротать вечер в этих бесплодных поисках. Но чем дальше, тем больше она ощущала, как ее маленькие мечты разбиваются о скалы реальности. А ведь она так старалась, так готовилась к этому дню! Девушка расстроенно подошла к столику с закусками, и принялась с легкой грустью наблюдать за своими более счастливыми друзьями. И чего она ожидала?

Пробежав взглядом по лицам гостей, она обратила внимание на Горация Слизнорта, который с такого расстояния улыбался ей будто не было никогда его предательства: он наверняка бы объяснил это непреодолимыми обстоятельствами и угрозами своей жизни. Это была последняя капля: внутри что-то щелкнуло, какое-то отвращение вперемешку с разочарованием. Джинни решительно отправилась на выход, не обращая ни на кого внимания: пойдет сейчас в комнату, встанет под душ и будет рыдать там до последнего, пока глаза не останутся сухими, как и ее чувства.

Гарри наблюдал за ней весь вечер, видел, как она, опустив голову, пробирается сквозь толпу, совсем одна, расстроенная. Он даже порывался пойти за ней, успокоить, но это желание никак не соответствовало его разумному доводу, что между ними все кончено. Его присутствие все только испортит. Гарри залпом выпил бокал шампанского и поморщился. Нет, он знает, что слизеринец ждет ее, где-то они обязательно сегодня встретятся. Подавив в себе подкатывающую горечь, Гарри решительно пошел в другую сторону — ему нужно вернуть хотя бы старых друзей, а битву за любовь он уже давно проиграл.

Джинни бежала по лестнице вверх, сняв каблуки. Ступни горели огнем, несмотря на холодный камень пола. Да она вся горела: немного прикусывая губы, чтобы не завыть, девушка бежала изо всех сил. В голове разыгралась нешуточная битва между чувствами, которые воспринимались слишком остро, и надеждами, которые уже были отброшены в дальний угол и затоптаны разумом — он-то уверял девушку, что рыдать и страдать в этой ситуации не имеет. Откуда он мог знать, что Джинни будет там? Или почему бы ему не гулять сейчас с какой-нибудь другой девушкой: пригласить ее пройтись под светом звезд этой прекрасной весенней ночью? Разве ему кто-то запрещал это? Откуда у нее исключительные права на Блейза Забини?

Вдруг, она снова совершила ошибку?

И когда Джинни поклялась всем богам, что больше никогда никого не полюбит, ее поймали за руку на одном из лестничных пролетов. Она резко обернулась, готовая от неожиданности ударить преследователя — ее острые плотные ногти вполне могли нанести серьезные увечья кому угодно — и тут же утонула в бездне его черных глаз.

— Здравствуй, Джинни.

Голос Блейза, бархатный, с глубиной морской бездны, заставил ее вздрогнуть и замереть на месте. Он улыбнулся, притягивая к себе девушку, совершенно ошалевшую от столь желанной и в то же время неожиданной встречи. Она не знала, что сказать, а парень и не ждал слов: прижав к себе, он ласково поглаживал ее по голове, пока девушка окончательно не перестала дрожать и успокоилась.

— Ты думала, я не искал тебя? — Блейз тихо задавал эти вопросы, пока Джинни, уткнувшись ему в грудь, тихо всхлипывала. — Но ты так хорошо скрываешься: стоит мне найти тебя, набраться смелости, как ты уже исчезаешь в другой стороне. Так и кружили по всему залу, — она оторвалась от него, заглядывая ему в лицо, и он трепетно, одним нежным касанием убрал одинокую слезинку с ее щеки. — Несмотря на свое состояние, ты отлично бегаешь. Уже и не надеялся поймать тебя.

Джинни все еще молчала, не замечая, как начала улыбаться. Она впервые с внутренним восторгом, ничем больше не подавляемым и не скрываемым, провела рукой по его щеке, по четкой линии скул, которая ей так нравилась, пальцы сами спустились вниз по шее, через ямочку ключицы до сильных плеч. Блейз склонился к ней, а она чуть привстала на цыпочки, обвив руками его шею. Их поцелуй был короток, но полон взаимности.

Джинни с трудом оторвалась от него, дыша слегка прерывисто и возбужденно, и Блейз чувствовал, как бешено бьется ее сердце под этим тонким серым платьем. Она вся была в его руках, мягкая, пышущая теплом и радостью — и это уже казалось пределом его мечтаний. Ей даже не нужно было ничего говорить, чтобы он все понял.

— Может, наденешь туфли, и мы спустимся обратно? Вечер еще не закончился, — он поцеловал ее снова. — Приглашаю тебя на танец.

— Что ж, принимаю приглашение, — ее глаза заблестели от предвкушения. — Боялась, что уже не позовешь.

— Бегай ты еще быстрее, может и не позвал бы, — парень успел коснуться ее щеки, пока она, посмеиваясь, натягивала туфли обратно. — У меня такое чувство, будто на охоте добрался до главного трофея. И бегать за ним пришлось очень долго.

Джинни в ответ лишь показала язык и прошла вперед. Все их движения были порывисты, резки, по-юношески непосредственны, когда они буквально догоняли друг друга, делая вынужденные остановки на поцелуи. Чувства искрили между ними, как фейерверк, и при взгляде на это счастье было бы сложно удержаться от улыбки. Бывает ли любовь ярче и прекраснее, чем возникшая в семнадцать лет?

— Рон, прекрати! Хватит лезть не в свое дело! Они сами разберутся.

— Да че этот хмырь рядом с моей сестрой забыл?!

Джинни обернулась: Гермиона крепко вцепилась Рону в рукав и шикала на него каждый раз, когда он намеревался подойти к сестре. Блейз смотрел на это с некоторым изумлением, ведь Гермиона с беззвучными извинениями улыбалась им двоим. Рону еще предстоит привыкнуть к новому положению вещей.

— Не обращай внимания, — усмехнулась Джинни. — Он еще не понял, что произошло.

Девушка повела его за собой танцевать. К ней вдруг вернулась вся непосредственность и живость, которая ему так нравилась. Ее улыбка, смех, остренькие плечи, на которые он засматривался, кружась с ней в танце, изящность, с которой Джинни поправляла свои огненные волосы — все это было похоже на сон, прекрасный сон, из которого ему не хотелось бы уходить. Люди вокруг превратились в пятна, и короткий миг в мире существовала только она во всей своей красоте.

Этот вечер они проводили так, как всегда мечтали: поглощенные друг другом, танцевали, пока не устали ноги, а в минуты отдыха бесконечно болтали обо всем, что произошло с ними за эти месяцы.

— Гриффиндор проиграл сезон, — заметил Блейз, когда они затронули любимую девушкой тему тренировок. — Ты расстроена?

— Как ни странно, нет. Кубок школы достался самым лучшим. Пуффендуй его действительно заслужил, правда я так и не посмотрела толком, как они играют.

— Лучшими всегда были слизеринцы, — шутливо заметил Блейз.

— Не лучшими, а хитрыми, — в тон ему ответила Джинни, ткнув его пальчиком в грудь. — Но в этот раз у нас нет повода для соперничества.

— Мне кажется, у нас его больше никогда не будет. Ты согласна? — вскинул бровь Блейз.

Она неопределенно пожала плечами, кивнув на фуршетные столы: там стояли чопорные слизеринцы, друзья Блейза, которые с какой-то неприязнью смотрели на злющего до покраснения в ушах Рона, продолжавшего громко ворчать на сестру и Гермиону.

— Кажется, сегодня можно познакомить тебя с моей семьей поближе, — Джинни поджала губы. — Если ты хочешь. Не могу обещать, что это будет приятное знакомство, но это проходит со временем.

— Я буду душкой, — иронично сказал Блейз, но под взглядом девушки искренне добавил: — Я правда постараюсь.

— Что ж, — Джинни крепко взяла его за руку и повела за собой. — Мы оба будем очень стараться.

Примечания:

Спасибо, что были вместе со мной и прочитали эту историю. Я работала над ней очень долго и рада, что все получилось. Все заявленные метки обыграны, герои вместе и, поверьте, вполне будут счастливы. По крайней мере, вижу их только такими)

До встречи. Может быть, в других историях?)