Загадочная история Кадмуса Певерелла (гет)

Они появились в старом баре, где за стойкой их встретил холодный взгляд Аберфорта Дамблдора. В помещении не было больше никого из посетителей, а сквозняк, задувающий в щели, абсолютно не способствовал уюту.

— Здравствуйте, мистер Дамблдор, — сказала Гермиона, выходя из камина. Тот кивнул и тут же поставил на стойку два стакана. Малфой, опасливо озираясь, последовал за Гермионой, и через минуту они уже устроились за барной стойкой.

— Какими судьбами, Гермиона? — спросил Аберфорт и покосился на Малфоя. Тот, едва усмехнувшись, отвернулся и принялся разглядывать невзрачный интерьер.

— Отдых от работы, — просто ответила Гермиона и краем глаза заметила, что Малфой встал со стула и направился к камину. Через минуту в нем уже горел огонь.

— Позволите тут похозяйничать? — бросил Малфой через плечо.

— Валяй, — равнодушно кивнул Аберфорт и выжидающе взглянул на Гермиону.

— Пинту сливочного пива и огневиски, — сказала Гермиона и обернулась к Малфою. В этот момент он как раз левитировал к камину стол и вместе с ним два стула. Малфой создавал уют. Если бы Гермиона рассказала кому, никто бы не поверил. Она встала со стула и подошла к Драко, который успел с комфортом устроиться на стуле и теперь стеклянным взглядом глядел в огонь. Гермиона села напротив и до того момента, пока на столе не появились стаканы с выпивкой, наблюдала, как блики огня играют в серых глазах Малфоя.

— Значит, камни нам не найти, — нарушил тот молчание. Гермиона кивнула и сделала глоток сливочного пива. Она любила его почти так же, как и чай, — напиток всегда напоминал ей годы, когда они ещё учились в Хогвартсе. Да, и тогда в мире было неспокойно, но эти редкие моменты посиделок в "Трёх Мётлах" с друзьями придавали надежды минутным спокойствием и уютом.

— Зачем ты меня спас, Драко?

Его имя из её уст подействовало на Малфоя как разряд тока. Она дернулся и резко взглянул на неё, в глазах всё ещё сверкали искорки огня. Он молча продолжал смотреть на неё, после чего быстро осушил бокал Огневиски и стал с преувеличенным вниманием наблюдать, как тот снова наполняется. Гермиона бросила взгляд на барную стойку: Аберфорта там не было.

— Ты справился с оборотнем, — продолжила она. — На них не действуют обычные заклинания.

— Думаю, что это был не оборотень, — наконец ответил Малфой и снова перевел взгляд на Гермиону. — Некоторые вещи нельзя объяснить.

Они просидели в молчании минут двадцать, каждый думал о своём и глядел на огонь. Философские фразы Малфоя заставили Гермиону насторожиться. Поэтому она достаточно быстро расправилась со второй пинтой сливочного пива: хотелось наконец расслабиться. Не было никакого желания думать о том, что уже произошло с тех пор, как они наткнулись на это дело. Может быть, это вовсе были выдумки Регулуса? Может, он был сумасшедшим? Гермиона сложила руки в замок на столе и внимательно посмотрела на Малфоя. Он был напряжен, несмотря на то, что крепкий алкоголь уже начал действовать на его нервную систему. Его губы были плотно сжаты, как если бы он был чем-то недоволен, а руки нервно водили стакан с огневиски по столу. Звук был неприятный. Гермиона резко накрыла его руку своей, отчего Малфой лишь медленно сфокусировал на ней взгляд.

— Это был анимаг? — спросила она, не убирая руку. Малфой почувствовал себя неуютно.

— Скорее всего, — кивнул он, а потом перевёл взгляд на ее ладонь, лежащую на его руке. — Ты была права: это было не полнолуние, даже не ночь. И заклинания действовали на него слишком легко. И от той капли зелья, что ты ему дала, он мгновенно уснул.

— А это был даже не Напиток Живой Смерти, — задумчиво сказала Гермиона, а потом тряхнула головой и резко убрала руку с холодных пальцев Малфоя. — Мало ли кто водится в том лесу.

— Ты хочешь узнать, у кого находится шкатулка? — поинтересовался Малфой. Гермиона просто кивнула и вновь уставилась на оседающие поленья в камине. По всему её телу разливалось тепло — от магии Малфоя и хмеля. Мысли стали туманны, и единственное, о чем сейчас Гермиона мечтала, — погладить Живоглота.

— Она может быть у любого, кто бывал в доме Блэков, — заявила Гермиона, попытавшись собраться с мыслями. Ей удалось — лишь на мгновение. Она вновь посмотрела на Драко. А что, если бы они сейчас сидели в том новом ресторане в Косой Аллее? Гермиона Грейнджер и Драко Малфой ужинают за одним столом. Заголовками пестрели бы все газеты, на них смотрели бы косо и шептались, как шептались все, кто видел Малфоев в общественных местах. Гермиона тоже попала бы под раздачу, определенно. Стали бы появляться сокрушительные теории о тайной любви и грязных утехах. Скитер бы побоялась написать хоть слово в адрес Гермионы, поэтому очернила бы Малфоя ещё больше. Может, его даже заподозрили бы в тёмной магии и осудили. Как бы не старался мистер Бруствер, волшебники навсегда погрязнут в предубеждениях.

— Я всегда думала, что мне сложно будет простить Беллатрису Лестрейндж, — хрипло произнесла вдруг Гермиона. Она прокашлялась, а Малфой как-то испуганно взглянул на нее, и Гермиона усмехнулась: — Я не стану показывать тебе тот шрам. Ты все и без того видел.

— Я не смотрел, — вдруг сказал Малфой и отвернулся. — Я тогда был напуган.

— Почему ты не выдал Гарри? — задала Гермиона давно мучивший ее вопрос. Драко как-то невесело усмехнулся.

— У меня всегда были с этим проблемы, — сказал он. — У моей семьи. Мы ведь не стали сражаться тогда, снова струсили. Вот тебе и гордая фамилия Малфоев.

Гермиона пораженно глядела на Драко и не могла вымолвить ни слова. Насколько сильно сломала война все устои в человеке, который стал сейчас полной противоположностью того мальчишки, который на втором курсе назвал ее грязнокровкой. Да, они не жаловали таких, как она, до сих пор, относились с раздражением, поглядывали с презрением, но Гермиона знала, что в глубине души они уже давно осознали одну простую истину: на жажде славы и подчинении слабых и недостойных далеко не уедешь. На унижениях и заносчивости. Драко Малфой являл собой не просто сломанную игрушку, а большие перемены. Да, он по-прежнему боготворил отца и слепо доверял его словам, был привязан к нему, потому и тяжело было осознать, что Малфои любили друг друга. И так же, как и Уизли, готовы были стоять друг за друга горой, убить ради друг друга. Гермионе не хотелось говорить: помимо загадки Регулуса, которую Гермиона не могла разгадать, прибавились ещё и переживания Малфоя, его боль, горечь и разочарование. Гермиона подумала: а что, если бы она все еще была с Роном? У них был бы дом, и Гермиону бы встречал вечером не только Живоглот, а Малфой, возможно, больше никогда бы не появился в ее жизни. И ей не дано было бы узнать, что с ним стало. "Каждый человек, которого ты встречаешь, сражается в битве, о которой ты не знаешь ничего. Будь добрым. Всегда", — вспомнилось вдруг Гермионе. Она посмотрела на Малфоя: его волосы цвета платины красиво переливались на свету, а бледное острое лицо было полным напряжения. Драко выпил еще один стакан огневиски и посмотрел на Гермиону. Ее брови сошлись на переносице, а огонь, играющий в ее карих глазах, словно топил всю решимость и бесстрашие. Вдруг, на мгновение, перед ним предстала не сильная Гермиона Грейнджер, магглорожденная всезнайка, без помощи которой не наступил бы мир, а обычный человек, такой, как и он. Со своими страхами и чувствами. Малфой сглотнул. Он мог столько сейчас сказать, но все это было таким незначительным, что он просто молча уставился в огонь. Что можно сказать, когда ты сидишь с грязнокровкой в "Кабаньей голове" и пьешь огневиски у камина? Отец был бы в восторге.

— Отец... — произнес Малфой, и тут его осенило: — Отец!

Он обернулся к Грейнджер, чтобы сообщить ей все, что пришло ему в голову, но глаза Гермионы были закрыты. Ее каштановые кудри падали ей на лицо, голова склонилась на́ руки, а тонкие пальцы правой руки слабо удерживали стакан. Малфой вдруг улыбнулся. Он напоил Гермиону Грейнджер всего парой пинт сливочного пива — вот за что точно стоит присуждать Орден Мерлина.

* * *

Гермиона медленно открыла глаза и тут же поморщилась: яркий солнечный свет пробивался сквозь незадернутые шторы, отчего защипало глаза. Она попыталась снова поднять веки, на этот раз более успешно, постепенно глаза привыкли к свету, и он уже не казался слепящим. Гермиона оглядела комнату: это была ее спальня, ее кровать, шкаф и комод. Она перевела взгляд на часы, стоящие на прикроватной тумбочке: было ровно восемь утра. Гермиона медленно поднялась с кровати и заметила, что она была одета. Ее мантия висела на стуле, а рядом лежала волшебная палочка. В голову резко ворвались воспоминания, и Гермиона отчетливо поняла, что не помнит, как добралась домой из "Кабаньей головы". Она быстро спустилась вниз, где ее встретил протяжно мурчащий Живоглот, он ходил вокруг неё кругами, как цирковой кот, а потом вдруг запрыгнул на кресло, накрытое какой-то черной тряпкой.

— Слезь, — попросила Гермиона, а Живоглот недовольно зыркнул на неё своими оранжевыми глазами, спрыгнул с кресла и исчез за поворотом на кухню. Гермиона взяла в руки тряпку и с удивлением обнаружила, что это мантия. И не чья-то, а Драко Малфоя. От мантии пахло так же, как и от него. Гермиона вдруг задумалась: неужели спустя пару месяцев работы с Малфоем она помнит его запах? Оказалось, что ещё как помнит.

Обследовав свою небольшую квартирку на предмет наличия мужчин, и даже хорьков — как вариант, Гермиона облегченно выдохнула: она была здесь одна. Оставалось лишь самое простое: узнать у Малфоя, каким образом его мантия оказалась в ее квартире. А заодно и узнать, как она сама оказалась в своей квартире. Она быстро привела себя в порядок, покормила терзающего ее барабанные перепонки ультразвуком Живоглота и направилась в Министерство, в свой кабинет. Там она за полчаса управилась с до сих пор незаконченными отчетами, перелистала пару книг, в которых была информация о Кадмусе Певерелле, а затем отправила письмо мистеру Диппету. Гермиона не хотела так просто сдаваться: она никогда так не делала, упорно шла к цели и добивалась своего. Но в этот раз все было слишком сложно: оба камня были потеряны, и искать их там, где оставили их бывшие владельцы, было сродни поискам иголки в стоге сена. Да, вероятность найти существовала, но так ли это необходимо? Гермиона не могла понять, каким образом Регулус так искусно хранил свои тайны, что их даже спустя много лет было слишком сложно отыскать.

"Тот, кто в Хогвартсе просит помощи — всегда ее получает", — Гермиона вспомнила слова Кикимера, произнесенные на кухне школы, и она задумчиво уставилась в камин. Может, стоило снова вернуться туда? Выпытать у Кикимера под веритасерумом?

— Мерлин, что за бред! — воскликнула Гермиона собственным мыслям.

Она никогда не отличалась жестокостью, и не стала бы предпринимать такие меры для достижения цели. Какой бы амбициозной Гермиона не была, она понимала, что проигрыш — тоже результат. Поэтому Гермиона и отправила Диппету сообщение о том, что она закрывает это дело и больше к нему возвращаться не станет. Хватит с неё загадок мальчишки, сующего свой нос в тайны волшебников. Иногда тайны должны оставаться тайнами, ведь так?

Ответ от Диппета не заставил себя ждать, поэтому Гермиона быстро развернула записку и прочитала послание. Глава отдела сообщал, что закрывать дело неразумно, поэтому он "просит" отложить его до лучших времен либо передать кому-нибудь из сотрудников. Гермиона решила, что целесообразнее будет просто сохранить папку в кабинете. Вдруг кто-то действительно продолжит поиски и наткнётся на нестыковки в отчете. Будут вопросы: как Философский Камень превратился в Воскрешающий? Тем не менее мысли о таинственном воре не выходили у Гермионы из головы до позднего вечера, а ночью ещё и появилось беспокойство за Малфоя: он так и не появился, хотя она написала ему письмо с просьбой забрать свою мантию.

Утром следующего дня Гермиона особенно тщательно проверяла почту, но так и не нашла даже записки от Драко. Его мантия аккуратно висела в ее шкафу в кабинете, а папка с загадочной историей Регулуса мозолила глаза. Гермиона сделала пару кругов по кабинету, но потом решила поговорить с Доусоном. Его не оказалось ни в Отделе Тайн, ни в Министерстве в целом, поэтому она направилась в кабинет Гарри. Нервозность было скрыть очень трудно, поэтому первый вопрос, который он задал, даже не глядя на Гермиону, был:

— Что-то произошло?

— Невидимые чернила.

— Что?

— Невидимые чернила, — спокойно повторила Гермиона. — Такие чернила можно купить где угодно, а я даже не догадалась, что Регулус мог их использовать.

— А, опять ты… — Гарри посмотрел на Гермиону и скучающим тоном произнес: — Ну, и как твои поиски?

— Отвратительно, — честно пожаловалась Гермиона, а Гарри даже улыбнулся. — Регулус спрятал камень на дне какого-то озера, а шкатулку с записями Кадмуса у него украли.

— Кто мог знать о шкатулке?

Гермиона устало вздохнула и пожала плечами. Если бы она знала. Вопрос, который мучил ее уже второй день и абсолютно не давал покоя.

— Тебе нужен отпуск, — сказал Гарри, а Гермиона лишь улыбнулась:

— После вас.

В полнейшей тишине прошло несколько дней, а Гермиона с каждым днем все глубже погружалась в работу, мысли о загадочной шкатулке и Малфое медленно выветривались из головы, заменяемые новыми заботами. Вестей от Малфоя так и не было, как и его самого, помимо того, куда-то пропал Джон Доусон с дневником Регулуса. Гермионе это все казалось затишьем перед бурей, но времени для паники не было до понедельника. Именно утром тридцатого апреля Гермиона закончила работу с отчетами и закрыла почти все дела за этот месяц. И именно этим самым утром, когда взъерошенный Гарри Поттер буквально ввалился в кабинет Гермионы с полными отчаяния и испуга глазами, она поняла, что случилось нечто невообразимое.