Олений дракон (джен)

Человек, менее подверженный ударам судьбы, наверное, на его месте умер от скорби. Или ушёл бы в затвор. Или покончил бы с собой. Или спился. Или... мало ли глупостей может сделать человек, утративший любимую семью, жену, детей, друзей и весь привычный мир разом?

Но законный, между прочим, король всея Вестероса уже привык к несчастьям. Он знал, что его не ждёт ничего хорошего ещё в тот печальный день, когда праздновали именины малыша Мейгора и рождение Стеврона, Джена и Бринден встретили свою любовь, а Бейлор был особенно невыносим.

Он уже тогда сказал: «Нас ждёт новый Танец, и хорошо, что у нас нет драконов, кроме нас самих».

И что бы вы думали? Года не прошло, как грянуло!

А ведь они с братом всё делали, чтобы обошлось. Планировали поход в Андалос, собирали добрых люторан, готовых рискнуть жизнью за гробницу святого Элдрика...

— Ещё кружечку, милейшая!

Подавальщица кивнула и побежала наливать. В Штормовых Землях варили неплохое пиво — не сравнить, конечно, с тем, что подавали в Стонхедже, но неплохое. А законный, между прочим, король всея Вестероса отлично умел находить среди множества заведений то, где не обидят простого межевика ни выпивкой, ни пищей.

Вот, допустим, по соседству — казалось бы, и вывеска яркая, и пахнет из дверей неплохо, а посмотришь — сидят одни городские толстосумы да их подмастерья. Значит, и соваться нечего: обсчитают и накормят помоями за твои же деньги.

— А ты, значит, в Эссосе наёмничал? А на кого? — поинтересовался новый знакомый, сьер Деррек Лысый. Он угощал — отрабатывал стоимость доспеха, который после турнира в Насесте по всем правилам принадлежал бы Деймону, кабы не его истинно королевское милосердие.

И не то, что второй доспех ему не сдался, а вот деньги — ещё как.

— Так это, сам понимаешь, — туманно ответил он и с интересом стал ждать: а что же, собственно, додумают его собеседники.

— Да ладно! — недоверчиво сказал сьер Лимонд Птица.

— Только не говори, что сам из них, не поверю, — фыркнул старый сьер Донтос Бука.

— Всё может быть, — ответил Деймон столь же туманно, потому что видят Отец, Мать и сама Старица с её фонарём, он совершенно не представлял, о чём шла речь.

— Да ладно врать, ваш Мейлис был последним, — сьер Донтос аж закашлялся от возмущения. — Я своими глазами видел, как Барристан ему башку оттяпал... обе башки. А сына своего он сжёг, это всякий знает.

Мейлис.

Мейлисом звали двухголового срамкина, который вылез из лона Элинор после очередного их с Эйрисом «обряда Древней Валирии». Но вряд ли речь шла о нём: сьер Донтос был не настолько стар, а Правый и Левый едва ли прожили так уж долго.

Должно быть, назвали в честь них. Значит, родня. Но зачем королевскому гвардейцу рубить голову королевской же родне? Здесь была какая-то неочевидная закавыка — связанная, должно быть, с наёмными отрядами из Эссоса.

От мыслей про Правого и Левого память невольно скользнула к мыслям о близнецах, и пришлось её немедленно остановить. Пьяные слёзы — последнее, что нужно устраивать в компании межевиков.

— А мы-то думали, что ты нормальный, наш человек, а ты Блэкфаер! — укорил его сьер Ормонд Рыжий. — Смотри вот, донесу на тебя лорду, посадит куда положено.

Блэкфаер.

Блэкфайр.

Наёмники в Эссосе сражались за Блэкфайров? За кого-то из сыновей — Харвина, должно быть, сам Деймон выбрал бы Харвина. Но чтобы у Харвина родился Мейлис о двух башках?..

— Чего взбледнул-то? Да ты не бойся, Блэкфаер. Своих не выдаём, — сьер Ормонд хохотнул и стукнул кружкой по столу. — Будь ты хоть срамкин из-за Стены, кто с нами пьёт и дерётся — тот нам брат.

— Оно и верно. Если друг друга не прикрывать — так все на Стену отправимся, а то и на плаху, — согласился сьер Донтос. — У каждого есть за душою по грешку, а то и по два. Верно я говорю?

Стол одобрительно загудел.

Подавальщица поднесла ещё пива, но Деймон не пил. Он думал. Об Эссосе, наёмниках, Блэкфайрах — о Харвине, и Майлсе, и Лейноре, о Калле, и Джоне, и Кире, о своих детях, которые остались в живых и где-то, и как-то жили какую-то неведомую жизнь — без него.

— А я всё-таки устроюсь в Предел, — сказал он вслух, чтобы не слишком долго молчать.

Молчаливых за столом не любят.

— Да говорю же, не принимают. Лорд у них в Долине овец ебёт, а кастелян, сьер Харберт — старый скупчина, каких мало, и младший лорд, Станнис его зовут, ему подстать. «У нас довольно слуг, а защитить себя мы можем и сами», — и точка.

— И всё-таки устроюсь.

— Чего, шпионить послали? — посочувствовал сьер Лимонд. — Да там и узнавать-то нечего, поверь. Хотя, конечно, начальству это не объяснишь...

Деймон очередной раз неопределённо повёл плечом.

На самом деле, конечно, он просто хотел в библиотеку — узнать как следует судьбу своих детей и их детей, и как они, заради сисек Девы, докатились до Право-левого. Но приятели пусть думают, что вздумается.

* * *

Эйгор не знал, как здесь оказался. Последнее, что он помнил — это как лёг спать в своих покоях в Красном замке, до этого поругавшись с Дейроном из-за... он даже не мог вспомнить, чего. Они ругались с того самого кануна акколады, когда Эйгор отрёкся от семейной фамилии и герба — точнее, это он ругался, а Дейрон молчал и смотрел на него как на сопливого неразумного мальчишку. Это не могло не выбешивать, и Эйгор каждый вечер, чтобы хоть немного успокоиться, уже привычно посылал и его, и дорогую семейку ко всем чертям.

Ну вот, один раз послал, а проснулся уже здесь.

Бринден и его кузен Квентин по большому укуру как-то болтали, что души во сне могут выходить из тел и путешествовать по мирам; Эйгор в это не верил и, очутившись здесь, на первых порах преизрядно охреневал. Потом стал привыкать — к тому, что оказался... в будущем, примерно через сто лет после того, как уснул; к новому имени — теперь его звали Станнис; к Штормовому Пределу, которому ему приходилось управлять, пока его — Станниса — старший брат шлялся где-то в Долине Аррен и к старому нудному дяде Харберту — кастеляну замка. Не пришлось привыкать к возрасту — ему всё так же было семнадцать — и к младшему брату; Эйгор, сколько себя помнил, возился с Бринденом, потом с близнецами Деймона, так что Ренли не стал для него неприятным сюрпризом. По сравнению с тем же Бринденом — так даже наоборот: не ныл, не пытался колдовать, не жрал шмаль и сладкое в невообразимых количествах, а просто просил поиграть и ссал кипятком от радости, когда у Эйгора в редкие минуты отдыха это получалось. Видимо, настоящий Станнис его вниманием не баловал.

Настоящий Станнис, мда. Эйгор на первых порах неслабо так боялся, что местные поймут, что он не Станнис и поволокут на экзорцизм, но нет — никто в замке и окрестностях и ухом не вёл: похоже, он не сильно отличался по поведению от Станниса, а резко проснувшиеся тягу к сквернословию и внимание к младшему брату списали на недавнее падение с прогулочной лодки. И, кажется, ничего против не имели — во всяком случае, Эйгор своими ушами слышал слова стряпухи Дарлы: «Слава Штормовому Богу и Семерым и всем прочим — перетряхнули мозги нашему лорду, хоть на человека стал похож, а не на статуй каменный!».

Так что Эйгор выдохнул и продолжил спокойно жить дальше.

Точнее — спать и видеть очень, очень, очень странный сон.

— Ну и как у Гвенис это получалось? — очень тихо пробурчал Эйгор, бочком подбираясь к раненой птице.

Птица — Гордокрылая — посмотрела на него так, будто готова была отгрызть пальцы по самые локти и перчаток не выплюнуть, предупреждающе заклекотала и отодвинулась чуть дальше по насесту. Крутившийся рядом Ренли захихикал.

— Я тебе уже говорил, внук, — недовольно сказал Харберт. — Эта птица ни на что не годна — хоть лечи её, хоть не лечи, высоко летать не будет.

— Это ястреб, они вообще высоко не летают, — буркнул в ответ Эйгор и ещё тише добавил. — А ты сокола от ястреба не отличаешь, старый маразматик.

— Деда малазматик! — радостно завопил Ренли.

Харберт принялся наливаться краснотой. Бедолага. Тяжко ему пришлось, наверное — Дейрон вон твердил, что Эйгор и Бейлора Святого может вывести из себя.

— Ренли, по жопе дам! — привычно прикрикнул Эйгор. — Нельзя так про деда!

Если он думал, что мелкий заткнётся — он ещё никогда так не ошибался.

— Зопа, зопа, зопа-а-а-а! — принялся распевать Ренли, прыгая вокруг на одной ножке. — Зопа ебать!

— Это лишнее, — одёрнул его Эйгор. — Нам только пидрил в семье не хватало.

— Пидлила, пидлила, пидлила-а-а!

А он и забыл, как легко маленькие дети усваивают брань. Мать, помнится, говорила, что у него самого первым словом было вовсе не «мама».

Харберта тем временем неминуемо хватил бы удар, но тут подошедший стражник доложил о приходе какого-то межевого рыцаря, желавшего наняться на службу, и старик получил хороший повод выпустить пар:

— У нас и так достаточно людей, не хватает ещё подбирать всякое межевое отребье!

— Ой, да пусть остаётся, дед, — не глядя отмахнулся Эйгор, пытаясь снова подойти к Гордокрылой. — Лишним не будет.

— Да ты на рожу его взгляни! — не унимался Харберт. — Не то лисниец, не то вовсе Веларионов бастард!

— Вот и славно, — отрезал Эйгор. — Селтигары в последнее время охамели совсем, мне рыбаки говорили, мол, в наши воды рыбачить заходят. Можно будет этого к ним шпионом засылать. Ай!

Гордокрылая таки тяпнула его за палец и довольно нахохлилась.

— Конечно, можно, — легко согласился межевик. — И, к слову, мой лорд Станнис, с птицами я тоже умею обращаться.

Эйгор замер на мгновение, затем тряхнул головой. Нет. Показалось.

— Не дело это, — продолжал скрипеть Харберт. — Хоть лисниец, хоть бастард — всё одно грешник от рождения, и проблем с ним не оберёшься.

— Мы и сами потомки бастарда, — осадил его Эйгор. Разговоры про бастардов и их греховность осточертели ему и в обычной жизни, не хватало ещё и во сне — пусть и очень реальном — их слышать. — Таргариенов, если ты забыл.

— Так то Таргариены, а то лиснийский проходимец!

— Мой лорд Станнис, — снова вмешался межевик. — Мой лорд, послушайте меня...

Эйгор не утерпел — очень уж голос напоминал ему другого человека, оставшегося вне сна — поднял голову и тут же уронил челюсть обратно.

Он не ошибся

Перед ним стоял Деймон Идиот Блэкфайр собственной персоной, разве что постаревший лет на шесть.

— Да ну ёб твою мать, — только и смог сказать Эйгор.

— Зопа, — мудро и весомо подытожил разговор Ренли.