Колесо Рёна. Гнездо Гарпии (джен)

Жазон не растерялся и побежал прямо к распахнутым воротам. Всё, что он слышал — своё дыхание и крики людей за спиной. Герс тоже бежал рядом, и искушение оттолкнуть, повалить Герса на землю, побежать со всех сил и не ждать было велико. Что ему стоит быстро протянуть руку и избавиться от лишнего груза? Но он этого не сделал. Вместо этого Жазон резко схватил Герса за руку и утянул в темноту. Но сам не удержался на ногах и кубарем полетел в кусты.

Теперь голоса доносились сверху. Непроглядная, беззвёздная и не освещённая ночь за пределами крепости моментально скрыла их от глаз жителей, как и густая высокая трава. Когда-то, почти полвека назад, здесь был ров. Сейчас — только узкая заросшая речушка, текущая из большей реки и собирающаяся стать болотцем. После шторма она заметно расширилась. Местная живность громко и радостно рокотала, и никто не видел и не слышал затаившихся беженцев. Сами беженцы таиться долго не собирались. Несмотря на многочисленные порезы от травы, Жазон поднялся на ноги и пошёл куда-то вперёд, прочь от главной дороги.

— Герс! — он ощутимо пнул лежащего друга. — Поднимайся, пока нас не видят.

Он почему-то был уверен, что местные задержатся, доставая факелы. Или что они используют для освещения, не важно. Жазон, сделав шаг, провалился по колено в воду и, стараясь не шуметь, плавно дошёл до другого берега. Здесь рос тростник, точно такой же, как у внешних стен Белого Пика. Возможно, острова не так далеко от города. Жазон помнил, что раньше архипелаг состоял в Союзе, через него Дракур и другие королевства торговали с Империей Келеше. Так было ровно до того момента, как Акварис, прорвавшись через толпу наследников, каким-то неведомым образом добрался до власти и объявил, что больше не будет подчиняться. Что было дальше, Жазон точно не знал. Однако было понятно, что до места начала этой заварушки рукой подать. Уже не мучая свою совесть, он пробрался через заросли и вылез из оврага, царапая руки острой, как лезвия, травой. Глаза довольно быстро привыкли к темноте, и он вновь побежал во тьму.

— Жаз, подожди! — раздался тихий голос Герса. Сам того не желая, Жазон остановился. — Я знаю, куда бежать.

Неуверенная рука коснулась его запястья. В такой темноте они и правда могли потеряться, поэтому Жазон не сопротивлялся. Впереди он ясно видел густой тёмный лес, где их, скорее всего, будут искать, а Герс вёл его по самому краю, среди молодых низких сосенок. Они были уже далеко от стен крепости и шли вдоль моря. Наконец-то Жазон смог его увидеть, но радоваться по этому поводу не спешил. Не до того было. Впрочем, вдали темнел другой, соседний остров, и участок воды между ними было трудно назвать морем.

— Куда мы идём?

— Там… Переправа… Старый мост, ха, — Герс с трудом дышал от бега.

— А если бы, — хотел высказаться Жазон, но прервал себя. Он не хотел терять союзника до того, как они выберутся с острова. — Пошли быстрее. Где?

Герс махнул рукой куда-то вдаль. Там правда виднелась едва заметная тёмная полоса на фоне освещённой воды. Беглецы двинулись туда, не подходя к кромке воды. Золотистое свечение окружало далёкие огни маяков. Привыкшие в темноте глаза позволяли не запинаться о белые влажные камни, усыпанные водорослями, сырым хворостом и блеском дождевой воды. Мимо пробежало что-то паукообразное.

Мост между двумя островами оставлял желать лучшего. Здравомыслящие граждане им практически не пользовались, если вообще помнили о нём. Прогнившие доски опасно заскрипели под не сбавившими шаг Жазоном и Герсом. Остатки крыши едва слышно гремели от каждого движения воды.

— Приятнее было бы доплыть, — Жазон поморщился. Ему самому уже было стыдно, сколько он сегодня жаловался. Но мост уходил немного вниз, из-за чего вода была по колено. Тёмная бездна внизу обволакивала, и шаг стал более осторожным.

Герс же пытался идти как можно быстрее, вода под ним недовольно пенилась, но расступалась. Вдруг он подался вниз, будто его что-то схватило, но устоял. Жазон только с удивлением отметил, что не испугался за друга.

— Ты всегда был таким, Жаз?

Вопрос казался риторическим. Учитывая чужой печальный опыт, Жазон отошёл к балкам. Но Герс всё же хотел продолжить разговор.

— Умничал, ныл, жаловался. Теперь я даже знаю, почему этого не замечал. Я был согласен с тобой, поскольку ты жаловался на принца, на стражу и слуг. А сейчас что?

Мост они прошли без происшествий. Вдали, в городе, зазвонил колокол. То ли это их так усиленно искали, то ли появились новые проблемы. В любом случае, они поспешили скрыться в сосновом лесу, высоком, практически не заросшем колючим кустарником возле берега.

Слова Герса эхом звучали в голове.

Жазон выбежал вперёд во тьму и развернулся. Ему очень хотелось высказать всё, что он думает, именно в этом лесу. Прямо сказать, что ему не очень-то нужен друг, который предает всех и вся, совсем не задумываясь, к чему это может привести. Повторить вслух что вложил в те слова, когда прогнал из тюрьмы, что он слабохарактерный, низкий, думает только о себе. Спокойно, без истерик. А после разойтись, или прирезать друг друга, как повезет.

Хотел и высказал бы, но Герса нигде не было. Жазон заволновался. Он не был сильно удивлён — с Герса бы сталось оставить разочаровавшего друга, пусть и на обитаемом острове, где их всё равно скоро найдут. А вот Герс, слабый и ни к чему не приспособленный, может потеряться. Да и не настолько он глуп. Просто разошлись в темноте. Жазон пожал плечами. Идея высказать ему всё уже не казалась хорошей. Мало ли, вдруг им ещё чего пережить придётся. Если встретятся вновь. А так, хоть с хорошей памятью останутся.

Теперь Жазон шёл один, по щиколотку утопая в длинных, влажных иглах сосен. Тишины не было. За несколько дней, проведённых в заточении, он привык к этому шуму, который начинался в моменты затишья.

— Это такие сверчки в лесу. Они реально громкие, не то что ваши, южные и глубок-к-ные, тысяча чертей, глуб…

Жазон после таких невнятных слов Аквариса почему-то представлял этаких лошадей. Но видно их не было. Да и не в траве они сидели, а в далёких кронах. Широкие стволы, похожие на мачты, стояли не тесно, а словно благородные дворяне на балу, на некотором уважительном расстоянии, и не вырывались корнями из-под земли. На единственного слугу этого бала наконец-то накатила сонливость. Ему ещё днём следовало поспать, но волнение пересиливало и придавало бодрости. А сейчас оно все выгорело. Не решившись остановиться, Жазон прикрыл глаза, давая им хоть немного отдохнуть.

Внезапно он натолкнулся на какое-то препятствие. На самом деле, препятствием это не казалось, но заставило Жазона распахнуть глаза. Его лица коснулись листья. Как это бывает, он просто наткнулся на ветвь рябины. Это был уже совершенно другой лес.

Вокруг стоял непроглядный туман, но небо было ясно видно, как и гладкое озеро, и треугольники обычных елей на том берегу вперемешку с высокими ветвистыми клёнами и рябинами, как и на этом берегу. Но не это удивило Жазона. Все эти деревья, словно держащие в плену синий туман, были яркого красного цвета. И это была вовсе не осенняя, пламенная краснота. Бархатная, однотонная, ярко выделяющаяся на фоне синевы. Жазон поднял голову, чтобы убедиться в нереальности происходящего. Он не знал, что думать, но ощущал себя скованно. Абсолютно ясное небо, усыпанное множеством ярчайших звёзд в пурпурной дымке, а между ними и лесом диск, вроде солнца. Бледный и каменный, прохожий на много раз разбитый хрусталь.

— Луна, — почему-то уверенно сказал Жазон. — Ночное светило.

— Да, ты угадал. Приветствую тебя, друг мой.

Голос раздался со стороны стайки стройных деревьев, одно из которых заставило Жазона раскрыть глаза.

Из чащи леса, вальяжно раздвигая ветви, словно занавес, вышел неожиданно знакомый человек. Пусть Жазон и не придал значения тем снам, серьёзное и доброе лицо было сложно забыть. Не мешали узнаванию и вконец поседевшие волосы, нездоровая бледность и потрёпанный временем балахон.

— Здравствуйте, — Жазон почувствовал, что краснеет. Обычно это было не очень заметно для окружающих, и он казался спокойным, но в бледных глазах, отражающих красные всполохи леса, промелькнуло что-то вроде умиления. — Извините, я не помню вашего имени…

— Не настолько я старый, — улыбнулся он. На, и правда, не самом старом лице обозначились противоречивые морщины. — Звать меня Рован. А твоё имя… Хасон?

— Жазон.

— Ох, прости, — и смущённо отвёл взгляд. — Такая форма больше распространена на севере. Но, постой, разве в Дракур не была форма Джейсон?

— Откуда вы?..

— Я многое знаю. Присядь.

И указал широким жестом на ближайшее поваленное дерево. Старое, ненадёжное, ушедшее частично под землю и заросшее мхом. Жазон мог поклясться, что мгновение назад этого дерева здесь не было. Но это не помешало ему последовать следом за Рованом и скромно сесть подальше. На всякий случай.

Рован молчал, задумчиво рассматривая руки. Худые, но широкие ладони, спокойно лежащие на острых коленях. Такие же ухоженные, как и во сне. Седые волосы были собраны в низкий хвост и не мешали рассмотреть лицо. Несмотря на откровенно деревенское имя, он имел невероятно благородный профиль, а резкие черты не соотносились с «ролью», которая была у него при Акварисе. Возможно, если бы не прямой запрет, так изображали бы самого Рёна — обаятельным, но с намёком на скрытые помыслы. Жазон не сдержал задумчивого «хм», заметив, как легко пришло подобное сравнение. Это вывело Рована из оцепенения.

— Так, тебя наверняка гложет неизвестность?

По спине Жазона побежали мурашки. Примерно так же разговаривали церковники из Старого Храма. В основном, на его памяти, это были сосланные старики.

— Да, — Жазон принципиально подавил напрашивающееся «отец». — Зачем Акварис пытался похитить меня? И почему не довёл дело до конца?

Рован одобрительно усмехнулся.

— На самом деле, эта история гораздо длиннее, чем кажется. Она началась с его рождения, вернее, с рождения предыдущего короля Дракур и его сестры. Гректор «Безумный», помнишь такого?

— Естественно. Один из немногих, кто не устроил борьбу за трон между наследниками за неимением вариантов…

— На самом деле, у него было гораздо больше детей, но это не то, — Рован только поднял руку, и Жазон замолчал. — Тебе наверняка будет не интересно слушать всё, поэтому я скажу только то, что напрямую относится к событиям сегодняшнего дня.

— Извините.

— Ничего, — Рован совершенно по-простецки махнул рукой. — Слушай. В Акварисе-то, на самом деле, нет даже намёка на внутренний стержень. Он легко попадает под влияние тех, кто кажется ему хорошим. Слуга народа, так сказать. Всё ради островов, ради отличных товарищей. А те, в свою очередь, волнуются, что их товарищи погибают в борьбе с континентом. Понимаешь?

Жазон задумался. Акварис, конечно, со странностями. И любит, когда к нему относятся хорошо. Возможно, по отдельности местные пираты — отличные люди, ценящие дружбу и так же, как и на континенте, скорбящие по ним.

— Акварис хочет мира с Дракур? Тогда я вообще не понимаю…

— Почти, сейчас объясню. Да, Аку хочет мира. Но прекрасно осознаёт, что добиться его будет сложно. Вернее, даже если они пожмут руки с Драфлором, конфликты не прекратятся. Да и условие Дракур — вхождение в Союз. Он этого не хочет. Есть причины, поверь. И продолжил бы он воевать дальше, без надежды и цели. Но тут в игру вступает Король Тортаго.

— Дайте угадаю. Отличный парень?

— Буйный, высокомерный, с непомерными амбициями, но да, именно так. Ему удалось подчинить Аку своей воле и подать якобы неплохую идею. Рисковую, неадекватную, но в теории рабочую. При этом совершенно аморальную. Раньше я её тоже поддерживал, но после одного случая пересмотрел свои взгляды.

— Что за идея?

— Мировая Война. Столкнуть Империю Келеше и Союз Дракур. Куча смертей прямо в центре континента и по минимуму внимания на море. Планировалось сделать это раньше, но внезапно у короля Тортаго не вовремя проснулась совесть, — его ладони сжались, а голос дрогнул, хотя на лице была всё та же добродушная усмешка. — Аку был в ярости по другой причине и на пару лет передал свои дела помощникам.

— Тогда почему похитили меня? И вообще, какой смысл?

— Знаешь правило общей коронации?

Жазон задумался. Естественно, он знает. Один из заветов Матери Игвес: «Если правители долго не могут договориться о чём-либо, они уступают трон наследникам». Идеально подходит для решения всех вопросов мирным путём. Создательница поощряла войну только против нечистых.

— Но тебя наверняка волнует другое. Почему всё так быстро затихло?

— Да. Наверняка охрану Эдмунда усилили. Нужно больше времени на подготовку. Акварис хотел всё устроить быстро.

— А вместо этого немного подпортил отношения с главными разведчиками. Но не то чтобы его намерения не увенчались успехом. Наверняка очередной перенос коронации подпортил нервы Келеше и Драфлору. Неизвестно, чем это закончится.

Озарение резко пришло Жазону, отчего он даже взбодрился и подскочил — до этого от странной, нереальной атмосферы алого леса его клонило в сон.

— Сколько осталось до коронации?!

— Около тридцати дней. А что?

Вторая вспышка в сознании. У Жазона резко свело горло.

— Откуда ты это знаешь?

— Я всё знаю, я же сказал.

Акварис и Рован были так счастливы в том сне. С чего вдруг последний не помог адмиралу в трудную минуту? От внезапного ли решения короля тосковал Акварис?

Сознание резко прояснилось. Теперь Жазон видел, что бледные глаза не отражают красные деревья — они налились кровью. Бледная кожа, серая, как бумага, и наверняка такая же хрупкая. Добрая ухмылка теперь казалась удобной маской.

— Извините, мне надо спешить…

— Как Рён решит.

Ветви цеплялись за вычурную одежду, словно пытались остановить. Коготь-шип ощутимо прошел по лицу. Но Жазон не обратил на это никакого внимания. Дышать было тяжело, горло сдавливали невидимые ладони. Жазон всё бежал, бесцельно глядя в туман, и резко свернул в сторону.

За спиной раздался раскатистый, отвратительный смех. Жазон прибавил скорости, хотя никогда не думал, что может бежать так быстро.

Даже если бы туман развеялся, Жазон не разбирал бы дороги. На краю сознания мелькнула мысль, что можно остановиться, что ему не убежать. Но сдаваться сейчас он был не намерен. Эхом звучали голоса, сливаясь в тишину.

Впереди показалась тень. Жазон сипло позвал неизвестного, но вдруг ощутил странный ужас. Опять что-то знакомое. Руки, чуть более слабые, потянули его опять в сторону. Он побежал прочь от тени, не заметив, как та растворилась.

Раздался яростный скрипучий крик. Прямо за ним. Могильный холод тёмной рукой обжёг лицо. Отчаяние чуть не сковало Жазона. Но внезапно его губы беззвучно прошептали:

— Приди в себя.

Сказав это, Жазон упал в хвою. Самую обычную, рыжую.

Среди зелёных крон корабельных сосен заблестело солнце.